Бесплатный фрагмент - Бродилки по Сочи

Посвящается мужу Булату Мавлетовичу Фамутдинову, вдохновителю книги. Он так ждал ее выхода, но не дождался…

---

Предисловие

Почему бродилки?

Почему не экскурсии, не походы, не путешествия? Название воскресных исследований Сочи родилось не у меня. У одной из постоянных участниц воскресников, школьной учительницы Натальи Майдановой. После одной из моих экскурсий она написала отзыв (положительный), но назвала экскурсию бродилкой. Меня это задело. Даже обидело. Как это?! Ведь экскурсия — это план, тема, дисциплина, тщательная подготовка. А тут — бродилка. Вроде как третьестепенное что-то, несерьёзное, самодеятельное. В следующий раз иная экскурсантка обозначила мою роль как «групповод» на «бродилке». Это про экскурсию, которую готовилась три месяца! Перелопатила горы литературы, сайтов, провела не один час в разговорах с коллегами, уточняя вопросы по теме. Когда в третий раз в отзыве прочитала слово «бродилка», задумалась. Точно люди хотят экскурсию? Почему с восторгом пишут именно о бродилках? В сердцах переименовала группу на Фейсбуке, назвав ее «Экскурсии, походы, бродилки по Сочи от Галы Эйснер». Первое время это название воспринимала через усилие. Но постепенно оформилась новая форма работы: «воскресные бродилки». Не для туристов, для своих — сочинцев в энном поколении и новых жителей курорта. Для них самих, их друзей и родственников. Всё вошло в свою колею. Гостям показываю популярные места: Красную Поляну, Олимпарк, Морской вокзал, Дендрарий. Бродильщикам — то, куда не ступает нога, не заглядывает глаз туриста. Шла к этому долго. Материал накапливался постепенно. Было много сомнений: интересно ли это будет местным? Ответственность великая. Но рискнула.

Странствуя, мы познаём закоулки Сочи, его исторически значимые, но не туристические места, общаемся с жителями домов и улиц, где пролегает наш маршрут. Расспрашиваем их. Иногда они сами что-то рассказывают, порой невероятно интересное, открывающее. Обязательно делимся воспоминаниями друг с другом. Взаимно помогаем друг другу лучше узнать наш Сочи. Узнать, задуматься о многом, полюбить. Иногда оказывается, что проживающие в одном дворе ни разу не заглядывали во дворы по соседству. Не обращали внимание на форму окон, отделку фасадов, рисунок оконного переплёта. В другой раз выясняется, что вот здесь работала чья-то мама в начале своей учительской карьеры, в конце 40-х годов прошлого недавнего века. И все мы, экскурсанты и экскурсовод, раскрыв рот, слушаем, как это было. Постоянная бродильщица Елена делится семейными, личностными воспоминаниями своей мамы Галины Константиновны. О том, какой тревожной и снежной была зима 1949 года в Красной Поляне. Как сотрясался по ночам дом-интернат (сейчас в нём поселковая школа искусств) от гула мчащихся снежных лавин. Разглядываем принесённые Еленой из дома пожелтевшие фотографии. А вот другая бродилка — по Адлеру. Половина ее участников живёт в этом же посёлке. Дружно фотографируем плоды клубничного дерева (кизил головчатый) в саду РУДН, пробуем их на вкус. Тем временем Натэлла — адлерка по воспитанию и жизни, адлерка до мозга костей — вспоминает об урагане времён её школьного детства. О ветрище, когда «птицы летели попами вперёд», и добавляет, что в те годы она жила в доме по соседству от нынешнего Университета дружбы народов. Вместо него в этом здании тогда работало училище, где готовили работников озеленения для нужд курорта.

Первая воскресная бродилка случилась по двум центральным, когда-то респектабельным улочкам: Кубанской и Нагорной. На ней получали жилье самые уважаемые, заслуженные люди Сочи. Мы остановились перед симпатичным двухэтажным домиком на Кубанской, 3. Рассказываю о его замечательных жителях: бактериологе Сергее Соколове, десятилетия служившего здоровью сочинцев, спасавших их после Гражданской войны от малярии, затем от кишечных паразитов, Александре Белоусе — председателе Сочинского горисполкома времён Отечественной войны. На его плечи легло строительство в кратчайшие сроки крупнейшей госпитальной базы страны. Элеоноре Гаврилюк — краеведе, члене Географического общества России. Во время моего рассказа из дома вышел сухонький голубоглазый мужчина. Встал тихо в сторонке, внимательно слушает. Не вытерпел, вступил в разговор. Оказалось, что он живёт в квартире, где когда-то жила семья доктора Соколова! А за стенкой от него проживал Александр Белоус. Вышедший к нам мужчина оказался переводчиком. Он работал с иностранными специалистами, членами Олимпийского комитета во время Олимпиады 2014 года. Это уже недавняя, но тоже история… олимпийская. Много происходит интересных встреч на наших бродилках.

«Что ещё в них интересного?» — спросите вы. Мы любим заглядывать в подъезды. Обходим колоритные дворы, вынырнувшие в современность словно из кинофильмов 30-40-50 годов. Пропадаем в подворотнях. Бальзамом на душу слова: «Надо же, сколько раз ходила мимо и не видела!» Замыленность взора мешает увидеть красоту в повседневном. Отслоить наносное, вглядеться и проникнуться. Всё бежим, бежим, суета… И так мимо вся жизнь. Давайте остановимся на 2—3 часа, именно столько длятся воскресные пешеходки, оглянемся по сторонам и УВИДИМ наш Сочи. В книге только малая часть, того, что рассказываю на экскурсиях. Чем делюсь с гостями и жителями курорта, участниками экскурсий и бродилок. Ваши открытия — впереди! Пока я предлагаю познакомиться лишь с некоторыми знаковыми местами и объектами курорта.

Благодарю Сочинское отделение РГО и его научного секретаря Юлию Набережную за возможность пользоваться библиотекой во время работы над книгой.

