Бесплатный фрагмент - Частный детектив

Если бы все люди заботились только о благополучии других, то ещё скорее передрались бы между собой.

Ярослав Гашек

Похождения бравого солдата Швейка

Аннотация

Частный детектив вместе со своей напарницей начинает поиски архива исчезнувшего при загадочных обстоятельствах. Поиски заставляют их углубиться в недавнюю историю. Но сыщики не могут даже представить, как отразится на их судьбах попытка узнать тёмное прошлое.

Персонажи

— Протагонист — частный детектив.

— Кристина Каземировна Ковальская — частный детектив, деловой партнёр протагониста.

— Родион Витальевич Якутянский — заказчик (клиент), питерский коллекционер.

— Андрей Синицын — клиент.

— Матвей — временный помощник.

— Лёха — старинный питерский друг протагониста.

— Иван — другой старинный друг протагониста.

— Ярослав Евгеньевич Гольцов — частнопрактикующий психиатр.

— Виктор Сергеевич Лыков — фигурант.

— «Монтажник» (Семён Березняк) — питерский коллега частного детектива.

Предупреждение

Все герои этого произведения — не существовали в нашей действительности. Любые сходства с реальными людьми, организациями, ведомствами, заведениями, проектами, открытиями, разработками, местами, событиями прошлого или настоящего — случайны и непреднамеренны. Если же что-то похожее произойдёт в будущем, автор заранее снимает с себя всякую ответственность — виновато будущее, а не автор.

Глава 1

Я закрыл файл под временным названием «Город» и привычно откинулся на спинку кресла. Начал вот новую историю, которая сама откуда-то появлялась в моей голове. Такое ощущение, что это всё где-то действительно происходило. Какой-то удалённой частью своего сознания я видел происходящее там. Права, наверное, моя бывшая девушка Инга — надо у мозгоправа провериться. Мало ли что.

Но хватит расслабухи, пора бы и делом заняться.

У нас — коллегия. Коллегия частных детективов, где нас всего двое. Кристина Ковальская и я грешный. Так получилось, что между нами сейчас исключительно деловые, чисто служебные отношения. Начальника нет, и его роль мы отыгрывали попеременно. Сегодня это была Кристина. Начала она с проверки активов и текущих дел.

— Так, опять писаниной своей занимаешься? А работать кто будет? Одна я? Что там с делами на сегодня, — спросила моя деловая партнёрша после того, как удобно вытянулась на кресле для посетителей. Вот зря она так. Я никак не мог сосредоточиться, из-за вида её прекрасных ног.

Чаще всего мы расследуем дела четырёх типов. Поиск пропавших людей, которых по каким-то причинам отказывается искать полиция, поиск того или иного имущества и поиски доказательств супружеской неверности. Ещё в область наших интересов попадают бытовые и служебные конфликты. В современной Москве всего этого хватает.

— Во-первых, — начал я, — дело о вероятном харассменте в некоей организации. Заказчица — молодая женщина. Во-вторых, дело о супружеской измене. Заказчик — муж. В-третьих, всё ещё тянется дело о другой измене, где заказчица — девушка. В-четвертых, то замороженное дело о пропавшем архиве академика Иванова. Никаких подвижек нет по инициативе самого заказчика, как ты знаешь. Ну а сегодня я жду потенциального нового заказчика, без определённого профиля.

— Что? Не поняла, как это?

— Я тоже не вполне понял. Человек списался через форму обратной связи, что у нас на сайте. Спросил, сколько стоит час моего времени. Я ответил. Тогда он затребовал реквизиты, и тут же оплатил счет за час моей работы. Но с тем условием, что я его гарантированно выслушаю и вопросы начну задавать только после того, как он сам закончит говорить.

Ещё раньше мы с Кристиной запретили для себя слово «клиент». У нас с тех пор были только заказчики.

— Интересно. И что ты?

— А что — я? — пожал плечами я. — Согласился, конечно. Он же заплатил. Скоро придёт.

— Ладно, сегодня я целый день в офисе. У себя буду. А по измене что?

— Там всё закончено. Заказчик уже расплатился и дело закрыто. Я раздобыл и предъявил неопровержимые доказательства.

— Погоди. Какие доказательства? Факт супружеской измены можно достоверно подтвердить лишь тремя способами. Прямой видеосъёмкой, наличием внебрачной беременности или с помощью генетической экспертизы.

— Это говоришь мне ты, юрист? — удивился я. — Я тебя умоляю. Прямых доказательств обычно не требуется. Никому не нужно заставать своего супруга или супругу в постели с кем-то другим. Следы чужой спермы тоже выискивать не так уж и обязательно. Вместо этого достаточно показать, что у другой стороны была возможность и желание совершить измену. Подойдут романтические отношения, если сможем продемонстрировать заказчику привязанность между его партнером и другим человеком. Например, любовные письма или открытки, физический контакт, объятия или держание за руки, поцелуи, возможность провести время вместе.

— Да знаю я. Но хороший адвокат скажет, что любовные открытки — никакие не любовные, а дружеские; держание за руки и поцелуи — обычные приветствия, а возможность провести время вместе ничего вообще не значит. Просто один номер совместно занимали, так получилось. Это тоже говорю я, юрист. Сталкивалась с подобными ситуациями. Покажи-ка мне свои доказательства. Отчет покажи.

— Только он для заказчика. Там и так всё прописано. Вот, — я на компьютере раскрыл папку с материалами по делу того заказчика. — Всё здесь. Видео, фотки и мой отчёт.

— Дай-ка… Нет, лучше дневниковую запись зачитай.

Ну, что. Я прочитал Кристине запись о вчерашнем дне. То была вырезка из моего дневника, примерная раскладка по часам.

— 08:00. Рано день начался. Я проснулся в офисе, который временами использовал для ночлега. Умылся, включил кофе-машину и разморозил завтрак. Сегодня у меня дело о супружеской неверности. После завтрака проверил электронную почту. Никаких новых заказов, только несколько рекламных писем и левый спам. Потом собрал вещи: блокнот, сматфон и пару других инструментов, которые всегда полезно иметь под рукой.

— 09:00. Приехал к дому заказчика, того самого, что подозревал свою супругу. Начал наблюдение из автомобиля. Сначала ничего не происходило. Она вышла вместе с мужем, поцеловала его и поехала на работу. Муж вернулся домой, а я проследовал за женщиной. Записывал каждое её движение, фиксируя время и детали.

— 12:00. По-прежнему ничего не происходило. После трех часов наблюдения рискнул сделать перерыв. Зашёл в кафе, что напротив рабочего офиса женщины, и перехватил кофе с сэндвичем. Ничего подозрительного, но интуиция подсказывала: что-то не так.

— 14:00. Женщина покинула офис и направилась пешком в то самое кафе напротив, где я уже сидел. Там она встретилась с молодым мужчиной, похожим на одного французского политика, о котором сейчас все говорят. Они заказали себе обед и неторопливо поели. Я притворился, что разговариваю по смартфону, особого внимания к себе старался не привлекать, а сам сделал несколько снимков и серию коротких видео. Последовал за ними. Они выглядели не только давно знакомыми, но и слишком близкими.

— 15:00. Они смеялись, делились чем-то личным. Я провел видеосъемку, фиксируя каждое их движение. Поцелуи, объятия, касание рук. Недолго думая, они направились в отель с почасовой оплатой, где поднялись в номер и пробыли там три часа двадцать минут. При выходе женщина казалась расстроенной, с нарушенной причёской, а мужчина наоборот выглядел довольным и вальяжным. Я сделал ещё несколько крупных снимков и отснял видео.

— 18:30. Женщина возвратилась домой.

— 19:00. Я вернулся в офис. Заказал доставку пиццы, сварил кофе. Загрузил фотографии на компьютер и начал писать отчет.

— 20:00. Встретился с заказчиком у себя в офисе. Он выглядел взволнованным, и я показал отснятый материал. Рассказал о своих наблюдениях. Когда он увидел кадры видео, лицо его изменилось. Я не старался поддерживать его, поскольку знал, что это будет выглядеть фальшиво и вообще бесполезно.

— 20:30. Заказчик сказал, что ему всё ясно, закрыл заказ, расплатился, и мы оформили соответствующие документы. Потом он попросил разрешения переписать себе на флешку мой отчет и отснятые файлы. Я разрешил.

— 21:00. Вот и всё на сегодня. Можно домой идти. Вот, как-то так примерно, — закончил я. — Ничего особенного.

— Сойдет, — усмехнулась Кристина. — Есть там парочка скользких моментов, но это уже неважно. Заказчик остался доволен?

— Да как тебе сказать. Недоволен, но вполне удовлетворён. Главное — расплатился. Я бы тоже остался недоволен, если б узнал, что моя жена в рабочее время сначала обедает и пьёт с каким-то посторонним мужиком, а потом взявшись с ним за руки запирается в номере почасового отеля.

— Ты ещё упомянул дело о харассменте на чьей-то службе. Что там?

— О вероятном харассменте, — уточнил я. — Мне так и не удалось собрать достаточных доказательств, чтобы подтвердить обвинения заказчицы. Ситуация сложная: сотрудница уверяет, что стала жертвой неподобающего поведения со стороны своего шефа, но никто не хочет выступать свидетелем.

Кристина нахмурилась, внимательно меня выслушав.

— Обычное дело, — заметила она. — Если они не готовы говорить, как мы сможем помочь?

— Думаю, нужно провести анонимные беседы с каждой из них в отдельности, — предложил я. — Возможно, кто-то и расколется, если почувствует, что никто не осудит. По-моему, ты лучше с этим справишься. Женщина перед женщиной бывает более откровенна.

Кристина кивнула, её выражение лица стало более сосредоточенным.

— Хорошо, попробую. Уже работала с такими делами, но как же я их не люблю. Обычно это грязно, нервно и редко заканчивается справедливостью. Кроме того, если дойдёт до начальника раньше времени, это может обернуться не только против них, но и против нас.

— Понимаю, — согласился я. — Но если ничего не сделаем, ситуация не изменится. Люди должны знать, что их голос имеет значение. К тому же, заказчица знает наши расценки и готова платить.

Кристина вздохнула, и я заметил, как она задумалась.

— Ладно, давай. Возьмусь за это.

— Отлично, — сказал я, чувствуя, как начинает спадать гора с плеч. Не люблю я с женщинами работать.

Кристина ушла к себе, я занялся просмотром почты, как в прихожей офиса раздался какой-то шум. Потом прямо ко мне ввалился прилизанный рекламщик. Или как там называется путешествующий торговец какими-то услугами и распространитель агрессивной рекламы? Это был улыбчивый мужик похожий на официанта.

Рекламщик явился без всякого предупреждения, я вообще не понял, каким образом его сюда пропустили. Он продавал методики налаживания бизнеса, соответствующие курсы, записи каких-то семинаров и печатные руководства и видео на эту тему. Странно, что в современной Москве ещё остались такие люди, которые ходили по офисам лично. Обычно клиентов искали через рассылки по всем возможным каналам связи. От телефонных звонков до мессенджеров и рекламы на Вконтакте.

Говорил он долго.

— …Даем немного контекстной рекламы, но скорее так, для информационного фона. Она даже не окупается. Раньше серьезно занимались сайтами, но со временем поняли — не работает это. Сервис для размещения объявлений страдает тем же — недостаточное количество потенциальных заказчиков, которых удалось привлечь. Да и некачественные они.

— Кто некачественные? — спросил я.

— Заказчики. Некачественный заказчик — это тот, по кому проведена конкретная работа, потрачено время и ресурсы, а нашим критериям он не отвечает. Не платит или заказ отзывает. При работе с некачественным заказчиком решение принимается на стадии выявления потребности.

— А потенциальный заказчик — это у нас кто?

— Потенциальный заказчик, — терпеливо объяснял посетитель, — это тот, кто ещё не обнаружил прямого интереса к вашим услугам, но может обнаружить, если в ответ мы проявим по отношению к нему какие-либо воздействия. Бизнесмены даже словечко такое для краткости придумали — «лиды». Так вы заинтересованы в моём предложении?

— Хорошо, я обещаю подумать, — ответил я. Это был самый удобный способ отвязаться от него. Теперь уже я у него стану «некачественным заказчиком».

— Подумайте. Вот моя визитка. Проспекты тоже вам оставлю.

— Благодарю вас. Удачи вам! — пожелал я напоследок. — До встречи!

И он, и я отлично понимали, что никакой встречи уже не состоится. Больше мы не увидимся, но возразить ему было нечего. А ещё он явно догадывался, что рекламные проспекты я вскорости выкину в корзину для мусора.

После того, как удалось выпроводить навязчивого коммивояжёра, я решил отвлечься. Опять открыл файл под названием «Город» и начал писать историю, которая давно уже не давала мне покоя и рвалась наружу, будто запертая в клетку дикая кошка.

Глава 2

Не успел я поставить точку после очередного абзаца, как появился тот самый парень, что купил час моего рабочего времени.

— Здравствуйте, — отозвался я на приветствие посетителя и возможного заказчика. — Располагайтесь, пожалуйста. Вы предупреждены, что я частный детектив, и никогда не берусь за дела, которые противоречат уставу нашей коллегии и законам нашей страны. Кроме того, в случае подозрений на тяжкие и особо тяжкие преступления, я обязан оповестить правоохранительные органы.

— Да, я в курсе

Передо мной сидел молодой человек похожий на студента-старшекурсника или молодого аспиранта. Он выглядел взволнованным, его руки нервно перебирали оставленные предыдущим посетителем рекламки на столе.

— Чай, кофе? Минеральной воды? — предложил я на выбор.

— Нет, благодарю вас, — вежливо отказался «аспирант», явно стараясь собраться с мыслями.

— Ну, как знаете. У вас в распоряжении час моего времени.

— Меня зовут Андрей Синицын, — приступил к делу посетитель. — Я пришёл к вам, потому что нужна помощь. Полицию это не интересует, а я знаю, что вы точно меня выслушаете и, надеюсь, сумеете хотя бы понять.

Я кивнул, подталкивая его к продолжению.

