Бесплатный фрагмент - Да, я альфонс

ПИШУ О ПЛОХОМ, НАДЕЯСЬ НА ХОРОШЕЕ.

Не смотря на то, как много всего все мы знаем, всем нам не хватает того главного, что нам надо бы знать.

Евстигнеев В. П.

---

---

АНТИРАССКАЗЫ

О мужской глупости.

О женском коварстве.

О человеческих пороках.

ДА Я АЛЬФОНС

(Феминисткам в подарок.)

Чтобы каждый из нас не мнил о себе, на проверку мы всегда оказываемся гораздо хуже.

Человеческая душа это нечто странное и загадочное, как Космос. Наблюдая за двумя собутыльниками сидящими за соседним столом, я случайно подслушал их разговор. В конце которого, один из них сказал-« Ты же не будешь отрицать, что по сути своей, по своей внешности, по образу мыслей, да и по профессии тоже, твоя жена проститутка.» Оторвавший отяжелевшую голову от стола мужчина посмотрел налитыми кровью глазами на говорившего и сиплым голосом ответил: «А что же ей остаётся делать? Должна же она как-то наших детей кормить, да и меня тоже.» Я понимаю позицию этого мужика и признаю наглость признаком деловитости. А так же прихожу к выводу- Воистину святые ангелы обитают в раю, а на грешной земле всегда правили демоны и бесы.

Сейчас находясь опять на нуле, я сижу в пивнушке и потягиваю пивко. Последние двадцать минут я беспрестанно сомневаюсь, искренне страдая от назойливых гормонов. Все мысли мои сходятся к тому: заплатить этой худосочной шлюхе, той что сидит в ожидании клиента у барной стойки. А может воздержаться и сэкономить, денег то у меня в обрез. Может дешевле выйти в сортир и бесплатно заняться рукоблудством? Ну нет!

Не столь важно какая, но сейчас мне нужна женщина. Для меня даже одержимая бесами женщина предпочтительней любой монашки. Когда я иду против нравственных устоев, нарушая и игнорируя правила приличия, демоны страха не преследуют меня. Я не из тех неврастеников, кто считает половой акт с женщиной жалким, подобием онанизьма.

Со мной происходит то, чего раньше никогда не было. Утешает одно, что с кем нибудь другим, может быть, было и похлеще. Если за иной грех ты будешь наказан, пусть иллюзорным, но блаженством, то вперёд за грехами.-сказал я себе. Я договорился таки с худосочной шлюшкой, сумев сэкономить и получить своё. За кружку пива она в том же сортире, удовлетворила меня руками. В конце концов, что бы по жизни не делал тот или иной извращенец, наверняка, до него это уже делали извращенцы прошедших поколений-это тоже утешает. Ведь мы безнравственные безбожники и извращенцы тоже нуждаемся в утешении.

Волею судьбы я опять бездомный и голодный. Несколько времени тому, я имел иллюзию, что я экзотический фрукт, который постепенно созревает в райском саду охмурённой мной вдовушки. А оказалось, что я зеленый дичок, съеденный изнутри червями себялюбия и завышенной самооценки. Может быть это потому, что я ни чем не интересуюсь кроме выживания, иллюзорно думая, что я и так всё знаю. Казалось бы, с таким мировоззрением и при таком образе жизни-умственная отсталость и деградация были мне гарантированы. Однако, охмурять проживших долгую жизнь женщин, быть пройдохой и словоблудом, вряд ли сможет умственно отсталый. Впрочем, как правило деградация души происходит медленно но верно.

Сексапильная, надо сказать была последняя мамочка. Сексапильная и мамочка- разве это не нонсенс? Хотя всё моё бытие сплошной нонсенс. Кстати о мамочке: Привязанность к кому либо-увы не моё. В моей жизни только раз у меня была фанатичная привязанность к человеку -это привязанность к моей матери. Увы, с годами мать сумела эту привязанность разорвать. Вечной занятностью и нехваткой времени на меня. Работой, бурными романами и прочее. В конечном итоге она надолго исчезла из моей жизни, сдав меня в интернат. Потом каялась конечно, плакала, просила прощения. Слёзы ребёнка это выражение боли, страдания и раскаяния. Слёзы женщины после измены, или предательства -плачь иуды.

В данном случае, эта последняя мамочка, профессорская вдова, имеющая большую жилплощадь. Я через постель включительно, так умело засрал ей мозги, что она уже созрела вступить со мной в брак. Однако не обломилось. Из за границы примчались её сыновья, оба чуть старше меня. И на мой лепет, что у меня с их мамой чуства, набили мне морду. В таких ситуациях, я утешался: Неважно хорошее или плохое, но всё что делает человека опытней должно приносить ему пользу.

Каждая женщина — это проблема. К тому же если эта проблема уже кому-то досталась, то казалось зачем мне эту проблему нужно с кем-то делить? Куда там, гормоны и страсть к дармоедству намного сильней здравого смысла. Пусть каждому своё, а мне бы деньжат побольше. Наверно надо быть умным, чтобы понимать: Часто в погоне за красивой жизнью мы её губим.

Для меня фейерверг эмоций, даже если они отрицательные, всегда лучше любого застоя. Я постоянно пытаюсь соблазнить и влюбить в себя богатую, иногда бывает замужнюю. Меня за это не раз били, а мне в прок не идёт. Я до увядающих но богатых тёток имею слабость. Потому как, жажда халявы и гормоны, сильнее меня и других моих желаний. Я живу как блоха, в ожидании пробегающей мимо сытой собаки. Да, вот такой уж я есть, не обратно же мне лезть.

Сейчас я на мели, и готов даже говно есть лишь бы мне заплатили. По объявлению (вот до чего я докатился),я взялся два раза в день выгуливать кобеля дряхлеющей мамзель. Лучше быть живой собакой, чем мёртвым орлом.-Решил я.

Слово за слово, постепенно даму я разговорил. Нехрена себе, а у неё муж дипломат. Бедняжке скучно, одиноко, она вянет, убиваемая климаксом. Мы не должны дать друг другу умереть.-логично рассудил я. Тихо, тихо, медленно, медленно-главное, не спешить. Я вхожу в доверие. Наконец то я убедил её, что сперма молодого мужчины оздоровит а главное омолодит её организм. Ну и конечно я очарован её бесконечными достоинствами и обоянием. Только дура или глупышка может не понять: Всё что я говорю, это всего лишь оригинальная трактовка моего оголодавшего желудка и пустых карманов. Но баба, что старая, что молодая-она баба и есть. Дура, это приговор почти для всех женщин мира.

Когда между нами ЭТО произошло она искренне поверила в то, что я говорил. Не знаю, как можно соглашаться с чужим мнением, если даже свое собственное постоянно меняется? Однако и в самом деле, после вливания молодой спермы, эта вялая дама засветилась глазами. Люди легко принимают то чего им хочется слышать. По своему опыту знаю: Хочешь потерять разум — влюбись.

Теперь я тоже живу как дипломат, а может даже как премьер министр. Теперь я гусь и свинье не товарищь. Всё как среди настоящих премьер министров чаще всего и бывает. Если в былые времена псевдопатриотизмом страдали в большинстве своем власть имущие, то в нынешние времена все как раз наоборот. И надо признать, носительница бриллиантов, меня тоже неплохо содержит и кормит не хуже чем столуются эти выскочки из грязи в князи, возомнившие себя вершителями человеческих судеб.

От сытной жизни, мне в голову, после халявного виски лезут бредовые фантазии. Типа: Хорошо бы расстегнуть штаны на пузе какой нибудь влиятельной фрау Ангеле и спросить любит ли она меня? И манипулируя пальцами её секель по хозяйничать в Германии. Впрочем, про любовь лучше не спрашивать. Потому как если, хочешь услышать ложь, задай политику вопрос. К тому же я имею то ли достоинство то ли недостаток, иногда отравляющий мне жизнь. Это приобретённое с годами умение видеть изнанку всего, чего слышишь и видишь вокруг себя. Лицемерам лучше держатся от меня подальше, потому как я сам лицемер ещё тот. В любом случае, счастливы мы или наоборот –делают нас обстоятельства.

Нет, для такого самца как я, Германия слишком мелко. Неважно аристократ ты или бродяга-все хотят клубничку с перчиком. Вот если бы свернутся калачиком в трусах какой нибудь аристократической госпожи Урсулы и присосаться к её половым губам. Смотришь и уже вся, Европа могла бы быть в моём распоряжении. Хотя знаю: Тот, кто ставит на безнравственных дураков, в печальных последствиях должен будет винить самого себя. Конечно отыметь всех состоятельных и влиятельных дам Бальзаковского возраста не возможно, но стремится к этому, мне сам чёрт велел.

Увы, всё скоротечно, потому хватит фантазий, реальность такова: Муж дипломат возвращается из Лондона и во избежании, моя шедрая спонсор дарит мне круиз на лайнере «ИВАН ФРАНКО» — по той самой Европе. Хотя польза от иной доброты, на мой взгляд сомнительна. От жены дипломата, я наивно ждал для себя больнего. Но она дипломатично решила: Колхоз просит навоз, не дадим сами съедим.

Хулиганов и ворья хватает во всем мире. Порядочный человек, особенно если он при деньгах, должен держать ухо востро, где бы он ни находился. Потому в круизе, проходящем по морям и странам, гиды обязательно предупреждали: «Неаполь, граждане-товарищи город криминальный. Не рекомендуем брать с собой в город видео и фотоаппаратуру — могут отнять.

В Порт-Саиде, девушки и женщин предупреждали.-«Не садитесь одни в такси — опасно».

В Марселе-«Дамы и господа. Берегите кошельки и сумки».

В Рио-де-Жанейро-«Мужчины и женщины, нельзя надевать золотых украшений — снимут».

Сам не верю, но это факт, волею судьбы я пассажир лайнера"ИВАН ФРАНКО». На родине я прохиндей, аферист, шантажист, вымогатель, бомж и без церемонный Дон Жуан. Но здесь в круизе, я добропорядочный господин, неукоснительно следовавший всем этим советам. Потому был за себя и имущество спокоен. Даже на фоне различных мелких неприятностей происходивших с другими пассажирами лайнера. Причина тому беспробудное пьянство всех и каждого. Что пассажиров, что экипажа. Все пребывающие на лайнере, на всём протяжении круиза беспробудно пьяны. Впрочем я не исключение. Для меня, как и для его величества народа алкоголь всегда позитивчик.

До меня дошел слух, что обокрали несколько кают. А официант, заставший свою жену, тоже официантку, в каюте с богатеньким пассажиром, в приливе ревности задушил её. И якобы, теперь он заперт в каюте. Как бы под домашним арестом, до прибытия в Одессу. А труп задушенной им супруги храниться в холодильной камере вместе с продуктами, как вещественное доказательство его извращённой ревности. Потому я предусмотрительно подстраховал себя и здал джинсовый костюм, купленный в Греции, в камеру хранения. А брошь с мелким бриллиантом, приобретенную на оставшиеся деньги в лавке Марсельского порта, надежно спрятал в каюте. Полагая, что это будет мой золотой запас на чёрный день.

Казалось бы ничего не случается дважды, особенно удача, а нет! Вечерами, в музыкальном салоне я пил водку, пронесённую на корабль в двухлитровой пластиковой бутылке из под минералки, экономно тратясь только на сок. Присматриваясь с кем бы согрешить, я получил от бармена ценную информацию. Толстую телом зав производством, в связи с выходом на пенсию списывают на берег, сообщил он.-Это её последний круиз, всё отплавала своё. Да ей больше, якобы и не надо, наворовано столько-на сто лет хватит. Мир мужчин примитивен как и мир женщин-но кое в чём эти миры разнятся. Чаще всего на первой стадии женщины жертвы, а хищники мы. Но это только на первой.

Я опирался на собственное мнение: Большинство особей женского пола за свою жизнь так и не повзрослели. Они просто становятся старыми. Толстушка, та что шеф -повар очень азартна и много времени проводит сражаясь с игровыми автоматами. К ней то я и подкатил. И не зря. Ласковое слово и кошке приятно. Уже на третий день круиза, меня перевели из четырёх местной каюты в одноместную. И столоваться я стал за отдельным столом. Я убеждён: Всё, что делает человек, неважно хорошее или плохое, должно приносить ему пользу и выгоду.

По ночам я напившись водки не спал, работы с толстухой требовалось много. Но каждый хотел и должен получить своё. Она сто лет как разведена, давно без мужика: работа, дети, внуки. А тут я такой молоденький, крепенький, сладенький. Стоя голышом перед зеркалом, я одобрительно смотрел на то, что у меня болталось между ног и думал: -" Если у человека есть хоть одно большое достоинство, то маленькие недостатки его не испортят. В Одессе, толстушка обещалась пристроить меня на хлебное место. Будем посмотреть. Для меня, от старой любви к новой-всего ничего. Мы сейчас счастливы, нам хорошо — не будем рушить это сомнениями.

Как говорится: Готовь сани летом, а телегу зимой. В душной каюте, я будь оно трижды проклято, на одноместном топчане, на видавшем виды матрасе и под одним хлипким одеялом, лежу рядом с толстухой. Спится мне плохо, потому как во сне толстуха себя не контролируя часто пускала газы. В знак протеста, я отвечал ей тем же. Ибо, как человек к людям так и люди к нему.

Перед приходом в Одессу, к семи утра я почувствовал в паху сильное возбуждение. Это было странно, потому что всю первую половину ночи мои потуги овладеть ею не увенчались успехом — уж слишком много разного рода бормотухи было выпито. Успех любит трезвый ум-увы трезвым я бываю редко. Хошь, не хошь, а в последнюю ночь на борту надо себя реабилитировать.