Глава 1 
Вилла «Вера»

…Женщина вынесла из дома ворох детских платьиц. Бросила в костёр. Из окна за ней наблюдают испуганные темноволосые девочки и худенький мальчик.

— Марина, опомнись! Что ты делаешь!

К женщине бросился широкоплечий мужчина. У него небольшие усики, слегка раскосые, восточного типа глаза. Такая или почти такая сцена происходила в один из дней 1915 года перед роскошным каменным домом с большим крыльцом. Женщина — Марина Александровна Мамонтова. Её муж — Николай Анатольевич Костарёв. Владельцы самого большого и красивого дома в посаде Сочи. Он поражал современников размером, комфортом (газовое отопление, освещение, телефон, смывные туалеты), необычной архитектурой. Классические колонны, готический балкончик, многочисленные и разнообразные окна, полубашня в романском стиле, увенчанная куполом похожим на шлем русского витязя. Облицованное грубо обтесанным песчаником, своей мрачностью, суровостью здание напоминало рыцарский замок. Незадолго до описанной сцены супруги потеряли маленькую дочку. Трагедию мать переживала мучительно. Забота о старших детях: дочерях Тате и Лёле, сыне Николеньке — легла на главу семьи, Николая Анатольевича. Образованием детей, как и раньше, занималась гувернантка. Бездетная шотландка прожила в семье Костаревых больше десяти лет. Жила в отдельном доме, рядом с виллой. Вернулась мисс на родину, когда в России началась революция 1917 года. Эта немногословная женщина через несколько лет сыграет важную, можно сказать, спасительную роль в судьбе бывших работодателей.

Теперь мы знаем это необычное здание под названием вилла «Вера». На фасаде дата постройки: 1910 год. В особняке с 1963 года работает досуговый детский центр. В советское время — Дом пионеров, сейчас — Центр внешкольной работы. В здании раздаются детские голоса, звучит музыка… как и тогда, когда здесь проживала семья Костарёвых. О том, что в нескольких метрах от Курортного проспекта находится красивейший особняк эклетичной архитектуры, ставший клубком переплетения многих человеческих судеб, знают не все сочинцы. Если какие-то «технические» данные можно прочитать в интернете: кто, когда, зачем построил, что было, что есть теперь, то суть, таинственность сплетений-переплетений жизней разных людей, талантливых, добрых, умных, красивых и не очень — этого в интернете нет. Попробуем вытянуть из «клубка» некоторые нити судеб. Не забывая, что центром является вилла из тёмного камня. Мрачная снаружи, но согретая любовью и заботой изнутри.

«Я нашёл Смерть!»

Шедевр немого кинематографа, фильм «Умирающий лебедь» снимали вилле в 1916 году. Семья Костарёвых предоставила дом съёмочной группе кинофабрики Ханжонкова. Российский кинематограф только делал первые шаги. Их было много, порой сумбурных и торопливых. Не все они были удачными, однако новую кинокартину публика и критика встретила с интересом. Она заслужила немало похвальных отзывов в дореволюционной прессе. Некоторые считали фильм шедевром. «Умирающий лебедь» — безусловно, выдающаяся работа режиссера Евгения Бауэра. В те годы он был увлечён прозой Эдгара По и темами его произведений. Особенно двумя: Эрот и Смерть. Работая в кинофирме Ханжонкова, Бауэр открыл двух актрис, сделал их первыми российскими кинозвездами. По странной прихоти судьбы, обеих звали Верами. Вообще, в этой истории будет немало героинь с этим именем. Главную роль — немую танцовщицу Гизеллу — в картине сыграла Вера… но не Холодная. А прима Императорского Большого театра, участница «Русских сезонов» Дягилева (конкурировала с великой Павловой!), по совместительству — дорого оплачиваемая актриса в кинофирме Ханжонкова — Вера Каралли. Красавица с восточной внешностью сыграла в двадцати картинах! Несмотря на то, что балеринам и драматическим актрисам императорских театров сниматься в кино было запрещено строжайше! Но для Каралли сделали исключение. Этому помогли некоторые ее «сердечные связи». Критика отмечала женственность, обаяние актрисы-балерины. Её безусловный талант танцовщицы. Все эти качества Каралли демонстрирует, исполняя «Лебедя» в фильме. Хореографическая миниатюра на музыку Сен-Сана была чрезвычайно популярна во времена Серебряного века. Слава балетная у примы театра соперничала с экранным успехом и любовью поклонников. Интересно, что ставка Каралли у Ханжонкова была выше, чем гонорар Веры Холодной. Которая ТОЖЕ снималась в Сочи. Но эта ее работа, увы, не сохранилась.

«Умирающий лебедь» поражает воображение и сейчас. Несмотря на то, что это немая картина, т. е. действие в ней комментируется субтитрами. Великолепно в данной киноистории всё! Сюжет, операторская работа, «изящная натура», костюмы, актёрское исполнение. И по сюжету, и по визуальному воплощению это чистой воды декаданс, модерн высочайшей пробы, выросший из символизма. «Лебедь» отсылает нас к прозе По, стихам Блока, Соловьёва и других символистов. Даже белый цвет в фильме не случаен. Светлые одежды, развивающиеся шарфы, легкая лестница, цветок магнолии, белая пачка балерины — это всё, словно мираж, призрачно и легко.

