Бесплатный фрагмент - Черновик

Предисловие

«Здравствуйте, ребята! Слушайте «Пионерскую зорьку!».

Слова врываются в крепкий сон. И выуживают меня на поверхность. Ещё десять минут под одеялом. А потом…

А потом вперёд — к подвигам. По зимним улицам — к школе.

Один — два — три… Я бегу по тёмным переулкам рабочего посёлка. В маленьком городке. На Дальнем Востоке.

Одиннадцать — Двенадцать… Это я считаю плиты ограждений завода. Загадываю: чётное — значит будет пятёрка! Сегодня каких-то минус тридцать. И автобус ушёл. А в моём портфеле тетрадь с сочинением.

Тридцать три — тридцать четыре… Я не люблю черновики. И сразу пишу на чистовик. «А если ошибёшься?» — спрашивает Валька. Зарисую! И вот в моём сочинении страницы пестрят цветами, грибочками, птицами и звёздами. Они красуются на месте ошибок и помарок. Мне кажется, это гениальная идея! И я несу её в школу в обычном портфеле!

Пятьдесят пять — пятьдесят шесть… Будет пятёрка!

И! Такой позорной двойки у меня не было никогда. Я и мои художества стали темой для разговоров всей школы.

Учителя, родители и даже завхоз КирКирыч настаивают на необходимости вести черновики. Чтобы быть лучше.

А я всей душой этого хочу.

Лучше, чем вчера. Лучше, чем отстающие. Лучше, чем сосед по парте. Лучше, чем капиталисты.

С тех пор прошло много лет. Исписаны тонны бумаги. Когда зарабатываешь словом, оно превращается в валюту. И повышается стоимость чистовиков.

Но черновик навсегда остаётся любимой формой изложения. И проживания. Ничего не переписывать до блестящего результата. Ничего не вылизывать с промокашкой под рукой. Просто жить. И, по возможности, рассказывать истории.

Эта книжка — результат встречи двух авторов на Первой конференции русскоязычных плейбэк-театров.

Благодарю Елену Тян из Москвы — друга, вдохновителя, первого читателя и критика моих пионерских историй. Человека, с которым мы вместе, шаг за шагом, шли к изданию своих сборников.

Благодарю кукольных дел мастера Елену Корнееву из Сергиева Посада, создавшую образы пионерок. Надеюсь, им будет комфортно на страницах этой книги.

Благодарю мою семью: Яна, Дарью и Иванну за то, что всегда поддерживаете меня в подобных авантюрах.

Мама, спасибо!

Немного похоже на речи получивших премию, да? Пусть так. Это мой первый сборник. А значит, моя награда.

Будь готов! Всегда готов!

Мы были пионерами. И оставались детьми.

Мы и сейчас немного пионеры. И, хочется верить, дети.

КЛЯТВА

Я очень хотела стать пионеркой. Это было настоящее страстное желание. По силе его можно было сравнить только с желанием вообще никогда не ходить в школу

Учительница долго выбирала из тридцати учеников нашего 3Б класса. Под основные требования — быть отличником и хорошо себя вести — подходила добрая половина. А принять нужно было всего-навсего пять человек. Ведь если принимать всех и сразу, пионерская магия исчезнет!

И вот вскоре нам объявили: первую пятёрку примут в пионеры накануне дня 7 ноября, праздника Великой Октябрьской Революции!

С нас собрали по 55 копеек на галстуки, выдали распечатанный на машинке текст пионерской клятвы. Велели выучить к понедельнику.

Строго предупредили, что если кто из первых десяти счастливчиков заболеет или не выучит клятву к назначенной дате, того прибьют сразу. И быть ему октябрёнком до конца его унылых дней.

Все выходные были посвящены подготовке. Сложнее всего мне давалось «вступаяврядывсесоюзнойпионерскойорганизации…» А на словах «перед лицом своих товарищей торжественно клянусь» представлялся полк солдат-товарищей и… казалось — всё… со вторника судьба Родины — в моих слабых пионерских руках! Временами от этого было страшно и хотелось спрятаться куда подальше.

Перед сном в воскресенье семья решила проверить мою клятву. В пижаме, полусонная, я пыталась вспомнить всё. Но слова куда-то затерялись. И в голове кроме «торжественно клянусь» ничего не осталось.

Ближе к полуночи домочадцы бегали по дому, обыскивая все углы. Искали клятву. Бежевый листок с текстом таких важных для пионера слов.

— Это такая жёлтенькая бумажка? — тихо спросила бабушка. Дом замер. — Я вроде как ею печку растопила…

«Торжественно клянусь» запульсировало в голове. Всё! Завтра «перед лицом своих товарищей» я буду с позором изгнана из рядов, в которые так и не вступила. Комок подкатил к горлу.

— Не реви! Мы быстро!

Родители уже стояли в пальто и сапогах. Через час они принесли переписанную от руки клятву, которую тут же в прихожей и зачитали. Текст быстро улёгся на свои места.

Бумага с рукописной клятвой была спрятана под подушку. Для пущей надёжности.

Утром я стояла перед строем своих товарищей. «Торжественно клянусь» врезались в стены концертного зала швейной фабрики, отскакивали от потолка и возвращались немного искаженными.

А в голове метались образы: родители за полночь стучат в двери семьи одноклассника, свеча подрагивает под шёпот и скрип пера, бабушка благословляет на пионерство крестным знамением. И плюёт через левое плечо.

Всё ради большого пути. С красным галстуком на груди.

