Бесплатный фрагмент - Что преследует охотника

Глава первая: Копиа и её пейзажи

Плавный стук колес о рельсы. Кажется, словно удары проходят через слой резины, и гаснут, так и не выбравшись за пределы леса, обрамляющего железную дорогу. Грузовой поезд стремительно мчит сквозь ночь, рассекая тьму ослепляющими фонарями, покрывающими каждый вагон грузового состава. Этот яркий свет не предназначался для машиниста, который, к слову, находился в депо логистического узла, за множество десятков километров отсюда, и лишь контролировал движение поезда и его системы дистанционно. Свет предназначался для того, что могло скрываться в ночи, на путях.

Товарные составы гнали без остановок и перерывов, из персонала — ни одной живой души; из груза — лишь удобрения, переработанные корма для животных на фермах и некоторые запчасти для повреждённой техники. Но вот по поводу живой души стоит сделать одну маленькую оговорку. В тринадцатом вагоне, между скромным багажом и парой пыльных мешков с кормовой смесью, которая отдавала землёй и зёрнами, расположился одинокий мужчина, плотно укутанный в материю тёмного плаща.

Скрытый от случайных взглядов, он сидел на полу, подобрав под себя ноги и прижимаясь к чехлу от гитары. Часы на руке загудели мягкой вибрацией, покачивающаяся фигура человека напряжённо замерла и, разомкнув голубые глаза, вышла из бессонной дремоты.

— И тебе добрый вечер, — просипел мужчина на призыв своего будильника. Он освободил затёкшие руки из-под плаща и задержал сонный взгляд на маленьком экранчике. — Без десяти десять, скоро сходить.

Его звали Клэр, сокращённо от Клэренс. Это стоит упомянуть сразу, так как этот человек не склонен представляться каждому встречному. Он отключил будильник и несколько раз сжал непослушные пальцы рук в попытке пригнать к ним кровь. Клэр вытянул вперёд затёкшие ноги и впустил под полы своего плаща поток холодного воздуха, который стелился по полу и постоянно нагонялся вездесущим сквозняком, глухо свистящим сквозь бреши в стенках вагона. К ступням постепенно возвращалась чувствительность, начиная отдавать приятным покалыванием на кончиках пальцев.

Упёршись в рыхлый мешок ладонью, он поднялся и неловким движением перекинул плащ на плечи. Тело ныло и жаловалось на долгое отсутствие нормальной постели и отдыха. Клэр сделал пару наклонов вперёд и неуклюжий прогиб назад, поворочал торсом из стороны в сторону, и мышцы на спине признательно расслабились. Состав поезда хоть и был старым, потрепанным и не предназначался для пассажиров, но обладал сносной стабилизацией; внутри можно было спокойно расхаживать, не боясь быть опрокинутым на пол.

В вагоне не было освещения, но его стены покрывали полосы яркого света, пробивающиеся сквозь щели в обшивке. Наступила ночь, но люди, живущие на Копии, не имели привычки выключать искусственный свет. Собственно, и гасить его ни в коем случае не стоило, особенно если ты имел в своих планах следующей пункт: дожить до завтрашнего утра.

Но пока вокруг всё было тихо. Даже на такой скорости Клэр ощущал умиротворённый покой, воцарившийся в чащах леса за пределами мощных фонарных лучей. Хотя безопасным для большинства вещей всё-таки было оставаться на свету. Об этом напоминали бока и крыша вагона, испещрённая множеством рваных и неровных дыр: порезов от когтей, челюстей, ударов мощных лап и рогов различных тварей, имевших неудовольствие столкнуться ночью с этим составом.

— Что там у нас?

Клэр вытащил из внутреннего кармана плаща маленькую пластиковую книжечку. Ловко потянув за края, он раскрыл её и взглянул на всплывший в воздухе бледно-голубой экран. Навигация прозрачного устройства в руках показывала скорое прибытие в необходимое ему место — небольшой городок, отмеченный жёлтым маркером. К сожалению, карта не содержала ни одной пометки с остановкой на ближайшие три сотни километров железнодорожного пути. Но это вопрос решаемый.

Выходить надо было в течение ближайших пяти минут, иначе можно было оказаться в болотах, и впоследствии искать дорогу, слепо плутая и продираясь сквозь глухие топи и трясины.

Закинув на плечо тяжёлую сумку и захватив чёрный гитарный чехол, который оставался опёртым на стенку поблизости, он направился к выходу. Глухой перестук колёс разбавился звуком мягких шагов в походных ботинках. Тяжёлые раздвижные двери вагона изредка лязгали в своих направляющих, когда состав наезжал на очередную неровность дорожного полотна; их створки оставались замкнуты на протяжении всего пути, но Клэренса не интересовали столь длительные поездки.

Поставив чехол на пол, он нажал на одну из кнопок на корпусе своего устройства с картой. Из пластиковой книжечки в руку потянулся тонкий провод с плоским коннектором, который Клэр воткнул в заблаговременно выпотрошенную систему контроля поезда. Картинка вспыхнула ярко-зелёным интерфейсом, и система управления вагоном недружелюбно взвизгнула сквозь крохотные динамики на торце устройства. На экране всплыл ряд вагонов и пронизывающие его нити коммуникаций.

— Проклятье, — сияющая в сумраке вагона подсветка враждебно резала глаза и не давала рассмотреть запутанную схему управления.

Ослабив яркость, Клэр смог сосредоточиться на экране, исполосованном узором линий и переключателей. Подключившись напрямую к управлению, ему удалось добраться до тормозов и включить их. Вагоны дрогнули, поднялся скрипучий визг. Сейчас главное, чтобы это баловство не сразу заметили в точке отправки. Иначе его могло ждать затяжное путешествие до конечной станции и знатные неприятности с местными службами безопасности.

Но вроде всё обошлось, и, разрезая округу хищным скрежетом, цепочка вагонов плавно сбавляла ход. Последними нажатиями Клэр открыл свой вагон и отключил книжечку от системы поезда. Сложив устройство двумя движениями пальцев и убрав его в карман, он шагнул к краю платформы, где полы плаща колыхнулись под порывами ночного ветра.

Массив ранее густого и непроглядного леса постепенно редел, и лучи ламп, покрывавшие поезд, пробивались далеко за его пределы, освещая возделанные поля за границей деревьев. Вдали, по ходу движения, уже виднелись огни раскинувшегося неподалёку поселения. По данным Клэра, это был Лимо, городок с населением в две с половиной тысячи людей. Маленький, почти вымирающий по мере того как фронтир колонизации уверенно продвигался вдаль, он оставался участком для продажи оборудования, техники и бытовых мелочей, необходимых приезжим фермерам; а также служил торговой площадкой для небольших хозяйств и производств поблизости. Повези ему немного с людьми и обстоятельствами, возможно, смог бы стать полноценным торговым узлом. Но, судя по всему, сейчас он просто доживает свой век процветания и ведёт неравный бой на истощение с самым страшным из противников: временем.

Неожиданно визг тормозов стих, но движение не прекратилось. Поезд перестал сбавлять скорость, и электрические приводы начали усиленно гудеть, снова набирая обороты. Видимо, кто-то обнаружил самоуправство Клэренса, и теперь его проказы собираются устранить. Он не располагал ни временем, ни оборудованием для того, чтобы бороться с очнувшейся системой защиты, поэтому то, что пришло ему в голову следом, ни на секунду не было подвергнуто трезвому обдумыванию.

Ухватившись двумя руками за лямки и выбросив гитарный чехол как можно дальше вперёд, Клэренс просто выпрыгнул следом, резко приземлившись на насыпь из щебня под железной дорогой. Падение с ударом перетекло в съезд по крутому склону, наполненный неконтролируемыми кувырками из-за настойчиво вырывающейся вперёд сумки. Весь путь он пытался тормозить ногами и руками, которые тонули среди острых камней при попытке упереться во что-либо устойчивое. Спустя пару мгновений, сыпя проклятьями, Клэр смог остановиться на середине горки, где, наконец-то выдохнув, расслабившись и улёгшись на спину, он вслушивался в звуки разгоняющегося поезда и стихающий треск катящихся со склона камешков. Вдох. Выдох.

