Бесплатный фрагмент - Чуждый

Пролог

Любите ли вы фильмы так, как люблю их я? Глупый вопрос. Наверное, нет сейчас человека, который не изучал бы жизнь по кинокадрам… Фильмы, сериалы и ролики в ютубе — всё это стало привычным и удобным для каждого, кто считает себя продвинутым.

Поэтому историю своей жизни я расскажу в формате сериала. Для фильма формат слишком длинный.

Итак, камера! Мотор! Поехали!

Часть 1. Лица

Эпизод 1. Конфронтация

Первый кадр — офисная переговорная. Общий план. За столом сидят шесть человек и обсуждают что-то важное. Слов не разобрать: в такие моменты обычно заканчивает играть саундтрек. Тот, который обычно играет в качестве заставки в сериалах, когда показывают список ролей.

Посему я расскажу всё сам. Это — еженедельная конференция в нашей компании «Механик Геймз», в которой я имею сомнительное счастье трудиться. Тема нашего обсуждения — провал сроков разработки новой мобильной игры для домохозяек «Рабыня Султана», эксплуатирующей извечную тему подчиненной любви, так виртуозно раскрытую турками в сериале «Великолепный Век».. Повестка совещания простая — надо кого-то «выпороть».. И этот «кто-то» — я и мои ребята.

Видите того парня, который сидит на дальнем конце стола, аккурат напротив кулера? Ну, этого, с причёской прусского офицера, актуальной в этом сезоне в барбершопах Москвы и Петербурга? Это я, главный герой нашего сериала — Александр Андреевич Беседин, тридцати с небольшим лет.

Сейчас полагается дать крупный план. Как я на нем выгляжу? Ну… Лицо узкое, нос с горбинкой, высокий лоб и серые глаза. Ах, да, я ношу модную в этом сезоне бороду. Куда же без неё, ведь спонсор сериала — сеть барбершопов «Low Pistol», и продакт-плейсмент должен быть соответствующим.

Что-то меня заносит не туда… Лучше я скажу пару слов о себе. Я тружусь у «Механиков» руководителем команды программистов — тимлидом, если по-современному. Это мой пятый большой проект. И сейчас мне за него приходится краснеть.

Кто же меня распекает? Да вот эта эффектная дама напротив. Моя начальница — Валентина Викторовна. Мы зовём её Дабл Ви. Сейчас камере полагается задержаться на её декольте, сериал-то с рейтингом  18 +"… Лицо у неё, и правда, — эффектное. Мне нравится. Но мне не нравится то, что она сейчас проделывает со мной лично и с моими ребятами — опосредованно. Сейчас, уважаемые зрители, вы всё сами услышите. Уберите от экранов детей. Маты тут не «запиканы».

— Беседин, ответь, какого хера ты запорол подключение мини-игры «Фруктовая пушка»? Мы её ещё месяц назад анонсировали.

— Механика не оттестирована, нельзя её в продакт, — отвечаю я максимально спокойно.

Сказать по правде, мне эта идея не нравилась с самого начала. Игра «Рабыня Султана», по идее, должна была повествовать о нелёгкой судьбе гаремной рабыни, пробивающей грудью (обеими сразу) себе путь в любимые жены. Простор для творчества большой: тут тебе и симулятор дворцовых интриг по принципу:, «Дружим с теми против этих», и симулятор скрытных убийств в духе «проникнуть в комнату, не наступив на кота, и подсыпать яд в трусы», и даже симулятор любовных ласк (если бы игре согласовали соответствующий рейтинг). Но нет. Стараниями маркетологов игру превратили в сборник мини-игр типа «Собери три в ряд», с большим количеством внутриигровых покупок. Но этого было мало, и наши маркетологи решили добавить в это царство абсурда и доната «Фруктовую пушку».. Я просто представил картину, как уставшая от любовных ласк наложница заряжает в пушку апельсины, лимоны и гранаты и палит ими в линии из фруктов. Бум, хрясь, чвяк, — и линия исчезает. Дичь же. За такое ей в средневековой Турции быстро бы устроили секир-башка.

Проблема была в том, что так думал не только я, но и мои программисты. Они саботировали эту работу, как могли. Вначале я пытался их воспитывать, но вскоре сам присоединился к этой фронде. И вот теперь наш кружок декабристов ждёт «расстрел на Сенатской площади».

— Беседин, ты, что мне тут плетёшь? Какая, блин, механика? Это ж простая игра в шарики! Вы что, совсем там деградировали?

— Валентина Викторовна, мы все сделаем, — блею я.

— Срок две недели. А сейчас я снимаю с вас премии. Надо покрыть издержки на то, что мы не уложились в срок.

— Но ведь люди разбегутся. Кто вам игру-то поддерживать будет? Там же еще «Алмазный дворец» надо сделать.

Ага, и алмазный дворец, и нефритовый, блин, стержень. И много другой лажи. Не важно. Главное, парням премию сохранить. А то, ведь, и вправду сбегут.

— Хорошо. Но ты огребёшь по полной. Премию с тебя снимаю за два месяца, и ещё… Хрен тебе, на не отпуск летом! Всё! Вон с моих глаз!

Она забыла добавить «Работай раб, работай, солнце ещё высоко», но это было понятно и так.

****

Следующая сцена — комната в квартире моей невесты, Ангелины. Мы сидим на циновке посреди комнаты, поджав под себя ноги. Перед нами стоит чугунный чайник с зелёным чаем и две глиняных чашки. По правде говоря, я предпочёл бы бутылку виски и пару стаканов; ну, или хотя бы один — для меня.

Камера смотрит на Ангелину. Крупный план. Она, в принципе, его заслужила. Красивая девушка, если честно. Волосы русые, прямые, почти до половины спины. Лицо узкое, эльфийское. Зелёные миндалевидные глаза, маленький чувственный рот. Фигура миниатюрная, точёная. Маленькая, аккуратная грудь скрыта под просторной хлопковой блузкой. На ногах — широкие брюки.

Из мебели в комнате только футон, рядом с которым синим экраном мигает ноутбук — мой подарок на годовщину отношений. Такая спартанская обстановка неудивительна: Ангелина в свои двадцать пять пришла к выводу о том, что духовность важнее материальной составляющей.

Прийти к такому выводу ей помогло большое количество посещенных ею тренингов типа «Лайф-Спринг». Собственно, на них и уходил весь её небольшой бюджет специалиста по рекламе. Сюда же можно добавить и чтение большого количества популярной эзотерической литературы, околопсихологических пабликов во «Вконтакте» и каналов «Яндекс-Дзен».

Сказать по правде, я чувствовал себя рядом с ней эдакой заблудшей светской овечкой, недомонахом, который ещё не продал свой Феррари (и даже ещё его не купил). Причём, дело не в том, что я не пытался разобраться в сути окружающего мира. Я пытался, да и сейчас пытаюсь. Но я иду к этому через чтение книг по психологии, социодинамике, управленческой литературы и научно популярных статей и журналов. Она же считает (справедливо, наверное) всё это суетой и томлением духа. О чем каждый раз пытается мне недвусмысленно намекнуть.

Вот и сейчас происходит нечто подобное. И это в тот момент, когда мне нужна помощь и поддержка после того разноса, который был накануне.

— Дорогая, я очень сильно расстроен тем, что случилось.

— Ты ведь прекрасно понимаешь, что сам в этом виноват, — заявляет она менторским тоном.

— И ты решила мне об этом сообщить, вместо того, чтобы поддержать своего мужчину в трудный момент? — я стараюсь максимально подавить сарказм в своём голосе.

— А смысл? Так я дам тебе позитивное подкрепление и ты, вместо того, чтобы работать над собой, будешь лить мне в уши свои токсичные жалобы, — она не спрашивает, она утверждает.

— И как ты предлагаешь работать?! — я начинаю заводиться, — Пойти к Ви и предложить ей себя в обмен на премию? Всё уже случилось, Энджи.

— Начнем с того, что тебе не стоило допускать подобных ситуаций. Для этого лишь нужно было относиться к своей работе с большей сознательностью, — общие ответы — любимый конёк Ангелины. И слово «сознательность» — тоже.

— А поконкретнее, Энджи? Ты можешь мне объяснить, что ты имела в виду?

— Конкретнее — это не допускать факапов на работе, особенно, когда ты отвечаешь не только за себя. Мы же пара, а твои безответственные поступки ставят наше будущее под угрозу.

— Меня лишили премии всего на два месяца, не драматизируй, — я, кажется, начинаю понимать, куда она клонит.

— Сколько там получается в сумме-то? Как раз хватило бы на то, чтобы оплатить билеты в Таиланд. Насколько я помню, мы хотели провести отпуск там.

— Полегче, Энджи! Во-первых, мы ещё не съехались, и о совместном бюджете не может пока идти и речи. Во-вторых, я что-то не помню, чтобы ты озвучивала мне планы по поводу отпуска, — я все ещё пытаюсь… Интересно, чего я хочу добиться?

— Твой неглект и нежелание вникнуть в суть вопроса меня достали! — Ангелина начала заводиться, — Во-первых, я тебе говорила, что мне пока нужно больше личного пространства, и я ЕЩЁ не готова жить вместе. Во-вторых, нам уже пора мыслить категориями семьи. Я начала, и думала, что ты со мной солидарен. В-третьих, если бы ты был более внимательным, то вспомнил бы, что я говорила тебе про отпуск пару дней назад.

— Честно, я не помнил, чтобы мы об этом говорили. Но в действительности, я мог быть слишком занят своей работой и не запомнить этого, — я пытаюсь разрядить ситуацию.

— Вот ты всегда так, игнорируешь, обесцениваешь — типичный мужчина! — в её голосе прорезаются драматические нотки, а на глазах выступают слезы, — прямо, как мой отец.

Запрещённый приём. Отец Ангелины был тем ещё мудаком (по её рассказам), и бросил их с матерью, когда Энджи было двенадцать. Теперь этот травматический опыт моя прелестная невеста вспоминает почти каждый раз, когда мы ссоримся.

— Энджи, милая, успокойся. Это всего лишь премия. Я верну её. Закрою проект досрочно, и мы поедем отдыхать. Всё будет хорошо, — я пытаюсь обнять её.

— Уйди, пожалуйста. Мне надо побыть одной.

Мне остаётся лишь удалиться. Очередная сцена «18+» откладывается на неопределённый срок.

****

Кухня в моей квартире. Крупный план — на стол. На столе — -бутылка «Рэд лэйбл» (очередной продакт-плейсмент), пепельница и два стакана. За столом сидим мы с Димасом.

Димас, он же Дмитрий Дошин, — мой однокашник. Свободный, не ангажированный, профессионал литературного направления. Если по-простому, копирайтер на фрилансе. Он очень гордится своей свободой и всячески противопоставляет себя — гордого ронина, мне — корпоративному самураю.

Но сейчас свобода повернулась к нему своей неприглядной стороной, и его меч временно пылится в ножнах. Заказов нет, и он пришёл занять у меня тридцатку «до расчета с заказчиком».

Пришёл вовремя, потому что после отказа Ангелины мне хотелось снять стресс простым народным способом, а именно — выпить. Вот он и оказался моим нечаянным собутыльником на сегодня.

— Эй, Чацкий, ты чего залип? Давай, разливай, стаканы пустуют, — благодушно говорит Димас.

Чацкий. Такое прозвище дали мне в институте. Один альтернативно одарённый приятель перевёл мою фамилию на английский язык, второй подобрал ей литературный аналог.

— Да пошёл ты! У меня сегодня день сложный, а ты, вместо того, чтобы поддержать, командуешь тут.

Я разливаю виски. Мы, не чокаясь, делаем по одному большому глотку. Приятное тепло разливается по пищеводу, затем проникает внутрь. Густопсовая чернота в душе начинает чуточку рассеиваться.

— И-таки, что стряслось?

— Да так. На работе вздрючили и премии лишили, да плюс к тому Ангелина обиделась из-за того, что, видите ли, из-за меня накрылась наша с ней поездка в Таиланд), — говорю я.

Димас пару секунд молча изучает меня взглядом, и тут до меня доходит, что я только что активировал два его самых мощных триггера. Да ещё и под алкоголь. Значит, в ближайший час мне не удастся и рта раскрыть.

— Работа твоя — чистой воды рабство. Просто узаконенное, и вместо бирки ты на шее носишь галстук.

Я ставлю мысленную галочку рядом с первым пунктом.

— Вот ты тут пашешь в поте лица, — продолжает он, — А для чего? Для того, чтобы один из этих ваших жирных гандонов, сидящих в совете директоров, смог сменить свой Инфинити Эф Икс на БМВ последней модели. Твоя фирма выпьет из тебя все соки, а потом вышвырнет на обочину жизни. На что ты тратишь свою жизнь? На то, чтобы, как истинный самурай, служить своему даймё за мешок риса?

Нет, бля, я лучше буду как ты — сосать за еду. Правда, мой дорогой друг, заключается в том, что мы оба служим большому и среднему бизнесу. Правда в разном ключе — я на постоянной основе с вменяемым соцпакетом и относительно прозрачными должностными инструкциями и гарантированной зарплатой. Ты же — с неясными перспективами, за копейки, соревнуясь со сворой таких же, как и ты: голодных, на всё готовых персонажей. Весь твой фриланс был придуман для того, чтобы жадные гондоны из совета директоров могли минимизировать издержки на содержание таких вот корпоративных самураев как я. Жалко, ты, Димон, этого не понимаешь. Не ты выбираешь заказы, бро, а они — тебя. В этом и состоит правда.

Вслух я этого, конечно же, не говорю. Не хочу портить отношения с почти единственным другом. Да и его опровергающие излияния мне слушать как-то не улыбается.

— У каждого свой путь, к повторению твоего я пока не готов, — говорю я, чтобы хоть как-то заполнить паузу.

