Бесплатный фрагмент - Боль

Среди всех написанных мною книг нет более достойной,

чтобы посвятить ее родителям.

Предисловие

Дорогой мой читатель, в руках ты держишь книгу, которая для меня как для автора представляет особенную ценность. И потому впервые я делаю предисловие к своему роману. Хотя правильнее было бы сказать «предостережение». Я убежден, что многие из тех, кто все же решит познакомиться с этой историей после моего вступительного слова, осилят этот нелегкий путь и прочтут ее до конца.

Возможно, это прозвучит странно и даже пугающе, но я искренне хочу, чтобы вы испытали боль во всех ее красках и степенях. Я желаю, чтобы ваше сердце разрывалось от тоски и печали, когда вы будете проживать события.

И если, перелистнув последние страницы романа, у вас появится внутреннее намерение найти хотя бы один, пусть даже самый скромный, способ поменять мир вокруг себя, я буду считать, что цель, к которой я стремился, создавая этот мир, достигнута. Я хочу, чтобы вы испытали вдохновение, но не от прочтения книги, а от того, что сделаете после.

Этот роман являет собой и тень, и свет. А чего в нем больше — решать только вам. Я надеюсь, что вы поймете разницу между настоящей болью, которую мы привыкли не замечать в обыденной жизни, и псевдостраданиями, которым предаемся ежедневно. Мне искренне хочется донести до вашего сердца нечто важное, от чего слезы, я надеюсь, будут растворять чернила на этих страницах. И пусть роман прочтут единицы. Он откроет вам новые дороги, сотканные из света и добра, частью которого, я уверен, вы станете хотя бы на какое-то время, а, возможно, и на всю жизнь.

Эта книга написана не для того, чтобы ее прочитали миллионы. Она создана вопреки законам позитивного мышления из внутренней глубинной потребности выразить ту боль, которую я встречаю ежедневно в настоящей жизни и ленте социальных сетей.

Я рад, и одновременно мне очень жаль, что именно невыдуманные грустные истории, которые бродили на просторах интернета, и стали источником вдохновения. Но именно сейчас ничто не питает мои творческие силы больше, чем невидимая часть нашей жизни, а, вернее, то, что мы усердно стремимся не замечать. Я всего лишь описал ту тьму, которую создаем мы сами.

И надеюсь, что, погрузившись в нее, вы найдете свет внутри себя и направите его на того, кто в нем нуждается. Мне верится, что страницы этой книги наделят вас ресурсами, которыми вы, по собственному убеждению, не обладаете. Ресурсами делать этот мир лучше…

Вы пройдете темной дорогой к свету, которым станете сами…

Глава 1

Боль — лекарство от смерти…

* * *

Утро выдалось пасмурным. Мерзкие капли моросящего дождя, словно иголки, укалывали лица тех, кому не повезло остаться дома. Нахмуренный Марк нервно менял галстуки, пытаясь найти тот, что сам завяжется на шее.

— Все как один, словно удавки, — он бросил лиловый галстук на кресло.

— Я не привыкла видеть вас в дурном настроении, — на пороге появилась приветливая немолодая женщина с пышными формами.

— Не люблю дождь, — Марк устало облокотился на спинку кресла. — В такие дни особенно близко ко мне подступает меланхолия.

Домоправительница подошла к журнальному столику, где были разбросаны уже изрядно помятые галстуки, и, взяв гранатовый, сделала петлю, которую позволил набросить на себя хозяин просторной квартиры с высокими потолками.

— Никогда не умела завязывать галстуки на мужчинах, — она затянула его, доведя узел до совершенства.

Марк устало взглянул в зеркало, потом в окно, занавешенное темным бархатом дождевых облаков.

— Я приготовила вам завтрак. Сырные булочки, круассаны с джемом, яичница, жареный бекон. Словом, все, что вы любите, и все, что так не сочетается друг с другом, — она усмехнулась.

— Позавтракаешь со мной, Лиза? — вопрос Марка больше прозвучал как просьба.

— Почему бы и нет, — она охотно согласилась. — Выпью кофе. От недостатка солнца меня клонит в сон. Не помешало бы взбодриться.

— Вялость — не самое неприятное из всех последствий такой унылой погоды, — Марк разглядывал блюда, определяя в уме очередность, с которой попробует каждое из них.

— Меня такая погода расслабляет. В подобные дни я обычно предаюсь теплой ностальгии, приятной тоске и грусти. Копаюсь в своей жизни. Ищу смыслы и закономерности. Отвечаю на вопросы, которые напрашиваются сами собой. Время в такие серые дни замедляется, а вместе с ним жизнь и мысли.

— Тебе повезло, что ты любишь такие дни, — Марк медленно пережевывал выпечку, стараясь распробовать вкус прованских трав в расплавленном сыре. — Я был бы не прочь сбежать от серости Стокгольма, чтобы триста шестьдесят пять дней в году наслаждаться солнцем. Я не склонен к тому, чтобы предаваться воспоминаниям о прошлом или мечтаниям о будущем. Куда больше меня интересует настоящее, слишком много нужно сделать сейчас. Потому подобная непогода не вызывает во мне того мистического транса, в который впадаешь ты. Меня она лишь нервирует, раздражает, вызывая приступы невротической аллергии. И единственное, чего мне хочется, чтобы кто-то придумал таблетку от непогоды типа тех, что я принимаю от бессонницы.

Лиза снова ухмыльнулась.

— Кажется, этим вы пошли в отца. В молодости он был таким же вечно голодным, как и вы. Каждый день проживал так, словно смаковал булочку. Каждое утро — новые идеи, планы, проекты. Каждый день — новое событие. И каждый вечер — новая победа. Удивительный человек… Я почти никогда не слышала, чтобы он о чем-то говорил в будущем времени.

— Да отец особенный, — Марк вздохнул и посмотрел в окно, в котором увидел бесперспективность сегодняшнего дня. — И как долго продержится такая погода, ты не знаешь?

— С севера пришел циклон. Говорят, дожди будут лить дня три. Не меньше, — Лиза вспомнила, что услышала по радио.

— Невероятно, — Марк скорчил лицо и жирными руками принялся стягивать галстук. — Позвони в офис, предупреди, что сегодня и завтра я буду работать дома. Пусть переадресуют рабочие сообщения мне на личную почту и отменят все встречи.

— Посвятите дни самобичеванию? — предположила домоправительница.

— Самобичевание, Лиза, больше по твоей части. А я займусь изучением фондовых рынков. На это обычно не остается времени. А мне не мешало бы углубиться в эту тему. Стоит проверить, не дурят ли меня мои собственные сотрудники.

— Вот и славно. Обедать и ужинать вы тоже будете дома? — уточнила Лиза.

— Да, пожалуй. Не хочу выходить. Не хочу, чтобы вместе с осадками на меня с неба обрушилась тоска. Тогда я точно стану похожим на тебя, а не на своего отца.

— Хорошо, тогда, если вы не возражаете, я приготовлю что-нибудь на свой вкус?

— Да, конечно, мне нравится любая твоя стряпня, — Марк пил кофе, закусывая виноградом. — Занавесь все окна, чтобы я не видел это уродливое небо… Я пойду в кабинет. Оскару можешь передать, что на сегодня и завтра он свободен.

Марк еще раз окинул нервным взглядом тусклый урбанистический пейзаж и, покачав головой, скрылся за дверью своего кабинета.

* * *

— Льет, как из ведра, почти неделю, — Марк с отвращением поглядывал в окно, словно больше всего в жизни презирал дождь.

— И долго ты собираешься провести в добровольном заточении? — поинтересовался Филип. — Сложно признавать, но всем не хватает того волшебства, с которым ты мотивируешь людей по утрам.

— Мне нужно отдохнуть, — признался Марк и тут же уточнил. — Лиза, ты заказала мне билеты?

Домоправительница заверила, что забронировала бизнес-класс на послезавтрашнее утро.

— Куда это ты собрался? — приятель явно был недоволен.

— Туда, где солнце. У меня села батарейка. Нужна подзарядка. Я не могу ни на чем концентрироваться больше трех минут, упускаю из виду важные детали, делаю досадные ошибки. Этот дождь… Он сводит меня с ума, лишает сил и энергии. Я сам на себя не похож. И виной тому дурацкая непогода.

— Ты серьезно считаешь, циклон всему причина? — усмехнулся друг.

— Просто я думаю совершенно не том, о чем хочу думать и о чем важно думать. Мое сознание сопротивляется, расточительно расходуя энергию, которая предназначена для решения совершенно других задач.

— Я вообще не понимаю, о чем ты говоришь. Но с уверенностью могу сказать, что, если ты еще пару дней проведешь в квартире с завешенными окнами, у тебя окончательно поедет крыша. И дело совершенно не в погоде. Посмотри на себя… В кого ты превратился?

Марк почесывал подбородок, который обкалывала отросшая щетина.

— Ты пять дней пропускал утренние пробежки, не появлялся в бассейне. Перенес важные переговоры, не подумав о том, что партнеры не будут ждать… Все три твоих ассистента вешаются, потому что ты не согласовал ни один документ, которые они высылали тебе на почту в течение последних трех дней. Работа в офисе встала, потому что полномочий, которые ты делегировал, не хватает. И знаешь, что самое ужасное, ты не соизволил явиться на вечеринку в честь моего дня рождения.

— Мне просто нужна пауза. Я хочу немного отдышаться…

— Это, конечно, меня не касается. Но так ты рискуешь похерить все наши дела.

— Ясное небо над головой прояснит и мои мысли, — уверил Марк. — Парочка дней на берегу Карибского моря быстро вернет меня к жизни. Я буду вести дела дистанционно на арендованной вилле, поэтому при желании можно провести переговоры там.

— Как хочешь, — Филип был настроен скептически и даже не скрывал этого. — Но знай, если ты не соберешь себя за неделю, за дела возьмусь я.

— Договорились, — Марк не сомневался, что придет в норму за пару дней.

Они выпили еще по две бутылки пива и потолковали немного о делах, разобрав сто пятнадцать сообщений в личной почте Марка, прежде чем изрядно захмелели. Он обещал, что разберет оставшиеся пятьдесят семь до своего отъезда, и, едва проводив друга, в беспамятстве рухнул на диван.

* * *

Филип явно обрадовался появлению Марка в офисе после двухнедельного отсутствия.

— Ну наконец-то, — он расправил объятия, чтобы обнять своего друга. — Кажется, ты и вправду освежился.

Марк довольно рухнул на массивное кожаное кресло и расслабленно закинул ноги на стол.

— Непривычно заставать тебя таким, — признался Филип.

Что именно он имел в виду — потертые джинсы, закатанный на три четверти рукав или свитер, небрежно накинутый на плечи — сложно было понять. Марк был похож на безмятежного хипстера, а не на большого босса.

— Это все мама, — он прочитал мысли своего друга. — Не люблю я рубашки, удавки на шее и серебряные запонки. Но у мамы на этом пунктик. И каждый раз, когда она видит меня на фотках, она не забывает упомянуть, что я похож на бездомного, который выдает себя за бизнесмена.

— Ты серьезно?

— Абсолютно, — Марк рассмеялся. — Поэтому, если у меня запланировано интервью или какое-нибудь мероприятие, где мне придется сниматься на камеру, я надеваю один из десяти костюмов, которые выбрала мама.

— Ты покупаешь вещи с мамой? — Филип не мог больше скрывать сарказма.

— Эй, полегче! Что значит эта твоя интонация? — Марк нахмурился. — У нее безупречный вкус. И если я был стариканом на двадцать лет старше, то без пиджака не выходил бы даже выбросить мусор.

— Нет, правда… Ты покупал одежду с мамой?

— Нет, но в выборе она принимала непосредственное участие, — Марк отмахнулся и сделал оборот вокруг своей оси, чтобы увидеть, как в окно, к которому он сидел спиной, светит солнце. — Славный денек.

— Надеюсь, ты хорошо отдохнул, потому что впереди у нас много дел, — Филип перекинул в сторону Марка две папки. — Это вопросы, которые не терпят отлагательства.

— Я думал, будет больше… Но вижу, без меня работа не встала. И радостно, и досадно одновременно.

— Эй, полегче, — другу явно не понравилось, что он услышал. — Ты и вправду думаешь, что за общее дело радеешь ты один?

— Я не это имел в виду, — Марк старался подобрать слова. — Просто в прошлый раз ты в красках описывал мне, как запустились дела в мое отсутствие.

— Они запустились, потому что ты не оставил нам полномочий, чтобы их разрешить, — пояснил Филип. — Сейчас все лучше некуда. Мы заключили новый контракт, который даст нам ежемесячный прирост примерно в семь процентов.

— Это и есть контракт, про который ты говоришь? — Марк бегло взглянул на таблицы, графики и диаграммы. — Но здесь прирост не семь процентов в месяц, а двадцать семь в квартал…

— Это я и хотел с тобой обсудить, — Филип открыл распечатанную презентацию на той же странице. — Пока тебя не было, мы пытались оценить потенциал рынка и хоть как-то его оцифровать.

— Постой, — Марк тут же его прервал. — Хоть как-то? Я не ослышался? Ты же знаешь, я терпеть не могу, когда мы делаем что-то хоть как-то… Я не люблю погрешности. А судя по тому, как ты выражаешься, допустимое отклонение стремится к ошибке в расчетах.

— Я вижу, ты очень хорошо отдохнул и решил усилить свою хватку, но позволь, я все же договорю, — Филипу не нравилось, как развивается диалог.

Марк швырнул папку на стол и откинулся на спинку кресла, словно ждал отчета от исполнителя, коим его друг вовсе не являлся.

— Мы заключили контракт, который даст прирост валового дохода примерно семь процентов в месяц, — он начал снова. — Вся информация по контракту в зеленой папке.

Перевернув обложку, Марк увидел, что только что держал в руках синюю и поспешил с выводами.

— Об этом контракте я рассказал тебе для информации. Я вовсе не планировал его обсуждать, — Филип был последовательным, но, казалось, вот-вот Марк что-то скажет, и он снова собьется с хода своей мысли. — А теперь про потенциал рынка, который я и хотел с тобой обсудить. Ты можешь снова взять синюю папку и открыть ее на третьей странице.

— Сделав отчет за первый квартал, мы пришли к выводу, что региональный рынок насыщен. Везде, где могли, мы уже заняли нишу. Здесь нет возможностей для роста. Следовательно, нужно выходить на новые рынки.

Марк безынтересно смотрел на отчет, содержимое которого он уже успел оценить, пока его партнер рассказывал о проделанной работе.

— Новые рынки мы условно поделили на развитые и развивающиеся. Провели их анализ и оценили возможный потенциал, — Филип неторопливо следовал по канату своих мыслей, чем немного начинал раздражать Марка, медленно раскачивающегося на кресле, которое словно имитировало запущенный секундомер. Филип подсознательно пытался уложиться в негласно отведенное другом время, опасаясь, что тот снова его остановит.

— Я за развивающиеся, — подытожил Марк, словно время действительно вышло.

— Но на развитых рынках Европы выше покупательская способность, — пытался возразить Филип.

— Как и конкуренция, — Марк перевернул страницу и указал на маркетинговое исследование. Пока друг медленно блуждал по лесу своих мыслей, он успел изучить всю презентацию, которая умещалась на десяти страницах — именно столько должно было быть в любом отчете, который попадал в руки Марку. Таково было его требование к документообороту — именно пять листов он мог полностью изучить за пять минут.

— Но верно и обратное, где ниже конкуренция, там хуже покупательская способность…

— Мы можем просто адаптировать наш продукт под условия спроса, — Марк стоял на своем. — Ваш отчет слишком приблизительный, как ты сказал сделанный хоть как-то, чтобы давать точные оценки.

— Но его составляли внештатные маркетологи. Привлекалась лучшая профессиональная консалтинговая команда, — Филип недоумевал оттого, что друг ставит под сомнение качество проделанной работы.

— Не лучшая, если я уже нашел три математические ошибки в расчетах, — отрезал Марк. — Даже моя двоюродная сестра в седьмом классе допускает меньше ошибок, чем нанятая консалтинговая команда. Распорядись, чтобы ее поставили в черный список. И сдерите с них неустойку за некачественно оказанные услуги.

— Где ты увидел ошибки? — Филип впился глазами в цифры.

— Первая таблица, строки три, восемь и пять, — Марк демонстративно бросил отчет в урну. — Поэтому я за развивающиеся рынки… Думаю, стоит обратить внимание на Восточную Европу. Мне по душе Румыния, Болгария, Беларусь и Россия. Думаю, их нужно проанализировать в первую очередь.

— Может, мы поправим отчет, и ты еще раз глянешь его? — Филип не отступал, хотя был уверен, что последнее слово будет за Марком.

— Это пустая трата времени, ты же знаешь. Все, что нужно, я увидел. И эти три досадные ошибки мой мозг уже исправил. Поэтому свои выводы я основываю на достоверных цифрах, которые сложились в моей голове.

Подобная настойчивость Марка не сулила ничего хорошего и не оставляла ни единого шанса на то, чтобы хоть как-то его переубедить.

— Завтра у Маркуса в загородном доме намечена вечеринка. Он и тебя приглашал. Ты придешь? — Филип решил, что впору перевести тему разговора. — Он обещал, что будет весело. Много алкоголя, девушек и темных уголков.

Марк ухмыльнулся.

— Да неплохо будет расслабиться. Скинешь мне адрес в ватсап?

— Договорились, — Филип взял синюю папку и отравил ее в урну, не оставив ей право на жизнь. — Только не забудь. Завтра в девять.

* * *

Мама радостно встретила Марка. Дома приятно пахло мясом и выпечкой, а в гостиной уже было полно народу.

— Надеюсь, ты не в таком виде ходил на работу? — мама с пренебрежением потрогала приятный хлопок красной клетчатой рубашки.

— Не начинай, мам, — прошипел недовольно Марк.

— Что она опять достает тебя по поводу твоего хипстерского вида? — к нему подошла сестра и крепко заключила в объятия. — Неужели нашел для нас место в своем графике?

— Я записывалась через секретаря три недели назад, — съязвила мама.

— Не преувеличивай, — дома Марк превращался из большого начальника в семнадцатилетнего парня, над которым подтрунивали все от матери до отца. И этого было не изменить: в кругу семьи он становился обычным блудным сыном, который редко появлялся дома.

— Марк — большой начальник. Второй после своего отца, — мама проследовала из кухни с круглым подносом, на котором расточительно испускал ароматы яблочный пирог с корицей, и представила своего старшего сына кому-то из присутствующих. Марк не сразу нашел среди гостей того, кому были адресованы ее слова.

— Привет, я Алекс, — наконец незнакомец привстал и протянул ладонь, чтобы обменяться рукопожатиями.

— Этой мой будущий муж, — ответила Селена.

— А он знает об этом? — Марк не мог не съязвить.

— Естественно, — сестра закатила глаза.

— Ну хватит пререкаться, — отец остановил дебаты. — Пойди сюда, я тебя обниму. Сколько ты у нас не был?

Марк позволял выражать свои чувства родителям, но сам никогда этого не делал. Он сжал ссохшееся тело отца в легких объятиях, не препятствуя тому, чтобы его обняли.

— Всего недели две, — ответил он.

— Четыре, — поправила его мама. — Я считала.

Марк тут же сделался серьезным, неужели и правду с последнего семейного ужина прошел целый месяц. Время бежало марафон длиною в жизнь, и Марк был одним из его участников.

— Я был две недели на Карибских островах, — он словно пытался оправдаться перед собой. На самом же деле он настолько был занят самореализацией, что редко испытывал потребность приезжать домой, а если и навещал семью, то никогда не расслаблялся и только и думал о том, сколько всего мог переделать, если бы не посиделки с родителями, сестрой и школьными друзьями.

— А до этого на Антарктиде? — Селена снова не упустила возможности в очередной раз уколоть Марка.

— А до этого я много работал. В общем-то от перегруза я и полетел на Карибы.

— Ты мог приехать к нам, чтобы отдохнуть. Комната на втором этаже по-прежнему твоя. Никто из нее не сделал подсобку или гардеробную для Селены, хотя она очень просила, — мама улыбнулась.

— Да, бросьте! Где его коморка. И где Карибы, — Селена совершенно по-доброму шутила над братом. — От его комнаты будет больше толку, если ее переделать под гардеробную.

— О чем вообще речь? — Марк вмешался в разговор, хотя судьба комнаты волновала его меньше всего. — Ты же выходишь замуж. Или я что-то не так понял? Зачем тебе гардеробная в моей комнате? Или ты собралась жить с Алексом в доме у родителей?

— Нет, конечно, — молодой человек, который до этого оставался в стороне от семейного спора, вмешался в разговор.

— Это правильный выбор, — Марк поддержал его.

Мама, закончив сервировку, пригласила всех к столу, в одно мгновение нейтрализовав дебаты.

Марк занял место по левую руку отца, как обычно бывало до его переезда. Селена явно была недовольна, но под укоризненным взглядом матери расположилась на соседнем стуле.

— Алекс, на самом деле у нас очень дружная семья, — отец взял слово. — Разве что Марк и Селена не всегда ладят друг с другом. Но в целом…

— И когда вы планируете пожениться? — перебила отца мать.

— В следующем году в июне, — ответила сестра. — Сделаем небольшую церемонию на пятьдесят — шестьдесят гостей.

— Это уже не небольшая, — уточнил Марк.

— Но все же торжество немасштабное. Поменьше тех вечеринок, которые ты устраиваешь на съемных виллах, — Селене не пришлось долго подбирать слова.

— А что насчет свадебного путешествия? — маме не терпелось узнать все подробности.

— Планируем пожить около месяца в Греции, — ответил Алекс. — А по возвращении попробуем присмотреть себе квартиру в каком-нибудь уютном городке.

— Вы планируете переехать из Стокгольма? — удивленно спросил Марк. — Вы же не пенсионеры. Перебраться в город побольше — одно дело. Но поменьше… Мне этого не понять…

— Моя профессия позволяет мне работать дистанционно, — жениху сестры не понравилось, что его планы на жизнь принялись критиковать. — Мне по душе небольшие города. Да и никто не отменял путешествия.

— Ты просто не знаешь Марка, — Селена нервно закидывала куски венецианской печенки себе в рот. — Для него и Стокгольм слишком мал.

— Да, для бизнеса и Стокгольм невелик, — он подтвердил ее слова. — Развитие всегда больше там, где больше людей. А людей много в мегаполисах. Сейчас мы как раз рассматриваем возможность выхода на новые рынки.

— А что вы уже достаточно освоили старые? — Селена отвечала тем же, что и Марк.

