Бесплатный фрагмент - Бриллиантовый лес

Здравствуй, малыш!

Я тоже был маленьким и любил слушать сказки. А когда стал взрослым, у меня появилась дочка Арина. По ее просьбе я и написал эту книжку. Герои нашей книжки тоже были маленькими и глупенькими. Но они росли и становились умнее, потому что учились и слушали то, что говорили старшие. Расти и ты, будь умным и добрым.

Надеюсь, что мы подружимся с тобой, малыш! Твой сказочник дядя СЕРЕЖА СМИРНОВ

Наступил месяц Холодных Ночей, и Пупик-Мупик загрустил. Он лежал в гнездышке на ветке Вечного Дерева и думал о том, что пройдет много, очень много времени, прежде чем подует теплый ветер из Страны Мотыльков и проснутся алые Цветы Нежности. О, тогда Пупик-Мупик снова сможет играть лунную музыку, и сердца Лесного Братства будут добрее! С наступлением холодов серебристые лучи старой луны становились жесткими, и когда он касался их лапками, ломались и падали на увядшие листья. А ведь как было хорошо летом! Когда дружок Барбацуца ухитрялся отвязать свой хвост и убежать от хозяина, они дивно проводили время: Пупик-Мупик играл на Лунной Арфе, а Барбацуца выл! О, какая это была песня!

Пупик-Мупик прикрыл зябнущие лапки шелковистыми ушами. «Фир-р!», — просвистел он, что на языке жителей Бриллиантового Леса означало: «Бр-р! Холодно!» Он посмотрел на пирог, который испек для своего дружка, вкуснющий пирог из земляники и розовых лепестков. Пирог согревали светлячки, жившие у подножья Вечного Дерева, — за это Пупик-Мупик угощал их серебряной росой, собранной на лугах за Желтыми Скалами. Никто кроме него не мог взлететь выше Желтых Скал — широкие уши Пупика-Мупика позволяли подниматься на восходящих потоках воздуха высоко-высоко — так высоко, что если бы Вечное Дерево было в десять раз больше, оно бы не достало макушки самой низкой из Желтых Скал. Вот как высоко поднимался в небо Пупик-Мупик!

Барбацуца тоже имел большие уши. Когда он бежал к дружку по дорожке через поле Золотых Колосков, они собирали столько пыли, что под их тяжестью Барбацуцын нос пригибался до самой земли. Прибежав к Вечному Дереву, Барбацуца сильно стучал по ушам длинным хвостом, поднимая серые тучи, чихал и кашлял.

Барбацуцыны уши были вдвое больше соломенной подстилки, которую подарил ему хозяин за десять Холодов верной службы, но он не умел летать! И это Пупика-Мупика удивляло безмерно! Барбацуца долго упражнялся, увеличивая скорость махания ушами в пять раз, прыгал с веток Вечного Дерева, раскачиваясь на хвосте, но так и не научился! Зато он был мудр, как Хиу, смел, как Чиндагр, ловок, как Ррр-Мяу, и никто в Бриллиантовом Лесу не мог так ловко грести на берестяной лодочке, когда они с Пупиком-Мупиком катались на Озере Снов. Барбацуца греб своими большими ушами, на которых он так и не научился летать, а в большой ветер расставлял их вместо парусов! О, как быстро тогда они неслись по волнам Озера Снов! Так быстро, что сердце Пупика-Мупика начинало стучать громче клюва Лохматого Чука, когда он долбил дупло в Каменном Дубе! Но эти прогулки случались так редко!

Пупик-Мупик был бы счастлив, если бы Барбацуца переселился к нему в Бриллиантовый Лес! На соседней ветке было отличное место, и Восьминогий Шасть был готов сплести из мягких нитей уютный гамак, где разместился бы Барбацуца и еще один такой, как Барбацуца. Но великий У-ух был против!

Великий У-ух — Хранитель Закона — говорил, что жить в Бриллиантовом Лесу может только тот, кто родился в Бриллиантовом Лесу. Великий У-ух говорил, что он точно подсчитал, сколько ягод и грибов вырастает в лесу до наступления Месяца Холодных ночей, сколько нектара дадут Алые Цветы Нежности, сколько воды принесут Воркующие Ручьи, и проч., и проч. Великий У-ух знал все! Лишний рот, говорил Хранитель Закона, нарушит Вечное Равновесие, и в Бриллиантовом Лесу не будет сытости, покоя и кротости — все будет не так в Бриллиантовом Лесу! Никто не хотел, чтобы все было не так, и Тишайший Совет поддержал мнение Великого У-ух (никогда не было случая, чтобы совет не поддерживал его!):

— Барбацуца может иногда забегать в гости к своему дружку, но за это он должен вносить пошлину — шесть мер Золотых Колосков, десять мер плодов Афельсина и, кроме того, каждый раз очищать от листьев и сучьев Поляну Тишайшего Совета!

«Фир-р-р!» — прошелестел Тишайший Совет, что на языке Тишайшего Совета означало: «Ты всегда прав, мудрый Великий У-ух, и будешь прав многие тысячи Лун!»

А Великий У-ух продолжал:

— Так как Барбацуца не родился в Бриллиантовом Лесу, он не имеет права нюхать алые Цветы Нежности, пить из Воркующих Ручьев и лизать утреннюю росу — перед тем, как прийти в гости, пусть набивает живот дома! И пусть Барбацуца вообще не открывает рот — в нашем лесу он не имеет права голоса! И еще: ходить по Зеленой Дорожке он может только привязанным за хвост к шее Пупика-Мупика! Пупик-Мупик, ты отвечаешь за это головой!

— Фир-р-р-р-р-р! — прошептал Тишайший Совет, что на языке Тишайшего Совета означало: «Угу!»

Пупик-Мупик тоже входил в число членов Тишайшего Совета — никто кроме него не мог подняться выше Желтых Скал, и никто не мог принести серебряной росы, освежавшей мудрость Великого У-ух, но занимал местечко лишь в шестнадцатом, последнем круге Тишайшего Совета, на самом краю Поляны Тишайшего Совета. И возразить Великому У-ух он не мог. Впрочем, это и не приходило ему в голову.

Никто никогда не видел Хранителя Закона. Он жил в огромном дупле Каменного Дуба. Дупло уходило к самым корням, а там, внизу, была пещера, в которой Великий У-ух вынашивал мудрые мысли о благополучии и спокойствии Лесного Братства. Говорят, что если бы Великий У-ух показался Тишайшему Совету, то тот бы ослеп от Сияния Мысли, онемел от Его Мудрости, поэтому Великий У-ух никогда не показывался из дупла, которое охранял Чиндагр — Хранитель Спокойствия Хранителя Закона. Тишайший Совет был благодарен Хранителю Закона за то, что он руководит членами Лесного Братства, не выходя из дупла Каменного Дуба. И как руководит! Все знает и все видит Великий У-ух, не выходя из дупла Каменного Дуба!

«И все-таки… — подумал Пупик-Мупик и от страха замахал своими шелковистыми ушами, — фир-р-р-р-с, фир-р-р-с!», что на языке Лесного Братства означало: «Чур меня, чур!»

