Бесплатный фрагмент - Чернильное пятно

— Вставай, соня! — голос матери вырвал Сергея из глубины какого- то тяжелого сна, содержание которого он моментально забыл, проснувшись. Но осадок остался неприятный, во рту такое ощущение, будто наглотался грязной воды, да ещё с тиной. Сергей выбрался из кровати, поплёлся в ванную. Из зеркала на него выглянул оччень сонный малый, со спутанными светлыми волосами, слегка припухшими синими глазами, но он знал, что припухлость скоро сойдёт- молодость быстро исправляет последствия тяжёлого сна.

«Не пил вроде… — пронеслось в голове.- Что ж тяжко- то так на душе… как будто убил кого…» Решительно тряхнул головой, быстро умылся, хватит, забыли, просто лёг неудобно- и всё. Пружинисто сбежал по лестнице вниз, в столовую, мать залюбовалась сыном- Боже, какой он красивый! Светлые густые волосы были подстрижены по- модному, коротко, с падающей на глаза чёлкой, на её взгляд, это не очень шло Сергею, лучше были бы немного длинноваты-«как у ангела» — пронеслось в голове. Большие, но не на выкате синие глаза под неожиданно густыми чёрными ресницами, в меру крупный нос, твёрдое очертание губ и подбородок, как у отца- чётко очерченный, но без ямочки, зато ямочки неожиданно появлялись на щеках, когда он улыбался, «выскакивали», как говорил отец. Молодое стройное тело с золотистой гладкой кожей, руки, ноги- мечта скульптора. Иногда Лидии Сергеевне было даже страшно- ни её муж, ни она не блистали даже в юности такой потрясающей красотой.

Конечно, они обожали своего единственного сына, и в жизни у него складывалось всё как нельзя лучше- Бог его, как говорится «поцеловал в макушку» — учёба, спорт- всё давалось ему без видимых усилий. И сами жили в достатке, муж Лидии Сергеевны в своё время занимал не мелкий пост в администрации их небольшого города, сейчас получал приличную пенсию плюс имел небольшой бизнес «для души», в суть которого ни жена, ни сын не вникали, и по местным меркам они жили очень даже… Сама Лидия Сергеевна не работала, благо, имела такую возможность, вела дом- прекрасный двухэтажный коттедж практически на берегу озера, от которого дом отделяла просторная лужайка во дворе, обрамлённая высокой надёжной железной оградой, за воротами которой проходила автотрасса, далее- лесистый склон, и вот оно-их прекрасное лесное озеро с тёмной водой под названием Налим; с задней стороны дома простирался лес, не очень глухой и не создававший мрачного впечатления. Их живописный городок как бы окаймлял это большое озеро. Возможно, оно называлось так из-за того, что там водились приличного размера налимы, подчас даже пугавшие купальщиков, когда они проплывали мимо большой чёрной тенью в тёмной воде озера, иногда даже задевая человека своим холодным скользким боком, как некоторые рассказывали. Как бы прорезая город посередине, через него проходила трасса, о которой мы рассказали выше, идущая в столицу, носились машины, и, кажется, только они нарушали спокойствие городка, чистота и уют которого в немалой степени были заслугой Серёжиного отца, Аркадия Михайловича. В общем, солнце, воздух и вода- что ещё надо для счастья?

Прервав задумчивость матери, Сергей рассеянно чмокнул её в висок.

— Мам, я, наверное, не буду завтракать, проспал опять, чёрт! Отец спит?

— Не ругайся, родной… Папа ещё не спускался, спит, наверное.- ни к чему навернулись слёзы: какой он взрослый! А я старая становлюсь, раз такая сентиментальная, — Да, Катя звонила, просила перезвонить! — крикнула она уже в спину сыну, выбегающему на улицу.

Сергей, чуть нахмурившись, обернулся.

— Ладно, мам… Я перезвоню ей.- нехотя сказал он, глядя куда- то в сторону.- До вечера!

И ушёл.

Ветер трепал его волосы через открытое окно машины, из динамиков пела Дженнифер Лопес, и вообще жизнь прекрасна, когда тебе 22 года, ты учишься в престижном ВУЗе на пятом курсе факультета журналистики, благодаря отцу будешь работать в столице в каком-нибудь жутко модном журнале, а потом… кто знает? Скорее всего будешь известным писателем, не меньше, лауреатом супер- пупер премии, баловнем судьбы и любимцем дам…

Сергей усмехнулся своим мыслям. Да, у него было в жизни всё, что можно только пожелать, даже как- то… скучно, что ли. Деньги, связи, блестящее будущее, девушки…

Да, девушки… Их было много, но он помнил их всех, если не по имени, то в лицо, благодаря маминому воспитанию он умел ценить и уважать девушек, мама внушала ему с детства, что женщина- это начало жизни, т в о е й жизни, которую она могла и не дать тебе… Мужчина же должен отвечать за желание женщины дать эту жизнь, поэтому ни одну женщину, встретившуюся тебе на твоём пути, ты не имеешь права обидеть.

Поэтому он был ласков с девушками, нежен и тактичен, и если расставался с ними, то так, чтобы никоим образом не унизить и обидеть их. В основном, девушки были уверены, что это они бросили его, находились, конечно, особы и поумнее прочих, которые раскусывали его, но он был столь обаятелен, что они не обижались, расставаясь с ним со снисходительной усмешкой. И со многими он был до сих пор в дружеских отношениях.

Но Катя… Катя была частью пропуска в его блестящее будущее, дочкой компаньона по бизнесу его отца, которого звали Семён Семёнович. Если он женится на Кате, образуется клан, семья, прямо как в фильмах Копполы. Сергей опять усмехнулся невесело.

Катя красива, образованна, по- модному худощава, что ему не очень нравится, и она его обожает, и в сексе она- профи, отсасывает так, что кажется- сейчас она заглотит тебя целиком, и твой член уже у неё в желудке, он снова усмехнулся- мама бы упала в обморок от его мыслей! Так что ещё надо? Он не знал.

Эти противоречивые размышления скоротали ему дорогу до ВУЗа, который находился на другом конце города и, кстати, был одной из достопримечательностей Озерска. ВУЗ был" юный», но престижный. Здесь" выпекали» цепких и зубастых журналистов и литературных работников. Весь преподавательский состав был собран из молодых и рьяных педагогов, у некоторых уже был за плечами не такой уж малый опыт, несмотря на нестарый- 35- 40 лет- возраст. Поступить сюда было очень нелегко, огромный конкурс и далеко не маленькая оплата обучения для многих делали это просто невозможным. И Сергей знал, что за его спиной поговаривали, будто не его ум и талант, а папины деньги пробили ему сюда дорогу, что отчасти было правдой… но только отчасти. Просто благодаря отцу он смог заняться тем, чего действительно хотел. Был в городе ешё один старенький ВУЗ-аграрный, в нём в своё время грыз гранит скучной науки отец Сергея-Аркадий Михайлович. Туда поступали, в основном, те, кому было не принципиально направление образования, главное, что оно высшее. Держался этот ВУЗик на платном образовании, грубо говоря, поступить туда и закончить его мог любой «бабуин», способный оплатить будущее наличие у себя диплома о в ы с ш е м образовании. Ходили слухи о том, что Аграрный может не «пережить» очередной аккредитации, о чём иногда с грустью вздыхал отец Сергея…

На каменных ступенях своего университета он увидел Катю. Ветерок трепал её светлые тонкие волосы, длинная юбка с разрезом красиво облегала худощавую фигуру. Увидев его, она легко сбежала по ступенькам.

— Ты бросил меня, мерзкий тип! — шутливо пропела она и поцеловала его.- Не звонишь, не пишешь, совсем забросил свою невесту!

От слова «невеста» еле заметная дрожь пробежала по его спине; девушка не заметила этого. Сергей обнял её, поднимаясь по ступеням «альма матер», и в который раз удивился, что не чувствует к ней почти ничего, так, дружескую привязанность. Как будто обнимаешь постороннего человека. А ведь они давненько уже вместе, пару лет точно…

День прокатился, как обычно, занятий сегодня было немного, весна, эпидемия гриппа не миновала и" преподов». После занятий шустрая Катя повисла у него на руке, снова пропела:

— Ну, что, к тебе или ко мне, любимый? — как она, оказывается, противно произносит это слово" люби-имый», довольно пошловато, а он и не замечал этого раньше… Конечно, теперь будем трахаться на Катиной в меру жёсткой постели, потом, наконец, можно будет слинять…

Они вошли в её новенькую небольшую, но уютную и обставленную со вкусом квартиру, которую ей купил, конечно же, её папаша, от которой у него (папаши) был запасной комплект ключей, и куда он имел право ввалиться без предупреждения, чтобы дочь не забывала о его отцовской строгости и о том, кому она обязана в с е м в этой жизни. Катя ненавидела отца, играя на людях роль послушной и невинной дочери, она «отрывалась», стоило ему ненадолго потерять бдительность, так, что он бы точно получил инфаркт, если бы хоть раз поймал её во время ее «забав». Сергей усмехался иногда. представляя, как жирная рожа с рыжими ресницами над бесцветными маленькими глазками Семена Семеновича багровеет, белки глаз тоже приобретают приятный розовый оттенок, и-бац! Его туша с грохотом валится на симпатичный Катин светлый ламинат в апоплексическом ударе… потом Сергею становилось стыдновато за такие крамольные фантазии, но что поделать-этот человек был крайне несимпатичный тип, его отношения с дочерью были, мягко говоря, нетипичными для обычной семьи, мама Кати, забитая бесцветная молчаливая блондинка, вероятно, некогда красивая женщина, с годами стала похожа на моль, которая всё время норовит слиться с обоями, чтобы её не прихлопнул ненароком муженек. Она предпочитала не вникать во взаимоотношения мужа и дочери. свято веря, что всё, что он делает-только на благо их семьи. Сергей тщетно пытался вспомнить, как же зовут Катину мать, но ему это так и не удалось.

