Бесплатный фрагмент - Боги с Нибиру. После вчера…

Обращение к читателям

Стараясь подчеркнуть края созвучий в ритмических рядах, без стройной композиции повторов звуковых — внутри строфы, «рифмовкой» называемой, смог получить произведение, похожее на белый стих, без уровня достойного — поэта. Кем не считаю я себя.

Другой стиль это — не поэзия. Назвав его — ритмическим, стал им обозначать стиль написания — всех книг своих. И думаю — так продолжать в дальнейшем.

Прошу читателя стиль книги — не определять. Пытался множество раз это сделать, и не нашёл названия. И смысла нет теперь — его искать. Книги написаны. Пока их — двадцать. Запрещены. Те предлагают корректировать. Неблаговидное — издатели нашли.

Не знаю, что получится — со смыслом, если часть текста изымать…, попробую — не много потерять. И донести читателям, что я хотел — за строчками сказать. Работаю.

Возможно, из-за знаний слабых этимологии строений текста, я ошибаясь, преподношу неверно.

Вас, строго — прошу не судить. Я не поэт, текст в ритме, как слышу — сам в себе — на лист переношу, от содержания не отделяя, цель написания — тем достигаю. Так, как умею — редактуру, корректуру — произвожу самостоятельно в конструкторе.

Теорию о зарождении цивилизации, создателях, к нам прилетевших на Нибиру — (свою фантазию) предоставляю — в этой книге, не претендуя на оригинальность… Как и ученье Дарвина… — сегодня, актуально?

Жизнь — слишком «дорогая» явность, чтобы случайно зародилась… без замысла Создателя. Создатель, Бог, эксплуататор, властитель, властелин, рабовладелец узурпатор — над нами ореол Его — всегда. Противоречия создав — религии, как инструмент всевластия, популяризации покорности — не на века, а навсегда.

Урезав многое из книги — благодаря «царям» цензуры, воспринимаю факт — как данность времени засилия тьмой — света.

Однажды А. Белый нам сказал, что творчество руководит сознанием, а не сознание. Так образуется не заданная рифма, а ритм ложащихся в текст мыслей, не отделённых в содержании — в любом произведении.

С огромным уважением к Вам, автор.

***

Миссия русо-славянских народов состоит в том, чтобы изменить сущность человеческих взаимоотношений, освободить их от эгоизма и грубых материальных страстей, восстановить на новой основе — на любви, доверии и мудрости.

«Воспоминания Кейси 1938г.»

Предисловие

Как указывалось в обращении к читателю — книга не является очередной теорией появления разумной жизни на Земле и тем более, исторической. Выводы учёных, выдержки из научных трудов и христианских книг, археологические находки-факты, использованы лишь, как опора для сюжета фантазии автора. События могли происходить где угодно, в неведомом измерении. Поэтому, и время не акцентировано. Описывая становление мировоззрения «героев» книги, старался рассказать об этом, максимально открыто. Как ребёнок, получая знания в школе, меняет восприятие естественных процессов, так и Артём, в результате происходящих с ним мистических событий, в большей части, произошедших на самом деле, переплетающихся с фантазией автора, объяснение многих невозможно с материалистической точки зрения, воспринимает их со своей точки понимания, зачастую кардинально отличающейся от установившейся у большинства развитого населения планеты. Подтолкнуло меня к этому, воспоминание об увиденном (случайно?) телеинтервью с Алексием II в 90-стых годах. На вопрос об инопланетянах, он ответил: — Я могу верить в пришельцев из параллельных миров, но не из космоса.

В каждом из нас много личностей, все сущности этого мира связаны с ними в параллельных мирах. Услышав однажды [1], — в одном мире тебя больше в одной ипостаси, в другом — в другой, но вместе, вы примерно одинаковы, понял, что должности, положение в обществе не меняют человека, лишь обнажают незнакомые стороны.

Коснувшись почившего Патриарха (по информации в интернете — убиенного), понимаю, насколько предупреждение Алексию II от св. Феодосия Печерского [1] в Алтаре храма в Астрахани 28 октября 2002 года за 5 лет до Кончины, потрясло Патриарха, что он отвернулся от беса и, приняв покаяние, повернулся к Господу. Вспомнив о нём, говорю о гордыне из-за неграмотности большинства из нас.

Я гордился перед собой, что не испугался во сне (?) и показал дьяволу неприятие Его в себе. Он, безразлично посмотрел на меня, вскользь, как на ничего не значащее и удалился. Так было дважды. Я был горд, что нашёл силы не бояться и, остался на стороне, считающейся ближе к Господу. Но позже я задал вопрос — кто я такой, чтобы осмеливаться выказывать сущности (огромной значимости — без лизоблюдства) миропонимание, не зная истины?! Многие воспринимают Дьявола, как энергетическую силу, противоборствующую Господу. Не буду пытаться оспаривать эти суждения из-за своей неграмотности, лишь попытаюсь этот вопрос слегка затронуть с целью поиска частицы истины. В природе и, у Господа нет лишнего и, на всё Его Воля. Т.е., если бы Дьявол не был нужен Господу, его бы давно не было, как и войн, страданий, боли, лжи, наветов, воров, казнокрадов, лживых правителей, лидеров.

Насколько близко находится зло от добра и всегда ли правильно мы оцениваем, определяем их источники? Пословицы говорят, — от добра до худа один шаг; учись доброму, худое придёт; хотя есть и другие, — не было счастья, несчастье помогло; без беды, добра не видно, — позволяют сделать вывод, что зло и добро неотделимы, как свет от тьмы.

Нам никто и ничем не обязан, кроме родителей — после рождения. В доме, в школе учат — честь нужно беречь смолоду, а с улицы [2] поправляют — тебе не в падлу?

Самый большой грех родителей, что зачастую они не могут научить детей восприятию уровня греховности поступков, что приводит к позднему «прозрению» тех и других.

В 2012 году появились слухи об ожидаемом прилёте Нибиру [3]. Вначале прилетел Энки, — младший сын властителя Родины — Ана с 50 анунаками, а следующим рейсом челнок доставил 600 анунаков под руководством, старшего сына Ана — Энлиля.

В Библии, книге Чисел4] (13:34) и книге Бытия [5] (6:1—4) слово «исполины» (нефелимы, — высотою от 4 до 6 метров), встречается не однажды [6], что указывает на вероятность событий.

Из-за огромной массы, космический челнок [7] при приближении, вызывает на Земле огромные катаклизмы. Вероятно поэтому, с прилётом Нибиру связан очередной миф о конце света. Всё, когда-то заканчивается и трансформируется в другое состояние, в зависимости от причин, способствующих окончанию и переходу.

Нас «боги», создали для своих целей. О том, что люди, не все — безмолвные рабы, какими пытались нас сделать создатели (в этой книге). Наше тело можно заставить согнуться под действием угроз, пыток, зла и добра, но не Душу. Большинство можно купить, заставить, применяя бесчестные методы воздействия. Это оболочка книги. Остальное внутри — между «богами», создавшими делювиальных людей, ассимилировавшихся с питекантропами, неандертальцами — нами и совестью.

