Бесплатный фрагмент - Чувство полета

Незнакомый мир

Чувство полета во сне так противоречиво, оно одновременно пугает, возбуждает и доставляет неописуемое наслаждение. Кто не летал во сне, тот многое потерял. Все очень просто — оттолкнулся от земли и летишь. Высота немного пугает и завораживает. Но в один момент тебя начинает неминуемо тянуть к земле. Она все ближе, скорость просто неописуемо ужасна. Под тобой уже всего метр, а ты пытаешься продлить это чувство и вновь взмыть в облака, в высоту. Но притяжение беспощадно, с ним практически невозможно бороться, и ты только набираешь скорость. Дорога под тобой проносится, как серая лента, а прерывистая линия разметки превращается в сплошную белую полосу, уходящую за очередной поворот. Еще одно усилие. Нет. Только безумная скорость над виляющим дорожным полотном.

Стоп…

От шока мышцы сковало ледяным ужасом, а сон тут же улетучился. Это был не сон, ну или почти не сон. Мать твою. Я уснул за рулем. Полет-то мне, действительно, приснился, а скорость была в реальном мире. На приборах горела ужасающая цифра 300. Волосы на голове приподняли гермошлем, а скованные ужасом конечности впились в рычаги тормозов.

Как такое возможно? Я же не мог уснуть за рулем этого монстра!

Подо мной, о боже, был огромный спортбайк, которым я каким-то немыслимым образом управлял в бессознательном состоянии.

Тормозные машинки крепко взялись за свою работу, механизмы отчаянно затрещали, не давая уйти колесам в неуправляемое скольжение, а силы инерции яростно старались вытолкнуть меня вперед. Мышцы трещали вместе с механизмами, из последних сил не давая столкнуть меня с мотоцикла и не потерять равновесие во время экстренного торможения.

Я автоматически срулил на обочину, но, видимо, после огромной скорости, не успев сориентироваться, я недостаточно сбавил ход, и переднее колесо, съехав с асфальта, неожиданно выскользнуло из-под меня, а я, естественно, покатился кувырком через кустарник придорожной посадки в распаханное поле, к моему счастью, оказавшееся за ней.

Успешно пролетев мимо деревьев, пару раз шлепнувшись башкой о сыру землю, я, видимо, ненадолго отключился.

Открыв глаза, я опять оцепенел от ужаса, и в этот раз, наверное, еще сильнее, чем во время самого акта пробуждения. Картинка с циферками 300 прожгла мою нервную систему так, что я не мог пошевелиться, получилось только свернуться в калач и подрагивать всей своей сущностью.

Отходя от нервного потрясения, я провалялся даже не знаю сколько, но в конце концов с немалыми усилиями воли начал понемногу восстанавливать мыслительные процессы. То ли шок, то ли головой стукнулся сильнее, чем мое сознание могло вынести, я никак не мог понять, чего же я делал на этом мотоцикле, как на него взобрался, куда летел с такой скоростью, и вообще — как, ну ка-а-ак можно было уснуть за рулем этого чудовища.

В голове было пусто, ни одного воспоминания. Как будто пелена закрывала все, что было в моей жизни. И только сон о моём стремительным «полете» с его головокружительным завершением стоял перед глазами, как я ни старался от этого избавиться и заглянуть за границы. Да уж. Это вам не с кровати во сне грохнуться.

Над головой у меня было чистое синее небо, облака неторопливо проплывали стайками в глубине этой синевы, и тишина. Ничего! Абсолютно ничего не слышно, ни единого звука! Как же все это странно, даже жутко.

Дорога была от меня метрах в двадцати и еле виднелась за густой растительностью посадки. Нехило я так покувыркался. Как я не влепился в эти деревья — чудо! Только пара сломанных веток кустарника. Ну как пара, целый тоннель при определенном угле обзора был пробит моим многострадальным туловищем в этих кустах. Хотя, если бы не они, возможно, было бы дерево, и тогда не было бы сейчас не то что воспоминаний, но и вообще ничего, ну или что там за гранью этого мира бывает… А так я жив! Почти цел, мир вокруг сияет красками, и тишина, даже машины за посадкой проплывают почти беззвучно, как будто всему миру прикрутили громкость до минимума!

Что происходит? Неужели я так сильно башкой ударился! Вроде не болит. Я попытался потрогать голову и уперся руками в гермошлем. Вот же зараза! Нужно стащить его с себя! Еще немного потряхивало от пережитого, и руки не хотели слушаться, а эти чертовы застежки! Кто их только придумал?

Получилось! И мир, наконец, ожил разнообразными звуками. Так, одна проблема решена! Слава создателю — я хотя бы не оглох во время падения.

Содрав с себя шлем и перчатки, мне все же удалось пощупать себя за голову, потереть лицо и встать на ноги. Все было на месте, все конечности двигались. На мне был специальный костюм для мотогонок, правда, немного пыльный и местами даже не немного. Но, видимо, защитные элементы в нем справились на отлично. Почти ничего не болело, ну разве плечо и немного голова. А воспоминания так и не возвращались, как я ни старался.

И в этот момент я еще раз испытал шок и, наверное, похлеще предыдущего. В голове потемнело, на этот раз мышцы обмякли, и я опять осунулся на землю.

Я совершенно не понимал, кто я!

«Кто я?» — эта мысль посетила меня впервые и чуть не заставила мое сознание отключиться и рухнуть в обморок. Вот это приплыли. Вернее сказать, прилетели.

