Бесплатный фрагмент - Чувствовать

ЧУВСТВОВАТЬ

Краткое содержание моей истории: два года назад я заболела неизлечимым заболеванием, которое стремительно прогрессировало, в результате чего возникла необходимость в радикальном лечении хирургическим путём — удалении внутреннего органа, выбор стоял между инвалидностью и летальным исходом, я выбрала инвалидность.

После операции я не могла смириться с произошедшим, долго рефлексировала. Самое важное, что я поняла о себе, анализируя свою жизнь во время выздоровления: я всегда панически боялась болезненных чувств, убегала от них в развлечения, в работу, в алкоголь, чтобы не оставаться наедине со своими мыслями, запрещала себе чувствовать, избегала сближения с людьми, потому что боялась боли. Это привело к тому, что напряжение и страх не проживались мной, а складировались в подсознании и в теле, накапливались, усиливали врождённую или приобретённую перманентную тревожность на психическом уровне и мышечную зажатость на физическом уровне, препятствовали нормальной психической и физической жизни, и, вероятнее всего, спровоцировали заболевание.

Осознав все это, я была в отчаянии от того, что своей бесчувственной жизнью довела себя до саморазрушения. Я не понимала, как и в каком направлении жить дальше.

Я пыталась найти объяснение тому, что со мной произошло, понять, что я должна сделать с тем, что я теперь о себе знаю. Я работала с психологами, я пыталась создавать новые концепции своей будущей жизни. Мне было горько, жутко. Я не находила смыслы. Я проводила дни и ночи в своей голове, пытаясь понять, как мне быть и что делать. Ни в одном из направлений своих мыслей я не находила покоя.

Совершенно случайно христианская вера и церковь помогли мне выйти из кризиса. Настоящее спокойствие я ощутила впервые в церкви, и это стало точкой опоры, потому что теперь я знаю, как это бывает, что такое настоящее спокойствие. Конечно, оно постоянно теряется, но теперь я хотя бы знаю, к чему нужно стремиться, потому что ощутила это, а не узнала от кого-то, не прочла об этом, не придумала себе, а именно ощутила. Более того, там же я получила приблизительные ориентиры дальнейших моих шагов в жизни.

Кроме того, ко мне наконец-то пришло не знание (я знаю об этом очень давно), но понимание, что в человеке обязательно должна быть гармония души, тела и разума, перекос в любую из сторон чреват негативными последствиями.

В течение жизни и в настоящий момент у меня есть существенный перекос в сторону разума: решения в моей жизни принимают логика и рационализаторство.

Наверное, первое, что мне стоит сделать, научиться испытывать чувства и чувствовать тело, научиться расслабляться на психическом и физическом уровне — это очень сложно для меня, потому что всю жизнь я учила себя не придавать значения чувствам и игнорировать физические потребности.

И, конечно же, мне нужно постараться стать более доброй и открытой, придерживаться христианских заповедей и избегать христианских грехов — это очень сложно для меня, потому что я довольно злая и агрессивная, гневливая; я люблю сплетничать, обсуждать и осуждать; я злопамятная и с трудом прощаю людей; я мнительная, потому что тщеславная; я малодушная, плохо переношу свою и чужую боль, закрываюсь от нее; теперь я еще и завистливая, хотя раньше я вообще не знала чувства зависти, после операции я стала ужасно завидовать здоровым людям; я многократно, даже на постоянной основе, лгала в своей жизни; я чревоугодничаю, жестко переедаю во время стресса; я сквернословлю (потому что при помощи мата лучше всего выражаются злость и веселье — это две мои основные эмоции); я проявляю гордыню, всегда с трудом прошу о помощи, иногда насмешливо отношусь к людям, и т.д., и т. п. Чем перечислять всё, проще сказать, что мне точно есть над чем поработать.

1. Возвращение в город

В течение года после операции я жила у мамы в деревне, она меня ставила на ноги второй раз в жизни: первый раз в младенчестве, а второй раз в сорок два года. Вся моя семья участвовала в этом, они сделали для меня очень много.

После того, как я стала себя чувствовать более или менее уверенно на ногах, я и мама поехали ко мне в гости.

Я ожидала, что буду в восторге от возвращения в любимый город после года отсутствия.

Войдя в квартиру, я заплакала, потому что на меня нахлынули сразу все воспоминания: хорошие и плохие. После того, как я поплакала, я поняла, что от возвращения радости особой нет.

Всё вокруг мне напоминало о моих страхах, о том периоде, когда я болела. Обстановка давила на меня. Я решила хотя бы минимально заменить детали интерьера, страхуясь от частых столкновений со старыми воспоминаниями: поменять коврики на полу, купить чашки и тарелки другого цвета.

Когда я выбирала тарелки, встретила смешное описание товара на сайте: «удовлетворительные механические характеристики с приемлемыми тепловыми свойствами». Я подумала, что это описание подходит моему состоянию: я, хоть и быстро устаю, но все же двигаюсь, и мой характер стал чуть лучше, теплее.

Потом я перестала обновлять предметы интерьера, потому что признала наконец, что встреч со старыми жесткими воспоминаниями не избежать. Мне предстояло встретиться не только с интерьером моей квартиры, но и с людьми, и побывать в местах, которые заставят вспомнить о том ужасном периоде.

Я не смогу стерилизовать весь мир. Нельзя спрятать воспоминания, нельзя от них шарахаться, нельзя делать вид, что их нет. Нужно столкнуться с ними со всеми, и все их пережить. Нужно встречаться с ними столько, сколько нужно, и постепенно на их место записывать новые ассоциации с людьми, местами, предметами.

Через несколько дней я поехала в центр города.

Я всегда обожала Москву и, в какой бы части мира ни была, каким бы прекрасным ни было мое путешествие, я начинала скучать по Москве через пару-тройку дней.

Поехав поздороваться с центром города, я ожидала мой традиционный бешеный восторг, такой, какой я испытывала при возвращении из других стран, когда шасси самолета касались земли.

Я приехала в центр. Не было восторга. Я испытала радость и грусть. Такие чувства испытываешь, когда встречаешь старого приятеля, с которым очень давно не близки. Вроде бы рада его видеть, но грустишь от того, что вас уже почти ничего не связывает, кроме воспоминаний.

Прошло время, и, после десятка прогулок в центре грусть улетучилась, и появились новые впечатления от старых мест.

2. Учусь расслаблять тело

Я начала работу по перестройке своей стрессонеустойчивой психики, начав с тела. Я стала учиться обращать на себя своё внимание. Оказалось, что я делаю всё очень быстро, необоснованно быстро.

Я в душе моюсь так, будто мне нужно вымыться и срочно убежать, будто я опаздываю куда-то: судорожно и с остервенением мою себя, хватая и бросая бутылочки с гелями, щётки, мочалки. Когда я впервые это заметила, я представила себя со стороны и начала смеяться, ведь это действительно смешно: суетящиеся люди в принципе комичны, а голые суетящиеся люди смешны как никто.

Я все делаю в спешке. Я вещи не кладу, а бросаю, даже швыряю. Об этом мне сказала моя сестра. Она заметила, что я в этих движениях выгляжу точь-в-точь бабушка с маминой стороны.

Я из тех, кто идёт по движущемуся эскалатору и вверх, и, тем более, вниз, просто потому, что мне трудно стоять на месте. Наверное, за счёт активного физического движения я интуитивно пыталась избавиться от стресса. Внутреннее напряжение было так велико, что оно всё время требовало выхода в физической активности. В мыслях же я не была спокойна почти никогда. Даже когда я останавливалась, чтобы полюбоваться цветами на улице, я в это время думала не о том, что вижу, а о том, какие дела у меня дальше по плану на сегодняшний день.

А теперь я намеренно замедляюсь. Я научилась ехать на эскалаторе стоя на месте, а не бегая как вечно опаздывающая. Кстати, я никогда и не опаздывала, потому что внутренняя тревожность заставляла меня выходить на встречу сильно заранее.

Куда я все время бежала? В то место, где мне будет хорошо и спокойно? Или от чего я бежала? От своих мыслей? Очевидно, это не помогало, я всегда большую часть каждого дня проводила внутри своей головы, даже когда бежала по эскалатору. И сейчас у меня автоматически возникает желания бежать, иногда ловлю себя уже в процессе, останавливаю и ставлю на ступеньку, чтобы тело понимало, что мы никуда не спешим, и уж тем более не опаздываем, и ни от кого не убегаем, и ему не нужно добавлять кортизол в кровь. Стою, рассматриваю людей из встречного потока, это интересное занятие.

Я вспомнила, как одна моя руководительница говорила обо мне «прибегает как на пожар, убегает как на пожар». Тогда я не придала этому значения, а сейчас поняла, что я не только в ванной веду себя так, будто куда-то опаздываю, я в целом всегда так себя веду.

Это генетический подарочек: моя мама всё делает в таком же бешеном темпе. Она точно такая же тревожная, как я. Точнее, я как она.

Наверное, моё тело всегда считывает мою суету как необходимость быть в боевой готовности, и заливает меня кортизолом, который в таком большом количестве, мягко говоря, не полезен, он изнашивает и физику, и психику человека.

Теперь я поставила себе напоминание «Помедленнее, пожалуйста», которое срабатывает каждое утро. Это помогает настраиваться на нормальный темп с самого утра.

Я стараюсь замедлиться. Сейчас хожу по улицам так, как должны ходить нормальные люди, и сейчас понимаю, что раньше ходила с огромным напряжением, плечи и голова чуть опережали остальное тело, выражение лица такое, будто я иду выполнять глобальную миссию, и каждая минута на счету.

Моя коллега рассказала мне однажды в шутливой форме, что я ношусь по офису так, что тело принимает диагональное положение, и ноги с трудом догоняют голову и плечи.

Теперь я стараюсь замедляться абсолютно во всём. Когда я делаю уборку, я включаю медленные композиции из джаза или из классики, они помогают мне сохранять нормальный темп, а не делать всё так, будто я участвую в соревновании.

Ещё странная история: недавно поймала себя на том, что, если мне хочется плакать, но я не понимаю по какой причине, то я не позволяю себе плакать, потому что мне это кажется странным и глупым. Оказывается, это не всегда нужно понимать.

Оказалось, что в теле предусмотрен такой механизм сброса эмоционального напряжения, и его не всегда нужно анализировать. Слёзы, которые выделяются во время эмоционального плача, буквально выводят из организма стресс, в составе эмоциональных слёз преимущественно гормоны стресса, в отличие, например, от рефлекторных слёз, тех слёз, которые организм выделяет при попадании соринки в глаз, в рефлекторные слёзы организм добавляет антитела для борьбы с загрязнением слизистой глаза.