Я еще плохо открывающимися глазами посмотрел на толстушку. Она спала лежа на спине, рот с золотыми зубами слегка приоткрыт, глаза под закрытыми веками бегали. Я забрался на нее, коленом раздвинул её слоновьи ноги, чмокнул в щеку, но в губы поцеловать не смог, мешал запах из её приоткрытого рта. Особо не церемонясь, я перевернул ее на бок и попробовал войти в неё с боку. Однако было не удобно и получалось плохо. Тогда я, не стесняясь, растолкал ее и поставил на колени, но запашок из заднего прохода не позволил моему тонкому абоянию полноценно совокупиться. Тогда я рискуя быть раздавленным лег на спину, толстуха забралась на меня сверху. Поняв, что переоценил свои возможности, изображая африканскую страсть я как гад ползучий выскользнул из под её туши. Но не отчаялся, взяв толстуху за волосы, я подтянул ее голову к паху и попытался наслаждаться, несмотря на то, что чувствовал носом запах мускуса, исходящего от её давно не мытой головы и тела. В конце концов чего комплексовать и стесняться, все люди распутны по своей природе. А что естественно, то не безобразно.

Зная, что женщины любят ушами, в процессе всех этих безобразных телодвижений, я не забывал признаваться ей в любви. Горделиво теша себя мыслью: Если мы уж не ребята, то и Волга не река. Потому как, для меня признание в любви, это всего лишь отвлекающий маневр, для достижения цели.

В последнем порту — Стамбуле, я посетил множество салонов и магазинов, включая знаменитый базар, торгующий ювелирными изделиями. Но при всем изобилии драгоценностей такой же броши, как купленной в Марселе не увидел. Да, это было хорошее приобретение- мой золотой запас на чёрный день. Обвешанный дешёвыми сувенирами я возвращаясь на корабль, в районе порта я зашёл в ничем не примечательную лавку, типа марсельской торгующую буквально всем, включая ворованным. Ибо в лавку эту за бесценок туристами, матросами и многочисленным персоналом лайнеров сдавалось все, что у них было.

Склонившись над стеклянным прилавком, я рассматривал изобилие золотых цепей, водки, браслетов, икон, икры и вдруг увидел такую же брошь, как приобретенную в Марселе. Я попросил показать брошь поближе. Да, такая же, а может нет? На Марсельской вроде как и камень чуть побольше, да и играет он чуть поярче. Однако, эта тоже очень хороша. Поинтересовавшись ценой, я был ошарашен дешевизной. Черт побери, это же в два раза дешевле! Ах, какой я дурак! А ведь когда то знакомый еврей мне говорил: Первое — не думай, что ты самый умный. Второе — не думай, что ты самый хитрый. Третье — не думай, что ты самый самый. Но, что сделано, то сделано.

Теплоход отдавал швартовы, радиоприемник приглашал туристов на ужин, а я упорно перетряхивал постель в тщетных поисках надежно, как я иллюзорно думал спрятанной броши. Где то я слышал: Не хулить людей даже в мыслях-большое достижение для личности. Сейчас мой язык брызжет ядом ненависти к тем, кто зовётся гомосапиенс.

В Одессе, толстуху встретила родня и её увезли безвозвратно. Всё правильно: Ни одно доброе дело не останется безнаказанным- это я про свои ночные мучения. С другой стороны, всё что ни делается, всё к лучшему-сейчас это мой случай. Наблюдая с борта за теми кто за толстушкой приехал, я понял-Жизнь и свобода-дороже денег. Утешаясь тем, что только слабовольному не под силу обуздать свою гордыню.

Жизнь трахает нас, а мы крепчаем. В новом джинсовом костюме, я стою на площади, возле памятника Дюку де Ришелье и кормлю голубей. Возле моих ног, ворковал голубок, раздуваясь, хохлясь и выделывая пируэты вокруг голубки — идиллическая картинка. Набрав в ладонь, я и стоящая рядом девочка бросили на бетон по жмене корма. Слетелась, налетела голубиная стая, сбившись в шумную кучу. Птицы толкались, распихивали, друг у друга поклёвывая зёрнышки. Все смешалось. Голубь и голубка потерялись в сутолоке, навсегда забыв друг о друге. Неотвратимое неотвратимо.

Я без задней мысли назвал рядом стоящую девочку, уже созревшую для романтических отношений красавицей и нежно потрепав её то ли по щеке, то ли по плечу удалился. Я был уверен и даже чувствовал спиной: В груди созревающей девочки появлялась истома, а кожа покрывалась пупырышками. Сто пудов, эта 16-летняя девушка с интересом смотрела мне в след и наверняка мечтала поскорей вырасти. Ибо, отношение к жизни зависит от состояния души. Зная, что мой новый джинсовый костюм произвёл на девчонку ошеломительное впечатление. Я не стал знакомится с ней поближе. Это не хорошо если желания побеждают разум -подумал я. Ибо не желая бороться со слабостями приносящими прибыль, мы рискуем потерять здоровье жизнь и самих себя. Детей я твёрдо решил не заводить. Я поддерживаю высшую степень протеста человеческого бытия — нежелание плодить себе подобных.

По прилёту, я узнал: Мой спонсор уехала с мужем в Лондон и я опять бомж и асоциальный элемент. Этот момент своего бытия я характеризовал так-перемены без перемен. Но любое фиаско -хороший повод попытаться ещё. Умный -это не тот, кто много знает, а тот, кто умело использует имеющиеся знания и информацию, которую имеет. Потому я по прежнему переполнен иллюзиями о себе самом. А это значит, сомной опять что то случиться. Потому что я ещё молод и у меня есть яйца.

Где то тоскуя обитают богатые женщины. Всем им очень хочется быть любимыми, а мне хочется быть сытым и богатым. А значит надежда есть, не пропаду и каждый из страждущих получит своё. Правда есть одна закавыка, люди не принимают в расчёт-то чего им очень хочется может пойти им во вред.

ПО ТУ СТОРОНУ МОРАЛИ

Грех нужен, что бы каяться.

В деревне Малые Лужки церкви не было. Точнее, она стояла, маленькая, кирпичная, белая, до двадцатого года прошлого столетия. Но во время революции и гражданской войны люди ее разорили, сожгли и наполовину разрушили, растащив кирпичи по избам. И вот, пятьдесят лет спустя, в деревне появился молодой священник и решил храм восстановить. Но дело шло медленно потому как нет денег.

23 сентября местный мужик Степан Лаптев, по непролазной грязи пришел к дому молодого попа и, поклонившись, сказал: «Хочу покаяться. По пьяному делу я жену отмутузил, и от этого у нее выкидыш случился. Теперь по ночам мне младенцы кровавые снятся». Молодой священник уже давно ничему не удивлялся. По местным меркам избить жену до полусмерти грех небольшой. Он перекрестил мужика и сказал: «Каяться и

молиться надо. А чтобы выпросить прощение и прощенным быть, надо сделать что-нибудь богоугодное. В старину например душегубы и лиходеи, раскаявшись, церкви строили и были прощены, а некоторые даже святыми стали». «Я понял, батюшка», -сказал мужик и ушел.

Никому ничего не сказав, мужик из деревни исчез, а 29 сентября опять явился к попу. Пройдя в избу, он стал вытаскивать из-за пазухи пачки денег и выкладывать их на стол. «Вот, батюшка, на строительство церкви, думаю, ту та хватит».

P. S. 26 сентября в уездном городе случилось ЧП. Ударом по голове кирпичом, был убит инкассатор. Исчезла крупная сумма денег. Преступник скрылся.

ПРАВО ПЕРВОЙ НОЧИ

Блуд, страсть, похоть, любостяжание — есть идолослужение.

Созрела дворовая, крепостная девка Марфушка, из дитя блеклого, худосочного. С годами преобразилась она в аппетитную, габаритную красудевицу. Пришло время замуж ее выдавать.

Жениха подобрали подстать — молодого, крепкого Егорку-кузнеца. По молодым было видно, довольны оба, случай нечастый в крепостных браках.

Нарядили жениха в красную рубаху, подпоясали пояском с кисточкой. Невесту обрядили в белую льняную рубаху, поверх сарафан, обшитый узором, и приказали идти к барину, благодетелю, на поклон, за благословением.

Впервые Марфушка прижималась к крепкому Егоркиному плечу, ища защиты. Глаза на мокром месте. Марфушка запричитала: «Ой, Егорушка, свет мой ясный, боязно мне. Знай, убью я себя, коли барин со мной захочет. Удавлюсь лучше, но не дамся». Егор, не желая того, больно сжимал маленькую Марфушкину ладонь: «Не боись, любая. Я слыхал, барин наш вроде не из таких. Нету разговору об ем про блуд с девками».

Староста привел молодых к барским хоромам и передал старшему лакею. Тот строго поучал молодых: «Когда войдете, до земли поклонитесь. После оба на колени встаньте. Стойте, смотрите в землю и молчите, пока его сиятельство граф сам не пожелает с вами заговорить». Лакей придирчиво осмотрел Марфушку, поправил ей волосы. «А теперь ступайте, да делайте все, как граф скажет». Лакей приоткрыл массивную дверь, покрытую золочеными вензелями и почти втолкнул оцепеневших от страха молодых в барскую.

Граф не обратил внимания на вошедших, потому как исполнял на скрипке свою любимую фугу — реминор Иоганна Себастьяна Баха. По пухлым щекам графа стекали крупные слезы, капая на неряшливо расстегнувшийся халат, под которым было много белой, кружевной исподней одежды.

Закончив игру, граф еще какое-то время находился в прострации. Очнувшись, он открыл затуманенные от слез глаза и, увидев у дверей замершую на коленях парочку. Граф спустился с небес на землю: «Ну-ка, ну-ка, встаньте-ка, покажитесь. Славная получилась пара», — сказал граф и, положив смычок и скрипку на столик, вплотную подошел к обмершим от страха жениху и невесте. «Ну что ж, благословляю. Живите, голубки, в мире да согласии. Помните Бога, плодитесь и размножайтесь. Да не забывайте, кто здесь на земле ваш господин и благодетель. Про господское право первой ночи уже слыхали, небось? Вижу, слыхали. Да не дрожи ты так, девка, ишь, зарделась вся — иди себе с Богом».

Граф повернул золоченую дверную ручку, приоткрыл дверь и, взяв Марфушку за локоть, вытолкал ее прочь. Прикрыв дверь, граф повернулся к жениху и, глядя глазами, полными похоти, елейным голоском сказал: «А ты, Егорушка, голубчик, останься».

АРБАТ-93

Безнадёжное дело утешать безутешного.

Осень еще не набрала силу, и Арбат был полон народа. Человек в модном длинном пальто прислушался к себе и почувствовал желание испить пива. Чтобы не ломать себе голову, он остановился у первого же ларька, окруженного высокими для стоячего потребления еды и питья столами. Выбрал пиво подороже и прихлебывая, с безразличием рассматривал проходящую публику.

У каждого подобного места есть свои падальщики. К человеку в длинном пальто подошел заросший, заскорузлый бомж. Бомжа трясло, но говорил он четко и внятно. Бомж попросил покурить, не отрывая жадного взгляда от пива. Человек в пальто, вынув из пачки сигарету, положил ее на край стола. Бомж с трудом взял ее — так его трясло. «Если можно, оставь глоток, трубы горят». Человек в пальто достал бумажник. — «На, купи себе водки и пива» — он положил на стол крупную купюру. Бомж впервые посмотрел человеку в лицо воспаленными, слезящимися глазами. — «Мне самому не дадут, меня здесь гоняют».

Человек в пальто, ухватив двумя пальцами купюру, сам пошел к ларьку и, вернувшись, поставил на стол бутылку водки и пиво. Открыв бутылку, собственноручно налил бомжу водки. Бомж, пытаясь не разлить, с присущим только ему выражением лица, выпил до дна, запил пивом. — «Спасибо, мне бы еще покурить». Человек дал. — «Не за что, — сказал человек в пальто может, завтра кто нибудь поможет и мне. Расскажи, как ты докатился, сколько тебе лет, откуда ты сам, кем был раньше?» «Пожалуйста, если интересно. Я москвич, отец мой служил в Генштабе. У меня две сестры обе живут в Америке.

Учился в Плехановском, был женат, имею дочь. Поддавать начал еще студентом. Доучиться не смог, выгнали. Потом бросила жена. Довел до могилы стариков.“ — „Как это? — налил ему еще в стакан водки человек в пальто. «Ну как, кто выдержит, если меня принесут как мешок, бросят под дверь, а я и обрыган и обоссан, и так все время».

«Лечиться пробовал?» «Сколько раз,» — хлебнул пива бомж.

Сигарета у него сгорела до пальцева, но боли он, видимо, не чувствовал, настолько заскорузлые, покрытые струпьями у него были руки. — «И кодировали, и гипноз, и ампулы вшивали. Я подписки давал, что, если выпью и умру — никто не в ответе. Проходил с ампулой месяц, другой, уехал на дачу. Лето было жаркое, открыл холодильник, а там двухлитровая банка с домашним вином. Я и не выдержал, и всю ее не отрываясь, до дна высосал. Вышел в сад и лег умирать под яблоней. Лежу и не умираю.

Потом сестры, племянники от меня отказались. Дочь, жена знать не хотят — кому я такой? Проснусь где-нибудь, думаю: сдохнуть бы. А вот все живой».

«А убить себя пробовал?» — строго спросил человек.

«Нет, этого я боюсь и Бога боюсь. Вот если бы меня кто прикончил не больно. Тому бы я только спасибо сказал.»

— «Ладно, — продолжил человек в пальто, у меня в переулке стоит „мерседес“. Хочешь, сейчас отвезу тебя в лес и убью пулей в затылок, не почувствуешь даже?»

Бомж не испугался и не удивился. Он еще раз посмотрел человеку в глаза -«Дай подумать!»

Человек в пальто долил бомжу водку, они закурили. «Зима скоро, — сказал бомж, а меня даже в дворники не берут. Этой зимой точно околею где-нибудь, как собака». Человек в пальто затушил сигарету. — «Решай, у меня своих дел море. Если надумал, ляжешь в багажник, он у меня большой.»

P.S.Наступила зима, о пропавшем бомже никто и не вспомнил.

МИР НАСЕКОМЫХ

Разум отделяет нас от животных.

Остапенко был муравьем, он ползал от дома до работы, по дороге заползая в аптеку или магазин.

Жена его была паучихой, с утра до вечера она плела паутину на кухне и с возрастом потеряла надежду, что в паутину что-нибудь попадет.

Сын их был клопом, он пил кровь у всего, что шевелится, включая и членов собственного семейства.

Сестра клопа была гусеницей и ждала превращения в бабочку.

