Бесплатный фрагмент - Чуктор и Гектор

ЧУКТОР И ГЕКТОР (гисторическое написание)

АННОТАЦИЯ

Гисторическое написание «Чуктор и Гектор», посвященное жизни незаслуженно забытого гисторией царевича Чуктора, героя Торфянской войны и двоюродного брата знаменитого героя Троянской войны царевича Гектора.

Написание состоит из пролога, трех глав и двух снов героев повествования. Пролог и Сны героев хоть и входят в состав написания наравне с главами, но при этом не относятся к сюжетной линии основного повествования, и являются, по сути, отдельными рассказами.

Все персонажи романа, все описанные происшествия, названия племен и народов, географические названия, а также философские и религиозные доктрины являются абсолютно вымышленными и любое совпадение с реальностью является исключительно случайным.

Книгу не рекомендуется читать лицам:

— не достигшим совершеннолетнего возраста;

— обладающим повышенным свойством моральной, религиозной, нравственной, политической, кулинарной, алкогольной, психической или еще какой оскорбимости;

— а также не имеющим здорового чувства юмора!

ПРОЛОГ

Где-то в солнечной провинции Анатолия — в граде Бизантус на берегу Эвксинского Понта — в алтаре храма Святой Софии Ротаруской за столиком, заваленным различными папирусами и пергаментами, сидели грустный и несколько помятый Зевс и весьма собою довольный Машиах.

— Ну, что же… — сказал Зевс, отложив в сторону перо, которым только что подписал папирус. — Пора, однако, мне на пенсию. Устал я… Решил, вот, передать бразды Верховного бога тебе. А что — ты молодой, количество твоих адептов весьма выросло за четыреста лет. Думаю, справишься. Лет на пару тысяч тебя хватит. Как сам считаешь?..

— Думаю, правильное решение. — надменно ответил Машиах. — Я, знаешь ли, в силу того, что являюсь начинающим богом, весьма амбициозен. Думаю, пол Ойкумены точно подомну под себя. Прошло ваше время — время локальных богишек. Потому мы и придумали для вас новый термин — поганые язычники. Грядет глобализация… Новые технологии воздействия на массы, понимаешь ли…

— Я тут тебе инструкцию набросал — как быть богом. Возьми вот… Почитай на досуге…

— Да нахрена мне твоя инструкция! Сам знаю — что и как… Мне, как богу, хоть и трудно, но я не жалуюсь…

— Эх, молодежь… Чую, ты со своим максимализмом и амбициями много дров наломаешь. Не многие выдерживали проверку абсолютной божественной властью — скатывались до кровавых богов-диктаторов… В отличие от нас — демократических богов, близких народу.

— Что ты имеешь в виду?

— Ну, сам посуди… Я хоть и был верховным богом, но все же являлся демократом, а потому и делегировал многие полномочия иным богам, полубогам, титанам и иным мифическим существам. Ты же, как я погляжу, метишь именно в диктаторы — быть единственным богом с абсолютной властью. Диктатура же всегда приводит к кровавым событиям. Да и заканчивают диктаторы рано или поздно, но весьма плачевно. Ох, чую, ввергнешь ты Ойкумену в Мрачное Средневековье и религиозные войны!.. В мое время были войны, но отнюдь не из религиозных соображений, а, к примеру, из-за баб, как Троянская война… Во славу же твоего имени будут умерщвлены миллионы…

— Поздно, батенька… Ты уже подписал отречение…

— Ну а как не подписать?.. Ты же уже своими рейдерскими захватами отжал у меня почти всю паству… Базилевса подкупил обещаниями вечной жизни… Храмы наши разрушаешь… Гонения на демократических богов устраиваешь… Юпитера тоже вон заставил отречение подписать…

— Ничего личного — просто бизнес… А в бизнесе, сам знаешь, без отжатий, поглощений, банкротств, рейдерских захватов — никак нельзя… Да ты и сам к власти пришел в результате переворота. Сверг же ты своего папашу и остальных титанов. Так?.. А уж после этого ты привел к власти своих родственников олимпийских богов… Семейственность развел… Кстати, а Кроносовские титаны как у власти оказались? Не помнишь? Они хорошо постарались архивы почистить — уже даже не найдешь того, что было до них… а теперь вот и ваша очередь прошла. Так что, извини… Бизнес и ничего личного… Впрочем, если хочешь, могу пристроить тебя к себе. Будешь Архалтелом, назначу тебя Небесным Смотрящим за Элладой… А?.. Только смотри — контролировать буду строго! Чуть что не так, то мигом объявлю еретиком. А дальше сам знаешь — подвал, пытки инквизиции и на костер!..

— Да нет уж… Я демократ…

— В оппозицию пойдешь? Смотри — я с оппозицией играть в бирюльки не собираюсь. На костер — и все дела!

— Нет… Я — горец. А горцу не гоже принимать традиции пустынников. Отправлюсь лучше в горы Тибе-Тау. Кстати, Будда давненько уже звал на Кай-Лашу — на курсы повышения квалификации богов. Туда ты не доберешься — я это знаю точно.

— Ну, смотри сам… Я предупредил…

Выйдя на улицу, Зевс решил напоследок прогуляться по улицам Бизантуса. С грустью в сердце смотрел Зевс на то, как адепты Машиаха разрушали храмы, воздвигнутые в честь самого Зевса и его богов-демократов. Смотрел, как разрушали статуи, театры, колизеи, жгли библиотеки, скалывали чудесные фрески и мозаики, а его оставшихся немногочисленных сторонников волокли на костер. Конечно же, все это совершалось во славу нового Верховного Бога и под лозунгами человеколюбия, всепрощения, любви, добра и мира. Не в силах глядеть на это крушение собственной жизни, Зевс вызвал последнего оставшегося в живых после машиахских погромов почтового орла, на коем и отправился в горы Тибе-Тау…

ГЛАВА 1

Многие знают Гектора — героя Троянской войны, воспетого многими древнегреческими поэтами и сказителями. О Гекторе слагают эпосы, снимают фильмы — сей муж, славный своими ратными подвигами, навсегда останется в памяти человечества. Однако, мало кто знает, что у Гектора был внебрачный брат Чуктор, чья жизнь, не менее наполненная подвигами, оказалась в тени его великого брата, в результате чего Чуктор был несправедливо забыт историей. Что же, попробуем восполнить сей пробел и расскажем нашему читателю о жизни забытого героя, несмотря на то, что древние эпосы дошли до наших времен не полностью, и многие ценные свидетельства о жизни Чуктора были необратимо утеряны. Многие летописи, кои хранились в катакомбах древних монастырей, к сожалению, пришли в негодность — отсырели в потопах, сгорели в пожарах, были изгрызены беспощадными крысами. Немногие оставшиеся рукописи были преданы огню Священной Реквизиции или навсегда сокрыты в потайных библиотеках Ватика Анского. Поэтому, сведения о жизни Чуктора приходилось собирать по крупицам, тщательно отсеивая домыслы и сберегая, как зеницу ока, те немногие данные, что удалось найти.

Итак, мы расскажем нашему читателю те немногие факты, что и удалось найти.