Что это за удивительная самодостаточная саморегулирующаяся лаборатория?! Меня это поражает и восхищает! Такое впечатление, что единственное, чему человек должен научиться — это пользоваться тем, что в него заложено Творцом. Наверное, мы имеем весьма отдаленное представление о том, какие возможности самовыражения, общения, удовольствия есть у нашего тела. Человечество всё пытается найти снаружи в предметах, девайсах, веществах, а все это, наверняка, есть внутри.

Для меня долгое время было сложно полностью расслабиться и просто полежать на полу. Поначалу я не замечала, что лежу в напряжении, потом я начала сканировать тело ощущениями и почувствовала, что в теле при кажущемся общем расслаблении какая-либо мышца обязательно напряжена, при расслаблении обнаруженной напряженной мышцы напряжение перебегало на другую, и так продолжалось в течение нескольких минут, пока не расслабятся все мышцы. Наверное, полностью расслабиться невозможно, наверное, жизненный импульс бродит внутри тела и перескакивает с места на место.

Очень долго не могла переключаться, научиться отпускать желание вскочить и бежать делать делишки. Усилием воли оставляла себя на полу пока мозг не соглашался с тем, чтобы полностью переключить своё внимание на тело в состояние покоя. Мозгу, видимо, просто необходимо быть чем-то занятым, выполнять задачу, и нужно усилие, чтобы сделать темой его озадаченности расслабление вместо составления плана задач на день.

Новые настенные часы, которые три года лежали на полке в ожидании своего часа, я наконец-то повесила на стену и вставила в них батарейку. Они помогают считать минуту спокойствия для расслабления лёжа в определённой позе. Раньше я считала в уме. Настоящая минута по счёту в два или даже в три раза, а по ощущениям раз в десять, медленнее, чем моя мысленная минута по моему счёту.

Первое время мне даже минуту было сложно полежать, потом, со временем, я начала находить в этом кайф, особенно под размеренное тиканье часовой стрелки. Но так бывает не всегда, частенько мне приходится себя уговаривать дождаться окончания минуты, поменять позу, и снова уговаривать себя дождаться окончания минуты.

Раньше в моей утренней гимнастике были только упражнения для бодрости и тонуса, теперь все упражнения направлены на расслабление. Я убрала из утренней гимнастики все силовые упражнения и составила её полностью из упражнений на растяжение мышц и раскрытие суставов. Большинство упражнений — это минутное расслабление в той или иной позе. Ощущения после получасового занятия великолепные. Расслабление тела как после часового массажа.

Раньше я быстро делала бодрящую зарядку в соответствии с распорядком дня с самого утра, и мчалась решать задачи, потому что просыпалась я ради них, в них и заключалась моя жизнь, а забота о здоровье и кайф от зарядки просто сопутствовали моей жизни.

Теперь я медленно и с удовольствием делаю расслабляющую зарядку, и считаю, что я проснулась ради движения, чувств и ощущений, эмоций и отношений, а решать задачи — это некая бытовая или деловая необходимость, сопровождающая жизнь. Решать задачи тоже бывает интересно и увлекательно, но не они основа моей жизни.

3. Групповая психотерапия

В какой-то момент в индивидуальной психотерапии я поняла, что хожу по кругу, потому что я либо бесконечно копаюсь в прошлом и ищу причины своего поведения, либо ищу ответы на вопросы о том, что я чувствую сейчас, и это важно, но это, несмотря на подсказки со стороны психотерапевта, получается плохо, это так или иначе ограничено моими рамками восприятия. К тому же, я могу рассказывать о себе что угодно, но моя натура, такая как она есть, проявляется именно в социуме.

Тогда я решила попробовать групповую психотерапию, чтобы посмотреть, как обращаются со своими чувствами другие люди, и понаблюдать себя во взаимодействии с людьми.

Я стала заниматься в нескольких психологических группах. В телесно-ориентированной группе я наблюдала как я реагирую телом и психикой при выполнении заданий, и наблюдала и слушала, что говорят о своих реакциях, как реагируют другие участники. В поведенческой группе я наблюдала как чувствуют и называют свои чувства другие люди. Наблюдала и анализировала.

Групповая терапия — это очень интересный и полезный опыт. Люди такие глубокие и интересные, и, при частичном сходстве некоторых чувств и внешних реакций, в целом абсолютно всё переживают по-разному. На этом этапе мне групповые занятия больше подходят, потому что я слушаю, что говорят о своих чувствах на заданную ситуацию другие люди, и наполняю свою эмоционально-чувственную палитру, прислушиваюсь к себе, пытаюсь обнаружить есть ли у меня такое же чувство сейчас, иногда с удивлением узнаю, что оно есть, но я этого не понимала. Обнаружив чувство я могу присвоить его себе, а осознанное чувство, будто найденное в игре в прятки, выходит из своего укрытия и становится видимым и понятным, а не маячит где-то на фоне нераспознанным и тревожащим, отбирая ресурсы на его распознание.

Существует теория, согласно которой, люди в детстве не осознают свои травмы, потому что в тот момент им нечем было их осознать, потому что в их наборе инструментов для познания мира не было нужной информации для сравнения, норма ли то, что с ними произошло или нет, и, даже если им не нравилось то, что с ними происходило, им нечем было эти травмы назвать, потому что в их лексиконе не было нужных слов. Этим и объясняется тот факт, что во взрослом состоянии люди начинают «вспоминать» и переживать детские травмы, ведь теперь им есть чем их осознать и назвать.

Я всегда много читала, поэтому у меня в запасе было много слов, описывающих чувства, переживания и эмоции, но они были для меня просто словами, не привязанными ко мне, к действительности.

На занятиях с группой я слышу от психотерапевта или других участников обозначения тех эмоций, которые испытываю в конкретной ситуации, и они воспринимаются уже не как слова, я начинаю их воспринимать по-настоящему. Почему-то у меня именно в живом взаимодействии расширение эмоционального лексикона происходит действительно, позволяет называть подходящими словами чувства и эмоции, и, соответственно, осознавать и проживать их.

Я начала записывать события и эмоции в приложении для отслеживания эмоционального состояния, и это тоже помогает быть спокойной, лучше понимать себя и свое состояние. Приложение срабатывает заданное количество раз в течение дня и напоминает описать в него своё состояние в конкретный момент. Пишу пару слов о своём состоянии, и начинаю лучше понимать, чувствовать, даже осязать то, что со мной происходит в конкретный момент, и позитивное состояние от этой констатации усиливается, а негативное — снижается.

4. Попытки рафинировать жизнь

Я стала волонтером. На очередной волонтерской встрече с подростками, одна из девочек-подростков в психо-неврологическом диспансере предложила мне послушать её рассказ о себе, я согласилась без особого энтузиазма, потому что я боялась, что там какая-то жесть будет, а она, к счастью, рассказала вполне себе обычную подростковую историю с необычным завершением в виде четырёх госпитализаций в психо-неврологический диспансер.

После встречи я написала в волонтерском чате, что не очень готова слушать истории девочек, погружаться в проблему, что я чрезмерно эмпатичная, чужие эмоции переживаю как свои, мне потом долго некомфортно, что я хотела бы там быть только в режиме развлекающего человека, и задала вопрос, нормально ли мягко отказываться, если девочки предлагают послушать их истории.

Коллеги мне ответили, что лучше бы всё-таки слушать, и либо уводить в процессе от совсем болезненных тем, либо спрашивать, как подросток это преодолел и хвалить его за это.

Я начала писать ответ о том, что меня будет от этого колбасить, даже если подросток уже прожил и справился с этим, и что, может быть, мне стоит ходить только к маленьким детям, которые не умеют рассказывать истории о себе и формулировать свои мысли, описывая пережитые чувства. Хотела отправить сообщение, и в этот момент мне пришла на ум мысль о том, что я снова иду по пути избегания чувств, я снова пытаюсь рафинировать свой мир. Тогда я удалила текст о своем желании встречаться только с детьми, но не с подростками, поблагодарила коллег за советы и приняла решение, что буду ходить и к подросткам, и слушать их, но стала себя обманывать и после этого случая старалась выбирать только встречи с детьми, а не с подростками.

Обычно на наших встречах дети в диспансере играют и общаются на нейтральные темы, и с ними очень весело и интересно, но почти сразу после этого случая с девочкой-подростком, который меня озадачил, на встрече с маленькими мальчиками один из них неожиданно рассказал свою непростую жизненную историю, и от ребёнка она прозвучала в разы тяжелее, чем от подростка. Я растерялась и начала причитать о том, что сочувствую и какой он прекрасный ребёнок, и что всё с ним будет хорошо.

Когда я вышла на улицу после встречи и шла к метро, я думала о том, что и здесь произошло то, от чего я пыталась убежать — от необходимости сталкиваться с чувствами. Позволив себе чувствовать доброту, ты вместе с ней приобретаешь ещё возможность сопереживать, сближаться с людьми, переживать за них, и лично для меня от этого жизнь становится сложнее. Я начала сомневаться, способна ли я на такое.

Через несколько дней я купила билет на спектакль «Добрый человек из Сезуана» моего любимого театрального режиссера, и, в ожидании спектакля, решила прочесть пьесу «Добрый человек из Сычуани», по мотивам которой поставлен спектакль. В конце пьесы я прочла обращение героини к богам с сомнением, сможет ли она одновременно помогать людям и защищать свои личные интересы, а они ответили ей: «Старайся быть доброй, и всё будет хорошо!». Я подумала, что и мне стоит попробовать следовать этому совету, если он мне вот так случайно и так вовремя попался.

Что ж, я не буду увиливать от необходимости чувствовать. Это бессмысленно и приводит к постоянной боязни столкнуться с подобным. Жизнь — разная. Надо это окончательно принять и не стараться по привычке фильтровать места на менее и более травматичные, не убегать в бесконечное рафинированное веселье. Хотя, прожив так всю сознательную жизнь, очень сложно отслеживать моменты, когда снова начинаешь идти по протоптанной дорожке, выбирая только позитивчик.

Забавно наблюдать, что независимо от принятого решения, мозг выбирает заученный алгоритм действий и идёт по нему. Паттерны поведения сложно искореняются.

Буду стараться раскачивать свою душу, учиться встречаться с разными чувствами, избавляться от малодушия.

5. Остеопат

В поисках метода избавления от хронического напряжения я обратилась к остеопату. Он предложил краниосакральный массаж и гипнотерапию, я согласилась.

При краниосакральном массаже физически особо ничего не происходит: минимальное количество легчайших касаний определённых точек на теле, в основном, что следует из названия, задействованы череп и крестец.

На первом сеансе почти сразу после начала на меня набросились чувства и эмоции, я сдерживала слёзы как могла, а потом уже и не могла, плакала не останавливаясь ни на минуту весь час сеанса. На втором сеансе плакала уже чуть меньше.