— Понимаете, я… только дослушайте меня, пожалуйста, прошу вас. Это сейчас о таких, как я, снимают много фильмов, ещё больше пишут книг, и всё это воспринимается как фантастика. Там действительно полно вранья. Наверное, так оно даже и лучше: меньше ненужных вопросов и пустых слов. Нас по-разному называют, по-всякому относятся, но это и неважно.

Уверенно помню я себя лет с трёх. В детский сад меня родители не отдавали — наверняка что-то знали или чувствовали. Понимали, что там я не приживусь. То, что я чем-то отличаюсь от других, выяснилось в уже школе. До того были отдельные моменты, которые ничего не предвещали. Сначала я считал, что так бывает у всех, и ничего особенного не значит. А потом… потом перестал так думать.

Откуда-то я всегда знал, что за человек рядом со мной, и чего от него ждать. Случалось сталкиваться с теми, кто меня пугал до ужаса. В какой-то момент лицо такого человека, менялось и ненадолго делалось иным. Иногда страшным, но всегда — каким-то другим. Вот молодая девушка только что оживлённо разговаривала со своим приятелем. Вдруг черты её лица обострялись, рот расширился до невероятных размеров, появлялись огромные зубы и длинный язык, кожа у рта собиралась складками, а глаза увеличивались и чернели. При этом парень ничего не замечал. Через пять-шесть секунд, чудовище возвращалось в прежнее состояние и снова оказывалось симпатичной милой девушкой. Для таких людей я даже особое слово изобрёл — «жизиты». Первый раз я увидел такого в большом старинном зеркале, что висело у нас в прихожей. Это был некий посторонний мужик, что собирал подписи для какого-то голосования. А потом стал видеть в городе. Подобные эпизоды невероятно пугали меня. После таких встреч я долго приходил в норму и в буквальном смысле слова ощущал себя больным. Если я спрашивал у родителей или приятелей что это значит, разъяснений не получал. «Не выдумывай» — самый частый ответ.

В моем районе жизитов было мало. Единицы. Я знал всех. Узнавал уже издали и под любым предлогом старался избегать столкновений с ними. Переходил на другую сторону улицы, заходил в первый попавшийся магазин, сворачивал в ближайший двор или просто смотрел себе под ноги, когда проходил мимо. Увидеть трансформацию жизита я мог лишь вблизи, не дальше трех шагов.

Ну а после была стандартная общеобразовательная школа. А куда ж без нее? Вот там-то я и уяснил, что мир намного хуже, чем кажется. Это была обычная средняя школа, очень даже неплохая по тогдашним понятиям. Вероятно, меня можно было перевести на домашнее обучение, но об этом никто даже не подумал.

В школе я старался избегать жизитов, но это оказалось невозможным. Они были повсюду: в классе, на переменах, в буфете, даже в учительской. Каждый раз, когда сталкивался с одним из них, внутри разгоралась тревога. Я не знал, как защититься от них, как не стать жертвой их манипуляций. Каких? Я понятия не имел, но чувствовал, что они для меня опасны.

Однажды, на уроке биологии, я заметил, как новенькая девочка, сидящая в соседнем ряду, вдруг изменилась. Её лицо стало угловатым, а глаза — бездонными черными ямами. Я замер, не в силах отвести взгляд. В этот момент учительница обратилась к ней, и она мгновенно вернулась в нормальное состояние, как будто ничего и не происходило. Я почувствовал, как холодный пот выступил на лбу. В тот день я решил, что больше не буду молчать.

На следующий день я собрался с духом и подошёл к своему другу, с которым делился разными проблемами. Я рассказал ему о жизитах, про то, что видел. Он сначала рассмеялся, но потом, увидев моё серьёзное выражение лица, задумался. «Может, это твоя фантазия? Американских фильмов насмотрелся? Ничего не употреблял? Веществами не балуешься? Слушай, сходи к врачу, ты меня пугаешь», — посоветовал он. Больше на эту тему мы не говорили. Но я знал, что это не фантазия. Я чувствовал, что жизиты — не плод моего больного воображения. Это то, что никто не хочет признавать.

Так и жил, временами наблюдая за этими существами, и старался держаться от них подальше. Зато в нашей школе жизитов почему-то оказалось повышенное количество, и уклониться от них не получалось никак. Все они терпеть меня не могли. Были они и среди учителей. Все они понимали, что я вижу их насквозь, но редко когда выказывали это понимание. Зато по любому поводу доставали. Теперь это называется «буллиг», то есть травля, а тогда не называлось никак. Все десять школьных лет для меня были похожи на ад. После каждого школьного дня я приходил домой весь выжатый. Естественно, это не лучшим образом сказывалось на учёбе, я получал то пятерки, то двойки. Лишь в каникулы удавалось расслабиться и спокойно вздохнуть. В какой-то момент получилось понять, что проблемы мои происходят из-за нежелания общаться «со своими» и играть по их правилам. Кстати, трудностей в общении с нормальными детьми и взрослыми у меня не возникало никогда. Я же сразу видел, что передо мной не жизит, и с ним можно спокойно разговаривать и даже дружить.

С каждым днём я всё больше и больше погружался в свои наблюдения и отдалялся ото всех. Начал вести дневник, записывал все случаи, когда жизиты проявляли себя, где и при каких обстоятельствах. Описывал их поведение, их изменения, и вскоре заметил, что действуют они по определённым закономерностям. Они не просто пугали — они управляли окружающими, заставляя делать то, что им нужно.

В результате вопросов никому на эту тему больше не задавал. Я пришел к выводу, что у меня какая-то форма психического заболевания и единственное чего смогу добиться, так это бесплатной путёвки в сумасшедший дом. Сначала решил, что у меня демонопсия — галлюцинация, при которой пациент ощущает несуществующее присутствие существ угрожающего или злого характера. Обычно это сопровождается страхом, тревогой и паранойей. В отличие от других типов галлюцинаций, демонические галлюцинации имеют культурный и исторический контекст, что не делает их проявления уникальными. Клинический случай. Пациентка, страдающая от шизофрении, сообщала о том, что видит темные фигуры, которые шепчут ей угрожающие слова. Она описывала их как демонов, которые пытаются вселиться в её тело. На фоне лечения состояние стабилизировалось и галлюцинации исчезли.

Это был явно не мой вариант. Не так всё как-то.

Потом я заподозрил, что у меня прозопометаморфопсия — очень редкое нарушение зрительного восприятия, при котором лица людей временно или постоянно, кажутся искаженными. По словам психиатров, несмотря на искаженные черты, пациенты все равно могли узнавать конкретных людей. Примечательно, что пациент видел нормальные лица во время просмотров изображений на экране или на бумаге. По данным специалистов, чаще всего симптомы прозопометаморфопсии длились несколько секунд, минут, дней или недель, но иногда искаженное восприятие сохранялось годами. Страдающие прозопометаморфопсией как правило не стремились рассказывать об этом, опасаясь, что их сочтут психически нездоровыми. Точные причины расстройства до сих пор неизвестны, но, как всегда бывает в таких случаях, имеется несколько теорий на этот счет. Например, прозопометаморфопсию связывают с аномалиями развития или повреждениями в головном мозге. Также известно, что подобное нарушение проявлялось при эпилепсии и некоторых других расстройствах.

Тоже что-то не то. Ведь я никогда не путал жизитов с другими людьми.

Жизиты. Это слово стало своеобразным кодом для меня, этаким знаком, который я использовал, чтобы обозначить всех, кто скрывает свою истинную природу. Я наблюдал за ними, изучал их повадки, и с каждым разом понимал — они не просто люди. Это твари, способные на мгновение показать свою истинную суть, но затем снова её прятать за маской обыденности.

Вообще-то я неплохо соображал. Учёба мне давалась легко, и если бы не жизиты, которые частенько выбивали меня из колеи, стал бы отличником. Но стал только хорошистом. Мой аттестат пестрил примерно равным числом троек, четверок и пятёрок.

Я стал изучать научную литературу, а также мифы и легенды, читал о существах, которые могли оказаться жизитами. Явно некоторые люди их видели, но считали кто галлюцинациями, кто демонами, кто порождениями зла или вообще не поймёшь кем. А я пытался понять, как с ними бороться. То, что мне придётся именно бороться, я в ту пору нисколько не сомневался. Я искал ответы в интернете, в книгах, в старых записях, в библиотеках, везде, где только мог. Вскоре удалось наткнуться на записи древних обрядов и ритуалов, что пытались защитить от тёмных сил. Только что-то не внушали мне доверия эти ритуалы. Они выглядели архаичными и кровавыми, а часто — просто смешными.

К выпускному классу школы я отлично понимал: нужен способ противостоять жизитам. Защищать себя от них. Так у меня возникла одна конкретная цель. Я не собирался больше пугаться, я хотел узнать правду об этих существах, кто они такие на самом деле. Как в действительности называются, откуда берутся и кем являются. Как найти способ взаимодействовать с ними. Я уже не сомневался, что они реально существуют, а не плод моего больного воображения.

А тем временем, я старался жить как все. Но довольно быстро я устал притворяться, мне надоело. В шумном ресторане я поглядывал на часы, считая минуты до ухода. Уставал от разговоров ни о чем, от фальшивых улыбок, от тостов о счастливой жизни и шуток, над которыми, я смеялся только потому, что приходилось. Вообще, от любого общения, которое ощущалось как обязанность. Это было невыносимо. Мне всегда комфортнее в тихой кофейне с книгой, где ценится тишина, а не пустая болтовня. На самом деле, любая болтовня для меня пуста. Приятнее прогуляться в одиночестве по парку или спокойно посидеть в библиотеке, где не нужно ни с кем взаимодействовать. Взаимодействие — источник непрерывного стресса. Просто побыть наедине с собой. Только так я могу дышать.

Я не психопат и не аутист. Просто другой. Настолько, что порой казалось, будто я папоротник, что растет в тени и засохнет на солнце. Мне не нужны шумные вечеринки и бары, не нужны толпы людей вокруг. Да и вообще любое навязанное общение. Мне не нужны были разговоры. Ни с кем. Я избегал контактов как мог. Лучше для меня было — сидеть в углу кафе с наушниками, ставить барьер между собой и всеми вами. Ходить в кино — два часа анонимности в темноте. Играть в настольные игры онлайн — иллюзия связи без реального контакта. Смотреть стримы — подглядывать в чужие жизни, не раскрывая своей. Общаться на чатах — маска, ник, бегство от реальности.

Работа — ещё один способ ухода от реальности. Мой путь — одиночество. Связи — это слишком сложно. Улыбки — это маски. Я социальный аутсайдер. Я вижу мир иначе. И иду своей дорогой в никуда. Тихо, спокойно, без извинений. Без надежды. В своем собственном ритме, в ритме одиночества.

Только потом, намного позже, мне помогли осознать, что видеть невидимое — редкий ценный дар, и он может стать хорошей профессией. Примерно в это время я и понял, что далеко не все жизиты опасны, многие из них вполне дружелюбны и благожелательны. А было так. Как-то раз, когда сидел я в читальном зале Центрального научного книгохранилища, погружённый в старинные манускрипты, ко мне подошёл пожилой сотрудник. Как в данном учреждении и положено, на его лацкане имелся бейдж с именем и должностью, но он оказался так подвернут, что прочитать не представлялось возможным. Человек внимательно посмотрел на меня и, словно прочитав мысли, сказал:

«Я давно наблюдаю за вами. Вы ищете ответы на вопросы, которые многие предпочли бы оставить без ответов».

Вот тут-то я и заметил, что мой собеседник хоть и не оказался жизитом, но от него веяло какой-то скрытой опасностью.

«Что вы имеете в виду?» — не понял я.

«Некоторые вещи лучше не знать вообще, — пояснил он, — но если уж решились, могу дать кое-что для вас интересное».

С этими словами он положил передо мной толстую книгу в черном переплете, но без каких-либо изображений и надписей на обложке.

«Это относительно старый текст, — сказал библиотекарь. — Он содержит знания, которые могут помочь в ваших поисках. Но будьте осторожны: не все, что вы найдёте здесь, окажется безопасным».

Я почувствовал, как внутри закипает любопытство.

«Я готов», — сказал я, хотя отлично понимал, что это может привести к чему угодно. А может и ни к чему не привести.

Библиотекарь кивнул и пафосно заявил:

«Изучайте, но помните: некоторые знания — не только сила, но и тяжкий груз. Если что — я всегда здесь в рабочее время».

С этими словами он ушёл, оставив меня наедине с книгой и моими мыслями. Надо сказать, что я ненавижу в себе одну черту характера — ответственность. У нас ведь как: если просто сидишь и ничего не делаешь, то ты — бездельник. Если при этом умно выглядишь, то ты философ. Пока другие забивали болт на всё, я постоянно волновался, чтоб нигде не накосячить, ничего не забыть, всё успеть и никого не подвести. И даже если что-то шло не так, и это была не моя вина, всё равно испытывал сильный стресс и испанским стыд. Чувство смущения, неловкости и даже позора, когда наблюдал поведение другого человека. Так что я со всей своей обостренной ответственностью взялся за изучение этой книги. На руки её не выдавали, поэтому мне приходилось бывать в читальном зале.

Книга называлась «Аналитическая демонология» и содержала несколько разделов и множество глав…

Заказчик, теперь уже точно — заказчик, говорил ещё долго, и про себя я решил, что если он и выйдет за рамки оплаченного времени, не стану его прерывать. Всё равно до конца дослушаю. Интересно закручено. Возьмусь за это дело, если он заплатит аванс.

— …Со временем я начал вести дневник, — продолжал Андрей. — Записывал каждую встречу с жизитами: место, время, детали их облика. Но жизитов стало как-то меньше или я перестал их видеть. Сначала это помогало отвлечься — превращало хаос в нечто структурированное. Но вскоре всё вернулась и я стал отмечать закономерности. Эти существа чаще появлялись в местах, где люди собирались толпой: в кафе, в торговых центрах, на каких-нибудь собраниях. На стадионах. И всегда в моменты, когда накалялись страсти: азарт, споры, слезы. Всеобщая радость или наоборот. Как будто питались чужими эмоциями.

