Бесплатный фрагмент - Чечня археологическая, или Случайная находка Кавказской Нефертити

Вступительное слово

Много еще предстоит познать о Чечне и Кавказе, но надо трудиться и работать и много. А я и работаю хвала господу, за несколько лет моих архивных экспедиций у меня накопилось много материалов, касаемых такой важной отрасли Истории, как Археология и я без особых претензий на роль большого эксперта, постараюсь в строках этого сборника попытаться пролить свет хотя-бы на часть раскопок-работ, произведенных на территории Чечне в период до революции и советский период. Мне как историку думается что, без изучения археологии, какой-нибудь цельной картины, а тем более составить Исторического атласа Чечни, вряд ли получится. Не особо претендуя на роль «знатного археолога», считаю важной и необходимой информацией, представленную в этом сборнике. Здесь вы прочитаете много интересного из истории нашего края, дажеинтересных этнографических заметок, читая строки этого сборника многие специалисты, да и люди неравнодушные к своему прошлому узнают, что и где копали, познают что ели и чем занимались наши предки, орудия труда, одежда и многое другое. АН СССР за много лет проведена большая работа, организовано множество раскопок и разведок, издано много книг и написано сотни статей и, по-моему, написано сотни диссертаций. Но до сих пор какой-то целой картины и анализа, ни труды ни диссертации, нам не открывают, Сарматы, Скифы, ХазарыУрарту, Передняя Азия, до нашей эры- после нашей эры. В общем большой каламбур — разномнений и разночтений, а иногда и противоречий ученых-археологов. Например, 1853 год, в Чечне, русскими солдатами был обнаружен склеп- захоронение, судя по драгоценностям Знатной женщины, на речке Валерик, буквально в одном километре от событий поэмы «Валерика» описанных Лермонтовым. Я вот уже несколько лет, размышлял у меня никак не выходила из головы мысль о «Кавказской Нефертити» //так я ее назвал//. Я родился недалеко от верховьев речки Валерик и мне не составило много труда установить место с точностью до нескольких сот метров. А изучив археологический отчет 1990 года, уверенно является составляющей, частью древнего городища и памятника материальной культуры чеченского народа. Хочу Вас заверить, что приложу максимум усилий чтобы узнать тайну «Нефертити», или хотя-бы все что возможно. В своей книге «Кавказская Швейцария», изданная в 2017 году, я опубликовал статью «Археологические наблюдения в области чеченцев» работа графини Прасковьей Сергеевной Уваровой, которая является первой страницей в больших археологических трудах, произведенных на территории Чечни. Мне хотелось больше ознакомиться о археологических работах, проведенных в Чечено-Ингушетии, Дагестане, Кабарде, на Ставрополье. Посоветовавшись со своим братом и большим вспомогателем в моих путешествиях Дадаевым Исламом СийнМайровичем начал поисковую работу с Института Материальной Культуры в г. Санкт-Петербург. Этот архив находится на набережной Невы, в старинном здании, рядом с Государственным Эрмитажем. В этом же здании находится и Институт Восточных Рукописей. Целый день потребовался, для того чтобы выявить материалы археологии по Чечне. Их приходилось искать в разных фондах и описях. Также обширный материал выявил в отделе фототеки. Много материала удалось отсканировать. Следующий этап исследований переместился в г. Москва Институт Археологии РАН, в фондах которого находится обширнейший материал раскопок советского периода, произведенных в Чечено-Ингушетии и на Северном Кавказе в виде отчетов и фотоальбомов к экспедициям.

Чеченцы-археологи 1895 год

«Туземцы Северо-восточного Кавказа». Н. Семенов. СПб. 1895.

Чеченцы-археологи. (Наброски любителя этнографии и археологии).

Стр. 161 …Чеченцы народ живой и страстный. Спокойная и ровная жизнь им не понутру и поэтому они вечно колобродят, вечно окружают себя атмосферой исключительных жизненных явлений. Только что в Чечне окончились несложные полевые работы, которыми народ был занят летом и раннею осенью, как смотрит, уже наступил сезон джигитских поединков чеченской молодежи из-за самых вздорных причин, да каких поединков? — на кинжалах и пистолетах, с обычным роковым исходом ждя участвующих в них… Мне припоминается несколько таких поединков, в которых падали мертвыми оба противника; помню я не мало и таких, после которых на арене битвы оставался один, но и другой уходил или, лучше сказать, другого уносили с нее израненным так, что он очень не долго переживал своего соперника. На моей памяти был и такой случай. В драку, затеянную двумя, вмешалось человек по пяти родственников обоих соперников… Схватка продолжалась не долго, но результатом ее были четыре трупа и пять изувеченных храбрецов, из которых двое умерли от ран через несколько дней. За сезоном поединков из-за грубого или острого слова, из-за нежного взгляда, брошенного кем-нибудь на чужую невесту, из-за удара палкою чужой собаки, — тотчас, без передышки, наступает другой — сезон борьбы джигитов с принципом собственности или, говоря проще, сезон воровства. Чтобы ни лежало в основе страсти чеченца к посягательствам на чужое добро, не подлежит сомнению, что страсть эта, между прочим, питается и любовью нашего горца к исключительным и сильным ощущениям. Это таинственное следование в темную, как могила, ночь по глубоким балкам, в густой траве или в камышах, это тихое и осторожное перелезание через какой-нибудь забор или уничтожение той или другой преграды, мешающей добраться до соблазнительного предмет, до того тихое, что удальцу отчетливо слышно, как колотится сердце в его груди… потом овладение соблазнительным предметом и осторожное бегство с ним по воровским балкам, поросшим густым кустарником… опасение погони, смешанное с чувством злобно-отважной готовности встретиться и сразиться хоть с самим чертом, — во всем этом для истого чеченца таится неизъяснимая прелесть, увлекающая его поохотиться на чужую собственность так же сильно, как сильно в нем желание полакомиться мясом чужого быка или даром заполучить несколько рублей за чужую лошадь. Подобною охотою пробавляются до выпадения снега и наступления вместе с ним светлых ночей, когда покушения на чужих быков и лошадей по неволе прекращаются или, по крайней мере, доводятся до minimum’a. В указанную пору посягательства на чужую собственность и не выгодны и чересчур рискованны. С одной стороны, домашний скот — главный объект краж в Чечне, — находится не в поле, не в табуне, а во дворе своего хозяина, на конюшне, охраняемой, кроме злых собак, еще самим хозяином, который при первом шорохе или шуме, как из земли, появляется перед непрошенным гостем с очень острым кинжалом и начиненным крупною картечью пистолетом, с другой, — коварный снег с фотографическою точностью снимает следы ног и самого вора и похищенного им скота и отдает эти снимки в полное распоряжение потерпевшего. Вообще глубокою зимою занятие воровством — игра, не стоющая свеч. Но надо же нашему горцу и в это время года утолять свою неодолимую жажду сильных ощущений. И вот он на досуге затевает тяжбы, иногда по делам оконченным 10, 15 и 20 лет тому назад, поднимает мудреные бытовые, этические и теологические вопросы, а главное — накидывается на политику, на ту своеобразную чеченскую политику, которая до сих пор создавала нам столько тревог и хлопот. Не вечною, как привыкли у нас думать, а именно зимою, в пору снега и холодов, изготовлялись до сих пор в Чечне сюрпризы общественно-политического характера, подносившиеся нам с наступлением теплого времени года. Зимою чеченцы перебирают насчет будущего. Зимою между ними разносятся всевозможные слухи и пропагандируются всевозможные слухи и пропогандируются всевозможные идеи. И если, например, раннею весною в Чечне заговорили о переселении в Турцию или, под прикрытием одевшихся в зелень лесов, начали вытанцовывать религиозный танец, известный под именем зикр или зикро, то знакомый с народом не сомневается, что-то или другое из этих явлений — ничто иное, как осуществление фантазий, развившихся зимою. Так было всегда, так было, между прочим, и в достопамятном 1877 году, когда весеннее восстание явилось живым проявлением возбуждения, созданного зимою пропагандою турецких эмиссаров и местных хаджи.

Выдаются, однако, для чеченцев и такие зимы, когда для работы мысли в общественно-политическом направлении прямо не хватает материала, и вот такою именно и оказалась зима с 1887 на 1888 год. Прежние три-четыре зимы были посвящены чеченцами разработке пресловутого вопроса о привлечении их к несению военной службы. Все помыслы народа были направлены именно в эту сторону. Чего только не говорили, чего не измышляли на эту жгучую тему! Тут было и обращение всех в христианство, и выдача чеченских девушек в замужество за русских солдат, и много другого подобного же вздора. В результате такого настроения народа получились известные замешательства 1886 года, когда дело чуть не дошло до общего восстания в Чечне. Данной темы хватило еще и на зиму 86—87 годов. Но летом 1887 года вопрос получил окончательное решение и при том такого рода, что даже вечно протестующие чеченцы должны были признать себя удовлетворенными и стихнуть (чеченцев, как и других кавказских горцев-мусульман, освободили от натуральной воинской повинности, заменив ее весьма необременительным для населения денежным налогом). Наступила затем последняя зима — и наши горцы очутились вдруг без всяких политических вопросов и тем, вносивших прежде в их жизнь столько оживления и задора. Чеченцы удивились было такому необычному положению вещей, но однако не на долго: благодаря живости и плодовитости своей фантазии, они очень скоро нашли себе выход из него. Какой? Не-чеченцу никогда не угадать, что это за выход. Да и как угадать, что с целью употребить в дело избыток своей энергии, с целью удовлетворить своей страсти к экстраординарным приключениям, они надумались заглянуть в недра разбросанных по их территории могильных курганов!

Когда-то, надо думать много столетий тому назад, на пространстве нынешней плоскостной Чечни жил какой-то народ, или жили какие-то народы, насыпавшие холмы над могилами своих покойников. После этих народов на том же месте жили другие народы, потом пришли на него чеченцы и живут уже по меньшей мере два-три столетия (говорю о плоскости собственно; что-же касается нагорной полосы Чечни, то нынешние чеченцы, меджехи или меджехеты древности, обитают на ней с незапамятных времен). Могильные курганы стояли себе на плоскости, как безмолвные свидетели жизни минувших веков, и все оставляли их в покое. Но вот у беспокойных людей явился досуг — и памятники седой старины начали подвергаться энергическому разрушению.

Началось с того, что по Чечне пронесся слух, будто бы около одного из чеченских аулов, расположенных на правом берегу реки Сунжи, на восток от города Грозного, носящего название Алды, кто-то нашел в кургане необычайной величины алмаз. Говорили, что нашедший алмаз, по незнанию достоинства находки, продал его какому-то армянину за 80 рублей, а последний отвез камень в Москву и взял за него там 12 тысяч. Рядом с этим слухом разнесся другой — будто бы на горе Сюрин-корт, возвышающейся на левой стороне реки Аргуна, верстах в семи — десяти от того же Грозного по направлению к югу, в кургане зарыты сокровища, принадлежавшие когда-то какому-то калмыцкому хану. Распространители слуха утверждали, что источником его была калмычка, стодесятилетняя старуха, жившая в Караногайских степях лет 30—40 тому назад. Эта калмычка дала, будто бы, самые точные указания относительно способа отыскания сокравищ, которыми в свое время почему-то никто не воспользовался. Стоило только отыскать между могильными курганами, разбросанными вокруг Сюрин-корта, место зарытой в землю большой кабаньей головы и от этого места направиться к кургану, находящемуся от него ровно в десяти шагах взрослого человека. Найденный таким способом курган нужно было разрывать до тех пор, пока откроется массивный камень, привезенный на свое место на сорока парах волов. Подрыться под камень будет неимоверно трудно, но наградой за труды явятся бесценные сокровища, которые обогатят сотни людей. Эти слухи сами по себе уже сильно распалили воображение чеченцев, а тут еще кто-то пустил в ход молву, что жители Малой Кабарды давно уже обогащаются насчет курганных находок. Чаша терпения чеченцев переполнилась. Последняя весть огласилась приблизительно в половине декабря 1887 года, а к концу января следующего года множество курганов плоскостной Чечни было уже разрыто. Хорошо еще, что местная администрация поспешила энергически воспретить археологические экскурсии любознательных джигитов, иначе на всем пространстве плоскостной Чечни на месте древних курганов в настоящее время красовались бы одни волчьи ямы.

II. В начале февраля прошлого 1888 года пишущий эти наброски находился в небольшом укреплении Ведень, лежащем в самом сердце восточной части нагорной Чечни, носящей название Ичкерии. Это то самое укрепление, близ которого находился предпоследний (последним был знаменитый Гуниб) оплот бывшего имама кавказских горцев, Шамиля, взятый нашими войсками штурмом в 1859 году. Оно расположено на одном из рукавов известной чеченской реки Хулхулау и в настоящее время занято весьма незначительным гарнизоном, служа вместе с тем местопребыванием местных административных чиновников. Отношения между гарнизоном укрепления и окрестным населением теперь до того мирные и дружественные, что некоторые из представителей населения живут в самом укреплении, а за стенами его еженедельно, в воскресные дни, устраиваются базары, на которые отовсюду стекаются со своими сельскими произведениями не только мужчины-чеченцы, но и жены и дети их. Я находился в Ведень временно (не в первый, впрочем, раз) и в тот день, которым начинается настоящий рассказ, собирался выехать в Грозный, ожидая только окончания всех сборов в дорогу и прихода ко мне моего постоянного спутника — переводчика с чеченского на русский язык. Переводчик не заставил себя долго ждать. Было часов десять утра, когда он явился ко мне и с обычною чеченцам церемонною вежливостью пожелал мне доброго здоровья. Чтобы познакомить с ним читателя, скажу, что это был молодой человек лет 25—26, высокий, широкоплечий и вообще коренастый. Крупные и округленные черты лица его — большой бесформенный нос, большой рот с толстыми пунцовыми губами, крупные скулы и пухлые щеки, — да при этом еще смуглый цвет кожи сразу выдавали в нем плоскостного чеченца восточной полосы Чечни, в жилах которого несомненно течет значительная доза ногайской крови. Что в этом чеченце было оригинального, хотя и не особенно редкого в сынах его племени, — это контраст между цветом его лица и цветом глаз. Хаким — так звали моего переводчика, — будучи по лицу и волосам сильным брюнетом, имел глаза небесно-голубого цвета, глядевшие вдобавок довольно наивно. Нельзя было сомневаться, что в этом контрасте лежала причина и крайне странного выражения его лица или, точнее говоря, отсутствия в его лице всякого определенного выражения. Кроткие и благодушные глазавыражали одно, все другие черты, проникнутые энергиею и физическою мощью, выражали другое, а в общем получалось что-то двойственное, туманное и бесхарактерное.

— Вы готовы, Н. С.? — обратился ко мне Хаким: насчет лошадей я уже распорядился: скоро будут.

— Готов, почти. Остается только покончить с укладкой вещей.

— Да, — спохватился переводчик, — сейчас я был на базаре и видел там чеченца, приехавшего с плоскости; он по секрету продает какие-то предметы, выкопанные из кургана, — есть и золотые. Вас ведь это интересует.

— Конечно, интересует. Беги скорее на базар и тащи сюда этого чеченца.

Хаким ушел и через несколько минут — благо, квартира моя находилась около самых крепостных ворот, — явился с продацом курганных предметов, чеченцем из аула Сержень-юрт, расположенного у входа в Хулхулауское ущелье, верстах в 20 от Ведень. Чеченец, меднолицый, с грубыми манерами, вошел в комнату тяжелою походкою и, остановившись у порога, слегка приподнял свою папаху в знак приветствия.

— Ну, показывай свои вещи, обратился к вошедшему Хаким, — ты не беспокойся: пристав не узнает.

Я тоже поспешил уверить продавца курганной добычи, что он вне всякой опасности. Чеченец молча подошел к моему письменному столу и, не торопясь, высыпал на него из кожаного кошелька какие-то блестящие мелкие предметы. Я и Хаким принялись рассматривать их. Самыми крупными между ними оказались две парные пряжки, весьма замечательные по тонкости и изяществу отделки. Каждая пряжка состояла из овального бронзового обода, обвитого тонкою золотою проволокою; обод этот одною из широких сторон своих входил в перегиб золотой пластинки, лицевая, представляла четырехугольник, имевший в длину 3 и в ширину 1 ¾ см; края пластинки окаймлялись филигранною золотою цепочкою, а во внутреннем поле ее находилось пять гнезд, обложенных такою же цепочкою. Одно гнездо, побольше, в форме неправильного круга, занимало центр пластинки окаймлялись филигранною золотою цепочкою, а во внутреннем поле ее находилось пять гнезд, обложенных такою же цепочкою. Одно гнездо, побольше, в форме неправильного круга, занимало центр пластинки, а четыре остальных, каждое в форме сердца, располагались по углам ее, на диагональных линиях. Центральное гнездо было пустое, в других же четырех находились прекрасные аметисты красноватого цвета. Между средним и угловыми гнездами блестели три чуть заметных камушка, укрепленных в самом поле пластинки. Задняя сторона пластинки, таких же размеров, как и передняя, была совершенно гладкая, без всяких украшений; в ней виднелись только две дырочки, в которые входили, конечно, металлические шпеньки, скреплявшие пряжку с ременным поясом. В средине перегиба пластинки имелся четырехугольный вырез и в нем, на бронзовом шпеньке, укреплялся корень обтянутого золотом бронзового язычка пряжки. Все вместе представляло вещицу красивую и вполне пригодную для практических целей. Кроме пряжек в числе высыпанных на стол предметов были: а) десятка полтора шарообразных, маленьких и гладких зерен золотого бисера, с отверстиями для продевания нитки, б) с десяток круглых плоских зерен бисера из зеленого стекла, в) маленькие кусочки бронзы и меди неопределенной формы, г) два небольших бронзовых гвоздика с грибовидными шляпками и раздвоенными концами, д) бирюзовый камушек, может быть, часть камня, может быть, часть камня, находившегося в среднем гнезде пряжки, и е) множество очень маленьких кусочков золота в форме коротеньких палочек, угольничков и дуг, имевших на лицевой, выпуклой стороне одинаковые поперечные нарезы. По всем признакам, эти разрозненные кусочки золота составляли одно целое, покрывавшее собою какой-то предмет из металла или из дерева, успевший разрушиться от времени. Пересмотрев вещи, я обратился к чеченцу с расспросами о месте и способе нахождения их. Из слов его оказалось, что он, совместно с несколькими своими односельцами, раскопал один из курганов, находящихся у предгорья так называемых здесь Черных гор, т. е. лесистых, близ почтовой дороги, идущей из укрепления Ведень в г. Грозный. Объяснить внутреннее строение кургана и положение в нем найденных вещей чеченец оказался не в состоянии: он видимо обращал очень мало внимания на обстановку, в которой производил свои работы, поглощенный одною мыслью — найти в недрах кургана нечто такое, что могло бы обогатить его.