Потом были сеансы гипнотерапии. Остеопат погрузил меня в лёгкое трансовое состояние. На первом сеансе я озвучивала воспоминания и судорожно рыдала с искажённым от психической боли лицом. Это было очень глубокое и интенсивное эмоциональное переживание. После сеанса голова кружилась так, будто я перепила алкоголь, так называемые «вертолетики», когда потолок вертится по кругу, а кушетка подо мной, по моим ощущениям, качалась из стороны в сторону. Я ни разу подобного не испытывала от эмоций и не знала, что эмоции способны так воздействовать на тело. Мне понадобились время, чтобы прийти в себя после сеанса. Чтобы пространство перестало так сильно раскачиваться, мне пришлось сначала сесть и посидеть несколько минут, потом встать и постоять некоторое время, перед тем как обуться и пойти домой, предварительно полчаса посидев на диване в холле клиники.

После сеанса я чувствовала себя ужасно неловко. Я была предельно откровенна. Сложно рассказывать о себе интимные вещи вслух незнакомому человеку, и, хотя я много общалась с психологами и теперь уже легко рассказываю о своих переживаниях, но, как оказалось, говорить на очень личные темы онлайн и офлайн — огромная разница. Или, дело не в формате общения, а возможно, в том, что из-за гипноза я была правдивой как никогда, поэтому мне было так не по себе. К тому же, мелкий масштаб событий, о которых рассказываешь, и грандиозность переживаний по этому поводу кажутся несоизмеримыми, и от этого в конце сеанса становится крайне некомфортно.

На втором сеансе гипнотерапии я тоже плакала, но уже не так интенсивно, и легкое головокружение я ощутила только тогда, когда я встала на ноги.

Между всеми сеансами был перерыв в два-три дня.

После сеансов психотранса снова была краниосакральная терапия. Несмотря на то, что доктор делал те же самые манипуляции руками, теперь мои ощущения были совсем иные: в отличии от первых двух сеансов, теперь это были больше физические, чем психические процессы: я почувствовала расслабление, мне захотелось спать. Все прошло легко, без эмоций, с приятными ощущениями.

Видимо, при помощи остеопата, я прожила те застарелые, частично забытые, но не пережитые чувства. Во всяком случае теперь, когда я о них думаю, я не втягиваю голову в плечи и не сжимаюсь в области живота как было раньше.

6. Мыслить по-новому

Я в очередной раз захотела завести собаку. Я всегда находила причину, почему её не нужно заводить, и в этот раз тоже нашла: подумала, что теперь я инвалид, я не знаю, насколько устойчиво моё нынешнее хорошее состояние, и если снова начнутся проблемы со здоровьем или если я умру, то собака пострадает в этом случае. Потом я подумала, что эти мысли абсурдны, ведь все люди, даже полностью здоровые, могут и заболеть, и умереть в любой момент. Если бы все рассуждали как я, то никто никогда не решался бы брать на себя ответственность за жизнь других.

Кроме того, я прочла в «Лавре» Водолазкина, что покаяние означает «изменить мысли», а я продолжаю как и раньше моделировать негативные ситуации, не доверяю миру. Получается, что всё, что я пережила, было зря, если я продолжу жить и мыслить так, как прежде, ведь это будет означать, что я не признаю свои ошибки, и не готова меняться.

7. Источник негативных ситуаций

Я сидела в очереди к терапевту, очередь опаздывала на тридцать минут.

Я питаюсь по расписанию, и эти тридцать минут уже выбили меня из графика и чем дальше, тем больше. Я начала ощущать голод и одновременно почувствовала раздражение. К тому же, система кондиционирования, кажется, была включена на минусовую температуру, и я сжималась от холода. Если бы доктор меня приняла по расписанию, то всего этого не произошло бы. Я мысленно обзывала доктора за то, что она такая черепаха.

Я подумала, что у меня какое-то нехорошее эмоциональное состояние. Решила успокоить себя. Говорила себе, что, может быть, там у доктора какие-то сложные ситуации или попались сложные пациенты.

К пациентам в очереди у меня претензий не было: все пересчитались, время от времени сверяли очередность по времени визита в талонах, каждый проговорил, как долго планирует быть у доктора, как всегда выяснилось, что у каждого, разумеется, вопросов на пару минут, все были сосредоточены, организованы, и напряжённо ждали своей очереди на низком старте, молниеносно реагируя всем телом на любое движение двери кабинета доктора.

Мне становилось всё более некомфортно. Я несколько раз пересела на разные диваны в разных местах коридора в поисках места, где не дует холодным потоком воздуха с потолка. Ощутила першение в горле, подумала, что переохладилась и простудилась. Ощутила боль в шее с левой стороны. Подумала, что меня продуло, когда я пришла сюда после танцев разгоряченная и поначалу не замечала как здесь холодно, и сидела под кондиционером левой стороной. Раздражение перешло в злость.

Когда, наконец, пришла моя очередь, я попросила докторку дать мне направление на анализ крови. Как правило, у других докторов это занимает минуты две, но конкретно эта докторка молча и не шевелясь начала что-то читать в мониторе. Я ждала. Ничего не происходило. Тогда я поняла, что очередь задержалась не из-за сложных ситуаций с пациентами, а именно из-за доктора. Я ещё больше разозлилась и начала стучать пяткой по полу в нетерпении. Я уже хотела помахать рукой перед ней, чтобы проверить реакцию, было ощущение, что она заснула. Наконец она начала щёлкать мышкой. Направление было выписано, я попросила ещё одно направление, она снова зависла. Я спросила, есть ли в моей просьбе какая-то проблема, она ответила, что вообще-то есть и в двух словах объяснила, в чем именно проблема. Это был спорный момент, но я не захотела спорить, привлекать заведующую, дальше тратить с ней время, я уже была очень голодна к этому моменту, и, с трудом сдерживая грубость, поблагодарила и ушла.

Я окончательно рассвирепела. Я не ругаюсь матом со времён моей генеральной исповеди, но в этот момент очень хотелось материться. Ещё минут десять я была вне себя, а потом почувствовала неприятное физическое состояние: напряжение во всем теле от которого болят плечи. В этот момент я поняла, что вернулась в то своё давнее состояние, когда я готова была нападать на всех и по любому поводу.

Я рассуждала с собой, почему я так взвинчена, и выяснила, что это произошло по большому счету только потому, что человек был медленным. Разве она в этом виновата? Зато, может быть, она за счёт своей медлительности хорошо вникает в суть жалоб пациента, хорошо диагностирует и назначает релевантное лечение. Даже если это не так, это не имеет значения. Она вот такой человек, полностью не совпадающий со мной по темпераменту, не её проблема то, что меня это выводит из себя. Наоборот, мне стоило бы подстроиться под ее заторможенное или непробиваемо спокойное состояние и таким образом слегка успокоить себя после этой мною же созданной бури в моей душе и в моём теле.

Я вспомнила, как пару дней назад мысленно смеялась над женщиной, которая куда-то опаздывала и поэтому нервно и громко подгоняла водителя маршрутного автобуса и пассажиров «ну, проходите же быстрее — ну, давайте уже поедем — ну, можно же не останавливаться на остановках, если никто не выходит и на остановке нет людей — ну, что вы так долго не закрываете двери». Она буквально каждое действие всех вокруг комментировала. Это вообще никак не помогало, каждый делал то, что считал нужным и с той скоростью, с которой считал нужным.

Поведение женщины меня рассмешило, а моё абсолютно такое же поведение в очереди к терапевту мне смешным не казалось, а ведь оно такое же неадекватное: странно предполагать, что люди будут стараться соответствовать твоим ожиданиям.

В этот момент я поняла, какая у меня эгоистичная позиция. Получается, что я всю жизнь злилась как ненормальная каждый раз, когда люди вели себя не так, как я запланировала. Наверное, это объясняется тем, что меня пугала потеря контроля над ситуацией. Видимо, страх я путала со злостью и эмоционировала злостью. Как в коридоре поликлиники: я боялась простудиться, и страх выразила в виде злости на доктора.

Когда я пришла к этой мысли, злость меня покинула. Я в очередной раз убедилась, что множество «негативных» ситуаций создаются и существуют только в моей голове, не имея ничего общего с действительностью.

Иногда от злости меня спасает смех. За пару дней до случая в поликлинике, я была в церкви на службе. Женщина, которая стояла рядом со мной на службе, кашляла каждые пятнадцать минут в течение пары минут. Она меня пугала как источник болезнетворных бактерий и раздражала как источник шума. Я быстро вышла из себя, хотела попросить ее выйти из церкви, а потом вспомнила где нахожусь, и чему меня учит религия, в доме которой я нахожусь, и мне стало смешно от чудовищного несоответствия моего состояния контексту, и злость улетучилась.

8. Выражать чувства

Была неприятная ситуация, в результате которой я рассердилась, но хотела оправдать маму (она моя мать, я не могу на нее злиться, она так много для меня сделала, к тому же, она не обязана в любой ситуации быть на моей стороне, она не может чувствовать то же, что и я, у неё своё видение, свои ценности и приоритеты), и, как всегда, незаметно для себя логическими доводами в пользу хорошести и под влиянием чувства вины за социально неодобряемые чувства, я хотела подавить эмоции.

Через некоторое время я почувствовала себя плохо на уровне тела, заметила, что мышцы сковали тело, плечи отяжелели, челюсти сжались. Я разозлилась уже на себя, когда отследила, что не разрешаю себе чувствовать злость, и в этот момент уже начала злиться на полную катушку, мысленно ругать всё и вся, потом захотелось выплеснуть негативные эмоции, я выписала все обвинения, которые крутились в моих мыслях, освободилась от них, ещё немного, уже без особого энтузиазма, скорее по инерции, поругалась в мыслях, постепенно ругань мне наскучила и сошла на нет.

Тело расслабилось, мне стало легко, я вынырнула из внутреннего мира во внешний мир, и увидела, что за окном на пути следования поезда всё пространство покрыто весенней молодой сочно-зелёной травой, цветут кустарники и цветы, пасутся коровы и овцы, летают птицы, а небо высокое, почти как летом, и всё в природе кажется довольным и радостным.

Да, я холодно молчала все это время, пока злилась, и от меня веяло злобой, но я никого не оскорбила, не устроила скандал, никого не обвиняла, никого не обидела, и самое главное, не загнала привычно свои чувства в подполье.