Родился Чуктор во времена античные, и точная дата его рождения нам не известна. Родился же Чуктор, как сообщает эллинский поэт Птеродакл, в древнем городе Торфян, что был столицей Торфянского царства, кое располагалось где-то в Малой Азиции, в обширной провинции Анатолия на берегу Эвксинского понта. Гистория, к сожалению, не сохранила точного местонахождения Торфяна, а современная археология до сих пор не обнаружила руины города, а посему историки сомневаются в том, что данный город существовал в действительности. Однако, мы можем с уверенность сказать, что сам факт существования Анатолии и Понта Эвксинского научно доказаны, а потому в существовании и самого Торфяна нам сомневаться не приходится. Вопрос лишь только во времени. Торфян был известен одним из Восьми Чудес света — в Торфяне находилась висячая плантация Кан-на-биса Семитки Ираиды, привлекавшая в Торфян многочисленных паломников. Однако, в результате того, что в Эуропике и Омереге Кан-на-бис был признан бесовской травой и предан гонениям, историкам было предписано забыть о висячей плантации Семитки Ираиды, а потому количество Чудес Света было сокращено до семи, а сама плантация была предана забвению, и любые упоминания об оной, как и о самой Семитке Ираиде, были нещадно уничтожены Священной Реквизицией, а потому нынче никому совсем ничего неизвестно об этом Чуде Света, некогда славившемся на всю Ойкумену.

Эллинский сказитель Гемор в своей недошедшей до нас величайшей поэме «Двое» сообщал, что матерью Чуктора была торфянская царица Лабутена, которая родила Чуктора от троянского царя Препуция. Однажды, как сообщал Гемор, троянский царь Препуций посетил с дипломатическим визитом город Торфян, которым правила несравненная Лабутена. По случаю приезда царя Препуция был дан роскошный пир, на который, как сообщает, латтский историк Страпон, прибыли даже цари из Бога-Дадусса и Джаляб-Абада — царь-мулларь персский Ксерокс IV и царь-деспотарь ассурский Сектым Палисад III. Однако, так уж получилось, что в это же время, как говорится в неизвестных источниках, в Торфяне гостил странствующий буддийский монах Квазимода-сан, который и открыл царице Лабутене таинство куба перегонного, производящего субстанцию магическую Аль-Кохоль, из коей путем алхимическим производился эликсир жизни, прозываемый у свирепых кельтов странным словом «ишке бяху», а у благородных богов Олимпа — амброзией.

Так это было или не так — мы того точно знать не можем, но, когда отведал царь троянский Препуций ишке-бяху, помутился рассудок его да так, что и не понял Препуций, как оказался в опочивальне царицы Торфяна. Соблазнила Лабутена Препуция, воспользовавшись его помутнением, и надругалась над его девственностью непорочной, без спросу приняв семя оного в свое лоно. Через девять, как и полагается, месяцев родился у царицы Лабутены сын, коему и было дано имя Чуктор. Царь Препуций же, лишившись девственности непорочной, преисполнился позора и печали, и от стыда решил лишить себя жизни, бросившись под рейсовую пассажирскую колесницу, а царство свое Троянское передал брату своему Приаму, у которого от жены его Гекубы был славный сын Гектор. Таким образом, и стал царевич Чуктор внебрачным двоюродным братом царевича Гектора.

Когда Чуктору было два года, сообщает святой евангелист Макарий Телятский, в Торфяне выступал цирк бродячих кентавров под руководством братьев-кентавров Запаханных, прибывших из далекой и неведомой Скифии, что лежала к югу от Гипербореи, где царила вечная зима и свирепствовали снежные бураны. В один из солнечных дней, когда ничто не предвещало беды, пошла царица Лабутена с малолетним Чуктором в цирк — посмотреть на представление кентавров да на поединки заезжих гладиаторов афролаттов Кассиуса Марселуса и Майкуса Тайского. Тщетно торфянская жрица-предсказательница Массандра взывала к царице Лабутене — не ходить в цирк, а пойти в храм бога Пистона и воздать оному жертвоприношения, но… Но нет пророка в своем отечестве, а потому и случилось все так, как и случилось. Увидав славного белокурого мальчугана, коим был, как вы догадались, Чуктор, бродячие кентавры, недолго думая, украли мальчика и ускакали с ним в свою неведомую Скифию. Опечалившись исчезновению сына, царица Лабутена отправила в погоню за кентаврами кавалерийскую алу. Однако, отправившаяся в погоню ала исчезла без следа. Дервиши Бога-Дадусса и нынче утверждают в приватных беседах, что та ала заблудилась и пропала в Иехудском Шестиугольнике, переместившись в перпендикулярный мир. Так это или не так — мы того сегодня совершенно не знаем, да и не входит сие изыскание в тему нашего сего повествования.

На этом сведения о детстве Чуктора обрываются, и в следующий раз мы находи нашего героя уже возмужавшим — через много лет Чуктор, чьим воспитателем был кентавр по имени Агрофак, предстал перед нами уже искусным воином, как сообщает кривичский сказитель и летописец Бодун. Агрофак учил Чуктора владению мечом, луком, копьем, булавой и иными орудиями воинскими. Преподавал Агрофак Чуктору и философию. Долгими ночами спорили ученик и учитель о философии Пифагора и Платона, Канта и Шопенгауэра, доходя даже до учения Фрейда, Юнга и стихов Агнии Барто. Обучал Агрофак своего питомца и хорею с ямбом, а также такому магическому действию, прозываемому у кентавров мухоморокурением, от коего рассудку открывались все сферы небесные, все мистерии тайные и чакры с третьим глазом. Возмужав и освоив искусство воинское да философию с мухоморокурением, Чуктор решил покинуть кентавров, воспитавших его, и, оседлав своего благородного учителя кентавра Агрофака, отправился в дальний путь — икать дорогу домой, в царство Торфяна.

Лишь только собрался Чуктор в дорогу, как вышел ему на встречу невесть куда взявшийся волхв и бродячий монах Квазимода-сан, от коего разило перегаром ишке-бяху. «Так и так», — сказал Квазимода-сан, — Но примешь ты смерть от коня своего…» «Иди ты, пьянь подзаборная!..» — ответствовал ему Чуктор и, двинув волхва палицей по лбу, двинулся дальше. Зря он это сделал. Многие не слушают предсказания мудрых волхвов, кусая потом локти и грызя колени. Но, как мы уже с вами знаем, нет пророка в своем отечестве. Как бы там ни было, но поскакал Чуктор на юг — в сторону Каукасусса — и, наконец-то, прибыл в землю колхов.

СОН ГЕКТОРА

И приснился Гектору странный сон…

Снилось Гектору, что он прибыл в колонию Танаис, что стояла в устье одноименной реки на берегу Меотиды. Гектор прибыл в Танаис в составе фаланги специального назначения, в которой являлся начальником штаба. Фаланге спецназначения было поручено ответственное задание — высадившись в Танаисе, произвести рекогносцировку местности, найти вход в Тартар и взять его под охрану. Фаланга Гектора расположилась полевым лагерем в полудне пути от Танаиса, и гоплиты были заняты обустройством лагеря, как были атакованы сарматами. Конечно же, гоплиты спецназа быстро разгромили воевавших без всякого строя сарматов, причем Гектор самолично зарубил около двадцати врагов.