А тем временем Катя довольно деловито разделась, повалила его на кровать, как- то внезапно села верхом, даже не дав толком его члену встать- и понеслось… Но в этот раз он не мог никак заставить своего «малыша» работать как надо, в конце концов, закрыв глаза, он представил себе всё ту же Лопес, наконец, всё пришло в норму- это он понял по Катиным стонам- и вот он, долгожданный финал!!! Теперь можно ласково спихнуть её, пойти помыться, «отмыться» мелькнуло в голове, и закурить, чтобы не говорить ни о чём.

— Серёжа, в чём дело? — Катя была не дура, поняла, что- то не то… -Что случилось, сладкий? — блин, опять!!

Он помолчал, собираясь с духом, и вдруг совершенно неожиданно для себя ляпнул:

— Я не люблю тебя.

Повисла тишина. Потом, уже другим тоном она спросила:

— Что ты сказал?..

— Ты слышала.- он посмотрел, наконец, ей в глаза, это было тяжело, и вдруг она совершенно неожиданно расхохоталась. Когда смогла снова говорить, вытирая слёзы, она выдавила:

— Ой, Господи, не могу!.. Серёжа, солнце, кто говорит о любви?.. — наконец, она успокоилась и жёстко сказала, не отводя ставших какими- то ледяными голубых глаз- Какая, к чёрту, любовь?

— Нне понял… И ты можешь…

— Я — да. Когда речь идёт о денежках твоего и моего папаш, я могу всё. И ты сможешь. Иначе найдётся другой, не такой идиот, как ты.

— Ну, всё… — кровь ударила ему в голову, он молниеносно вскочил, стал одеваться.

— Что «всё»?! — вскочила и она.- Неужели наш красивый Кен умеет злиться?! Наш золотой, сладкий мальчик!! Если уйдёшь отсюда, многое потеряешь! Такие, как мы, не имеем права на любовь, только на партнёрство!

И вдруг словно вся сила ушла из него, он сел на кровать, как- то беспомощно посмотрел на неё.

— Катюш… Нельзя так…

— «Зя»… «Низя»… — пожала она плечами.- Не нам с тобой решать. Просто мы не имеем права разрушить то, что с таким трудом выстроили наши отцы.- с каким- то нажимом произнесла она, гладя в пространство, как будто повторяя чужие слова. Потом обернулась к нему, — ты никогда меня особенно не рассматривал… — подняла одну ногу, на гладкой загорелой коже внутренней поверхности бедра виднелись старые, параллельные друг еле заметные чёрточки шрамов, штук шесть, не меньше.- И на другой так же. Знаешь, откуда они? Это папочка мой, когда мне было лет 14- 15, и я решила, что могу дружить с теми, с кем хочу, ходить на дискотеки, краситься, покуривать в подъездах, как все нормальные подростки, преподал мне урок, что мне «зя», а что нет. Знаешь, чем он бил? Электрошнуром, да не по заднице, а здесь, где тонкая, нежная кожа, да ещё так унизительно- ставь одну ногу на стул, сучка, да не смей убирать, так, теперь другую… — слёзы покатились из её глаз.- И я уяснила этот урок на всю свою оставшуюся грёбаную жизнь, кто прав- папочка, и только он! И если он скажет мне выйти замуж за нашу овчарку Рональда, я выйду!! — у неё началась самая настоящая истерика.

Сергей онемел. Затем осторожно обнял её, сначала она вырывалась, потом затихла, иногда судорожно всхлипывая. Он снова вспомнил её отца. Здоровый толстый мужик, с красным, вечно потным лицом, одышкой и тяжёлым взглядом.

— Я ненавижу его… и ненавижу всех, и тебя, и себя…

— Есть выход, Катюш. Скажи ему, например, что я… бросил тебя.

— Какая разница? Не ты, так другой… Такой же Кен. И потом… Он просто решит, что я виновата, и трахнет меня в задницу.

— Что?..

— Шучу, успокойся.- выпрямилась, улыбнулась распухшими губами.- Это образно. А теперь вали и подумай над моими словами.

Но когда он ехал домой, он почему- то подумал, что вряд ли это было просто образно.

Лидия Сергеевна была ещё нестарой женщиной, симпатичной блондинкой с густыми волнистыми волосами, которые она обычно собирала на затылке в пушистую «кулю», позволяя нескольким вьющимся прядкам выбиваться из прически и кокетливо обрамлять лицо с плавными линиями и прелестными светлыми глазами, обрамлёнными недлинными, но пушистыми ресницами. Ещё в юные годы она практически сразу после окончания школы встретила на танцах в их маленьком провинциальном городке такого же молодого светлорусого красавца Аркашу, подающего надежды студента-аграрника, который в то время учился в Озерске, влюбилась в него по уши и очень быстро выскочила за него замуж, сама так никуда и не поступив, чем очень расстроила своих интеллигентных родителей- мама была музейным работником, отец скромно преподавал историю в школе. Но спорить с единственной горячо любимой и балованной дочерью они не стали, хотя перспектива породниться с полумаргинальной семьёй жениха, где имелись в наличии недалекий папаша- средней руки механик, ведущий себя в быту так, как будто только что слез с пальмы и освоил палку-копалку, и блеклая молчаливая мамаша- воспитательница детского сада, мягко говоря, не радовала. Но что поделать… Родители невесты тихонько вздохнули, поняв, что свадебку для любимой дочурки придётся организовывать им, поднатужились, залезли в «заначку», и организовалась вполне приличная свадьба, где даже было весело, невеста была чудо как хороша в белом платье, а её папа под рюмочку пустил от умиления за дочку не одну слезу и даже «под это дело» умудрился найти общий язык с «этим гамадрилом» -отцом жениха, которого родители невесты между собой так и прозвали. Приятно поначалу была удивлена знакомством с новой сватьей и мама невесты, ибо в процессе этого самого знакомства выяснилось, что мама Аркадия-дама вполне светская, интеллигентная, неглупая и начитанная, и Аглая Борисовна (мама Лидии) тоже «под это дело» не удержалась и всё-таки задала тот самый вопрос, который мучил многих, в том числе и самого Аркадия :

— Лиз, а, Лиз, (маму Аркадия звали Елизавета Петровна) ну, как так вышло, что ты, ТЫ!.. И он?.. Ну, как?

У Елизаветы Петровны сразу как-то заледенели глаза, и без того светлые (вообще с обеих сторон-и у жениха и у невесты-родня, да и они сами, подобрались все светлорусые и светлоглазые… Елизавета вздохнула, положила свою руку на руку новой родственницы, сжала ее как-то уж слишком сильно и как можно мягче сказала:

— Аглая, душа моя, никогда, НИКОГДА больше не задавайте мне этот вопрос, и тогда мы с вами будем хорошими подругами. Ну, такой он у меня… не поддающийся дрессировке… -и грустно улыбнулась.- зато он не давит никого своим авторитетом, а это очень важно. Живёт и даёт жить другим…

Изрядно захмелевшей Аглае эти слова почему-то тогда показались очень глубокими и мудрыми, она ещё раз внимательно вгляделась в нового свата, который громко ржал, отпускал сальные и глупые шутки, хватал за выпуклые места гостей женского пола, особенно ему приглянулась вертлявая тощая подруга невесты Ленка, хотя там и хватать-то было почти не за что, тискал за плечи малопьющего и от того раскисшего отца Лиды, а, выходя на улицу, чтобы покурить, сморкался там через палец прямо на дорогу… И Аглая, выпив ещё пару фужеров шампанского, окончательно поняла, что да! Этот вот мужик от сохи и от плуга!.. Он свободен от шор и стереотипов, он чист и натурален, как земля русская!.. что она незамедлительно и попыталась донести до нового свата, и чего он, конечно же, не понял от первого до последнего слова, а под конец бессвязной Аглаиной тирады махнул на нее рукой, послал на х… и сказал:- а пошли-ка, дорогая, лучше бахнем! И Аглая, ничуть не обидевшись на то, что её только что послали, залихватски крикнула: а пошли!..

Всё это вдруг всплыло сейчас в памяти Лидии Сергеевны, присевшей на своей красивой кухне выпить чашечку утреннего кофе, и вызвало у неё светлую, немного грустную улыбку, ведь вскоре после свадьбы Аркадий уехал доучиваться сюда, в Озерск, куда и забрал молодую жену. А их родители остались в том заштатном городишке, куда молодые время от времени наведывались.

…Конечно, настоящей дружбы между сватами так и не сложилось, после свадьбы, когда все протрезвели, они смущённо прятали друг от друга взгляды при семейных встречах, кроме отца Аркадия, которому такие тонкости общения и восприятия были незнакомы, и потому он попросту не заморачивался на всех этих «падеде», как он называл попытки соблюдения этикета. Елизавета Петровна после «задушевного» разговора с Аглаей Борисовной стала держаться с той суше и строже, что, в конце концов, стало Аглаю злить, ибо она тоже была «не пальцем делана», но была проще и человечнее в общении.

— Что она о себе возомнила?! -чуть ли не каждое застолье двух семейных кланов заканчивалось тем, что, с облегчением распрощавшись со сватами, Аглая нервно мерила шагами свою гостиную, а её супруг, Сергей Васильевич, сидя в домашнем своём, родном. уютном кресле, виновато выглядывал из-за развернутой газеты, не пытаясь, впрочем, ответить на чисто риторические гневные вопросы жены. А та продолжала свою тираду:- тоже мне, интел-ли-хенция вшивая! Ни поговорить, ни посмеяться, королева сраная, вот спасибо тебе, доченька родимая, удружила с роднёй, так удружила!..

