Бесплатный фрагмент - Цитадели в пустыне — 2

Б. Кош


Цитадели в пустыне:
Как я копал в Казахстане и провел в Турции
Том 2
Алматы — Джетыасар — Стамбул

Предисловие

Казахстан возник из ниоткуда. Осенью 2022 года выбора археологических экспедиций не было. Либо разведка в Кызылкумах, либо Израиль. Археологическая разведка победила.

Многие могут удивиться. В Израиле — археологический рай. А в голодной казахской степи, куда в свое время каждая собака могла поехать, там что? Какая там культура, цивилизация? Голая степь, ни письменности, ни пирамид.

Так думал в свое время и автор. Подумаешь, Турандот, Туран… мы же не евразийцы! Но что-то щелкнуло, что-то провернулось. Стали интересны кочевники, интересен Туран, интересна степь. Места, откуда тюрки-сельджуки двинулись на завоевание Византии, Ирана, Аравии, не говоря уже об Узбекистане, Туркменистане и Азербайджане. Где-то здесь человечество впервые оседлало коней. Здесь родина той самой травы. Да много чего! Увидеть эти места своими глазами — это тоже вишенка.

Еще вишенка, что не раскопки, а археологическая разведка. Нужно будет много ходить, рассматривать, изучать, собирать образцы. В Перу обучали методам археологической разведки. Разведка понравилась. Не надо копать, не надо расчищать, ходишь себе, замеряешь, подбираешь черепки. Прочел в воспоминаниях Ивочкиной о Гумилеве: «В экспедиции было много отрядов. Самой интересной и престижной считалась археологическая разведка. Конечно, оба они [Гумилев и другой ученый] в ней участвовали.»

Третья вишенка в том, что можно лететь через Стамбул, и заодно посмотреть на Айя-Софию, и прочие монументы, такие, как Чаталь-Хююк и Гобекли-тепе. Хотелось на них взглянуть больше, чем на Стену Плача или Иерохон (да простит Хашем).

Четвертая вишенка — дешевизна. Поездка на две недели стоила всего 700 долларов. Несколько удивляло отсутствие информации об инфраструктуре экспедиии. Сколько будет человек, где будем жить, что надо брать с собой? Обычно эти вопросы подробно расписаны.

Но… насколько эту экспедицию можно назвать «западной»? Начальником был некий профессор Марио из Алматинского университета, заведующий лабораторией. Его заместителем был некий Франсуа. Связался с ними, выяснилось, что жить придется в палатках (будут выданы), и нужно привезти только спальный мешок, рассчитанный до температуры в -15 градусов. Ого, подумал автор. Серьезно.

Сколько будет еще человек в экспедиции, осталось загадкой, как и способы передвижения, а также, конкретные места разведки.

Какая разница? Что это могло изменить?

Лететь в Алматы из Стамбула надо шесть часов. Как через океан. Велика страна моя родная! Впрочем, давно уже не моя и не родная (смайлик). А не обрамить ли путешествие в Алматы пребыванием в Стамбуле несколько дней до Алматы и несколько дней после? Тем более, что сейчас стоимость билетов «с перерывом» практически равнялась билетам с полным маршрутом. Упаковал немногочисленные бебехи и тронулся в путь.

Если читатель последует за автором, возможно, откроет для себя что-то новое, и увидит много занимательных картинок. Они занимают половину объема книги. Это — путевые заметки, а не научный труд, поэтому не будет много ссылок. При подготовке травелога использовалась, в основном, Википедия. По истории Константинополя автор использовал замечательную книгу С. Иванова «В поисках Константинополя», кою настоятельно рекомендует всем читателям, решившим более серьезно проникнуть в византийский пласт Стамбула.

Для обычного туриста Стамбул предстает таким, как будто никакого Константинополя и не было. Есть Айя-София, Цистерна и археологический музей… но и все. Это поразительно. Есть теория, что это сделано специально: не было никакого Константинополя, все началось со Стамбула. Отсюда, вероятно, и заголовок книги Иванова — он тоже задался этим вопросом. Если это и так, то турки тут не оригинальны. Не «затер» ли христианский Константинополь существовавший до него языческий Византий?

Так или иначе, Константинополь все же был, и автор, ведомый Ивановым и Википедией, постарается донести это до читателя, пусть и не на собственном опыте. Спасибо Иванову.

Что же до Казахстана, то автор хотел бы выразить признательность известному путешественнику Варандею (Илье Буяновскому). Автор пробыл в Казахстане всего лишь две недели, и чтение великолепных штудированных травелогов Варандея помогло осознать многое, что при первом столкновении не понял.

По причине объема книги, ее пришлось разделить на три тома. Настоящий том: « Алматы — Джетыасар — Стамбул». Поэтому он начинается сразу с третьей главы и нумерация фотографий продолжается из первого тома.

Первый том, «Стамбул-Алматы», включает описание начала путешествия. Данный второй том — о путешествии в Алматы, далее в Кызылорду, архелогической разведке в Джетыасаре. И третий том о возвращении в Стамбул, поездке в Чаталь-хююк и Трою.

1 сентября 2023 года — 15 июня 2024 года

Б.П.Кош

контакт к конце книги

3 На «буханке» — от Алматы до Кызылорды

Буханка была миром Профессора. Тогда автор не отдавал в этом отчета, но Профессор проводил эти экспедиции больше двадцати лет, по три минимум в сезон, и создал отработанную машину походной экспедиции. Снаружи буханка и ее содержимое казались пестрым, хаотичным, собранием предметов. Довольно скоро пришлось убедиться, что, на самом деле, здесь не было ни миллиметра случайного. Все вещи находились на давным давно найденных оптимальных местах. Малейшая небрежность — положил что-то не туда, или неровно — вызывала мгновенную реакцию Профессора. Он был совершенным диктатором в этом мирке.

Еще предстояло пройти курс молодого бойца. Пока же сел на очевидно незанятое место справа по ходу движение на заднем сидении буханки. Студентка уже сидела у левого окна, место в центре было незанято. Это и было место того третьего, ускольнувшего от этой реальности, араба. Его быстро заняли рюкзаками. Инженер вел машину, а Профессор навигировал буханку по навигатору на телефоне.

Мы помчались вперед, на запад!

3.1 Ночевка на средневековых развалинах

Нам предстояло проехать больше тысячи километров — сначала на запад по Туранской равнине, а потом на север, вдоль Сыр-Дарьи, к Кызылорде.

.

Автору досталось окошко на север. Дорога проходила у подножья хребта Заилийского Алатау, части Тяньшаня. Можно по-разному смотреть на процесс этой поездки. Можно сказать — «мы поехали по трассе А-2 от Алматы к Чимкенту». А можно сказать — «мы путешествовали по Туранской равнине между отрогами Тяньшаня и Казахской складчатаой страной». И то и другое верно.

Складчатая страна — это геологический термин, обозначающий горные и холмистые участки между континентальными плитами. Пространство между плитами обычно выступает буфером, поэтому и возникают «складки». В складки попадают самые разные элементы, в том числе, даже то, что называется древними микро-континентами и прочими «обломками».

Казахстанская складчатая страна — огромная территория в восточном Казахстане, начинающаяся с юга (примерно от Алматы) и до северной границы Казахстана. Это — буфер между туранской плитой и западно-сибирской плитой. Возвышенности чередуются с низменностями. Возвышенности имеют, как правило, дугообразные характер. Для Казахстана характерен рельеф «Казахского мелкосопочника» — холмистая равнина, где холмы — это остатки древних, выветрившихся гор.

Сам Тяньшань — часть Гималайского складчатого (орогенического) пояса, а этот пояс — часть Средиземноморского пояса (начинающегося аж в Карибах, у Кубы), и как раз в этом районе практически соприкасающимся с Урало-Монгольской системой, частью которой и является Казахский пояс.

Повезло Студентке — она смотрела на величественный Тяньшань. А автору досталась бесконечная желтая пустыня с холмами, поросшими иногда кустарником. Иногда на холмах появлялись мусульманские кладбища (384). Выглядела это он не совсем как пустыня, но уж и не степь с ковылем. Наверно, это можно назвать полупустыней.

Пустыня — однообразная, и, как пишут, «навевает тоску на душу». Потому-то находящаяся еще севернее шоссе А-2 местность называется Бакпат-дала — «Бездушная пустыня», или Северная Голодная степь

Через пару часов мы остановились на просторной стоянке — нечто вроде трак-стопа, стоянки грузовиков. Множество киосков, торгующих в основном съестным, мини-рестораны, ютившиеся в юртах (386). Самое популярное блюдо, судя по вывескам на киосках, был коже — напиток или суп, который готовят множеством способов, на мясном бульоне, молоке или воде, и это может быть пшеница, пшено или рис (385).

Профессор был не новичок — остановка была выбрана заранее, мы двигались по хорошо изветному маршруту. Профессор тут же выбрал один киоск среди многих, по каким-то одному ему известным критерями, мы сели за стол, и гостеприимная хозяйка, казашка средних лет, начала метать на стол уже готовые яства. Никакого меню не было, Профессор просто спросил казашку, что есть, и что было, то и стали есть.

Это был стандартный набор из молочного коже, вареных яиц и самсы (387). Стоило копейки. Быстро поели, оправились и снова в путь.

Через пару часов, горы внезапно показались и справа. Мы пересекали северный отрог Заилийского Алатау (389).

Чу-Илийский хребет — древний и сильно эродированный. То есть, нет высоких острых пиков. Он — часть Заилийского Алатау, северного продолжения Тяньшаня. Начинается к северу от Отара, к западу от Курты, одного из главных притоков реки Или, и простирается в северо-западном направлении менее чем на 200 километров. К западу от хребта протекает река Чу (она была впереди нас), а к северо-востоку простирается пустыня Таукум Балхаш-Алакольской котловины (мы ее проезжали).

Наивысшей точкой хребта является гора Аныракай (Аңырақай), высотой 1294 метра. Хребет Майжарылган простирается на северо-запад от северной оконечности хребта и пустыни Бетпак-Дала. На юге простирается Киндыктас, более высокий и массивный отрог северо-западного Заилийского Алатау. Ашчису является главной рекой, берущей истоки на хребте.