Бабушка по отцу сидела в коконе и никем не была. Дедушка по матери являлся тараканом и, шевеля усами, терпеть не мог гусениц и клопов.

Когда папа-муравей отложил личинку маме паучихе, никто не мог предположить, что получится мальчик. Все были ужасно напуганы тем, что мальчик со временем может невзлюбить насекомых: топтать муравьев, ненавидеть пауков, давить клопов, травить тараканов, а бабочек накалывать на иголку.

Семейство долго копошилось вокруг мальчика и с облегчением вздохнуло, когда он начал превращаться в кузнечика.

ФЕДОТКА

По вере нашей да будет нам.

Избенка была наполовину врыта в землю. Крыша крыта соломой. У окна, лежа на скамье, отходила старуха. Федотка нехотя слез с русской печи и, напившись в сенях ледяной воды, на обратном пути, встав на цыпочки, подкрался к изголовью умирающей старухи. Федотка, страшась, поднес к крючковатому старушечьему носу своё ухо и прислушался. Бабка еще дышала. Тогда Федотка зашептал в самое ухо старухи: «Скажи бабуся, а помирать страшно?» Старуха молчала.

Федотка попытался опять залезть на печку, но во дворе началась стрельба, послышались крики, улюлюканье, свист. Красноармеец Федотка, схватив свою трехлинейку, выскочил на крыльцо и неуспев испугаться был срублен казацкой шашкой.

ГРОЗНЫЙ ИМИДЖ

Жить в чужой шкуре не легче, чем в собственной.

Лохматый деревенский пес Тимур превратился во льва. Не по волшебству и не по своей воле, по прихоти хозяина своего, Федора. Тот поддал во время стрижки баранов и обкромсал Тимура, оставив на кончике хвоста бумбон и на загривке подобие гривы.

Деревня потешалась над Тимуром. Соседские псы облаивали, смотрели без всякого былого уважения. Любимая сука и та огрызнулась, цапнув за ненавистную гриву. Тимуру в новом обличье было неловко, холодно. Он чувствовал себя незащищенным. Совсем еще недавно гроза на своей улице, сейчас растерянный и оскорбленный, Тимур простудился, лежа на холодной земле. Соседские псы подгрызли на нем теперь такую незащищенную шкуру, она загнила во многих местах. Тимур зачах и вскоре околел.

БОЕЦ РЕВОЛЮЦИИ

Человек, не испытывающий потребности в самосовершенствовании себя и мира -живой труп.

Я -демобилизованный боец красноармейского отряда. Попали мы в окружение, прорываемся с боями, потери страшные, невзгоды, лишения, неудобства и прочее. Но мне подфартило: на берегу речки, в кустах, я обнаружил перевернутую лодку. Под лодкой этой, на куче тряпья лежала старуха — смерти ждала. А у меня с собой под шинелькой — шмат сала и бутылка настоящего первача припрятана от голодных и озлобленных товарищей моих.

Выбрал я момент и незаметно от отряда отстал, вернулся к лодке той, занырнул под нее, со старухой помирающей рядом лег. Самогона выпил, салом заел, залез на старуху, натешился всласть и подумал: «Зачем война, зачем революция, ведь жизнь так прекрасна!»

ПАУК-ПАУЧИХА

Одни живут от праздника до праздника, а другие устраивают себе праздник, когда захотят.

Он передвигался с большой опаской, всюду подстерегали неприятности и смертельные опасности. Все мысли только о ней. Дойти, увидеть, полюбить — это помогало преодолевать страх и опасности.

Ее тело изнывало в томлении. Она ждала и думала о нем — придет ли? Сможет ли добраться? Какой он? И как это будет?

Он добрался цел, невредим. Увидев желанную, затрясся от волнительного чувства и желания. Приблизился и овладел ею. Им было так хорошо, так прекрасно. Они в безопасности, они вместе, они счастливы, они удовлетворены.

Когда волна страсти прошла, самка неожиданно нанесла ему смертельный укус в спину и, пожирая его, думала: какой он все-таки хороший, смелый, сексуальный, а главное — вкусный.

ПОПУРРИ БЕСОВСКИХ ДНЕЙ

Не все друзья, кто кажутся друзьями.

в село входили сильно потрёпанные в боях красными и белыми, отряды батьки Махно. Марийка-дочь красноармейца, Галка, чей брат служит у беляков и Стёпка, которого махновцы наверняка мобилизовали бы в свои ряды, решили бежать в город, периодически переходящий от белых к красным.

Встретились в условном месте и пошли. На вторые сутки, сидя у костра все трое молча жевали хлеб с салом, нарезанным Галкой. Вдруг Марийка ойкнула, вскочила зажала рот рукой и отбежав в сторонку с блевала.

Вернувшись, она всхлипывая поправляла выбившийся из под платка волосы.

«Ты чего?» -спросил Стёпка. «Беременная она "-ответила за неё Галка и глаза её злобно блеснули. Марийка дала волю слезам. Стёпка встал, присел рядом. Пытаясь успокоить, стал поглаживать Марийку по спине.-«Не боись, всё об устроится, в городе и родишь. Я тебя с дитём не брошу и Галка помогать будет, права Гал?». Галка смолчала. Легли как уже бывало втроём прижавшись друг к другу. Стёпка по среди Марийка и Галка по краям.

Утром Галка Стёпке сказала, -«Закепяти котелок, а мы с Марийкой до ветру с ходим. «Вернулась Галка одна. «Чё, так долго? Верёвки проглотили, чи шо.» -Шутя спросил Стёпка и осёкся.-А где Марийка и почему юбка в крови? «Галка не мигая смотрела на него горящими глазами-«А ты шо думал? Что мы тебя с Марийкой и дальше пополам делить будем».

БАНГКОК-МОСКВА

С глаз долой -из сердца вон.

Юноша таец строен, поджар, красив. Она невысокая хрупкая с мелкими кудряшками блондинка. Девушка плачет, уткнувшись юноше в плечо. Он нежно гладит ее по золотистым кудряшкам, лицо его печально — это прощание. Позади две недели любви и ласк, солнца, пляжа, экзотических фруктов, дискотек и баров. Расставаться тяжело и не хочется. Слов произносится мало, все уже сказано на ломаном английском. Она плачет, он нежно успокаивает. Пора, время вылета неумолимо приходит, посадка объявлена. Он помогает ей надеть жёлтого цвета рюкзак и вот линия паспортного контроля, они уже не видят друг друга. Она продолжает шмыгать покрасневшим носиком, а он — стоять перед закрытыми дверями. Прощай, любовь.

Боинг затрясло, многотонная машина напряглась, загудела. Коснувшись колесами железобетона, затрещала всеми заклепками — Москва. Очередь, таможенный контроль, от волнения ее сердечко колотится. Она еще раз посмотрелась в зеркальце, встряхнула золотистыми кудряшками и, преодолев последнюю черту, отделяющую прилетевших от встречающих, попала в крепкие объятия голубоглазого блондина. Он, оторвав от пола, кружил ее по залу вместе с желтым рюкзачком, глаза обоих сияли от радости и счастья.

Здравствуй, любовь.

АРОМАТ ФЕРОМОНОВ

Постоянно откладывая что-то на потом, рискуешь остаться без того, что откладываешь.

1. Еще вчера я был в дороге, за окнами двухместного купе мелькали унылые пейзажи гнилостной зимы. Вертлявая, неухоженная, ярко накрашенная вагоновожатая, узнав, что целые сутки я буду в купе один, недвусмысленно попыталась завести со мной знакомство, но я был не в настроении, хотелось побыть одному.

Потерпев фиаско, вагоновожатая резко задвинула дверь, громко щелкнув замком вагонной двери.

Появилась возможность поразмышлять. Меня поражала способность некоторых мужчин и женщин заниматься любовью вне дома, не в спальне, не приняв предварительно душ и не надев теплый махровый халат. Меня коробило от мысли, что кому-то возможно расслабляться черте-где, с незнакомым человеком и, опять-таки, не иметь возможности очутиться под струями очищающего душа.

Не прошло и часа, под тем или иным предлогом проводница возвращалась в моё купе, уже третий раз. Понять ее было можно, миниатюрный магнитофон издаёт лирические мелодии. На столе фрукты, курочка, овощи, вино. Незнакомый её обоянию, но очень приятный запах французского одеколона и непривычно, её взору белый воротничок моей рубахи.

Однако, проводница, не смотря на предедущий отказ с моей стороны, опять не удержавшись после 12 ночи посетила меня еще один раз. Широко улыбаясь, демонстрируя при этом золотую коронку она явно предлагая себя сказала.- «Я подумала, может, вам одному скучно, ночь длинная, людей в вагоне почти нет. Я могла бы посидеть с вами и чем-нибудь вас развлечь.»«Большое спасибо, Вы очень добры и любезны. Но завтра меня встречает любимая жена.-Соврал я.-Я очень по ней соскучился. Мы с ней доверяем друг другу и ей наверняка будет неприятно узнать, что я всю ночь провёл с другой женщиной, даже если у меня с ней ничего не было.»

Закрыв за проводницей дверь, я томно потягиваясь, сказал себе: «Каждый сам должен выбирать как ему устоять перед соблазнами нашего извращённого века. Вопрос в другом-А стоит ли? Эх, если бы не её золотые зубы, да была бы она хоть чуть-чуть моложе. То я наверное, был бы только за.»

2. Сегодня я уже сижу на самом берегу моря. Не позимнему тепло и на мне вместо широкополого пальто новый белый плащ. Иногда с неба то моросит, то брызжет, но настроения это не портит.

Она стройная, у нее выраженная талия, высокая грудь. Наверное, она, как и я, вышла из какого нибудь кафе, попив чаю и, сев, в отличие от меня, за руль джипа, покатила по мокрым улицам. Тут-то я ей и попался, в мгновение ока, став мокрым как курица. Это от большой лужи, ямки и колес ее джипа.

Нельзя сказать, что перед этим «событием» на душе моей была тоска или радость, скорее внутри меня было ожидание чего-то, всё-таки новый город, курорт. И вот теперь я сижу внутри комфортабельного джипа, напичканного незнакомой и непонятной для меня компьютерной техникой. За окном проносится панорама субтропической природы и чопорная архитектура приморского городка. Кругом вечно зеленая растительность и строения из светлого, дикого камня.

Разговор не клеился, все больше вопросы, ответы, извинения. И только, когда меня уже привезли к моему отелю и терять было уже нечего, я обратился к ней с фразой, достойной восточных мудрецов: «Раз уж Вы были так любезны окатить мой белый плащ водой из лужи, то извольте в виде компенсации зайти в кафе при моём отеле и составив мне компанию испить горячего шоколада». Эта банальная фраза спасла наше невольное знакомство и изменила в корне статус наших отношений.

3. Джип был семейным, общим, отца и брата, разрешали кататься и ей. Семье принадлежат две кофейни у моря, магазин, ресторан и маленькая гостиница.

В первый день дело до постели не дошло. Мы друг другу внешне еще не нравились. У нее слишком смуглое, вытянутое лицо, крючковатый с горбинкой нос и видимо ещё не вышедшая из моды в этих краях золотая коронка. Я скучен, банален у меня белобрысая голова, а нос картошкой.

Я звонил ей на пейджер, она заезжала, и мы катались-это были экскурсии. Симпатия и половое влечение проявилась спонтанно. В какой-то беседке, окруженной густыми зарослями, она зябко поежилась, и я в порыве снял с себя все тот же плащ, накинул на нее, наши лица оказались слишком близко. Поцелуй получился и секс тоже, несмотря на неудобства и странную, непривычную для меня обстановку. А после мы ехали, как и в первый день встречи, застирывать мой маркий, белый плащ на котором всё и случилось.

Ни разу мы не легли в чистую постель, ни разу не ночевали вместе. Беседки, скамейки, подъезды, гроты, пещеры и несколько раз это было в джипе. Зато спал я один и видел эротические сны, мне снился вагон, вагоновожатая и я. В этих снах было столько похоти, что я всегда пробуждался возбужденным, вспоминая навязчивую, сухопарую проводницу. Может зря я не выпил с ней водочки, может зря не провел в ее обществе ночь под ритмичный успокаивающий стук вагонных колес.

4. Я обещал приехать на следующий год, она грозилась приехать в столицу. Ее джип довез меня до вокзала, мы попрощались сдержанно и быстро. Мы были благодарны друг другу за то, что открыли для себя новые ощущения.

Дойдя по бесконечно длинному перрону до своего вагона, я вытащил из портмоне и протянул вагоновожатой билеты в выкупленное мной СВ. Это была та самая сухопарая проводница. В моей голове промелькнула мысль-«Если ничем не омрачать наступающий день, особено условностями, то каждый день может стать праздником.»

Она тоже узнала меня, обрадовалась и заговорщицки подмигнув, сказала: «Опять Вы в купе один, без попутчиков».

ВETEP СУМАСШЕСТВИЯ

Горе и радость, огорченъя, и восторг, все в этой жизни очень рядом.

Третьего сентября прилично штормило. На пирсе покачивалась предупреждающая табличка-«СПАСЕНИЕ НЕ ОСУЩЕСТВЛЯЕТСЯ!». Несмотря ни на что, супруга моя все время порывалась поплавать, но я, запеченный осенним солнцем, лениво отговаривал ее. Однако моя вторая половина, надев красного цвета купальную шапочку, решительно поднырнула в набежавшую волну. Зная, что жена любит далеко заплывать, в голову лезли дурацкие мысли, волнуясь за нее, я никак не мог отогнать их прочь. «Ну, допустим, она утонула. Что делать? Приедет скорая, спасатели найдут и вытащат тело на берег. Медики зафиксируют смерть, увезут в местный морг. А как быть мне? Наверное, надо сразу заказать гроб, да не простой, а цинковый, не хоронить же ее здесь, на чужбине. Да, конечно, тело покойной надо отвезти в Москву. Доставить в крематорий и после кремации прах захоронить среди своих. Но это потом. А здесь на курорте, надо будет заранее позаботиться о транспорте, билетиках на самолет и грузо оформлении. Получить кучу справок, оформить массу документов, в том числе и в таможне, получить разрешение на вывоз тела. Придется направо и налево давать на лапу, поторопить работников морга со вскрытием, чтобы как можно скорее получить справку о смерти. После дать телеграмму родственникам и друзьям в Москву, чтобы позаботились о транспорте и встречали.