Немногие из нас войны хотели, но под гипнозом веры, убеждений, в неё вошли. Другие виноваты, мы считали. Что появлению беды способствовали сами, живя по принципу — не зарекаясь от сумы, тюрьмы, затурканные силой власти, понимая, что изменить не в силах что-то — не подумали. Все знали — много легче в кулуарах словами называть достойными «героев», чем им в лицо бросить слова — вы подлецы! Дела Ваши — презренные. И вы…!

У каждого народа есть герои и, антигерои. Понятие о Чести, справедливости и нравственности — лишь одно. Оно есть — вместе и одновременно! В истории не всё было красиво, гладко и, если понимать происходящее, то на душе становится не сладко (гадка). Кто-то всегда желал того, кто-то оправдывает, почему-то?

Ведь одному, окно в Европу прорубить — достоинство, и погубить при этом тысячи простого люда — нет страшного? Жертвы войны Отечественной, мира ради, немало стоят! Одновременно, подавление восстаний в Праге, Будапеште, под лозунгами — «помощь братская народам». В Баку, Тбилиси и в Афганистане, Чечне. В России — в Новочеркасске…, кому-то почести, кому-то смерти.

Кто думает, — народу безразлично, ошибаются. Народ всё видит, и поймёт. Пусть и не сразу.

Не видя подлинного смысла дел, на информацию, умело поданную поведутся. Но время всё расставит по местам и не спасёт аргументация изысканная и, объяснение патриотическое, причины неудачи временной — обмана.

Нет большей ценности, — наличие в нас стержня, всегда уметь собой остаться. Нет в мире никого, не сделавшего в жизни — ни шага благородного. Все поступали низко, почти всегда — осознанно, хотя бы раз, отодвигая совесть — случайно в пропасть падая, невольно оступившись. Попав под ощущение обмана, как будто правоты ви'дений ситуации, считая себя правыми или героями, впоследствии теряли репутацию.

— И пусть твердят нам недруги отчизны, что наш народ не образован и немыт, познают вскоре, что впустую тризны [8] они справляли. Народа Дух непобедим. Не раз случалось, что других спасая, герои гибли сами — жизнь отдавая не задумываясь, понимая, что так бы каждый на их месте поступил — за жизнь чужую, своей жизнью заплатив, не думая о том, кем и каким тот был — спасаемый…, зачем и, как он в этой жизни жил.

Память о них — нам помогает жить и понимать, что происходит. Не только зерна, отделять от плевел…, верить, что Господь не бросит.

И понимая, кто интуитивно, а кто реально — жизнь игра, в которой в роли пешки, начал не помня и, конца не видя, теряемся, идти — куда не зная. Бывает — насмехаясь, жизнь обрывает нить или обманывает дважды, надежду отбирая. Происходящее воспринимаешь, как прошлое и будущее, настоящее в двухмерном измерении, мозг прибавляет третье — время.

Нет времени такого, как сейчас. Есть только настоящее. Со временем играя, люди заводят в заблуждение себя. Не «остаёмся в прошлом» мы, вперёд «идём», как по спирали, и иногда путь векторный, мы в точку превращаем.

«Сознательный разум подчиняется подсознательному, сверхсознательному и душевному разуму и сообщается с себе подобными. Информация может быть получена из любого подсознательного разума этого плана, либо из впечатлений, оставленных индивидуумами, перешедшими на другой план, подобно тому, как мы видим то, что отражает зеркало».

Эдгар Кейси.

Примечания к предисловию:

[1] В фильме Что такое реальность. ВВС.

[2] Улица — коллектив героев, подлецов, других людей, козыряющих словом — Честь, будучи зачастую без чести, блядей и проституток, воров, бакланов, и таких, как вы. На улице можешь гордиться своим положением, потом в тюрьме, на зоне. Можно и не попасть в неё. Но, где бы, кто не находился к старости, все приходят к осмыслению, — что натворил за прожитые годы? И многие, из считающих себя ранее неплохими людьми по жизни, «прозрев», воскликнут: «Как больно и противно за проступки молодости, зрелой жизни!» Настолько зло и добро рядом. Честь легко исполнить, когда всё просто и нет проблем затрагивающих твоего ребёнка, любимого человека, родителей, но если, исполняя Честь ты обрекаешь на смерть или бесчестие родную тебе сущность, человека…. Как с этим жить впоследствии, когда беда и Честь на одних весах?

[3] Выдумка автора. На основе информации о шумерах от Захария Ситчина и других источников (см. ссылки с указанием авторов). — На Нибиру когда-то на нашу планету прилетели анунаки, в поисках необходимого им золота для защиты от космической радиации своей планеты — Родина. Название планеты — Родина, выдумка автора.

[4] Книга Чи́сел (ивр, Бе-мидба́р — «В пустыне»; лат. Numeri; др.-греч. тж. «Четвёртая книга Моисея») — четвёртая книга Пятикнижия (Торы), Ветхого Завета и всей Библии. (ВикипидиЯ)

[5] Ветхий завет.

[6] Исполины. (ВикипидиЯ).

[7] Автор представив Нибиру не как планету, а космический спутник используемый как челнок, движущийся постоянно по эллипсовидной орбите.

[8] Тризна — часть погребального обряда древних славян. Состояла из обширного обрядового комплекса жертвоприношений, оплакивания, военных игр, песен, плясок, состязаний и поминального пиршества в честь покойного, как до, так и после сожжения.

1 Часть

Глава 1. Судьба

— Эти слова пустые для тебя? И не имеют вообще значения! — на друга своего, и компаньона, Никита злился — от недоумения.

А для меня они — обозначают многое. Вот вслушайся внимательнее! Миры и микрокосмос, макрокосмос, вселенные, с законами необъяснимыми — простому смертному. Так поэтичны и возвышенны понятия! Они звучат, как будто — единения гимн человека и природы торжествует, приводит нас к началу мироздания.

Давай-ка выпьем друг с тобой, по чарочке за эти, для людей порядочных — слова, так много значащие для меня.

Стакан к себе Григория пододвинув, чтобы удобней было наливать, он из бутылки до краёв налил в него, торжественно дополнив — утверждением:

— Стакан наполнил — полным, уважаю.

— Нет! За слова такие — пить не буду! — ответил ему Гриша. Хотя и уважаю.

— Не понял. Почему? Не хочешь пить со мною? Добавь — мол это в падлу.

— Хочу. Но, за слова те — пить не буду.

— Послушай! В этом — ты не понимаешь!

— Вот именно. Не понимаю — в этом. Поэтому, за них и пить не стану. Не идиот — за то пить, что не знаю и в чём не понимаю.

— Не прав ты здесь, мой друг. Не прав!

— Быть может, прав. Всё в мире относительно. Смотря, как посмотреть. Бывает — омерзительно.

— Тогда давай, за просто так — с тобою выпьем!

— Дурак! Ты знаешь, что сказал? — «неграмотности» друга — удивился Гриша.

— А что сказал? За что меня назвал — так плохо?