Телесно-ориентированные психологи научили меня тому, что чувства, коль уж они зародились, должны появиться на свет и прожить свою жизнь. Если нет возможности высказать их тому, из-за кого они зародились, то и в этом случае чувства нужно вынимать из себя любым доступным способом, и выражать в доступной и подходящей для ситуации форме: высказать в диктофон, выписать на лист бумаги или в заметки в телефоне, проговорить кому-то близкому. Если напряжение ощутимо сконцентрировано в какой-то определённой части тела, то нужно выразить через него: если напряжение в ногах, то побегать, попрыгать или потопать; если напряжение в руках, то побить мяч или выжать мокрую тряпку (заодно и пыль протереть), если напряжение в животе, то подышать животом медленно и глубоко, порыдать навзрыд или посмеяться, если в горле, то попеть или покричать. Нужно выгнать напряжение любым подходящим способом.

Получается, я впервые вполне осознанно управляла эмоциями правильно и экологично выразила чувства? Если так, то в конечном итоге это приятно, мне понравилось.

9. Источник стресса

Начала делать привычную работу — создавать посадочную страницу для рекламной кампании, и быстро скатилась в нервное состояние: спешила, выходила из себя от любой мелочи, плевалась и обзывалась на все инструменты и их создателей, когда хоть что-нибудь не получалось сделать так, как я хочу с первого раза. Да, именно так я обычно проводила свой рабочий день, несмотря на то, что я люблю работать и вообще почти всегда любила делать то, что делала. Просто когда-то у меня сложился такой стиль работы в состоянии крайней нервозности, и я в нем неблагополучно существовала.

Так произошло и в этот раз. Сработали паттерны поведения, я разнервничалась. Меня начало подташнивать, и я стала плохо себя чувствовать. Тело явно сообщало, что не хочет вновь получать кортизол в таком большом количестве.

Я вспомнила, как обсуждала со своим другом, что хочу вернуться к прежней деятельности, но боюсь, ведь, хотя мне и нравилось, а всё-таки я заболела, когда этим занималась, значит, наверное, мне это не подходит, а он в ответ предположил, что, возможно, дело не в том, что я делаю, а в том, как я это делаю.

В тот момент, когда мне поплохело, я вспомнила, с каким кайфом я приступила к делу, и отметила к какому взвинченному состоянию я себя привела через несколько часов, хотя фактически ничего стрессового не происходило.

Очевидно, дело именно в том, как я что-либо делаю.

Кроме того, я веду себя с собой как садистка, не разрешая себе отдыхать, пока не доделаю запланированное. Я не поступаю так с другими людьми, только с собой.

В этот раз, осознав все эти неприятные вещи, я закрыла рабочую страницу, решив начать учиться относится к себе по-доброму, по-человечески, не заставлять себя, если разнервничалась и устала, и завтра попробовать работать спокойно, не расшатывая по привычке свою психику.

10. Зыбкое будущее

Встретились с подругами в конце августа. Сидели болтали до ночи во дворе дома. Когда за нами приехал таксист, мы сели в машину и начали причитать, что у него тепло, а на улице холодно. Он спросил:

— Вы на улице сидели?

— Да.

— Вас в дом не пустили?

— Мы сами не пошли, хочется на открытом воздухе побыть, пока есть возможность: лето скоро закончится, совсем холодно будет.

— Ну и что? В следующем году такое же будет.

Я подумала «Не факт, что будет». Странно, что мы, люди, зная, что мы смертны, и, в том числе, внезапно смертны, так уверены в том, что всё ещё будем жить на следующей неделе, в следующем месяце или даже в следующем году.

11. Я взяла пса из приюта

Вспомнила, что несколько лет назад, когда у меня появилось желание завести собаку, я очень долго выбирала породу, которая понравилась бы мне, и выбрала наконец: такие забавные собачки, смешные на вид. Я уже совсем собралась покупать, но посмотрела видео, и оказалось, что они очень трусливые и дрожащие, я огорчилась, разочаровалась и в породе, и в идее завести собаку, потому что мне надоело искать подходящую породу.

В этом году я решила взять собаку из приюта. Смотрела фотки на сайтах, и мне нравились все собаки, я не знала какую взять. Выбирала из очень маленьких, потому что мне после операции нельзя поднимать тяжёлое. Потом подумала, что лучше среднюю или большую собаку, чтобы не носить её, чтобы она сама могла без проблем ходить везде: переходить или перепрыгивать через лужи, заходить в транспорт или подниматься по высоким ступенькам.

Никак не могла определиться с выбором собаки.

В переписке волонтер одного из приютов прислала мне видео двух собак. Я снова подумала, что обе хорошенькие, и пошла заниматься своими делами, но мордочка одной из этих собак стояла у меня перед глазами. Я написала, что определилась с выбором, договорилась о встрече.

Я приехала в приют. Мне вынесли собаку дрожащую всем телом, передвигающуюся от страха на полусогнутых ногах. Она пряталась под будкой, под ногами у сотрудников, прижимала уши, прижималась всем телом к земле, даже не было понятно какого она роста. Элементарно не понятно, как с ней гулять, ведь она всё время прижимается животом к земле. Мне нужно выносить её и класть рядом с подъездом, стоять рядом или пытаться тащить её за собой по земле на поводке?

Всё, как я не хотела: опять трусливая дрожащая собака.

Собака год прожила в приюте. Я подумала, что, возможно, изменения в психике таковы, что дрожать она не перестанет. Или перестанет дрожать, и когда расслабится, у неё посыпется здоровье, как у алкоголика: пока он бухает, тело не сообщает о поломке, потому что у него стресс, ему не до этого, у него другие приоритеты, ему лишь бы выжить, а когда алкоголик перестаёт бухать, тело выдаёт счёт за прожитый период — список приобретённых повреждений. Так могло быть и в этом случае: сильный стресс держит в тонусе, а когда он закончится, тело может начать сообщать о заработанных болячках. Наверное, поэтому никто не хотел её брать. Или просто из-за возраста: щенков берут охотнее.

Размер собаки был неподходящий для меня: вес пять килограмм, рост в холке тридцать сантиметров. Её и на руках носить нелегко, и со множеством препятствий она точно самостоятельно не справится. Такой размер не подходит ни под один из рассматриваемых мной вариантов.

Я уже готова была передумать, но эта умная красивая морда и рыжая фигурка, изящная, как бронзовая статуэтка, меня не отпустили. Она очень красивая. Вернее, он очень красивый. Очень красивый пёс. Я сказала псу, что заберу его, и вышла с территории приюта. Написала волонтеру, что мы с псом познакомились, и я его жду.

Его привезли ко мне домой поздно вечером, он всё описал и обкакал от стресса, от него пахло псиной. Мыться он категорически отказался: выпрыгивая из ванны одним движением сбил все шампуни и гели, и выскочил как ошпаренный, оставляя за собой мокрый грязный след. Моя квартира за минуту превратилась в псарню: грязь, вонь. Я сделала уборку. Грязь исчезла, но неприятный запах остался. Ложилась спать с мыслью, что в этом противном запахе нужно как-то заснуть.

Пёс начал жить со мной. Я ему постелила лежанку под письменным столом, потому что место под столом похоже на будку. Я подумала, что ему так будет привычнее, и, действительно, он все время проводил там. Прятался там от меня. Спал, пил и ел там же.

Вопреки моим опасениям, прогулки с ним не стали проблемой. На улице на прогулке на поводке он ведёт себя почти как обычный пёс, а в квартире прячется от меня по углам. Наверное, прежние хозяева его не били на улице, а дома били, поэтому в квартире он чувствует себя небезопасно.

Хотя, может быть, и не били, может быть, он прячется на всякий случай, может быть, у него хрупкая психика, и он дрожит от всего подряд. Как у людей: кого-то в детстве жестоко избивали, а человек, несмотря на это, вырос с нормальной психикой, а на кого-то накричали разок, и человек из-за этого всю жизнь заикается и всего боится. Все разные, никто не знает, кого что сломает.

На улице пёс адекват, но вывести его на улицу стоит некоторых усилий.

Каждый день — с чистого листа: утром я осторожно и медленно подхожу, ласково называя его по имени, он забивается в угол и дрожит, я сижу рядом и несколько минут разговариваю с ним странным для меня приторно-медовым голосом, потом начинаю делать медленные движения, чтобы приблизить руки и погладить его, он дрожит, через пару минут успокаивается, я его беру на руки и несу одевать на прогулку. После прогулки я его сажаю к себе на колени, чтобы снять с него уличную одежду, потом он лежит у меня на коленях целый час. Перед каждой и после каждой прогулки я делаю строго одни и те же манипуляции, чтобы они стали предсказуемыми для него, и он к ним привык. Утром следующего дня мы заново знакомимся.

В какой-то момент меня начали утомлять эти долгие прелюдии, которые нужно делать несколько раз в день, чтобы вывести его гулять, а потом я подумала, что я и сама все ещё не в силах забыть некоторые картинки из больничного периода жизни, они всё так же заставляют меня зажмуриваться. Я его хорошо понимаю, не так-то просто забыть то, что травмировало. И вот мы сидим друг напротив друга, как два Твика из мультсериала «Южный Парк», два нервозных дёрганных психически травмированных существа: у него свои флэшбэки и нервные тики, у меня — свои.

Пёс помогает мне замедлиться, потому что он боится резких движений, и я вынуждена двигаться плавнее, вещи и предметы класть, а не швырять, как я привыкла, в противном случае он шарахается в сторону и старается найти куда бы спрятаться.

С ним я вынуждена ежедневно, постоянно в течение дня быть внимательной и деликатной, такой, какой никогда не была с самой собой. Если хоть чуть-чуть забываюсь, он тут же сжимается и убегает под стол, поэтому мне нужно все время сохранять ровное доброжелательное состояние.

В какой-то момент я поняла, что с псом разговариваю лучше, чем с собой. Потом, постепенно, это ласковое ежедневное моё обращение частично стало распространяться и на меня.

С ним я научусь быть доброй с собой, а он со мной научится доверять.

Будем лечить и учить друг друга.

Интересно, что было бы, если бы я тогда, несколько лет назад, взяла бы дрожащую собаку: изменила бы она меня в сторону доброты, или не изменила бы, и я дрессировала бы её также жёстко как саму себя.

12. контроль в моей жизни

Я всегда очень много внимания уделяла контролю, везде и всюду, даже если в этом не было необходимости. Мне казалось, что таким образом я страхуюсь от неприятностей. Например, я мониторила рынок на предмет вакансий, даже если работа и работодатель меня устраивали.

Что мне это дало? Ничего, кроме стресса, который я создавала себе, бесконечно ожидая проблем.

Кроме того, есть множество ситуаций, на которые я просто не могу влиять, даже если предугадаю их наступление.

Когда у одного из моих работодателей неожиданно буквально за пару дней отозвали лицензию, я осталась без работы, и несколько месяцев не могла её найти, несмотря на то, что были подходящие вакансии. Меня по каким-то причинам не приглашали на собеседования. Я потеряла работу и долго не могла найти новую, это был большой стресс для меня из-за необходимости выплачивать ипотеку и непонимания, почему меня не приглашают на собеседования, хотя у меня большой опыт в этой сфере в крупных компаниях. Неопределённость дальнейшей профессиональной и финансовой ситуации сильно давила на психику.