Это примерно к юго-западу от аула Отар, известного в основном станцией железной дороги на Алматы, а также военной базой. Местами видно, что дорогу тут прорубили в горном массиве (390).

Мы пересекли долину реки Чу, или, как ее называют на территории современного Казастана, Шу. В советское время взяли киргизское произношение и не парились. Но когда казахи получили независимость, они переписали географические названия. Это сбивало с толку свежего человека. Знаменитая река Чу\Шу, стекает с тяньшанских гор, благодаря таянию снегов, и протекает через Киргистан (близко к столице, ранее называвшейся Фрунзе, а теперь Бишкек). В Киргизии начинается знаменитая Чуйская долина.

Все советские люди помнят картину известного художника Чуйкова, «Живая вода», а некоторые даже ездили туда поваляться в высокой траве.

Чуйская долина (следует отличать от Чуйской долины и Чуйского тракта, находящихся на восточнойАлтае и получивших названия от местой реки Чуя) — это ботаническая родина всем известной конопли. Отсюда она распространилась по всему миру, разнесенная кочевниками. Еще один подарок Средней Азии миру. Тут конопля растет в диком виде, и покрывает огромные пространства вокруг реки. Вся эта территория находится под неусыпным контролем (мы ничего этого не заметили). С растением в советское время пытались бороться как с сорняком. Даже выжигали — но этот никак не помогло. А теперь вообще невозможно — экология!

Мы проскочили Чу\Шу на большой скорости, даже не удалось снять фото — так внезапно она появилась и исчезла. Неужели же это та самая Чу? С другой стороны, не будем забывать — тут все под незримым контролем. Остановки буханки на мосту и чужаки бродящие по долине могли вызвать непредсказуемую реакцию. А так, проехали и проехали…

У этого путешествия было железное расписание, контролируемое Профессором. У него было четкие цели, и образование нас по истории и этнографии Казахстана туда не входило. О, если бы знать, что так получится, заранее! Можно было бы подучить матчасть и усвоить гораздо больше…

3.2 Актобе — Первая цитадель

В итоге, просто смотрел в окно и впитывал панораму степи. Постепенно начал воспринимать складывающиеся на борту буханки отношения. Ведь это был один из важнейших моментов экспедиции. Нашей небольшой команде из четырех человек предстояло провести две недели вместе в тесном общении в пустыне.

Двое, сидевшие впереди, не обращали никакого внимания на пассажиров. У них была цель и они сконцентрировались на ней, обмениваясь репликами только между собой. Мозговым центром операции был Профессор, что естественно. Инженер был, так сказать, man-of-action проекта. Как он потом выразился про себя — «завхоз — это я». Инженер решал все оперативные вопросы — денежные операции, вождение, поддержание буханки в рабочем состоянии.

Эти двое общались между собой то на английском, то на русском, то на французском, но любимым выражением у Профессора в этом состоянии было итальянское che cazzo — WTF, переводя на английский. Мы, пассажиры, сидели тихо, как мыши. Автор любовался на пейзаж, а Студентка время от времени что-то записывала в дневник. Она была из тех правильных студентов, что привыкли вести дневник. Это важный элемент экспедиции — студенты, непрерывно пишущие в журнал. Вот она была из этих.

Дело двигалось к вечеру. Где же мы будем ночевать? На этот счет ничего не было объяснено. Студентка, наверно, знала, но ничего не сказала. Долгие годы общения с иностранцами научили автора важному правилу — не высовываться. Это тяжело, но иногда удается. Мы оба тихо сидели и молчали. Автор решил ничего не спрашивать — когда нужно, начальсто скажет. Такая философия выработалась за долгие годы.

В какой-то момент — мы как раз миновали Бишкек (о повороте к которому кричали разнообразные указатели) (393—394) отношения впереди накалились. То и дело звучало ке кацо, ке кацо. Похоже, мы проехали какой-то поворот. Они спорили о повороте. В конечном итоге, Инженер сделал обратный разворот и мы свернули на проселочную дорогу на север от шоссе, и углубились в степь (392, 396).

Тут уже была настоящая плоская равнина, никаких холмов (397). Однако она не была безжизненная — мы проехали мимо ручья и большого озера. Впоследствии выяснилось, что это была река Аксу (Белая река), приток Чу, а озеро была резервуаром (394).

Автору, городскому жителю, уроженцу средней полосы России, не приходило тогда в голову. что он видит совершенно необычное для тех мест явление — плодородную, орошенную водой почву, житницу. Для него такой пейзаж был нормальным и унылым.

Местность слегка изменилась — появились небольшие холмики, и около одного из них — нечто вроде хутора. Большое деревянное здание с хозяйственными постройками вокруг. Мы припарковались около торца большого дома (398) и Профессор сказал — пока светло, пойдем осмотрим памятник.

И мы направились по извилистой тропинке вверх по ближайщему холму (400) — и на его вершине оказались низкие глинобитные постройки, огражденные изгородью с сеткой. А перед входом в изгородь находилась табличка, с надписями на казахском, английском и русском (399). Это было городище Баласагун, и оно же — городище Актобе (Баласагун).

Профессор тут же отпустил ехидную реплику насчет Баласагуна, которую тогда автор не понял. Речь же идет о том, что авторы таблички зарвались в своих желаниях представить Актобе более значительным городом, чем он был. Автор привык верить таким музейным табличкам. В этой экспедиии он понял, что таблички — это часто оружие в национальной борьбе. И доверять им надо очень разборчиво.

Насельники этих мест последних двух тысячелетий были кочесвниками. Кочевникам ни к чему города. Это кажется горожанину довольно диким. Ну, ладно, кочевники, но как это можно жить без городов?

Кочевники прекрасно обходятся без городов. В этом их сила. Но это осложняет изучение их истории — если нет городов и письменности, то историю, точнее, материальную культуру, можно изучать разве что по материалам захоронений. Если они есть. Если их нашли. Если их не разграбили. Если культура предполагает положение в захоронения значимых предметов.

Кочевникам города не нужны, но все же города у кочевников все же со временем появлялись. Таким городом был и лежащий перед нами Актобе. Как правило, они появлялись в «оазисах» — там, где была вода. Пока была вода, города появлялись, исчезали и возникали снова.

Баласагун же, согласно многим письменным источникам, был крупнейшим городом региона. На турецких средневековых картах его изображали центром мира. Однако, согласно современной науке, он все же находился в современной Киргизии, неподалеку от города Токмак (и к нему принадлежал монумент — Башня Бурана).

Желание казахских культурных органов приписать Актобе славу Баласагуна понятно, но не нашло одобрения у профессора. Почему же культурные органы, вроде бы опирающиеся на науку, продолжают создавать таблички, вызывающие ухмылку у некоторых ученых? Б-г весть! Но уже тут стало ясно, и мы это увидим в дальнейшем, что официальным табличкам тут доверять нельзя.

Расцвет Актобе приходится на VI — XIII века, то есть, уже при тюрках и особенно карлуках. В XIII веке монголы уничтожили практически все существовавшиеся в то время города в нынешнем Казахстане, и от этого удара городская Великая степь не оправилась. В отличие от Руси. Города оказались самой уязвимой частью степной цивилизации. Цивилизации, а не культуры. Сами по себе, кочевники продолжали отлично существовать.

Территория нынешнего Казахстана оказалась в границах так называемой Белой Орды. Ее столицей был город Сыгнак (ныне развалины), к северо-западу от Актобе, как раз на нашем пути к Кызылорде.

В период расцвета Актобе был большим городам (пусть и не Баласагуном). Тут было целых две цитадели, шахристан и рабад. Это важная местная археологическая терминология. Города кочевников возникали вокруг ставки вождя (преимущественно в оазисе), со временем превращавшейся в цитадель — укрепленное поселение, вроде Кремля (кремль ведь тоже термин). Часто это — просто замки. Но принято использовать термин, принятый в западной историографии. Цитадель — о латинского citadella, городок — это крепость, защищающая город.

Вокруг цитадели со временем возникали поселения аристократии, называвшиеся шахристаном — внутри укрепленных стен (примерно как Москва внутри Белого города или Бульварного кольца). Наконец, за стенами возникало самостроем поселение простолюдинов, именовавшееся рабадом. Как Москва в переделах Садового кольца.

Рабад мог оказаться «мобильным», построенным не из домов, а юрт. Поэтому от него могло и не остаться никаких значительных следов. А вот укрепленные места, крепостные стены и рвы — они остаются надолго. Их и можно изучать.

Актобе был» «обнаружен» — то есть, описан, западными путешественниками, в данном случае, русскими — еще в конце XIX века, самим основателем российского востоковедения, В.В.Бартольдом. Раскопки начались в 1940-х годах. В 1974 году они были практически монополизированы КазГУ (Алматинского университета). Возникла многолетняя археологическая база КазГу. Это и был тот огромный дом, сначала принятый автором за сельскую школу — хотя вокруг не было никаких построек. Он и был жилищем летней студенческой экспедиции.

За полвека раскопок, они раскопали значительную часть цитадели, и провели реконструкционные работы. Фактически, заново воссоздали постройки. Примерно, как в Танаисе. Благо кое-где стены из сырцового кирпича, адобы (тут назваемого пахсе), сохранились. Строится своего рода археологический парк. Такой подход — одна из особенностей «старой археологии», в отличие от «новой», процессуальной. (Мы это еще обсудим.)

Такие реконструкции любят в Латинской Америке — например, Перу и Мексике — и это популярно для создания притока туристов. Однако это обычно плохо сочетается с требованиями ЮНЕСКО по консервации памятника. И какие тут могли бы быть туристы, в забытой Б-гом степи? Хотя памятник располагался довольно удобно для посещения — практически на трассе и и с хорошим подъездом.

Экспедиция КазГУ нашла множество монет и нефритовых изделий X — XII века. Все-таки город находился на одном из ответвлений Великого шелкового пути.

