Бесплатный фрагмент - Чужие корни. Испытание сердца. Книга II

Книга ii
Испытание сердца

Предисловие: Когда «Чужое» Становится «Кровным»

Первая книга закончилась надеждой. Надеждой Натальи и Николая Васильковых, что их дом, уже согретый смехом Семёна, Эльвиры, Димы и Сони, станет настоящей гаванью для этих когда-то чужих, а теперь таких желанных детей. Они шагнули в приёмное родительство с открытым сердцем и ясной целью — дарить любовь. Казалось, самое сложное — решение, бумаги, первые встречи — позади. Но вторая книга начинается там, где останавливается сказка о начале, и вступают в силу суровые будни настоящей жизни, измеряемые не днями, а силами души.

Эта книга — откровенный разговор с самой собой. Это дневник чувств Натальи, матери, которая не просто «принимала» детей в семью, а «создавала» семью заново, день за днём, минута за минутой. Она шла на это с верой и любовью, но не представляла до конца, какой огонь пройдёт по её душе, телу и дому.

Каждый ребёнок принёс в дом не только радость, но и тяжёлый груз пережитого: страх, недоверие, обиду, а иногда и гнев. Любить — было решением. Но полюбить, когда маленький человек отталкивает, проверяет на разрыв, кричит «Ты мне не мама!» — это ежечасная работа души, требующая подвижничества.

Как сшить воедино лоскутное одеяло семьи, где у каждого — свой узор боли? Как найти общий язык с неугомонной Эльвирой, уязвимым Димой, тихой Соней и не смелым Семёном? Как не дать трещине в отношениях с Николаем разрастись под грузом забот?

Справились ли они? Эта книга — не глянцевая картинка «победителей». Это честная история борьбы. Борьбы с внешними обстоятельствами, с системой, с непониманием и — самое главное — борьбы с самими собой.. Это история о том, как «чужие» дети переставали быть проектом спасения и становились плотью от плоти, болью от боли, радостью от радости. Как их травмы стали её болью, а их победы — её самым большим счастьем. Как в один обычный день Наталья вдруг осознала, что смотрит на Соню, Диму, Эльвиру, Семёна, Машу, Сашу, Матвея и не вспоминает, что они «приёмные». Они просто — её дети.. Безоговорочно и навсегда.

Глава I
Ура, мы дома!

Наконец все четверо детей дома. Ещё идёт процесс оформления и адаптации, но семья дружненько собирается за столом. Вечером играют в настольные игры, делают уроки. Все дети довольные и счастливые. Наташа старается их кормить вкусно, разнообразно. Девочки хлопочут рядышком, помогают накрывать на стол. Дети ещё на гостевом режиме, можно передумать, но похоже всех всё устраивает. Вот только Наташу устраивает не всё. Выплат пока никаких нет, а детей нужно срочно переодеть, кормить. Да и хлопот прибавилось. Стирки много, дети привыкли просто сдавать бельё, как в прачечную. Варить приходится большими кастрюлями несколько раз в день. И хотя Сонечка помогает с чисткой картошки, и мытьём посуды, всё равно Наташа стала сильно уставать. К тому же, стали жаловаться в школе на Эльвиру, что огрызается с учителями, дерётся с мальчишками. «Неужели раньше всего этого не было?» — думала Наташа. Когда она приходила в школу, то только, двери на девочку не жаловались, и только потому, что не умели говорить. Начиная с охранника, который сидел около двери, любого проходящего ребёнка мимо Наташи, до всех буквально учителей, все хотели пожаловаться на девочку. К этому ещё прибавилось то, что Эльвира перестала, есть в школе. Медсестра звонила и спрашивала: «Что случилось? Вы что настраиваете девочку против школы? Почему у неё такое поведение? Почему она перестала, есть в школе?»

Наташа спросила Эльвиру:

— Почему ты не кушаешь в школе?»

— Не хочу я есть, их еду

— Почему?

— Просто не хочу и не буду.

Дома же она ела всё. Особенно любила солёные огурцы и красные помидоры.

Наташа то понимала, что за четыре года в интернате, ей просто надоела постная еда. Дома большое разнообразие и поесть можно в любое время и выбрать то, что хочешь. И была ещё одна проблема: она бунтовала против системы, в которой оказалась волей судьбы.

Да и по характеру была очень активная, лидер в своём классе. И ничего с этим поделать было невозможно. Дома она тоже была вихрь: всему противилась, со всеми ругалась, не хотела складывать одежду, мыть посуду и вообще было с ней тяжело

Сонечка, наоборот была тихая, не разговорчивая. Старалась хорошо учиться, но память была плохая, учёба давалась трудно. Однако в школе на неё не жаловались.

С Димой, Сонечка сдружилась быстро. Видно было, что у них есть общие интересы. Дима вообще отличался по учёбе от всех. И хотя у него стоял диагноз F-70 и учился он в школе 8 вида, было видно, что диагноз стоит не правильный. Наташа это сразу заметила. Дима заканчивал четвёртый класс, и Наташа не понимала, как снять диагноз. Приближалось 1 июня, а документы всё ещё были не готовы на детей.

— Дети вы хотите остаться в семье? — спросила Наташа.

— Очень хотим, мама — произнёс Дима.

— Давайте тогда помолимся, что бы Господь ускорил выдачу документов о семье, и мы уже на законном основании жили дома.

Дети согласились.

Наташа встала на колени, Дима с Сёмой и Соней тоже присоединились. Эльвира же, усмехнувшись, осталась сидеть на кровати, с любопытством поглядывая на детей и Наталью. Наташа обратилась к небу и попросила за каждого: об ускорении статуса семьи, за учёбу детей. Потом пошли все пить чай. На следующий день позвонили с комитета образования и сообщили, что документы на подписи в администрации и на следующей неделе будут готовы. Наташа с Николаем ходили в Церковь Веры Евангельской, но детей с собой пока не брали никого, кроме Семёна. Там мальчик встречался с братом Володей. Его приёмные родители тоже посещали богослужения. Мальчики обнимались и садились около своих родителей. Семён вообще не отходил от мамы Наташи. Всё служение сидел рядом или забирался на колени, обхватывая маму за шею.

Приёмная семья

ГЛАВА II

Дима бунтует

Во дворе лежала большая куча колотых дров. Была суббота. Николай позавтракал и молча пошёл их складывать. Он вообще был такой, делал всё сам, радовался, когда догадывались помочь, но никогда никого не звал, тем более не заставлял.

— Дети, пойдём папе помогать дрова складывать.

— Я не пойду — заявил Дима.

— Почему? — удивилась Наташа.

— Я в семью не работать пришёл.

Ответ обескуражил Наташу. Внутри поднялось возмущение.

— А мы значит с папой одни работать должны?

— Я вас не заставляю. — угрюмо ответил мальчик.

— Ну, ты представляешь, наступит зима и если дрова будут сырые, мы не сможем топить котёл, их убрать нужно.

— Ну и убирайте, — упрямо стоял на своём мальчик.

Остальные дети надели перчатки, и пошли работать. Наташа не нашла что ещё сказать и тоже пошла за ними. Встали в цепочку, и весело передавая друг другу поленья, отдавали их папе, а он складывал их в поленницу. Поленница быстро росла. Но Наташу не покидало чувство беспомощности перед отказавшимся работать мальчиком. Нужно что — то делать.

«Если сейчас его не пересилить, то это будет всегда. А что дальше? Он так и будет висеть на нашей шее?» — думала Наташа.

Она опять пошла в дом. Дима сидел на диване, довольный своей победой.

— Дима, — обратилась женщина к мальчику — семья это когда все вместе, когда думают о других, когда помогают друг другу, когда всё делают, что бы другому было легче.

— А я не хочу работать в семье, — заявил мальчик.

— Хорошо, — ответила Наташа. Значит, нам придётся с тобой расстаться. Документы ещё не оформлены и у тебя есть время сделать выбор. Или мы семья и все вместе или ты не в семье, возвращаешься назад в интернат. Думай и делай выбор.

Она вышла на улицу и встала к детям в цепочку.

Вышел не довольный Дима. Наташа, не увидела, что он не надел перчатки. Встал перед Наташей и со злостью схватил полено голыми руками. «Ой — закричал мальчик, затряс рукой и убежал в дом. Наташа пошла за ним. « Ну, покажи» — женщина притянула к себе его руку. Во всю ладошку торчала огромная заноза. Она вошла под кожу и была на поверхности под кожей. Она взялась за свободный от кожи конец и быстро с силой потянула. Заноза вышла без труда, и появилось кровь. Дима сморщился и, втягивая через зубы воздух, застонал. Наташа взяла перекись и полила на руку, затем помазала зелёнкой и перевязала руку.

— Ну всё, наработался, — сказала она и ушла помогать ребятам и мужу.

Через несколько минут, Николай спросил: «Мать, а мы обедать сегодня будем? Смотри, как мы славно поработали»

Сели за стол. Ели все с аппетитом, просили добавку. Один Дима был не радостный, ел плохо, и всё поглядывал на свою перевязанную руку. Когда обед закончился, и Наташа убрала посуду, подошла к Диме.