Однажды в кафе я увидел, как пожилой мужчина в классическом костюме, мирно листал книгу и вдруг вытянул шею. Будто змея вылезла из воротника, а глаза затянулись мутной пленкой. Я замер, но в кармане уже нащупал телефон — решил рискнуть. Незаметно направил камеру, нажал запись. Пять секунд, и гражданин снова стал обычным стариком. Дома пересмотрел ролик раз десять. На экране — лишь люди, сидящие за столиками. Но на аудио… там, в момент трансформации, слышался звук. Непонятный, словно скрип веток по стеклу.

Я залез вглубь интернета, искал сочетания: «монстры среди людей», «вижу то, чего не видят другие». На форумах паранормальщиков наткнулся на ветку с опросом: «Испытывали ли вы внезапный страх без причины в общественных местах?». Большинство писали о панических атаках, но один комментарий зацепил: «Иногда кажется, что они маскируются. А настоящих лиц никто, кроме меня, не видит».

Мы связались. Я — анонимно, а он не прятался. Его звали Марк. Он рассказывал о том же — искажениях, длящихся секунды, о том, как однажды жизит заметил его наблюдение. Жизитов он называл демонами. «Они чувствуют, когда ты их видишь, — писал он. — Будь осторожен. Они не любят свидетелей».

Через неделю Марк перестал отвечать. Его профиль исчез.

Но перед тем как исчезнуть. Марк оставил след, Он прислал набор случайных, казалось бы, чисел. Я вбил их в карту на смартфоне. Санкт-Петербург. Обычное кафе на какой-то улице. Но когда я вошёл в панорамы и увеличил фото этого места, то заметил на стене граффити — три переплетенных змеи. Тот же, что и на аватарке Марка.

Железнодорожные билеты были только на завтра, пришлось лететь самолетом. В аэропорту жизиты оказались повсюду. У стойки регистрации женщина с лицом, как восковая маска, вдруг повернулась и понюхала воздух, будто искала меня по запаху. У выхода к терминалу мальчик лет десяти, дергающий мать за рукав, на секунду стал похож на старика — сморщенного, с клювом вместо носа. Я шел, уткнувшись в телефон, и повторял про себя: «Не смотри. Не показывай, что видишь».

В Городе-на-Неве меня ждал колодец. Буквально. Кафе оказалось закрытым, а во дворе-колодце зияла круглая дыра в асфальте, словно вход в бункер. На асфальте — стрелка аэрозольной краской и надпись: «тебе туда». Лестница вниз скрипела под моим весом, а на стенах светились те самые змеиные граффити, будто фосфорные. Под землей пахло сыростью. В комнате с низким потолком горела одна лампа, а на столе лежал блокнот Марка. Последняя запись: «Они древнее и умнее нас. Они носят наши лица, как одежду. Но есть те, кто сопротивляется. Ищи Смотрителей».

Рядом с блокнотом лежал предмет, похожий на смартфон. Как только я взял его в руку, он сразу же пробудился, только вместо обычного изображения внутри плавал черный дым поверх карты города. Дым рванулся к краю дисплея, указывая куда-то на северо-восток. Я назвал этот девайс компасом.

Но я не успел понять куда. Сверху, из колодца, донеслись шаги. Медленные, тяжелые, с хрустом суставов. А потом голос, который нельзя было спутать с человеческим — будто гортанный вой, имитирующий речь: «Ты не должен был это найти».

Я выбежал через другой лаз, едва успев схватить компас и блокнот. Компас привел меня в мини-отель «Сансет», который оказался ловушкой. Я понял это, когда дым в компасе начал биться о стекло, как пойманная оса. Сначала стук послышался из вентиляции — короткие, прерывистые удары, будто кто-то ломался внутрь, складывая тело в немыслимые пропорции. Потом свет погас.

Я выпрыгнул в окно, едва избежав когтей, которые выросли из темноты, будто черные лезвия. На улице — туман, плотный, как молоко. И в нем силуэты: высокие, с неестественно вывернутыми конечностями. Они двигались беззвучно, но я чувствовал их взгляды.

Компас привел меня в старую библиотеку в центре. Опять библиотека. Витражи с изображением змей, полустертые фрески на стенах… и тишина. Здесь даже воздух казался законсервированным. В углу, за столом, сидела женщина. Её лицо закрывала вуаль, но руки — руки были покрыты шрамами, словно от ожогов, складывающихся в те же змеиные узоры.

«Ты опоздал, — сказала она, не поднимая головы. — Они уже здесь».

«А вы кто?» — выдохнул я, зажимая в кулаке компас. Дым внутри замер, указывая на нее.

«Я Смотрительница. Мы стираем следы. И память. И самих свидетелей, если нужно».

За её спиной тени сгустились в фигуры. Люди? Нет. Их контуры дрожали, как мираж.

«А это?» — спросил я.

«Смотрители, как и я. Но сами мы ничего не можем, только смотреть и объяснять. Как сейчас. А у тебя выбор. Можешь всё забыть. Вернуться к обычной жизни, где монстры — лишь игра твоего разума. Или идти дальше, но тогда ты станешь для них не просто целью. Ты станешь охотником.

Сверху грохнуло — жизиты ломали дверь. Женщина вздохнула:

«Решай сейчас. Марк бился за эту правду, чтобы ты смог быть здесь и сейчас.

Я посмотрел на компас.

«И что нужно делать?

Ее губы дрогнули в подобии улыбки.

«Смотри внимательнее. Туда смотри».

И тут я увидел. Не просто искажения — целую паутину. Нити, тянущиеся от каждого жизита к чему-то огромному, спящему глубоко под землей существу. Они не просто маски — они щупальца. Собирающие эмоции, страх, боль. Питающие это подземное существо.

«Они — проводники. А ты теперь — угроза, — голос Смотрительницы рассыпался эхом. — Беги. Или останься, чтобы сражаться».

Смотрители исчезли, зато компас буквально взбесился.

Сражаться? С кем? Как? Чем? Голыми руками? На такие геройства я не был готов. Я схватил компас. Дым рванул на северо-восток, к эпицентру паутины. Там, не поверите, оказался всем знакомый вокзал. Старейший вокзал нашей страны.

Всё это я записал в скоростном дневном поезде, где каждый пассажир мог оказаться жизитом. Но я знал, что иду правильно. Потому что впервые за долгое время я не боюсь.

А компас указал мне, где спит Тот, кто спит под землёй. Спит и ждёт. Зато теперь плохо спать начал я. Каждый шорох за стеной, каждый скрип половиц заставлял сердце биться как сумасшедшее. В дневнике появились новые записи — уже не только о жизитах, но и о том, что они рядом. Всегда. Вчера тень в подъезде слишком долго застыла под фонарем. Сегодня в витрине магазина мелькнуло отражение с слишком острыми плечами.

Уже здесь, в нашем городе, в тот же день моего возвращения, случилось нечто новое. Я проголодался и прямо с поезда зашёл в привокзальное кафе. Там за соседним столиком, какая-то девушка в красном платье смеялась с подругой. Вдруг её лицо исказилось — кожа покрылась чешуей, пальцы срослись в перепончатые лапы. Я потянулся за телефоном, но она резко повернула голову. Её зрачки сузились в щели, как у кошки. Она улыбнулась. Эта улыбка не была человеческим лицом. Впрочем, угрозы в ней тоже не просматривалось. Потом она что-то тихо сказала своей подруге и перешла за мой столик. К этому моменту она снова выглядела как обычно. Приятная милая девушка.

«Вы разрешите?» — не то спросила, не то объявила она.

«Место не купленное», — ответил я чей-то чужой фразой. Где-то я не то вычитал такое выражение, не то услышал. Компас ничего опасного не показывал.

«Следишь за нами?» — девушка сразу перешла на «ты». При этом компас ничего опасного не показывал. Она была не только красива, но её глаза… как расплавленное золото, но если присмотреться — трещины, будто сквозь них виден Ад.

Ну так и знал. Приехали. Старый заезженный сюжет, только на новый лад. Ад, глаза как у кошки. Опять у нас тут Золотой Компас или как там в сказке? Ещё и кино такое было. Интересно, зачем он мне всё это говорит? Тестирует сюжет фэнтезийного романа? Повести? Мистические рассказы пишет, и решил на конкретном слушателе проверить? Мистика, фэнтези, никогда не видел особой разницы. Замените эльфов на ангелов, а гоблинов на демонов и фентези превратится в мистику. Я был далёк от всего этого, но заказчик всегда прав, даже если он не прав. Это главный пункт нашего устава.

Пока я отвлекался на собственные мысли, пропустил кусок рассказа почти уже заказчика. Плохо. Но ничего. Если понадобится, переспрошу у него потом.

— …Так вот, — кажется, Андрей подбирался к финалу. — Почему я обратился к вам. Девушка, с которой я познакомился в том кафе… она, как вы поняли, — жизит, это важно. Но в остальном вполне положительна, очень доброжелательна и у нас возникли стойкие романтические отношения. Странно, да? А вот. Но пару дней назад она пропала. Просто исчезла, и я не знаю, что делать. Полиция не хочет помочь, там считают, что она просто ушла с друзьями. Но я уверен, что с ней что-то случилось.

Я кивал, словно отмечал каждую деталь.

— Как её зовут? Когда и где вы в последний раз её видели? — спросил я, стараясь взять ситуацию под контроль.

— Её зовут Майя. Последний раз я видел её в прошлую пятницу, когда она уходила на вечеринку. Я пытался дозвониться, но её телефон оказался выключен, — объяснил Алексей, его голос дрожал от волнения.

— Понимаю, — сказал я, записывая информацию. — Вы говорите, что полиция не заинтересовалась, я правильно расслышал?

— Абсолютно. В полиции дали понять, что девушка уже взрослая и сама может принимать ответственные решения, — ответил он, сжимая кулаки. — Но я-то знаю, что она не могла просто так взять да и сбежать.

Я посмотрел на него с сожалением, понимая, что всё может оказаться гораздо проще, чем кажется ему. Таких утверждений я наслушался предостаточно. «Она не могла, на неё это непохоже, совсем не в её характере». А потом выяснялось, что могла, и на неё похоже, и в её характере. Ещё недавно я как раз мы расследовали одну такую историю. Там вот так же девушка взяла, да и сбежала. По собственному желанию и без всяких объяснений.

— Хорошо Андрей, я возьмусь за ваше дело, — сказал я, стараясь успокоить его. — Но для начала выполним небольшие, но обязательные формальности. Давайте заполним бланк договора, а вы распишетесь, что принимаете наши условия.

С этими словами я подвинул Новому заказчику стандартный бланк нашей коллегии. Андрей внимательно изучил договор, чуть ли не вынюхивал его. Парень явно страдал близорукостью. Наконец — подписал.

После того, как с формальностями было улажено, я предложил рассказать о друзьях и родственниках девушки, а также где она могла быть в тот вечер.

Когда Андрей закончил, я задал стандартный вопрос, который задавал всем нашим заказчикам.

— Последний вопрос для порядка. Откуда и как вы узнали о нас?

— Ваш адрес дала моя знакомая. Та самая, которая пропала. Она так и сказала, что если с ней однажды что-то случится, обратиться непосредственно к вам.

— О как. Тогда рассказывайте всё, что знаете о своей пропавшей подруге. А то вы были весьма немногословны, когда говорили о ней. Разве что глаза отметили, — сказал я, сдерживая зевоту. Повествование Андрея несколько утомило. — Всё рассказывайте, даже то, о чём умолчали. Вплоть до личных подробностей. Частному детективу — как врачу. Стесняться не надо, конфиденциальность гарантирована. У нас есть специальный пункт в договоре.

Глава 3

— Ну и как? — спросила Кристина, после того, как Андрей ушёл.

— Что — как? — я сделал вид, что не понял вопроса.

— Как твой новый заказчик. — Кристина никогда не мешала разговорам с клиентами, которых мы именовали заказчиками.

— Он или псих, или решил написать фантастический роман, а сейчас тестирует историю на живых людях. На мне, в частности. Ну, или я тут чего-то сильно не понимаю.

— Скорее всего — последнее. Давай, рассказывай.

— Я всё записал, — пояснил я и включил запись беседы с Андреем.

Как только всё завершилась, коллега на некоторое время «зависла». Когда молчание надоело, я подвигал из стороны в сторону растопыренной пятерней перед её лицом и просил:

— Э? Ты в порядке? Что скажешь?

— Ты прав. Тяжёлый случай. Отказалась бы я от этого дела.

— Почему?

— Да ну его, — не стала уточнять Кристина.

— Ты что, всерьёз веришь в эту чушь? — спросил я намеренно грубо. — Демоны, жизиты какие-то… Может, ещё вампиров и оборотней добавим?

Кристина медленно повернулась ко мне. В её глазах, обычно насмешливых, теперь плавал холодный блеск, словно она видела сквозь него — или через стены — что-то недоступное обычному взгляду.

— А ты сам-то в это веришь. Скажешь, нет? Не ври ни мне, ни себе. Сам же сталкивался с разными непонятными явлениями. Вместе со мной, кстати сталкивался. Так что не надо мне здесь.

— Да, но в данном случае…

— А что в данном случае? Ты слышал, как он описал её глаза? — произнесла она наконец. — «Как расплавленное золото, но если присмотреться — трещины, будто сквозь них виден ад».

— Поэтично, — фыркнул я, но внутри что-то ёкнуло. На записи голос Андрея дрожал именно на этих словах, будто парень говорил не метафорой, а констатацией факта.

— Согласно легендам, такие глаза есть только у одного вида существ, — Кристина встала, и мне померещилось, что её тень на стене изогнулась неестественно, будто на мгновение обрела крылья. — Они не демоны. Они хуже.

— Ты-то откуда это знаешь? — я попятился и внезапно осознал, что за время партнёрства Кристина очень мало говорила о своём прошлом.

Она проигнорировала вопрос.

— Его девушка — никакая не жизит, а малеак, — пояснила Кристина. — Древний дух, который вселяется в людей, когда тех переполняет боль. Они становятся проводниками. Но если малеак теряет хозяина, он голодает. И тогда его доброта заканчивается, когда он голоден.