Таблички тут пока вроде были ни к чему. Мы прогулялись по цитадели и шархистану, состоявшему из четырех-пяти восстановенных улочек (401—402), поглазели на колодец (403) — это важно, тут уже был водопровод, забиравший воду из речки Аксу. Но в общем, ничего особенно интересного тут не было.

Неподалеку под навесом был живой раскоп (406—407). Его так и оставили до следующего года, не законсервировали. Мы спустились с холма и осмотрели его. Вокруг валялись черепки и прочие артефакты. В центре находился восьмиугольник реконструированного монумента (407). Осмотрели разрез стены с оставшейся кладкой, защищенный системой навесов (408). Наконец, вернулись на усадьбу, начинало темнеть.

Тут познакомились с колоритным аксакалом и его женой. Аксакал оказался сторожем-смотрителем памятника. Открыл здание общежития, и провел нас по комнатам. Везде царила разруха, оставленная студентами. Мы отдали самую лучшую комнату Студентке, а сами втроем устроились в обычной палате на четыре кровати с панцырной сеткой (414). Совершенно бесплатно. Аксакал пригласил нас за дастрахан. Точнее, стол рядом с аутентичной казахской печью (409). Его жена сготовила нам сытный ужин (410). Вот оно, казахское гостеприимство!

Утром проснулся раньше всех. Начальство еще дрыхло. Солнце только поднялось над горизонтом. Посетил удобства — в отдельно стоящей кабинке, как когда-то на картошке! Здесь технологии совершенно не изменились.

Сделал утреннюю пробежку по памятнику и окрестностям. Осмотрел бывшие стены и крепостные валы, пересохшее русло речки (415—416). За зданием общежития оказалось целое хозяйство — тут были и бараны, и куры, и собаки… богатое, зажиточное хозяйство. Хозяин упомянул вечером, что у него есть стадо порядка пятидесяти овец. Это вроде немного, но можно жить.

За завтраком (419) аксакал, оказавшийся на деле не таким уж старым — ему было чуть за шестьдесят — спросил Профессора, почему же он приехал не на иностранном джипе, а на буханке (412). Прямо-таки в лоб поставил вопрос, который занимал и автора.

Очень просто, объяснил Профессор. Буханка — это лучшая по проходимости машина! Советская индустрия рулит. Кроме того, она дешева в содержании — полно дешевых запчастей к ней, ремонтировать ее просто, в отличие от иномарок, которые и дорого и не всегда найдешь запчасти.

На постсоветском пространстве есть большое количество буханок, задействованных, например, как машины скорой помощи. К ним до сих пор выпускается много запчастей и многие механики хорошо знают, как их чинить.

Нельзя не признать, что это разумное объяснение, и по дороге автор убедился несколько раз, что Инженер может починить машину просто подручными средствами, даже в достаточно сложных случаях.

.

Снова запаковали машину (418). Постепенно проникался этой процедурой, которая еще вчера казалось случайной — подумаешь, запихнуть сумки в багажник! Нет, тут оказалась целая наука, каждый мешок имел свое место. Под вещи пассажиров отводилось совсем немного места, и поэтому авторский чемодан был как бельмо на глазу Профессора. Красная тряпка.

— И куда же вы сегодня думаете доехать? (И казахам не чужд этот извечный русский вопрос — «доедет ли это колеса до Петербурга?»)

— В Кызылорду, — сказал Профессор.

Аксакал недоверчиво посмотрел на буханку и сказал:

— Нуууу… все же до Чимкента доедете, однако!

Распрощавшись с гостеприимными хозяиевами, вывернули на проселочную дорога, а затем на трассу.

Мы снова мчались к Кызылорде! А попадем ли в нее сегодня? Аллах его знает.

3.3 Актобе — Кызылорда

С Чимкентом постсоветская действительность сыграла ту же шутку, что и с Чу. В Казахстане он называется теперь Шымкентом.

От Аксу до Шымкента — примерно 350 километров, потом еще 150 км до Туркестана, и наконец, еще 300 километнров до Кызылорды. Всего 800 километров (419).

Восемьсот километров — это много. Но реально. Но удастся ли преодолеть такое расстояние за день на буханке, средняя скорость которой была порядка 90 км в час (по навигатору)? Время покажет.

Почти сразу после Актобе проскочили Мерки (421) и остановились сразу за городом на трак-стопе, заправиться. Трак-стоп назывался «Гелиос» и имел чистенький современный магазин и кафешку. Не верилось глазам, чтобы тут была такая красота! А она была (422).

Качество трассы поражало. И под Москвой не всегда найдешь такие шоссе. Шоссе было новенькое и прямо вылизанное. Стоило задуматься, откуда это в степи? Ответ напрашивается сам собой — да ведь это же китайцы, это Шелковый путь-2. «Один пояс один путь»! На их деньги все это построено, и сравнительно недавно.

Шелковый путь 2

Китайцев давно напрягало морское доминирование американцев. При малейшем конфликте американцы легко могли перекрыть жизненно важные торговые пути китайских корбалей. Партия разработала двойное решение этой проблемы. Во-первых, началось лихорадочная постройка своего военного флота (которого у Китая, считай, никогда и не было).

Флот, это хорошо… но каковы вояки из китайских матросов? Миру неизвестно, насколько боеспособны китайцы на море — примеров в истории нет. Поэтому, во-вторых, была возрождена идея сухопутного торгового пути, который из Китая в Европу может лежать, в сущности, только по старому Шелковому пути.

Отсюда идея «Один пояс — один путь» (или «Пояс и Путь»). Не лишним при этом является то, что, вкладывая деньги в дороги через страны, лежащие на Пути, особенно, бедные страны, типа Киргизии или Казахстана, Китай делает их своими клиентами. Это, конечно, не СЭВ, но все же, Китай им не чужой. Возникает взаимозависимость.

Возможно, поэтому, Россия в этой программе и не участвует. Относится благосклонно, но не участвует. В известном смысле, Пояс и Путь — конкурент ее БАМу.

Когда идея только возникла, лет двадцать назад, казалось, это абсурд — вкладывать миллиарды в сухопутный дублер хорошо налаженных океанских торговых маршрутов. Сколько там можно перевезти по этим железным дорогам и шоссе, по сравнению с контейнеровозами? Однако дальнейшая историческая практика показала мудрость и прозорливость этого волюнтаристского решения партийного руководства Китая. Контейнеровозы, они, оказалось, подвержены разным обстоятельствам… морские медленные волны — совсем не рельсы в два ряда.

Парадокс заключается в том, что, при огромных деньгах, которые Китай вкладывает в эти страны, визуальное присутствие самих китайцев в них несравнимо с той же Москвой. Казалось бы, где и быть китайским ресторанам, как не в Алматы?! А между тем, их там не было. Суши были, а чифаньки — не очень.

Не было китайцев и на рынке. Объясняется это, судя по полученным объяснениям аборигенов, негативным отношением местного населения к представителям страны, подавляющей их единоверцев. А как уж там на самом деле — пойди, разберись!

Но дороги — отличные.

Впереди стоял щит с указанием следующих городов. должны были ехать в направлении Шымкента (ранее — Чимкента). Чимкент! Это название знакомое еще со школьных уроков географии.

Тогда конечно не думалось, Чимкент — это зачем? Чем он важен? И вот теперь, наконец, выяснилось. Шымкент — важнейший транспортый и прочий узел Казахстана. В Шымкенте заканчивается идущая по югу Казахстана от Алматы трасса А2, и от него уходят на юг (в Узбекистан, к Ташкенту) и на север (к Кызылорде) другие трассы. Шымкент — это как бы конец пути. Дальше на запад идут почти одни проселочные дороги. Там — пустыня. Оттуда мы должны повернуть на север.

Сырдырья

В этом повороте на север есть великий смысл. Не только потому, что впереди пустыня, а потому, что так течет река Сырдарья, и она течет мимо Шымкента прямо на север. Вот параллельно ей и строится тут вся дальнейшая жизнь.

В древности этот участнок Земли делился на три части, определяемые двумя самыми длинными и могучими в Среднй Азии реками — великими Амударьей и Сырдарьей. Нельзя не сравнить их с китайскими Хуанхэ и Янцзы, и ближневосточными Тигром и Ефратом. Каждая — более двух тысяч километров длиной. Они несут главный поток воды в этих пустынных местах. Сырдарья — самая длинная река Средней Азии и вторая по объему воды после Амударьи (424).

Территория делилась на области к югу от Амударьи, между Амударьей иСырдарьей, и к северу от Сырдарьи. Чу или Шу — река, также вытекающая из Киргизстана — река знаменитая, но не такая важная, как Сырдарья или Амударья.

Сырдарья образована слиянием нескольких горных рек, Нарына, Карадарьи, Чирчика и других. Она возникает в Ферганской долине в Узбекистане, на высоте почти 4000 метров (424). Питание этих рек — почти исключительно снеговое (а не дождевое или ледниковое). Снеговое! Сколько же снега должно выпадать в этих горах, чтобы обеспечить такой поток воды?

Ферганская долина почти замкнута. С севера — Чаткальским, Кураминским и Ферганским хребтами, а с юга — Туркестанским и Алайским хребтами, с высотами до шести тысяч метров (424). Чего уж тут Перу, Перу отдыхает. И Боливия тоже. Вот куда надо ездить на шеститысячники!

У долины только один выход — на запад, в Голодную степь.

В средние века она была единым политическим целым — Кокандским ханством. Вместе с Бухарским и Хорезмским ханствами оно вошло в территорию, впоследствии включенную в Узбекистан. При царях все это входило в единый Туркестанский край. Но в 1920-х годах большевики, которых волновали этнические вопросы, порезали Кокандское же ханство на куски по этническому принципу. Части его вошли в новообразованные тогда Казахстан, Киргистан, Таджикистан и Узбекистан. Вот где раздолье-то для будущих пограничных споров.