— Скажем так, мы выжали из них все, что могли…

— Иногда эффективнее расти вглубь, чем вширь, — сестра не унималась. — Или вы просто не хотите менять свой продукт…

— И что за новые рынки? — спросил отец.

— Восточная Европа. Пока не могу сказать большего, сначала нужно провести первичное маркетинговое исследование. А потом разбираться на месте…

— Что это значит? — спросила мама. — Ты что уедешь?

— Скорее всего… Придется переехать на время, — спокойно ответил Марк.

— И куда?

— Это покажут результаты анализа. Пока не могу сказать, — сына нисколько не огорчала мысль, что ему придется переехать в другую страну, и он не совсем понял, почему эта новость так раздосадовала его мать.

— Не переживай, мам, — Селена погладила ее по коленке. — В любом случае мы с Алексом будем жить где-нибудь по соседству, а не в другой стране.

— Да и я перееду не навсегда, — добавил Марк, когда понял, в чем была причина резкой перемены настроения матери. И хотя он всегда мысленно обвинял родителей в том, что их излишняя потребность в присутствии детей являлась серьезным сдерживающим фактором для него и постоянным спутником чувства вины, сейчас он понимал, что должен поддержать родителей.

— В конце концов, вы не так и стары, и можете еще заделать детей, — он старался перевести все в шутку, но ее никто не оценил. Только мама, увидев, как он скуксился, рассмеялась в голос.

— Ну раз внуками нас никто не обеспечивает, придется обзаводиться еще маленькими детьми, раз от имеющихся толку никакого.

Эти слова разрядили обстановку и заставили всех улыбнуться, забыв о нелепости, что сморозил Марк.

— Роза, когда они обзаведутся детьми, сами переберутся поближе к нам, тогда уже мы взвоем, — ответил отец.

— Ну Марк, вероятнее, предпочтет няню родным бабушке и дедушке, — очередная глупость послышалась уже из уст Селены.

— Позволь, я сам решу, когда придет время, — он старался не выдать тоном испортившееся настроение. — Может, ты станешь няней для моих детей?

— Сегодня, наверное, магнитные аномалии, — мама старалась в очередной раз снять напряжение. — Или что-то со звездами… Венера в Меркурии. Меркурий в Марсе. А Марс где-то в заднице, если у всех паршивое настроение. Не самый удачный день для знакомства с зятем.

— Все нормально, — Алекс даже радовался тому, что семья его будущей жены ничем не отличалась от его собственной, разве что Марк совершенно не вписывался в эту картину мира. — Худшее ведь впереди. Когда будем знакомиться семьями.

— Тогда я точно посмотрю гороскоп накануне, — мама с такой легкостью разворачивала разговор, который штормило словно лодку для рафтинга, спускающуюся по горной реке. То и дело казалось, что кого-то вот-вот выкинет из разговора, как только диалог, подобно лодке, наскочит на очередной камень, в который превращалась каждая фраза собеседников.

Отец решил немного потолковать о делах и даже раздал пару, как ему казалось, дельных советов. Но Марк отмахнулся от них, уверив, что теперь так дела не ведут.

— Мир изменился, пап. Сейчас все иначе, — отвечал он на каждое мало-мальское наставление и не понимал, что отцу, как никогда раньше, всего лишь хотелось ощутить себя хоть чуточку пригодным как в делах, так и в отношениях с сыном. Ему нужно было услышать пару малозначительных и, возможно, даже неправдоподобных фраз «неплохая идея, как я и сам не догадался». В разговорах с матерью отец Марка часто сожалел о том, что дал сыну слишком хорошее образование, настолько, что тот теперь совсем не нуждался в его советах.

— А как ваш галантерейный магазин? — Марк ухитрялся переводить тему разговора каждый раз, когда отец пытался дать ему совет. Из всех только Селена догадывалась, что делал он это намеренно, ведь ни для кого не было секретом, что его бизнес рос, а торговая лавка отца переживала не лучшие времена. И подобный маневр был прекрасным способом показать, насколько несостоятельными были его наставления.

— В целом неплохо. Продажи упали немного, но бывали времена и хуже, — отец давно смирился с тем, что золотой век его бизнеса подошел к концу. — Мы живем в эпоху интернет-коммерции. Люди предпочитают покупать товары, не выходя из дома.

— Я давно тебе предлагал сделать интернет-магазин, — напомнил ему Марк. — Нужно быть более гибким. Если меняется мир, то должен меняться и бизнес.

— Я привык вести дела по-другому, — отец ответил улыбкой. — Мы с матерью дали вам с Селеной образование. Прибыли от нашего магазинчика хватает и на жизнь, и на сбережения.

— Главное, чтобы доходы не упали, — вставил свое слово Марк.

— Пока будет существовать поколение моих ровесников, нам ничего не угрожает. Люди типа меня любят ходить по магазинам, трогать, щупать и выбирать. Мы кайфуем от атмосферы. Это не то же самое, что водить мышкой по экрану и настраивать фильтры для покупки.

— Просто у вашего поколения слишком много времени, — ответил Марк. — У нашего его нет. Нужно все успевать, поэтому на таскание по рынкам и магазинам не хватает времени.

— Вы поколение ментального позитивизма, — неожиданно ответил отец.

— Что ты имеешь в виду? — Марк улыбнулся. — Я знаю только про бодипозитив…

— Это то же самое, — отец откинулся на кресло. — Первое касается тела. А второе — мозгов. Вы слишком зациклены на успешности и ее внешних проявлениях. Строите из себя суперзанятых и суперпозитивных только потому, что не хотите замечать многих вещей. Иногда вы делаете что-то, потому что это модно делать. И вам важно показать это…

— К примеру?

— Вы стали бездушными, — ответил отец.

— Пап, — протянул он. — Это уже философия.

— Видишь, ты даже говорить на эту тему не можешь.

— Я просто не понимаю, что все этим ты хочешь сказать, — Марку было не по себе от подобных разговоров. — Что мы потерянное поколение?

— Нет, — отец отмахнулся. — Вы классное поколение. В вас много энергии, энтузиазма, идей, только вот за ними ничего, кроме желания самоутвердиться, не стоит. Вы делаете так много, чтобы потом писать посты в Инстаграм, собирать аудиторию, давать интервью.

— Да ты сейчас про блогеров говоришь. Блогеры — это не целое поколение, — ответил Марк выдохнув.

— Я знаю, о чем я говорю. Вся ваша жизнь — бесконечная гонка. Вы покупаете машину, через год меняете ее, потому что прежняя уже не последней комплектации. То же и с телефонами. И даже с людьми. Мы же просто жили, пробовали что-то новое, чтобы подарить своей семье и детям достойную жизнь. И все… Мы не стремились догнать кого-то и опередить. У нас также были взлеты и падения. Мы решали проблемы. И не думали над тем, насколько мы позитивны и успешны по сравнению с кем-то.

— Пап, я правда никак не могу уловить смысла разговора, — растерянно произнес Марк. — Признайся, что сейчас, что тогда мы и вы делали одно и то же. Да все две тысячи лет все человечество делало одно и то же. Так в чем разница? Что именно тебя беспокоит?

— Мне просто не нравится ваше отношение, — ответил отец. — Вот и все. Сегодня ко мне в магазин зашли мать с дочерью лет девятнадцати. Семья среднего достатка, признаться. Мать одета без изысков, но, вероятно, накопления, позволяли ей купить качественный итальянский клатч из натуральной кожи для дочери. Сумка, что была у женщины в руках хоть и не высшего, но все же неплохого качества, но заношена. На вид ей было лет пятнадцать не меньше. А вот по дочери явно не скажешь, что семья живет скромно. Одета по последнему слову моды. Однако ее возмутило, что мать привела ее в магазин неименитых итальянских брендов. Со словами «Я совершенно не смогу вписаться в компанию наших девочек с такой сумкой. Лучше никакой, чем такая» она покинула магазин. А опозоренной матери пришлось, запинаясь, проследовать за ней.

Казалось, эта история тронула его до глубины души. Отца возмутило поведение девочки.

— По одной тупой малолетке не судят о целом поколении, — подытожил Марк. Его не тронула эта история так, как отца. Разум оценивал ситуацию негативно, но отклика в душе она не нашла.

— Это лишь одна из многих историй, невольным свидетелем которых мне доводится быть, — ответил отец.

— И все же не все такие, — возразил Марк. Он знал, что есть светлые люди по всем понятиям морали и принципов. Но также ему было известно, что он не принадлежал к их числу. Вернее, относился лишь формально. Он многое делал правильно, но не потому, что хотел, а потому что его так научили. Научили отец с матерью, школа, а позже университет. Научили добрые сказки, которые рассказывали на ночь. А потом и истории успешных людей, которые он читал сам, когда вырос. Словом, он поступал правильно и красиво всегда, но не из внутренней потребности, а чтобы соответствовать миру, в котором ему приходилось добиваться успеха.

— Я надеюсь, что никто из моих детей и внуков не станет таким, — отец нехарактерно для себя прищурился, словно выпытывая какое-то признание из сына.

* * *

Марк проснулся около шести утра. А поскольку Лиза приходила лишь к семи и готовила завтра к восьми, ему пришлось зайти круглосуточную кофейню неподалеку от работы. Не изменяя традициям, он заказал себе плотный завтрак из серии, тех кто готовила его домоправительница и по совместительству повар.

Пользуясь тем, что в кафе никого не было, он занял столик на четыре персоны возле панорамного окна, которое выходило на проспект. Солнце светило прямо в лицо, поэтому пришлось припустить жалюзи, чтобы защитить глаза от его раздражающего света. На дорогах проезжали одинокие автомобили. А вот тротуары были почти пусты, не считая высокого мужчины в сером плаще, который выгуливал несоразмерного ему померанского шпица.

Марк включил лэптоп, чтобы проверить рабочую почту. Во входящих оказалось не так много сообщений, большинство из них были уведомлениями о выставленных в его календарь встречах. Почту он разобрал быстрее, чем принесли завтрак. И ему ничего не оставалось, как придумать себе какое-нибудь занятие. Сначала он зашел в свой профиль в Инстаграм. На самом деле личным его было сложно назвать, потому что его вел один из ассистентов, который придумывал посты, отвечающие требованиям, предъявленным однажды Марком к контенту. Он прочитал несколько текстов под своими фотографиями и убедился, что помощник, ответственный за социальные сети, очень даже исправно справлялся с возложенными на него обязанностями. «Лаконично, содержательно, но без воды. Если мы о чем-то упоминаем в социальных сетях, мы должны быть уверены, что знаем, о чем говорим. В противном случае лучше молчать. Посты должны быть такими, чтобы к ним нельзя было придраться, а информацию в них было не опровергнуть и даже не поставить под сомнение. Это наша репутация», — с такими словами он принимал выпускника из какого-то не слишком престижного института. Его имя вертелось на языке, но вспомнить его он так и смог.

Его профиль был идеальным, если не сказать большего, но в нем не было ничего личного. Ни одно слово под фотографией не принадлежало ему.

В своих подписках он нашел профиль golden_middle, так называлась его компания. На странице оказалось очень много его фотографий, запечатлевших события, которые уже стерлись из памяти. Марк увеличил несколько фото. На одном из них он пожимал руку женщине в строгом платье канареечного цвета.

— Компания «Golden middle» стремится сделать мир лучше не только своими товарами, но и внутренней политикой. Как известно, часть средств от прибыли холдинга ежемесячно отправляется в благотворительные фонды. Ежедневно основатель бизнеса Марк Янсен лично получает до двухсот писем с просьбой помочь. Он старается поддерживать больных онкологией детей. Но не оставляет без внимания письма с просьбой о помощи людям, оказавшимся в сложной жизненной ситуации. И сегодня он получает благодарность фонда «Луч сердца» за активное участие в благотворительных сборах.

— Ваш капучино, глазунья с жареным беконом и булочка с кунжутом — официантка разложила все на столе. — Сейчас еще принесу круассаны.

Марк свернул фотографии, но не закрыл Инстаграм, а лишь отодвинул лэптоп в сторону. От чашки приятно пахло. И хотя Лиза безупречно варила капучино, в стенах кофейни этот напиток казался ароматнее. Марк разрезал глазунью, макая в яичный желток разделанную булочку, периодически подсаливая его и закусывая беконом. Именно в такой последовательности глазунья, мясо и хлеб давали лучшую смесь вкусов. Он изредка поглядывал на фотоснимки, осознавая, насколько активно ведет социальную жизнь. Но почему-то многие события быстро выпадали из памяти, словно он в них не принимал участия. Наверное, это были вещи, которые делались для галочки лишь потому, что так велела ситуация и статус.

* * *

Филип уже ждал Марка в кабинете, когда тот вошел.

— Привет, — радостно произнес он. — Как дела?

— Не очень, — Марк был сам не свой.

— Неважно выглядишь…

— Вчера ездил к родителям, — ответил он. — Вернулся поздно. Проснулся рано.

— И только и всего?

— Да и встреча прошла как-то не очень, — добавил Марк.

— Ты говоришь о семейном ужине, как о деловой встрече. Словно у тебя сорвался контракт.

— Селена привела своего парня познакомиться с семьей…

— И что с того?

— С самого начала не задался разговор, — ответил Марк. — Папа задвигал, что мы какое-то не такое поколение. Селена намекала, что я плохой сын и брат. В общем, надо реже к ним ездить. Не люблю, когда меня вгоняют в депрессию и уныние. Токсичные люди…

— Да, но это ведь семья, — Филип слегка возразил. — Нельзя просто взять и оградиться от них.

— Не люблю, когда у меня остается неприятный осадок от разговора, встречи или еще от чего-нибудь. Я вчера почувствовал себя так же, как чувствую после совещаний с участием нашего риск-менеджера.

— Ну ты и сравнил. Это совсем другое.

— Поверь мне, почти то же самое, — возразил Марк. — Он же редкостный зануда, ему все видится в серых тонах.

— Ты о ком? Об отце или о риск-менеджере?

— О втором, — уточнил Марк, который забыл, что всего минуту назад сравнивал его со своим отцом. — Он все время зудит о рисках.

— Потому он и возглавляет управление рисками, — ответил Филип. — Это его зона ответственности.

— Его работа в том, чтобы выявлять узкие места и рассказывать о них нам. Пусть научится преподносить информацию.

— Похоже, кто-то встал не с той ноги, — Филип отмахнулся.

— Нет, правда. Ты же сам сказал, он руководитель подразделения риск-менеджмента, а не отдела нытья и тоски. Поговори с ним. Я больше не хочу слышать на совещаниях фразы: нам это аукнется, мы окажемся на дне, — Марк потирал пальцы, пытаясь вытянуть из головы еще одну фразу. — Ну и эти его остальные словечки. А вообще лучше, пусть докладывает тебе, если тебе по душе его нытье. А мы с тобой по итогу будем обсуждать.

— Хорошо, как скажешь, — Филип не стал спорить. — На сегодняшнее совещание его тоже не звать?

— Да, — отрезал Марк.

У Филипа пропало всякое желание что-то с ним обсуждать. В кабинет вошла одна из ассистенток в красной юбке длины миди, белой блузке без рукавов на высоких каблуках.

— Простите, — она сделала два шага назад.

— Проходи, — Филип решил воспользоваться ситуацией и исчезнуть.

— Ты что-то хотел? — Марк спросил, вспомнив, что застал друга у себя в кабинете.

— Это подождет. Мне надо на встречу, — Филип отмахнулся, уступив дорогу девушке.

— Что ты хотела, Камилла? — спросил Марк.

— Сегодня пятое число месяца, — напомнила она ему. — В этот день я приношу вам на утверждение смету расходов на благотворительность и прилагаю обращения людей и благотворительных фондов, которые ходатайствуют о помощи.

Девушка положила папку с документами перед ним. Марк достал ручку. На одном из стикеров в середине отчета была закладка с надписью «место для подписи». Он поймал себя на мысли, что раз за разом подписывает приказ, проверяя лишь одну цифру, чтобы убедиться, что статья расходов на благотворительные цели не превышена.

Камилла продолжала стоять, нависая над ним и ожидая автографа.

— Ты хотела что-то еще? — спросил он.

— Нет, — девушка покачала головой. — Просто обычно вы подписываете сразу, поэтому я жду.

Марк вспомнил слова своего отца о том, что и как он делает. Это заставило его пролистать папку, внутри которой он увидел обращение родителей четырехлетнего мальчика и фотографии из больницы. Письмо было написано от руки, и по смазанной пасте, нетрудно было догадаться, что на листке бумаги запечатаны не только чьи-то мысли, но и слезы. Следующее послание было обращено непосредственно Марку «Я знаю, что вы по-настоящему добрый человек, если столько делаете для других людей. Я уверен, все, что о вас говорят — чистая правда, поэтому у меня нет сомнений, что это письмо попадет вам лично в руки» … Марк не дочитал, он пролистал сорок страниц, бегло взглянув на них, и на последней, где значилась его фамилия, поставил подпись.

Какая разница «как», если совершается нечто важное. Какое значение имеет, прочитал он это письмо или нет. Главное, он сделал то, о чем его попросили. Марк не думал о том, что помощница читала за него сотни писем и по своему разумению решала, кому помочь. И если бы ее выбор не пал на тех людей, что оказались сегодня в счастливой желтой папке, то он никогда бы и не узнал, что многие письма были адресованы ему лично, не его компании и не его финансовой службе. И только одной девушке было известно, по какому принципу она отбирает тех, кому следует помочь. Как и в бизнесе, в это Марк не углублялся, предпочитая расти вширь, увеличивая расходы на благотворительность по мере роста прибыли.

Он передал папку девушке.

— Скажи мне, Камилла, я ведь утвердил объем квартальных расходов на благотворительность?

— Да…

— В следующий раз пусть Филип подписывает эти документы, — распорядился Марк. — Мне приносить их не нужно.

Девушка кивнула в знак того, что приняла к сведению. Она молча взяла папку, воздержавшись от вопросов.

* * *

Марк подъехал к двухэтажному дому. Внутри горел свет. А через открытые окна из особняка ускользали громкие звуки музыки. Ему пришлось покрутиться, чтобы найти парковочное место не на лужайке. Дом хотя и был огромным, но все же не располагал к приему большого количества гостей.

Дверь была не заперта. Он повернул дверную ручку и сию же секунду провалился в кураж шумной вечеринки.

— Привет, Маркус, — в толпе он встретил хозяина дома.

— Давненько тебя не видел, — приятель, как всегда, был радушен. — Располагайся. Я пока кое с чем разберусь. Потом вернусь, и потолкуем.

Марк нырнул в гостиную. Несмотря на громкую музыку, внутри не было пьяного кутежа. Гости лениво бродили по залу, пили шампанское и что-то обсуждали. Все это напоминало больше светский раут, нежели вечеринку. Филип явно подобрал не те слова. Но Марк был только рад. С тусовок он имел свойство сбегать. А в спокойные вечера типа этого можно было сначала засветиться, а потом потеряться где-нибудь на просторной террасе, куда обычно выходили только покурить.

— Думал, ты не придешь, — Марк почувствовал толчок в спину. Филип дал о себе знать, хлопнув по плечу. — Ты сегодня, кажется, был не в духе.

— Просто не выспался, — он не стал заострять на этом внимание.

— Значит, завтра рассчитывать на твое хорошее настроение тоже не приходится?

— То есть?

— Ну ты проторчишь здесь точно до полуночи. А если уйдешь не один, то ночь продлится еще часа на два, — пошутил Филип.

— А ты об этом, — Марк подошел к стойке с бутылками. Здесь были алкогольные напитки на любой вкус от игристых вин до крепкого рома. Маркус явно не скупился на алкоголь. В баре он нашел опустошенную на две трети бутылку виски. Налил себе в бокал и сделал пару глотков, ничем не разбавляя.

— Я не собираюсь долго здесь оставаться, — ответил он. — Хотел перетереть пару рабочих вопросов с Маркусом. В общем-то, и все.

— Может, для начала перетрешь их со мной…

— Завтра, — Марк еще хотел что-то сказать, но его взгляд привлекла брюнетка в сдержанном платье цвета «какао». Расправив плечи, она поплыла прямо к ним с Филипом, оставив не у дел молодого парня, который тщетно пытался ее склеить.

— Привет, мальчики, — она прильнула всем телом к Марку, а потом слегка отстраненно чмокнула в щечку Филипа. — Как ваши дела?

— Все супер, Николь, — спешно ответил друг, словно вырывая возможность что-то сказать.

— Как твой бизнес, Марк?

Филип резко поменялся в лице. Ему не нравилось, что их совместное дело в глазах многих становилось бизнесом Марка. И пусть его доля в тридцать процентов и вправду была меньше, чем у друга, такие формулировки вопросов его сильно раздражали. Но еще больше его выводило то, что Марк не всегда уточнял, что они партнеры.

— Растем, — ответил он.

— Ты прямо как те сумасшедшие мамаши, которые родили ребенка, — Николь не стеснялась в выражениях. — Когда их спрашиваешь про малыша. Они всегда отвечают в первом лице.

— Ну вообще я имел в виду себя и Филипа. Но, возможно, отчасти ты права, ведь бизнес — это детище. А как твои дела?

— Не очень, — девушка слегка поменялась в лице. — Даже не так. Хуже не бывает.

— Для «хуже не бывает» ты слишком хорошо выглядишь, — уточнил Марк.

— В семье накопились долги. И теперь приходится платить по счетам. В итоге мне пришлось пересесть на форд, — ответила она. — Это самое чудовищное, что происходило в моей жизни.

— Хорошо, что хоть не на электричке, — съязвил Марк.

— Боже упаси, — Николь отмахнулась. — Метро станет концом моей жизни.

— Ну форд — это уже начало конца, — Марку явно нравилось подтрунивать над своей знакомой. Филип лишь наблюдал за тем, как очередная его шутка сокращала между ними дистанцию. Почувствовав себя лишним, он сделал коктейль и шлепнулся на диван.

— Ты сейчас один? — воспользовавшись ситуацией, спросила девушка у Марка.

— Ну у меня есть кое-кто…

— Кое-кто? — она поменяла бокалы. — Это ты сейчас меня имеешь в виду?

Марк хотел избежать лишних вопросов, но никак не рассчитывал на то, что разговор обернется воспоминаниями.

— Что ты молчишь? — Николь не отступала намеренно. — Я уверена, что у тебя никого нет.

— Ты же знаешь, я не трачу время на то, чтобы кого-то в чем-то переубеждать, — Марк принялся занимать руки.

— Просто ответь.

— Я и ответил. Зачем повторяться дважды?

— Попробуем по-другому, — она не унималась. — Через час я поеду домой. И буду одна. До двенадцати я практически никогда не сплю. Поэтому, если тебе наскучит этот вечер, как и мне, можешь приехать. Обстановка у меня в квартире располагает к душевным разговорам.