Страшные мысли пришли в голову Пупика-Мупика! Он решил попросить Великого У-ух изменить свое решение. До этого не додумался бы сам мудрый Хиу, мудрость которого, правда, не стоила даже одной маленькой мысли Великого У-ух, и не отважился смелый Чиндагр, смелость которого не стоила шевеления пальца Великого У-ух! Пупик-Мупик так испугался, что почувствовал, что сердце упало ему в правую пятку и тихо стучало: бум-бум-бум… И вдруг пятке стало так щекотно, что Пупик-Мупик рассмеялся! Он смеялся взахлеб, попискивал и повизгивал, все больше убеждаясь, что страх, страх перед Великим У-ух начинал проходить! И тут Пупик-Мупик неожиданно сделал первое открытие в своей жизни, которое через много лет будет высечено на Белом Камне Будущего: «Смех убивает страх!»

Но это будет через много лет, а пока…

Пока, мой малыш, возьми в левую руку хлеб, а в правую — ложку и хорошо покушай! Сказка про Пупика-Мупика и его дружка Барбацуцу длинная-длинная, как десять перелетов в Страну Мотыльков, и тебе надо набраться сил, чтобы дослушать ее до конца! Хорошо кушай, и ты будешь сильным и всегда сможешь прийти на помощь Пупику-Мупику и его друзьям, ибо в нашей истории ему выпадет немало испытаний!

Интли, элна, лисс!

* * *

Итак, мой дорогой малыш, слушай, что случилось дальше…

Пупик-Мупик так разволновался, что выпал из гнезда и трижды облетел вокруг Вечного Дерева. Холодный воздух освежил его, он успокоился и почувствовал, что сердце вновь вернулось на прежнее место. Пупик-Мупик сел на ветку и так задрожал от страха, что чуть не прикусил язык. Он пошире раскрыл рот, чтобы не прикусить язык, и из его горлышка понеслись звуки. Что-то вроде «А-а-ак-ак!»

— Что ты делаешь? — спросил один из светлячков, сидевших на пироге, испеченном для Барбацуцы.

— Дрожу от страха! — ответил Пупик-Мупик.

— А! А я думал, что ты какаешь! — ответил светлячок. — Что ж, дрожи, только не так сильно, а то не видать Барбацуце этого пирога: Вечное Дерево так трясется, что не успеешь вздрогнуть, как он вывалится из гнезда и попадет в лапы прожорливому Балабошке!

— Ладно, — ответил Пупик-Мупик и покрепче схватился за веточку. Веточка коснулась его животика, и Пупику-Мупику стало щекотно. Он вновь захихикал и вновь почувствовал, что страх как лапой сняло! О волшебная веточка! Если ее всегда носить с собой и в нужный момент щекотать пузичко или пятку (в зависимости от того, где в этот момент находится сердце!), то можно навсегда избавиться от страха и стать смелым, как сам Чиндагр!!!

Он от радости так подпрыгнул, что светлячки посыпались с пирога, а сам пирог — с Вечного Дерева. Толстый Балабошка был тут как тут: он уже открыл свой рот, да так широко, что не стало видно все шесть пар его хитрых глазенок, но Пупик-Мупик ловко подхватил пирог и, перебрасывая его с лапки на лапку (пирог был горячий — очень, очень старались светлячки!), полетел в глубь Бриллиантового Леса. А Балабошка так и остался стоять с раскрытым ртом до самого восхода Солнца, боясь, что пирог пролетит мимо!

Лапкам Пупика-Мупика стало горячо-горячо, и он повернул к Воркующим Ручьям, чтобы остудить их. Здесь он и увидел хитрого Хиу.

Хиу стоял возле одного из ручьев и поливал из хобота все три драгоценные головы. Это означало, что Хиу о чем-то думал! Когда он о чем-то думал, то его головы становились такими горячими, что на каждой из них можно было испечь по дюжине пирогов за ночь! Хиу лил на головы хрустальную воду из Воркующих Ручьев, и от них шел густой пар!

Пупик-Мупик пощекотал кусочком Волшебной Веточки животик (падая с дерева, он успел отломить ее) и, набравшись смелости, сказал:

— Фир-р-к! (Что на языке жителей Бриллиантового Леса означало «Привет!»).

Мудрого Хиу настолько потрясла его дерзость, что он заглотил такую порцию воды, что она хлынула из ушей, образовав возле ног огромную лужу.

— Буль-буль… буль… фир-р-к, — крикнул Пупик-Мупик, выныривая из лужи, не забывая щекотать пузичко Волшебной Веточкой. — Перестань сейчас же! Ты и так напустил воды с целое Озеро Снов!

Никто, никогда и ни за что не посмел бы так дерзко говорить с мудрым Хиу!

Изумленный Хиу так долго молчал и так напряженно думал («Отчего это так смел этот Пупик-Мупик?»), что пар, поднимающийся от его голов, покрыл всю поляну. Наконец Хиу пришел в себя и воскликнул:

— Как можешь ты, маленькое ничтожество, тревожить меня, Мудрого Хиу, занимающего почетный пенек в восьмом круге Тишайшего Совета?! Как ты…

Но Пупик-Мупик не дал договорить Мудрому Хиу (одной лапкой он щекотал пузичко, а другой держал барбацуцын пирог). Пирог был еще теплый, и Пупик-Мупик подумал: «Может быть, он согреет душу мудрого старого Хиу?» Ах, как жаль было Барбацуцын пирог, но Пупик-Мупик решился и молча протянул его Хиу. Мудрый Хиу проглотил пирог без раздумий, отчего его головы сразу остыли и от них перестал идти пар.

— Зачем пришел? — спросил Хиу, облизывая розовые лепестки. И тут Пупик-Мупик сделал второй вывод, который впоследствии будет высечен на Белом Камне Будущего: «Сытый всегда добрее!».

Но это будет потом, а пока Пупик-Мупик пощекотал пузичко и сказал:

— Мудрый Хиу! Твои мысли бегут стремительно, как потоки Воркующих Ручьев, твой ум глубок, как Озеро Снов…

— Говори короче, — сказал Хиу.

— Фирр-п! — сказал Пупик-Мупик, что на языке Лесного Братства означало: «Ладно!».

И он продолжил:

— Что мне сделать, чтобы Великий У-ух разрешил Барбацуце навсегда поселиться в Бриллиантовом Лесу?

Сказав это, Пупик-Мупик выразил сомнение в мудрости Великого У-ух — Хранителя Закона! Разве тот не говорил, что лишний рот нарушит Великое Равновесие, разве не посчитал, сколько нектара дадут Алые Цветы Нежности, сколько воды принесут Воркующие Ручьи, и проч., и проч.? Поэтому первым желанием Хиу было хорошенько оттаскать Пупика-Мупика за уши, но пирог был очень сладким, поэтому он не оттаскал Пупика-Мупика за уши, а сказал:

— А зачем?

Мудрый Хиу всегда все знал и никогда не задавал вопросов. Но сейчас все было не так! Поэтому мысли в головах Хиу остановились, и головы стали покрываться тонкой корочкой льда.