— Ты правда так считаешь? — с недоумением спросил я.

— Это легенда, ты что. Так объясняли всякие разные душевные недуги в далёком прошлом. Множество книг на эту тему, несколько фильмов было снято. Теперь психиатрия занимается. Ладно, я работать пошла, а ты ещё подумай, прежде чем браться за это дело.

Кристина пожелала всего доброго ушла домой, а я остался в офисе. Полез в интернет и вбил в поисковик слово «малеак».

Ответов вывалилось на удивление мало. Самый внятный и чёткий из них выглядел так:

«Древнееврейское слово „малеак“, как и греческое „ангелос“ означает „посланник“, поэтому малеак — это выразитель и исполнитель воли Создателя. Из Писания мы узнаём, что малеаки — существа бесплотные, сотворенные, не знающие людских слабостей и страстей. В некоторых местах малеаками называются служители Сатаны».

Информация о малеаке повисла в воздухе, смешиваясь с тихим шумом компьютера.

«Посланник», — повторил я про себя, переводя взгляд на строку из поисковика. Ангел и служитель Сатаны в одном определении. Как всё просто — стереть грань между светом и тьмой, обернув её семантикой древних языков.

Моя рука сама потянулась к старой кофейной чашке на столе. Холодное дно напомнило о вчерашней ночи, когда я допоздна сидел над делом о пропавшем архиве. Владельцы твердили, что его «унесли тени», а официальные следователи крутили пальцем у виска. Я тогда отмахнулся, списав на отчаяние. Но сейчас, глядя на противоречивые строки о малеаке, поймал себя на мысли: а что, если все эти легенды — не просто попытки объяснить необъяснимое? Что если за каждым таким рассказом стоит невысказанная боль?

Нашёл статью о демонологии в средневековой Европе. В основном — охота на ведьм, инквизиция и прочее мракобесие. Вспомнилась бабушка, которая шептала мне в детстве о «привязчиках» — неких сущностях, что цепляются к слабым духом. «Они кормятся слезами и страхами, — говорила она, завязывая мне на запястье красную нить. — Потому и ночами воют под окнами». Я смеялся тогда, считая это сказками для непослушных детей. Но теперь, спустя многие годы, её слова обрели зловещий оттенок.

Пролистывая форумы, удалось наткнуться на ветку с обсуждением «одержимых депрессией». Некоторые люди описывали чувство, будто внутри них живёт что-то чужое, высасывающее радость. Один пользователь сравнил это с паразитом, который «шепчет, что ты ничтожество, пока не начинаешь верить». Комментарий психиатра под ним сухо отмечал: «Клиническая картина деперсонализации. Необходима консультация врача». Но несколько строк ниже кто-то процитировал апокриф: «И воззвал малеак к усталому сердцу, и стало оно жилищем его до скончания дней».

Я откинулся на спинку кресла, пытаясь собрать мысли воедино. За окном гас закат, окрашивая комнату в темные тона. Лёгкий сквозняк шевелил занавески, и на мгновение мне показалось, что в углу мелькнула тень — высокая, неестественно худая. Сердце ёкнуло, но когда я присмотрелся, там ничего не было. Просто игра света. Или память, вытаскивающая образы из бабушкиных сказок.

«Его доброта заканчивается, когда он голоден», — эхом отозвались слова Кристины. Я представил себе духа, сжавшегося в комок внутри чьей-то груди. Как он выглядит? Как ангел с обломанными крыльями? Как клубок колючей проволоки? Как бестелесная энергетическая сущность? Никто не знает, что это такое, но такое определение очень популярно. А может, он и есть сама боль — абстрактная, безымянная, принявшая какую-то форму?

Мой взгляд упал на фотографию на полке: я и девушка у горного озера, за два месяца до её гибели. Тогда я ещё верил, что рациональные объяснения существуют для всего. Но когда её нашли в лесу, с лицом, застывшим в немом крике, а в кармане — запиской со стихами на языке, которого не знал ни один лингвист. Тогда я впервые задумался, не правы ли те, кто верит в незримые миры. Следственные органы решили, что это уловка убийцы, пытавшегося запутать следствие. Убийцу, кстати, так и не нашли. Я тоже пытался, но безуспешно.

Ноутбук вывел сообщение, предупреждая о разряде батареи. Я потянулся за зарядкой, и вдруг пальцы наткнулись на что-то мягкое. Красная нить, та самая, хранившаяся в ящике рабочего стола. Бабушка умерла, говоря о «привязчиках» до последнего вздоха. А я, её внук-скептик, теперь сижу в полутьме, пытаясь отличить легенду от бреда, фантазию от предупреждения.

Вероятно, Кристина права. Может, не стоит лезть в это дело. Но как игнорировать шепот, который теперь звучит в каждом щелчке клавиш, в каждом шорохе за спиной. Малеак ищет хозяина, а я, кажется, уже начал слышать его голос — тихий, как скрип старых половиц, словно призывающий докопаться до истины. Или до безумия? Это мешало работе. Отвлекало путало. Так и с ума сойти недолго. Надо мне самому просветиться у врача.

Какие-то тени вижу, чьи-то голоса мерещатся. А кому-нибудь когда-нибудь было знакомо непонятное ощущение внутренней раздвоенности? Словно моё «Я», моё самосознание, неповторимая личность и человеческая сущность — это два никак не связанных явления? Уже очень давно ощущаю собственное тело как не своё. Ни близкие, ни малочисленные друзья не ощущаются как что-то, со мной связанное. В лучшем случае тело кажется персонажем компьютерной игры, в которую я играю. И все мои мысли убеждения, переживания, надежды и страхи на самом деле мне не принадлежат. Будто я сам не здесь, а где-то в другом мире. Где-то далеко. Лишь смотрю, да иногда влияю на движения этого персонажа. Причём не всегда это получается. Странное чувство, будто меня двое, и один из них — всего лишь кто-то посторонний.

Вообще, это называется — деперсонализация. Психопатологический симптом, характеризующийся расстройством самовосприятия личности и отчуждением её психических свойств. Психиатрам такое хорошо известно, но от этого не легче. Ой, не к добру всё это. Вообще, мне давно надо показаться соответствующему врачу.

Зато вот воспоминания детства кажутся явью. Тогда-то уж точно это был я. Жизнь казалась реальной и конкретной, не мерещилось, что моим телом управляют, как героем какой-то компьютерной игры. Но сейчас этого нет. Из памяти пропадают целые фрагменты, а потом всплывают снова. У кого-нибудь так было? Да наверняка. Но не пойду же я опрашивать всех подряд. За сумасшедшего примут. И как выйти из этого состояния? Оно всё больше делает жизнь подобной пытке. Ведь я ощущаю, что живу, лишь короткие полчаса перед тем, как усну поздно ночью.

Как бы там ни было, но я решил сам провериться у серьёзного эксперта. Записался к хорошему уважаемому психиатру на частный приём. Доктор брал весьма нешуточные деньги за консультацию, но, судя по отзывам — реально помогал.

Прошло несколько дней и наступило время похода к врачу.

Пора было собираться.

В тот день работал я только до обеда. Утром получилось заключить простенький договор, получить задаток и я чувствовал себя превосходно. Кристина же и вовсе не появлялась.

К назначенному времени я уже входил в кабинет доктора, которого звали Гольцов Ярослав Евгеньевич. Солидный представительный мужчина лет пятидесяти с седыми висками и пронзительными глазами за круглыми очками, жестом пригласил сесть в кресло с высоким кожаным подголовником. Белый халат доктора казался чересчур безупречным, почти театральным.

Кабинет оказался строгим и уютным одновременно, словно застывшим в янтарном свете настольной лампы. Окно, затянутое тяжелыми шторами, поглощало уличный шум, оставляя лишь легкий гул, будто фоном играло забытое радио. Полки с книгами в кожаных переплетах, папки, аккуратно рассортированные по алфавиту, и старомодные часы с маятником, отсчитывающие время с гипнотической монотонностью. На стене превосходно исполненная репродукция «Крика» Эдварда Мунка — иронично или пророчески? Охваченный ужасом человек с этой картины стал одним из самых узнаваемых образов. Я, конечно, не специалист, но вряд ли такое полотно способствует душевному здоровью неуравновешенных пациентов.

После обычных располагающих фраз и моих сдержанных ответов, Ярослав Евгеньевич приступил к допросу.

— Итак, в анкете вы упомянули о «голосах» и визуальных артефактах, — начал он, перебирая записи. Голос — бархатный, но с металлическим отзвуком, очевидно заученные фразы повторялись им тысячу раз. — Расскажите подробнее. Когда это началось?

Я сглотнул, пытаясь ухватить нить мысли сквозь шепот, который тут же отозвался в висках, будто малеак услышал свое имя.

— После того, как начал копаться в архивах… — принялся говорить я, но врач поднял ладонь, останавливая.

— В архивах? Не спешите. Давайте всё по порядку. Первый случай. Конкретные обстоятельства.

— Лазил по старым архивным файлам. Громкие щелчки клавиатуры. Сначала думал — помехи в наушниках. Потом слова. Неразборчивые. Как эхо из пустоты. А потом — тени. Не люди, нет. Сгустки, которые тают, если повернуть голову. А ещё сны. Сюжетные, с продолжениями, с цветными картинками. Я будто попадал в иную реальность и жил там. Бывало со мной такое: ложусь спать, и снится полный бред, но во сне никаких вопросов — это моя реальность. А потом начинал просыпаться и не помнил в первый момент, где я, и буквально хватал ртом воздух, будто только что вылез из Матрицы. Вот вчера тоже был сон: я жил в городе, где у каждого человека, и у меня в том числе, в организм вживлены разные технические устройства. Чипы, местами — проводочки вместо нервов. У многих электронные глаза и уши. Искусственные части тела — руки, ноги. При необходимости — подключение мозга в глобальной информационной сети и хранилищам данных. Но изготовлены так, что лучше естественных. Как у роботов, только к живым людям приделаны. Кошмар, одним словом.

Психиатр что-то записывал в блокнот, время от времени кивая. Его ручка скрипела в такт маятнику. Интересно, почему он не использует диктофон? Или использует, только незаметно, а это так, показуха для меня. Зачем?

— Алкоголь? Препараты для концентрации? Какие-нибудь вещества употребляли? — спросил врач.

— Кофе, Ярослав Евгеньевич. Только кофе. Не больше одного стакана в день. Иногда на ночь немного виски.

— Фильмы? Книги? Чем увлекаетесь?

— Нонфикшен, детективы, фантастика, — кратко пояснил я.

— Голова часто болит?

— Временами, — признался я. — Бывает, болит так, что мир перед глазами плывёт.

— Сон?

— Прерывистый. Часа по три-четыре. Просыпаюсь, потом опять засыпаю. И так пару-тройку раз за ночь. В общей сложности часов восемь сна.

Он хмыкнул, будто услышал ожидаемое, и откинулся на спинку кресла, сложив пальцы домиком.

— Видите ли… Галлюцинации, псевдогаллюцинации иногда бывают из-за плохого сна. Добавьте стресс от вашей работы. — Он подчеркнул последнее слово. — Вы упомянули расследование. Навазчивые идеи могут быть проекцией внутреннего конфликта. Страх обрести то, что ищете.

— Ярослав Евгеньевич, это у меня что… психический сбой? Расстройство? — я сжал подлокотники, чувствуя, как подушечки пальцев впиваются в кожу. Шепот нарастал, сливаясь со скрипом пера в блокноте.

— Возможно не всё так запущенно. — Неопредёленно согласился врач и достал карманный фонарик. — Но давайте проверим. — Следите за светом. Не двигайте головой.

Луч метнулся влево и вправо, выжигая пятна в глазах. Врач следил за зрачками, его лицо превратилось в безликую маску на тёмном фоне.

— Реакция в норме, — пробормотал он, убирая фонарь. — Но я всё-таки рекомендую МРТ, чтобы исключить органические поражения. И… — он сделал паузу, выбирая слова, — временно отстраниться от триггеров. Перестать рыть там, где земля шевелится.

Я замер. Его совет звучал слишком уж в унисон с тем, что твердила Кристина. Слишком… удобно, что ли.

— Ярослав Евгеньевич, а если это не галлюцинации? — вырвалось у меня. — Если где-то там оно всё настоящее?

Психиатр медленно снял очки и протер линзы кусочком замши. Его глаза, теперь без увеличительных стекол, показались чужими — плоскими, как у куклы и какими-то маленькими.

— Видите ли, реальность — концепция гибкая, — глубокомысленно произнес доктор, и уголки его губ дрогнули в подобии улыбки. — Но для вашего же блага: то, что вы слышите, не существует вне вашей головы. Когда вы последний раз мечтали или просто что-то себе представляли? Вероятно, совсем недавно. Мы проводим в грёзах значительную часть жизни, и это не праздное занятие. Воображение — это не просто способность придумывать сказки. Это сложный когнитивный инструмент, который, как выясняется, имеет несколько специализаций. Примите это — и симптомы отступят. Поменьше смотрите фантастических фильмов и старайтесь отпускать своё воображение. Иначе… — Он развел руками, и тень от жеста скользнула по «Крику» на стене, будто картина вобрала в себя угрозу. — Иначе мы будем чаще встречаться.

Я далеко не всё понял из объяснений врача. Что значит — «отпускать воображение»? Он выписал рецепт на легкие седативное лекарство, посоветовал больше ходить пешком, чаще бывать на свежем воздухе, пить теплое молоко и слушать Моцарта перед сном, но когда я вышел в коридор, шепот не стих. Напротив — он звенел в такт шагам, будто смеялся. Или торжествовал.

А может, врач и солгал. Может, он и сам что-то такое слышал и видел.

Я пришёл домой уже поздно. Слегка поужинал, привел себя в порядок и бросился на квадратную кушетку, которую называл кроватью. Почти сразу провалился в сон.

Глава 4

Кристна пришла на другой день только к обеду. Она была на удивление бодра, весела и неприятно оптимистична. Зато я был вялый и невыспавшийся.

