Бесплатный фрагмент - Дачные люди

Глава 1. Из чего, что растёт

Когда-то очень давно, хотя почему давно? Всего одну жизнь назад советским людям государство подарило неслыханную радость — бесплатный земляной надел. Шесть соток за городом, которые в трудные послевоенные годы раскрашивали скудный обеденный стол урожаем, выращенным из чудом добытых семян, а позже из семян, за которыми приходилось выстаивать многочасовые очереди у дверей редких тогда магазинов с вывеской «Семена». Наделы довались не просто отдельным индивидуумам, а организациям, а уж потом внутри организаций распределялись отдельным индивидуумам. Таким образом, появились новые сообщества людей, объединённых не только общей работой, но и общим досугом. И, как оказалось, эти сообщества, в дальнейшем товарищества оказались значительно прочней обычного рабочего коллектива. Здесь проходила не просто жизнь, а личная жизнь человека, называемого садоводом-огородником. В таких сформированных коллективах знают всё про всех и принимают самое горячее участие если не делом, то советом точно.

Именно о таком коллективе под названием СНТ «Огонёк» и пойдёт речь. Аббревиатура СНТ расшифровывается, как садовое некоммерческое товарищество. Почему «Огонёк»? Теперь уж кто его знает?«Огонёк», и всё.

Сразу предупреждаю: посёлок товарищества — это не дачный посёлок, не место, где заслуженные, не очень заслуженные, а иногда совсем незаслуженные люди барственно отдыхают в шезлонгах на обширных территориях своих дач, больше похожих на дворцы, а нанятые люди обеспечивают им их барственность и пренебрежительность ко всему вокруг. Товарищество — это симбиоз крестьянина в теле рабочего или служащего, если проще, то тесное и продолжительное сосуществование представителей разных сословных видов в одном человеке.

Земляной надел был выделен городскому объединённому авиаотряду гражданской авиации, то есть лётчикам, штурманам, диспетчерам, бортпроводникам, аэродромным служащим и прочим работникам неба. Понятно, что люди, коим в этой организации посчастливилось получить кусок земли, в основном не совсем обычные — и сами и их семьи приучены к дисциплине, точному времени, исполнительности, чувству долга.

Таких семей в СНТ «Огонёк» оказалось более шестидесяти, но речь пойдёт не обо всех, а только о выдающихся, выбивающихся из общего ряда и отличающихся особыми чертами характера. И это не повесть, не рассказы, а просто зарисовки. Хотелось написать юмористические, получились иронические… Однако, что получилось, то получилось…

Глава 2. Фаи‘на, Фаина»

В нашем товариществе Фаина была личностью примечательной. Нет! Непримечательной, здесь я явно приуменьшаю её значение для членов СНТ «Огонёк». Она была главной личностью! Почему-у-у? А давайте загибать пальцы.

Первое — загибаем большой палец — Фаина входила в состав правления товарищества, а это уже немало, в нём она занимала должность кассира, т.е. обирала садоводов-огородников на небольшие копеечки с частотой один раз в месяц. Обирала по разным, но непременно жизненно важным причинам, как то: болт в насосе полетел — требуется замена, труба на одном из участков транзитной линии прохудилась — надо бы подлатать, клещ напал) не дай бог, кого укусит (!) — требуется бригада дезинсекторов, благотворительный взнос в коллективную кубышку — а как же? Святое дело — за электричество заплатить, качальщику денежку выдать. Или вы без воды хотите остаться? Но главное — она выбивала из хозяев участков ежегодный членский взнос, заметим, немалый. Добровольно его никто не отдавал. Только ей удавался этот фокус! Как? А вот так: она просачивалась на участок намеченной жертвы ближе к обеду, когда хозяева уже наработались и, отобедав, расстилали под сенью дерева матрасик, мечтая вытянуть натруженные конечности и подремать часок — полтора. Фаина тихонько подкрадывалась, вынимала из большого целлофанового пакета ложку и крышку от алюминиевой кастрюли и начинала тихонько позвякивая, приговаривать:

— Должок за вами, уважаемый. Знаешь, какой месяц стоит на дворе? Правильно — июнь. А взносы, когда платим? Правильно — в мае. Вы как? Сейчас отдадите или мне громче стучать?

— У меня сейчас нет! Позже привезу? — Отвечал садовод, срываясь на петушиный крик.

Фаина, присаживалась рядом, вытягивала перебинтованные эластичными бинтами ноги и, тыча в них ложкой, шипела:

— Ты, вражина, хуже моего варикоза… Неси деньги… Дороги ремонтировать надо…

— В прошлом году ремонтировали! — не унимался должник.