— Кроме того, что ты принес, вы больше ничего не нашли в кургане? — спросил я своего собеседника.

— Хорошего больше ничего не нашли… Были там кости, несколько человеческих черепов — один толстый, большой и такой крепкий, что мы насилу разбили его камнем. Каменная чашка была: ее мальчишки взяли. А больше ничего… Другие нашли разные вещи…

— Какие же именно? Может быть, оружие, посуду, металлическую одежду?

— Говорят, за Аргуном нашли в кургане золотой пояс с хорошими, дорогими камнями. В Грозном, говорят, за него дали 200 рублей. В Герменчуке нашли шишку, еще печать нашли, две медали…

— Как медали? Какие? Вроде теперешних?

— Да, медали; говорят, их носить на груди можно.

Я спросил чеченца, что он хочет за свое золото.

— А ты что дашь? Ответил он вопросом на вопрос.

Не зная цены вещей, но готовый приобрести их, как археологическую редкость, я на угад предложил ему за них 15 рублей.

Чеченец не сказал ни да, ни нет, а только подошел к столу, высыпал вещи обратно в кошелек и снова положил его в пазуху.

— Что же ты ничего не говоришь? Сколько же тебе за них?

— Мне наш серебряк за каждый камушек по 5 руб. дает, да золото…

Я отказался сделать такую дорогую покупку и чеченец ушел, неуклюже протянув мне на прощанье свою массивную руку.

«Шашка, печать, медали…» — раздумывал я, после ухода от меня бронзолицового чеченца. «Если бы самому посмотреть эти предметы… А что же!».

Я решился воспользоваться предстоявшею мне поезлкою, чтобы лично осмотреть разрытые чеченцами курганы и, если окажется возможным, приобрести покупкою некоторые из найденных ими предметов. Через час после приведенного разговора мы уже мчались с Хакимом по отличной шоссированной дороге, проложенной в Хулхулауском ущелье. Вправо и влево от нас одни кряжи гор сменялись другими. Вековые чинаровые леса, покрывающие скаты гор, засыпанные снегом, стояли полчищами застывших великанов. Снизу доносился гул бешено несущегося потока. Было ясно и морозно. Спутник мой, как страстный любитель всякого рода переездов и, вообще, шатаний по свету, был в наилучшем настроении духа и с упоением рассказывал мне об удовольствиях минувшего вечера, проведенного им на вечеринке (лаузар — по-чеченски) у чеченца-лавочника. Так как я уже описал наружность своего переводчика, то, пользуясь дорожным досугом, скажу еще два слова об его душевных качествах. Как большинство чеченской молодежи, он — легкомысленное и взбалмошное дитя, подчас своенравное, черствое и злое, способное на очень дикие поступки, но чаще грубо-простодушное, понимающее жизнь с одной только стороны — со стороны возможно легкого удовлетворения своих простых инстинктов.

В моем Хакиме одна из преобладающих страстей — это сытно и жирно покушать, но не иначе, как на чужой счет. Он никогда не бывает так беззаботно весел, так словоохотлив, и толстые губы его никогда не складываются в такую блаженную улыбку, как в тех случаях, когда перед ним красуются на низеньком туземном столике аппетитные чеченские блюда: свежая молодая баранина, яичница, отлично приготовленная курица и чашка со свежим душистым медом. Энергично истребляя кушанья, он никогда не ждет вторичных приглашений хозяина, а напротив, сам разбрасывает приглашения направо и налево, подкладывая куски то тому, то другому из своих сотрапезников. Есть он обыкновенно до тех пор, пока не отрыгнет в честь хозяина на всю саклю, и после того впадает в состояние апатии и сонливости. Но этою грубою страстью не исчерпывается его любовь к радостям жизни. Не меньше аппетита к жирной баранине велик в нем аппетит и ко всякого рода увеселениям, в особенности к вечеринкам с танцами девушек под звуки зурны или гармоники и с громовыми выстрелами из азиатских пистолетов. Танцует прекрасно и под пару себе выбирает обыкновенно самую красивую девушку из числа участвующих в вечеринке. Взгляните. Вот он грациозно и медленно направился следом за плывущей павой — горской красавицей. Сначала походка его как будто даже вялая и только руки, и плечи, и весь стан его играют и колышутся в такт музыке. Но вдруг он, изогнувшись и подобрав полы черкески, начал выделывать ногами изумительные па, ежеминутно перерезывая красавице дорогу и каждый раз только на миг останавливаясь перед нею на кончиках больших пальцев. Красавица, как испуганная лань, уносится от него без оглядки, но, как ловкий охотник, он ни на миг не упускает ее из виду и все преследует. Вот она как будто в его объятьях, как будто он хватает ее с намерением убежать с нею из круга… Но он уже бросил ее, он как будто забыл об ней и, очутившись на средине круга, опять выделывает ногами мудреные фигуры, смотря или вниз или прямо перед собою. Но это только уловка: мигом повернувшись к красавице, он снова преследует ее… У самых ног его раздается выстрел, потом другой, третий… Окружащие танцующую пару бешено бьют в ладоши, восклицая: «ха! иха!»… Зурна заливается, а в Хакиме жажда веселья разгорается все сильнее и сильнее…

Любит он погарцевать или, как у нас выражаются, поджигитовать на коне и на всем скаку пострелять в брошенную на дорогу дырявую шапченку какого-нибудь пастуха, любит часа по два просиживать праздно в компании таких же беспечальных людей, как и сам он, очень серьезно напрягая свою мысль, чтобы выдавить из себя наивно-острое словцо и, когда ему это удается, сам же первый награждает себя таким беззаветно веселым и громким смехом, что смотрящему на него становится неотразимо весело; любит нарядиться в красивую черкеску, стянутую в талии узеньким ременным поясом, увешать себя оружием и разными серебряными тесемками и в этом виде изображать из себя военного рыцаря несуществующего ордена… за то ничего серьезного, никакого напряженного труда он не любит. Профессия его — служба в качестве переводчика, и служит он, как большинство чеченцев, довольно исправно, но чисто формально. Душа его вне этой службы, как вообще вне всего того, что не имеет значения веселых и праздных развлечений.

Боясь упрека в том, что вместо археологии, даю читателю наброски портретов живых людей, замечу, что и самая статья моя названа мною набросками любителя прежде всего этнографии, а потом уже археологии. С чисто археологическим материалом мы познакомимся с читателем попутно, но почему же нам за одно, и даже преимущественно, не знакомиться также и с самими оригинальными археологами, тем более, что они, эти археологи, в известном смысле тоже не более, как живые представители археологической древности. Для строго научной статьи такое смещение курганных бронз с живыми людьми не совсем удобно, но я и не задавался мыслью писать строго научную статью…

В Сержен-юрт я приехал под вечер и остановился там у старого кунака своего Саадулы. Саадула — чеченец с матово-бледным, немного плоским лицом, живыми темно-карими глазами и длинным, сильно искривленным, носом, — человек приятный и бывалый. Когда-то он служил в своем ауле старшиною, но был за что-то сменен. Сам он думает, что гнев начальства обрушился на него из-за интриг его недоброжелателей и завистников, но другие говорят, что сместили его с должности за интимности с ночными охотниками на чужих лошадок и бычков. Теперь он занимается кое-какою торговлею, разъезжает не только по Чечне, но и по Кабарде и Кумыцкой плоскости и поэтому знает все и всех. Он, как и большинство чеченцев, очень любит поболтать о внутренней политике, при чем проявляет замечательную способность метко и не без юмора характеризовать персонал местной администрации. Как сын своего народа, считающий гостеприимство одною из первых добродетелей, Саадула принял меня очень радушно. Через несколько минут после моего приезда к нему, в занятой мною кунацкой уже весело горел огонь в камине, а спустя с полчаса я, мой хозяин и Хаким уже попивали дымящийся чай, оживленно беседуя о новостях дня. Воспользовавшись благоприятным моментом, я сообщил Саадуле о цели своего приезда.

— Что же ты раньше не приезжал? Заметил он, — несколько дней тому назад нашел бы весь наш аул на раскопках курганов: и старый и малый были заняты этим делом, потому — у нас теперь время досужное. Наши таки не мало курганов раскопали, да много и осталось еще…

— Значит, их будут раскапывать после?

— Нет, теперь уж нельзя: запрещено. Да и муллы наши не хвалят за это: грешно, говорят, открывать кости старых покойников.

— Хорошо; но что выкопали, то, конечно, берегут. Вот эти предметы мне и хотелось бы видеть: если есть ценные вещи, я бы купил, пожалуй.

— Трудно будет добыть что-нибудь теперь, заметил Саадула: — после запрещения раскопок стали скрывать добычу: боятся, чтобы пристав не отнял. А все же попытаюсь, поищу. Тут у меня есть свои (родственники), я вот к ним пошлю.

Саадула велел набравшейся в кунацкой молодежи сходить к названным им лицам и попросить их принести или прислать то, что ими найдено в курганах.

— Ценного у нас почти ничего не нашли, обратился он ко мне после ухода молодых людей, — золотые пряжки, которые ты видел, да бисер золотой же — вот и все. Находили больше медные вещи пустые…

Между тем вошел один из посланных Саадулы и подал мне плоскую каменную чашку с отбитым углом, найденную, как он объяснил, в одном из курганов, находящихся к северу от укрепления Эрсеной. По величине, чашка несколько менее обыкновенной обеденной тарелки; края ее загнуты внутрь. Она сделана не из глины, а как будто из превращенного частью в порошок, частью в мелкие зерна какого-то камня, даже двух камней. Сердцевина стенок ее черная, зернистая и с примесью еще мелких белых зернушек, от середины же к поверхности стенок черный цвет переходит в серый и зернистость сменяется плотною массою. Чашка обожжена, но плохо и сделана весьма грубо.

Другой молодой человек принес красный кувшинчик. Кувшинчик был невысокий, пузатый и с широким устьем; формою своею он очень напоминал кувшинчики или крынки, в которых наши крестьянки держат молоко, только последние делаются обыкновенно без ручек, а курганный кувшинчик имел две ручки, расположенные одна против другой; сделан он был из красной глины и как будто подвергался обжиганию.

Тот же молодой человек подал мне найденную в кургане небольшую овальную бронзовую пряжку, весьма сходную с пряжками, которые находят в каменных могилах, разбросанных в нагорной полосе Чечни (Ичкерия). Пряжка эта, а также описанная каменная посуда дают некоторое основание предполагать, что курганы на плоскости и разбросанные по всей Ичкерии, а также по соседству с нею, в Чеберлоевском обществе (Чеченского же племени), каменные могилы, вроде описанных мною в статье «Загадочные могилы», суть памятники одного времени и одного народа. У обладателя пряжки оказались еще тоненькие, как бумага, кусочки меди и несколько обломков каких-то бронзовых предметов.

Ничего больше сержен-юртовцы мне не показали, хотя Саадула сомневался, чтобы им нечего было показать. Разочарованный результатом своей остановки в ауле, я ухватился за мысль попытать счастья в следующем, лежавшем на моем пути в Грозный, ауле Герменчуке. Мыслью этою я тут же поделился с Саадулой.

— И отлично! Объявил мой кунак: я с удовольствием поеду с тобою. Сегодня же распоряжусь насчет верховых лошадей и завтра утром все будет готово. За почтовыми лошадьми мы пошлем в Эрсеной после, когда окончим дело в Герменчуке.

— Ей Богу, хорошо будет, вставил свое слово Хаким. — Знаешь что, Саадула, обратился он затем к нашему хозяину: — пошли-ка ты сегодня же кого-нибудь из молодых людей в Герменчук — известить о нашем приезде, все лучше, если будут знать: хорошую закуску приготовят… На принятом решении я и остановился.

III. На другой день я выехал в Герменчук в сопровождении Саадулы и Хакима. Некоторое время мы ехали котловиной, образуемой здесь последними отрогами Черных гор; потом котловина стала расширяться и около опустевшего теперь укрепления Эрсеной перед нами открылась необозримая равнина, известная под именем чеченской плоскости. Впереди нас, к северу, лежала громкая в истории покорения Кавказа Большая Чечня; налево, на краю горизонта, сквозь беловатый утренний туман, виднелась еще более громкая в историческом отношении Малая Чечня, а направо в полумгле скрывались селения мичиковского общества, охваченные выдвинувшимся из Черных гор, так называемых Качкалыковским хребтом. Вблизи нас, по сторонам дороги, местность была покрыта небольшими кустарниками и казалась несколько волнообразною. Я много раз проезжал по ней и она до того мне примелькалась, что теперь я не обратил на нее никакого внимания.

— Курганы хочешь посмотреть? Обратился ко мне с вопросом Саадула.

— Разумеется, да где они?

— А вот здесь, смотри.

Саадула указал рукою на находившиеся впереди и по бокам нас небольшие возвышенности, казавшиеся, из-за покрывающих их кустарников, природными подъемами местности. Замечание Саадулы заставило меня внимательнее осмотреться вокруг себя и тут только я заметил, что раньше ошибался насчет характера поля, которым мы ехали. Поле это, само по себе совершенно ровное, кажется волнистым, благодаря лишь массе разбросанных по нему курганов. Курганы находятся один от другого на различных расстояниях, но все образуют собою обособленную группу, занимающую площадь, размерами в квадратную версту или даже более. Высота курганов не одинаковая: иные поднимаются над уровнем поля всего аршина на 2, на 2 ½, другие имеют высоты 3—5 аршин, а в средине площади гордо возвышается курган аршин а 7—8 по вертикальной линии и в несколько десятков шагов в окружности. Замечательно, что площадь курганов смотрит прямо в Хулхулауское ущелье, отстоя от выхода из него верстах в четырех. Это, конечно, не случайность. Можно предположить, пожалуй, что так как через эту площадь в самые древние времена, как и ныне, должна была пролегать дорога из гор на плоскость, то курганное кладбище было устроено тут в знак уважения к покойникам. По крайней мере, нынешние мусульманские обитатели Кавказа, по побуждениям, имеющим тот же источник, ставят своим покойникам памятники на перекрестках дорог или на отдельных возвышенностях. Но представляется более основательным предположить, что места нахождения курганных кладбищ свидетельствуют о местах кровавых столкновений народов. Едва ли можно сомневаться, что в отдаленной древности, как и в недавно минувшее время, обитатели гор нелегко допускали к себе разных плоскостных завоевателей. Аланам, гуннам, хазарам, монголам, калмыкам, прежде чем они проникали в горы, приходилось, конечно, не раз вступать в ожесточенные схватки с воинственными горцами. Естественно, что схватки эти происходили на ровных плато, расстилающихся перед устьями ущелий, — и вот здесь и скрывается вероятнейшая причина существования у входа в Хулхулауское ущелье курганного кладбища.

Полагаю, что такие курганные кладбища существуют вблизи многих ущелий Кавказских гор. Сам я видел еще такое кладбище, притом очень большое, захватившее поле в несколько квадратных верст, перед входом в ущелье реки Акташа (северо-восточный угол Кавказа) на левом берегу реки, немного ниже кумыцкого аула Эндрей. В последнем кладбище в особенности замечательно то, что грандиозностью своих размеров оно вполне соответствует теперешним этнографическим условиям местности, в которой находится. Акташинское ущелье в настоящее время лежит на рубеже территорий трех воинственных кавказских народов — чеченцев, лезгин и кумыков. Если кумыки, быть может, и позднейшие пришельцы на берегах реки Акташа, то лезгины и чеченцы наверное обитают на верховьях ее с незапамятных времен. При таких условиях, где же и мог произойти более ожесточенный спор между плоскостными завоевателями и обитателями гор, как не у ворот, запирающих дорогу к двум отважнейшим кавказским племенам, каковы лезгины и чеченцы? Из указанных мне курганов многие были раскопаны и снова засыпаны землей. Около некоторых из них валялись черепки разбитых кувшинов и чашек, вынутых из курганных склепов. Костей нигде не было видно, так как чеченцы считают долгом снова бросать их в ямы и закрывать землею. Миновав другие курганы, я направился к самому высокому, который был тоже разрыт, но еще не засыпан. Внутреннее устройство его представляет следующую картину. По вертикальной линии от вершины кургана к его основанию сначала лежит пласт земли, толщиною около ½ аршина, очевидно, взятый из окрестных мест (темный суглинок). За этим пластом начинается другой, весьма твердый, представляющий собою цементную массу, приготовленную из речного гравия, весьма мелкого щебня и белой, как снег, извести. Замечательно, что хотя курган находится вблизи реки Хулхулау, гравий, употребленный для цементной массы, судя по цвету и величине зерен, взят не из этой реки, а из реки Аргуна, протекающей отсюда верстах в 15 к западу. Пласт твердой цементной массы опускается до уровня окрестной почвы, а далее идет крупный булыжный камень, лежавший, по-видимому, на дубовых балках, составлявших свод склепа. Балки эти рухнули и погребены под упавшими вниз кусками цемента и каменьями, но в начинающихся с этого места каменных стенах склепа виднеются большие дыры, служившие, без сомнения, гнездами для концов балок. Ниже дыр идут стены склепа, сложенные из больших, пригнанных один к другому, но не особенно тщательно, неотесанных камней. Четыре стены склепа представляют грани прямоугольного параллелепипеда. Может быть, склеп имеет формукуба, но этого нельзя было исследовать, потому что нижняя часть его, как я уже сказал, была засыпана цементом и камнями. Во всяком случае, размеры склепа весьма значительны, так как боковые стены имеют каждая в поперечнике около трех аршин. Из четырех стен склепа три глухие, а в четвертой, восточной, находится четырехугольное отверстие, на подобие дверей, заваленное снаружи огромным камнем. Ясно, что отверстие действительно служило дверью, через которую были внесены в склеп покойник или покойники и все то, что находится в нем. По окончании работы в склепе, вход в него завалили таким камнем, чтобы он не мог быть сдвинут с места, потом уже произвели обвалку своего сооружения цементною массою и последнюю засыпали землею.