— Я что-нибудь пропустила?

— Да как тебе сказать. Утром приходила молодая девушка. Одета как готическая принцесса, с виду — неформалка. Просила тайно выяснить, не изменяет ли ей её парень. Это она так его назвала — парень.

­– А он изменяет? — без особого интереса спросила Кристина. Она ела мороженое, такое, как продавали у нас внизу.

— Понятия не имею.

— Она что, сильно его старше?

— Нет. Не похоже. Скорее — наоборот.

— Оба совершеннолетние?

— Вполне.

— И что ты?

— Ну как что, договор с ней заключил. Она даже задаток перевела. Я уже кое-что узнал. Проверил в соцсетях контакты того парня, ничего подозрительного не заметил. Завтра буду знать больше. Надеюсь, всё выяснится с достаточной определённостью. На вид дело стандартное, ничего особенного. Но вообще…

— Но тебя что-то там смущает?

— Понимаешь, она же неформалка. А существуют две главные категории неформалов. Первая — это те, кто выглядит строго и по-офисному, в рамках дресс-кода, но при этом увлекаются чем-то неожиданным и странным. Представьте себе офисного парня из отдела закупок, который на выходных организует ролевую встречу с элементами фурсьюта и всегда готов обсудить новую главу очередной манги. Вторая категория — те, кто выглядят экстравагантно и альтернативно, но на самом деле живут самой обычной жизнью. Например, девушка со старославянским именем Благослава, одетая как ведьма Моргана, спрашивает, смотрел ли я свежий выпуск «Модного приговора» и не хочу ли сходить на бадминтон.

— И какое тебе до них дело? Пусть живут, как хотят. У тебя что, — усмехнулась Кристина, — были на примете такие «готические принцессы»?

— Встречались. Иногда их называли — «готёлками», то бишь — «готическими тёлками». Вообще-то я одиночка по натуре. Люблю быть один.

— Одиночество часто вредно и опасно. Оно увлекает. Развивается зависимость. Стоит только однажды увидеть, насколько это спокойно, и ты больше никогда не захочешь иметь дело с людьми. А тебе с ними работать, не забывай.

— Я и не забываю. Но мне с ними работать, а не сближаться, — парировал я, поправляя волосы. — Это как изучать пингвинов в Антарктике. Можно восхищаться их харизмой и наблюдать за повадками, но совсем необязательно нырять в ледяную воду и ковылять в их колонию.

— Иногда в Антарктике приходится и нырять, и ковылять. Но пингвины не спрашивают, почему ты в чёрном, если не собираешься на похороны. — Кристина приподняла бровь, крутя в пальцах бумажную салфетку. — А люди поинтересоваться твоей личностью могут заинтересоваться. Особенно те, что в косплейных костюмах.

— Вот поэтому-то, — усмехнулся я, доставая из кармана смартфон с закладками, — я и записываю их мотивации. Страхи, увлечения, маршруты от офиса до клубов. Круг знакомых. Знаешь, что объединяет всех неформалов?

— Жажда стать замеченными? — Кристина доела своё мороженое и тщательно вытирала рот и руки бумажными салфетками.

— Не только. Боязнь быть настоящими. Офисный киберпанк боится, что коллеги догадаются о его косплее. Готическая принцесса опасается, что кто-то узнает, как она ревёт над мелодрамами в пятницу вечером. Все играют роли и прячутся. И чем ярче костюм — тем толще броня.

— А ты? — она наклонилась, и в её взгляде мелькнул тот самый опасный интерес, из-за которого мы с ней вообще разговаривали. — Ты в какой роли? Наблюдателя?

— Ну, я. Я вне системы. Как вирус в компьютерном коде. Не персонаж, а пробел, который все обычно пропускают.

— Пробелы, — заметила Кристина, — тоже нужны, чтобы предложение читалось. Без них — никак. Но однажды кто-то захочет тебя заменить. Или дописать. Скажи, когда надоест быть пробелом.

Она встала, оставив на столе мятые салфетки, которыми вытерла рот.

На следующий день с самого утра и до позднего вечера я следил за парнем той девушки, с которой накануне заключил договор.

Проснулся в шесть от звука будильника. Кофеварка хрипела, как старый паровоз, а я листал досье: Заказчик — девушка, подозревает, что её парень, готический неформал с погремухой «Корникс», вроде бы связан с чем-то тёмным. Договор подписан вчера, сумма солидная. В графе «Особые приметы»: черные волосы до плеч, кожаная куртка с заклёпками, серебряный крест на шее, цепь на джинсах. И главное — «следите, куда он ходит, когда я не вижу».

08:00 — уже сидел в машине напротив его дома — старой кирпичной пятиэтажки с граффити «Цой жив!» на стене. Дождь стучал по крыше, радио бубнило что-то о штормовом предупреждении. В семь сорок пять объект вышел: высокий, худой, шагал так, будто тротуар ему лично должен деньги. Куртка, крест, чёрные ногти — всё совпало. В руках — потрёпанный портфель.

10:00 — Первая остановка — кладбище. Неожиданно, но логично. Шёл за ним, притворяясь скорбящим родственником с букетом цветов (купил у входа за двойную цену). Объект остановился у могилы с надписью «Кожухова Агния Тарасовна 1998–2020», положил на камень чёрную розу, простоял минут пять, при этом что-то шептал. Вынул блокнот, что-то записал или нарисовал. Может, шифр? Или стихи?

11:00 — Потом объект направился в кафе «Чёрный Котёнок». Там заказал эспрессо и пирожки. У окна рисовал в блокноте. Через стекло удалось разглядеть: эскизы крыльев, черепов, лицо девушки… Заказщицы? Нет, другая. Хорошо рисует, кстати. Профессионально. На руке у него свежий шрам, будто от ожога.

12:00 — В полдень объект зашёл в антикварный магазин. Я прикинулся любителем старых книг, слышал, как он торгуется за кинжал XVII века. Продавец отказал: «Это фиксированная цена, дешевле не продам». На этом «Корникс» ушёл.

13:00 — Самое необычное — визит в офис «Новой стражи», местного частного охранного предприятия. Туда вход только по пропускам. Объект показал что-то охраннику — и прошёл. Я остался снаружи, гадая: то ли он свой среди стражей, то ли шпион. А может, он там работает?

22:00 — К вечеру объект вернулся домой.

Я отправил заказчице такой отчёт: «С 8 до 22 следил за объектом. Подозрений в измене нет. Посещал могилу некоей Кожуховой Агнии Тарасовны. Большую часть дня провёл в офисе „Новой стражи“. Возможны связи с полулегальными группами. Рекомендую осторожность».

Ответ пришёл через несколько минут:

«Спасибо. Кожухова Агния Тарасовна — его сестра. Она умерла от лейкоза. В офисе „Новой стражи“ он работает системным администратором и вообще — айтишником. Постарайтесь как-то подсмотреть, что он делает в этом офисе и кто приходит к нему домой».

Дождь перестал. Я допил разогретый кофе, думая, что готические неформалы тоже носят в себе не только тайны, но и боль. А мне, как всегда, платят за то, чтобы я в это не верил.

Ночью удалось поставить микрокамеру на лестнице, напротив квартиры «Корникса». Вторую камеру я умудрился закрепить в коре дерева напротив входа в офис. Уже утром напросился внутрь, где сказал, что мои знакомые говорили, что здесь ищут компьютерщика. В «Новой страже» очень удивились, сказали, что у них и так есть прекрасный айтишник. Потом долго расспрашивали, кто такие эти мои знакомые, и вообще, какое им до них дело. Удалось раздобыть список работников этого офиса.

Через сутки просмотрел записи с камер. Тоже ничего особенного.

Так или почти так я следил в течение недели. Парень жил один, к нему никто не приходил, кроме той самой девушки, что сделала мне заказ. В офис тоже никто посторонний не появлялся. Только сотрудники.

Обо всём об этом я подробно написал заказчице. Та перевела недостающую сумму и, по-моему, осталась довольна, даже видеозаписи смотреть отказалась. Ну, что, нормально. Я тоже вполне удовлетворен, а этот договор — закрыл.

Зато после всего этого пришлось сходил на рекомендованную врачом МРТ, куда записался ещё раньше. Когда мне предложили сделать магнитно-резонансную томографию головы, я представил себе всё: от опухоли до загадочных аномалий, о которых читал в статьях. Я уже почти убедил себя, что за моим случаем стоит что-то серьёзное.

Но реальность оказалась куда прозаичнее, хотя и не лишенной странного напряжения.

Медсестра встретила меня у дверей кабинета с улыбкой, которая, казалось, говорила: «Не ты первый». Я сложил в шкафчик ремень и забытые в кармане скрепки, будто готовился к ритуалу очищения.

— А телефон? — спросил я, но медсестра покачала головой:

— Всё равно он там сдохнет.

Я кивнул, хотя внутри что-то зашевелилось — остаться на полчаса без контакта с миром вдруг показалось пугающим.

— Раздевайтесь полностью, бельё тоже снимайте, — велела медсестра.

Сама процедура оказалась довольно забавной. Стол аппарата напомнил узкую лавку из старого поезда.

— Ложитесь головой к кольцу, — скомандовал врач из-за перегородки.

Когда я устроился, ко лбу прижали мягкие валики, а сверху положили что-то вроде пластиковой решетки. «Главное — не двигаться», — повторяли мне, как мантру. Потом стол въехал в тоннель, и я оказался в тесной трубе, словно в животе механического кита.

Первые минуты тишины я разглядывал какую-то черную точку напротив лица. Но внезапно аппарат ожил — и всё пошло по-другому. Звуки напоминали то ритмичный стук отбойного молотка, то визг тормозов метро, то сигналы инопланетного разума. Каждая серия начиналась с предупреждающего «тиканья», как будто аппарат заводил мотор. Я пытался угадать ритм: вот сейчас будет как в треке Daft Punk, а вот это — саундтрек к «Матрице». Иногда шум стихал, и тогда я слышал собственное дыхание.

Мысли лезли как назойливые мухи: «А если чихну?», «А что, если аппарат сломается?», «А вдруг у меня что-то найдут?». Но потом включился рациональный режим: «Ты же взрослый человек, это всего лишь магнит, хоть и сильный». Я начал считать удары аппарата, представляя, как волны рисуют карту моего мозга. В какой-то момент тело онемело от неподвижности, но двигаться было нельзя — пришлось медитировать на точку над переносицей.

Когда стол выехал наружу, я глубоко вздохнул.

— Всё. Готово, — объявила медсестра, помогая встать.

Ноги затекли, в висках стучали воспоминания звуков аппарата. Зато где-то внутри горела странная гордость: выдержал, не подвел. На прощание я посмотрел на аппарат — огромный и белый, но уже не такой пугающий.

— Спасибо, — пробормотал я медсестре.

Через пару дней мне сообщили, что патологий нет. Ничего для себя интересного врач не обнаружил. Снимки чистые, мозг в норме, никаких опухолей, кист или следов инсульта. Казалось бы, надо радоваться, но первым чувством стала растерянность. Всё это время я искал причину, а её просто не оказалось. Как будто моё тело подшутило надо мной, заставив пройти через ад сомнений.

Теперь, оглядываясь назад, понимаю: МРТ стала не столько медицинской процедурой, сколько зеркалом для моих страхов. Я так боялся услышать что-то плохое, что не заметил, как стал накручивать себя.

Потом всё это ушло, и можно было плотнее заняться работой.

Работа… Никогда не устану повторять, что работа частного сыщика увлекательна только в фильмах, сериалах и в детективных романах. На самом деле она скучна, нудна и жутко утомительна. Временами тяжела и опасна своей малоподвижностью. Затекает спина, устаёт поясница, плющится задница. Большинство дней я провожу, сидя в машине с холодным кофе в руках, наблюдая за окнами чужих квартир или отсчитывая часы на парковке у офиса, где муж-изменник якобы «задерживается на работе». Клиенты хотят доказательств, а не романтики погонь и разгадывания шифров.

Вот и сейчас — пятый час торчал в этой прокуренной «Ниве», которую брал в аренду, чтобы не светить свой номер. Под сиденьем крошки от чьих-то бутербродов, кондиционер хрипел, как астматик, а кофе в стаканчике уже напоминало помои. Но зато видел третье окно слева — кабинет моего «объекта», Николай Михалыча. По заказчице, он там должен был вкалывать до ночи, а по факту уже трижды выходил курить с рыжей из бухгалтерии. И оба смеялись так, будто ловили невидимые купюры из воздуха.

Снимал их на телефон — заказчицы любят видео, — а сам думал: вот оно, счастье. Не погоня по крышам, а тупое слипание глаз от яркого экрана и желание выругаться, когда спина начинает ныть. Через полчаса они, конечно, уедут в её квартиру на другом конце города, а мне придётся тащиться за ними, рискуя попасть в пробку. Потом ещё час сидеть под её окнами, ждать, пока погаснет свет, и фиксировать время. Потом провожать объект до дома, где он примется рассказывать своей жене всякие небылицы.

Романтика? Да ну. Завтра утром заказчица расплачется у меня в кабинете и спросит: «А может, это просто коллега?», а я покажу ей видео, где её Николай Михалыч целует рыжую в шею за углом. И всё. Никаких вам злодеев с пистолетами, никаких расшифрованных писем кровью. Просто есть люди, которые обманывают, и другие люди, которые платят за разоблачение.

А я между ними — тот самый холодный кофе. Необходимый, но невкусный. И да, кстати, если вдруг решите стать сыщиком — купите себе подушку под поясницу. Или два термоса. Второй — для нервов.

Но иногда случаются исключения.

Никогда не забуду ту историю. Мне в тот раз предстояло отработать по затянувшемуся делу опять-таки о супружеской измене — главной хлебной ниве нашего бизнеса. Обычная ситуация: жена подозревала надоевшего мужа и собирала доказательный материал для развода. Требовала всё новых и новых фактов. Только вот фактов-то как раз и не было. Этот муж вёл удручающе однообразную жизнь верного унылого семьянина, и никакими весёлыми похождениями не радовал.