— Неужели? Только к ним? — Марк знал, каких усилий ей стоило делать подобные шаги в ответ на неопределенность, которую он являл собой.

— К ним в первую очередь, — Николь приподняла бокал, предупредив этим жестом, что вот-вот удалится. Это также значило и то, что ничего больше не стоит говорить. Три капли, которые стекли по бокалу и оставили следы на столе, стали многоточием, поставленным ею в конце этого разговора.

Для многих мужчин такая женщина была бы настоящим трофеем. Но не появись она сегодня здесь, Марк и не вспомнил бы о ней. Формально она могла бы составить ему неплохую пару. Одна из немногих она была настоящей индивидуальностью и во всем стремилась сохранить свою непохожесть на остальных. Ее многое отличало от большинства девушек, что встречались на его пути, но, как и все остальные, она совершенно не цепляла его. И хотя те полгода, что они жили вместе, начинали походить на отношения, он ничего не чувствовал, хотя делал все, как полагается нормальным людям. Но ни цветы, ни походы в кино, ни завтраки по утрам и совместное безделье не были способны заставить его ощутить, что они неделимы. Ее компанию он предпочел бы компании сотни других женщин, но никогда не выбрал бы ее вместо одиночества. Ему не хотелось давать ей надежды, которую он впоследствии не оправдает. В этом он был честен с ней всегда.

* * *

Марк проснулся в чужой, но уже знакомой ему постели. Смятые белые простыни напомнили ему, куда и зачем он вчера приехал. На кресле рядом с кроватью валялись его вещи. Он натянул трусы и подобрал с пола пропахшую сигаретным дымом рубашку.

Он взглянул на свое отражение в зеркале гардеробной. На нем были трусы, носки и рубашка. Мягко сказать, образ был неполным, но ему ничего не оставалось, как в таком виде отправиться на поиски пропавших в неизвестном направлении джинсов.

— Отлично выглядишь, — Николь натянула на себя одежду, которая явно не предназначалась для посторонних глаз.

— Я так понимаю, первое, что я стянул вчера с себя, были брюки? — предположил он.

— Почти, — Николь налила ему кофе, даже не спросив о его предпочтениях. Но сделав глоток, Марк убедился, что она не забыла.

— На самом деле твои джинсы на сушилке… Ты вчера на них пролил вино.

— Если честно, я не собирался…

Разговора было не избежать. Марку нравилось, как искусно Николь расставляла запятые и многоточия, но сам предпочитал ставить точки.

— Слушай, давай не будем, — она остановила его. — Просто выпьем кофе и поедем на работу.

Он готовился к долгому разговору и совершенно не был готов к такому.

— А что? — по его взгляду она поняла, что только что оборвала логическую цепочку в его голове. — Я ведь знаю, вчерашний вечер ничего не изменит внутри тебя. Зачем это лишний раз обсуждать. Это либо получается, либо нет. Не должно требовать усилий. По крайней в самом начале.

— Что это?

— Все. Чувства и отношения, — она отвечала кратко, что нравилось Марку. — Вчерашний вечер был, как и любой вечер из тех шести месяцев, что мы были вместе. И если тогда те ночи ничего не поменяли, то и эта не способна ничего изменить.

— Я не ожидал услышать это от тебя, — Марк бесцеремонно взял с тарелки булочку с маком из супермаркета.

— Я вчера перебрала. В противном случае вряд ли бы позвала тебя к себе, — призналась она. — Я была на тебя обижена. А после трех бокалов обиды испаряются вместе с пузырьками шампанского.

— Обижена на что? — насколько помнил Марк, на развилке их жизненных путей каждый повернул в ту стороны, в которую посчитал нужным.

— На то, что так и не смог меня полюбить, — призналась она.

Он округлил глаза.

— Не переживай, я тоже не успела, — она рассмеялась. — Но привязалась и уже была достаточно близка к тому, чтобы раствориться в тебе.

Она посмотрела на часы и позволила себе сделать еще один бутерброд.

— Почему ты говоришь это именно сейчас? — поинтересовался Марк.

— Потому что хочу поставить точку, — она ответила спокойно. — Не люблю чувство незаконченности. А оно оставалось у меня после каждой нашей встречи в пьяном угаре.

Ее слова звучали без всякой эмоциональной окраски.

— Да, и я переезжаю, — призналась она. — Наверное, если бы не переезд, я бы еще долго не решилась на это.

— Переезжаешь?

— Да, — ответила она. — Мне предложили интересную работу в Амстердаме. Глупо не воспользоваться шансом. Где больше возможностей, там вероятнее успех.

Марк пытался разобраться с тем, что испытывал в тот момент, когда она сообщила о переезде. Его ощущения скорее походили на облегчение, хотя нельзя сказать, что присутствие Николь, с которой он виделся от силы раз в месяц, усложняло ему жизнь.

Они еще немного поболтали. Она рассказала ему о планах. Он поделился своими. Все было так легко и непринужденно, как она говорила, но только без чувств. Без его чувств.

* * *

Марк натянул комбинезон, надел перчатки. Ему осталось подобрать только шлем.

— Отличный день, чтобы погонять, — заключил Филип, который уже полностью облачился в обмундирование для картинга.

— Да, — протянул довольно Марк.

— Сегодня я надеру тебе задницу, — зловеще хохотал друг.

— Даже не мечтай! — самоуверенно заявил Марк.

— Парни, сегодня у вас нет шансов, — Маркус расправил плечи, словно вышел не на площадку для гонок, а на ринг для спарринга. — Чемпион вернулся.

— Хватит болтать, — Марк сел в красно-белую машинку Honda. — Кто последний, тот угощает.

Они заняли свои позиции на трассе. Стартер в полосатой футболке с желтым флажком одним жестом готов был объявить о начале гонки, но чего-то выжидал. Находясь между желтой и синей хондой, Марк готов был выжать педаль газа до упора. Он знал, что каждая секунда имеет значение, и пытался угадать, когда именно опустится флаг и можно будет начать движение.

Наконец долгожданный сигнал был подан. Гоночные машинки рванули по трассе, и Филип, которого подрезал на первом же повороте Марк, вылетел с нее на обочину и вписался в ограждения, потеряв несколько секунд. Маркус виртуозно преодолевал все виражи, дрифтуя на каждом повороте и оставляя своих соперников далеко позади. Он всегда приходил первым, пока не получил травму голеностопа, из-за чего не мог соревноваться почти два месяца. И хотя гонки были лишь одним из многих вариантов досуга, собственная неспособность прийти первым нервировала Марка. Он никому не рассказывал, даже Филипу, что все время, что Маркус лечил свой сустав, он втайне от всех приезжал по вечерам в клуб, чтобы научиться дрифтовать, не сшибая ограждения. В нем было столько азарта, что он даже что-то выкрикивал, болея за самого себя. Подобный кайф он получал от многих вещей, которые делал лучше остальных. Но этот драйв, подкрепленный духом соперничества и непокоренной вершиной, был чистым и опьяняющим, как неразбавленный виски.

Однако даже два месяца тренировок не позволили ему обойти в этот раз чемпиона.

— Кто из вас счастливчик оказаться последним? — съязвил Маркус. — Я выбираю ресторан.

Филип неохотно поднял руку.

— Вы серьезно? — он стянул с себя кожаные перчатки, прилипшие к вспотевшим ладоням. — Я же профессиональный гонщик. Поражаюсь, как вы умудряетесь не терять надежды обогнать меня.

— Ну что у нас дальше по плану?

— Ужин, — ответил Филип. — Программа «минимум» за мой счет. Все как обычно.

— Я не об этом, — Марку не терпелось сделать что-то, в чем его сложно было превзойти. — Чем займемся в следующие выходные?

— Надо подумать, — Маркус развел плечами.

— Может, каноэ? — предложил Марк.

— Чтобы снова поужинать за мой счет? — пробормотал Филип, зная, что в сплавах на каноэ Марк был пятикратным чемпионом. — Так не пойдет… Может быть, выберем что-нибудь, где наши шансы будут хотя бы примерно одинаковы?

— Они никогда не будут равны, пока ты не начнешь ходить в спортзал, — Маркус ухватил его за прослойку жира на животе.

— Ну они также могут стать равны, если вы, качки, перестанете тягать железо три раза в неделю, — недовольно буркнул Филип. — И я имел в виду, что-нибудь такое, чем никто из нас никогда не занимался.

— Мне кажется, я уже все перепробовал, — признался Марк.

— Рыбалка, например, — нерешительно предложил Филип.

Маркус едва не взорвался от смеха.

— Я сейчас не ослышался? — Марк расплылся в улыбке. — Может, ты еще мыловарение и вязание предложишь?

— На что ты намекаешь? — Филип скуксился. — Рыбалка — не мужское занятие?

— На то, что это занятие для пары пожилых пенсионеров, — ответил Марк. — Я прямо так и представил, она варит мыло и вяжет, а он сидит и рыбачит. Это скучно, Филип!

Полноватый друг был не в лучшей физической форме. Небольшой лишний вес нисколько ему не мешал, однако соревноваться на равных с Маркусом и Марком ему все же не хватало тонуса. Он старался догнать своих друзей и перешел на правильное питание, а вот подружиться со спортом у него не хватало времени.

— Что насчет одиночной регаты на Балтийском море? — предложил Маркус. — Я бы попробовал.

— Я бы предпочел что-нибудь, менее зависящее от погоды и направления ветра…

— Может, тогда футбол? — спросил Филип.

— Нет, ненавижу футбол! — отрезал Марк. — Может, съездим в Skevik полазать? Посмотрим, кто при прочих равных условиях, сможет взобраться по скале высотой тридцать метров.

— Скажите, а нам обязательно в чем-то соревноваться или мы можем хотя бы раз поработать в команде?

— Филип, тебе не придется никуда взбираться. Пока мы будем лазить, ты можешь порыбачить, — Марк рассказал, что там есть небольшое озеро, и если другу не по душе экстремальный спорт, то он вполне может заняться своим пенсионерским хобби.

Вместе с Маркусом они еще минут десять подтрунивали над Филипом. Поэтому он совершенно точно решил, что после ужина запишется в спортзал.

* * *

Ресторану друзья в этот раз предпочли небольшой стейкхаус, в котором можно было не только выпить пива, но и отведать брутальной и не очень полезной кухни. Как и полагается в любом пабе, коим являлось сие заведение, они заказали себе пива, гренки и охотничьи колбаски, пока готовились основные блюда.

— Ты, кажется, хотел вчера что-то обсудить? — голодный Маркус безжалостно расправлялся с закусками.

— Да, — Марк вспомнил, что на вечеринке ему так и не удалось кое-то обсудить. — Я хотел поговорить о Никольском Юрии.

От услышанного имени лоб Маркуса покрылся мелкими складочками, мгновенно состарив его на пять лет.

— О чем конкретно?

— О его инвестиционных ресурсах, — ответил Марк. — Мы рассматриваем сейчас новые территориальные направления в бизнесе. И рынок Москвы — одно из самых привлекательных.

— А ты не хочешь дождаться маркетинговых отчетов? — возразил Филип. — Прежде чем принимать подобные стратегические решения, мы должны увидеть результаты исследования рынка.

— Я и так примерно знаю, какими они будут, — ответил Марк. — И зачем терять время, если уже можно начать поступательное движение к своим целям.

Опыт Филипа подсказывал, что Марк прав: Москва сможет стать для их бизнеса золотой жилой, но ему явно не нравилось, что друг ставит под сомнение многие его действия и решения и пренебрегает рекомендациями, полагаясь исключительно на свое чутье.

— Зачем я тогда заказывал отчеты, если ты все решил без них? — спросил Филип.

— Не переживай, они еще пригодятся при детальной проработке стратегии проникновения на рынок, — уверил Марк. — Так что насчет Никольского? Он рассматривает сейчас возможности для вложения денег?

— Он всегда их ищет. У него их столько, что некуда девать, — Маркус сделал пять глотков подряд, чтобы утолить жажду. — Но почему ты спрашиваешь?

— С его помощью мы можем войти на российский рынок, — ответил Марк.

— Он никому не помогает…

— Не безвозмездно, конечно, — Марк был не намерен отступать. — Ты можешь с ним поговорить?

— Исключено, — Маркус разжевывал пропитанную маслом хрустящую чесночную гренку.

— Но он, кажется, был твоим хорошим приятелем? — Филипа насторожила его категоричность.

— Был. Но сейчас мы не очень ладим, поэтому обсуждать с ним я точно ничего не буду, — ответил Маркус. — Если хотите предложить ему сотрудничество, вам придется сделать это лично…

— Ты сможешь договориться о встрече? — обрадовался Марк.

— Нет, избавьте, — он снова был категоричен. — Но я расскажу, как на него выйти.

Марка это более чем устраивало. Если бы он был знаком с Никольским лично, то и не подумал бы превращать приятеля в посредника в своих делах. Он вообще не очень любил просить кого-либо о помощи, и вовсе не потому, что боялся кого-то обременять, а потому что не желал признавать свою неспособность решить какую-то проблему самостоятельно.

— Я дам вам телефон его ассистента, — Маркус взял блокнот, записал какие-то цифры и имя, вырвал его небрежно и передал Марку.

— Тебе не известно, что такое мессенджеры? — воспользовавшись ситуацией, Филип решил отомстить. — К чему этот вандализм с ежедневником? Мне кажется, или так сейчас делают только пенсионеры? Может быть, ты еще письма отправляешь почтовым голубем?

— Вам требуется обаять Марианну. Если это удастся, она найдет двадцатиминутное окно в расписании Никольского, которое расписано на четыре недели вперед.

— Может, ты дашь его личный телефон? — Марк удивился, что у друга сохранился только номер его офис-менеджера.

— Поверь мне, так у вас больше шансов к нему прорваться, — Маркус был явно не намерен давать еще какие-то координаты.

— А что, если ты дашь нам его телефон, и мы сошлемся на тебя? — у Марка не было сомнений, что он может очаровать секретаршу, но сам подход был для него неприемлем. Он хоть и не был крупной рыбой, как Никольский, но свою значимость преуменьшать не собирался.

— Я так и думал, что стоит мне дать вам его личный номер, вы непременно сошлетесь на меня, — Маркус положил блокнот обратно в карман. — Поэтому обойдемся только рабочим.

— Вы же из одной тусовки.

— Мы кое-что не поделили, — ответил Маркус. — Я хочу вам помочь. Но сам предпочитаю остаться в стороне.

Марк понял, что на большее не стоит рассчитывать, и просто поблагодарил Маркуса.

— И как ее обаять? — спросил Филип. — Нужен какой-то особый подход?

— О да, — ответил Маркус, коварно улыбаясь. — Придется очень постараться.

— Что он имеет в виду? — спросил Филип Марка, словно тот был осведомлен.

Маркус рассказал, что ассистент у Никольского покруче всякой вышибалы будет.

— Она блюдёт такой порядок в его делах, что он боится, что та когда-нибудь уйдет, — объяснял он.

Он также предупредил, что привычные приемы окажутся бесполезными, поэтому стоит применить тяжелую артиллерию. Марианна вовсе не молодая девица, которых принято держать в офисе. Это человек, которому Никольский доверяет больше, чем своим партнерам, и она делает все, чтобы подобное доверие не обмануть.

— Она, кажется, русская, — предположил Маркус.

— Тогда мы с ней точно найдем общий язык, — Марк посчитал, что данный факт обеспечивает его мало-мальским преимуществом.

— Ты что же заделался русским?

— Я русский по маме, швед по папе. Но даже у отца были отчасти славянские корни, — Марк впервые рассказал об этом факте друзьям.

— И почему я об этом только узнал? — спросил Филип.

Официантка начала приносить горячее. Первым свою блюдо распробовал Маркус, который, забыв о правилах этикета, принялся беспощадно дербанить кусок говядины. Марк потягивал пиво. Казалось, будто он единственный, кто не нагулял за сегодня аппетит. Он размышлял о том, стоит ли поручать ответственное дело Филипу или же заняться всем самому. Ему пришлось признать, что русские корни были сомнительным козырем, учитывая, что он вообще не жил в России и был в этой стране от силы два раза у каких-то родственников, когда ему было шесть и восемь лет. И хотя благодаря матери он в совершенстве знал русский, отсутствие языкового барьера трудно было назвать преимуществом. Если бы Марианна была молоденьким стажером из тех, что он обычно брал на работу, он бы ни разу не усомнился в неотвратимости успеха. Казалось, Филип со свойственном ему пенсионерской философией и деликатностью имел большие шансы на удачу.

Как только донесли оставшиеся блюда, они вернулись к разговору о том, чем стоит заняться в следующий уикенд и условились, что поедут в кэмпинг, откуда в десяти километрах находится скальный район с сильным нависанием.

— Надеюсь, меня выдержат страховки, — причитал Филип, уплетая сочные куски стейка средней прожарки после двухнедельной диеты.

* * *

Отчеты по распоряжению Марка подготовили в сжатые сроки. Сотрудники подразделения маркетинга сделали почти невозможное. Теперь он изучал результаты их исследований, помещенные в презентацию из десяти листов, оставлял какие-то пометки и исправлял досадные несоответствия. И хотя он приходил в бешенство, когда видел очевидные ошибки, в целом результатом был доволен.

Погруженный в работу он не хотел ни на что отвлекаться, поэтому распорядился никого к себе не впускать и ни с кем не соединять. Снять трубку, однако, он забыл, и неожиданно начала трезвонить раздражающая мелодия.

— Я же просил меня не беспокоить, Марта, — стиснув зубы, прошипел он.

— Я знаю, Марк, но ваша мама чрезвычайно настойчива, — оправдывалась девушка.

Он взял смартфон. Три пропущенных — с сотового матери. Один — с мобильного отца. И еще четыре звонка — с домашнего телефона. Он был удивлен подобной настойчивости и предположил, что для нее должен быть серьезный повод. В последнее время он делал раз в три дня дежурные звонки, чтобы уточнить, как они себя чувствуют и не нужно ли им чем-нибудь помочь — все, как полагается порядочному сыну. Он чтил и уважал старость родителей, но душевных разговоров старался избегать. Часто ему приходилось испытывать чувство вины, и причин тому было довольно много: за занятостью он редко появлялся дома, постоянно испытывал какое-то мерзостное чувство превосходства и несоответствия из-за того, что не может довольствоваться малым и не стремиться обуздать новые вершины. Ведь это все противоречило его идеологии счастья.

— Соединяй, — на выдохе произнес он.

Послышался короткий щелчок.

— Привет, мам. Что-то случилось?

— Это я тебя хотела спросить, сынок, — ответила она встревоженно. — Ты совсем пропал. Я уже и не жду тебя в гости. Но ты мог бы почаще звонить. Это же несложно.

— Но я ведь и так звоню, — возразил Марк, проверяя исходящие на мобильном телефоне.

— Мы уже не молодые, — взывала к нему мама.

— Так что-то случилось? — он переспросил.

— Нет, но могло бы… Я просто хотела узнать, как у тебя дела?

— Все хорошо, мам. Как вы?

— Неплохо. Только голова болит. Да и отец себя неважно чувствует.

Марку стало не по себе от этих признаний. Он не любил, когда кто-то жалуется, но запретить делать это родителям он не имел никакого права, поэтому просто безынтересно слушал, как мама что-то рассказывает о себе и своих соседях. Большинство событий для него не имели никакого значения, но ей нужно было ощутить, что сын ее слушает.

— Вчера у соседки через дом, Эмилии Ханссон, умер муж…

— Нет, мам, это я не готов слушать! — не сдержался он. — Мне неинтересно, кто умер, развелся, кто заболел и у кого прорвало трубу или снесло крышу. Правда, это лишняя информация для меня.

— Я просто подумала, что, может быть, мы сможем их как-нибудь поддержать. Две недели назад у них сгорело полдома. А теперь и это.

— Я вышлю деньги. Сколько? — спросил Марк. — Тридцать тысяч крон будет достаточно?

— Думаю, да, — произнесла она грустно.

— Мам, мне нужно работать, — нервно ответил Марк и, увидев силуэт друга за полупрозрачной дверью, сообщил. — Ко мне пришел Филип. Передавай привет папе.

— Пока, сынок. Звони чаще…

Последних слов он уже не слышал.

Филип был чрезвычайно доволен. Вероятнее всего, собой. Он сообщил, что ему удалось пробить оборону Марианны, и та сдалась на двадцатой минуте их третьего разговора.

— Возможно, очаровываешь ты лучше, чем я, — начал он, — Но я уговариваю лучше, чем ты.

— Просто сверхспособность уламывать не нужна, когда есть дар очаровывать, — подметил Марк.

— У Никольского сегодня будет небольшое окно с трех до половины четвертого в его офисе, — объяснил Филип. — Если ты прошляпишь свой шанс, то следующего окна придется ждать минимум четыре недели, потому что втиснуться в его расписание почти невозможно. Поэтому не смей опаздывать или перепутать адрес.

— Я думал, ты поедешь со мной…

— Российское направление — это твоя идея. Поэтому я пас. Тем более Никольский еще тот тип.

— Я ничего о нем знаю, кроме того, что у него денег больше, чем весь бюджет Швеции.

— Очень заносчивый, высокомерный и эгоцентричный, — перечислял Филип. — Кажется, так его охарактеризовал Маркус.

— Ну что ж, тогда мы точно найдем общий язык, — ответил Марк.

— Как с Марианной? — Филип усмехнулся, напомнив ему, что пять из пяти попыток друга уломать даму преклонного возраста вписать хотя бы в лист ожидания свободного окна оказались неудачными.

Филип дословно передал все инструкции от секретаря, как вести конструктивный диалог с Никольским. Он напомнил также, что скинул адрес его офиса на рабочую почту, мессенджеры и даже передал Марте на всякий случай.

— Сегодня в три. Ты должен быть там за пятнадцать минут, — повторился Филип.

Марк совершенно не трепетал перед встречей, для него это было рутинное дело. Никольский со своими связями был удобным пропуском на новый рынок, но не единственным шансом в жизни. Однажды на региональном экономическом форуме Марку доводилось уже презентовать свою идею. Тогда у него была лишь мечта и две минуты на кофе-брейке и никакого бизнес-плана. С того самого дня и началось его восхождение. Теперь же он был буквально вооружен до зубов.

Марк взглянул на адрес. Офис Никольского находился в соседнем здании с его любимой кофейней. Он посчитал это предзнаменованием положительного исхода разговора. Но Филипу ничего об этом не сказал.