Начинается фильм сценой прогулки отца-вдовца с немой дочерью Гизеллой вдоль берега реки Сочи. Узнать это место сейчас невозможно. Предполагаю, что действие происходит там, где сейчас красуется Морской вокзал. Съёмки проходили во многих местах посада Сочи: в «Кавказской Ривьере», на пальмовой аллее к вилле с её именем, внутри особняка. По сюжету, став известной балериной, Гизелла приезжает на гастроли в родной городок. Здесь она встречает прошлую несчастную любовь, Виктора Красовского (Витольд Полонский), и графа Глинского, сумасшедшего художника, мечтавшего нарисовать Смерть (Андрей Громов). Живёт граф в вилле «Вера». Там, где сейчас музыкальная гостиная Центра внешкольной работы (с камином и старинным зеркалом рода Мамонтовых), режиссер обустроил мастерскую живописца. Художник расхаживает среди множества скелетов, жалуется им на трудную жизнь портретиста: «Где, где мне найти Смерть?» Кадр из фильма — Гизелла-Каралли (огромные, выделенные макияжем глазищи, худоба, греческий профиль, изящные тонкие руки) на балконе «Кавказской Ривьеры» — часто используют в путеводителях. Глинский идёт смотреть выступление столичной знаменитости. Она исполняет миниатюру на музыку Сен-Сана «Умирающий лебедь» (коронный номер Анны Павловой). Но у Бауэра Лебедь — это Каралли, соперница Павловой по сцене в реальной жизни. Увидев финальные вздрагивания балерины в костюме птицы, граф трепещет от восторга: он нашел натуру для своей картины. Он нашел Смерть! Глинский приглашает балерину позировать. Та отказывается. Художник настойчив. Перед крыльцом своего дома он падает на колени и, целуя подол платья Гизеллы, признается ей: «Если б вы знали, как я вам благодарен. Я нашел то, что искал всю жизнь. Я всю жизнь искал Смерть и нашел её в вашем танце». Балерина уступает Глинскому, соглашается позировать. Но всё заканчивается плохо. Безумный художник разочаровывается в модели. В припадке бешенства душит девушку. Наутро друг Глинского находит в мастерской бездыханное тело балерины и, в беспамятстве у картины, горе-портретиста. Финал.

Но на этом наша история не заканчивается. От съёмок в Сочи потянулась ниточка — в Петербург, к…

Убийство Распутина

Оказывается, Вера Каралли была нежной подругой вел. кн. Дмитрия Павловича — двоюродного брата Николая II. Родственник царя вместе с Владимиром Пуришкевичем (депутат Госдумы) и кн. Феликсом Юсуповым (в 1914 г. женился на дочери племянника царя) участвовал в убийстве Григория Распутина 17 декабря 1916-го (спустя полгода после сочинских съёмок). На канале «Культура» десять лет назад вышел документальный фильм, в котором использованы отрывки воспоминаний Веры Алексеевны Каралли. Судя по приведённым отрывкам из этих мемуаров, она тоже оказалась причастна к заговору. По просьбе своего возлюбленного в. кн. Дмитрия Павловича женщина написала письмо Распутину от имени неизвестной почитательницы, назначив встречу в доме Юсуповых. «Я писала его в перчатках, изменённым почерком, чтобы запутать следы», — признавалась бывшая подруга великого князя. Почему-то Распутин решил, что письмо ему отправила Ирина — жена Феликса. За ней Григорий, что называется, «ухлёстывал». Однако когда Григорий приехал по адресу, кроме хозяина дома, никого там не увидел. Жену Юсупов отослал. То, что должно было произойти далее, — не для дамских глаз. Пуришкевич и великий князь сидели в ожидании своего выхода на втором этаже дома.

Страсть к неизвестным почитательницам оказалась смертельной для всесильного фаворита несчастной семьи Романовых. Что произошло с участниками заговора дальше? Великого князя Дмитрия Павловича после убийства сослали в Персию. Каралли запретили снимать в кино и убрали из театра. Премьера мистической киноновеллы «Умирающий лебедь» состоялась 30 (17 по ст. ст.) января 1917 года. Меньше чем через месяц в России случилась Февральская революция, в октябре того же года — ещё одна. Она разметала и навсегда развела участников и заговора, и киносъёмок в Сочи. Каралли эмигрировала. Ей казалось что она покидает родину ненадолго. Влюбленные балерина и родственник убитого императора снова встретятся в Париже, но пробудут вместе недолго. Чувства угасли, и они разойдутся навсегда.

Однако от личностей двух участников убийства Распутина — Феликса Юсупова и его друга молодости, вел. кн. Дмитрия Павловича — тянутся яркие ниточки в Сочи. К замку Квиток («Дом с привидениями»). Как? Через Ирен Голицыну — создательницу легендарных шёлковых «пижам-палаццо», лучшего итальянского дизайнера 60-х годов. А от «Умирающего лебедя» — к певцу масс, глашатаю Революции, Владимиру Маяковскому. «А он-то здесь при чем?» — подумает читатель. Но всему своё время…

Последняя в жизни поэта любовь

Одним из партнёров Каралли по съёмкам в «Лебеде» был Витольд Альфонсович Полонский. Весьма популярный в те годы актёр, выступавший на сцене Малого театра, а с 1916 года в кино. Его экранное амплуа — герой-любовник из высшего света. Полонский был настолько успешен, что подписал контракт о работе в Голливуде. Но заблистать американской звездой ему не удалось. Неожиданно накануне отъезда в США в 1919 году Витольд умер от отравления. В России он снялся в двух десятках картин. Интересно, что «Лебедь», где он сыграл Виктора, неверного возлюбленного главной героини (немой танцовщицы Гизеллы), его тринадцатая работа в кино.