— А вот зачем! — сказал Пупик-Мупик, отколов кусок сосульки с хобота Хиу, и рассказал о печальной судьбе своего дружка…

Барбацуца не знал ни мамы, ни папы, ни бабушки, ни дедушки — он не знал никого! Все детство он провел в дырявой будке, продуваемой ветром, никто не пел ему песен и не рассказывал сказок! Хитрюга Мяучер, которому позволялось касаться ног самого хозяина и вылизывать за ним тарелки, рассказывал, что Барбацуца произошел из рода Пленников Своего Хвоста и поэтому ему всю жизнь суждено служить хозяину Остолопу и подлизе Мяучеру — так было со всеми, кто произошел из рода Пленников Своего Хвоста! С детства Барбацуца был привязан к будке своим хвостом, и чем больше он рос, тем дальше мог отходить от своего жилища — настолько, насколько позволяла длина его хвоста! Хозяин отвязывал Барбацуцу только тогда, когда надо было сделать какую-нибудь работу: разогнать жадных Цатлей, совершавших набеги на Поле Золотых Колосков, ловить клопов, которыми Остолоп набивал свою трубку (ох, и запах же был в доме, когда хозяин курил эту трубку, а курил он ее всегда!), возить воду на тележке с квадратными колесами и толочь воздух в ступе. Жадные Цатли больно клевали Барбацуцыны уши, клопы кусали лапы, вода выплескивалась из бочонка, а из воздуха никогда не удавалось сбить масла! За это хозяин жестоко наказывал Барбацуцу, но он был рад любой работе, лишь бы не быть пленником своего хвоста!

Однажды, преследуя жадных Цатлей, Барбацуца забежал в Бриллиантовый Лес. Силы совсем оставили его, и он заснул возле подножья Вечного Дерева. Проснулся Барбацуца оттого, что кто-то поднес к его губам сложенный в трубочку листок с серебристой жидкостью. Это был Пупик-Мупик, а в трубочке была серебряная роса, собранная с лугов, расположенных за Желтыми Скалами. Барбацуца глотнул росы, а затем глотнул чудного воздуха Бриллиантового Леса. Что за чудный это был воздух, это был Воздух Свободы!

Так началась дружба между Барбацуцей из рода Пленников Своего Хвоста и Пупиком-Мупиком из Бриллиантового Леса. Теперь ничто не могло удержать его возле опостылевшей будки! Он научился развязывать тройной остолопий узел, которым хозяин привязывал его на ночь, и тайно прибегал в Бриллиантовый Лес. Но хитрюга Мяучер стал догадываться об этом и наверняка рассказал бы все хозяину, если бы хоть раз нашел в себе силы побороть лень и страх и выйти из дома ночью. И тогда… Страшно подумать, что было бы тогда! Вот почему Пупик-Мупик хотел, чтобы Барбацуца навсегда перешел жить в Бриллиантовый Лес!

— Да… — сказал Мудрый Хиу, и слезы хлынули из его глаз, сливаясь с потоками Воркующих Ручьев, — да… Но что же нам делать?

— Думай! — кричал Пупик-Мупик, плавая в водовороте слез Мудрого Хиу. — Думай, ведь у тебя не одна голова — три! Надо же что-то предпринять, потому что! Надо же что-то предпринять, потому что…

И тут ему вновь пришла в голову мысль, которая будет высечена на Белом Камне Будущего: «Каждый должен быть свободным!»

Но это будет потом. А пока мудрый Хиу стал думать, и над поляной возле Воркующих Ручьев поднялись клубы пара…

Мудрый Хиу думает, а ты, малыш, попроси маму и папу купить тебе азбуку и начинай потихоньку учить буквы, ибо если ты не научишься читать, то не узнаешь, что еще будет написано на Белом Камне Будущего. А написано там будет…

* * *

— Думай, Хиу, думай! — кричал Пупик-Мупик, и Хиу думал. Да так, что Пупик-Мупик испугался, что воды в Воркующих Ручьях не хватит, чтобы остудить его раскаленные головы.

— Три головы хорошо, — наконец изрек Хиу, — а четыре лучше! Давай думать вместе!

И они придумали!

Утром, когда проснулось солнышко и его лучи весело заиграли в капельках росы, Пупик-Мупик и Хиу пошли на Поляну Тишайшего Совета. Никто не мог приблизиться к поляне Тишайшего Совета, не получив разрешения храброго Чиндагра, охраняющего покой Великого У-ух — Хранителя Закона. Подходить к Поляне Тишайшего Совета можно было только по Зеленой Дорожке, да и то задом наперед — так было написано в правилах безопасности, и никто, даже Чиндагр, не мог их нарушить! А так как Чиндагр всегда жил на Поляне Тишайшего Совета, то привык ходить задом наперед, прыгать задом наперед — все делал Чиндагр задом наперед!

Пупик-Мупик и Хиу не имели такого опыта, и поэтому часто натыкались на пеньки и деревья.

— Я уже отбил себе попку, — пожаловался Пупик-Мупик, — может быть, мы немного пройдем как следует?

Но Хиу так мудро и так выразительно посмотрел на него, что Пупик-Мупик замолчал и снова пошел задом наперед. Возле края поляны они остановились и поставили отпечатки правой передней лапы на влажном песке. Теперь им оставалось ждать, пока Чиндагр — Хранитель Закона осмотрит и обнюхает эти следы, сличит с картой следов Лесного Братства и разрешит ступить на поляну Тишайшего Совета.

Так они стояли достаточно долго, пока сзади не раздалось рычание Чиндагра. Пупик-Мупик чуть было не пустился наутек, но вовремя вспомнил о Волшебной Веточке и так расщекотал свое пузичко, что позабыл о всех правилах и повернулся мордочкой к Поляне Тишайшего Совета, нарушив правила безопасности. Чиндагр от удивления даже присел и на какое-то время разучился говорить задом наперед! Потом он собрался с духом и спросил:

— Зачем пожаловали? Ой, то есть… мечаз илаволажоп? А?

И он тут же задумался: правильно ли произнес «А»? — задом наперед или не задом наперед? Но, как ни крути, выходило, что «А» есть «А», с какой стороны ни читай! Это открытие так удивило Чиндагра, что у него онемел язык!

Пупик-Мупик не имел опыта разговаривать задом наперед, поэтому он долго шевелил губами, переводя сказанное Чиндагром на нормальный язык Лесного Братства. Наконец он все понял, и сказал:

— Мы пришли просить Великого У-ух — Хранителя Закона, чтобы он разрешил моему дружку Барбацуце навсегда поселиться в Бриллиантовом Лесу! Пусть Великий У-ух придумает любое испытание для моего дружка, и если он выполнит его, то получит право жить в Бриллиантовом Лесу…

Пупик-Мупик хотел продолжить свою речь, но заметил, что Чиндагр не может вымолвить ни слова! Он тихонько скулил и вращал своими огромными глазищами. Тогда Пупик-Мупик подошел поближе, заглянул Чиндагру в глаза и прочитал:

— Ты говоришь «мы». А кто это — «мы»?

И вдруг Пупик-Мупик обнаружил, что в глазах Чиндагра все написано обыкновенным языком Лесного Братства, а не задом наперед, и душа у Чиндагра нормальная, а не задом наперед! И тут Пупика-Мупика осенила очередная мысль, которая будет выбита на Белом Камне Будущего: «Глаза не могут врать! Глаза — зеркало души!». Но мы, впрочем, немного отвлеклись…

— Кто это — «мы»? — повторил Чиндагр, и Пупик-Мупик оглянулся: мудрого Хиу и след простыл — на Зеленой Дорожке еле-еле вился едва заметный дымок! Мудрый Хиу струсил!

«Ну что ж, — подумал Пупик-Мупик, — ведь у Хиу нет Волшебной Веточки, да и можно ли маленькой веточкой расщекотать такой огромный живот?» И он тут же простил трусость мудрого Хиу.