После боя, пока гоплиты восстанавливали лагерь, Гектор переоделся в гражданский хитон с медной фибулой, надел новомодные латтские сандалии — с ремешками до колена, и отправился в ближайшее скифское поселение в надежде прикупить кувшинчик амброзии. Конечно, скифская боярышниковая амброзия не шла ни в какое сравнение с эллинской метаксой, но выбора не было. Решив срезать путь через небольшой лесок, Гектор спустился в овраг, наполненный странным туманом. Выбравшись из оврага, Гектор почуял, что что-то не так, но не мог понять — что. Вдруг в кустах раздался шорох. «Сарматы!» — настороженно подумал Гектор, но из кустов на встречу Гектору вышел странного вида человек. Одет он был странную зелёную одежду, а на голове была не менее странного вида шапка голубого цвета.

— Передаст, что ли? — увидев Гектора, закричал на незнакомом языке странный человек в голубой шапке. — Надел, как платье, простынь с брошкой да бабские босоножки и приключений ищешь? Считай, что уже нашёл!

С этими словами незнакомец с грозным видом пошел на Гектора. Гектор ничего не понял из сказанного, но потом осознал, что в словах странного незнакомца было одно известное ему слово, хотя и произнесенное со странным акцентом. Это было слово «педераст». Гектор знал — кто такие передасты, знал, что их еще называли голубыми и геями, и что ходили те голубые геи на гей-парады.

«Это передаст! — догадался Гектор. — Он же сразу сказал — кто он. Тем более — голубой, судя по шапке. А брошек-то сколько на грудь нацепил — видать, почти все у Тиффани скупил! И шапка у него явно форменная. Ясен пень, с гей-парада идет».

В это время незнакомец подошёл к Гектору и замахнулся для удара. Однако, незнакомец не учёл, что Гектор был опытнейшим воином, а потому и отправился незнакомец в глубокий нокаут лежать на землю. Тут Гектор от греха подальше решил скорее удалиться. Пришлось опять через овраг со странным туманом проходить.

С другой стороны оврага тоже все было как-то не так. «Колдовской туман, — думал Гектор, — не иначе, как Танатос мутит». Тут раздался топот копыт, и Гектор на всякий случай подобрал увесистую корягу, похожую на булаву. Вскоре на поляну галопом влетело странное существо — на одну половину человек, на другую — лошадь, и на чистом эллинском языке произнесло:

— Приветствую тебя, о Гектор!

— Ты кто? — ошарашенно спросил Гектор.

— Кто… кто… — ответило, передразниваясь, существо. — Конь из Таврии. Агрофак меня зовут.

— Кентавр? — переспросил Гектор. — Где я? Что тут вообще происходит? Туман какой-то странный…

Пришлось Агрофаку разъяснить неразумному эллину, что туман тот не простой, что, выбравшись из тумана, всякий оказывается на том же самом месте, но в другое время, кое может отстоять на сотни, а то и тысячи лет. Поведал Гектор Агрофаку свою историю, что не может отыскать ни скифского поселения, ни лагерь своей фаланги спецназначения. Сжалившись над Гектором, Агрофак решил ему помочь.

— Меня тут один Йогин Баба Али научил одной хитрой штуковине — мухоморокурение называется. Берёшь трубку, закладываешь мухоморокурительной смеси, поджигаешь огнивом, куришь и… И сразу попадаешь туда, куда хочешь. Главное — хорошо представить то место, куда хочешь попасть. Испробуешь?

— Ну, что поделать… Давай, поджигай свою трубку Бабы Яги…

Агрофак забил смесь в трубку, поджёг, затянулся сам, блаженно улыбаясь, и передал трубку Гектору, который с опаской принял из рук кентавра сей предмет, ибо опасался всего колдовского. После первой же затяжки у Гектора все в голове поплыло, а разум замутился, что Гектор не успел даже представить лагерь своей фаланги спецназначения. И вдруг оказался Гектор в каком-то странном помещении. Голову нещадно мутило, левый глаз заплыл от сильного удара, а руки были закованы в странной конструкции кандалы. Тут Гектора вырвало. Тошнило… Видать, не то смесь еще действовала, не то получил потрясение мозга — ведь кто-то же его хорошо отделал. Когда разум боле-менее прояснился, Гектор понял, что находится в весьма небольшой темнице за дверью, сделанной из металлических прутьев, сломать которые было не под силу даже силачу Гектору. В этот момент к решетчатой двери подошли два человека в странной черной форме.

— Вот, товарищ капитан, — сказал на неизвестном Гектору языке один из людей в черной форме. — Наркомана поймали. Видно, обкурился в сауне, вот и бегал в одной простыне по Азову. При попытке задержания оказал сопротивление и покалечил взвод ОМОНа. Но мы ему тоже не хило (слово запипикано цензурой) надавали…

— Оформляй его, — сказал второй человек. — И пробей по базе… Заодно повесим на него пару-тройку «висяков»…

В этот момент тошнота накатила с новой силой, и Гектор потерял сознание. Очнувшись, Гектор обнаружил себя лежащим крепко связанным на какой-то повозке, которая тряслась по ухабам, доставляя Гектору неудобство. Рядом с повозкой на лошадях скакали вооружённые мечами и луками полуголые девицы.

«Амазонки! — догадался Гектор. — Это жопа!»

Гектор из книг эллинского историка Мимокакла хорошо знал, что амазонки были весьма воинственным женским племенем, состоявшим из изгнанных некогда с острова Лесбос самых активных мужененавистниц. Встреча с амазонками ничем хорошим для мужчины не сулила. Обычно амазонки оскопляли мужчин и использовали их в качестве рабов. Некоторых неоскопленных мужчин амазонки держали взаперти и в поясах верности, используя оных для себя в качестве племенного скота. Так что, ничего хорошего Гектор от этой встречи не ожидал.

Вдруг повозка остановилась. Сквозь строй расступившихся амазонок к повозке подъехала грозная воительница, в которой Гектор — по описаниям Мимокакла — узнал царицу амазонок Ипполиту. Царица оглядела Гектора, задумалась и, поглаживая себя по роскошной груди, которую не могла скрыть даже тяжелая кольчуга, вынесла вердикт:

— Ну, рабов и племенного скота у нас сейчас вполне хватает. А этот, глядите, какой красавец — какие у него бицепсы! — сразу видать, что боец весьма опытный. Давайте-ка сделаем ему операцию по перемене пола. Будет одной из нас. Нам как раз опытные бойцыни не помешают.

Предложение царицы было воспринято амазонками на «ура». Гектор же от представления такой участи совсем опечалился, потеряв дар речи.