— Ну, так тебе просто надо сделать выбор. Решиться, наконец. Снять ошейник и выйти на свободу, — произносит Димас многозначительно.

Вот он, Дейнерис, блять, Таргариен — Разрушительница Оков! Любимая тема у него по пьяни. Агитирует меня уже который год. Только вот я не готов. Почему? Да потому, что это всё — иллюзия. Я — профессионал весьма специфичного профиля, и на фрилансе мой рабочий день превратится в двенадцатичасовой.

— Димас, ты это… пить не забывай. Спирт выветривается, — я возвращаю его в реальность.

Мы делаем ещё по одному большому глотку. Голова наливается приятной тяжестью. Я ещё думаю, что пронесёт. Но нет. Не в этот раз.

— А, по поводу твоей бабы, — он говорит именно «бабы», несмотря на эльфийскую внешность Ангелины, которую он, между прочим, неплохо знает.

— По поводу твоей бабы вот, что скажу: ты сам к этому все привёл. Нехуй было идти у неё на поводу и становиться «аленем».

Забыл сказать, Димон у нас МДшник. Верный и преданный член (неплохой каламбур) Мужского Движения. Причём, именно член — ибо принимает МДшную идеологию безусловно, без задействования префронтального кортекса. Да что тут говорить, сейчас вы сами все услышите.

— Бабу надо строить с самого начала. Чтобы она знала, кто в отношениях главный. И ни в коем случае не удовлетворять её хотелки. Иначе всё: она начнет считать тебя пустым местом, — Димас поднимает указательный палец вверх.

— Баба должна понимать, что мужчина не просто равен ей, он выше по социальному и биологическому статусу. Они же все хитрые: не могут подчинить силой — пытаются добиться своего через манипуляции, — продолжает Димон тоном приглашённого эксперта из передачи Соловьева.

Вот интересно, откуда у него такой опыт? Последние отношения были у него пару лет назад. И продлились они ровно неделю. Сейчас же он представляет собой достаточно жалкого субъекта, периодически страдающего от сильного полового голода. Парень он, стоит отметить, симпатичный, да и язык неплохо подвешен. Но вот отсутствие постоянного дохода, неаккуратная одежда и комната в старой «хрущёвке» сводят на нет весь его мужской шарм. Да и к тому же, вот это всё…

Наверняка, цитирует чужие мысли. Может, это у него такая вот копирайтерско-рерайтерская профессиональная деформация? Или просто думать не хочет? Не важно. Главное, что я устал от его токсичных монологов.

— Димон, а у тебя-то как на личном? — спрашиваю я, чтобы хоть как-то пошатнуть его уверенность гуру.

— Я — ик! — ищу свой идеал женщины, но пока попадаются весьма посредственные особи, — он отбивает мой выпад с изяществом пьяного мастера.

— Ну, тогда давай ещё по одной, — говорю я.

Мы выпиваем. К приятной тяжести в голове добавляется некоторый зуд в чреслах.

— Может, блядей закажем? — говорит Димас, словно прочитав мои мысли.

— Бро, я двоих по деньгам не потяну, а тебе ещё за квартиру платить, плюс кантоваться ещё хрен знает, сколько времени, пока заказчик не заплатит, — я пытаюсь остудить пыл пьяного Казановы.

— Ну, может одну и по очереди? — говорит он умоляющим голосом.

— Нет, бро. Я такое не люблю. Давай без этого, а?

— Ну, хрен с тобой. Пойду я. Чёт засиделся. Да и вискарь кончился.

— Бывай. Может, ещё пересечёмся.

Я выпроваживаю Димона за дверь и вздыхаю с облегчением. Токсичный тип. Но единственный друг, так что приходится терпеть. Наверное, в этом и состоит смысл дружбы. Терпеть закидоны друг друга, принимать такими, как есть. Не пытаться менять. Понимать и поддерживать.

«А он меня вообще понимает?» — приходит в голову внезапная мысль. Если и понимает, то какого хрена пытается изменить? Лезет со своими лекциями и нравоучениями? Друг, ага, как же! Ему просто уши нужны, чтоб внимали и не спорили. Направляли, так сказать, поток его умных мыслей в нужное русло.

А Ангелина ничуть не лучше. Тоже пытается меня менять. Поднять до своего уровня. Развивай чувства, откажись от материального, не ешь мясо. Ха! Если я откажусь от материального, она первая меня же этим и попрекнёт. Вот как сегодня, например. Может, они не думают, что говорят? Пытаются играть роль учителей, гуру, каждый — по своему вопросу. Им наверняка нравится то, как они выглядят в этот момент. И пофиг на всё остальное.

Несмотря на мрачные мысли, мой зуд никак не унимается. Надо дать ему выход. В конце концов, Димон подсказал неплохую идею.

Я запускаю компьютер, захожу на известный сайт. Выбираю наиболее подходящую анкету.

Через час в дверь раздаётся звонок. На пороге стоит брюнетка с пышными формами, лет, примерно, тридцати. «Ну, хоть похожа на фото в анкете» — отстранённо думаю я.

— Привет, я Лина. Минет только в презервативе и никакого анала, — произносит она с порога.

Время для финальных титров…

Эпизод 2. Маша

Итак, обещанная сцена «18+». Общий план. Кровать, на ней мы с Линой занимаемся сексом в миссионерской позиции. Её черные волосы живописно рассыпались на подушке, грудь поднимается в такт моим движениям, дыхание шумное и прерывистое.

— Ещё, милый, ещё! — произносит она хриплым шёпотом.

Она перекрещивает ноги на моей спине и начинает энергичные движения тазом. Я ловлю ритм, и её шумное дыхание превращается в стоны удовольствия.

«Интересно, зачем она это делает?» — думаю я с какой-то не присущей моменту отстранённостью. Неужели ей действительно нравится? Не думаю. Наверняка, я у неё сегодня не первый и далеко не последний. А, может, для неё такое шумовое сопровождение — это признак профессионализма? Ну, например, как у бариста, который делает сердечки тебе в чашке кофе, даже если его не просить.

Несмотря на алкоголь и отвлечённые мысли, к финалу мы приближаемся достаточно быстро.

— Можешь сделать это мне на грудь, — говорит она, когда понимает, что я уже почти…

Через пять минут Лина (ну, или как там её зовут) выходит из душа. Я лежу на кровати вполоборота, искоса глядя на неё. Шикарная картинка! Здесь полагалось бы дать крупный план. Роскошное тело. Всё-таки я умею выбирать девушек для удовольствия. Чутье, наверное. Вот лучше выбирал бы для жизни.

— Ложись на живот, я сделаю тебе массаж, — она подходит и садится на угол кровати.

— Сделай, я весьма не против, — отвечаю я равнодушно.

Лина садится мне на спину, аккуратно, в районе поясницы и начинает разминать мне плечи. Я кожей спины ощущаю близость её горячего женского естества. Кайф!

— Ты какой-то напряжённый, день был тяжёлый? — спрашивает Лина.

Я мысленно поднимаю палец вверх. О! Началось «А поговорить?» Точно профи. Лайк и подписка, однозначно. Ну, и в телефонную книгу добавлю обязательно.

— Да так. День на работе был тяжёлый. С невестой поругался. Друг — упырь токсичный, — что-то вдруг мне захотелось пожаловаться.

— И что это вдруг твоей невесте не понравилось? Ты ж вон, какой красавчик — сплошные мышцы, — лесть в её исполнении выглядит настолько органично, что моя мужская сущность начинает опять пробуждаться.

— Да вот говорит, что я эмоционально незрелый. Думаю только о себе, и вообще — слишком легкомысленно отношусь к жизни, — вдаваться в подробности того, что из-за меня накрылся отпуск, я не хочу.

— А лет ей сколько, чтоб так мужика прессовать, — неужто, под сорокет?

— Не. Двадцать пять. Она у меня «духовно продвинутая, осознанная личность».

— Херасе, ты завернул! Если по-простому сказать, мозгоёбка с образованием. Парню надо не мозг напрягать, а член. Правильно я говорю?

— Мозг тоже нужно, без этого скучно, — я начинаю получать удовольствие не только от массажа, но и от разговора.

— Ну, это смотря как. Если грубо: претензиями там сыпать или ругать за каждый чих — то так нельзя. Я вот, если нежно, с подколочкой, ну, или с загадочностью женской — это как раз правильно.

— И то верно, — соглашаюсь я, — в конце концов мы, мужчины, — существа, склонные к ошибкам, так как постоянно экспериментируем и проверяем жизнь на прочность. Если за каждый чих нас осуждать, ни к чему хорошему это не приведёт.

— А ты не выглядишь человеком, которого нужно осуждать за каждый чих.

— И почему же?

— Да так. Женская наблюдательность. Ты ж, когда я пришла, в брюках был и рубашке — точно с работы. Явно не из дешёвых — значит, зарабатываешь. А обстановка у тебя скромная в квартире — значит, понтоваться не любишь. Весь в работе, так?

— Так-то оно так, но почему ты решила, что я зарабатываю? Может, я нищеброд, беру кредиты и спускаю их на баб и шмотки? — обожаю тестировать женскую логику, особенно в такой остановке.

— Нищеброды не заказывают девушек за такую стоимость, да и ведут себя по-хамски. А ты вон, вежливый какой.

— Уважаю чужой профессионализм. В конце концов, у каждого своя работа.

— Хороший ты клиент. Только вот время у нас кончается. А у меня ещё один, так что давай дальше сам, — она встаёт и начинает одеваться.

Когда за Линой закрывается дверь, я беру пепельницу, сигареты и иду на кухню. Одеваться и включать свет не буду. Дам оператору возможность поиграть с эффектами. Кадры должны получиться шикарно-депрессивными.

Я курю под аккомпанемент мрачных мыслей. От недавнего благодушия не осталось и следа.

Почему за адекватное женское общество мне приходится платить наличными? Что я делаю не так? Что к этому привело?

Чувствую себя чертовой Золушкой, карета которой превратилась в тыкву, когда пробила полночь. Ну да, ну да — кончилось оплаченное время. С девушками по вызову всегда так. Вроде налаживается нормальный посткоитальный диалог — и вот, она уже одевается и уходит к следующему клиенту.

Ладно, проститутки. Но ведь и с друзьями у меня так же. Вот, взять Димона. Занял ему тридцатник, плеснул пять капель, — и вот, он уже мой лучший друг и верный рыцарь. Пока я его слушаю, конечно. Потом пропадает. Резко и надолго. Может, и он меня покупает. Впаривает мне иллюзию честной мужской дружбы, а я и ведусь, как первоклашка. И, что характерно, все мои друзья, начиная со школьной скамьи, были такими. Я принимал это за норму, при этом зная из книг, что может быть по-другому.

На практике же всё иначе. Дай списать, подкинь баблишка, послушай, что за пургу я несу — но не перебивай. А я тебе взамен… Что, блять, взамен? Где ты был, когда меня бросила Светка? Когда я один отбивался от толпы гопников на Выхино? Когда я сломал ногу? Вот-вот. Quod erat demonstrandum.

А с Ангелиной не лучше. Сколько я от неё уже выслушал! Она же меня осуждает по каждому поводу. У неё особый взгляд на вещи, не коррелируемый с моим. Какие, нахрен, психология, физика и бытовая логика, если есть Ошо, Кастанеда, Зеланд и куча пабликов с «полезными советами»? Не получается добиться повышения на работе? Ты недостаточно осознанный. Формируй и чётко позиционируй намерение. Твои подчинённые, тупые дегенераты, продолбали этап? Вселенная даёт тебе знак. Какой, нахуй, знак? Бросить всё и бежать на Гоа?

Она меня не слышит. Совсем. Даёт советы, даже не вникнув в ситуацию. Зачем, если есть мудрость предков? Хотя, нет. Она начинает слышать, когда я делюсь с ней планами покупок, выбираю, куда поедем в отпуск, etс. И еще: в каждой сложной ситуации она обвиняет меня в различных психологических грехах современного мужчины — от абьюза до неглекта. А когда совсем прижмёт, прячется за свой прошлый травматический опыт. И мне приходится успокаивать и утешать, продираясь сквозь тернии собственных ошибок. По сути своей, за минуты душевного тепла я плачу глубоким чувством вины от осознания собственной эмоциональной глухоты.

В общем, все мои привязанности представляют собой торгово-рыночные отношения. И ведь я не задумывался об этом ранее. Я считал, что всё это — совершенно нормально. Другого у меня не было. Интересно, а у всех так? Все играют в эти игры по типу «купи-продай»? Или, может быть, есть иное? То светлое, о чём написаны миллионы книг и сняты тысячи фильмов?

Сигарета истлевает окончательно. Я гашу окурок в пепельнице и отправляюсь спать. Интересно, а что будет, если я перестану играть в их игры?

****

Следующий кадр. Утро. Солнечный свет проникает через полуприкрытые шторы, мягко освещает кровать, на которой спит главный герой. Он открывает глаза. На лице явно читается страдание и следы вчерашних возлияний. Судя по звукам, издаваемым главным героем — тема борьбы с алкоголизмом раскрыта неплохо.

Как же мне паршиво! Голова болит, во рту как будто ночевали лошади. Речь превращается в набор гласных типа «а-а-а», «ы-ы-ы». Мозг способен генерировать только простые задачи. Первая — дойти до кухни и выпить стакан воды.

Вот интересно, почему в русском языке нет слов, начинающихся на букву «Ы». Будь я одним из составителей словаря, я бы ввёл отдельный термин «Ыыбля», обозначающий состояние человека в фазе глубокого похмелья. Именно так, одним словом. В общем, полное «Ыыбля»…

Шаркая и покачиваясь, как зомби, я вхожу на кухню. Достаю из холодильника бутылку минеральной воды и делаю несколько мощных глотков. Жидкость приятно холодит горло

Фффух! Так немного лучше. Level one completed. Больной нуб превратился в больного похмельем воина первого уровня. Теперь надо восстановить нормальное самочувствие. Как же хорошо, что сегодня суббота. А значит, я могу воспользоваться проверенным способом привести себя в форму.