— Мудрый Хиу, видимо, испугался тебя, о грозный Чиндагр! Зато он помог мне найти в моей маленькой голове нужную мысль: обратиться с просьбой к Великому У-ух…

Глаза Чиндагра стали совсем огромными, почти с Озеро Снов, и Пупик-Мупик прочитал в них:

— Разве ты не знал, что по закону Великого У-ух запрещено собираться более чем трем головам сразу, кроме как на заседании Тишайшего Совета, а у вас было… а у вас было…

Храбрый Чиндагр, видимо, в детстве плохо учился в школе, и поэтому никак не мог подсчитать, сколько голов было у Пупика-Мупика и Хиу вместе. (Надо сказать, что он вообще не умел считать после трех).

— А у нас было четыре! — сказал Пупик-Мупик. — Но одна голова у мудрого Хиу постоянно ест, значит, думали мы всего тремя. Логично?

— Логично, — ответил Чиндагр, хотя это слово он слышал впервые.

— Тогда помоги мне! — воскликнул Пупик-Мупик.

— Я помогу тебе! — прочитал он в глазах Чиндагра и увидел, как душа его засветилась. — Я помогу тебе!

И вдруг громоподобный голос раздался из дупла Каменного Дуба, и эхо разнесло его по Бриллиантовому Лесу:

— Я требую созыва Тишайшего Совета! Закон в опасности! Заговор!

Это был голос Великого У-ух!

Лохматый Чук затарабанил клювом по Каменному Дубу, и по сигналу тревоги по Зеленой Дорожке побежали члены Тишайшего Совета, а впереди всех бежал Мудрый Хиу! А так как бежали они задом наперед, то сталкивались и основательно помяли бока друг другу!

Наконец все они заняли свои места, в том числе и Мудрый Хиу, который расположился на почетном пеньке поляны Тишайшего Совета. Члены Тишайшего Совета были так напуганы, так дрожали, что от их дрожи по лесу пошел легкий ветерок и посыпались листья.

— О жители Бриллиантового Леса! — раздался голос из дупла Каменного Дуба. — Впервые за… э-э-э… лун… («Неужели и у Великого У-ух нелады с арифметикой?» — мелькнула мысль у Пупика-Мупика) произошло невиданное! Это маленькое ушастое ничтожество и это клыкастое ничтожество, обрубок хвоста которого дрожит, как травинка на ветру, и это трехголовое ничтожество, головы которого набиты сеном, решили оспорить Закон, который придумал я, Великий У-ух!

И Великий У-ух так громко выкрикнул свое имя, что по всему лесу пронеслось, будто ветер из Страны Льдов:

— У-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-х-х-х-х-х!!!!!

И члены Тишайшего Совета, приникнув к земле, стали тише воды в утренние часы на Озере Снов и ниже травы на Зеленой Дорожке после весеннего покоса.

— Я изгоняю навечно из Бриллиантового Леса эти ничтожества и повелеваю вычеркнуть из памяти эти ничтожества, словно эти ничтожества никогда не жили в Бриллиантовом Лесу!

— О, Великий У-ух! — завопил Мудрый Хиу, в мудрости которого уже начал сомневаться Пупик-Мупик. — Я бежал, я так торопился рассказать тебе о предательстве этого ушастого ничтожества и этого клыкастого ничтожества, чтобы заверить тебя в верности своего ничтожества, но это клыкастое ничтожество так рухнуло на меня…

И мудрый Хиу, лежа за почетным пеньком, так горько зарыдал, что остальные члены Тишайшего Совета прикрылись ушами от дождя его слез.

И Пупик-Мупик, несмотря на то, что все время щекотал свое брюшко Волшебной Веточкой, горько заплакал, ибо впервые узнал, что такое предательство!

Великий У-ух долго молчал, так долго, что от дрожи членов Тишайшего Совета облетели последние листья в Бриллиантовом Лесу; так долго, что Пупик-Мупик стал сомневаться в мудрости Великого У-ух! (А если он начинал сомневаться, это кое-что уже значило!)

— Я, Великий У-ух, — наконец раздалось из дупла, — строг, но мудр! Так мудр, что вам не постигнуть и маленькой доли моей мудрости! А потому повелеваю: ты, Хиу, за то, что осознал свою глупость и свое ничтожество, будешь служить на месте ничтожества Чиндагра!

«Вот это да! — подумал Пупик-Мупик, уже пожалевший, что простил трусость Хиу. — С каких это пор трусам стали доверять охрану Великого У-ух? И с каких это пор признание своего ничтожества стало причиной возвышения в Бриллиантовом Лесу?»

Великий У-ух перечислял обязанности нового начальника, и члены Тишайшего Совета слушали его, открыв рты, в которые залетали не успевшие покинуть лес зеленые мухи. И тут Пупику-Мупику пришла в голову еще одна мысль (он даже сам удивился: как это столько мыслей могло вместиться в его маленькую голову?): «Не слушай великих, открыв рот! Сомневайся!». И эта мысль будет начертана на Белом Камне Будущего, а пока Великий У-ух продолжал:

— Я велик и строг, но в сердце моем есть уголок для доброты! А потому я даю ничтожествам и их дружку Барбацуце, этому лохматому ничтожеству, последний шанс…

Что это был за шанс, ты узнаешь в другой сказке. А пока подумай: всегда ли ты говоришь правду? Не ябедничаешь ли на своих друзей? Хорошенько подумай и пожелай мужества Пупику-Мупику, Чиндагру и Барбацуце, которым предстоит узнать суровый приговор Великого У-ух…

* * *

— Я добр! — кричал Хранитель Закона. — А посему даю вам последний шанс! Великий Чук, высекай Указ…

Услышав это, Лохматый Чук свалился с дерева, а члены Тишайшего Совета завопили:

— Великий Чук, да здравствует Великий Чук!

Великий У-ух оговорился, и это так рассмешило Пупика-Мупика, что он рассмеялся без помощи Волшебной Веточки. Да так, что его сердце едва не выскочило из груди.

— Болваны! — рассердился Хранитель Закона. — В Бриллиантовом Лесу великий только я — Великий У-ух! (Он, видимо, забыл, что все сказанное им становится законом. Сам Хранитель Закона нарушил закон, так как Лохматый Чук, хоть однажды названный им Великим Чуком, должен был навсегда называться Великим Чуком!)

— Лохматый Чук, высекай Указ! — повторил Великий У-ух.

Но Лохматый Чук не шевелился — в это время он упал в обморок. Высекать Указ было некому, и членам Тишайшего Совета пришлось учить его наизусть.

— Отныне Пупик-Мупик будет носить простое имя Пупик, а Чиндагр — презренное имя Чин. И вообще, с этих пор каждый родившийся житель Бриллиантового Леса будет носить имя, состоящее не более чем из одного слова. А меня с этого момента зовите не Великий У-ух, а Великий У-у-у-у-х-х-х-ух!

Тут члены Тишайшего Совета окончательно растерялись, так как не успели подсчитать, сколько же «у» и сколько «х» стало в имени Хранителя Закона.

— А теперь о главном, — продолжил Хранитель Закона, — о наказании. Эти ничтожества Пупик и Чин, а также их дружок смогут вернуться в Бриллиантовый Лес, если они пойдут туда, не знаю, куда… Нет, я-то, конечно, знаю, но не скажу… Хм-хм… Да, о чем это я?