— Покажи руку. Болит?

— Ага, болит.

— Вот видишь, а если бы со всеми вышел и надел рукавицы, работал бы без психа, этого бы не случилось.

Наташа приговаривала, а сама разматывала руку.

— О, смотри, уже ничего нет. Рука не опухла, крови нет, одна зелёнка осталась. Отмоется постепенно. Всё ты здоров.

Дима, с недоверием посмотрел на свою руку, осторожно опустил её и пошёл смотреть мультфильмы с детьми. Через минуту он уже забыл про свою травму и смеялся над героями из мультика. Оставалось совсем немного до получения документов. Сказали прийти и получить их в четверг.

Во вторник Дима пришёл со школы очень грустный. Лёг навзничь на кровать, не хотел, есть и разговаривать. Наташа пробовала выяснить, что случилось, но он молчал, сжав губы. В глазах стояли слёзы. Ната, отошла, занялась своими делами, искоса посматривая на мальчика. Он перевернулся, поднял руки вверх и что — то рассматривал в ладонях. Наташа подошла к нему. Спрятал руки под себя.

— Покажи сынок, что ты там смотришь, почему тебе грустно?

Он, раскрыл ладонь, и на руке у него лежала маленькая фотография женщины. Он посмотрел на неё и заплакал.

— Это мама? — спросила с участием Наташа.

— Да. Она приходила ко мне сегодня и дала мне это фото. Она хочет меня забрать. Она документы собирает, чтобы забрать меня. Она завтра опять придёт. Я с ней жить хочу, вы не берите на меня документы в опеке.

— Хорошо, если мама тебя заберёт, то я не против этого. Я схожу в опеку и скажу им.

Утром Наташа пошла в комитет образования. Оказывается, мама просто обманывала, мальчика. Она даже не приходила туда. Через два дня документы были на руках. Купили торт и сделали большой праздник с детьми. Наташа предложила, что если семья образовалась первого июня официально, то хорошо бы отмечать каждый год День рождения нашей семьи. Дети согласились.

— Это будет наша семейная традиция. А сейчас всем подарочки в честь рождения нашей семьи.

Она достала пакет и подарила всем детям по воздушному змею. Папа собрал им змей и показал, как нужно их поднимать в воздух. Дети были довольны. Только Дима был по-прежнему грустный и не бегал по дороге с детьми.

Дима очень изменился за последнее время. Приходил со школы очень грустный, не ел, а ложился сразу в постель. Наташа подходила к нему, спрашивала про маму, не приходила ли она к нему. Он мотал головой и плакал.

— Ну что тебе так плохо у нас? — спрашивала Наташа.

— Нет не плохо, но она обещала, что придёт, а сама не приходит. Почему она не приходит?

На этот вопрос Наташа ему ответ дать не могла и только гладила его по голове и сильнее прижимала к груди. Кушать со всеми за столом он стал часто отказываться

Когда всех звали обедать или ужинать, он прятался за дверью, и сидел, там пока к нему ещё раз не подходила Наташа. Она звала его, тянула не назойливо, за руку, а он говорил, что он хомячок и за щекой у него есть еда. Тогда Наташа начинала подыгрывать ему и звала к столу уже не Диму, а хомячка. Он слушался, изображал маленького хомячка и, сложив руки как лапки, шёл к столу и кушал, тоже изображая хомячка. Дети смеялись по-доброму, поддерживали его в этой игре. Учился он хорошо, и Наташа видела, что знания у него есть и память хорошая, в отличие, от других детей. Нужно было идти и просить медико — педагогическую комиссию пересмотреть диагноз, но процесс адаптации, от внезапно появившейся и исчезнувшей биологической мамы, затянулся.

ГЛАВА III

Красный дневник — символ проблемы, горя и гнева.

Дневник Эльвиры пылал алым. Страница за страницей — сплошные замечания: «Сорвала урок!», «Драка на перемене!», «Хамит учителю!». Наташа, с тяжестью на сердце листала эти кричащие страницы. «Неужели все из-за семьи?» — терзалась Наташа. Но и дома Эльвира была бурей: вечно возмущалась вслух, разбрасывала вещи, наотрез отказывалась от уборки, умывания, чистки зубов. Каждое действие, каждое слово — преодоление. Уговоры, убеждения — все как об стену горох. Казалось, девочка постоянно сражается. С миром. Со всеми. С самой жизнью.

И это было правдой. За грубостью и непокорностью скрывалась бездна боли, которую Наташа постепенно разглядела. В редкие минуты тишины, сквозь щель в броне, Эльвира рассказала свою историю. Историю утрат.

Сначала умерла мама. Потом — бабушка, последняя опора. Остался отец. Отец, который пил. Отец, для которого дочь была пустым местом. Голодная шестилетняя Эльвира, находила спасение в соседнем интернате. Сердобольные тети с кухни подкармливали. Когда дверь дома оставалась наглухо закрытой, девочка сидела на холодном крыльце интерната, пока ночные воспитатели, вздыхая, не забирали ее внутрь, укладывая спать на свободную койку. К семи годам интернат стал ее настоящим домом. Чтобы не начинать мучительную процедуру лишения отца прав, Эльвиру официально оформили туда в первый класс.

И тогда же начался ад. Школа при интернате превратилась в поле боя, где Эльвира была беззащитной мишенью. Старшие дети травили ее с изощренной жестокостью: били, обзывали последними словами, унижали. Самый страшный эпизод — окунание головой в унитаз — навсегда врезался в память как символ полного попрания ее достоинства. Она тосковала по отцу, но воспитатели уже не пускали ее в тот холодный, пьяный дом. Учеба? Какая учеба? Ее мир сузился до боли и выживания. Никто не водил ее за ручку, не объяснял уроки, не лечил душевные раны.

А потом пришел последний удар. Под конец первого класса Эльвира узнала: отца больше нет. Он сгорел в своей квартире, уснув с сигаретой. Дома не стало. Окончательно. «Хочу домой!» — кричало что-то внутри, но дома больше не существовало. Девочка сломалась. Она перестала делать вид, что учится. И система, не вдаваясь в причины, вынесла вердикт: школа-интернат VIII вида. Коррекционная.

Новая школа. Новая жизнь. Эльвира стояла на пороге и вынесла себе приговор: «Больше — никогда». Никогда не быть жертвой. В ее израненной душе проснулся яростный дух борьбы. Если мир таков — она ответит ему тем же. Теперь она первой лезла в драки, огрызалась, ненавидела учителей лютой ненавистью. В них она видела виновников всех бед: это из-за них она не смогла быть рядом с отцом в последнюю ночь! Ее мучила страшная, детская, иррациональная вина: «Если бы я жила с папой, я бы выхватила у него сигарету! Я бы спасла его! Он бы не сгорел!» И еще виновников всех бед: это они забрали ее из дома! Это горше: «Это я виновата, что ходила в тот интернат есть… Меня из-за еды забралИ. Из-за меня папу не спасли…»

Эта горечь, эта всепоглощающая вина, смешанная с невыплаканным горем по маме, бабушке, отцу, с унижениями травли — вот что кипело внутри Эльвиры. Ее агрессия, ее «дух борьбы» — это был щит. Щит, за которым пряталась маленькая, бесконечно одинокая и несчастная девочка, потерявшая все и винившая во всем себя. Красный дневник был лишь внешним отражением этой внутренней, неистовой войны, которую она вела с миром, несправедливо отнявшим у нее все. Войны, где она уже не могла быть побежденной, потому что проиграла самое главное — свое детство.

Наташа поняла её чувства и говорила ей, что нет её в этом вины. Что ей всё равно, нужно было учиться, и что если бы, папа пил и не заботился о ней, то всё равно её бы забрали из семьи. А ещё они бы с ней не встретились. А она очень нужна Наташе, и она «не представляет, как бы она дальше без неё могла бы жить». Девочка успокаивалась, прижималась к ней, и она чувствовали, что они становятся с каждым днём роднее друг другу. Только в школе продолжалось всё по-прежнему. Наташе позвонила медсестра и сказала, что дала Эльвире направление к педиатру, потому что нужно проверить желудок, она ничего не кушает, в школе. Наташа засмеялась. «Мы не пойдём к врачу, она навёрстывает дома, ест всё, что не приколочено» — ответила медсестре смеясь. Каждый день звонила, воспитатель и учителя, что с ней невозможно справится. Однажды Наталье это надоело, и она грубо ответила учительнице: « Знаете, вы как то справлялись с ней до меня и я дома справляюсь без вас, вот и сейчас справляйтесь сами и не жалуйтесь мне. У Вас педагогическое образование, а у меня его нет».

После этого жаловаться и звонить перестали. Дневник тоже перестал краснеть.