Узбекистан поместили туда, где был ранее Маверраннахр, а до него — Трансоксания. Нынешние тюрки тут — поздние пришельцы. Пораньше русских на тысячу лет, но все же. Было их много родов, и они все время воевали между собой. В XIX веке к этому добавились джунгары, новый демографический выброс Великой степи, активно давившие с востока, и то и дело захватывавшие эти регионы, в том числе и Ферганскую долину.

Дело обычное, так велось на протяжении более двух тысяч лет. Но тут на них с запада надвинулось совсем другое государственное образование, нового типа, и многие, в том числе будущие казахи, предпочли пойти под руку Москвы, чем подвергаться произволу разных ханов. Дело было, судя по всему, не в особой притягательности русских, но в их «предсказуемости». В наличие, как теперь говорят, «правил».

Большевики поначалу восстановили те политические образования, что были раньше — Бухарскую республику, Хивинскую и так далее. А потом почесали в затылке и решили (Сталин, наверное), что это все — один народ, узбеки, и создали Узбекскую ССР. Это уже в двадцатых. Со столицей в Самарканде. Ташкент тогда принадлежал будущим казахам (их тогда называли киргизами, а нынешних киргизов — каракиргизами). Теперь эти термины подаются как святые и исконные, но на самом деле… все ведь могло пойти иначе, реши «чудесный грузин» по-другому.

В Википедии приводятся душераздирающие факты «По воспоминаниям члена Президиума ЦИК СССР В. Молотова: «Создание среднеазиатских республик и границы — это целиком сталинское дело. Острая борьба шла — казахи, например, их верхушка, дрались за Ташкент, хотели, чтобы он был их столицей… Сталин собрал их, обсудил это дело, посмотрел границы и сказал: Ташкент — узбекам, а Верный, Алма-Ата — казахам».

Казахи претендовали на Ташкент, несмотря на то, что не составляли там большинства населения. Что, на самом деле, не аргумент. Население большинства городов казахского ханства составляли иностранцы — те же узбеки, кокандцы. «В общем, Вождь так решил…» Биг дил, большинство, если, например, даже большинство узбекоговорящих не живет в Узбекистане. Партия так решила!

Но границы двигали еще до 1936 года. Начальство решало и так, и сяк… Границы на карте можно двигать как угодно, но перенести русло реки — на это была бы способна только советская власть… И Сырдарья пересекает теперь множество государств.

Из горной долины Сырдарья попадает на пустынную почву Голодной степи (430), а потом в пустыню Кызылкум (Сырдарья составляет ее северную и восточную границы). Так как здесь — мягкая, лессовая или аллювиальная почва, то река виляет, образуя извивы, сравнительно часто меняет русло — и это влияет на всю цивилизацию. Она несет столько взвешенных частиц, что намывает себе возвышенное русло («обвалованное», то есть, находящееся выше поверности равнины и образованное валами), откуда часто разливается и пробивает новое русло (примерно как реки Месопотамии).

Какое отношение Сырдарья имеет к Мерки (421)? Самое прямое. Если от Мерки восставить перпендикуляр прямо на юг, то он пройдет прямо через Токтогульское водохранилище, откуда вытекает Нарын, и далее через Кемпирабадское водохранилище, через которое проходит Карадарья. Он попадет прямо в самое начало Ферганской долины, то есть, Узбекистана. Это — исток Сырдарьи.

Через километров сто, у Тараза, по левую сторону шоссе Киргизстан сменится Узбекистаном (424). От Тараза отходит вверх веерное продолжение хребтов Тяньшаня — хребет Каратау.

Пока же, глядя от Мерки на юг, виднелись только киргизское Алатау (423). Первый хребет там — невысокий (Киргизский хребет, высшая точка 3800), высоких заснеженных хребтов не было видно, вероятно, из-за дымки. Снег тут начинается от высоты двух тысяч метров. С другой же стороны от шоссе, с севера, начинаются пески пустыни Мойынкум (мы увидим их еще дальше, ближе к Таразу), в этой пустыне и растворяется река Чу.

Обед под Таразом

Еще полтора часа — и мы подъезжали к Таразу. Начальство решило не проезжать по городу, а объехать его (иногда внутри таких городов наблюдаются пробки на ровном месте), а сначала пообедать. Мы остановились в (теперь неясно каком) городке до отворота шоссе на север, в объезд Тараза. Скорее всего, это был Талас.

Припарковались, по наитию руководства, в безопасном месте и пешком прошлись по центру. Ничего примечтаельного в городке не было, но он, в отличие от таких же городков третьих стран, был вылизан и вполне пристоен (431).

Зашли в один ресторан, но что-то там начальство не устроило — вероятно, они не готовили вегетарианской еды, а, как мы уже выяснили, кроме автора, остальные были вегетарианцы. Вот попал!

Наконец, в центре, напротив муниципалитета, нашли продвинутый ресторан, вечерами работавший как ночной клуб. Ночной клуб в таком месте! Там были столы с пластиковыми, но скатертями, салфетками, и кожаные диваны (433—435). И вообще, атмосфэра… Там нашлась и вегетарианская еда. Заказал шашлык — хотя, задним числом, это было нечувствительно по отношению к остальным, но что делать…

Перед выходом навестил их туалет Тут-то ждала аутентичная засада (436). В таком продвинутом с виду ресторане удобство оказалось довольно провинциальное… Вот, как-то это вот так.

Совсем недалеко были развалины средневековой крепости Нижний Барысхан. Она существовала с VI века н.э. до XII века н. э. Тараз был важным пунктом на Шелковом пути, и был окружен, согласно данным местных краеведов, примерно тридцатью поселениями типа Барысхана. Как и многие других казахские городища, Барысхан был найден и описан впервые Бартольдом. Тогда еще были остатки цитадели и окружающие город стены. Сейчас остались только остатки стен. Город был уничтожен монголами в XII веке, об этом свидетельствуют следы пожаров и разрушений. Жители перебрались в Тараз (впрочем, тоже был разрушен), а Шелковый путь вскоре пришел в упадок. Остатки стен, вероятно, растащили на частный самострой.

Местные краеведы так оценивают состояние памятника: «Как рассказала Анна Крокошева, на территории городища раскопки проводились неоднократно. Но, к сожалению, так и не было сделано ни реставрации, ни консервации. Дело в том, что ранее такой цели не ставили. Главной задачей было найти новый археологический материал. Сегодня, по словам научного сотрудника, требуется проведение очередных археологических раскопок, результатом которых должны стать консервация, реставрация и музеефикация исторического памятника, на что, к сожалению, уже долгое время нет финансирования.»

Так и есть.

Тараз

Тараз — важный перевалочный пункт на старом Шелковом пути. Он был основан еще в первом тысячелетии до н.э. сакскими и усуньскими племенами (остались следы в районе нынешнего центрального рынка, «Зеленого базара». ) Раньше автор представлял себе, что Великий Шелковый путь — это такая длинная-длинная дорога. Одна дорога. В реальности, это просто направление. Не было одной дороги, а была масса параллельных маршрутов. Одни караванщик шли таким путем, другие — другим. Но в каких-то узловых точках они пересекались.

В 485 году н. э. Тараз проезжал знаменитый китайский паломник — Сюаньцзан, оставивший об этом путевую запись. В Танский период китайцы надвигались на запад, и в 751 году тут произошла знаменитая в исторических кругах «Таласская битва», в которой объединенные силы карлукского каганата и арабов победили китайцев. Больше китайцы никогда не продвигались на запад, империя словно поставила себе тут границу. Но и арабы не пошли дальше на Восток. К востоку от Тараза была, условно говоря, китайская территория влияния, к западу — исламская.

Впоследствии тут воцарилась династия Караханидов и от нее остался мавзолей XII века. Город был разрушен монголами до основания, в том же веке, но потом восстановлен под названием Янг, войдя в Чагатайский улус империи.

В советское время город носил разные названия — и Мирзоян, и Джамбул (по имени сталинского акына). Нынешнее название района — Жамбыльский — правильное произношение имени Джамбула. В 1997 году, по просьбам трудящихся, Назарбаев вернул городу древнее название — Тараз.

Советскому человеку эту карту надо изучать заново.

Примерно от этой точки, Киргизстан к югу сменяется Узбекистаном, и начинаются отроги Каратау. Тараз находится на стыке горных и пустынных районов, климат резко континентальный и засушливый.

Так как сидеть пришлось с правой стороны, то горы достались Студентке, а автору пришлось наслаждаться видом равнины и придорожных построек (439). На самом же деле, на этой трассе открываются прекрасные горные виды. Но надо сидеть с правильной стороны.

Проехав Тараз, мы остановились еще раз. Начальство решило закупиться арбузами и дынями (437—438).

Профессор отчаянно торговался за арбузы и прочие плоды. Они были погружены в специально приготовленные мешки и в багажнике. Все было давно рассчитано. Вот почему чемодан автора был как бельмо на глазу Профессора. Любопытно, что таких торговых точек на трассе было не так уж много, хотя, казалось бы? Возможно, только тут есть какой-то бахчевый совхоз?

Чимкент

Без проблем доехали до Шымкента-Чимкента. Было еще рано, почему аксакал так сомневался в способностях Инженера и буханки? Возможно, мерял по своим ощущениям.

Чем знаменит Шымкент? Сюда эвакуировали многое и многих во время войны, и название города осталось во многих мемуарах. Чимкент входит в тройку городов-миллиоников Казахстана, он — больше даже Астаны, это — крупнейший транспортный центр, связывающий Казахстан и Узбекистан.

Шымкент, в отличие от Тараза, не древний, он возникает примерно в VI — IX веках н.э., хотя какие-то поселения были тут и раньше. Был частью старого Шелкового пути. Через него проходил Чингисхан на завоевание Отрара. Город был сожжен, но потом восстановлен. Когда Шелковый путь пришел в упадок, Шымкент остался перевалочным пунктом из Европы в Сибирь. Вплоть до того, что в 1960-х водители-дальнобойщики везли через него запрещенные субстанции из долины Чу в Россию. Когда эту лавочку попытались прикрыть в 1967 году, началось восстание, подавленное ценой порядка восьми жизней — и про это даже не упоминалось в перестроечной прессе. Давняя история.