Полонский женился дважды. Во втором браке с актрисой Ольгой Гладковой у них родилась дочь Виктория. Домашнее прозвище Нора. Также её называл Владимир Маяковский. Повзрослев, Виктория пошла в актрисы. Активно снималась. Вышла замуж за актёра Михаила Яншина. Но это не помешало ей завести роман с пролетарским поэтом Маяковским. Их познакомил на бегах Ося Брик. Ей 21 год, Владимиру на 14 лет больше. К тому времени Виктория уже три года как замужем. Маяковский перед новой любовной историей расстался с Татьяной Яковлевой, о которой написал: «Ты одна мне ростом вровень…»

Отношения с Полонской продолжались около двух лет. Маяковский устал от любовных неудач, опустошающих отношений с Лилей Брик. Ему хотелось свой очаг, детей, нормальную семью с заботливой и доброй женой. Не прятаться и не таиться. Виктории горела другим. Ей хотелось славы, славы, славы, успеха! Ролей, желательно в кино! Обязательно главных. Поэт требовал, чтобы возлюбленная бросила театр, посвятила жизнь ему. Они часто ссорились. Маяковский изменил график гастролей, чтобы встретиться с Полонской для решающего разговора на юге. Но не там, где обычно гастролировал поэт. Он приезжает не в Крым, а в Сочи — 17 июля 1929 года. Заселяется в «Каквазскую Ривьеру», в номер на первом этаже. Тщательно моется, переодевается со словами: «Хочу выглядеть франтом! Недаром я мчался в Сочи», — спешит в Хосту, на встречу с любимой Норой. В надежде, что здесь наконец-то определится их совместное будущее. Однако первая встреча любовников в Сочи в тот день не состоялась. Маяковский прождал Полонскую на мысе Видный несколько часов. Она не появилась. Через два дня, в свой день рождения, поэт выступит в одноэтажном клубе Хосты, бывшем Народном доме (теперь музей истории Хосты). Набралось ползала. Он читал стихи. Публика, в основном молодежь, воодушевилась. Кто-то подарил Маяковскому букет роз. Он тут же передарил цветы Анель Судакевич — молодой актрисе кино, отдыхавшей в Хосте вместе с артистами Большого театра. Именно они поздравили поэта с днём рождения. Встреча с Полонской произойдет позже. Уже после выступления на крыше санатория (НИИ Курортологии). С высоты Маяковский вдохновенно читает звёздам и людям новые и старые стихи. В южной ночи под луной раздается его сочный могучий голос.

Когда выступление закончилось, Владимир и Нора вместе едут в «Кавказскую Ривьеру». В 1938 году Виктория Полонская напишет воспоминания о своих отношениях с Владимиром Владимировичем. Мемуары опубликуют больше чем полвека спустя. По словам актрисы, комната поэта в «Ривьере» была маленькая и душная. Балконную дверь он не открывал, говоря, что в него стрелял какой-то сумасшедший. Первые дни между возлюбленными всё шло хорошо. Гуляли, разговаривали, мечтали. Были они возле виллы «Вера», где в 1916 году снимался отец Виктории-Норы? Не знаю. Но почему нет? Наверняка Витольд рассказывал дочери об этой своей работе и о необычном здании. Ей в 1916 году было восемь лет, хороший возраст для того, чтобы слушать с восторгом рассказы отца. Даже ради любопытства Полонская могла привести сюда знаменитого друга. В то лето, в 1929-м, в вилле уже работал военный санаторий им. Цурюпы.

В начале августа Маяковский уезжает в Ялту продолжать гастроли. Зовёт Нору с собой. Та обещает приехать через два-три дня. Каждый день после выступления этот большой и громогласный мужчина как робкий студент ходит в порт встречать любимую. Ждёт её, вглядываясь в лица, спускающихся по трапу женщин. Она? Нет, снова показалось. Шлёт в столицу одну за другой телеграммы. Ни ответа, ни привета. Встретятся они только в Москве. Ссоры все яростнее, возникают из-за пустяков. Но суть одна — им нужно разное. Он требовал её бросить театр, узаконить их отношения, уйти мужа. Она хваталась за любую возможность, чтобы остаться в профессии. Последняя ссора произойдёт 14 апреля 1930 года. Маяковский застрелится спустя несколько минут после ухода Полонской. Женщина не успеет дойти до дверей парадной. После самоубийства поэта актриса пробудет в браке с Яншиным ещё три года. Последние годы жизни проведёт в Доме ветеранов сцены им. Яблочкиной. Скончается Виктория Витольдовна в 1994 году.

Актрисы, поэт и балет

Продолжаем распутывать клубок, сплетённый вокруг и в связи с виллой «Вера». Как же далеко мы продвинулись! Ухватимся за ещё одну линию, которая направляет нас к выдающемуся балетмейстеру и хореографу, народному артисту Асафу Мессереру. А через него — к великой балерине (и снова балерина!) Майе Плисецкой. Ведь Мессерер — дядя Майи Михайловны.

Какое отношение он имеет к Сочи и Маяковскому? Помните, что несостоявшееся свидание поэта с Викторией Полонской должно было произойти на мысе Видный? Что там делал поэт? В Хосте в то лето отдыхали его друзья, сёстры Судакевич. Анель была молодой, но уже популярной актрисой. Роль в фильме «Победа женщины» сделала её любимицей у мужской половины зрителей советской страны. Она получала огромное количество писем с предложениями руки и сердца. Когда выпустили набор открыток актёров советского кино, среди прочих там была карточка блондинки Анель. В одном из последних в своей жизни интервью женщина вспомнила, как Маяковский, приехав к ним в Хосту (июль 1929 года), скупил несколько таких наборов и всем раздаривал. Сёстры относились к Маяковскому с теплом и уважением. Он отвечал им тем же. Это видно по фотографиям. На одной из них огромный Маяковский идет по улочке деревенской Хосты. Рядом с ним улыбающиеся сёстры Судакевич кажутся особенно хрупкими. Чуть впереди всех, в шортах и белой майке, виден худенький смуглый человек. Это и есть Асаф Мессерер.

За него впоследствии выйдет замуж Анель Судакевич. Разочаровавшись, бросит актёрство. Займётся рисунком. Станет художником по костюмам, декоратором. Случайно устроившись в московский цирк, ненадолго (как ей казалось), проработает там не один десяток лет. Уйдёт на пенсию в 2002 году, на 96-м году жизни. Её сын — академик живописи Борис Мессерер, невестка — поэт Белла Ахмадулина. Интервью в течение жизни Анель будет давать немного. Но в них всегда есть место Маяковскому и ТОМУ лету 1929 года в Сочи.