Но с ней было очень не просто: могла наговорить кучу не приятных вещей и тут же могла подойти обниматься. Иногда так доводила своим поведением Наташу, что хотелось отлупить её хорошенько. Но вместо этого Наташа чаще всего подходила к ней и крепко обнимала и говорила ей “ я тебя люблю» пока та не переставала сопротивляться. Тогда они уже обнимались, и Наташа чувствовала, как любовь действительно наполняет её сердце. Раздражение улетучивалось. Но иногда, Наташа всё — таки не выдерживала и махала на девочку полотенцем, стараясь достать её. Та убегала, а потом надувшись, сидела несколько минут, затем шла целоваться. Наташа отвечала ей поцелуем и обнимала.

Наташа писала в своём дневнике:

МЫ С ЭЛЬВИРОЙ

Закрыто небо тучами,

Темно вокруг и сыро.

Пошли с тобою кручами,

По одному уныло.

Сверкают с неба молнии,

В движенье тени корчатся.

Оврагами бездонными,

Отгородиться хочется.

Ох, эта непогодушка,

Откуда, что взялось!

Закрылось наше солнышко,

Идём теперь мы, врозь.

Совсем, уж потерялись,

Не, виден свет вокруг.

В разлуке оказались.

Затосковали вдруг.

Нет, нет, вы убегайте тучи.

Мы вместе навсегда.

Без луж идти нам лучше.

За руки, сквозь, года.

Глава IV
Собираемся в поход

У Наташи было дошкольное педагогическое образование, но не это помогало ей управляться с детьми и понимать их. Внутренне чувство, мудрость через молитвы к Богу и конечно любовь, и желание помочь ребёнку — вот критерии, которые помогали не сломаться и продолжать борьбу за будущее детей. Муж поддерживал Наташу, помогал, всем, чем мог. К детям относился внимательно, чинил велосипеды, возил в школу, делал мальчишкам сабли или мечи. В это время решили строить баню. Мальчишки с удовольствием брались шкурить брёвна. За лето были приготовлены и пронумерованы все брёвна для сруба. Так же часто ездили отдыхать с ночёвкой на озеро.

Перед тем как поехали первый раз, знакомить их с озером, Наташа сказала детям: «Дети, сейчас поедем с ночёвкой на озеро, но прежде, давайте в комнатах сделаем генеральную уборку. Соня с Эльвирой убирают комнату девочек, а мальчики убирают свою комнату. Я буду убирать на кухне, вот только бельё развешаю на улице. Наташа повесила сушить бельё, в специально отведённом месте за домом, и возвращалась назад. Окно в комнату девочек было открыто, и она стала, свидетелем разговора детей.

— Да, значит, сегодня может, и не поедем. Генеральная, это же так долго — возмущалась Эльвира.

— Себе то лёгкое выбрала, кухню — подхватила Соня. Я там каждый день убираюсь, там чисто. Вот в нашей комнате быстро не убраться, Эльвирка, ты опять посуду оставила здесь грязную и одежду разбросала. Убирай, давай одна.

— Ага, разбежалась, а у тебя на столе учебники разбросаны. Давай вместе и пол же подтереть нужно. 
— Вот и протирай и убирайся одна. И вообще, почему мы должны убираться? Ей нужно, пусть и убирается.

«Это она обо мне» — подумала Наташа. А Соня продолжала: « Вообще мы ничего не должны делать. Она на нас деньги получает, вот пусть сама всё и делает. Я не собираюсь тут работать». Наташу удивило, что это говорит тихая, работящая Соня. А она, то думала, что девочка убирает на кухне в желании помогать ей. А она вон как детей настраивает. Как же сейчас мудро поступить?

Наташа прошла другой стороной дома, чтобы дети не поняли, что слышала разговор.

Все что — то делали: кто складывал вещи, кто подметал пол. Соня складывала учебники на своём столе. В доме стояла тишина. Когда вся работа по дому была закончена, Наташа пошла и легла на кровать в своей комнате. Папа помыл машину и пришёл к ней в комнату.

— А чего ты лежишь? Если ехать, нужно складываться, ты провизию приготовила?

— Нет, не готовила ещё. Знаешь, какой я разговор сейчас слышала? И она рассказала мужу, то, как возмущалась Соня.

— Соня? Вот ни когда бы, ни подумал, она и помогала то нам по кухне с такими, наверное, мыслями. И что теперь? Не поедем? — муж, вопросительно посмотрел на неё.

— Поедем. Вместе с детьми сейчас быстро всё соберём, только поговорю с ними. Наташа ещё немного полежала, собралась с мыслями.

— Дети, придите все на кухню, садитесь за стол. Поговорить нужно. Как вы думаете, что бы нам есть и пить, деньги нужны?

— Конечно, нужны, — дружно отреагировали дети. А когда мы с папой ездим в магазин, на бензин, деньги нужны?

— Да, нужны. И когда папа нас в школу возит, тоже бензин нужен — добавил Семён.

— А одежду покупать деньги нужны? — Не успокаивалась Наташа.

— Да, нужны — отвечали дети.

Так вот государство нам даёт эти деньги. А мы с папой получаем зарплату и пенсию. И все эти деньги идут в общий бюджет, что бы нам пить, есть, одеваться и на другие нужды хватало. А вот если бы мы нанимали домработницу, то из этих денег, нужно было бы ей платить. А это значит, нужно нам урезать бюджет. Значит, мы не можем поехать на озеро, потому что туда нужны деньги на бензин, на продукты.

— Зачем нам домработница, когда мы сами всё делаем — удивлённо произнёс Дима.

— Да, я тоже, бесплатно стираю, вешаю бельё, варю кушать, езжу за продуктами и хожу на родительские собрания. Мы тут с папой посоветовались и решили, что больше это делать не будем бесплатно.

Дети, непонимающе, переглянулись

. — Некоторые здесь думают, что мы получаем деньги не на ваше содержание, а за нашу работу. Так вот давайте определимся, или мы тратим деньги на еду, одежду и другие нужды, и вместе содержим дом и делаем какие то дела для семьи. Или вы ничего не делаете: мы с папой всё делаем одни, но папа нас никуда не возит, не покупаем еду и одежду. У Сони покраснело лицо. Она поняла, что мама всё слышала, поэтому сейчас так и говорит. Ей было очень стыдно. Хорошо, что Эльвира, которой она это говорила, не совсем поняла, о чём это мама сейчас. Мама продолжала: " Если мы семья, то вместе всё делаем и вместе отдыхаем. На озеро хотите?

— Хотим — хором ответили дети. Соня молчала. Тогда сейчас будем собираться. Нужно взять тёплые вещи, палатку и продукты. Идите, собирайте вещи, возьмите в рюкзак или пакеты, потом будем собирать продукты вместе. Все побежали по комнатам, только Соня сидела, опустив голову.

— Мама прости меня. Я больше не буду так думать. В детском доме говорили, что вы за денег, детей берёте. 
— Хорошо Сонечка, ты мне будешь помогать распределять деньги и будешь точно знать, что деньги, которые нам на семью выделяет государство, не покрывают всех трат. Иди, собирайся в бор, на озеро.

Дети очень полюбили такие поездки на лесное озеро. Еда, приготовленная на костре это самая вкусная еда. Папа уходил за грибами, а Наташа собирала ягоды для варенья. В бору было много черники. Но дети хотели только купаться в озере.

«Лесное озеро» Картина автора.

— Нет, мои дорогие, пока по кружке не наберёте, купаться не будете — заявила Наталья. Все взяли по пластмассовой кружечке, и пошли с Наташей в лес. Черничные поляны были на каждом шагу. Дети принялись собирать ягоды. Семён и Соня собрали свои кружечки быстро, а вот Дима и Эльвира больше клали в рот, чем в кружку. В результате, когда собрались идти к стоянке, кружки у них были почти пусты. Оставлять их одних было нельзя, и так вернулись на стоянку — мама, Соня и Семён с полными кружками, а Дима и Эльвира с пустыми. Наташа налила Соне и Семёну молока в пиалы и насыпала туда с их кружек черничку, добавила сахару немного. Ох и понравилась им такая еда. Дима с Эльвирой сидели возле пиал с молоком без ягод и обиженно смотрели на остальных. «Я поделюсь с вами» — сказала Наташа, только обещайте, что наберёте по кружечке домой, на варенье. Они закивали головой в знак согласия. После десерта все побежали купаться

Вечером опять пошли за ягодами и хоть был соблазн класть ягодки в рот, все собрали по кружке. Наташа высыпала ягоды в одну чашку и показала, как много теперь у них ягод. «С каждого по кружечки, а вместе полная чашка» — сделала заключение Наташа.

Глава V
Дима потерялся

Ночевали в палатках у озера уже две ночи, наступил третий день похода. Решено было всем пойти за грибами. Дети перебегали от одного родителя к другому. Наташа с Николаем перекликались, старались держаться недалеко друг от друга, но в какой-то момент разделились, и Наташа с некоторыми детьми отстали. Покричала, Николай не откликнулся, значит, не слышит, далеко ушёл. Димы рядом не, оказалось, видно успевал за папой. Ещё немного потоптались на месте и вернулись на стоянку ждать папу с Димой.