— В прошлом году у тебя геморроя не было, а в этом году вылез…

— Откуда знаешь? — приподнявшись из горизонтальной позы и ошалело вытаращив глаза, вопрошал хозяин участка.

— Жена твоя приходила, мазь из подорожника просила. Ну что, помогла мазь-то? — и, внимательно вглядываясь в лицо собеседника, утверждала, — вижу, помогла! Неси деньги, а то больше не дам…

После такого не убиваемого аргумента член СНТ вносил в кассу положенный взнос. А всё потому, что Фаина мастерски варила снадобья из садовых и лесных трав, а так как по прошествии лет на любом участке находилась своя подагра, артрит или артроз с камнями в почках, то для огородников у Фаины всегда имелся неубиваемый аргумент — её чудодейственные мази самоварки.

Загибаем второй палец — указательный: Фаина, каждое утро поступью крупного партийного деятеля с заведёнными за спину руками обходила дачный посёлок, выискивала непорядки в виде выбивающейся сорной травы из-под затянутых рабицей заборов, мелкий мусор или не дай бог неубранные собачьи какашки. Увидев безобразие, она вскидывала руку и подзывала к себе хозяина участка, выбрасывала вверх указательный палец, загибая и разгибая его,. Тыча в непорядки, произносила брюзжащим голосом, едва расщепляя тонкие губы: «Небось у тебя на участке этого нет? Чего ж общественную территорию засираешь? Выдернуть! Убрать! Вдоль забора вскопать! Разрыхлить! Цветочки посадить в струночку. Чтоб красота…». Хозяин даже не пробовал перечить (господь с вами — себе дороже обойдётся) и, почёсывая затылок, приступал к работе, стараясь успеть к обратному проходу Фаины. У следующего забора, приложив козырьком руку ко лбу, она, зорко вглядываясь в нутро участка и сощурив глаза, трубным голосом взывала:

— Галька! Галька, подь сюда! Чёй-то у тебя одуванчики по всему газону зацвели? Ну-кось убери… Они ж лиходеи на другой участок полетят заселяться. А ты почём знаешь, что соседу это понравится… Ты из них своему благоверному салатик сваргань, он соли из организма гонит. Ему с его треском в костях, в самый раз!

Дождавшись, когда хозяйка в режиме электрической метлы принималась уничтожать неугодные цветы, Фаина с благостной улыбкой шла дальше.

Сворачиваем в поклон третий палец, средний. Фаина, ко всеобщему удивлению, была женой председателя товарищества, деятельного, обязательного, добродушного Сергея Александровича, в прошлом отличного лётчика, командира большого пассажирского лайнера. Сергей Александрович даже к преклонным годам мужик был хоть куда: высок, строен, седовлас, лицом пригож. Фаина росточком не вышла, в лице примечательных черт не имела, разве только острые, сверлящие, карие с бусинку глаза. Узкие плечики в сочетании с большой опущенной попой и короткими, вечно больными ногами, делали её похожей на черепаху, с трудом волочивший свой панцирь. Общим, закрепившимся среди членов СНТ «Огонёк» мнением было то, что женился курсант лётного училища Чернышов Сергей Александрович на девушке Фаине по залёту. С этим делом в те времена было строго, можно было и из училища отчислиться. И дабы не рушить карьеру, пришлось Серёже жениться. По роду работы Чернышов дома бывал редко: в перерывах между рейсами. Посему разглядеть пристальнее жену ему удалось только после выхода на пенсию. Разглядел и замолчал. Куда делось его былое красноречие? Сослуживцы вспоминали, что оно было, было…. Теперь в разговорах участвовала только его голова: поворот из стороны в сторону — ответ отрицательный, сверху вниз — положительный. В их семье Фаина говорила за двоих. Её зычный голос, отдающий распоряжения мужу, слышали во всех уголках СНТ «Огонёк»: «Серёга, чёй-то ты помидор плохо полил, ну-кося направь свой энтузазизм на увеличение урожая. Серёга, вишенку надо бы собрать, я высоты боюсь, а ты у меня летун — тебе не привыкать! Чего молчишь? Правильно: меньше слов больше дела!» Жёны бывших и нынешних летунов с удовольствием подхватывали команды Фаины и тут же транслировали их уже своим мужьям, соответственно, изменив имя Серёга на имена своих благоверных.