Преодолев барьер жалости к себе, я надеваю спортивный костюм с обязательным худи (привет, голливудские штампы), втыкаю в уши бусины наушников и выхожу из дома.

***

Следующий кадр. Я бегу по дорожке в парке. Камера следует за мной. На заднем фоне играет Survivor — «Еye of the tiger». Собственно, он же дублируется и у меня в наушниках. Идеальный постпохмельный саундтрек. Тем более, что термин «Выживший» — максимально точно характеризует моё состояние после каждой попойки.

Три километра по пересечённой местности, пять раундов боя с тенью и десять кругов теста Купера окончательно избавляют меня от остатков похмельного синдрома. Обрывки фраз и мыслей покидают моё утомлённое сознание, оставляя после себя чистую звенящую пустоту. Не самадхи, конечно, но тоже неплохо.

Вдруг, внезапно, в этой пустоте молнией сверкает мысль: «И что дальше?». За этой мыслью приходят остальные. Пара ударов сердца, и моё сознание оказывается снова заполненным.

Я не хочу играть в игры. Мне надоело. А есть ли что-то, кроме них? И как мне найти это, если оно есть? Настоящую любовь, искреннюю дружбу, увлечённость своей работой. Родные цели, наконец. Так много вопросов, ответы на которые не предвидятся.

Внезапно из глубины сознания вплывает слово — «Пришелец». Вот, кто я такой. Разведчик чужеродной расы, присланный на Землю для того, чтобы наблюдать за людьми. Не буквально, конечно, — шизофренией я не страдаю (по крайней мере, надеюсь на это), но фигурально. Все люди, окружавшие меня раньше и окружающие сейчас, с их ценностями, ритуалами, играми — они не похожи на меня. Не мой вид. Я пытался быть, как они, жить в их парадигме, принимать серьёзно их ценности, но у меня ничего толком не выходит.

Наверное, поэтому я и чувствую внутри себя пустоту, которую пытаюсь заполнить всем, чем только можно — работой, книгами, сексом и, иногда, алкоголем. Это помогает, но временно. Надолго и всерьёз не выходит. Фундаментально проблема не хочет решаться. Да и, сказать по правде, я никогда не пытался её решить. Только спрятаться, притвориться таким же, как все.

Настало время всё изменить. Проблема в том, что я не знаю толком, как. Что я могу? Только наблюдать за ситуацией. Анализировать её, и возможно, тогда я найду ответ на свой вопрос. А пока мне надо, как выразился один знакомый бизнес-тренер, «выбраться из супа». Ну что же, займёмся этим.

Я встаю из позы лотоса и направляюсь домой, навстречу горячему душу и чистой одежде. Да-да, после тренировки я люблю посидеть в «лотосе» и поразмышлять об абстрактном. Сказывается большое количество просмотренных в детстве самурайских боевиков и фильмов про мастеров кунг-фу.

***

Последний этап моей антипохмельной терапии. Кофе и апельсиновый фреш в кофейне рядом с домом. Несмотря на вечернее время, посетителей немного. На самом деле, это неплохо. Я хочу побыть один. А что делает человек, одиноко сидящий за столиком? Правильно — смотрит в телефон, листая книгу или ленту соцсети. Но не я. Я изучаю людей за соседними столиками. Люблю наблюдать.

В этот раз моё внимание привлекла женщина за столиком, справа от меня. Вернее, даже не она сама, а тот факт, что она читала бумажную книгу. И не какую-нибудь дамскую муть, а «Триумфальную арку». Зрение у меня хорошее, да и Ремарка я люблю. Так что мой взгляд задержался не женщине чуть дольше, чем положено. Правило пятнадцати секунд было выполнено безукоризненно.

Мой интерес не остался незамеченным. Женщина за столиком встала и, о чудо, подошла ко мне.

— Маша, — сходу представилась она.

— Я, Александр. Вы можете составить мне компанию, — спрашиваю я с какой-то удивительной лёгкостью.

— Не откажусь, — она одаривает меня на удивление тёплой улыбкой.

Крупный план моей неожиданной собеседницы. На вид лет тридцать с небольшим, среднего роста, чуть полноватая, лицо прямое и красивое — аккуратная линия подбородка, полные чувственные губы, глубокие карие глаза, скрытые стёклами очков в тонкой изящной оправе. Волосы цвета красного дерева подстрижены аккуратным каре. Тонкое шерстяное платье соблазнительно обтягивает большую высокую грудь. Интересная внешность — тонкая, едва заметная, чувственность, скрытая под налётом будничной бытовой строгости.

Ни разу не видел подобных женщин. Как будто персонаж компьютерной игры, выписанный виртуозным художником. Ни одной лишней и негармоничной детали. Нешаблонная красота, лишённая стереотипов. Хотя, быть может, я просто не замечал этого ранее.

— Можно «на ты», — произносит Маша.

— Хорошо, тогда можно вопрос? — стараюсь показать, что максимально владею ситуацией.

— Я не замужем, вернее, в разводе. Ребёнок есть, — в её ответе есть что-то заученное. Наверное, часто приходится повторять.

— Спасибо за информацию, но я вообще-то хотел спросить, — «Почему?» — владеть ситуацией становится сложнее.

— Во-первых, мне стало скучно. Я сижу тут три раза в неделю, пока жду ребёнка с тренировки, а во-вторых… Ты минуту пялился на мою книгу, а не на мои сиськи, — да, она так и сказала «сиськи».

— И тебе показалось это интересным?

— Ну, скажем так, не совсем обычным. Ровно настолько, чтобы не заморачиваться на игру в гляделки, — ей, казалось, нравилась моя реакция.

— А ты не любишь игры? — разговор начинает нравиться мне все больше.

— Хм, скажем так, не очень жалую, тем более отыгрывать «Черничное настроение» Вонга Карвая как-то не впирает.

— Лучше, чтоб как у Райвека и Жоан? — я взглядом указываю на её книгу, лежащую на столе.

— Они, вообще-то, не играли, — она задумывается на пару секунд, — у них всё было серьёзно, окончательная, так сказать, реальность: любовь, кальвадос, нежность и ссоры. Тогда по-другому было сложно. Мир стоял на пороге войны.

— А в чем разница, с тем, что происходит сейчас? — спрашиваю я с откровенным интересом.

— Сейчас… — она опять задумывается, — сейчас всё по-другому. Сейчас уровень вовлеченности в игру гораздо ниже, нет подсознательного чувства окончательной реальности происходящего. Мы верим в то, что из игры можно выйти в любой момент: уволиться с ненавистной работы, бросить опостылевшую женщину, переехать в другой город, наконец. Нет ни войн, ни конфликтов, мы не голодаем. За «сегодня» всегда следует «завтра».

— Ну, не совсем уж и всегда, есть же болезни, катастрофы и другие несчастья.

— Но ты не можешь их прогнозировать, это случайность, о которой большинство людей старается не думать. А современный человек устроен так, что для него то, что не находится в его фокусе внимания хотя бы час, не существует.

— Какой интересный взгляд на жизнь. И чем же ты занимаешься? — спрашиваю я.

— Работаю системным аналитиком в компании, занимающейся анализом социодинамики. Биг-дата и всё такое, — в её голосе читается спокойная гордость профессионала.

— А я тимлид в геймдеве, коллега твой, — отвечаю я с воодушевлением.

— Саш, есть два способа мне не понравиться: первый — нажраться в слюни и звонить мне в три часа ночи, второй — обсуждать со мной ай-ти в целом и работу в частности, пока мы не в офисе. Надеюсь, ты не выберешь ни одного из них — отвечает она медленно с расстановкой.

— Будь уверена, не выберу: ты мне интересна, — я максимально честен. И вообще, в жопу флирт с его дурацкими правилами социальных поглаживаний!

— Ты мне пока тоже, — она делает ударение на слово «пока». Но по лицу я вижу, что ей приятно.

— Маш, скажи мне, а как мне найти тех, кто не играет? — я задаю вопрос, который мучает меня уже который час.

— Хочешь найти Жоан, стань Райвеком. Но помни: они кончили плохо. Серьёзная жизнь калечит, — в её голосе прорезаются лёгкие нотки грусти,

— Возможно, Маша, возможно…

— Люби, ненавидь, дерись, пей, защищай — просто делай это всерьёз. И не звони мне в три часа ночи пьяным.

— Позволь, но у меня нет твоего телефона, чтоб звонить пьяным.

— Записывай, красавчик, но быстрее. У сына тренировка закончилась, надо его забирать.

— До встречи, Маша. Спасибо за интересную беседу.

— До встречи.

Она встаёт и уходит. Камера следует за ней. Кожаная куртка с шерстяным платьем смотрятся стильно.

Я допиваю свой кофе, превратившийся в холодную горькую жижу. Всё-таки, Маша права. Мне, наконец, надо начать проявлять свои настоящие эмоции. Интересно, к чему это приведёт?

Эпизод 3. Настоящие

Офис. Рабочее совещание. Общий план на центр комнаты. В кадре вся моя команда, включая меня. Я должен сыграть в игру «Мотивация подчинённых». В конце концов, за это мне и платят. А может, сегодня не играть?

— Вот, что, парни, у меня для вас две новости, — я говорю максимально спокойно. Хватит с меня этого командирского тона с идиотскими бодрыми нотками.

— Типа, как «есть два стула», — это Вася, наш местный шутник, пытается разрядить обстановку.

В обычной ситуации я ему позволяю. С точки зрения психологии получается эдакий весёлый контрапункт постоянно серьёзному мне. Помогает пропихивать даже самые сложные решения.

— И на обоих члены дрочены, — мрачно заканчиваю я. Управленческого стендапа не будет.

— А если по-серьёзному, «Пушку» придется доделать и отдать в продакт за ближайшую неделю. И это не обсуждается, — мой голос максимально серьёзен.

Ответом мне служит лишь шумное дыхание Васи, Змея и нашего ЮИ-дизайнера Валентина.

— Но у меня есть и хорошая новость — премию с ВАС не срежут.

— «С ВАС» подразумевает, что тебе- таки досталось серьёзно, — резюмирует Василий, глядя на меня.

— Жесть, — отвечают все они почти хором.

Как же, жесть! Никакая для них это не жесть. Они просто выдохнули и расслабили булки. Им не досталось. А весь начальственный гнев принял на себя их руководитель. Правильно. Зачем он ещё нужен?!

Теперь вот отыгрывают сочувствие. Мы же команда, не как-нибудь. Только вот я вижу их насквозь. Для них это такая же игра, как для меня — попытки их мотивировать. Вон, замолчали все, и лица такие скорбные. Раскаяние, не иначе.

Только вот я не верю. Почему? Да потому, что уже год играю с ними в эту корпоративную игру, зная, что у каждого из них на ХХ регулярно обновляется резюме. Как, впрочем, и у меня. Что уж тут греха таить.

Вот, сейчас зайдёт Ви и максимально спокойно поинтересуется, как у нас идут дела. После того, как лишила меня премии и отпуска. Ей ведь тоже надо отыграть свою роль. Сделать так, чтоб я трудился с огоньком, несмотря на такую затрещину. Если честно, я ей не завидую.

И правда, чему тут завидовать. Менеджер проекта в малой компании — должность почти расстрельная: отвечаешь почти за все лично. Техника, финансы, климат в коллективе. Любой серьёзный косяк и всё — добро пожаловать на корпоративное аутодафе. А Дабл Ви — дама умная: диплом ПиЭмАй, три сертификата и два высших образования. Только вот вынуждена клепать кликеры для домохозяек в таком вот коллективе, как наш.

В ответ на мои мысли (куда деваться, киношный штамп) звонит телефон. Я поднимаю трубку:

— Беседин, зайди, пожалуйста, — голос Ви звучит слегка устало.

— Да, Валентина Викторовна.

Интересно, какая роль мне уготована в следующем разговоре.

***

Кабинет менеджера проекта представляет собой достаточно тесное помещение с окном во всю стену шкафом для документов, платяным шкафом и небольшим столом, за которым сидит Ви.

Обстановка спартанская: никаких дипломов, украшений и безделушек. Единственное, что выбивается из общего интерьера — это книга Эл Джеймс в мягком переплёте, лежащая на столе Дабл Ви обложкой вверх.

Интересно, что она там читает? Новые способы мотивации подчинённых посредством БДСМ-наказаний? А может, ей просто нравится подобное чтиво? Какая же у неё в этом случае имперсонализация — Кристиан или Анастэйша? Так много вопросов, которые, я надеюсь, останутся без ответа.

Мы сидим друг напротив друга. Сейчас самое время дать крупный план моей собеседницы и, по совместительству, — руководителя. Сорок пять лет, ухоженное лицо. Красивое и умное. Аккуратно подведённые брови, идеально вычерченный нос, небольшие губы, слегка тронутые помадой натурального оттенка. И выразительные усталые глаза темно-серого цвета, скрытые овальными стёклами очков в тонкой металлической оправе. Чёрные волосы забраны в высокую аккуратную причёску.

Простая светло-голубая блузка открывает декольте. Соблазнительное, если смотреть на него при несколько других обстоятельствах. Красивая женщина, одним словом.

— Провел уже пятиминутку ненависти к власти? — спрашивает она спокойным тоном.

— Какая ненависть? Просто объяснил, что реализовать эту сраную пушку жизненно необходимо.

— Саш, ты понимаешь, что за фигней мы тут занимаемся? — вот этого я от неё не ожидал. Новая психотехника управления?