Я где то слышал, что мысль материальна и попытался отвлечься от неё взяв в руки книгу.

Однако название книги-МАЙСКАЯ НОЧЬ, ИЛИ УТОПЛЕНИЦА, опять навеяли печальные мысли продолжавшие шевелиться в моем воспаленном от жары мозгу.

Вдруг, я услышал душераздирающий крик. То кричала женщина, стоящая на пирсе, она истошно переходила на визг, показывая рукой в сторону моря.-«Я видела, — кричала она, — как женщину в красной купальной шапочке ударило о буек и теперь ее нигде не видно». Я вскочил на ноги с горячих камней и бросился к спасательной будке.

Утопленницу достали только через час. Я был убит горем, но зато теперь уже точно знал, с чего начинать и что мне нужно делать.

ПОЦЕЛУИ ЛУКАВОГО

Ложь живет, пока ее считают правдой.

Как Николай ни старался, как ни хотел, как ни пыхтел, в постели с этой женщиной у него ничего не выходило.

Может быть, потому, что его смущали небольшие усики над ее верхней губой, а может, тяжеловатый запах из-под зубных коронок, а может, толстые волосики на смуглых сосках или густые заросли внизу живота. Или далеко не пушок на ее крепких кривых ногах.

У Николая волос на груди не росло, коронок во рту не было, да и усы еще не росли. Это был первый сексуальный опыт в его жизни.

Юный, неискушенный Николай был очень удивлен и расстроен, когда узнал: оказывается, его божественная девушка-невеста какает не лепестками роз. А еще она храпит, лежа на спине, бреет волосатые ноги, постоянно выщипывает волосы вокруг сосков, из носа и на верхней губе. Оказывается, у нее множество болезней, пломбы во рту. А внутри ее тела, недавно такого желанного и загадочного, живут паразиты. Воистину-юность время заблуждений.

Николай с ужасом смотрел, как мечта его жизни руками доедает вторую банку килек и его обуревало отчаяние. Поскольку ни бежать, ни деваться ему теперь некуда — всем, чем владел он, теперь владеет она. Десять месяцев тому они поженились, сыграв помпезную свадьбу, и теперь уже законная жена была на сносях двойней.

«А может, не все люди — дерьмо?» — размышлял мужчина средних лет по имени Николай. Углубившись в воспоминания, он старательно копался в своей памяти, перебирая всех, кого знал и любил. Вспоминал, вспоминал, но так никого и не вспомнил.

В почтовом ящике его ждало письмо. Николай Николаевичь сунул его в карман пальто и вышел на свежий воздух. Стоя на мосту, он надорвал конверт и начал читать.: «Кажется, я поняла, что люблю только тебя. Вот прожила без тебя несколько месяцев и поняла: Уже недели через две после твоего отъезда (бегства, исчезновения) мне вдруг стало чего-то, точнее кого-то, не хватать. В телефонной трубке теперь не слышу я знакомый голос. Никто не зовет погулять в лесу, в кино, в театр. Никто не интересуется, как мои дела, как на работе, как мама. Никто не проявляет обо мне никакой заботы. Никто не спрашивает, чего хочу, как чувствую себя, не голодна ли я, не холодно ли мне. Никто не набрасывает на мои плечи снятый с себя пиджак.

Никто не смотрит на меня с любовью, и никто больше не терпит мои капризы и перепады в настроении. Никто не обращает внимания на мое душевное состояние, никто не прощает невнимания к себе, а наоборот, навязчиво его требует.

А если звонит кто, так приглашают в гости или в баре посидеть, чтобы после дозы спиртного, опять таки предложить поехать к нему в гости. И у всех мужиков в глазах один только интерес — поскорей в постель меня затащить.

Только сейчас, в разлуке, я поняла, какой ты хороший и как я была неправа, невнимательна, капризна, своенравна. Как обижала тебя, опаздывая на свидание на час и больше, а иногда не приходила вообще. Как расстраивала тебя своим равнодушием, невниманием и особенно флиртом с другими мужчинами — прости.

Теперь я поняла: Любую глупость, упрямство и неблагодарность Бог терпит только до поры. Возвращайся скорей, вот увидишь, какой хорошей, послушной, внимательной я теперь буду. А за измену прости. Я не хотела, это произошло случайно и не по моей воле. Целую, Татьяна».

Николай Николаевич Козырев, закончив читать письмо, сложил его вчетверо и, разорвав на мелкие части, пустил по ветру. «Разум нам дан, чтобы освободиться от заблуждений.» -Мелькнуло у него в голове.

Стоя на мосту, он смотрел, как белые лепестки из обрывков бумаги летели словно снежинки к темной воде реки и уносились бурным потоком в никуда. «Поздно, душа моя, поздно».

В ту встречу Николай и его девушка даже не ссорились. Погуляли, держась за руки, и пришли к остановке. Ее маршрутка еще не пришла, и они присели. Николай всегда сажал Марину в маршрутку и только потом уходил — такая была у них традиция. Мыслей было много, а говорить было не о чем.

«Хочешь, не жди», — время спустя нарушила она тишину. Он как-то странно посмотрел ей в глаза. В его взгляде было недовольство и раздражение. Не сказав ни слова, Николай резко встал и быстрым шагом пошел в сторону своего дома.

Николай надеялся, Марина догонит, как уже бывало, обнимет и скажет: «Не сердись, это я так, пошутила». Но она не сдвинулась с места.

Придя домой, Николай надеялся, что Марина позвонит и скажет: «Ну что, успокоился, психуша?» Но она не позвонила.

Марина сама не зная на что обиделась, правда, не очень. Решила ждать первого шага со стороны Николая. Он тоже ждал. Прошло три мучительных дня, потом неделя, другая, третья.

Встретились они только через год и три месяца и то случайно. Оба бзаведясь семьями и детьми. Столкнулись взглядами в парке — она с мужем, он с женой Тамарой. Обе пары выгуливали в колясках своих грудных детишек.

Вспомнился казалось бы не к чему не обязывающий роман с Тамарой: Оказалось, ничего не случилось, просто Тамарке некогда — поэтому она и не звонит. Ну ладно, некогда так некогда. После разрыва с Мариной, ему всё равно. Николай еще подождал для приличия дня три-четыре, и ждать перестал. Начал позванивать сам, правда, другой девчонке.

Прошла еще неделя, вторая, и Тамарка наконец-то Николаю позвонила. Да что-то Николай не очень-то рад, не очень-то ласков в разговоре с ней. Николай Тамарку ни в чем не упрекает, именно это Тамарку и бесит. Тамарка чувствует за собой вину и от этого злится пуще прежнего. Вместо того, чтобы оправдываться, она давай на Николая кричать да из пальца упреки высасывать. Наговорила кучу обидных слов, из которых получалось, что Николай сам во всем виноват. Тамарка, продолжая браниться, и сама быстро уверовала в его вину, да еще и Николая сумела убедить в том же самом. В конце концов Николай вину свою признал, попросил у Тамарки прощения, и они снова, как и раньше, стали встречаться. А потом была свадьба.

Только сейчас Николай Николаевич понял: Новые желания приносят новые возможности, но перечеркивают старые, которые иной раз были гораздо лучше.

Другой девчонке Николай из за Тамары, звонить перестал. А она ждала, да и сейчас может быть ждет. Но сама позвонить Николаю не решается — скромность не позволяет.

И что в результате?:Николай сидел в кресле, а Тамара стояла перед ним с большим животом, всем своим видом как бы говоря ему: «Вот теперь, пожалуйста, на — я твоя. Возись теперь со мной, сколько хочешь. Мне теперь не идти, не спешить некуда — кому я теперь такая нужна».

Тогда Николай полностью осознал, как он влип. Та, которую совсем недавно ему так хотелось. Которую он добивался, непокорная, своенравная, неуправляемая, которая мало дорожила его вниманием. Чем била по самолюбию, та, которая казалась такой загадочной и недоступной — сейчас стоит перед ним неряшливая, некрасивая, ждущая от него финансовой помощи, любви, заботы и много еще чего.

И теперь все это если не на всю жизнь, то всерьез и надолго.

Тогда Николай сумел убедить себя: В каждом своём желании, женщина эгоистично ищет любви только к себе. Во время флирта ни мужчина, ни женщина не могут позволить себе быть такими, какие они есть на самом деле. Потому как иная ложь — милее правды. Позже наступает период разочарований и все иллюзии рушатся из-за того, что маски сброшены.

Николай тоже себя любил, а потому избегал и не искал для себя любимого проблем. «Пусть, грешно и порочно то, чего мы чаще всего хотим. Зато многое, что делается вопреки нашей совести, бывает лучше для нас самих». -Рассудил он. Осознавая, что в данном случае поступает плохо оставляя детей без отца, Николай от Тамары ушёл. Утешаясь: Если я думаю и поступаю не так как принято в обществе, то это совсем не значит, что я не прав.

Николай закурил. Вспомнилась и история с Татьяной. В то время когда Николай встречался с Татьяной, он чувствовал своей на тот период уже холостяцкой задницей, что она, Татьяна, хочет, чтобы он женился на ней. Прописал на свою жилплощадь, где она, Татьяна, на всем готовом будет хозяйкой. А он вскакивал бы по утрам, как сумасшедший, перекусывал бы на скорую руку и мчался бы добывать на пропитание с раннего утра до позднего вечера. А она, Татьяна, так как делать ничего не умеет, подрабатывала бы за гроши от рассвета до заката где-нибудь продавщицей. После роды, декрет, и о радостях жизни опять забудь навсегда. Вставать надо будет еще раньше, работать надо будет еще больше и всю оставшуюся жизнь корми семейку. Да к тому же, веди себя, как должно мужу и родителю. Ни того тебе нельзя, ни сего.

однако стереотип мышления победил. Николай подумал, подумал и решил все-таки на Татьяне жениться. Пусть все будет, как у большинства людей. Но когда незадолго до свадьбы, он застукал её с другим, желание опять стать мужем и отцом навсегда пропало. После этого Николай усвоил: Коварство — оружие не менее опасное, чем любое другое.

Вспомнил Николай Николаевичь и свою первую любовь. Вспомнил как его предали и как время спустя он решил предательнице отомстить.

В офисе фирмы, торгующей стальными дверями, раздался телефонный звонок. «Алло, Анжела? Здравствуй, это Николай, узнаешь? Ну, спасибо. А ты как я понимаю, по-прежнему в бухгалтерии? Это хорошо, а то не знал бы, где тебя искать. Видит Бог, с твоей внешностью ты ведь могла и в Париже жить. Я слышал, ты вышла замуж. Если не секрет, кто он? Менеджер по продажам из вашей фирмы — значит, вместе работаете, понятно. А дети есть? Девочка, ну поздравляю, рад за тебя. Я, собственно, по делу. Помнишь, когда мы расстались, точнее когда ты меня бросила, у тебя оставалась моя тетрадь со стихами. Я тогда безуспешно просил тебя набрать их на компьютере. Но увы, тогда для этого у тебя не нашлось времени. А жаль, стихи посвящались тебе. Надеюсь, что тетрадь сохранилась. Очень хотелось бы ее забрать, если это тебя не затруднит. Ну, спасибо. Давай, я подъеду в кафе возле твоей работы, где мы с тобой чаи гоняли. И так, в пять часов, до встречи, пока, пока».

Надев белый костюм, повязав красный галстук, Николай приехал в хорошо знакомое кафе пораньше. Занял столик у большого окна, на него нахлынули волнующие воспоминания о прошлой любви.

Ровно в пять, закончив работу, в кафе вошла Анжела. Прошло всего два года, но это была уже не та свежая, юная Анжела. В кафе вошла утомленная работой и семейным бытом, рожавшая женщина. «Привет, -смущенно улыбаясь, сказала она. — Я на минутку, только тетрадь отдать». «Ну, чаю-то выпей.-Настоял Николай-Тем более я уже заказал твоё любимое пироженое.»

В этот момент в кармане У Николая зазвонил телефон.«Да, я в кафе, это рядом, жду». «Извини, — сказал Николай, укладывая телефон на место. — Это звонила моя невеста, недавно познакомились когда я отдыхал в Монте-Карло.»

Наливая чай молчащей Анжеле, испытывающей легкий дискомфорт от того, что она не очень хорошо выглядит, Николай с едва уловимой иронией сказал: «Рад, очень рад тебя видеть. Рад, что у тебя все хорошо. Надеюсь, что все твои мечты сбылись и надеюсь, что теперь ты счастлива».

В окно было видно, как в этот момент к кафе подъехал красный кабриолет, за рулем которого сидела красивая блондинка. «Спасибо», — только и успела ответить Анжела. В кафе вошла та самая блондинка, явно профессиональная модель. Блондинка быстрым шагом, будто она на подиуме, продефилировала к столику, за которым сидели Николай и Анжела.

Все присутствующие в кафе, не сговариваясь, обратили на нее свои взоры, восхищаясь гармоничной красотой и хорошим вкусом. Поцеловав Николая в щеку, блондинка, не присаживаясь, с удивлением посмотрела на Анжелу. «И это и есть та женщина, которую ты так сильно любил? — искренне удивилась она. — Это ради нее ты готов был на все. Это ее ты лелеял, посвящал ей стихи, дарил подарки, и ничего для нее не жалел? Это ее ты ревновал и не спал ночами? Ты, умный, образованный, красивый, добрый, сексуальный — лучший мужчина на свете! Ну, Николай, ты меня удивил. Похоже твоя любовь была и зла и слепа. Или я просто ничего не понимаю в женщинах и людях вообще».

Положив на плечо Николая руку, которую украшали удивительной работы браслет и кольца с бриллиантами, блондинка, потеряла интерес к Анжеле. Взяв Николая за руку сказала: «Поехали, дорогой, зная, как ты любишь балет, я купила для нас билеты в большой на твой любимый Щелкунчик». Николай был смущен и обескуражен: «Ну, зря ты так, Юлиана. Ну не всем же женщинам дано быть такими умными и благодарными, как ты».