ПИОНЕРКА В ТРУСАХ

Сразу скажу, наша учительница Анна Израилевна вообще-то была женщина хорошая. Добрая. Но немного уставшая от всех младших классов, что случились в её жизни

А было их немало, судя по стрункам седых волос над её лбом.

В понедельник Анна Израилевна говорила очень важные вещи, как и полагается в таких ситуациях, останавливалась и делала многозначительные паузы.

Про то, что на нас смотрит весь класс. Класс и правда смотрел — пионерами хотели стать все, а принимали всего-то пятерых. Которых все, конечно, считали выскочками.

Да что там! На нас смотрит вся школа! И это было правдой. Когда мы висели друг на друге в раздевалке после занятий, самый последний человек в школе завхоз Киркирыч говорил нам: «Вот смотрю я на вас! Что из вас получится-то?!», опускал голову под парту и через секунду выныривал оттуда, занюхивая чьей-то забытой шапкой. Нос его становился всё краснее. А стыда за нас всё больше!

Граждане нашей страны, рабочие и крестьяне, по словам Анны Израилевны тоже наблюдали за нами!

Правда, когда я приходила домой, мне казалось, что родителям всё равно, пионерка я или нет. Важнее план по цеху.

Но внимательнее всех, конечно, на нас смотрели наши враги-капиталисты. Исходя желчью и стараясь разрушить нашу крепкую веру в светлое будущее. И потихоньку там разлагаясь у себя за океаном.

— И поэтому… — заканчивала учительница, важно собрав руки под грудью в твёрдое переплетенье. — Стать пионером — не меньше, чем полететь в космос… Да что там! Это и есть ваш личный космос! Ваш первый маленький подвиг!

И тут случилось страшное… я улетела мыслями в свою Вселенную. Где ходила в красном галстуке и «перед лицом товарищей», а так же пришельцев с других планет, совершала разные добрые поступки. Было немного страшно, но для юного пионера всё по плечу!

Класс начал шуметь и собирать портфели…

Очнулась я на словах: «Всем понятно, в чём завтра нужно быть? Кому непонятно?» Мне стало ясно, что я пропустила что-то невероятно важное и подняла руку.

Такой невнимательности, граничащей с дерзостью, от без пяти минут пионерки Анна Израилевна никак не ожидала.

Класс замер.

Учительница медленно подошла к нашей парте. Согнувшись в талии и подавшись в мою сторону, почти прошипела:

— Завтра ты наденешь белую блузку, заправишь её в трусы и придешь в школу! Поняла?

Желания признаться, что я чего-то не поняла и в этот раз, у меня уже не возникло. Правда, ещё несколько секунд всё же сомневалась в том, что это и есть парадная форма, о которой так долго и торжественно говорили.

Но мозг, привыкший принимать слова учительницы как истину в последней инстанции, больше трех секунд не сомневался! Наоборот, нужно стараться как можно лучше запомнить, что завтра нужно надеть.

Я бежала домой, всё время повторяя про себя «белая блузка-трусы… белая блузка-трусы…»

Утром. В день моего триумфа.

Из приготовленных мамой вещей, заботливо оставленных на стуле, взяты были только те, что необходимы. Остальные непоколебимо отброшены за ненадобностью.

В школу я вошла, гордо осознавая, что последние минуты моей октябрятской жизни тают…

Но косые взгляды старшеклассников, шепчущиеся уборщицы, гогот за спиной, а особенно забегающие вперед меня и тычущие пальцем в мою сторону школьники, поселили в моей душе лёгкое беспокойство.

Хотя кто его знает, может, именно так и завидуют тем, кого принимают в пионеры! Ха!

Я героически вошла в своей класс.

И, о боже!..

Все девочки были в юбках!

И Анна Израилевна тоже!

Нужно отдать должное моей изобретательности и вариативности мышления. Подстраховавшись, я всё-таки утром надела колготы.

Хотя блузку заправила строго по инструкции учительницы.

Если бы я сразу забежала и спряталась за парту, кто знает, может быть, провал не был бы таким страшным.

Но пауза затянулась. Класс смотрел на меня с таким изумлением, какого не было даже тогда, когда физрук, показывая нам упражнения на турнике, зацепился и повис, громко ругаясь.

Урок в нашем классе был отменён. Он превратился в мозговой штурм: где взять юбку для будущей пионерки?

Были предложены разные варианты. Лучшим признан один: снять юбку — ненадолго, девочка! — с троечницы Светланы и отдать безответственной мне.

Я стояла в углу класса за большим цветком фикуса и прикрывала зад и перед двумя учебниками. Пока Светлана плакала и убегала, спасая свои юбку и честь. Таким образом, удалось понять, что с живой троечницы юбку снять не получится.

У запыхавшихся учителей родился новый план: близко живущая одноклассница, дочь балерины, вообще-то, сбегает домой и принесёт безответственной мне запасную юбку.

Вариант был признан гениальным. Самая маленькая девочка нашего класса Ира убежала за юбкой.

Анна Израилевна налила в пластиковые стопки для таблеток валерьянки, чокнулась с завучем.

Как натягивали на меня, девочку из рабочего квартала, проводившую детство на отборном бабушкином молоке, юбку дочери балерины — отдельная история. Когда она встала «по параметрам», мне запретили не то что садится, а даже дышать.

И отправили в концертный зал ДК швейной фабрики — наших шефов. Тех самых рабочих, которые пристально за нами наблюдают.