В тот день я три часа кряду смотрел, как старушка из подъезда подозреваемого кормила голубей и уличных кошек, а какой-то пенсионер на балконе методично переставлял горшки с цветами. Временами приезжали курьеры и разносчики продуктов. Ничего подозрительного, только скука, пробирающая до костей. Ветер за окном машины внезапно показался холоднее, чем я рассчитывал. Собирался уже сворачивать наблюдение, когда телефон задрожал в кармане. Звонила Кристина. Взглянул на часы: «20:47». Где-то в городе зажигались огни, а мне предстояло говорить со своей партнёршей по бизнесу.

— Привет. Ты сейчас где?

— Сижу в наблюдении. По делу о неверном муже.

— Не буду мешать. Позвони, когда освободишься.

Потом оказалось, что Кристина куда-то задевала свои ключи от офиса и никак не могла запереть дверь. Думала, я помогу. В результате сама нашла, в собственном кармане.

А тогда дни сливались в монотонную череду наблюдений. Каждый вечер некто Алексей Лопатин, подозреваемый муж, аккуратно покидал офис в 18:00, заезжал в магазин за продуктами и возвращался домой. Ни баров, ни подозрительных звонков, ни встреч на стороне. Даже его переписка светилась скукой: обсуждение штор для гостиной и выбор сорта кофе.

Но чем чище казалось досье, тем сильнее зудело под лопаткой: слишком всё идеально. В нашем деле безупречность — первый симптом опасности и вранья.

Решил копнуть глубже. Взялся за прошлое этого Лопатина. Оказалось, он не так давно работал в полузакрытом учреждении, связанном с криптографией. Уволился тихо, без скандалов. Любопытно.

Потом я заметил интересную деталь: каждую среду он заходил в старый букинистический на Арбате. Магазин, походил на лабиринт из пыльных стеллажей забитых книжками. Зашел следом. Лопатин исчез в подсобке, а через минуту вышел с потрепанным томиком Бродского в руке. Но когда я позже заглянул в ту же комнату, там не нашлось ни одной книги. Там стоял стол с компьютером и сидел старик со шрамом на виске, похожий на пенсионера-бухгалтера. Пришлось пробормотать извинения и свалить.

К следующей среде я уже подготовился. Спрятал камеру в пряжке ремня. Обмен без слов. Продавец, тот самый седой мужчина со шрамом, даже не поднял глаз. Лопатин на этот раз не взял, а оставил Бродского, но сейчас я успел заметить: под обложкой — открытка.

Продавца из книжного я выследил до обшарпанной хрущёвки на окраине. Седой мужчина с шрамом — бывший инженер-электронщик, уволенный из того же НИИ, что и Лопатин, после «несчастного случая» с утечкой данных. Его электронная почта взломалась удивительно легко для человека с такой биографией: переписка с номерами-призраками, координаты заброшенных ангаров и… регулярные переводы на счёт в арабском банке.

Но главной находкой стала маленькая деталь. В книгах, которые Лопатин забирал каждую среду, оказались открытка со столбиками восьмизначных чисел. «Как у Штирлица» — подумал я тогда. Сначала меня удивило — двадцать первый век, интернет, разные телекоммуникации, а у этих шпионов связь бумажкой через букиниста. Как в тридцатых годах прошлого века. Но потом подумалось: наверное, кому-то так спокойнее и выглядит вернее. Интернет штука ненадёжная, вечно его взламывают и сообщения перехватывают. А тут — никаких следов, если бумажки вовремя уничтожать.

Тем временем Лопатин что-то заметил и стал нервничать. В его скучной рутине появились сбои: как-то он трижды объехал квартал, прежде чем зайти домой, в другой раз наорал, разговаривая с женой. Она звонила всё чаще, голос метался между яростью и страхом:

— Он принёс вчера розы. Не красные, а чёрные. Чёрные! Говорит, новый сорт. Вы что-нибудь нашли? Чёрные розы!

В очередную среду я пришёл в магазин пораньше. Спрятался в промежутке между стеллажей с какими-то коробками, камера записывала каждое движение. Продавец, как всегда, копался в ящике под кассой. Когда Лопатин протянул руку за Бродским, я нажал тревожную кнопку в кармане — сигнал для Кристины, с которой мы договорились. Снаружи завыла сирена. Сама Кристина в это время должна была бегать вокруг машины, голосить и размахивать руками. Продавец дёрнулся, книга упала, конверт выскользнул между страниц.

Пока продавец вместе с Лопатиным смотрел в окно и проверял, что там за шум, я быстро сфоткал содержимое открытки. Потом уже в своем кабинете разглядывал изображение. Фото крупным планом: четвертушка листа, покрытая столбиками восьмизначных чисел распечатанных на лазерном принтере. Шифр? Сердце застучало чаще — это явно не супружеская измена. Похоже на шпионаж, где ставки будут повыше бракоразводных войн.

Звонок. Жена Лопатина, её голос дрожал:

— Вы что-нибудь нашли?

— Пока нет, — солгал я, глядя на изображение с шифром. — Ответы скоро будут. Но знаете, по-моему, он не виноват в супружеской измене.

— Ведите наблюдение. Ваше время оплачивается.

Так. На подобные случаи у меня имелись вполне конкретные инструкции. Как-то раз со мной встретился вежливый господин с обычным незапоминающимся лицом. Он доходчиво объяснил, что и как устроено в это жизни, после чего рекомендовал сотрудничать, если на то возникнет необходимость. Этот гражданин оставил свою визитку (номер телефона и имя-отчество) и убедительно попросил в случае подозрения на какие-то особенные обстоятельства позвонить. Если ничего не путаю, сейчас именно такой случай.

Закон есть закон. Позвонил.

— Добрый день, — сказал я в трубку. — Александра Николаевича будьте любезны. Александр Николаевич? Здравствуйте. Это, частный детектив… да, он самый. Тут что-то странное обнаружилось, но вы разберётесь… Есть факты, да. Фото документа… Столбики цифр.

На другой день я из рук в руки передал фотку самому «Александру Николаевичу» или кто он там. За то время, что мы не виделись, он совершенно не изменился. Он велел стереть все материалы по Лопатину, от дела отказаться, больше туда не лезть и никому об этом не говорить. Ну, что. Баба с возу, кобыле легче.

Через пару дней утром в дверь офиса постучали. На пороге стояла жена Лопатина в плаще цвета мокрого асфальта. Со времён нашей последней встречи она вся как-то похудела, осунулась и даже постарела.

— Вам нужно прекратить расследование, — прошептала она, подходя к моему столу. — Вы правы, это не супружеская измена. Деньги вам я уже перевела. Вот расписка.

В своё время этот эпизод внёс некую конспирологическую составляющую в мою унылую жизнь, вплёл элементы шпионажа и этической дилеммы. Персонажи мне показались пешками в чей-то крупной игре, где личные интересы меркли перед корпоративными заговорами. Всё то время я находился в напряжении. Постоянно думал: станет Лопатин жертвой, героем или предателем в этой многослойной интриге? Да и вообще — что он там шифровал в своих записках? В результате, я так и не узнал, чем дело закончилось.

Так ничем и завершилась для меня эта шпионская история.

А сейчас можно спокойно возвращаться домой, на сегодня все наблюдения закончились. Мой «объект» явно никуда не торопился и остался ночевать у любовницы. Интересно, что он наплёл своей жене?

Глава 5

Все эти истории, короткие но важные, как-то отвлекали меня от дела Андрея — того самого парня, что видел своих «жизитов» — или людей-демонов, или глюки собственного разума.

Утром ко мне в кабинет заглянула Кристина.

— Ну, компаньон, как жизнь? Что новенького?

— Всё старенькое, — проворчал я. — Ты же видишь нашу отчетную базу. Она доступна нам обоим.

— А чего такой кислый?

— Угадай с трёх раз.

— Ты опять начинаешь? Между нами — всё. Только деловые отношения.

— Я не о том. Заказчица не хотела платить по счету. Полчаса её уговаривал. В результате препирательств оплатила наличными.

— О как. Давай-ка, рассказывай.

— Может, лучше покажу? Я записал.

— Нет, лучше расскажи.

— Ну, что, — охотно начал я. — Сижу, здесь, на этом самом месте и жую бутерброд. Смотрю, как заказчица вертит в руках распечатку счета, будто это вещьдок с места преступления.

«Вы серьёзно вообще? — говорит мне заказчица. — Тысяча баксов за то, что три дня следили за моим мужем? Вы в отчете написали: „Объект пять часов играл в покер с таксой по кличке Бублик“! Это что, опечатка такая?»

«Никак нет, — говорю я, — не опечатка. Во-первых, такса действительно была. Она — гениальный блефёр. Он проиграл ей все чипсы. Во-вторых, вы же хотели подробности? Вот вам детализация: двести баксов — мои услуги, триста — аренда костюма дворника для маскировки, пятьсот — моральный ущерб. Ваш муж, когда заметил слежку, бросил в меня лопатой. Она до сих пор торчит у меня в машине. Хотите, покажу? Автографы злодеев — доплата ещё пятьдесят. Но это уже опционально».

«Вы издеваетесь? Вы так и не нашли доказательств измены!»

«Зато мы нашли, куда он девает ваши носки. Их не черти воруют. Он их меняет на пиво в своём гараже. Кстати, ваш супруг — местный король настолок. Если хотите развод, советую нанять адвоката, который без жалости играет в „Монополию“».

«Я не стану это оплачивать!»

Вызываю калькулятор на экран компьютера.

«Вот, смотрите. Считаем возможные скидки: десять процентов — если оставите положительный отзыв на сайте нашей коллегии; двадцать — если принесёте сейчас кофе с печеньем; пятьдесят — если признаетесь, что тоже хотели поиграть с Бубликом»…

В этот момент заказчица швырнула на стол наличные перетянутые резиночкой. Явно заранее приготовила.

«Вот, держите! И чтоб я вас больше не видела!» Итак — счёт оплачен. Тысяча баксов налом. Теперь можно купить новую лобовуху для моей машины. Или хотя бы рулон скотча, чтобы дверь не отваливалась, — закончил я свой рассказ.

— Да уж. Изменщики — наше всё! Но вообще, завязывай с такими своими шуточками. Так мы всю клиентуру растеряем.

— Она у нас одноразовая обычно, эта клиентура. Постоянных заказчиков всего двое. А отрицательных отзывов на сайте не опасайся. Каждый вечер проверяю, и удаляю, если таковые появляются. Кроме того, там стоит бот-фильтр, и если появляются сердитые нецензурные слова, отзыв удаляется автоматически. Слушай, всё забываю спросить. Ты тогда взяла на себя дело о харассменте. Что там?

— Там всё удачно закончилось. Ты же знаешь, как я не люблю дела про харассмент. Не потому, что мне плевать — как раз-таки наоборот. Но когда ко мне пришла та девушка — глаза красные, голос дрожит — я поняла: придётся лезть в это болото.

Её звали Катя, она работала ассистенткой в крупной архитектурной конторе. Милая, умная, с кучей дипломов — но сейчас больше похожа на загнанного зверька.

«Он вечно „случайно“ меня касался, — шепчет, будто стены подслушивают. — Говорил, что это дружеские жесты. А в пятницу… меня в кабинете запер».

Заявление — в полицию? Нет. Она уже видела, как коллега пробовала — её уволили по соглашению сторон, а весь офис шептался, что она сама его дразнила.

Тебя я напрягать не стала, позвала Влада — моего однокашника. Он нам иногда помогает, ну ты знаешь. Мужик с бородой и вечной сигаретой, но мозги работают будь здоров. Ему проще втереться в доверие к «альфа-самцам» из таких контор.

«Опять феминисткий крестовый поход затеяла? — хрипит он, затягиваясь.

«Нет, — бросаю ему папку. — Обычная охота на козла».

Катя дала нам список: кто в офисе за шефа, кто против шефа, кто молчит. Главная проблема — свидетелей нет. Вернее, есть, но они делают вид, что ничего не видят.

Влад пошёл под видом айтишника — их контора как раз софт обновляла. Через два дня он уже пил виски с этим козлом-боссом и записывал на диктофон его байки про «нынешних девок, которые сами лезут, а потом орут».

Я тем временем копала глубже. Оказалось, Катя — не первая. Две бывшие сотрудницы ушли «в никуда» после жалоб. Одна даже подавала в суд, но дело замяли.

У Кати были скрины с намёками от шефа. Но этого мало. Мы поставили в её телефоне скрытое приложение — записывало звук, когда она заходила в кабинет. Ну и через неделю у нас появился «шедевр»:

«Ты же понимаешь, кто здесь решает, кто получит премию… (шум одежды) Не упрямься…»

Голос — его. Катя дрожит — слышно.

Мы пришли к нему без предупреждения. Влад — чтобы «передать пакет документов от партнёров», я — как юрист.

«Вы знаете, что за сексуальные домогательства сейчас дают до трёх лет?» — говорю, кладя диктофон на стол.

Он стал бледнеть. Потом начал орать, что это провокация.

«У нас ещё три свидетеля готовы говорить, — соврал Влад, пока больше никого не было. — И ваши переписки с Катей…»

Через час начальник подписал мировую: Кате — год зарплат компенсации, плюс рекомендации для новой работы. И — о чудо — его внезапно перевели в филиал.

Катя уволилась. Сейчас работает в другом месте — без «тёплых ручек». А я всё ещё ненавижу дела про харассмент. Но если хоть один такой тип после нашей работы будет бояться трогать сотрудниц — уже победа. Влад потом орал, что я рисковала: «А если бы он своих юристов позвал?» Не позвал. Я-то знала — такие персонажи всегда трусливые, сдаются практически сразу.

— Как у вас всё удачно и гладко вышло. Как по нотам разыграли, хоть в учебник вставляй.

— Ну, это — ладно, — отмахнулась Кристина. — А по делу этого демониовизора что?

— Кого? — не понял я.

— Ну, этого, который демонов везде видит. Забыла, как его зовут.

— А, Андрей Синицын. Там никаких радостных перспектив. Во всяком случае, для самого заказчика. Пока тяну, но уже подумываю — не отказаться ли?