Шымкент был захвачен во время натиска русских на Кокандское и Бухарское ханства. Он был населен тогда в основном оседлыми «сартами», «киргизы» же — казахи — приезжали сюда только во время базаров. Это типично для степных городов того времени. Тем не менее, Сталин его, в отличие от Ташкента, отдал казахам. Теперь тут большинство казахи, и казахское население стремительно растет.

Чимкент известен одновременно как «город садов» — тут их много, так как много арыков, а также как экологический ад. Несмотря на закрытие многих советских производств, воздух в городе, лежащем в котловине, весьма загрязнен.

Ничего этого тогда увидеть не удалось. Мы через миллионик не поехали. Мы обогнули его по трассе и выехали напрямую на север — теперь впереди лежала только пустыня, горы остались позади, на юге. И где-то слева текла великая река. Дорога была вдалеке от нее — и это не случайно. Река так часто меняет русло, что вести дорогу вдоль нее опасно и бессмысленно.

Как уже говорилось, в Великой степи было мало городов, так как кочевникам они не нужны. Это, конечно, преувеличение. Не только верховные вожди племен со временем приходили к мысли, что им нужно какое-то постоянное место, в виде крепости, но и Великий шелковый путь, проходивший через степь почти две тысячи лет, нуждался в стационарных точках — не случайно упоминается, что вокруг Тараза было примерно тридцать таких поселений, где останавливались караваны. Этакие трак-стопы древности.

Как правило, такие города возникали в природных оазисах, где была гарантирована вода.

Во второй половине XIX века, сразу после завоевания Средней Азии Россией, Гейнц, один из современных мемуаристов, пишет в путевых заметках о Чимкенте, что основное занятие типичного горожанина-сарта (то есть, оседлого узбека) — это торговля, содержание склада и торговые операции с товарами. И это тогда, когда Шелковый путь уже практичеи исчез, но торговые связи между Россией и Сибирью осуществлялись караванами.

Местные жители говорили Гейнцу, что в старые времена, когда Шелковый путь был в расцвете, в этих краях процветал урбанизм такой, что «кошка могла бы пробежать по крышам домов от Шымкента до Арала, не спускаясь». Символично.

Вместе с тем, из современных городов, только четыре существовали до XIX века — Туркестан, Чимкент, Тараз и еще Уральск, основанный в XVI веке казаками. Все остальное возникло уже в XIX веке, в основном, как русские форты и поселения (за исключением Кызылорды — ее основали кокандцы). Все остальные города, существовашие ранее, к этому времени были уже заброшены.

Города в пустыне были, и, временами, они играли роль не просто перевалочных баз или крепостей вокруг ханских дворцов, а центров цивилизации и ремесел. Особенно часто они возникали там, где близко была вода — то есть, вдоль течения Сырдарьи и Амударьи.

Мы как раз свернули на этот маршрут, нижнюю половину течения Сыр-дарьи (карта 455). Впереди, примерно в 150 километрах от Шымкента, были руины великого средневекового города Отрара.

Отрар

Отрар, он же Фараб (отсюда, кстати, имя Аль-Фараби) расположен примерно в десяти километрах к западу от железной дороги, от станции Тимур, то есть, ближе к современному руслу Сырдарьи, примерно в 120 км от Шымкента и 60 км к югу от Туркестана, около села Талапты (карты 440, 445). Неподалеку в Сырдарью впадает ее последний приток — река Арысь.

Когда-то Отрар был одним из крупнейших городов Средней Азии. В нем жило до 200 тысяч человек (441). В том числе, философы и ученые, поэты (вроде Аль-Фараби). Его построили кангюи — племя, господствовавшее в те времена, после саков, в этой местности, в первом веке н. э. Название (Фараб) иногда возводится к персидскому Параб — «орошаемые земли», и, возможно, он уже существовал до н.э. при Ахеменидах.

В VI — VII веке эти земли захватили тюрки, а потом арабская оккупация. Фараб-Отрар стал частью исламской цивилизации. Здесь правили Караханиды и Отрар даже чеканил собственную монету.

Отрар был типичным степным городом, с цитаделью на холме и шахристаном вокруг него, а также рабадом в общей площадью в два квадратных километра (441) Вокруг было множество поселков-спутников.

В XII веке он попал в сферу влияния Хорезмского ханства и там правил дядя Хорезм-шаха. Благодаря этому Отрар сыграл одну из ключевых ролей в мировой истории.

В 1218 году Чингис-хан послал торговый караван из почти пятисот купцов и послов, прибывший в Отрар. Дядя шаха обвинил их в том, что они — монгольские шпионы и казнил весь караван. Судя по всему, мера экстраординарная. Такие были нравы. Вероятно, тюрки мало тогда знали о монголах. Племя было молодое.

Удалось сбежать только одному погонщику. Чингиз-хан послал трех послов к начальству дяди, Хорезм-шаху, с жалобой на правителя Отрара. Но тот казнил главного посла, а другим сбрил бороды. Переоценил свои силы и значение.

Отрар представил Чингис-хану очевидный casus belli, хотя данный правитель не особо-то в нем и нуждался. В 1219 году войско Чингиза-хана осадило Отрар. Тот пять месяцев сопротивлялся, а потом один предатель открыл ворота. Чингиз-хан казнил всех жителей. На закуску, казнили предателя. Отрар был разрушен. Чингиз-хан прошелся огнем и мечем по остальным среднеазиатским городам. Включая Хорезм. Прежняя цивилизация погибла и никогда уже не возродилась.

Но это был важнейший транспортный узел и вскоре город возродился. Ему суждено было сыграть вторую ключевую роль в монгольском нашествии — Тимур, Тамерлан, посетил его в 1405 году и умер там, предположительно от простуды, в одном из своих дворцов. Благодаря этому Европа оказалась спасена от монгольского нашествия. Один великий монгольский правитель уничтожил город, другой великий монгол нашел в нем смерть. Не всякий город может таким похвастаться. Интересно, существует ли сюда монгольский туризм?

После смерти Тимура среди его потомков начались последовали междоусобные войны. Отрар переходил из рук в руки. Наконец, сформировался казахский этнос, а в XVI — XVII веках появилось казахское ханство. Казахи оприходовали Отрар. Но в XVIII веке начались войны казахов с вторгшимися джунгарами. В это время Шелковый путь давно утратил свое значение, стало значительно меньше караванов, в Отраре перестали поддерживать систему орошения, и земли пришли в упадок. Уже к концу XVIII века здесь оставалось не более 40 семейств — город превратился в деревню. А потом земля совсем пересохла и город был оставлен.

Его раскопки начались только в 1960-х годах. В 2001 году он попал в список культурного наследия ЮНЕСКО, и его начали восстанавливать и консервировать. После завершения программы ЮНЕСКО, его, судя по всему, просто реконструировали, надеясь создать археологичсекий заповедник и привлечь туристов.

Мы не могли отклоняться на Отрар, увы. Что Отрар. Мы не остановились и в Туркестане, бывшем Ясе, через который проезжали уже в сумерках (443—444), см. карту (445).

Туркестан

Туркестан во, зник позднее Отрара, примерно в v веке, и долгое время оставался в его тени, набирая значение по мере того, как Отрар ее терял. Значение же Ясы (Шавката), как назывался тогда город, росло. Неподалеку от мавзолея Ходжи Ахмеда Яснави было обнаружено городище Культобе, возникшее, как и Отрар, в кангюйский период. Сначала это была только цитадель, потом присоединился шахристан.

Яса входил в один из тюркских каганатов. В XI веке тут жил известный суфийский шейх Ясави. Это и обеспечило славу Туркестану (получившему это название в XVI веке, когда он уже входил в казахский ханат). В XIV веке Тамерлан приказал начать строить мавзолей шейха, законченный много позже.

Это — один из крупнейших мавзолеев. Мавзолей ходжи Яснави — туристичекий якорь Туркестана. «Этот город известен в исламском мире как место, где расположена гробница суфийского проповедника, мистика и „апостола истины“, основателя одного из распространенных суфийских тарикатов Ходжа Ахмеда Ясави. Тем и приметен в настоящее время на туристической карте Казахстана. Мавзолей-ханака Ходжа Ахмеда в Туркестане, пожалуй, самый посещаемый в стране туристический объект», по словам одного из руководителей архелогических раскопок в Туркестане.

Мы проезжали Туркестан в начинавшихся сумерках (443—444). Прямо на въезде поразила обращенная на юг шеренга многоэтажек, как будто из урбанистического фильма-дистопии о будущем. Их было штук двадцать. Во всем Туркестане живет порядка 150 тысяч человек — зачем тут многоэтажки?! Это меньше, кстати, чем было в Отраре на пике могущества.

— Это Назарбаев понастроил, такой у него был проект, — заметил Профессор. — Туркестан радикально изменился буквально за три года. Теперь это совсем другой город.

Построили развлекательный район Караван-сарая, типа Венеции с каналами. Международный аэропорт. И все это — на одном мавзолее суфийского шейха, больше же практически ничего нет. Неужели же сюда едет больше туристов, чем во всеь остальной Казахстан с его озерами, пустынями, Аралом и горами? Получается, так. После того, как Шымкент перешел под непосредственное управление центра, Туркестан получил статус областного центра и область была переименована в туркестанскую.

Мы проехали еще с полчаса, совсем стемнело. Начальство решило сделать перерыв и поесть. Мы остановились на каком-то постоялом дворе, это не был даже трак-стоп (448—450). Потом только понял, что мы были совсем рядом с развалинами Саурана — еще одного значительного города на Шелковом пути.

Сауран

Как и большинство городов Шелкового пути, он был основан еще кангюйями или усунями, в начале н.э., и впоследствии принадлежал тюркским каганатам. В то время тут были огузы — кипчаки селились к севереу от Арала. Его развалины так и остались там, как и городище Каратобе в трех километрах юго-восточнее нынешнего городища Сауран.