Через некоторое время папа вернулся, но один без Димы.

— Где Дима? — спросил он.

— А я думала он с тобой — испуганно произнесла мама.

Все дети и взрослые принялись кричать Диму. В ответ тишина. Взрослые оставили детей у костра, наказав, не лезть без них в воду и бросились на поиски мальчика. Обежали все места, где ходили и не переставали кричать. Безрезультатно.

Устали, охрипли от крика и обеспокоенные вернулись на стоянку к детям. Папа прыгнул в машину и поехал искать по дорогам, иногда останавливался и сигналил…

Прошло ещё около часа ожидания, Наташа громко молилась, и дети, притихшие, тоже делали вид, что молятся, шевелили губами. Вот, наконец, то показалась машина Николая. Наташино сердце в страхе, что может оказаться, что едет один, билось часто. Подъехал и вот счастье, там сидел и Дима. Он вышел, красный от слёз и перенесённого стресса. Оказалось, что он хотел вернуться на стоянку раньше всех, никому ничего не сказал, и пошёл в другую сторону от неё. Успел уйти довольно-таки далеко, пока не хватились его. Наташа думала, что он с Николаем, а тот был спокоен, думая, что он с Наташей. Отдых был испорчен, настроение тоже и было решено собираться и ехать домой.

Папа выбросил все подушки, матрацы из трёхкомнатной палатки и стал её собирать. «А где мой телефон и плеер? — вдруг закричал Семён. Все стали перетряхивать подушки, переворачивать матрацы. Наташа помогала детям. Папа тоже потряс палатку. Пропажа не находилась. «Наверное, пока все были в лесу, кто-то из чужих проходил мимо, заглянул в палатку и забрал» — подумала Наташа. Семён надулся и сидел как вкопанный, смотрел в одну точку и не собирался. «Мы купим тебе новый телефон, ты же не виноват в пропаже» — успокаивала, как могла его Наталья. Мальчик встал и лениво начал собирать свой рюкзак. Наташа сочувственно смотрела на него. Так было его жалко. Он вообще изменился последнее время: стал смелее, проявлял инициативу в помощи родителям и вообще очень похорошел и вытянулся. Наташа с мужем говорили между собой, что даже забывают, что не они его родили, настолько он стал родным и любимым. Он прожил в семье пять лет, а казалось, что был в ней с рождения. Павда не всегда мог в простоте подойти и чего — то взять, например, со стола, как делают это естественно другие дети. Наташе нужно было всегда быть на чеку, чтобы он не остался обделённым.
Наташа вспомнила, как недавно дома сидели за столом, и вдруг поняли, что ничего нет к чаю. Послали в магазин Семёна. Пока он ходил, супруги разговорились, и так увлеклись в беседе, что не обратили внимания, что Сёма пришёл и положил вафли на стол. Через некоторое время, с улицы стало доноситься подобие пения. Это Семён прыгал по доскам перед окном, которые были аккуратно сложены в стопку, и то ли бормотал, то ли пел. Наталья прислушалась. “ Жадины — говядины, вафельки мне не дают. Жадины — говядины сами едят, мне не дают» Наташа постучала в окно и поманила его в дом рукой. Когда он зашёл, Наташа спросила его: «» Сёма, ты почему сам — то вафли не берёшь? Ты же дома» Он пожал плечами. Наташа объясняла: «Всегда можно подойти к столу и взять всё что захочешь, а вот так делать не следует. А то люди услышат и подумают, что тебя дома не кормят». Наташа вспомнила ещё один подобный случай. Их пригласили на День рождения к знакомой на природу. На большой скатерти, расстеленной на траве, лежали фрукты, овощи и другая еда. Все сидели на маленьких ковриках вокруг так, чтобы можно было всё всем достать. Дети сидели среди взрослых и весело уплетали то, что им хотелось. Взрослые разговаривали между собой, вспоминали, что то и тоже угощались тем, что лежало на скатерти. Когда в разговоре произошла пауза, все вдруг услышали: «» Помидорка, помидорка, помидорка.» Это Сёмушка, смотрел на тарелку с помидорами и повторял (как будто звал) одно и тоже слово. Одна из гостей быстро сориентировалась и, смеясь вместе со всеми проговорила: « Так протяни руку и возьми. Что ты её зовёшь? Она ходить не умеет» Он засмущался, но руку протянул, и не смело, будто сейчас его ударят по рукам, взял помидору в руку. Все засмеялись, а он покраснел, как тот самый помидор, которого он звал.

Глава VI
Дима хомячок

Прошла неделя. Ждали зарплату папы, чтобы купить Семёну телефон.

И вдруг… Подошла к маме Соня и шёпотом сообщила, что у Димы телефон Семёна. Он его ей по секрету показывал. Наташа еле дождалась вечера.

И когда мальчики пришли со школы, Наташа подошла вплотную к Диме и протянула к нему ладонь.

— Клади сюда телефон. Она представляла, что он будет отнекиваться, а он неожиданно для неё достал из кармана телефон и положил ей на ладонь.

— И плеер сюда же, не допуская возражений, твёрдо произнесла Наталья. «Дима, ты хоть понимаешь, что ты сделал?» — выговаривала ему Наташа. «Мы же на чужих людей думали» — а ты всё это время молчал.

«А он хомячок, вот и захомячил телефон» — нашла ему оправдание Эльвира. Дима молчал, видно было, что ему стыдно. Наташа, не понимала мотива этого поступка, и от этого ей было тоскливо. «У него же свой есть телефон, почему же он это сделал?» — думала она. Неприглядный поступок так и остался для неё загадкой. Мальчик тоже не мог это объяснить.

Зато Семён был на седьмом месте от счастья и никогда не вспоминал Диме происшедшего.

Дима успокоился, он больше не ждал маму. Учился он хорошо, дисциплину в школе не нарушал, но дома по- прежнему играл в хомячка. Игра захватила детей, они подыгрывали ему, строили гнёзда из стульев, подушек и одеял. Наташа не ругалась за перевёрнутый кверху дном дом. Она помнила, что и они с братьями в детстве строили домики из стола и стульев. А стулья превращали ещё и в машины, и в коней. Прыгали на них по всей комнате. Она показала детям как можно на них прыгать и передвигаться. Хорошо, что это был отдельно стоящий дом, а не квартира.

Глава VII
В семью по знакомству

У дочери Валерии в это время появилась тоже приёмная доченька Ася. Это была соседская девочка. Отца у неё не было, а мать совсем спилась. Водила домой шумные компании, и девочка часто уходила и ночевала у соседей. Ночевала она и у Натальи, и в семье Валерии.

Однажды в дом Аси приехали органы опеки, увидели страшную картину и забрали девочку из семьи. Так она оказалась в больнице, в детском отделении. Зять Наташи, Иван, когда узнал, что Асю забрали, поехал в опеку и стал просить опекунство. Боялся, что девочка попадёт в детский дом. Она была частым у них гостем и к ней в семье уже привыкли. Сказали, что мать не лишена родительских прав, и только она может её забрать. Иван пошёл к её матери, дал ей денег и попросил забрать Асю из больницы. Она покуражилась немного и согласилась. Так девочка оказалась в семье Валерии и Ивана. У них уже было кровные трое детей. А где трое, там и четверо. Так у Наташи прибавилось внуков. Дети одной семьи, сдружились с детьми другой. Все восемь человек находили общие игры и занятия. Не скучали. Тем более, что жили по соседству и часто семьи собирались вместе на праздники и дни рождения..

Так рождались новые традиции семьи. На дни рождения кого — то из членов большой семьи, все вместе готовили программу с призами. Было весело.

Так и жили дружной большой семьей. Приёмная семья удалась. Дети вечером приходили в спальню родителей поцеловать и пожелать спокойной ночи взрослым. После таких визитов у Николая просыпались новые отцовские чувства. Он вытирал слезу и часто говорил. Наташе: «Никогда не думал, что смогу так полюбить чужих детей» Особенно он полюбил Сонечку. А она старалась вызывать симпатию своим трудолюбием. На кухне была первой помощницей. Все дети играют, бегают, а она всё на свои места поставит, кастрюли помоет, чайку папе с мамой в спальню принесёт. Наташа даже не задумывалась, что это не очень хорошо. Что в душе девочки тревожно и тяжело. Что таким образом она пытается заслужить любовь родителей, потому что в кровной семье она не чувствовала себя любимой.

И хотя Наташа разговаривала с ней чаще, чем с другими детьми, и девочка рассказывала ей о жизни в кровной семье шокирующие подробности, мысли, что заслуживает любовь трудолюбием, не возникало.

— Мама, ты можешь мне дать на обед на сто рублей больше? — спросила как-то Сонечка.

— Да, конечно. Тебе не хватает этих денег, что я даю?

— Мне то хватает. Там в школе есть мальчик из детского дома, он всегда у меня просит поделиться обедом, и я не наедаюсь.