— Хахахахахахаха-хахахахахаха-эээээхахахаха! Ох, какая, к чёрту, глупость, везёт так везёт!

Его распирало диким смехом, наполняя лёгкие холодным ночным воздухом до такой степени, что начинало жечь в груди, и Клэру приходилось замолкнуть. С чистого неба на него смотрела россыпь ярких звёзд, и на протяжении какого-то времени он заворожённо наблюдал за их мерцанием, тихо улыбаясь в ночную пустоту.

Рядом с ухом прокатилась пара камешков.

Оторвав от земли голову, он обнаружил, что спускаться оставалось ещё порядка дюжины метров. Но при каждой попытке подняться на ноги щебень с треском осыпался, и ему оставалось только неуклюже катиться следом, ища опору пятками, руками и задницей.

Оказавшись под горкой, он наконец смог выпрямиться и твёрдо встать на землю. Устало кряхтя и поправив сумку, которая съехала на локоть, он отряхнул пыль и, прихрамывая, всматриваясь под ноги, зашагал в обратном от движения состава направлении. Сияющие вагоны поезда заново набирали скорость и свистели мимо Клэренса ещё добрых пять минут, и лишь затем растворились за тьмой поворота, словно улетающий в ночное небо фейерверк.

Чехол был обнаружен в расплющенном под его весом кусте. Клэренс выволок его и поставил рядом с собой, стряхнув на землю обломки веток и прицепившуюся листву. Бегло осмотрев и ощупав содержимое своего багажа, убедившись, что ничего не пострадало, он смог спокойно выдохнуть.

Только сейчас ему стало понятно, насколько он перепачкан и ободран. Вытащив из сумки крупную флягу, Клэр приложился и прополоскал рот от набившейся туда пыли, затем предпринял попытку умыться, но песок осел на вспотевшем лице и покрыл его неприятной землистой плёнкой, которая скорее размазывалась, чем смывалась. Порезы и ранки на руках, которые он получил при падении, щипало и кололо от холодной воды. Клэр попытался рассмотреть свои кисти в тусклых лучах лунного света, в надежде оценить полученный ими ущерб, но всё оказалось не так страшно и обошлось лишь парой глубоких царапин.

Все делалось размеренно, он не торопился. Ничто не подавало сигналов угрозы, вокруг мирно щебетала различная ночная живность, за деревьями не виднелось никаких подозрительных движений. Отряхнув сумку и штаны, выбив на весу плащ, он привёл себя в наиболее доступный порядок. Привыкнув к лунному свету, он повесил сумку с чехлом на плечи и двинулся в направлении небольшой прорехи в лесу, сквозь которую скудно пробивались далёкие прожекторы города.

Высокая трава постоянно норовила вплестись в крючки на шнуровке его ботинок, заставляя постоянно вырываться из цепких силков, которые расставила ему назло сама природа. Добравшись до леса, Клэр смог найти пригодную тропку, которая пересекала лес вдоль и, судя по всему, заворачивала в нужную ему сторону.

Ободрённый мыслями о легко найденной дороге и приятной погоде, луне, которая светит всё ярче, выглядывая сквозь тонкие облака, о том, что скоро он сможет передохнуть в чём-то вроде постели и, возможно, даже поужинать, Клэренс начинал идти широким и энергичным шагом, вздымая облачка пыли на узкой лесной тропинке. Прохладный и свежий лесной воздух приятно студил горло, наполняя мысли лёгкостью, придавая сил и успокаивая ушибленное тело.

Он остановился резко, словно на последнем шаге в ногу был вогнан кол. Мысли наполнились серой пеной тревоги, сердце заколотилось в страшном приступе, словно пытаясь вырваться сквозь рёбра. Дыхание перехватило. Несмотря на прохладу, на лбу выступила испарина. По спине Клэра скользнул дикий и бездумный взгляд, заставив забегать неприятные мурашки на шее и затылке.

— Чего уставились? — злобно рыкнул он в сторону леса. — Как-то вы слишком близко к людям подобрались, не находите?

Неловко обернувшись, с неестественными движениями автоматона и наконец заметив своих наблюдателей, он смог выдохнуть. Тело снова стало послушным. Сойдя с тропы и сделав пару шагов вглубь леса, Клэренс подошёл ближе к деревьям, чтобы лучше рассмотреть причину своего мимолётного ступора: случайно разбросанные на стволах берёз и осин, в свете луны, бившем сквозь редкие ветви, виднелась дюжина крупных, подвижных глаз. Без устали дёргающиеся, выпученные зрачки лихорадочно вращались в дуплах чёрных вертикальных глазниц. Их взгляд судорожно метался из стороны в сторону, вылавливая в траве малейшие движения насекомых и грызунов, шмыгающих в ночной темноте. Лишь с приближением Клэренса, они поочерёдно сосредотачивали своё внимание на столь крупном и непривычном госте, случайно забредшем в их лес.

Эти паразиты сами по себе были абсолютно безвредны, но могли являться предвестниками некоторых, более крупных неприятностей в будущем. И хоть Клэр не ощущал какой-либо исходящей от них опасности, первичный трепет был скорее связан с неожиданностью, но эти таращащиеся и конвульсивно носящиеся в деревянных орбитах глаза невольно будили желание вырезать каждого гада, оставляя на их месте лишь одинокие воронки, сочащиеся сукровицей и соком деревьев.

С небольшим усилием он поборол эту навязчивую мысль и, отбросив её прочь из своего сознания, вернулся назад на тропу. Лямки багажа жадно впивались в плотную кожу плаща, сопровождая скрипом каждый шаг. Каких-то пара сотен метров — и тропинка вывела его на приличного вида асфальтированное шоссе из двух полос, уводящее путь влево, к яркому освещению спящего города.

В этот поздний час дорога пустовала; люди редко прибегали к риску ночных путешествий, если, конечно, это не было вопросом первой необходимости или проявлением крайней глупости и невежества. Сделав глубокий вдох и задержав дыхание, Клэр прислушался к своим ощущениям и не уловил ни одного неверного звука или дуновения ветра. Воздух был чист, а окружение окутывало невозмутимым покоем; лишь где-то высоко в небе темноту рассекали хищные птицы, вышедшие на охоту, да пищали летучие мыши.

Продолжив свой путь и одолев пару километров по старому асфальту, Клэр пересёк границу города, и книжечка в его нагрудном кармане мирно пиликнула, наполнившись подробными данными о городе, с которыми он всё равно привык не ознакомляться. Впереди, на ржавом столбе висел старенький знак с ярко подсвеченными в темноте буквами:

Лимо: население 2543 человека.

Добро пожаловать в край уникального

хрусталя и стекольных мастеров!

Надпись была красноречивой и содержала всю необходимую информацию. Краска, перечёркивающая последние слова, была старой и выцветшей; её жадно и лениво нанесли тонким слоем, и за ней отчётливо виднелась старая надпись.

Вход в город проходил через высокую рамку в заборе, сплошная стена которого была усыпана мощными прожекторами, рассекающими тьму на десятки метров от себя, и опоясывала весь населённый пункт. Сама же рамка являлась парой арок, связанных между собой небольшим туннелем, заполненным многоваттным искусственным освещением. Ступив в неё, Клэренс на несколько мгновений растворился в сплошном свете и, ненадолго ослеплённый, вышел с обратной стороны этого перехода. Ворча и растирая веки ладонями, давая глазам вернуться в норму, он продолжил идти, неспешно продвигаясь по главной улице города.