Осознание этого факта взорвалось у меня в голове атомной бомбой! Страх перед неведомым миром, неизвестностью, привел меня в оцепенение. Что делать? Кто я? Где? Что вообще происходит?

Я смотрел вокруг пустым взором, и совершенно ничего не приходило в голову, пытаясь усилием воли вернуть окружающий мир в стабильное состояние. Кого позвать на помощь? И что сказать людям? Это был настоящий кошмар.

Может, я еще сплю? Раз ничего не болит, вдруг это просто сон. Так не должно быть.

Я потрогал еще раз себя за голову. Ощущения нормальные. Голова на месте. Руки ее чувствуют, а голова чувствует руки. Подергал себя за нос — больно. Плечо напомнило о себе во время этих движений. Пришлось погладить его в задумчивости. Видимо, все-таки не сон.

Наверное, я все же ударился головой при падении, может, состояние сна при этом еще не до конца выветрилось, и мозг каким-то образом завис в промежуточном положении, плюс шок от происшедшего. В общем, все это сдвинуло мой рассудок, и я совершенно ничего не мог вспомнить. Сон, безмятежность, полет в небесах, борьба с гравитацией, дорога с разметкой, цифра на приборах, ну и так далее. Все же помню, а до этого как будто блок, преграда.

Я поймал себя на мысли, что способность логически размышлять у меня все же осталась. Может, со временем и память восстановится?!

Нужно что-то делать! Не сидеть же здесь с этими мыслями.

И, подобрав шлем и перчатки, я поковылял к мотоциклу, по ходу рассматривая шлем. На нем было пару ссадин и какие-то наклейки с незнакомыми мне названиями, полосками и молниями. Да уж, здесь информации никакой. Может, на само́м байке что-нибудь удастся разыскать.

Этот монстр скатился в кювет, поросший травкой, и застрял в густом кустарнике недалеко от тоннеля, пробитого мной. Как и я сам, байк практически не пострадал. Ну, может, пару царапин и разбитое зеркало, завернутое на своей ножке чуть ли не в узел.

Я кое-как вытащил его из кустов и поднял. Наверное, килограмм двести весит эта чудо-машина, да еще плечо немного болело: падение не прошло совсем без последствий. Хотя как только я поставил его на колеса, он показался мне гораздо легче, почти потеряв вес.

На задней части сиденья был пристегнут небольшой пластиковый коробок с замочной скважиной, а на связке ключей, торчащей из замка зажигания, был один, который подошел. Эта находка меня обрадовала до глубины души, так что я чуть не запрыгал от радости и уже с азартом начал шарить в содержимом.

Та-а-ак! Документы! Ух ты! Что там? Права, паспорт, документы на мотоцикл! На одно и то же имя — Платон Пилатов! Мне это имя ни о чем не говорит. С фотки в правах и паспорте на меня смотрело незнакомое лицо. Вернее, я где-то видел этого парня, но так, как будто это было по телевизору или в журнале. Симпатяга, надо признаться. Мужественное лицо с волевым подбородком. Прямо киногерой, блин.

Ладно! Может, еще что есть? Какие-то шмотки, кроссовки. Бумажник.

Бумажник? Ага, увесистый! Деньги, и немало, целая пачка пятитысячных купюр, ни разу не видел такую валюту, какие-то «кредиты», выглядят как настоящие, интересно, чего они стоят. Ладно, посмотрим, что дальше? Еще пара фотографий. Какая-то девушка. Тоже модельной внешности, просто сказочной красоты барышня, и так же, как и этот парень, лицо мне показалось знакомым. И самое интересное, при взгляде на нее где-то в душе защемило тоской и нежностью. Вот же неудача — влюбиться в фотографию.

А может, я ее любил? Или люблю? Ладно, сейчас проблема не в ней! Вернусь к ней позже. Но… она, как магнит, притягивает мое внимание. Наверное, все-таки она была в моей жизни и занимала в ней не последнее место.

Да! Беда прямо! Обшарив все карманы и ящички на мотоцикле, вещи и все содержимое, я так и не прозрел, ни на секунду не продвинулся в своих воспоминаниях, а там только полет, дорога и пугающая цифра на приборах.

Проковырявшись так какое-то время, я начал понимать, почему же ко мне еще никто не подъехал из зевак поинтересоваться, что я тут делаю и все ли у меня в порядке — этот кювет был достаточно глубокий, и дорога дальше уходила за поворот, поэтому все внимание проезжающих было там. Хотя нужно сказать, что их было немного. Всего несколько машин за время моих изысканий проскочили мимо меня, а прошел, наверное, уже час, если не больше, с момента полета и моей неудачной посадки на эту обочину. Я ведь уже думал выйти на дорогу и просить о помощи. Только, не совсем понимая, чего сказать тому доброму человеку, который остановится, я бросил эту идею, надеясь, что вот-вот я сам все вспомню.

Собравшись с силами, нужно сказать, с немалым трудом откинув страхи, я решил ехать дальше на этом двухколесном монстре. Даже его вид вызывал у меня благоговейный ужас, а то, что могут показать его приборы…

Завелся байк без проблем, и его работающий двигатель навевал еще больший страх, чем сам мотоцикл, поэтому залезть и тронуться было почти на грани моих моральных сил, да еще и выехать на гладкой шоссейной резине по траве из глубокого кювета оказалось делом далеко не простым. Упав, теперь уже аккуратненько и на небольшой скорости, еще пару раз, на этот раз заднее колесо все время выскальзывало из-под меня, я понял, что ехать нужно по дну кювета до тех пор, пока нелегкая не выведет меня на более покладистую поверхность.