— Ну, не фигней, а перспективной компьютерной игрой, — я пытаюсь быть максимально осторожным, хотя чувствую, что мой цинизм начинает потихоньку таять.

— Саш, ты не понимаешь! Я начинала работать в крупной компании, занимающейся системами поддержки принятия решений в медицине. Моя работа была важна, я верила в неё. Ровно до тех пор, пока нам не урезали финансирование, и я не уволилась.

Я молчу, пытаясь разгадать её игру.

— Потом я сменила много организаций. Ты молодой ещё и не знаешь, каково это: каждый раз устраиваться в ай-ти, когда тебе уже за сорок. Ты крепкий профессионал с кучей дипломов и охренительным опытом, но для этих куриц из эйчар ты просто старая баба, которой пора на пенсию. Вот так на тебя и смотрят. И, ладно бы, только эйчар. Руководители проектов, технические директора. Всем им приходится доказывать, снова и снова, и свою квалификацию, и свою энергичность. И не только, — она красноречиво опускает глаза вниз.

Я киваю, все ещё не понимая, в чем состоит её игра.

— И вот, когда у тебя появляется возможность устроиться на интересную работу, соответствующую твоей квалификации и ожиданиям по зарплате, оказывается, что компания делает унылые кликеры для домохозяек с тупым абсурдным сюжетом.

— Согласен, сюжет — наше слабое место, — понимаю, что надо согласиться с Дабл Ви.

— Мне похуй и на этот чёртов сюжет, и на дизайн, и на рабынь ёбаного султана! — в голосе Ви звучит неприкрытая злость.

— Знаешь, что имеет значение? То что это МОЯ работа, и я должна сделать её хорошо! Это мой последний шанс. Если я провалюсь, меня просто спишут, выкинут за ненадобностью, обесценив годы моей подготовки и обучения в ущерб всему. Понимаешь?

Я понял. Это был крик души. Не игра. Где-то внутри стало холодно. Совесть цепкими коготками вцепилась мне куда-то в середину грудины, туда, где, как говорят, у людей находится душа.

— Я не подведу… тебя, — почему-то столь фамильярное обращение показалось мне в этот момент уместным.

— Да уж, постарайся. Иначе я тебе устрою такой БДСМ, что пятничная порка покажется жестом неебического милосердия! — Ви вспомнила, что она — руководитель и решила расставить акценты.

— Через неделю сдам «Пушку» в продакт.

— Спасибо, — произнесла Дабл Ви на удивление тепло.

Я вышел из кабинета ошарашенным. Не думал, что для кого-то наш корпоративный цирк ещё является битвой насмерть. Она мне определённо симпатична… Как человек.

***

Вечер того же дня. Кафе «РrimatFood». В фокусе — столик у стены с логотипом кафе — смешной обезьянкой, сжимающей в лапе пакет с ланчем. За столиком — мы с Ангелиной. Ужинаем. Я лапшой-вок с курицей, она — чем-то зелёным и листовым. Параллельно пытаемся мириться.

— Энжи, я не понимаю, за что ты на меня обиделась? — я называю её любимым прозвищем в надежде заранее разрядить ситуацию и избавить меня от потока психологических терминов.

— Я не обиделась. Я симметрично прореагировала на твой полнейший неглект, — она опять ввернула в речь один из своих любимых терминов.

— И где же ты увидела моё пренебрежение своими обязанностями? — не люблю пользоваться этими новомодными терминами из околопсихологических пабликов.

— Ты, правда, хочешь вернуться к прошлому разговору? — она вздохнула и возвела очи горе, — Лично я это прошла, сделала выводы и иду дальше.

— Я не хочу повторения прошлого разговора, — отвечаю я с раскаянием в голосе, — я всё осознал.

Удивительно, но против воли я опять начал отыгрывать роль раскаявшегося злодея. Хотя, сдаётся мне, я делаю лишь то, чего от меня хотят.

— Я верю, что ты изменишься. Ты же умный и продвинутый, просто чаще слушай меня внимательнее, ок? — голос Ангелины просто излучает податливую мягкость и тепло.

Почему-то это смахивает на манипуляцию. Очень.

— Наверняка, я что-то могу сделать для тебя? — спрашиваю я максимально заинтересованным тоном. Эдакий предупредительный любовник.

— У меня через неделю будет день рождения, помнишь? Я хотела бы пригласить гостей в кафе, — Ангелина глотает наживку, а мне становится ясна цель нашего сегодняшнего разговора.

— Я оплачу аренду, ведь это наши гости, мы же семья, — я — сама щедрость.

— Ой спасибо тебе, милый! — Она заключает меня в объятия и дарит один из своих максимально жарких поцелуев. Девятка — по десятибалльной шкале.

Остаток вечера мы проводим у меня дома. Горизонтально.

Когда Ангелина засыпает, я беру телефон и осторожно, чтобы не светить экраном ей в лицо, запускаю месенджер.

Чувак, который придумал тёмную тему, определённо заслуживает место в раю без очереди. Наверное, он думал о таких как я, пытающихся скрыть факт своей ночной переписки от второй половины.

— Привет, Маш, — пишу я.

— Трезвый??? — ответ приходит на удивление быстро.

— Как стекло. Не спишь?

— А ты как думаешь? Вечер глупых вопросов объявляю открытым! — в конце сообщения смеющийся смайл.

— От чего я тебя отвлёк?

— От Хайнлайна, и я тебя ненавижу, — опять смеющийся смайл в конце.

— Маш, а бывает такое, чтоб женщина не манипулировала? Ну, чтоб все было честно и прозрачно?

— А вода сухой бывает? Глупый вопрос ты мне задаёшь, Александр.

— Не, ну серьёзно.

— А если серьёзно, то практически никогда. Я имею в виду межличностные отношения. Это наш modus operandi. Мы делаем это не ради выгоды, просто это часть механизма нашей привлекательности. Вдохновлять мужчин на некоторые поступки можно только посредством манипуляции. Эдакая дофаминовая конфетка, которую мы выдаём после каждого успешного трюка.

— Неужели все так грубо?

— Ну, почему же «грубо». Всё по согласию. Вам же от нас нужен не только секс, но и самореализация. Возможность почувствовать себя сильными, смелыми, благородными. Вам это необходимо.

— А если манипулировать чувством вины, например?

— Частая тема. Но для меня лично — это зашквар. Не могу я так. Если меня обидели, дам в обратку. Если же нет никакой обиды, то не нагнетаю.

— А если тобой манипулируют при помощи чувства вины? Причём, регулярно?

— Знакомая тема. Мой бывший этим злоупотреблял. Самый верный способ — послать такого человека далеко и надолго. Но в твоём случае, это будет сложно. Наверняка, она хрупкая и уязвимая, да ещё и с детской травмой в анамнезе…

— Маша, ты что, экстрасенс?

— Экстрасекси, — очередной смеющийся смайл, — просто взрослая циничная женщина, много повидавшая в жизни.

— Ну, а делать-то что?

— Разозлить. А потом послать. С хищной злобной сукой это проделать проще, чем с невинным агнцем. Манипуляторы подобного типа часто показывают зубы.

— Умная ты, Маша. И, да, секси, — я решаю немножко пофлиртовать.

— Грудь не покажу, не проси.

— Не надо. Мы с тобой ещё не настолько хорошо знакомы. А вот комплимент — всегда пожалуйста.

— Странный ты человек. Пишешь мне в час ночи, задаёшь серьёзные вопросы, говоришь комплименты. И при этом не домогаешься.

— А должен?

— Нет, наверное.

— Вот именно. Я не хочу играть в социальные игры. Надоело. Буду вести себя как есть. И, да, — буду странным и ниибёт.

— А мне нравится. В конце концов, так даже интереснее. Но я спать.

— Спокойной!

— Тебе тоже.

Я выключаю телефон. День рождения — штука хорошая. Надеюсь, на этом празднике жизни мне тоже будет весело.

Эпизод 4. Политические дебаты

Общий план — антикафе в стиле лофт с неизменным в подобных заведениях настольным футболом. На заднем плане играет какой-то бодрый хип-хоп. Я с компанией друзей Ангелины отмечаю её день рождения.

Вечеринка напоминает нечто среднее между гулянкой офисных клерков и тусовкой вчерашних школьников. И неудивительно: подобные персонажи составляют основной круг друзей Энджи. Весь этот шум: цитаты мемов, пафосные англицизмы, крафтовое пиво и неизменные настолки — мне порядком надоели. Что поделать, «я слишком стар для этого дерьма», — как сказал один персонаж фильма.

Я держусь. В конце концов, моей невесте это нравится. Я не обязан питать нежные чувства к её друзьям, но уважать её круг общения — это совершенно нормальное поведение. Да и не виноваты эти ребята, в том, что я для них слишком чужой.

Я потягиваю Дюшес Де Бургунь и пытаюсь анализировать свои эмоции. Самоанализ под лёгкий и вкусный алкоголь — занятие приятное, особенно на вечеринках, на которых нет приятных собеседников мужского пола и интересных дам, стоящих внимания. «Вот интересно», — думаю я, — «Почему мне с ними скучно?».

Наверное, потому, что в этих ребятах давно уже не осталось ничего настоящего. Большинство из них могут лишь ретранслировать потреблённый ими ранее медиаконтент, с минимальным его осмыслением. Истинные дети «дивного нового мира». По сути, за них думает вся медиасреда: интернет, ютьюб, паблики и лонгриды. Им остаётся лишь выбирать наиболее релевантный контент, и озвучивать его вовне в качестве своих мыслей.

И ведь, что самое противное, я сам до недавнего времени был таким же. Может, это обязательный этап взросления? Может, всё дело в том, что пока ты молод — на все твои вопросы можно найти один или два исчерпывающих ответа, один из которых обязательно будет правильным? Это потом, став старше, ты приобретаешь определённый багаж опыта и понимаешь, что все эти общие ответы, психологические теории, ванильные и пацанские цитаты в твоём конкретном случае — полная лажа. По крайней мере, в их исходном виде. Для того, чтобы лично тебе получить ответ, их нужно просеять, осмыслить и отжать все лишнее. Наверное, это и называется — думать…

Хотя… Сказать по правде, от возраста это не сильно зависит. Я видел толпы моих ровесников и людей постарше — траченых жизнью миллениалов и бумеров, чей кругозор сужен до экрана телевизора и одного — двух тематических пабликов «Вконтакте». И ничего — живут ведь, общаются. Кажутся друг другу умными и интересными.

Я не такой. На данном этапе моей жизни, в ней больше вопросов, чем ответов. Я не могу просто и бездумно репостить чужие протухшие мемы и замшелые книжные мудрости, разобранные на статусы. Не чувствую конгруэнтности. И, что самое главное, — я не кажусь себе эдаким Гамлетом, «возвышающимся в благородной злобе над скоплением мудил», как поётся в песне «Крематория». Мне просто грустно, и я пытаюсь заполнить вакуум в душе вкусным алкоголем и общей праздничной суетой. Благо, клеить фапабельных няш я не могу в виду того, что здесь Ангелина. Да и не хочется мне лить в уши очередной даме социально-приемлемый порожняк, отфильтрованный от токсичных стереотипов. Все равно, ни с одной из них мне не повторить наших вечерних бесед с Машей.

Я наблюдаю. Мне нравится наблюдать за людьми. У моей любимой группы «Diary of Dreams» есть песня «Рeople Watcher» Сейчас я — именно такой наблюдатель. Не хочу ни в чем участвовать. В конце концов, я спонсирую весь этот пир духа.

В поле моего зрения попадает Ангелина, мило болтающая с высоким и худощавым молодым человеком. Он ей что-то горячо рассказывает, она заливается заливистым смехом. Эдакая мизансцена для разжигания моей ревности. Согласен — выглядит слегка мелодраматично, ну, да наш сериал и не претендует на особую серьёзность. Не Фон Триер же.

Я знаю этого парня. Его зовут Тарас. Бывший одногруппник Ангелины, личность по-своему интересная. Эдакий бунтарь, трудящийся журналистом в одном из современных сетевых изданий либерального толка, мнит себя гением слова и неравнодушным гражданином. Я даже беседовал с ним пару раз. Не о политике — на неё мне плевать, а по поводу общего увлечения. Дело в том, что Тарас занимается единоборствами по какой-то авторской псевдославянской системе имени какого-то Ярополка, или Светлояра или вообще Бодрийяра, не запомнил. Этот юноша со свойственной его возрасту пылкостью пытался доказать мне, что мой армейский рукопашный бой (которым я занимаюсь с переменным успехом уже несколько лет) неэффективен против совокупной мудрости предков, воплощённой в его системе. Спор проходил на повышенных тонах под алкоголь и от выяснения, чьё кунг-фу круче, спасло только своевременное появление Ангелины. С тех самых пор я стараюсь избегать его общества, дабы не впасть в искушение и не устроить поединок в духе шанхайских боевиков из девяностых.

И вот сейчас Ангелина мило беседует с данным субъектом. Интересно, стоит ли мне ревновать? Наверное, стоило бы, но, на удивление, не хочется. В конце концов, вызывать ревность самцов — одни из стереотипов женского поведения, кроющихся в дремучих веках человеческой эволюции. Очередная игра, в которой мне не хочется участвовать.

Они оба замечают меня и подходят.

— Ну что, как там дела в индустрии игр? Порадуете нас новинками? — весело интересуется Тарас.

— Не то слово, — отвечаю я почти без паузы, — мы сейчас выпускаем экшен-игру на тему Древнего Востока.

— Типа «Принца Персии»?, — Тарас включается в игру.

— Не совсем, — мне хочется немножко поглумиться, — всё гораздо интереснее. Речь идёт про гарем султана Турции.

— О? А играть за кого? За эту, как её, Хюррем?

— В принципе, — говорю я с некоторой задумчивостью, — но там будет полный редактор персонажа, как в Скайрим.