Так совпало, что это был сложный год абсолютно во всех сферах. К тому моменту, когда я нашла работу, уже была сама не своя, потерянная, на себя не похожая. Ещё и устроилась на работу в компанию, которая хоть и была хорошей, но совершенно мне не подходила.

Я в тот период окончательно потерялась. Я помню, в каком неживом автоматическом режиме я тогда жила, и никак не могла из него выйти, это было полное нервное истощение, я никогда до этого так ужасно себя не чувствовала, плохо соображала, ничего не запоминала, не могла собраться с мыслями. Я даже слегка асоциальной стала, кроме того, я не выдерживала никаких противостояний, не вступала в конфликты, не обличала манипуляции. Я была как пакет на ветру, куда понесёт, туда и лечу. Полная потеря самоидентичности. Нехороший период. Долгое время мне было неприятно о нем вспоминать.

Я сама себя довела до нервно-истощенного состояния, раздувая имеющиеся проблемы до планетарных масштабов.

Так я делаю всегда и в любой ситуации.

Я всегда контролировала состояние своего здоровья. В силу повышенной тревожности, при возникновении даже незначительной боли я шла к докторам и выполняла их рекомендации.

Я много внимания уделяла поддержанию здоровья: я делаю зарядку каждое утро на протяжении многих лет; я много двигаюсь; я рано ложусь спать. Я всегда заботилась о том, чтобы питаться правильно: я годами не ем острое, жирное и жареное; я не больше десяти раз за свою жизнь ела фастфуд; я всегда пила много кефиров и йогуртов; уже пару десятков лет на завтрак я ем каши без сахара, сваренные на воде. Были и недочёты в моем питании: я не люблю мясо и его было мало в рационе; и я всегда ела очень много сладкого, тогда сахар ещё не был демонизирован, и я не задумывалась о том, что это вредно. Но эти недочёты всегда уравновешивались молочными продуктами, овощами и крупами. По большому счёту, я питалась правильно, но я серьезно заболела, и, самое обидное, что это было именно заболевание желудочно-кишечного тракта, несмотря на то, что питалась я осознаннее, чем многие. Контроль не помог.

Это не означает, что за здоровьем не нужно было следить, этим я лишь хочу сказать, что контроль далеко не всегда дает результаты.

Можно возразить, что я не то контролировала, нужно было контролировать состояние нервной системы (сейчас учёные считают, что кишечник — это не только часть пищеварительной системы, а и часть нервной системы), но я тогда не могла знать, что моя нервная система ненормально напряжена. Как я могла об этом узнать? На окружающих я не бросалась (да, я агрессивничала, но драться ведь не бросалась), истерики не устраивала, не плакала, я все время была либо злая, либо весёлая, либо уставшая, либо ничего не чувствующая (и усталость, и бесчувствие я идентифицировала как спокойствие). То есть, мне казалось, что весь спектр эмоций в моей жизни присутствует, поэтому у меня не возникало подозрений по поводу состояния моей психики, оно мне казалось нормальным и даже гармоничным. Таким образом, у меня никогда не возникало идеи контролировать состояние нервной системы.

Одним словом, контроль далеко не всегда дает положительные результаты. Я пыталась контролем упростить жизнь, но, нагнетая стресс, незаметно для себя усложняла её.

После операции я окончательно признала, что жизнь невозможно контролировать, и мои прежние приспособления к жизни не работают. Меня это удручало. Я начала искать выход из эмоционального тупика.

Я общалась с психологами, один из которых спросил меня, почему я так паникую из-за того, что не в состоянии контролировать действительность, и попросил меня подумать о том, что подконтрольно и что неподконтрольно в моей жизни.

В процессе беседы пришло понимание, почему я так сильно дорожу контролем. Для меня контролировать — это значит совершать какие-то действия для контроля. Контроль — это один из моих способов чувствовать себя живой. Когда я начала думать, что ни на что не могу влиять, это меня обесточило, я перестала понимать, как жить. Вся моя жизнь состояла из контролирующих действий, и вдруг я выяснила, что от моих действий многое не зависит. Тогда зачем вообще делать что бы то ни было?

По рекомендации психолога я выписала, что могу и не могу контролировать, а так же что я хочу контролировать, и что могу для этого сделать.

После того, как я написала, что мне подконтрольно, я наглядно продемонстрировала себе, что по факту контроль мне доступен частично, в очень ограниченном объёме. Это нужно принять и помнить.

В каждом жизненном событии большое количество участников и составляющих, невозможно всё предусмотреть и проконтролировать. Контроль во множестве случаев совершенно бесполезен.

Приблизительно через год я услышала в видеоролике у психолога интересную мысль: контроль — это для детей, а взрослые люди должны всё себе объяснять, а не запрещать.

Дети не знают, почему опасно совать пальцы в розетку, но знают, что этого делать нельзя, иначе будет больно, и избегают розетку, рядом с розеткой у них возникает мышечное напряжение, потому что они вынуждены себя контролировать, чтобы не полезть в розетку от любопытства. Взрослому человеку не нужно контролировать себя: как только его мозгу стала доступна информация об электричестве и ударах электрическим током, вопрос с розеткой снялся сам собой.

Так и в любой другой ситуации: если чего-то боишься, и это что-то вызывает напряжение, то нужно разобрать этот вопрос на составные части, препарировать его, объяснить себе, и станет легче, напряжение, если даже не уйдёт полностью, то точно уменьшится.

Например, после пережитых событий я панически боюсь заболеть, даже лёгкое недомогание вызывает у меня панику. Первый способ — это контролировать ситуацию: заставлять себя не думать об этом. Второй способ — объяснить себе, что происходит.

Почему я боюсь заболеть? Потому что у меня есть крайне негативный опыт на эту тему. Означает ли это, что любая боль, недомогание или повышение температуры говорит о начале болезни и может привести к таким же последствиям, как были раньше? Может привести, а может и не привести. Имеет ли смысл паниковать из-за каждого чиха, если ты не знаешь, чем он закончится? Очевидно, нет, иначе почти каждый день придётся паниковать и, таким образом разрушать нервную систему, заливать себя кортизолом, вызывать у себя нервные мышечные спазмы, и таким образом действительно довести себя до заболевания. Нужно заботиться о себе и отслеживать своё состояние, и в случае боли или чрезмерной слабости немедленно обратиться к врачу. В любых других случаях просто побольше внимания уделять расслаблению и находить время и способы привести себя к спокойному уравновешенному состоянию.

Пару раз во время приступов паники я себе все объясняла и успокаивалась таким образом. Вроде бы, рабочая схема.

Эту же схему с объяснением я попробовала применить к курению. Мой запрет на курение и контроль за количеством выкуренных сигарет вызывает у меня напряжение. Курить вредно, это понятно, это не нужно объяснять. Я объяснила себе другое: я курю не потому, что в этом есть необходимость, а потому, что я привыкла это делать, это вплетено в мою жизнь многолетней привычкой, что я курю, несмотря на то, что мне это не очень приятно во время и после.

Раньше курение доставляло удовольствие, но я курю уже много лет, и теперь уже это не так кайфово как раньше в силу того, что при регулярном употреблении веществ в мозге срабатывает понижающая регуляция, уменьшается количество рецепторных участков в ткани мозга, благодаря которым мы получаем удовольствие, из-за этого нам со временем требуется все большее количество вещества, а удовольствия оно приносит все меньше и меньше, несмотря на увеличенное количество. Собственно, это тот механизм, из-за которого наркоманы приходят к передозировке. Это работает не только с наркотиками, но и со всем, что доставляет нам удовольствие: сигареты, алкоголь, сладкое, спорт, секс, еда. Вот я в курении дошла до того момента, когда сигареты не доставляют удовольствия.

Курение — это моя бытовая привычка, в этом нет физической необходимости, но есть ритуальная составляющая, крепко вплетённая в мой быт. Кроме того, после курения мне очень неприятен вкус во рту и слегка подташнивает.

Был период, когда я бросала курить на год, а потом не выдержала и курила одну сигарету в день, жестко ограничивая себя за счёт силы воли, запрещая себе курить больше одной сигареты, и это всё было большим стрессом.

Сейчас я сказала себе, что я могу курить, если хочу и столько, сколько хочу, но объяснила, что это неудовлетворимая потребность из-за привыкания мозга к веществам, и количество выкуренных сигарет никак не скажется на закрытии этой потребности, но пагубно скажется на здоровье.

Полностью отказаться от этой привычки я пока не могу, это стрессово, но я могу курить значительно меньше, зная, что при любом количестве сигарет я буду одинаково ощущать желание выкурить ещё, неважно, пять это или десять сигарет в день, то есть психика в любом случае останется неудовлетворена, но зато физика при пяти сигаретах получает в два раза меньше вредных веществ, чем при десяти. Кроме того, мне надо помнить о том, что после курения меня подташнивает, это неприятно.

Я протестировала схему: каждый раз, когда возникало желание курить, я говорила себе, что да, прямо сейчас могу пойти и выкурить сигарету, но после курения мне некоторое время будет противно, если я готова это потерпеть, то добро пожаловать с сигаретой на балкон. Очень часто я себе отвечала, что не хочу, чтобы сейчас стало противно, может быть пойду позже. В итоге я без особых усилий и без стресса стала курить одну-две сигареты в день. Видимо, пока я готова пару раз в день перенести неприятные ощущения от курения. Возможно, это сойдёт на нет. Возможно, останется в таком объёме.

Надо как-то сохранить понимание, что взрослый человек может не контролировать, а объяснять себе и договариваться с собой, если это необходимо, чтобы отказаться от чего-то небезопасного или вредного, и, благодаря сотрудничеству с собой отпустить наконец-то бесполезный контроль хотя бы по тем вопросам, по которым получится договориться с собой.

13. Эгоцентризм

Пёс вроде бы понял, что я ему не враг. Пытается преодолеть себя: делает попытку выйти на кухню, когда я сижу там, доходит до порога, делает шаг ко мне, разворачивается и убегает обратно в комнату. Я пробовала его поощрять голосом, он убегал. Я пробовала поощрять взглядом, он убегал. Я пробовала никак не реагировать на его появление, он убегал. Страх держит его физически, это видимая штука: будто его кто-то за поводок дёргает обратно в комнату.

С каждым днём расстояние, которое он находит силы преодолеть, становится всё больше.