Вот таким макаром, со скоростью черепахи и с постоянно пытающимся уехать из-под меня задним колесом, я покатился по травке рядом с дорожным полотном. С горем пополам выбравшись на твердый асфальт, у меня получилось разогнаться, нужно сказать, с содроганием сердца, аж до 100 км/ч. Я до сих пор управлял этой чудо-техникой на уровне рефлексов и интуиции, и получилось довольно неплохо.

Осознав то, что рулить двухсоткилограммовым спортбайком было легко и даже интересно, я попробовал разогнаться побыстрее, но воспоминания жестким блоком в моей голове не давали открыть газ на полную катушку. Чувство страха не покидало.

Так я катился, наверное, минут 20, погода радовала, было не слишком жарко даже в плотном кожаном комбезе. Машины попадались редко, одна или две стояли на обочине, одну я обогнал, а еще одна все время маячила где-то вдалеке в попутном направлении, двигаясь с такой же, как и я, крейсерской скоростью.

Заправочная станция, придорожное кафе — все было совершенно незнакомо мне.

Я даже начал наслаждаться движением, когда меня с бешеной скоростью обогнала группа мотоциклистов.

Несколько спортбайков на предельной скорости промчались рядом так, что меня пошатнуло. Один из них оглянулся, даже сбавил скорость. Мне показалось, что фигура женская, хотя эти комбезы и шлемы полностью уравнивают всех за рулем мотоцикла. Только едва заметный изгиб спины и сравнительно небольшой наездник навеяли мысль, что это может быть девушка. Сам не знаю, почему я обратил на это внимание. Только она не стала долго меня разглядывать, а, пригнувшись к баку, полетела дальше за своей компанией, да так резко добавила газ, что ее мот оторвал переднее колесо от земли и мгновенно, как реактивный, улетел за очередной поворот дороги.

Интересно, что ее остановило возле меня? Может, спутала с кем? Или, может, она знает меня? Я было дернулся вдогонку, но гнаться за ней было выше моих, потрепанных падением и шоком, сил. Через пару минут я тупо сбавил газ до комфортной для моего сознания скорости.

И уже через несколько минут я заехал в какой-то населенный пункт. Видимо, заблудившись напрочь в своих мыслях, я не заметил таблички с названием и понял, что не знаю, что это за город, только проехав несколько кварталов по широкой городской магистрали. Чистые улицы, много разношерстных людей. Огромные высотки стояли вперемешку с небольшими домиками. Городская суета и снующий во все стороны городской поток машин. Светофоры сменялись один за другим. Куда мне деваться? Что делать в незнакомом городе среди этих людей? Я бесцельно повернул на одном из перекрестков и через пару кварталов уперся в парковую зону с палатками фастфуда, при виде которых мой организм ожесточенно запросил пополнения запасов энергии.

Накатывали сумерки, фонари в парке начинали зажигаться, и лавка, на которой я расположился, была вполне уютным местом отдыха, достаточно освещенным, чтобы не промазать бутербродом мимо рта, и в меру интимным, прикрывая мою трапезу обильной растительностью вокруг от любопытных взглядов прохожих.

Валюта в моем бумажнике оказалась очень даже неплохим средством для расчетов в местных заведениях, одна купюра могла накормить целую армию голодных солдат, а мой бутерброд и бутылка воды как будто вообще не стоили ничего. Сдача из более мелких купюр с трудом поместилась в набитый бумажник.

В компании с бутербродом мне стало гораздо лучше. На полный желудок думается поспокойней, но мысли никак не хотели выстраиваться в стройные ряды. В голове крутилась цифра 300, обрывки сна, головокружительная скорость и не менее захватывающее падение, образ девушки с фотографии в документах и этот парень, Платон. Красивое имя. Парень тоже симпатяга. Они бы с этой барышней были изумительной парой. Кто они? Почему мне так тоскливо при воспоминании о ней? Мысли хороводом заходили то с одной то с другой стороны — девушка на мотоцикле, синее небо, страх перед неизвестностью, и опять и опять по кругу, нескончаемым потоком, не желая останавливаться и не давая мне возможность зацепиться за одну из них, а только увлекая меня в эту бесконечную бурю носившуюся по закоулкам моей души.

В погоне за ускользающими и разлетающимися мыслями я даже не заметил, как совсем стемнело, народ разошелся, а фонари уже начали гаснуть, оставляя в парке только дежурное освещение. По газонам поехали косилки, а по дорожкам — машины-уборщики. К моей лавочке подошел служащий и полез вытряхивать мусор из рядом стоящей урны.

По виду взрослый мужчина, даже престарелый, совсем седой, с короткой стрижкой и длинной, до груди, пепельно-седой бородой, как у старика Хоттабыча, черты лица в полумраке было плохо видно, хотя тени от морщин покрывали все его сухое вытянутое лицо. Но называть его старцем я бы точно не стал — держался он слишком прямо, а движения были четкие и уверенные.

Пока я разглядывал его и то, что он делает с мусоркой, он как бы невзначай бросил мне:

— Чего сидишь, сынок? Поздно уже!

Эта фраза привела меня в чувство.

— Сам не знаю, отец, сижу, и все! Может, вы подскажете, где здесь можно остановиться?

— Вижу я, что не знаешь, вижу, родной.

Я подумал, что мудрый человек просто проникся к одинокому молодому парню. Но когда он продолжил, меня опять немного передернуло.

— Совсем ничего не помнишь? Родной!

— Я… я…

— Не волнуйся, это свыше так указано. Пути Господни неисповедимы!

