Бесплатный фрагмент - Булыжный камень мостовых

Екатеринбург

Тебя нельзя не полюбить

Мой самый лучший в мире город,

Построек вековая нить —

Свиданье с прошлым в разговорах.

Булыжный камень мостовых

Центральной площади с проспекта,

Ты видел жителей своих

В лаптях и «англицких» штиблетах.

Ты жил и рос другим на зависть,

Как старший брат, как лучший друг.

Весной в сиреневую завязь

Роскошен Екатеринбург!

Прекрасен ты зимой и летом,

Листвой осенней ли кружа,

Сердца чисты и души светлы

Твоих любимых горожан.

Когда в разлуке я с тобой

Иль радость встреча предвещала,

Я улыбался всей душой

Иль тосковал возле вокзала.

Любимый город мой родной,

Тебя печальней нет и краше.

Плывет над нами вышиной

Церковный звон по шпилькам башен.

В тебе история и жизнь,

В тебе загадка без ответа,

Границы здесь пересеклись —

Ты в двух частях одного света!

Другое первое сентября…

Сентябрь в белых утонул бантах,

В цветах, в счастливых детских лицах —

День знаний первый. Суета,

Ладошки в пот, и пульс в виске стучится.

Родители в волнении стоят,

Торжественно на памятной линейке…

А мне вдруг память отсветила АД —

Спортзал… Обрывки фраз..и боль под веки…

Картинками поплыл внезапный штурм…

Глаза отцов, что встали в ополченье…

Зазвякала, защелкала латунь —

Спецназовцы пошли на подавленье.

Вдруг страх и ужас охватил меня

И нервный тик, до хруста в кулаках…

Отцы и Деды, раненых с огня,

Детей своих выносят на руках.

И сердце рвет, и хочется орать,

Куда- то ввысь, звериным, диким рыком —

За чьи грехи скажи, Ты смог забрать,

К себе их души, тем ужасным мигом …!?

В оцепененье стопорное впав,

Прийти в себя пока еще не в силе,

Вдруг доча шепчет, дернув за рукав:

«Пошли пап! В класс давно всех пригласили!»

Во сне я видел…

Во сне я видел вновь твою улыбку,

Твой взгляд, изящный стан и цвет волос.

И потревожить я боялся эту зыбкость,

С утра войдя в рассвет хрустальных рос.

Боялся я, что завтра так же в ночь,

Ты не придешь, и сон мой вспенит вьюга.

Бессонница погонит мысли прочь,

В края извечного к снегам испуга.

В края, где нет тепла и твоих губ,

Пусть даже в снах, пусть даже на мгновенье.

А я хочу с тобою видеть юг,

И ощущать твое сердцебиение.

Хочу я слушать ритм твоих стихов,

В иллюзиях тонуть о нашей встрече…

Начну молить опять твоих Богов —

Чтоб ты была со мной душою вечно!

А помощь не пришла…

Фонтанчиками в кладку отплясал,

ЧиркнУв по каске, гадкий рикошет —

Четвертая атака на вокзал —

Четвертое рожденье на тот свет.

Как заведенный лупит ДШКа,

Гранатометы справа не стихают,

И онемев с цевьём слилась рука,

И мушку глаз уже не различает.

Пылает все и камень и металл —

Ад на земле живым открыл ворота…

Комбриг пробитым горлом все шептал:

«Блядь гибнем! Помощь дай, полста четвертый!»

А снайпера работали, как в тире

«Гусянки» жгли в засадах подло «духи».

И боль срывалась криками в эфире:

«Дай залп в квадрат мой, окружили суки!!!»

«Держаться до последнего комбриг,

Хоть мертвым, хоть живым — приказ ДЕРЖАТСЯ!»

Порвал эфир в надрыв прощальный крик:

«В Атаку пацаны… В атаку братцы!…»

В упор смотрела смерть парням в лицо.

Глаза в глаза смотрела изредка моргая.

Прошитые насквозь тела свинцом,

Остались там, приказ не обсуждая.

Пиши…

Фонарь качнется на ветру,

Толкнув собой немую тень.

От ночи снова я беру,

Все то, что дать не мог мне день.

Я пью стихов ее вино,

А за окном шумит горсад.

Как жаль, но мне не суждено

Любить ее реальный взгляд.

Не целовать ее мне рук —

Благодаря за стих иль прозу.

Фонарь качнулся на ветру

И на глазах блеснули слезы.

По небу пробежался ток,

Оглохли звезды от раската…

Вновь за строкой, строки глоток,

Под летний запах свежей мяты.

Ты каждой ночью видя сны

В закатах с алыми устами.

Не представляешь, как нужны

Твои стихи мне в жизни стали.

И я пьянея с твоих рифм

Законам всем противореча,

О всякой скромности забыв,

Рванусь душой к тебе на встречу.

И в блеск луны под шум дождя,

Я сквозь пространства рубежи,

Скажу: «Хорошая моя,

Пиши, молю тебя, пиши!!!»

Спасибо, Паха!

Давай, обнимемся, Братан,

Как жив, здоров?!

Давай, за встречу по сто грамм,

Без всяких слов!

Ну, хватит, Братка перестань,

Я тоже рад!

Не стерлась в памяти та грань…

И лица в ряд.