Иногда Лиде доводилось присутствовать при маминых всплесках эмоций, что ж, она была готова признать, что доля истины в словах матери есть, тем более, что и с ней, Лидой, Елизавета Петровна держалась так же холодно и чопорно, не было в её взгляде ни доброты, ни проблеска каких-либо других «теплых» эмоций, поэтому Лидия старалась пересекаться со свекровью как можно реже. Это было нетрудно, так как вскоре после свадьбы «молодые» сняли квартирку недалеко от института Аркадия в Озерске, в родной городишко наведывались всё реже. Лида вела их немудреный быт, Аркаша успешно заканчивал учёбу, затем ему предложили остаться в этом же ВУЗе в качестве преподавателя, а затем и подвернулось «теплое» местечко в местной администрации… А там и «нарисовалось» и более приличное жилье, сначала служебная просторная квартира, а с годами и вот этот их милый, любимый и такой родной коттедж… Именно здесь, в этом родном. тогда ещё новеньком, коттедже, был зачат их обожаемый Серёжа, который по праву мог называть этот дом своим «родовым гнездом»…

Лидия Сергеевна провела ладонью по полуприкрытым глазам, слегка покачала головой, как бы отгоняя воспоминания и удивляясь самой себе-что это на неё нашло… Ни тех, ни других родителей уже нет в живых некое количество лет, они успели «потетёхать» маленького Серёжу, Аглая была готова затискать его до посинения при каждой встрече, Елизавета в своей манере слегка проводила прохладной ладонью по мягким перышкам детских волосиков. и взгляд её немного оттаивал, от деда по отцу Сережа старался держаться подальше-тот с годами совсем «с катушек съехал» — невзирая на то, что рядом маленький ребенок, мог выругаться, спеть похабную частушку, не стеснялся громко опорожнять от газов кишечник, и всё в таком роде. В такие моменты, если ей доводилось находиться рядом, Елизавета Петровна сильно вздрагивала, и в глазах её молнией просверкивала ненависть. Но она даже не пыталась хоть как-то остановить своего супруга.

Вот другой дед, Сергей Васильевич, в честь которого и был назван обожаемый отпрыск молодых Максимовых, был тих, улыбчив и мягок в общении с маленьким внуком. Он частенько брал внука на колени и читал ему нараспев русские народные сказки, которые Сережка просто обожал, сидя в своём любимом кресле, в котором спустя десять лет тихо и скончался, читая неизменную свою газету.

Дорога извивалась то по лесу, то вдоль довольно больших полянок, был на удивление тёплый вечер, вовсю пахло весной, и Сергей слегка отвлёкся от мыслей о Кате, любуясь пейзажем.

Как- то было пустынно, солнце потихоньку катилось к закату, унося с собой тепло дня, редкие встречные машины проносились мимо, и вдруг впереди, в сгущавшихся сумерках он увидел женскую фигурку, голосовавшую на дороге, что, в общем- то, было редкостью в здешних местах. Сергей подъехал ближе, решил её подвезти, тем более что она вроде бы ничего…

— Куда вас подбросить, мадам? — шутливо спросил он, выглядывая в окно.

Девушка подошла к машине, и до ноздрей Сергея донёсся запах каких- то странно волнующих, но приятных духов, к которому слегка примешивался другой, знакомый, но не столь приятный. Чем это пахнет, подумал он, не могу понять… Тут она нагнулась, и он забыл обо всём: о Кате, об их разговоре, о том, чем это пахнет… Обо всём.

Прямо ему в глаза взглянули другие глаза, показавшиеся ему огромными. Цвет их был… То ли зелёный, то ли коричневый, в зависимости от освещения, но разрез… Сергей вспомнил необычные глаза на древнеегипетских изображениях, Нефертити, что ли… Из- за угольно- чёрных ресниц глаза казались словно подведёнными, хотя девушка была вроде бы без макияжа. Тут же масса густых тёмно- рыжих вьющихся волос упала ей на лицо, она засмеялась.

— Во- первых, я не мадам, а скорее мадемуазель.- Боже, а голос… Низкий, до ужаса сексуальный. Она что, инопланетянка? Теперь Сергей не сомневался, что всё остальное в ней так же безупречно, как и то, что он только что увидел и услышал.- А во- вторых… Понимаете, я отбилась от тургруппы, не могли бы вы отвезти меня в ближайшую гостиницу?..- и, не дожидаясь его ответа, она села в машину. Юбка- шотландка была слишком коротка, несмотря на прохладный вечер девушка была без колготок, и золотистые коленки оказались рядом с его бедром.

Сергей прокашлялся.

— Я… Боюсь, что тут у нас с гостиницей напряг, понимаете, я еду в другую сторону, и…

— Ничего страшного.- она повернулась к нему всем телом.- Я не сомневаюсь, вы поможете мне.- и неожиданно её рука оказалась у него на промежности, где член тут же поднялся, вырываясь из брюк и трусов. Она чуть улыбнулась.- А я помогу вам.- она взяла его безвольную руку и просунула себе между ног, под тонкие трусики. А там… Так горячо и влажно, и жёсткие волоски щекочут пальцы… Неожиданно она дёрнула рычаг своего сиденья, отчего оно опустилось вместе с ней. Смеясь, притянула его к себе.- Снимай… — жарко шепнула ему в ухо, с невероятной быстротой расстёгивая его брюки. Внезапно перестав понимать, что делает, он рванулся к ней, неуклюже навалился сверху и, не соображая почти, что делает, до упора резко вошёл в неё. Что было впоследствии, он плохо помнил. Только жаркое влажное наслаждение, её губы, шепчущие низким гортанным голосом грязные слова, от которых он дрожал, и хотел войти в неё, глубже, ещё, ещё… А её груди… Прохладные, упругие и вместе с тем мягкие, он зарылся в них лицом, глубоко вдыхая её запах, и пытаясь отгадать, что же это за отголосок другого запаха, тревожащего и неприятного?.. Но, впрочем, сейчас ему это было всё равно…

После он сел, плохо соображая, где он, кто он, и вообще… Мутными глазами посмотрел на неё… Слегка улыбаясь, она привела в порядок свою одежду и промурлыкала:

— Ведь у тебя найдётся место в доме для бедной одинокой странницы?.. Кстати, меня зовут Лина.

— Я живу с родителями, боюсь, что… -голова напрочь отказывалась соображать.

— Вот так всегда.- она горько усмехнулась.- Использовал и выкинул.

— Да нет, я… Ну, до завтра если, то можно что- нибудь придумать…

— Конечно, милый, до завтра… Тебя- то как зовут?

— Сергей… — промямлил он.

— Серёженька, завтра я свалю, не бойся.…

…Внезапно сильно захотелось пить. Лидия Сергеевна изящно слезла с «барного» табурета, на котором сидела за кухонным столом, по-модному оформленным под барную же стойку. Она взялась за дверцу холодильника, чтобы открыть его и достать из его недр ледяной и н а т у р а л ь н ы й апельсиновый сок, и тут ей вспомнилось нечто такое, что она давно и, как ей казалось, успешно выбросила из своей памяти.

…Она никогда, ни до того случая, ни после не видела своего отца в таком состоянии. В тот раз они с Аркадием и маленьким Сережей приехали на недельку погостить к родителям Лиды, почему-то никого из них, в том числе и самого Аркадия, не тянуло в его отчий дом. Мать Аркадия не настаивала, а его отцу и вовсе было наплевать на такие мелочи, как гостеприимство.

В тот день все куда-то «рассосались» -Аглая работала в своём музейчике «преданий старины глубокой», как шутливо говаривал Сергей Васильевич, на что жена слегка обижалась. Аркаша ушёл проведать приятелей детства, что Лида не приветствовала, но и предотвратить бы не смогла, ведь его просительное: «Лидуш, я ненадолго?..» было просто формальностью. так что отказывать было просто бесполезно-он бы выцарапался всеми правдами и нет, поэтому она просто мысленно махнула рукой и постаралась не заводиться… Отец Лиды отправился в ближайший ларек за хлебом, но что-то задерживался. Под ногами крутился маленький Серёжка, чувствуя лёгкое раздражение от того, что все занимаются делами, которые выбрали сами, а она –теми, что делать в ы н у ж д е н а (один из минусов материнства),она взяла сына на руки, глянула на свои наручные часики… Была середина дня, и малышу пора было укладываться на дневной сон. Что ж, во всем есть свои плюсы, усмехнулась Лида, по крайней мере, никто не будет шуметь и галдеть в родительской скромной «двушке», и ребёнок спокойно заснёт.

…Она и сама не заметила, как задремала, сколько прошло времени, ей было неведомо, как вдруг её разбудил громкий шум в прихожей. Сережа не проснулся, но она осторожно высвободила из-под его тельца свою затёкшую руку, прикрыла его поплотнее одеялом и на цыпочках пошла к двери комнаты, по дороге вдруг вспомнив, что не заперла входную дверь в надежде на скорое возвращение отца.

Лидия внутренне похолодела, она оглядела комнатку в надежде найти что-то, что могло её защитить в случае чего, ничего такого не нашла, судорожно сглотнула и снова машинально взглянула на часы. С момента, как они с сыном заснули, прошло около двух часов, так, может, это папа вернулся, наконец?.. И она осторожно приоткрыла дверь.

…Это и правда был её отец, её любимый, непьющий и интеллигентный папа был пьян «в г… но», как не преминул бы высказаться незабвенный папаша Аркадия. Сергей Васильевич ввалился в прихожую и грохнулся там же на пол, не выпуская из судорожно сжатой руки авоську с грязным хлебом, который он всё-таки купил. С полузакрытыми глазами и полоумной улыбкой, он пытался сесть и прислониться спиной к стене, что-то пытался сказать, но только мычал.