— Так, если вы что-то знаете, может, меня поставите в курс дела-то? — Меня эта ситуация начала напрягать.

— Я, сынок не знаю, только Бог знает. Вижу, ты потерянный совсем, как вновь на свет народился, а я в своей жизни много чего повидал. Могу сказать только, чтобы ты не воспринимал этот мир ни хорошим, ни плохим, а просто выполнял свое предназначение. А оно у тебя из великих. Ты здесь не просто так. Делай то, что должен, и все станет на свои места.

— Я вас категорически не понимаю. Извините за прямоту. Я действительно сегодня полетел с мотоцикла, может, даже головой ударился, и вообще ничего не помню. Но откуда вы это все знаете? И если вы что-то знаете, скажите прямо, хватит с меня загадок, и так в голове сплошной кавардак. Мне нужно понимать хоть что-то, но точно. Какое предназначение, что я кому должен?

— Точно? Ты загнул, сынок. Точно не знает никто, кроме Создателя. Успокойся, только в спокойствии приходит мудрость и понимание. Ты и сам все вспомнишь и поймешь, когда придет время!

— Да уж. Самое успокаивающее средство — это сказать «успокойся». Создатель! Вы, наверное, к Богу меня хотите приобщить? Совсем не время, отец, подскажите лучше, что мне делать? — Я сам слышал в своем голосе накатывающее раздражение.

— Что делать? Чего не делать? Это тебе скажет твоя душа, мой дорогой, когда ты освободишься от страха и беспокойства, переполняющих тебя. Страх — это могущественный враг на твоем пути. Я всего лишь могу посоветовать путь, а идти по нему или нет — твой выбор. Вот смотри — у тебя за спиной гостиница.

Я покрутил головой, пришлось встать и заглянуть через ветки, из-за кустарника проглядывала неоновая надпись. Вот же недотепа, сижу весь вечер на лавке, а место, где можно отдохнуть с комфортом, все это время у меня за спиной.

— Спасибо вам, конечно…

Я хотел дальше помучить этого человека расспросами, но его и след простыл. Как будто и не было вовсе. Я выскочил на основную дорожку — никого.

Как так? Куда-а-а он делся? Да что вообще здесь происходит?! Как мне во всем этом разобраться? Час от часу не легче. Я походил взад-вперед по аллеям парка, но так и не нашел его, да и остальные работники уже закончили свои дела и, видимо, разъехались по домам. Быстро все у них тут, как в «Формуле-1». Раз, два, и никого.

Ладно, рот можно порвать от зевоты, утром чего-нибудь придумаю. Какой-то бред или сон. Как этот дед мог раствориться в сумерках? Ничего не понимаю. Наверное, утро вечера мудренее.

Мотоцикл на парковке у гостиницы, мои деньги и документы Платона на ресепшене приняли без всяких вопросов, номер оказался чистым и уютным, а персонал в меру приветливым. Мне даже показалось, что горничная, которая меня провожала в номер, начала строить мне глазки. Чаевые взяла со словами: «Ну что вы, мы вам и так рады», покраснела и еще какое-то время не уходила из комнаты, рассматривая меня.

«Может, и она что-то знает, — мелькнула у меня шальная мысль. — Или мало дал на чай?»

— Вы же всем должны быть рады? — бросил я с улыбкой.

— Мы рады каждому посетителю, а вам особенно. — Она покраснела и выскочила за дверь.

Опять какие-то загадки. Сколько можно?

Я ринулся за ней:

— Девушка!

— Да. — Она остановилась в лестничном пролете.

— В чем моя особенность-то?

— Ни в чем. Извините.

— Постойте. Что вы знаете обо мне?

— Нет. Извините меня.

— Ну почему же вы выделили меня?

— Я, я… мне нужно идти. У меня завтра выходной, а сейчас столько работы… — С этими словами она упорхнула вниз по лестнице, а я, было дернувшись за ней, понял, что это совершенно бесполезно, и застрял на первой ступеньке, вдыхая шлейф ее парфюма.

Если она не захотела разговаривать, навряд ли я силой чего-либо добьюсь. Ладно, нужно хоть какое-то движение, или я сойду с ума. Для начала в душ.

В голове крутилась фраза старика-мусорщика: «Не волнуйся, это свыше так указано». А что указано-то? Как будто кому-то понадобилось, чтобы я ничего не помнил. «Свыше!» Проповедник нашелся. Вместо того чтобы рассказать, что да как, решил меня к Богу обратить. А эта красотка тоже — «вы особенно», и потерялась.

А она действительно красотка. Такая, как в кино должны быть горничные. Смазливое личико, фигура. Очень сексуальная, может, совсем-совсем немного пышненькая, но это ей только плюс. Еще и флиртует со мной. Мне, конечно, приятно, но как-то не до флирта сейчас. Да и при мысли о ней почему-то всплывает образ девушки с фото из бумажника.

А это идея! Где фото, нужно внимательно посмотреть на него, может, что-нибудь вспомню. Это ведь пока единственная зацепка из-за границы этого нереального мира.

Даже от одного взгляда на эту фотку у меня опять внутри все сжалось и потеплело, а на лице непроизвольно появилась улыбка. Она точно была в моей жизни, настолько, что эта моя амнезия не тронула только чувства к ней.

Вертя фотку в руках, я разглядывал божество, кокетливо улыбающееся мне со слегка потрепанной фотографии, пытаясь вспомнить хоть что-то. Автоматически разделся и проследовал в ванную комнату, не отрывая взгляда от фотографии. Подняв глаза напротив зеркала, я шарахнулся к двери, не сразу сообразив, что это просто отражение. Из глубины зазеркалья на меня смотрел совершенно незнакомый мне человек. Вот это да. Я даже застеснялся сам себя. Это не могу быть я. Я просто не узнаю этого парня.