— А что делать? Ублажать султана? — Тарас улыбается.

— Помилуй! Сейчас же двадцать первый век! Никакой объективации женщины! Чистый экшн! — моё вранье становится все более вдохновенным, — надо подавить восстание в гареме при помощи ятаганов, арбалетов и приёмов борьбы Матрак. Прикинь! На тебя нападают другие наложницы, мятежные стражники, евнухи и вообще! QTE, боссфайты, живая камера. Всё в лучшем виде.

— Хм, по-моему, получается какая-то лажа. Интересно, в это кто-то будет играть? — в голосе Тараса звучит недоверие.

— А как же! Данную игру спонсирует международное фем-сообщество, как элемент борьбы против объективации женщин, спровоцированной различными ситкомами на тему гаремов. В Стиме уже по предзаказу порядка десяти тысяч копий разошлось, — мой голос излучает весёлую уверенность. Не знал, что у меня такой талант к ироничному вранью.

— А ты что, против борьбы за равноправие женщин? — Энджи обращается к Тарасу, — Не думала, что ты будешь обесценивать это и называть лажей. Я была о тебе лучшего мнения.

— Энджи, ты чего? — вяло лепечет Тарас.

Всё, режим SJW активирован. Интересно было бы понаблюдать за их перепалкой, но я предпочитаю удалиться к холодильнику, где меня ждёт ещё одна бутылка «Герцогини». Такую кислятину, кроме меня, никто не пьёт. Ну и зря. Вкуснейшая вещь!

По пути к холодильнику я натыкаюсь на парня с девушкой, ведущих метафизический спор. Обычное дело для поколения, выросшего на фильмах вроде «Матрицы» и книгах Виктора Пелевина. Меня всерьёз заинтересовала тема спора.

— Я считаю, что большинство людей спит, а потому некорректно оценивает окружающую действительность. Всё это декорации, как в «Матрице», — вещает тощий парень с татуированными «рукавами» и копной чёрных волос.

— Правильно. И в интересах Системы сделать так, чтобы люди спали как можно крепче. Иначе ими сложно будет управлять, — отвечает девушка с вытатуированной на руке мандалой.

— С чего ты решила, что сложно? — спрашивает парень, — все предельно просто: нужно лишь сгенерировать сон внутри сна, в который они проснутся, расслабят булки и прекратят сопротивление.

— А с того, что человек, осознавший себя, перестаёт быть бездумным винтиком, — парирует девушка.

— Ага, он становится думающим болтиком, — отвечает юный циник. Ход мыслей паренька мне определённо нравится.

— Вся проблема в том, — продолжает он, — что в Системе нельзя существовать по-другому. Ты вовлечён в контур взаимодействия, реагируешь на информацию, совершаешь действия, прописанные в Системе, и ей при этом совершенно похрен на то, что ты думаешь.

— Подброшенный мяч упадёт на землю под действием гравитации независимо, от того, кем он себя осознает, — я включаюсь в разговор.

— Реальность можно взломать, — парирует девушка.

— Как по мне, — парень внимательно смотрит на меня, — взлом реальности, это как снять крышку у ноутбука во время работы. Ну, увидел ты процессор, лампочки на материнской плате, разводку схем. Что дальше? Все равно, картинка, которую показывает ноутбук, не изменилась. Проблема в том, что в конечном итоге ноутбук нужен для того, чтобы ты взаимодействовал с картинкой. Правильно я говорю?

Я молча киваю.

— Вот скажи мне, — парень обращается ко мне на «ты», — а как ты воспринимаешь действительность?

— Ребят, аналогия будет пошлая, переживёте? — спрашиваю я.

Они кивают с видом, мол, что мы, пошлостей не видели?

— Ну, ладно, — говорю я, — всё дело в том, что у современного думающего человека есть только два пути взаимодействия с окружающей действительностью — это отрицалово и наебалово. В сущности, они похожи, отличаясь только в незначительных деталях. Не хочешь участвовать в творящемся безумии, значит, выбрал отрицалово. При этом стоишь ты такой красивый, пока Система водит своим толстым хером по твоим презрительно сомкнутым губам. А в это время в мозг тебе закачивается радикальная идеология — либертарианство, радфем, МД, экотерроризм и прочие. Цель одна — превратить тебя в думающее мясо, которое можно использовать при настройке Системы. Наебалово — это конформизм, проявляющийся в том, что ты заглатываешь мировой хер, морщась и кашляя, в попытках наебать мир в том, что тебе это нравится. Только вот миру похуй, и наебываешь ты, в основном, себя. Есть ещё и третий путь — духовный поиск смысла в тщетной попытке проснуться в другом более логичном и осмысленном мире. Только вот просыпаться некуда, ибо весь мир и есть ты. Наебывающий себя херосос.

Девушка морщится, а парень уважительно жмёт мне руку.

— Жестко, цинично, зато по сути, — говорит он, — я — Максим.

— Александр, — представляюсь я.

— Жанна, — говорит девушка, — как-то у вас мрачно все получается.

— Не мрачно, а логично. А что касается снов и пробуждения, мой вам совет — не снимайте крышку с ноутбука, а то вместо Intel Core i7 увидите дешёвый китайский процессор, и потом всю жизнь будете обижаться на продавца, за то, что он вас обманул.

— А он не обманывал, — говорит парень, — он просто засунул под корпус то, что у него было.

— Вот-вот, то, что было, — киваю я.

Молодёжь удаляется к остальным, а я, наконец, отправляюсь за очередной бутылкой «Герцогини».

***

Вечеринка идёт своим ходом, количество выпитого неуклонно растёт. И, судя, по эмоциональным возгласам из-за столика — разговор перешёл к осуждению политики. Причём, именно к осуждению, потому как позитивного в подобных разговорах практически не наблюдается. Обычно мне не нравятся подобные разговоры, но сегодня мне явно любопытно послушать, о чем идёт речь.

— А я говорю, у нас полная и безоговорочная диктатура. Полиция обслуживает исключительно интересы власти, — витийствует Тарас. Кажется, он уже выпил достаточно для того, чтобы почувствовать себя Че Геварой.

— Тарас, и в чём же она проявляется, диктатура-то? — в кои-то веки мне хочется возразить. Я понимаю, что только что открыл ящик Пандоры, но мне уже всё равно.

— А ты не понимаешь? Ты что, кроме телевизора, ничего не смотришь и не читаешь? — в голосе Тараса звучит злоба. Наверное, Энджи его хорошенько отделала, в переносном смысле, конечно.

— Вообще-то я не смотрю телевизор. У меня его даже нет. А читаю я профильную литературу, либо классику. Ну, ещё иногда РБК. Чего и тебе советую, — я говорю максимально спокойно, натянув на лицо свою самую доброжелательную улыбку.

— Ты слепой! Не видишь, что происходит вокруг! Тебе власти совсем забили мозг своей пропагандой! — он что, совсем меня не слышит? Если таково наше новое поколение либеральных мыслителей, то судьба правового государства в нашей стране обречена.

— Тарас, дружище, ты думаешь, что ты единственный кто знает «правду»? Ты вообще не думал, что тобой тоже манипулируют? Думаешь, сейчас хоть кому-то интересно показывать мир объективно? Вся проблема тебя и тебе подобных заключается в том, что вам не нужна объективная информация. Вам нужно мнение, чтобы вам объяснили, кого любить и кого ненавидеть. Вы читаете новости не для того, чтобы узнать, что происходит в мире. В основной массе, вам на это похуй. Вам нужно, чтобы кто-то сказал вам, как относиться к тем или иным событиям. И это дерьмо по обе стороны баррикад. Неангажированные СМИ нахуй никому не уперлись, сечёшь?

— Ты тупой кремлебот с промытыми пропагандой мозгами! Прикрываешься цинизмом, чтобы не видеть того, что творится вокруг, — злость в голосе Тараса становится все более отчётливой. Интересно, скоро он полезет бить мне морду?

— Чего не видеть, бро? Того, что такие, как мы с тобой, можем работать головой, зарабатывать деньги на крафтовое пиво и отдых за рубежом? Никого не обманывая, не ввязываясь в стрёмные схемы? Того, что кофейни и бургерные растут как грибы после дождя, а молодые профессионалы могут позволить купить себе телефон за сто тысяч после месяца работы? — моя улыбка становится ещё более миролюбивой. Тараса это явно бесит. Хорошая работа, чувак: экшн-сцена не за горами.

— Из-за таких как ты, Россия загибается, долбаный кремлебот! — Тарас почти кричит.

— А из-за тебя она типа воспрянет, да? Ты хоть налоги-то платишь? Или ты предпочитаешь шифроваться? Я вот плачу налоги и работаю честно. А все что можешь ТЫ — это оскорблять меня, — я добавляю металл в голос.

— Ты! Да я в сто раз круче тебя! Я борюсь за будущее, а ты его тупо прожигаешь! Мы вас всех, мещан, на столбах перевешаем! — он почти кричит.

Вот, что делает с людьми невоздержанность в алкоголе и излишний радикализм. Пора ставить паренька на место. Я чувствую приятное, щекочущее нервы возбуждение.

— Значит, так, «вешалка»! У тебя два варианта: первый — извиниться и сделать вид, что ты мне ничего не говорил. Я постараюсь об этом забыть. Второй — выйти из помещения и пояснить мне свои идеи в несколько более личном общении, — я выразительно сжимаю и разжимаю кулаки, продолжая улыбаться.

— Я тя, сука, отделаю! — Тарас срывается и выскакивает на улицу.

Я, не спеша, выхожу за ним. «Люби, ненавидь, пей, дерись, защищай» — вспоминаю я слова Маши. Кажется, сегодня можно будет вычеркнуть пункты «пей» и «дерись» из данного списка.

***

Общий план. Улица. Я стою напротив Тараса в спокойной расслабленной стойке — ноги на ширине плеч, руки расслаблены и опущены вдоль тела. Тарас же принимает какую-то странную обезьянье-разухабистую стойку, напоминающую фильмы про кунг-фу. Интересно, этому его научили, или он сам придумал?

Невольные свидетели драки стоят полукругом и стараются нам не мешать. Боковым зрением я вижу в их толпе Ангелину. Ну, хоть не лезет, и то хорошо.

Внезапно Тарас выбрасывает вперёд левую руку, затем атакует правым прямым. Его преимущество в росте нейтрализуется за счёт линейности его перемещений. Я делаю нырок под его руки, шаг вправо и одновременно наношу удар ногой с разворота в его коленный сустав. Раздаётся хруст. Надеюсь, не сломал.

Ставя левую ногу на землю, я бью правый хук аккуратно ему под ребра, левым локтем прикрывая голову. Удар достигает цели — Тарас ошеломленно сгибается пополам.

Закрепляя успех, я отхожу назад, и наношу прямой удар ногой — «мае» аккуратно в нижнюю часть живота. Удар получается смазанным, но Тарасу все равно этого хватает. Он выглядит совершенно потерянным.

«Вот тебе рука Кремля, ушлёпок!» — ору я и бью его апперкотом в открытый подбородок. Удар, достойный цыгана из фильма «Большой Куш». Тарас падает на ягодицы и не пытается подняться.

Всё.

Я плотоядно озираюсь по сторонам. Зрители притихли, даже Ангелина не дёргается. Внезапно меня осеняет мысль. Надо преподать этим ребятам ещё один урок.

Я поднимаю с земли пустую бутылку и одним движением раскалываю её об асфальт.

С «розочкой» в руке и плотоядной улыбкой я начинаю медленно надвигаться на Тараса.

— Бро, полегче! Ты чего? Прекрати! — оживляются зрители.

— Ну что, ребятки, что вы сделаете в подобной ситуации? — спрашиваю я со злостью в голосе, — я его сейчас на фарш пущу. Для крафтового бургера.

— Стой! Или я звоню в полицию! — я слышу звонкий голос Ангелины. Да и Тарас тянется за телефоном, чудом уцелевшим в кармане его джинсов.

— Вот-вот, — говорю я и отбрасываю «розочку» в сторону, — Quod Erad Demonstrandum. Что и требовалось доказать. В любой стрёмной ситуации вы звоните в полицию. А ведь не так давно вы говорили, что она вас не защитит. И как это вяжется с вашими убеждениями, а? Подумайте об этом на досуге. Думать полезно, — говорю я, поворачиваясь к ним спиной.

Я удаляюсь с места событий твёрдой походкой. Во всём теле разливается приятная усталость. На душе на удивление хорошо. Праздник удался на славу.

Через час меня догоняет сообщение от Ангелины: «Я ненавижу тебя, больной ублюдок! Между нами все кончено!». «Ок», — отвечаю я. Отчего-то мое настроение и не думает ухудшаться.

Часть 2. Близость

Эпизод 5. Игры

Офис. Пятница. Конец трудовой недели. Моё обещание выполнено — «Фруктовая пушка» попала в релиз, и теперь тысячи домохозяек наслаждаются расстрелом фруктовых линеек. Бум, хрясь, чвяк! Мир, гармония и рост числа скачиваний.

Дабл Ви заходит к нам, чтобы сообщить хорошие новости. Самое время камере дать крупный план на её лицо. У Ви очень красивая улыбка. Причём, это не тот вымученный корпоративный смайл, что мы надеваем каждый понедельник и снимаем каждую пятницу, а настоящая улыбка. Подведённые светло-розовой помадой губы складываются в аккуратную изогнутую линию, карие глаза лучатся спокойным теплом. Мне нравится, одним словом.

— Вот что, мальчики, — в голосе Ви звучат игривые нотки, — я хочу сообщить вам, что количество скачиваний игры достигло миллиона, а сумма внутриигровых транзакций за пару дней работы «Пушки» составила около миллиона рублей.