— Конечно, я буду давать и тебе и на него тоже. Как зовут мальчика? — Матвей. Он хороший, его только дети старшие в детском доме обижают.» Давай его на каникулы к нам пригласим пожить?» — не смело попросила Сонечка.

— Ну, раз обижают и он к нам захочет, то пригласим — заверила Наталья.

Так в семье появился пятый ребёнок.

Саша продолжал писать записки и передавать их через Диму и Семёна. Эльвира тоже принесла записку от Маши. Девочку, которую обижали в школе учителя, писала своим безграмотным почерком.

ГЛАВА VIII
Матвей дома

Серый забор детского дома остался позади, а Матвей, сжимая в руке потрёпанный рюкзачок, шагал рядом с Наташей. Он был крупным для своих тринадцати, плечи уже намечались мужскими, взгляд казался взрослым и немного настороженным. Но внутри этого большого тела жил неугомонный исследователь, жадно впитывающий мир, который ему вдруг открылся — мир семьи.

Дом встретил его теплом пирогов и искренними улыбками. Наташины кровные дети — Валерия и Оливия пришли знакомиться. И тут началось. Матвей не просто знакомился — он изучал. Его вопросы сыпались, как горох из мешка:

— Валерия, это же мужское имя. А с кем ты живёшь? А где работаешь? Он чуть наклонялся, глаза горели неподдельным интересом. Потом поворачивался к Оливии: — А ты на машине приехала? Какая марка? А сколько бензина жрет? А муж у тебя есть? А сколько детей у вас?

Сначала все умилялись: «Какой любознательный! Какой контактный!» Наташа с гордостью смотрела, как её новый сын так легко находит общий язык. Он впитывал ответы, кивал, а потом выдавал новую порцию «а почему?», «а зачем?», «а как?». Он спрашивал обо всем: о платье Лены («А тебе оно удобное? А где купили?»), о работе сына Наташи («А что вы делали целый день? А не скучно?»), даже о причинах названия соседской собаки Бублика.

Но поток его любопытства был поистине неиссякаем. Через пару визитов Валерия, выходя на кухню, вздохнула с улыбкой:

— Ну, всё, «Почемучка» активировался. Я уже чувствую, как подступают вопросы про мою личную жизнь и планы на пятилетку.

Прозвище прилипло мгновенно. «Идет Почемучка!» — предупреждали друг друга домашние, услышав его тяжелые шаги в коридоре перед приходом гостей. Оно было беззлобным, скорее устало-ласковым, отсылая к той самой девочке из мультика, которая засыпала медведя вопросами. Старшие дети начали отшучиваться, улыбаться и переводить тему. Сам Матвей прозвища, кажется, не слышал или делал вид.

Потому что за этим неугомонным любопытством все ясно видели главное — огромное, открытое сердце. Матвей был добрым. Доброта светилась в его глазах, когда он помогал Наташе донести сумки, в его осторожных разговорах с младшей Сонечкой, в его готовности поделиться последней конфетой.

Особенно трогательной была его потребность в ласке. Наташа обожала обнимать этого большого парня, чувствуя, как он мгновенно прижимается, как котенок, ища тепла. Он мог пристроиться рядом на диване, просто чтобы его плечо касалось её плеча, или неожиданно обнять за талию, проходя мимо на кухне. Каждое прикосновение говорило: «Я здесь. Я твой. Ты моя?»

Его любимым ритуалом стали вечерние чаепития на кухне. Когда суета дня стихала, Матвей неизменно оказывался рядом с Наташей у стола, над кружкой с парящим чаем. Сонечка, младшая дочь, часто подсаживалась к ним. И в этом уютном полумраке кухни, под мерное тиканье часов, «Почемучка» преображался. Вопросы становились тише, глубже, больше похожими на разговор.

— Мам, а ты в детстве тоже боялась темноты? — мог спросить он, задумчиво помешивая ложечкой в кружке.

— А Сонь, тебе в школе кто-нибудь нравится? — и его тон был не допросом, а доверительным шепотом сообщника.

Он слушал их рассказы о прошедшем дне, о мелких радостях и неприятностях, кивая, и задавал уже не десятки, а один-два важных вопроса, показывая, что он «действительно» слушает и понимает. В эти минуты исчезал неуклюжий подросток с бесконечными «почему», оставался мальчик, который нашел, наконец, место, где его любят не «вопреки», а «вместе» со всей его неугомонной, любопытной, жаждущей любви душой.

Его прозвище так и осталось — «Почемучка». Но произносили его теперь только с теплой улыбкой. Потому что за всеми вопросами, за этим внешним контрастом взрослеющего тела и детской непосредственности, они видели самое главное: Матвей был «своим». И его ненасытное любопытство к миру было просто еще одним способом сказать этому миру, своей новой семье: «Я здесь. Я живой. Я хочу знать вас всех. Я хочу принадлежать вам.

А вечером, за чаем, прижавшись к тёплому плечу Наташи, он знал, что принадлежит. И это было счастье, о котором он, возможно, ещё не умел спросить словами, но которое чувствовал каждой клеточкой.

Уже после того, как его оформили в семью, Матвей вдруг погрустнел.

— Что случилось? — спросила Наташа.

— Нет, все хорошо, — ответил мальчик.

— Я же вижу, что не все хорошо.

— У него мальчишки деньги требуют, — вставила Сонечка.

— Ну — ка давай подробнее, — встревожилась Наташа.

— Нет, я сам разберусь — упрямо произнёс Матвей.

Наташа притянула мальчика к себе:

— Ты живёшь в семье и у тебя есть защита. Ты не должен разбираться сам.

— Отец, иди-ка к нам. Тут мальчишки требуют у Матвея деньги.

Из комнаты вышел Николай. Он слышал весь разговор.

— Матвей, скажи мальчишкам, которые денег у тебя просят, что деньги у папы, и он завтра им принесёт. Спроси, сколько нужно им?

Матвей улыбнулся и пошёл в школу. Видно было, что он очень рад, что у него теперь есть защита. Он не один, у него есть семья.

Глава IX
Дети просятся в семью

В комитете образования создали Клуб приёмных семей. И Наталья с зятем Иваном вошли в комитет приёмных родителей. Новоиспечённых семей становилось всё больше. На заседании комитета решили пойти в школу интернат с программой на праздник Нового года. Детей сирот и детей из неблагополучных семей там было достаточно. Купили подарочки, призы, придумали программу — викторину и вечером 31 декабря пошли к ребятам в гости. Воспитатели накрыли стол и пригласили деток, которые ночевали в школе. Получился прекрасный домашний праздник. Так Иван познакомился ближе со своими будущими приёмными детьми Лёней и Никитой. Никита был очень красивым и милым, но дети в школе почему-то его не любили. Он прилип к Ивану и очень просил его забрать в семью. Лёня, наоборот, не просился, но смотрел на Ивана так выразительно и испытующе, что невозможно было его не заметить. Через некоторое время они пополнили семью дочери и зятя. В их семье стало уже шесть детей.

В это же время Семён стал приносить записки Наталье и от другого мальчика, Александра. Тот просился в семью Наташи и Николая. Наташа не планировала больше брать детей и игнорировала всячески письма, не писала ответы. В это время в их семье уже жил взрослый семнадцатилетний подросток Рома, которого попросила взять до совершеннолетия, опека. Он, оканчивал училище, но ему не хотелось возвращаться в детский дом. В сентябре ему исполнялось восемнадцать лет

Саша продолжал писать записки, а однажды позвонил с телефона Семёна: «Возьмите к себе меня жить. Я буду помогать вам, я буду слушаться»

— Но у нас совсем нет места.

— А Сёма сказал, что у вас ещё диван свободный. Наташа рассмеялась: « А у нас ещё коврик под дверью есть»

— Так я согласен хоть на коврик. В голосе мальчика было столько обречённости, что Наташа сдалась, и посоветовавшись с мужем пошла к директору школы просить отпустить Сашу к ним погостить.

Глава X
На озере

В это же время в семью просилась Маша. Ей было одиннадцать лет. Наташа обещала, что возьмёт её на недельку летом. Но только в гости. У них полная семья и они никак не могли больше взять детей в семью жить. К тому же Эльвира была категорически против неё, в своём доме. Мальчишки, Семён и Дима учились с ней в одном классе и тоже были немножечко против неё, но «могли бы, потерпеть».

Через них Маша отправляла свои просьбы забрать её из интерната. Наташе было жаль девочку, но и правда, не было места в доме. К тому же на лето Рома поселился у них не один, а с другом, которому уже исполнилось восемнадцать, но идти было некуда.

Семья очень любила поездки в бор, к лесному озеру. Теперь детей можно было оставить под присмотр взрослых Ромы и Андрея, а самим спокойно уходить и собирать грибы вдвоём.