Хотя стоп. Это же лицо из документов. Платон Пилатов. Так вот где я видел это лицо. Это я. И вот та причина почему документы без проблем приняли на ресепшене гостиницы.

Тщательно разглядев себя в зеркале, каждый изгиб, каждую родинку, я был удовлетворен. Хорошо сложенный, красивый парень. Брюнет с голубыми глазами и густыми зарослями бровей. Да я же фотомодель, так-то!

Этот факт меня немного успокоил и даже немного повеселил. Освежившись в душе, я уже полностью успокоился, и сон неминуемо подбирался к моему пошатнувшемуся рассудку, да и за окном была глубокая ночь. Тревожных мыслей уже практически не осталось. Страх! Мой могущественный враг! Я победил его? Неужели это так просто?

«Страх отступает перед тем, кто готов действовать», — пролетела мысль в моей голове так, как будто это тот дед за спиной произнес ее.

Я даже обернулся, но, как и полагал, там никого не было. У меня действительно был четкий план — найти горничную, расспросить ее как следует, может, она будет более сговорчива, обязательно выяснить, где можно найти этого старика, показать им фотку девушки из бумажника. А там посмотрим. Может, уже хоть что-то вспомню.

И, не успела моя голова коснуться подушки, я погрузился в сон.

В Египет

Каждый раз, когда я засыпаю в самолете, мне кажется, что я уснул за рулем. Сначала чувство полета, такое сладкое и пугающее, скорость, затем сковывающий ужас. Лучше бодрствовать, почитать что-нибудь. Но этот доклад меня укачал. Так и не дочитал его. А ведь через два часа после приземления мне придется отчитываться за потраченные средства. И самое страшное, что мне придется обосновывать необходимость в дополнительном финансировании, а это еще столько же, если не больше. Раскопки затянулись, все мои расчеты оказались неверными, ну, почти все. Когда я планировал экспедицию и искал спонсоров, все выглядело радужным и безоблачным. Но… Я не мог всего учесть. И за это сейчас буду отчитываться. Нужно сказать, безрадостная ситуация. С моим опытом наделать кучу ошибок в расчетах… Хотя это всегда лотерея, и, надеюсь, со мной согласятся. Тем более у меня теперь есть ценные артефакты, которые почти на 100% указывают верную дорогу. Опять же, это «почти». Придется убеждать больших боссов, что это новое «почти» гораздо надежнее прежнего. Да уж!

Посадка в Москве была мягкой, суета на выходе из самолета меня всегда напрягает, а тут еще звонок от одного из моих протеже и главного инвестора всех моих экспедиций. Я только включил телефон, чтобы вызвать такси в аэропорт, а тут он. С надетой на одну руку курткой, с сумкой в охапку и прижатым плечом к уху телефоном я продвигался к выходу.

— Паша! Ты прилетел? Давай быстро ко мне в офис. Тут такое нарыли… Нам нужно быть среди первых участников в этом проекте во что бы то ни стало.

— А как же доклад, Александр Сергеевич?

— Я все организовал. Ты мне нужен. Только у тебя есть способность разобраться в невозможном. Я тебе говорю, слышишь? Быстро ко мне.

— Хорошо, хорошо. Но там куча вопросов, нам не хватило средств, ну… вы же знаете.

— Я все знаю. Здесь вопрос о таких вещах, средства на которые никто и считать не будет. Если только мы упустим эту возможность… Ну ты пока едешь, подумай, кто тебя заменит на Алтайской экспедиции. Документы все передашь мне, и мы обязательно найдем способ, как ее завершить, не волнуйся. Но… ты мне нужен для нового дела, завтра летишь в Египет. Ты же всегда хотел поковыряться возле пирамид.

Египет! Вот это новости. Меня всегда интересовала эта тема, и я в личном разговоре не раз упоминал об этом и Александру Сергеевичу, да и вообще много с кем делился. Да там ведь столько загадок. Но никогда не думал, что наши смогут организовать изучение египетских тайн. Тем более сейчас, когда правительство Египта наложило вето на все исследования в районе Великих пирамид и поганой метлой гонит всяких новых исследователей.

Войдя в кабинет, я обнаружил обычно спокойного Александра Сергеевича в очень возбужденном состоянии.

— Пашенька! Дорогой! Не расстраивайся по поводу Алтая. Я думаю, тебе будет не менее интересно. Ты же мне говорил, что под сфинксом есть комнаты. И теперь мы все-таки туда пробрались. Это засекреченная экспедиция, совместно с египетскими и китайскими коллегами. Нам удалось туда влезть благодаря твоему опыту не в последнюю очередь. Я тебе электронкой отправлю всю информацию. О финансировании на этот раз даже не думай. Любые средства! У нас договоренности разделить полученные знания в равных долях. Артефакты — восемьдесят процентов Египту, и нам с китайцами — по десять. Твоя задача, дорогой мой, отжать самые интересные и полезные. Есть информация, что там может быть оружие древних. Это наша основная цель.

— Я даже не знаю… Моя супруга… И я… Я просто ума не приложу, кто меня заменит.

— Паша, друг мой, о Даше позаботятся. Она будет лежать в лучшей клинике. Мы наймем лучших врачей и сиделок. Ты не представляешь, сколько денег нам выделяют на этот проект.