В начале монгольского нашествия, Сауран был, как водится, сожжен и возродился уже на новом месте. В XIV веке он был столицей Белой орды (Ак-орда) и насчитывал до 15 тысяч жителей. Тимур использовал Сауран как укрепление борьбе с Золотой ордой, а потом были многочисленные войны Казахского ханата с Шейбанидами (в районе Узбекистана). В XVIII веке город был уже заброшен. Несмотря на то, что строительный материал был растащен местными жителями, Сауран сохранил городские стены, и теперь еще и восстановлен мост через ров.

Сыгнак

Следущий памятник через несколько десятков километров, еще ближе к Кызылорде — это Сыгнак. Так как он расположен к востоку от Сырдарьи, его называли сухопутным портом. От Сырдарьи к нему был проведен 20-километровый канал.

Утверждают, что за день через базар Сыгнака проходило до 500 нагруженных верблюдов, и все товары бывали проданы. В то же время, население собственно города было невелико — порядка 5—10 тысяч человек. далеко до Отрара.

Сыгнак знаменит тем, что он еще в XII веке стал столицей кыпчаков (эта территория уже принадлежала им, а не огузам). (Не забудем, что южнее почти все города в то время населялись сартами, то есть узбеками). Когда пришли монголы в, Джучи отправил посла с предложением сдаться. Горожане ответили отказом и убили посла. Город был взят штуромом, сожжен и все население вырезано. Такие были времена. Как утверждает один блогер, Варандей, еще пятнадцать лет назад земля около города была успына костями, но в 2021 году он уж ничего такого там не нагшел.

Ондако, как и Туркестан, Сыгнак возродился и стал ставкой сначала Золотой орды, а потом Белой орды. Здесь было критическим наличие воды. Оазисы, где была вода, всегда имели урбанистическую перспективу.

После ослабления монголов в результате междуусобной борьбы между Золотой ордой и Тимуридами, в конце XV века город надолго стал столицей кыпчаков — то есть, Казахского ханата. В XVII веке город пришел в упадок, и его территория использовалась под кладбище.

Сейчас его руины находятся неподалеку от села Санаката. Сохранились частично стены шахристана, тянущиеся на 400—500 метров, и башни. Частично сохранилась жилая застройка. С середины 2000-х, началась, как и в Отраре, реконструкция города как туристического объекта. То есть, фактически, его окончательное разрушение и постройка новодела.

Хотя было еще не поздно, уже далеко не все рестораны на постоялом дворе работали. Но Профессор, судя по всему, тут бывал. Он уверенно направился к одному из окошек, и заказал еду. Ему вполне удалось объясниться на русском и его поняли на той стороне окошка. Пока мы толковались, из открытой двери кухни-дома вышел маленнький мальчик — увы, фото не передает его загадочного лица Будды (449).

Мы расположились в позе лотоса под балдахином вокруг достархана (448). Восточная экзотика (450)!

Прибытие в Кызылорду

Предстоял последний рывок в 200 километров до Кызылорды. Была уже ночь. Удивительно, как наш Инженер выдержал это. Фантастический человек! Мы помчались вперед.

Около двух ночи мы въехали в Кызылорду (451). Последовала небольшая перепалка впереди, «где же эта улица где этот дом», где был забронирован отель. Инженер забронировал его накануне по телефону.

Проблема заключалась в том, что за время с прошлого раза горисполком поменял название улиц, и навигатор не находил новую улицу, где был отель. А точку на телефоне не поставишь. Вспомнили, где он примерно находилмся, и, доехав до угла улицы, спросили каких-то таксистов, и они нам показали, куда повернуть.

В отеле нас ждали. Нам отвели огромный номер с четырьмя кроватями и гостиной. Тут можно было роту разместить! Но спальня была всего одна. Такие тут нравы. В итоге, Студентку мы устроили спать в гостиной, а сами разместились в спальне. Есть уже не стали. Впереди было утро и день в Кызылорде.

3.4 Кызылорда

Отель «Дария» оказался огромным особняком с четырьмя или пятью большими квартирами, которые сдавались как гостиница (456). Адрес у нее был пер. Бакирова, 2, Кызылорда (457). Вокруг был целый хоздвор с постройками и гостевой домик для персонала. Кто и как так строится, и для кого, под какой коллектив это все рассчитано — это загадка. Вполне возможно, впрочем, что все эти номера — просто двухкомнатные квартиры. Где поставили в спальни по четыре одиночных кровати вместо огромного ложа. Только и всего. И рассчитан он был на большую многопоколенную семью, с родителями, взрослыми детьми живущими в своих квартирах.

Впрочем, там могло быть еще несколько домов. Но, разумеется. это была не «индустриальная» гостиница. Но и на эйрбнб это не очень тянуло.

Днем выяснилось, что интерьер квартиры удивительно помпезный. Какие-то панно со львами с оптическими обманами (458). Невероятные потолки и тяжелые атласные шторы, какие бывают только в театре (459—460). Невозможно представить себе такой интерьер в гостинице. Кажется, это имеет даже название — то ли казахский шик, то ли алматинский шик. Но тут была Кызылорда.

Может, это был частный богатый дом, но его конфисковали, продали с торгов, или еще что-то, и решили сделать гостиницу? Непонятно.

Предназначался для ночевок большими группами или семьями. Цены были дешевые.

Обошел территорию. Она большая, но странно устроенная. Стал выяснять, где тут базар и центр города у дамы на ресепшене. Она еще говорила по-русски, но остальной обслуживающий персонал — уже нет. Что-то такое было уже в Алматы, в «Шелковом Пути», но не в таких масштабах.

Только потом стало ясно. В Кызылорде только 5% населения русских. Из 350 тысяч, это примерно 15 тыщ. И так было всегда. Удивительно, что они тут вообще еще помнят русский.

Краткая история Кызылорды

Читатель, возможно, помнит, что старых городов в Казахстане всего четыре, остальные основаны в конце XVIII — XIX веков русскими. Но не все! Кызылорда как раз основана русскими, а их противниками — кокандцами, то есть, армией Кокандского ханства, с которым Россия в то время воевала.

История степных народов полна турбулентности. И если в силу отсутствия письменных свидетельств мы слабо представляем себе, что творилось в степи до начала второго тысячелетия нашей эры, то после того, как ослабла и начала распадаться империя Орды, мы более-менее это представляем.

Когда монголы ослабели в результате внутренних розней, местные тюркские племена воспряли и тут же стали возникать ханства. В районе Каратау (хребет к востоку от Сырдарьи) возникло Казахское ханство, а на юго-западе, в бывшем Мавераннахре, возник Бухарский ханат. Однако не прошло и двухсот лет, как и он начал рушится под внутренними распрями, и тогда на его окраине возникло кокандское ханство, с центром в Коканде. Его этническую основу составили тюркские племена, впоследствии записанные в состав узбеков.

Хотя Шелковый путь давно потерял свою актуальность, кокандцы активно распространялись вдоль маршрута Сырдарьи и на север. Именно они составляли большинство населения существовавших уже тогда Чимкента, Тараза и Туркестана. Казахи, так и оставшиеся кочевниками, городами не слишком интересовались, они приходили в них в основном, чтобы торговать. Поэтому кокандцы не встречали с их стороны большого сопротивления.

Но на их беду, в это время начала экспансию в Туркестан Российская империя. Российские войска шли на юго-восток, создавая опорные точки — форты — и населяя их в основном казаками.

Казахский ханат (ханство), образовавшийся формально в XV веке, при ослаблении Золотой орды, и набравший значительную силу в XVI веке (когда ему подчинялся даже Иван Грозный — были и такие времена!), в XVII веке начал разваливаться из-за междоусобной борьбы. В XVIII веке казахи столкнулись с агрессией джунгаров (калмыков, ойратов). Казахский ханат состоял из трех больших племенных объединений, жузов, и они один за другим пошли под руку русской империи. Империя, как водится, принимала их сначала как автономные единицы с самоуправлением, но потом брала все под контроль. В начале XIX века, в 1821 году, автономное управление казахов было ликвидировано. Так же поступили тогда и с грузинами, а до них с украинцами.

Какие-то племена, однако, остались под властью кокандцев. Кокандцы продвинулись на северо-восток, захватили Туркестан, и, желая оказать сопротивление русским, основали в 1820 к северу от него собственный форт — Ак-Мечеть, Белая мечеть, на месте одного из древних поселений на Сырдарье. Это-то и было начало Кызылорды. Кокандцы вели борьбу на два фронта — против бухарцев и против русских.

Оставшиеся под властью кокандцев племена казахов начали переходить под подданство России. Это обычно объясняется тем, что русские были хоть как-то предсказуемы в своих требованиях, а кокандцы были беспредельщиками.

Генералы Перовский и Хрулев в 1852 году, со второй попытки, взяли Ак-Мечеть. Сначала Перовский назвал ее «Фортом №3» (первые два были — считая от Арала на восток — нынешний Казалинск и Жузалы) и населил гарнизоном казаков. Вообще все первые «русские» жители в Казахстане были на самом деле казаки. Как отмечал потом один из путешественников в конце XIX века, их удар по окружающей среде был сокрушительным. Они, например, вырубали деревья, которые не рубили кочевые казахи, прекрасно понимавшие, что произойдет со степью, когда будут вырублены деревья. Но казакам было наплевать на экологию. Как и Хрущеву потом.

В 1853 форт №3 переименовали в Перовский, и только после революции на некоторые время ему вернули имя Ак-Мечеть.

Тут последовали сложные события в государственной принадлежности этой земли. Исторически так сложилось, что в Российской империи казахи вначале не воспринимались как отдельный народ, а являлись частью «киргиз-кайсацкой орды», то есть, считались «киргизами». Это смешение современных племен повелось еще с джунгар и передалось русским, и объясняется тем, что в степи не было статических границ, кочевья были близки, национальной идентичности в нынешнем ее понимании не было. То есть, отдельный встреченный кочевник на вопрос, кто он по национальности, не отвечал «я казах» или «я киргиз», а называл свой жуз или племя.