Из темноты, по бокам от него выныривали здания закрытых на ночь вокзала и магазина, одинокий ларёк и старая стена заводского корпуса, видимо, давно заброшенного. Клэр вертел головой и прислушивался к звукам пустующих улиц в попытке выявить признаки места, где можно получить ночлег, желательно с тёплой водой и едой. Спустя некоторое время дорога прервалась широкой центральной площадью, на что указывали ухоженные клумбы и более целая плитка на тротуарах; посреди её возвышалась башня ратуши, украшенная часами с закопчённым циферблатом. Чёрный с желтизной, перепачканный дёгтем диск смотрелся странно и выбивался на фоне абсолютно выбеленных стенок постройки, подпираемой столбами яркого света, бьющими из её основания.

Толстые чёрные стрелки показывали ровно девять часов. Клэр сверился со временем на своём запястье, и спустя минуту наблюдений, которую разбавлял громкий стрекот сверчков и какой-то непонятный звук, раздающийся где-то вдалеке, он пришёл к выводу: стрелки часов на вершине ратуши, застыли на одном месте.

— Бред какой-то.

Он одёрнул рукав плаща и проводил взглядом сутулую фигуру, незаметно появившуюся у тротуара со звуком шаркающих подошв и пересекающую улицу поперёк. Силуэт устало пошатывался и неуверенно двигался в сторону невысоких жилых домов, стоящих далеко впереди его маршрута. Клэр решил проверить место, откуда появился случайный прохожий. То направление как раз и было источником заглушённого гама и еле уловимых звуков музыки, которые мешались со стрекотом насекомых на улице.

Лёгкий ветерок, который следовал с ним всю дорогу от поезда, начал едва заметно подыматься, становиться более крепким и настойчивым. Сначала он зашевелил лохматые волосы на голове, затем начал теребить плотные полы плаща, раскачивая их взад и вперёд. Секунда замешательства — и крепкий порыв ударил в лицо волной поднятой пыли, с шелестом вздыбив листву, сметённую к бордюрам, и стремительно уносясь по улице в сторону, откуда пришёл Клэренс.

Следя за полётом поднятого мусора, он обернулся и увидел, как провода, протянувшиеся между столбами вдоль дороги, начали раскачиваться под капризом стихии, настойчиво пытаясь сцепиться друг с другом. При их редких, хлёстких столкновениях землю осыпало ворохом красных и золотых искр, отскакивающих пару раз от земли и незаметно гаснущих в воздухе.

В кронах высоких деревьев, во тьме густой листвы, из которой ветер вытряхивал тревожный шелест, к бьющимся между столбами кабелям протянулась огромная, размером с мотоцикл, кисть. Костлявая пятерня плавно скользила сквозь воздух, проводя кончиками бледных пальцев по натянутым под их нажатием проводам. Они трепетали при касании, издавая вязкий, гнетущий звук расстроенных струн и разражаясь снопами ярких всполохов, медленно опадающих вниз под гудящую мелодию.

Жуткий спектакль оборвался ещё более резко, чем начался: костлявая ладонь бесследно растворилась в ветвях дерева, последние искры погасли, а поднятые порывами листья плавно опускались на дорогу. Металлический лязг проводов утих и оставил в воздухе лишь напряжённую, глухую, почти густую тишину, которая давила на что-то в голове.

— Чёрт.

Его рука была в боковом кармане сумки. Внутри, похолодевшие пальцы вцепились в металлическую рукоятку револьвера и держали курок взведённым.

— Сохраняй, чёртово, хладнокровие.

Он плавно отпустил курок и застегнул бессознательно открытую молнию сумки.

Вздрогнув и тряхнув головой в попытке полностью избавиться от злого морока, Клэренс развернулся на пятках и скрылся во дворах домов. Смахивая со лба проступивший от тяжести сумок пот, Клэр шёл на звуки еле различимой мелодии, со стороны которой только недавно появилась покачивающаяся фигура.

Двигаясь к своей цели ему пришлось много плутать, переступать вырастающие на пути ограждения и часто задаваться вопросом: «Какой недоумок проектировал этот город?». Дорога вела петлями и могла неожиданно упереться в глухой двор, заставленный в два ряда машинами и без прохода дальше. Приходилось вздыхать, шептать себе под нос очередное «Проклятье!» и идти назад, выбирать новый поворот и надеяться, что он выведет его к источнику звука.

Демонстрируя небывалое терпение и выдержку, Клэр кружил по улочкам, осторожно крался сквозь грядки и клумбы, пролезал мимо плотно припаркованных машин и пробирался сквозь заваленную игрушками детскую площадку, усыпанную горами рыхлого жёлтого песка. Пару раз он ступал на что-то твёрдое, слышал хруст пластмассы под ботинками и чувствовал лёгкие уколы вины. Потратив десять минут, пройдя метров на двести во дворы от главной дороги и намотав, на деле, порядка километра, обогнув очередное здание, Клэр наконец наткнулся на заветную вывеску:

Таверна

Стеклянный панцирь

Красная неоновая надпись красовалась на грубо сколоченной деревянной доске и подсвечивалась бледно-зелёными огнями по контуру рамки. Она косо висела между двумя этажами, снизу подчёркнутая окнами, в которых переливались разноцветные огни, а сверху накрытая рядом из плотно завешенных чёрными шторами стёкол, которые издавали низкое гудение, резонируя со звуками музыки, исходящими изнутри.

«Самое оно», — мелькнуло в голове.

Не обращая внимания на свой потрёпанный вид, Клэр потянул на себя тяжёлую дверь, и на него накатила волна душного воздуха, несущая с собой запах застоявшегося табака и разлитого, уже выветривающегося пива. Деревянные стены просторного зала, выкрашенные в чёрный цвет, были освещены красными и жёлтыми фонарями. Их тусклый свет падал на различные надписи и выцветшие от времени плакаты, скромно украшающие помещение.

На разной высоте, где-то над столиками, а иногда и под самым потолком, висели массивные деревянные полки, на которых стояли стеклянные фигурки в форме различных животных и цветков. Зелёные, синие, красные и прозрачные, каждая на свой лад преломляла падающий на них свет ламп и неона. Некоторые из этих статуэток выдавали внешним видом свой весьма не скромный возраст: где-то виднелись трещины или толстые швы, оставленные клеем, местами просто не хватало деталей, вроде хобота у слона или антенны у улитки.

За потёртыми деревянными столиками расселось около десятка людей. Большей частью они отдыхали поодиночке, некоторые уже клевали носом или вовсе лежали лицом на столе и грезили в тяжёлом, пьяном угаре. В конце длинного зала находился источник шума, нарушающий покой округи: на небольшой сцене, где-то два на три метра, выступал некий колоритный квартет. Его участники исполняли какую-то композицию, но у каждого она выходила на свой лад, что в результате скорее напоминало неуклюжую какофонию. Это самозабвенное насилие над мелодией, на удивление, не вызывало у местной публики какого-либо негативного отклика.

Бармен, рассматривающий полки с бутылками и переставляющий их своей механической рукой, повернул голову на звук закрывшейся двери и осмотрел прибывшего гостя. В тусклое освещение зала широко шагнул мужчина средних лет, облачённый в плотный чёрный плащ и обвешанный багажом. Его серьёзное, но слегка растерянное лицо было обрамлено тёмной щетиной; растрёпанные, цвета смолы волосы были неаккуратно подстрижены и выбриты на висках; яркие голубые глаза хищно стреляли по сторонам из-под сведённых бровей, осматривая уголки помещения. Роста он был выше среднего, с широко поставленными плечами, которые сковывали ремни сумки и чехла от гитары, скрестившиеся чёрными лентами на груди поверх тёмного гольфа.

Задержав взгляд на перепачканных дорогой ботинках гостя, пока тот не подумал, что на него слишком долго пялятся, бармен жестом металлической ладони предложил расположиться за стойкой. Клэр благодарно кивнул в ответ на приглашение и направился к свободному месту, тяжело ступая по деревянному полу под всем своим грузом, который он со вздохом облегчения сбросил у ножек высокого барного стула.

По залу разносились невнятные тексты песни, вокалист постоянно путал и забывал слова, порой опаздывая или начиная куплет раньше времени.