* * *

Кто-то отвлек Марка своей болтовней, поэтому он вышел из офиса на позднее, чем планировал. Приемная Никольского находилась в двух кварталах и ехать было от силы минут десять. Этого времени было достаточно, чтобы прибыть за пять минут до встречи вместо положенных пятнадцати. Но Марк не собирался просить работу, поэтому посчитал, что достаточно быть просто пунктуальным.

Чтобы миновать пробки, он срезал угол и проехал по узкой улочке. И хотя на ней не было запрещено двухстороннее движение, припаркованные с двух сторон автомобили делали невозможным проезд по встречке. Поэтому негласно здесь все двигались только в одном направлении, чтобы не попасть в нелепую пробку. Слонявшиеся по улицам туристы заглядывались на витрины и фотографировались на каждом углу. Марк не обращал на них никакого внимания. Обычное дело для поздней весны. Хотя, пожалуй, многолюдно здесь было всегда. Он снова повернул налево, и по прямой путь составлял не больше четырех километров. Ресторанный квартал сменился жилым, туристов стало куда меньше, а вот машин не убавилось вовсе. Марк посматривал на часы, времени было достаточно. Уже виднелась башня здания, в котором размещалась бизнес-резиденция Никольского.

Ему осталось от силы пересечь три перекрёстка, как вдруг он увидел шатающуюся у пешеходного перехода женщину. Она не привлекла бы его внимание, если бы ему не требовалось уступать пешеходу согласно правилам. Он притормозил, но она явно не намеревалась переходить дорогу. Тогда он нажал на газ и, не торопясь, покатился дальше, взглянув в боковое зеркало.

Женщина продолжала стоять, покачиваясь, но никого это не настораживало. Марк почему-то подумал, что она перебрала, и теперь ее размазало на солнце. Так ему нужно было думать, чтобы не делать никаких остановок. Он не обратил внимания на детали: светло-голубой костюм из качественной креповой ткани, аккуратную укладку и идеально подобранные аксессуары. Эта женщина вообще вряд ли когда-то выпивала. Одной рукой она давила на левое подреберье, а второй судорожно удерживала телефон. Сумка была открыта настежь, а возле шпильки от бархатной туфли валялось что-то, что явно выпало то ли из сумки, то ли из рук.

Марк посмотрел на часы. Его отделяли две минуты от места назначения, в запасе было не так много времени, чтобы делать остановки. Он притормозил и плелся со скоростью пятнадцать километров в час, ища глазами на аллеях прохожих. Из-за угла появились подростки лет шестнадцати, но они прошли мимо в обратном направлении.

Послышались отцовские слова. Он словно науськивал ему сейчас на ухо: «Вы не делаете ничего, что невозможно показать, придать огласке или выставить на обозрение. Вы не выдавите из себя даже скудный добрый поступок, если о нем никто не узнает. Страшно жить в таком мире». А перед глазами появились слайды из Инстаграма, где Марк получает благодарность от фонда, куда отправлял пожертвование, и статья в газете о местном благодетеле. Его сознание прекрасно справлялось с поиском правильных решений. Но это не было душевным порывом, скорее заложенной программой. Он не действовал рефлекторно из инстинкта, а принял осознанное взвешенное по всем пунктам решение.

Возле свежеокрашенной в зеленый цвет двери жилого дома прямо перед его носом освободилась парковка, но его ауди была слишком длинной, чтобы встать на место пиканты, которая только что была зажата между соседнем лэнд-ровером и тойотой словно бекон между двумя половинками булочки. Тогда он рискнул и заехал на придомовую территорию, под знак «Остановка и стоянка запрещена». Вероятно, даже жители не позволяли себе такой дерзости. Он оставил машину на аварийке, а сам вернулся на пятьсот метров назад.

К тому времени, когда он снова оказался у перекрестка, женщина уже выронила из рук телефон, который молниеносно разбился о брусчатку. Похоже, что у нее был какой-то тремор.

— Что с вами? — спросил он. — Вам плохо?

Женщина не могла выдавить из себя ни слова. Она просто трясла руками, пытаясь что-то показать.

— Я вызываю скорую, — ему было некогда разбираться. Время тикало, с каждой минутой сжигая его шансы успеть на встречу. Он набрал номер и кратко описал симптомы, которые наблюдал, предположив даже, что у женщины случился инсульт. Помимо адреса он четко дал ориентиры, куда именно нужно подъехать.

— Сейчас приедет скорая, — он пытался успокоить женщину, посматривая на дисплей телефона. — Стойте здесь. Я не могу с вами остаться. Но они точно приедут.

Он поднял с земли разбитый телефон и какой-то брелок с ключами и положил ей в сумку. Женщина не могла сказать ни слова, но по ее испуганному взгляду было понятно, что ее одолевает ужас. Любой бы догадался, что женщина просто боялась не дождаться скорой. Но Марк… Он думал сейчас о том, что Никольский не станет дожидаться его. И окно в его расписании, если ему не удастся сейчас в него влезть прямо с улицы, закроет окно в будущее. Марк не думал о том, что чья-то жизнь зависела сейчас от него. Он просто жалел, что поехал этой дорогой, что оказался чересчур внимательным, что посмотрел в боковое зеркало и вспомнил слова отца.

Она вцепилась своими руками в его запястья. Ее напряженные пальцы обвили его, словно жгут, отчего ладони даже начали синеть. Марк был не готов. Отказываться от шанса, который выбил сам. Он был уверен, Маркус больше не будет помогать, а Марианна не впишет в график того, кто однажды уже не явился на встречу.

Подставив свою левую руку, правой в журнале вызовов он искал один единственный номер. Раздалось всего два гудка, и звонок был принят быстрее, чем в скорой.

— Филип! — выкрикнул он. — Мне нужна твоя помощь!

Она назвал координаты и попросил его приехать. Ему не пришлось ничего объяснять. Его нескладный друг был из тех, кто всегда спешил на помощь. Он не выяснял причины, обстоятельства. Не требовал объяснений. Ему было достаточно того, что он был нужен.

— Еду, — ответ был лаконичным.

Марк хотел еще что-то сказать, но решил, что напишет сообщение по дороге.

— Послушайте, — пытался он объяснить, убирая ее руки. — Сейчас приедет мой друг. Он в трех минутах езды отсюда. Он дождется с вами скорой помощи. Все будет хорошо. Но мне правда нужно уйти сейчас. Две минуты, и он будет здесь. Обещаю вам…

Она уже была не в силах управлять своим телом. Поэтому он отцепил ее руки и переложил их на фонарный столб. У него осталось всего семь минут. У нее, возможно, меньше. Он сделал все, что мог, и бежал по тротуару не оборачиваясь. И совершенно неважно, что в тот момент, нужно было сделать чуточку больше.

В ее глазах мутнело. Силуэт мужчины, который только что символизировал надежду на спасение, покидал ее сейчас с той же скоростью, что и сама жизнь растворялась в ней…

* * *

Никольский совсем не походил на инвестора. Он больше напоминал чиновника, засидевшегося на государственном посту и был старше Марка лет на пятнадцать. Короткая стрижка скрывала следы от возрастной алопеции. Признаться, за светло-русыми волосами с сединой, лысину было почти не разглядеть. У него была усредненная славянская внешность без ярко выраженных особенностей — лицо не круглое, но с мягкой линией слабовыраженных скул. Безликие светлые глаза подчеркивали бледность кожи. А щетина на выстриженной в барбершопе бороде лоснилась и отдавала рыжеватым отливом.

Хотя Марк опоздал и забыл взять презентацию с резюме проекта на десяти страницах, встреча прошла успешно. Цифр, которые остались в его голове, стали для Никольского весьма убедительными. Двадцати минут оказалось достаточно, чтобы заставить его добровольно ввязаться в проект. Сумма инвестиций была для него несущественной, чтобы опасаться рисков, с которыми было сопряжено предложение Марка, поэтому долго раздумывать не пришлось. Они вкратце обсудили условия сотрудничества. Никольский оказался совсем нежадным: предложенный Марком процент он одобрил в два счета, не став торговаться. Но Марк знал, что это лишь видимость щедрости, которой не полагается обладать инвестору. Никольский больше слушал, чем говорил, и Марку даже показалось, что он ведет себя абсолютно безынтересно. Инвестор задал всего пару вопросов о том, как он хочет организовать бизнес — начать с импорта продукции, которая выпускается в Стокгольме, или же открыть дочернее производство. И хотя амбиции Марка были достаточно велики, он четко осознавал, насколько важна умеренность.

— Первый вариант предпочтительней. Сначала стоит изучить рынок и оценить его реальный потенциал.

Никольского, казалось, удовлетворили ответы на этот вопрос и все остальные. Он был лаконичен в выражении своего согласия.

— Мой секретарь свяжется с вами, — ответил он. — Нужно обсудить детали. Для этого требуется чуть больше времени.

Марк ликовал. Очередная маленькая, но очень значимая для него победа. Однако оголять свои эмоции он не спешил, ведь так бы пришлось признать превосходство Никольского. Сдержанная улыбка была призвана показать инвестору, что Марк находится не в подчиненном и не в зависимом положении, а должен стать партнером. Он вел себя на равных и в диалоге всячески старался это подчеркнуть. Возможно, потому Никольский так быстро и согласился: часто ему приходилось иметь дело с молодыми мечтателями, которые на встрече умоляли поверить в их идею. И иногда даже инвестиции напоминали Никольскому милостыню, которую он подавал не столько из стремления к прибыли, сколько из жалости. Марк же выгодно отличался от них. Он был уверен в себе и в своем проекте. За плечами был опыт и практика. Он точно знал, о чем говорил. И хотя бизнес по меркам русского бизнесмена у Марка был небольшой, но все же достаточно успешный.

Причем Никольский даже признался, что имя молодого предпринимателя встречалось ему в каких-то бизнес-журналах. Но и тут Марк не оконфузился, а с характерным ему юмором ответил:

— Да, я тоже где-то видел статью о вас.

Никольского нисколько не смутила дерзость молодого предпринимателя, а, напротив, лишь подняла настроение.

— Я думаю, сработаемся, — ответил он.

Выйдя из офиса, Марк на мгновение вспомнил о случившемся в двух кварталах от здания. Он поймал себя на мысли, что поступил совершенно правильно. Возможно, если бы встреча не удалась, к нему начала бы взывать совесть. Но сейчас ей нечего было сказать. Она молчала в ожидании оправданий, которых ей не суждено было услышать.

Он глубоко вдохнул слегка остывшего за время встречи воздуха. Погода неожиданно испортилась. Небо заволокло тучами, и, казалось, вот-вот пойдет дождь. Он поспешил к машине, которую пришлось запарковать у соседнего здания, и, повернув ключ зажигания, не почувствовал от ауди отклика. Она просто не заводилась. Он повторил попытку пару раз, но безуспешно.

— Все же было нормально, — пробормотал он.

Но электрика не отзывалась. В кармане пиджака тело обжигал перегретый телефон. Он был таким горячим, словно его достали из микроволновки, и, издав умирающий вжик, отключился, не оставив Марку ни единого шанса снова вызвать на помощь Филипа. Еще несколько раз поочередно он то пытался завести машину, то включить телефон, но тщетно.

В метрах двухстах от парковки располагался вход в метрополитен. Проверив, на месте ли кошелек, он выдохнул, вышел из машины и отправился к входу в подземку.

* * *

Марк спустился в метро и ожидал прибытия поезда. Людей было не так много, как в час пик. Его нервировало, что телефон разрядился, и он остался без всяких контактов. Наверняка его график пестрил встречами и совещаниями, но он не мог ни посмотреть расписание, ни позвонить ассистенту и корил себя за то, что не взглянул в рабочий календарь. Будучи излишне сосредоточенным на встрече, он выбился из своих привычек.

К платформе подошла электричка. Вагоны были полупустыми, в них не пришлось запихиваться, как бывало в студенческие годы. Марк испытал редкое чувство дежавю. Будучи студентом, они жил отдельно от родителей, снимая дешевое жилье на окраине города, поэтому не меньше трех часов ежедневно он проходил в подземелье в железных поездах. В них он готовился к экзаменам, читал бизнес-литературу, отсыпался и иногда просто медитировал, наслаждаясь любимой музыкой в наушниках. Марк залез в четвертый вагон, в котором было от силы человек десять. Он занял свободное место, и рука рефлекторно потянулась к телефону. Не потому, что ему нужно было позвонить или отправить очередное сообщение. Обычно первое, что он делал, оказываясь в электричке в студенческие годы, это включал mp3 плеер, независимо от того, требовалось ему освежить в памяти лекцию или просто расслабиться.

Больше всего он сейчас сожалел о том, что на телефоне не осталось хотя бы пятнадцати процентов зарядки. Это позволило бы погрузиться в приятный транс и слиться с воспоминаниями. И этих пятнадцати процентов хватило бы, чтобы проехать три станции до офиса.

Как только электричка двинулась, Марк вместо треков на плеере начал крутить одну за другой мысли. За окном подземный пейзаж превращался в горизонтальные акварельные мазки. Наблюдать было не за чем. Поэтому он обдумывал свои планы на день, неделю и месяц. Дальше он не заглядывал, будучи уверенным в том, что всего через дней тридцать прилетит в Москву открывать представительство. А поскольку он почти никогда не был в столице России, ему вообще сложно было представить, что его там ждет. В памяти его матери, которая училась в молодости в Финансовой академии при правительстве, Москва запечаталась странным образом. И хотя она прожила там почти шесть лет, ее рассказы не отличались подробностью. Возможно, потому, что она много путешествовала и воспоминания поблекли.

Марк ничего особенно не ждал от нового города. Но в нем сладостно растекалось приятное ощущение значимых перемен. Он любил развитие. А в последнее время его бизнес вышел из кривой роста, поплыв по прямой стабильности. Выражаясь маркетинговым языком, они превратились из звезд в дойных коров. Предсказуемость событий в бизнесе, безусловно, порадовала бы его отца. Но он был слишком молод, чтобы насытиться успехами собственного бизнеса. Как он часто говорил сам, удержание рынка — амебная стратегия, которая рано или поздно приведет к потере бизнеса, поэтому он всегда выступал за расширение.

Напротив Марка сидела молодая женщина, которая прятала глубокий шрам, серпом разрезавший правую часть лица. Ее волосы лежали как-то неестественно, вероятно, оттого что она перекинула их все направо, чтобы скрыть пугающий дефект лица. По одну сторону с Марком сидела беременная женщина с измотанным видом. Срок у нее был немалый, живот грузно лежал на коленях, а ноги отекли так сильно, что ремни на сандалиях больно впивались в щиколотки. На безымянном пальце не было обручального кольца, видимо, ей приходилось работать до последнего.

После объявления следующей станции старомодный пожилой мужчина готовился к остановке. Он крепко держался за поручень, в его левой руке расцветал букет из красных гвоздик. На лице отпечаталась бездонная пустота, а глаза безучастно блестели, рассматривая собственное отражение в стекле. А в соседнем ряду дремал бездомный на вид мужчина в грязной затертой одежде. Обувь была явно не по сезону — зимние ботинки, ношенные не одно десятилетие, совсем не подходили для теплой весны. Рядом с ним никто не решился сесть. Длинные сальные волосы сзади были забраны шнурком, который он снял с одного ботинка. От него неприятно пахло. Под неухоженными ногтями забилась грязь. Вид у него не был омерзительный, но все же отталкивал — никто из ехавших в вагоне не решался на него взглянуть, поэтому никто не заметил, как из куртки высовывалась полосатая мордочка грязного бездомного котенка с воспаленными глазками, которые еле открывались из-за скопившегося в них гноя. Животное благодарно мурчало, но услышать это было невозможно: гул движущейся электрички заглушал его.

Марк не видел ничего, что происходило вокруг. Измерение, в котором он сейчас предавался многочисленным размышлениям о грядущем успехе, и измерение, в котором существовал весь остальной мир, случайным образом пересеклись сегодня в метро. Но стоило ему выйти из него, как эти две Вселенные, его личная и остального мира, снова стали параллельными, и уже никогда не должны были сойтись в одной точке.

* * *

Филип вышел с работы пораньше, чтобы пропустить по бокалу вина в ближайшем ресторане. На пороге он застал Марка. Выражение его лица было двусмысленным, и догадаться об исходе встречи было невозможно.

— Что у тебя с телефоном? — посыпал вопросами Филип. — Как все прошло?

Далее последовала длинная пауза: своим молчанием Марк нагонял драматизма. Он испытывал друга, дав ему возможность помучиться в догадках.

— Я хочу все знать и имею на это право, — Филип плелся за Марком в сторону кабинета, совершенно забыв о своих планах. — Скажи хоть что-нибудь!

Марк развалился в кресле и уставился в одну точку, продолжая молчать и ожидая ответной реакции.

— Я никуда не тороплюсь, можем посидеть так до утра, — Филип демонстративно развалился на кресле.

— Он согласен, — голос Марка прозвучал так, словно исход встречи был неблагоприятный.

— Вот ты чертов негодяй. Столько меня томить! — друг ликующе вытянул руки вверх, — Теперь хочу знать все детали.

— Встреча прошла быстро, — ответил Марк, а потом перешел непосредственно к подробностям. Начать он решил с описания Никольского и своего впечатления о нем. А вот о самой презентации сказал лишь пару слов.

— Я представлял, что все будет иначе, — признался Филип.

— Я тоже, — заключил Марк. — И, если честно, за минуту до встречи мой мозг начал выедать червяк сомнений. Я задержался в офисе. Потом пробки на дорогах. Затем еще эта женщина. Кстати, как она?

Марк не заметил, что достаточно яркий эпизод сегодняшнего дня выпал из памяти. Но исчез ли он сам, или сознание вытеснило его?

— Я не знаю, — ответила Филип.

— Как это? — обеспокоенно спросил Марк.

— Когда я приехал, уже никого не было, — ответил Филип.

— Сколько же ты ехал? — спросил Марк, чувствуя, как его совесть собирается с ним заговорить.

— Минут пять. Не больше… Должно быть, ей стало лучше, или скорая опередила меня.

Филип достал из кармана пиджака какие-то ключи и положил их на стол.

— Вот, что я нашел на пешеходке. Наверное, она выронила.

Марк взял их в руки. Ключи были соединены кольцом с милым брелоком в форме сердца из бисера. Он вспомнил, как поднимал его вместе с телефоном и еще чем-то с тротуара. Брелок был слишком детским и совсем не под стать солидной женщине, которую он увидел сегодня. Судя по отлетевшим частицам бисера и легкому налету времени, это был памятный сувенир ручной работы.

— Да, это ее, — Марк отложил брелок в сторону. — Или скорая приехала, или она пришла в себя.

— Ну так, когда вы собираетесь обсудить детали? — Филип вернулся к изначальной теме разговора.

— Как секретарь назначит время, — ответил Марк. — В любом случае к следующей встрече нужно уже иметь более конкретный план действий. Найти подходящий офис в Москве. Продумать логистику. Начать подбор и поиск персонала. Парочку людей на первое время я возьму с собой. Завтра я соберу совещание. На нем мы все и обсудим.

— Да, согласен, сейчас правильнее всего решать технические вопросы, — Филип подержал. — Но что на счет Беларуси? Или ты хочешь сосредоточиться сейчас только на рынке России?

— Я думаю, стоит повременить, — ответил Марк. — Я бы предложил тебе взять второе направление на себя. Но когда я уеду, нужно, чтобы кто-то координировал работу в центральном офисе. Беспечно будет оставлять все на наемных сотрудников.

Филипу сложно было не согласиться с подобными доводами.

— Хорошо, тогда это будет резервное направление…

Друг предложил пропустить по бокалу вина, но Марк сказал, что ему нужно решить вопрос с машиной, которую пришлось оставить на парковке у бизнес-центра Никольского. Филип не стал настаивать, поэтому отправился ужинать в одиночестве.

После ухода друга Марк снова взял брелок, который лежал на столе. Сначала он хотел его выкинуть. Зачем хранить вещь, которая ему не принадлежит? Но рука не поднималась его выбросить. Идиотская мысль о том, что он совершает какое-то надругательство над личной ценностью того, кого оставил в сложную минуту. Теперь эта вещица была призвана стать вечным напоминанием о том, кто он такой, потому он убрал ее с видного места, забросив в выдвижной ящик рабочего стола.

* * *

Маркус и Марк ждали наверху товарища, который висел на склоне. Уже через двадцать минут после начала подъема стало ясно, что основное соревнование будет проходить между ними. И хотя совершенно неспортивному коротышке, коим являлся Филип, подъем давался тяжело, он был намерен закончить начатое, ведь иначе рисковал снова стать предметом насмешек своих приятелей, которые никогда не упускали повода, чтобы подтрунивать над ним.

— Филип, можешь не торопиться. Закат еще не скоро. Еще часа три у тебя есть, — выкрикивал Марк сверху.

— Очень смешно!

Техника скалолазания у него была неважной. Он неправильно распределял свой вес между четырьмя опорами и постоянно пытался подтянуться, отчего максимально нагружал руки вместо ног. Поэтому, преодолев высоту всего десять метров, он уже выдохся. К тому же из-за неправильного хвата у него разболелись руки.

— Нам сначала стоило попробовать полазить на скалодроме, — прерывисто выкрикивал Филип.

— Тебе стоило, — уточнил Марк.

— Да ладно, это не самый сложный подъем, — Маркус успокаивал. — Угол наклона здесь небольшой.

— Я думаю, еще пару занятий, и Филипа можно будет отправлять покорять Эверест, — Марк продолжал язвить.

Филип поставил ногу на зацепку, но шутки друга его отвлекли, отчего центр тяжести сместился. Он сорвался вниз и, скатившись на десять метров, повиснул на веревке.

— Черт, — выругался он, понимая, что выдохся и еще раз пройденное расстояние ему просто не преодолеть.

— Ну довольно, — Марк устал ждать. — Мы спускаемся.

Филипу ничего не оставалось, как сдаться. День для спортивных подвигов выдался не подходящим. Когда они все оказались внизу, стягивая страховочные обвязки, Марк не сдержался от напутствий.

— Я думаю, тебе стоит начать со спортивного зала, — произнес он.

— Я выгляжу настолько смехотворно? — друг стягивал ремни, которые приподнимали его живот, прибавляя размера.

— Дело не в этом. Чтобы быть на одной волне, мы должны соответствовать друг другу. А это возможно только, если ты подтянешься до нас или мы спустимся к тебе. Первый вариант — это твой личный путь развития. Второй вариант — совместный путь к деградации. Поэтому второй сценарий наименее вероятный, — ответил Марк. — Тебе придется сделать что-нибудь, чтобы мы остались на одной волне. А твое растущее пузо явно этому мешает.