После революции, власти пошли сначала по имперскому пути и создали «автономную Туркестанскую АССР» в составе РСФСР. Затем территорию будущего Казахстана назвали Киргизской АССР в составе Российской Федерации. Этого потребовали возникшие уже к первой революции, 1905 года, национальные силы казахов. Тогда в Киргизскую АССР входила и Оренбургская область. А столицей КАСС был назначен Оренбург. Будущую же Киргизию назвали Горно-Киргизской или Кара-Киргизской АССР.

Однако в 1925 году произошли подвижки. Оренбургскую область присоединили к Южному Уралу, а Киргизской АССР придали несколько других областей, и переименовали в Казахскую (а Кара-Киргизскую в Киргизскую).

Столицей назначили Ак-Мечеть, переименованную в 1925 году в Кызылорду. Вопреки ощущениям обычных школьников, Орда тут — не «орда», как хаотическая группа людей, или монголов, а «ставка» или «столица». В Кызылорду — «Красную Столицу» — перенесли столицу АССР. Но уже через два года перенесли столицу уже Казахской АССР в составе России в Алматы. Киргизской же СССР назвали территорию каракиргизов. И только в 1936 году Казахстану дали статус союзной республики. Запутанная история!

Судьбу Кызылорды решило то, что в 1905 году тут оказалась станция железной дороги Оренбург-Ташкент. Это была важнейшая магистраль, БАМ того времени, соединивший Россию, Урал с новоприобретенными колониями. Алматы в то время осталась далеко в стороне. Ключевое значение транспортных узлов имели Кызылорда, Туркестан и Чимкент.

Определенный толчок развитию дало временное назначение столицей. А потом хлынул поток переселенцев и заключенных. К концу советского периода город достиг населения в 150 тысяч жителей. Однако к этому времени все «пришельцы» уже исчезли, и в настоящее время 95% населения — казахи.

Только с 2009 до 2015 годы, всего десять лет назад, население скакнуло со 160 тысяч (оно не менялось на протяжении двадцати лет, а точнее, «иностранцы» были замещены казахами) до 270 тысяч — почти на 80%! И это были в основном казахи. Каким-то образом все эти приезжие все-таки расселились в Кызылорде. Мистика.

Задним числом автор поражен, как при такой демографии в Кызылорде многие еще понимают русский язык (например таксисты). Ведь он им не нужен. Многие (например, обслуга гостницы) уже и не понимали. Вот это сначала казалось странным, но теперь-то понятно.

Пока автор гулял по территории, Профессор лично изготовил завтрак (462). Это была довольно спартанская еда, но вегетарианская. Надо понимать, полезная.

Железнодорожный вокзал Кызылорды

После завтрака, молодежь была отправлена в пешее путешествие по Кызылорде, а начальство занялось экспедиционными делами — нужно было подготовить машину к путешествию и сделать кое-какие закупки и административные телодвижения.

Мы поймали первую остановившуюся машину на улице. В отличие от продвинутой цифровизированной Алматы, тут не было ерунды типа «яндекс такси», а машины останавливались прямо на улице, как в старые добрые времена в Москве. И цены были вполне доступные.

Первым делом — к вокзалу. Если ехать назад в Алматы на буханке, то неизвестно, когда приедешь. А нужно там быть за день до отлета. Лучше ехать на поезде, и начальство одобрило. Поэтому первым делом надо купить билет. Заодно и вокзал посмотрим!

Вокзалы вдоль магистрали Оренбург-Ташкент строились в начале XX века (1905 гож) в едином стиле, хотя и различаются по индивидуальным проектам. С точки зрения известного путешественника Варандея, самый роскошный вокзал — в Казлинске.

По сравнению с остальным в Кызылорде, и этот — дворец (465—467). Чистенький, недавно отреставрированный, с сохранившимся интерьером, он производил бларприятное впечатдение. Чтобы войти, нужно было проходить через рамку, и она звенела, но никто не парился из-за пары инострацев.

Кассы размещались в уютном зале, он же был, видимо, и ожидания (468). Легко купил место в спальном вагоне за какие-то копейки. Поразило, что поезда ходили по московскому времени, хотя местное отличалось.

Купив билеты, вышли на площадь за вокзалом, она была большой и отлично благоустроенной. Чего не скажешь об окружающей архитектуре. Хотя Варандей находит ее аутентичной в отличие от того, что понастроили при советсткой власти (469—470).

В центре площади стояла конная статуя батыра (казахского героя) (465). На этом месте сменилось много статуй. В советское время тут была статуя рабочего и дехканина, почти как на ВДНХ, затем еще какой-то деятель, а в 2014 поставили, в связи с юбилеем, статую Жанкожа-батыра. Это был герой казахского народа XIX века. Сначала он боролся с кокандскими и хивинскими оккупантами. Русских вначале воспринимал как союзников. Но в 1857 году возглавил восстание против них. Пытался взять Казалинск — форт №1. Был разгромлен, окружен своими же казахами в ауле, вышел из юрты, сел на камень и был застрелен джигитами султана Еликея. В общем, герой освободительной войны казахского народа против оккупантов всех рас и мастей.

Вокруг вокзала стояли какие-то полуразвалюхи (469—471), но отличающиеся по стилю от того, что мы успели увидеть во время поездки на такси. Впоследствии оказалось, что тут есть несколько привокзальных гостиниц, и здания в основном дореволюционной постройки, остались от царского режима. Поэтому Варандей и находит их аутентичными.

Мы снова взяли такси и поехали к базару. Кызылорда вполне вписывается в сложившуюся у автора концепцию городов третьего мира — при сравнительно небольшом населении, тут страшный трафик и большое количество народа на улицах. (Центр Алматы, кстати, не такой).

В Кызылорде есть довольно широкие проспекты, но застройка осталась старая, советская, хрущевские пятиэтажки (472—473) — совсем не помпезный столичный центр Алматы. Город неухоженный. Нет разрухи, какая встречается в латиноамерикансикх и центрально-американских городах, но нет и той пестроты.

Базар оказался типичным базаром, таким же, как Алматинский Зеленый базар, но поменьше по размерам (474). Надписи на вывесках — до сих пор на русском — несмотря, как было сказано, на мизерный процент этого населения в городе. Для Студентки, которая вроде не успела побывать на алматинском базаре, это было, наверно, поучительное зрелище.

На базаре мы наткнулись на столовую. Это был не ресторан, а именно столовая для рабочих рынка. Тут вообще все было по-советски, и обслуживали ее советские тетки чуть не в белых наколках. Упросил Студентку дать поесть настоящей еды — самсы — после профессорского завтрака. Это было не совсем комильфо, есть мясо перед вегетарианкой, но зато она смогла осмотреть аутентичную столовую и ее посетителей. Заодно она могла окунуться в аутентичную амбиентную атмосферу. Ей это еще пригодится в грядущих боях.

Рядом с базаром расположена одна из главных достопримечтальностей Кызылорды — храм Казанской иконы Божьей матери. Это единственный действующий православный храм в Кызылординок области (477). Немудрено, при таком проценте православного населения.

Построили собор в 1880—1895 годах, по местному проекту, в 1930-е годы его закрыли. Там были разнообразные учреждения, от пункта сбора спецпереселенцев до краеведческого музея, переведенного оттуда только в 1982. В 1989 году здание передали церкви, интерьер был утрачен. Постепенно на пожертвования восстановили убранство, даже настоящие колокола (долгое время их роль играли обрезанные кислородные баллоны).

Этот-то, восстановленный храм (но уже без баллонов), и увидели мы со Студенткой. Контрасты начинаются со входа. Кызылорда — довольно типичный для пустыни пыльный город. Хотя в нем нет недостатка воды, это, разумеется, не Алматы (расположенный в предгорьях). Люди привыкли, например, к пальмам Лос-Анжелеса. На самом деле, пальмы в Лос-Анжелесе — это фейк. Это новое явление, они были посажены, чтобы изменить унылый имидж пустынного города, и практически к каждому дереву идет свой канальчик с водой. Только так они и выживают в пустыне. Никто таким в Кызылорде не занимается.

Но даже в Кызылорде есть парки, и храм стоял в одном из них. Перейдя улицу от пыльного базара и войдя в ворота, попадаешь в оазис. Хотя пространство вокруг храма замощено плиткой, тут все же отдохновенно и как-то камерно (477). Да и сам храм небодьшой, камерный. Какая-то тишина и интимная атмосферы. Две женщины в платочках пристально посмотрели на пришельцев, сразу увидев, что мы — неместные, но ничего не сказали.

Мы вошли в храм. Тогда не знал, что интерьер внутри — практически полностью новый. Он показался барочным по обилию деталей. Практически не было незаполненного пространства, белой стены. Все было в деталях, было столько вещей, что им не хватало места. Огромное для такого пространства количество икон (478).

Посмотрел на студентку. Какое-то впечатление это производит на нее? Она была в платочке, но она носила платок всегда, он защищал волосы от пыли и служил маскировкой в мусульманской стране. Она оглядела внутренность храма, но не выразила удивления и ничего не спросила. Ну, ей виднее, подумал автор. Вообще, они, западники, загадочные. Инопланетяне. Казахи и то ближе.

В храме практически не было народу, время было не служебное. Но пространство внутри такое маленькое — какой пункт переселенцев? или даже музей? — что ходить рассматривать его не пришлось. Мы быстро вышли наружу, галочка была поставлена.

От храма мы тут же направились на находившуюся неподалеку набережную. Да! Наконец-то мы увидели великую реку. Это стало единственным свиданием с ней за эту поездку (481—482).

Наступала зима, и река начинала мелеть. За парапетом спускалась вниз глубокие стены. Река была широка. Может, не так широка, как хотелось бы — впоследствии оказалось, что она мелеет — но явно больше ста метров. А ведь это — река в пустыне.

Возможно, ее полноводность тут объясняется еще и плотиной, сооруженной перед Кызылордой. А возможно, это иллюзия полноводности. Многочисленные жалобы в местной прессе указывают на появление множества отмелей, не существовавших раньше.