Эпилог

«В Сочи приехала русская француженка — Вера Николаевна Костарева», — сообщили «Вести Сочи». Визит случился в 2009 году. Внучка Николая Анатольевича и Марины Александровны Костарёвых привезла с собой фотокарточку с изображением сочинской виллы. Женщина призналась местным журналистам, что всю жизнь мечтала увидеть дом бабушки и дедушки. Она привезла с собой заграничные паспорта 1925 года супругов Костаревых. По этим документам те выехали в Париж из Стамбула. После декрета 1919 года в России началась национализация всех дач, вилл, гостиниц, земельных участков с целью устройства на них пролетарских здравниц. Декрет «О курортных местностях» стал законодательной базой курортной отрасли Советской Республики. В числе прочих национализировали виллу у Костаревых. В госархиве Сочи сохранились акты национализации, с подписью участников, в том числе и владельцев изымаемой собственности. На портале «Генеалогия» отыскалась выписка из протокола заседания Сочинского ревкома (заседал в вилле «Вера») от 15.06.1920: «Реквизировать самовар Николая Костарева для нужд табачной фабрики». Тех, кто хотел покинуть Россию, не удерживали, но что-то забрать с собой (деньги, драгоценности, предметы искусства) в заграничную жизнь не давали. Ведь «буржуйское добро» объявлялось собственностью народа. Как гласит легенда, друг семьи, врач Гордон, зашьет Николаю Анатольевичу под кожу живота алмаз. Это было их единственное материальное богатство, которое они вывезли с Родины. С родителями выехал младший сын Николя. Дочери — Татьяна (г.р. неизвестен) и Елена (1902 г.р.) остались в Советской России. Родителей и брата они уже никогда не увидят.

Оказавшись за границей, Костарёв достал камень и продал. На эти деньги изгнанники добрались до Парижа, где предполагали купить жилье. Но в связи с наплывом эмигрантов из России, покинувших страну из-за Революции и Гражданской войны, цены на недвижимость во Франции взлетели многократно. Деньги у супругов закончились. Замаячила угроза оказаться на улице, без крыши над головой. В этот драматичный для семьи момент на сцену истории выходит шотландская гувернантка. Костарёв пишет ей письмо, прося денег взаймы. Женщина отвечает со словами, что они всегда были к ней добры, хорошо платили. Расходовать деньги ей было не на кого, т. к. её семья — это семья Костарёвых. Поэтому она возвращает им свое жалование за 10 лет. Николай Анатольевич приобретает на эти деньги маленький домик с садом в 90 км от Парижа. Два Николая, отец и сын (1911 г. р.) берутся за крестьянскую работу. Семья кормится продажей варенья из крыжовника, яблок, солёных огурцов, которые заготавливала Марина Александровна. Выращивают Костаревы салатную зелень. Продукцию развозят по русским ресторанам. Когда гитлеровцы оккупировали Париж, Николя ушел в армию де Голля. Попал в фашистский плен, где содержался до конца войны. Вернувшись домой, женился на русской девушке из семьи эмигрантов. У них родилась дочь, которую назвали родовым женским именем Вера. Спустя десятилетия она приехала в Сочи. Что стало с оставшимися дочерьми Костаревых?

На момент отъезда родителей они были взрослыми девушками, 23—25 лет. Возможно, имели свои семьи. Почему не уехали с отцом и матерью? Как переживали расставание? О старшей, Татьяне Николаевне Костаревой, известно крайне мало, не сохранился в памяти и документах ее год рождения. Не установлена послереволюционная судьба. Где и как она жила? Были у неё дети? За кем была замужем? Остались только карточки хорошенькой темноволосой девочки в шелковом платьице, изящных кожаных башмачках. У неё большие задумчивые глаза и серьёзное личико.

Елена Николаевна Костарёва (1902—1986): известно, что она была в числе мультипликаторов, создававших рисованную «Сказку о Снежной королеве» в 1957 году. Кроме нее, над картиной трудился Фёдор Хитрук — известный советский мультипликатор. Замужем Елена Николаевна Костарева была за Сергеем Васильевичем Хлудовым — потомком рода, оставившего на Сочинской земле след в виде парка «Ривьера» и несуществующей уже дачи, похожей на русский терем. Предположительно автором проекта является архитектора Кекушева. Дачу построил Василий Алексеевич Хлудов в 1896 году. А снес аптечный концерн с попустительства тогдашнего руководства Сочи в 2010-м. То, что сейчас стоит в парке, привлекая к себе туристов канареечной окраской стен, к исторической даче Хлудова не имеет никакого отношения. Это новодел.

Лидия Сергеевна Костарева, правнучка Худековых и Костарёвых, составила родовое древо нескольких династий. В олимпийский год она передала в дар музею Сочи уникальную работу — книгу, в которой проследила 350 судеб на протяжении 7 поколений. Наследница столь славных для Сочи фамилий живёт в Москве. Почти десять лет Лидия Сергеевна собирала, изучала материалы истории родов Мамонтовых Костарёвых, Хлудовых, Худековых. Свой титанический труд автор оформила в книгу, которую издала в 2014 году.

Спустя четыре года исследователь встречалась с директором Центра внешкольной работы, Ларисой Константиновной Папантонио. В холле виллы «Вера» на стенах размещены фотографии (копии) Марины Александровны и Николая Анатольевича, детей, гувернантки, матери Костарева — Ольги Худековой. Реставрация виллы, которая в нулевые вошла в ужасном состоянии (не работали туалеты, протекала крыша, пугало испакощенное надписями крыльцо), проведена очень бережно. Сохранена лестница с балясинами из бамбука, родные деревянные рамы в окнах, привезенное из Италии стекло в межкомнатных дверях. Пока не восстановлен домик, в котором жила гувернантка. Он аккуратно затянут сеткой. По словам Ларисы Константиновны, её мечта — отремонтировать здание и сделать в нем музей семьи Мамонтовых-Костарёвых. Очень хочется, чтобы это исполнилось!