Дети веселились от души. Купались, играли в мяч. Старшие мальчики тоже не отставали от ребятни. Бегать по полянке в догонялки или играть в мяч было безопаснее, чем купаться в озере. Поэтому Рома быстренько их выводил из воды и занимал играми на лесной поляне. Да и в прятки можно было играть, и это было тоже интересно. Когда из леса приходили взрослые, дети бежали купаться, а папа Коля в это время разводил костёр и жарил картошку с грибами. Мама садилась перебирать лисички для сдачи в приёмный пункт, чтобы оправдать бензин.

Так они и проживали лето — три дня в бору, три дня дома.

Глава XI
Маша в гостях

Приближалось день рождения Маши и Наташа, как и обещала, взяла девочку на неделю к себе домой. Собрали богатый обед. Помогали все готовить. Рома с Андреем чистили картошку, другие дети резали салаты. Мама Наташа пекла пирожки. Пришли поздравить девочку кровные старшие дети со своими детьми. Маша, смотрела на это большое дружное весёлое общество, и ей всё больше хотелось присоединиться к этой семье

После дня рождения Маши, на второй день поехали в бор на озеро, чтобы порадовать девочку.

Машина, старый Форд, был набит детьми. Папа очень переживал, что машина перегружена: десять человек и сверху багажник, наполненный палатками, матрацами и едой. Но оставить никого было нельзя, все хотели в поход.

В походе было здорово. Папа с мальчишками пошли собирать дрова для костра. Девчонки тоже не отставали от них, принесли по охапке сухого хвороста. Потом старшие мальчики с папой установили палатки. Остальные наблюдали за работой старших. После того, как палатки были установлены, все бросились занимать себе места. В трёхкомнатной палатке расположились мама с папой, девочки и младшие мальчики. В отдельной палатке расположились Рома с Андреем. Одна палатка осталась пустая. Девочки никак не могли постелиться. Эльвира не соглашалась находиться в одной комнате с Марией. В результате пришлось маме с папой уйти в отдельную палатку, потому что девочек рядом с взрослыми парнями поселить было нельзя. Маша заняла одна комнату, где планировалась ранее ночёвка родителей.

Вот, все устроились. Побежали купаться. Весело, шумно — счастливая детвора наслаждалась свободой, хвойным воздухом и общением друг с другом.

Ужин был превосходнейшим. Достали всё, что набрали с собой. Выбрали для ужина нужные продукты. Вскипятили на костре чайник. Особенно нравилось детям жарить самим сосиски. Старшие вырезали по большому пруту детям и они, воткнув прут в сосиски обступили костёр. Родители сидели рядом и следили, чтобы дети не подходили близко.

В машине играла христианская музыка. Особенно нравилась песня» Дальние миры» Натальи Васильчук.

Утром Андрей делился: «Вышел ночью из палатки, а в небе звёзды низко — низко. И небо такое огромное, неизведанное, величавое. Как в песне нашей. Такой восторг, такой трепет у меня внутри был. Хотелось, и плакать и смеяться одновременно. Спасибо, что я с вами, что не выгоняете.

Андрея, Наталья с Николаем как то сразу полюбили. Был он светловолосый и добрый. Даже не то что добрый, а какой то мягкий и безвольный. Что ему Рома скажет, то он и делает. Взрослые их на служение звали, Рома сказал не ходить и он не пошёл. А видно было, что ему очень хотелось. Одинокий он был, какой то. Рассказывал, что он из Эстонии переехал с мамой в Ивангород. Мама в Ивангороде умерла, его забрали в детский дом. Долго не могли выправить документы. Поэтому и на очередь, на квартиру не ставили. Вот окончил училище, идти некуда. Прокуратура занялась, документы сделали, на очередь на жильё поставили. Осталось дождаться, когда его дадут. Сейчас на лето он приехал в семью со своим другом Ромой. Роме ещё нет восемнадцати, и он был под опекой в семье. Андрею уже восемнадцать, в августе девятнадцать будет, но пока без жилья, Рома позвал его к себе пережить лето в семье. Наташа с Николаем, не стали возражать. Парень тихий, идти некуда, не выгонять же его на улицу.

Наташа как то особенно его чувствовала. Она сама не понимала, но был он каким то, родным, хоть и не оформлен в семью никак. Её биологический отец, которого она никогда не видела и ничего о нём не знала, был тоже родом из Эстонии. Когда раньше мама с отчимом ругались, он упоминал в ссоре Рейман Альберта. Наташа была Альбертовна и поэтому догадывалась, что речь идёт о её биологическом отце. На все вопросы Наташи об отце, мама молчала или говорила: « У тебя есть отец, он что плохой?» Нет, он был хороший и у Наташи с отчимом были близкие, родственные отношения, она очень его любила. Она даже в обмороки падала, когда он погиб, никак не могла смириться с его потерей. Но вот какая то не преодолимая сила, какой то зов невидимый всё время не давал покоя внутри. И даже не то что не давал покоя, но чувство отделённости от родной крови всегда ощущался. Вот поэтому Наташа и не хотела, что бы дети брали их фамилию. Зов крови, он очень сильный и как бы не заглушали его люди, он будет к себе манить всю жизнь. Вот с этим мальчиком Андреем, у Наташи была, какая то невидимая родственная составляющая. Она даже подумала, что где то там, в глубине веков, есть общие корни, про которые они никогда не узнают. Это нельзя объяснить или проверить, но что — то их связывает невидимое, кровное.

Глава XII
Маша потерялась

Второй день на озере пылал жарой и радостью. Солнце, растопившее небо до белесой синевы, заставляло сосны источать густой, терпкий аромат. Утро пролетело в вихре: грибы, прячущиеся во влажной тени, пронзительная прохлада озера, в которое ныряли с визгом, бег наперегонки по нагретой траве, прыжки через кострище, уже тлеющее угольками. Обед — вкуснейшие бутерброды и сладости из дома, съеденные с волчьим аппетитом прямо на пледе. К полудню жара и беготня свалили всех. Палатки, похожие на разномастных усталых зверей, поглотили детей. Лишь Наташа с Николаем, неугомонные, решили сбегать на полчасика за лисичками — совсем рядом, на опушке. «Без нас — ни ногой в воду!» — бросила Наташа на прощание, окинув взглядом сонное царство палаток. Озеро гудело — набежали новые отдыхающие, плескались, смеялись, кто-то уже сворачивался, оставляя на песке мокрые следы.

Неспешно, наслаждаясь тишиной леса и азартом грибной охоты, пара вернулась. Поляна ожила: дети носились, Рома, красный от жара костра и усилий, подкладывал щепки под закопченный чайник. Все. Все ли? Наташа машинально пересчитала головы.

«А где же Маша? Уснула, наверное, в палатке. Крепко так», — мелькнуло у Наташи, но что-то ёкнуло внутри, холодное и незнакомое. «Маша? Где Маша?» — голос прозвучал громче, чем хотелось. «Зовите её, обедать!»

Дети рванули к синей палатке Маши. Эльвира высунулась, глаза круглые: «Её здесь нет!»

«Как нет?!» — воздух вдруг стал густым, как сироп. Наташа закружилась на месте, взгляд метнулся к озеру. Чужие спины, чужие головы в воде. Ни одной знакомой, детской. «Маша! Иди кушать!» — крикнула она, и голос сорвался. «Маша! Где ты?!» — подхватили дети. Их крики повисли в звенящей тишине. Ответом был только плеск воды и далекий смех.

Внутри Наташи что-то оборвалось. Холодный ужас, острый и липкий, заполз под кожу. Она бросилась по поляне, как подстреленная птица, зовя, взывая: «Мария! Машенька!». Подбегала к отдыхающим: «Девочку не видели? Беловолосую, в розовой маечке?!» Головы качались, глаза отводились — сочувственно, неловко, равнодушно. В голове завелась адская карусель мыслей, каждая страшнее предыдущей: «Пошла следом за нами в лес… Забрела, кричит, а мы не слышим… Тонет сейчас, пузыри идут ко дну, а я здесь стою!.. Эта машина, что только что уехала… Маньяк… Она же еще не оформлена официально! Нас посадят! О Боже, дети… что с детьми?!» Картины вставали перед глазами с пугающей четкостью: темный лес, пузыри в мутной воде, решетка…

Казалось, прошла вечность — всего полчаса. Наташа, вся в липком поту, с лицом, пылающим от жара и паники, сдавленно зарыдала, опустившись на корточки. Земля плыла под ногами. Николай, бледный, молча вскочил в машину. Двигатель взревел, и он рванул по пыльной дороге, высматривая маленькую фигурку у обочины.

И вдруг… Сквозь шум в ушах, сквозь собственные рыдания — как луч света сквозь грозовую тучу — донесся крик с того берега: «Мама! Она к нам пришла!» Голос дочери Валерии. Они приехали? На их излюбленную стоянку напротив?

Наташа замерла. Мозг отказывался понимать. Кто? Кто пришел? Потом — щелчок. Осознание ударило током. Она вскочила, забыв про усталость, про слезы, и побежала вдоль берега. Ноги подкашивались, песок забивался в сандалии. Полпути… И она увидела ее.

