Глава 1. Железный остров
Когда я был маленьким, мама много рассказывала о зеленых деревьях, на которых росли пушистые, как мех, листья. Раз в цикл деревья цвели, покрываясь пестрыми бутонами, а позже на коричневых ветках созревали плоды слаще зефира. Спелые фрукты сотнями падали в мягкую траву. Деревья не боялись света, любили воду и щедро делились сладостями.
Но на нашем острове нет деревьев. И травы здесь нет. Наш остров сделан из железа.
— Ты снова грустишь, — заворчала Ари-Ару, подняв хвост трубой: — Нытик.
У Ари-Ару красные глаза и белая шерсть. Ари-Ару очень подвижная и верткая, словно бездействие причиняло ей боль.
— Бум-Гум опять отобрал еду? Держи.
В моей лапе появилась коричневая зефирка.
— Спасибо, — буркнул я и сунул сладость в рот.
— Ешь и пошли в нору. Скоро рассвет.
— Угмум, — согласился я, жуя зефир. Рассвет на самом деле был не скоро, но Ари-Ару панически боялась лучей. Даже больше, чем остальные гремлины.
— Быстрей, быстрей, — она заходила кругами. — Небо уже фиолетовое!
— Совсем не фиолетовое. До рассвета еще долго.
— Пошли! Ну пошли.
— Хочешь — иди, раз так боишься. А я еще посижу.
— Я?! Боюсь?! — мех Ари-Ару встал дыбом. — Я ничего не боюсь!
Она села рядом и укуталась в хвост. Несмотря на ее внешнее сердитое спокойствие, я чувствовал ее страх. Ари-Ару сидела как на иголках. Я так не мог.
— Ладно, идем.
— Ха! Сам трусишка, — она сделала вид, что нехотя поднимается: — Кто первый до норы! — Ари-Ару умчалась к люку, шустро перебирая лапами. Я еле поспевал за ней. Глупое соревнование — мне никогда ее не догнать. Ари-Ару очень сильная.
Я запыхался и покрылся пеной после изнурительного бега по металлическим платформам, когда мы наконец добрались до входа в нору. Ари-Ару лихорадочно крутилась вокруг тяжелого железного люка, пытаясь его сдвинуть.
— Закрыто! — пропищала она, округлив глаза: — Закрыто!
Я попробовал поднять крышку за железную ручку. Крепкая сталь даже не скрипнула. Неудивительно — вход в нору открывался только изнутри. Ари-Ару начала громко ругаться на глупых гремлинов, подозревая всех подряд, словно нас заперли намеренно.
— Странно, зачем люк закрыли так рано? Ведь мы сгорим, когда наступит рассвет, — подумал я вслух.
Ари-Ару прижала уши и поджала губы, словно собралась зареветь. Потом схватила меня в охапку, прижала к себе и сказала:
— Все в порядке, Лак-Лик, не плачь, все будет хорошо.
— Ладно, — согласился я, хотя на самом деле не собирался плакать. А вот Ари-Ару уже хныкала.
Скоро небо стало фиолетовым. Еще немного — и яркие лучи сожгут нас дотла. Ари-Ару время от времени всхлипывала и словно хотела что-то сказать, но потом стеснялась и молчала. Какая разница, если рассвет уже близко?
Крышка люка резко поднялась, и могучая коричневая лапа сгребла нас в охапку, чтобы утащить в темноту. Секунду спустя люк встал на место.
— Ну что же вы, гремлины, — сказал Раг-Баг, старший механик.
Я прогундел что-то невнятное. Сложно разговаривать с существом, которое способно убить тебя щелбаном. И хотя добродушный старший механик вряд ли бы так поступил, я все равно не мог оторвать взгляда от его могучей фигуры.
Раг-Баг поставил нас на землю и повел темными коридорами вглубь норы: туда, где рядом со складом зефира ютились маленькие норки коричневых гремлинов; где железный пол становился теплым и на нем не было холодно спать; где на высокой стене висели огромные часы, одна стрелка которых отмеряла оставшееся до рассвета время, а вторая совершала полный оборот по прошествию цикла.
Каждое утро солнце поднималось чуть правее, чем раньше, и когда рассвет делал круг по линии горизонта, а закат с восходом менялись местами два раза, проходил один цикл. В нем было очень много дней и ночей. Больше, чем когтей у меня на лапах.
— День становится дольше, а ночь — короче, — пробасил старший механик. — Ход часов изменился. Завтра отплытие. Будьте готовы к великим переменам.
— Спасибо, Раг-Баг, — поблагодарила Ари-Ару, поджав хвост. Мы добрались до дома.