Лида опешила так, что могла только всплеснуть руками. Но соображала она всегда быстро, поэтому справедливо рассудила, что так напиться её отец мог и с трёх- четырёх стопок, потому что пил крайне редко и помалу. Поэтому она, справедливо рассудив, что папу нужно вытрезвлять, пока не проснулся Сережка, а то с двумя «младенцами» ей будет не справиться, метнулась на кухню, нашла в аккуратной маминой аптечке нашатырь, развела несколько капель в стакане воды, и влила всё это в рот мычащему и мотающему головой отцу. Конечно, половина содержимого стакана при этом пролилась, но Лида не сдалась-она снова метнулась на кухню и повторила с отцом всю эту процедуру ещё раз. Затем, не дожидаясь, когда чудодейственное средство начнёт оказывать на слабый организм папы своё воздействие, Лида подхватила подмышки своего практически неподъёмного папеньку, вяло скребущего ногами по линолеуму прихожей, и поволокла это «чудо» в ванную. Там она пустила тёпленькую воду, с грехом пополам установила папу в позу молящегося так, чтобы его голова свесилась в ванну, и стала поливать его голову водой. И тут его стало рвать. Судя по тому, что рвало его только резко пахнущей алкоголем вперемешку с аммиаком, жидкостью, он ничем это «дерьмо» не закусывал, в бессильном бешенстве подумала Лида, которая сейчас периодически готова была сама присоединиться к своему такому непрезентабельному сейчас отцу и исторгнуть содержимое своего желудка… Ну, как можно быть таким дураком!..

Наконец, процесс очищения отцовского организма закончился, и он почти внятно пробормотал, всё так же свесив мокрую голову с закрытыми глазами в ванну пытаясь балансировать на локтях свешенных в ванну рук:

— Доча, я, это… я в порядке… маме только не говори…

— Папа, как ты мог?! — она понимала, что сейчас бесполезно устраивать ему допрос, но не могла удержаться.

— Потом, доча… всё потом… -промычал отец- а щас… помоги мне, спать хочу…

Тогда она мстительно сунула ему под нос ватку с нашатырём, от чего он дернулся и практически сам довольно резво встал, подставила ему плечо и поволокла своего папу-несостоявшегося пьяницу- в их с мамой спальню, где заботливо уложила его на их с мамой постель, бережно укрыла покрывалом и приоткрыла форточку, чтобы мерзкий запах перегара не пропитывал комнату. Затем, увидев, что отец глубоко и мерно дышит во сне, тихонько вышла и прикрыла за собой дверь.

Вскоре проснулся маленький Серёжка, в заботах и хлопотах с ним промелькнула вторая половина дня, на задний план отошла злость на мужа, наверняка сейчас весело отдыхающего в компании дружков детства. Скоро должна была прийти с работы Аглая, и Лида ломала голову, как помягче преподнести маменьке новость о том, что глава их семейства, что называется, «в хлам»…

Их семью Лида в тайной гордостью считала если не идеальной, то близкой к этому- культурные, воспитанные папа и мама, работающие в одной сфере и даже, кажется, дышащие в унисон, тихий уютный дом, вечерние неспешные разговоры за красиво накрытым к чаю столом- всё это Лида любила и считала нормой жизни… В их доме было чисто, и даже не в смысле чистоты бытовой, а в смысле чистоты душевной- такое взаимоуважение, такая бесхитростность и отсутствие дрязг и «камней за пазухой» царили в их компактной уютной квартирке. При воспоминаниях о своей жизни с папой и мамой у Лидии Сергеевны и сейчас на глазах навернулись слёзы.

А в тот памятный вечер, когда хлопнула в прихожей входная дверь, и мама мелодичным, немного усталым голосом крикнула оттуда:

— Я дома, всем привеет! — Лида дернулась, выпустила из рук Сережу, который тут же неуклюже побежал к любимой «бауске», и поплотнее прикрыла дверь в комнату родителей, понимая, что приоткрытая форточка не помешает маме учуять перегар.

— А где отец? — входя на кухню, поинтересовалась мама.

И Лида решила не тянуть «кота за хвост», глубоко вздохнула и выпалила:

— Мам, ты не волнуйся только, он спит… пьяный.

— Как?..-Аглая решила, что ослышалась.- Кто пьяный?..

Лида вздохнула.

— Мам, ну…

— Ну, я щас ему устрою.-неожиданно тихо и пугающе спокойно сказала мать.-Я ему щас устрою вытрезвитель.-и решительно взяла в руки кухонное полотенце, готовясь ринуться в комнату.

Многих усилий тогда Лиде стоило удержать вспыльчивую и вообще нервную по натуре маму, чтобы та не побежала расправляться с бедным спящим мужем. В ход пошли уговоры, увещевания, корвалол, даже маленький Серёжка помог остановить разбушевавшуюся бабушку, когда в испуге заревел басом от её воплей, в результате чего ей пришлось «приглушить звук».

Вообще Аглая была женщина неглупая, когда гнев улёгся в ней, она признала, что да, сейчас трогать пьяного мужа бесполезно, надо дать ему выспаться, прийти в себя, и уже тогда «казнить», но сначала выяснить, кто, что, где и почему.

Спать в одной комнате с этим «алкашом» мама категорически отказалась, и пришлось им ютиться в одной комнате- Лида с сыном на кровати, мама-на раскладном кресле. Лида даже втайне порадовалась, что Аркадия нет дома, и что он вряд ли явится ночевать, хотя мать вскользь, но совершенно резонно заметила, что это «не дело» — семья молодая, а муженек уже где-то шляется по ночам, что это надо пресекать, пока не поздно. Мать была сейчас «на взводе», выражения особенно не выбирала, и Лида, невольно чувствуя обиду за мужа, всё-таки была вынуждена признать, что мама права, и потому смолчала. С тем и улеглись.

Лидия Сергеевна, вспомнив следующее утро после папиной «эскапады», невольно улыбнулась- так забавно выглядел помятый и взъерошенный отец, когда вышел тихонько из комнаты, где спал, с виноватым «собачьим» взглядом. Он пробрел на кухню, сел там на кухонный диванчик, тяжело вздыхая и сгорбившись. Было видно, что ему сейчас несладко. Похмелье карает жестоко. Почти в это же время входная дверь тихо скрипнула, и в квартиру «просочился» такой же помятый Аркадий, пробрёл на кухню к тестю, где присел рядом с ним, тоже тяжело вздыхая. Через некоторое время в затуманенном мозгу Аркадия вдруг возникла некая мысль, которая никак не вязалась с его идеальным тестем, и он с вялым удивлением (на большее он сейчас был неспособен) спросил Сергея Васильевича:

— Батя… А вас-то как угораздило?..

Тот странно покосился на зятя и махнул рукой.

— А… не спрашивай…

— Ну, тогда я-спать.-покорно буркнул Сергей и пополз в комнату, отведённую им с Лидой. Но там было всё занято спящими женщинами и ребёнком, и поэтому ему пришлось лечь на ещё тёплое после тестя место, где он почти сразу и «отрубился».

Превозмогая себя, понимая, что никто ему сейчас нее поможет, кроме него самого, Сергей Васильевич, поминутно тяжело вздыхая, вскипятил чайник, развел себе крепчайший растворимый кофе, дрожащими руками взялся за чашку и стал через силу пить эту горячую, бурую, горькую жижу.

Звуки из кухни разбудили Аглаю, она, вспомнив вчерашний «беспредел», учинённый муженьком, запахнувшись по горло в халат, кое-как пригладив волосы, королевой вплыла на кухню, внутри, однако, вся кипя. Встала в проеме и сложила руки на груди.

— Я жду объяснения твоего мерзкого поступка, — она решила сразу брать «быка за рога», изъясняясь (пока) культурно, помня о том, что она-работник «высоких сфер».

Сергей Васильевич снова тяжко вздохнул, понимая, что молчать бесполезно и попросту опасно, неспешно поведал о своём грехопадении…

Оказалось, что вчера он честно решил прогуляться до хлебного ларька, ноги, так сказать, размять, и абсолютно случайно наткнулся на… отца Аркадия. Тот, в своей манере, с идиотскими шутками-прибаутками, можно сказать. утащил бедного Сергея Васильевича «в гаражи», где до этого уже «разговлялся» с мужиками, и, пока ходил за «догоняем», эти мужики, которых он, очевидно, уже достал своими скабрезностями (они «под это дело» лезли из него через край, и даже самые бывалые мужики не выдерживали потоков мерзостей, льющихся из пасти этого маргинала. Его пытались останавливать, увещевать, даже иногда морду били, но всё было бесполезно. Именно фонтан г… на лился из него потоком, когда он пил, а это случалось нередко.

Он уже был изрядно пьян, когда приволок слабо упирающегося свата «в гаражи», обнаружив отсутствие собутыльников, нисколько не расстроился, и тут же стал разливать в грязные стаканы подозрительную водку. Закуски не оказалось…

— Ну, и… вот, -виновато подытожил Сергей Васильевич.- Аглая, я честно хотел хитрить, думал, ну, повыливаю, понедопиваю, но он просто выбил меня из колеи…

— И чем же? -язвительно, но уже заинтересованно спросила жена, успевшая присесть рядом с мужем на кухонную табуретку к столу.

Её муж как-то воровато оглянулся, и понизив голос, продолжил:

— Понимаешь… он совсем окосел, стал хаять весь женский пол, ну, ты знаешь, в своей грязной манере, и совершенно неожиданно… перешёл на свою жену. Я только понял, что она ему по гроб жизни обязана, что он её срам прикрыл, и что Аркаша-не его сын… Он много ещё чего молол, что, типа, Лизка вот у него где, — и Сергей Васильевич поднял сжатый кулак.- Но что окончательно меня добило-то, что «щенка» этого, я так понял, это про Аркадия-он никогда пальцем не тронет, потому что мелкий не виноват, что его мамаша-б… Да и о неё руки марать он не стал бы-так он и сказал, с пафосом даже. Ты понимаешь меня, Аглаша? -возвысил несколько голос Сергей Васильевич и тут же снова спохватился, заговорил тише:

— Вот это меня добило… Это в одном, казалось бы, таком примитивном, низменном человеке, которого и человеком-то с трудом можно назвать иногда-уживаются две прямых противоположности-низменность и своего рода благородство! И, ты знаешь, Аглаша… мне показалось, что он искренне любит свою жену. Не смейся, -нахмурился он, видя, как губы жены начали растягиваться в сардонической улыбке, -да, вот так, примитивно, нечутко, равнодушно… любит. Вот тут-то я задумался над этим парадоксом… и напился.- вздохнул Сергей Васильевич.