Осмотрев на половину раскопанный курган, я очень пожалел, что не имел ни времени ни средств взять на себя доведение дела до конца. Зная чеченцев, я был убежден, что, не смотря ни на какие запрещения, они доберутся-таки до основания склепа и, быть может, найдут в нем не мало драгоценных в археологическом отношении предметов. Что они сделают с ними? — Все, не имеющее цены на рынке, будет ими разломано и брошено, а предметы из благородных металлов попадут в руки невежественных серебряков — тавлинцев, которые поспешат употребить их в дело, т. е. перелить в пряжки, гайки и т. п. предметы, которыми украшаются оружие, одежда и конская сбруя.

За невозможностью осмотреть вполне раскопанный и не засыпанный еще курганный склеп, я обратился за разъяснением некоторых подробностей к окружавшей меня кучке чеченцев, успевших сбежаться сюда из Сержень-юрта. Из слов их оказалось, что пол склепа обыкновенно сделан из цементной же массы и отличается необыкновенною твердостью. На полу, среди камней и мусора, лежат раздавленные и разломанные кости, между которыми находят по два, по три и более человеческих черепов, больших и малых. В одном случае нашли, будто бы, сохранившийся в целости череп странной формы: имея непомерную длину от лба к затылку, он был очень узок по линии от виска к виску. Какой-то любознательный чеченец, с целью определить его крепость, пустил в него камнем, и череп, разумеется, разлетелся. Разные металлические вещицы отыскиваются в том же мусоре, при чем иногда их находят в каких-то истлевших и почерневших обертках, расползающихся при прикосновении к ним. Так как окружавшие меня чеченцы ничего более о курганах сообщить мне не могли, то я отправился с своими спутниками дальше, в аул Герменчук.

IV. Верстах в двух от Герменчука нас встретил предупрежденный накануне о моем приезде приятель Саадулы-Чими, выехавший из селения верхом на прекрасном гнедом коне, в сопровождении двух молодых чеченцев, составлявших его почетный конвой. При моем приближении Чими стал с своим конвоем перпендикулярно к дороге и, когда я поровнялся с ним, ловко и красиво сделал «под козырек», произнеся с некоторою торжественностью: «марша-алва!» (Здравствуй). Потом он почтительно пожал мне руку и поехал рядом со мною, ежеминутно уступая мне дорогу, если к тому встречалась хоть малейшая надобность. В одном месте дорогу перерезывала канава, наполненная водою. Когда мы были шагах в пяти от нее, Чами ударил свою лошадь плетью и быстро переехал канавупрямо против моей лошади, предупреждая этим возможность беспокойства с моей стороны. Тоже он сделал, когда мы под самым аулом переезжали через очень жиденький мостик. Чими по наружности было около 30—31 года. Лицо его, продолговатое и сухое, с тонкими выразительными чертами — большим орлиным носом, очень тонкими губами, длинным и остроконечным подбородком, узким прямым лбом и большими темно-карими глазами — дышало живостью и энергиею; тою же энергиею и какою-то душевною бодростью веяло и от всей его фигуры, высокой, сухой и вместе с тем гибкой, как у молодой девушки. Сразу было видно, что мой новый знакомый принадлежит к тому особому типу чеченцев, который встречается почти исключительно в одной приаргунской Чечне.

Русские, живущие на Кавказе, а еще чаще те, кто случайно заглядывает в этот уголок России, говоря о некоторых кавказских горцах, в том числе и о чеченцах, не редко характеризуют их словом «рыцари». Вообще говоря, называть чеченцев рыцарями значит или чрезвычайно суживать значение слова рыцарь, или чрезвычайно преувеличивать некоторые черты характера чеченца, забывая о существовании многих других черт. Однако чеченцам типа Чими во многих отношениях трудно отказать в праве на этот лестный эпитет. Как сыны своего народа, они подчас и задорны, и вспыльчивы, и мстительны, и легкомысленны, но за то в них много бесспорно привлекательных качеств. По манере держаться, по тонкой и изящной предупредительности в обращении с людьми — это настоящие джентльмены. Потом им не чужды и прямодушие и верность данному слову. Как истыерыцари-воины, они умеют и любят только одно — служить предержащей власти в качестве как бы национальных гвардейцев. За то, что это за гвардейцы! Исполнительные, отважные, находчивые, решительные… Чтобы вы ни возложили на Чими, будьте уверены, что он исполнит ваше поручение не только правильно и точно, но еще бодро, пылко и красиво. Солужит он нестолько ради жалованья, сколько из гордого желания быть впереди других, больше всего дорожа сознанием своего участия в правительственной машине, да некоторою тенью власти над народною массою, да еще приязнью и доверием (он страшно дорожит доверием) своего повелителя. Как известно, чеченцы не подразделяются на сословия, представляя из себя сплошную демократическую массу, но глядя на чеченцев, вроде Чими, контингент которых и в Малой Чечне не велик, невольно останавливаешься на мысли, что когда-нибудь в этом народе существовало особое сословие воинов, подобное польской шляхте, и что в лице Чими и подобных ему видишь перед собою обломки этого сословия. Может быть, надо предполагать не сословие даже, а иную народность, так как иначе весьма трудно объяснить существование в народе, откровенно говоря, грубом и с низменными наклонностями, класса воинов, отличавшихся благородным профилем лица и возвышенными душевными качествами.

В пору моего посещения Чими служил начальником одного из чеченских кордонных постов. Как он сам сообщил мне с гордым самодовольством, начальство его любило и оказывало ему честь возложением на него сложных и трудных поручений. Потом я узнал, что он пользовался уважением и даже послушанием со стороны своих подчиненных, что необходимо поставить ему в заслугу, так как чеченец-подчиненный решительно не способен слушаться чеченца-начальника. Добавлю, что Чими, как и Саадула, не дурно говорил и понимал по-русски.

— Знаешь, зачем я приехал к тебе? — спросил я симпатичного своего хозяина, после того как мы заехали к нему на двор и вошли в его кунацкую.

— А зачем мне знать? произнес он с почтительно-любезною улыбкою. — Приехали — значит вы мой гость и мой долг угодить вам, чем могу. Я перевел разговор на курганы и раскопки. Чими, подобно Саадуле, выразил опасение за счастливый исход моих поисков, сославшись настрогость приказания начальства. Но когда я разъяснил ему, что приказание не распространяется на предметы, уже найденные при раскопках, то он изъявил готовность оказать мне посильную помощь для достижения моей цели. Вслед затем он извинился, что оставляет меня на некоторое время, и своею театрально-величавою походкою вышел из комнаты.

Через несколько минут Чими вновь вернулся в саклю и, с выражением удовольствия на лице, подал мне какой-то кусок бронзы.

— Кое-что нам принесут — я распорядился, произнес он, — а пока вот одна вещица, которую я сейчас выпросил у своего знакомого: — он нашел ее при разрытии кургана, что находится верстах в трех от нашего селения на берегу Джалки.

Поданный мне кусок бронзы походил и на археологический топорик с отломанною переднею частью и плоскою дугообразною приставкою к задней стороне шейки топорика, и на гайку ножен какого-то холодного оружия, может быть, ножа или кинжала с узким клинком. В пользу последнего предположения говорит, пожалуй, некоторое отдаленное сходство этого куска бронзы с поперечными металлическими перекладинками, которые обыкновенно помещаются у корня рукояток мечей, сабель, шашек. Никаких украшений и рисунков на бронзе не оказалось. Поверхность ее была гладкая, тусклая и с небольшими зелеными пятнами ржавчины. В противолежащих стенках шейки топорика имеются по одному круглому отверстию и каждое из них с наружной стороны окаймляется круглою выпуклостью. Пока я рассматривал бронзу, вошел в саклю чеченец, державший в руках какой-то глиняный кувшин и кроме того холщевую сумочку. По местному обычаю, чеченец издали кивнул мне головою, произнеся на своем родном языке: «здравствуй! Хорошо ли живешь!» и протянул мне кувшин, в котором при этом прозвенели какие-то металлические вещи. Сумочки он не дал мне в руки, а положил ее подле меня на стоящий тут низенький трехногий стул. Кувшин формою своею был подобием кувшинчика из красной глины, описанного мною раньше; сделан он был, впрочем, аккуратнее и симметричнее последнего. Высота его была 18 см, диаметр дна равнялся 10 см, в месте наибольшей выпуклости стенок диаметр круга составлял 16 ½ см, а круг верхнего обреза имел в диаметре 9 ½ см. вместо двух ручек красного кувшинчика у этого была только одна ручка. Из высыпанных из кувшина металлических предметов, частью цельных, частью сломанных, прежде всего мне бросилась в глаза серебряная пластинка довольно своеобразной формы. Очень тонкая и не больших размеров (длина 11 см и ширина 1 ½ см), она одним концом своим представляет наконечник копья, охваченный с боков двумя полукружиями; от места соединения обоих полукружий идет вниз узкая четырехугольная пластинка, чуть-чуть расширяющаяся книзу. Пластинка гладкая, но у боковых сторон ее виднеются небольшие выемки и надрезы, а по средней линии ее в двух местах имеются круглые сквозные отверстия. Кроме этой цельной пластинки из высыпанных из кувшина осколков я составил еще таких же три пластинки, из которых одна была тоже серебряная, а остальные две — бронзовые. Нельзя было сомневаться, что все четыре пластинки составляли два тождественных предмета. Серебряные пластинки, очевидно, служили лицевою стороною предметов, а бронзовые были изнанкою; в средине же между теми и другими пластинками помещалось что-то менее прочное, может быть дерево или кожа, истлевшая от времени. Пластинки и сердцевина их скреплялись между собою металлическими гвоздиками, на что ясно указывают симметрически расположенные отверстия в пластинках, а также найденный в осколках бронзовый гвоздик, свободно входящий в отверстия. В той же кучке обломков оказались еще плоская серебряная пряжка и две маленькие пряжки.

По поводу пряжек нужно сказать, что их попадается очень много, как в курганах, разбросанных на плоскости Чечни, так и в каменных могилах (дольмены) Ичкерии. В собранной мною небольшой коллекции предметов, добытых из курганов и каменных могил, пряжек больше, чем всяких других вещей. И замечательно, что они до крайности разнообразны, как по металлу, из которого сделаны, так и по форме и величине. Из этих пряжек бронзовые отличаются большею частью массивностью, серебряные и медные бывают обыкновенно плоские, а золотые, как например, описанная выше пряжка, извлеченная из сержен-юртовского кургана, сделаны с такою экономиею в металле, что остается предположить, что в пору употребления всех пряжек золото ценилось дороже даже, чем теперь.

Обилие пряжек в могилах и отсутствие в них крючков и пуговиц (нечто, похожее на пуговицы, было найдено только в одном курганном склепе, о чем говорится дальше) заставляют думать, что эти пряжки употреблялись взамен всякого рода иных застежек. В виду результатов раскопок, произведенных в других местах Кавказа, например, в Осетии, можно позволить себе в отношение пряжек еще одно соображение. В Осетии, в могилах более древнего происхождения находят род булавок с очень большими плоскими бляхами на одном конце да еще так называемые фибулы. Пряжек в этих могилах мною найдены те же булавки и фибулы, но неизмеримо меньших размеров. В последних могилах рядом с фибулами и булавками попадаются уже и пряжки; точно также в могилах Осетии позднейшего времени тоже находят больше пряжек, чем булавок и фибул, а затем последние предметы пропадают вовсе и вместо них появляются пряжки всевозможных видов и форм. Завзятые археологи остановились на мнении, что булавки были принадлежностью головного убора древней женщины. Это мнение позволительно оспаривать по следующим соображениям. Толстый и массивный стержень археологических булавок доходит иногда до 10—14 вершков в длину, причем служащая головкою его бляха имеет вершка четыре в длину и вершков 6—8 в ширину. Если оставить в стороне невежественное мнение о великанах и великаншах, населявших Кавказ в пору возведения вскрываемых ныне могил, то не возможно ничем убедить себя, что древняя женщина добровольно обременяла свою голову такою непомерною тяжестью. Не забудем, что эта женщина, как доказывается могильными находками, носила еще довольно грубые и тяжелые подвески и, по всей вероятности, вплетала в свои волоса множество стеклянных и каменных бус. С другой стороны, бросается в глаза полное несоответствие булавок, как предполагаемого головного украшения, с другими украшениями древнего человека. Бусы того времени, в общем, нисколько не больше, например, теперешних бус. Браслеты, кольца, даже серьги — все это по размерам разве чуть только превосходит размеры подобных же предметов, употребляемых женщиною наших дней… Но в таком случае что же представляют собою эти булавки и в чем заключается связь их с фибулами и пряжками? Полагаю, что мы стоим тут перед образною историею искусства одеваться и украшать предметы одежды. Был момент, когда наглухо сшивать части одежды (конечно, ремешками или высушенными жилами животных, с помощью бронзового шила или бронзовой иглы) уже умели, но еще не существовало удовлетворительных приспособлений для временного соединения частей одежды в тех местах, где глухие швы были не удобны, например, на груди, т. е. не существовало ни пряжек, ни пуговиц, ни крючков. Место этих более или менее удобных приспособлений или орудий, по всей вероятности, и занимали тогда первобытные булавки, употреблявшиеся на груди таким образом, что получался косой крест. В то же время для скрепления пояса употреблялась четырехугольная бляха с очень грубым крюком, запускавшимся прямо в кожу пояса. Потом для той же надобности — скалывания одежды — изобрели фибулы, а от них перешли уже к пряжкам. В силу слабого развития в тогдашнем человеке изобретательной способности, на переходы от одного типа пряжек к другому потребовалось, конечно, не мало времени, и этим объясняется, почему могилы, в которых встречаются пряжки, носят явные следы более нового происхождения, чем могилы с булавками. Однако, художественное чутье подсказало древнему кавказскому человеку, что симметрически расположенные на груди две одинаковые дощечки или две бляхи очень украшают грудь и, раз поняв это, он пристрастился к своему первобытному украшению, хотя прежняя надобность в нем и миновала. Не здесь ли таится источник происхождения круглых блях, к которым я перейду сейчас, а также происхождения тех двух рядов блестящих козырей, которые придают такую красоту черкеске современного нам кавказского горца?

В сумочке, положенной около меня чеченцем, оказались следующие предметы:

1) Три круглых бронзовых бляхи, почти одинаковых размеров (диаметр 5—6 см), одна цельная, а две другие без сегментов. Поверхность блях с одной стороны совершенно гладкая, как бы отполированная, с другой же — шероховатая и на этой стороне на каждой бляхе имеются по две петли.

2) Часть такой же бляхи с одною петлею.

3) Бронзовая бляха овальной формы; на одной стороне ее, гладкой, находится петля, а на другой вырезан рисунок.

4) Бронзовая круглая бляха диаметром 7 см. Одна сторона бляхи гладкая, на другой же стороне в средине петля, а между петлей и окружностью рельефное изображение какого-то зверя, повторяющееся три раза. Голова зверя похожа на волчью, но хвост как будто собачий, хотя художник не сумел завить конец хвоста кольцом, а сделал его в форме кисточки. По окружности бляхи идет ободок, поднимающийся над стороной с петлей.

5) Бронзовая бляха с петлей на оборотной, плоской стороне. Рельеф лицевой стороны напоминает лошадиную голову, как бы распластанную и изображенную на одной плоскости. На месте морды сделан дугообразный выем, в котором совершенно ненатурально укреплены зубы. Рельеф вообще странный.

6) Бронзовая чашечка; стенки ее очень толстые, а в дне чашечки имеется круглое отверстие.

7) Шесть штук бронзовых пуговиц в форме полушарий с ручками.

Чеченец, принесший осмотренные предметы (кстати сказать, чеченец этот, Хаспулат по имени, и обликом лица, и манерами сильно напоминал еврея или, в более общем смысле — сына семитской группы народов, рассказал, что серебряная пластинка, а также серебряная и две бронзовые пряжки найдены в скале кургана, лежащего у подошвы Черных гор, между реками Аргуном и Джалкой. Что касается бронзовых блях, также бронзовых чашечки и пуговиц, то они добыты из другого большого кургана, возвышающегося на берегу реки Урус-Мартана (протекает западнее Аргуна), около аула того же названия. По словам чеченца, в других курганах, разбросанных на пространстве между Джалкой и Урус-Мартаном, было найдено множество подобных же предметов, серебряных и бронзовых. Все эти предметы от владельцев их перешли к местным серебрякам, распорядившимся с ними по своему: серебряные предметы были обращены в слитки, а бронзовые, как ни на что негодные, поломаны и брошены.

Окончив осмотр предметов, мы пустились в рассуждение об их значении. Ни чеченцы ни я решительно не могли придумать назначения для серебряных и бронзовых пластинок, и вопрос об этом мы оставили открытым. Относительно же круглых блях я объяснил своим собеседникам, что ученые люди считают их зеркальцами, употреблявшимися вместо теперешних зеркал. Чеченцы с этим не согласились, а высказали свое мнение, что бляхи носились на одежде, подобно тому, как и теперь носятся (дагестанцами, осетинами, кабардинцами) на черкесках, выше гозырей, металлические бляшки, к которым тянутся цепочки от головок гозырей. По их убеждению, петли на бляхах служили для продевания в них цепочек, оборотная же сторона блях делалась гладкою потому, что этою стороною бляхи прилегали к одежде. Кто правее в настоящем случае: археологи или простые горцы? — решать не берусь. Чими кто-то вызвал из сакли. Через некоторое время он вернулся и, весело улыбаясь, объявил мне, что сейчас явится еще один молодец, у которого тоже есть курганная добыча.

V. Вслед за словами Чими из двора донеслись до моего слуха громкие удары плети по бокам лошади. Один из бывших в сакле молодых людей выбежал на двор и помог прибывшему всаднику слезть с топтавшегося на месте разгоряченного коня. Затем на пороге сакли показался широкоплечий, коренастый чеченец, среднего роста и средних лет, с замечательно характерною физиономиею. Физиономия эта была совершенным воплощением идеи беспечного смеха и в тоже время в ней было что-то волчье. Смеялись небольшие и острые глаза, окруженные пуками лучистых морщин, смеялись толстые губы, смеялся как будто толстый и широкий нос, но в смехе этом не было ничего заразительного и от него веяло холодом. Раздвинутые смехом губы выказывали два ряда длинных, широких и, казалось, страшно — острых зубов, и вот они то — эти зубы, да еще какой-то животный огонек в глазах придавали лицу чеченца волчье выражение или, пожалуй, выражение хищного зверя, находящегося в состоянии полного самодовольства. Итальянские криминалисты, взглянув на такую смеющуюся физиономию, наверное вписали бы обладателя ее в список будущих тяжких преступников. Но в Чечне, в особенности на плоскости, таких физиономий очень много и в этом обстоятельстве можно видеть лишь одно, что народ в массе своей еще не перешагнул за черту полудикого состояния.