В последние годы Сырдарью «разбирают» на части на всем ее протяжении многочисленные потребители, и не далек тот час, когда до Арала будет доходить только мелкий ручеек. Всего за несколько лет объем стока в Арал уменьшился в 10 раз.

Сырдарья может повторить судьбу Хуанхэ и Янцзы. в отличие от последних, это уже сейчас приводит к межгосударственным конфликтам. Страны, находящиеся ниже по течению, протестуют против планов стран выше по течению создавать новые и новые водохранилища. Киргизстан, Таджикистан, Узбекистан, Казахстан… Пока дело не доходит до вооруженных конфликтов, и, тем не менее…

Когда мы вышли из отеля, было солнечно. Но вдруг небо затянули тучи и подул сильный ветер. Не просто ветер, он хлестал по лицу, он был материален — ветер нес с собой песчинки! Хотя мы были в центре города, везде асфальт и песка не было видно. Ветер принес песок издалека, из пустыни. Это было что-то вроде легкой песчаной бури — противоположный берег Сырдарьи вдруг почти скрылся за пеленой песка.

Если даже такой легкий ветерок с песком настолько неприятен, то каковы же настоящие песчаные бури? Кызылорда сразу перестала казаться просто провинциальным городком, а стала опасным местом.

Мы отвернули от реки вглубь квартала, и дома, пусть и невысокие, стали защищать нас. Мы двинулись через жилые кварталы к центру — главной площади, которая была не так далека по навигатору. Студентке надо был снять деньги в банкомате, а банкоматов тут нигде не виделось. Они должны быть в центре.

Прямо у реки мы увидели авангардный арт — бронзовых коней и жеребят, пасшихся прямо на травке газона (463). Точнее, травки уже не было, тут была пустыня. Повернули в переулок и там увидели большой ангар с надписью — «Монша-Баня». Монша — это казахское слово для бани. Вот оно у них как устроено. Кто знает, есть ли в городе всегда горячая вода? Потом выяснилось, что цены в бане примерно четыре бакса за посещение.

На выходе из квартала оказалось большое пустое пространство — то ли площадь, то ли парк. На другой его стороне — минарет и купол мечети. Это и была самая старая мечеть Кызылорды — мечеть Айтбая (486). Исторический памятник.

Но междунами и мечетью высился памятник еще одному всаднику — богатрыю батыру (485). Это был памятник Кобланды Токтарбайулы — Кобланды-батыру. Кобланды — один из великих батыров казахского народа, ему посвящен народный эпос.

— Вот видишь, — сказал Студентке, — Вот у казахов памятник их воинам. А ведь кто были эти воины? Они же топтали святую Русь, жгли наши города и насиловали и убивали. И вот им теперь памятник. Как же я, русский, должен чувствовать себя при виде таких памятников? А я вот никак себя не чувствую. Памятник и памятник.

Студентка только кивнула на эту диатрибу. Приняла к сведению. мало ли что несут эти русские? Потом, наверно, запишет себе в путевой дневник. Инопланетянка.

В данном частном случае автор, впрочем, попал пальцем в небо. Казахи, хоть и кочевники были, не имеют прямого отношения к разорению Святой Руси. Даже их родстенники, кипчаки, хотя и причинили ущерб домонгольской Руси, но отношения были почти дружеские. Женились друг на другие. Поскреби русского, и найдешь скорее кипчака, чем татарина!

На самом деле, предки казахов, тюрки-огузы, подверглись не меньшему разорению от монгольских орд. Процветающая культура Шелкового пути была уничтожена, их города разрушены. Они оказались под игом монголов, так же, как русские. Этногенез казахов начался только после монгольского нашествия, также, как и этногенез собственно русских. Этого нам в курсе истории СССР не рассказывали, впрочем. Как, наверняка, не рассказывают и сейчас в курсе истории России.

Если стоящий около вокзала Жанкожа-батыр в самом деле сражался с русскими (но не на святой Руси, а восстал против русских окппуантов) то Кобланды-батыр — да и вообще-то все казахские батыры — не имел к разорению Руси никакого отношения.

Верно, кипчаки — населявшие северо-запад Казахстана и к западу от него — в домонгольский период были основной кочевнической угрозой для Руси. Однако же они бывали и союзниками. Это был симбиоз Руси и степи (на чем сделал карьеру Гумилев). А Кобланды как раз был кара-кипчак — а для казахов и вообще тюрок главное значение имеет не современная национальная характеристика — узбек, казах, киргиз — а древняя племенная.

Кобланды, кара-кипчак, жил в XIV веке в период распада монгольской империи и служил одному из чингизидов, Абу-л-Хайра. Он прослаивлся в народном эпосе своей борьбой против врагов — кызылбашей («красноголовых», сефевидов, то есть иранских тюрков) и Казан-хана (другого чингизидского правителя). Он ходил походом на Казань (еще до Ивана Грозного) и воевал с потомком монгольского хана Едигея — сын этого потомка его и убил. А вовсе не русские князья.

Кобланды-батыр запустил процесс этнического образования казахов — в негативном смысле, убив одного из важных аргынов, и их предводитель Жанибек потребовал у Абу-л-Хайра его выдачи. Но тот его не выдал, и это-то якобы и вызвало откочевку племен аргынов и кереев на восток и образование союза племен, которое впоследствии станет тем, что назвали казахской нацией. То есть, если Жанкожа-батыра убили свои же, то Кобланды убили будущие казахи (сам он к ним не принадлежал) и тем спровоцировав миграцию. Тут главное не это, кто, что и как, а главное — он был герой.

Надо отдать должное — все эти статуи впечатляющие в художествненом аспекте, намного лучше чем то, что Лужков понаставил в Москве в виде Жукова и других.

Мечеть была небольшая, провинциальная. После Стамбула она не впечатляла. Кстати, в Алматы — в центре нигде не было никаких мечетей. Не припоминается ни единого минарета. Они там, конечно, есть, но только не в центре. И не так заметны (не припоминаются и на выезде из Алматы, в отличие от Стамбула). А мечеть в Кызылорде видно отовсюду, как в Стамбуле.

Думали, что Студентке надо зайти в отдельный вход для женщин. Но он оказался закрыт (вероятно, не было службы). Мы двинулись в центральный. Сняли обувь и смело вошли внутрь. Время было не молитвенное, внутри было человек пять джигитов, которые сделали вид, что нас даже не видят. И на Студентку не обратили внимания. Так что смогли спокойно рассмотреть интерьер мечети.

Декор был трогательно деревенский (487—488). Желтые стены, как в учреждении, и позолоченные деревянные колонны. Пишут, что тут все перестроено в середине 2000-х и исторической ценности весь этот декор не представляет. От мечети, введеной в строй в 1876 году (раньше, чем современный православный собор), остался только фасад. Вмещает она якобы 500 человек (разве что, плечом к плечу). В Кызылорде есть и современная большая мечеть. Мы ее не видели.

Перейдя дорогу от мечети, прошли через внутренние кварталы пятиэтажек — старого советского времени. Давно автор не был в таких. Сначала даже казалось, что проходы будут закрыты. Но нет. Студентка была явно не в своей тарелке — ей никогда не приходилось бывать в среде советской застройки, да еще с азиатскими вариантами.

Поблуждав по лабиринтам пятиэтажек, мы пересекли какой то бульвар (Айтеке-би) и вышли на улицу, ведущую к большому проспекту (улица Осербаева, ведущая к Токмагамбетова). Тут были длинные здания, с магазинами и кафе на первом этаже. Одно из них — это был, наверно, «Well coffee» («Колодезный кофе»? ) (Осербаева, 19) нам понравился и мы зашли перекусить. Внутри был современный интерьер (489—490), неплохая машина эспрессо и выставка пирожных. Мы взяли пирожные и кофе. Стоило это дешевле, чем в Москве, но не так дешево для Кызылорды.

От кафе пошли по широкому проспекту (Токмагамбетова) на запад и вышли на перекресток, где находился местный областной музей (496).К сожалению, было уже почти четыре часа дня и музей закрывался. Мы вернулись на бульвар (494) — стало ясно, что это нечто более уютное и хипстерское. Местный Арбат.

Бульвар — а это был Айтеке-би — в самом деле был усеян по обе стороны различными магазинами и кафе. Айтеке-би (видимо современное название) — это был один из трех биев (беев) в XVI веке создавших уложение законов Жеты-жергы («семь правил») создавших законную основу для сосуществования трех жузов образовавших казахский народ. В каждом казахском городе есть улицы, названные в честь этих биев и, соответственно, батыров, как раньше Ленина.

Его пересекал забранный в камень арык — это был канал, отходящий от Сырдарьи, и он проходил тут с целью полива деревьев и огородов (494). В самом деле, на бульваре были два ряда деревьев — редкость в Кызырорде. Почти как пальмы в Лос-Анжелесе. На деревьях даже сидели кошки (495)! Не Стамбул, но все же. Кошек ни в Алматы, ни в Кызылорде не было заметно.

Айтеке-би не длинная. Вскоре мы вышли на центральную площадь. Хотя солнца так и не было, огромная площадь показалась настолько неуютной, что мы даже не стали проходить в ее центр и осматривать здание местного драмтеатра (в центра Площади) и университет (по левую руку) (492). На краю площади находилась стоянка велосипедов — даже тут они были (491)!

Но главное, на углу одного из домов оказалось аж два банкомата (493) и, с трудом, но Студентке удалось выбить из них необходимую сумму денег. Все задачи были выполнены. Мы вернулись в свой отель «Дария» (хорошо, что Кош захватил карточку с адресом — оказалось, что, как часто бывает, отель недавно сменил название, как и улица где стоял, так что таксисты ничего не знали о таком отеле).

В отеле нас ждал вегетарианский ужин, приготовленный самим профессором. Походов в ресторан явно не предусматривалось. Если бы автор знал, чем это кончится, то сходил бы сам. Мы снова улеглись втроем в одной огромной спальне, а Студентка — в жилой комнате на диване. Завтра начинался полевой сезон.

4 Джетыасар

4.1 В пустыню!

С утра нас ждал вегетарианский завтрак от профессора (498).