Аглая Борисовна была женщина не злая, в общем-то, даже по-своему, добрая, но едкая. И её приятно «царапнула» правда, всплывшая о Елизавете Петровне. «Ай да фря…» -подумалось ей.-«А строит-то из себя…» И тут же чутьём неглупого человека она поняла-именно потому и «строит», что стыдится. Стыдится того, что её сын-бастард, того, с кем приходится жить, чтобы это скрыть, и кто пожизненно прикрывает её «срам»… В общем-то, дело-то было житейское, ну, мало ли женщин рожают от «Ваньки Ветрова», для себя, растят детей одни, смело смотря в глаза окружающим и игнорируя возможные пересуды за спиной, но Елизавета, видимо, была не из таких… А, может, была и другая причина, ещё менее приятная, может, и не одна, но Соловьёвы (родители Лиды) были люди порядочные, и копаться дальше во всём этом им совершенно не хотелось.

И посему Аглая Борисовна резюмировала:

— Ну, хоть один плюс-в Аркадии гены не этого твоего противоречивого маргинала, -она не удержалась и хмыкнула.-Хотя кто знает, чьи гены там вообще, но копаться мы в этом не будем. Знаем, и знаем, и больше никому об этом знать незачем.-и она легонька хлопнула ладошкой по столу, как бы подводя итог разговора.- Лишь бы Серёжка вырос здоровенький.

— А Лиде сказать? — спросил муж.

— А зачем? — вопросом ответила она, на что он пожал плечами. А и правда-зачем?

На том и порешили. И не услышали, как тихо закрылась дверь комнаты, из которой до этого вышла Аглая Борисовна.

Лидия Сергеевна почувствовала, что тело затекло от долгого сидения на высоком табурете в одной позе, допила уже ставший не таким ледяным сок, и решила: хватит воспоминаний, пора браться за уборку и готовку. Скоро должен был вернуться муж, потом сын, и они будут голодны.

Ещё на несколько мгновений она позволила себе задержаться на воспоминаниях о тех эмоциях, что испытала тогда, много лет назад подслушав разговор родителей. Да, гамма ощущений была не из приятных, но она и по сию пору была уверена, что приняла тогда правильное решение-молчать.

…А потом случилась Лена.

В полном молчании Сергей и девушка, назвавшаяся экзотическим именем Лина, доехали до его дома. Сергей силился как- то понять, осознать происшедшее и складывавшуюся ситуацию, но его мозг словно окутало тончайшее и вместе с тем плотное покрывало, от которого он никак не мог избавиться. Где- то краем сознания он понимал, что произошло что- то не то, что- то, на что он не был способен ещё днём, просто в силу характера и воспитания. Спонтанный, внезапный секс с абсолютно незнакомой девушкой- это было как- то неправильно, и в то же время будто какой- то голос нашёптывал ему: не думай, не думай, всё в порядке, всё правильно… Просто не думай. Он взглянул на неё ещё раз. Лёгкая удовлетворённая полуулыбка не сходила с лица девушки, она взглянула на него и сказала:

— Ведь я тебе понравилась?..

Он кивнул, но что- то в нём не согласилось с ним.

Дом был освещён фонарями, стоящими по периметру, казалось, что намечается какой- то большой приём- фонари, оформленные «под старину», создавали торжественную атмосферу. Во всём доме так же горел свет.

Плохо понимая, что скажет дома, Сергей пультом открыл высокие кованые ворота для автомобилей, рядом с ними была встроена калитка для пешеходов, она открывалась не пультом, но кодовым замком, код которого знали хозяева дома и охрана; рядом был построен маленький кирпичный домик для охраны, нечто вроде КПП.

Лина присвистнула:

— Вон у вас как!.. Неслабо живёте. Охрана есть?

Он осторожно ответил:

— Есть всё, что надо.

Дверь была не заперта. Они вошли в просторную прихожую, направо от которой находилась кухня, налево- столовая, она же гостиная. Вкусные запахи долетали из кухни, и Сергей вдруг вспомнил, что за день так ничего толком и не поел. Слишком уж насыщенным выдался этот день.

— Серёженька, это ты? Что так поздно? Мы тебя ждём, ужинать не садились!..- крикнула из кухни мать.- Мой руки быстренько, и к столу!

— Раздевайся.- вполголоса сказал Сергей Лине, она не заставила себя ждать. Здесь, в ярком свете прихожей можно было рассмотреть её получше. На ней была короткая куртка цвета оливок, бордовая, в сине-зелёную клетку, юбка- шотландка- «юбчонка», как сказала бы Лидия Сергеевна- высоко открывала стройные ноги. Блузка нежно- зелёного цвета облегала тонкую талию и высокую грудь. Густая масса медного цвета волос мешала толком рассмотреть лицо, только её сводящие с ума глаза странно переливались в свете прихожей, да улыбка Джоконды наводила на определённые размышления. Словом, девочка была кульная, как сказали бы друзья Сергея, состоящие, конечно же, из местной «золотой» молодёжи.

Лидия Сергеевна, улыбаясь, вышла из кухни, и тут же улыбка её увяла. Рядом с сыном стояла девица определённого сорта, как их про себя называла Лидия Сергеевна, из тех, что ошиваются на известной всем улице в столице. Она вообще избегала называть такие вещи своими именами, как- то стеснялась, над чем её муж иногда подтрунивал. Девица глянула на Лидию Сергеевну своими глазищами, и по взгляду женщина поняла- девица, что называется, тёртая, где- то лет 25, не меньше. Потом, правда, пришло сомнение- скорее всего, она много моложе, просто взгляд был какой-то… не по возрасту… Но где её откопал Сергей?.. Он стоял рядом с девушкой с отсутствующим видом. как будто плохо понимал, куда и зачем пришёл. Волосы его были взъерошены, и одежда в лёгком беспорядке, что не укрылось от матери. Он был всегда опрятен, а тут… как будто его только что разбудили!

— Мам, знакомься, это Лина. Ей негде переночевать, я не мог её бросить на дороге.- вяло сказал Сергей, не глядя матери в глаза.

— Очень приятно, Лина. Меня зовут Лидия Сергеевна- ответила мать, стараясь говорить ровно и приветливо.- Серёжа, ты не заболел?.. Конечно, у нас есть гостевая комната, но…

— Просто устал. Давайте поужинаем.- прервал её сын, проводя девушку в столовую. Лина не проронила ни слова.

В столовой, на мягком кожаном диване, отец читал газету. Стол был почти полностью накрыт, и мать сновала из комнаты в кухню и обратно.

Аркадий Михайлович был мужчина, что называется, в самом расцвете лет. В свои 56 он прекрасно выглядел- регулярные визиты в спортзал и здоровое питание делали своё дело. Светлые волосы, в которых не было видно седины, были зачёсаны назад, открывая широкий умный лоб, а остальном- Сергей был молодой, усовершенствованной копией отца, только взгляд у отца был более глубокий, взгляд много видавшего на своём веку человека.

Когда Сергей с Линой вошли в столовую, отец тут же оторвался от газеты и увидел Её. В юности он, что называется, балдел от актрис старого кино, в частности, от Софи Лорен, и Лина показалась ему её копией, только нос и рот были поменьше. Однако разум опытного человека взял верх, и Аркадий Михайлович, чуть кашлянув, встал и спросил:

— Сынок, что же ты так поздно? И кто вы, прелестное дитя? — на что Лина засмеялась тихо, от её голоса у Аркадия Михайловича началась эрекция, что в последние годы было не столь часто, и он, смутившись, тут же прикрылся газетой. Взгляд девушки проник, казалось, до того, чем мужчины частенько, к сожалению, «думают», и Аркадий Михайлович тут же мысленно надавал себе пощёчин.

— Я- Лина.- она чуть кокетливо присела.

— Лина?.. А дальше?

— Просто Лина. Ведь я завтра уеду. Ваш сын был столь галантен, что подобрал на дороге одинокую туристку, и не отказал мне в ночлеге.

— Ах, вот что… Ну, что ж… Милости просим к столу в таком случае. Вы правы, наш сын прекрасно воспитан, он всегда поможет любому, особенно столь прекрасной незнакомке. А меня зовут Аркадий Михайлович.

Аркадий Михайлович с некоторым изумлением слушал себя. Обычно он был немногословен, но тут слова лились словно" фонтан г… на», как сказал бы его отец, тот ещё жлоб, который никогда не выбирал выражений в определениях вещей и ситуаций, и кичился своим «пролетарским» происхождением, вкладывая в это определение свой смысл и выражая его в основном матерными выражениями и подкрепляя действиями, про которые в «народе» принято говорить: «что естественно. то не постыдно». Аркадий Михайлович всю жизнь изо всех сил старался доказать всем и себе в первую очередь, что он абсолютно не такой, как его папаша, тем более, что мама Аркаши, миловидная спокойная женщина, хорошо воспитанная и сдержанная (для сына так и осталось загадкой, что же свело двух таких полярно разных людей и держало их рядом друг с другом всю их жизнь), как-то сказала ему, подростку, положив свою теплую руку на его светло-русую голову и глядя куда-то вдаль поверх него: «Сынок, я всё вижу… Не мучай себя, всё в твоих руках… Ты ещё можешь повернуть себя, как надо т е б е.» Он тогда спросил: «Мам, а ты?..» «А я привыкла» -просто ответила она, грустно и загадочно улыбнулась, и к этому вопросу они больше не возвращались. Но этот простой короткий разговор перевернул его мировоззрение, помог понять то, что, как сказал, кажется, Сталин, правда, в другом контексте: сын за отца не ответчик, и снял камень с его души. Аркадий перестал обращать внимание на выходки и высказывания маргинала-папаши, который, надо отдать ему должное, никогда не поднимал руку ни на жену, ни на сына, в общем-то он вообще вёл себя с ними так, как будто ему наплевать-есть они или нет, и вскоре после окончания школы уехал поступать на учёбу в другой город. Дома старался появляться как можно реже, в один из таких приездов на танцульках он и встретил Лиду, а когда не стало мамы, и вовсе «забил» на престарелого родителя, изредка справляясь о его житье- бытье у знакомых да подкидывая иногда деньжат. И теперь вот эта девица непонятным образом воскресила в памяти Аркадия образ его отца, и, в частности, его это презрительное и хамское высказывание о том, кто, по его мнению, говорил много непонятных и утомительно-скучных слов.