А я после того, как в моей жизни появился кто-то, о ком нужно заботиться ежедневно, поняла, что эгоцентризм, с бесконечной концентрацией на собственном «Я» не вполне нормален с точки зрения человечности. Кроме того, он не очень полезен и для самой эгоцентричной личности. Мой эгоцентризм, например, не позволил мне вырваться из цикличности моих мыслей: когда я узнала диагноз, я окончательно сосредоточилась на себе, я даже прекратила общаться вообще со всеми, и закрылась в себе. Наверное, нужно было максимально открыться и близким людям, и начать общаться с новыми людьми, в том числе с теми, кому требовалась помощь.

Пёс часто достаёт меня из моих мыслей тем, что по графику нужно идти с ним гулять или его нужно покормить, или тем, что ходит цокает когтями, зевает, шуршит, рвет лежанку — всякое шумное делает. Если бы не пёс, то, находясь дома, я большую часть времени жила бы в своей голове, а не в реальности.

Даже малюсенький пёс способен рассеять эго-концентрацию до вменяемого уровня, забрав часть внимания на себя, разорвать сосредоточенную цепь напряжения.

Получается, что заботиться о ближнем целительно.

14. Психиатр

Мои флэшбэки и обвинения самой себя в том, что со мной произошло, время от времени неожиданно приходят ко мне, выключая из нормальной жизни иногда даже на пару дней. Это очень изматывает психику.

Все ещё осталась зацикленность на пугающих воспоминаниях и вине, несмотря на многочисленные проработки по разным методикам. Я просто не могу выйти из круга одних и тех же мыслей.

Я обратилась к психиатру с целью, чтобы мне фармацевтически помогли справиться с этой проблемой.

Я рассказала доктору о своей проблеме. Она прокомментировала: нет оснований обвинять себя в том, что не смогла найти путь к выздоровлению, далеко не у всех получается справиться с болезнью, иногда это не в нашей власти, тем более, что люди десятилетиями живут с подобным заболеванием без необходимости в хирургическом вмешательстве, а в моем случае заболевание разрушило внутренний орган за несколько месяцев, и у меня не было времени ознакомиться с болезнью и найти возможность вылечиться. Все эти слова я и сама говорила себе каждый раз, когда нападала на себя, но из уст непредвзятого постороннего человека, они прозвучали очень успокаивающе. Я почувствовала благодарность к доктору за то, что она это озвучила.

Она спросила также, в чем, по моему мнению, причина возникновения аутоиммунного заболевания. Я рассказала свою версию о том, что всю жизнь провела в стрессе из-за врожденной или приобретённой повышенной тревожности, из-за неумения осознавать и проживать чувства. Хронические психические зажимы привели к хроническим физическим зажимам, зажатые мышцы не функционировали полноценно, не получали необходимого движения и питания, что привело к воспалению. Не вылеченное воспаление перешло в хроническое воспаление, которое годами сохранялось в организме, из-за чего иммунитет, наблюдая годами в организме здоровые клетки наряду с воспалёнными клетками, которые он должен уничтожать, перестал различать, что нужное, правильное, а что — неправильное, ведь и то, и другое находится в организме на постоянной основе, перестал понимать, с чем ему бороться, но функция по уничтожению клеток у него есть, он не может этого не делать, и поэтому он начал уничтожать все клетки: и здоровые, и больные.

Психиатр подтвердила, что она видит такую же цепочку причин, и добавила то, что я не сказала: стресс провоцирует избыточное выделение кортизола, который разрушает генетически слабые предрасположенные к этому органы (у каждого свои), а дальше всё верно про хронический стресс и хроническое воспаление.

Кроме того, психиатр напомнила мне, что самообвинениями и самонападениями я держу себя в продолжительном психическом стрессе, который может запустить новый цикл физической болезни.

Психиатр ещё раз проговорила мысль о том, что нельзя оставлять чувства невыраженными, нужно реагировать, нельзя терпеть неудовлетворённость. Я подумала, что из-за моего апатичного состояния и моих слёз при рассказе об операции, она сочла меня терпилой, и поэтому я возразила, что выражаю чувства, ведь я всегда была довольно агрессивной. Она пояснила, что нужно отреагировать именно то чувство, которое возникло: обиду высказать, грусть выплакать, гнев выкричать, и так далее. Нельзя одной единственной реакцией удовлетворить любое возникшее чувство.

И снова я совершаю ту же ошибку: моё возражение доктору говорит о том, что я не закрепила мысль, что, прежде всего, нужно научиться различать чувства и проявлять соответствующие им эмоции, а не проявлять агрессию во всех ситуациях. Впрочем, довольно странно требовать от себя лёгкого быстрого перехода на новый образ мыслей и действий, если сорок лет прожила с другими установками. Для этого потребуется много времени и многократные повторения новых установок и убеждений.

Я спросила психиатра, почему мне морально легче было воспринимать то, что произошло, в период после операции, когда, казалось бы, впечатления ещё свежие, и, вроде бы, горе должно было бы восприниматься особенно остро. К тому же, мне ещё и физически было очень плохо, всё болело, психика была расшатанной из-за этого.

Психиатр ответила, что это нормально, что спустя год я всё ещё рефлексирую по поводу операции. Осознание приходит не сразу, мозгу требуется время, чтобы понять весь масштаб произошедшего. После операции физическая боль помогла частично избавиться от психической боли, сместив центр тяжести с чувств на ощущения. Поэтому тогда, когда всё болело, тело занималось только физическим выживанием, и оно постоянно отвлекалось на физическую боль и не могло все время заниматься переработкой психической травмы. Теперь, когда физически достигнута относительная стабильность, тело перерабатывает в психике то, что не переработало тогда.

Кроме того, физическая боль помогала выражаться психической боли.

По такому же принципу, с её слов, люди наносят себе физические повреждения. Психические процессы по большей части неосознаваемые и сложные, они непонятны, а физическая боль осознаваемая и понятная. Подростки и люди с незрелой психикой не умеют осознавать и проживать чувства, поэтому делают себе больно физически осознанно или неосознанно — ударяются обо всё, обжигаются, бьются головой об пол, и даже некоторые попытки самоубийства — всё это желание почувствовать боль, чтобы выразить её: закричать, испугаться, заплакать. Люди, которые годами подавляют чувства и эмоции, не научаются их распознавать и проживать, на психическом уровне остаются подростками. В любом возрасте важно научиться проживать все чувства.

Так вот, в моем случае физическая боль помогала выражаться психической боли, и одновременно отвлекала от глубокого погружения в свое горе, поэтому, когда отвлекающая физическая боль прошла, я нырнула в психическую боль.

Она сказала также, что было бы лучше, если бы я сразу после операции обратилась к психиатру, потому что в критические моменты мозгу нужно помогать адаптироваться к новым условиям жизни: антидепрессанты в психически сложных жизненных ситуациях нужны так же, как антибиотики при тяжёлых воспалительных процессах.

Психиатр пояснила, что мозгу нужно помочь химически, чтобы он смог выйти из зацикленности, потому что сейчас ему просто не хватает химического материала для создания нужной химической реакции. Ему нужны необходимые вещества, чтобы сгенерировать нервный импульс необходимой силы, чтобы нейроны соединились между собой, создали новую нейронную связь. Это позволит вывести мысли из привычного круга.

Препараты не будут вызывать состояние эйфории, не будут блокировать эмоции, но позволят не проваливаться в грусть на дни и недели, проводя меня вперёд в те моменты, когда я застреваю в очередной зацикленности мыслей, которая совершенно бесполезна, она только тратит психические ресурсы, и не приводит к новым идеям, новому видению ситуации, путей выхода из неё.

Доктор выписала мне комбинацию препаратов, в том числе лёгкие антидепрессанты с накопительным эффектом. Если они мне подойдут, то их действие я должна ощутить через месяц.

Несколько месяцев нужно будет принимать препараты, дать мозгу почувствовать, что такое нормальное состояние, потом постепенно снизить дозу, а потом и вовсе отменить приём препаратов.

15. Пёс меня радует

Пёс начинает мне доверять. Раньше всю ночь не было слышно ни звука, будто он замирал на всю ночь и лежал, даже не дышал. Теперь он ночью храпит, шуршит, цокает когтями по полу, ходит куда-то, видимо, дела у него ночные появились, шамкает, как дед. Кстати, кажется ему все-таки не четыре года, как мне сказали в приюте, а гораздо больше, кажется, он старенький. Ну, ничего страшного, я и сама не новенькая.

По он утрам фырчит, чихает, и это меня умиляет и смешит. Я теперь действительно просыпаюсь с улыбкой. Я раньше делала по утрам упражнение настроя на день «Проснулась — улыбнулась», чтобы организм понял с самого утра, что все в порядке, мы идём в этот день с улыбкой. Я улыбалась механически. Не знаю, имело ли это эффект. По ощущениям, особого эффекта не было. Теперь, после искренней улыбки от этой милой возни рядом с кроватью, действительно возникает позитивный настрой.

Теперь пёс спит не под столом. Он таскает свою лежанку по комнате, спит то здесь, то там, ищет оптимальное место.

Он забавный. Когда у него что-то не получается или ему что-то не нравится, он фырчит. Это происходит часто. Получается, он вспыльчивый человек. Надеюсь, получится его избаловать, чтобы в полной мере посмотреть какой у него характер.

Люблю избалованных детей и животных. Только избалованные, знающие минимум запретов, действуют максимально непосредственно, интересно, весело и забавно, без оглядки на других, проявляют свою натуру полностью. Понимание дисциплины и режима дня, конечно же, не помешает, но в остальном, мне кажется, у них должна быть полная свобода, чтобы они смогли понять, кто они такие, какие у них есть желания, что они любят и как они взаимодействуют с миром.

16. Психические травмы и жизненные позиции

Узнала про понятие ВДА (взрослые дети алкоголиков). Точнее, снова узнала о ВДА.

Мне и раньше об этом понятии говорила психолог, и я даже, по её рекомендации, прочла книгу на эту тему, но полностью проигнорировала. Два года назад эта информация вообще никак не откликнулась во мне. Сегодня я будто впервые об этом услышала.

Оказывается, дети, выросшие в дисфункциональной семье (в семье, где был один или несколько взрослых, имеющих зависимость от чего бы то ни было — алкоголики, наркоманы, игроманы, трудоголики и т.д.), имеют ряд особенностей, негативно влияющих на их отношения и, соответственно, жизнь в целом.

Я прочла список характерных особенностей людей, воспитанных в дисфункциональной семье. Мне подходит почти пятьдесят процентов характеристик. Причём, всё это проявляется в отношениях только с ближайшим кругом общения, с другими людьми я сохраняю довольно большую дистанцию, это позволяет не проявлять себя с ними по-настоящему. Наверное, часть характеристик подойдёт большинству взрослых людей, в том числе, взрослым, выросшим даже в идеальных семьях, они ведь не только внутри семьи взаимодействовали, но и с внешним миром сталкивались, а социум без травм точно не оставит.