— Мистер, вы, наверное, немного опоздали, — заметил бармен, пока Клэр взбирался на стул, отвечая ему вопросительной гримасой. — Ну, на выступление.

Увидев ещё большее недоумение в глазах своего гостя, бармен взглядом указал на чехол от гитары, опёртый на стойку и выглядывающий из-за неё.

— А! Вы об этом? — Клэр улыбнулся и похлопал по нему рукой. — Не обращайте внимания, это просто моя любимая сумка.

Он воровато обернулся на зал, с серьёзной миной проведя по нему взглядом, и, вернув внимание на бармена, снова приветливо улыбнулся. Проведя пару минут в помещении, окутанный духотой зала, Клэренс понял, как он промёрз изнутри, и теперь кожей ощущал разницу, которую никак не получалось согреть снаружи.

— У вас есть грог? Пальцы просто окоченели за таким холодом. Не привык я забираться так далеко на север.

Теперь была очередь бармена удивляться, но виду он не подавал. Снова какой-то чудик приплёлся на ночь глядя, словно ему этих недоумков на сцене было мало. Но он без лишних вопросов заварил чай и налил в стакан рома.

Всё это время гость с любопытством наблюдал за сходящими с ума музыкантами.

— Кто эти ребята? — Клэр начал разговор с барменом, но всё так же не сводил с глаз с выступающих. — Какая интересная у них, однако, компания.

Бармен — его, кстати, звали Дуглас — с ещё большим вопросом в глазах осмотрел своего гостя, но тут же одёрнул себя.

— Да чёрт их разбери, мистер, если честно. Они уже третий день так надрываются. Спят по очереди, как выбьются из сил, а те, что в сознании, пытаются что-то исполнять. Но чтобы хоть на минуту что-то заглохло, этого до сих пор никто не застал.

Используя сито, Дуглас залил чай в стакан к рому, добавил сахарного сиропа из бутылки с тонким гейзером на кончике, отрезал красивую дольку лимона и опустил её в напиток. Яркий запах цитруса, напоминающий сладостью леденец, приятно ударил в нос. Бармен отёр пару капель с краёв стакана и пододвинул его к своему гостю.

— Прошу, ваш грог, — Дуглас вернул взгляд на музыкантов. — Никто даже не уверен, что они из одной группы. Ребята задержались здесь после большого концерта, тут выступало четыре популярных коллектива, но я не помню, чтобы кто-либо из этих был их участником. Видел, как они собрались за столом, разговорились, напились и, недолго думая, забрались на сцену. Сразу они, конечно, исполняли что-то нормальное, скрашивали досуг посетителей, и всех всё устраивало. Потом был момент, когда они всем надоели, это было вчера, примерно после обеда, когда начали собираться первые люди, а звуки перестали быть похожи на музыку. Вот, недавно проснулся вокалист, и они снова играют вчетвером. Но сейчас всем просто интересно — когда же они наконец упадут все разом.

Бармен наклонился к гостю и добавил шёпотом:

— Кто-то, вроде, даже начал принимать ставки.

Клэр поднял свой бокал в жесте, адресованном к музыкантам, и сделал большой глоток, который прошёл через горло и грудь тёплой, слегка сладковатой волной, наполненной ароматами чего-то солнечного и пряного. Он шумно выдохнул во все лёгкие и опустил стакан перед собой, взвешивая в руке и рассматривая, как золотистое содержимое переливается за стеклом в его ладони, слизывая с внутренних граней капельки конденсата.

— У вас не найдётся чего пожевать? — он оторвал взгляд от напитка и посмотрел на бармена. — Желательно горячего.

— Вот тут прошу меня извинить. Но мой помощник, он же повар, он же охранник, активно старается не помереть от похмелья вооооон в том конце зала, — искусственным пальцем Дуглас указал на фигуру, которая, задрав голову, сидела в углу и опиралась затылком о стену. Лицо было закрыто панамой, а рядом, на столе, находился бокал с давно выветрившимся светлым пивом. — Бедняга столько вчера выпил, что заработал похмелье, которым можно и лошадь прикончить. Никакие таблетки его не берут, всё, извините за детали, сблёвывает. Но вот пиво потихоньку потягивает, может, до утра и оклемается.

Из угла доносились редкие стоны и бредящее бормотание. Иногда можно было заметить, как бледные пальцы пытаются сжать ручку пивного бокала, но спустя пару напряжённых мгновений вновь обессиленно опускаются на стол.

— А может, есть просто что-нибудь перекусить?

Мысли о последнем обеде Клэренса, который был далее чем в тридцати часах в прошлом, и двух перекусах какими-то приторными и вредными конфетами, бессознательно искали отклика в хмурых глазах бармена.

Дав слабину, Дуглас смог уловить что-то в утомлённом госте, а возможно, и в себе: какое-то неясное желание угодить незнакомцу, и он предложил сделать что-нибудь из хлеба. Клэренс хлопнул в ладоши и рассыпался в искренних благодарностях. Из-под панамы раздались мучительные стоны, которые вяло протестовали против громких хлопков и, что странно, как будто ничего не имели против творящегося на сцене.

Спустя какой-то десяток минут, когда закончился грог, музыканты сменили мелодию под одобрительный галдёж немногочисленных слушателей, а из угла донеслись неровные всхрапы, вернулся бармен, поставивший перед Клэренсом тарелку с аппетитным сэндвичем.

Сэндвич был разделён на четыре толстых треугольника, из которых выглядывали аккуратные ломтики богато нарезанного мяса, маринованного лука и огурца; в ноздри врезался приятный копчённый запах, всю картинку дополняли капающие на тарелку из разрезов соусы неизвестного состава. Рот Клэренса наполнился слюной, желудок свело и он требовательно заурчал, выражая все своё ранее сдерживаемое недовольство.

Не дожидаясь представления, он жадно впился зубами в подсушенный хлеб с начинкой. По пальцам потёк соус, язык обволокло всеми вкусами и текстурами сразу; нежное, копчёное мясо растворялось во рту; хрустел хрупкий маринованный огурец; расходились насыщенные вкусы свежего майонезного соуса, что-то с барбекю, что-то острое, с кислинкой уксуса. Уши на мгновение заложило, и по телу побежали трепетные мурашки.

Дуглас с удивлением наблюдал, как не более чем за минуту его творение растворились во рту у незнакомца. Было даже немного удивительно, как тот в процессе не укусил себя за пальцы. Давно никто так не впечатлялся его готовкой.

Вытерев салфеткой липкие пальцы и отряхнув руки и лицо от крошек, Клэр тяжело выдохнул, расправил плечи и, счастливый, похлопал себя по животу.

Не скрывая того, что ему польстило увиденное, Дуглас довольно улыбнулся и потянулся, чтобы убрать тарелку, пальцы клацнули металлом о кромку керамики. Он опустил её в раковину у себя за спиной, и та с лязгом легла поверх горы грязной посуды. Клэренс снова удовлетворённо закряхтел и поставил пустой стакан рядом с собой.

— А у вас нету случаем комнат наверху? Я видел здесь второй этаж, или, может, есть гостиница поблизости?

Дугласу показалось, что глаза незнакомца снова хищно сверкнули, но лишь на мгновение, как иллюзия, и он не придал этому значения.

— Конечно, у нас полно свободных комнат! — опомнился Дуглас. Вот это уже интересней, сдать комнату — это уже совсем другие деньги. — Многие постояльцы уехали после выходных, и у нас нет проблем с местами. На сколько бы вы хотели остановиться?

Клэр задумчиво почесал подбородок, пробубнил себе что-то под нос и вытащил электронную книжечку. Она разъехалась и открыла перед его глазами карту на всплывшем в воздухе синем экране.

Украдкой посматривая на обратную сторону, Дуглас узнавал в её очертаниях родные края.