Ещё бы не составила! Умные ребята из маркетинга предложили добавить платные выстрелы для пушки, а количество опыта, получаемого за каждый удачный выстрел, увеличить в пять раз. Что это значит? А то, что любой игрок, пару часов постреляв по фруктам и спустив на это пару сотен рублей, может поднять свою наложницу от гаремной прислуги до одной из любимых жён. Здравомыслие и реализм… Ау, где вы?

— Я рад, что мы с командой добились такого результата, — я почти не вру. На результат мне плевать, а вот ребят дрючить не будут. И то хорошо.

— В общем, мальчики, мы тут с руководством посовещались и решили устроить всем нам активный отдых на этот уикенд. Корпоратив на свежем воздухе, с дармовым пивом, шашлыками и активными играми. Игры, само собой, должны укрепить наш корпоративный дух. Поэтому хотелось бы организовать что-то военно-спортивное. Кажется, Слава Гадюкин может нам помочь. Он же играет во что-то типа, как это… софтбола, кажется…

— Страйкбол, Валентина Викторовна, — подал голос Слава Гадюкин. Он же Змей — один из моих ведущих программистов.

— Отлично, Славик, вот вы с Александром все и организуете. С меня бонус в зарплату. За хорошую организацию, естественно.

Ви удалилась, плавно покачивая бёдрами. Начальство на позитиве. А разгребать нам со Змеем. Впрочем, как всегда.

— Ну, так какие мысли, Змей? — спросил я, когда Дабл Ви удалилась.

— Сань, мы с командой можем все устроить, не бесплатно, конечно, за разумные, так сказать, деньги, — Змей явно оживился.

— Так, Слав, с этого момента поподробнее.

— А что, у нас с командой есть собственный полигон. Форму и защиту вам найдём, приводы в аренду возьмём, проведём курс молодого бойца и вперёд — в игру. Главное, с пивом и шашлыками вопрос решите, — в голосе Змея читалось явное оживление.

Ещё бы — пострелять (пусть даже пластиковыми шариками) в начальство, показать свою брутальность, да ещё и денег за это срубить. Идеальный выходной, не иначе.

Змей — это вообще тема отдельная. Его следовало бы рисовать в учебниках в качестве иллюстрации к термину «когнитивный диссонанс». Ну, сами посудите — 120 килограммов живого веса при росте метр шестьдесят пять. И это отнюдь не мышцы. Мягкое и доброе лицо отличника из сериалов про школу. Как правило, в подобных сериалах школьные хулиганы таким персонажам надевают на голову трусы. При этом — страйкболист, фанат милитари стиля (ходил бы весь такой тактикульный, если бы не дресс-код), ножеман и выживальщик. В армии, естественно, не служил, даже срочку.

Меня его особенности никогда сильно не беспокоили. Мало ли, какие у человека мечты. Сотрудником он был хорошим — спокойным, исполнительным. Единственное, после второй или третьей банки пива в нем просыпалось некоторое высокомерие по отношению к его «мирным» коллегам. Думаю, что если усидеть с ним бутылку вискаря, у него начнутся флэшбэки в духе майора Пейна. Не проверял, да и не хочется. Но вот сегодня подобные его увлечения пришлись весьма кстати.

— Короче, Змей, полностью на тебя полагаюсь. Алкоголь и мясо организуем мы с Ви, — резюмирую я.

— Мяяясо, — мечтательно протянул Вася, — а Ви ничего так, сочная милфа.

Ребята заржали в голос. Даже тихоня Валентин. Я тоже изобразил улыбку. Отчего-то мне вспомнилась книга в её кабинете, а также её потерянное усталое лицо. У всех нас есть то, что мы прячем от других.

***

Ближайшее Подмосковье. Территория брошенной военной части — обещанный Змеем полигон. Камера даёт общий план.

Практически весь наш отдел одет в одинаковый зелёный камуфляж и выстроен в шеренгу. На глазах противоосколочные очки, на лицах защитные маски-сетка. «Как у ниндзя из Мортал Комбат», — отвлеченно думаю я.

В нашем общем зелено-пятнистом строю выделяется только Дабл Ви. На ней парашютный комбинезон цвета хаки, удачно подчёркивающий её формы. «От первого мужа остался. Он у меня служил», — ответила она на мой вопросительный взгляд.

Змей стоит перед нашим строем, заложив руки за спину. За ним полукругом выстроилась вся его команда — шесть пухляшей разной степени упитанности, обвешанных тактическим снаряжением: налокотники, наколенники, разгрузочные жилеты с кучей подсумков. У одного из «бойцов» за спиной виднеется ранец с питьевой трубкой. Видимо, при его комплекции обезвоживание в ходе активных физических действий является серьёзной проблемой.

Лицо Змея выдаёт явное превосходство. Ещё бы, парень в своей среде. Ему для полного погружения в роль не хватает панамы и сигары. Был бы вылитый майор из американских фильмов.

Сказать по правде, Змей и его ребята меня откровенно бесят. Дело даже не в снаряжении, которым они себя обвешали, хотя я, хоть убей, не понимаю, зачем им столько всего. Уместность и удобство — вот основной принцип, которым следует руководствоваться. Не следует для трёхчасовых пострелушек обвешиваться, как для полноценного боевого выхода. Ну, да ладно. Парни играют, им весело.

Выбесили меня их шевроны — распахнувшая крылья летучая мышь на фоне земного шара. Спецназ ГРУ. Парни, вы серьёзно? Вы, мать вашу, можете играть во что угодно, но цеплять на себя знак, право носить который подтверждается потом и кровью после многочисленных тренировок и экзаменов, зачастую проходящих на предел человеческих возможностей?! Сраная дичь, находящаяся за пределом моего понимания.

Я, конечно, понимаю, что есть команды, моделирующие те или иные подразделения вооруженных сил. Эти ребята стараются соблюдать всю стилистику выбранного рода войск, включая снаряжение и форму. Но это, как правило, серьезные парни и девчонки, среди которых есть те, кто реально служил. Такие команды отличает железная дисциплина, выдержка и умеренность. Змей и его парни явно не из их числа.

Змей проводит инструктаж. Объясняет правила безопасности, особенности стрельбы из страйкбольного оружия и все остальное. Я слушаю вполуха. У меня уже был опыт участия в страйкбольной команде.

Нам раздают оружие. Стандартные реплики АК-74. Магазин бункерного типа, начальная скорость полёта шара — 120 метров в секунду. Удобная и простая вещь. Я же прошу себе ещё и пистолет.

— Тебе для антуража? — спрашивает Змей с некоторым скепсисом.

— Почти, — я стараюсь миролюбиво улыбаться.

Нехотя он достаёт из рюкзака пневматическую реплику пистолета Макарова и поясную кобуру. Я прилаживаю кобуру на пояс и снаряжаю магазин. Змей смотрит на меня с плохо скрываемым презрением.

— Где у вас тут можно пристреляться?

Змей указывает на дальний край бетонного покрытия. Там подставке из трёх сложенных столбиком шин стоят три пивных банки.

Не доходя до них двадцать шагов, я резко останавливаюсь и выхватываю пистолет из кобуры. Одним движением досылаю (вернее, имитирую досылание) патрона в патронник и делаю без перерыва три выстрела, практически не целясь. Банки разлетаются в стороны. Все происходящее занимает менее двух секунд. Я ставлю пистолет на предохранитель и убираю в кобуру.

— Хуясе! — выдаёт один из товарищей Змея, оказавшийся поблизости.

Я молча удаляюсь в сторону своих коллег. Игра начинается.

***

Мы играем уже четвёртый час. Мои коллеги освоились настолько, что предложили Змею сыграть против его команды. Десять против семи. Расклад обнадёживающий.

Но, чудес не бывает. Восемь из десяти моих коллег отправились на «мертвяк» — место, где «убитые» попаданием шарика игроки дожидаются конца матча. С собой они прихватили одного «змеевца». Остались только мы с Дабл Ви.

Ребята из команды Змея зажали нас за стеной одного из зданий. Судя по звукам, слышимым из-за стены нашего импровизированного укрытия, против нас было два человека. Остальные, видимо, ещё не подтянулись или держат позицию чуть далее.

— Саш, смотри, — Ви показала мне свою маску. Несчастный продукт китайского производства необратимо сломался. Лопнул фиксатор, держащий ремень.

— Даа… Неприятно.

— А если мне в лицо попадут? Это же очень больно. Вон у Васи аж кровь пошла, — голос Ви звучал по-настоящему испуганно.

Я представил Васю, топающего на «мертвяк» с залитой кровью щекой. Наверное, насквозь пробило. Такое бывает, если мощность привода выставлена выше положенного предела.

— Не бойтесь. Мы их всех перещёлкаем. В лицо не прилетит. Кстати, можно, я вас для краткости буду звать Ви? Ну типа, позывной такой. И держите мою маску. Мне она порядком надоела.

— Хорошо, только давай на «ты».

— Значит так, аккуратно выгляни из-за укрытия и дай длинную очередь. Веером. Я оценю положение. Только, аккуратно, ладно? На счёт «три».

— Три! — командую я.

Ви встаёт в полный рост и начинает палить по окрестностям. Ну, чисто Рэмбо! Я аккуратно высовываюсь из-за стены. В двадцати метрах перед нами два бетонных блока — слева и справа. Ребята засели за ними. Как пить дать.

— Сядь и пока не высовывайся, — говорю я, — перезаряди.

Ви послушно присаживается на корточки.

— А теперь делай, как я скажу. Возьми тот кирпич и со всей дури швыряй его в кусты справа. Смотри только в меня не попади.

Я прицеливаюсь аккуратно поверх бетонного блока. Ви бросает кирпич в кусты. Раздаётся шорох и треск. Из-за блока высовывается голова и ствол автомата. Любопытный, гад. Я стреляю быстрее, чем он успевает среагировать.

— Ай, бля! Прям в башню! Убит! — раздаётся голос из-за блока.

Отлично. Минус один. Теперь бы выкурить второго.

— Ви, огонь поверх блока! Короткими. Нажала, раз-два, отпустила, нажала, опустила. Поняла?

— Есть! — ответила Ви с энтузиазмом. Нравится ей, не иначе.

Застрекотали выстрелы. Главное, чтоб он сбоку не додумался вылезти. Хотя… Если так палят, то не высунется. Будет ждать паузы. Главное, чтоб остальные не подоспели.

Я срываюсь с места и в мощном спринте несусь к левому блоку. Не добежав до него пару метров, делаю резкий нырок влево. В полете даю очередь аккуратно за блок. Достал. Делаю кувырок и скрываюсь за блоком.

Занимаю оборону. Делаю знак Ви. Она срывается с места и бежит в мою сторону. Я стреляю одиночными. Надо сделать так, чтобы никто не высунулся, пока она бежит.

Так. Осталось ещё четверо. Надо бы понять, кто где. Один или двое явно скрываются в полуразрушенном гараже, маячащем в ста метрах впереди. Там у них типа штаба. Хорошо, что выход у него не в нашу сторону, а то бы прилетело.

— Ви, прикрой огнём, стреляй веером, от центра и направо. Я побегу влево. Длинная очередь, помнишь.

Дабл Ви закивала. Видно было, что она в полном восторге от происходящего. Да и мне этот экшн начал нравиться все больше.

Очередь. Перебежка. Очередь. Кажется, мы сработались. Я залегаю за кучей битых кирпичей, поросших мелким кустарником. Положение так себе — обзор слабый.

Движение впереди и слева. Очередь. Мат. Попал. Ползком пробираюсь к гаражу. Краем глаза фиксирую фигуру, высовывающуюся из-за дальней стены. Он меня ещё не заметил. Выстрел. Осталось двое.

Я опять делаю знак Ви. Она подходит.

— Значит, так, госпожа, начальник. Пойдём в паре. Спина к спине. Ты прикрываешь мне спину, я обхожу гараж. Что заметишь, стреляй.

— Поняла, командир!

Удивительно, но мы двигаемся достаточно быстро, ну, насколько это возможно в такой ситуации. Ви чётко выполняет мои указания и почти не тупит. Вот уж, воистину «Хочешь руководить — научись подчиняться».

Внезапно Ви выдаёт длинную очередь, завершающуюся возгласом: «Убит, бля!». Ну точно, хотел обойти нас сзади. Молодец, девоч… женщина!

Гаражные ворота открыты. Темнота внутри огрызается одиночными выстрелами. Точно там. Но нас не видит.

— Ви, — говорю я шёпотом, — обходишь гараж и встаёшь с другой стороны ворот. только аккуратнее, в проем не вылезай. Он там. Один. Будем штурмовать по команде.

— Типа, как спецназ в фильмах, да? — возбуждение чувствуется даже в её шёпоте.

— Типа, как в фильмах. А теперь пошла!

Через пару минут Ви стоит справа от дверного проёма. Я проверяю привод. Делаю пробный выстрел. Ничего не происходит. Аккумулятор сел. Твою же мать! Со вздохом я ставлю автомат к стене и достаю пистолет.

— Пора! — кричу я.

Ви высовывается в дверной проем и начинает «утюжить» пространство длинными очередями. Я же более экономен. Выстрел, перекат, выстрел. «Мёртв», — раздаётся голос из темноты. Кажется, это Змей.

— Мы что, победили? — Ви не может поверить.

— Повезло вам, у меня привод заклинил, — зло отвечает Змей.

— Не важно. У меня вот аккумулятор сел, — отвечаю я спокойно, — пришлось со «вторичкой».

— Слушай, начальник, давай чисто на ножах, а то ситуация спорная, — Змей протягивает мне резиновый макет ножа, а сам достаёт свой.

Зачем ему столько? Неужто метает?

— Блин, Славян, какого лешего? Но, если очень хочешь, хрен с тобой, — я беру в руку протянутый нож, — до десяти касаний или одного чёткого поражения.