Николай встал.«Извини, Анжела, спасибо за тетрадь, рад был тебя увидеть». Юлиана взяла Николая под руку, и они удалились. Оставив покрывшуюся лиловыми пятнами Анжелу сидеть перед так и не тронутой чашкой чая.

Отъехав от кафе два квартала, красный кабриолет остановился у метро. «Ну, спасибо вам, Юлиана, красиво сработали», — сказал Николай, отсчитав оговоренную заранее сумму и вручив ее блондинке. «Не за что, если что, обращайтесь еще. Наша фирма выполняет любые заказы и предоставляет любые услуги».

Николай Николаевич смотрел как тёмная вода уносит белые обрывки разорванного письма от Татьяны и вспомнил вдруг Машеньку. Однажды Николай Николаевич зашел в большой супермаркет. Вроде бы ему ничего не надо было, но все же он прошелся по рядам. Равнодушно рассматривая товар, Со скуки он стал нюхать флаконы с одеколоном. В зеркальном отражении Николай Николаевич увидел продавщицу: маленького роста, талия как у осы. Личико у продавщицы миленькое, а грудь торчком. Николай Николаевич про одеколоны забыл и сделал попытку познакомиться. Если верить бирочке на ее груди, продавщицу звали Машенька. Николай Николаевич предложил ей после работы встретиться. Грозился заехать, приглашал в кафе, даже в театр сходить, просил телефончик. Машенька отшучивалась, улыбалась и стреляла глазками в сторону камеры наблюдения. Николай Николаевич ушел, но Машеньку не забыл, намереваясь еще вернуться.

Забыл он ее только через два дня, из-за суеты сует, но, проезжая как-то вечером по той же улице, увидев неоновую рекламу магазина — вспомнил. Увы, магазин был закрыт, время позднее. Николай Николаевич, сбавив скорость, проехал мимо и снова загорелся Машенькой.

Проехав немного дальше, у подземного перехода он увидел группу постоянно стоящих здесь шлюх и на тебе, среди них Машенька. Николай Николаевич притормозил и поманил Машеньку пальцем. Она подошла, и он велел ей сесть в автомобиль. Она в машину села и, не тратя лишних слов, предложила свой ассортимент: за час в машине от пятидесяти баксов, если домой и на ночь, то сто пятьдесят. Николая Николаевича не очень смутили слова Машеньки, он решил: Если человек долго не добивается того, чего ему хочется, то со временем рискует это желание потерять. Поэтому продолжил уговоры.-«Ну что же ты, Машенька, — Николай Николаевич выбрал тон сожаления, — я же тебя уговаривал, приглашал в кафе посидеть, в театр предлагал сходить. Пытался ухаживать, а ты нет да нет». «Ты извини, — выбрав печальный тон, ответила Маша, — но мне было нельзя. Нам знакомиться с покупателями начальство запрещает. Я ведь была на работе. Ну, так как, -голос Машеньки стал деловым, -ты заплатишь за час или за ночь?» «Машенька, — вкрадчиво ответил Николай Николаевич, -а ведь мое предложение остается в силе. Хочешь, посидим в кафе, хочешь, пойдем на концерт». «Ты извини, -грустно ответила Маша. -Наш сутенер этого не любит. С клиентами отношений иметь нам нельзя. Я ведь сейчас тоже на работе.»

Казалось бы, жизнь — штука не такая уж сложная, соблюдай определенные правила, будешь цел и невредим. Однако в жизни, как на дороге: всегда найдутся такие, кому на правила наплевать.

Уже находясь в зрелых летах, Николай Николаевич начал ухаживать за Анютой и все правила соблюдал. Цветы дарил (и не только), был внимателен, нежен. Вел себя как и должен себя вести влюбленный мужчина. Он искренне желал Анюте добра. Находясь с таким мужчиной рядом, у любой девушки появлялась прекрасная возможность с каждым днем становиться всё лучше и лучше. Но и в этом случае Николй Николаевичу пришлось убедится: Чем настойчивей человек требует любить себя, тем меньше шансов, что его полюбят.

В тот вечер, во время антракта, они сидят в буфете театра. Николай Николаевич держит Анютину руку в своей. На стене портрет Максима Горького с надписью: «В человеке все должно быть прекрасно».

Николай Николаевич говорит Анюте слова, которые должен говорить человек, которому она не безразлична.-«Ты чудная девушка и мне с тобой хорошо. Но зачем ты так коротко стрижешься и красишь волосы в радикально черный цвет? Ведь от природы ты светло- русая и тебе это очень шло. И еще, может быть вместо кроссовок нужно было одеть туфельки на каблучках — хотя бы в театр. Вместо джинсов юбочку, вместо свитера блузку. Одежду, которая бы не скрывала, а подчеркивала твою красоту. И зачем в театральном буфете заказывать пиво? Не лучше ли сок, чай, кофе. И почему ты не хочешь возвращаться в зрительный зал? Ведь надо же приобщаться к прекрасному, к общепризнанной мировой культуре. Пьесы Чехова актуальны всегда». «Ну, Вы меня сегодня особенно достали», — обиженно сказала Анюта, освободив свою руку из руки Николай Николаевича. Она допила пиво. «Я-то думала, что Вы мужчина с понятием, и что со вкусом у Вас всё в порядке. А Вы просто старпер в пиджаке и шляпе». Анюта поднялась со стула и гордо удалилась в сторону гардероба. Оставшись один Николай Николаевичь лишний раз утвердился, что в мире людей каждый пишет правила под себя. Прозвучал третий звонок.

В связи с возрастом и болезнями на Николай Николаевича навалилась депрессуха. Она терзала его уже третий год, но Николай Николаевич оказывал ей всяческое сопротивление. Пробовал отвлечься то на то, то на это, пытался заниматься то тем, то этим — одним словом, за себя воевал. И даже однажды очередной раз влюбился в относительно молодую, симпатичную. Та делала ему процедуры от сахарного диабета. По депрессии был нанесен серьезный удар — и она отступила.

Николай Николаевич с молодой симпатичной расписались и на какое-то время он просто расцвел. А вот молодая симпатичная, теперь уже жена, этим фактом была недовольна. У нее были другие планы.

Где-то спустя год после росписи в ЗАГСЕ, она, переходя на крик по каждому пустяку, сорвала с себя маску уважающей мужа жены словами: «А я то, дура, была уверена, что ты серьезно болен и через год-два уже сдохнешь. А ты цветешь и пахнешь. Будь ты неладен!» И молодая симпатичная подала на развод. Отсудив у Николай Николаевич все, что смогла, она ушла к другому.

Сразу после развода Николай Николаевич опять впал в депрессию. На этот раз она оказалась гораздо сильней. А время спустя мозг Николая Николаевича начал вытворять всё, что ему заблагорассудится. Мозг активно жил своей жизнью, совершенно не считаясь со своим хозяином. Помимо этого, последнее время Николай Николаевич страдал от головных болей. Мозг в его черепной коробке будто сошёл с ума.

Вот и сегодняшней ночью мозг Николай Николаевича никак не давал уснуть утомленному за день Николаю Николаевичу. В бодрствующей голове, лежащей на подушке, без остановки проносились какие-то мысли. Слышались разные голоса, появлялись разные видения — Николаю Николаевичу ничего этого не хотелось. Он мечтал о покое, о здоровом сне.

Ему хотелось, закрыв глаза, раствориться в темноте, не испытывая никаких чувств и страстей. Ни с кем не спорить, никому ничего не доказывать.

А мозг, не считаясь с хозяином, продолжал терзать его изнутри. Мозг упорно продолжал приносить то разнообразные мысли, то воспоминания из детства, то из прожитого дня, то еще черт знает откуда.

Николай Николаевич пытался разными способами обмануть свой мозг. Он считал до ста, представлял какой-нибудь неподвижный предмет и не сводил с него закрытых глаз. Концентрировал своё внимание на чем-либо — бесполезно. А так же переворачивался с боку на бок, взбивал подушку, укрывался с головой одеялом — не помогало. Мозг был неумолим, неутомим.

А когда Николай Николаевичу удавалось погрузится в беспокойный, а иногда и кошмарный сон, мозг своей активности не снижал. Пугая происходящими во сне событиями, которые вынуждали просыпаться в холодном поту.

Проснувшись Николай Николаевичь констатировал, что независимо от того, что ему снилось оставаться в происходящим с ним во сне ему не хотелось.

Лежа на спине, разглядывая потолок Николай Николаевич вдруг вспомнил, что его мозг выкидывает разные фортели не только ночью, но и в дневное время суток. Например: когда Николай Николаевич занимается каким-нибудь важным делом, требующим сосредоточенности, из далеких глубин подсознания вылезает какая-нибудь мелодия или песенка, которую Николай Николаевич никогда вслух не пел. А мозг беспрерывно поет разными голосами или воспроизводит сложнейшие отрывки из музыкальных произведений. Даже во время занятий сексом в голову лезли незваные мысли, часто приводящие к половому бессилию или беспричинному смеху.

И во время чтения книг или важных документов, отведя глаза от прочитанного Николай Николаевичь не мог вспомнить, о чем читал — мысли-то о другом.

Отчаявшись от своего бессилия руководить мыслительным процессом, Николай Николаевич все-таки нашел способ показать мозгу, кто в его теле хозяин.

Дуло нагана уперлось в нёбо. Бах — и непокорные мозги Николая Николаевича расползлись розово-сероватой массой по белой стене.

После смерти все его прижизненные пережиания, страхи, волнения оказались напрасны. Оказалось, что после смерти нет ничего-бесконечная пустота.

P.S.Последние годы жизни Николай Николаевич никому не задолжал и никому не занимал. Ни с кем не связывался и ни с кем дел не имел. Ни о ком не сплетничал и ни во что не вмешивался. Никого не любил, никого не винил и ни к кому не испытывал чувства ненависти.

Когда Николай Николаевич добровольно ушёл из жизни, этого никто не заметил и провожать его никто не пришел.

ИЗ ЖИЗНИ САНИТАРОВ МОРГА

Психика человека -предмет малоизученный.

На первом этаже нового светлого здания поликлиники с восьми утра народ выстраивался в очередь, держа в руках различные направления. Сдавали кровь на пятом, баночки с мочой и мокротой — этажом ниже.

На третьем этаже мужчины и женщины диагностировались на ЭКГ и ультразвуке. На втором — народ просматривался под рентгеном. А в вестибюле жизнь особенно кипела. Возле регистратуры нетерпеливо шумели и топтались страждущие, создавая впечатление праздничной ярмарки.

За симпатичным фасадом новой поликлиники в глубине двора стояло небольшое серое приземистое здание морга. У покосившейся двери на ящике сидел плохо выбритый санитар, одетый в старенький халат с застиранными коричневыми пятнами.

Санитар курил и с каким-то затаенным любопытством смотрел на стеклянную стену новой поликлиники. За тщательно вымытыми витражами была видна лестница, по которой с первого на пятый и обратно бесконечно сновали озабоченные своим здоровьем люди.

Санитар глубоко затягивался папироской, свободной рукой нетерпеливо барабаня по ящику. Он ждал, прекрасно понимая, что человеческая жизнь и земная суета — явление кратковременное.

В курортном городе был мертвый сезон. Тоска жуткая, и вся местная «элита», то есть те, у кого водилась за душой лишняя монета, собирались в баре интуристовской гостиницы, развалюченном на зимний период.

Двое молодых санитаров, работающих в судебной экспертизе, не пропускали ни одного вечера, оставляя понемножку деньги, нажитые за бурное для их работы летнее время.

Народу в баре было немного. По записи пел Том Джонс, захмелевшие санитары, один блондин, одетый в: рубаха-гавайка, украшенная изображением экзотических бабочек, белые штаны и на ногах -индейские мокасины.

Другой брюнет, во всём чёрном. Они говорили о чем-то, выкуривая одну за другой. Чуть позже в бар спустился очередной завсегдатай Гришка-таксисит. Не молодой, но очень подвижный и разговорчивый коротышка. Был он холост и как многие в его возрасте, интерес к женскому полу не потерял. Даже был жаден до молодых девочек и, живя с каждой периодически где-то по полгода, помогал им материально по мере возможности, ревнуя при этом ко всему и ко всем. В рабочее время Гришка выпивал только чашечку кофе, успевая при этом пофлиртовать со всеми знакомыми дамами. А в выходной день приходил в бар с той девицей, с которой в этот период у него был роман. Пил кофе, но уже с коньяком, и все внимание уделял только ей, ухитряясь при этом кивком головы или подмигиванием здороваться с другими дамами.

Этот вечер у него был рабочий и, взяв дежурную чашечку кофе, Гришка подсел к санитарам. Разговор сразу зашел о дамах. Гришка заинтересованно выпытывал — пробовал ли кто из санитаров ту или другую девицу из находившихся в баре и если ему говорили «да», он подобострастно спрашивал: «Ну как она?», а если «нет», то с видом знатока говорил: «Напрасно, классная девка».

Выпив кофе, Гришка взглянул на часы: «Пора», — пожал руки санитарам и стал подниматься по винтовой лестнице. Санитары продолжали вспоминать вчерашний вечер. Вчера они здесь же пили с двумя знакомыми девчонками, а после закрытия пригласили их к себе на работу. Ключ от кабинета судебной экспертизы, да и от самого морга был у них всегда с собой. В кабинете стоял старый топчан и, судя по всему, по ночам им пользовались чаще, чем днем.

Шум скатывающегося по ступенькам тела заставил замолчать всех, кроме Тома Джонса. Гришка лежал в начале лестницы, широко раскинув руки. Никто не закричал и не испугался, все подумали, что Гришке кто-то дал по роже.

Первым к нему подошел бармен, он ради такого случая вылез из-за стойки. Похлопал Гришку по плечу, потом поднялся на несколько ступенек, заглянул за угол, никого не увидел, опять спустился. Присев на корточки, стал похлопывать лежащего по щеке.

Двое друзей-санитаров и кто-то из девиц тоже подошли узнать, в чем дело. Санитар, тот, что был потемней и покрепче, пощупал у Гришки пульс, потом приложил руку к груди, пытаясь услышать сердцебиение. Подняв голову, сказал бармену: «Звони в „скорую“ и в милицию — кажется, не дышит».