— Александр Сергеевич, свитки алтайских шаманов, которые я ищу… И я уже практически у цели. Вот смотрите…

— Да, да! Давай бумаги. — Он забрал мои документы и небрежно, стопкой, сминая их, сунул в ящик стола и, еще не вынырнув из-под стола, с оживлением, граничащим с эйфорией, продолжал: — Нам долго не разрешали, а сейчас… в Египте должны быть знания древних египтян. Ты же знаешь, строители Великих пирамид оставили столько полезного, и, кажется, мы его нашли. Ты не думаешь, что они смогут помочь твоей жене поправиться?

— Александр Сергеевич, вы же знаете, я никак не могу сейчас… Все найденные нами источники говорят, что алтайские шаманы излечивали похожие симптомы с помощью своих заклинаний, очень похожие, а мне оставалось только найти свитки с ними. Александр Сергеевич, я теперь почти на 100% понимаю, где искать, посмотрите хотя бы доклад, все задокументировано. Не отбирайте у меня надежду. — У меня в горле стоял ком от обиды, а руки непроизвольно опустились.

— Пашенька, прекращай истерику. Во-первых, пока ты будешь занят с пирамидами, я найду того, кто продолжит твои дела в Алтае. Мы отыщем эти чертовы свитки, не переживай. Если и правда все настолько конкретно, ты там больше не нужен. Правильно? Во-вторых, в Египте ты же можешь найти что-то полезное для себя, я-то знаю, насколько ты проштудировал эту тему. Только представь, у нас есть информация, что там найдены эти кристаллы, знаменитые цилиндры фараонов, ты же сам мне про них все уши прожужжал. Ты думаешь, мне не хочется увидеть Дашу опять здоровой и полной сил? Сколько она уже в коме?

— Пять лет, Александр Сергеевич. Пять лет никто не берется поставить даже диагноз. — Я посмотрел ему в глаза. Они были полны понимания и дружеского сочувствия.

— Я знаю, Пашенька, как тебе тяжело. Обещаю тебе, что закончу это дело, лично все проконтролирую и буду держать тебя в курсе каждой детали происходящего на Алтае. Но сейчас ты мне нужен для нового дела. Леночка, билетик на завтра в Египет Пашеньке, с утра где-нибудь. Да-да, в Каир, конечно.

Это уже было сказано не мне, а секретарю по интеркому, и я понял, что вопрос решен, а мое сопротивление только отнимет время, и Александр Сергеевич не всегда такой дружелюбный. Да и я не мог отказать, а сопротивлялся так, для вида. Хотя мне и было обидно бросать дело, которое было уже почти решено. Александр Сергеевич был прав, строители Великих пирамид могли дать мне даже больше, чем алтайские шаманы. И еще во время разговора любопытство вперемешку со смутной надеждой одерживали явную победу в моей душе в пользу этой новой авантюры моего шефа.

В аэропорту Каира меня встретил переводчик. На первый взгляд веселый, с широченной улыбкой, русский парень. В руках у него была табличка с моим именем — Павел Пилатов, по которой я и узнал, с кем мне придется провести бок о бок ближайшие несколько месяцев.

Говорил он на чистом русском, но, как и все, кто давно не был на родине, чересчур правильно, никакого тебе нашего говора, почти как диктор, правда, он немного картавил, почти незаметно, но очень забавно, да еще почти каждое слово сопровождал смешком.

— Павел, гы! Как вы добрались? Наш автомобиль, гы, находится неподалеку от выхода, гы.

Пара минут в общении с этим юношей, и вы начинаете ему вторить и подхихикивать вместе с ним.

— Кхм, а как звать вас, милейший?

— Юрий, ха!

— Хо-хо-чень приятно, Юрий. Мое имя вы знаете, кхм!

— О, конечно, Павел Александрович! Ха!

Не очень люблю, когда меня называют так официально, и даже этот парень, который младше меня лет так на 20, своим Александровичем напомнил мне, что я уже не мальчик. Ну да ладно. Как еще ему ко мне обращаться? Буду, значит, Александровичем для него.

Гостеприимство

Проснулся я оттого, что солнце пробилось через щель в плотных шторах и настойчиво пыталось заглянуть в мои глаза. Дремота не хотела покидать мою голову, и я, поворочавшись еще несколько минут, начал приходить в себя. Мне снился огромный подземный город, тысячи уровней жилых и торговых помещений, яркие неоновые информационные экраны, голографические указатели, оживающие перед проходящими людьми, и тусклое искусственное освещение. Электропоезда и лифты на магнитных подушках, снующие во всех направлениях, кажется, без видимой опоры или поддержки, летящие в бесконечную темноту подземного грота титанических размеров мегаполиса. На всех уровнях движутся машины и люди, все бледные, утратившие пигментацию кожи из-за тысячелетнего пребывания в подземелье, но счастливые, улыбаясь, ведут беседы, приветствуют меня, многие лица мне знакомы. А я чувствую себя во всем этом как дома. Просто иду по уровням подземного города, с эскалатора на пешеходную зону, я тороплюсь, мне нужно встретиться с важным человеком и что-то ему рассказать. Что же это должно было быть? Солнце, пробравшись сквозь шторы, не дало мне досмотреть этот сон, но я точно знаю, что новость просто потрясающая. Она должна изменить жизнь миллионам моих сограждан. Еще бы 10 минут поспать, и я бы понял, что это должно быть. Но, как ни старался снова уснуть и досмотреть сон, ничего не получалось.