К почти сформированному кулаку примкнул пальчик безымянный — Фаина была внуколюбивой бабкой. В промежутках между рейсами Сергей Александрович сделал Фаине трёх детей: девочку, ещё девочку и мальчика, а те умножили фамилию Ченышовых каждый двумя внуками: тремя девочками и тремя мальчиками. О чьих бы детях ни начинался разговор между соседями-садоводами, он всегда заканчивался внуками Фаины. И здесь председательша солировала. Рассказы изобиловали превосходными степенями. Внукам Фаины были подвластны не только музыкальные инструменты, начиная с клавишных и кончая духовыми, но и языки Великобритании, Франции и Германии. Последний младший внучок осваивал помимо прочих китайский. Часто изъяснялся на нём, а там кто его знает, на нём ли? Математику внуки щёлкали как орехи, геометрию решали на коленке. Русский язык был у них в крови, а кровь текла по венам чистая, без вредных блатных примесей. Неувязочка, правда, вышла в том, что девочки, как один, были похожи на бабушку Фаину. А мальчики — на дедушку Сергея. Это видели все, кроме Фаины.

— Ох! — Вздыхала председательша, указывая взглядом на проходящую мимо старшую внучку, — Выросла девка! Замуж пора отдавать. Боюсь только выберет, моя красота, какого-нибудь крокодила патлатого, и будет он её грызть. Жизнь молодую поганить. Ну я, конечно, не позволю. Сама его съем.

Нечаянная собеседница слушала размышления Фаины, кивала в такт слов и думала про себя: «Что правда, то правда. Ты съешь — не подавишься. Только полагаю, два крокодила как-нибудь в одной норе уживутся и без твоих указулек…»

И, наконец, мизинчик закончит строительство кулака. Была Фаина потрясающей вышивальщицей. Обычно по вечерам у настольной лампы рядом с телевизором мастерила она иголкой и ниткой отменные картины. И тут хоть бомба взорвись рядом — головы от рукоделия не поднимет. Чувство цвета и композиции у неё были безупречные. Может быть, за этот талант её и полюбил курсант Чернышов. Вышивала Фаина море. Может, потому именно море, что увидела она его в детстве и забыть не смогла. может, потому, что почувствовала в нём силу неуёмную, а Фая силу уважала, а может, потому, что море не небо. Небо она не любила, редко в него смотрела. Небо на бо́льшую часть их совместной с Серёгой жизни отняло его родимого у неё, а в оставшейся части она была ему неинтересна. Хотя в походах налево Сергей Александрович замечен не был. Даже тогда, когда летал командиром на пассажирском лайнере. Стюардессы у него в экипаже были что надо. А он ни-ни…

А теперь сожмём сформированный кулак до белых костяшек, и вот этим инструментом, ведя протокол ежегодного общего осеннего собрания садоводов, постукивала Фаина по столу, усмиряя бурчащих, всегда чем-то недовольных садоводов.

Всё бы так текло и ехало, если бы не стали дети и внуки коренных владельцев садовых участков продавать свои владения. Уходило старое поколение, ослаблялись устои и порядки товарищества. А у приходящих новых собственников не было почтительного уважения к оставшимся коренным владельцам.

И однажды на отчётном собрании садоводов встал новый без году неделя хозяин участка и зычным голосом вопросил:

— Ну-ка пусть правление спросит у нашего председателя, куда он дел семьдесят метров труб, на которые его жёнка в прошлом году с нас деньжата собирала.

Сергей Александрович вскинул удивлённо брови, но промолвить слово не успел. Фаина хлопнула кулаком по столу и гаркнула:

— Как же ты, бобёр, трубу посчитал? Она ж в землю закопана…

Вопрошающий в той же тональности, что и Фаина, сообщил:

— Так по длине траншеи, уважаемая. Или вы её в два ряда укладывали? Третьего дня я твоего супружника в городе на новой десятке видел. Сюда-то он на старой «Ниве» прискакивает. Думается мне, не с пенсии прикопил на машинку — не первый год председателем ходит…

Тишина, повисшая над головами собравшихся, была густой и тревожной; её внезапно разорвал звонкий со старческой трещинкой голос:

— Ты что лепишь, ирод? Не был замечен наш Сергей Александрович в воровстве…

— Вот именно ваш… — констатировал вопрошающий. — Умно тащил!