— Не унывай, — сказала Ипполита Гектору, ласково глядя на него, — это не больно. Вжик — и нету у тебя срамных уд. Потом пара-тройка операций, попьешь снадобья гормональные, и будет тебя от женщины не отличить. Будешь теперь Гектория. Я и сама, честно сказать, в прошлом была мужчиной. Ипполитом звали. Теперь даже вспоминать противно, что была мужчиной. Слава Зевсу, что тогда Женя Лукашин Надю у меня отбил… А ведь я была даже предводителем дворянства и лицом, приближенным к самому Цезарю! Но теперь это в противном прошлом. Так что, дорогуша, мужайся… То есть, я хотела сказать, женчайся! Обещаю — сиськи тебе сделаем классные, как у Семенович! А хочешь попку, как у Кардашьян?.. Мне вот, гляди, какую сделали…

Улыбнувшись будущей Гектории и уже явно представляя, как будет с ней предаваться лесбийским утехам, Ипполита махнула рукой, и к повозке подъехали амазонки-знахарки, которые стали готовиться к первой операции по превращению Гектора в женщину. Одна из знахарок стала раскладывать хирургические инструменты — скальпели, зажимы, ватные тампоны, спирт для дезинфекции, кровоотсос и — самый страшный инструмент — эмаскулятор. Вторая знахарка, стянув с Гектора хитон (от чего остальные амазонки, с интересом наблюдавшие за кастрацией, густо покраснели), достала помазок с бритвой и, разведя мыльную пену, побрила срамные уды Гектора. Изловчившись и кое-как вытянув шею, Гектор в последний раз посмотрел на то, что было ему так дорого. Третья знахарка достала керамический флакончик и, со словами «Выпей вот, это настойка опия для анестезии», вылила содержимое флакончика Гектору в рот. От настойки опия в голове Гектора вспыхнули разноцветные круги, все завертелось, понеслось куда-то в даль, и Гектор потерял сознание.

Очнувшись, Гектор сразу схватился за причинное место и, обнаружив там то, что и должно находиться на этом месте, облегченно вздохнул. Оглядевшись по сторонам, Гектор увидел, что находился он в палатке в расположении фаланги, а вокруг стояли гоплиты спецназа и хохотали над Гектором. Как рассказали гоплиты, Гектор, от которого за версту разило перегаром боярышниковой настойки, вернулся в расположение фаланги из поселения скифов поздно ночью абсолютно голым с гладковыбритыми срамными удами и в беспамятстве рухнул на кровать, предварительно облевав командира фаланги. Поняв, что это был просто кошмарный сон, Гектор сильно обрадовался, клятвенно пообещав себе больше никогда в жизни не пить скифскую настойку боярышника.

ГЛАВА 2

Как сообщает латтский историк Страпон, в Колхиде правил царь Омлет, у которого была красавица дочь Медовея. Известен же был царь Омлет отнюдь не дочерью, а тем, что было у него Золотое Руно, которое хранилось в яйце, которое было в утке, которая была в зайце, который был во ларце, который был в дупле. Слава Золотого Руна, кое могло фильтровать от масел сивушных чачу животворную, прозываемой у латтов граппой, распространилась на всю Ойкумену. Многие хотели завладеть Золотым Руном. Потому и хранил царь колхский Омлет Золотое Руно в дупле, поставив охранять то дупло свирепого дракона. Колхиса — сына Тефлона и Ехидны.

Одновременно с Чуктором в Колхиду прибыли алконавты на своей триере «Алко». Бывший свидетелем тех событий ниппонский поэт Бо Сяк затем, во время посещения Ахеи, поведал обо всем виденном эллинскому поэту Гомеру, брату уже известного нам Гемора. Однако, как известно, в ниппонском языке отсутствует звук «Л», а потому, неприученный к этому звуку, Бо Сяк не смог точно передать Гомеру все тонкости названий, заменив звук «Л» на звук «Р». Потому и закралась сия неточность в эллинские сказания, в коих название «Алко» превратилось в «Арго», а «алконавты» — в «аргонавты», что, как мы уже с вами знаем, не является исторической действительностью. Но вернемся к нашим героям…

Алконавты прибыли в Колхиду с определенной целью — им необходимо было украсть Золотое Руно. Как мы помним, Руно применялось для фильтрации чачи-граппы, а потому эллины решили завладеть Руном, дабы предавать фильтрации чачу-граппу, которую они выдерживают в дубовых бочках, в результате чего получался божественный напиток под названием бренди, который они затем разводят мускатным вином, получая напиток, прозываемый у эллинов странным словом «Метакса», что значит в переводе с эллинского — «какая-то хрень намешанная». Предводителем у алконавтов же был отважный воин по имени Язон.

Проживающие у подножия священной горы Ара-Рад арские племена утверждают, что настоящее и полное имя отважного алконавта было Вазон Алкотян, и что он был представителем арского племени. Достоверно ручаться за эту информацию мы не можем, однако, справедливости ради, мы должны отметить тот факт, что у арских племен развито брендиделание, и что арское бренди славится на всю Ойкумену, хотя и называют арцы свой бренди на галлский манер «коньяком», на что не имеют никакого права.

Как мы знаем, «коньяком» может именоваться бренди, выпускаемое только в определенном районе Галлии и произведенное из местного же винограда. Во всех остальных провинциях Галлии и иных странах бренди прозываться «коньяком» не имеет права. Правда, хитрые гасконяны (галлийские соплемянники арцев, на что указывают исконно арские фамилии гасконянов — к примеру, Дарт Аньян) назвали своё бреди «ар-маньяк» (что еще раз доказывает их родство с арцами, но утверждать стопроцентно мы этого не будем, да и не входит сие в наши планы). Как бы то ни было, но арцы также были заинтересованы в приобретении Золотого Руна для фильтрации сивушных масел для очищения виноградного дистиллята, из коего производили свое знаменитиое бренди. Говорят, даже сам лорд Уинстон Мальборо больше всего на свете любил арский бренди и выпивал по целому кувшину этого чудесного напитка в день. Но, кажется, мы опять отвлеклись…

В земле колхов, как повествует эллинский поэт Гемор в своей не дошедшей до нас поэме «Двое», Чуктор повстречал прибывшего туда со своими друзьями алконавта Язона, который и рассказал Чуктору о своей проблеме. Чуктор к тому времени уже успел соблазнить Медовею, дочь колхского царя Омлета, которая носила дракону Колхису обед от царя Омлета. Тогда и научил Чуктор Медовею передать дракону Колхису трубку с мухоморокурительной смесью. Тут нам надо сказать нашему читателю, что дракон Колхис не умел летать, от чего у него развился жуткий комплекс неполноценности. Царь Омлет даже выписал из Эуропики психоаналитика по имени Фрейдштейнбергзонбауманблюм, дабы попытаться избавить Колхиса от комплексов.

К драконову сожалению, или к счастью наших героев, но сеансы психотерапии Колхису не помогли. Психоаналитик утверждал, что у Колхиса врождённый Казантипов комплекс, и что это не страшно — что с таким комплексом люди живут и даже женятся. Но дракону Колхису эти утешения не помогали. Вот и надоумил Чуктор Медовею — мол, передай Колису трубку. Мол, скажи, пусть покурит — сразу летать научится. Медовея так и сделала. Покурил Колхис трубку с мухоморской смесью и воспарил выше облаков. Так ему казалось, что воспарил. На самом же деле завалился Колхис на бок в беспамятстве.