Пришлось возвращаться в реальность. А тут снова кошмар. В голове опять всплыло падение, бесцельные скитания по чужому городу, полное отсутствие воспоминаний и… страх. Страх перед неизвестностью, незнакомым городом, неизвестным миром.

Я опять вспомнил слова деда: «Страх — могущественный враг на твоем пути». Только четкая цель — разобраться в происходящем, вернуть, наконец, свою память и обрести себя, может помочь и, хотя бы временно, отогнать страх. Нужно действовать.

Для начала нужно найти зацепки. Самая близкая — это горничная, следующий — дед из парка и еще эта девушка с фото.

На скорую руку собравшись, я спустился на ресепшен.

— Доброе утро! Подскажите, где найти девушку, которая провожала меня в номер?

— Добрый день, Платон Александрович!

— День? — Тут я увидел за спиной администратора часы, которые говорили, даже кричали, что именно день уже, а никакое не утро, и больше того, он уже повернул к завершению. Выглянув на улицу, я понял, что окна моего номера были направлены на запад, и, конечно, солнышко пришло ко мне уже во второй половине дня. Вот это я поспал.

— Видимо, вы вчера очень устали? — словно угадав мои мысли, мягко сказала администратор.

— Я… да! Видимо, устал.

— Я позаботилась и оставила ваш завтрак. Или вы хотели бы хорошенько пообедать?

— Завтрак? Я… — Организм был согласен, и даже очень, пополнить запасы питательных веществ. — Да, спасибо, конечно, нужно поесть. Но вы не ответили, как найти вчерашнюю горничную?

— К сожалению, Платон Александрович, она сегодня выходная. Чем мы можем вам помочь? Если вы сильно проголодались, проходите в ресторан, там у нас разнообразное меню, и вы сможете хорошенько пообедать. Или вы все же хотите яичницу и сосиску из меню завтрака? Мы можем подать в номер.

— Да мне все равно, можно яичницу, сосиску, без разницы. Но важный момент: мне нужна именно вчерашняя горничная. Она сказала, что у нее сегодня выходной, а я забыл. Где ее найти? Где она живет?

— Извините, мы не вправе дать вам такую информацию. Она будет работать через два дня, и вы сможете ее снова увидеть здесь, если останетесь в нашем отеле.

— Да что же такое. Я не могу столько ждать. Поймите, она знает кое-что, я просто спрошу, и все. Может, телефон ее есть?

— Еще раз прошу прощения, телефон — тоже ее личное пространство, и я не знаю, рада ли она будет вне работы слышать или видеть кого-либо из постояльцев. Извините. Если вам нужна помощь, обращайтесь ко мне, я пришлю к вам необходимый персонал или найду, как вам помочь.

— Вот вы несговорчивая! Послушайте, мне нужна только она. Хотя бы ее имя?

— Ее зовут Лиза. Честно говоря, очень подозрительно, что вы так на ней замкнулись. — Эти слова она сказала, игриво повернув голову и хитро улыбаясь. — Понравилась?

— Да. Я, можно сказать, полюбил ее с первого взгляда, — подыгрывая ее тону, подхватил я. — Разве вы не видите? Вы же женщина. — Я улыбнулся уголком губ и подмигнул ей. И, видимо, подействовало.

Она хихикнула и уже шепотом сказала:

— Она сегодня точно будет в диско-клубе, который возле главной трибуны мототрека. Вы же знаете, где это?

— Нет, не знаю, к сожалению.

— Как? Вы разве не к соревнованиям приехали готовиться?

— Соревнования? Нет, я даже не знаю о них ничего.

— Ваш мотоцикл похож на такие, как у гонщиков, странно. Весь город готовится. И все мотоциклисты собираются у нас в канун соревнований. Правда, это еще не скоро. Но на треке постоянно кто-то носится. Я думала, что вы — один из этих отчаянных парней.

На моем лице появилась улыбка: такая наивная эта девушка. Увидела парня на мотоцикле, значит, гонщик.

— Нет, я точно не один из них. Мне нужно кое в чем разобраться. Но я с удовольствием посмотрю сами соревнования. Где этот, как вы сказали, мототрек?

— От выхода из гостиницы налево, и езжайте вдоль парка, который напротив, видели парк вчера?

— Да-да, конечно.

— Вот, вдоль парка до первого светофора, налево…

Она подробно объяснила, как мне найти трек. Находился он за городом, и, с ее слов, в самом живописном месте, которое только может быть.

Во время обеда я думал, куда податься, жаль, что этой девушки нет, а этот клуб будет работать ночью. Ну хорошо, пока есть время, пойду, наверное, по парку пройдусь, было бы неплохо встретить этого деда. Мне кажется, он даст мне даже больше пользы, чем горничная Лиза. Лиза — красивое имя, как и его хозяйка. Ее аппетитные формы оставили отпечаток в моем воображении. Даже немного жаль, что я не могу надеяться на большее в отношении нее.

Выйдя из гостиницы, первым делом я наткнулся на свой мотоцикл. Он одиноко покоился на парковке. Сегодня эта машина восхищала как произведение инженерного искусства, воплощение мощи и скорости. Мне даже захотелось почувствовать его прыть на том треке, о котором мне говорила администратор.

Может, я и правда гонщик. Я бы, наверное, хотел поучаствовать в соревнованиях. Но… куда уж мне. Я вспомнил, как байкеры вчера пронеслись мимо меня, а один из них легко и в то же время стремительно улетел от меня со скоростью выстрела. Я, наверное, так не смогу. У них так просто все это получается, а мне нужно преодолевать внутреннее сопротивление, страх. Нет, навряд ли я гонщик.