Лицо гостя покрывало мягким голубым свечением голографического экрана, он быстро касался прозрачных клавиш и прокладывал некий маршрут, передвигая палец от маркера к маркеру. Наконец Клэренс серьёзно хмыкнул и положил книжицу на стойку перед неловко отпрянувшим барменом, который на секунду решил, что его поймали за тем, что он сунул нос не в своё дело. Изображение взмыло вверх на дюжину сантиметров и стало показывать картинку с рельефом и различными красными маркерами на ней; рядом с каждым стояли непонятные Дугласу пометки, содержащие какой-то набор из мелких чисел.

— Узнаёте местность? — Клэр провёл пальцем по голограмме, проходя сквозь изображения холмов и дорожек, и повернул картинку лицевой стороной к бармену. — Это ближайшие тридцать километров вокруг нас. Вы разбираетесь, что здесь и где находится?

Дуглас захлопал глазами, открыл рот, закрыл его и, примерив на лицо более серьёзное выражение, всмотрелся в переливающуюся голубым картинку. Но про себя он думал: «Дорогая игрушка, парнишка с Юга, значит, скорее всего, из Столичного Узла. Но что он забыл в такой глухомани?». Озадаченный бармен осторожно перебирал мысли в своей голове и лишь спустя минуту заметил, как с другой стороны картинки горят леденящие душу голубые глаза, вперившие в него сквозь голограмму свой немигающий взгляд. Дугласа резко одёрнуло.

— Вполне, Мистер, чего же не знать? — он старался не показывать поднявшегося напряжения, но механическая конечность выдавала его, рука нервно перебирала железными пальцами и непроизвольно сжималась в кулак. — А что именно вас интересует?

— Я бы хотел узнать, сколько времени займёт наибыстрейший путь отсюда, — Клэр промотал изображение восточнее, к серому прямоугольнику непонятной площадки, занявшей огромное пространство на экране, и указал на несколько красных маркеров, разбросанных вокруг неё. — До ближайшего из этих указателей.

Что-то щёлкнуло в голове Дугласа, мысли засуетились, он неуверенно связывал увиденное на карте с последним, что слышал краем уха в новостях, газетах и местных сплетнях.

Не сводя глаз с заметно побелевшего бармена, в ожидании, Клэр перебирал ногтями по стойке, не осознавая, что узнал песню исполняемую музыкантами, и уже подыгрывает им в такт.

На мгновение отключившись, Дуглас пришёл в себя и поймал взгляд, которым гость не прекращал его изучать, с головы до пят обдавая холодом. Не выдерживая его, ноги начинали подкашиваться от трясущихся колен, сторонние звуки медленно глохли, будь то рок-выступление или стенания умирающего помощника, всё оседало в голове шипением белого шума.

— Д-да…

Чтобы не съехать вниз, Дуглас вцепился руками в стойку, под железными пальцами проступили свежие вмятины.

Мгновение. Гость моргнул. Белый шум рассеялся. Назад вернулись стоны помощника, затем раздался очередной вопль со сцены. Ноги стали твёрже, и бармену захотелось броситься на улицу и надышаться холодным ночным воздухом, умчать как можно дальше на своих двоих и захлёбываться, давиться кислородом, пока не станет дурно.

— Вот сюдой будет ближе всего, — оцепеневший Дуглас указал на край города и повёл пальцем через леса в сторону маркеров. — Тут, правда, есть целая объездная дорога до самого старого космодрома, что рядом с вашими пометками. Вам надо туда, как я понимаю? Но эта трасса уже давно без освещения, так что путь этот будет просто длиннее, хоть и ровнее. Если отправиться лесом, можно легко пройти напрямик и сэкономить тьму времени.

Бармен водил дрожащим пальцем левой руки по карте, где, задевая своими подушечками изображение, он ощущал лёгкий электрический ветерок, пощипывающий кожу. Путь обходил стороной поля и пролегал сквозь небольшой лес. Дальше необходимо было перебраться через высокий холм, и после этого ты оказывался у ближайшего маркера.

— Правда, если ехать по дороге на машине, то тут всего час или полтора времени уйдёт, — Дуглас бегло глянул на гостя и опустил глаза к карте. — А вот пешком выйдет все двенадцать или пятнадцать.

Клэр слушал, рассматривал карту и задумчиво кивал. Прикинув свои мысли, ответил:

— Космодром, значит? Ясно, — Клэр ловко щёлкнул книжечкой и картинка схлопнулась в воздухе, оставив за собой лишь запах нагретой пыли. — Спасибо, всё выглядит достаточно просто! Но, тем не менее, возвращаясь к ночлегу: остановлюсь я всего на одну ночь.

Бармен отрешённо слушал его, но эти маркеры не выходили у него из головы. Они показывали на места рядом с мелкими соседними фермами и небольшими жилищами в округе. Во многих из них за последние месяцы происходили своего рода, происшествия: задранный скот, вытоптанные поля, даже пара убитых людей, и ни одного выжившего свидетеля, по крайней мере, известного. Очевидно, что твари, появляющиеся из тьмы, в этой местности стали либо излишне агрессивны, либо избыточно многочисленны.

Такие случаи на памяти Дугласа происходили и раньше, как везде и всегда на этой планете, но чтобы так повально и игнорируя множество световых ловушек и заграждений — наверное, впервые. Это должна быть очень дикая и голодная стая Теней. Странно, что этим занят один человек. Разведчик?

Все внутренние рассуждения бармена сходились на его госте, который непринуждённо сидел, слушал музыку и качал ногой под звучащую со сцены мелодию. Ничем не выдавая натуры хладнокровного охотника, которую за ним смог различить бармен.

Клэр снова стрельнул взглядом в Дугласа, но уже не тем леденящим, что выбивал почву из-под ног. Глаза гостя скользнули обратно, и его вниманием вновь завладела группа.

Бармен был на взводе, бледный, по спине тёк холодный пот, вокруг как никогда не хватало свежего воздуха, хотя бы малейшего сквозняка. Так продолжалось до тех пор, пока гитарист не отыграл последние аккорды. Клэр наградил их одинокими аплодисментами и получил в ответ довольный, но еле различимый за хрипотой вокалиста возглас. Музыкант, собрав в кулак все оставшиеся в нём силы и поддаваясь последним творческим порывам, начал подвывать под новую композицию.

Дуглас снова поёжился, когда гость к нему повернулся. От пояса и до затылка забегал жуткий холодок; ловя нервные импульсы, механическая рука назойливо и раздражённо зажужжала приводами.

— Ха-ха! Добрый вечер, юноша! — из-под стойки скользнула старенькая и костлявая рука, неожиданно крепко сжав запястье гостя.

Клэр вздрогнул от неожиданности, кто бы мог подумать, что его можно застать врасплох? У Дугласа перехватило дыхание… В ушах стучала кровь, отдаваясь ритмичным барабанным боем в голове.

— Да, бабушка?

Клэренс не выказал удивления, но осторожно наклонился к появившейся словно из-под земли бабульке, которая головой еле возвышалась над барной стойкой.

Она была одета в старую зелёную кофту и местами дырявые джинсы, дырявые не от большой моды, а скорее от своего весьма немалого возраста. Редкие седые волосы были собраны в узелок на макушке, с парой выпадающих прядей, которые свисали по бокам широкого, загоревшего лба.

— Юноша, извините что вторглась в вашу беседу, но я тут нечаянно пригрела ухо и услышала, что вы ищете ночлег? — она расплылась в милой, старческой, беззубой улыбке, рассекающей ей лицо десятками возрастных морщин на бронзовой коже.

— Спасибо, бабуль, но я уже, кажется, договорился…

— Договорился?! Ха! — старушка хмуро сдвинула седые брови и одёрнула Клэренса за его рукав. — Молодой человек, не совершайте этих глупых ошибок, — она потянулась к его уху и громко зашептала: — На что вам этот клоповник? Засаленные простыни, стылые постели, громкие соседи? Уж я-то знаю, как в вашем возрасте важен правильный отдых! Хе-хе! Тут вам этого не светит, поверьте опытной женщине!