— Ты предложил мне выпить, чтобы тр@улись. Понятно?!

— Ты сам дурак! Глухой, к тому же! Так я не говорил. Не помнишь? Или провоцируешь. Обидно!

— Нет, говорил!

— Нет, говорил! И не отказывайся больше! Сказал, давай за просто так с тобою выпьем? Что хорохоришься? Будто не помнишь, что сказал?

— Слова я эти говорил. Но в них — о траханье ни слова! — Никита сильно возмутился.

— На зону попадёшь, тогда узнаешь, что те слова обозначают — «за просто так».

— Туда не собираюсь!

— Мы лишь предполагаем, Господь располагает.

— Какой ты умный! Прочитал «Талмуд»? О космосе не хочешь говорить!

— Какой я есть, такой и есть.

— А я выходит — глупый?

— Ты глупости не говори. И пей быстрей.

Притащатся с работы предки — поторопил Григорий друга. Плохие с ними шутки.

— Они, что — тащатся?

— Что ты цепляешься к словам моим. Давай, пока при памяти скорее пей.

Я чувствую — палёным пахнет. Допив, сбежим на улицу быстрей.

В стакан Никита вылил остаток из бутылки и, чокнувшись, — ребята залпом выпили. И в это время — зазвонил звонок.

— Ну вот! — легки бывают на помине, вздохнул Григорий.

Всё-таки, успели мы допить. И хорошо, что не застукали — нас за распитием ситро, пили, как взрослые мы — залпом. Легко пошло!

Он быстро сполоснул стаканы и, побежал — дверь открывать.

Это приехали, действительно, родители, Григория блюстители — отец и мать.

Отец немного был навеселе и, улыбался добродушно. В руках обеих по бутылке водки, у матери, добавочно — авоська. Рукой звонила Грише.

Открыв, ребята проскочили мимо, стараясь не задеть в проёме — ненароком.

— Куда вы, Гаврики? — спросил отец вослед. — Работать — пришло время?

— Кому работать, кому водку пить, — ответил Гриша. Ведь каждому своё. Так мир устроен — безнадёжно.

— Стой. Угощение возьми, — отец любезно предложил сынишке, став доставать печенья пачку из штанишки.

Мы помним о тебе всегда, сыночек наш. Цени, мальчишка. Любимый сын…, один, без дочек.

Наверно…, не хватило ночек. А может, так и лучше. Жизнь — штука трудная, часто — коварная.

Он неудачно доставал печенье.

Одной рукой вытаскивал, в другой руке держал — бутылку водки. Она, внезапно — выскочила из руки…

Жена, авоську бросив…, с другой бутылкой — папе, словно вратарь гандбольной женской сборной, в отчаянном броске поймала, пред ударом её об пол. К груди — обе прижала.

От радости всплакнула — бутылки не разбила.

Не удержав третьестепенной значимости — в авоське банку, неравною по значимости — водке. В ней — кабачковая икра. Среди осколков — по полу, она теперь текла, подъезд наполнив ароматом вкусным.

И разразившись — шестиэтажным матом, в шёпот и вздохи перешедшем…, от понимания — бутылки с водкой целые, а лопнула, с закуской банка (не столько значимая…, вкусная), отец Григория, забрав, к груди прижал бутылки, помог подняться матери. И указал, чтобы убрала та осколки.

— Порезаться возможно, если те не убрать, ей объяснил. Не сложно. Твоя прерогатива, мать!

На улице в песочнице, решили отдышаться. Сев рядом с малышами, словно играя с ними, прислушивались — всё у Григория родителей нормально? Не слышно криков — благомата?

— Я представляю — как им будет трудно, когда пойду я в школу — задумавшись, их пожалел сынишка. Что будут делать без меня, когда учиться в школе стану? Для них — это беда. Проблемно.

— Ещё до школы целый год, придумаешь что-либо. Шесть лет — не малый срок! Мозг есть.

— Пока, малопонятно.

Предки беспомощные, их жалею. Они болеют часто. Им водку покупаю…, когда с утра не в состоянии подняться — лежат, кряхтят и, «помирают». — Несчастные. Большие дети.

Твои родители не пьют, работают. Не то, что эти.

Мама болеет часто и, не выходит на работу. Там, руководство недовольно и, мама говорит…, что потерять работу эту может, как и другие раньше….

Болезнь ту называют птичьей — перепил. И тех людей не понимают. От этого — они страдают, добавил Гриша — грустно.

— Моя мама, немного выпить может — на праздники…, отца не помню, где-то… пропал — в какой-то командировке, Никита отвечал Григорию со вздохом. Толи о том — не видит своего отца, толи жалея маму друга Гриши.

Такая предназначена судьба? Заранее она написана?

Немного посидев, поднялись. Пошли работать к перекрёстку, где их товарищи работали — с утра. Сейчас их смена, машин мыть — стёкла.

Когда темнеет, перекрёсток оставляют и, поделив полученные деньги, смотрящему оставив долю, расходятся все по дворам. Где покурить после работы можно, выпить пивка и лимонада, пока родители их не угомонятся, заснут — как дети, уставшие от воспитания детей — для общества.

Они родителей жалеют, без повода не беспокоят. Когда те спят, только тогда домой приходят. Невольно — до поздна гуляют.

По темноте работать им нельзя. Рассказывали, что крадут ребят, и возят тех по городам, где нищенствовать заставляют — на паперти, в других местах. И, если что не так, ширяют наркоту, чтобы потом всю жизнь свою оставшуюся, зависимыми были — «сели на иглу». Поэтому, на перекрёстке одни они, и не задерживаются — до темноты.

Сегодня вечер был хорош сам по себе, прошёл недавно дождь, и выручку со стёкол сняли — жесть. Один «крутой» им бросил стольник, так, ни за что — с плеча.

За вечер — каждому досталась пятихатка. На радостях купили пива — на брата по полбанки. Достаточно! Сверхприбыли — не жалко.

В квартире у Никиты погас свет — немного раньше, чем обычно. Ложиться рано спать, мальчишке было непривычно. Но делать нечего, ведь нужно маму уважать. Устала, ей необходимо отдыхать.

Можно домой идти по-тихому, чтобы не разбудить. Ложиться спать.

— Квартиру мать из-за меня не замыкает — друзьям он объяснил, прощаясь. — Вдруг что-то украдут? Бывает…

— Что красть? — спросил Ашот, смеясь с друзьями. — Мух, тараканов, крошки?

— Кто знает?! К примеру, холодильник, телевизор и, мало что ещё — ответил недовольно им Никита, и сразу же отправился домой, не ввязываясь в обсуждение вопроса.

Увидев худощавую старушку, между четвёртым-третьим этажом, сидевшую на краешке ступени, остановился — удивлённо.

Взгляд к полу обращён, казалось — сидя спит она, или … (быть может — померла?). И, самым страшным для Никиты было, как показалось ему — не дышала. Это его пугало.

Никита слышал лишь о смерти, покойников не видел раньше.

Не зная, как тут быть, что делать. Бояться — вроде бы большой, держать браваду — всё равно не видят. Наедине с собой.