Эльдар (так назывался приехавший чеченец), подойдя ко мне, размашисто протянул мне свою широкую руку, сопровождая этот жест обычными приветствиями. Произнося приветствия, он особенно налегал на гортанные звуки, от чего казалось, что он как будто даже немного хрипит.

— Очень рад твоему приходу, обратился я к нему: — слышал вот, что у тебя есть вещи, найденные в курганах, и хотел бы посмотреть их.

— Что у меня есть? Одна только вещь есть… хорошая вещь, да не моя она: велели продать и деньги принести… Передо мною промелькнули волчьи зубы собеседника.

Я попросил показать мне хорошую вещь. Чеченец вытащил из пазухи грязную тряпицу, концы которой были связаны, и положил ее на ближайший подоконник. Потом он медленно развязал узлы, порылся пальцами в лежавших на тряпице каких-то темно-серых металлических обломках и, найдя розыскиваемый предмет, подал мне его со словами: «вот смотри!».

Поданный мне предмет был какой-то синий камушек формы четырехгранной усеченной пирамиды. Основание его имело в длину 1 ¾ см и в ширину 1 см; плоскость верхнего сечения была приблизительно втрое меньше. Сквозь тело камушка, параллельно длинной стороне основания, проходило круглое отверстие, служившее, вероятно, для продевания нитки. Интерес камушка сосредоточивался на его основании, на котором виден был какой-то не то выдавленный, не то вырезанный рисунок. Я стал внимательно рассматривать рисунок, стараясь разобрать его, но это мне удавалось плохо. Заметив мои усилия, Эльдар вытащил из своей папахи (шапки) какую-то грязную бумажку и сунул мне ее в руку.

— Ты вот тут смотри! — ткнул он пальцем в бумажку: — отлично видно… люди там есть, лошадь.

На бумажке был отчетливый оттиск с камушка, на котором была воспроизведена сцена битвы между двумя воинами, конным и пешим. Первый воин сидит на коне с красиво-выгнутой шеей и тонкими ногами. На голове у него высокая шапка с круглым верхом, напоминающая шишак, а за его спиною виднеется узкая длинная полоса, изображающая, конечно, копье. Второй воин стоит прямо против первого, явно защищаясь и вместе с тем нападая на своего противника. Ноги у него для большей устойчивости широко раздвинуты и корпус наклонен несколько вперед. Перед ним, против головы лошади противника, виден щит, изображенный сбоку, а за спиною его дугою протянулась узкая полоса, представляющая, конечно, правую руку. На линии между кистью руки пешего борца и головою всадника повисло в воздухе что-то тонкое и длинное, с небольшим утолщением в средине. Едва ли можно сомневаться, что это копье или дрот, пущенный во всадника рукою пешего воина.

Неразборчивость рисунка на камушке объяснилась тем, что он сделан на нем в обратную сторону, а это указывает, что камушек служил печатью. Камушек показался мне очень интересным и я возымел желание приобрести его.

— Что же ты просишь за свою вещицу? — обратился я с вопросом к Эльдару.

— Да ты купишь разве? — Ведь она дорогая! — заявил чеченец, желая как бы подзадорить меня и заставить быть тароватее.

Стр. 198 …собою прямой и длинный хвост его, а средина фигуры была как бы туловищем животного, охваченным в трех местах толстыми кольцами какой-то змеи. В хвосте крокодила виднелось круглое отверстие, сделанное, конечно, для каких-нибудь практических целей. Длина всех трех кусков, вытянутых в одну линию, равнялась шести дюймам, но так как куски не приходились один к другому, то естественно было заключить, что фигура в первоначальном ее виде была гораздо длиннее. Продолжая далее перебирать и пересматривать железные обломки, я невольно обратил еще внимание на один из них, напоминавший собою верхнюю часть небольшого креста. Обломок этот состоял из двух небольших брусков, из которых один выступал из средины другого под прямым углом, образуя с ним таким образом фигуру, напоминающую обратно поставленную букву Т. В горизонтальном бруске, на продолжении линии вертикального бруска, виден был излом, указывавший, что отсюда вниз шел другой брусок, составлявший продолжение верхнего. Что в особенности придавало осколку сходство с крестом — это узенькая и ровная полоска какого-то белого металла на горизонтальном бруске, наложенная совершенно так, как и ныне на кресты из того или другого материала накладываются иногда полоски другого материала, обыкновенно более ценного.

— В таком виде вы и нашли этот кусочек железа, — обратился я к Эльдару, — или он был больше и имел другую фигуру?

Эльдар взял осколок в руки, внимательно рассмотрел его и, как бы вспомнив что-то, заметил: «как же, она, железка эта, была больше. Вот отсюда (он указал на излом в поперечном бруске) шла еще полоска, лежавшая так же, как эта (поперечный брусок). Белое золото (так чеченцы называют платину) было и на них. Один подержал ее в руках, другой третий — и вот только и осталось».

Чеченец явно хотел изгладить во мне впечатление предыдущей сцены и потом был любезнее и словоохотливее. Воспользовавшись его настроением, я подал ему карандаш и клочок бумаги и попросил нарисовать мне железку в том виде, в каком она была найдена в курганном склепе. Просьба эта и удивила, и рассмешила его, но он не решился все-таки отказать в исполнении ее. Присев к окну, мой милый хкдожник как-то особенно нелепо вложил карандаш между и безымянным пальцами правой руки, крепко притиснул его с другой стороны толстым, как обрубок дерева, большим пальцем и с отчаянными гримасами на лице начал водить им по бумаге. Работа тянулась бесконечно долго: художник чертил, перечеркивал и снова принимался чертить. Наконец из под его пальцев вырисовалась фигура, не оставлявшая сомнения в том, что в кургане действительно был найден крест. При этом рождалось еще убеждение, что на лицевой стороне креста находилось, если не распятие, то уменьшенное повторение креста платины. На мои расспросы Эльдар разъяснил, что печать найдена в одном кургане, а железные вещицы в другом. Оба кургана находятся в близком друг от друга расстоянии, не далеко от аула Чечен, расположенного на левом берегу реки Аргуна. Вещи, принесенные Эльдаром, очевидно, очень далеки по типу от вещей Хаспулата. В последних, как мы видели, преобладают бронза и глина, между тем первые состоят из железа, стекла и какого-то белого металла. На хаспулатовских вещах лежит печать первобытной грубости и неумелости в технике; вещи же Эльдара, в особенности печать, указывают на довольно высокую культуру. Отсюда само собою вытекает вывод, что как эти археологические находки, так и курганы, из которых они извлечены, — суть памятники различных эпох, отстоящих одна от другой, быть может на расстоянии многих столетий. Определить, хотя бы приблизительно, эпоху сооружения курганов с Хаспулатовскими находками, имеющими — к слову сказать — некоторое сходство с археологическими находками в Осетии, дело в высшей степени трудное, да едва ли даже и возможное при современном состоянии археологии, как науки. Трудно, конечно, определить и время сооружения курганов с находками Эльдара, но в этом отношении возможны, по крайней мере, некоторые догадки. В числе последних находок есть крест — символ христианства, следовательно, курган, из которого крест этот извлечен, не мог быть сооружен раньше появления христианства на Кавказе. Хотя христианская религия, через посредство Грузии и греческих колоний на восточном берегу Черного моря, проникла на северный Кавказ еще в первые века по Р. Х., однако трудно полагать, чтобы в район распространения ее в эту отдаленную эпоху входила и территория нынешней Чечни, лежащая на северо-восточном углу кавказского перешейка. При том, в то время она и в западной части Кавказа не могла стоять так высоко, чтобы к последователям ее принадлежали правители и именитые люди, удостоившиеся могильных курганов. В виду этого нужно искать другую эпоху сооружения курганов на чеченской плоскости для поклонников креста, и такой эпохой всего естественнее считать время процветания в юго-восточной Европе царства Хозарского, т. е. VII—X века христианской эры. Как известно, в Хозарии одновременно пользовались всеми правами гражданства три религии — христианство, мусульманство и иудейство. Известно также, что в пределы Хозарского царства весьма долго входил также весь западный берег Каспийского моря с приморскими городами Семендром и Ганжей (нынешний Петровск). Чеченская плоскость, составляющая продолжение прикаспийской степи, неизбежно, должна была тоже входить во владения хозарских каганов, а потому христианство и на ней пользовалось одинаковыми правами с другими, существовавшими в государстве, религиями. Вот в этих данных и лежит основание к догадке, что курганы с христианскими памятниками относятся к указанной эпохе. Можно спросить: почему же не к эпохе более поздней, чем время существования разноплеменной Хозарии? Ответ на этот вопрос дает сама история, свидетельствующая, что с момента падения хозарского царства и вплоть до начала настоящего столетия северо-восточный угол Кавказа или западное побережье Каспийского моря находилось в беспрерывном и безраздельном распоряжении мусульманского мира, а этот мир, представителями которого были здесь татары — монголы, проявил себя, как злейший враг и истребитель всяких следов христианства.

Нахождение в кургане печати с описанным выше рисунком нисколько не противоречит приведенному мною соображению, а скорее подтверждает его. С одной стороны, художественность рисунка на печати переносит нас к поре довольно высокой культуры хозар, находившихся в постоянных сношениях с представительницею цивилизации того времени — Византией, а с другой, самое существование рисунка указывает на домусульманскую эпоху в стране, так как с водворением господства ислама должны были исчезнуть всякие воспроизведения людей и животных. Что касается искусственного крокодила, то это может быть и амулет юго-восточного происхождения, а может быть, и просто какое-нибудь украшение одежды или конской сбруи. Вообще, судя по археологическим находкам, сделанным не на Кавказе только, но и в других местах Европы и Азии, человек минувшего времени больше, чем мы, любил придавать предметам домашнего обихода формы представителей животного царства. Еще одно замечание, чисто археологического свойства. Не смотря на резкое несходство курганной добычи, представленной мне двумя чеченцами, самые курганы, из которых она извлечена, находятся на одной и той же, относительно не большой, чеченской плоскости и весьма недалеко друг от друга. Это указывает, что к курганным находкам нужно относиться очень осмотрительно, отнюдь не доверяясь территориальному размещению курганов, таящих находки в своих недрах. Если курганы, находящиеся на расстоянии десятков и даже сотен верст друг от друга, могут быть памятниками одной эпохи и одного народа, то, с другой стороны, курганы, стоящие рядом, не редко представляют собою сооружения различных народов, живших в данной местности один после другого.

Вспомнив слова сержен-юртовца, сказанные мне в Ведень, о находке кем-то шашки, я спросил об этом своих собеседников.

— Расспрашивал я уже о шашке, заявил Чими, — говорят, будто нашли, но кто нашел и у кого она теперь — не разберешь.

— Слышал про шашку и я, заметил Хаспулат; ее тоже чечень-аульцы нашли. Рассказывали мне, что клинок шашки от рукоятки до средины широкий, шире теперешних клинков, а нижняя половина его узкая, конец-же совсем как заостренная палочка. Толкуют наши, что этими шашками кололи чрез железную рубашку (панцырь).

— Ну, если шашку трудно отыскать, то Бог с нею; а скажите-ка мне, обратился я к Эльдару и Хаспулату, что вам заплатить за ваши вещицы?

Хаспулат энергически отказался от всякой платы. Эльдар последовал его примеру (относительно печати подразумевалось, что она останется у хозяина), но выразил свой отказ так двусмысленно, что чувствовалось его желание получить что-нибудь. Поручив ему приносить мне курганные вещицы, если они попадутся ему в руки, я под этим предлогом подал ему трехрублевую ассигнацию. На лице чеченца появилась какая-то кислая улыбка, предназначавшаяся выразить собою его смущенье, но деньги он взял (почти все описанные здесь археологические предметы, за исключением тех из них, которые остались в руках чеченцев, были переданы мною весной 1888 г. графу Бобринскому — председателю Петербургского археологического общества, в бытность его в Терской области). Чими накормил нас сытным туземным обедом, после которого дали знать о прибытии перекладной, заказанной мною утром на Эрсеноевской почтовой станции. Когда я начал собираться ехать, гостеприимный хозяин распорядился приготовить верховых коней, чтобы по обычаю проводить меня версты две-три верхом. Искренно поблагодарив симпатичного юнкера и его семью за гостеприимство и простившись со всеми, я сел на перекладную, вместе со своим спутником Хакимом, — и к вечеру того же дня прибыл в Грозный. 1887 года. Укр. Ведень.

Материалы Архива ИИМК (РАН)

Институт истории материальной культуры им. Н. Я. Марра Академии наук СССР г. Санкт-Петербург

Случайная находка у крепости Воздвиженской (Чахкери)

Первого августа 1844г. на левом берегу р. Аргуна. В Академии Наук 1) две маленькие запястья девочки; застежки; подобие птицы, большое изображение. По повелению государя переданы в Царскосельский музей, инвентарный номер ЦА/V- №414. Размеры: Ширина: 20,7 см; Длина — 11,4 см;

Ф. 35, оп. 3, д.10. с. Алды. Географические координаты Е5 63—15, 43—30. Курганный могильник, расположенный на высоком плато к югу от селения. на пространстве около 2—3 кв. км находится несколько тысяч курганов разно величины с сильно расплывшимися насыпями. многие курганы грабительски раскопаны. 1888 г. Курганы были обследованы А. А. Бобринским и П. С. Уваровой. все раскопанные ими курганы под насыпью обнаруживали погребальную камеру катакомбу. Источник: Архив ИИМК, Фонд И. А. К. 1888 г. дело №64.

с. Новые Алды, Грозненский округ. Геогр. коорд. Е5 63—15, 43—30. Курган, раскопанный П. С. Уваровой. Погребение в катакомбе в центре кургана. Входная яма глубиной ок. 2,5 м. Отверстие в катакомбу было прикрыто полу-отвалившейся каменной плитой. направление катакомбы ЮЗ-СВ. Размеры: длина 1,88 м, ширина 1,11 м, высота 1,88 м. Погребение разграблено. из вещей найдено: известковое пряслице, обломок железного ножа и бронзовая пряжка.

с. Алды. Курган №10 раскопан А. А. Бобринским в 1888 г. Окружность насыпи 50 м, высота 1 м. погребение в катакомбе. входная яма неправильной треугольной формы, длина ее 1,40 м, ширина 1,20 м, глубина 2,70 м. Входное отверстие в катакомбу в Ю углу входной ямы, плита закрывавшая вход, отвалена. катакомба ориентирована СЗ-ЮВ. Погребение разграблено, сохранились обломки 2 человеческих скелетов, лежавших в вытянутом положении головой к СЗ. Вещей, кроме глиняного горшочка, найденного на глубине 1 м от основания кургана — не обнаружено. Курган №11, раскопанный А. А. Бобринским в 1888 г. Окружность насыпи 53 м, высота 1 м. погребение в катакомбе. входная яма закругленной формы, длина 1,35 м, глубина 3 м. Входное отверстие в катакомбу в СВ углу входной ямы; плита закрывавшая вход — отвалена. Катакомба разграблена. У входа в катакомбу — разбитый человеческий череп и глиняная тарелка. направление катакомбы СЗ-ЮВ. Размеры: длина 2,40 м, ширина 1,35 м, высота 1,55. Обнаружены остатки двух человеческих скелетов, лежавших рядом, головой к СЗ. При скелетах найдены: остатки дерева большая черная буса, обломки железных ножей и др. предметов; на высоте груди — бронзовая пряжка. Курган №13, раскопанный А. А. Бобринским. окружность насыпи 52 м, высота 2 м. Погребение в катакомбе. входная яма продолговатой формы; глубина 2,40 м. Входное отверстие в катакомбу в СВ конце входной ямы; высота его 1 м, ширина 0,80 м. Направление катакомбы СЗ-ЮВ. Размеры: длина 2 м, ширина 1,80 м. Катакомба разграблена. Скелет плохой сохранности, головой к СЗ. Вещей не найдено. Курган №14 раскопан А. А. Бобринским. Окружность насыпи 70 м, высота 1,50 м. Входная яма продолговатой формы, длина 2,50 м, ширина 1,50 м, глубина 3,10 м. Входное отверстие в катакомбу в СВ углу ямы (высота 0,80, ширина 1,20 м). Размеры катакомбы: длина 2,40 м, ширина 1,90 м, высота 1,80 м. Катакомба разграблена; сохранились истлевшие кости человека, остатки железных предметов, глиняные тарелка и сосуды в обломках. Курган №15, раскопан А. А. Бобринским. Высота насыпи 2,75 м. Погребение в катакомбе. Входная яма продолговатой формы, глубиной 2,75 м; отверстие в катакомбу в СВ конце ямы. Плита закрывавшая отверстие отвалена. Катакомба разграблена; у входа в катакомбу найдена глиняная чашечка. Курган №16, раскопан А. А. Бобринским. Окружность насыпи 71 м, высота 1,75 м. Погребение в катакомбе. Входная яма ориентирована с СВ на ЮЗ. ЮЗ стена ступенчатая. Длина ямы 2,80 м, ширина 1,40 м. Круглое входное отверстие в катакомбу диаметр 0,50 м. Размеры катакомбы: длина 2,35 м, ширина 1,30 м, высота 1,55 м. Потолок сводчатый, остроконечный. Катакомба разграблена. На дне входной ямы обнаружены человеческие кости, обломки железного кинжала, медная пряжка и обломки медного предмета; в катакомбе обнаружены остатки человеческого скелета, головой на СЗ. Курган №17, раскопан А. А. Бобринским. Окружность насыпи около 60 м, высота 1,25 м. Погребение в катакомбе. Направление входной ямы СВ-ЮЗ; длина 2,35 м, ширина 1,45 м, глубина 3,80 м. Отверстие в катакомбу круглое, диаметр 0,55 м. Плита, закрывавшая его, откинута. Катакомба продолговатой формы, длина 2,40 м, ширина 1,40 м, высота 1,50 м. Погребение разграблено. На дне входной ямы глиняный кувшин и разбитая большая глиняная чашка. В катакомбе — остатки человеческого скелета, зубы лошади и кости слепца. Курган №18 — раскопан А. А. Бобринским. В катакомбе обнаружено 2 человеческих скелета, лежащих рядом, головами к СЗ. В головах одного погребенного — глиняный кувшин и глиняная тарелка, а при костях — железная пряжка и обломки железного предмета. Курган №19, раскопан А. А. Бобринским. Длина окружности ок. 50 м, высота 0,75 м. Погребение в катакомбе. Направление входной ямы СВ-ЮЗ, глубина 1,85 м. Входное отверстие в катакомбу в СВ конце ямы. Катакомба длиной 2 м, шириной 1 м, высотой 1,40 м. На дне катакомбы скелет человека, головой на ЮВ, в вытянутом положении на спине. У головы — глиняный кувшин и две тарелки. С левой стороны скелета плеча до колен) длинный прямой железный меч (длина 0,80 м). Курган №20 раскопан А. А. Бобринским. Длина окружности 81 м, высота ок. 2 м. Погребение в катакомбе. Направление входной ямы СВ-ЮЗ, глубина 2,50 м. Катакомба длиной 2,50 м. катакомба длиной 2,50 м. Катакомба длиной 2,50 м, шириной 1,40 м, высотой 1,80 м. Потолок острый, сводчатый («правильный готически»). На дне катакомбы, засыпанном слоем угля, скелет человека на спине, головой на СВ. В ногах глиняные сосуд, ковш и глубокая тарелка; Здесь же обломки бронзы, на костях железная пряжка. Курган №21 раскопан А. А. Бобринским. Длина окружности 53 м, высота 1 м. погребение в катакомбе, глубина входной ямы — 3,50 м. Погребение ограблено. На дне ямы у входа обломки глиняной тарелки. В катакомбе — остатки человеческого скелета. Курган №12 раскопан А. А. Бобринским. Длина окружности 43 м, высота насыпи 1 м. На глубине 1 м ниже уровня грунта в боковой части кургана обнаружен скелет ребенка около 10 лет), лежавший на боку, головой к западу. В головах — узорчатый глиняный кувшин. В центре кургана почти квадратная (1,20 х 1,40 м) входная яма в катакомбу (направление СВ-ЮЗ). Глубина ямы 2 м. Вход в катакомбу в СВ стороне ямы. Катакомба разграблена. Входная плита отвалена. Скелет человека, лежавший головой на З, плохой сохранности. В головах — глиняная тарелка. Вещи из случайных находок у сел. Алды хранятся в Гос. Эрмитаже. Среди них: 1) Каменный оселок (длина 10, 1/2 см). 2) Молоток темно-красного камня, удлиненной формы с закругленным острым концом. 3) Золотой перстень с резной каменной печатью с изображением льва и звезды. 4) Две золотые серьги с подвесками на золотых длинных цепочках. 5) Золотой наконечник с камнями. 6) Две золотые застежки с камнями. 7) Золотая круглая серьга. 1 и 2 приобретены А. А. Бобринским, 3—7 куплены у местных жителей, по их словам найдены в курганах. В Историческом музее имеются вещи из этого же селения, приобретенные П. С. Уваровой. 1) Резной камень с изображением боя между всадником и пехотинцем. 2) Буса стеклянная граненая. 3) Две золотые серьги с сердоликами. 4) Два витых кольца из золотой тонкой проволоки. 5) Шейная гривна из медного дутого прута, обложенного золотым листом.