— У него просто было недостаточно мотивации, — Маркус улыбался. — Если бы кто-нибудь наверху ждал его с холодным пивом и мясными закусками. Думаю, скорость подъема увеличилась бы в разы.

— Ну хватит, — Филип психанул. — Просто для совместного отдыха нужно выбирать что-нибудь посильное нам всем, а не только вам.

— Что к примеру? Настольный теннис? Или шахматы? — Марк не сдержался. — Прости, приятель, но для этого я еще недостаточно стар.

— Ну и засранец же ты, Марк, — прошипел Филип, снимая скальники.

Они сдали альпинистское снаряжение, которое брали в аренду и отправились обратно в кемпинг. Дни были уже достаточно теплыми, поэтому летнюю кухню уже открыли. Приятный аромат мясных блюд, приготовленных на огне, распространялся по всему лагерю, заставляя туристов вылезать из снятых домиков или собственных палаток, чтобы полакомиться мясом на любой вкус. На выбор предлагались купаты из свинины, крылышки гриль, стейки из мраморной говядины, приготовленные на открытом огне. К мясу можно было заказать свежие овощи или овощи гриль, запеченные в хлебной печи пшеничные и ржаные лепешки.

Друзья заняли одну из трех пустующих беседок со всеми удобствами. Жена хозяина кэмпинга и по совместительству шеф-повара, который одновременно принимал заказы и руководил процессом готовки и раздачи, принесла всем по пинте темного пива, которое по цвету напоминало виски. Стакан покрылся холодной испариной так сильно, что мог выскользнуть из рук. Филип первым сделал глоток, почувствовав терпкий вкус смеси хмеля и меда.

— Может, стоило заказать чего-нибудь покрепче, — у Маркуса пересохло во рту, поэтому он сразу вылакал глотков десять, чтобы утолить жажду. Но распробовать вкус после такого броска ему не удалось.

— Нет, — протянул Марк. — Ничто не сочетается с блюдами гриль лучше, чем пиво.

Он неторопливо распробовал напиток, смакуя каждый глоток, и оказался единственным, кто уловил в его вкусе цитрусовые ноты. Целый день, проведенный на природе, обострял восприимчивость рецепторов.

— Ну и как тебе Никольский? — поинтересовался Маркус, продолжая разговор, который начался еще в машине по дороге к скальному району.

— Мы с ним чем-то похожи, — ответил Марк. — Думаю, он со мной бы согласился. Вероятно, наш разговор был максимально непринужденным.

— Держи с ним ухо востро, — предостерегал его Маркус. — Он легко может ввести тебя в заблуждение.

— Относительно чего?

— Относительно ваших партнерских отношений. Просто будь осторожней и дальновидней. Он всех опережает на несколько шагов. Если ты будешь впереди на три шага, он будет впереди на четыре. Если ты будешь впереди на девять шагов, он — на десять. В этом ему сложно составить конкуренцию. Но так можно обезопасить себя от многих неприятностей.

Марк был уверен, что ему нечего опасаться, но отмахиваться от предостережений вовсе не собирался.

— И что теперь? — поинтересовался Маркус.

— Мы уже обговорили с ним все детали, — объяснил Марк. — Через две недели я поеду в Москву. Мы подобрали несколько помещений. Сначала нужно будет определиться, где разместить офис. Потом проведу очные собеседования. Ну и когда сформируем штат сотрудников, начнем отлаживать все остальное.

— Придется много работать, — заключил Маркус. — Очень много.

— Много, но не мне, — ответил Марк. — Я не сторонник того, чтобы вести все дела самостоятельно. Я заберу моего топ-менеджера Алисию и HR-менеджера Густава. Всю рутинную работу я планирую делегировать на них, а за собой оставить только функцию координирования и контроля. Не хочу становиться рабом собственного бизнеса. Я для этого слишком молод.

— Вполне зрелый поход к делу, — Филип поддержал.

— А где ты планируешь остановиться? — поинтересовался Маркус.

— Ну поскольку, чтобы поставить и наладить бизнес в Москве потребуется полгода, смысла останавливаться в гостинице нет, — ответил Марк. — Мне подобрали симпатичную квартиру в центре.

— Как же ты будешь без Лизы, — неожиданно о домоправительнице вспомнил Филип.

— Подобрать экономку, которая будет готовить и убирать, не столь сложное дело, как найти хорошего менеджера, — беспристрастно ответил Марк. — В конце концов, без трех моих ассистентов мне будет куда сложнее, чем без уборщицы и поварихи.

— Учитывая, что ты забираешь у меня топ-менеджера, справедливо будет оставить всех трех ассистентов в Стокгольме.

— Я об этом же подумал, — ответил Марк.

Они еще долго не могли переключиться с темы работы и бизнеса. Обсуждали последние новости и перетирали слухи о партнерах и конкурентах. Маркус рассказывал о том, что попробовал вложиться в ценные бумаги и пытался склонить к тому же Филипа и Марка, но те решительно отказывались. Наконец тема сама себя исчерпала, когда принесли мясо. Некоторое время они молча поглощали пищу, наслаждаясь тающими во рту кусками говядины и свинины, пока Филип неожиданно не вспомнил о Николь.

— Вы больше не созванивались с ней? — спросил он.

— С чего бы? — ответил удивленно Марк. — Она же переехала в Амстердам.

— Вы могли бы быть шикарной парой, — констатировал друг.

— С кем? — поинтересовался Маркус.

— С Николь. Помнишь ту красотку, за которой ты ухлестывал пару лет назад? — ответил Филип. — Но ей оказался куда интересней холодный и неприступный Марк.

На самом деле Маркус с первого раза понял, о ком идет речь. Николь была одна из немногих девушек, которые его цепляли, но многочисленные попытки хоть как-то сблизиться с ней тогда не увенчались успехом. Именно с тех пор и началось его негласное соревнование с Марком, которое не заканчивалось и по сей день. Он во всем пытался его обойти, но стать фаворитом в главном для него самого так и не смог.

— А, кажется, припоминаю, — индифферентно ответил он. — Переехала, говоришь?

— Да, в Амстердам. Кажется, ей поступило выгодное предложение по работе, — ответил Филип. — Упустить такую женщину… Непростительная ошибка, Марк.

— Для того, кто хочет ее заполучить, — ответил он. — Мне не составило это труда.

Маркус истерично жевал, пока волокна говядины не превращались во рту безвкусную сухую массу, которую оставалось только выплюнуть. Но он глотал ее и тут же смачивал горло.

— Просто я не могу дать того, что ей нужно, — продолжил Марк.

— По-моему, все женщины хотят одного, — ответил Филип, — и ты можешь дать им все это. Разве не так?

— В том-то и дело, — ответил Марк. — У нас были нормальные отношения. И мы ничем не отличались от нормальных пар. Только она испытывала потребность во мне, а я в ней не всегда.

— Потому что ты избалован женским вниманием, — ответил Филип. — Сложно испытывать потребность в том, чего и так в избытке.

— Она особенная, — в разговор вмешался Маркус. — Ты просто этого не разглядел.

— Она и вправду особенная. Но мне почти все равно. Этот факт не заставляет меня привязываться к женщине так, как хотелось бы ей.

— Женщинам мало привязанности. Они стремятся стать частью жизни, а некоторым и части мало. Они готовы занять все пространство в твоей голове и душе.

— Возможно, у меня просто нет этого свободного пространства, — ответил Марк.

— Ты поверхностный. Признайся в этом, — Филип усмехнулся. — Я давно стал замечать за тобой эмоциональную импотенцию.

Марк не ожидал услышать подобное от самого близкого друга, который всегда весьма осторожно выражал свои мысли. И хотя в некотором роде товарищ был прав, это словосочетание ему явно не понравилось, ведь оно означало некоторую неполноценность, а ущербным Марк себя никак не считал. Отсутствие эмоций доставляло неудобство только тогда, когда это противоречило навязанным родителями и друзьями принципам жизни. Ему приходилось поступать так, как было правильно. И это вошло в привычку, стало некоторой потребностью, но не было собственным желанием. Марк был социопатом и изо всех сил старался соответствовать одновременно идеальному образу самого себя, жизненным принципам своих родителей и законам морали. Он был чем-то средним, но не был собой в полной мере. Вся его жизнь сводилась к тому, чтобы скрыть от себя и окружающих, кем он являлся на самом деле. Он молчаливо скрывался за маской благодетеля.

— Если бы я тебя не знал, то подумал бы, что у тебя за спиной прячутся детские и юношеские травмы, — продолжал Филип. — И из-за испытанного негативного опыта ты теперь бежишь отовсюду, где могут появиться хоть какие-то привязанности.

— Не знал, что ты заделался в практикующего психотерапевта, — Марк перевел все в шутку, не желая никого ни в чем переубеждать. По крайней мере, так и вправду было легче объяснить деформацию в его сознании. Он чересчур был сосредоточен на собственном успехе, и со временем потребность во всем остальном отпала, словно отвалилась засохшая болячка. Только вот ранок и ссадин не было. Была лишь мода. Мода на успешных людей.

Глава 2

У любого света есть тень.

И любая тень отбрасывает свет.

* * *

Марк бродил по пустому просторному помещению площадью в триста квадратных метров в отреставрированном здании заброшенной фабрики. Это был лофт в чистом виде. Старые окна только заменили, с пластика еще даже не сняли наклейки производителя. Внутри пахло мелом. Вероятно, кирпичную кладку тоже побелили совсем недавно. А вот полами хозяин помещения явно пренебрег. На цементную стяжку не положили никакого напольного покрытия.

— Мы заканчиваем ремонт через неделю, — ответил мужчина. — Строительная бригада, как это обычно и бывает, выбилась из графика.

— Помещение выглядит лучше и светлее, чем на фото, — без акцента произнес Марк.

— Да, мы разместили объявление на промежуточном этапе ремонта, — ответил хозяин.

— Не слишком ли оно большое для нас? — спросила Алисия Марка. — Все-таки триста квадратных метров для штата в десять человек — это немного перебор.

— Это пока, — ответил Марк, который с изумлением рассматривал высокие беленые потолки. — Согласись, напоминает наш офис в Стокгольме.

— И что с того? — недовольно буркнул топ-менеджер. — Это помещение слишком большое для нас. Зачем переплачивать за аренду?

— Я могу предложить еще пару вариантов, — вмешался в разговор предприниматель. — В соседнем литере есть несколько отремонтированных мастерских. Одна, кажется, на сто двадцать квадратов, а вторая на девяносто.

— Нет-нет, — отрезал Марк. — Это нам вполне подходит.

— Подумай еще раз, — бормотала Алисия. — Ты что же хочешь, чтобы у каждого из десяти сотрудников был личный кабинет?

— Нет, вовсе нет, — ответил Марк. — Просто оно идеально. Отражает наш корпоративный стиль и дух. Солнечная сторона с видом на закат… Все, как дома.

— Но в бюджете расходы на аренду заложены в меньшем размере, — напомнила Алисия. — И было бы неплохо не выбиваться из сметы затрат. Хотя бы в самом начале.

Он взмахнул рукой, подав знак, чтобы она замолчала.

— Алексей, если вы скинете две тысячи с каждого квадрата, мы сами доделаем ремонт и произведем еще пару улучшений. За аренду заплатим авансом на полгода вперед, — предложил Марк.

Алисия выпучила глаза и отвернулась, чтобы не становится свидетелем торгов. Она была убеждена, что так вопросы не решаются и Алексей не пойдет на это.

— Идет, но договор заключим тогда на этой неделе, — согласился хозяин помещения.

— Его сначала должны посмотреть юристы, — ответил Марк. — Что у нас с ними, Алисия?

Она перебирала анкеты и резюме, которые аккуратно были сложены в папку, пытаясь вспомнить, наняли они накануне специалиста или нет.

— Юрист есть, — ответила она. — Но не мешало бы заключить для начала трудовой договор.

— Ну вот и отлично, — ответил Марк. — Подпишем все одновременно.

Алексей хотел потребовать какого-то минимального аванса на несколько дней, но не стал. Марк внушал доверие, поэтому они просто обменялись рукопожатиями. Хозяин помещения передал проект договора и свою визитку.

— Тогда до четверга…

На этом они и разошлись. Марк попросил еще немного времени, чтобы осмотреться и прикинуть, как изменить планировку помещения.

— Точное попадание с первого раза, — довольно бормотал он.

— Стоило еще взглянуть на парочку достойных вариантов, — сотрудница не скрывала своего недовольства. — Там и аренда дешевле. И доделывать ничего не надо.

— Алисия, и так голова раскалывается, еще ты зудишь, — Марк старался усмирить топ-менеджера.

— Вот скажи, зачем нам триста метров? — она говорила шёпотом, потому что сказанное вслух увеличивалось в громкости и отлетало от стен эхом.

— Нужно скинуть фотки дизайнеру, который делал проект интерьера стокгольмского офиса, — проигнорировал Марк. — Обязательно выдержать корпоративный стиль.

— Мне кажется, ты сейчас сосредоточен не на том, — ответила Алисия.

Марк подошел к ней ближе и обхватил руками.

— Здесь начнется история открытия нашего первого филиала, — он смотрел пристально в глаза.

— Многие начинали в подвале или в гараже, — заметила она.

— А мы начнем с заброшенной мануфактуры, — Марк улыбнулся. — Ты сама не заметишь, как быстро это помещение заполнится сотрудниками и станет тесным. Сколько нам собеседований нужно провести?

— Порядка ста двадцати.

— Нужно купить хотя бы стол и пару стульев, — ответил он. — Будем проводить прямо здесь, пока рабочие будут доделывать ремонт.

Алисия разглядывала четырехметровые арочные потолки. Оранжевый свет освещал огромный зал, подсвечивая блуждающие в воздухе частички пыли, которые превращались в крошечных светлячков. Алисии нравилось здесь ничуть не меньше, чем Марку. Но из-за этого его каприза ей придется потратить целую ночь, чтобы откорректировать смету расходов.

* * *

На дисплее телефона высветилось слово «Мама». Мобильный стоял на беззвучном режиме, поэтому Марк не заметил бы сообщения, если бы сам не собирался сделать звонок. Он открыл его: «Привет. Как дела? Все-таки плохо, что ты не забежал к нам перед отъездом». Марк вспомнил, что позвонил лишь раз только потому, что не хотел потом выслушивать нравоучения матери и отца. Ему е по душе были проводы и долгие прощания ехать к ним. За те несколько часов, что он скучающе провалялся бы на диване в родительском доме, он провел несколько встреч с партнерами.

Отец был слишком гордым, чтобы звонить. Он был убежден, что именно сын должен заботиться о престарелых родителях, а не они выпрашивать его внимание. Мать же была более лояльна. Время от времени она набирала сына, но Марк отвечал короткими смс и никогда не перезванивал. Потом стала и она писать сообщения, но и на них он отвечал через раз, когда не забывал.

Наконец он решил, что все проигнорированные звонки и сообщения требовали определенной компенсации, нашел в телефонном справочнике мамин номер и набрал его.

— Привет, мам, — он рассчитывал, что включится автоответчик, и он просто отправит сообщение. Но теперь разговор обещал быть долгим.

— Ну наконец, — она вздохнула. — Ты почтил нас своим вниманием.

— Ну хватит…

— Как у тебя дела?

— Все отлично, — ответил он. — Немного устал.

— Точно все хорошо? — еще раз уточнила мама. — Голос у тебя какой-то вялый.

— Я немного утомился. Было много работы. Но сейчас поубавилось, — Марк отвечал лаконично, чтобы избежать лишних вопросов.

— Не помню, чтобы ты был такой, когда жил в Стокгольме, — мать была озадачена.

— Не уверен, что я работал так много, — усмехнулся Марк. — Погода здесь, я тебе скажу, так себе.

— Да… Никогда не угадаешь, какая будет зима и лето. А что там холодно?

— Я бы не сказал. Просто погода меняется слишком часто, поэтому у меня постоянно болит голова.

— Следи за давлением. Возможно, ты пошел в отца, — ответила беспокойно мать.

— Только не надо…

— Лучше сходи к доктору, — заботливо произнесла она. — Гипертонию нельзя не запускать.

— Мама, остановись…

— Сколько вас уже работает там?

Марк посмотрел через стеклянную дверь, отделявшую его кабинет и опен-спейс, где размещались все рабочие места.

— Человек сорок пока, — ответил он. — Подобрать персонал оказалось не так просто. Прошло почти два месяца, а мы все каждый день проводим собеседования.

— Не помню, чтобы на рынке труда в Москве был недостаток квалифицированных специалистов. Ты, наверное, чересчур, привередлив.

— Не я, мам, — усмехнулся Марк, вспомнив пару собеседований. — Как оказалось, мне не так уж и сложно угодить.

Мать рассмеялась.

— Отец передает тебе привет…

— Как он?

— Чувствует себя неважно последнее время.

— Что случилось?

— Давление скачет то и дело.

— А, — Марк выдохнул и тут же изобразил акт беспокойства и заботы. — Пусть ест поменьше жирного. И пьет меньше кофе.

— Ты тоже все-таки сходи к врачу, — настаивала мама.

— Я не склонен к ипохондрии, — ответил Марк.

— Что это еще такое?

— Ну это, — он пытался подобрать определение, но вдруг осознал, что его слова станут предметом бессмысленного спора, который закончится тем, что он спешно повесит трубку, сославшись на важные дела. Поэтому решил пропустить этот шаг и отключиться сразу.

— Мам, мне пора, у меня собеседование, — слукавил он. — Я тебе позвоню.

— Да уж, ты постарайся, — грустно произнесла она. Ее было не так сложно обмануть. Она поняла, что разговор снова быстро исчерпал себя, потому что таков был Марк. Диалоги с ним были всегда лаконичными и по делу. Поэтому, если ей просто хотелось поболтать, она звонила Селене, которая могла висеть на трубке часами, поддерживая любую беседу.

Марк чувствовал себя выжатым. До окончания рабочего дня оставалось еще два часа. Было назначено три встречи и одно собеседование, а он уже был абсолютно измотан. По обыкновению, он полез в выдвижной шкафчик, в котором хранились поливитамины и Аспирин. Из пластиковой баночки достал желто-зеленую капсулу в желатиновой упаковке и заглотнул ее. После растворил шипучую таблетку обезболивающего в стакане воды и выпил залпом.

— Алисия, — он набрал четырехзначный внутренний номер. — Ты сможешь одна провести переговоры с «Олимпом» и….

— И «Новыми технологиями», — напомнила она и тут же ответила. — Без проблем. Что-то случилось?

— Неважно себя чувствую. Наверное, подхватил вирус. Какое-то болезненное состояние, — ответил он. — Хотел поехать домой.

— Да, конечно…

— Еще, кажется, было назначено собеседование… В общем, лучше спросить у секретаря, что было запланировано на вечер.

Алисия пообещала, что все возьмет на себя, а ему пожелала поскорее поправляться. Марк положил трубку. Его обдавало горячим холодом или холодным жаром. Было не разобрать. Кроме небольшой лихорадки, никаких других симптомов простуды не было. Он заблокировал свой рабочий компьютер и собирался уходить, как увидел, что забыл спрятать блистер с аспирином. Он отодвинул шкаф, чтобы закинуть обратно, и увидел тот самый брелок, что не решился выбросить три месяца назад. Зачем он привез его с собой? Ему хотелось избавиться от этой вещи, но каждый раз его словно что-то отговаривало. Он немного потеребил в руках вещицу, а потом снова закинул обратно в надежде, что она когда-нибудь потеряется сама.

* * *

Марк рухнул на мягкий диван, который занимал половину гостиной. Квартира, которую он снял, оказалась очень большой и даже чем-то напоминала офис. Тот же лофт, те же почти панорамные окна, те же высокие потолки. Разве что это был достаточно уютный и совсем не брутальный лофт. Владелица двушки в элитном доме — женщина лет тридцати пяти планировала сдать квартиру какой-нибудь молодой девушке. На осмотр приехала Алисия, но в итоге жилье снял Марк.

Хозяйка была художницей и дизайнером в одном лице, поэтому жилище больше походило на творческую студию и было чересчур просторным для одного человека. Но именно это и нужно было Марку. Ему понравилось, как были выделены спальная и гостиная зона, а также кабинет. Он не любил, когда пространство сужали, оформляя глухими стенами. Поэтому квартиру он снял, как и офис, с первого раза, отказавшись от остальных вариантов, даже не осмотрев их.

Таблетки так и не сняли болевого синдрома. Любое движение отдавало в затылок дикой резью. Поэтому единственное положение, в котором можно было себя избавить от боли, было лежа. Марк включил телевизор. Впервые в жизни он не мог думать ни о чем, кроме боли. Обзавестись аптечкой он еще не успел, поэтому приходилось томиться в ожидании, когда мигрень стихнет, чтобы выпить единственного обезболивающего, что у него осталось после похода в магазин — виски.

Телефон постоянно раздражающе жужжал, оповещая его о приходивших во всех мессенджерах сообщениях. Экран то и дело загорался, привлекая к себе внимание. Но единственное, что он мог сделать, это поставить его в режим «не беспокоить», который блокировал все сообщения и телефонные звонки. Тишина словно начала оказывать на него седативное действие. И вслед за нервной системой, успокоилась и боль.

Он слегка приподнялся с дивана, чтобы проверить, как отреагирует его голова. Убедившись, что прострелов больше не будет, он отправился к барной стойке, взял бутылку виски, к которой пару раз уже прикладывался, когда его мучила мигрень, и налил немного в бокал.

— Пожалуй, ты действуешь лучше, чем аспирин, — разговаривал он с бутылкой. — Было бы неплохо, если бы ты не вызывала привыкания. А то побочка выйдет так себе.

Марку было немного не по себе из-за отсутствия привычного образа жизни. Почти каждый день он заказывал еду в службе доставки. В те дни, что были более спокойными, они ходили с Алисией в ресторан, но за ужином всегда обсуждали дела. В субботу и воскресенье вырваться пока не получалось, и зачастую вместо привычного картинга, финской сауны, прыжков с парашютом, он просто просматривал фото в памяти телефона.

Он уже достаточно обзавелся знакомствами. Многие из его новых приятелей звали его присоединиться к своей компании, и он иногда даже соглашался. Однако подобные выходы почему-то давались ему через силу. Но даже это не заставляло его связываться чаще родителям или друзьям. Телефонные звонки матери сводились к дежурному «как дела?». А с Филипом, пользуясь случаем, он принимался обсуждать рабочие вопросы.