Остановившись рядом с ней, позвал её — тихонько:

— Эй! Ты, спишь — бабуля или померла?

Не шевелилась бабушка, не слышала, как вообще — его слова.

Он повторять вопрос боялся.

Ещё немного подождав и, не дождавшись, что голову та приподнимет, решился — до плеча дотронуться слегка. А вдруг не померла? Глаза откроет… Будет жива.

— Зачем старушку трогаешь, мальчишка? — услышал сзади чей-то голос, казалось — добрый, но с укором.

— Ребёнок? Шалость? Или бабуля говорит — чревовещатель?

Или мне показалось?

Никита, испугавшись, удивлённо, мгновенно отскочил назад и, обернувшись…, никого не видел. От страха — сжался, и «ушёл в отпад».

— Наверно, померещилось, через минуту — подумал он, смотря по сторонам — внимательно, осматриваясь исподлобья. Боясь, как прежде — удивлённо.

— Мерещилось, мерещилось — услышал вновь тот голос…, откуда непонятно.

— Какая чертовщина! Напасть! — в сердцах он возмутился. — Наверно, пить пиво мне — нужно меньше, чтобы не слышать слов из ниоткуда.

Сегодня вечером впервые выпил — треть целой банки пива.

В ответ услышал тот же голос, повторивший:

— Какая чертовщина. Напасть…

— Кто ты? И где ты — говорящий? — спросил Никита, испугавшись, удивлённо — снова.

— Кто ты…, и где ты говорящий — услышал он свои слова. Повторно.

Никита выругался крепче: — Пошёл-ка ты …. подальше! Не до тебя мне! Ясно?

Ему, на самом деле было не до шуток — от жути пробирающей… Услышал голос посылавший, вновь повторяющийся, как и прежде.

— Что, испугался? — другой услышал голос.

— Да, с ним Никита согласился. Немного испугался — ответил на вопрос. Ты невидимка?

— Не бойся, эхо говорило — старушка успокоила.

— А здесь откуда оно взялось?

Проснулась и заговорила?

— Ночная тишина — его попутчик. Она меня и разбудила.

— А почему ты здесь одна?

— Тебе мешаю я? Спала.

— Нисколько. Спала здесь — в подъезде?

— Устала, верно.

Переживания…

Всё вместе.

— Домой к себе ты не идёшь? Не хочешь? Наверно, поругалась? Виновны дети?

— Да. Поругалась. Точно.

— Ругаться — это плохо.

— Что может быть хорошего, когда свои ругаются? Не понимают, издеваются, хотя — хорошей быть стараешься.

— И будешь делать, что теперь? Придумать, что-то нужно. не жить, как бомж — в подъезде! В квартире — много лучше.

— Не знаю. Здесь, сейчас — немного отдохну, затем, куда глядят глаза — пойду.

У каждого своя судьба, никто не знает до конца свои невзгоды, путь-дорогу. Так есть, не только у меня.

— Так может, к нам пойдём, бабуля? Там отдохнёшь — спросил её Никита, прекрасно понимая, что предложение, хоть от души — неправильное, лживое. Он, вряд ли выполнит — предложенное.

Он предложил — неисполнимое.

Кряхтя, старушка поднялась и, заглянув в глаза ему, погладила Никитку по спине. От этого контакта — пробежала дрожь.

Чуть не сгорел — мгновенно, от стыда. Растёкся к кончикам ногтей ног, рук — стыд, словно кровь и пиво. Постыдна ложь!

— Хороший мальчик ты Никита. Таким и оставайся — навсегда. Плохим всегда успеешь стать — сказала бабушка и, вниз пошла неловко — по ступеням.

Шум шарканья был слышен долго. Чем уходила дальше, стыд угнетал Никиту больше и, заставлял переживать в душе за предложение, хотя и доброе, но ведь нечестное. Он не решился бы в квартиру привести, ночной порой — бабулю, прекрасно понимая, что из душевного порыва, хорошего не получилось — ничего. Могли бы маму разбудить, и поругалась с ним она, за эту вольность… Так поступать нельзя.

Стыдясь себя, он поднимался медленно, при каждом шорохе дрожа, и оборачивался, то ли надеясь, что внезапно — на месте шороха появится бабуля, то ли боялся встречи с ней.

Хотя, прекрасно понимал — она ушла.

С тяжёлым чувством восприятия и понимания вранья — бессовестного, будто обгаженный, к двери квартиры подошёл он — неуверенно.

— Как я туда войду? — подумал он. Дома ни знали лжи. Мама ни разу не врала, когда им даже было плохо, отец, …. всегда в командировке, наверно — весь в делах. Особо важных…, нужных.

А сын у них, для отношений честных — негодным, лживым оказался.

— Урок запомню на всю жизнь — себе признался. Такое — не забыть мне — никогда!

Он кинулся бегом вниз — попытаться увидеть бабушку, чтобы ей рассказать, какой он нехороший, перед собой — частично оправдаться, что врать не будет больше никогда, что будет он хорошим, какая не придёт беда.

Сидели во дворе — соседские мальчишки, о чём-то спорившие тихо. Гриша увидев его, крикнул:

— Пришёл? И сделал правильно! Дружище!

Уже замкнулась мама?

Ещё не всё потеряно, на пиво третьим будешь. У нас ещё полбанки. Случилось, что? Да не грусти…

Ты не подходишь… Извини…

Потом, не пожалеешь?

Никита, оставаясь у подъезда, не подходя к друзьям.

Спросил у них негромко:

— Старушку видели? Недавно выходила…, наверно…, из подъезда.

— Какая-то, как будто проходила — Ашот ответив, продолжал смеяться, над ранее услышанным рассказом.

Она, твоя знакомая? Сбежала?

Никита повернувшись, возвратился. Немного постояв в подъезде, стал подниматься медленно, идя домой — в квартиру, горюя безутешно.

— Содеянное не всегда исправить можно, — Никита с грустью думал, поднимаясь, — так и останется на мне грех лжи и, перед бабушкой и перед мамой. Она не знает, что лгуна растит!

Не подменяй улыбкой сладкой, лестью — правду, водой — вино, подумал он, и над собою усмехнувшись, решил — не думал я, что так легко, себя немного можно успокоить.

Когда желаешь этого!?

Каждый достоин своего… бесчестья. От этого — невесело. Точнее — тяжко!

Глава 2. Документ

Влад чувствовал, чем ближе вечер — становится он одержимее. Не в силах удержать себя, на духоту, окутавшую город — не обращая своего внимания, к опасным приключениям — вперёд, в поход готовился.

Он чувствовал — сегодня всё получится. Судьба его зовёт. Не всем — так повезёт! Он избранный! Неважно кем! Разбогатеет и прославится!

— О! Сладкие мечты! Мне это — очень нравится!

Быстрей бы вечер наступил! Я ждать его…, измучился!

Сидеть и ожидать, смотреть, минуты медленно ползут — тяжёлым испытанием — с утра, затем — с обеда, давило на него (всё время) Минуты и часы! Их не поторопить! Приходится — лишь выжидать.