Этим обстоятельством и воспользовался Чуктор — разворотил он дупло царю Омлету, вынул из дупла ларец, из ларца — зайца, из зайца — утку, из утки — яйцо, а из яйца — Золотое Руно, которое и передал Язону. Надо сказать, что Язон оказался порядочной сволочью и присвоил сей подвиг исключительно себе, наврав обо всем эллинскому поэту Гомеру, который, будучи подло обманутый Язоном, и восславил оного Язона на всю Ойкумену в своих «Одиссее» и «Иллиаде». Более того, Язон не отдал Чуктору даже кувшин элитного арского бренди «Ара-Рад», коий обещал Чуктору за помощь. Что же, оставим сей факт на совести Язона, который поспешно сбежал из земли колхской на своей триере «Алко». Царь Омлет потом подал во Всеойкуменский розыск дело на Язона, но ахейцы отказались выдать Язона.

Чуктор же, оседлав своего учителя кентавра Агрофака, отправился на юг и вскоре, проделав путь по южному побережью Понта Эвксинского, добрался до стен родного города Торфяна. Как сообщает латтский историк Страпон, престарелая царица Лабутена с радостью встретила возвращение своего сына и закатила на всю Ойкумену пир. Из Трои прибыл царь Приам с женой своей Гекубой, прибыл из Бога-Дадусса царь-мулларь персский Ксерокс IV, прибыл Генеральный Прокуратор Иехудский Полпотий Кадилак, прибыл из Джаляб-абада царь-деспотарь ассурский Сектым Палисад III, прибыл эрл иреландский лорд Сэм О'Гон, из страны Кой-Реа прибыл диктатор Се Дук Сен, прибыли царь галлский Бурбон и царь англов Жора III, с Каукасусса прибыл Великий Магистр тайного Ордена «Uisqe Beatha» Евгешуа бен Вителиус со своей женой — благородной леди Патимат, а в довершении — из земли кривичской прибыла княгиня Ольга.

Как сообщает кривичский летописец Бодун, кривичи некогда призвали на княжение конунга Йорика. Йорик был родом из Вагрии, что граничит с даннским королевством, и по совместительству был даннским конунгом. Когда Йорик прибыл со своей дружиной (которая по-вагрягски называлась Ружь, а дружинники — ружами, от слова «оружие») в землю кривичей, те, в силу особенностей своего языка, прозвали Йорика Рюриком, а вагрягов — варягами. Эти неправильные названия и сохранились в веках. Так же кривичи исковеркали имя конунга Ингвара, превратив его в Игоря, а имена конунга Хельга и конунгессы Хельги превратили соответственно в Ольга-Олега и Ольгу. Далее, сообщает летописец Бодун, вагряги Освальд и Дир захватили стольный град укров — город Кый, который и стал столицей Кыйской Ружьи. В те времена многие государства имели такую моду: называться по названию боевой дружины — Орденом или Ордой.

По прошествии времени власть в городе Кый перешла к конунгу Хельгу-Ольгу. Хельг был отважным воином и частенько ходил отмщать нерозумным хазарам. Но однажды его укусила лошадь, и он околел. После смерти Хельга власть перешла к сыну Йорика — конунгу Ингвару, который был женат на Хельге. Ингвар также был храбрым воином и частенько ходил отмщать нерозумным древлянам, пока те его не пришибли, а власть в Кый-граде перешла к конунгессе Хельге. Далее, как сообщает все тот же летописец Бодун, конунгесса Хельга решила обратиться в христофорусианскую веру и отправилась в Царя-Кости-Град, дабы принять крещение из рук базилевса Кости VII Краснорожего. По крещении в христофорусианскую веру было наречено Хельге имя Хелена, что значит — Елена. Из Царя-Кости-Града новообращенная прозелитка Елена отправилась в Торфян к царице Лабутене на званный пир по случаю возвращения сына оной.

СОН ЧУКТОРА

И приснился Чуктору странный сон…

Снилось Чуктору, что он был на Олимпе — в гостях на вилле у Зевса, который явно не ожидал в этот день гостей. Супруга Зевса — Гера Кроносовна — укатила на пару неделек на Кипр в гости к «этой проститутке» Афродите — поваляться на пляже да прошвырнуться по бутикам, а потому в холодильнике было пусто. Нет, Гера Кроносовна, конечно же, наварила перед отъездом целую кастрюлю борща, чтобы Зевсу хватило хотя бы на неделю, но пришел вечно голодный Арес, который и схомячил зараз весь борщ. Пришлось метнуть пиктограмму-молнию в кафешку, что у подножия Олимпа, и быстроногий Гермес мигом доставил гирос, салат по-греческим и новомодный шашлык, рецепт которого недавно Геродот привез от керкетов. Ну и, конечно же, амброзию.

Из всех сортов амброзий Зевс предпочитал «Метаксу», будучи эллинским патриотом, но все же любил, когда его келтский коллега Таранис присылал ему бочонок-другой амброзии «ишке-бяху». Зевс часто вспоминал молодые годы, как к нему приезжали Таранис и Один, как они весело кутили, что даже Гермес уставал бегать в винокурню к Дионису, как втроём они бегали к любвеобильной нимфоманке Афродите… Даааа… Было время…

Жаль — нынче года уж не те, да и Гера Кроносовна со своей ревностью просто достала уже… Гера Кроносовна была очень властолюбивой женой и постоянно пилила мужа. Особенно Гера Кроносовна не любила частые измены мужа, скандалила по этому поводу и даже разбила в дребезги свадебный сервис, подаренный мамой Реей Урановной, которой вечно жаловалась на своего мужа, а Рея Урановна, конечно же, помогала своей дочери пилить зятя. Тут надо сказать, что Гера Кроносовна была еще и родной сестрой Зевса. Да… Это то самое чувство, когда твоя любимая мама является еще и твоей же тещей… Правда, хуже всего, когда Гера Кроносовна начинала разводить сплетни с этой вздорной склочницей Эридой — тогда без скандала уж точно не обходилось.

В отсутствие Геры Зевс собирался съездить на рыбалку к Посейдону, который обещал, что будет не только отличный клёв, а Посейдон знает рыбные места, но и что можно будет хорошо провести время в компании с юными нереидами легкого поведения. К рыбалке обещался присоединиться и Дионис. Однако, любое мероприятие с участием Диониса превращалось в откровенную попойку-вакханалию, а печень у Зевса уже пошаливала. Давно уже надо было отправить на Каукассус почтового орла — Прометей обещал подогнать новую печень для пересадки. Прометей, хоть и был еще тем аферистом и мошенником, однако, славился на всю Ойкумену своей печенью, и Гера Кроносовна постоянно посылала почтового орла на Каукассус к Прометею за свежей печенью, из которой готовила восхитительные паштеты и пирожки.