Лидия Сергеевна была так же немало удивлена этим многословием мужа, когда вошла с источающей ароматный пар супницей в столовую, что-то неприятно царапнуло в душе, но она тут же осадила себя: он мужчина, как все, перед красивой шлюшкой они становятся клоунами.

Поэтому она тут же заставила себя улыбнуться и пропела:

— К столу, к столу!

Ужин прошёл довольно непринуждённо, хотя Лина больше молчала, улыбаясь своей странной улыбкой, Сергей на удивление был тоже молчалив, как- то вяло ковырялся в тарелке, хотя есть очень хотелось. Было такое чувство, что он обессилел. Шутливо переговаривались Лидия Сергеевна и Аркадий Михайлович, хотя последний нет- нет, да и бросал на девушку быстрые взгляды, что не ускользало от Лидии Сергеевны, и на что она пыталась реагировать снисходительно. Безошибочным чутьём женщины она понимала, что эта девушка опасна, как соперница, а может, и просто как человек, но сегодня сделать ничего уже было нельзя. Завтра… С утра надо выпроводить её, не медля. Тут Лина в упор взглянула на Лидию Сергеевну, и той показалось, что девица прочла все её мысли, но в ответ послала лишь одну, которую было не обрисовать словесно, это был какой- то сгусток угрозы и еле сдерживаемой ненависти, который Лидия Сергеевна ощутила почти физически. Зрачки её расширились, внезапно защемило сердце, она повернулась к мужу и, пытаясь улыбнуться, прошептала:

— Аркаша… Что- то нехорошо мне, устала, должно быть… Вы кушайте, кушайте, только уберите сами со стола, пожалуйста…

— А что, у вас нет прислуги? — усмехнулась Лина.

— Нет, деточка… — ответила Лидия Сергеевна.- Я целыми днями дома, зачем прислуга?

— А в магазин кто ездит, на рынок? — не унималась Лина.

— Кто посвободнее, тот и ездит. — резковато ответила Лидия Сергеевна и встала.- Пойду прилягу, а вы…

— Понял, понял.- шутливо оборвал её муж и вроде даже чуть не подмигнул этой… девице.- Мы уберём, отдыхай, родная.- тут он взял жену за руку и поцеловал, и у неё немного отлегло от сердца, как будто хотел сказать: не волнуйся, люблю только тебя.

Сергей встал и сказал:

— Я помогу тебе подняться, мама.- в его каких- то потухших глазах она прочла непонятную мольбу, но он их тут же опустил.

Спальни находились наверху, и занимали весь верхний этаж, шли по периметру здания — спальня сына, спальня родителей, две гостевые- родня и друзья, слава Богу, были, и приезжали регулярно и с удовольствием- семья Максимовых славилась своим гостеприимством.

Пока они поднимались по лестнице, Лидия Сергеевна тихонько спросила:

— Что с тобой, сынок?.. что случилось? Скажи мне… я же вижу, ты утром был одним, а сейчас тебя словно подменили.

— Не знаю, мама… Столько всего… Надо мне поспать, потом поговорим.

— А Лина? Кто это?

— Не знаю, правда. Подобрал… Завтра уедет.

Сын поцеловал её в лоб, уложил на кровать, бережно укрыл покрывалом и выскользнул из комнаты.

В это время в столовой Аркадий Михайлович, чувствуя, что тишина повисла неловкая, решил заполнить паузу :

— Лина, вы студентка?

— Можно сказать и так.- Она улыбнулась, откинулась на спинку стула, закинув ногу на ногу, отчего её гладкие коленки блеснули в свете люстры. Лина беззастенчиво разглядывала его, от этого взгляда ему было не по себе, и одновременно снова началась эрекция, он даже разозлился на себя… и на неё.- А можно сказать по-другому… Зачем вам знать обо мне? Я просто случайный гость в вашем доме.

— Ну просто… Раз вы к нам попали… Хоть какую- то информацию…

— Отсосать тебе?

— Что? — он ослышался?

— Приходи ко мне сегодня… И я дам тебе… полную информацию, — тихо произнесла она, одновременно ошарашенный мужчина почувствовал, что пальцы её ноги скользят вверх по её ноге, бедру, подбираясь к его… предателю. Из последних сил он резко мотнул головой, дёрнулся назад и сипло произнёс:

— Ну, вот что, девочка… Ты очень шустрая, но завтра ты уедешь. А сегодня веди себя прилично.

— Но ты ведь хочешь… какие проблемы? — она не сдавалась.

— Я пожилой человек, я много видел, и таких, как ты, тоже. Поэтому веди себя прилично, маленькая сучка, и ради сына я не выкину тебя сегодня, — тихо прошипел он, даже порадовавшись злости, которая поднялась в нём. На неё, но главным образом на себя.

Похоже, это её даже развеселило, словно она, наконец, нашла достойного противника, она даже подняла вверх кулак с оттопыренным большим пальцем в знак восхищения. Что же, сейчас он мог праздновать победу… но с ней надо было быть начеку.

Вошёл Сергей. И она тут же зевнула, картинно потянулась, нарочито выпятив грудь:

— Я так устала… Серёжа, проводи меня… — встала, крутанулась.- Спасибо за приятный ужин, Аркадий… Михайлович. Спокойной вам ночи.

— И вам того же, деточка, — в тон ей ответил он.- Выспитесь получше, вам ведь рано уезжать.

Она усмехнулась и вышла.

Лидия Сергеевна лежала и прислушивалась к голосам снизу, обдумывая сложившуюся ситуацию. Муж «сделал стойку» на эту Лину, что было очевидно, и тут же одно за другим стали наплывать неприятные воспоминания, воспоминания, которые есть в каждой семье, и которые лежат в глубоком грязном подвале памяти, ключи от которого есть и у мужа и у жены, и который супруги предпочитают не открывать, но иногда… вот как сейчас… приходится.

Её подруга… Чем- то похожа на Сережину Катю… Худощавая, а ведь мама предупреждала Лиду: " Гони её от себя, эту суку, худые, они все заё… стые, гони», но Лида только смеялась: " Мама, мы дружим с детства, что за предрассудки, кто угодно, но не Лена», но мама, как всегда, оказалась права. Сначала на дружеских вечеринках Лена как бы невзначай пару раз погладила Аркадия по плечу, потом походя провела костлявой ручкой по его груди, что, впрочем, она «под это дело» проделывала со всеми мужиками, все уже знали эту её «фишку», когда уже совсем" косела» -во время танцев начинала приподнимать юбку, как танцовщицы в кафешантане, хотя у неё был муж, но он, и без того толстый и флегматичный, ещё очень любил одну женщину- водку, и ему было абсолютно «фиолетово» после бутылки, выпитой" в одно лицо», где и что поделывает его шустрая жёнушка, и вот уже её ночные смены (она была дежурной по чему- то там на железной дороге) стали совпадать с «командировками» Аркадия «в соседний город», нечасто, где-то раз в неделю, но совпадали обязательно. Лида мучилась, но не знала, что предпринять, поговорить с ним- а вдруг это всего лишь её паранойя, и просто совпадения, и вообще она дура, и всё… Но после пятого совпадения подряд она решилась… Где- то в два часа ночи села на велосипед и поехала на железнодорожную станцию. Где искать Лену, она толком не знала, станция была ярко освещена, и она боялась: вдруг встретится кто-то из знакомых, вдруг уже все всё знают… Набравшись храбрости, спросила мужика в «желтухе», пробегавшего мимо: не знаете, где обычно Лена Н… работает? Он с любопытством глянул на неё и объяснил: стеклянный" скворечник» высоко над шпалами, рядом с переездом- она там и сидит.

Это оказалось недалеко, но каждый шаг Лиде давался с трудом. Она никогда ни за кем не шпионила, но понимала- это надо как- то прекращать, скоро станет всем всё известно, город- то небольшой, да и пытку подозрениями и неизвестностью долго она бы просто не выдержала.

…«Скворечник» просматривался далеко, он был застеклён почти полностью, и сразу стало видно хохочущую Лену, и его тоже… Нет, они не трахались, нельзя ей отвлекаться на такой ответственной работе, они займутся этим потом, в гостинице, куда он повезёт её после бессонной трудовой ночи, а пока он даже здесь не мог от неё отлепиться. Лиде вдруг безумно захотелось взять огромный булыжник и засадить в этот стеклянный бордель, где её муж, не думая о своей репутации и репутации семьи, развлекался с этой худой шлюхой на потеху всей станции…

На негнущихся ногах она еле дошла до велосипеда, "на автопилоте» доехала до дома. Было такое чувство, будто пнули в живот, она не знала, что боль будет такая сильная и… физическая. Но плакать было нельзя, потому что если она начнёт, то уже не остановится. После бессонной ночи, с воспалёнными глазами, она собрала маленького Серёжу в садик, отвезла его туда в специально выделенном для этого автобусе (новомодная по тем временам фишка, эксперимент местных властей, которые, видимо, решили перещеголять Америку), во время поездки тоже надо было «держать лицо», так что волей-неволей постепенно она немного успокоилась, потом дома нашла спортивную сумку и стала швырять в неё вещи мужа, наконец- то пришла ярость: ничего, она ещё молодая, сможет устроить свою жизнь, ребёнка вырастить сумеет и одна, ничего, подумаешь- большая шишка, и работать пойдёшь, хоть поломойкой, хоть кем, невелика барыня! — мысленно кричала она себе. А вещички и не буду толком складывать, пошёл он, пусть со своей шлюхой разгребает!