Мне больше делать нечего — как сдерживаться! Вот бы, и их секрет узнать! И временем повелевать! Тогда бы не пришлось ждать — мучиться.

С трудом дождался вечера, и ни о чём другом не думая, стремясь «на автомате» — добрался до проспекта Ворошилова. Волнуясь, в переполненном троллейбусе, людьми набитым — как селёдки в бочке, считал все остановки — отвлекая мозг занятием тем скучным.

На волю вырвавшись, как из бутылки пробка, Влад глубоко вдохнул горячий воздух — жадно, в преддверии начала приключения, нырнув в него азартно, как в океан — заполнивший пространство города. Он шёл вперёд — неторопливо и уверенно.

Многозначительно прохожим улыбнувшись, расправив плечи неширокие, целенаправленно — к жилому дому отправился — вальяжно, построенном ещё при Сталине, где прятали, что было ему нужно.

Народу в центре всегда было много, и несмотря на духоту, наполнившую город, люди скопились в центре, словно для сбора был какой-то повод.

Одни к прохладе парков устремлялись, другие подставляя сквозняку — разгорячённые тела, как гостю жданному, гуляли по проспектам, улицам — ища, кто — приключений, кто-то — наслаждений, а кто-то — самого себя.

— Жаль, ещё рано — думал Влад, смотря на солнце — медленно уходит день. Меньше восьми часов. Ещё светло. Не скроет его — зданий тень.

Сегодня быстро он добрался в центр. Обычно — вечером «стоит» Ростов. Но не сегодня. Повезло? Без пробок — обошлось.

Пока, к осмотру — лишь готов.

Пробраться незаметно — невозможно, во двор, куда выходят окна КГБиста. Собаки сторожа промздания соседнего, примкнувшего вплотную к дому, его заметят — обязательно, примчатся. Сорвут намеченное дело — непременно, если не осторожничая — торопиться.

— В массе гуляющих прохожих — праздно, приняв такой же вид — бездельника, нетрудно — среди них раствориться, подумал Влад. — Реально.

Ростом — чуть ниже среднего, обычного телосложения, с причёской типа «бобрик», не выделялся Влад в толпе. Легко смог затеряться.

Неторопливо, по проспекту — к больнице (ЦГБ) направился, с надеждой — ожидая сумерек, для цели исполнения.

Дождавшись — начало сереть немного, направился обратно.

Дойдя до места подвига, то осмотрел — внимательно. И не заметив ничего, что помешать могло, перескочил через сараи — за мгновение. Присев, прижался к крайнему из них и выжидая, замерев, прислушался, понять пытаясь — не встревожил ли кого-то шумом, любопытного?

Всё было тихо, и без изменения.

От крайнего сарая, ограждение вплотную примыкало к зданию, и отделяло территорию двора — от относящейся к промзданию. Переводя дух, снова осмотрелся, прислушался. По прежнему царила тишина. Обычная для этих мест — вечерняя. Никто не обратил внимания — на «гостя» этого двора — незваного.

Вспомнил он, отчего-то — манифест, где бродит призрак коммунизма по Европе, среди кошмаров атеистов коммунистов — немало лет, невольно сравнивая — с будущим величием.

Первые звёзды небосвода, к трубе путь освещали — для продвижения — достаточно. Прекрасно понимая — если плотней к трубе прижмётся, их отличить раздельно — невозможно.

Стремительным броском преодолел путь до неё, и слился с ней — словно с родной своей. И бросил взгляд на нужное окно — на 5-ом этаже.

— Не делают такие трубы — подумал Влад, осматривая с восхищением — трубу, похожую на монстра, стремящегося вверх, застывшего при взлёте — диаметром в три метра и, высотой в два раза больше дома.

С досадой обратил внимание — труба покрыта грязью, слежавшейся в пыли — десятилетиями, дождями моченной и мокрым снегом. Но было это — в целом не особо значимым.

Он сразу же забыл об этом, как о неважном.

Сердце стучало учащённо. Влад был уже не он, а будто кто-то в нём проснулся. Он к подвигу всецело приготовился, как будто перевоплотился.

Рост — метр шестьдесят, грудная клетка — неширокая, Влад чувствовал — он богатырь сейчас, предельно ловкий и всесильный, не как обычно — мямля робкая.

Прилив сил опьянил, вселив в сознание — большую значимость свою, для достижения достаточную к цели — заветной, в себя — веря.

К телу трубы прижавшись, сливаясь в одно целое, Влад поднимался — балансируя, насколько получалось — предельно осторожно, выталкивая уплотнение — из кладки швов, раствором бывшего когда-то — от тела колебаниями.

— Был к этому готов, не зря — скобы дрожали, и об опасности меня предупреждали. Подсказывали — будет больно, если останется живым — после падения…, что маловероятно, Влад, успокаивая сам себя, твердил, давая мозгу установку.

Чувствуя скоб дрожание — в столетней кладке, за счёт лишь ржавчины держащихся, Влад понимал — одно неверное движение и, выскочив одна из них — вниз падая, потянет за собой другие — без сожаления.

Останется лишь подготовить эпикриз — ответ, вручив билет, как приз для прохождения границы жизни — на тот свет. Не доживёт тогда — до благих лет.

От дома до трубы шесть метров, а до стены промздания чуть меньше двух. Но даже оттолкнувшись от трубы и долетев к стене промздания, схватиться было не за что. Стена без выступа.

— Рискую без страховки, подумал Влад. Я идиот? Нет! Без сомнения. Я верю в провидение. Мне, просто — повезёт!

Испуг пытался овладеть им безуспешно.

Опасность риска понимая, учитывая скоб предупреждение, Влад поднимался максимально осторожно — насколько для него было возможно, отбросив все переживания.

На уровне квартиры КГБиста — на пятом этаже, с трубы — одну лишь видно комнату. Других невидно.

Влада заметить трудно, висящего к ней боком, спиной к промзданию — неосвещённому. На это было и рассчитано — разумно.

Никто его не ожидал и не высматривал, ведь жители подумать не могли, полезет кто-то по трубе. Подсматривать за ними? — Глупо! С риском жизни — тупо.

По это же причине — без занавесей окна. Едва одетыми — расхаживали жители. Так было им вольготно.

Учитывая духоту — заполнившую город, не грех раздеться, дышать дать телу, без опасения, стеснения. Что те и делали и, не о чём — дурном, не думали.

Сместиться вбок, обзор квартиры увеличить — не позволяло местоположение, предательски вибрирующих скоб.

Влад понимал — опасно — тяжесть тела перемещать на край скобы. Сорваться можно, и пропадут его мечты. Останется — забрать с собой их с той черты.

Пытался максимально изогнуться — на месте оставаясь, желая видеть действия в квартире, из-за чего здесь появился. Всё было взвешено и, через или….

— Как хорошо, что маленького роста и веса небольшого — подумал, усмехнувшись Влад. Впервые был по жизни рад — определению, что слаб. Пошёл этим в отца.