Члены Тишайшего Совета еще раз удивились, ибо впервые почувствовали, что Хранитель Закона потерял Нить Мысли. Нет, что-то не то стало твориться в Бриллиантовом Лесу!

Из дупла долго раздавалось виноватое покашливание, пока его хозяин, наконец, снова не нашел Нить Мысли.

— А, да… вот… вы пойдете и найдете Книгу Знания! Тот, кто прочитает эту книгу, способен управлять всем миром!

Тут Хранитель Закона понял, что сболтнул лишнее. Поэтому он тут же поправился:

— А управлять миром способен только я! Поэтому вы принесете ее мне! Все, идите!

Пупик и Чин пошли. А пошли они туда, куда глаза глядят. Глаза глядели в сторону Воркующих Ручьев, и они пришли прямо к Воркующим Ручьям.

— Послушай, Чин, — сказал Пупик, — Мудрый Хиу теперь будет жить возле Каменного Дуба, вдали от Воркующих Ручьев. Кто же теперь будет остужать его горячие головы?

Но Чин только рассмеялся:

— А зачем? На этом посту ему совсем не обязательно думать!

Надо же! Чин снова стал говорить, и притом нормально, а не задом наперед, и ходить он стал, как все, а не задом наперед! Вот ведь как должность изменила Чина!

— Ну, что будем делать? — спросил Чин.

— У меня есть план, — сказал Пупик, — хороший план. Надо написать письма моим родственникам, может быть, они знают, где искать Книгу Знания? В Стране Мотыльков живет мой родственник Пупино-Мупино, в Стране Льдов — Пупланд-Мупланд, в Стране Утренней Свежести — Пу-Пин-Му-Пин, а в Стране Длинных Носов — Пупман-Мупман. Но как отправить им весточки?.. Ага, кажется, я что-то придумал!

Он оторвал от дерева кусочек коры, написал письмецо и бросил в один из Воркующих Ручьев.

— Я понял, — сказал Чин, — твой кораблик доплывет до Страны Льдов, и твой братец прочитает письмо. Но как он отправит ответ?

— Э, да я вижу, что ты плохо учился в школе, Чин! — рассмеялся Пупик. — А то бы ты знал, что один из Воркующих Ручьев течет по кругу! Он огибает Страну Льдов и возвращается обратно. Так я и получу ответ от моего братца!

Воркующий Ручей унес письмо в Страну Льдов, а Пупик и Чин спрятались в норке и стали ждать. Прошло несколько лун, и кораблик из коры причалил к берегу.

«Братец Пупик-Мупик, — прочитал Пупик (Пупланд-Мупланд не знал, что Пупика-Мупика велено называть просто Пупиком), — я не знаю, где находится Книга Знания, но я дам тебе совет: спроси об этом братца из Страны Мотыльков. С тебя же за мой совет причитается шесть плодов Афельсина! Пока!»

Ночью Пупик сбегал к Вечному Дереву (тихо-тихо, чтобы кто-нибудь не донес, что они с Чином не покинули Бриллиантовый Лес) и захватил с собой горячих светлячков (они ему еще пригодятся) и Почтового Мотылька. Он написал на крылышке Почтового Мотылька письмецо и отправил его в Страну Мотыльков. Через несколько лун пришел ответ:

«Милый братец! Я не знаю, где находится Книга Знания, но я дам тебе совет: напиши нашему братцу в Страну Утренней Свежести. С тебя за мой совет причитается двенадцать плодов Афельсина!».

Утром, когда подул ветер в Страну Утренней Свежести, Пупик написал письмецо на листике Вечного Дерева, забрался на верхушку и бросил его по ветру. Тем самым он нарушил один из законов Бриллиантового Леса, запрещающий бросать слова на ветер, но ради дружка Барбацуцы Пупик готов был на все.

Прошло несколько лун, и возле норки, в которой прятались Пупик и Чин, упал листок из Страны Утренней Свежести.

«Мой бесценный братец, — писал Пу-Пин-Му-Пин, — я не знаю, где хранится то, о чем ты просил, но дам тебе совет: напиши письмецо в Страну Длинных Носов. С тебя за этот совет причитается шестнадцать плодов Афельсина, но в нашей стране их и так девать некуда, так что ешь сам!»

— Осталось только написать в Страну Длинных Носов, — сказал Чин.

— Бесполезно, — ответил Пупик, — если мой братец что-то и знает, наверняка он не скажет — вот такой у меня братец Пупман-Мупман. Но выхода нет, надо попробовать…

Он написал письмецо и положил его на облачко, летевшее в сторону Страны Длинных Носов. Жители этой страны просматривали все облака и тучки, пролетавшие над ними, в надежде на то, что их родственники из других стран пришлют им к празднику подарки. А праздники у них были каждый день!

Прошло несколько лун, и Пупик получил ответ: «Многоуважаемый братец! Я не знаю, где находится Книга Знания, но слышал, что идти надо в сторону Страны Теплых Ночей. За этот совет с тебя причитается много, очень много плодов Афельсина, но я не прошу их, а я прошу — если найдешь эту книгу, дай мне ее почитать!»

Это было уже кое-что! Оставалось только забрать Барбацуцу и отправиться на поиски Страны Теплых Ночей. Но перед этим надо было собраться в дорогу…

Пупик и Чин попрощались со своими друзьями. Восьминогий Шасть подарил Пупику крепкие веревки, такие крепкие, что каждая из них могла выдержать целого Хиу, если его подвесить под мышки на дереве. А ловкий Рр-Мяу одолжил Чину железную перчатку, которой можно отбивать острые стрелы Цатлей. Они немного посидели на дорожку, а потом поднялись и хором сказали:

— Фи-и-и-и!

Что на языке Лесного Братства означало: «Доброго пути!»

После этого Пупик и Чин отправились за Барбацуцей. Когда они вышли на поле Золотых Колосков, то увидели вдали на дорогу кучу пыли. Это, несомненно, бежал Барбацуца! Так и есть, это был он!!! Увидев дружка, Барбацуца от радости замахал ушами и… полетел! И тут Пупик сделал новое открытие, которое будет написано на Белом Камне Будущего: «Радость окрыляет!».

Но это будет потом, а пока друзья радостно похлопывали друг друга хвостами по плечам, дергали друг друга за усы и щекотали друг другу бока…

А ты хочешь сделать что-то приятное для папы или мамы? Тогда научись сам мыть тарелки, ибо, если ты хочешь побыстрее стать взрослым, надо обязательно уметь мыть тарелки и убирать посуду со стола.

Амбала, шамбала, бумбала, икс!

* * *

Пупик и Чин рассказали Барбацуце о том, что произошло в Бриллиантовом Лесу, и Барбацуца от радости замахал ушами, разбежался по дорожке и… полетел. Он сделал круг над Полем Золотых Колосков и шлепнулся возле Пупика и Чина.

— Мы найдем эту книгу, — закричал Барбацуца, — и я буду жить в Бриллиантовом Лесу, и мы никогда не расстанемся с тобой, Пупик, и с тобой, Чин! И Великий У-ух снова разрешит называть вас Пупиком-Мупиком и Чиндагром, а пока, чтобы вам не было обидно, зовите меня просто Барби!