— Почему? — удивилась Кристина. Обычно я работал чётко и без надобности старался дела не затягивать.

— Дело в том, что его «демоны» оказались чьим-то дорогим хобби, — я раскрыл папку для бумаг, вываливая на стол фотографии старой заброшенной дачи. — На днях проверил адрес. Там лаборатория. Видишь эти баллоны? — указал на снимок с тепловизора, где за трубами маячили те самые баллоны и расплывчатый силуэт в противогазе. — Газовый состав — галлюциноген плюс токсин.

Кристина прищурилась, вертя фото в руках:

— Значит, наш заказчик — подопытная крыса?

— И мишень. — Я швырнул смятый листок с химическими формулами и перечёркнутым именем Синицына. — Кто-то на людях тестирует новый психотроп. Каждое его «видение» — свежая доза. Иногда через вентиляцию в квартире, иногда — через еду или питьё. Эта его пропавшая девушка оказалась из банды. Отработала, что ей приказали, и свалила в туман.

— Да, но ведь он видел всех этих существ ещё с детства.

— Он-то видел, но потом, судя по его рассказам, видеть перестал. А недавно всё началось снова, причем в усиленном варианте. Все эти серии, когда он там где-то бегал и в чём-то участвовал, начались сравнительно недавно. Видимо, он такой не один.

— А как ты до всего этого додумался?

— Своим умом дошел, — хмыкнул я. — Ну и повезло ещё. Случайно. У нашего заказчика был один приятель. Где-то он мне уже попадался, но я никак не мог вспомнить, где именно. Ну, что. Проверил его. Оказался тот ещё фрукт. Проходил по каким-то делам, имел судимость по сто пятьдесят восьмой, пару раз засветился в подозрительных районах, где даже бомжи редко появляются. Плюс — вечно ходил в кожаном пальто, хотя на улице лето. Странно, да? Тогда я устроил слежку. Фигурант приехал на заброшенный склад на окраине, за ним подкатил фургон с коробками — не продукты, судя по осторожной разгрузке. Решил проверить адресок: по документам там числился какой-то «ООО Хим-Снаб Наука», но сайт — пустой, генеральный директор — пенсионер из деревни. Классика. Дальше — больше. Полез в мусорные контейнеры рядом со складом. Нашёл накладные на закупку тонны ацетона и ещё разных реактивов. Ну, думаю, или мебель делают, или… не мебель. Решил поставить точку. Взял дрон с тепловизором — и вуаля! Вон тот угловой ангар светится, как новогодняя ёлка, хотя по документам там «складское хранение». Ну какой склад греется по ночам? Потом уже запустил дрон с видеокамерой. Заснял там всё. Теперь у нас есть схема помещений и план здания.

Кристина присвистнула, потрогав рукоять травмата:

— То есть мы теперь что, наркодело расследуем?

— Типа того. Наркодело, промышленный шпионаж, чёрный рынок — кто его знает. Неважно. — Я натянул перчатки, кивнув на сейф. — Судя по некоторым данным, завтра они завершат серию испытаний…

— …и мозги заказчика сварятся заживо, — закончила она, доставая газовый анализатор обойму метательных клинков. — В полицию заявить не хочешь?

— Хочу. Но что у нас есть? Рассказы заказчика, которые выглядят как болезненный бред? Мои подозрения, прозрения и умозаключения? Незаконное использование дронов? Проникновение на чужую собственность? Расплывчатые изображения, где трудно что-либо разобрать? Я тебя умоляю. Меня оттуда знаешь куда пошлют?

— Знаю. Ну что, тогда — за работу. У тебя готовы твои игрушки?

— В машине, — кивнул я. — Если что — как обычно. Выполняли просьбу заказчика и стали невольными свидетелями чужого преступления — нападения неизвестных. И да, там будет жарко.

Она фыркнула, закручивая волосы в тугой узел:

— А что, было иначе? Когда идём? — она незаметно поправила бронежилет под пиджаком.

— Завтра. Сегодня надо будет ещё много поработать. А потом немного нарушить закон. Ты не против?

Коллега была не против.

На другой день, к вечеру, Кристина ещё раз всё проверила и объявила, что она готова. Это хорошо, если так. В отношении себя я уверен не был. В дверях она обернулась, и в её взгляде мелькнуло то, о чём мы оба молчали последние три года:

— Если ты сгоришь, тебя пристрелят или отравят, я сама потом тебя удавлю.

— Взаимно, — буркнул я, и мы вышли в липкую дождливую муть, где в тумане метались тени — слишком чёткие для простых прохожих.

Следующий вечер пропах жжёной проводкой и какой-то химией.

Мы с Кристиной сидели в нанятом потрёпанном автомобильчике напротив склада в промзоне, третий час наблюдая за ржавыми воротами через камеру с тепловизором. ещё раз проштудировали схему лаборатории, все этажи. Под крышей — вентиляционные установки и ничего интересного. Этажом ниже — собственно лаборатория с химическим реактором, разливочной и фасовочной. Внизу — охрана, склад, гараж и центр управления с компьютерами и серверами. По одному охраннику на верхнем и на лабораторном этаже, внизу — целая бригада. Моя напарница, щелкала клавишами ноутбука, её волосы отражали мерцание экрана. Она взломала систему охраны ещё вчера, но мы ждали подходящего момента. Сегодня он настал.

— Две смены, как мы и думали, — бросила она, не отрываясь от данных. — Последний грузовик уехал. Остались трое: два охранника с пушками и лаборант.

Я кивнул, проверяя обойму с газовыми патронами. Кристина не любила оружие, зато разбиралась в химии лучше любого из тех копов, что торчали в участке. Именно она вычислила выбросы токсинов через вентиляцию — так мы и нашли эту дыру.

— План прежний? — спросила она, закрывая ноутбук. — Ничего не меняем?

— Всё по-прежнему. Аккуратно входим через крышу. Обезвреживаем охрану, потом займёмся лабораторией. Даже трупов не соберут, если рванёт.

Она усмехнулась, застёгивая чёрный тактический жилет:

— Значит, без всяких там «если».

Через десять минут я уже поддевал люк на крыше, пока Кристина глушила сигнализацию. Внизу пахло аммиаком и страхом. Охранник внизу курил, уткнувшись в телефон. Я спустился по тросу, как тень, и приложил электрошокер к его затылку.

— Спи, красавчик.

Тот рухнул без звука. Кристина уже ждала у двери лаборатории, в руках — что-то похожее на пистолет. Внутри горел яркий свет, стучали колбы. Парень в маске и лабораторном костюме что-то сливал в открытую ёмкость.

— Алло, Эйнштейн! — крикнула Кристина, направив в сторону лаборанта «Глок». Он выглядел совсем как настоящий. — Ты или выключишь свой реактор, или я волью в тебя твой же коктейль.

Парень дёрнулся, и жидкость пролилась куда-то мимо. Из какого-то прибора пошёл едкий дым. Я бросился к парню, но Кристина сработала быстрее — электрошокер уже побывал на его шее. Откуда-то повалил едкий дым.

— Не отключил, зараза. Реактор перегрелся, вырубай напряжение.

Я бросился к рубильнику и рванул его вниз. Главный свет погас, осталось только дежурное освещение. Где-то заскрежетало, и едкий дым начал затягиваться в решётки. Кристина выдёргивала какие-то кабели.

— Ещё минута, и мы стали бы частью местного фольклора, — проворчала она, вытирая лицо. Смотри, что там делается.

Потом завыли сирены, раздались крики «Полиция!», и мы ушли через чёрный ход.

— Следующий раз будет моя очередь вырубать охрану, — слёгка подмигнула Кристина. — А вообще, надо было Матвея сюда подключить.

— Побольше мечтай, — усмехнулся я, но сам-то отлично понимал, что без неё мне давно настала бы крышка.

А за нашими спинами полыхала подпольная лаборатория, замаскированная под склад, как оно и положено в этом городе.

Глава 6

Всё казалось абсолютно логичным, пока стены не начали таять, а моя тень не попрощалась и не ушла без меня. Я проснулся в ужасе, и показалось, что действительно там жил. И даже вкус тоски сохранился.

Сразу вспомнилась реальность. Мы лезем на склад, пожар, спасаемся бегством.

О случившимся на том злополучном складе, оказавшемся нарколабораторией, я с Кристиной старался не говорить. Мы как-то молчаливо условились тему эту не затрагивать и не вспоминать. Похожий на аспиранта парень, из-за которого, собственно, мы и ввязались в это дело, тоже куда-то пропал. Пока о себе не заявлял. Зато опять всплыло «замороженное» дело об исчезнувшем архиве академика Иванова.

По некоторым слухам, в архиве покойного академика, кроме всего прочего имелись манускрипты, представляющие большую научную, мемориальную и материальную ценность. Ещё в начале двадцатого века эти документы каким-то непонятным образом попали в Германию, а после второй мировой войны оказались в Советском Союзе. Как они там очутились, и почему впоследствии оказались в архиве Иванова, своего рода загадка. Тем не менее, данное обстоятельство было известно заинтересованным сторонам.

Через десять лет после похорон, в институт, где работал академик, пришёл, сотрудник Центрального научного архива, и предложил передать наиболее ценные документы на специальное хранение в упомянутое учреждение. Администрация института оказалась не в курсе дела, и переадресовала к наследникам покойного. Как выяснилось, на помещение, где располагался кабинет академика, после его смерти оперативно стала претендовать соседняя по этажу лаборатория. Институт давно страдал дефицитом площадей.

Сразу после смерти академика помещение было опечатано, а когда дошли руки, произошла разборка находившегося там имущества. Что-то было вывезено наследниками, а все остальное отправлено прямиком на свалку. В комнате безотлагательно сделали ремонт. Установили новое оборудование и вселили молодых сотрудников.

Архивариус отправился к наследникам. Те оказались людьми от научных проблем весьма далекими. Они поведали, что да, лет десять архив хранился у них, только вот недавно им заинтересовался питерский коллекционер, некто Родион Якутянский, который предложил неплохие деньги. Чтобы не перепутать, на коробках с архивом чёрным маркером нарисовали знак клевера с четырьмя лепестками. Несколько больших запечатанных картонных коробок с бумагами, куда никто даже не заглядывал, были проданы этому коллекционеру, с рук на руки отданы представителям некоей транспортной компании, и увезены в неизвестном направлении. Факт передачи и отправки груза был письменно зафиксирован надлежащей документацией. Более того — коробки были запечатаны и опечатаны сразу в кабинете покойного академика, когда осуществлялось освобождение помещения. Все как будто остались довольны. Но — не совсем.

Остался неудовлетворённым тот самый коллекционер из Санкт-Петербурга. Несмотря на то, что архив был им куплен, наследниками отправлен и доставка оплачена, груз так и не пришёл по назначению. Несколько объёмных коробок с бумагами куда-то подевались. Словно растворились в воздухе. Когда все сроки прошли, и петербуржец занервничал, выяснилось, что фирма, занимавшаяся доставкой, исчезла. Она самоликвидировалась, работники разбежались, а владельцы вообще проживали вне пределов родного отечества и никогда особо не вникали в мелкие подробности бизнеса.

Вот этот-то пострадавший коллекционер и стал нашим заказчиком. Оформление и подписание договора проходило в онлайн-режиме, удалённо. Как нетрудно догадаться, заказчик пожелал отыскать архив и узнать историю его исчезновения. Всё это было прописано в договоре, и мы уже приступили к поимкам, как последовал звонок из Питера. Заказчик просил «заморозить» исполнение и до его сигнала никаких действий не предпринимать. Мы, конечно, предупредили его, что время работает против нас, и чем позже, тем сложнее будет отыскать следы архива. Но заказчик упёрся и настаивал на заморозке. Ну, что. Наше дело простое. Заказчик всегда прав, даже когда он неправ.

И вот только сейчас петербуржец позвонил и «разморозил» свой заказ. Нам предстояло снова приступать к поискам архива.

Утром Кристина встретила меня у дверей нашего офиса с чашкой крепкого кофе в руках. Её взгляд был одновременно ироничным и решительным.

— Ну что, сыщик, снова в бой? — она протянула мне чашку. — Петербуржец, кажется, уже начал сомневаться в нашей компетентности.

Я сделал глоток горячего кофе и вздохнул.

— Не в нашей. В компетентности той фирмы, которая испарилась вместе с его архивом. Но теперь это уже наша проблема, да. Ой спасибо. Как хорошо! Вот умеешь ты правильный кофей готовить.

Кристина довольно кивнула и подошла к доске, где ещё висели старые заметки по прошлому, законченному расследованию.

— Итак, что мы имеем? — она сняла прежние бумажки и прикрепила магнитиком фотографию здания, где раньше располагался офис транспортной компании. — Фирма так и называлась: «Быстрая доставка», но, судя по всему, быстрой стала только их способность исчезать.

Я усмехнулся.

— Официально они зарегистрированы на какого-то подставного человека, но реальные владельцы, как мы выяснили, давно в Латвии. Вопрос в том, куда делись сами коробки.

— Может, их вообще никуда не отправляли? — предположила Кристина.

— Не похоже. Наследники уверяют, что всё было упаковано и передано водителю. Более того, у них даже есть договор и подписанная квитанция о приёме груза. Сам видел.

Кристина задумалась, потом резко хлопнула в ладоши.

— Слушай, а если это не случайная пропажа? Что если архив кому-то понадобился?

— Такой вывод напрашивается, — согласился я. — Думаешь, его попросту украли? Может быть.

— Коллекционер говорил, там редкие документы есть, письма раритетные, возможно, даже черновики неизданных работ. Если кто-то об этом узнал…

Мы переглянулись. В воздухе повисло то самое предвкушение, которое всегда появляется, когда расследование начинает обретать конур настоящего дела.

— Ладно, — я поставил на стол пустую чашку. — Значит, начинаем с водителя, который забирал груз. Если он ещё в городе, мы его найдём. А далее — по цепочке.

— А если не найдём? — ухмыльнулась Кристина.

Я нахмурился.