Не отличаясь в росте, в силе, за что не брался, брал упрямством или хитрил — используя живца. Так, многого — он достигал. Почти всегда.

Радуясь — ждать пришлось недолго. — Внезапно появился человек. Он к горке подошёл — неторопливо, открыл в ней дверцу, вставил руку.

Секунды — целый век.

— Наверное — в ней сейф, подумал Влад — руку держал в том месте долго. Тот и представить себе не мог, что кто-то бы за ним в то время наблюдал — фривольно.

Об этом документе почти никто не знал, только доверенные лица. Случайных не бывало никого. Кроме руководителя спец службы, родного брата, и самого его.

Прильнув к стене трубы вплотную, обняв, расставил руки, стараясь к ней прилипнуть, как к родной, вытягивая шею — словно гусь. Чтобы не пропустить, что может повлиять на выбор направления по жизни, держался подбородком Влад — за ржавую скобу. Шепча себе:

— Не трусь!

Стараясь разглядеть, что с документом делал, из стенки взятым — тот, немного по окружности трубы переместился влево, перенеся на край скобы — центр тела.

Боясь дышать, зависнув образом неимоверным — на двадцатиметровой высоте, в всевидящее око превратившись, как нетопырь [9], в отличии — вверх головой весел.

Взяв документ, хозяин осмотрел его и, словно убеждаясь — не подменили ли, вернул его обратно в горку — довольный сам собою, себя по лбу похлопал. Мол, умный я, какой…

— Но, тот ли это документ? — спросил себя Влад, мысленно. Логично.

Возможно, проверяет специально? И, в такт сомнению, почувствовал — реально, что под ногой опора — ускользает…, начало приключения большого — безапелляционно предвещает.

Скоба, замедленно (как в фильме) вылезла — со скрежетом, из кладки. Освободившимся концом — царапая трубу, след оставляя на поверхности — уйдя немного вправо, зависла на секунду и…, вниз сорвавшись, об соседок нижних, цепляя — билась, увлекая за собою…

От шума падающих скоб и, ощущения — исчезновения опоры, он испугался — представляя худшее.

— Сорвётся?! Не удержится. Лишь миг и…, всё изменится.

Переместился чудом ниже и, с облегчением, ногой — другой скобы коснулся. Той, что была поближе. Обрадовался — удержался. С огромной высоты — вниз не сорвался.

Казалось — жители, чьи окна во двор смотрят, к ним — сразу кинутся, чтобы увидеть в темноте ночи — виновника бедлама. Осветят и, сфотографируют, и вызовут милицию. А та — объявит в розыск с фото — опасного преступника…

…И в дополнение, Влад с левой стороны услышал крик из освещённого окошка, не просто громкий — девичий. Напуганный и истеричный.

С трудом, немного повернувшись, в окне на третьем этаже увидел девушку красивую и…, неодетую — испуганно в него уставившуюся, будто ей он не нравился.

Другого (принца) ожидала?

Как только взгляды встретились их, замолчала и…, замахав в истерике руками, затем — вновь закричала — ещё сильнее, звонче.

Так испугалась за него, что он сорвётся? Лететь вниз — далеко, конечно — разобьётся.

— Чёрт бы тебя побрал! — Влад выругался мысленно — ещё тебя здесь не хватало. Попалась, так некстати — Варвара любопытная! Хотя, довольно интересная. В другом бы был я положении… Не в этом месте.

Свет в комнате горел довольно ярко и Влад не мог не видеть форм желанных — явно.

Девушки нравились ему всегда, не только обнажённые, от форм таких был без ума — холёных, аппетитных, далёких сказочно. — В них был влюблённым.

— Пока на тех — нет денег. Время придёт своё, он наверстает, что упустил…, и в этот раз. Всё будет хорошо… В том нет сомнения. Лишь не сорваться бы сейчас…, не привлекать внимания.

Скорей всего, шум от падений скоб — привлёк, подумал — Влад и, оттолкнувшись от трубы, понёсся вниз, как альпинист, сказав себе:

— Со мною Бог!

Едва хватался за скобу, та вниз летела — вместе с ним. Он чудом успевал к другой, лишь миг держался, летел к третьей…, последующей, к крайней. Пока не лёг.

— Живой?! — себя спросил.

Ответ, сразу найти — не мог. — Как он спустился — понять не смог. Прижавшись к зданию возле трубы — к стене напротив окон, смотрел на них — с надеждой и, с огромным страхом….

Никто не выглянул из окон, будто и не было здесь шума вообще. Но тут же понял — рано успокоился. Всё впереди ещё! — Рычащие глухо собаки, неслись к нему из-за угла — со стороны промздания.

Влад, обстановку оценив, метнулся в сторону сараев, достав до крыши одного, вскочил мгновенно на неё, где словно кот — на четвереньки сел, и замер — дух переведя, смотря внимательно по сторонам, ища возможности — убраться, не только с крыши дохленьких сараев, но и от дома — дальше.

Как поступать, не мог он думать долго. Сзади был слышен лай озлобленных собак — не удалось порвать добычу. Скрылся варнак.

Руководило подсознание. Мгновенно через крышу пролетев, на тротуаре приземлился — в переулке, успев в полёте оценить всю обстановку — в границах видимости глаз. Сложился сразу пазл.

Сердце взволнованно стучало, но мысленно — спокоен был. И в этот раз удрал.

Чуть сбавил пыл.

Теперь проверить нужно — не засветился, удирая? Знать это — важно. Понимая — зависит от того — идея приключения.

Со стороны проспекта Ворошилова слышны автомобилей звуки, и их сигналы, в кипучей жизни города — они обыденны и постоянны.

Всё было, как всегда, в обычное — не позднее для молодёжи время, желающих бродить по улицам, а не в постели нежиться.

— Надеюсь, голая красавица не повлияет на события — к объекту моему внимания, нет отношений никаких — Влад думал, отдышавшись, успокоившись.

Направившись неторопливым шагом к проспекту Ворошилова. Соображал логично:

— Окно, где появилась девушка — ниже квартиры КГБиста.

Могло ей просто показаться — увидела маньяка онаниста, дрочившего на той трубе?

Разве полезет кто-то по трубе — по скобам, держащимся на честном слове — подсматривать за нею в темноте!? Только маньяк или дурак. Хотя, бывает и, такой, как он…, искатель приключения — смельчак.

— Главное — я определил, где документ находится. Не нужно будет мне искать по всей квартире — радовался. — Вечер прошёл не зря, я завтра утром проберусь в квартиру КГБиста и…, выкраду [10] необходимый документ — процентов 300. Ведь, убедившись — тот в квартире, терять на поиски — время, не нужно. Тем овладею быстро и, своевременно слинять оттуда — важно.

— Другого выхода, как понимаю — нет, осталось только выкрасть документ, решил Влад — вспомнить юность, ведь всё равно с ним на контакт не выйти. Это не новость.

Придётся вновь рискнуть, что делать остаётся? Риск лишь — приносит славу, деньги. В текучке — их, и без поддержки, не заработаешь на «Красном Доне» бабки.