Марк решил взять недельный перерыв, чтобы расслабиться. Режим двадцать четыре на семь был вполне приемлем в двадцать лет, в тридцать три ему нужна была перезагрузка. Он открыл браузер и набрал в поисковой системе «как себя развлечь в Москве». Выбор был достаточно широк от активных видов спорта и культурно-массовых мероприятий до откровенно взрослых развлечений. Его привлекла гонка героев — экстремальный забег по пересеченной местности. Это было как раз то, что позволило бы ему взбодриться. Дело оставалось за малым — собрать команду. Первым, кто ему пришел на ум, конечно же, были два закадычных друга. Прочитав описание забега, Марк невольно улыбнулся, представив неуклюжего Филипа, проползающего на скорости под колючей проволокой.

Он взял в руки телефон, вернул настройки по умолчанию и набрал его номер.

— Привет, дружище, — ответил тот радостно и с ходу начал. — Ты видел, я скинул тебе предварительные финансовые отчеты.

— Да, я их еще не читал, — ответил Марк.

— У меня отличная новость. Наша прибыль выросла на пятнадцать процентов за последний квартал. А знаешь почему? Потому что ты от нас свалил, — Филип не сдержался и заржал, а потов, опомнившись, спросил. — Так ты, значит, не по поводу этих отчетов звонишь?

— Да, — Марк не знал, что ответить. — Я сильно устал.

— Так и скажи, что скучаешь по всем нам. Не могу сказать того же о нас. Твои ассистенты явно выглядят более счастливыми сейчас, нежели, когда делами заправлял ты.

Марк улыбнулся и ответил:

— Скажи им, чтобы не расслаблялись, ведь я скоро вернусь.

— Когда?

— Как все надоест… В целом мы укомплектовали штат процентов на семьдесят. Наладили поставки и логистику. Сейчас выстраиваем политику продаж и маркетинговую стратегию. Это займет еще пару месяцев.

— Вижу, Москва не очень-то тебе понравилась, если ты уже думаешь о возвращении домой. Или ты ей не очень понравился, — съязвил Филип.

— Если честно, я ничего толком и не понял. Из офиса я выхожу только, чтобы добраться до ресторана или домой.

— Алисия тебя сопровождает повсюду?

— Она чересчур работоспособна, — Марк понял, на что намекает друг.

— Говорят, русские девочки очень красивые. Ты уже оценил это?

— Да, — ответил Марк. — Более чем.

Он не стал вдаваться в подробности своих интрижек на работе, на которые изредка время все-таки находилось. Будучи хоть и наполовину русским, но все же иностранцем, обаять любую из них не представляло никакого труда. Кто-то из них жаждал расти по карьерной лестнице, кто-то мечтал выйти замуж за иностранца. Были и те, для кого соблазнить молодого босса было просто делом принципа и способом убедиться в своей привлекательности. Словом, выбирать ему было из кого. Но ничего необычного и несвойственного Марку после таких короткометражных романов не происходило. Его разум и душа по-прежнему оставались неприкосновенными.

— В поисках развлечений наткнулся на игру «Гонка героев» и подумал о том, что было бы неплохо нам всем поучаствовать, — продолжил Марк. — Представил тебя по уши в грязи, пытающегося вскарабкаться через двухметровую стену.

— Что еще за гонка героев?

— Ну это типа соревнования в командах, — ответил Марк. — С тобой нам было бы не победить, но поучаствовать ради смеха можно — вполне.

— Не знаю, что там за гонка героев, но я записался в спортзал, — начал Филип. — И когда ты вернешься, мы снова отправимся в скальный район. Тогда я покажу вам настоящий класс.

Марк улыбнулся. Подобная угроза звучала довольно безобидно, когда накладывалась на воспоминание о карикатурном сложении Филипа. Они еще минут двадцать болтали о разной всячине. Филип во всех красках рассказывал, как изменилась атмосфера в коллективе после отъезда Марка, всячески выставляя его деспотом и тираном. А другу даже нравилось это.

— Ладно, мне пора. У меня свидание, — неожиданно закончил Филип.

— С кем это?

— Ну раньше свидания у меня были только с тобой. Потому что на твоем фоне найти девушку было почти нереально, — пошутил Филип. — А теперь у меня кое-кто появился. И мы с Маркусом решили вместе поужинать.

— Этот кое-кто Маркус? — пошутил Марк.

— Нет, ты ее не знаешь. А вот Маркус будет с Николь, — выдал Филип. — С твоим отъездом у нас обоих наладилась личная жизнь.

Марк не сразу понял. Вопреки здравому смыслу, Николь виделась Марку бесконечно свободной и одинокой.

Он замолчал на мгновение, пытаясь разобраться с тем, что сейчас испытывал. Это было не сожаление, не ревность, не чувство соперничества, и тем более не любовь. Это было даже не ощущение. А осознание, что жизнь идет своим чередом у тех, кто когда-то ее ассоциировал только с тобой. Она не останавливается и не заканчивается. И даже те, кто когда-то тебя ждал, продолжают жить своей собственной жизнью.

— Добился своего, — как бы радостно произнес он.

— Да, все-таки сдалась, — ответил Филип.

Почему-то странным образом Марку захотелось узнать, что сделал Маркус, и почему спустя столько времени она ответила ему взаимностью, и как это все вообще могло случиться, ведь она переехала в Амстердам. Но он не стал задавать эти и многие другие вопросы в надежде, что при следующем звонке Филип заикнется об этом сам.

— Передавай всем привет, — ответил он.

— Обязательно, — ответил приятель, точно зная, что ни за что не станет этого делать.

* * *

Марк снова выпил растворенный в стакане воды аспирин. Он сам не понимал, почему продолжает это делать, ведь эффект от него был нулевым.

— Не слишком ли ты много поглощаешь обезболивающих? — спросила Алисия, которая уже сорок минут сидела у него, обсуждая ключевые вопросы.

— Это витамины, — ответил Марк, забыв о том, что не убрал пластиковую тюбу.

— Как же, — коллега не сдержалась. — Сходил бы ты лучше к врачу. Как ни приду к тебе, вечно что-то глотаешь. С мигренью легко справиться, если подобрать правильное лечение.

Хотя Алисия была моложе Марка на шесть или семь лет, но вела она себя зачастую, как повидавшая виды и умудренная опытом женщина, обучающая математике или грамоте старшие классы. Поэтому даже в те моменты, когда спонтанно появлялась мысль пригласить ее на свидание, он, представляя, насколько заурядным и предсказуемым будет каждое ее движение и слово, предпочитал крутить ни к чему не обязывающие интрижки с тридцатипятилетними изголодавшимися вертихвостками, которые были готовы на любое приключение, лишь бы сбежать от рутины и обыденности повседневной жизни. По крайней мере, с ними было веселей и интереснее, хотя и недолго.

— Как насчет того, чтобы провести какое-нибудь командообразующее корпоративное мероприятие? — поинтересовался он.

— Думаю, еще слишком рано, — ответила Алисия. — Люди толком не знают друг друга. Не успели сработаться и сдружиться.

— В этом и есть смысл, — ответил Марк. — Игра позволит всем нам познакомиться поближе. Экстрим объединяет.

— Все же думаю, с этим стоит повременить…

— Тимбилдинг — это то, что нам сейчас нужно, — настаивал Марк. — Погода позволяет.

— Я склонна думать, что люди сначала должны работать, а потом уже отдыхать, — Алисию было не переубедить. Она пыталась всячески подчеркнуть, что команда не настолько хорошо трудится, чтобы ее можно было поощрять подобным образом. Многие из тех, кем был очарован Марк на собеседовании, вообще не оправдали ожиданий, но вместо того, чтобы сообщить ему все это напрямую, Алисия ждала, когда результаты их работы скажут все сами за себя.

— Пожалуй, если ты так хочешь устроить какое-нибудь мероприятие, — начала она издалека. — Мы можем отобрать лучших сотрудников, которых таким образом наградим за первые результаты деятельности. А для остальных это станет стимулом работать лучше.

— Алисия, — протянул он имя. — Я же сказал «командообразующее» мероприятие. То, что ты предлагаешь, скорее относится к мероприятиям, разлагающим командный дух. Так люди точно не сработаются.

Марк открыл в браузере ноутбука закладку, которую сохранил накануне, и повернул компьютер экраном к ней.

— Гонка героев, — произнесла по слогам она.

— Читай дальше, — приказал он.

— Не льсти мне, — ответила она. — Я не настолько хорошо знаю русский.

— Новый формат отдыха, — продолжил Марк. — Разузнай, как организовать мероприятие на восемьдесят человек. Нужно определиться с датой. Лучше, если это будет середина июля.

— Почему на восемьдесят? — Алисия удивилась. — Мы набрали только сорок.

— До середины июля я планирую полностью закрыть штатное расписание, — ответил Марк. — Даже если придется проводить собеседования круглые сутки.

— Вот ты и будешь их проводить, с бокальчиком растворимого аспирина, — ответила Алисия. — Я приехала сюда не для того, чтобы сдохнуть от работы!

Она устала, как и Марк, но все это время не подавала виду. Поедая, как и он, гору витаминов и успокоительных, она решала одну задачу за другой, но их было слишком много. Марк не видел и половины того, что чем ей приходилось заниматься. И больше всего недоделок было именно с его стороны. Он брался за воплощение каждой идеи, что закрадывалась ему в голову, назначая ответственным за ее практическую реализацию именно ее. А поскольку его бездонный источник вдохновения никак не мог себя исчерпать, дела не убавлялись, а приумножались.

— Может, тебе взять выходной? — предложил Марк. Он подумал, что ей нужна небольшая передышка. Но не потому, что действительно беспокоился. Он знал, если Алисия выйдет из строя, сам он со всем этим не справится, и ему придется вызывать еще кого-нибудь из Стокгольма.

— Да, два выходных, — ответила она жадно. — А лучше три.

— Если хочешь, можешь взять неделю отпуска.

— Не хочу! — нервно прорычала она. — За неделю ты наворотишь здесь такого, что я потом и за месяц со всем этим не разберусь… Боже, как же я хочу домой!

Алисия изобиловала признаниями, чем немного выбила из Марка его мигрень.

— Люди еще не работают на полную мощность, — начала она объяснять. — Поэтому на высоких оборотах приходится пахать мне.

Он осуждающе посмотрел на нее.

— Возможно, и тебе, — поправилась она. — Просто ты должен понять, что я не могу легко делегировать очередное твое поручение кому-то, потому что не уверена, что исполнитель не похерит дело. Поэтому я разубираюсь со всем сама.

Она открыла большую тетрадь, похожу на альбом для рисования.

— Видишь это список? — она перелистывала одну за другой страницы.

Марк молча кивнул.

— Это перечень из восьмидесяти шести пунктов, — ответила она. — Идея с корпоративным мероприятием будет восемьдесят седьмой.

— И?

— Знаешь, на каком я сейчас пункте? — спросила она и тут же ответила. — На двадцать третьем.

Марк ждал, к чему приведет ее монолог с риторическими вопросами.

— Вот когда я дойду до восемьдесят седьмого пункта, — продолжала она, — тогда мы и проведем тимбилдинг. И ни на один пункт раньше!..

— К середине июня-то разгребешься со своим списком? — Марк силился сдержаться, но сарказм самовольно вылез наружу, не спросив разрешения.

Алисия остыла. Она качала головой и улыбалась, одновременно демонстрируя свое недоумение, отрицание и благосклонность. Не существовало человека, который мог не отступить перед обаянием Марка, приправленным его острым умом. Она не составляла исключение, но была одной из немногих, кому было дозволительно высказывать свое мнение в любых формах, даже самых резких.

— Я серьезно, возьми отпуск, — настаивал Марк.

— Исключено, потому что, если я возьму отгул, список из восьмидесяти семи пунктов превратиться в список из ста пятидесяти. И тогда я уже не разберусь с бесконечным множеством твоих идей.

* * *

На адреналине Марк бежал по открытой местности, преодолевая одну за другой полосы препятствий. Он выдохся быстрее, чем сам того ожидал. Четыре месяца бесконечного сидения в офисе сейчас сильно напоминали о себе. За все это время он лишь трижды совершил утреннюю пробежку в близлежащем парке и раз в неделю делал по шестьдесят отжиманий. Негусто, если сравнивать с почти ежедневными тренировками в спортзале в Стокгольме.

Пробегая по армейской полосе с шинами, Марк впервые осознал, как чувствовал себя Филип каждый раз, когда они соревновались друг с другом. Нельзя сказать, что он растерял форму, годы тренировок не канули в небытие — мышцы сдулись, но мышечная память пока его не придавала, разве что ему не хватало тонуса. Но драйв, который он испытывал на каждом этапе соревнования, лишь усиливался. Иногда он даже забывал, что это не одиночная, а командная игра, поэтому приходилось время от времени подсаживать или подавать руку девушкам, которые напоминали ему неспортивного Филипа только в женском воплощении.

Он умело вел свою команду, которая состояла из десяти прекрасных представительниц пола. Мужчин оказалось не так много, поэтому каждый занял позицию лидера в одной из семи команд. Закончив ползать под веревочной растяжкой, Марк мчался к следующему препятствию — трехметровой стене, через которую предстояло перебраться каждому члену команды.

Вдруг резкий удар по голове. И полная темнота.

* * *

Едкий запах аммиака впился в ноздри. Марк открыл глаза. Резкость зрению вернулась не сразу, но какие-то доли минуты, и он уже мог разглядеть медсестру, которая ставила ему капельницы.

— Что случилось? — спросила Марк.

— Вам стало плохо, и вы потеряли сознание, — ответила девушка в бело-голубом халате.

— Мы куда-то едем? — снова задал он вопрос, ощущая, как его укачивает на кочках, которые неумело объезжал водитель неотложки.

— Да, в больницу, — ответ был коротким.

Марк прочитал имя на бейдже — Миронова Анна.

— Голова тяжелая, — он чувствовал силу, с которой она давила на кушетку. — И надолго меня упекут в больницу?

— Это будет зависеть от результатов анализов.

Медперсонал был немногословен. Никто не торопился делать какие-то предположения и тем более ставить диагнозы. Он бы продолжил свой допрос, но головная боль была слишком сильной. И такие раздражители, как свой собственный голос, ее только усиливали.

Марк восстанавливал хронологию событий, предшествовавших внезапному приступу боли, и думал о том, как было бы неплохо заглянуть в Гугл, чтобы самостоятельно поставить себе диагноз. Единственное, что ему приходило в голову — это кровоизлияние. Но для инсульта он был слишком молод, к тому же сохранял здравый рассудок и мог выстраивать логические цепочки. Он вспомнил, какие признаки есть у инсульта, и принялся самостоятельно проводить диагностику прямо при медиках. Сначала незаметно пошевелил пальцами рук и ног. Это не вызвало никаких сложностей и значило, что он не парализован. Затем сказал вслух, как его зовут. Удостоверившись, что язык не заплетается, он исключил еще один симптом инсульта. Потом лежа на кушетке, вытянул руки вверх и поднес указательный палец к носу, вызвав тем самым одновременно и улыбку, и пренебрежение со стороны медиков.

— Что вы делаете? — спросила Анна.

— Исключаю инсульт, — ответил Марк. — Очевидно, что его у меня нет.

Девушка сжала губы, явно не желая показывать, что он ее рассмешил.

— Кроме инсульта, есть еще много опасных болезней, — недоброжелательно пробормотал низкий голос. Из лежачего положения Марк не мог разглядеть мужчину.

— Будем надеяться, что они обойдут вас стороной, — Анна явно пыталась сгладить сказанное. По инерции ее тело резко подалось вперед. Марку же на мгновение показалось, что каталка сейчас перевернется и он рухнет вниз головой. От резкого торможения кровь от ног прильнула к затылку. Дверь кареты скорой помощи открылась. Он хотел встать, но медсестра приказала ему не двигаться.

— Мы выкатим вас сами, — ответила она.

Он был уверен, что именно график работы привел к сильному переутомлению, и сейчас медики вынуждены были возиться с ним вместо того, чтобы заниматься пациентами, которым действительно требовалась неотложная помощь. Почему-то от этой мысли ему было слегка не по себе, словно он не заслужил такого пристального внимания.

Сотрудники скорой помощи были не сильно деликатны, особо не заботясь о его состоянии. Они словно догадывались, что пациент не сильно болен, но инструкции требовалось соблюсти. Каталку выгрузили как тележку с овощами. На асфальте она так сильно дребезжала, будто металлические ведра бились друг об друга.

Марк смотрел сначала на ясное небо, потом на обтрескавшийся потолок, откуда саднил желтый свет. Он лежал на медицинской кушетке прямо в проходной, ожидая своей очереди. Из приемной доносились обрывки диалога, в котором речь шла о каком-то медицинском полисе и иностранце. Марк сразу понял, что медики неохотно будут оказывать ему помощь. Так он лежал один минут двадцать, даже дружелюбная Анна ни разу не подошла за это время. Марк думал о том, что, если бы у него и вправду был инсульт, скорее всего, он бы умер, так и не узнав диагноза. Наконец к нему подошел высокий широкоплечий парень. Это был интерн. Без объяснений он повез его по коридору в какой-то кабинет.

— Добрый день, меня зовут Михалкова Лилия Сергеевна, — над Марком нависла фигура женщины средних лет. Ракурс был такой, что он не запомнил ничего, кроме ее второго подбородка и уставшего выражения лица. — Сейчас мы сделаем МРТ головного мозга, чтобы исключить самые неблагоприятные сценарии.

— Это какие? — спросил Марк.

— Их много, — она явно не собиралась углубляться в перечисление всего многообразия патологий, которые можно выявить, а перешла сразу к противопоказаниям. — У вас есть металлические элементы в теле, зубные протезы и…

— Нет, — ответил Марк. — Я слишком молод для этого.

— Но, видимо, не слишком молоды для болезней, — доктор была достаточно строга. — Не страдаете от клаустрофобии?

— Нет.

— Делали уже когда-нибудь МРТ? — поинтересовалась она.

Марк также ответил отрицательно.

— Для более четкой детализации картины при томографии, мы введем вам в сосудистый кровоток контрастное вещество, — объяснял доктор. — Оно абсолютно безопасно. Его использование позволяет увеличить точность исследования.

Марка закатили в отдельный кабинет. Внутри располагался огромный магнитный томограф. Хотя он ни разу не делал подобного рода исследования, этот аппарат сложно было с чем-то перепутать. Раздеваться ему не пришлось. На грязной спортивной одежде не было металлических элементов. Медбрат помог ему встать, чтобы лечь на платформу, которая должна была поместить его внутрь аппарата.

— Сейчас вы окажетесь внутри капсулы, — объяснял доктор. — После этого мы начнем исследование. Оно займет около двадцати-тридцати минут. В это время нельзя двигаться.

Медбрат сделал инъекцию и одел на Марка большие наушники, которые плотно закрыли всю ушную раковину, и фиксатор, чтобы голова и шея сохраняли свою неподвижность. В руки ему дал специальную грушу. Специальная платформа переместила его внутрь цилиндра. Марк закрыл глаза. Хотя он и не боялся замкнутого пространства, внутри он оказался прижатым давлением от неприятных ассоциаций. Он ждал, пока объявят начало обследования, но вместо голоса врача услышал громкие монотонные вибрации, которые издавали катушки внутри аппарата. И хотя ритм гудения не особо менялся, он чувствовал, как о нарастает паника. Ему тотчас хотелось пошевелить руками, ногами, словно это могло защитить его от нападения неприятного звука. Он думал, что нажмет сейчас грушу, хотя до этого был уверен, что не воспользуется ей. Но звук пропал, и напряжение внутри исчезло.

— Мы еще не закончили, — предупредил доктор. — Оставайтесь в неподвижном положении.

Еще несколько раз аппарат то возобновлял звуковое сопровождение обследования, то делал антракт. Но так томографию было переносить куда легче.

— Мы закончили, — сообщил врач.

Выдвижная платформа выкатила тело из магнитной тюрьмы. Медбрат все так же помог снять фиксатор с головы, наушники. Так Марк снова оказался на каталке.

— Сейчас вас переведут в палату, — ответил доктор.

— У меня что-то нашли? — спросил Марк.

— Я подойду к вам через двадцать минут, — ответила она, ничего не объясняя.

Марк закатил глаза. Ему стало заметно лучше. Он вполне самостоятельно мог передвигаться и совершенно не понимал смысла всех этих церемоний. Но ему ничего не оставалось, кроме как подчиниться. Он надеялся на то, что это формальности, которые необходимо соблюсти при поступлении пациента в больницу.

— Давно здесь работаешь? — решил он спросить парня, чтобы как-то отвлечься от давящей обстановки муниципальной больницы.

— Два года, — ответил молодой человек.

— И кем планируешь стать в дальнейшем?

— Нейрохирургом, — парень оказался приветлив, но немногословен.

— Надеюсь, мне не потребуется интерн.

Марк нервно выдохнул.

— За тридцать три года жизни в больнице был один раз и тот у стоматолога, — начал снова болтать он. — Приехал в Россию, загремел в больницу через четыре месяца после приезда.

— Откуда пожаловали к нам?

— Из Стокгольма…

— Здешние больницы не сравнятся со шведскими, наверное, — предположил молодой человек.

— Не знаю, — ответил Марк. — Я был лишь у стоматолога.

Он лег на каталку и принялся изучать пластиковые таблички на затертых дверях: «массажный кабинет», «процедурная», «кабинет физиотерапии». Увидев слово «операционная» Марк невольно отвернулся, как делал обычно, проезжая мимо кладбища.

* * *

Больничная палата была выкрашена в неприятный грязный бежевый цвет. Стены перекрашивались неоднократно. Об этом несложно было догадаться по многочисленным слоям краски, которая теперь трескалась. Она отступала от потолка сантиментов на восемьдесят. И от этого усиливалось ощущение неполноценности, которое могло быть вызвано каким-то кратковременным недугом или затяжной болезнью. На кровати лежал матрац с подтеками, о происхождении которых Марк предпочитал не думать. Наперник тоже был весь в желто-оранжевых разводах. Представив, как кто-то пускал слюну на подушку во время сна, он тут же отложил ее.

Обшарпанная мебель со сломанными выдвижными шкафчиками и потрескавшийся линолеум, оголявший голый бетон, только подчеркивали убогость местной больницы.

Марк не знал, чем себя занять. Алисия, вероятно, не догадалась вложить ему в карман штанов телефон, который он оставил в палатке. Он смотрел на свои спортивное трико, на котором уже успела немного засохнуть грязь. На коленках остались следы от влажной травы. Вид у него был неважнецкий.

Зашел доктор.

— У вас вип-условия, — произнесла женщина. — Одиночная четырехместная палата. Такое бывает здесь редко.

Появление врача немного отпустило тревогу, которая посещала Марка при мысли о том, что ему придется ночевать в этой палате.

— Все хорошо? — спросил он.