с. Нижний Алкун, Назрановский округ. Геогр. коорд. Е5 62—30, 43—00. Остатки укрепления с тремя башнями на левом берегу р. Ассы расположены близ селения. Литература: Бывалый, На Ассу, Терские Ведомости, Владикавказ, 1910 г. 9/VI, №121.

Ст. Алкунская, Назрановский округ. Курган близ станицы Алкунской. Разрыт местными жителями; найдены в большом количестве железные стрелы, серебряный крест и цепь. Вещи не сохранились.

Хут. Алкун, Назрановский округ. Развалины небольшой поздней крепости, в которой находились казаки, расположены близ селения.

с. Алкун, Назрановский округ. Святилище в Алкуне в верховьях Ассы. По преданию здесь принималась присяга переломлением стрел. Литература: П. Ницик. Из местных преданий и воспоминаний, газ. Терские Ведомости, 1885 г., №45.

с. Верхний Алкун, Назрановский округ. Каменный топор, найденный в окрестностях с. Верхний Алкун. Хранится в Чечено-Ингушском музее краеведения (г. Грозный).

ЧИАССР, г. Алмак. Город Алмак, разрушенный Тимуром, после покорения кумыков. По словам автора Гюлистани-Ирем в этом городе было до семи-восьми тысяч домов.

Алхан-Юрт (Алхан-Кала). Геогр. коорд. Е5 63—00, 43—30. Курган №3, частично раскопанный А. А. Бобринским. На площади ок. 120 кв. м., окруженной валом и рвом в центре возвышается курган, высотой ок. 8,5 м с окружностью ок. 200 м. СЗ пола кургана более крута и закруглена; на вершине стоит межевой знак. Раскопка кургана не доведена до конца. Литература: Отчет И. А. К. за 1882—1888 г. СПб, 1891 г., стр. CC X.

с. Ами. Геогр. коорд. Е5 62—45, 43—00. Башня двухэтажная, с остроконечной кровлей, расположенная на вершине холма над озером Галанчож.

Долина р. Акки-хи, близ с. Амки. Башня красивой архитектуры, известная под именем Мозыр-Юрт, расположена на высоком скалистом утесе у входа в ущелье у устья бокового оврага. На противоположной стороне оврага — развалины башен, меньших размеров. Несколько ниже башни, ближе к берегу речки находится четырехугольный продолговатый склеп с глубокими нишами на наружных стенах.

Ст. Асланбековская (Серноводск). Геогр. коорд. Е5 62—45, 43—30. Большой курган «Михайловский» находится к югу от ст. Асланбековской. Источник: Г. В. Подгаецкий, Дневние 2-го отряда Сев. Кав. экспедиции ИИМК 1938 г.

Ст. Асланбековская. Поселение расположенное на правой пойменной террасе р. Сунжи примерно за 1/3 км от юго-восточной окраины селения, в урочище Семенов-кутан перед переходом проселочной дороги ведущей из ст. Асланбековской в ст. Самашкинскую, с левого берега на правый, к ЮВ от б. церкви селения Асланбековского и к востоку от Михайловского кургана. На поверхности, на протяжении ок. 40 м по берегу встречаются обломки грубой керамики.

Ст. Асланбековская (между Серноводском и Самашкинской). Поселение в урочище Булакан, находящемся в пойме р. Сунжи, там, где к последней подходит с юга ее старица. На площади поселения (100 х 100 м) находятся прямоугольные с закругленными углами углубления (размеры обычно до 1 м глубиной, длиной до 15 м и шириной до 8 м). Расположены они большей частью рядами по линии ЮС или ЗВ. В некоторых случаях рядом с четырехугольным углублением находится круглое (диам. До 4—5 см, глубиной до 1 м). По рассказам одного из местных жителей в начале 1900 годов здесь встречалось большое количество обломков глиняных сосудов и человеческие кости. В настоящее время большая часть поселения распахана.

Аргунское укрепление, близ с. Чишки. Развалины укрепления с каменными стенами, сложенными из валунов. Литература: В. В. Седельщиков. «Геологическая экспедиция в Нагорную Чечню осенью 1926 г.». Записки Северо-Кавказского Краевого Горского Научно-Исследовательского Института, т. II, Ростов-на-Дону, 1929 г., стр. 20.

с. Басхой. Жилая башня в селении расположенном на левом берегу р. Чанты-Аргун. Источник: А. В. Мачинский, «Дневник Чеченского отряда Сев. Кав. экспедиции 1939 г.» (рукопись).

с. Баулой. Е5 63—00, 43—00. Башни на левом берегу р. Тонкой-эрк выше селения на южном склоне большого холма. Боевая башня, квадратная в плане, высотой 16—17 м. Сложена из крупных тесанных плит на извести. Толщина стен 0,70 м. В северной стене 3 двери, расположенные одна над другой. Четырехскатная крыша в 16 ступеней заканчивается остроконечным камнем. Изнутри никаких следов междуэтажных перекрытий не сохранилось. Башня жилая, высотой 11—12 м, не считая парапета (с юга он развалился, с севера высота до 2 м), толщина стен 0,75 м. Никаких междуэтажных перекрытий не сохранилось. Источник: Архив Чечено-Ингушского музея, 1929 г., Учетная карточка.

Баулойский сельсовет. Боевая башня на крутом склоне при впадении р. Юрды-эрк в Аргун уложена из дикого камня.

Бердыкельское укрепление, близ сел. Бердыкель. Геогр. коорд. Ж5, 63—30, 43—30. Подземная галерея, обмазанная внутри красной глиной была открыта при рытье канавы на месте Бердыкельского укрепления на левом берегу р. Аргун. Ширина и высота галлереи около 1,40 м. найдено большое количество глиняных кувшинов: часть из них была с пеплом, в другие с обгорелыми человеческими костями; медные курильницы; золотая, круглая бляха в роде медальона, прикрепленная к золотой виноградной ветви и сердоликовые крупные бусы (круглые и овальные). На одной бусе вырезано изображение зайца. В этой же галерее найдены круглые плоские камни с небольшим углублением посредине — напоминающие ручную мельницу. Литература: В. Миллер, «Археологические экскурсии». Материалы по археологии Кавказа, вып. 1, М., 1888 г., стр. 31.

Между ст. Брагуны и ст. Ильинской. Геогр. коорд. Ж5 63—40, 43—30. Три кургана на ровном высоком коренном берегу р. Сунжи, на краю небольшого мыса, километрах в 5—6 от станицы Ильинской. Не доезжая 4—5 км до станицы Ильинской, на самом верху высокого берега, находится большая курганная насыпь с уплощенной вершиной со следами раскопок. Источник: Г. В. Подгаецкий. «Дневник 2-го отряда Северо-Кавказской экспедиции» МИМК 1938 г.

Разъезд Брагуны-Гудермес. Несколько больших (высотой около 7 м) и малых курганов к СВ от первой железно-дорожной будки на линии разъезд Брагуны-Гудермес, на плоской, невысокой возвышенности отходящей от гор.

р. Валерик. Геогр. коорд. Е5 63—00, 43—15. Склеп (катакомба?) значительных размеров в верховьях р. Валерик, обнаруженный при обвале высокого берега. На полу устланном мелкими камнями лежал сильно истлевший скелет, по-видимому, женский. Найдены два дутых золотых браслета с чешуйчатой поверхностью, ожерелье из золотых и других бус. Два золотых перстня с разрушившимися вставками, 3 плоских слитка серебра и небольшие орнаментированные кувшинчики. Литература: Вс. Миллер, «Археологические экскурсии». МАК, вып. I, М., 1898 г., стр. 31, 32.; Сборник сведений о Терской области, вып. 1, Владикавказ, 1878 г. Головинский П. И.

с. Воуги. Геогр. коорд. Е5 62—45, 43—00. Каменная узкая плита по дороге из с. Воуги в с. Туркали (Ткъуйсте) против с. Тишли. Высота ок. 4 м. Плита покрыта высеченными изображениями человека, руки с растопыренными пальцами и различных геометрических фигур. Литература: ИКОРГО, 1902 г, т. 4; МАК, 1888 г., вып. 1. Развалины башни, называемой Дисхи-воу на левом берегу р. Акки вблизи селения. О постройке башни существует легенда. Каменная плита на правом берегу р. Акки-хи, вблизи башни Дисхи-воу. Высота плиты 1,15 м, ширина 53 см, толщина 13 см. На плите вычерчено изображение креста в виде двух пересекающихся под прямым углом линий, на концах которых, по правильному кругу. Склеп, полуразрушенный, большой величины, вблизи селения. Склеп имеет номинальную камеру и делится правильными арками на нескольких отделений.

с. Гимрой (общество Кей). Геогр. коорд. Е5 62—45, 43—00. Боевая башня, сложенная из дикого камня на извести. Дверь в западной стене на высоте 4 м, в этой же стене два небольших окна одно над другим. Источник: Архив Чеч.-Инг. Музея 1929 г.

с. Герзель-аул. Геогр. коорд. Ж5 63—30, 43—15. Укрепленный пост, построенный русскими вблизи селения в октябре 1820 г. и упраздненный в октябре 1825 г.

с. Гехи. Геогр. коорд. Е5 63—00, 43—15. Высокий курган у Гехинского леса.

с. Гимрой. Геогр. коорд. Е5 62—45, 43—00. Башня, разрушенная в селении.

с. Гойты. Из курганов близ с. Гойты происходят некоторые вещи, хранящиеся в Государственном Эрмитаже; среди них имеется два золотых барашка, золотая подвеска с квадратным камнем, металлическая застежка пояса и крупная бирюза.

Между с. Галанчож и Ялхорой. Геогр. коорд. Е5 62—45, 43—00. Пещера высоко в горах между с. Галанчож и Ялхорой. Как рассказывали Д. Н. Анучину местные жители, в ней на каменном ложе лежит человек (скелет или мумия), или золотое колесо, а по другому рассказу — жернов. Доступ в эту пещеру очень труден, и она никем не исследована. В этом же районе имеется древнее кладбище. (Пещера Аккинца по имени Гажъ).

с. Галанчож. Геогр. коорд. Е5 62—45, 43—00. Развалины святилища Мизр-богу на вершине высокой горы вблизи озера. Святилище сложено из грубо отесанных камней. Основание его в форме прямоугольника размером 8 х 2,5 м. Высота западной наиболее сохранившейся стены 3,5 м. Крыша провалилась. В восточной стене сохранилось окно. Здание окружено каменной оградой, в которой имеются двое ворот с арками. По рассказам в этом святилище приносили жертвы. Литература: МАК, вып. 1, М., 1888 г., №62.

Озеро Галанчож. Геогр. коорд. Е5 62—45, 43—00. Озеро почитаемое священным. Литература: Г. Вертепов. В горах Кавказа. Терский сборник, вып. VI, Владикавказ, 1903 г., стр. 102.

Галанчож. Священная роща у озера.

с. Галанчож. Башни с пирамидальными крышами, крытыми шиферными плитами.

г. Грозный. Геогр. коорд. Е5 63—15, 43—30. Серебряная позолоченная чаша диам. 13,4 см с изображением сцены охоты (два охотника охотятся на львов, в медальоне — Санмура (собака-птица) приобретена в г. Грозном. Источник: Архив ИИМК, Ф. ИАК, 1896 г., д. №81. Урочище трех братьев вблизи г. Грозного. Редут «Злобный окоп», построенный русскими в 1820 г. в урочище Трех братьев вблизи г. Грозного. Крепость Грозная. Переправа через Сунжу «Копырь Оксако- Тимур» вблизи города.

с. Датых. Геогр. коорд. Е5 62—45, 43—15. Развалины боевых башен, сложенных из камня на цементе, на скале над р. Джолом и склеп пирамидальной формы на скале над р. Джолом. Внутри склепа перемешанные кости человеческих скелетов. Древнее кладбище близ с. Датых на р. Фортанге.

с. Нижний Датых. Развалины башни на поляне Гандал-босс вблизи селения. По преданию башню построил Гандал из племени карабулаков.

Между с. Верхний Датых и Мереджой. Геогр. коорд. Е5 62—45, 43—15. Два склепа близ с. Датых. Один из них длиной до 3,5 м, сложен из отесанных обломков известняка на цементе. Каменная пирамидальная крыша заканчивается конусообразным камнем. Внутри трехъярусный настил из досок, частично обрушившийся. На настиле и на полу склепа лежали в беспорядке человеческие кости, деревянный детский гроб, обрывки бумажной ткани и обломок деревянной чашки. Описания второго склепа, расположенного рядом, М. А. Иванов, обследовавший эти памятники, не дает. Развалины башни, известой под именем Кори, расположены недалеко от склепов.

Дзугур-лам — Е5 62—45, 43—00. Две башни в разоренном селе Мюжган-юхе на склоне горы Дзугур, уроч. Мереджа.

с. Евлой — Е5,62—30, 43—30 (?). Большой двухскатный склеп в селении. В склепе найдено несколько досок от гроба. Замок Евлоевых, разрушенный в 1830 году. Он состоял из нескольких жилых и одной боевой башен, расположенной к северо- восточном углу укрепления. Замок окружен оборонительной стеной, имеющей четыре входа с полукруглыми сводами. Боевая башня с машикулями и изображениями креста над ними. Л. П. Семенов, т. IV, в. 2, стр. 146, 174.

с. Закан-Юрт — Е5 63—00, 43—30. Три кургана, из которых самый большой носит имя Ахверды Магома берегу р. Сунжи против сел. Закан-Юрт. Литература: Л. П. Николаи. Материалы для истории Кавказской войной (выписки из дневника). Газ. Кавказ, Тифлис, 1872 г.

с. Зингиль-Хой (Кей) — Е5 62—45, 43—00. Башни в селении.

с. Икильчи — Е5 62—45, 42—45. Боевая башня в селении с пирамидальной ступенчатой кровлей и машикулями. Источник: А. В. Мачинский. Дневник Чеченского отряда Сев. Кавк. Экспедиции 1939 г.

с. Итыр-Кале — Е5 62—45, 43—00 (?). Развалины небольшой каменной крепости на недоступных скалах на окраине главного ущелья метрах в 300 ниже селения. Внутри крепости сохранилась башня с остатками примыкающей к ней висячей галлереи. По местным преданиям, крепость принадлежала Гажу, представитель сильного рода. Как рассказывают, в крепости были найдены железные наконечники стрел. Ближе к речке расположен могильный склеп (?). Литература: М. А. Иванов; В. Ф. Миллер.

с. Ишкарой. Предметы, происходящие из раскопок Завадского (1903 г.): стеклянная рубчатая буса, бронзовые штампованные подвески, большая арбанная фибула, браслет с раскованными концами, орнаментированными треугольными углублениями, обломок браслета из тонкой пластины с рельефным орнаментом и фрагменты красноглиняных кувшинов. Коллекция хранится в Гос. Историческом Музее /Инв. №57766/.

Майсты — Мертвый город — Е5 63—00, 42—45. Расположен к западу от с. Цекалой, значительно ниже его, на отроге горы омываемой с запада р. Аккай (Майсты-арк). Среди местного населения он известен также под названием Байраз-кхала. Развалины жилых построек и двух башен занимают гребень возвышенности. По восточному и северо-восточному склонам расположены многочисленные склепы, большинство их разграблено. В склепах находится большое количество человеческих костей. Эти памятники осмотрены в 1939 г. Чеченским отрядом Сев. Кавказской экспедиции. На юго-восточном склоне горы найден резной камень с изображением спиралей и завитков.

с. Макажой — Ж5 63—30, 43—00. Естественные пещеры с погребениями вблизи селения. Возле покойников, по рассказам, были находимы различные вещи и глиняные сосуды.