— Угу, — буркнул гигант и ушел по своим делам.
— Вот видишь! — радостно завертелась Ари-Ару, когда мы остались наедине: — Все обошлось! А ты боялся.
— Это ты боялась, — возразил я.
— Трусишка, — потрепала она меня по голове, игнорируя мои возражения. Потом Ари-Ару повалила меня и мы игрались, царапались, дрались, бегали друг за другом, пока часы не пробили двенадцать раз и все гремлины не легли спать под скрип и лязг перестраивающегося железного острова.
Но я этим днем спать не собирался. Дождавшись, когда Ари-Ару сонно заурчала в соседней норке, я тихо выбрался наружу, чтобы пойти к Хек-Хаку.
— Слышал шутку? — Хек-Хак резво втащил меня внутрь, словно все время ждал моего прихода: — Гремлины поговаривают, я свихнулся. Ну не-е-ет!
И он захихикал кашляющим, прерывистым смехом, за которое и получил свое прозвище. Я уселся и начал ждать, когда Хек-Хак расскажет, зачем меня позвал.
— Я провел расчеты, — посерьезнел он. — В корабль все гремлины не влезут.
Я кивнул. Кому-то придется остаться на острове. Оставят самых слабых и бестолковых. Я наверняка попаду в их число.
— Оставят меня, Бип-Бопа и тебя. Мы самые бесполезные в отряде.
— Дурацкий отряд! Глупый старший механик! — взбесился Хек-Хак, разделяя мои догадки: — Я придумал постройку корабля, а не они! Я даже почти полностью спроектировал его!
— Ничего ты не придумывал и не проектировал. Ты сумасшедший, — сказал я, когда Хек-Хак успокоился.
— Угу.
— А я — слабый.
— Верно.
— А Бип-Боп — глупый.
— Опять ты со своим Бип-Бопом!
Он уселся напротив. Хек-Хак был пятнистым гремлином, его шерсть кое-где повылезала уродливыми проплешинами, а местами торчала клочьями. Глаза безумного Хек-Хака всегда вращались, словно он не мог сосредоточиться. А еще у него не хватало половинки хвоста. Маленький обрубок яростно хлестал по полу.
— Поэтому. Давай. Угоним. Корабль! — выпалил он, старательно разделяя слова.
— Нет, — ответил я и собрался уходить.
— Ты только подумай! С тонной зефира на борту мы будем плавать по океану в поисках новых островов! — Хек-Хак загородил вход, размахивая лапами.
— Нет.
— Завтра они вышвырнут тебя вон, словно чужого! Почему ты не хочешь, чтобы справедливость восторжествовала? Чтобы достойные отправились в плаванье?
— Потому что Ари-Ару расстроится.
— И что тебе эта белошерстка?
— Отстань, — я прошмыгнул мимо Хек-Хака и отправился в домашнюю норку.
Дома меня встретила сонная Ари-Ару и поколотила за то, что заставил ее волноваться. Я не обиделся. Когда она отправилась спать, я смотрел на каменный потолок, крутил в лапах плюшевую шестеренку — единственную мою игрушку — и размышлял о предстоящем отплытии.
Корабль строили уже полгода. Идею предложил Хек-Хак, но его не сразу поддержали — ведь на острове не было ничего, кроме железа. Из чего тогда строить корабль? А Хек-Хак сказал: «Раз на острове ничего нет, кроме железа, давайте строить из железа».
Раг-Баг тогда еще не был старшим механиком. Он единственный не смеялся над предложением безумного гремлина и задумчиво рассматривал кусок магнита в лапе. А на следующий день Раг-Баг предложил проект конструкции подводного корабля, который назвали «Космос». Космос — это умное слово, значения которого никто не знал. Сейчас корабль был готов к отплытию. Только не все в него поместятся.
Как только наступила ночь, Раг-Баг собрал всех гремлинов на поверхности и просто сказал:
— Хек-Хак и Лак-Лик не плывут. Остальные — собирайтесь и готовьтесь…
Он не договорил, потому что в его ухо вцепилась Ари-Ару. Завязалась драка. Огромный Раг-Баг лупил белошерстную гремлиншу лапами, но отцепить взбешенную самку удалось только вместе с половиной уха. Пнув бесчувственную Ари-Ару, старший механик прошипел, держась за окровавленную голову:
— Ари-Ару тоже не плывет. Одно место освободилось. Кто из вас хочет?
Я швырнул в него плюшевую шестеренку. Старший механик хмуро на меня посмотрел, но ничего не сказал. Бип-Боп промолчал, глазея в разные стороны. Раг-Баг даже не стал его упоминать. И так понятно, что он не поплывет.