Все взоры обратились на председателя, а он закрыл глаза и обмяк плечами. Дальше уже было не до разбирательств: дальше была скорая помощь, больничная палата, инсульт и через месяц, не приходя в себя, Чернышов умер, так ничего и не объяснив. Хоронили его всем товариществом. Ещё через две недели загорелась дача Чернышовых, ветер, как нарочно, дул в сторону зловредного соседа, и огонь с удовольствием прихватил и его дачку. В ту злополучную ночь кто-то из соседнего товарищества видел Фаину в ночной электричке, но решил, что показалось. Вероятно, показалось… А накануне в метеослужбе аэропорта звонил некто и интересовался направлением ветра в районе дачного посёлка, но это тоже не новость. Работники авиаотряда, по совместительству члены товарищества « Огонёк» часто запрашивали погоду: дороги до их огородных владений были не ахти…

Чуть позже дети Фаины пожарище разобрали, а кусок земли продали.

Кстати, с трубами тоже разобрались: не было недостачи. Посчитал новый дачник водовод, идущий по общественной земле правильно. От него каждый хозяин на свой участок трубу прокладывал уже за свой счёт, а вот хвостик, соединяющий реку с магистралью и идущий по частным владениям, был общей собственностью, его-то Фаинин сосед и не учёл. В нём как раз и были те злополучные семьдесят метров. А что до машины, так это был подарок детей отцу на юбилей. Он её берёг, ездил только в городе, а для дачных дорог «Нива» годилась.

Глава 3. Пантофель, он же старый пердун

Если Фаина в товариществе была фигурой важной, то старик Пантофель фигурой нарицательной.

Старик Пантофель был явлением — сгустком жадности, вредности, вранья, зависти и злопамятности. Редко можно встретить человека с таким списком пороков, причём каждый из этих пороков жил отдельной жизнью и обычно проявлялся самостоятельно не смешиваясь с остальными. Жадность — так до последней крошечки. Вредность — так чтобы молоко скисло. Вранья — целый коробок, до правды не добраться. Зависть — до посинения тонких губ. А уж злопамятства — за каждую сорванную ребёнком через заборный штакетник смородиновую ягодку — бедолаги родители отвечали полновесным ведром. В общем, Сидр Антонович, а именно под этим именем знали его коллеги по авиаотряду, они же садоводы-огородники был не цельный демон, а смесью разных анекдотических демонят. Мутно? Хорошо, можно и конкретнее.

Когда-то Сидр Антонович был вовсе не Сидром Антоновичем, а Ионой Натановичем Пантофелем и жил в городе-порту Ейске на берегу Таганрогского залива, где обучался профессии авиадиспетчера в тамошнем высшем военном институте имени Комарова. В учебном заведении Иона претерпел много неприятностей в силу своего гадкого характера, а также в силу принадлежности к избранному народу, коего на Кубани не очень жаловали. Посему крутился Иона ужом, стараясь приспособится. Смазливый, энергичный, смекалистый Пантофель умел, если этого требовали обстоятельства влезть в душу. Почти год он приглядывался в институтской поликлинике к тихой, стеснительной медицинской сестре Валюше, прикидывал, примерял её кандидатуру в жены, а когда узнал, что она заканчивает мединститут, решился окольцеваться. Врач в семейной жизни — дело полезное, а если хорошо подумать и доходное. Родители были против кандидатуры невестки, но, зная характер сынули, перечить ему не стали. Гостевать после торжества не остались и вечерним самолётом отправились домой в землю обетованную. Сын был рад такому исходу. К родителям на ПМЖ он не собирался, так как знал — тут же по приезде загремит в армию, а там и на войну. Валюшка сразу после свадьбы поняла, как она вляпалась. Вместо брачной ночи вместе с молодым мужем она расфасовывала продукты со свадебного стола по баночкам, одноразовым туескам и кастрюлькам. Закончили к утру. Некоторые блюда не соответствовали технологическим картам, и Иона вёл отдельную борьбу за каждый недоданный продукт. Утром белое платье и туфли невесты отправились в салон новобрачных, вместе с куском свадебного торта — гонорар принявшему обратно товар продавцу (естественно, по предварительной договорённости). Продавец ожидал благодарность в другом материальном виде и, принимая свёртки, неодобрительно крякнул, решил деньги за туфли не возвращать, за что получил не выставленный напоказ удар в под дых.