Главное, чтобы на рыбалку не приперся этот содомит Аполлон, известный своею любовью к юным мальчикам. Да уж, удружила Зевсу Лето Кейевна, родив ему такого сына. Гламурный и самовлюбленный красавчик Аполлон любил тусоваться по ночным гей-клубам и Зевсу частенько приходилось вытаскивать сына из всяких передряг. Другое дело сестра-близнец Аполлона — Артемида. Вот она была любимой дочерью Зевса! Целомудренная девственница Артемида увлекалась охотой, и Зевс любил поохотится на пару с дочкой в заповедных лесах, причем без лицензии, на что Кибела и Пан закрывали глаза, не давая спуска иным охотникам-браконьерам. Да, административный ресурс — великое дело! Правда, на Артемиду положила глаз старая лесбиянка Сапфо, но Посейдон поклялся, что смоет с лица земли остров Лесбос, если Сапфо подойдёт к его племяннице Артемиде ближе, чем на день пути.

Да… Посейдон и рыбалка…

Зевс сидел и спокойно перебирал блесна, мормышки и прочее, готовясь к рыбалке, как вдруг раздался стук в ворота — это нарисовался нежданчиком Чуктор. Зевс отложил в сторону мормышки и, сунув ноги в тёплые тапочки (ревматизм, знаете ли), пошел отпирать ворота гостю.

— Смертный? — удивился Зевс, открыв ворота и увидев Чуктора. — Ну, заходи… Заходи… У нас, у горцев, гостеприимство — закон!

Бессмертный Зевс, проживавший на горе Олимп был самым настоящим горцем. Его келтский коллега Таранис иногда называл Зевса в шутку Дунканом МакЛаудом, на что Зевс нисколько не обижался, так как весьма уважал келтов.

Гермес, уже метнувшийся в кафешку, накрыл стол принесенными гиросом, салатом и шашлыком и, разлив «Метаксу» по бокалам, нарезал свежий козий сыр, присланный намедни Паном. Чуктор присел за уставленный яствами столик напротив Зевса. Гермес же, сославшись на то, что ему надо навестить свою любовницу Апемосину, испросил у отца разрешения удалиться и улетел на крыльях любви. Чуктор и Зевс, оставшись вдвоём, предались трапезе, перед которой Чуктор почитал благодарственную молитву «Зевсе наш иже еси на Олимпеси». В этот момент откуда-то снизу раздался жуткий вой, от которого Чуктор, который хоть был бесстрашным воином, даже поежился и пролил «Метаксу», а по его коже пробежали мурашки.

— Не бойся, — сказал Зевс. — Это мой папаша Кронос. Я его в подвале в кандалах запертым держу. Учуял запах смертного, каннибал проклятый…

Кронос — отец Зевса — и вправду был каннибалом. Кронос съел всех своих детей, кроме Зевса, который, восстав против отца, и сверг Кроноса, заточив его в подвале, а затем, разрезав живот оному, выпустил своих братьев и сестер из живота отца-каннибала, как охотник Красную шапочку из брюха волка. Кроме того, Кронос очень любил есть на завтрак жареные и вареные яйца, а для того, чтобы иметь их в достатке, приковал цепями к горе Ара-Рад беднягу Пашота. Каждое утро Кронос посылал на Каукассус почтового орла, который и приносил Кроносу на завтрак свежие яйца, откусывая оные у Пашота, у которого те яйца отрастали заново каждый день, как печень у Прометея.

— Ну, рассказывай — с чем пожаловал, — спросил Зевс у гостя.

— Да просто познакомиться, поболтать, — ответствовал оправившийся от минутного испуга Чуктор, вытирая салфеткой пролитую «Метаксу» с украшенного золотой фибулой хитона.

— Это похвально и достойно. Мало кто из смертных смог сюда добраться. Пока альпинизм не придумали, смертные у меня бывают очень редко. Ну, чем займёмся? Может, вызовем нимф легкого поведения?

Зевс куда-то метнул пиктограмму-молнию, и тотчас перед нашими героями появились игриво настроенные юные нимфы, облаченные в мини-хитоны дорийского кроя. Аппетитные прелести юных шаловливых красавиц, еле прикрываемые мини-хитонами, манили взгляд Чуктора и волновали плоть. Однако, в этот момент перед Зевсом предстал его сын Гермес, исполнявший обязанности бога-вестника, и передал отцу пиктограмму от Геры Кроносовны, в которой супруга Зевса интересовалась домашними делами и напоминала мужу, чтобы тот не забыл полить фикусы, и что подаст на развод, если узнает, что тот в ее отсутствие приводил непотребных нимф. Передав отцу пиктограмму, Гермес удалился к Апемосине. Настроение у Зевса было несколько испорчено, и, скрепя сердце, он отослал шаловливых нимф прочь.

— Да… — сказал Зевс. — Как видишь, не легко приходится даже богам. Ну, что же… Будем тогда тупо пить и предаваться профессиональному хобби алкоголиков — философствовать…

Чуктор, как младший, наполнил бокалы «Метаксой», и собутыльники приступили к философии…

Утром Чуктор очнулся обнаженным, обнаружив себя лежащим лицом в греческом салате. Дышать было весьма неудобно в следствие того, что фета забила все ноздри. Валявшийся под столом хитон был нещадно испачкан оливковым маслом и «Метаксой». Золотая фибула куда-то исчезла. «Наверно, пропил…» — подумал Чуктор и огляделся. Спящий обнажённым, Зевс плавал в бассейне на надувном матрасе в обнимку с юной обнажённой наядой.

«Все же — не сдержался… — подумал Чуктор. — Теперь Гера Кроносовна ему точно задаст перца».

Вокруг бассейна спали несколько также обнажённых напей и ореад. Одна из напей проснулась и улыбнулась Чуктору — на ее шее на шёлковом шнурке висела золотая фибула Чуктора, от чего Чуктор густо покраснел. Тут очнулся и хозяин виллы. Разогнав нимф, Зевс подсел за столик и, потирая руки, весело сказал:

— Ну что — пора опохмелиться? Я уже метнул пиктограмму-молнию Дионису — скоро притащит пару бочонков мадеры. А как тебе напея? Ты с ней такое вытворял! Даже я такого не умею. Как, говоришь, называется? Камасутра? Да не стесняйся ты так! Кстати, могу подсказать адресок той напеи. Но как ты с ней вытворял! Завтра выложу на Ютубий — посмотришь…

Чуктора отнюдь не прельщала мысль о том, чтобы продолжить философствовать с Зевсом, да еще в компании с Дионисом — это могло затянуться на несколько дней. Никакого здоровья не хватит пить с богами! Поэтому Чуктор, сославшись на занятость, поспешил извиниться перед гостеприимным Зевсом и…

И проснулся…

Проснувшись, Чуктор припомнил свой сон, масляно и блаженно улыбаясь своим воспоминаниям о юной красавице напее. Тут Чуктор почувствовал, что что-то сжимает в кулаке. Разжав кулак, Чуктор увидел скомканный обрывок пергамента, на котором рукой Зевса был написан адрес так полюбившейся ему шалуньи напеи.

— Эх! — подумал Чуктор. — Все же душевный он бог — этот Зевс! Надо буде как-нибудь еще к нему в гости заявиться.