До приезда «скорой» и милиции Гришку не стали трогать, правда, кто-то попытался сделать ему искусственное дыхание, а кто-то из женщин даже заплакал.

Милиция попросила всех отойти в сторону, врач скорой помощи, повозился с Гришкой недолго, констатировал смерть и уехал. Объяснив милиции, что «скорая» предназначена для перевозки живых людей, а не для транспортировки трупов.

Бармен принес белую скатерть, Гришку отодвинули чуть в сторону от прохода, сложили руки на груди и накрыли белой скатертью.

Друзья санитары взяли еще по рюмке и, присев за ближайший от Гришки столик, стали принимать решение.«А что, — сказал тот из санитаров, что был блондином. — Бар закроется, сейчас придет труповозка, может и мы рванем на работу. Подготовим Гришку, чтоб завтра утром не возиться?» «А давай рванем», — согласился брюнет.

Санитарная машина приехала почему-то не-скоро. Бармен выгнал из бара всех, кроме санитаров, и они, взяв еще по одной, помянули Гришку таксиста. Из зала ресторана, который находился этажом выше, прибегали взъерошенные официантки посмотреть на Гришку, но поднимать скатерть боялись. Тогда один из санитаров подходил и приподнимал угол скатерти. Официантки, взвизгнув: «Какой ужас!», убегали вверх по лестнице.

Шофер санитарной машины принес замызганные носилки. Друзья помогли уложить на них Гришку и стали поднимать по винтовой лестнице. Брюнет был покрепче и шёл впереди, а брондин с шофером сзади.

---

Привезли Гришку в морг, положили на мраморный стол, шофер уехал. Время было позднее, на улице темно. Не говоря друг другу лишних слов, коллеги стали раздевать Гришку.

Снимая каждую вещь, они тщательно обыскивали карманы и все содержимое клали на соседний столик. Стащили с покойного брюки, светлый поморщился — изнутри они густо были измазаны жидким калом. Посмотрев на товарища, который копался в бумажнике, спросил, — «сколько там?» «Не густо». «Мелочишку оставим, а крупные возьмем себе, помянем завтра». «А чего завтра? Я ж тебя просил взять бутылочку с собой».

Блондин уже поливал из шланга испачканного калом Гришку.«Я пузырёк взял, он в плаще». «Смотри, у него хорошая зажигалка и ручка, как делить будем?» -спросил брюнет. «Молча», — ответил Светлый. Он вышел в предбанник и вернулся с двумя стаканами, наполненными до половины коньяком.«За тебя, Гриша!» — санитары чокнулись.

«Ты давай, берись за череп, а я — остальное, так будет быстрей». Темный подложил покойному под шею деревянный брусок и, взяв скальпель, сделал первый надрез за ухом покойного. Потом надрез пошёл все дальше и дальше по волосяному покрову, через всю голову до другого уха.«Что-то кровищи много». — посетовал он.«А чему ты удивляешься, и двух часов не прошло, он теплый еще. Одень фартук, а то заляпаешься».

Блондин в это время делал надрез на Гришкином туловище. Надрез начинался от шеи и доходил до половых органов.

Сделав надрез, светлый, одной рукой приподнимая кожу, ловко подрезал ее изнутри, вдоль ребер, сначала с одной, потом с другой стороны. Грудная клетка оголилась.

---

Брюнет проделывал примерно то же, но на голове покинувшего их Гришки. Ухватив кожу и волосы, он натягивал их на Гришкино лицо, отделяя скальпелем от лобной кости. Так же он поступил и с затылочной частью.

«Отдели грудину, у тебя это лучше получается», — Светлый протянул коллеге массивный скальпель. Надрезав сухожилие возле ключицы, Темный двумя сильными движениями сверху вниз проехался скальпелем по бокам ребер. Ухватив одной рукой верхнюю часть грудины, он потянул ее на себя, и она отделилась, держась только за пленку, отделявшую ребра от основных жизненных органов. Этот вырезанный кусок грудины он бросил между ног покойного.

«Ну что, покурим и еще по рюмашке?» «Не откажусь, — Светлый включил воду, они ополоснули руки. Оба работали без перчаток.

Лежащее на столе Гришкино тело стало неузнаваемым. Оскальпированная голова с натянутой на лицо кожей, изнутри была ярко-розового цвета. Из длинного разреза на теле, торчали белые косточки ребер и виднелись внутренности.

Взяв пилу из нержавеющей стали, брюнет принялся за череп. Пилить его надо было в два приема. Сначала — лобную кость от виска до виска. Потом затылочную часть, да так, чтобы зазоры встретились. Попилив четверть часа, темный вставил между зазорами зубило, стукнул пару раз молотком, верхняя часть черепа отвалилась. В проеме виднелся мозг, сделанный, как из гипса. Он был усеян бороздками и красными прожилками. У блондина работа тоже подходила к концу. Сначала ему понадобился очень длинный скальпель, он просунул его под кожу на шее и, уткнувшись острием в челюсть, стал надрезать вдоль нее. Пройдя полукруг — от одного конца челюсти до другого, он запустил руку под разрез почти по локоть. И ухватив покойника за язык, потянул его на себя. Натягивая его, он другой рукой делал надрезы по позвоночнику изнутри и, таким образом, в его поднятой руке оказались все «органы комплекса». Все держалось друг за друга, начиная от языка и заканчивая прямой кишкой. Эту массу внутренностей Светлый положил на маленький никелированный столик, предварительно обмыв их из шланга.

Утром придет врач и будет копаться в каждом отдельном органе, диктуя при этом возможные отклонения машинистке.

Извлеченный мозг тоже лег на этот же столик, доктор нарежет его, как помидор, ища кровоизлияние или какую-нибудь опухоль. Выпотрошенный Гришка уже мало походил на человека. Он напоминал пустой сосуд с прикрепленной к нему костяной чашей. Сосуд на треть был заполнен кровью, и блондин, взяв обычный кухонный половник, стал вычерпывать из Гришки кровь. Когда полость опустела, куском ветоши блондин изнутри заткнул дырку заднего прохода, а другой довольно крупный кляп подсунул под провисшую кожу шеи.

«Ну что, дружок, давай до дому, переночуй сегодня у меня, плюс у меня дома еще бутылка, и пожрем, жрать охота, умираю. Утром придет судебный эксперт, а у нас все готово, и ему быстрей, и нам мороки меньше».

Сон санитара: На длинной тенистой аллее, протянувшейся вдоль реки, к полной, с серым цветом лица и в очках с большими диоптриями, с фигурой напоминающей бочку с квасом женщине подошел странного вида молодой человек.

На голове — мексиканская шляпа, сомбреро, на теле — рубаха-гавайка, украшенная изображением экзотических бабочек, белые штаны и на ногах -индейские мокасины.

Молодой человек высоко приподнял шляпу, явно пытаясь быть узнанным. Извиняясь задал вопрос: «По-прежнему ли женщина работает в морге?» Дама пристально присмотрелась к подошедшему, силясь узнать. А узнав, но не до конца, явно знакомые черты, ответила утвердительно.

Молодой человек в гавайке казался сначала спокойным, объясняя, что женщина его недавно вскрывала. Он даже стал рассказывать кое-какие подробности, чтоб она вспомнила побыстрее. Напомнил он и про разрыв перчатки во время снятия кожного покрова с головы (скальпирования). Женщина вглядывалась в говорящего, что-то припоминая и в то же время слабо что соображая в происходящем.

А молодой человек, все больше распаляясь, стал возмущаться неправильно поставленным ему диагнозом. И, достав из нагрудного кармана справку, точней, свидетельство о смерти, начал требовать его немедленной переделки.

Порывшись в авоське, он достал прозрачный целлофановый пакет с разрезанной на мелкие части печенью внутри и, тыча женщине в толстые стекла очков, кричал: «Не было у меня никакого цирроза, у меня всего лишь кровоизлияние в мозг».

Часть 2

Утром друзья проспали. Не умывшись толком, примчались в морг, где их ждала неприятность. Гришка оказался не их трупом. Он относился к так называемым больничным трупам, поскольку был хроником, страдающим ишемической болезнью сердца и много лет состоящим на учете. У таких покойников был свой патологоанатом и ассистировал ему другой санитар.

Морг был один, и работники двух разных отделений испокон веку враждовали между собой — то из-за уборки, то из-за времени вскрытия, поскольку стол был один. И вот тебе на, такой прокол.

Худой и длинный шеф, смахивающий на паука, сказал припухшим санитарам: «Сара Марковна еще не в курсе, а её санитар уже пришел, так что выкручивайтесь как хотите, а мне две объяснительные». Хлопнул дверью и ушел.

Блондин почесал затылок: «Да, вляпались, твоя была идея». «Заткнись, сам все придумал!»

В дверь вошел санитар из конкурирующей фирмы — громила невероятных размеров. Было непонятно, как он может работать в таком маленьком помещении, тем более, что врач, его шеф, являла из себя минимум бочку для кваса.

«Так, что тут у меня?» — он наклонился к старухе, лежащей на носилках, стоявших на полу. Изучил исписанную шариковой ручкой бирку, привязанную к ее ноге. На животе у старухи лежало маленькое тельце недоношенного младенца. Младенец резко выделялся на фоне желтого старушечьего тела и напоминал фарфоровую статуэтку, к его ножке тоже была привязана бирка.

«А это что за труппина?» — громила кивнул головой на стол где лежал распотрошённый Гришка. Со стола для вскрытий беспомощно свисала Гришкина рука. Когда то на местном вокзале старая цыганка глядя на Гришкину ладонь нагадала ему долгую жизнь. Гришка всегда в это искренне верил. Откуда ему было знать, что человек умрет только так и только тогда, как ему предназначено судьбой.

Уперев огромные руки в боки, громила оглядывал сверху двух небритых приятелей. У громилы было круглое, чисто выбритое розовое лицо, пахнущее одеколоном. Накрахмаленный халат, фартук без единого пятнышка, резиновые перчатки, посыпанные тальком, и белоснежная докторская шапочка. У двух конкурентов, имеющих совсем другие понятия, этот педантизм всегда вызывал презрение и подковырки. Но сегодня вместо подковырок было желание, ткнуть скальпелем в это огромное туловище.

«Понимаешь, дружище, хотели помочь тебе, так что с тебя причитается», — неудачно попробовал схитрить блондин.

Громила перевел на него свои ничего не выражающие глазки и, покачиваясь при этом с пяток на носки, хотел что-то ответить.«Да кончай ты», — вмешался тёмный и, подняв большие невинные глаза на Громилу, предложил: «Ты скажи, что надо, и давай уладим это дело».

«Ладно, — сказал Громила, — у меня еще два трупа лежат в больнице, остывают, итого четыре, не считая младенца. Зашивать я никого не буду, брошу на каталки, а вы к завтрашнему сами всех зашьете, помоете, побреете и оденете. Да не забудьте вычистить весь морг, желательно, чтобы блестел, поскольку грязи я не люблю. Также незабудте наточить инструменты. Младенца после отнесите в кочегарку, он бесхозный. А я, так уж и быть попробую замять вашу оплошность перед начальством».

Блондин хотел было возмутиться, но тёмный, перебив его, сказал: «Пойдем лучше перекусим, а то во рту у меня жутковато». Громила, услышав о еде, заказал себе пару пакетов молока за счет конкурирующей фирмы.

Перейдя через дорогу, друзья зашли в диетическую столовую. Блондин, на нём рубаха-гавайка, украшенная изображением экзотических бабочек, белые штаны и на ногах -индейские мокасины. Он ворчал- «Да, Гришка, подложил ты нам свинью, спасибо!»

Держа подносы со скудной едой, санитары подсели к двум молоденьким девушкам, их было много кругом — рядом пед-училище. Прихлебывая щи из кислой капусты, Светлый не удержался и выкинул свой проверенный фортель. Не смущаясь присутствием за столом девушек, он начал рассказывать тёмному анекдот про покойников:

«В блокадном городе в морге работают два студента, голодные, спасу нет. Пока один отвернулся — другой разрезал покойника, а там макароны с мясом. Он их быстренько и сожрал. Другой увидел, да поздно было. Ну, думает, ничего. Берет историю болезни и вслух читает — умер, мол, от холеры. Ну, тот, что макароны съел, два пальца в рот — и блевать, а второй всю блевотину с полу слизал и говорит: «Вот спасибо, люблю с подогревом».

Девчушки, прикрыв рты ладонями, вскочили из- за стола и недоев ушли.«Ну вот, имеем ещё две котлеты и два компота», — сказал, потирая руки, блондин и подвинул броженную девушками еду к себе поближе.«Ловко, — с уважением посмотрел на него Темный. — Не забудь, быку надо купить молока».

Вернувшись с пакетами молока, санитары вошли в предбанник. Светлый заглянул в «операционную»: «Можете перекусить, сэр» -сказал он громиле.

Громила вышел, локтем закрыв за собой дверь. Выглядел он уже не так, как утром. Шапочка по краям пропиталась потом, фартук и перчатки густо заляпаны кровью.

«Порядок — все молчат, -сказал он.- Так что я скоро закончу и дело за вами. Открой пакетик, пить охота.» — обратился Громила к Светлому, держа при этом руки в окровавленных перчатках, как заправский хирург. Светлый зыркнул глазами по соседним столикам, которые были густо заставлены банками с различными органами, залитыми формалином, и, увидев старые ножницы, которыми раньше разрезали двенадцатиперстную кишку, ухитрился незаметно срезать ими угол пакета.-«Прошу вас, сэр. — Он передал пакет Громиле. Громила присосался и через минуту пакет был пуст.«Ну все, бывайте». Сказал громила и исчез за дверями.

Выйдя на улицу, санитары увидели Гришкину девицу, она смотрела на них покрасневшими, затравленными глазами. Девица была молода и красива. Санитары переглянулись. Светлый подскочил к ней первым.

«Здравствуйте, сочувствую, но, сама понимаешь — «сэ ля ви». Мы как старые Гришкины приятели поможем, не волнуйся, все справочки, свидетельства и прочее оформим, а ты поезжай в бюро и закажи все, что надо, размеры гробы я скажу, одним словом, договоримся так. Ты приходи сюда к 8 вечера, и мы скажем, что делать дальше, да прихвати с собой вещи: костюм, рубашку, галстук, носки, желательно нижнее белье, ну все — иди и не волнуйся.