Лица определённые, неоднократно — наладить отношения пытались, с ним этого не получалось. Наверно — передумывали, подход не находили, и исчезали.

— Если увидел КГБист, что я за ним подсматривал, то документ тот может перепрятать. Сейчас пристроиться мне незаметно, где-то нужно и, за подъездом часик наблюдать, подсказывала мысль (или второе Я).

Их похвалил:

— Логично!

Толпилась очередь у автоматов с газировкой. Влад терпеливо дожидался, и взяв стакан с водою — выпил залпом. Немного отойдя, почувствовал, что не напился. И снова — в очередь стал крайним. Вода холодной, газированной была — на удивление. Ударив по мозгам, газ охладил — от подвига, все ощущения.

Анализируя события, старался тщательно найти, что повлиять на ход их может. Ведь нужно всё предусмотреть. Стратегия на первом месте. Сомнения не гложат.

Воды напившись, в хлебный магазин зашёл — неторопливо, напротив того дома. Оттуда за подъездом наблюдал. Купив, за пять копеек булочку — неспешно ел и ждал. Затем стал в очередь — у телефонной будки. Звонил, как будто девушке…, пока стучать по будке стали — нетерпеливые граждане.

Выйдя из будки, в очередь стал снова. Так наблюдал за домом больше часа. Он действовал — обдуманно, неторопливо.

Лишь убедившись, что «клиент» не всполошился, довольный Влад, решил домой, в квартиру возвратиться.

С трудом дождался он утра. Спал плохо. Мешала духота, волнение. Ещё не растворились сумерки — в лучах рассвета, когда протёр глаза.

Влад был готов для исполнения задания, поставленного лично, себя подбадривая — у меня пройдёт всё на отлично!

Сегодня выходной, а с завтрашнего дня, рабочий отпуск начинался.

Прошло полгода, как окончил институт ЛИИВТ (водного транспорта). В нём специальность получив, приехал на завод — по направлению работать мастером в Ростове-на-Дону, как молодой специалист. согласно распределения.

— Ростов не Ленинград, но и не Пинск. Мне кажется — не зря приехал, решил он, помня в Ленинграде ночи — без денег, девушек, с надеждами… по жизни.

В мало уютном общежитии, на острове Гутуевском, он сидя у окна — почти все вечера, смотря на купола храма Богоявления — на улице Дви'нской и, на девчат гуляющих с ребятами — порой ночной. Мечтал под песни групп: «Led Zeppelin», «Deep Purple». — Как выучится в ЛИИВТе [11], то заработает на колбасу, вино и девочек — в придачу. Уверен был — не может быть иначе.

Помнил тоску дипломную и, долгожданную свободу….

Там Владом стал себя он называть, считал — так привлекательнее, вместо Владимира. Ещё, фамилию сменить бы — не мешало…, на более значительную. Допустим — Шевелюра, вместо Чуба.

Фамилии меняли редко — по обстоятельствам чрезвычайным, и он причёску изменил — короткий волос взамен чуба. Хоть, что-то поменял и, это показатель — глобальных перемен начала. Такое — много значит. Судьба подсказывала.

Уложенное в дипломате снаряжение — взяв, вышел из квартиры, чтобы мгновенно раствориться — в сплошном людском потоке. К семи утра народа много — на остановках на проспекте. Все едут на работу. Влад даже поругал себя немного — ведь можно было выйти раньше, так как встал рано он — сегодня.

В толкучке с пересадкой, добрался до объекта. Осталось малое — в квартиру КГБиста — забраться незаметно и, выкрасть документ — благополучно.

Произошла история, не самая понятная — узнал «случайно» Влад о Храме, из разговора мастера с рабочими — мечтателями. Отреагировал вахтёр внезапно, услышав спор о мифах с кладами. Когда доказывал рабочим мастер, что это сказки, чтобы привлекать туристов. Вахтёр же подтвердил, что Храм Теней — действительно существовал в глубокой древности и, существует до сих пор, не действуя. Об этом — факты говорят из документов. Мол брат из КГБ, пенсионер, показывал на плане — храм, возможные места, захоронений кладов — скифов, сарматов, казаков-разбойников, белогвардейцев.

Большего не сказал, как не просили рассказать об этом. И было видно по нему — он сожалеет о сболтнувшем.

Влад, понимал, что информация не зря к нему попала — случайно не бывает ничего. Как можно больше захотел узнать о Храме, и выяснить о кладах — всё.

Листал литературу в магазинах, в библиотеках — всё, что в свободных обращениях. Искал в журналах и в газетах. Но информации в них было мало. Рассказывали о легендах, скрытых кладах: сарматов, скифов, казаков-разбойников, о чудище — скот пожирающих у жителей Аксая, живущем под землёй в пещерах — тысячелетия (или потомок), а о Легенде Храма — вскользь и, ничего о кладах найденных когда-то.

Видя бесплодность всех попыток — почти с чего и начинал, он не сдавался, продолжал искать пути — приблизиться желая к цели — клады найти или хотя бы Храм Теней и, документы — с тайнами и чудесами.

Клады имели для него значение — не самое последнее. Не отказался бы от них. Готов искать в любое время их. Знать только — где. И вот — нащупал путь.

Сегодня… вышел он на дело. Осталось — лишь чуть-чуть.

Протиснуться сквозь девушек — свободно, собравшихся так плотно — вместе, чтобы локтями, головой, плечом, случайно — тех не облапать, невозможно.

Сегодня — не засматривался на студенток РИНХа [12], грудастых, юных, симпатичных — оставил это на потом. Когда вернётся с кладом. Тогда, он развернётся. …От многих отвернётся. Точнее, повернётся к многим задом.

Хотя, он сексуально возбуждался, когда к телам их прикасался, но останавливал себя — сегодня этого нельзя! Мыслями весь он в операции, ему сейчас не до девчат.

— Пока, пока!

Те Влада, будто бы не замечают, но он прекрасно «знал», как сильно захотят, о нём будут мечтать, вздыхать, ночей не спать. Желать, чтобы отдаться. Не одному ему, «трудно» приходится.

«Стать» невидимкой, к ним пробраться — но не сегодня, может — завтра.

Фантазии большими не были. Ему бы не отказывали…, удовлетворяли бы потребности, но… если бы «давали» все, мечте бы места не было… Всё было бы обыденно.

Когда есть деньги — лучше, он станет — привлекательнее.

Стараясь не шуметь, в подъезд соседний прошмыгнув, чуть не на цыпочках наверх поднялся, надеясь — незамкнут чердак окажется. Надежда не сбылась, на ляде крыши был замок.

Владел отмычкой плохо и, не всегда замки открыть мог — от этого терялось настроение. Решив, от безысходности уроки вспомнить, попробовать отмычкой покрутить в замке… — Чудо совершилось и, замок открылся, в таинственный мир пригласив.

Обрадовался.

Дело теперь — зависело от выжидания. Ляду закрыв, по чердаку к окошку — он переместился. Там осмотревшись, операцию продумал. И подготовился.