с. Мацарой — Е5 63—00, 43—00. Укрепленный замок, состоящий из нескольких жилых и одной боевой башни, сложенных из камня на извести. Основание боевой башни в форме квадрата со стороной равной 5 м. крыша четырехскатная в 14 ступеней, заканчивается наверху острым камнем. По рассказам местного жителя Мусы башня построена его предком Терамой Тархановым. Источник: Архив Чеч.-Инг. Музея, 1929 г.

с. Мескеты — Ж5 54—00, 43—15. «Две старинных медали» и одна печать, случайно найденные при раскопке могилы близ с. Мескеты. Доставлены в б. Терский Областной Музей. Источник: Местные известия, газ. Терские Ведомости, 1903 г., стр. 132.

с. Верхний Наур — Е4 62—45, 43—45. Пещера Наура вблизи селения. Городище №1 на расстоянии ок. 2 км к востоку от селения, на краю террасы р. Терека. Значительная часть разрушена рекой, сохранилась лишь узкая площадка длиной 32 м и шириной 8 м, вытянутая с востока на запад. Со стороны третьей террасы городище укреплено широким заплывшим рвом, глубиной 1,85 м. Около городища — поселение. Городище №2 на той же третьей террасе на расстоянии около 250 м к СЗ от первого. Укрепление сильно разрушено, сохранилась лишь небольшая площадка длиной 21 м и шириной 11 м. По краю городища, в сторону третьей террасы, проходит широкий заплывший ров глубиной около 3 м. По обе стороны от городища расположены остатки поселения. Литература: А. П. Круглов. Археологические остатки поселения.

с. Нашахэ. Древнее поселение Керстен, или «Керстен Акха», по преданию находящееся вблизи селения. Литература: И. Попов «Ичкеринцы». ССТО, вып. I, Влк, 1878 г., стр. 264.

Ножай-Юртовский округ — Ж5 64—00, 43—15. Случайные находки различных предметов украшений (медные, браслеты, бусы, орнаментированные зеркала, фибулы, серьги, подвески, булавка лопатообразной формы), железных наконечников стрел и каменного песта. Хранятся в Музее Антропологии и Этнографии АН СССР. Поступили от М. Ф. Мячина в 1928 г. Коллекция №3772.

с. Памятой — Ж5 63—15, 43—00. Около десятка пещер, вырытых в щебне близ с. Памятой. Пещеры осмотрены В. Ф. Миллером в 1903 г. В одной из них местными жителями были найдены остатки трупа со следами одежды, возле которого стояло несколько кувшинов. Литература: Изв. Арх. Комиссии. Вып. 10, 1904 г. и Московские Ведомости, 1904, №15.

с. Пеже — Е5 63—00, 43—00. Древние каменные башни в селении. Литерат.: Зейдлиц Н. К.

с. Пеж-Басурой — Е5 63—00, 42—45. Башни боевые в селении. Литер.: Мачинский А. В.

с. Пеже — Е5 63—00, 43—00. Развалины боевой башни. Рядом с ней жилая башня хорошей сохранности. Высота ее ок. 12—14 м. По рассказам местного жителя, старика 60 лет, башни построены «его 4-м отцом». Источник: Архив Чеч.-Инг. Музея, 1929 г.

с. Пежой — Е5 63—00, 42—45. Три боевые башни и развалины жилых построек на скалистом отроге левого берега р. Чанты-Аргун при впадении р. Херхи. Между двумя башнями остатки прямоугольного строения. Склепы — один целый и развалины другого на склоне горы у СЗЗ от башен у с. Пежой. Развалины укрепленного поселения «Альхазорг» с остатками трех башен вблизи селения, несколько выше по течению р. Чанты-Аргун. Источник: Мачинский А. В. Дневник Чеченского отряда Сев. Кав. экспед. 1939 г.

«Материалы по археологии Кавказа» Вып. VIII. Москва. 1900 г.

Чечня. «Население Чеченского племени, говорит В. Ф. Миллер, распадающееся на множество мелких обществ, занимает обширное пространство в Терской области в округах: Владикавказском, Аргунском, Веденском, Хасав-юртовском и Грозненском». Могильники Чечни, которые были обследованы почтенным автором на пространстве между р. Сунджей, Аргуном и Тереком, распадаются на три рода: каменные ящики с одиночными погребениями, подземные склепы, сложенные из тесаных каменных плит, со сводчатым каменным же потолком и с такою же дверью, и те надземные постройки в виде башенек с отверстием на переднем фасе, с которыми встречались во многих местах Осетии: в Кобани, Саниба, Дергавсе, Деллагкау, Голиата и др. В каменных ящиках погребального инвентаря не находили. Склепы — обширные постройки, напоминающие греко-римские колумбарии, с той однако, разницей, что костяки располагались в них на полу, а не на боковых полках, несмотря на то, что весьма часто в боковых стенах замечаются небольшие ниши в аршин или менее вышины и в полъаршина глубины. Склепы эти, вероятно, принадлежали целым семьям и вмещали обыкновенно значительное количество костяков. При них обыкновенно находили деревянные и глиняные сосуды в виде чаш, кубков и кувшинов, железные ножи, ножницы для стрижки овец, железные дротики, шестоперы и стрелы, бронзовые нагрудные бляхи в виде колес и колец, серебряные вызолоченные пуговицы и серьги, серебряные проволочные браслеты, бусы, стеклянные и расписные. Описывая подобные склепы в Нижнем Голгае и в верховьях Бумутского ущелья, проф. Миллер сообщает, что они у туземцев слывут за «могилы Тиндов», и приводит, без особых указаний, известие, что в склепах этих находились иногда обгорелые кости — мнение, которое кажется мне также мало обоснованным, как и мнение Г. Филимонова, когда он говорит о следах сожжения в Кобанском могильнике. Надземные башни или «каши» в Чечне представляют большее разнообразие, чем в Осетии: имеются они с высокими пирамидальными покрытиями, куполообразные, удлиненные, с чушеобразною крышей, с особым вторым этажом для поминок, искусственно украшенные чем-то в виде рогов и человеческих изображений и обыкновенно с более архитектурно выведенною дверью, чем в Осетии. Внутреннее расположение одинаково с осетинскими башеньками; тоже и скопление в них костяков, но в Чечне туземцы не окружают свои каши тем фанатическим уважением, которое замечается в Осетии, и не препятствуют посетителям изучать и выбирать бытовые предметы, выходимые при костяках. Предметы эти состоят из железа. Предметы эти состоят из железных стрел с еще оперенными древками, железных дротиков и ножей в деревянных ножнах, кожаных колчанов, луков, пандырен (трехструнных балалаек), деревянных чаш, серебряных блях, остатков одежд, ноговиц, чувак, клинков от шашек, ножниц для стрижки овец, простых ножниц и пр. Находим в Чечне и памятные столбы, подобные тому, на который обратил внимание проф. Виргов при описании Кобани и которые и до сих пор в употреблении у наших горцев. Судя по описанию проф. Миллера и предметам, добытым им в могильных склепах Чечни, переданные Императорским Моск. Археол. Обществом Историческому Музею, мы можем не ошибаясь утверждать, что могильный инвентарь, находимый в склепах Чечни, не говоря уже о кашах, не высокой древности и принадлежат, по всему вероятию к XII и XIII в. Так, например, колесообразная бронзовая привеска, приводимая проф. Миллером и серьга из низкопробного серебра, состоящая из проволочного незамкнутого кольца с пирамидкой, перевитой у основания тонкой проволокой с дугою, покрытою зернью, большой бусою на оконечности равно как и весьма малых размеров бронзовый шестопер совершенно одинаковых форм и размеров с предметами, добытыми в могилах Дергавса (табл. LII, 3, LIV, 3 и 5). Наконечники стрел большею частью листообразной тупой формы, побобны стнрелам в могилах Зивгиса (табл. LXXIV, 6), и катакомбах Чми (табл. LX, 9). Бусы в Чечне не многочисленны, мелки и не представляют особого интереса, в особенности при сравнении с теми экземплярами, которые находили массами в могилах Осетии. Сосуды могил, добытые проф. Миллером, принадлежат также к более позднему времени, и находят себе родство с экземплярами, добываемыми в катакомбах Чми. Совершенно иного типа могилы, вскрытые нами лично в Чечне, но они принадлежат уже к разряду курганов и потому не взойдут в издаваемое ныне исследование.

Ичкерия или Нагорная Чечня. Ичкерией называется южная и юго-восточная часть Чечни, простирающаяся от подошвы Чеченских Черных гор до Кавказского хребта, носящего название Андийского и служащего границей между Чечней и Дагестаном. На востоке Ичкерия граничит с территорией Салитанского Общества, Дагестанского племени, а на западе примыкает к другой части нагорной Чечни, занимающей бассейн р. Аргуна. Территория Ичкерии невелика и занимает не более 1200 или 1300 кв. верст. В долинах и ущельях Ичкерии древних могильников довольно много. Чаще всего могильники эти находятся вблизи аулов, не более или менее отлогих скатах гор; но бывали примеры, что отдельные могильники встречались и на вершинах высоких гор, под тенью столетних деревьев. Характер могильников общий для всех могильников нагорной полосы: на поверхностях заметны следы плит, или расположенных в горизонтальном положении или в вертикальном; по снятии дерна и расчистки места оказывается каменный ящик, длиной до полтора метра и шириной от 25 см. до 80 см., прикрытый плитами или без них. Расположение могил почти всегда имеет направление с севера на юг. Могильный инвентарь не богат, напоминает предметы, находимые в Чечне и принадледжат также ко времени не более древнему как XII век.

Материалы Акбулатова М. 1928 год

Рукопись и изображения хранятся в отделе рукописей ИИМК (РАН) г. Санкт-Петербург, ф. 2, д. 216, 1928 год.

Дневник А. Круглова 1936 год

Рукопись хранится в отделе рукописей Института Материальной культуры ф. 2, д. 314, 1936 год. Дневник работ Чеченской Археологической экспедиции Государственной Академии Истории Материальный Культуры им. Н. Я. Марра и Чеченского Научно-Исследовательского Института языка, истории, литературы и искусства. 1936 год. Ленинград, ул. Халтурина 5, Мраморный дворец, Гос. Академия истории Матер. Культуры им. Н. Я. Марра.

По желанию т. Мамакаева было создано заседание в Институте, на котором Кругловым было сделано сообщение о предположенных работах и об организационных мероприятиях, которые были сделаны ГАИМК и Институтом. На заседании выяснилось, что работники Института, в том числе и т. Мамакаев совершенно не в курсе дела и многие из них об экспедиции узнали только на этом заседании. Тов. Шерипов З., намеченный т. Арсановым, зам. Начальника экспедиции узнал, по его словам, об этом также лишь после моего сообщения. Все говорили, что экспедиция организованная Арсановым без согласования этого вопроса с работниками Института. После неоднократного изменения своих мнений об экспедиции Институт постановил: экспедицию признают не целесообразной, ввиду отсутствия таких целевых установок, планов и личного состава со стороны Института. Сотрудникам ГАИМК было предложено выслать в Ленинград. Обвинения предъявленные ГАИМК не обоснованы, так как плановые предложения, со стороны ГАИМК, были присланы в Институт, но оставить без ответа. Составление же окончательного плана не могло быть сделано работниками ГАИМК без участия…

Получен на проведении работ 2500 руб. Совещание с тт. Шериповым и Мамакаевым о плане работ экспедиции. По желанию Института для работы получены работы: 1) Долина р. Аргуна от с. Шатой до с. Атаги; 2) Долина р. Сунжи от с. Ачхой-Мартан до с. Алхан-Юрт; 3) Долина р. Терека от с. Али-юрт до с. Наур. План работ и сметы экспедиции в сумме 12100 р. утверждены. Отправлено спешно письмо в ГАИМК.

Разведки по р. Аргуну. Выехали из Грозного на автобусе до с. Атаги. По приезде в Атаги на подходе, проехали в с. Дуба-юрт. По дороге от Грозного до Атагов по левому берегу Аргуна и от Атагов до Дуба-юрта, по правому берегу разбросано большое количество курганов. Насыпи курганов сильно рассыпавшиеся, жителей видны камни, возможно, являющиеся обкладкой кургана. Величина курганов различна. Очень больших насыпей в с. Дуба-юрт остановившись у учителя Дагиева.

Осмотревши местность у с. Дуба-юрт. Зарегистрировали следующие памятники: 1. На западном склоне Гемльбийского холма, под селением Дуба-юрт, расположен древний могильник. Холм довольно круто наклонился в сторону селения, но имеет ряд больших площадок. В нижней части склон поврежден карьером ранее существовавшего здесь кирпичного и черепичного обжигательного завода в округе которого видны разрушены катакомбы.

Стр. 7 …На правом берегу р. Аргун, немного ниже места вхождении в него Шаро-Аргуна, в тонком гушуеном (?), перекрывающем мощные наносы галечника найдено небольшое количество древней керамики. Месторасположение к северо-западу от последних которых аула Дуба-юрт, немного выше места, где Аргун поворачивает к северу.

Осмотрели, сфотографировали и замерили сосуд глиняный найденный во дворе дома Магомедовой Дзейба. (см. альбом №1, стр. 11). Сосуд имеет палевый цвет, в числе заметна примесь крупного песка. Сосуд был раскрашен жителями полосами (сообщ. житель). Найден на глубине около сажени.

Стр. 8 … 14 августа. Приступили к разведочным раскопкам могильника №1. Работает 12 человек рабочих. Произведена подчистка северо-западного обреза холма. Обрез образован карьером кирпичного завода. При подчистке, в северо-восточной части обреза, было замечено пятно мешаной земли хорошо выделявшееся на глинистом грунте. Мешанная земля, имевшая сероватый цвет и заключавшая в большом количестве известковые выражения, была постепенно выбрана. В результате этой работы был обнаружен коридор катакомбы (см. предварительный набросок: альбом №1, стр. 1). Коридор имел высоту: в начале 1,28 м, в конце 1,05 м, причем пол его слегка понижался. В ширину коридор имел 40—50 см и слегка расширялся в глубину. Начало коридора лежало на глубине 3 м 20 см, (от поверхности почвы до пола коридора). Коридор вероятно начинался от колодца, последний был, очевидно срыт при добыче или для кирпичей. Коридор, имевший в сохранившейся части протяжение в 80 см, кончался резким понижением и переходом в отверстие имевшее 40 см в ширину и 48 см в высоту. Отверстие было заложено, едва закрывавшим его камнем. Камень (известняк) имел неправильную четырехугольную форму (см. альбом №1, стр. 1). Длина 48 см, ширина 44 см. длина узкой части прохода около 30 см. узкий проход выходил в катакомбу со сводчатым, почти стрельчатым потолком. На дне катакомбы лежали костяки засыпанные землей обвалившейся с потолка.

После того как было слегка расширено входное отверстие была произведена расчистка костяков. На дне катакомбы лежало три костяка, головами на юго-запад, ногами на северо-восток (см. чертеж альбом №1, стр. 8). У самого входа лежал сравнительно хорошо сохранившийся костяк. Первоначальное положение его установить трудно (в частности в виду сильной разрушенности таза и части позвоночника), но можно предположить, по сильному смещению ребер, что первоначально он лежал на правом боку. Череп был найден в очень странном положении перпендикулярно к позвоночнику, глазными впадинами на северо-северо-запад. Нижняя челюсть лежала отдельно, с правой стороны черепа поло верхнего конца позвоночника. Рядом с черепом (около лицевой стороны) стоял глиняный кувшины. Лопатки и плечевые кости того костяка сильно смещенные вниз к тазу. Около таза, несколько выше его, лежала круглая перламутровая бляшка. Под тазом найдены: медный щиток 6 см в диаметре, с пятью выпуклостями (одна в центре и четыре по краям) и двумя отверстиями у краев. Шесть просверленные бараньих альчиков. Две перламутровые круглые бляшки с отверстиями посередине (у одной, кроме того, отверстие у края). Одна перламутровая бляшка в форме розетки с резьбой. Обломки какой-то железной поделки. Медный бубенчик металлический фрагмент с отпечатком ткани.

Средний костяк, вероятно мужской лежал на спине. Череп сохранился сравнительно плохо. Позвоночник, примерно по середине, распался на две части. Руки вытянуты вдоль тела. Кости ног сохранились очень хорошо. С левой стороны таза лежали: железная пряжка, железный нож (очень сильно разрушенный), лежавший острием по направлению к черепу, и медная полоска согнутая в форме обоймы. Около медный полоски и пряжки сохранились следы кожи. Между бедряными костями описанных костяков лежал большой медный браслет, концы которого орнаментированы нарезками.

Стр. 12 …Третий костяк сохранился очень плохо. Грудная клетка и позвоночник сохранились настолько плохо, что их невозможно было зачертить. Костяк лежал на спине с вытянутыми вдоль руками. Слева от таза находился железный нож. На правой руке, на локтевой и лучевой костяк, был надет медный браслет. Череп сохранился плохо.

Около черепов первого и второго костяков лежала рядом две кисти животных. Одна, вероятно, баранья, другая коровья. Край венчика горшка был обит обвалившейся землей. Обыск катакомбы отложен на 15/VIII.

Стр.. 23.. Пешком прошли в село Чишки остановились у председателя сельсовета, осмотрели могильник. 17/08. Осмотрели 4 глинянных сосуда, найденных при добыче камня для постройки дома отдыха, сосуды найдены на левом берегу р. Аргуна, в 1,2 км от дома отдыха.

В селении Дачу-барзой, в окрестностях находятся несколько курганов небольших размеров. Насыпь курганов низкая. По сообщению жителей курганы сносились при постройке домов, нашли бусы. На краю плато, на котором расположено селение, у обрыва к Аргуну, почти у самого мыса находим могильник состоящий из двух рядов продолговатых холмиков ориентированным а построении с севера на юг. Холмики по направлению с востока на запад. Жители считают, что здесь похоронены русские времен войны с Шамилем.

Могильники у с. Чишки расположены под имением, на вершине склона горы Тепсеирзу, в месте называемом Бисиирзигук, на берегу р. Мамгой-чу. Склон горы, на котором расположен могильник имеет уклон от 20 до 30 градусов. Поверхность склона покрыта неглубокими ямами, обычно скала вытянутыми с севера на юг и лежащими между ними камешками. Никакой ширины в расположении нет. В обрыве к речке Мамгой-чу никаких следов могильных, керамики не обнаружено. По словам местных жителей внизу обрыва иногда, из-за сильных дождей, находят кости и (?). на памяти местных жителей могилы ни кем не раскапывались. Пробный раскоп, заложенный недалеко от обрыва, с таким расчетом, что им были захвачены одна яма и один холмик (три двухметровых квадрата нивелированы. (план раскопа см. альбом №1, стр. 14).