В свадебное путешествие молодые поехали к родителям Валюши на хутор, рядом с казачьей станицей Натухаевской. Папа у Валюши был казаком и главой поселкового совета, человеком значимым. Дом имел добротный. В нём Иона, пробуждаясь на пуховой перине и выходя к завтраку, наслаждался куриными яичками с оранжевыми желтками, сепарированными сливками и томлёными в печи тонюсенькими блинками. В отведённые свадебным путешествием дни молодой муж, казалось, на всю оставшуюся жизнь, наелся свежей телятины, а заодно и свежей свининки. Тесть с тёщей удивлялись, вроде бы по вере употребление молодой поросятинки зятю не полагалось, но Иона объяснил, что ест он мясцо под крышей и боженьки его грех не виден.

Через неделю вместе с женой, дабы уважить родню, новый родственник отправился на кладбище, навестить могилы предков. Здесь Иона обнаружил ухоженное захоронение Героя Отечественной войны казака казачьего войска Петренко Сидра Владимировича, и тут счастливая мысль торкнулась в его голове. Тестю мысль понравилась больше, чем новая фамилия дочери, и в наш город, соответственно распределению, молодожёны явились со свеженькими паспортами, в которых значились как Петренко Сидр Антонович и Петренко Валентина Михайловна. Пятый пункт в новом документе главы семьи тоже претерпел существенные изменения, а в семейные воспоминания добавились воспоминания о героическом казачьем прошлом.

Так бы и жила семья Петренко с рассказами о былой славе предков, если бы однажды они не получили приглашение на десятилетний семейный юбилей одного из командиров отряда. Вместе с приглашением Сидру Антоновичу телефонным звонком озвучили просьбу остальных званых гостей: подобрать единый весомый подарок и осуществить его доставку в ресторан, где планировалось торжество. Почему выбрали Петренко, потому что авиадиспетчеры в небо по приказу не взмывают, редко отлучаются из города и имеют строго нормированный рабочий день. Дарить решили сервиз, да не просто какой-то там столовый сервиз, а так называемую коллекцию столовой и чайно-кофейной посуды. Авиаторы люди не бедные, зарабатывают хорошо, да и семья юбиляров в отряде была уважаемой. Сидр Антонович просьбу воспринял благосклонно, прикинув, что в общей сумме подарка можно сэкономить на своей доле.

Ну что ты будешь делать!? Ровно за день до означенной даты заболела Валентина Михайловна тяжёлой формой ангины, сопровождающейся высоченной температурой. Сидр погоревал, поохал — пошёл на торжество один.

Вошёл Петренко в зал ресторана, толкая перед собой тележку, нагруженную большими и малыми коробочками под аплодисменты собравшихся. Принимая фужер с шампанским, медоточивым голосом произнёс тост:

— Желаю тебе командир, и твоей жене Светочке, чтобы те чашечки, плошечки и прочие посудины, которые мы всем дружным коллективом преподносим вам в качестве подарка всегда было чем заполнить.

Под одобрительные возгласы и пожелания Сидр Антонович подкатил тележку ближе к хозяйке торжества и, убавив громкость голоса, добавил:

— Светочка, Валюшка моя прийти не смогла — сильно заболела, за столом посидеть не может, так я из набора её долю: чашку с блюдцем, молочник и суповую тарелку вынул. Пусть и у неё от твоего торжества память останется… — затем Сидр сел за стол, и деловито оглядев предложенные блюда, плотно положил на тарелку все, до чего дотянулась рука. Ел он в полной тишине, но это его нисколько не беспокоило.

Через месяц в авиаотряде о Сидоре Петренко знали всё: где, что, когда и с кем. При встрече старались не замечать, и лишь однажды кассир СНТ «Огонёк» Фаина после очередного пререкания по поводу членских взносов рявкнула: «Какой ты казак, свёкла тебе в задницу! Пантофель ты и есть — старый пердун Пантофель!»

Особенно не любили Сидра дети, всячески старались ему напакостить. У него на участке, причём только у него, росло красивейшее и плодороднейшее дерево — персик. В нашей зоне персиковые деревья — диковинная редкость. Холодновато им у нас. А у Пантофеля прижилось и даже в самые холодные зимы не вымерзало. Видимо, потому, что посадил его Сидр в тёплом углу: одной стороной к деревянному дому, второй рядом с туалетом, третьей — впритык к компостному ящику. Персики на дереве ежегодно урождались огромные не хуже турецких. Сидр Антонович ими хвастал, но никогда не угощал. Правда, никто его и не просил. Только ребятня наведывалась украдкой, обычно, когда Сидра накрывал обеденный сон. Какие только ухищрения не придумывал Петренко, и колокольчики на ветках развешивал, и прозрачной сеткой дерево накрывал, но помогали только вымоченные в солёной воде розги, и то ненадолго.