После того, как я прочла характеристики, по-другому увидела свои отношения с людьми. Странные ощущения, неприятные: будто пришло осознание, что всю мою жизнь не я принимала решения и совершала поступки, а мои психические травмы.

Психические травмы определяют жизненную позицию.

Я подумала о том, что пёс моей подруги, которого она растила в любви и заботе с самого нежного детства, имеет нормальную психику, и всё воспринимает как игру: перчатку, которой машут перед носом; мяч, который ему бросают; носки, которые он своровал из ящика — ему всё забава и повод для веселья.

Мой пёс, которого жизнь сильно потрепала перед тем, как он попал ко мне, всё воспринимает как угрозу или нападение. Любая малюсенькая мягкая игрушка, брошенная рядом с ним, производит эффект взорвавшейся бомбы: пса «уносит взрывной волной» в ближайший угол. Более того, лакомство, которое я ему даю два раза в день на протяжении уже трёх недель, он по-прежнему резко выхватывает и убегает со всех ног, будто ему никогда не давали просто лакомство, а всегда в комплекте: лакомство и по морде.

Даже животные помнят свои травмы и реагируют на всё по-разному, в зависимости от того, какой опыт у них накопился, а некоторые люди продолжают отрицать прямое воздействие своего жизненного опыта и психических травм на их поведение, решения и поступки.

Однажды подруга в подружковом чате пожаловалась на хамство и халатность новой коллеги-наставницы на новом месте работы. Может быть, она знала, как ей себя вести в этой ситуации и просто хотела сочувствия, но мы в ответ засыпали её поддержкой и советами: я сказала, чтобы она не боялась идти на конфликт, выяснила отношения или пожаловалась на наставницу; вторая подруга сказала, чтобы она не боялась косячить и не принимала реакции коллеги на свой счёт; третья посоветовала, чтобы она не боялась коллегу, что у подруги есть право спрашивать, а у наставницы обязанность объяснять; четвёртая подруга сказала, что не стоит бояться показаться глупой, можно переспрашивать все по сто раз, кроме того, стоит попробовать с наставницей подружиться. На одну и ту же тему у всех абсолютно разный взгляд в зависимости от жизненной позиции.

Я сравнила ответы и подумала, что при всем многообразии вариантов, я предлагаю самый воинственный — начать конфликт.

Агрессивность — это тоже последствия психических травм или это врожденное свойство моей натуры? Мои родные сестра и брат вообще не агрессивные, хотя мы росли в одной и той же атмосфере и воспитывали нас приблизительно одинаково. Ничего не понятно.

Характер человека и его взгляд на мир частично обусловлен тем, какие достались гены, частично тем, что мы вливаем в себя физически и психически, то есть нашим химическим составом, частично тем, как мир с нами повзаимодействовал, а то, как мир с нами повзаимодействовал, напрямую зависит от того, какие реакции мы выдавали, а наши реакции зависят от генов, химического состава и предыдущего опыта взаимодействия с миром.

Буду погружаться в тему ВДА. Возможно, придёт более глубокое понимание себя, которое поможет мне научиться действовать, исходя из истинных желаний, а не из травм.

С другой стороны, может быть, это и есть судьба — пройти именно такой путь, который каждый человек выбирает, сам того не замечая, руководствуясь своими психическими травмами?

Возможно, даже то, способен ли человек обратиться к психологу и научиться новым жизненным стратегиям, зависит от его психических травм и жизненного опыта.

И не только от этого, ведь не восприняла же я информацию о ВДА два года назад. Может быть, в то время я просто была недостаточна честна с собой, чтобы признать некоторые факты о себе; или я воспринимала себя совсем иначе; или на тот момент бессознательная часть психики ещё не обработала нужную для восприятия информацию и не передала её в сознаваемую часть. Не знаю.

Планирую пойти на живую встречу ВДА. Пока не решаюсь.

17. Я и пёс — трусишки

Пёс ночью описал квартиру, хотя вчера я его выгуливала достаточно поздно вечером, этого должно было хватить до утра. Во всяком случае, раньше его устраивало такое расписание.

Я всё вымыла и повела его гулять.

После прогулки написал вновь. Дотерпел до дома и написал на пол. Я начала верещать о своём недоумении и негодовании. Он притаился. Я обратилась к нему строгим голосом, он сел не задние лапки, а передние сложил перед грудью. Стоял в такой стойке и слушал. Мне не понравилась его жалкая позиция, но жаль его стало все равно. Я перестала его ругать. Он отошёл к своей лежанке.

Я ушла на кухню и оттуда угрожала, что отдам его обратно в приют. Он прибежал и вопросительно заглядывал в глаза.

Я вымыла пол, ковёр, забросила лежанку в стиральную машину. Успокоилась. Зашла в комнату и увидела свежую лужу. Какой-то сумасшедший пёс.

Ругалась, как могла, а могла с некоторыми трудностями, потому что раньше я в состоянии негодования страшно материлась, а теперь, когда я считаю себя православной христианкой, я не должна сквернословить, и поэтому мне приходится подбирать слова, и я ругаюсь как заика, с некоторыми паузами между предложениями.

Пёс спрятался под кровать. Мне стыдно и грустно, будто это я написала в комнате.

Прочла, как отучить собаку писать в квартире. Буду пробовать дрессировку псиного мочеиспускания.

Вот я и выяснила, как проявляют свою натуру избалованные животные. Мне не понравилось. Теперь я уже не уверена, что люблю избалованных.

С другой стороны, это описанное утро выбило меня из колеи, в хорошем смысле выбило: сбилось моё железное расписание, всё пошло не по плану.

В этом отношении мне ещё очень нравятся прогулки с псом. Он всегда, в отличие от меня, выбирающую, как правило, один и тот же маршрут, двигается в непредсказуемом направлении, причём, зигзагами, в бешеном темпе, старательно вынюхивая какие-то следы. Хорошие прогулки. Мне такое надо: управляемый хаос меня не тревожит, а по-настоящему расслабляет.

Вообще, хорошо, что мы разные. Говорят, что люди выбирают собак, похожих на них самих. Мы, конечно, совсем не похожи. В том числе, явное различие и в том, что я агрессивная, а он — нет.

Обычно мы с псом всех собак обходим стороной, чтобы не подвергать моего пса стрессу, но иногда на него на улице начинают лаять неожиданно близко оказавшиеся собаки, например, вышедшие из-за угла, и тогда я с трудом сдерживаюсь, чтобы не начать на них кричать, а иногда и не сдерживаюсь. Знаю, что их надо игнорировать, но нервы сдают и я начинаю ругать собак. Я так со временем и лаять научусь, должен же им кто-то отвечать, и, раз у моего пса обет молчания, придётся мне это делать. Мой пёс молчит и прячется за мои ноги, а я выступаю вперёд с намерением напасть в ответ. Буквально готова напасть.

Маленькая чихуашка накинулась на моего зашуганца, я себя поймала на том, что рефлекторно сделала шаг вперёд и готова была наброситься на эту собачонку, о чем в порыве честности сказала хозяйке чихуашки. Девушка вытаращила на меня глаза и молча повела свою собаку в другую сторону.

Соседский английский бульдог каждый раз доводит нас до предынфарктного состояния. Он еще совсем молодой, можно сказать, еще щенок, добрый, ласковый, плюшевый на ощупь, но выглядит как машина для убийств, он весит, наверное, килограмм тридцать, и лает он страшно, с каким-то скрежетом. Каждый раз, когда мы неожиданно сталкиваемся в подъезде, и бульдог лает или лучше сказать скрежещет, мой пёс начинает метаться, а я в панике начинаю причитать. Орать на такую мощь я не рискну. Да и что орать, если его страшный скрежет, вероятнее всего, означает приветствие, а не угрозу. Такой голос у ребенка, что ж поделать. Будем пить сердечные капли и привыкать.

Крупных собак я остерегаюсь, они небезопасны уже и для меня, а не только для моего пса. Всё-таки инстинкт самосохранения у меня работает.

Хотя, когда на прогулке к моему псу нос к носу подбежал крупный, но дружелюбный на вид ретривер, и неожиданно начал лаять как бешеная дрянь на моего маленького трусишку, мой пёс как обычно заметался, а я от неожиданности начала орать на ретривера, а потом ещё и на его хозяйку, выкрикивая вопрос почему буйная собака гуляет без поводка. Зачем он на него лаял? Мой пес ему не конкурент и не соперник, он весь размером с голову ретривера. К тому же, для ретриверов не типично агрессивное поведение, я не ожидала такого. Из-за выброса адреналина у меня скакнул уровень энергии, и мне хотелось не только орать, но и побить хозяйку ретривера.

Скоро репутация у меня сложится пугающая. Подруга предположила, что через пару-тройку таких крикливых случаев в домовом чате разместят мою фотографию с предупреждением о том, что с этой женщиной нужно быть осторожнее, потому что она нападает на собак. Что ж, пусть.

Я сейчас подумала, что уравновешенные люди не реагировали бы на всех лающих собак, как делаю я. Получается, что мы с моим псом всё-таки похожи, всего пугаемся, только я реагирую на испуг нападением, а он — капитуляцией. Надо будет поработать над своей пугливостью как-то, не знаю как. Может быть, ровно медленно глубоко дышать? Не уходить в свои мысли, а присутствовать на прогулке всем умом и всей душой, чтобы быть в настоящем и быть готовой к любым неожиданностям? Попрактикую разное.

18. Самоподдержка и самокритика

У меня была практика осознанного самоподдерживания.

Психолог предложила мне интересный формат для самоанализа: «Прогулка с внутренним ребёнком» — так называется этот формат.

Психолог дала мне список тем для Прогулки, я выбрала тему, и она выслала мне алгоритм проведения Прогулки и материалы для ее проведения.

Целый день посвящён одной теме. Это полезный опыт: выбираешь возраст себя-ребенка, которого ты будешь выгуливать, и весь день смотришь на себя-ребенка глазами себя-родителя, занимаешься обычными делами в будни или в выходной день, но при этом помнишь, что тебе нужно отслеживать свои реакции на выбранную тему и заботиться о себе (о чувствах, эмоциях) не как о взрослом, а как о ребенке.

Это задача работает в голове фоново, незаметно, но весь день сознание или подсознание работает над одним конкретным вопросом, выдаёт воспоминания на одну только тему, и рассматривает только одну конкретную эмоцию, а не весь клубок эмоций сразу. Так легче разобраться со всем, что накопилось за жизнь.

Я провела несколько таких Прогулок. Первой я выбрала тему «Страхи».