Дуглас не понимал что происходит и, понемногу приходя в себя, начал хлопать глазами и беззвучно двигать губами. Но только он захотел что-то возразить, как появившаяся бабулька резко и со злобой шикнула на него, словно старая кошка.

— А что с ценой?

— Не бойся, юноша, не обижу. Я женщина пожилая, бывает, что нуждаюсь в помощи. Окажешь мне одну услугу по хозяйству — я тебя ещё и завтраком накормлю! А подушки знаешь какие у меня? Ооо! Как на облаке будешь спать! Ха-ха!

Она настойчиво тарахтела, почти по-матерински причитала и под конец, немилостиво стрельнув глазами на бармена, набрав побольше воздуха в старую грудь и перекрикивая громкую музыку, разразилась злобной речью:

— А на этого даже не смотри! Какой это хозяин?! Разбойник, с виски по пятьдесят кредитов! Три шкуры сдерут, поселят в холодном сарае, обворуют, наутро оклевещут, а ещё и должен останешься! Ха! А ты ведь человек хороший, хоть и не здешний, я-то вижу! Кто же тебя убережёт от этого произвола?!

При всей дикости высказываний Дуглас не осмелился вставить ни слова поперёк этой тирады. Клэр растерянно глянул в его сторону, но, не встретив поддержки или ответа, смирившись, пожал плечами и слез со стула.

Выудив из кармана пару пластиковых кредитов, он положил их перед барменом, с лёгким кивком сказав:

— Спасибо.

И, водрузив на плечи ручки от обеих сумок, вопросительно посмотрел на пожилую женщину. Старушка резко переменилась в лице, озарилась улыбкой, глаза превратились в стеклянные водянистые щёлочки между веками, и она одобрительно прожурчала:

— Вот это верное решение, молодой человек! Хе-хе… Только, одну секундочку…

Она крутанулась на месте и достаточно прытко для своих лет засеменила к тускло освещённому столику неподалёку от сцены. С него она схватила единственную полную из четырёх стопок и залпом осушила. Вновь собранный в дорогу Клэренс удивлённо поднял брови и захотел было задать бармену вопрос или даже два, но бабуля подхватила его под руку всё с той же неестественно крепкой хваткой и спешно повлекла за собой к выходу.

Старушка обернулась к бармену и хитро подмигнула. Он обмяк, будто из него выпустили весь воздух, а в голове промелькнуло: «Значит, пронесло?»

Глава вторая: Услуги по хозяйству

На пороге открывшейся двери, уже было пригревшегося в стенах бара Клэренса обдало холодом середины осени, насыщенным запахом опавшей листвы. Бабулька отпустила его руку и, не сбавляя хода, прытко засеменила вдоль двора.

— Ты идёшь там? Тащишься как черепаха! А время-то, оно не ждёт! Хе-хе.

Бабка прямо клокотала от распиравшей её энергии. Удивительно, откуда в пожилом человеке столько сил?

— Так а куда мы направляемся? — уточнил Клэренс ей вслед и прибавил шагу, чтобы сравняться с ней.

— Как куда? Ко мне, на ферму, — бабулька весело захохотала, вкладывая всё больше пищи для размышлений в голову Клэренса. — Да ты не переживай, это не так далеко, да и грузовичок мой ещё на ходу. Ха-ха!

— Грузовичок? А вы водите машину?

— Нет, сегодня уже поведёшь ты. Хе-хе… Старенькая я стала, глаз не тот, да и ещё бахнула сегодня лишнего, бурбону, — она облизнула сухие губы. — Не хочу светиться в таком виде за рулём. Хе-хе…

Они остановились с двух сторон криво припаркованного, жёлтого с ржавыми подтёками пикапа. Под лучом уличного фонаря, по еле различимым пятнам пробивающейся наружу синей краски, покрывавшей округлый кузов, можно было разглядеть его первоначальный цвет.

— Да ты не переживай, дорогу я покажу! Держи ключи.

Из-за капота машины что-то вылетело, звякнуло в воздухе и после резкого взмаха рукой оказалось в ладони Клэра. Пока он перебирал тяжёлую связку с парой ключей и крупным позолоченным брелоком, бабка исчезла за машиной и хлопнула дверью.

Клэренс подошёл к водительскому месту и потянул на себя проржавевшую ручку. Дверь неуверенно скрипнула и со скрежетом открылась, представляя взору продранное замшевое сиденье, из которого наружу лезли куски выпотрошенного жёлтого поролона.

Бабка суетливо ёрзала, устраиваясь на пассажирском месте, всем видом демонстрируя, как ей тяжело находиться в ожидании. Кинув за спинку свою сумку и чехол от гитары, Клэр сел за руль и вставил ключи в замок зажигания.

Пол-оборота под капотом — и двигатель приветливо затарахтел. Яркие фары осветили длинный ряд машин; пара нажатий на педаль газа показали, что машина честно и без перебоев выдаёт свои обороты.

— Значит так, тут делаешь поворот направо и едешь до главной улицы, понятно? Дальше налево и за город, моя ферма будет за вторым съездом, — бабулька вкрадчиво посмотрела на своего водителя и улыбнулась. — Ничего ведь сложного, юноша? Хе-хе…

— Даже легче, чем я мог подумать. — Клэр вспомнил свой маршрут по узким дворам.

— Ха-ха! То-то же, всегда полезно быть рука об руку с опытной женщиной, — она хитро ему подмигнула и сразу же засмеялась.

Ответив неловкой улыбкой, Клэр отпустил ручник и тронулся. Следуя указаниям, после первого поворота в левом окне он увидел какой-то парк. Его стройные и ухоженные деревья с выровненными кронами и крепкими стволами свободно росли на остриженном газоне, разделённом редкими брусчатыми дорожками, прикрытыми тонким слоем опавшей листвой. Старые фонари освещали небольшие скамейки и обозначали в темноте какую-то странную статую в глубине парка, которую не удавалось рассмотреть на скорости движения машины.

Потратив не больше пары минут, Клэренс выехал к главной, хорошо освещённой улице и, придерживаясь инструкций пассажирки, повернул налево. Здесь можно было поддать газу и ехать резвее.

С тех пор как из виду исчезло здание таверны, бабка не произнесла ни слова. Она сидела, смотря в раскрытое окно, давая обдувать ветру её лицо и развевать назад седые прядки. Клэренс искоса поглядывал на неё, ожидая, не заведёт ли она снова разговор? Они быстро проехали высокие стены старого завода, стоящего в центре, промчались мимо частных дворов, оставили позади пост лесничества и пожарную станцию, что стояли в самом конце улицы. В такой неловкой тишине они и добрались до световой границы города, с её выездом-туннелем.

Сбавив ход, Клэренс, ослеплённый, двигаясь на ощупь, аккуратно преодолел десятиметровый участок, заполненный ярким освещением. Машину качнуло, под колёсами ухнула пара лежачих полицейских. Грузовичок выехал за рамку из света, а за ней вдаль уходила лишь тёмная полоска дороги, почти невидимая за пределом досягаемости прожекторов. Глаза Клэренса блеснули синевой в темноте салона, он было хотел открыть рот…

— Да ладно тебе, — раздалось сбоку. — Вижу я, кто ты такой.

Клэр не набирал скорости. Он медленно повернул голову, бабка сидела, закинув локоть в окно и вперив в него строгий, хоть и немного лукавый взгляд.

— Я видела, как ты на Дугласа уставился, как глаза стекленеют. Унюхал что? Да? Ха-ха! Показалось тебе! Но вашего подозрительного брата, охотника, за милю видать!

— Так что с ним?

Бабка замерла. Клэренс повернулся к дороге и поддал газу, углубляясь во всё более густую темноту, окутывающую их пикап.

— Что с его рукой?

Висела минутная тишина, которая давала возможность всматриваться в потемневший горизонт и спокойно оценивать окружение. Недолгое молчание нарушал лишь лязг плохо закреплённого стекла в пассажирской двери и шелест подспущенных колёс об асфальт.