Глава 2 
Замок Квитки… он же
«Дом с привидениями»

Группа из Израиля. Стоим на тропе к нижнему Агурскому водопаду (всё происходит в декабре), рассказываю про реликтовый папоротник. Привожу интересные сведения из его биологии, апеллирую к древности («времён огромных стрекоз и птеродактилей!», «динозавр растительного мира!» и т. д.), называю признаки, как отличить папоротник от не-папоротника, рассказываю, как выглядит культурная разновидность этого растения. Словом, стараюсь из всех сил. В своей речи задействую все каналы восприятия: «Посмотрите, представьте, потрогайте…» и т. д. Но вижу: не до всех доходит. Одна дама стоит в стороне и, абсолютно не обращая никакого внимания на мой «театр одного актёра», болтает с подругой. Спрашиваю: «Неинтересно?» Жмёт плечами:

— У меня дочь тоже гид. Но она… историк, — дама подчёркивает голосом значимость сказанного.

— О! Здорово! Должно быть, интересные экскурсии у неё! Что она закончила? — поддерживаю разговор.

— Ну… она не то, не заканчивала. Она не в том смысле историк. Она истории всякие рассказывает, сказки, легенды…

Ага, понятно, в Сочи каждый таксист из таких «историков». Но в любой шутке есть толика правды. Можно сколько угодно хмыкать и обижаться на то, что твои эксклюзивные, документально подтверждённые сведения никто не ценит, а всё сказанное тут же забывается, но стоит начать рассказывать «страшилки», моментально глаза экскурсантов проясняются, посторонняя болтовня прекращается, ушки пристраиваются поближе. Опытом это подтверждено неоднократно. Всё так и есть! Что поделать, мы никогда не вырастаем. Голова седая, а всё любим сказки! Сама такая. Но всё же… если серьёзно. Я не против легенд, но завлекательная «история» пусть станет толчком, поводом углубиться в тему, узнать правду — по документам, исследованиям тех, кому можно доверять. Стоит потратить время на поиск свидетельств, завалиться мемуарами и читать, узнавать, постигать, анализировать. Вот тогда станет понятно: невыдуманная история события, дома, чьей-то судьбы куда интересней, поразительней, драматичной всяких придумок!

Особенно люблю распутывать архитектурные клубки. Для меня все постройки живые! Они имеют память, сердце, бывают добрыми и злыми. Я вижу в них не набор стройматериалов, но одушевленные существа. Слышу голоса живших в них, сопричастных. Неясные перед внутренним взором мелькают чьи-то лица, слышится едва уловимый шёпот. Но с каждым найденным фактом, установленным именем, они становятся всё явственней и острее. Диву даёшься, каким порой непостижимым образом связаны между собой, через место, дом, улицу, люди, отделённые друг от друга десятилетиями, а то и столетиями! Какими прямыми и косвенными связями оплетены многие здания! Распутать такой клубок — интереснейшее занятие! Вдруг отыскиваются родственные или дружеские соприкосновения, одно цепляется за другое, стежок за стежком и, если хватит терпения, времени и немного удачи, ты «соткёшь» полный портрет дома. А то и эпохи! Так и мы с вами двинемся вглубь времён.

Но сначала задержимся во дворе перед старым кипарисом, большим крыльцом с выгнутой над ним аркой. Окинем взглядом каменные стены и башенку-библиотеку на фоне неба. Перед нами вилла Дафнэ.

Уж сколько с ней связано странного, таинственного, невозможного! Сколько слухов и легенд, «правдивых историй». Вот опять кино снимают — «Моя страшная тайна» будет называться. Мистический детектив, конечно. Но и без кино тут сплошное «кино»! Сколько лет ищут, копают, подключаются. Так в чём секрет? Или секреты?

Начнём с простого… Построил этот романтический замок Андрей Валерьянович Квитка, в сочинском краеведении известный как «полковник Квитко». Так это здание и кочует по путеводителям, сайтам, блогам, инсте, с названием «дача Квитко» или «вилла Квитко», «Дом с привидениями», «Красный штурм». Сам владелец — представитель богатого старинного казацкого рода Квиток с Харьковщины, полковник русской армии (а не полковник жандармерии!), сибарит и знаток искусства — сделал всё, чтобы «нагнать мистического тумана» на свою обитель. Спорят архитекторы и краеведы: «Что это за стиль?» Одни считают архитектуру замка эклетичной, другие настаивают на принадлежности к модерну, третьи «женят» эклектику с модерном.

Внутри вилла ещё более необычна, чем снаружи. Лестницы (куда в модерне без них) образуют закругления-завихрения, необъяснимые функционально, темные уголки. Множество окон разной формы, переменная этажность — всё это добавляет сложности и загадочности. Заранее не знаешь, с какой стороны выйдешь и где окажешься в следующий момент. Потребуется немало времени, чтобы привыкнуть к необычной планировке виллы и перестать в ней путаться. Всё это обескураживает. Нынешние арендаторы шедевра, взявшиеся за восстановление, утверждают, что замок построен в центре розы ветров и здесь действительно образуются, необъяснимые с точки зрения материализма, магнетические завихрения. Полтергейст.

По мнению Алексея Александрова, место для постройки дома было выбрано не случайно, а именно с прицелом на этот магнетизм, т. к. владелец и его супруга увлекались спиритизмом, чрезвычайно модным развлечением образованной публики перед революцией 1917 года. Архитектор (неизвестен) использовал в внутренней планировке эффектные решения — расположил большую террасу наверху и сводчатую галерею на первом этаже, выходящие видом на море. Особенно впечатлительные особы, посещавшие замок после окончания его блестящей жизни, начиная с конца 1990-х годов, утверждали: именно в галерее они чувствовали присутствие чего-то пугающего. Будто бы среди этих почувствовавших даже примадонна российской сцены. По легенде, Алла Борисовна осматривала замок с целью покупки, но почувствовала себя плохо. Некоторые «свидетели» этого визита утверждают, что она будто даже закричала: «Меня ударили по голове! Пошли отсюда!» Так это или нет, никто не догадался у Пугачёвой спросить напрямую.