— Ну, что ж. Тогда глубже копаем, как всегда. Кто-то же должен знать, куда подевались все эти коробки. И я очень сомневаюсь, что они просто исчезли «как сон, как утренний туман». Возможно, придётся ехать в Питер.

Забегая в перёд смогу сказать, что водителя мы нашли быстро, но ничего от него не узнали. Он столько всего возил, что ничего полезного сообщить не смог.

За окном заморосил мелкий дождь, но нам уже было не до погоды.

Охота началась с того здания, где размещался офис транспортной фирмы «Быстрая доставка». Там давно уже сидели другие люди, а сам офис принадлежал конторе по защите авторских прав. Но зато мне там дали почтовый адрес, куда следовало пересылать корреспонденцию направленную компании «Быстрая доставка».

Судя по схеме города, адрес этот располагался в обширном бизнес-центре, где находилось всё, что угодно. Туда я и пошёл.

Бизнес-центр «Азия-3» оказался огромным стеклянным муравейником — бесконечные коридоры, лифты, таблички с названиями компаний, большинство из которых ничего не говорили. Конкретный адрес, который мне дали, значился как «а/я 174, к/о „Логистик Лимитед Сервис“».

Я нашел почтовые ящики в холле первого этажа. Ящик №174 был заперт, но рядом стоял охранник, лениво наблюдавший за потоком людей.

— Подскажите, кто забирает почту из этого абонентского ящика? — спросил я, делая вид, что просто уточняю формальности.

Охранник, мужчина лет пятидесяти с усталыми глазами, мельком глянул на номер.

— А кто интересуется?

Я достал визитку с нейтральным «Агентство документальных решений» — одна из наших легенд для подобных случаев.

— У нас есть отправление для этой организации, но контактный телефон не отвечает. Хотим уточнить, актуально ли ещё это юрлицо.

Охранник пожал плечами.

— Раз в неделю приходит курьер, забирает почту. В последний раз был на прошлой неделе. Значит, скоро снова будет.

— А как он выглядит?

— Да обычный такой. Молодой, в чёрной куртке, с сумкой через плечо. Ничего особенного.

Я поблагодарил его и отошёл, уже достал телефон, чтобы звонить Кристине, но в этот момент лифт открылся. Из него вышел парень лет двадцати пяти. Чёрная куртка, чёрная сумка через плечо. Совпадение? Вряд ли. Я медленно двинулся за ним, при этом старался не привлекать внимания. Парень подошёл к почтовым ящикам, достал ключ и открыл… ящик №174.

Попался. Я сделал шаг вперёд, но в этот момент он резко обернулся — будто почувствовал взгляд. Наши глаза встретились, и в его взгляде мелькнуло что-то… тревожное.

— Вам что-то нужно? — спросил он, сжимая сумку.

Теперь у меня был выбор: либо отступить и продолжить слежку, либо вскрывать карты.

Я нехорошо улыбнулся.

— Да, собственно, жду вас. У меня вопрос по одному потерянному грузу.

Его лицо дрогнуло.

— Ничего я не знаю.

— Странно, — я сделал ещё шаг, чтобы заблокировать ему путь к выходу. — Потому что почта, которую вы забираете, относится к фирме, которая почему-то потеряла разыскиваемый мною груз.

Он резко рванул в сторону, но я успел схватить его за рукав.

— Послушай, мне не нужны проблемы, — прошипел он. — Ничего не знаю, я просто курьер.

— Отлично. Тогда скажи, кому ты везешь эти письма.

Он заколебался, но вдруг его взгляд скользнул куда-то за мою спину — и в тот же миг сзади раздался резкий окрик:

— Эй! А ну отошёл от него!

Я обернулся. Из-за колонны выходили двое хорошо накачанных ребят в униформе охранников. Правда охранники? Или кто-то похуже? Курьер воспользовался моментом. Он вырвался и бросился к выходу. Я мог погнаться за ним, но теперь у меня возникли другие проблемы. Пара качков приближалась. И они явно не о погоде хотели поговорить.

Я отступил к стене, оценивая ситуацию. Двое против одного — не лучшие шансы, особенно если эти двое выглядят как бывшие спортсмены с явно недружелюбными намерениями.

— Ребята, давайте без драки, — сказал я, держа руки на виду. — Я просто ищу потерянный груз.

Более крупный из них, с перебитым носом, усмехнулся:

— А мы просто следим, чтобы любопытные не лезли, куда не надо.

Его напарник молча достал из кармана телескопическую дубинку. Отлично.

Я резко рванул в сторону, сбивая со стойки огромную напольную вазу с искусственными цветами. Она с грохотом разбилась, привлекая внимание людей в холле. Охранник у входа насторожился и потянулся к рации.

— Э, мужики, что тут у вас за разборки? — крикнул он.

Двое заколебались. Им скандал точно был не нужен.

— В следующий раз побеседуем, — буркнул перебитый нос и жестом подозвал напарника к выходу.

Я не стал их задерживать — сейчас важнее курьер. Выскочив на улицу, я огляделся: чёрная куртка мелькнула в толпе у перекрёстка. Он бежал к остановке автобуса.

Доставая телефон, я на ходу набрал Кристину.

— Кристин, тут курьер сбежал, а ко мне привязались двое, похоже, кто-то действительно следы прикрывает. Ты где?

— В двух кварталах от тебя, — ответила она. — Как он выглядит?

— Молодой, без шапки, в чёрной куртке, сумка через плечо.

— Вижу такого. Садится в двести сорок седьмой автобус. Я за рулём, подхвачу тебя через минуту.

Через пару минут её старенький «Фольксваген» резко остановился передо мной. Я влетел в салон, и мы рванули вслед за автобусом.

— Точно знаешь, что это он? — спросил я, пристёгиваясь.

— Чёрная куртка, сумка через плечо, нервно озирается — он конечно, — Кристина уверенно лавировала между машинами. — Куда это он едет?

— Если он просто курьер, то к своему боссу. А если очень повезёт — прямо к нашему архиву.

Автобус свернул в промзону, и мы последовали за ним. Вскоре он остановился у длинного серого склада с вывеской «Высокотехнологичная Логистика».

Курьер вышел, огляделся и быстрым шагом направился к воротам.

— Вот и точка, — прошептала Кристина.

Мы припарковались за углом и наблюдали, как он стучит в боковую дверь. Ему открыли, он скрылся внутри.

— Что теперь? — спросила Кристина. — Штурмовать пока рано.

Я достал телефон и сфотографировал здание.

— Рано конечно. Сначала выясним, кому принадлежит этот склад. Потому что если архив ещё здесь, что совершенно необязательно, то за ним стоит кто-то посерьёзнее, чем сбежавшая транспортная компания.

Кристина ухмыльнулась:

— Значит, опять продолжим охоту. Чего-то мы с тобой по складам начали специализироваться.

Я кивнул. Надежда, что те самые коробки до сих пор так и лежат на складе, была весьма зыбкой. Но чем чёрт не шутит. Надо проверить.

Мы решили не лезть на рожон и сначала разведать обстановку. Кристина связалась со своим знакомым из налоговой, а я тем временем обошёл склад по периметру, ища слабые места.

Здание охранялось, но не слишком строго: пара камер по углам, но слепые зоны были. В дальнем торце — запасной выход, прикрытый ржавым замком.

«Совсем не высокотехнологично», — подумал я.

Кристина прервала мои мысли звонком:

— Склад оформлен на подставную фирму, но есть интересная деталь. У нашего коллекционера из Петербурга главный конкурент по аукционам — некий Виктор Лыков — в прошлом году арендовал здесь помещение.

— О как, — усмехнулся я. — Думаешь, этот Лыков перехватил архив и опередил конкурента?

— Именно. Этот архив, скорее всего, здесь.

Нам нужно было проникнуть внутрь. Решили вернуться сюда вечером.

Уже по темноте, мы вернулись к тому же складу. Расположение камер я запомнил — оставалось только дождаться смены охраны.

— Готов? — прошептала Кристина, пряча волосы под чёрную шапку.

Я кивнул и взял у неё монтировку. Через пару минут ржавый замок поддался с глухим скрежетом.

Темнота. Тишина. И бесконечные ряды стеллажей. Мы включили фонарики и начали поиск.

— Помнишь маркировки наследников? — напомнила Кристина. — Знак клевера с четырьмя лепестками. Мы двигались осторожно, стараясь не оставлять следов. И вдруг…

— Вот они, — Кристина светила на штабель коробок у дальней стены. Те самые коробки с той самой маркировкой. Но радость была преждевременной. Резкий луч фонаря ударил нам в лица.

— Ну что, искатели приключений, нашли, что хотели? — из темноты вышел высокий мужчина в длинном дорогом пальто.

— Это и есть Виктор Сергеевич Лыков, — тихо сказала Кристина.

За ним — те самые двое из бизнес-центра. Я медленно поднял руки.

— Виктор Сергеевич, полагаю, вы не планировали, что мы вас найдём? ­– зачем-то спросила Кристина.

Лыков усмехнулся:

— Наоборот. Это я рассчитывал, что вы придёте. Мой страховочный вариант.

Кристина нахмурилась:

— Что за игра?

— Игра, дорогая леди, называется «приманка». Этот архив — фуфло. Подделка. Там макулатура. А вы… Вы теперь участники взлома, проникновения на частную охраняемую территорию с попыткой кражи.

В этот момент раздался грохот — дверь распахнулась, и в помещение ворвались люди в масках.

— Всем стоять! — раздался чёткий командный голос. — Полиция!

Лыков оторопел.

— А это уже наш страховочный вариант, Виктор Сергеевич, — усмехнулась Кристина.

Как потом оказалось, пока мы обедали и ждали темноты, она отправила сигнал в экономическую безопасность о незаконном обороте культурных ценностей. Теперь Лыкову предстояло объяснять, зачем и как он подставил конкурента. А нам, как я тогда думал, только и оставалось, что найти настоящий архив и передать его заказчику.

Глава 7

Расследование порой сродни научному поиску. Если ученые выходят «в поле» с гипотезой и твердым намерением получить какие-то результаты, то с детективами бывает примерно так же. Но иногда случается неожиданные повороты, требующие более тщательных анализов данных. Именно это с нами и произошло.

— Знаешь, кажется, кому-то из нас всё-таки придётся ехать в Питер. — Я сидел в нашем офисе, в кабинете Кристины, разговаривал с ней и пил кофе. — С заказчиком поговорить опять же. Возможно, архив уже там. В любом случае надо убедиться, что коробки туда не доехали. Или наоборот — доехали.

— И как ты хочешь в этом убедиться? — Кристина была настроена пессимистично.

— Ну, для начала придётся найти питерский офис этой сбежавшей компании «Быстрая доставка». Посмотреть, что там и где. Поговорить с соседями, может они что расскажут.

— Соседи здешнего офиса много нам рассказали? Они вообще ничего не знали и не видели.

— В Питере всё может быть по-другому, — я отхлебнул кофе, чувствуя, как горьковатый вкус бодрит мои мысли. — Там и офис мог быть покрупнее, и люди пообщительнее. Да и «Быстрая доставка» явно не просто так решила перебраться именно туда. Может, там следы остались.

Кристина вздохнула, перебирая бумаги на столе.

— Ладно, допустим. Но кто поедет? Ты? Или мне снова чемодан собирать?

Я задумался. Если ехать мне, то придётся бросить здесь все текущие дела. А если отправить её… Кристина, как я тогда думал, была хорошим аналитиком, но не самым удачливым полевым агентом. В прошлый раз, когда она пыталась что-то выведать у подозрительных типов, её чуть не вычислили.

— Поеду я, — решительно сказал я. — А ты пока здесь же копай дальше. Проверь связи этой компании с местными поставщиками, вдруг найдётся ещё что-то полезное.

Она кивнула, но в её глазах читалось беспокойство и некоторое упрямство.

— Только будь осторожен. Если они действительно что-то скрывают, то в Питере могут встретить не так дружелюбно, как хотелось бы.

Я усмехнулся.

— Не переживай. Я же не собираюсь ломиться к ним в дверь с криками «Где архив?». Сначала разведка. Заодно расплачусь там со старыми долгами. А то воспоминания давят.

Допив кофе, я поставил кружку на стол и потянулся за курткой.

— Когда едешь? — спросила Кристина.

— Постараюсь сегодня вечером. Чем раньше, тем лучше. Придется лететь, на сегодняшние скоростные поезда билеты уже все распроданы. А ночным поездом я не хочу.

Она что-то хотела сказать, но в последний момент передумала, лишь коротко кивнула. А я уже представлял себе туманные питерские улицы и старые дома с высокими потолками, где, возможно, прятались ответы на наши вопросы. Главное — не ошибиться. Потому что если архив действительно был там, то кто-то явно не хотел, чтобы мы его нашли.

Потом я забронировал номер в первой попавшейся гостинице и поехал в Шереметьево.

В аэропорту было пустынно, как будто все вдруг решили избегать поздних рейсов. Я купил кофе из автомата — злую пародию на тот, что пил в кабинете Кристины, — и сел у окна, наблюдая, как за взлётной полосой зажигаются огни.

Полет прошел быстро и без каких-либо приметных событий.

Питер встретил моросящим дождиком и пронизывающим ветром. Я натянул капюшон и по телефону вызвал такси.

«Откуда вас забрать?» — спросил оператор. Я объяснил. Машина подъехала через пару минут. Водитель — хмурый мужик с усталым взглядом, кивнул мне в знак приветствия.

— Куда едем? — он даже не обернулся.

Я назвал адрес, который нашёл в старых документах «Быстрой доставки». Этот же продиктовал оператору, и водила должен быть в курсе.

— Серьёзно? — наконец он повернулся и оценивающе взглянул на меня. — Я думал вы ошиблись при заказе. Там сейчас никто не живёт.

— Вот и проверим, — я ухмыльнулся, но внутри что-то ёкнуло.

Сели, тронулись. За окном замелькали огни аэропорта, потом — тёмные поля, какие-то склады, промзоны. Всё серое, размытое. Водитель молчал, я тоже. Радио тихо бубнило что-то о пробках и погоде.