Стр. 30 …Осматривали окрестности с. Шатой. Проводником был Шамсад Шамилев. Им был указан могильник расположенный на северном обрывистом склоне оврага образованного пересохшим ручьем, впадавшим в р. Херчой-Эхк (Шамсад Шамилев назвал ее Верд-Эхк). Ручей по словам Ш. Шамилева называется Хакойский Кешне-ин. Могильник расположен к юго-востоку от сел. Шатой. На высоком обрывистом склоне видны входы восьми погребений. Погребения имеют вид пещер глубиною в 2 и более метров. С одной пещеры сделан схематичный чертеж (см. альбом №1, стр. 15). Дно этой пещеры завалено обломками камня, ни костей, ни остатков каких-либо вещей не имеется. Могилы по словам Шамсада Шамилева давно разграблены. В них были найдены «целые кувшины и человеческие кости». Все вещи были давно увезены каким-то приезжим (русским). Пещеры расположены на различной высоте, ближе к верхнему краю обрыва. Некоторые из них частично обвалились.

Стр. 31 …Башня у с. Шатой. На расстоянии 1 км от с. Шатой, вниз по течению р. Аргун, на левом ее берегу, стоит каменная башня. Башня стоит на уступе горы ограниченном с одной (восточной) стороны р. Аргун, с другой (северной) ущельем. Башня сложена из плит глинистого сланца, различного размера, положенных на глине. Основание башни почти неправильный, равносторонний четырехугольник (см. чертеж альбом №1, стр. 15). Толщина стен колеблется от 72 см до 65 см. Северо-западная стена башни пробита в нижней части. Башня к верху слегка суживается. В северо-западной части (разрушенной в нижней части) находилась дверь, шириной в 90 см (в нижней части), одно большое и на самом верху одно маленькое окно. Юго-восточная смена имела два окна, одно на половине высоты, другое в верхней части. В северо-западной и юго-восточной стенах, выходящих в сторону горы, окон нет, имеются только бойницы, по пять бойницы, по пять бойниц в каждой из стен. Бойницы расположены в три ряда. В первом и втором по две бойницы, в третьем одна на каждой из этих двух стен. Бойницы имеют следующие размеры (см. на обороте чертеж нижней бойницы юго-западной стены). Ширина снаружи 13 см., ширина с внутренней стороны внизу 49 см, сверху 30 см. С внутренней стороны юго-восточной стены у западного южного углов имеется по одной маленькой нише. В северо-западной стен у северного угла одна маленькая ниша.

23 августа. Выехали в с. Нижний Наур. Остановились у учителя. Осмотр берегов Терека у с. Н. Наур.

Стр. 34 …Кругловым и Мачинским осмотрены береговые обрывы, вверх по Тереку в направлении к с. Верхний Наур. Осмотр производился по третьей террасе Терека, так как на данном участке более… террасы плохо выражены и их незначительные высотные отметки позволяют думать, что памятники на этих участках отсутствуют. В долине Терека отчетливо видны места старых протоков, отличающими иными характером растительности. Один из старых протоков местами заметен и вблизи 3-й террасы. Края террасы довольно круглые но сильно обросли травой. Вблизи с. Нижний Наур находятся два больших кургана, один из них, с более крутой насыпью раскопан. Насыпь второго кургана сильно оплыла. Далее курган, в расстоянии приблизительно, двух километров от с. Верхний Наур на краю террасы обнаружено городище (гор. №2), второе городище (гор. №3) расположено в расстоянии несколько более ¼ км от первого по направлении к Нижнему Науру. Городище №1 представляет собой участок берега отдаленный рвом, а городище №2 расположено на мысу так, что отдаленном неглубоким рвом. Оба городище сильно размыты Тереком собран материал.

Стр. 54 …От т. Мациева, ездившего в г. Грозный, узнали, что Мамакаев предложил закончить разведочные работы в Науре и приехать в Ачхой-Мартан. Выехали из с. Н. Наур на подводе в ст. Наурскую, из ст. Наурской на грузовой машине до станции Терец, и оттуда на второй машине до станции Червленная, из Червленной на автобусе приехали в г. Грозный.

Стр. 55 …На автобусе доехали от г. Грозного до с. Урус-Мартан, оттуда до с. Ачхой-Мартан ехали на подводе. Осмотрели окрестности с. Бамут. На левом берегу р. Фортанги (Мартан) немного выше лесопильного завода, находящегося у с. Бамут, в обрыве берега реки видны разрушающиеся погребения. Покойники погребены в неглубоких (до 1 м глуб.).

Стр. 65 …Выехали из с. Ачхой-Мартан в с. Шаами-юрт. К югу от с. Ачхой-Мартан на правом берегу р. Фортанги. Курганы отсутствуют отдельно насыпи имеются лишь вблизи с. Шаами-юрт. По сообщениям жителей с. Шаами-юрт на месте селения дальше находился грунтовый могильник с каменными выкладками на поверхности. В настоящее время место могильника застроено и находится частично под жилыми постройками, а частично занято дворами. При рытье земли для хозяйственных надобностей неоднократно выкапывались эти погребения. Никаких вещей не найдено. Выехали из с. Шаами-юрт. Проехали на подводе до с. Закан-юрт, расположенного на левом берегу р. Сунжи. Далее осмотрели левый берег р. Сунжи до с. Алхан-Кала.

Стр. 66 …В большом количестве имеются курганы различной величины. Наибольшее количество курганов находится вблизи с Алхан-Кала, против сс. Кулары и Алхан-юрт. Курганы примыкают к очень большому городищу расположенному на берегу Сунжи. Многие курганы носят на себе следы грабительских раскопок. Как сообщают местные жители при постройке элеватора был разрушен большой курган. Находились глинистые сосуда и разнообразные вещи. Осмотрено упомянутое выше городище и собран объемный материал. Найденная керамика относится к первому веку? нашей эры (обломок ручки амфоры римского времени) к раннему средневековью. Договорились в с. Алхан-Кала о рабочих для постановки на городище разведочные раскопки.

К западу от с. Алхан-Кала (ст. Ермоловская) в расстоянии около 4-х км на берегу р. Сунжи (против с. Кулары) находится очень большое городище в значительной части смытое рекой Сунжа.

Стр. 86 …План работ по проведению археологических изысканий в Чечено-Ингушской А. Р. летом 1936 года. Археологические памятники на территории Чечено-Ингушской А. Р. до самого последнего времени не подвергается математическому кручению. В дореволюционное время на этой территории были произведены небольшие раскопки курганные и грунтовые могильников, которые имели случайный характер.

Стр. 87 …Насколько можно судить по имеющимся в литературе Леденизм?, а также по архивным и музейным материалам, древнейшие из известных археологических объектов датируются временем второго тысячелетия до нашей эры. Значительно большее количество находок относится к скифскому времени, к так называемой эпохе перемен народов и к более позднему периоду средневековья. Существенными недостатками старых археологических исследований является ограничения их лишь кругом могильных памятников, без увязки с одновременными последними древними памятниками.

Стр. 88 …В наше революционное время планово организованные работы проводились на территории Ингушетии (Семенов и Щеблыкин), но к сожалению круг памятников, охваченный этими исследованиями был сильно ограничен. Изучались лишь поздние могильники и, глиняные обломки, архитектурные памятники башни и скалы. Учитывая сказания, экспедиция намечает своей первой задачей проведение систематических разведочных изысканий, как в плоскостной, так и горной части области. Согласно пожеланиям Чечено-Ингушского Научно-Исследовательского института, экспедиция намечает следующие районы работ:

1) Долина р. Аргуна от с. Шатой до с. М. Атаги;

2) Долина р. Сунжи от с. Ачхой-Мартан до с. Алхан-юрт;

3) Долина р. Терека от с. Али-юрт до с. Наур.

В отличенных районах экспедиции осмотрит имеющиеся археологические памятники, произведет их обмер, фотографирование и в отдельных случаях топографическую съемку. На тех памятниках, которые имеют обнажения будет произведен сбор подъемного материала, а на местах поселений сделаны зачистки культурного слоя, или же будут заложены небольшие раскопы разведочного характера для стратиграфии памятника. В виду того, что в большинстве случаев места древних поселений не имеют наружных признаков на поверхности, а могут быть определены лишь она, со своей стороны. Товарищ Арсанов в своих последующих письмах, не выкладывал возражений по поводу предложений Академии, но не дан и положительный ответ. Было лишь сообщено, что все организованные вопросы, в том числе и вопрос плана могут быть окончательно разрешены на месте. Таким образом разговоры об отсутствии плана приходится считать ни на чем не основанными. Что же касается условие установок, то Академии были совершенно неизвестны, по желанию Института.

Стр. 91 …Тов. Арсанов уехал из Грозного не оставив никаких следов; отсутствует вся переписка об экспедиции и никто из сотрудников Института даже не знал о том, что такая экспедиция должна состояться и, что сотрудники уже вызваны для работ. Тов. Шерипов, назначенный зам. нач. экспедиции тоже лишь сейчас узнал об этой экспедиции и вполне естественно, грозный от работы отказался. Мнение других работников Института, и в особенности зав. Гор. ОНО тов. Мамакаева, замещающего директора Института, совершенно не участвовал, трехчасового заседания были не решены не одно.

Стр. 93 …Работы экспедиции в пределах Чечено-Ингушского А. О. Государственной Академии Истории материальной Культуры им. Н. Я. Марра и Чечено-Ингушский Исследовательский Институт, рассматриваемый, как проектируемые на несколько лет и имеющие целью дать материал для изучения истории народов на территории Области. Учитывая, что обстоятельство, задачей первого года работ, является общая ориентировка, с тем чтобы по окончании этих изысканий и проведении камеральной обработки материалов, мог бы быть составлен развернутый план обследований Области с указаниями основной, наиболее актуальной для данного момента, проблематики. Срок работ рассчитан на два месяца (август-сентябрь). Начальник экспедиции А. Круглов. План составлен с Чечено-Ингушским Н. И. Институтом.

«Археологические раскопки в Чечено-Ингушетии летом 1936 г.».

«Записки Чечено-Ингушского научно-исследовательского института языка и истории» том 1 под редактор М. Д. Чентиева. Грозный. 1938 год.