— Я хочу! Я! — обрадовался Хек-Хак.
— Собирайся.
Спустя полчаса на острове осталось только три гремлина. Железный корабль Космос, вращая лопастями, скрылся под водой, отправившись вместе с десятками гремлинов на поиски приключений. Они забрали с собой весь зефир, артефакты и мою плюшевую шестеренку.
— Такие дела, — сказал Бип-Боп. Прозвучало умно и глубокомысленно.
Глава 2. Серые пираты
Ари-Ару лежала без чувств, избитая и слабая. Я попробовал ее поднять, чтобы отнести в нору, пока не наступил рассвет — но она оказалась слишком тяжелой. Тогда я начал вылизывать ее ссадины и ушибы, чтобы они быстрее зажили и в них не попала зараза.
Бип-Боп сидел рядом и косил глазами вслед уплывшему Космосу. Бип-Боп был самым глупым среди нас, но иногда он становился на редкость гениальным и рассказывал невероятные вещи про синергию, закономерности, архитектуру и другие непонятные штуковины. Была у него и еще одна особенность. Бип-Бопа почему-то никто не хотел замечать.
Вскоре Ари-Ару очнулась и смущенно оттолкнула меня.
— Спасибо, — буркнула она, покраснев. Ари-Ару прошлась туда-сюда, ковыляя и попискивая от боли. Раг-Баг сильно ее побил.
— Надо раздобыть зефир до рассвета, — сказал я, посматривая на центр острова. За день он перестроился, из железного пола выросли новые стены, препятствия и ловушки.
Ари-Ару кивнула, сделала еще два шага, споткнулась и упала. Я помог ей сесть. Потом посмотрел на пускающего слюни Бип-Бопа и подумал, что сегодня мне придется добывать зефир одному.
— Ждите здесь, я принесу зефир, — пообещал я Ари-Ару. Она грустно кивнула и отвернулась. Ари-Ару не верила, что у меня получится. Я и сам не верил.
Первая деталь лежала на самом низком балконе, который чуть приподнимался над землей. Я помотал хвостом, приноровился и запрыгнул наверх. На краю балкона лежала железная лапа размером с меня, а на ее боку было выгравировано «трудись». Пыхтя, я поволок деталь к зефирному гробу.
Зефирный гроб всегда стоял посередине острова — высокий металлический куб, вбитый в пол. Спереди гроб покрывали углубления для деталей. Кое-как подняв железную руку, я сунул ее в углубление, и она с щелчком встала на место. Устало сопя, я упал на четыре лапы, пытаясь отдышаться.
С обратной стороны гроб походил на сейф. Там находилась металлическая дверца, привинченная огромными болтами, а над ней висела короткая надпись: «По заслугам». Когда все десять деталей встанут на места, дверца откроется, а внутри будет лежать зефир — много зефира! Я смогу накормить Ари-Ару, себя и даже глупого Бип-Бопа.
Я побежал за второй деталью. Она находилась на третьем балконе, который возвышался над первыми двумя. Я покрутился снизу, собрался и прыгнул. И больно шлепнулся, отчаянно царапая когтями отвесную железную стену.
Именно поэтому Раг-Баг не взял меня на корабль. Я был самым слабым гремлином в отряде, и даже принести первую, самую легкую, самую простую деталь потребовало от меня огромных усилий. Падение выбило воздух из легких, я задыхался и думал о том, что Ари-Ару останется голодной, а все потому, что я слабый и бестолковый.
— Соберись с силами. Ты справишься, — сказал Бип-Боп.
— У меня получится? — спросил я, удивляясь, что Бип-Боп смог незаметно подкрасться.
— Тебе хватит сил. Постарайся. Или Ари-Ару останется голодной. И я тоже, — объяснил косоглазый гремлин. Он иногда говорил правильно, но недолго. После Бип-Боп опять становился глупым и пускающим слюни. Вот и сейчас он скосил глаза и потрусил ко входу в нору. Не стоит рассчитывать на его помощь.
Десять деталей. На каждой из них было написано слово. Если я успею собрать статую до рассвета, нам хватит еды еще на несколько ночей. Сдерживая писк от боли в лапах, я поднялся и побежал ко второму балкону. Умереть от голода страшнее, чем от солнечных лучей.
Второй деталью была «Грусти» — левая лапа. Она оказалась еще тяжелей, острые края царапались, и я оставил на железных углах два клочка коричневой шерсти, прежде чем установил деталь в зефирный гроб. Затем была «Спи», которую было очень неудобно нести; «Ешь» я два раза уронил себе на лапу; «Мечтай» отдавила мне хвост; об «Строй» я вывихнул кисть и долго пищал, прежде чем вставить сустав на место; а ведь еще оставались «Дерись», «Пищи», «Потей» и «Страдай».