Змей становится в боевую стойку. Нож в вытянутой руке, колени слегка согнуты. Ну чисто мушкетёр из фильмов про Д'Артаньяна.

Я принимаю боевую стойку — левая рука согнута в локте и обращена внешней стороной предплечья наружу, правая полусогнута, корпус слегка наклонен. Ноги в боксёрской стойке.

Слава делает выпад вооружённой рукой, целя мне в грудь. Я отбиваю атаку левым предплечьем. Даже будь у него настоящий нож, пострадала бы только внешняя сторона — никаких важных сосудов, только кожа и кость. Одновременно делаю глубокий шаг в сторону Змея и с выдохом впечатываю нож ему в живот. Резиновое лезвие гнётся, но удар настолько сильный, что синяк там явно останется.

— Ты чего? — произносит со вздохом Змей, — больно же!

— Чистое поражение, — говорю я, — сам же хотел.

— Маньяк чертов! — говорит Змей и удаляется в сторону зоны отдыха.

— Круто ты его, — в голосе Ви звучит восторг и удивление, — я о тебе многого не знала. И где ты так всему научился?

— На уроках ОБЖ в школе, Валентина Викторовна, — я явно не хочу развивать эту тему.

— До конца дня я Ви. Ещё раз назовёшь меня сегодня полным именем — премии лишу, — говорит она весело и добродушно.

— Вообще-то Дабл Ви. Если полностью. А научился на спецподготовке. Довелось пройти, — мне вдруг стало неудобно за мою нечаянную грубость.

— А почему Дабл? А-а-а, понятно… Короче, пойдём пить пиво и есть мясо, — она берет меня под локоть, и мы направляемся в сторону зоны отдыха, откуда доносится многообещающий запах дыма.

***

В зоне отдыха все идёт своим чередом: пиво по банкам, шашлык на мангале, довольные улыбки на лицах.

Я подхожу к Васе. На его щеке белеет пластинка лейкопластыря. Теперь это выглядит не так драматично, как в самом начале. На лице Василия благодушная улыбка, наверное, сказывается общая атмосфера.

— Сань, слышал, что вы с боссом «выпилили» всю команду Змея. Вдвоём. Как вам это удалось?

— В стрессовой ситуации наш начальник проявляет себя с лучшей стороны. И вообще, её лучше не злить, — я киваю в сторону Дабл Ви.

— Да что ты, Саша, скромничаешь. Ты их всех победил, я так, слегка помогала, — Ви краснеет, но по её лицу читается, что ей приятно, — у вас крутой начальник. Вы многого о нем не знаете.

— Наверное, к лучшему. А то, прикиньте, окажется, что Саня — киллер в завязке, типа как Джон Уик, — Вася неисправим. Даже дырка в щеке не лишила его чувства юмора.

— Не, парни. Я не такой. Просто скромный офисный трудяга с некоторым опытом игры в страйкбол. Кстати, Васян, а как так получилось, что тебе щеку продырявили? — говорю я, чтобы сменить тему.

— Маска сломалась. Говно китайское. Ну, я её и снял.

— Васян, а ты предупредил?

— Я сказал громко, мол, парни, у меня ЧП. Встал, и когда хотел идти на «мертвяк», в меня и «прилетела» очередь.

— А кто это был, не запомнил?

— Кажется, Змей. Но я не уверен.

— Ладно, Васян, ты мясо то переверни, а то пригорит. А мне надо отойти, — моё благодушие постепенно сменяется злостью.

— Саш, все нормально? — от Ви не укрылась перемена моего настроения.

— Все под контролем. Мне надо с Гадюкиным парой слов перекинуться, по возможности — одному. Я быстро.

— Как скажешь. Только ты аккуратнее там. Не бей его сильно. С него хватило. Нам ещё нужен ведущий программист, — в голосе Ви проявилась озабоченность.

— Хватило? А что Санек сделал-то? — вступил в разговор вездесущий Вася.

— Убил Славу ножом. Резиновым, — ответила Ви спокойно.

Вася бросил на меня взгляд, в котором читалось неприкрытое уважение.

Змея я нашёл в дальнем углу полигона. Он сидел на старой покрышке и курил, периодически прихлёбывая из металлической фляжки. Весь его вид выражал уязвлённую гордость.

— Славян, объясни мне, пожалуйста, две вещи, — с ходу начинаю я, — первое: почему вы не проверили маски перед игрой? Второе: какого хера ты стрелял в Василия, когда он сказал, что у него сломалась маска?

— Бля, Сань, ты мне вообще не оставил времени на подготовку. Пришлось брать те маски, которые были. Ну и логично, что мы не успели их проверить, — Змей не оправдывается. Он констатирует.

— Хорошо, тогда второй вопрос: какого хера ты стрелял? Ты что, не понимаешь: у нас тут не обычная «воскреска» — ребята первый раз играют. Мог бы сделать на это скидку, — я начинаю потихоньку закипать.

— И ещё скажи мне, пожалуйста, какой у тебя был тюн? По мне, так все сто сорок, хотя мы договаривались на сто двадцать. На ста двадцати дырки в людях не получаются!

— Сань, иди ты нахуй! — Змей, судя по всему, принял лишнего, — это, блядь, не просто корпоративные побегушки с тимбилдингом, а имитация боевых действий! А в бою стреляют. И иногда — серьёзно. Не хотите экстрима, езжайте в пейнтбольный клуб или в лазер-таг.

Я делаю резкое движение и оказываюсь лицом к лицу со Змеем. От него сильно пахнет алкоголем.

— Война, говоришь? Имитация, блядь, боевых действий! Мы с тобой про это нихрена не знаем, Змей! Все, что мы можем, это прикидываться крутыми парнями, бегая по заброшкам с игрушечным оружием, изображая из себя спецназ. Но это игра, понимаешь? Игра, блядь! А в ней есть правила. И безопасность других игроков — одно из основных. И ты его грубо нарушил! Я, честно, даже не знаю, что с тобой за это сделать. Не будь я твоим непосредственным начальником на работе, я б тебя избил.

— А ты попробуй, читер! — Змей вскочил и встал в боевую стойку, — Ви здесь нет, рисоваться не перед кем!

Ах, вот оно, в чём дело! Наш Слава Гадюкин решил показать себя крутым перед боссом. Бедный взрослый мальчик. Пригласил нас в свой мир, в котором он не просто пухлый застенчивый молодой человек, а опытный ветеран. И тут его жестоко обломали. Мне вдруг стало его жалко.

— Слава, угомонись, я не хочу драться. Я в этом вопросе гораздо опытнее тебя, и шансов у тебя нет, — мой голос изображает максимальное спокойствие. Хотя желание «втащить» ему с правой слишком сильно.

— Ты! На хер иди! В понедельник я пишу «по собственному», — Слава опускает руки. Видимо, мой уверенно-спокойный тон на него подействовал.

— Как хочешь, Славян. Только извинись перед Васей. И ещё: нихера вы не спецназ ГРУ, а сборище детей-переростков, играющих в войнушку. Так что смените шеврон от греха подальше на что-то более безобидное.

— И ещё одно. Я не выделывался перед Ви, просто действовал, как меня учили, — сказал я, уходя, — я тоже умею играть всерьёз.

Камера даёт крупный план на озадаченное лицо Славы Гадюкина.

***

Дабл Ви потягивает коньяк из фляжки. В её пальцах тлеет тонкая дамская сигарета. Вся её поза выражает спокойную усталость. Она сидит чуть поодаль от основной компании. Взгляд устремлён в сторону горизонта. Я присаживаюсь рядом.

— Угостишь? — я взглядом указываю на сигарету.

— Бери, — Ви достает пачку. Я выуживаю одну. Ви подносит зажигалку.

Я затягиваюсь. Дым приятно наполняет рот и лёгкие. То, что надо.

— Славик обиделся. Грозится в понедельник уволиться, — говорю с плохо скрываемой грустью.

— Саш, ты не виноват. Ты предъявил ему справедливые претензии. Наверное, ему просто стыдно, — в голосе Ви чувствуется спокойное тепло.

— Но это проблема, понимаешь? На нём завязана куча важных вещей. И, да, мне следовало быть к нему более внимательным. Подыграть ему в его игре.

— Твоему специалисту по бэк-энду продырявили голову. Ты повёл себя грамотно, но, на мой взгляд, слишком мягко. Славику следовало преподать более серьёзный урок.

— Ви, я не знаю, честно. С одной стороны, он все организовал, но допустил ошибку с этими чертовыми масками. Факапы бывают у всех. С другой, он явно хотел произвести впечатление. На всех нас, — я делаю очередную затяжку.

— Саш, он накосячил. Просто прими это. А вот то, как ты повёл себя в игре… Ей-богу, я от тебя такого не ожидала. Ты показал им, что на уровень выше. При этом, не пытаясь произвести впечатление. Ты просто знал, что нужно делать. Откуда в тебе это? — Ви придвигается ближе.

— Я проходил специальную подготовку. Зачем? Я хотел быть лучше. Для себя. Старался это не афишировать. Мне просто хотелось научиться действовать правильно. Хотя бы чуть-чуть.

— Слова не мальчика, но мужа. Ты мне нравишься, как человек, конечно. Есть в тебе что-то настоящее. Ты серьёзен, на мой взгляд, даже слишком, — Ви отхлебнула коньяк, — хочешь?

Я беру протянутую фляжку и делаю глоток. Жидкость приятно обжигает горло.

— Хороший коньяк, Ви. Умеешь выбирать.

— Умею. Вот чего я точно не умею, так это выбирать друзей. У меня их практически нет, — в голосе Ви появляются грустные нотки.

— Я тоже не умею. У меня их почти нет. И девушки теперь тоже, — не знаю зачем, говорю я.

— Мы с тобой могли бы дружить… Ну, и не только, — Ви поджигает ещё одну сигарету.

— Для этого мне пришлось бы уволиться, ну, или занять равную должность. Руководитель не дружит с подчинёнными — это вредит работе, — говорю я.

— Понимаю, — вздыхает Ви, — прекрасно тебя понимаю. Наверное, поэтому мне и одиноко.

— Сильные и умные люди всегда одиноки, — озвучиваю я банальную мысль.

— Молодой ты, Саша, для таких мыслей. Сегодня мы не на работе. Может, забьём на субординацию? — рука Ви ложится мне на колено. Кажется, она захмелела.

— Ага, а потом, наутро, нам будет жутко стыдно друг перед другом, — я делаю вид, что не замечаю её руки.

— Ты прав, мне не следует…, — Ви убирает руку.

— Ви, не переживай, пусть все идёт своим чередом. Пусть мы пока не можем дружить, как равные, но ты можешь на меня рассчитывать, — я обнимаю её за плечи. Ви прижимается ко мне. Тёплая, живая, хрупкая. И такая невыразимо одинокая.

— За это нам не будет стыдно завтра. Но ты совершил ошибку, — говорит она шёпотом, — ты слишком мне понравился. Что мы будем с этим делать, я пока не знаю.

— Давай подумаем об этом позже. А сейчас пойдём к остальным, нас наверняка потеряли и строят на этот счёт самые скабрезные догадки, — отвечаю я.

Вечер плавно движется к своему завершению.

Эпизод 6. Предчувствие

Вечер субботы. Столик в кофейне. Сегодня мы с Машей должны встретиться. Мне просто надо выговориться. Слишком многое произошло за последнее время.

Маша приходит вовремя. Минута в минуту. У неё безукоризненное чувство времени. Как, впрочем, и стиль в одежде — на ней сегодня абсолютно чёрное платье-футляр с воротником под горло, поверх него — чёрное пальто до щиколоток. На ногах модные в этом сезоне ботинки на небольшом каблуке. На лице — минимум макияжа.

— Привет, — говорит она. Затем смотрит на мою правую руку: костяшки на ней изрядно припухли, — вижу, ты не скучал.

— Привет. Участвовал в одних политических дебатах, на днях.

— Судя по тому, что твоя очаровательная мордашка цела, в дебатах ты победил, — сарказм, определённо, её второе имя.

— Победить-то победил, но это стоило мне отношений с девушкой, — я говорю об этом открыто, потому что Маша знает про Ангелину.

— И ты решил оценить возможность посадки на запасном аэродроме? — вопрос задан на удивление спокойным тоном.

— Жоан, я ещё в воздухе. И садиться пока не намерен. Горючего пока в избытке, — стараюсь отвечать симметрично.

— Рада за тебя, только вот почему ты такой пришибленный?

— Понимаешь, тут много всего случилось. Во-первых, я побил друга моей девушки. Причём, не из ревности, а по политическим мотивам. Он сам нарвался на драку.

— А она, стало быть, устроила по этому поводу сцену? Лично я не лезу в мужские разборки. И вообще мне по нраву мужчины, способные пояснить свои слова действием.

— Не совсем. Проблема в том, что я слетел с катушек и едва не порезал его на ремни бутылочным осколком. Знаешь, что самое плохое, — мне это понравилось. Я чувствовал себя победителем, чувствовал, что могу сделать с ним всё, что захочу — ну, и едва не «дал мясника». Вот поэтому она меня и бросила, — я решил признаться во всем. Будь что будет.

— Ты был неправ. Тебе с этим нужно либо к психологу, либо в тренажерный зал. Твоя агрессия по отношению к миру деструктивна. Не стоит пытаться пугать людей до усрачки, потому что они не такие, как ты. Но ты ведь не планировал, что так получится, да?

— Сказать по правде, я не знал, что это во мне есть. Я действительно зол на окружающих за то, что они не похожи на меня. Подсознательно.

— Ты ищешь крайних. Это плохой знак. Остановись именно здесь. В противном случае, твой поиск продолжится и приведёт тебя к единственному крайнему во всей этой истории — к тебе самому. А ненависть к себе деструктивна, знаешь ли, — она закатала рукав платья. На молочно-белой коже тянулись глубокие борозды старых шрамов.