Около часа моего скитания по парку не принесли никакого результата, кроме, соответственно, свежего воздуха и солнечных ванн. Но вот же не до них сейчас. В итоге я начал спрашивать прохожих, как мне найти администрацию парка. Определенных ответов было немного, но достаточно для того, чтобы вывести меня к огромному забору, ограждающему небольшое здание. И никакого движения. В щелях между заборными секциями виднелись какие-то трубы, кучи хлама, техника и никого… Ворота заперты. Я подергал ручку калитки в одной из воротин, наделав этими действиями уйму шума — ворота заходили ходуном и превратились в гигантский колокол, гремя недостаточно закрепленными листами металла.

На меня накатила волна паники и разочарования. Калитка тоже оказалась заперта, а грохот ворот не произвел никакого эффекта. За забором все оставалось по-прежнему — тишина и ноль движения.

Что же делать? Ну почему так? Неужели нет никого из служащих?

От отчаяния хотелось закричать что было мочи, но, сдержав крик, я не сдержал руку и с размаху врезал кулаком по воротам. Боль в руке привела меня в чувство.

Так, хватит паниковать. Видимо, свыше так указано, как сказал бы тот дед. Где же его найти, он однозначно что-то знает. Даже имени его вчера не успел спросить.

Я повернулся спиной к воротам и, оперевшись на них спиной, медленно сполз на землю. В голове было пусто и темно, как в колодце, из которого выглядывала моя истерзанная страхом перед неопределенностью и бессмысленностью существования душа.

Интересное сравнение пришло. А что там, вне колодца? Синее небо, седые облака над высокими деревьями парка. Этому миру абсолютно наплевать на меня и на всех здесь. Или нет?

Может, он кого-то бережет, а кого-то, наоборот, заставляет скитаться в поисках себя. И что если этот второй так и не обретет того, что ищет? Зачем это Создателю? Почему Создатель не указывает путь?

— Потому что этот путь внутри тебя, — раздался знакомый голос.

Я подскочил на ноги от радости и восторга, вертя головой с твердой уверенностью увидеть владельца этой фразы.

Но… Увы! Вокруг никого. Я заглянул в щель забора — тоже никого!

Тогда я закричал:

— Э-э-э-эй! Ты издеваешься надо мной? Где ты? — Опять с размаху лупанул кулаком по забору, да так, что калитка спрыгнула с петель и рухнула вовнутрь огороженного пространства с жутким грохотом.

— Эй! Парень! Что происходит? Ты чего тут вытворяешь?

Я обернулся на голос, держа на взводе окровавленные кулаки. Даже не успев осознать, что происходит, я был схвачен, скручен и закован в наручники тремя крепкими ребятами в форме.

— Я не… Подождите.

Меня тащили куда-то со скрученными за спиной руками.

— Вы меня неправильно по…

Белый свет погас, а уже следующей вспышкой сознания я ощутил себя на твердой лавке, свернутый в неестественную позу, уткнувшись щекой в затертое деревянное сиденье.

Видимо, для большей лояльности меня погладили чем-то твердым по затылку, но не рассчитали свою нежность, и я вырубился. Затылок ужасно болел, плечи ныли от непривычного положения рук за спиной, а щека, казалось, пытается войти вовнутрь черепной коробки.

— А-а-а, — выдохнул я и взялся за свою пострадавшую макушку.

Руки свободны, но каждое движение отдавало тупой болью в затылке. И четко в этом месте была нереальных размеров шишка.

— Вот п… — я прошипел набор нелицеприятных эпитетов в сторону моих конвоиров. — На кой так было? Ну сказали бы спокойно, я бы и так пошел.

— Чё? Хорошо тебя отшлепали?

В этом помещении я был не один.

— Чего? — прохрипел я.

— Говорю, получил по башке, дубина! Чего-чего! Чтобы знал, как порядок в городе нарушать. Ха… ха… ха-а-а.

— Слушай, отвали. Без твоих шуточек весело! — Башка болела так, что больше ни на что не хватало внимания: ни на жуткий запах в комнате, ни на решетки на окнах, ни на присутствие еще кого-либо, только центр боли.

Я свернулся в калач на своей твердой лавке, взялся руками за больное место и начал потихоньку постанывать.

— Э-э-э… Чувак! Ты чего эт так стонешь? Как будто оргазм ща получишь, прекрати, а то мысли в голову дурные лезут! Ха… ха… ха-а-а! — Он громко заржал на всю камеру, и каждый звук отражался в больной голове колокольным звоном.

— Ты чё! Мудила! Не понял? Я тебе сказал — отвали! — Во мне закипала лютая ярость к этому шутнику.

— Лана, лана! Не кипятись! Я же разрядить хотел…

— Просто заткнись.

— Ты… полегче там давай, а то я тоже не только шутить умею.

Какое-то время мы провели в тишине. Голова моя понемногу успокаивалась, или я уже начал привыкать к этой боли. Нужно было осмотреться. Темное узкое помещение, зарешеченное окно под потолком, металлическая дверь, и все из бетона, кроме двух деревянных лавок вдоль длинной стены. Свет из окна падал только на мою лавку, а юморист был в тени, так что разглядеть его я толком не мог, только силуэт.

— Мы что, в тюрьме?

— Ха… ха… ха-а! — Он уже смеялся немного потише. — Не-е, эт обезьянник. Ты чего натворил-то?

— Ворота в парке сломал.

— О-о-о, красавчик. Ну могли бы и полегче с тобой! Всего-то ворота!

— Да я, честно говоря, тоже так думаю.