Маша шла неспешно по самой кромке воды, где песок был влажным и темным. Наклонялась, срывала одну за другой темные бусинки черники. Аккуратно клала в рот. Солнце играло в ее непослушных волосах. Она была абсолютно спокойна, погружена в свой тихий, ягодный мир.

В Наташе что-то взорвалось. Огромная, слепая волна — не радости, нет. Дикой обиды за пережитый кошмар! Глухого негодования за это беспечное ягодное шествие, пока она сходила с ума! Жгучего страха, вывернувшего душу наизнанку! Этот клубок эмоций выплеснулся наружу яростным порывом. Она схватила первый попавшийся сухой прут, валявшийся на берегу. «Маша!!!» — крик был хриплым, чужим.

замахнулась, желая выжечь этой болью весь свой ужас, всю свою беспомощность.

Прут с сухим щелчком сломался о спину девочки, едва коснувшись. Обломки упали в песок. Наташа замерла, глядя на сломанную ветку в своей дрожащей руке. Стыд, жгучий и мгновенный, обжег ее сильнее солнца. Что она наделала? Она бросила обломки, развернулась и, шатаясь, пошла назад к стоянке. Не оглядываясь. Не зная и не желая знать, идет ли за ней испуганная девочка. В горле стоял ком, мир плыл.

На поляне все дети стояли, как вкопанные. Смотрели на нее. На ее мокрое от слез и пота лицо, на пустые руки. Наташа дошла до них, сил хватило только на то, чтобы обернуться. Маша стояла уже на краю полянки, у самой кромки леса. Голова низко опущена, руки висят плетьми. Маленькая, сжавшаяся фигурка вины и страха.

«Слава Богу. Живая. Цела» Мысль пронзила мозг, как чистая холодная игла. Безотчетно, не думая, Наташа сделала шаг, другой — прямо в озеро. Вода хлынула в сандалии, намочила подол юбки. Она шла глубже. Прохлада озера обволокла разгоряченное тело, как прощение. Она наклонилась, зачерпнула двумя горстями воду — жидкий хрусталь — и вылила на лицо. Вода смешалась со слезами, смывая пот и часть этого чудовищного стыда. Стыдно было дико. И жалко Машу — бесконечно жалко эту маленькую, испуганную девочку, которая просто пошла, искать ягод.

Маша сидела на полянке, поджав под себя ноги. Щеки надуты, нижняя губа оттопырена и дрожит. Глаза, огромные и темные, были полны слез, готовых хлынуть. Дети столпились вокруг нее, наперебой выговаривая, их голоса звенели от перенесенного страха и осуждения:

— Маша, как ты могла!

— Все думали, ты утонула!

— Мама плакала, папа уехал искать!

— Нельзя так пугать!

Ты же не родная еще, вдруг бы тебя не нашли? Что с мамой будет?» — вырвалось у Эльвиры, и Маша съежилась еще больше.

«Чтобы никогда больше так не делала! Или… или чтоб не приезжала!» — жестко бросил Эльвира.

Наташа вышла из воды. Мокрая одежда липла к телу, но ей было все равно. Она подошла к сидящей фигурке и опустилась на колени в еще теплую траву перед Машей. Протянула руки. Девочка инстинктивно вжалась в себя, закрыла глаза, ожидая, наверное, новой боли, нового крика.

Наташа обняла ее. Крепко, но нежно. Прижала к себе, чувствуя, как маленькое тельце дрожит. Запах детских волос, солнца и слез. Она прижалась губами к виску Маши и прошептала, голос сорванный, но мягкий: " Машенька… прости меня. Прости, что ударила. Я… я так испугалась за тебя. Думала… думала, ты утонула…»

Маша замерла, потом глубоко всхлипнула. И расслабилась. Вся ее напряженная пружина разжалась. Она прижалась к Наташе всем телом, уткнувшись мокрым лицом в ее мокрую кофту, обхватив ее шею тонкими ручками. Тихие, сдавленные всхлипы трясли ее плечами.

Рома, стоявший у костра, мрачно наблюдал за сценой. Его лицо было жестким. «Я бы за тётю Наташу» — произнес он громко, четко, — я б ее вообще убил за такое»

Наташа резко подняла голову. Взгляд, которым она встретила юношу, был не просто укоризненным. Он был ледяным, полным немого ужаса и запрета. Никогда. Никогда так не думай.

Этого одного взгляда хватило. Рома смущенно отвел глаза и пнул, угольки в костре. Тишина повисла над поляной, нарушаемая только тихими всхлипами Маши и успокаивающим шепотом Наташи, которая гладила девочку по спине, чувствуя, как под ладонью медленно уходит дрожь — и у Маши, и у нее самой. Гроза прошла, оставив следы, но, не сломав главного — за Машу переживает мама. Она в семье и не может себя вести независимо от всех. Здесь все переживают друг за друга.

Глава XIII
Рома и Андрей

Отношения с Ромой сложились хорошие, хотя он склонен не доверять взрослым. Уж очень много его предавали в детстве. Сначала в роддоме от него отказалась мать. До года и семи месяцев он находился в доме малютки. Потом его усыновила семья. До шести лет он рос в семье и не знал, что он приёмный. Когда ему исполнилось шесть лет, родители развелись, и он остался с мамой по решению суда. Когда отец уехал, мать начала выпивать и приводить разных мужчин в дом. Кто-то относился к нему ласково, кто-то обижал. Он всегда, хотел к папе, и когда ему было десять лет, узнал, где тот живёт и уехал к нему. Милиция быстро вычислила, местонахождение, мальчика, и вернула его к маме. Потом он сбежал ещё раз к отцу, его опять нашли и пригрозили мужчине завести дело о похищении малолетнего. Папа наказал не приезжать больше, иначе его посадят в тюрьму. Конечно, мальчик не хотел подставлять отца и больше к нему не поехал. Когда, уже учился в училище, и ему было 16 лет, он пробовал найти отца, но тот сменил место жительства.

Рассказывал Рома и как мужчина, приходивший к матери, воспитывал его. Он ставил его в угол на всю ночь и заставлял при этом держать книгу на вытянутых руках. И если он опускал руки или обессиленный засыпал, то бил его ремнём и только тогда отправлял спать. А когда мать родила своего ребёнка, то сдала мальчика в детский дом, где он и взрослел. Наташа слушала его со слезами. Что же пришлось пережить этому человечку. И как тут не очерстветь душой. Наташа удивлялась, что ей он открыл свою душу. В его рассказе было столько ненависти к тому истязателю, что было страшно за него, не натворил бы каких бед по жизни.

Часто они уходили на всю ночь с Андреем гулять. Наташа просила его отвечать на звонки и знать где он находится. Просить, что бы он, сказал, с кем был, было бесполезно, поэтому Наташа и не спрашивала. Ночью часа в два, она звонила ему, и он всегда отвечал. Однажды он не ответил. Наталья успокаивала себя, что где-то уснул, но в голову приходили разные мысли. Первое, как будет отчитываться перед опекой. Потом рассердилась на себя, кто дороже жизнь ребёнка или ответственность перед властью? Конечно, жизнь Ромы была сейчас дороже. До утра молилась, чтобы Господь сохранил его. Всю ночь не сомкнула глаз и уснула только после того, как дети ушли в школу, а на пороге появился Рома. Посмотрела на него и ничего не сказала, только головой покачала. Рома виновато произнёс: «Прости, телефон разрядился, а мы засиделись с девчонками. Больше не повториться такого» Так прошло лето. Рома хотел встать на биржу труда. В училище ему сказали, что раз он не получил документ о получении профессии, то чтобы получать пособие, нужно зарегистрироваться, как безработный. В центре занятости, его встретили не доброжелательно. Сразу дали направление на работу разнорабочим. Пошли устраиваться. На работу его брали, но платить обещали шесть тысяч рублей. Рома расстроился, его друг тоже стоял на бирже труда, как безработный и ему от неё платили 43 тысячи. Даже Наташе было обидно за мальчика. Пособие на содержание других подопечных детей и то было 7500. Его тоже, конечно не хватало, но приёмный родитель восполнял нужды. А тут взрослый парень, и такой мизер. «Да лучше я буду, голодный сидеть, чем вкалывать за копейки» — возмущался Рома. Наташа не понимала, почему такое неравенство между сиротами. Ну, пусть бы учились работать, рано вставать, соблюдать дисциплину, доплачивали бы им разницу региональных выплат, тогда бы действительно поддержка была. А так работать и досыта не есть? Нет уж, лучше вообще не работать, тогда хоть не обидно. Так, на взгляд Наташи, государство плодит, лентяев. Нужно наоборот всё делать для того, чтобы дети сироты почувствовали вкус труда. Поработал, получил. Не хочешь на низкооплачиваемую работу, вот учёба, будешь хорошо получать, если окончишь курсы. А пока работаешь, получай полгода доплату к зарплате.