Пупик и Чин не могли вымолвить ни слова — надо же, Барби тоже научился летать! «Счастье окрыляет!», — сделал вывод Пупик, но не сказал это вслух, а сказал:

— Мы, конечно, найдем эту книгу. Но где ее искать? Может быть, ты, Барбацу… то есть, Барби, знаешь, где находится Страна Теплых Ночей?

Но Барби этого не знал, и его уши уныло опустились до самой земли. Тогда он решил пошевелить мозгами. Мозги так зашевелились, что Барби закачало! Эх, если бы голова у него была побольше, а уши поменьше, вот тогда он что-нибудь и придумал бы, а пока Пупик и Чин придерживали его с боков, чтобы он не шлепнулся в пыль. В конце концов они вместе шлепнулись в пыль и долго не могли встать, так как запутались хвостами!

— Пупик, — сказал Чин, — ты ведь неплохо учился в школе, разве вы не проходили историю Страны Теплых Ночей?

— Может быть и проходили, — ответил Пупик, — но я ничего не помню! О, послушайте, вот что я придумал! Если наш путь лежит в Страну Теплых Ночей, то искать ее надо ночью. Логично?

— Логично! — ответил Чин.

— Ага! — сказал Барби, хотя ни тот ни другой не знали, что означает это слово.

— Итак, мы пойдем ночью куда глаза глядят и куда ноги несут, и если почувствуем, что становится теплее, значит, мы идем в нужном направлении!

На том они и порешили.

Пупик, Чин и Барби пошли туда, куда глаза глядят и ноги несут. А принесли они по привычке… к поляне Тишайшего Совета! На краю поляны стояли члены Тишайшего Совета и громко выли:

— У-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у…

И этому «у-у-у-у-у-у-у-у» не было конца!

Громче всех выл Мудрый Хиу, подняв вверх все три хобота. А ему подвывали Балабошка, Рр-Мяу и все-все-все!!! Каждый старался как можно дольше протянуть имя Хранителя Закона, чтобы все знали, как велик Великий У-у-у-у-у… (и дальше мы не будем продолжать, так как не хотим, чтобы вы до утра повторяли «у-у-у-у…”). Никто не заметил изгнанников, и они пошли дальше…

— Как хорошо, что нам не приходится заниматься этим делом, — сказал Чин, — ведь я не умею выть. А вот рычать я люблю!

— А я умею выть, и неплохо, — с гордостью заметил Барби, — и Пупик не даст соврать. Но выть в этой компании мне не хочется!

А Пупик промолчал и подумал: «Не надо заниматься тем, к чему у тебя не лежит душа!» (Эта надпись будет сделана на втором Белом Камне будущего, так как на первом уже не хватило места. Вот как много умных мыслей пришло в голову Пупику!)

Друзья пошли дальше. Они шли, шли, шли, но теплее не становилось. Тогда они развернулись в другую сторону и шли, шли, шли — и совсем продрогли. Чин и Барби совсем приуныли, но Пупик пощекотал их животики Волшебной Веточкой, друзья приободрились и прибавили шагу. Тем не менее Пупик почувствовал, что лапки у него совсем замерзли.

— Надо идти в другую сторону, — сказал он, — а, может быть, попробуем побежать?

И они пустились во весь дух. Барби подхлестывал себя хвостом, Пупик — ушами, а Чин не подхлестывал себя ничем. Так они пробежали шесть тысяч прыжков Барби, восемнадцать тысяч прыжков Пупика и сто пятьдесят прыжков Чина. И бежали так быстро, так старались, что от них пошел пар, как от голов Хиу, когда он долго и напряженно думал!

— Мы бежим правильно! — крикнул Чин. — Чувствуете, становится теплее? Значит, мы бежим в сторону Страны Теплых Ночей!

И он начал тормозить. А так как Чин бежал очень быстро, тормозить ему было трудно. Он попытался зацепиться хвостом за деревья — и оставил в лесу целую просеку! Когда он наконец затормозил, возле него образовалась такая яма, что туда провалились и Пупик, и Чин.

— Уф-ф-ф, — сказал Пупик, что на языке Лесного Братства означало то же самое, что вы сейчас услышали.

— Кха-кха-кха, — закашлял Барби, — вытащи нас отсюда, Чин!

— Еще чего! Стоит вам только взмахнуть ушами, и вы подниметесь сами! — рассмеялся Чин.

И правда, как это они забыли про свои чудесные уши? Раз, два — и Пупик с Барби стояли на краю ямы. В это время Чин разглядывал какой-то камень. Камень не был похож на другие камни, он был круглый с одной стороны, квадратный с другой и овальный с третьей. Пупик осторожно снял с него слой мха и увидел, что под ним что-то написано.

А написано было вот что: «Здесь начинается дорога в Страну Теплых Ночей. Будь осторожен!».

Камень был теплым! И откуда-то изнутри слышалась тихая музыка. Барби прижался к нему ухом, как вдруг сверху раздался свист, и железное перо пригвоздило его ухо прямо к Теплому Камню!

— Цатли! — крикнул Чин. — Берегись!

Неподалеку от Теплого Камня были гнезда жадных Цатлей! Так вот откуда они совершали налеты на поле Золотых Колосков, вот где прятали похищенный урожай! Но возмущаться было некогда — стая Цатлей выстраивалась в боевой клин.

Дождь железных перьев обрушился на друзей. Но Чин вовремя успел надеть железную перчатку и ловко отбивал их. Барби не мог оторвать ухо от Теплого Камня и отбивался хвостом. А что же делал маленький беззащитный Пупик?

Если у тебя нет железной перчатки, как у Чина, и мощного хвоста, как у Барби, что оставалось делать? Оставалось думать головой! А так как думать времени не было, Пупик крикнул то, что первым пришло в голову:

— Остолоп! Сюда, Остолоп!

Барби от страха так дернул головой, что оторвал ухо от Теплого Камня, и в нем оказалась большая дырка, такая большая, что в нее мог пролезть Пупик, и еще один такой, как Пупик. Чин так растерялся, что обронил с лапы железную перчатку. Но и Цатли, жадные Цатли сильно испугались, так как никого на свете они не боялись так сильно, как хозяина Барби! Вождь Цатлей от испуга бестолково замахал крыльями и проткнул железными перьями два десятка бойцов из своей стаи. «Бам-бам-бам…» — послышалось вокруг, это Цатли падали на Теплый Камень: «Бам-бам-бам!».

Вождь Цатлей слишком поздно заметил, что его провели — от стаи почти ничего не осталось. И он с жалким воплем хотел повернуть назад, но оставшиеся бойцы метнули в него оставшиеся железные перья. На этот раз Цатли не промахнулись! Лишившись последних железных перьев, они стали такими легкими, что порыв ветра унес их прочь! А вождь грохнулся прямо на Барби, который напоследок успел наподдать ему хвостом.

И тут Пупик сделал еще один важный вывод: «Вождь не обязательно должен быть сильным. Но он не может быть трусом, а уж глупцом — тем более!».

Итак, друзья победили, но они не стали праздновать победу. Пупик достал нити, которые ему подарил Восьминогий Шасть, и стал штопать Барби ухо. А Барби собрал железные перья и начал шить защитную рубашку. У Чина с ушами было все в порядке, и в железной рубашке он не нуждался. Поэтому он стал осматривать Теплый Камень. На двух других его сторонах было что-то написано. А написано было вот что: «Белая Фея: сладкий голос — холодное сердце». И еще: «Фея Грез: верьте в мечты!».