Затем Чуктор подошёл к шкафу и достал карту Ойкумены, составленную Геродотом, и начал искать на карте адрес полюбившейся напеи, что так любезно был предоставлен Зевсом.

ГЛАВА 3

Далее события описывает эллинский поэт Геронтофил. Когда Хелена прибыла на пир, на нее обратил взор свой царевич Чуктор, который тут же напрочь забыл про свою возлюбленную Медовею, дочь колхского царя Омлета. Напрасно мудрый Агрофак взывал к разуму Чуктора — все было напрасно. Ожидавшая от Чуктора ребенка, прекрасная Медовея решилась броситься со скалы в Понт Эвксинский, но промахнулась. О дальнейшей судьбе Медовеи и ее ребенка история умалчивает. Как бы то ни было, но Чуктор, отчаявшийся найти ответные чувства у Елены, решился на дерзкий поступок. Поздней ночью, когда царица Лабутена и остальные приглашенные гости изрядно перебрали ишке-бяху и свалились под стол, Чуктор выкрал Елену, что спровоцировало большой дипломатический скандал.

Как сообщает кривичский летописец Бодун, сын Хельги-Елены княжич Олаф Ингварович (чье имя кривичи исказили в Ульб-Улеб-Глеб), объявил Торфянскому царству войну. Так и сказал, очнувшись с тяжелого будуна: «Идите на!.. Нет… Не то… Идите в жо!.. Нет… Опять не то… А!.. Вспомнил!.. Иду на вы!» Так и началась известная на всю античную Ойкумену Торфянская война, воспетая в многочисленных эпосах, недошедших до нас. В частности, Торфянскую войну описывал в своей поэме «Лабутениада» ахейский поэт Мимокакл. К сожалению, текст поэмы бы изъят из публичных библиотек Священной Реквизицией и был предан воде.

Мало сохранилось известий о той войне. Известно, что тридцать лет и три года длилась та война. Если Троянскя война по своей сути является Нулевой Ойкуменской баталией, то Торфянскую войну можно смело считать Минус Первой Ойкуменской битвой. Много царств кануло в Лету по результатам той войны, много погибло героев. Не известно — сколько еще продолжалась бы та война, которая уже изрядно всем надоела, однако тут случилась другая война — Троянская. Поэтому все радостно побежали биться на новую войну.

Как сообщает латтский историк Страпон, Чуктор был вынужден отпустить свою пленницу, красавицу конунгессу Елену-Хельгу, получив за неё выкуп. Получив свободу, конунгесса Хельга вернулась в Кый-гради стала отмщать всем, кому попало: и нерозумным хазарам, и нерозумным древлянам, и нерозумным муромам, пока не околела от старости, а власть в Кый-граде перешла к сыну ея — к Святославу Ингваровичу.

Совсем недавно в англском Дебо-шире была найдена рукопись англского же монаха отца Коитуса, из которой стало известно, что вагрягско-даннский конунг Йорик-Рюрик, оставив потомство в земле кривичской, переселился в королевство англов, где основал город своего имени, названный на англский манер Йорк, а так же графство своего имени — Йорк-шир. Англские потомки Йорика до сих пор правят Йорк-широм, а некоторые из них переселились в Омерегу, где основали в честь своего легендарного прародителя город Новый Йорк — Нью-Йорк — который стал одним из самых больших и богатых городов всей Ойкумены.

Что касается судьбы Чуктора, то, как сообщает эллинский поэт Птеродакл, получив выкуп, Чуктор запряг в колесницу своего друга и учителя кентавра Агрофака, погрузил на колесницу выкуп и отправился в Элладу. Когда Чуктор прибыл в Элладу в горд Коринф. Проезжая по улицам Коринфа, Чуктор увидал бочку, в которой жил философ Гематоген. Бочка же была рестораном по названию «Бочка», как в керкетском граде Налыч, но гораздо больше в размерах. «Бочка» была известна тем, что кроме эллинской «Метаксы» в ней продавалась и келтская ишке-бяху. Хозяином «Бочки» был Гематоген, прозванный философом за то, что очень любил набраться ишке-бяху и пускаться в философствования, сидя в «Бочке». Когда Чуктор и философ Гематоген встретились, между ними произошел такой диалог — единственное что сохранилось от великой поэмы Гемора «Двое», не дошедшей до нас:

— Здорово, о Чуктор!

— Ступай себе мимо!..

— Уж больно ты грозен, как я погляжу.

Откуда проездом?

— С Торфяна, вестимо…

— А что в колеснице?

— Да выкуп везу.

— На кой тебе выкуп?

— А фиг его знает…

— Давай-ка пропьем его — я помогу!

— Мне мысль по нраву!

Отнюдь не плохая!

Скорей наливай же,

А я разгружу!

Выпустил Чуктор Агрофака пастись, а сам пошел к Гематогену в бочку, пропивать выкуп. Тридцать лет и три года пропивал Чуктор выкуп — на столько он был велик! Даже у кривичей за это время сменилось четыре Генеральных Секретаря! Однако, всему хорошему приходит конец — выкуп закончился, и Гематоген выставил из бочки вон неплатежеспособного Чуктора. Делать нечего — вышел Чуктор на улицу без гроша в кармане, не знает — куда идти и что делать. Отыскал Чуктор одичавшего Агрофака, отловил его и повел на базар — продавать. Как сообщает уже известный нам Мимокакл, на Коринфском базаре простака Чуктора мигом провели ушлые торгаши из бродячего племени цыцыане и украли у него Агрофака. Опечалился Чуктор, совсем исхудал, опустился. Даже эллинские бомжи брезговали с ним философствовать. «Иди отседа, хипстер поганый» — говорили ему бомжи.

Геронтофил пишет, что очень долго бродил Чуктор по дорогам Эллады прося подаяние, тыря мелочь по карманам, нанимаясь на поденную работу, пока не оказался в эллинской провинции Аркадия Гайдарская, где увидел на дороге отпечаток до боли знакомой с детства подковы кентавра Агрофака. Обрадовался Чуктор и пустился в погоню за уходящим в небо цыцыанским табором. Ближе к ночи догнал Чуктор цыцыаней. Беспечные цыцыане развели костер и стали плясать вокруг него, предварительно изрядно напившись «Метаксы». Когда бдительность цыцыан совсем притупилась, Чуктор незаметно пробрался в лагерь цыцыан, отыскал Агрофака, отвязал его, вскочил верхом и, пришпорив, погнал что есть мочи. Цыцыане даже не заметили пропажу — на столько они были пьяны. Три дня и три ночи гнал Чуктор Агрофака по Аркадии, пока Агрофак не упал замертво от усталости и от старости. Вылетел из седла Чуктор, полетел кубарем и ударился виском об большой камень, который и проломил ему череп. Умирая Чуктор вспомнил слова вышедшего из лесу пьяного волхва Квазимода-сан: «Примешь ты смерть от коня своего». «Накаркал…» — только и успел подумать Чуктор, как тут же испустил дух.