Где- то в полдень подъехала машина, муж, насвистывая какой- то весёлый мотив, взбежал (совсем как теперь Серёжка) по лестнице, остановился в проёме открытой двери, глядя на неё, измученную эмоциями и бессонной ночью, сидящую на кровати среди его разбросанных вещей. И она поняла, что чувствуют люди в состоянии аффекта. Воткнуть огромный нож в его лживое сердце, сердце предателя- вот что было самым большим её желанием сейчас. Но она усилием воли прогнала эту мысль… Грех… И Серёжка…

Муж тоже всё понял. Не нужно было слов, он опустился перед ней на колени и обнял её ноги.

И она с наслаждением вырвалась и пинком ноги в плечо оттолкнула его, он нелепо упал на задницу, ей даже стало на секунду смешно. А потом на удивление самой себе спокойно сказала:

— Сейчас уйдёшь ты. Вернёшься, когда я соберу вещи и съеду.

— Лида… — растерянно промямлил он, даже не обидевшись на пинок.- Но куда?..

— Куда угодно!! — с силой выкрикнула она.- В гостиницу! На улицу! В подворотню! — у неё началась истерика.- Ты… с этой… ты предал меня! Предал!! И сына!! Да кто её только не драл!!! И «гастролёры» всякие, и половина всех твоих дружков, и ещё много кто, а теперь ты! — ей было стыдно за себя, эти слова, но остановиться она не могла.- Знаешь, как это называется? Макать конец в помойку!!! — выдала она когда- то любимое в их подростковой компании выражение- её корчило от унижения, ненависти, и того, что эта сука, эта Ленка, снова одержала над ней верх, как во времена их детской дружбы- соперничества, когда Ленка, более наглая и бойкая, получала мальчика, нравившегося Лиде, только из вредности, а вовсе не для того, чтобы с ним дружить.

Из- за этого детского выражения на неё вдруг снова напал смех, истерический, в большей степени, но и вместе с тем дающий разрядку. Её пока ещё муж не пытался ее успокоить, он всё так же сидел на полу и молча растерянно моргал.

— Всё кончено… — выдавила она сквозь смех, и Аркадий внезапно понял, что вот теперь всё, он теряет её, теряет навсегда, она захлопывает перед ним дверь своей жизни, дверь, на которой была только одна ручка- с её стороны. И ему стало страшно, и внезапно Лена, с её неистовым темпераментом, крепкими костлявыми объятиями, узким и словно тоже каким- то костлявым влагалищем показалась ему такой… омерзительной обузой, что он готов был в ужасе разрыдаться. Потому он снова как- то судорожно обхватил колени своей жены, жены, которая становилась чужой, посторонней женщиной прямо на глазах, и крикнул:

— Нет! Не пущу! Лида, Лида, всё кончено, с этой минуты всё, как морок какой- то нашёл, ну, прости меня, Лида, родная… Никогда, никогда больше…

Тогда она оттолкнула его и вышла, и жили полгода они под одной крышей, как чужие люди, но в «командировки» он больше не ездил, стал какой- то" запущенный», стал реже бриться, попивать, но все вечера проводил дома, пока она однажды не сказала:

— Если наше с Серёжей присутствие так гнетуще действует на тебя, мы можем уйти.

— Лидушка, родная, почему ты так решила?..- как- то жалко, заискивающе спросил он.

— Ты не следишь за своим внешним видом, пьёшь, карьера твоя, я слышала, медленно, но верно покатилась вниз, я не хочу кому- то рушить жизнь. Мы уйдём.

Начиная со следующего дня, он взял себя в руки-привел в порядок внешность, от него перестало пахнуть перегаром, постепенно к нему вернулся его вид делового человека; мало- помалу рана на душе Лидии стала зарубцовываться, и вот наступил день, когда он несмело взял её за руку, и повёл в их спальню, всё это время она спала в гостевой комнате, и она не отказала ему, позже, во время секса она поразилась себе, как же она, оказывается, изголодалась по мужчине! По э т о м у мужчине… Потом, со слезами на глазах, он молча прижал её к себе и так заснул, а она ещё долго не спала, глядя в тёмное окно, и пыталась разобраться в себе, и поняла: душевная рана зарубцевалась только сверху, внутри она никак не заживала, саднила, и Лида поняла, что эта боль останется с ней до самой её смерти.

И вот теперь, спустя девятнадцать лет, она так же лежала, глядя сухими глазами в тёмное окно спальни и думала: были за эти годы ещё кое- какие моменты, когда муж обращал внимание на других женщин, она угадывала их чутьём, но если и бывали у него интрижки, то он обставлял всё так, что она никогда ничего не знала, так, лёгкая тень подозрения, не более. Та история с Леной его многому научила. Лена больше не появлялась в их доме, и никто не вспоминал о ней, хотя до Лидии Сергеевны долетали кое- какие слухи- город- то маленький! — что Лена" в плане мужиков совсем с катушек съехала», а позднее ей был поставлен диагноз- рак матки, и она «сгорела» за полгода, но и самой её смертью была связана какая-то «мутная» история. Смерть её, тоже по слухам, была какая-то нехорошая- не перенеся начавшихся болей, она то ли утопилась, то ли повесилась, но в доме Максимовых эта тема была табу, и общие знакомые при встречах старались её не поднимать. Лидия Сергеевна прочла в каком- то медсправочнике, что нимфомания может быть одним из симптомов онкозаболевания. Видимо, это был Ленин случай. Лида сходила в церковь, поставила свечу за упокой души бывшей соперницы и попыталась мысленно сказать ей, что простила её, но пришлось себе признаться, что это неправда, и на похороны себя заставить пойти она не смогла.

И вот сейчас, ветреным апрельским вечером, когда ветки Лидиной любимой берёзки бились о стекло их спальни, она чувствовала всей душой- в дом они впустили что- то нехорошее и опасное, какое- то зло, которое притаилось через две спальни от неё. И Лидия Сергеевна подумала, что сегодня она вряд ли будет спокойно спать.

Когда Сергей привёл Лину в отведённую ей комнату, он тут же повернулся, чтобы уйти- никакого желания оставаться с ней не было. В глубине души у него было такое чувство, что она сознательно как бы гасит свою сексуальность, которая до определённого момента была на него так же сознательно направлена до момента, когда они вошли в столовую. Она лишь пристально посмотрела ему в глаза и пожелала спокойной ночи. В её словах ему послышался какой-то подтекст, но он не придал этому значения. Если бы не непонятный туман в голове, не дававший ему чётко и быстро соображать, Сергей бы поразился умению Лины вот так вот «включать» и" выключать» своё, видимо, самое мощное оружие- секс, который буквально волнами накатывал на её" жертву». Но всего этого он не мог сейчас постичь своим измученным и порабощённым разумом, поэтому он просто вышел из спальни, испытывая непонятное облегчение.

Даже толком не раздевшись, он упал в своей комнате на кровать и тут же провалился в глубокий тяжёлый сон.

Убрав со стола, Аркадий Михайлович прилёг отдохнуть на диване, закурив сигарету, что он нечасто себе позволял- врачи запретили, да и Лида ругалась, что занавески и потолок пожелтеют от табачного дыма, но иногда, особенно в минуты, когда что- то здорово выбивало его из колеи, он, что называется, пошаливал. Жена, скорее всего, спит, так что ворчать не будет. Он пытался разобраться в себе- что же его так встревожило, и насторожило, и, что там греха таить… возбудило. Эта девка… Как Сергей мог быть таким… неразборчивым, подобрать на дороге такую дрянь? Ведь поперёк её лба большими буквами было написано: " Блядь», и никакая она не туристка, самая обычная

«плечевая», каких полно на таких вот трассах. Но почему он приволок её домой?.. «Дальнобойщицы» обычно в дом не лезут. Он никак не мог успокоиться. Инстинкт старого волка, побывавшего в таких переделках, о каких его жена даже не догадывалась, подсказывал ему- с этой Линой что- то не то… Внезапно он встал и крадущимся шагом прошёл в прихожую. Там висела её куртёшка, от которой исходил запах каких- то дурманящих духов, и ещё чем- то пахло… Он не мог понять, чем… больницей, что ли…

Куртка была из недорогих, таких полно на любом рынке, не очень чистая, но и не засаленная. Осторожно он стал проверять её карманы. В одном он обнаружил слегка помятую пачку женских сигарет" Монамур», в другом- жвачку, и всё. Ни денег, ни каких- либо документов там не было. И сумочки, с которыми обычно женщины не расстаются, не было в помине.

Он вернулся снова в столовую, снова сел на диван. Ну, ладно, предположим, она туристка, и документы с деньгами остались у сопровождающего гида, тогда почему она не мечется, не просит обратиться в полицию, ведь документы- то пропали, куда она без них, да и без денег тоже… Словом, девушка вела себя, мягко говоря, нелогично, а если уж начистоту, то просто подозрительно. А вдруг она" засланный казачок» конкурентов по бизнесу, которым он" тешился» после выхода на пенсию? И такое вполне могло быть. Семёныч, отец Кати, был гниловатый мужик, если бы не перспектива породниться и совместными усилиями расширить бизнес, то Максимов давно бы уже его послал подальше…

Аркадий Михайлович не знал, что и думать. Ладно, подождём до завтра, если она уедет, то и Бог с ней. А если нет… Да почему «нет», оборвал он себя, с чего бы ей оставаться у незнакомых людей дольше, чем на ночь? Что у них- гостиница? Он с досадой хлопнул себя по колену. Короче. Если она каким- то образом завтра не уберётся, придётся подключать старого знакомого, Василича, полковника из ГОВД. Они имели право на некоторую информацию об этой девице.