Пупик тоже прочитал эти слова и решил выучить их наизусть — если бы друзья вовремя задумались над тем, что было написано на первой стороне камня, Цатли не напали бы так неожиданно, поэтому все, что было написано, надо было выучить наизусть!

Чин оставил Пупика заучивать все наизусть, а сам пошел осматривать гнезда Цатлей. Чего только не было в гнездах! Много-много золотых колосков, несчитанное количество плодов Афельсина, бутылочки с серебряной росой, корзины с лепестками Алых Цветов Нежности — вот сколько натаскали к себе в гнезда жадные Цатли! Всего этого могло хватить жителям Бриллиантового Леса для того, чтобы пережить не один, не два, и даже не три месяца Холодных Ночей! Зачем Цатлям столько добра? Этот вопрос заставил задуматься Чина… (Заметьте: и Чин стал задумываться! К чему бы это?) Чин стал рассуждать: если бы в Бриллиантовом Лесу было в избытке всего этого добра, Великому У-ух не пришлось бы изобретать Законы О Распределении Добра. Так, а что из этого следует? Из этого следует, что пока в Бриллиантовом Лесу чего-то не хватает, все будут слушаться Великого У-ух, который решает, кому, чего и сколько дать. А если все будут сыты, то кто будет слушаться Великого У-ух?

Чин стал шевелить мозгами, и у него появилась первая извилина, ибо он сделал первый в жизни вывод: «Богатство — это власть! Голодный народ — покорный народ!».

Так в компании наших друзей появился еще один думающий Тук (так жители Бриллиантового Леса называли друг друга в знак глубочайшего уважения).

Чин поделился своими мыслями с друзьями, и они решили: когда книга будет найдена, они передадут все эти богатства жителям Бриллиантового Леса, а там будь что будет. А пока они отправились дальше…

* * *

Путь не покажется далеким, если знаешь цель. Наши друзья ясно знали цель, но вот правильно ли выбрана дорога? Они немножко сомневались, и Пупик постоянно оглядывался по сторонам, чтобы у кого-нибудь спросить: далеко ли Страна Теплых Ночей? Он так часто оглядывался, что заболела шея, но спросить было не у кого. В это время Барби поднял ухо и замер на месте.

— Откройте свои уши, — сказал он, — стряхните с них пыль и слушайте!

Пупик и Чин открыли уши, стряхнули пыль и услышали:

— Динь-динь-динь-динь…

— Это звенят лесные колокольчики, когда их раскачивает ветер, дующий из Страны Мотыльков, — сказал Чин.

— Нет, наверное, это падают капли воды с веток Печальных Ив, — предположил Барби.

— А я думаю, что это ни то и ни другое, — покачал головой Пупик. — Пойдемте посмотрим: лучше один раз увидеть, чем много раз слышать!

Они прошли двадцать прыжков Чина, двенадцать — Барби, тридцать восемь — Пупика и увидели большой дом, сложенный из черных камней. Из трубы поднимался густой дым, а из окон летели искры. Чин подумал, что в таком большом и страшном доме живет кто-то большой и страшный, а поэтому тут же надел на лапу железную перчатку. Барби ударил себя по бокам хвостом и грозно зарычал, но Пупик остановил их:

— Первое впечатление обманчиво!

Он подошел к двери и тихо сказал:

— Мир вашему дому! Пусть ветер из Страны Мотыльков раздувает ваш очаг, пусть жадные стаи Цатлей минуют ваши поля, пусть…

Пупик не успел договорить, как из дома вышел… Барби! Вернее, не Барби, но совсем такой, как Барби!!! Он протер ушами глаза (и Барби тоже протер ушами глаза), хлопнул себя по лбу хвостом и закричал так, что рядом с домом рухнуло старое сухое дерево:

— Папа, мама, сестренки! Братец пришел!

От изумления Барби едва не упал. Он обязательно бы упал, если бы уже не лежал — так поразило его увиденное!

Так Барби нашел свою семью — папу Тулбиса, маму Пусяпу, братца Цуцика, сестренок Со-Со и Дин-Дин! Наши друзья и хозяева дома от радости постукивали друг друга хвостами, поглаживали ушами и подпрыгивали под самый потолок. Наконец они сели за стол и, подкрепившись, стали слушать рассказ Тулбиса.

Злой Остолоп врал, что Барби был из рода Пленников Своего Хвоста! Он был из рода Свободных Кузнецов, равных которым не было нигде. Все мог сделать Мастер Тулбис: и маленький колокольчик, звонкий, как капли воды, падающие с Печальных Ив; и крылья мотылька, тонкие, как паутинка, и прочные, как железо; и прекрасную чашу; и боевой меч, разрубающий самый крепкий панцирь. Однажды к Тулбису прилетел Вождь Цатлей и попросил выковать ему клюв, который был бы острее самого острого меча, и железные перья. Но Мастер отказал ему, так как знал, чем занимается племя жадных Цатлей. И тогда Вождь поклялся отомстить ему…

Барби был еще совсем маленьким и лежал в люльке среди Алых Цветов Нежности, когда в гости к Тулбису пришла Фея Грез. Она была просто обворожительна, Фея Грез, и ее голос был так сладок! Она стала раскачивать люльку и петь нежные песни. И папа Тулбис, и мама Пусяпа заснули под эти песни, а когда проснулись, то не было ни люльки, ни Барби, ни Феи Грез! Мастер бросился на поиски своего сыночка, но Фея Грез спутала все его мысли и все тропинки, и Тулбису показалось, что он навсегда потерял Барби!

И вот теперь, когда Барби, в свою очередь, рассказал о том, как жил у Остолопа, друзья догадались, что Фею Грез подговорил на этот поступок Вождь Цатлей, который продал сына Мастера злому Остолопу. Почему Фея Грез послушалась Вождя Цатлей, предстояло еще выяснить, а пока…

Остолоп, узнав о бегстве своего слуги, страшно рассердился. Так рассердился, что схватил за хвост Мяучера и долго-долго крутил его над головой.

— Не лизать тебе больше ни одной тарелки, в которой было мое любимое блюдо — маринованные тараканы! — орал Остолоп. — Никогда больше не буду чесать тебе за ухом и отпускать ловить рыбок и птичек, пока не узнаешь, куда делся этот жалкий пленник из рода Свободных… то есть из рода Пленников Своего Хвоста! Иди и узнай, где он!

С этими словами Остолоп запустил Мяучера в сторону Бриллиантового Леса. После этого Остолоп от злости перебил всю посуду, съел запасные сапоги и проглотил трубку, в которой он раскуривал сушеных клопов. Затем Остолоп достал из сундука парадный мундир, надел его и стал ждать возвращения Мяучера.

Какой странный мундир был у Остолопа! Вместо пуговиц у мундира были висячие замки, каждый из которых закрывался на два ключа, на плечах были эполеты, сделанные из карманных часов, каждые из которых показывали разное время и играли разную музыку, а на штанах было столько бубенчиков, что когда Остолоп шел, они звенели, как… даже трудно представить, как звенели бубенчики на его мундире! Остолоп часто терял ключи от замков на своем мундире — и тогда ложился спать одетым. Еще он часто смотрел на свои эполеты, а так как смотрел он на них одновременно, то глаза его разбегались в разные стороны, и собрать их вместе стоило большого труда. В этот момент Остолоп был более всего похож на настоящего остолопа!