— Авария, — аккуратно начала старушка. — Мальчик работал на утилизации стеклозавода, на него обвалилось что-то в цеху, восстановить кисть не смогли…

— А выглядит как аккуратная ампутация, — спокойно перебил её Клэренс, не повышая голоса и не отрываясь от дороги. — Выше протеза никаких повреждений на руке, кисть удалили ровным срезом, как будто избавлялись от какой-то заразы. Кусок Тени в нём, видимо, пытался поразить парня, и повезло, что он выбрал конечность, а не что-то из внутренностей. Но это было не нападение, наверное, что-то наследственное, — бабка сощурила глаза и собиралась неловко возразить. Но Клэр её остановил. — Не переживай, я не по его душу и не по заданию от структуры, скорее, сам по себе, и по своим же делам.

Машина плавно катила по прямой, рассекая непроглядную тьму небольшим треугольником света, бьющим из лобовых фар. Они проехали первый поворот направо, который вёл на другую асфальтированную дорогу, со следами демонтированной светлотрассы по краям обочины.

Пожилая женщина что-то укладывала в голове, открывала и закрывала рот, удивлённо хлопала глазами и пыталась придать лицу серьёзное выражение; на это ушло пару мгновений и она всё-таки собралась с мыслями.

— Удивительно, но всё равно не объясняет, что делает теневой охотник на таком отшибе? Обычно вас ведь не дозовёшься, привезут больше фонарей и прожекторов, и до свидания! Ха-ха! А если ты и работаешь сам на себя, хоть я о таких и не слыхала, думаю, и мальчишкой со следами тьмы не побрезговал бы. С каких пор вы стали проводить различия между опасностью и её угрозой?

Бабка придвинулась ближе и вперила в него серьёзный, но полный недопонимания взгляд.

Напрягая зрение и обостряя свои чувства, Клэр прислушивался к окружению в лесу и вокруг машины. Чем дальше от города, тем выше риски. Он щёлкнул по выключателю света, фары потухли, глаза расслабились и начали видеть всё в однородном тоне, который делал дорогу различимой на много сотен метров вперёд. Уголки появившейся у него на лице лёгкой улыбки немного потянулись вверх.

— Этому «мальчишке» уже за тридцать или около того? — Клэренс бросил на старушку взгляд своих пронизывающих голубых глаз. — Я не занимаюсь отловом жертв, а уж тем более что они, по большинству своему, просто люди… Никто не должен нести ответственности за то, на что он не мог повлиять. Или за то, на что не мог не повлиять…

Старушка не видела, что Клэренс сделал в темноте салона, было слышно только, как рука прошлась по жёсткой щетине и вернулась на руль.

— Если до такого возраста он не представлял угрозы, значит, в действительности и переживать нечего. Ампутация — это, конечно, очень кустарная и, можно сказать, народная методика, но крайне эффективная, этого не отнять. Судя по всему, у него прабабка загуляла с кем-то из Теней, которых считают разумными, перевёртышем например. Возможно и так, что это прадед согрешил с какой-то суккубой. Но скорее первое, так как во втором случае такой ребёнок вряд ли бы жил с людьми. Ещё есть паразиты, но они долго могут оставаться незаметными и затем проявляются сразу в мозгу, отрезанной рукой здесь уже не отделаешься…

— Поворот! — резко спохватилась бабулька.

Клэренс круто завалил машину вправо, было слышно, как сумки заскользили по заднему сиденью и влетели в дверь, гремя своим содержимым. Пассажирка в один рывок оказалась у него на коленях, неприятно и опасно вписавшись своим локтем рядом с его пахом.

— Эхехехе!.. Чуть не убил! Но извиняюсь, зазевалась, такие интересные вещи рассказываешь! — бабка, кряхтя, ползла назад на своё сиденье. — Но что же это с тобой получается, филантроп, значит? Не слышала я такого про вашего брата. Хе-хе. Обычно же пришёл, стрельнул — исчез, у вас же так всегда было?

Они сбавили ход, медленно петляя по разбитой грунтовой дороге, лежащей между деревьев. Невдалеке уже виднелось поле и яркая кромка света, возвышающаяся над ней, видимо, обрамляющая забор, защищающий ферму.

— Наверное, если опустить бюрократию, так и есть, — Клэренс вернулся к разговору. — Но я таким больше не занимаюсь. Вот если бы этот бармен представлял угрозу, я слышал бы на его счёт какие-то опасения, или, что значительно глупее с его стороны, он напал бы на меня, распознав мой род занятости, я бы его устранил. Но на деле выходит, что он лишь очередная жертва ситуации, возможно, одинокая и сильно испуганная по жизни, но просто человек, пострадавший по воле случая.

Он выдержал короткую паузу.

— Либо, неконтролируемой похоти своей бабки.

— Ха-ха-ха! Это да, все мы жертвы в какой-то мере, юноша. Кто-то по своей воле или глупости, кто-то вследствие того самого рокового случая.

Выезд из пролеска, по которому они двигались, с обеих сторон подпирали поля кукурузы, и небольшой прокатанной дорогой выводил их к закрытым светом воротам. Проехав эту преграду, они оказались внутри небольшого дворика.

В ангаре слева от въезда стояли два стареньких, но уже роботизированных комбайна для работы в поле. В центре участка красовалась ухоженная жилая постройка в два этажа высотой, покрытая красной черепицей и подпёртая слева распахнутым гаражом. Каменные тропинки, проложенные по стриженой лужайке, вели к разным небольшим сарайчикам в правой части участка; один из них, самый крупный, был обмотан в несколько оборотов ярко горящей гирляндой.

Ещё на подъезде к ферме Клэренс чувствовал, как что-то подступает к сознанию, картинка в глазах рябит и источники света становятся тусклее с его приближением. Теперь же, видя странную постройку, он понимал, откуда это исходило.

— Паркуй машину внутри, юноша.

Дорога, проходя через главные ворота, раздваивалась, уводя сразу в занятый комбайном ангар, а вторым концом упиралась в высокий гараж, пристроенный рядом с домом.

Плавно въехав внутрь, он заглушил двигатель. Без фар и света снаружи, в темноте машины, его глаза ещё ярче блеснули холодным голубоватым светом. Старушку невольно передёрнуло от пробравшего спину холодка. Клэренс передал ей ключи и вышел из машины. Он медленно вертел головой, внимательно осматривая помещение, скользя по уголкам своим пронизывающим, немигающим взглядом.

— Правду говорят, что страшнее теневых тварей — только охотники на них. Хе-хе…

Клэр опомнился и нырнул назад в машину, захватил свои сумки и двинулся со старушкой к механической двери гаража, которая начала закрываться тут же, как он переступил его порог. Двор владений освещало множество искусственных источников света, в их лучах глаза Клэренса немного поблёкли и приобрели обычный синий оттенок.

Бабка подобралась к нему и стала сбоку.

— Но мне кажется, ты всё-таки не такой крутой, как хочешь выглядеть, хе-хе. Ну, пойдём…

Клэр не тронулся с места. Он выпустил сумки из рук и стал как вкопанный с той самой секунды, как ступил на участок. Понемногу отмирая, он начал перебирать пальцами в воздухе, словно пытался что-то ухватить. Что-то почти неосязаемое. Ощущение было как от тех глаз в лесу, только в десяток раз более насыщенное и благо не такое резкое.

— Можешь выключить весь свет, кроме той гирлянды? — не отводя взгляда, Клэренс указал пальцем на замотанный сарай.

Без вопросов и уточнений бабка кинулась в дом, оставив входную дверь раскачиваться открытой, и скрылась в темноте помещений. Вокруг раздались щелчки, один за другим гасли прожектора ограждения, фонари на зданиях, лампочки, украшавшие шесты, расставленные по поверхности газона. Осталась гореть только конструкция с гирляндой, запитанной с какого-то удлинителя, белым проводом, уходящим в открытое окно дома.

Через минуту старушка прибежала назад, тяжело дыша и хватаясь за бок, она нашла Клэренса недвижимым как статуя, ровно на том же месте, где и оставила его минуту назад.