Продолжая размышлять на эту тему, он прилёг и незаметно для себя уснул.

Во сне к нему пришла голая Лина, настойчиво предлагая себя, она гладила руками свои груди, между ног, потом опустилась на колени и стала делать ему минет… В ужасе- сейчас зайдёт жена- он хотел вскочить, оттолкнуть её, но мягкий сосущий рот лишил его сил и воли, и вот он кончает так, что, кажется, голова взорвется…

Весь в поту, в панике, он проснулся, чуть не свалившись с дивана, вскочил с бешено колотящимся сердцем. Свет в столовой продолжал гореть, Лины не было, слава Богу, это был сон. Но влажное бельё подсказало ему, что он действительно кончил во сне, как прыщавый подросток, и это почему- то разозлило его ещё сильнее.

Аркадий Михайлович прошёл в ванную, сменил испачканное бельё на свежее (сменные комплекты всегда лежали в ванном шкафчике заботами Лидии Сергеевны), умыл потное лицо, грудь, подмышки, взглянул на себя в зеркало. На него оттуда глянуло полусонное и заметно постаревшее лицо человека, которому уже не по возрасту такие встряски. Эта девица каким- то образом за один вечер внесла разлад в их в общем- то спокойную и размеренную жизнь, похожую на приятно пахнущее болотце, и теперь по спокойной глади этого болотца пошла рябь, и со дна стали подниматься не столь приятно пахнущие пузыри…

Он тряхнул головой, вытерся полотенцем, взглянул на часы, которые показывали три часа утра. Время всякой нечисти, усмехнулся он, потом поднялся в спальню, стараясь не разбудить Лидию Сергеевну, которая, казалось, спала. Но, когда он вошёл, она тут же подняла голову:

— Который час? — спросила она.- И где ты был? — она старалась смягчить подозрительные нотки в голосе, но ей это не удалось.

— Три часа. Заснул в столовой, сам не знаю, как, — торопливо ответил он, словно оправдываясь.

— А Сергей? Он …с Линой?

— Откуда ж я знаю! — преувеличенно искренне шёпотом воскликнул он, радуясь, что это правда.- Давай спать, мать, — ложась к ней, сказал он, — утро вечера мудренее, а Серёга наш уже не маленький.

И она легла к нему головой на грудь, обняв его, человека, которого любила всю свою жизнь больше всего на свете, иногда ей казалось, что она любит его даже больше сына, как ни стыдно ей было в этом признаться, и стало немного легче на душе. Завтра будет новый день, и они должны хорошо отдохнуть…

В восемь утра уже все были на ногах, что было нетипично для их семьи. Обычно в это время вставали Сергей и Лидия Сергеевна, глава семейства позволял себе понежиться в постели часов до десяти утра, но сегодня и он проснулся рано. Аркадий Михайлович включил телевизор, ожидая завтрака, Лидия Сергеевна молча готовила на кухне, хотя ещё вчера удивилась бы, почему муж так рано стал. Сергей спустился по лестнице осунувшийся, с кругами под глазами. У него снова было такое состояние, как бывает обычно после хорошей пьянки, ныли виски, а во рту опять был вкус тины. Ему что- то снилось ночью, сейчас он начал это вспоминать, вроде бы он тонул в озере, вода в нём была жутко грязная и мерзко тёплая, а на берегу кто- то стоял… какая- то женщина, он пытался крикнуть ей, чтобы она вытащила его, но она просто стояла и смотрела, как он захлёбывается этой мутью… Он так и не вспомнил, что это была за женщина, может быть, Лина, а может, и Катя…

Все были необычно молчаливы, точно после похорон, молча сели за стол, и тут мать спросила Сергея:

— А где Лина?

Он пожал плечами, встал:

— Я схожу.

Дверь в комнату девушки была приоткрыта. В спальне царил полумрак, плотные шторы были задёрнуты. Лина спала. Сергей подошёл к кровати:

— Лина, вставай, тебе пора ехать. Лина…

Она не ответила. Он подошёл ближе и тут увидел, что глаза её, обведённые чёрными кругами, закрыты, на лбу крупные капли пота, бледные губы были словно обветрены. Она хрипло, тяжело дышала, потом стала мотать головой по подушке влево- вправо, и Сергею стало страшно. Вдруг она заговорила:

— Пить… пить… я не хотела… Как я могла… я же их… я же их люблю… Отпустите меня… Дети… Отпустите… Пустите! — вдруг выкрикнула она достаточно громко, и тотчас снизу, у лестницы, тревожно спросила мать:

— Серёжа, что там у вас?

Тут же Лина открыла глаза и уставилась на Сергея в упор, но как будто не узнала его, и стала убедительно говорить ему:

— Гражданин следователь, вы ничего не понимаете… Я не хочу в психушку… Это не я… — и тут же глаза её закрылись, и она замолчала, тяжело дыша.

Медленно, медленно он вышел из комнаты, и, спускаясь по лестнице, ответил матери, беспомощно глядя на неё :

— Она, похоже, заболела. Бредит…

Лидия Сергеевна беспомощно оперлась на перила. Так я и знала, пронеслось в голове. Теперь она не уедет. Н и к о г д а.

— Надо отвезти её в больницу, — постаралась твёрдо сказать она.- там ей помогут.

— Какая больница, — как- то устало сказал подошедший сзади Аркадий Михайлович, — У неё ни паспорта, ни полиса, ничего, я вчера проверил. Её не примут ни в одну больницу, а даже если примут, то нас затаскают с разбирательствами, а если в частную, то только за деньги, и немалые, и почему, интересно, я должен платить за незнакомого человека? — с каким- то вызовом спросил он и вдруг со злостью взглянул на понурого Сергея.- Эй, сынок, не хочешь внести предложение, кто будет выхаживать твою пассию? Ведь это ты её притащил неизвестно откуда?!

— Аркадий! — воскликнула Лидия Сергеевна, он никогда не позволял себе такого по отношению к сыну, всегда старался быть справедливым и внимательным к нему, а тут…

— Что" Аркадий»?! — сорвался Аркадий Михайлович.- Ну, что" Аркадий»?! Оболтусу уже двадцать два года, надо хоть немного думать головой, кого можно тащить в дом, а кого нет!

Сергей молча стоял, всё так же понурившись.

— Ты несправедлив! Как ты можешь! — её даже затрясло.- Мальчик не принёс тебе ни одной серьёзной неприятности, был первым практически во всём, чтобы ты мог гордиться им, у нас прекрасный сын, как ты можешь! — она заплакала.

Отец шумно вздохнул, стараясь успокоиться.

— Ладно, я не прав, прости, сынок, — он приобнял за плечи Сергея.- Просто ситуация какая- то… ну, идиотская. Мне не нравится эта девица, и тебе тоже, я вижу- сказал он Лидии Сергеевне. Та кивнула. — Может, ты влюбился, но это пройдёт, ведь ты понимаешь, мы её не знаем, она может быть просто опасна! — теперь он говорил с Сергеем, тот медленно поднял голову, взглянул на отца и вяло кивнул, соглашаясь.

— Ну, вот! Все со мной согласны! — воскликнул Аркадий Михайлович.- Вся закавыка в том, как нам избавиться от неё и не выглядеть при этом бесчувственными зверьми! Чисто по- человечески мне её жаль, но кто виноват, что она ходит в холодные вечера практически с голой жопой! — грубовато закончил он, понимая, что говорит не то, что хотел бы сказать.

Лидия Сергеевна вздохнула и сказала:

— Ладно. Я займусь её лечением, скорее всего, это обычный грипп или… ну… в крайнем случае ОРЗ. Уколы, если что, я делать умею, ладно уж, справлюсь как- нибудь.

— Ты уверена? — тревожно спросил Аркадий Михайлович.

— Более чем.- Она словно утверждалась в этой мысли.- Я сделаю всё, чтобы поставить её скорее на ноги, и чтоб она убралась отсюда.

— Папа, — как- то нерешительно обратился Сергей к отцу.- Она сейчас бредила, упоминала какого- то следователя… психушку…

— Ещё не легче! — непроизвольно вырвалось у Лидии Сергеевны.

— Та-ак… — с нажимом сказал отец, нахмурившись.- Придётся, видно, поклониться ментам… — подобные слова он позволял себе употребить, когда совсем уж был выбит из колеи.- Лида, спрячь получше украшения, да будь начеку. Ты, Серёжа, езжай на занятия, и выкинь пока всё это из головы, я займусь этим, — решительно раздал он всем указания. В такие минуты Лидия Сергеевна просто гордилась им: вот- эталон настоящего мужчины.- А теперь уже давайте позавтракаем, авось не помрёт наша гостья.

Во время завтрака Аркадий Михайлович сказал Сергею:

— Сделай-ка пару- тройку её фотографий на цифровик, чтоб было от чего плясать. Да не сейчас, поешь хоть! — прикрикнул он, когда сын послушно встал, и пошутил:- Что с тобой, ты как зомби какой- то! А ну, взбодрись, никто не умер! — на что Сергей вяловато, но улыбнулся и ответил:

— Да что- то, самочувствие как с похмелья, уже второй день… Наверное, устал…

— Когда всё закончится, а это случится, надеюсь, скоро, махнём всей семьёй на какие-нибудь заморские острова! А с учёбой твоей решим, я договорюсь! — подмигнул сыну Аркадий Михайлович.

Когда Аркадий Михайлович брал «бразды правления» над чем- либо в свои руки, окружающим казалось, что он способен совершить всё самое невозможное, чтобы получилось так, как нужно ему. Вот и сейчас жена и сын как- то сразу взбодрились, из глаз Сергея почти пропало то сонное выражение, которое так встревожило родителей.