Каждая деталь, сделанная из фиолетового железа, весила вдвое больше меня. Их было очень неудобно переносить — без креплений, без ручек, с острыми углами. Самые большие детали всегда несли двое, а то и трое гремлинов. Но главная проблема заключалась не в этом. Чем тяжелее была деталь, тем выше она лежала. Если упав с третьего балкона, я больно ушибся, то свалиться с десятого или даже с восьмого балкона означало смерть. Я никогда не забирался так высоко — старший механик не пускал меня дальше первой детали. Я хотел отказаться от попыток закончить статую еще на «Грусти», но каждый раз говорил себе — еще чуть-чуть. Еще чуть-чуть, и я сдамся. После следующей детали.
И теперь я стоял на пятнадцатом балконе, и при одном взгляде вниз у меня кружилась голова, уши хотелось прижать к голове, обнять хвост и никуда больше не ходить. Я так и сделаю. Только принесу еще одну деталь, и сразу спрячусь. Еще одну штучку.
Лапы болели, но мне хватило сил на еще один прыжок, и я оказался на шестнадцатом балконе. Отсюда было видно весь железный остров! Грязно-серый, абсолютно правильный квадрат. А дальше — океан белой воды. Я разглядел два маленьких пятнышка рядом с люком в нору — Ари-Ару с Бип-Бопом.
«Страдай» была туловищем, покрытым шипами, неимоверно большим и совершенно неподъемным. Я покатил деталь вниз, спихивая с балкона на балкон. С грохотом и лязгом «Страдай» приближалась к зефирному гробу. Я все лапы об нее ободрал, прежде чем спустил деталь на пол, и чуть спину не надорвал, пока вставлял железное туловище в зефирный гроб.
— Ура! — устало сказал я, когда собранная конструкция начала сдвигаться. Это была статуя гремлина, целиком закованного в доспехи. Гремлин-гигант из фиолетового железа сурово поглядывал на меня, блестя надписями на деталях, прежде чем исчез внутри куба. Скрипнуло — открылась дверца. Я торопливо оббежал гроб и пискнул от неожиданности.
Зефира не было. За открытой дверцей оказалась пустота. Тут всегда был зефир, очень много! Словно в насмешку остров устроил испытание и ничего не дал взамен. Я хотел заплакать, но потом понял, что слишком устал даже для слез.
Внутри что-то блеснуло. Я утер глаза хвостом и подошел поближе. На дне лежала маленькая зефирка лазурного цвета. На ощупь она была словно мягкая резина, а пахла чем-то кислым и свежим. Испорченная? Я бережно взял ее и поковылял к люку — пусть испорченная, другой все равно нет. Небо уже светлело, нужно спешить.
— Глупый, глупый Лак-Лик! — запищала Ари-Ару, мигом вскочив. Она начала крутиться вокруг меня, как юла.
— Вот, — я отдал ей испорченную зефирку. Хотелось еще много чего сказать — про то, что я статую построил сам, что с шестнадцатого балкона видно все-все-все, и что я получается теперь старший механик, раз больше никого нет. Самки ведь не бывают старшими механиками. Только механицами.
Потом я очень быстро устал и заснул. Даже поговорить не успел ни с кем. Помню, что кто-то тащил меня вниз, в нору, а сверху светлело небо. Еще Ари-Ару хныкала. Все-таки она плакса, а не я. Я же не плачу.
— А где остальные зефирки? — спросила Ари-Ару в норе, когда я проснулся.
— Только одна была. И странная, — объяснил я.
— Тогда ешь. Ты ее заслужил! — она сунула мне лазурную зефирку. До сих пор не съела!
— Нет.
— Ты себя видел? Ободранный и изможденный! Один статую построил!
— Ага.
— Вот и ешь!
— Нет.
Ари-Ару начала беситься. Она все время бесилась, когда не могла меня переспорить. Когда я в очередной раз сказал «нет», она бросила сладость на пол и сказала, что пускай никому не достается. Бип-Боп понюхал зефирку, помусолил в лапах и есть не стал.
— Бу, — сказал Бип-Боп, кося глазами.
Разделить сладость не получилось — она оказалась тягучей, как резинка, и рваться не хотела. Даже когти и зубы не помогли. Пока Ари-Ару пыталась разрезать зефир, я сидел и думал, что чего-то не хватает. Какого-то звука. Раньше этот звук всегда было слышно в норе днем, а теперь его не было.
У Ари-Ару забурчало в животе.