— Не совсем, — доктор немного от него отстранился. Она внимательно рассматривала снимки, которые принесла с собой, и заключение на двух листах, вернее, делала вид, что рассматривает. Это было очевидно — даже опытному доктору требовалась сила духа, чтобы сообщить какую-то весьма неприятную новость пациенту.

— Зачем вы смотрите эти снимки? Наверняка, уже знаете, что со мной, — произнёс Марк.

— У вас диффузная астроцитома, — ответила она.

— Я не силен в медицинских терминах… Знаю только, что все, что заканчивается на «ома», не очень хорошо.

— Это рак, — на выдохе произнес врач. — Вторая степень. А это значит, что шансы на выздоровление весьма велики. Требуется хирургическое вмешательство, лучевая и химиотерапия.

После слова «рак» Марк больше ничего не слышал. Как такое вообще могло быть? Ошибка в чистом виде. У него же столько планов на жизнь. У человека, у которого столько идей, не может быть рака. Он только запустил свой новый проект. А их было еще четыре или пять. Он уже не мог вспомнить. Несколько дней назад он был абсолютно здоров. А тут совершенно случайным образом оказался в больнице. И теперь ему ставят такой диагноз.

— Этого не может быть, — ответил он.

— К сожалению, это так.

— Этого не может быть! — интонацией он поставил восклицательный знак в конце фразы. — Я веду здоровый образ жизни. Не курю. Не употребляю наркотики. Алкоголь. Разве что изредка. Я никогда не облучался. Я всю свою жизнь прожил в экологически чистом районе. У меня хорошая наследственность, если не считать гипертонию у отца. У меня отличный иммунитет. В последний раз я болел, должно быть, лет в двенадцать, — он все перечислял.

— Вы сейчас проходите стадию «отрицание», — ответил доктор. — Это абсолютно нормально. И я не буду вас ни в чем переубеждать. Вот копия заключения.

Она положила на стол два листа бумаги.

— Снимки не могу вам отдать. Их вложу в вашу карточку, — объяснила она. — Это не приговор. Вы молоды. У вас нет неблагоприятной наследственности. Нет вредных привычек. И сильный иммунитет.

Доктор был славным психологом. Вероятно, ей уже не раз доводилось сообщать подобную новость пациентам. И реакция Марка не была особенной. Она явно была подготовлена к таким ситуациям. Он не знал, что за прием сейчас она применяет, но заметил, что она говорила его же словами. И почему-то ему становилось легче.

— Вы являетесь нерезидентом России, поэтому вопрос о вашем лечении нам нужно решать в особом порядке, — объяснил доктор.

— Я буду лечиться в Швеции, — отстраненно ответил Марк. — Я могу сейчас поехать домой?

Она что-то говорила ему. Он услышал лишь одно утвердительное «да». Остальное не имело сейчас никакого значения.

* * *

Часы показывали без четверти десять. В офисе никого не было. Даже клининговая служба, которая обсуживала лофт, уже закончила с уборкой. Только из кабинета директора, что неуклюже скрывался за стеклянной стеной брезжил свет от включенной настольной лампы.

Марк разложил перед собой семь заключений — именно столько МРТ он сделал за последние три недели в разных клиниках. Но ошибки не было: в муниципальной больнице ему поставили верный диагноз, а частные клиники семь раз его подтвердили. Он рассматривал шрифты, которыми были напечатаны его имя, фамилия и возраст.

Последние двадцать дней его жизни прошли очень быстро. Он приходил на работу на полтора часа раньше, потому как с четырех утра его мучила бессонница. В течение дня он безостановочно выстреливал идеями, а Алисия утопала в его поручениях. Когда и этого оказывалось слишком мало, чтобы не думать о плохом, он брал на себя часть работы. Поэтому она постоянно путалась, что было в ее зоне ответственности, а что нет, и часто они вместе делали одну и ту же работу, отчего она уже несколько раз срывалась на Марка из-за его непоследовательности. По вечерам он предпочитал оставаться на работе, чтобы поделать что-нибудь, что не всегда имело смысл, а в те редкие дни, что возвращался рано домой, он забывался, выпивая по два-три бокала вина или других более крепких напитков. Но каждый вечер заканчивался одинаково. Он раскладывал бумажные заключения, которые ему вручали после обследования.

Поэтому теперь изрядно помятые бумаги были испачканы каплями белого и красного вина и соусами, в которые Марк макал заказанную пиццу или картофель фри. Он до сих пор не определился, как ему относиться к поставленному диагнозу. Ни разу за все время он не испытал злость, гнев, ненависть к ситуации или жалость к самому себе. Оцепенение — вот то, заложником чего он стал. Мощное затяжное оцепенение, почти как депрессия, только хуже. Именно оно парализовало его на целый месяц, не давая перейти из стадии «отрицания» хотя бы гневу. Оно и поглощало драгоценное время, которое отделяло его от решения немедленно начать лечение.

Марк сам не знал, зачем ежедневно посматривает заключения с одним и тем же диагнозом. Возможно, так он пытался вызвать тот самый гнев, который стал бы мостиком, соединяющим его болезнь с намерением лечиться. Но изо дня в день ничего не происходило. Казалось, имя наверху страницы на каждом из полученных заключений, принадлежало не ему, а какому-то другому Марку Янсену, как и диагноз в конце страницы.

На мобильном высветилось имя Маркуса, и за вибрацией телефона последовала стандартная мелодия. Меньше всего Марку сейчас хотелось с кем-либо разговаривать, поэтому он поставил телефон на беззвучный режим и немного отодвинул его от себя, ожидая, когда имя друга исчезнет с экрана. Но тот оказался чересчур настойчивым, поэтому дисплей светился еще минуты две, расточительно расходуя остаток зарядки. Марку даже показалось, что мобильный оператор автоматически вырубил звонок. Но за первым последовал второй, потом третий. Но он стоически продолжал их игнорировать, пока не увидел первые слова тревожного сообщения, текст которого высветился на экране лишь частично «Марк, срочно перезвони мне»… Он лениво раскрыл сообщения, совершенно не ожидая увидеть последующий текст «Филип в реанимации».

Он спешно вошел в список сообщений и набрал Маркуса, который теперь игнорировал звонок. Марк принялся судорожно размышлять о том, что могло случиться с его молодым другом в расцвете сил и сразу исключил болезнь. И только потом вспомнив о собственном диагнозе, понял, как опрометчиво это было. Авария? Исключено, Филип был слишком деликатным и аккуратным водителем. Может быть, на него напали? Или он стал случайной жертвой преступления?

Мыслей было столько же, сколько и попыток дозвониться до Маркуса. Но за него вежливо отвечали длинные монотонные гудки.

* * *

Марк стоял напротив стелы с высеченным именем Филип Ларссон и читал выгравированную эпитафию «Лучший друг до и после смерти». Он опоздал на похороны: из-за нелетной погоды отменили большинство рейсов, поэтому он прилетел на день позже и то не в Арланду, как обычно, а в Гетеборг-Ландветтер, и еще несколько часов добирался на машине до Стокгольма.

На кладбище было спокойно. Никто не провожал усопших. Поэтому Марк был единственным в небольшой роще, в которой плодились могилы. Он перечитывал состоящую всего из нескольких слов надгробную надпись, выбитую каллиграфическим почерком, и пытался принять мысль, что Филипа больше нет. Но паралич, туго связавший его в эмоциональный узел несколько недель назад, не отпускал его и сегодня. Ему снова казалось, что имя Филип Ларссон принадлежит не его другу, а какому-то незнакомому человеку.

Три недели назад внутри Марка образовалась огромная яма, которая со смертью лучшего друга стала лишь глубже. И чтобы не оказаться на дне этой самой ямы, ее нужно было всего лишь заполнить эмоциями. Скорби, боли, сожалением об утрате — чем угодно, только не оставлять внутри себя этот глубокий карьер, который образовался, когда из Марка вынули все, что делало его живым.

Он провел больше часа возле могилы, у которой только осела земля. Но казалось, упустив возможность попрощаться с другом во время похорон, Марк навсегда потерял надежду принять и смириться с его смертью. Сейчас же это была чужая смерть, которая его совершенно не трогала.

* * *

Маркус забронировал столик в стейкхаусе, в котором они все вместе были в последний раз. Так, он был убежден, легче будет почтить память друга. Это было любимое место Филипа, потому что именно здесь подавали вкуснейшие во всем городе бургеры.

Марк молча потягивал терпкое пиво. Друг также не решался нарушить тишину. Казалось, после смерти общего товарища они стали совсем чужими.

— Одного не возьму в толк, как это могло произойти, — Марк хотел разузнать все подробности смерти, о которых не решался спросить в телефонном разговоре.

— После нашей поездки в кэмпинг и его фиаско на скалах, — начал Маркус, — он вбил себе в голову, что мы считаем его ни на что не способным. Он сказал, что будет тренироваться еженедельно на той самой скале и, когда ты приедешь, надерет нам с тобой задницу.

Марк улыбнулся.

— Пожалуй, он не обманывал, — продолжал Маркус. — В зал он почти не ходил. Но каждый раз, когда я звонил ему в субботу, чтобы встретиться, он уже вовсю лазил на скалах. Сначала с инструктором, позже без него.

— Как же это могло произойти?

— За неделю до происшествия дней пять подряд шли дожди. К субботе погода наладилась. Но земля не успела просохнуть… Мы тогда собирались взобраться вместе. Но я сказал, что не поеду — лазить по сырым горам не очень дальновидно. Он лишь усмехнулся и назвал меня слабаком. Видимо, думал, что я дал заднюю. К тому времени он тренировался уже три месяца по два раза в неделю.

Глаза Маркуса заблестели, и он отпил пива, проглотив вместе с напитком и ком, подступивший к горлу. Марк беспристрастно ждал продолжения, словно это была чужая история с незнакомым ему человеком из тех, что часто рассказывала ему мама и что никогда его трогали.

— Второй раз он забрался на максимальную для него высоту без инструктора. Тридцать метров. Знаешь, сколько это?

— Девятиэтажный дом, — предположил Марк.

— Да, верно, — подтвердил Маркус. — Он молодец…

— Что же случилось?

— Ребята из скалолазной тусовки, которые были в тот же вечер там, сказали, что до вершины ему оставалось метра два не больше, — Маркус скорчился, словно не хотел вспоминать все эти подробности. — Он сорвался. Из-за влаги он даже не успел ни за что ухватиться. Сорвался вниз за три секунды. Страховочный трос был неправильно закреплен и только слегка смягчил падение, но удар все равно был довольно сильным. Всего сутки в реанимации… И все кончилось.

— К чему вся эта нелепая одержимость?

— Марк, ты действительно не понимаешь? — с укором посмотрел Маркус. — Мне казалось, он больше твой друг, чем мой. И ты должен знать его лучше.

— К чему ты клонишь?

— К тому, что Филип пытался постоянно за нами угнаться. А мы не давали себя догнать, еще и подтрунивали над ним.

— Не хочешь ли ты сказать, что мы виноваты в его смерти?

— Отчасти, возможно.

— Я всего лишь хотел, чтобы он стал лучше, чем есть. Ведь он мог. Умереть в попытке стать лучше. Что в этом плохого? — Марк и вправду не понимал.

— Куда лучше?! — Маркус повысил тон. — Он был лучшим другом из всех, что я знал… Самым человечным, деликатным и добрым человеком. Какая разница, насколько он был спортивен, если его лучшие стороны были совершенно в другом?

— Человек должен развиваться во всех направлениях. Разве не так? Скажи мне, разве ты так не считаешь?

— Я понял, что это не имеет абсолютно никакого значения, когда человек умер. Мне все равно, что в горах нам приходилось делать привалы чаще, потому что Филип выдыхался быстрее девчонок. Для меня не имеет значения, что он был неуклюжим пухляком в нашей компании. Я помню сейчас не это! Я помню, как он приезжал, когда я звонил посреди ночи из пригорода, не объясняя причин. Как навещал меня в больнице чаще моей матери, когда я получил травму. Кто сейчас вспомнит, что он изо всех сил старался быть лучше, чем он есть?

В отличие от своего приятеля Марк не чувствовал себя причастным, пусть и опосредованно, к смерти близкого человека. И потому пока он стоял на краю эмоционального карьера, Маркуса засасывало болото собственной вины.

Все остальное время они ели молча, изредка предлагая тост за умершего, и тогда тишина прерывалась. И их оплакивающее друга сознание нежилось в коротких воспоминаниях. Марк же напоминал себе бармена, которому по обыкновению посетители изливают душу, и изредка подзывал официантку, чтобы она обновляла пивные стаканы.

* * *

Оказавшись в пустой квартире, Марк весь вечер размышлял о том, почему Маркус отчаянно боролся с чувством причастности к смерти друга, пока не вспомнил тот самый вечер, когда товарищ беспомощно повис на веревках.

Собственные слова всплыли в памяти, как всплывает тело утопленника на поверхности воды, обнажая саму смерть.

«Чтобы быть на одной волне мы должны соответствовать друг другу. А это возможно только, если ты подтянешься до нас или мы опустимся к тебе. Первый путь — это твой личный путь развития. Второй вариант — совместный путь к деградации. Поэтому второй сценарий наименее вероятный. Тебе придется сделать что-нибудь, чтобы мы остались на одной волне. А твое растущее пузо явно этому мешает»…

Слова, которые он произнес однажды шутки ради, как маловажные и незначительные для него самого оказались погребены его собственным разумом. Но что они сотворили с Филипом? Неаккуратно посеянные мысли в его сознании проросли и положили начало одержимости, которая впоследствии и погубила его.

Теперь у Марка не было сомнений. Он совершенно точно знал, что если кто и виноват в этой случайной смерти, то это не Маркус, а он сам. Он вспомнил тот взгляд, которым Филип посмотрел на него после этих слов. И только сейчас осознал, сколько боли в его глазах было тогда. Своими словами он выпустил чудовище в лице чувства несоответствия, с которым друг, выросший в детском доме, жил всю жизнь. Наконец, спустя столько лет рука об руку, он понял друга, который ни разу не решался с ним заговорить об этом: Филип изо всех сил старался соответствовать миру, в который ему посчастливилось попасть после окончания колледжа. Миру, проводником в который стал сам Марк после их знакомства в летнем лагере.

Теперь внутри него, словно воздушный шар, надувался пузырь боли, своей собственной и Филипа, на которую его благословило это воспоминание. Он почувствовал, как ему становится тесно внутри самого себя. Одно мгновение отделяло его от момента, когда он сможет освободиться от трехнедельного паралича. К глазам прильнули слезы. Под силой тяжести первая капля скатилась вниз, оставив мокрую бороздку на лице. За ней вторая, третья…

Марк разом все осмыслил. Он наконец признал, что болен, и лечение, а, возможно, и смерть неизбежны. Он осознал, что ему даже некому об этом сказать. Ведь единственным, кому можно было доверить подобное признание, был Филип, которого больше нет, и в этом отчасти его вина. Выть — вот, что ему больше всего хотелось. Он стиснул зубы, чтобы заглушить рычащий звук, который выходил изнутри. Его душа перестала быть спящим вулканом. Теперь она извергалась обломками, в которую ее превратили страдания. Он позволил себе плакать. Впервые за двадцать четыре года…

* * *

Марк бродил по супермаркету, забрасывая продукты в корзину. Он делал это крайне редко, чаще поручая кому-нибудь купить все необходимое либо заказывая доставку на дом. Но дела в офисе уже были поставлены, поэтому для работы хватало отводившихся на нее восьми часов. Ему пришлось вернуться в Москву, потому что Алисия отказалась от его предложения занять руководящую должность в московском офисе. «У меня семья и дети. Если хочешь, я могу заменить тебя в Стокгольме, но не в Москве. Прости, но я и так пробыла здесь больше, чем мы договаривались», — с такими словами она потребовала, чтобы ее отправили обратно. Ему ничего не оставалось, как прислушаться к ней, ведь после Филипа она стала единственной, кому он мог доверять свои дела. Марк не думал, насколько затянется его пребывание в Москве. Ему казалось, что это станет уважительной причиной, чтобы отложить лечение, которое он не хотел принимать в России.

Уже с полной корзиной он зашел в винный отдел и принялся разглядывать бутылки. Обычно он предпочитал виски, но сегодня ужин ему хотелось провести в компании хорошего вина. Невольно он вспомнил, что Филип из всего алкоголя предпочитал именно красное сухое. Его то Марк и решил найти на прилавке. Поскольку друг в особенности хватил итальянских производителей, внимание сразу привлекли названия «Брунелло ди Монтальчино», «Амароне» и «Бороло».

— Берите «Амароне», — послышался женский голос.

Марк обернулся и увидел девушку в спортивном костюме из футера. Волосы ее были забраны в пучок, а глаза без единой доли макияжа блестели под искусственным светом. Что-то в ее лице показалось ему знакомым. На секунду он даже предположил, что это кто-то из его офиса. Но вопрос, который она задала, взяв в руки бутылку «Амароне», сразу внес ясность.

— Как ваше здоровье? Выглядите, конечно, лучше, но все-таки еще неважно.

Он узнал в чертах ее лица парамедика, который сопровождал его до больницы несколько недель назад.

— Анна? — перед глазами всплыл бейдж.

— Да, верно. А вы, кажется, Марк…

— Точно, — признался он и ответил ей улыбкой. — Всех пациентов запоминаете по именам?

— Я заполняла по вам все бумаги, — объяснила она. — У меня хорошая зрительная память. Так как ваше здоровье?

— Наверное, лучше, чем было, — ответил Марк, не желая вдаваться в подробности.

— Вы уже начали лечение? — она продолжила свой допрос.

По недоумению на лице Марка она поняла, что ей стоит объяснить, откуда она настолько осведомлена.

— Я просто знаю, какой диагноз поставили вам по результатам МРТ. Диффузная астроцитома?

— Да, кажется, это звучит именно так, — Марк лукавил, он уже наизусть выучил свой диагноз и теперь без запинок мог произнести его сам.

— При такой опухоли прогнозы весьма благоприятные при своевременной диагностике и верной тактике лечения, — Анна догадалась, что он еще не предпринял никаких решительных действий для того, чтобы начать свое лечение. — Только не говорите, что вы не начали терапию…

— Пока нет, — виновато ответил он. Молоденькая медсестра вызывала весьма приятные зрительные впечатления, чего нельзя было сказать о разговоре, которым сопровождалась их случайная встреча. И хотя Марк уже в полной мере осознал, что болен, он старался избегать ситуаций и разговоров, которые ему напоминали бы об этом. Он также взял бутылку «Амароне» и направился к кассе.

— Простите, это профессиональное. Иногда забываюсь, — Анна последовала за ним.

— О чем это вы?

— Говорить слишком прямолинейно. И вразумлять пациентов. Всегда и везде. Даже когда не просят. Дурацкая профессиональная привычка, — она снова извинилась, словно старалась быть убедительнее.

— Все нормально, — односложно ответил Марк.

— Знаете, мне кажется, я ошибалась, — Анна не унималась. — Судя по бутылке вина, вы уже собираетесь начать свое лечение сегодня. Медицина нетрадиционная, конечно. Но мы с друзьями иногда к ней прибегаем. Например, сегодня.

Она словно старалась загладить вину.

— Если хотите, можете составить нам компанию…

Марк совсем не планировал разделять вечер с кем-то. Но оценив риски впасть в депрессию во время попойки в полном одиночестве, он посчитал, что потягивание вина в чужой компании поможет ему избежать этой участи.

— Да, можно было бы, — ответил он.

— Мы собираемся у моей подруги дома. Она живет совсем рядом, — ответила Анна. — Выйдем из супермаркета, я покажу вам.

— Она не разозлится, когда увидит незваного гостя? — Марк удивился.

— Нет, она работник социальной службы, — ответила Анна. — Незнакомые люди ее обычно не злят.

Они подошли к кассе. Марк принялся выкладывать на ленту содержимое своей продуктовой корзины, Анна заняла очередь у соседней кассы. Кроме вина, она так больше ничего и не купила. И ему показалось странным, что она взяла лишь одну бутылку, ведь речь шла о компании друзей. Должно быть, она ее купила просто, чтобы не приходить с пустыми руками в гости.

Сонный кассир медленно пробивал товар, иногда штрих-код не считывался и ему приходилось заводить его вручную, отчего процесс замедлялся. Анна уже оплатила свою покупку, хотя в очереди была третья или даже четвертая. Марк же сначала торопился, но потом понял, что может неспешно закидывать продукты в пакеты. Наконец ему взвесили бананы и озвучили сумму к оплате.

— Не похоже, что вы живете один, — заметила Анна.

Марк подумал о том, как она могла об этом узнать. Но по тому, как охотно он завел разговор в магазине и согласился отправиться в гости в незнакомую компанию людей, об этом несложно было догадаться.

— Просто я редко хожу в магазин, — пояснил он, сохраняя немногословность, отчего беседа натягивалась, как резинка, которая вот-вот лопнет. Но Анну, казалось, его молчаливость нисколько не смущала. Она охотно заполняла паузы болтовней. Поэтому, когда они вышли к парковке, он уже знал, что ей двадцать восемь лет, она мечтала стать хирургом-онкологом, но, проведя два года в онкологии, осознала, что это слишком большое для нее испытание, поэтому временно подалась в парамедики, но потом обязательно продолжит свой путь в нейрохирургии. По лицу Марка она поняла, что стоит сменить тему разговора, и принялась рассказывать, как прошло ее дежурство. Она поделилась веселыми случаями про пациентов из своей врачебной практики, которые, казалось, наполовину были выдуманными или приукрашенными. Но так ей удалось вернуть улыбку на лице Марка.

— А вот и ее дом, — показала она на здание старой постройки. Оно совсем было не похоже на ту современную многоэтажку, в которой Марк снимал квартиру. Ему было лет сто, не меньше, по рыжему оттенку желтой краски было видно, что строение совсем недавно отреставрировано.

— Третий подъезд, четвертый этаж, квартира пятьдесят четыре, — продолжила Анна.

— Я съезжу домой и приеду, — ответил Марк. — Где-то через час-полтора.

— Отлично, — девушка была явно довольна. — Мы как раз за это время успеем с Дианой приготовить лазанью. Как вам итальянская кухня?

— Не знаю никого, кто ее не любил бы, — ответил Марк.

Они попрощались. Анна отправилась к пешеходному переходу, который вел к дому подруги. А Марк, забыв, где запарковался, принялся искать свою машину. За то время, что он был в магазине, автомобилей заметно прибавилось, поэтому ориентироваться оказалось сложнее. Выехавшая с парковки аркана открыла обзор на его мерседес, который он купил сразу по приезде в Москву. Он разложил в багажнике все пакеты и, еще раз окинув взглядом старый дом, сел за руль, будучи уверенным, что этот вечер все-таки проведет в одиночестве. Случайная встреча и договоренность ни к чему не обязывали. Они были едва знакомы и даже не обменялись номерами телефонов. В конце концов он просто мог забыть адрес на обратном пути, ведь он его не записал.