Воздух казался разреженным, как перед сильной грозой, голову немного вело. В пространстве между ним и сараем пробегали волны вибрации, которые, долетая до него, подымали волосы на руках дыбом. Он сделал первые аккуратные движения в направлении источника этих ощущений. Каждый из его шагов отдавался в пульсирующие на висках вены, волосы на затылке подымались дыбом, во рту ощущался кровавый привкус железа…

— Что ты там держишь? — Клэр заговорил сбитым, хриплым голосом, но сразу пришёл в себя. — Как оно там оказалось?

— Хе-хе, ну уж точно не кур, юноша… Гроза была, молния ударила в ограждение и, видимо, какая-то тварь пробралась сюда сквозь брешь.

Клэренс отступил на пару шагов назад, к своим вещам, сразу даже не поворачиваясь спиной к сараю, и сел на корточки рядом с поклажей. Он начал что-то перебирать в недрах большой сумки, периодически поднимая взгляд и стреляя линзами блестящих глаз на замотанные гирляндой двери. Бабка, следя за его движениями, продолжила:

— Пару дней думала, что обошлось… Но на третье утро начала находить задранных на дворе кур, индюков, даже кота моего загрызло… Повезло, что остальной свет ночью горит, и оно до меня не добралось. Как-то днём услышала шорох в сарайчике, что-то гремело и падало. Струхнула я знатно, душа в пятки ушла. Повезло, я быстро смекнула, что к чему, и вытащила эту гирлянду с чердака да обмотала доверху. Хе-хе… Дохнуть зверьё перестало, но я все ещё, бывает, слышу, как оно там гремит.

— Это такие нынче услуги по хозяйству?

А ведь уже мог спокойно лежать на койке и наслаждаться жутким издевательством над музыкальными инструментами.

— Давно оно заперто? Есть там что-то, чем оно могло питаться? Живое зверьё, птица, тушёнка, мясо засоленное?

— Да вот недели две как эта тварь закрыта, и ничего там нету из того, что могло оно или кто ещё съесть. Старый сарай как есть, я складывала туда всякие грабли, лопаты, телеги да корзины бесхозные, всё барахло, которое перестало в чулан влазить. Но там такой грохот стоял порой, что я боюсь, как бы одни щепки не остались от моего добра.

Клэренс выкладывал рядом с сумкой необходимые вещи. Не без сопротивления и цепляясь за содержимое багажа, снаружи оказался крюк из нержавеющей стали, на подобии мясницкого, только с крупным карабином на месте ручки. Погремев слегка рукой по дну и углам сумки, он выгреб жменю странных патронов с выразительной бирюзовой оболочкой на пулях, которая заставляла их легонько отсвечивать в темноте.

Снова опустив руку внутрь, он щёлкнул металлической застёжкой и из недр багажа показался увесистый шестизарядный револьвер сорок четвёртого калибра. Гладкий чёрный корпус блёкло отражал огоньки гирлянды. Клэр откинул барабан и высыпал в ладонь обычные, свинцовые патроны с тёмно-оранжевой оболочкой. Перебрав их в руке, три он зарядил обратно подряд и три закинул в правый карман плаща; выбрав три бирюзовых, он поступил так же и зарядил их следом, оставшиеся же попали в другой карман.

Нечто в темноте сарая пришло в движение, тёмные мышцы как тени переливались за деревянными стенами, что-то невидимое обычному глазу росло и крепло, заполняя собой всё пространство, скованное тонким шнурком с огоньками.

— Без пищи они могут обходиться неделями, но это лишь значит, что этот очень злой от голода и ещё должен быть полон сил.

Барабан револьвера с мягким щелчком встал на место. Потянув за рифлёные грани, Клэренс повернул его так, чтобы он выстрелил сразу третьим свинцовым патроном.

— Бабуля, притащи цепь, толщиной с палец и длиной метра полтора, только как можно быстрее.

Старушка, не оборачиваясь, побежала в ангар, к комбайнам. Устало кряхтя и выбиваясь из сил с каждым шагом, прихрамывая, бабка забежала внутрь. Над головой лязгнуло реле автоматического выключателя и залило помещение мутным жёлтым светом, бьющим сквозь закопчённый светильник.

Ухватившись за край стола с инструментами, она дала себе пару секунд передышки. Подняв глаза, старушка двинулась к одной из стоек, на которой висела старая и побитая ржавчиной цепь с потрескавшимся кожаным ошейником, на котором когда-то держали собаку. Только её руки сомкнулись на увесистых и пыльных звеньях, как за спиной громыхнул выстрел.

Она бросилась к выходу и посмотрела в сторону сарая. Вокруг него спиралью стелились огни гирлянды, а дверь была распахнута, оголяя чёрное, непроглядное нутро.

Собирая все свои силы, старушка поспешно кинулась через весь двор. Старые ноги были непослушны и болели; сердце было на грани того чтобы либо вырваться сквозь рёбра, либо остановиться за очередным глухим ударом; лёгкие жгло огнём, им не хватало места в груди.

Сразу она перестала слышать собственное тяжёлое дыхание. Тишина начала неотвратимо обволакивать, всё дальше отрывая происходящее от реальности. Потом, ноги забыли как передвигаться и она упала, запутавшись в них, ладони впились в землю, не ощущая ни спазма мышц, ни росы на траве, ни земли, пробивающейся между сжатыми пальцами. Лунный свет тускнел. Гирлянда, лежащая в двадцати шагах от неё, превращалась в тонкую ниточку бледного, еле видимого света, затем и вовсе растворилась в подступивший темноте.

Грохнул второй выстрел, он разрезал тишину и потряс что-то внутри. Тьму разорвало бирюзовой вспышкой. Следом прокатился оглушающий вопль, неестественный, не имеющий ничего общего с человеческим. Он напряжённо гудел и трещал, постепенно перетекая в низкий, агонизирующий вой.

Лёгкие старушки жадно наполнились воздухом, вдыхая словно в первый раз. Животом она почувствовала, как прилипла одежда, промокшая за то время, что не получалось оторвать непослушное тело от влажной травы. Она выдохнула и её ощущения очередной волной нахлынули обратно: мокрые руки обдало холодом ночи, по морщинистому лбу стекали крупные капли пота.

Третий выстрел, тварь внутри зарычала и изнутри раздался треск ломающихся досок. Одна из стен начала давать трещину, медленно прорубающую себе путь по периметру сарая, выгибая наружу доски, разметая в стороны гвозди и щепки. Она резко сменила направление и сделала один длинный рывок к крыше; лопнул старый лист шифера и как будто кто-то приглушённо ругнулся.

Четвёртый выстрел. Снова вспышка бирюзы, ударившая наружу ярким заревом, хлынувшим сквозь дверь и свежепробитую брешь. Внутри что-то падало под звуки сухого ломающегося дерева и тяжёлым грузом ударилось о пол, сопровождая всё глубоким, тоскливым воем, который терзал сердце, накатывая на глаза непрошеные слёзы.

Старушка подобрала ноги, подняла упавшую рядом цепь и, неуверенно встав, осторожно двинулась к месту стычки. Вой стих, из строения доносились лишь редкие всхлипы и низкое рычание.

Неловко, словно на ощупь, из темноты сарая шагнула нога Клэренса, следом, прикладывая усилие к рывку, наружу показался он сам. Держась за карабин мясницкого крюка, он волок за собой здоровую тушу, по размерам не уступающую волку, хоть тело скорее и напоминало кошачье.

В тени было видно, как на месте кожи переливалась тёмная материя, структура, похожая на глянцевый мех, с непрерывно меняющейся в ночи формой и оттенками. На шее, ближе к голове и в боку зияли крупные раны, отливающие синевой. Сама тёмная сущность устало шевелила в воздухе огромными когтистыми лапами, неловко пытаясь задеть ногу Клэра, который натужно тащил по гирляндам тварь, подцепленную на крюк.