«Спасибо вам, — произнесла девица и направилась к стоянке такси.

Друзья плотоядно посмотрели ей вслед.«Ловко ты её заманил.», — сказал Темный.

На территории больницы часто ошивался юродивый, был он лыс, имел лицо с признаками болезни Дауна. Санитары увидели его возле бачков с мусором рядом с больничной собакой, которую Темный часто подкармливал кусочками человеческой печенки.«Иди сюда, дело есть! Спирта хочешь?»«Так точно, командир!» — юродивый отдал честь.«Вымоешь помещение — получишь бутылку». «Слушаюсь, мой командир», — юродивый опять приложил руку к виску.

После того как громила закончил работу, санитары взялись выполнять то что обещали. Светлый брил и зашивал клиентов, а Темный одевал их в соседнем помещении, для чего нужны были навыки и физическая сила. Зашивать — дело нехитрое. Главное, чтобы кожа соединялась как можно плотнее для того, чтобы искромсанные мозги и внутренности, всунутые в пустой труп, не протекли и не испачкали одежду покойного. В пустой череп засовывались любые тряпки, сверху ставилась отпиленная черепная кость, и кожа на голове тоже сшивалась — от уха до уха. Часть Гришкиных потрохов Светлый переложил в старуху, а на свободное место впихнул младенца, который стал похож на выпотрошенного цыпленка. Остатки черепа у него гнулись, как у пластмассовой куклы, поскольку вместо кости состоял из мягкого хряща, который при вскрытии разрезался обыкновенными ножницами.

Появился с тряпкой и полным ведром воды юродивый. Он разулся, снял носки, до колен засучил брюки, то же самое он сделал с рукавами военной рубахи которую носил не снимая. Покойники находились уже в соседней комнате-хранилище (холодильной камеры в морге тогда не имелось) и лежали на деревянных нарах — чистенькие, аккуратные, одетые и причесанные, только Гришка был гол и портил общую картину.

Неожиданно со всего размаха юродивый вылил полное ведро воды на каменный пол, чуть не окатив Светлого.«Что же ты делаешь, козел?»«Так точно, начальник», — юродивый отдал честь, упал на колени и стал тщательно тереть заляпаный кровью пол.«Так, надо смываться, — Светлый зашел в хранилище, где Темный повязывал старушке, ставшей похожей на куклу из „Детского мира“, белый платок. На ней уже были платье с длинными рукавами, из-под которых виднелись белые манжеты, ажурный белый воротничок, толстые чулки, тапочки, аккуратно завязанный платочек на голове и расшитый вручную носовой платок в руке. — Сейчас мы рванем в магазин, затаримся выпивкой, встретим „вдову“ и пригласим ее в кабинет на собеседование. За это время уродец тут все отмоет».

«Ловко», — глядя с уважением на блондина, сказал флегматичный Темный.

В восемь вечера в кабинете служебной экспертизы был накрыт стол — банка лосося, нарезанная колбаса, водка и пиво.

Девушка пришла с узелочком, не опоздав ни на минуту. Глаза были уже не красные, а слегка подведены тушью. Светлый пригласил ее в кабинет и усадил на тахту.«Вот, предлагаю помянуть. Мы сделали все, что могли», — он налил всем водки, она пыталась отказаться, но Светлый и темный убедили ее, что так надо, таков обычай.

Выпили, Светлый подсунул девушке пиво — она запила, попросила закурить. Светлый, подмигнув темному, сказал — «Пойди посмотри, все ли отмыл этот урод, запри морг, да прихвати с собой Гришкину одежду».

Темному было лень, тем более, что морг находился в соседнем здании, но Светлый вытолкал его и, заперев за ним дверь. Он подсел к захмелевшей «вдове» на тахту и нежно глядя на нее, сказал: «Ну что, помянем?»

Когда брюнет вошёл в морг, в морге все блистало. От стола, пола, стен исходила свежесть. Войдя в хранилище, Темный увидел юродивого, который, спустив штаны, ерзал на старухе и делал неприличные движения.«Ах ты, паскуда, — тёмный схватил юродивого за шиворот военной рубахи, стащил со старушки и дал ему пинка по голой заднице. Юродивый, подтягивая штаны, лепетал: «Дай спирт, начальник». Тёмный вытолкал его на улицу.

Приведя старуху в порядок, он посмотрел на Гришку и на узелок с его одеждой — как ни крути, а одевать его надо. Развязав узелок, тёмный сверху увидел новые носки. Присев к Гришке на топчан, снял с себя старые, с дыркой на большом пальце и новые надел на себя.

Через полчаса, закрыв морг, Темный направился в кабинет. От него не отставал юродивый, хватая за рукав и периодически повторяя: «Дай спирт, начальник». Пинки, угрозы не помогали, юродивый не отставал.

Светлый, открывая и пьяно подмигивая, показывал брюнету большой палец. Хотя Темному и так было видно по помятой тахте и по раскрасневшейся «вдове», чьи черные колготки валялись на полу, что все прошло как и задумывал светлый.

Через час пьяный Светлый вырубился на стульях, а Темный с «вдовой» улеглись на тахте и какое то время повозившись, тоже заснули.

Все это время юродивый скребся под дверью, попискивая: «Дай спирт, начальник». Но потом на какое то время затих.

Поздней ночью, не разбудив крепко спящих, юродивый подперев входную дверь чем-то тяжелым, облил её керосином и чиркнул спичкой.

P.S.Придя на следующий день на работу, зайдя в морг, Громила остался доволен выполненной работой, единственное, что портило вид в сверкающем морге, это два не сильно обгоревших трупа санитаров из конкурирующей фирмы, лежащих на столе. И один женский — лежащий в позе боксера, на носилках, стоящих на непривычно чистом полу.

НЕВЕЗУХА

Читайте, граждане, и вам воздастся.

Мы с Люсей гуляли по аллее. В книжном киоске приметили большую, с цветными иллюстрациями книгу «Сто сексуальных позиций». Я решил разориться и книгу купил. Было решено немедленно ехать ко мне домой и пробовать позиции. Перепробовали все, а через месяц я узнал, что Люся беременна.

С женой был развод, а в ближайшем будущем меня ждет выплата алиментов Люсе.

Вот и читай после этого книги.

ГОРОД ГРЫЗУЩИЙ СЕМЕЧКИ

Зло в человеке от его порочности.

В осенний, воскресный день 1999г погода вдруг расщедрилась солнышком, теплым воздухом и чем-то романтично-заманчивым. С утра прогуляться по набережной потянулись тунеядцы, дармоеды, бездельники, бомжи, пьяницы, наркоманы, безработные, рецидивисты, прохиндеи, гадальщики, кидалы, коррупционеры, предсказатели, каталы, аферисты, экстрасенсы, придурки, шизофреники, вымогатели, уголовники, мерзавцы, подонки, подлецы и тупицы. Чуть позже появились проститутки. Таким образом, в этот воскресный день практически все население городка насладилось хорошей погодой.

Муха старательно работала крылышками, напрягалась, жужжала, перелетая с одной кучи дерьма на другую.

Выше, гораздо выше, широко расправив крылья, парила птица. На огромной, недосягаемой высоте, над всей суетой мироздания светило солнце.

Жужжащей мухе плевать на птицу и на мироздание: ее интересуют только дерьмовые кучки.

В этот день, в парке культуры и отдыха периодически, через какие-то промежутки времени, ветер то доносил, то уносил запах то ли ландыша, то ли коровьего дерьма. Как назло запах этот появлялся особенно не вовремя. Особенно когда обладатель пивного живота, уже дважды разведённый, мелкий предприниматель местного разлива по фамилии Мотылёв. Объяснялся в любви приехавшей в город, в поисках счастья, бывшей скотнице Марфуше. Поглаживая её ноги чуть выше колена, он коряво пытался выразить обращенные к ней свои непростые чувства.

Марфуша кушала семечки и внимательно, с интересом слушала. Подсознательно чувствуя, что все, что ей говорит Мотылёв, явно попахивает не ландышами, а дерьмом.

Откуда этой парочке было знать: Если ты достоин счастья -оно само тебя найдет.

Как хотелось ему, что бы она была стройная. Хотелось видеть ее с длинными ногами, а грудь — ну хотя бы размер второй. И еще: пусть волосы были бы у нее густые, светлые — как пшено. Зубы — кораллы, губы — вишня.

Она сидела рядом с ним, пузатеньким, горбатеньким. Сама, плоская, плюгавенькая и с грустью мечтала о принце на белом коне. Где то в глубине души оба понимали: С одной стороны, что так жить, как живут они нельзя. С другой, что по другому они жить не умеют.

Разнообразие человеческих слабостей бесконечно. Когда то Бамбуков плавал кочегаром на корабле. Однажды он поднялся на палубу хлебнуть кислорода и увидел девочку.

Девочка эта плывет на теплоходе с родителями. Куколка, одета с иголочки, в ушах — золотые сережки, на хрупкой шейке — тонкая золотая цепочка с кулоном, на ручонке — браслет. В кошелечке, вышитом бисером всегда есть монеты и доллары. Девочка на них покупает конфетки, мороженое, шоколад.

Бамбуков улыбается ей, подмигивает, делает козу и достав из кармана горсть семечек предлагаеи девочке угостится. Бамбуков мужчина в расцвете лет, он с интересом наблюдает за девочкой и думает: «Снасильничать бы тебя, золотишко отнять, потом взять за ножки, вышвырнуть за борт и концы в воду».

Все мы питаем свои иллюзии и допускаем свои ошибки. И часто не разделяем чужие. Потому как, чужие иллюзии и ошибки –это чужие иллюзии и чужие ошибки.

Провожая очередного ученика по игре на скрипке, выйдя в длинный полутемный коридор большой коммунальной квартиры, Людмила Ивановна прислушалась. Ее чуткий нюх ощутил идущий из кухни запах жаренных семечек. А не менее тонкий слух уловил в районе вешалки тихие всхлипывания. Спрятавшись под пальто, уткнув опухшее от слез лицо в ладошки, сидела Катя. «Ты что, Катюша?» — испугавшись до смерти, спросила Людмила Ивановна, присев рядом. Катя подняла на маму красные глаза и, обхватив Людмилу Ивановну за шею, зарыдала в полный голос: «Прости, мама, я не хотела!» Выяснилось, что Катя потеряла мамин подарок — цепочку с золотым крестиком и потому: ужасно боялась идти домой.

Какое там наказание, теперь напуганная Людмила Ивановна до смерти была рада, что с дочерью не случилось чего похуже. Многие люди верят в иллюзию, как в истину. Людмила Ивановна, была как раз из таких. Она даже допустьть не могла, что её любимая дочурка способна соврать. Ей даже в голову не приходило, что зло особенно опасно, если облачено в овечью шкуру.

А потому гладила родную кровиночку по головке, успокаивала: «Не расстраивайся, деточка, мы тебе купим другую, еще красивей, еще лучше».

Эгоистичная Катя была далека от понимания, что лицемерие дружит с предательством.

Таким образом, Катюшей был усвоен еще один немаловажный жизненный урок: девичьи слезы, ложь и притворство могут принести не только прощение, но и дивиденды. Катя продолжала думать, что в чужой шкуре будет теплее. Не осознавая, что это иллюзия слабых. Подаренную на день рождение цепочку с крестиком, Катя обменяла на несколько доз запрещённых к потреблению веществ.

В желании получить одно удовольствие, мы отказываем себе в каком то другом.

Замесив тесто и нажарив семечек, бабушка разбудила внука Эдика, и через полчаса они уже пили чай. Предыдущий вечер прошел у него интересно и насыщенно. Состоялось знакомство с творчеством Фенимора Купера. Сегодняшний день тоже обещает много интересного. Бабушка за чаем сказала, что сегодня будем разучивать на фортепиано «Вернись в Сорренто» — «Такая славная сентиментальная вещь», а по телевидению покажут «Алые паруса» по Грину. Правда, папа предложил зайти к нему в консерваторию и послушать репетицию первого концерта для фортепиано с оркестром Чайковского. Ну уж нет, лучше выкроить время и посмотреть репетицию у мамы в театре, хотя этот «Вишневый сад» немножко скучноват и не совсем понятен, зато мама в роли Шарлотты Ивановны, там великолепна. Впрочем, надо не забывать, что с двух до трех на корте ждет тренер по теннису, да еще и сочинение надо написать, благо тема интересная — «Сказки Гофмана», а пока надо бежать, чтобы не пропустить любимое занятие.

Поцеловав руку бабушке, Эдик вышел из дома и, оседлав велосипед помчался на молочную ферму, где для доярок была сколоченна деревянная уборная.

Приехав Эдик зашел в деревянный двухдверный туалет. Закрывшись изнутри на ржавый крючок, мальчик привычным движением вытащил из стены сучок и, прильнув к дырке, замер в ожидании.

Еще никогда человечество не считало вульгарность и невежество преступлением. А жаль…

Познакомившись с приглянувшейся ему бывшей скотницей Марфушей, балагур. Костиков заманил ее в буфет. Угощал, а в процессе намекнул, что приглашает к себе в гости, что у него все есть для мужчины и женщины, симпатизирующих друг другу.

Однако она сказала: «нет». По крайней мере, не сегодня. Костиков сделал вид, что ему все одно, что сегодня, что завтра. В этот же день они выехали за город, на экскурсию.

Костиков, чтоб не скучать, взял с собой вина, и когда они, набродившись по лесу, присели на расстеленный им пиджак, Костиков достал вино и они выпили. Из закуски були только семечки.

Потом Костиков целовал ее, лез под юбку, Марфа вяло сопротивлялась, но все-таки отдалась. А потом Костиков ругал ее и себя за испорченный костюм, за муравьев, отсутствие воды и прочих удобств, которые были у него дома. В гости Костиков Марфушу больше не приглашал.

Из всех совершенств человек -самое несовершенное. Неужели не страшно возвращаться домой через парк? А вот девушка по имени Надя проживающая в женском общежитии привыкла. А что бы было не страшно, от плохих мыслей её отвлекало щёлкание семечек. И правда, чего бояться? Хотя покойная бабушка часто наставляла её: Доверяй, но проверяй.