Археологические памятники на территории Чечено-Ингушетии до самых последних лет почти не подвергались научному изучению. Все взыскания дореволюционного времени ограничиваются случайными раскопками курганных и грунтовых могильников, беглыми упоминаниями о древних архитектурных сооружениях и приобретением случайно найденных вещей. Небольшие работы были, например, произведены В. И. Долбежевым, В. Ф. Миллером. Н. С. Семеновым, Орлом и К. Н. Россиковым в горной части республики, а также А. А. Бобринским, В. И. Долбежевым, Г. А. Вертеповым и Ф. С. Панкратовым в плоскостных районах. Ценность этих работ заключается в том, что они могут ориентировать в отношении различных категорий памятников, которые имеются на территории Чечено-Ингушетии и могут служить отправными вехами новых изысканий. Материал дореволюционных раскопок, вместе со случайными и чрезвычайно интересными памятниками. Древнейшие из них восходят к эпохе бронзы. Таковы некоторые могильники Ичкерии и курганы плоскостной Чечни. Наиболее поздние памятниками относятся к XV — XVII вв. н. э., а между ними располагаются многочисленные находки скифо-сарматского времени, эпохи переселения по многочисленным центральным музейным собраниям, а частично поступили в музеи Западной Европы. Основным недостатком ранее производившихся изысканий является факт полного игнорирования наиболее важного источника исторического исследования, каким являются места древних поселений. Они не только не подвергались изучению, но для большинства районов республики даже должным образом не зафиксированы и не выявлены. К сожалению, этот недостаток имеет место и в работах последних лет. Таковы изыскания Ингушского научно-исследовательского института, имеющие очень большую научную ценность. Эти исследования, проводимые под руководством Л. П. Семенова по тщательно разработанному плану, охватил всю горную часть Ингушетии, а частично и ее плоскостные районы. Особое внимание уделялось архитектурными памятникам типа башен, святилищ и склепов, параллельно со сбором этнографических сведений. Древние поселения и грунтовые могильники зафиксированы с значительно меньшей полнотой и безусловно требуют новых, более тщательных изысканий. Упомянутые работы выдвигают территорию Ингушетии по степени изученности отдельных групп археологических памятником на первое место по сравнению с Чечней, в которой никаких сколько-нибудь значительных исследований за послереволюционные годы не производилось. Неудовлетворительно была поставлена и публикация археологических материалов. Сведения о произведенных работах разбросаны по различным, главным образом, местным периодическим изданиям, а в значительной степени остались неопубликованным. Сводные археологические публикации совершенно отсутствуют. Вследствие недостаточного знакомства с археологическими памятниками Восточного Кавказа, его историческое изучение производилось исключительно на основания крайне скудных, письменных известий, с некоторым привлечением данных языка и этнографии. Богатейшие источники, в особенности для древнейших периодов этого края — вещественные памятники оставались неиспользованными. Данный недостаток особенно остро ощущается в настоящее время, когда во всей широте поставлена проблема изучения истории народов СССР. Задача эта не может быть разрешена при использовании одних только письменных материалов, а требует основания всей совокупности исторических источников и в первую очередь — вещественных остатков человеческой деятельности. Систематическое изучение территории Чечено-Ингушетии является совершенно необходимым для разрешения ряда проблем первостепенной важности. Ни в коей мере не стремясь к исчерпывающему перечислению всех этих проблем, укажу лишь важнейшие из них. Только при помощи археологических данных может быть дан ответ на вопросы о времени и условиях населения горных районов; о происхождении и древнейшей культуре пародов этой территории. Не меньшее значение имеют они для освещения процессов переоформления исконного населения Кавказа, в результате взаимодействия с другими социальными и этническими образованиями, как-то: скифо-сарматским, аланским, гуннским, хазарским и татарским. Наконец, необходимо отметить, что археологическое изучение Чечено-Ингушской АССР имеет прежде всего громадные значение для воссоздания истории самого чечено-ингушского народа. Археологические работы на территории Чечено-Ингушетии дадут также материалы для разрешения проблем не только истории народов данной территории, но и для построения истории народов Кавказа и степей юга СССР в целом. Принимая во внимание особый интерес, который представляет территория Чечено-Ингушетии, а также е чрезвычайно малую археологическую изученность, Государственная академия истории материальной культуры им. Н. Я. Марра, воспользовавшись предложением Чечено-Ингушского научно-исследовательского института, приступила к систематическим изысканиям на данной территории. Согласно пожеланию института, в 1936 г. экспедицией были произведены разведочные изыскания в трех районах. Осмотрена долина р. Аргун от сел. Шатой до сел. Атаги; долина р. Терека от сел. Ногай-Мирза-юрт до хут. Таврического и произведена разведка по маршруту — Бамут, Ачхой-Мартан, Шаман-юрт, Закан-юрт, Алхан-Кала. Руководствуясь данными предварительного карамельного учета, экспедиция прошла указанные участки, регистрируя обнаруженные при этом памятники, нанося их на карту, производя топографическую съемку и фотографирование. На местах некоторых древних поселений и могильников были заложены небольшие разведочного характера раскопы, имевшие целью или выяснить стратиграфию культурного слоя, или определить характер погребального сооружения и ритуала. В результат работ экспедиции было зафиксировано: одно поселение эпохи бронзы, восемь городищ сарматского времени, два поселения и семь средневековых могильников, а также очень большое количество курганов различных эпох. В работах экспедиции принимали участие: А. П. Круглов (начальник экспедиции), научный сотрудник института антропологии и этнографии Академии Наук СССР А. В. Мачинский и один научный сотрудник Чечено-Ингушского научно-исследовательского института. Срок полевых работ экспедиции был ограничен одним месяцем, с 12 августа по 10 сентября. Наиболее древние находки были сделаны экспедицией вблизи с. Дуба-юрт. К юго-западу от последних построек селения, на правом берегу р. Аргун. Немного ниже места впадения в него Шаро-Аргуна, найдено небольшое количество фрагментов древней керамики. Находки залегали в темном гумусном слое, перекрывающем мощные наносы галечника. Значительная часть обнаруженных обломков принадлежит одному сосуду, изготовленному из глины с большим количеством разнообразных примесей, главным образом кусочков шамота. Глина в изломе и с внутренней поверхности сосуда имеет темно-серый цвет: наружная поверхность — коричневатого цвета. Наиболее вероятная форма сосуда, насколько можно судить по сохранившимся обломкам, — балочная. Диаметр венчика — 14 см. Стенки сосуда в верхней части украшены налепным валиком, расчлененным поперечными углублениями. Другие сосуды, изготовленные из глины серого и коричневатого цвета, содержащей большую примесь шамота, отличаются значительными неровностями на поверхности. Вся керамики изготовлена без применения гончарного круга. Наиболее близкие параллели к этой группе находок дают курганы и поселения позднего периода эпохи бронзы, широко распространенные в степной полосе Европейской части СССР. Значительный интерес представляет также один из фрагментов красноватого цвета, серый в изломе, очень слабо обожженный, оставляющий яркую черту на бумаге. Совершенно тождественная керамика была найдена на поселении эпохи бронзы у гор. Нальчика в местности Долинское. Отсутствие ясно выраженных выходов культурного слоя не дает возможности с уверенностью говорить о наличии вблизи Дуба-юрта древнего поселения, так как возможно, что отмеченные находки надлежит связывать с разрушающимся могильником. Значительно более многочисленны памятники, датирующиеся концом первого тысячелетия до н. э. — первыми веками нашего летоисчисления, представленные целым рядом городищ, расположенных на высоких речных террасах. Экспедицией зафиксировано восемь древних укреплений, из которых семь находятся в долине Терека, а одно на берегу Сунжи у с. Алхан-Кала. Первая группа городищ расположена между селениями Верхний и Нижний Наур. На этом участке осмотр долины производился вдоль кромки третьей надлуговой террасы, так как луговая и пойменная плохо выражены и имеют низкие высотные отметки. Третья терраса заканчивается довольно крутым склоном, сильно поросшим травой. Угол наклона указывает на то, что размыв террасы давно поросшим травой. Угол наклона указывает на то, что размыв террасы давно прекратился, за исключением тех ее участков, вблизи которых прослеживаются следы старых протоков, заметные в большом количестве в долине Терека и отличающиеся иным характером растительности, или легкой заболоченностью. Городище №1 находится к востоку от сел. Верхний Наур в расстоянии около 2-х км. Укрепление расположено около самой кромки третьей террасы и совершенно не выступает в сторону долины. Северный скат городища имеет то же направление, как и край террасы, представляющий в этом месте слегка вогнутую линию. Значительная часть городища уничтожена рекой и по сохранившимся остаткам его первоначальная форма не поддается определению. В настоящее время оно имеет вид узкой площадки, вытянутой с востока на запад. Длина площадки 32 м, ширина 8 м. Со стороны третьей террасы городище укреплено широким, сильно заплывшим рвом, глубиной 1,85 м. Над уровнем надлуговой террасы площадка городища возвышается на 13,7 м. При осмотре городища, главным образом, по его северному склону было собрано значительное количество фрагментов керамики, встречающейся также и на участках третьей террасы, примыкающей к укреплению. Последнее обстоятельство указывает на существование древнего поселения, окружающего укрепленную часть. Городище №2 расположено на той же третьей террасе в расстоянии 250 м к северо-западной стороны старым заболоченным руслом Терека. От оконечности мыса отходят обрыв второй террасы. Имеющей направление с юго-запада на северо-восток: террас прослеживается с северо-восточной и восточной сторон городища. Укрепление настолько сильно размыто рекой, что от него осталась неповрежденной лишь небольшая площадка, длиной 21 м. при наибольшей ширине, равной 11 м. От третьей террасы площадка отделена широким, заплывшим рвом, имеющим глубину около 3-х м. и заканчивающимся небольшими пологими овражками. Над заболоченным руслом террасой на 12,5 м. Земля, вынутая при конке рва, была употреблена на поднятие площадки городища в результате чего последнее находится выше уровня третьей террасы на 2 м. Вдоль третьей террасы в обе стороны от городища тянется культурный слой неукрепленного поселения, который прослежен в направлении с северо- востока на юго-запад на протяжении 200 метров. Склоны городища поросли травой, а вертикальное обнажение культурного слоя отсутствует, вследствие чего удалось собрать лишь небольшой подъемный материал. Городище №3 — в полутора километрах к северо-востоку от городища №1. Укрепление занимает небольшой участок третьей террасы, будучи целиком размыто Тереком. Уцелевшая часть площадки городища имеет продолговатую форму, длина ее 7 м., ширина — 3м. Сохранившаяся часть городища окружена сильно заплывшим рвом, в настоящее время имеющим ширину 15м., при глубине в средней части 0,76 м. В древности он вероятно, подходит к склону террасы, он становится значительно глубже и заканчивается пологими овражками. Возможно, что в момент своего сооружения городище находилось, подобно укреплению №2, на мысе, так как и сейчас направление линии берега по сторонам городища различно. Высота укрепления над уровнем второй террасы 11,5м. площадка городища не возвышается над окружающей местностью, а даже находится несколько ниже ее (на 0,13 — 0,25м), что можно объяснить размывом городища. Характер расположения городищ между Верхним и Нижним Науром указывает на то, что они представляют единую систему укрепления. Все городища находятся в пределах видимой связи друг с другом; для всех трех характерно наличие рва, при отсутствии вала, — признак чрезвычайно устойчивый и других городищ в долине р. Терека не противоречит одновременному сооружению трех городищ и незначительный подъемный материал, который удалось собрать при их осмотре. Основную группу материала составляют фрагменты керамики, изготовленные из глины, содержащей значительную часть песка. Среди них можно отметить наличие серых кувшинов с овальной в сечении ручкой, лощенных, хорошо профилированных чашек и большое количество фрагментов серых и коричневатого цвета горшков, или широкогорлых кувшинов с плавно отогнутым наружу венчиком. Поверхность некоторых фрагментов покрыта лощением, причем следует отметить, что лощение полосатое, характерно для раннего средневековья, отсутствует. Все перечисленные формы были встречены на городище №2. На городище №1 найдены только фрагменты горшков, а на городище №3 обнаружено кроме невыразительных мелких обломков скопления черепков, позволившие восстановить полностью один сосуд. Сосуд этот имеет шаровидной формы корпус с широким и высоким горлом, в верхней части расходящимся раструбом. В месте перегиба от стенок к горлу сосуд орнаментирован желобком, над которым расположены две полушаровидные выпуклости с одной стороны и украшения в виде небольшой вертикальной петли с отходящими от ее нижнего края тремя короткими валиками, с другой. Эта миниатюрная ручка напоминает ручки нормальной величины на некоторых сосудах римского времени. Хорошо заглаженная поверхность сосуда имеет серый цвет с коричневатыми пятнами. Высота сосуда 25 см., наибольшей диаметр 19 см., диаметр горла — 14 см. Из других находок следует отметить миниатюрный остродонный сосудик, найденный на городище №2. Наибольший диаметр сосуда 3,3 см., 1,7 см. На этом же городище были встречены куски планов. При дальнейшем осмотре третьей террас были обнаружены два городища у сел. Мундар-юрт. Здесь к третьей террасе примыкает очень широкая и, видимо, давно сформировавшаяся вторая терраса, на которой широко раскинулось современное селение. Край террасы, давно не подмываемый рекой, приобрел вполне устойчивый профиль и сравнительно хорошо задернован. Городище №4 находится к западу от своевременного кладбища, над постройками селения. Укрепление имеет вид небольшого холма неправильно овальной формы, вытянутого с юго-запада на северо-восток, и расположенного на мысе древней террасы. С юго-восточной стороны холм укреплен широким рвом, заканчивающимся неглубокими овражками. В настоящее время рвов сильно заплыл. Укрепление в значительной части разрушено рекой. По сторонам городища прослеживается культурный слой одновременного ему селища. Длина укрепленной части по верхней площадке холма — 18 м. Высота холма над второй террасой 10,1 м., глубина рва в его средней части 1,85 м. Большая часть фрагментов керамики, собранных на городище, принадлежит широкогорлым горшкам с резко отогнутым краем (диаметр по венчик 18 см.). По краю часто бывает нанесен орнамент в виде косых насечек. Глина, из которой изготовлены сосуды, имеет серый цвет и содержит большую примесь песка. Имеются также фрагменты чашек с плавно загнутым внутрь кончиком. Предметом, датирующим городище, является фрагмент краснолаковой, малоазийской чашечки II — III века н. э. Городище №5 расположено в расстоянии одного километра к юго-западу от городища №4. Со стороны поля укрепление окружено заплывшим рвом, а противоположной стороной примыкает к обрыву 3-й террасы. Сохранившаяся укрепленная часть имеет вид холма продолговатой формы, ориентированного по длине с юго-запада на северо-восток. Городище возвышается над второй террасой на 9,85 м., а над окружающей местностью на 0,6 м. Длина холма 17 м., глубина рва в средней части 0,95 м. По склонам террасы вблизи городища встречаются культурные остатки одновременного с ним поселения. Среди фрагментов керамики, собранной на городище, можно отметить только один тип сосуда, а именно широкогорлый горшок, с довольно высоким венчиком, имеющим плавный отгиб наружу. По краю иногда наносился орнамент в виде продолговатых вдавлин. На одном из фрагментов имеется украшение в виде двух рядов вертикальных черточек. Диаметр по краю венчика 20 — 26 см. Поверхность некоторых сосудов была покрыта очень хорошим лощением. Сосуды эти изготовлены без применения гончарного круга, в отличие от горшков 4-го городища. Городище №6 находится по краю четвертой террасы р. Терек, к западу от сел. Ногай-Мирза-юрт. Это укрепление представляет наиболее интересный и сложный комплекс оборонительных сооружений, отличаясь от других городищ того же района. К сожалению, по недостатку времени, экспедицией произведен лишь предварительный осмотр городища, а его съемка и совершенно необходимые, в силу задернованности склонов, разведочные раскопки были отложены до следующего года. К краю террасы примыкает, сильно разрушенная рекой, центральная часть укрепления, имеющая вид холма продолговатой формы, окруженная с трех сторон широким рвом, и с четвертой, северной, ограниченная обрывом к реке. С южной и восточной сторон к центральному укреплению примыкает второй холм, в свою очередь также окруженный широким рвом. В юго-восточной части он имеет ясно выраженное понижение, соответствующее, по всей вероятности, месту въезда в укрепление. Перед понижением расположены два небольших холма округлой формы, в которых можно видеть предвратные сооружения. Последние холмы также окружены рвами. Участок, примыкающий к центральной части городища, возвышается над окружающей местностью, а центральное укрепление в свою очередь поднимается над ним. В настоящее время городище расположено на небольшом мысе, по вследствие сильной его поврежденности первоначальный характер местности, занятой им, неясен. В обе стороны от городища прослеживается остатки древнего поселения. Длина центральной части городища около 140 м., длина всего укрепления около 300 м., а общая протяженность участка, на котором встречаются культурные остатки, т.-е. занятого городищем и поселением, превышает 1 км. Подъемный материал, собранный на городище и селище, крайне невыразителен и недостаточен для более или менее точной его датировки. Отдельные фрагменты, как например, обломки венчиков горшков из серой глины, с резко отогнутыми наружу краем, напоминают горшки из укрепления у сел. Алхан-Кала. Другие же фрагменты могут относиться к эпохе средневековья — обломки сосудов, изготовленных на круге с горизонтальным рифлением на поверхности, или же фрагменты, украшенные углубленными полосами и валиками с защитами. Вблизи городища, в окрестностях селения Ногай-Мирза-юрт, а частично в самом селении, разбросано колоссальное количество курганов полушаровидной формы различных размеров. С целью выяснить связь курганного могильника с городищем необходимо в дальнейшем исследователь некоторые из расположенный здесь насыпей. Городище №7 расположено к юго-западу от сел. Али-юрт в том месте, где третья терраса Терека обрывается, примыкая к четвертой. Укрепление имеет вид холма продолговатой формы, окруженного отчетливо выраженным широким рвом, и слегка возвышающегося над окружающей местностью. С северной стороны городище размыто Тереком и здесь на его крутом, почти отвесном, склоне хорошо виден культурный слой, сильно насыщенный фрагментами керамики и костями животных. Слой прослеживается также и в стенках глубоких канав и окопов, перерезающих городище в различных направлениях. Толщина культурного слоя не менее 1,5 м. длина укрепленной части около 40 м. к городищу примыкало поселение, о чем свидетельствуют находки вне площадки, окруженной рвом. Керамика, собранная здесь, подобно сосудам из городища №5 у сел. Мундар-юрт, изготовлена без применения гончарного круга. Наиболее хорошо представлен тип широкогорлого горшка с довольно высоким плавно отогнутым наружу краем, по которому часта бывает нанесен орнамент в виде широких округлых вдавлин, или валика с насечками. Глина обычно серого цвета с примесью песка. Кроме того, необходимо отметить чашек с округлую выпуклыми стенками. Один из фрагментов орнаментирован вертикальным валиком. Поверхность многих сосудов покрыта хорошим лощением и прокопчена. На одном из обломков имеется орнамент в виде врезанных пересекающихся линий, образующих треугольники или ромбы. Характер керамики позволяет это городище, а может быть и укрепление №4, датировать более ранним временем, чем остальные укрепления по Тереку, а именно, концом 1-го тысячелетия до н. э. Иной характер имеет городище, расположенное в 4-х км. западу от сел. Алхан-Кала, на левом берегу р. Сунжи. В районе городища река имеет очень широкую пойму, на которой современное ее русло образует многочисленные меандры. Сунжа то подмывает левый коренной высокий берег, на котором и находится городище, то отходит к северу, размывая пойменные отложения. Присунженская равнина на этом участке, имея очень слабый наклон от Сунженского хребта к югу, резко обрывается к реке. Пойменные террасы левого берега здесь совершенно не выражены и он заканчивается почти отвесным обрывом, достигающим 20 м. в высоту. Русло Сунжи часто изменяется, о чем свидетельствуют многочисленные следы старых протоков. От основного массива городища рекой в древности была отрезана значительная его часть, в настоящее время, вследствие перемены в направлении русла, вновь соединенная с городищем участком поймы. Отрезанная часть городища имеет продолговатую форму, будучи вытянута с востока на запад. Верхняя площадка этого холма имеет незначительный, равномерный скат к югу: с севера он ограничен отвесным образом к Сунже, а с остальных сторон крутыми, почт незадернованными склонами. Крутизна этих склонов указывает на то, что не только произошло раздельные городища на две части, но, кроме того, меньшая часть подвергалась размыву со всех сторон. Длина верхней площадки холма — 65 м., ширина — 30 м. Культурный слой, сильно насыщенный фрагментами керамики и костями животных, отчетливо прослеживается в обнажениях холма, имея мощность до 2-х м. Основная часть городища занимает очень большой участок левого берега по длине 1 км. Линия берега приблизительно посредине длины городища образует тупой, приближающийся к прямому угол. Вершину этого угла занимает незначительный остаток центральной части городища, отделенной от основной его площади рвом округлой в плане формы. Этот участок городища имеет крутой склон в сторону рва и значительно возвышается над окружающей площадью. На самом верху имеется небольшая площадка, не превышающая нескольких квадратных метров. Мыс этот, имея многочисленные вертикальные трещин, очень сильно разрушается, чему способствует кроме того и размывание рекой. На вершине, а также и по крутому склону в сторону рва, в отвесных обрывах, ограничивающих мыс, виден мощный культурный слой, по толщине превышающий два метра. Оплывом культурного слоя следует объяснить и значительную заглаженность рельефа рва. Часть городища, примыкающая к центральной, ограничена вторым рвом и валом. Местами ров и вал очень хорошо выражены, а в значительной части сильно заплыли. Ров и вал лучше всего заметны в тех местах, где они примыкают к берегу реки. Наиболее хорошо выражены третий ров и вал, составляющий наружную ограду города. Ров, глубиной в несколько метров, имеет довольно крутые склоны, а по высокому валу, идущему вдоль внутреннего края рва расположен ряд сооружений типа башен. В нескольких местах заметны перерывы в валу и соответствующие им повышения дна рва. Места эти являются проходами в город. Площадь городища, густо поросшая травой, покрыта всхолмленная и западинами, находящимися, очевидно, на местах построек. На поверхности в большом количестве встречаются культурные остатки — керамика и кости животных. Культурный слой прослеживается в обрывах берега на всем протяжении участка, занятого городищем. На восточной части городища, во внешнем его валу, при сооружении землянок колхоза, было обнаружено кладбище. Один из жителей рассказал что покойники были похоронены так же как и в настоящее время хоронят чеченцы. Он же сообщил что по рассказам стариков на месте городища раньше находилось селение Кулары, впоследствии перенесенное на правый берег Сунжи. Вблизи упомянутого старого кладбища, при постройке одного из колхозных зданий, было найдено древнее погребение с кувшином из серой глины. Покойник был ориентирован головой на северо- восток. По всей ширине присунженской равнины, от берега реки до сунженского горного хребта на севере, раскинулся колоссальный курганный могильник, состоящий из сотен насыпей различной величины. Отдельные курганы имеют до 8 м, в высоту. Форма насыпей правильная, куполообразная; некоторые курганы окружены квадратными рвами. Многие из них носят на себе следы грабительских раскопок, имеющих вид бесформенных западин на поверхности. Отдельные курганы были раскопаны археологами, так как насыпи их имеют большие выемки в виде глухих траншей. Три таких кургана расположены между городищем и селением Алхан-кала. Значительная часть курганов распахивается и место некоторых из них можно определить лишь по иному цвету вспаханной земли; они выделяются в виде округлых коричневых пятен на темном фоне чернозема. Один из курганов больших размеров был снесен при сооружении элеватора, и в нем, по словам местных жителей, было найдено большое количество погребений с глиняными сосудами разнообразными вещами. С целью выяснить характер культурного слоя и получить некоторый материал для датировки городища, экспедицией был заложен небольшой разведывательный раскоп у обрыва к реке. Для раскопа выбрано место между внутренней и средней оградой к северо-западу от мыса, на котором сохранился небольшой фрагмент центральной части городища. Намеченный участок для раскопа, имел слабый наклон в направлении к обрыву, понижаясь на 10 см, при горизонтальном заложении в 2 и 3м. как видно на чертеже северной стенки раскопа, основная толща культурного слоя в данном пункте городища достигала 0,95 м. культурный слой отчетливо делится на два горизонта: верхний, сильно гумусированный, очень рыхлый и комковатый, толщиной 0,40 м и нижний с верхним слоем. В нижней части второго горизонта присутствует большая примесь золы. Подстилающим слоем является глина коричневатого цвета. В толщу глины, не содержащей находок, была врезана очажная, куполообразная яма с плоским дном, заполненная глиной зеленоватого цвета, содержащей культурные остатки. Глина, покрывающая ее стенки, подвергалась действию огня. Диаметр ямы по дну 0,55м, в верхней части 0.40м, глубина 0.35м. Более сложный характер имеет культурный слой в обрезе южной стенки раскопа. Здесь отчетливо видно несколько ям куполообразной формы, перерезающих одна другую и отличающихся различным заполнением. Верхняя небольшая яма имеет золистые заполнения, а та яма, в которую она врезана, заполнена плотной коричневатой глиной с включениями угля и мелких кусков горелой глины, а по дну покрыта слоем угля и золы. Общая толщина культурного слоя на данном участке достигает 2.20м. Ямы, прослеженные на южной стенке раскопа, могли быть использованы в древности в качестве очагов, подобно яме описанной выше а отчасти, как ямы для хранения зерна и других продуктов. Наличие большого количества куполообразных ям сближает городище селения Алхан-кала с группой донских городищ римского времени, обследованных Северокавказской экспедицией ГАИМК. Для примера можно указать на Кобяково городище у станицы Аксайской, где в одном из раскопов, заложенных в 1928 году было обнаружено на площади в 30 м 17 ям разнообразных размеров, также перерезающих одна другую. Вследствие наличия большого количества ям культурные остатки не могут быть расчленены на отдельные горизонты. Исключение составляет лишь верхний мусорный слой, в котором наряду с древней керамикой встречались фрагменты сосудов позднейшего времени. Сосуды эти изготовлены на круге, имеют хороший обжиг и украшены темно-красной росписью по розовато-желтому или серому фону. Здесь же были найдены куски железного шлака и распиленный рог животного. Верхний культурный слой относится ко времени вторичного заселения территории городища и быть может, является остатками одного из чеченских селений. Глубже 0.45м, поздняя керамика не встречена. Основную массу находок нижнего культурного горизонта и заполнения ям составляют обломки глиняных сосудов, хорошо известных среди материала городищ и курганов первых эпох н. э. Отмечу наиболее типичные для данного городища формы сосудов.