Итак, Остолоп стал ждать Мяучера, а тот в это время летел над Бриллиантовым Лесом и орал: «Мя-у-у-у-у-у-у!». Услышав его, все Лесное Братство тоже завопило: «У-у-у-у-у-у-у-у!!!». И Мудрый Хиу тоже подхватил это и, выпустив из себя воздух, сдулся, как мячик, и стал ростом с Пупика! А Мяучер грохнулся о Каменный Дуб и повис, зацепившись хвостом, на ветке.

Он так долго висел, пока не отдышался и не сказал:

— Эй вы, ничтожные твари! Где тут ваш предводитель?

Хиу так испугался, что начал икать: ик, ик, ик, ик… В дупле тоже кто-то задрожал и оттуда тоже послышалось: ик, ик, ик…

— Как там тебя зовут, Великий Ик? — продолжал Мяучер. — Так вот, Великий Ик, скажи-ка мне, посланцу еще более Великого Остолопа, где наш беглец, ничтожный Барбацуца?

Хиу не мог открыть рот, и не мог открыть его долго. Он открыл его после того, как из дупла раздался тоненький, дрожащий голосок, совсем не похожий на голос Великого У-ух:

— Это ничтожество Барбацуца, которого теперь зовут просто Барби, и Чиндагр, которого зовут просто Чин, и Пупик-Мупик, который просто…

— Ворочай языком пошустрее, — сказал Мяучер.

— …и этот Пупик отправлены моим высочайшим повелением на поиски Книги Знания.

— С каких это пор в вашем лесу стали читать книжки? — спросил Мяучер. — И куда это они отправились ее искать?

Мудрый Хиу открыл рот и вновь надулся, и стал таким, как раньше. Головы у него стали горячими, и от них пошел пар. Мяучеру стало жарко, и он даже замурлыкал от удовольствия.

— Мур-р-р, — сказал он, — так где же ее искать?

— В стране шибилздонов! — сказал Хиу первое, что пришло ему в голову. Хиу даже сам удивился, как это он выкрутился из положения, так как никакой такой страны вовсе не существовало!

— Понятно, — сказал Мяучер, — так и передам Остолопу. (Хотя ничегошеньки Мяучеру понятно не было). Он спрыгнул с ветки и побежал прочь из Бриллиантового Леса.

…А между тем наши друзья обсуждали поступок Феи Грез. Как могла она так поступить? Ведь на Теплом Камне было написано: «Белая Фея: сладкий голос — холодное сердце. Фея Грез: верьте в мечты!».

— Наверное, — сказал Пупик, — не все, что написано, правда. Наверное, иногда все бывает наоборот!

И друзья с ним согласились.

Тулбис, Пусяпа, Цуцик, Со-Со и Дин-Дин, конечно, хотели, чтобы Барбацуца (а они, несмотря на запрет Великого У-ух, называли его так) остался дома, но они также понимали, что он не может покинуть друзей. Поэтому Мастер стал готовить их в путь. Он сделал из перьев Цатлей железную рубашку для сына (Барби, напомним, сам попытался сделать это, но разве его работа сравнится с работой мастера?). Тулбис также выковал острый шип, который укрепил на хвосте Чина. Для Пупика Тулбис ничего не сделал, так как посчитал, что самое главное оружие — это его умная голова!

Друзья посидели на дорожку и отправились на поиски Книги Знания. А Остолоп, наконец, дождался Мяучера.

— Мяу, — сказал Мяучер, — докладываю: наш беглец и его дружки — Пупик-Мупик и Чиндагр — отправились на поиски Книги Знания в страну шибилздонов!!!

— Остолоп! — закричал Остолоп. — Даже мне, Остолопу, ясно, что никакой страны шибилздонов не существует! Заедят меня жирные клопы, если это не так! Впрочем, цель их ясна, значит, узнаем и маршрут! Доставай из сундука мою шпагу и свисток, пойдем и найдем их!

Остолоп нацепил шпагу, засвистел в свисток и запел песню:

Я великий Остолоп,

У меня чугунный лоб…

Дальше он ничего придумать не мог, ибо ничем, кроме чугунного лба, похвалиться не мог. Он продолжал припевать «Трам-там-та!» и «Трам-бум-бум!», выпил полбочонка настойки из лягушек и мокриц и замаршировал через Поле Золотых Колосков. Мяучер был ленив и ходить пешком не любил, поэтому он пытался улизнуть, но Остолоп, хоть и был большим остолопом, вовремя это заметил и привязал Мяучера за хвост к своей левой ноге. А так так, маршируя, он высоко поднимал свою ногу, бедный Мяучер взлетал в воздух в такт его шагов.

Я великий Остолоп,

У меня чугунный лоб,

У меня чугунный лоб,

У меня чугунный лоб…

Ба-бах!..

Остолоп врезался лбом в первое дерево Бриллиантового Леса.

Здесь он и будет лежать, пока не начнется следующая сказка!

* * *

Когда Остолоп грохнулся лбом о дерево, это пошло ему только на пользу. Единственная извилина в его мозгу стала кривой и от этого он стал чуть-чуть умнее. Лежа под деревом, Остолоп начал ворочать извилиной, и она зашевелилась у него под черепом, как большая мохнатая гусеница. И тогда Остолоп сообразил, где он может перехватить наших путешественников: куда бы они ни пошли, проход в кольце Желтых Скал только один!

Остолоп закричал:

— Фарумба! Батальон выступает в поход, форма одежды — парадная! Развернуть знамена, свистки к бою, все — вперед, командовать сзади буду я!

И дал пинка Мяучеру, который, будучи привязанным к левому сапогу, полетел не вперед, а кругами, и замотался вокруг остолопьей ноги.

— Негодная тварь! — заорал Остолоп. — Послужи-ка мне вместо портянки! У меня как раз пятку натерло!

И он засунул Мяучера в сапог (так, впрочем, всегда поступают с подлизами — о них вытирают ноги, и только!).

Остолоп пошел туда, где был единственный проход в кольце Желтых Скал. А так как извилина в его мозгу стала более извилистой, то он вспомнил песню, которую пел во время военной службы:

Будем строить укрепленья,

Грудью встретим мы врага!

И по бочке всем варенья

Выдаст командир полка!

Знамени у Остолопа не было, поэтому он вытащил из кармана носовой платок величиной со скатерть, нацепил его на палку и стал размахивать. На платке было столько отпечатков губ, пальцев, носов, как будто бы целый полк целовал знамя, клянясь ему в верности! А уж какого цвета было это знамя, а уж какого запаха! Бр-р-р-р!

— Фарумба! — кричал Остолоп. — Первый батальон с правой ноги, остальные двумя одновременно — марш! Ура!

Так он долго кричал всякую ерунду, пока не пришел к единственному проходу в кольце Желтых Скал.

Там он увидел жалкие остатки стаи Цатлей, которые уныло сидели на чахлых деревцах. У Цатлей почти не осталось железных перьев, которые они истратили в бою с Пупиком и его друзьями, а те, что остались, они точили о камни: «Вжик-вжик-взик-взик…”. Вид у Цатлей был далеко не боевой, так как в том бою они пронзили перьями своего вожака и теперь не знали, кто может возглавить стаю.