Как сообщает Страпон, весть о смерти Чуктора мигом разлетелась по всей Элладе и по Малой Азиции. Тысячи людей шли к телу Чуктора со всей Эллады, дабы почтить память Чуктора минутой ворчания. Даже брат Чуктора — Гектор — отпросился с Троянской войны, дабы почтить память брата. Предал Гектор тело своего брата земле, а сверху поставил обелиск каменный. Три года убивался Гектор на могиле брата, исходя слезами и стенаниями. Три года убивался Гектор пока сам не убился, ударившись головой об обелиск. Похоронили Гектора рядом с Чуктором. Однако, вскоре закончился отпуск Гектора, и ему пришлось возвращаться на Троянскую войну. Как сообщает эллинский поэт Гомер в своей поэме «Троя», Гектор, потеряв брата, потерял интерес к жизни с тал совершенно бесстрашным воином. В кровавых поединках Гектор убил, как сообщает Гигин, 31 эллинского воина, Гомер же в своей «Иллиаде» говорит о 28 убитых Гектором врагах. В конечном итоге, однажды Гектор убил Патрокла, бойфренда Ахилла. Опечаленный потерей друга, Ахилл вызвал на дуэль Гектора и убил его отравленный стрелой, после чего несколько раз протащил его тело своей колесницей вокруг стен Трои и затем за выкуп выдал Приаму. Так закончилась жизнь и второго брата.

По заверению Геронтофила, Приам распорядился захоронить тело Гектора в могилу к Чуктору, где Гектор и был захоронен изначально, пока не вернулся на Троянскую войну. Так и было сделано — тело Гектора было привезено в Аркадию Гайдарскую и было захоронено в могилу к Чуктору. Затем прошло несколько тысяч лет, имя Чуктора и Торфянскую войну история не сохранила и забыла. Имя Чуктора было предано забвению. Однако, для тех немногих любителей истории, коим этот античный эпизод известен, такие имена — Чуктор, Гектор и Аркадия — всегда будут стоять вместе.

КОНЕЦ.

P.S. А где-то далеко-далеко, в таинственной стране Ниппон, сидя на склоне священной горы Фудзи под веткой цветущей сакуры и ухмыляясь в седые усы, бродячий поэт и тайный ниндзя Бо Сяк, обнимая свою любимую гейшу Сима Хиро, писал очередную пиктограмму своему другу Евгешуа бен Вителиусу, попивая свой неизменный ишке-бяху.

ОЙ, ВСЁ!

Февраль 2017

Яблоновский

ИСТОРИЯ ОДНОГО ЛЕТА

ВСТУПЛЕНИЕ

Мой дедушка Игнат Герасимович, которого почему-то все звали Гриша (дядя Гриша, дед Гриша), был пограничник. И не просто пограничник, а самый настоящий полковник — заместитель командующего Краснознаменным Тихоокеанским Пограничным Округом по тылу. Мы жили в самом центе Владивостока в «генеральском» доме, в котором сейчас расположен Музей Пограничной Славы. В сентябре 1973 года дед вышел в отставку, а в мае 1974 года уехал жить в Минск. Мы — я и мои родители — остались во Владивостоке.

Уезжая в Минск, дед Гриша подарил мне настоящую пограничную фуражку, настоящие полковничьи погоны, настоящую полевую сумку и настоящую кобуру для пистолета Макарова. Не надо, думаю, говорить, что эти подарки были предметом зависти всех пацанов во дворе, а также моего троюродного брата Игоря Садчикова. Хотя Игорь был на самом деле и вовсе не брат мне, а троюродный дядя, но так как он бы старше меня всего на два года, считалось, что мы братья.

Каждое лето меня отправляли в деревню к бабушке Лене. В то далекое лето 1978 года я, как и всегда, проводил каникулы в деревне у бабушки. Лето принесло множество различных приключений, о некоторых из которых я вам и расскажу.

ТОВАРИЩИ СУХОВЫ

Однажды в поселковом клубе показали один из самых любимых фильмов всех мальчишек — «Белое солнце пустыни». Надо ли говорить, что на следующий день все мальчишки поселка — как местные, так и приехавшие на лето — играли в басмачей и красноармейцев. Самой желанной ролью была роль героя — роль товарища Сухова. Быть Петрухой никто не хотел. Оно и понятно — Петруху убили, а быть убитым никто не желал.

Как-то раз солнечным утром, когда бабушка ушла на работу, я надел фуражку, нацепил полевую сумку и кобуру и пошел в святая-святых — в сарай. Надо сказать, что в том году мне исполнилось восемь лет. Сарай манил себя всякими диковинными вещами, весьма любопытными для любого восьмилетнего пацана: керосиновая лампа с колбой, небольшой якорь, дедовы удочки, капкан, разный инструмент, рыболовная сеть и много иного, чего память уже отказывается вытащить из свей глубины. Сарай был любимым местом для игр, а также в нем хранился мой велосипед.

Над входом в сарай было маленькое окошко, из которого можно было обозревать дорогу, ведущую к сараю, и дальше — мимо чужих сараев, через луга и рощи к Большой речке, куда мы с пацанами ходили купаться и ловить раков. Я забрался на хлипкий чердак сарая, представлявший собой просто жердевой настил для хранения весьма нетяжелых предметов. Возле окошка я постелил матрас, который взял с кровати, стоявшей в сарае, на которой дед Саша иногда спал в теплое время года, когда употреблял горячительных напитков больше, чем следует. На матрас положил полевую сумку, в которой лежал кулек с пряниками: еще с детства я прекрасно понимал, что война — войной, а обед — по расписанию. И тут, глянув в окошко, я увидел Игоря, спешащего ко мне и тащащего с собой пулемет.

Пулемет!

Практически настоящий пулемет системы Максима: в натуральную величину, отлитый из красной пластмассы с желтыми пластмассовыми же колесами — это было супер! Пулемет мы затащили на чердак сарая и выставили его в окошко, из которого обозревались подступы. Затем мы «расстреляли» нескольких «врагов», что спешили куда-то по своим делам, даже не подозревая о том, что они являются коварными врагами, и что они уже убиты меткой пулеметной очередью.

Затем мы решили поиграть в товарища Сухова. Вот тут и встал главный вопрос — кто же будет товарищем Суховым, а кто — Петрухой. Я, конечно же, уверял, что именно я и должен быть Суховым, мотивируя тем, что у меня есть настоящая фуражка и настоящая кобура, подвешенная на каком-то ремешке. Игорь же уверял меня, что именно он должен быть Суховым, так как он старше, и у него есть не менее настоящий пулемет. После недолгих препирательств мы пришли к компромиссу — мы оба будем товарищами Суховыми! И вот, два товарища Сухова приступили к ликвидации басмачей, подло пробравшихся на территорию сарая и прилегающих к нему огородов.

Тут мы и увидели Маринку.

Маринка — ей было лет семь — была городской девчонкой, приехавшей в поселок на лето к своей бабушке. Маринка расхаживала на своем огороде средь кустов смородины в белом платьице и было видно, что ей весьма скучно. Тут у нас со вторым товарищем Суховым и возникла идея.

Гюльчатай!