А была ли дочь?

Неизвестен зодчий виллы. Бытует мнение, что автором проекта могла быть дочь полковника. Однако Роман Сойма, написавший единственную пока документированную биографию Андрея Валерьяновича Квитки, в своей книге «От Основы до Рима» пишет: «Детей, по свидетельствам современников, Квитки не имели. А. Д. Голицын****, вспоминая о молодой чете (конец 80-х — начало 90-х годов XIX ст.), писал, что были они „оба жизнерадостные, бездетные“. Вторит А. Д. Голицыну и И. Б. Голицына (20-е годы ХХ ст.): „У Андрея и его жены Веры не было детей“. В исповедной росписи Иоанно-Предтеченской церкви с. Основа (1895 г.) мы также не находим детей у этой пары, хотя Андрею Валерьяновичу на тот момент было уже 44 года, а Вере Дмитриевне — 32».

Не менее загадочны и другие факты. Почему виллу назвали Дафнэ? Ведь это ботаническое название растения Волчеягодник. Что имел в виду полковник, называя так свой особняк над морем? Вспомним миф про греческую нимфу Дафну. Страсть к ней обуяла бога муз и красоты Аполлона. Но дочь Геи дала дала обет девственности и безбрачия, поэтому не могла познать любви даже с олимпийским божеством. Взмолилась преследуемая нимфа о защите и превратилась в вечнозеленый и юный лавр. С того времени Аполлон носил на голове венок из ветвей дерева. Кстати, вокруг виллы Андрея Квитки в Сочи были богатые посадки лавра благородного.

Долгострой?

Неизвестна точная дата постройки здания. Вернее, та, что озвучена в открытых источниках, вызывает сомнения. В краеведческой литературе указан год окончания строительства — 1916-й. Но известно, что земельный участок на Перемыкинских дачах (отрог Ахунского хребта) Квитка купил в начале 1900-х годов. Не мог же он 16 лет строить свой особняк! У Квиток было ещё одно имение на Черноморском берегу — под Туапсе (Гизель-Дере). Купили они там землю и построились гораздо раньше Хостинской виллы. Уже в 1896 году на Всероссийской художественно-промышленной выставке в Нижнем Новгороде супруга Квитки представляла на сельскохозяйственной выставке виноградное вино из собственной винодельни на Кавказе. Если представить, что Квитки могли жить в Туапсе, а в Сочи наведываться для наблюдения за строительством и работами по закладке сада, то и это сомнительно. При том состоянии Сухумского шоссе, каким оно было в начале XX века, путь должен был занимать много часов, практически весь день! Добавьте сюда вероятность поломки на столь протяжённом пути. Квитка был заядлый автомобилист, имел свой «фиат». Принимал участие в первом автопробеге министра путей сообщения — князя Хилкова. Доподлинно известно, что авто было выписано в Туапсе, когда Квитки проводили там осенние месяцы. Поэтому, в силу многих причин, разумнее предположить, что замок между Хостой и Сочи был построен гораздо раньше 1916 года.

О жене

В своей прекрасной, атмосферной, увлекательной книге «Старый Сочи» Кирилл Аркадьевич Гордон называет супругу полковника итальянкой. Описывает ее дамой в большой белой шляпе с бантом и с болонкой, на шее которой тоже красовался бант. Действительно, очень романтичный образ, сразу врезается в память. Между тем, как любая легенда, он далёк от истины. Да, болонка была, она запомнилась многим современникам. Шляпа и бант, красивая смуглая женщина имели место быть. Вот только супругу Квитки звали Вера Дмитриевна. Девичья фамилия Мартынова. Иначе говоря, она родная племянница Николая Соломоновича Мартынова! Того самого, что на дуэли застрелил Лермонтова! Вот тут мы попадаем в область великой литературы и большой трагедии (дуэли) для всех ее участников. Перекинем временной мостик от псевдоитальянки, поражавшей в начале ХХ века воображение жителей приморского городка своим романтичным обликом и манерами, к событиям, случившимся за 60 лет до этого.

---

Такие разные!

Дуэлянты Лермонтов и Мартынов были знакомы с детства. Имения их родственников соседствовали. Позже мальчики учились в одном училище кавалерийских юнкеров. Были спарринг-партнёрами по фехтованию. Мартынов рос высоким, сильным, а Лермонтов имел рост ниже среднего, сутулился. Однажды Михаил сломал ногу, скучал в лазарете, тогда Николай сбегал с занятий, чтобы побыть с другом. Они отличались не только внешне, но и по характеру. Мартынов — «душа компании». Будущий автор «Мцыри» и «Героя нашего времени» отталкивал людей сумрачностью, язвительностью. Дружить с ним было трудно. От него доставалось даже компанейскому и добродушному Мартынову. По окончании училища дороги приятелей на время разошлись, чтобы однажды страшно сойтись в одной точке. Лермонтова зачислили в гусарский полк, квартировавший в Царском селе. Мартынов отправился в кавалергарды. Затем добровольцем на Кавказ, т. е. он участвовал в Кавказской войне (1917—1864 гг). Как и Лермонтов, который служил в Тенгинском полку. Однако воевали друзья в разных местах. За проявленную храбрость Мартынова наградили орденом Анны 3 степени с бантом. В отставку он вышел с правом ношения мундира, что и делал с удовольствием. А ещё брил голову начисто, повсюду ходил с огромным кинжалом. Словом, одевался и выглядел как черкес. Со школьных времён мы помним: прототипом Грушницкого в новелле Лермонтова «Княжна Мэри» стал именно Мартынов. Грушницкий — это пародия на внутренне пустого франта. Т. е. пародия на друга. Между тем сам Михаил Юрьевич был не чужд кавказской экзотики. Он часто облачался в черкеску, бурку и папаху. Есть прижизненная акварель, где поэт запечатлел себя в таком образе. Мода на черкесское была свойственна всем «кавказцам» — участником Кавказской войны.