Она даже письмо сочинила, да не придумала, куда его послать. Вот такое письмо:

«Тема: Поддержка государственных мер для детей-сирот

1. Гарантии государства:

— Дети-сироты имеют право на поддержку со стороны государства, в том числе на трудоустройство.

2. Проблема трудоустройства:

— Встать на учет в центре занятости как безработный — это первый шаг к поиску работы.

— Однако, когда детям-сиротам предлагают низко оплачиваемую работу, они не получают доплаты до среднего заработка по региону.

3. Социальная несправедливость:

— Данная практика приводит к ситуации, когда дети-сироты оказываются в невыгодном положении и не получают реальную финансовую поддержку.

— Это вызывает вопросы о социальной справедливости и эффективности системы трудоустройства для данной категории граждан.

4. Заключение:

— Необходимы изменения в политике, чтобы обеспечить более справедливые условия трудоустройства для детей-сирот, включая доплаты до уровня среднего заработка в регионе»

В сентябре Роме исполнилось восемнадцать лет и ему из социального фонда выделили своё жильё. Они с Андреем сразу ушли жить самостоятельно. Они нигде не работали, из своей квартиры сделали притон: надо ж как то питаться, а так друзья и выпить и закусить принесут. Позже Наташа узнала, что их всех забрала полиция, и они получили разные сроки по закону, их судили. Андрею Наташа ещё долго помогала деньгами в тюрьме. Рома же был очень гордый, ни разу ничего не попросил. Отсидел год и обосновался в Питере. Наташе же сообщил, что женился и родился ребёнок. Иногда в социальных сетях они переписывались.

Андрей звонил ей из тюрьмы, рассказывал как ему там плохо. Сердце переполнялось скорбью за него. Она просила его обратиться к Богу. Сама молилась за него. Как то в очередной раз он освободился, приехал с друзьями на машине с большим букетом цветом. Чувствовалась бравада в его разговоре, но и большое уважение к ней, к Николаю. Сказал, что живёт в Кингисеппе, работает. На прощание обнялись. Обещал приезжать. Должны были вот — вот дать ему квартиру. Наташа надеялась, что у него всё наладиться, вроде понимает всю пагубность Бытия без Царя в голове. Переписывались с ним на странице в контакте. Вроде ничего необычного. Он писал, что у него хорошие друзья, помогают, появилась девушка. Решила посмотреть его страничку. Наташа с первого взгляда поняла, что он в большой опасности. Вся страничка пестрила образами нечистоты, распутства, и сатанизма. Нецензурная брань сопровождала глупые, не приличные картинки. Наташа плакала, ей было больно, что такое уродство творится у него внутри. В личных сообщениях, она ему написала: « Андрюшенька, я рада, что ты работаешь, что у тебя есть любимая девушка. Но я прошу тебя, почисти свою страничку. Очень страшно и неприятно, на ней. Ты же был с нами какое то время, слышал о Господе, я молилась за тебя Богу, поддерживала тебя в местах лишения свободы как могла. Пожалуйста, ради Господа Иисуса Христа, наведи порядок на странице. Сделай её приличной» Андрей прекратил всякую переписку с Наташей. Но на своей странице крупным шрифтом написал: « Я САМ СЕБЕ ХОЗЯИН» Поставил под надписью дьявольскую не приятную картинку, и закрепил это безобразии наверху страницы. Будто иглой кольнуло в сердце, слёзы лились из глаз Натальи. Она поняла, что не ей даже этот вызов, это был вызов Богу.

Немного прошло времени, и в доме Наташи прозвонил, телефон. Она решила ответить, хотя номер был не знакомый. Из трубки донёсся знакомый, родной голос: “ Тётя Наташа, здравствуйте. Я снова у хозяина» Наташа всё поняла, но спросила с надеждой, что он вспомнит свой вызов: «» Андрюша, а кто сейчас твой хозяин? Разве не ты себе сам?» В её голосе не было превосходства, была любовь и сострадание. Он заплакал. Так они плакали вдвоём по разные стороны невидимой, соединяющей их сети.

Глава XIV
Саша и Гоша

Саша продолжал проситься в семью, и однажды сердце Натальи не выдержало, и она начала собирать документы на него. Ему уже исполнилось тринадцать лет, и это был не простой мальчик. Он отличался от Наташиных мальчишек своим непредсказуемым поведением и сменой настроения. Его брали на выходные в семью, но он как-то не очень дорожил этим. Мог командовать мальчишками, грубить Наташе. И когда уже были готовы документы, в один из вечеров выходного дня, сердитый на всех он сказал: «Мне бы только из интерната вырваться и пережить какое-то время, а так вы мне вообще не нужны». Наташа задохнулась от такого искреннего признания. Очень расстроилась и со страхом начала думать, правильно ли они с мужем делают, что оформляют в семью этого мальчика. Но утром Саша был ласков, просил прощение за вчерашнее признание, утверждал, что семья ему очень нравится, и он не будет командовать ребятами и вообще будет послушный.

Документы на оформление в семью, были уже готовы, и Наташа должна была их получить через три дня. На выходные Наташа написала заявление в школе сразу на двух мальчиков: Сашу и его брата Георгия. Она решила взять старшего брата, чтобы он посмотрел, где будет жить Саша. Гоша был старше младшего брата на один год и тоже жил в интернате и учился в школе 8 вида. Георгий был ниже Александра и казался младше его. Первый день всё было хорошо. Все дети чем-то занимались, не сорились. Николай был не очень доволен, что Наташа взяла на выходные не только Сашу но, не посоветовавшись с ним, Гошу. Он видел, как она устаёт с ними. Работы было много по дому. Дети наполнили его настолько плотно, что казалось, нет ни одного свободного места. К тому же Николая сократили на работе в связи с закрытием предприятия. Денег катастрофически не хватало на продукты. Нужны были новые спальные места, столы для учёбы, хорошая одежда детям, что бы они были одеты лучше, чем в детском доме и интернате. Николай с мальчиками достраивали баню.

Вечером Наташа встала на колени в молитве, и пригласила желающих, присоединится к ней. Вместе с ней опустились Соня, Семён, Дима, Матвей. Эльвира села наблюдателем.

— Иди к нам, — пригласила девочку Наташа.

— Нет, я не хочу. У меня нет проблем и мне незачем молиться, — ответила девочка. Наташа про себя усмехнулась и сказала громко и весело: «А мы сегодня не будем просить за нужды Господа. Мы будем Его просто славить и благодарить. Дети за что мы будем благодарить Бога? Все молчали.

— Я буду Его благодарить за нашу большую семью. Что Он послал вас ко мне, что наполняет нас любовью друг к другу, что у нас есть хлеб на столе. А за что ещё можно благодарить Его?

— За то, что Он умер за нас на кресте — произнёс Матвей

— Вот за всё это мы и воздадим хвалу Господу. Наташа повела молитву, дети шевелили губами. Эльвира сидела, нахмурившись, а Саша и Гоша ехидно ухмылялись и смотрели друг на друга, едва сдерживая смех. После молитвы все разошлись по своим местам отдыхать и набираться сил. Муж Николай никогда не принимал участия в общей молитве, днём он достраивал баню и к вечеру был настолько усталый, что, не дожидаясь Наталью, засыпал очень быстро в супружеской спальне.

Дети уже спали, когда на кухню к Наташе вышел Гоша и сел рядом. Он сидел, опустив голову, и не смотрел на неё.

— Тебе налить чайку? — спросила Наташа.

— Да давайте. А можно я Вас буду звать мама? Наташа предупреждала его, когда забирала на выходные, что он едет только в гости. Оформлять официально она его не собиралась.

— Нет, Гоша, ты не можешь меня звать мамой, ты просто гость. На лице мальчика вспыхнуло негодование. Глаза засверкали не прикрытой злостью.

— Зачем Вы меня вообще брали? Лучше бы я в школе остался. Да я прямо сейчас уйду от вас. Он ринулся к двери. Наташа опередила его и встала перед дверью, закрывая её на ключ. На улице смеркалось.

— Да я тогда в окно уйду. Он вскочил на стол, который стоял у окна и судорожно стал пытаться открыть створку окна.

— Не пытайся, оно заклеено.

На шум вышел Николай и Саша.

— Что тут происходит? — спросил встревоженно муж, Наталью.

— Да вот пешком в школу собрался, — произнесла как можно спокойнее Наташа.

— Вы обманули меня, я думал навсегда возьмёте, а вы… — задыхался в истерике Гоша.

— Так, ложись сейчас спать, дела утром решать будем. — строго сказал Николай. Повернулся и ушёл в комнату.

В глазах Гоши появилась надежда. Он послушно разделся и лёг, отвернувшись к стенке. Потом привстал и с силой ударил несколько раз по стене. Наташа молча наблюдала за ним. И ушла только тогда, когда мальчик уснул.

В спальне её ждал разговор с мужем. Он грубо отчитывал Наталью за необдуманный шаг. Она оправдывалась, что не думала, что так получится, что предупреждала Гошу, что берёт только на одни выходные, чтобы он посмотрел, как старший брат, где будет жить Саша.