* * *

Марк оставил пакеты не разобранными, достал лишь бутылку вина и, порывшись в шкафах, нашел фужеры для шампанского, которые остались от хозяйки. И хотя эти бокалы совсем не подходили для красного вина, это было лучше, чем пить его из стаканов. Кроме них и кружек, в буфете он больше ничего не обнаружил.

Он совсем забыл, что штопор, которым он открывал бутылки, сломался, а новый он так и не купил. Поэтому пришлось пошарить в интернете в поисках информации, как вытащить пробку из горлышка с помощью подручных средств. Он испробовал три способа, прежде чем наконец удалось открыть бутылку.

Марк не разбирался в винах. После первого глотка ему слегка начало вязать рот. Он хотел отложить бутылку, но вспомнив, что неделю назад допил весь виски, долил еще чуть-чуть. Казалось, вино — это напиток, который в отличие от виски, не предназначен для того, чтобы распивать его одиночестве. Наверное, потому, что в голову тотчас полезли смурные мысли, которые накрыли его, как непогода накрывает солнечный город.

Все его тело противилось любому потенциальному движению. Все, что хотелось, это растянуться на диване, включить кино и, не соблюдая никаких манер, потягивать алкоголь и что-нибудь жевать. Он поставил бокал на стеклянный журнальный столик, расстегнул ремень на джинсах, ослабив натяжение, и уже собирался завалиться на диван, как вспомнил смешную байку, которую Анна рассказывала, про какую-то бабушку. Ему стало так весело, что образованный в крови коктейль из эндорфинов и дофаминов, смешанный с вином в пропорции два к одному, заставили его совершить все движения в обратном порядке. Он застегнул ремень, поднял бокал с журнального столика и поставил его на барную стойку, отделявшую зоны гостиной и кухни. Он взял в руки ключи от машины, но поймал себя на мысли, что выпитый бокал уже запустил химическую реакцию в его организме, а кровь разнесла по клеткам приятное тепло, сделав ноги слегка ватными. Он вызвал такси, единственный номер которого запомнил.

* * *

Дверь открыла Анна. Она была в том же спортивном костюме, что очень понравилось Марку. Ведь это значило, что вечер будет непринужденным и ни к чему не обязывающим. На секунду он подумал, что ему не стоило надевать пиджак и остался в одной водолазке.

Закончив манипуляции со своим внешним видом, Марк наконец обратил внимание на жилище. Запах только что купленной мебели смешивался с ароматом соуса болоньезе и бешамель. Квартира была чересчур светлой. Белые стены с имитацией кирпичной кладки, совсем как у него дома, визуально увеличивали пространство, скрывая небольшие габариты жилья. Избыток света потолочных ламп сначала резал глаза, но через мгновение он уже к нему привык.

— У нас почти все готово, — торжественно объявила Анна.

Марк не знал, куда податься, поэтому просто пошел на голос, доносившийся с кухни, которая в равной степени была настолько же уютной, сколько и маленькой.

— Я немного опоздал, кажется, — ответил он, надеясь, что мятная жвачка скроет тот факт, что он уже успел приложиться к бутылке.

— Все в порядке. Так даже лучше. Не придется ждать, пока все приготовится, — заверила Анна.

Марк посмотрел на часы, была уже половина десятого. Для ужина, конечно, не лучшее время, но для трапезы в приятной компании вполне сходило. Однако никого, кроме его новой знакомой, дома не было. Он прислушался в надежде, что раздастся еще чей-нибудь голос, но тщетно.

— Я забыла купить штопор, — произнесла Анна. — Диана побежала до магазина.

Марк, который на секунду подумал, что ужин в компании друзей был хорошей уловкой для романтического вечера с приятным незнакомцем, коим он являлся, выдохнул. Сегодня ему не хотелось играть роль соблазнителя со всеми вытекающими последствиями. Все его потребности сводились к тому, чтобы поболтать о чем-то, что будет его отвлекать от мыслей, которые отбрасывали тень на всю его жизнь. Послышался хлопок входной двери.

— Я пришла! Но штопора не нашла!

В коридоре появилась девушка. На вид она была ровесницей Анны. А по одежде было не догадаться, что перед ним работник социальной службы. Скорее студентка в трикотажном джемпере-оверасайз и джинсах бойфрендах. Волосы были аккуратно убраны в объемный хвост с волнами — вероятно, остатки утренней прически на работу. Она стянула кеды и встретившись взглядом с Марком непринужденно поздоровалась.

— Привет! — ответил он. Когда она проходила по узкому коридору рядом с ним. Он сумел разглядеть неглубокие морщинки в области глаз и чуть-чуть на лбу, из чего следовало, что она была, скорее всего, немного старше, чем показалось вначале.

— Я умею открывать без штопора, — продолжил он.

— Отлично, — ответила она и обратилась к Анне. — Саша приедет?

— Да обещал, но он, как всегда, опаздывает, — ответила девушка и представила Диане и Марку друг друга.

— Да, я поняла. Мы уже поздоровались, — казалось, хозяйке квартиры вообще не было дела до гостя. Марк совсем не привык к такой реакции к своей персоне. Он достал из кармана брюк ключи от квартиры и вставил один в центр пробки, начав крутить то по часовой стрелке, то против, пытаясь найти направление, в котором она легче вылезет. Дома у него получалось намного лучше. Здесь же пришлось заметно дольше повозиться.

Диана разложила на блюда мясные и рыбные закуски. В небольшой тарелке она разбросала неаккуратно порезанный сыр. А в вазу выложила виноград и разделенные на четверти апельсины. Она не казалась ни дружелюбной, ни враждебной. Словно присутствие Марка ее не смущало, не раздражало и не радовало. Словом, не вызвало абсолютно никаких эмоций. Сам же он не знал, как реагировать на негостеприимное равнодушие. Лучше бы она выразила какое-то недовольство, тогда бы он точно знал, как ему нужно поступить. А сейчас у него не было ни причины, ни повода, чтобы покинуть ее дом.

— Ты можешь пока расположиться в гостиной, — Анна заметила его смущение. — Мы сейчас накроем стол и будем есть.

— Сашу ждать не будем? — спросила удивленно Диана.

Марк заметил, что незнакомец, имя которого уже несколько раз прозвучало из ее уст, явно был ей не безразличен и являлся, очевидно, желанным гостем.

— Не будем, — невольно ответила Анна. — Он постоянно опаздывает. Это его проблемы. Я предпочитаю есть горячую лазанью, а не разогревать остывшую. Тем более, кроме него, у нас есть еще гости.

— Как скажешь, — безразлично ответила Диана.

Анна взяла две тарелки и отправилась в сторону гостиной. Марк, не дожидаясь повторного приглашения, проследовал за ней. Комната оказалась такой же светлой, как прихожая и кухня. В ней почти не было мебели. Кроме дивана и телевизора, интерьер составляли лишь небольшие дизайнерские решения в виде интересных деталей, которые правильно расставляли акценты. Казалось, хозяйка старалась и тут выдержать интерьер в стиле «лофт». И хотя габариты комнаты противоречили самой идее этого дизайна, ей это удалось. Массивный напольный светильник в стиле лофт располагался рядом с диваном. Вероятно, он включался тогда, Диана что-то читала по вечерам. В том, что она была книжным червем, Марк нисколько не сомневался: весь подоконник был заставлен книгами, хотя он явно предназначался не для этого. Их было так много, что они стояли в два ряда и плотно прилегали друг к другу, демонстрируя гостям разноцветные мягкие и твердые переплеты. Наверху лежала книга в белой обложке. В нее была вложена закладка, а это значило, что именно ее сейчас читала хозяйка квартиры. Марк пытался разглядеть название, но в присутствии Анны и Дианы он не позволил себе бесцеремонно пялиться на чужое имущество, поэтому продолжил бегло осматривать комнату. В кашпо на ламинате цвета белого дуба разрастался плодоносящий лимон, на его ветвях созревали еще зеленые цитрусы. Плотный белоснежный тюль почему-то был отодвинут. Наверное, потому что он затруднял доступ хозяйки к домашней библиотеке.

Все в квартире говорило о том, что в нее совсем недавно заселились.

— Я еще не обжилась, — объяснила Диана. — Но места хватит всем.

На бирюзовой велюровой обивке модульного дивана не было ни малейших пятен или потертостей.

— Все готово, — Анна принесла лазанью, которую только что достала из духовки. Закипевший соус бешамель шипел и булькал в форме для запекания. Наконец, аромат новой мебели и дерева перебил запах еды.

— Не стесняйся, — она плюхнулась на диван.

Марк расположился на той стороне, где, кроме него, никто больше не сел бы. Меньше всего ему хотелось оказаться в непосредственной близости к неразговорчивой хозяйке квартиры. Казалось, Диана придерживалась той же тактики, поэтому заняла место на противоположной стороне, заставив подругу двинуться в центр. Диван оказался совсем неудобным: модули были такими широкими, что облокотиться на спинку было почти невозможно. Валяться на нем было, определенно, удобнее, нежели сидеть.

— Предлагаю болтовню оставить на потом. Сначала лучше разделаться с лазаньей, — Анна вооружилась круглым ножом для пиццы и принялась разрезать блюдо на части. Достать его лопаткой оказалось почти так же трудно, как открывать бутылку вина без штопора. Так на тарелке у Марка лазанья оказалась вместе с фольгой. Но несмотря на технические сложности подачи, блюдо получилось отменным.

— Очень вкусно, — похвалил девушек Марк.

Анна была настолько голодной, что совсем не заботилась о манерах, а вот Диана медленно смаковала блюдо, наслаждаясь каждым кусочком. Молчание было непринужденным, поэтому пауза в разговоре никого не напрягала. Наконец слегка утолив голод, Анна предложила выпить за знакомство. Они подняли бокалы для шампанского — еще один признак недавнего заселения в квартиру.

— Более странного знакомства у меня еще не было, — решил пошутить Марк и тут же уточнил. — Я имею в виду с Анной.

— Да, и мне тоже нечасто доводится ужинать со своими пациентами, — призналась она.

— Ну наше знакомство вполне такое заурядное, — заметила Диана. Она засучила длинные рукава, которыми вляпалась в лазанью, когда потянулась за солью, оголив свое запястье, на котором красовался странный толстый браслет из мулине. Посмотрев на украшения, как правило, можно было многое узнать о его владельце, но что мог рассказать самодельный браслет из разноцветных ниток, Марк даже не представлял. Возможно, у него было бы гораздо больше догадок о его владельце, если бы им оказалась не Диана. Она ничем не отличалась от сотни других женщин, будучи вполне заурядным представителем прекрасного пола. Жила в стандартной квартире, в интерьере которой не было выраженных причуд хозяйки. Да и что может быть скучнее профессии социального работника.

— Так как ты оказался в Москве? — спросила Анна, вдоволь насытившись едой. — Кажется, у тебя шведское гражданство?

— По работе, — ответил он кратко.

— И чем ты занимаешься? — снова поинтересовалась она.

— Много чем. Но основное — это мебель.

— Этот диван не вашего производства? — пошутила Анна.

— Нет, — одновременно произнесли Марк и Диана.

— У нас немного другой сегмент. Многофункциональная мебель, которая позволяет кардинально преображать дизайн интерьера, заменяя такие его части, как стены, двери, перегородки и прочее, — пояснил Марк. — На рынке обычной мебели слишком много конкурентов.

— Звучит интересно, но представить сложно, — призналась Анна.

— Это готовые дизайнерские решения для пространства, не обремененного зонированием, которое, как правило, производит застройщик в своих проектах.

— То есть решения просто для бетонной или кирпичной коробки? Все равно слабо представляю.

— Поэтому я и выбрал Москву для открытия нашего представительства.

— А у вас есть сайт?

— Да, конечно, — ответил он. — Потом напишу адрес.

Марк не торопился задавать встречные вопросы. Об Анне он узнал все, то хотел. А вот с ее подругой он был не прочь, но ему ничего не оставалось, как скрывать свой повышенный интерес, чтобы о нем не сделали неверных выводов.

— Он не приедет, — ответила она грустно, прочитав сообщение, которое пришло ей на телефон. — Твой брат становится предсказуемым… И, к сожалению, только когда речь касается какого-то разочарования.

— Это не самое ужасное, что он делал, — Диана неуклюже пыталась успокоить свою подругу.

— Мы недавно помирились. Недели не прошло, а он делает то же самое, — Анна одернула себя, вспомнив, что они не одни.

Марк демонстративно потянулся к закуске, сделав вид, что еда его интересует больше, чем их с Дианой женский разговор. Он рассчитывал на то, что все-таки кто-то из мужчин составит ему компанию. Однако отказ Саши приехать внес определенную ясность для Марка: теперь он совершенно точно был уверен, что если что-то и объединяло Диану с мужчиной, чье имя он уже несколько раз услышал за сегодня, то это точно были не романтические отношения. Ему почему-то полегчало, хотя нельзя сказать, что его интерес к новой знакомой был слишком сильным, но тем не менее именно к ней, а не к Анне он был повышен. Закинув пару долек мандаринов в рот, он вдруг осознал, что тот факт, что Диану ничто не связывало с Сашей, совершенно не означало, что в ее жизни не было других мужчин.

— Я поговорю с ним, если хочешь, — Диана старалась подвести диалог к логическому завершению. Ей явно было не по душе, что гость стал свидетелем подобных излияний. — Марк, как в остальном проводите время в Москве? Вы, должно быть, уже здесь освоились?

— Да, кажется, — ответил он неуверенно, вспомнив, что переезд в Россию был сопряжен с неприятными для него открытиями. — Но в Стокгольме у меня было больше свободного времени. Мы с друзьями многое успевали попробовать…

— Что же, к примеру? — почему-то последняя фраза родила в сознании Дианы неприятные ассоциации. Род деятельности заставлял ее часто сталкиваться с последствиями попыток что-то попробовать. Да и Марк производил на нее какое-то необъяснимо отталкивающее впечатление.

— Все новое и в меру экстремальное, — Марк улыбнулся. — Гонки, скалолазание, рафтинг, серфинг, роупджампинг.

— Роупрджампинг? — Диана усмехнулась. — Мне казалось, это развлечение для малолеток.

— Так и я был моложе, когда мы это делали, — Марк не растерялся. — А что насчет вас?

— Меня? — Диана обратила свой взгляд на подругу, но та, увлеченная перепиской, постукивала гелевыми ногтями по пластиковому дисплею телефона.

Естественно, вопрос был адресован ей. Марк уже достаточно знал об Анне.

— Ну моя жизнь не столь насыщенна, как ваша, — слова ее не приукрашивали мысли, а вот интонация все же оголяла и без того неприкрытый сарказм.

— И все же, — Марк настаивал. Он хотел понять причины неприязни, прикосновение которой чувствовал, когда заговаривал с Дианой.

— Я занимаюсь реализацией различных социальных проектов, — неохотно пробормотала она, буквально выдавливая из себя ответ.

— А в остальное время?

— В остальное время? — она повторила за ним фразу, как это обычно делают люди, стараясь уйти от прямого ответа или сочиняя его на ходу. Марку оставалось лишь понять, относилась ли Диана к категории выдумщиков, лукавых или ей просто нечего было рассказать о себе.

— Участвую в волонтерском движении в поддержку нуждающихся. И когда остается время, подрабатываю на добровольных безвозмездных началах в различных благотворительных фондах, — кратко объяснила она.

— Кажется, со временем у вас точно нет проблем, если столько всего успеваете…

— И вы бы успевали, — Диана приподняла бровь. — Если бы своему досугу предпочли те занятия, которыми занимаюсь я. К тому же у меня есть ресурсы. Странно было бы ими не пользоваться.

— Не думал, что социальный работник в России может столько получать…

— О чем это вы? — Диана нахмурилась. — Я сейчас не о деньгах вовсе. Каждый день по долгу службы встречаюсь со множеством обеспеченных людей и общественных деятелей, которых можно привлечь к работе благотворительных фондов. Мой ресурс вовсе не деньги, а люди, у которых они есть.

— В таком случае я в некотором смысле ваш ресурс, — Марк расставил все на свои места.

— Вы не похожи на человека, который занимается благотворительностью, — Диана потянулась к бокалу, словно ей нужно было занять еще чем-то свой рот.

— Почему же? — Марка нисколько не задело это ее предположение, напротив, ему еще больше захотелось узнать, откуда появились такие предрассудки в отношении его личности всего за несколько часов знакомства. — В Стокгольме в бюджете моей компании предусмотрена целая статья расходов на благотворительность. Ежемесячно мы делаем довольно приличные отчисления в помощь больным и нуждающимся. Могу даже поучаствовать в ваших благотворительных акциях, если требуется, материально, конечно.

— Было бы неплохо, — Марк совсем не нравился Диане. Но в этой ситуации она не могла отказаться. Кроме того, ни к чему не обязывающая болтовня за бутылкой вина обещала закончиться вместе с этим вечером, а значит, ни к чему было сейчас говорить лишнее.

— Мы с вами чем-то похожи, — произнес неожиданно Марк. — Ритм жизни, имею в виду.

— Я бы так не сказала, — Диана скривилась, словно это сравнение прозвучало оскорбительно для нее. И его это несколько задело.

— Разве нет? — Марк продолжил свою мысль. — Мы оба стремился улучшить жизнь людей.

— Так себе сходство…

Анна собиралась сделать гневный звонок, и свидетели ей были ни к чему. Поэтому она медленно проползла по дивану к двери, набирая номер. Так Диана осталась наедине с Марком, в компании которого и без того было неуютно, даже в присутствии подруги. Она рассчитывала на то, что неловкая пауза затянется и ей больше не придется ничего говорить. Однако Марк хотел довести диалог до логического завершения.

— И все-таки… Мне кажется, мы похожи больше, чем вы думаете, — он не унимался. — У нас обоих дефицит времени.

— То, что вы расточительно расходуете свое время, вовсе не означает его дефицит…

— Мы оба занимаемся с вами благотворительностью, — продолжал он.

— Уверяю вас, мы с вами совершенно непохожи, — настаивала Диана. — Все, что делаете вы, направлено исключительно на вас, поддержание вашего статуса и выгодного положения фирмы.

— А на что направлена ваша работа? — Марк усмехнулся.

— Разве это не очевидно? — Диане явно не хотелось разбрасываться словами. — На людей. На то, чтобы поделиться светом, который есть у меня, с теми, кто живет в такой глухой мгле, которую вы даже в фильмах ужасов ни разу не встречали.

— С чего вы решили, что знаете, что мною движет и какие у меня мотивы?..

— В моем окружении множество успешных людей, типа вас, — она прервала его. — И абсолютно все зациклены на получении прибыли, увеличении выручки, расширение рынка. Почти все они стремятся обеспечить узнаваемость своего бренда. Благотворительность для них, как и для вас — это гражданский долг, а иногда и инструмент продвижения. Большинство предпринимателей жертвует в фонды средства для галочки. И зачастую суммы могли быть более существенными, если бы это действительно делалось по велению души.

— Этим и отличается бизнес от благотворительности, — возразил Марк. — Если отдавать все, что зарабатываешь, вместо того, чтобы отправлять эти средства на развитие дела, рано или поздно настанет момент, когда источников дохода не останется, а значит, не будет и благотворительности…

— Чтобы делать мир лучше, необязательно иметь много денег, — Диана возмутилась. — Это узколобое понимание добра.

— Но с ними улучшать мир куда легче…

— Только для людей, у которых они есть. Как у ваших клиентов, которые покупают модную ультрафункциональную мебель. Но не для тех, у кого этих материальных ресурсов нет, кто не может купить себе так называемое улучшение.

— Что вы имеете против денег? — Марк огляделся вокруг. — Судя по тому, в какой квартире живете, недостатка в них вы не испытываете. Наверное, поэтому вам так легко говорить о том, что деньги не главное.

— Эта квартира досталась мне по наследству, — ответила Диана.

— Тем более… Вы не приложили ни единого усилия к тому, чтобы получить ее, — Марк усмехнулся. — Предприниматели много работают, чтобы купить комфортабельные квартиры, дома и машины. Почему они не могут тратить деньги, которые честно заработали, и отдавать их тем, кто не приложил никаких усилий, чтобы получить желаемое.

— О ком это вы сейчас? Об онкобольных детях? Или обреченных с детства инвалидах? Или, может быть, о детях, которых бросили родители? Или о беженцах, чьи дома взорвали в зоне боевых действий? О ком из них вы сейчас говорите?

— Мы сами выбираем свою судьбу в большинстве случаев, — ответил Марк. — Онкобольные дети — чьи-то дети. И если бы родители приложили достаточно усилий, им не приходилось бы просить денег на лечение у незнакомых людей. В двадцать первом веке инвалиды без проблем могут найти работу, выучиться какому-то ремеслу. Люди всегда могут уехать из горячей точки до того, как станут беженцами.

— На все у вас есть ответ! — Диана повысила тон. — А что с детьми, от которых отказались родители прямо в роддоме? Чем они это заслужили? Как они могли противостоять этому миру? Выбрать других родителей?.. Наверняка они сделали бы это, если бы выбор действительно был.

— Дети становятся взрослыми, — Марк не отступал, — которые могут сделать этот выбор и в любой момент стать сильными мира.

— Сказал человек, который родился с серебряной ложкой во рту, — Диана закатила глаза. — Уверена, вы появились на свет в семье, где были единственным ребенком, возможно, даже долгожданным. У вашего отца и матери есть приличный бизнес, доходы от которого и дали старт вам в красивую жизнь. Будучи ребенком, вы учились в элитной школе по индивидуальным программам, а потом получили блестящее образование в одном из самых престижных университетов Швеции. К моменту, когда вы получили степень магистра, родители уже заметно подкопили капитала, чтобы вы могли запустить свой стартап. И под чутким руководством папы-бизнесмена вы росли, пока не развились до статуса почти международной компании?

Она просканировала его, как делала это много раз, когда еще работала в лагере для трудных подростков, с которыми ей приходилось находить общий язык.

— Верно во всем, кроме одного. Я не единственный ребенок в семье. У меня есть сестра. И как вы догадались, старт у нас с ней был одинаковый, — ответил Марк. — Только вот к финишу мы пришли к разному.

Из кухни доносился заплаканный голос. Анна явно надрывалась, пытаясь донести мысли своему собеседнику. Аромат еды перебил запах сигаретного дыма, а из кухни начало сифонить.