— Это… — начинаю я смущённо.

— Прошлое, о котором я буду говорить только после хорошего романтического секса под бокал вина и сигарету. То есть, очень сильно не сейчас, и, вероятно, не с тобой, — продолжает она.

Вот так всегда. Мы знакомы уже почти месяц, но, тем не менее, Маша чётко держит дистанцию. Теперь, наверное, начнёт держать её более активно.

— Маш, меня тошнит от современного мира. От Ангелининых друзей с их поверхностным мышлением, от политики, новостей и прочего дерьма.

— Тошнит — не ешь. А если серьёзно, абстрагируйся. Сосредоточься на том, что ты делаешь и для чего. Это, хоть, ты понимаешь? — Маша задаёт вопрос, пристально глядя мне в глаза.

— Честно? Пока не до конца. Но я на пути к этому.

— Ты ведь явно хотел поговорить не только о своих кровожадных наклонностях?

— Да, Маш. У меня случился конфликт с моим сотрудником…

— Он жив? — голос Маши выразил явное беспокойство. Смешная.

— И даже здоров. Но вот его самолюбие пострадало самым радикальным образом. Я опустил его в том, в чем он хорош. Случайно. Как выяснилось — меня бесят взрослые мальчики, всерьёз играющие в войнушку.

— Саша, Саша… Знаешь, в чем твоя основная проблема? Ты слишком серьёзно воспринимаешь окружающий мир. Ты застрял в своём псевдоискреннем к нему отношении. Тебе не нравятся игры, в которые играют окружающие. Как думаешь, почему?

— Наверное, потому, что они притворяются, а я — нет, — говорю первое, что приходит в голову.

— А мне кажется потому, что тебя не берут в игру. Или берут, но на тех условиях, которые тебя не устраивают. Играть роль ушей, кошелька, универсальной затычки всех дыр, психологического агрессора. Так?

— Похоже на правду. Мне это не нравится, — отвечаю я.

— Но вместо того, чтобы сменить игровое поле или чётко обозначить свои условия вначале, ты говоришь своим партнёрам по игре, что они мудаки. Неправильно, Саша. Люди играют не потому, что хотят, а потому, что кроме игры почти ничего нет. Это их modus operandi. Люди по-другому не умеют. Их просто забыли научить.

— А мне то, что делать, а, Маш? — спрашиваю я в надежде услышать правильный ответ.

— Играть, Саша. Но на своих условиях и в те игры, которые тебя устраивают. Послать в жопу всех паразитов, сблизиться с теми, кто помогает тебе. Защищать тех, кто нуждается в защите. И, наконец, заказать мне кофе с чизкейком, — резюмирует Маша.

— Машуль, прости, забыл, — я подзываю официантку и делаю заказ.

— Вот так-то, Саша. Ты и со мной пытаешься играть, как и я с тобой. Ты меня френдзонишь, а я пытаюсь тебя воспитывать. Не пора ли это прекратить?

— Ты хочешь… — мне на секунду становится страшно от того, что Маша вот так вот повернётся и уйдёт.

Я окидываю взглядом ее фигуру, остановившись на бюсте внушительных размеров. А пошло все к черту!

— Маша, давай с тобой устроим свидание? Я парень свободный, ты, вроде, пока тоже. Давай сменим сценарий общения. Как ты на это смотришь? — произношу я с надеждой в голосе.

— Саша, Саша… Наконец-то правильные мысли. Я согласна. В театре не была целую вечность. Да и вообще — будет повод прогулять новое платье.

— Замётано. Следующая пятница. Я беру билеты. А потом…

— А потом — как получится. Не люблю планировать слишком надолго, — обрывает она.

— Это тоже будет игрой? Ну, типа, мне надо будет соблюдать все ритуалы ухаживания, — во мне вдруг просыпается неуместный цинизм.

— Это уже, как сам решишь. Я лично буду вести себя максимально естественно. Ты мне интересен. Пока ещё.

— Маш, а почему ты такая? Обжигающе умная, и немерено циничная, — спрашиваю я.

— Опыт. Негативный жизненный опыт. Меня часто бросали, предавали и вообще. Пришлось учиться защищаться. Отец моего ребёнка довёл меня до этого, — она взглядом показала на свои шрамы, — а потом бросил, сказав, что не хочет жить с душевнобольной женщиной.

— Маша, я не причиню тебе вред. Ты… Ты лучшее, что со мной случилось за последнее время.

— Саш, я догадываюсь, но прошу, давай не будем торопить события. К тому же, мне пора идти.

— До свидания, Маша. Не забывай про наши планы.

— Пока, — она, уходя, посылает мне воздушный поцелуй. Как бы мне хотелось, чтобы он был настоящим.

***

Утро понедельника — офис. У кофемашины собрались я, Василий и Валентин и еще пара ребят-тестировщиков. За чашкой кофе обсуждаем события недавнего корпоратива. В сущности, ничего интересного — шуточки, общие фразы, смех. Однако, несмотря на столь невинную декорацию, я чувствую витающее в воздухе напряжение. Интересно, кто первым озвучит вопрос?

— Сань, а, правда, что Змей увольняться собрался? Он мрачный такой был в субботу и с нами почти не разговаривал? Что между вами случилось то? — Вася в очередной раз озвучил общее мнение.

Функция vox populi даётся ему на удивление легко. Может, сделать его своим замом? Хотя по штату мне заместитель не положен.

— Честно, Вась, я даже не знаю, чего от него ждать. Слава оскорбился в лучших чувствах. Да ещё и с организацией накосячил. Я лично к нему ничего не имею. Мы всё выяснили.

— Да уж. Баттхёрт — зверь лютый. У него недурственно так подгорело, когда вы с Ви их перестреляли на пару, — Вася вставил свою реплику.

— Налицо классовый конфликт — офисный пролетарий получил по щам от администрации. Задета его пролетарская гордость, — подал голос Валентин.

— Сань, а что Ви? Она на тебя та-ак смотрела, когда мы в такси грузились. Точно, запала. Ну, теперь ты вверх пойдёшь со скоростью реактивного самолёта, если, конечно, не оплошаешь, — в голосе Васи читалась зависть.

— Васян, прекрати. Мне не нравится эта тема, а тебе наверняка не понравится разгребать код Славы Гадюкина, если он уволится. Так что, давай не будем портить друг другу настроение, — говорю я с миролюбивой улыбкой. Кажется, Ви-таки научила меня расставлять акценты.

— Всё, понял. Больше не буду, начальник, — до Васи дошла моя мысль.

А ведь он её хочет. Наш Вася реально испытывает сексуальное влечение к Дабл Ви. Отвлечённо — его можно понять: Ви — женщина яркая и красивая, несмотря на возраст. Да ещё и её энергетика. Но дело всё-таки в другом.

Она — начальник. А, как сказал один известный автор: «Каждый офисный клерк мечтает о двух вещах: иметь боссом женщину и иметь её». Наверное, некоторые мужчины тоже мечтают о подчинённой любви. Только это выражается у них не в просмотре «Великолепного Века» и гаремных фантазиях, а в таком вот потаённом влечении к руководительнице женского пола. Так что, Василий завидует мне и явно хотел бы оказаться на моем месте.

А ведь он явно не одинок. Наверняка кто-то из моих коллег думает аналогичным образом. Я вдруг представил Ви в её неизменно белой блузке и узкой юбке-карандаш. Как она проходит мимо нас каждый день и ловит на себе эти взгляды. Интересно, каково ей при этом? Что она думает и думает ли? Наверняка, она научилась это не замечать. А чего ей это стоило? Вот она — объективация женщины. И с ней невозможно бороться так, как предлагают это делать современные активистки фем-движения. Ведь она завязана не на общественные нормы и правила, а на две базовых человеческих потребности: на женскую потребность быть красивой и на мужскую — обладать красивой женщиной. Это природа, и победить её невозможно никакими законами и социальными акциями. Можно лишь воздвигнуть на пути этого очередные стены, но лишь вопрос времени, когда они будут сломаны.

Да и ломать их особо то и не надо. Их уже ломают вовсю авторы современных бестселлеров в формате pocket-book, успешно конвертируя свои эротические фантазии и хронический недоёб в денежные знаки. Наверное, в этом и состоит дуализм современного рынка: одной рукой формировать социально-неприемлемый контент, другой щедро впаривать его похотливой аудитории. Гребаный двуличный мир. Логичный и объективный в своём двуличии.

Самое паскудное — я его часть. Я могу сколько угодно возмущаться этим дерьмом, но это не отменяет одного важного факта — я играю по тем же правилам. Достаточно просто поднять историю моего поиска на порн-хабе. Все сразу станет очевидно. Вообще, если подумать отвлеченно, порносайты — единственное место, где мы бываем сами собой, в сексуальном плане, конечно. Тут мы можем не стесняться и выбирать не тот контент, который нам навязывает общество, а тот, в котором мы испытываем потребность. Вы не смотрите порно? Не обольщайтесь! Вспомните последние два-три романа с откровенными сценами, которые вы прочли. От описания чего ваше сердце застучало быстрее? Вспомнили? То-то же.

От мрачных мыслей меня отвлекло появление Славы. Вот, кому достанется главная роль в сегодняшнем офисном спектакле. Как мы назовём спектакль, а? Может, «Костер стыда»? А что, неплохое название, благо, каждый из моих коллег готов подбросить в этот костёр пару поленьев. Со смущённой улыбкой и притворным сочувствием. Люди любят страдания, особенно, когда страдает кто-то другой.

Сейчас бы оператору полагалось дать крупный план на лицо Славы Гадюкина. Богатая во всех смыслах фактура. Смущение, стыд и мрачная решимость — вот основные эмоции, которые сейчас излучает его некогда доброе открытое лицо.

— Славян, привет. Нам с тобой надо поговорить, — неожиданно для себя я беру в свои руки инициативу. Пойдём в переговорную, разговор личный.

Он молча кивает и идёт за мной с решимостью самурая, отправляющегося на сеппуку вслед за своим даймё. Остальные провожают нас заинтересованными взглядами. Я должен решить вопрос — вот оно, бремя власти.

Я закрываю дверь в переговорную и поворачиваюсь к Славе.

— Славян, — начинаю я, — я понимаю твои эмоции. Ты погорячился со своим заявлением и тебе стыдно, в том числе, и передо мной. К тому же, ты чувствуешь себя виноватым за инцидент с Василием.

— Я…, — он пытается мне возразить.

— Не перебивай. Прежде, чем ты примешь решение, я хочу сказать тебе одно. Ты молодец, что смог организовать наш корпоративный отдых. Вы с парнями подарили нам интересную игру, азарт и незабываемые впечатления. А факапы бывают у любого руководителя. Я — не исключение. Пойми, я не злюсь на тебя из-за этого. Я тебе все уже высказал.

— Но…

— А что касается меня — мы с тобой были не в равных условиях изначально. Меня готовили профессиональные инструкторы с настоящим боевым опытом, а вы с парнями учились сами. Изнурительные тренировки, экзамены, на которых я, в конце концов, провалился — эту часть своей биографии я предпочитаю не озвучивать. Это моё, личное. Ты пойми, я не хотел выделываться, тем более перед Ви. Я просто действовал так, как умел.

— Понимаю. Ты прав, мне стыдно, — голос тихий, почти шёпот.

— И у тебя есть два варианта: первый — остаться здесь и работать дальше, показав всем остальным, что ты выше своих эмоций, второй — сбежать от своего воображаемого позора в другую организацию. Я предпочёл бы первый вариант, ты мне нужен здесь, — мой голос звучит максимально уверенно.

— Я знаю, ты мужчина и сделаешь достойный выбор. Тот, за который я буду тебя уважать, — продолжаю я. Манипуляция в моем исполнении выглядит почти искренней.

— Я остаюсь, — произносит Змей после минутного раздумья.

— Поступок, достойный мужчины. Если хочешь, я могу дать вам с ребятами несколько уроков ножевого боя и работы со «вторичкой», ну, или посоветовать грамотного инструктора. А теперь гоу работать. Ви скоро начнёт нам яйца крутить, — я завершаю диалог.

Инцидент исчерпан. По крайней мере, я надеюсь на это.

***

Вечер тог же дня.

Ви входит в наш офис и сразу же подходит ко мне.

— Беседин, зайди, пожалуйста, ко мне. Надо обсудить один вопрос, — начинает она с ходу. Я ощущаю запах холодного осеннего воздуха и тонкий шлейф духов.

— Хорошо, — отвечаю я. В душе возникает какое-то неприятное предчувствие.

Мы в её кабинете. На столе две чашки кофе и ваза с печеньем.

— Саш, я сегодня встречалась с генеральным директором. Есть важная новость, — начинает она, — наш технический директор планирует увольняться.

— И, что это значит? Теперь ты станешь нашим техническим?

— Нет. Я не хочу. Слишком тяжёлая работа. Да и тематика фирмы мне не настолько близка, чтобы заниматься её продвижением. Мне проще быть менеджером проекта, решать текущие вопросы, улаживать конфликты, пинать вас.

— Я не понимаю, к чему ты клонишь, — я стараюсь говорить максимально искренне, хотя начинаю догадываться, о том, что последует далее.

— Шеф в глубоком раздумье, стоит ли нанимать руководителя со стороны или выбрать кого-то из своих. Наш проект сейчас у него в фаворе, так что если он и будет выбирать, то из нашего коллектива. Я отказалась сразу.

— Тогда он попросил кого-то порекомендовать, — озвучиваю я с глубокой уверенностью.

— В точку. У меня есть два кандидата на выбор — ты и Василий. Я склоняюсь к тебе. Помнишь, ты сказал, что мы не можем дружить, пока мы не равны? Теперь есть шанс всё изменить, — в её голосе звучит… надежда?