Давай, Братуха, третий тост

Все так же молча,

За пацанов без лишних слез

И память в клочья…

Вновь слышу где — то у виска,

Гранаты рвут…

Опять шагнули на Кавказ,

Мы, в Хасавьюрт..

И если бы не ты, родной,

В том окружении,

Не отмечали б мы второй,

Мой день Рождения!

Спасибо, Паха говорю,

За нашу встречу,

Я завтра в Храме к Алтарю

Поставлю свечи!

Бате

Отец мой умер тихо, быстро

В закат, под ивовую медь.

И небо в ночь ту бескорыстно,

Смогло со мною прореветь.

Осиротевшим стал наш дом,

Тебя в нем очень не хватает.

Никто на кухне за столом

В смоль сигарет не рассуждает.

Да лучше бы клубился дым,

До потолка, под разговоры,

Где мы с тобой приговорим

Немного водки в жарких спорах.

Как дороги мне стали вновь,

О той поре воспоминанья.

Ведь до сих пор твоя любовь

В душе моей живет дыханьем.

И я живу, как ты учил,

С твоим характером в основе…

Я помню Бать, не позабыл,

Что нужно быть к всему готовым.

Вновь закурю и заслесит

Глаз, от просушенной «БТшки».

Душа моя сейчас грустит,

А пульс в висках, как сумасшедший.

А знаешь, Бать я все же смог,

Твою мечту исполнить в жизнь —

Мои стихи, что ты сберег

Издал я книгой, в тиражи.

Крестница

Я расскажу тебе о сути бытия,

О таинстве церковного крещенья…

И на коленках сидя у меня,

Вдруг Крестница застынет без движенья.

И будет слушать, пристально смотря,

Куда — то вдаль красивыми глазами,

И представлять, как Ангелы парят,

У каждого живого за плечами.

«Благодари Всевышнего за хлеб,

Что дан тебе был, в этот день к обеду.

И новую зарю встречай в хвале,

И в сон закатный с благодарством следуй.

Открыта будь душой, другим не лги,

Подружке не завидуй с куклой новой…

Нательный крест от взоров береги

И разум свой в простом молитвослове.

Родителей люби за то, что есть

Они, в твоей еще безгрешной жизни.

В слова, в поступки скверные не лезь,

А помни о душе, и чистой мысли!»

Час говорим с ней, слушает сидит,

И пальцем крутит локон — завиток,

Как вдруг, мне в ухо звонко запищит :

«Не Крестный ты мой, а Родитель — Бог!»

Ты с каждым часом…

Ты с каждым часом мне все ближе и родней,

А с каждой ночью новой во сто крат дороже,

Но сердце в лаве сумасшедших дней,

Еще сильней охватывает дрожью.

До спазма явь на горло давит мне,

Что не вдохнуть, не вымолвить и слова.

И с каждою минутой все больней

Становится в рассветах васильковых.

И мечется душа подбитой птицей,

В глазах зеленых проблески обиды…

С тобою мне в объятиях не слиться —

Поскольку встречи в будущем не видно.

Но верю я, что ты придешь ко мне,

И скажешь: «Здравствуй…» жаркими губами.

Пускай не наяву, пускай во сне,

Осуществится встреча между нами.

И пусть смущенно алая заря,

Разбудит нас с тобой в квартирах разных.

Я прошепчу тебе, за ночь благодаря:

«Моя Богиня, как же ты прекрасна!»

И я готов тебя любить на расстоянии,

Читать незримо мысли, слушать сердцем…

Ты знай, что в мире вьюг и ожиданий,

Костром любви моей сумеешь ты согреться!

Где та пора?

Эх, «зарубиться» бы в «квадрат»,

Как в детстве с «ребзей» до заката.

И вспомнить с пяточки накат —

Коронный финт и суть квадрата.

Иль в «Палки — Банки» один кон,

Разок сыграть без всяких званий.

Метнуть строительный патрон

В костер с закрытыми глазами.

Со старшим братом из свинца

Отлить себе кастет весомый,

Потом за это от Отца,

Тикать «без пяток» мимо дома.

Где та пора, когда готов

Был у подъезда ждать часами,

На встречу первую любовь,

Сдирая пальцы в кровь ладами.

Где двор мой, школьные друзья?

То время чувств шальных с размахом?

Где было можно и нельзя,

Пласт взрослой жизни снять без страха.

Где та пора далеких лет

С ее беспечностью бравадной?

Азарт от маленьких побед,

Как подготовка к самой главной!

Твоя колея (среднему брату)

Клацнул тюремный засов,

Звуком стальным за спиной.

Был ты, как раньше готов,

Вновь возвратиться «домой».

Что это Рок или Крест?

Или Судьбины печать?

Что б от свободы в арест,

Год, полтора отмечать.

Видно тебе суждено

Этой дорогой идти,

Все разменять, и одно

Выбрать на скользком пути —

«Решки», «локалки», конвой,

Пыль и тоску лагерей…

Не скоро уже мы с тобой

Свидимся в вольнице дней.

Кружится бархатный лист

В алом огне сентября.

Что тут сказать, ты держись,

Это твоя колея.

Тюремные блоки стеной

Мой взгляд ими вновь омрачен.

Печально, но с ними давно

Я косвенно стал породнен…