— Ты за меня вступилась, когда Раг-Баг собирался на корабль. Ты заслужила. Пожалуйста, — сказал я.
Ари-Ару недоверчиво посмотрела на меня, потом на зефирку. Затем жадно ее схватила и съела в один присест. Все-таки она была очень голодной. Я улыбнулся и назвал Ари-Ару обжорой. Она неуверенно хихикнула и повалила меня в ответ. Бип-Боп тоже захихикал, только зловеще. Он всегда зловеще смеялся.
К наступлению ночи Ари-Ару завернулась в лазурный кокон и перестала мне отвечать. Я никогда не видел, чтобы гремлины заворачивались в кокон. Может, она отравилась и умерла? Я прижался к поверхности кокона — твердой, липкой и шероховатой.
— Ого себе, — сказал Бип-Боп, мгновение спустя потеряв интерес к лазурному кокону.
— Может, ночь и свежий воздух помогут? Давай вытащим ее наружу!
Вдвоем мы вынесли кокон на берег. Я приложил одно ухо к стенке кокона и начал слушать. Внутри раздавались склизкие и противные звуки. Такие, когда в носу ковыряешься или когда глаза трешь. Что же я скормил Ари-Ару? Если бы я съел глупую испорченную зефирку, со мной все было бы в порядке. У меня был крепкий желудок. Однажды, во время линьки, я съел клок собственной шерсти и мне ничего не стало. Живот только поболел немного, а потом я отрыгнул комок шерсти. Но в кокон не превращался.
— Непонятно, — сказал Бип-Боп. Он, в отличие от меня, сидел к морю спиной и смотрел на середину острова. Я проследил его взгляд и понял, какого звука недоставало днем. Скрежета перестраивающегося острова. Железные платформы исчезли, как и зефирный гроб. Сейчас остров напоминал ровную площадку, местами погнутую и исцарапанную. Неужели механизм сломался? Или зефир закончился? Теперь мы точно умрем от голода.
— Плывут, — пояснил Бип-Боп. На этот раз он смотрел на море, опять замечая самое интересное быстрее меня.
Прямо на остров плыл корабль. Большой, серый, ощерившийся веслами и надписью «Огл». Не успел я опомниться, как один из гремлинов дунул в рог на носу корабля — и тот оглушительно заревел. Я прижался к полу и затрясся, не в силах шевельнуться.
Корабль не остановился у берега — скрипя и стеная, он на полном ходу залетел на поверхность, чуть не придавив меня и Бип-Бопа. С борта тут же спрыгнул грозный гремлин и проорал:
— Ярррр! Зови всех сухопутных гремлинов, мы порубим их на куски! Теперь это наш остров!
Гремлин был коротышкой, даже ниже меня. В одной лапе он держал острую палку, в другой — дырявую широкополую шляпу, которой он размахивал, как ужаленный, а черная повязка скрывала его левый глаз. Шерсть мореплавателя была серой, как и шерсть остальных гремлинов, спустившихся с корабля. Все они грозили дубинками и заостренными палками, у каждого была одежка: перчатка, шарфик, очки или даже плащ.
— Ты! — коротышка ткнул меня острой палкой. — Зови остальных!
— На острове больше никого нет, — пискнул я, прижав уши. Все-таки коротышка был очень страшным и злобным.
— Как нет? — завис серый гремлин. — Совсем никого?
— Совсем, — подтвердил я.
— Врешь? Врешь! — он снова начал тыкаться. Я свернулся клубком и спрятался в лапы. Бип-Боп посмотрел на меня, на серого гремлина, затем встал, отобрал палку у коротышки и выбросил ее в море. Зашипев и задымившись, она растворилась в белой воде.
— Ты чего? Это же моя сабля! — взвыл гремлин, обращаясь почему-то ко мне, а не к Бип-Бопу.
— Нечего тыкаться, — объяснил Бип-Боп и снова уселся.
— Связать его и на борт! — рассвирепел коротышка. — Остальные — прочесать остров! Всех найденных связать и на борт! А это что?
Он подошел к кокону и пнул его лапой. Я тоже хотел было пнуть коротышку лапой, но меня держали три крепких гремлина.
— Это Ари-Ару! — крикнул я, прежде чем мне заткнули пасть кляпом.
— Ари-Ару тоже связать и на борт! — распорядился гремлин.
Так мы с Бип-Бопом и Ари-Ару оказались на борту Огла — корабля капитана Швепс-швепс-швепс-швепс-швепса.
— Мое имя Швепс-швепс-швепс-швепс-швепс! — рявкнул коротышка. — Я капитан.
— Почему целых пять раз Швепс? — спросил я, когда удалось разжевать и проглотить кляп.