Я весь день спрашивала у себя самой в образе двенадцатилетней меня о том, чего я боюсь, некоторые ответы были неожиданными и удивили меня. Это звучит бредово, ведь я же сама задавала вопросы и сама отвечала на них, и, вроде бы, здесь нет места удивлению, но на практике, что-то там происходит, мозг откуда-то, может быть, из дальних ящиков хранилища воспоминаний, вынимает неожиданную информацию и предъявляет её. Я много нового о себе узнала.

Осознать свои страхи и назвать их — это, наверное, самый важный шаг на пути их принятия.

Весь день провела мысленно с собой-ребенком, расспрашивала себя и успокаивала, сопереживала и объясняла себе как каждый мой конкретный страх выглядит с позиции взрослого человека. Когда я все это объясняла себе-ребенку, я и сама в процессе проговаривания стала лучше понимать, что некоторые мои страхи странные, совершенно беспочвенные и надуманные.

Заключительным заданием в Прогулке было ответить в конце дня на вопросы о страхах с учётом того, какие мысли возникли в течение дня на эту тему, и написать поддерживающие фразы для маленькой девочки. Задание с поддерживающими фразами помогло мне чуть иначе посмотреть на себя, и задуматься о том, достаточно ли я добрая и заботливая по отношению к себе. Я подумала, что неплохо было бы научиться обращаться с собой мягче и терпеливее.

Теперь, в моменты, когда мне хочется наброситься на себя с обвинением и руганью, начинаю представлять, что я обращаюсь с критикой не к себе взрослой, а к себе ребёнку, и критика становится совсем иной, деликатной и тактичной. Раньше, если я допускала промах любого масштаба, то начинала материться, вроде бы не на себя, но все равно реагировала грубо, хотя иногда и себя называла разными неприятными словами. Я заметила, что теперь, после того, как я увидела свое варварское отношение к себе, я, в случае промаха, начала реагировать иначе, по-человечески, лояльно: смеюсь над собой, если допустила нелепую оплошность, и начинаю себя успокаивать, если допустила серьёзную ошибку.

Я активно учусь одобрять и поддерживать себя в неоднозначных ситуациях, быть всегда на своей стороне, даже если не вполне уверена в своей правоте, просто для того, чтобы не оставлять себя без поддержки, хотя раньше, даже если и не соглашалась остаться виноватой внешне, мысленно изводила и обвиняла себя.

Учусь критиковать не себя, а свои поступки.

Учусь не истязать себя напоминанием о том, что было давно и уже не имеет никакого значения. Говорю себе, что это не делает меня плохим человеком.

В моей жизни были грубые, стыдные, трусливые, тупые, глупые, жестокие, гадкие и какие угодно ещё выходки. Характеризуют ли они меня? Иногда они были исключительно ситуативными, даже в те давние моменты они не всегда меня характеризовали, а сейчас те давние выходки уже точно не имеют значения. Я была совсем другой, и, в том числе, благодаря тем выходкам, я стала такой, какая я сейчас, а я люблю себя такую, какая я сейчас.

В моей жизни будет ещё много грубых, стыдных, трусливых, тупых, глупых, жестоких, гадких и каких угодно ещё выходок, и все они будут меня характеризовать только в конкретный момент времени, а не вообще, в целом как человека.

Это были ситуативные выходки, во многом обусловленные контекстом ситуации, а не осознанные поступки. Наверное, поступки больше характеризуют человека, чем случайные выходки. Конечно же, это не значит, что можно себе позволять делать, что угодно, и называть это ситуативными выходками. Я говорю лишь о том, что из-за каких-то выходок не стоит гнобить себя годами, и, тем более, не стоит отказываться от себя. Нужно сделать вывод о конкретной выходке, о конкретной ситуации, а не о себе в целом, и идти дальше.

Наверное, ещё одним важным моментом является то, что я могу квалифицировать свои выходки как грубые, стыдные, трусливые, и так далее. Наверное, это говорит о том, что, в целом, у меня все в порядке с человечностью, с нормами морали, если я различаю эти понятия. Я не идеальна, и никогда не буду идеальной, но это не означает, что нет смысла стараться стать хотя бы комфортной для себя, а, значит, и для других, это, как правило, взаимосвязанные вещи.

19. Для чего мне нужна психотерапия

В какой-то момент я начала раздражаться от мысли о том, что психотерапия — это бездонная бочка: чем больше узнаю о себе, тем больше узнаю об искажениях в моем восприятии мира, и будто уже проще жить такой, какая есть, чем бесконечно анализировать себя, потому что невозможно себя изменить настолько, чтобы не то что стать идеальной, а хотя бы получить удовлетворительный результат. В этом случае психотерапия кажется совершенно бессмысленной.

От того, чтобы перестать изучать свою психику меня останавливает только мысль о том, что к болезни меня привели мое неумение распознавать свои чувства, подавление эмоций, необоснованные страхи, неосознаваемый бесполезный контроль, чрезмерно острые реакции на жизнь. Нужно это все как-то научиться чувствовать и осознавать. Я хочу себе психическое и физическое здоровье.

Буквально через пару дней после мыслей о том, как мне неприятно психотерапевтироваться, в видео одного психолога я наткнулась на мудрую мысль: психотерапия нужна не для того, чтобы сделать себя идеальной, а для того, чтобы знать свои негативные особенности, и адаптироваться к жизни, учитывая их, чтобы они не разрушали здоровье, отношения, карьеру, и, таким образом, создать себе оптимальные условия жизни.

Например, ты знаешь, что не умеешь переносить критику без гнева, но проявление гнева недопустимо в социуме, это пугает или отталкивает окружающих, поэтому необходимо этот момент в своем поведении откорректировать: либо научись выплескивать гнев в подходящих условиях (в боксе или в вокале, или в живописи, или в каком угодно виде спорта или творчества, где можно внутреннее напряжение перевести во внешнее); либо овладей дыхательными практиками для успокоения в моменте, чтобы не реагировать неадекватно; либо откопай и проработай психическую травму, связанную с критикой, которая тебя заставляет вести себя неадекватно.

Так нужно поступить только с теми своими психо-неадекватностями, которые портят здоровье и жизнь. Те странности, которые не мешают нам жить, пусть остаются неразобранными.

Такой план мне кажется вменяемым и выполнимым: мне нужно разобраться только со страхами и гневом, они перестанут перекрывать все остальные чувства и эмоции, и я постепенно научусь чувствовать.

После того, как я услышала мысль о том, что психотерапия нужна не для исправления себя, а для оказания себе помощи в адаптации к жизни, психотерапия и изучение себя вновь обрели смысл, появилась энергия продолжать это делать.

20. Злость

Пёс снова написал в квартире сразу после прогулки. Пока я обедала, он занимался своими мокрыми делами. Я пропустила процесс, обнаружила результат. Разочарованию не было предела.

Разочарование мгновенно переродилось в злость. Я выселила его жить в коридор: вынесла туда его лежанку и миски. Это, наверное, бесполезно с точки зрения воспитания, но мне нужно было хоть что-нибудь сделать, хоть как-то отреагировать.

Когда я выходила к нему в коридор с возмущением, которое не могла держать в себе и высказывала ему, собственно, по адресу эмоции приносила, он с недоумением заглядывал мне в глаза.

Через часик, когда часть злости я высказала, а часть ушла в движении, пока я бухтела ругательства себе под нос и отмывала мочу, зло носилась и энергично забрызгивала все вокруг мандариновым эфирным маслом, я подумала, что, возможно, его мочеиспускание в квартире означает вовсе не свинский поступок, который я идентифицировала в его выходке, а знак, что он оформил себе прописку в его ментальном паспорте, что он теперь живет на этой территории.

Остатки злости переродились в огорчение, и я переселила пса обратно, но не смотрела на него и не разговаривала с ним. Он опять, разумеется, ничего не понимал, с удивлением и настороженностью обходил меня стороной. Я подумала, что своей злостью разрушила с трудом созданное его доверие ко мне. Оказалось, что зря переживала: он притащил свою лежанку максимально близко к моей кровати, хотя раньше, когда я говорила ему ласковости и гладила его, старался утащить её куда-нибудь подальше в угол. Это странно, похоже на мазохизм. Или он пытается сказать таким образом, что он меня признаёт и уважает, хотя и продолжит писать на пол?

Надо сказать, что он тоже пробует разные варианты: писает то здесь, то там, смотрит на мою реакцию, и, кажется всерьёз разочарованным, что я в любом случае остаюсь недовольной.

Я уже обклеила пелёнками все вертикальные поверхности и разложила пелёнки на полу, а он писает рядом с ними. Моя квартира похожа на обклеенную пелёнками коробку. Мой балкон — склад для вымытых описанных вещей. Шторы заброшены на мебель, чтобы он и их не описал. Я не узнаю свою квартиру, от былого уюта не осталось и следа. Бардак.

В конце конфликта мы ни до чего не договорились, оба разочарованы и нам обоим до конца не понятно, как действовать дальше. Зря злилась и искрилась, каждый остался при своём мнении.

Получается, что у меня все равно ведущей эмоцией остаётся злость. Ведь есть много вариантов, как я могла отреагировать. Было бы прекрасно на всё реагировать интересом: сразу начинать изучать почему возникла такая ситуация, что я не учла, что я делаю не так, как мне это исправить, могу ли я что-то исправить. Ещё лучше реагировать принятием события и приятием участников события. Речь не о том, чтобы ходить по колено в моче и улыбаться с любовью, а о том, чтобы не портить себе нервную систему: когда всё уже произошло нет смысла проводить несколько часов в злобе и в вопросах на тему почему он так сделал, ведь точную причину я в любом случае не узнаю, могу, конечно, предположить, но это мне не поможет исправить его поведение. Наверное, лучше коротко высказать своё недовольство, чтобы не блокировать эмоции, и переключиться на мысли о том, что я могу сделать, чтобы перевоспитать его.

У меня же по-прежнему всё перекрывают эмоции, выражающие злость. Почему так? Это свойство моей натуры, которое я не изменю или это паттерн поведения, который я смогу поменять?

Или, навязывая себе мысль о том, что я должна поменять своё отношение, я снова иду по пути рационализации чувств? Может быть, уже отстать от себя и чувствовать злость столько, сколько хочется? Не понятно.

Причём, непонятно и то, на кого я злюсь: на пса, который сам не ведает, что творит, или на себя, что я взяла его жить к себе? Пёс ничего не понимает, глупо на него злиться. Себе я признательна, что взяла пса. Злость вызывает ситуация, в которой мне снова нужно все отмывать? Если ситуация, то на что направлять возникшую агрессию? На ведро с тряпкой?

Или не анализировать чувства, а просто испытывать их, когда они явные, и только в случае, если чувство невнятное, есть сомнения, правильно ли я интерпретировала чувство, дать себе время проанализировать, вернее, прочувствовать, что там есть на самом деле, и только потом отреагировать? Наверное, так будет правильнее всего.