Друзья-враги

Снова встретились бывшие приятели в 1841 году, в Пятигорске. У одного на груди орден, а другой, несмотря на беспримерную храбрость, участие в опаснейших операциях, так и не был отмечен наградой. Лермонтов служил в Тенгинском полку, неоднократно рисковал в стычках с горцами, но его фамилию регулярно вычёркивали из наградных списков. Общеизвестно, что Николай I терпеть не мог поэта. Вернее, поэта и писателя он в нём не признавал, а видел зарвавшегося, нахального юнца с сомнительной семейной историей и постоянно продвигающей его энергичной (надоедливой) бабушкой. Царь не был глуп, но за внешним позёрством, скверным характером Лермонтова не рассмотрел главного — его ценности для русской поэзии и, ещё больше, прозы. Лермонтов ухаживал за Натальей Мартыновой, но изводил ее брата, друга юности, насмешками. Добродушный Николай не реагировал. До поры до времени. Но в роковой вечер на балу в доме генерал-губернатора Пятигорска Лермонтов язвительно назвал Мартынова «страшный горец». Именно в этот момент (случайность!) стихла музыка и остроту услышали многие. Засмеялись. В зале находилась девушка, за которой ухаживал отставной майор Мартынов. Она тоже услышала этот смех над своим женихом. Кавалергард вскипел и резко ответил Лермонтову. Тот вызвал его на дуэль. По воспоминаниям секунданта поэта, Александра Илларионовича Васильчикова, тот сказал ему незадолго перед дуэлью, что будет стрелять вверх, так как виноват перед другом. Лермонтов имел большой дуэльный опыт и прекрасно стрелял. Чего нельзя было сказать о его визави. Николай Мартынов не хотел стрелять, но отказаться не мог. По неписаному дуэльному кодексу, вызвавший на поединок и отказавшийся от него однозначно обществом признавался трусом. Клеймо на всю жизнь, изгнание из своего круга. Закрытые дома, отказ в общении. Общественный бойкот. Но лучше б он отказался тогда! Потому что изгнанником в своём отечестве несчастный Николай Соломонович Мартынов всё равно стал.

Сошлись, и он упал!

15 июля 1841 года у подножия горы Машук бывшие друзья, а теперь враги, подошли к роковой черте своих судеб. Оба совершили чудовищную ошибку. Для одного из них она стала смертельной. Другого приговорила к вечному общественному порицанию и мукам совести, раскаянию. Лермонтову 26, его сопернику 25. Поэт стреляет в воздух. Мартынов не целясь отвечает и… убивает надежду русской литературы. Свидетель дуэли, Николай Николаевич Раевский (невероятное вплетение ещё одной судьбы — бывшего начальника Черноморской береговой линии, с 1837 по 1841 годы, причастного к основанию фортов у Субаши, Псекупса, Вельяминовского, Новороссийского), позднее напишет о том, как Мартынов после выстрела подбежал к лежащему на земле поэту, поклонился и сказал: «Прости меня, Михаил Юрьевич». После этого добровольно явился к губернатору Пятигорска и сдался. Покаяние отбывал в Киево-Печерской Лавре. Первоначально срок наказания определили в 15 лет, затем скостили до 7 лет. По факту, убийца в монастыре пробыл год. К причастию его допустили только в 1846 г., спустя пять лет после дуэли. Издатель Илья Арсеньев вспоминал: Николая Соломоновича всю жизнь мучило чувство вины за убийство друга. Жена Софья родила ему 11 детей, но до старости не дожила. Люди их сторонились где бы Мартыновы ни жили. В Киеве дуэлянту прохожие плевали вслед. В Москве демократическая молодежь требовала над ним общественного суда и публичного покаяния. В конце концов, семья переехала в родовое имение под Нижним Новгородом. Там Николай Мартынов скончался в возрасте 60 лет. По некоторым свидетельствам, всю жизнь в день дуэли несчастный убийца уединялся и заказывал службу по убиенному другу. Детям он завещал похоронить себя в безымянной могиле, чтоб её не нашли и не надругались над останками. Однако так и случилось. Родные не послушали завета отца и погребли его в семейном склепе. В 1924 году в имении Мартыновых разместилась детская школьная коммуна. Подростки узнали, что здесь лежит убийца Лермонтова. Они разорили родовое захронение. Останки всех Мартыновых сбросили в пруд. Племянницей вот такого человека была владелица сочинской дачи Вера Дмитриевна, в супружестве Квитка.

Русская госпожа

Из книги Романа Соймы «От Основы до Рима»: «Очень ёмко Веру Дмитриевну охарактеризовала И. Б. Голицына. С её слов, в отличие от образованного, обладающего прекрасным вкусом А. В. Квитки, жена его была типичной русской госпожой, грешившей снобизмом и привыкшей к роскошной жизни. Мадам Квитка была весела, избалована и даже в почтенные годы обладала „молодым“, легким и чуть-чуть фривольным характером. Французским языком она владела лучше, чем русским». Тепло отзывалась о Вере Дмитриевне В. В. Клейнмихель (фрейлина императрицы Александры Фёдоровны — супруги последнего русского царя). Вспоминая поездку в Рим, где Верой Дмитриевной Квиткой для семьи Клейнмихель заранее была приготовлена прекрасная квартира в верхнем этаже виа Грегориана, 388, она писала: «Вера Дмитриевна — старинный друг и Мама, и наш. Мы ее очень любили, хотя по возрасту она была на половине между Мама и нами. Полная жизни, веселая, она вносила оживление всюду, где появлялась… Ее муж, Андрей Владимирович, милейший, скучнейший и порядочный человек, своим появлением обыкновенно охлаждал общую веселость. Но, видя, с какой любовью и жалостью Вера Дмитриевна смотрит на него, принимали его сердечно и улыбались его неостроумным остротам…»

«Милейший, скучнейший…»