Вон навстречу идет мужчина довольно приятной наружности. Этим мужчиной был кочегар местного мясокомбината гражданин Бамбуков. Мужчина с Надей поравнялся и довольно ласково спросил, почему девушка одна? Не скучно ли ей? И предложил Надю проводить. Она пожала плечами — «Провожайте, если хотите». Потом разговорились. Мужчина такой приятный человек, Надя даже угостила его семечками. И не заметила Надя, что свернули на глухую аллею, что мужчина озираясь по сторонам предложил посидеть на скамейке.

Когда присели Бамбуков рассказаывал о морях по которым он плавал. А время спустя, достал пачку фотографий.» Ой, что это? Что это за ужасы?» — Надя побледнела. На фотографиях женщины с обожженными кислотой лицами. Бамбуков вынул из кармана банку с прозрачной жидкостью и зло так сказал: «Закричишь, оболью, и будешь такая же, как эти». Надя от страха потеряла дар речи и не могла пошевелить ни рукой, ни ногой, когда Бамбуков имел ее в извращенной форме.

После прошедшего возбуждения Бамбуков успокоился и ласково сказал: «Не бойся глупая, пошутил я». Он открыл банку и на глазах изумленной Нади выпил содержимое до дна. Бамбуков не знал, что грехи и заблуждения нуждаются в раскаянии, иначе они могут погубить человека.

Все, что не в состоянии эволюционировать -вырождается. Дрожащие крылышки его поражали богатством красок и оттенков. Мотылёвым овладело странное состояние. Он даже прекратил кушать семечки. Мотылёв расслабился и с восхищением рассматривал мотылька, севшего к нему на колено. Мотылек разрисован Создателем с удивительным старанием и четкостью. Длинное тельце покрыто переливающейся ворсистой бархаткой, изящные усики с бубенчиками на концах — шедевр. Мотылёв зажмурил глаза и представил себя летящим среди цветов: светит солнце, он порхает Он красив, почти совершенен.

Спустившись на землю Мотылёв вспомнил, как эгоистическую привязанность к первой жене, он ошибочно принимал за любовь.» Любовница моя — тоже бабочка ещё та, -мелькнуло у него в голове- Упорхнула к другому, ладно бы этот козел был нормальным мужчиной, а то так, мотылек слащавый!»

Открыв глаза, Мотылёв прицелился и прихлопнул наглеца, усевшегося на его колено.

Отношение к чему-либо определяется степенью морали. Потому Катя как и многие, неразрывной цепью была привязана к своим порокам, образу мыслей, привычкам. Она относилась к тем особям женского пола, которые считают, что все блага должны доставаться им даром.

Находясь под действием запрещённых веществ Кате снились странные, цветные сны:

Ангелочек прилетел домой, повесил на гвоздь лук, бросил на полупустой колчан и подойдя к зеркалу, стащил кучерявый парик, надев его на деревянный манекен. Потом, морщась от боли, отодрал длинные накладные ресницы и, густо намазавшись гигиеническим молочком, начал снимать с лица грим. Исчезли розовые, светящиеся изнутри щечки, появились большие одутловатые мешки под глазами, проявилась землистая, увядшая кожа. На столик легли вынутые линзы, придававшие глазам с красными прожилками голубизну. Ангелочек зачем-то показал себе в зеркало язык с белым налетом и, сняв с гнилых зубов фарфоровые коронки, стал отстегивать крылья, из-под которых исходил сильный запах пота. Ему хотелось скорей распрямить большой, прижатый к телу хвост и побыстрей скинуть бутафорские тапочки в виде детской ножки, чтобы с удовольствием пошевелить затекшими копытцами.

Душа человека должна пройти жизненный круг и завершить его такой же чистой, как родилась. Гришке Шестипалому сие не грозило. За спиной медленно идущего Гришки Шестипалова, в тишине тенистой аллеи послышался стук женских каблучков. В сознании Гришки возник женский образ — длинные стройные ноги, высокий зад, тонкая талия, полная грудь, светлые волосы и, обязательно, голубые огромные глаза. Цоканье каблучков усиливалось, женщина приближалась. Гришка не поворачивал головы, боясь разочарования. Женщина, спеша куда-то, обогнала медленно идущего Гришку. Разочарования не последовало — женщина была именно такой, какой он ее себе представлял. Она была красива. Гришка Шестипалый сплюнул плилипшую к губам семечную лузгу, шансов у него не было никаких — из своих шестидесяти лет последние десять лет он бомжевал.

Мир живёт стереотипами мышления. У деда Симанюка было много конкурентов. Дед торговал жареными семечками. Но конкуренция деда почти не коснулась. Вся молодежь отоваривалась у него, клиентура была постоянной. Ходили слухи, что у деда Симанюка была своя тайная технология жарки семечек. На вкус они были гораздо лучше, чем у других торговцев. Так что дед Симанюк процветал.

Просыпаясь рано утром, он высыпал мешок семечек в огромных размеров сковороду, долго и монотонно перемешивал их деревянной ложкой и, доведя до кондиции, кряхтя, снимал сковороду с печи. Поставив ее на пол у табурета и, скинув стоптанные с отрезанными голенищами валенки, закапывал опухшие, потрескавшиеся, покрытые язвами старческие ноги, замученные подагрой, в горячие семечки и, перебирая пальцами ног, блаженствовал в течение часа.

Зачем быть хорошим, если таковым можно себя просто считать. Нувориш Ющенко искренне негодовал, прочитав в газете обличительную статью о фирме, которая вербовала девушек на территории России, Украины, Белоруссии для работы в Турции, Японии, Греции и обещала им все земные блага, а в результате заставляла заниматься проституцией за еду и ночлег.

«Расстреливать таких сволочей надо», — ворчал Ющенко. Тем паче, что у Ющенко дочурке от первого брака почти 16. Свернув газету, он вызвал по сотовому телефону машину и уехал в Ливадийский дворец, где снимал аппартаменты. На открытой площадке, рядом со старой церквушкой гремела дискотека, вертелись, дергались девчонки с сигаретками в руках, и мальчики со стаканами. «Хорошо, весело гуляет у нас молодежь», — подумал Ющенко. Поднявшись в апартаменты, он залез в ванну и оттуда, опять таки по сотовому связался с местным сутенером и заказал себе в номер двух девочек помоложе. Став богатым от поедания семечек Ющенко отказался, отдавая предпочтение орехам. Но не надолго, потому как поедание семечек перешло в наркотическую зависимость.

Наши недостатки — одновременно наши враги и наши друзья. Враги, потому, что губят нас. Друзья, потому что учат нас на собственном примере, как жить нельзя.

Первым к мусорному бачку подбежал шустрый пацан. Уцепившись за край бачка, он подпрыгнул, подтянулся к перевалился вовнутрь, при этом до смерти напугав стремглав выпрыгнувшего, ошалевшего кота. Шурша внутри бачка как крыса, мальчик спугнул и девочку, которая пришла выбросить пакет с мусором. Услышав внутри шебуршание, девочка с опаской поставила пакет возле мусорника и со всех ног бросилась назад к дому.

Вскоре пацан и сам был напуган: явился крупной наружности бомж с большой палкой в заскорузлых руках. Бомжара с силой начал тарабанить по бачку. Появилась взлохмаченная голова мальчугана. «Брысь», — рявкнул голове раздраженный бомж. Пацан, не менее проворней, чем кот, выскочил и был таков. Бомж долго и деловито ковырял палкой в бачке, досадливо сплюнул, той же палкой разорвал пакет, принесенный девочкой, разбросав мусор по земле.

Пьяница-тетка, собирательница бутылок, видела, как от помойки отходил озлобленный отсутствием добычи бомж. На всякий случай, тетка тоже пошуршала внутри бачка. За ней следом явился худощавый мужчина: грязный плащ, мятая шляпа, очки с треснувшим стеклом, видавший виды портфель и матерчатые перчатки на руках выдавали в мужчине бывшего интеллигента. Осветив внутренности бачка фонариком, интеллигент был разочарован. Сегодня переходя от помойки к помойке, он кроме томика со стихами Пушкина, больше не нашёл ни одной, даже разорванной книжки.

За всем происходящим наблюдал Гришка Шестипалый, сидящий недалеко от помойки на разбитом ящике. Докуривая третий бычок, Гришка Шестипалый злорадствовал, потому как все ценное из бачка давно уже лежало у него в мешке.

Местный бродяга, по имени Гришка Шестипалый устроившись на ящике, отдыхал и кушал то семечки, то буханочку, найденную в мусорном бачке. Он отправлял себе в рот и медленно пережевывал горбушечку, мякиш и семечки он щедро сыпал на землю, где воркующие голуби, налетая друг на друга, лакомились от щедрот бездомного бродяги.

Глядя на кормящего голубей, сидящий в мерседесе местный бизнесмен Ющенко, перестал грызть семечки. В этот момент он себя ненавидел: «Какая же я мелкая, ничтожная дрянь, самовлюбленный эгоист». Сегодня Ющенко получил очередную крупную сумму денег от созданной им финансовой пирамиды. С миру по нитке, копейка к копейке, в его фирмах собирали деньги с пенсионеров и малоимущих, обещая в ближайшем будущем золотые горы.

Ющенко вдруг вспомнилась библейская притча о том, как бедный отдал нищему последнюю копеечку, а богач пожертвовал рубль. Бог бедного исцелил, богач стал возмущаться: «Ведь я пожертвовал больше, почему же ты не исцеляешь меня?» «Бедный от сострадания и любви к ближнему последнее отдал, а ты, имея возможность дать много, оторвал от себя самую малость». Ющенко часто оправдывал свои поступки мысылью-«Чтобы подстроиться под условия этого мира, часто приходится поступаться совестью.»

Ющенко выключил двигатель Мерседеса, приглушил в динамиках музыку и с твердым намерением материально помочь бедолаге, сидящему на ящике, запустил руку в карман, нащупывая мелочишку. Но не успел.

Когда увлеченные подаянием голуби плотной гурьбой столпились у самых ног им дающего, Гришка Шестипалый ловко набросил на них заранее приготовленную сеть. Пойманных голубей Гришка Шестипалый глушил палкой от ящика, аккуратно складывая их тушки в мешок.

Человек сам выбирает, от чего получать удовольствия. Эдуард протирал глаза, вставать с мягкой постели было лень, а надо, поскольку завтрак, благодаря заботливой бабушке, уже на столе. К тому же, если сейчас подняться, можно успеть на пляж до того, как начнется самый солнцепек. Потом — обед в кафешке с кондиционером. Вечернее переодевание и гулять по набережной. Закончить сутки в какой-нибудь дискотеке, а после заснуть в объятиях новенькой малышки от которой наверняка будет попахивать жеренными семечками.. «Вот и вся перспектива — тоска зеленая», — подумал Эдуард и, решил остаться дома. Взбив подушку он пробормотал -«Удовольствий ждут полузнающие. Знающие уже наслаждаются.»

Люди живут в личности, подавляя свою сущность. Но при определённых обстоятельствах, человек свою сущность обязательно покажет.

Потребность в пороках у Фёдора Казимировича превышала потребность в добре.

«Нельзя любить деньги больше, чем себя самого, но можно любить деньги и себя самого» -расуждал Фёдор Казимирович проживающий с Катей по соседству. Сейчас Фёдор Казимирович обнимает Катю за её тонкую талию. Устав от любовных утех, он, полулежа, любовался ее хрупкой фигуркой, при этом все время ловя себя на том, что он боится. Страшен бес да милостив Бог! -Пытался утешится он. Боится, что её мамаша застукает их, или люди узнают об их близости. Узнают и оторвут ему половые органы. Или ещё чего хуже посадят. Фёдору Казимировичу как никому другому, хорошо было известно, что ждёт на зоне того кто попадёт туда по такой стрёмной статье.

«Не оторвут, и не посадят.» — Говорила ему Катя. «А не узнают, если ты будешь давать мне денег. И будешь, и дальше хорошим, послушным мальчиком».

Где добыть или заработать денег для юной вымогательницы? Над тем и над этим стоило подумать. Федор Казимирович, решил эту задачу достаточно прозаически — устроился в два места ночным сторожем. В крайнем случае, если и этого будет мало, в одну из комнат можно пустить квартирантов. Страшно другое, если ее запросы так быстро будут расти, то даже если совместить и то, и другое — все одно денег будет не хватать даже на семечки, при его мизерной пенсии. Ведь юная Катя — школьница старших классов, забегающая после уроков к нему в гости. И за доставленные ему удовольствия и за ее молчание просит, нет, уже требует, больше и больше денег. Фёдор Казимирович по поводу себя, пришёл к выводу, что главный незнакомец для него -это он сам. Ведь все равно правда останется правдой. Разница только в том, признаешь ли ты ее, или будешь жить в слепоте и неведении о себе самом.

А Катя была уверена-За то что она разрешает ублажать себя, мужчины должны за это платить. Иногда собственной судьбой, а иногда и собственной жизнью.

Отсутствие моральных качеств никому не делает чести. Витька спать не ложился, чтобы не задремать он грыз семечки. Поздно ночью ему угонять тачку, заказанную ему хозяином «TIR PARKING» и большого количества гаражей. Теперь будет на что любимой Танечке купить пальтишко.

Таньке это ночью тоже не до сна, она с разрешения хозяина стоянки, в тайне от Витечки, иногда зарабатывает денежку, ублажая французкой любовью водителей дальних маршрутов. Давно ей хочется подарить Витичке набор фирменных инструментов.

Хозяин стоянки, гаража и небольшого мотеля для водил-дальнобойщиков новориш Ющенко, спал крепко — дела шли хорошо.

Когда деду Федоту Симанюку удавалось задремать, ему снился один и тот же сон.

На высоком бетонном бордюре, найдя в трещинке неглубокую щель, где скопилось немножко пожухлых листьев и истлевшей травы, пустило корешок семечко подсолнуха. И так хорошо для росточка сложилось, что он, набирая силу, вырос, распустил большие, лопоухие жёлтые листья и, излучая красоту, показывал солнцу свою большую золото-лепестковую голову.

Проходящие внизу люди, тыкали в подсолнух пальцем, показывая его друг другу и обязательно улыбались: красиво!