Когда-то в юности участвовал в проникновении в квартиру ювелира, для экспирации вещей и ценностей. Самостоятельно на дело не ходил, поэтому всё делал неуверенно. Сейчас он был один. Всё — только от него зависело.

— Горшки — не боги обжигают, уверенно подбадривал себя, присев напротив щели в ляде, чтобы дверь видеть КГБиста. Он ожидал, когда уйдёт тот из квартиры, чтобы в той подвиг совершить. Для этого он и готовился. Не одним лыком шит.

Знал — тот отправится в парк Горького, напротив МЭРии, с любителями в шахматы играть. Следил он бдительно за ним — пять дней подряд. Влад изучил привычные маршруты и, времяпровождения его; знал многие привычки, голос, и манеры. — Выслеживал того.

Он рассчитал — достаточное время. Сыграет роль, в проникновении в квартиру — простая неожиданность. Не может КГБист подумать — квартира взломана, быть может.

Само собой — предельно осторожно, «на хате» отработать нужно — без шума и следов. Иначе голова останется без чуба, как у сидельцев тюрем, зон — побреют налысо, не спросят у него согласия.

Устроившись удобнее, предался радужным мечтам — о будущем возможном, как обнаружит клады или хотя бы Храм Теней. Не зря — здесь оказался. Рискует из-за идей.

Влад чувствовал нутром, что станет обязательно — чем занимается сейчас, определяющим по жизни, как в этот раз. Вполне возможно — станет воровать безбожно, не лазя по квартирам, найдёт другие способы, наверно…. Возможно — будет помогать мочить кого-то по сортирам.

Делиться, кроме того — нужно, он помнил правило из детства, иначе — не задержишься надолго, в шикарном «жирном» кресле.

Давно уже — прошло полгода, решил карьерой заняться и, строить жизнь по плану. Стал кандидатом партии. Навьючили мгновенно, помеченных для увольнения с завода — вначале пьяниц, тунеядцев и алкоголиков — для перевоспитания.

— Прогресс такие не должны затормозить. С ними бороться нужно — рьяно, сказал ему парторг и, рюмку выпить отошёл, от меланхолии и беспокойства — за увольняемых рабочих, понимая, что молодой пацан не сможет их исправить.

Для галочки ему их передал. Комиссии ответить по труду — с ними «работали», пытались тех направить по правильному руслу, за них — отчаянно боролись. Они виновны, что не вышло. Комиссии будет понятно. — Законы жизни.

Став членом общества и, право получив, не только на пайки продуктов, деликатесы, наметил получить другие блага, и шёл — уверенно вперёд, с надеждой. Ждал — час его придёт. Недавно получил квартиру небольшую — малосемейную, как молодой специалист. Сейчас в ней припеваючи живёт и, думает о зайке для уборки, стирки — для ужинов и завтраков, игр сексуальных, как в фильмах запрещённых иностранных.

Ждал Влад недолго. Не думая об ограблении, замкнул Васильевич квартиру, отправился на встречу в горсаду [13] с любителями шахмат, с доской под мышкой — не чувствуя нутром беду.

Влад времени терять не стал, и закрепив за мауэрлат конец каната, от взглядов любопытных с переулка и промздания, за телом трубы прячась — монстра, спустился по стене до форточки квартиры — аккуратно, где документ искомый находился. Он точно знал, где тот лежит. Поэтому не суетился.

Открылся сейф легко. Произошло всё быстро. Ушло на ограбление — четырнадцать минут, не больше.

— Пока всё хорошо, подбадривал себя он — убедившись, что городище с кладами на план нанесены. Не обманул вахтёр — брат КГБиста.

Валюту захватив — попутно, ретировался, как и сюда «пришёл». Следы убрав, покинул дом, замок — на дверце ляды, защёлкнуть не забыв. Довольно быстро — дело завершив. [14].

Не торопясь, оглядываясь незаметно, направился Влад к остановке. Маршрут от «Горького» ему не по пути, но для побега, конечно — пригодился.

Людей в троллейбусе немного, легко за ними наблюдать — веря, что слежка не ведётся.

На Ленина, в троллейбус №5, идущий на Сельмаш, он пересел в машину через час, отправился до Александровки.

Лежащий в дипломате документ, покоя не давал — жёг ноги через чемодан, сквозь брюки и трусы.

Усилием невероятным — себя сдержал, чтобы не начать изучать план в документе, прмо в такси. Пришлось себя стыдить, ругать.

Считал, от нетерпения — десятки метров извилистой дороги, тянувшейся — ужасно медленно. Добрался до дверей квартиры на третьем этаже — мгновенно, лишь только вышел из машины. Летел, как молния — неимоверно быстро.

Упав лишь в кресло, глазами изучил он — бегло, словно имел ограничение по времени — для пользования, ознакомления.

Буквы и схемы прыгали, живыми — перед глазами, но главное Влад понял — то, что он искал. Не зря вчера, сегодня рисковал. — Есть Храм Теней и клады.

— Я не напрасно этим занимался! — обрадовано думал Влад, срисовывая схему.

Валюта — радости давала меньше, хотя за пачку долларов с купюрами по сотне, купить автомобиль приличный можно, но и опасно. Валютой иностранной в СССР расплачиваться — можно «надорваться». Только крутые парни, под крышей у ментов — могли себе позволить — нарушение, иначе — преступление. К тем — не относится.

Схема — 28 года указывала — выше седловины, в двести четырнадцати метрах от реки, на правом берегу — вход в Храм Семи Теней. Размером — небольшой, 150 на 80 метров. Найти, пролезть — не сложно. Не помешают, если….

На карте обозначив это место, чтобы искать нетрудно было — восточнее Аксайского моста и ресторана «Океан», не далеко от трассы, среди холмов пустынных с высоким мысом рядом — у реки, Влад успокоился немного.

Помимо схемы, от руки приписку видел: «В 26 году, в холме Кобяковского городища, в балке — пещера обнаружена.

Обследовав пещеру под землёй — со сводом и пилястрами, определили — помещение часовни, по-видимому — византийской крипты. Купец венецианский — Барба'ро Иосафа'то в Тане 16 лет прожил. А привели на Дон Барбаро клады, сокровища, сарматов, скифов, точнее — в городище [15]. Там же, наверно — клады сарматов, скифов, казаков-разбойников.

В рюкзак переложив из дипломата снаряжение, взяв спецодежду, отправился ловить машину, поехать к ресторану «Океан», согласно разработанному плану. План действия — созрел у Влада — мысленно. — Раз повезло, то повезёт мне и второй. Нужно судьбу подталкивать настырней.

Зайдя впервые в жизни в этот ресторан, присел в растерянности на веранде, откуда открывался вид прекрасный на берега донской реки чудесной.

Любуясь красотой природной — не замечаемой им ранее, Влад изучал подробности изгибов, перепадов пустующего склона, одновременно наслаждаясь благоговейным дуновением прохлады.

Душа раскрывшись — пела. Было прекрасным настроение. Он чувствовал — ведущий путь к вершине, открылся для него. Осталось подкрепиться и, в путь отправиться под землю, навстречу приключению, богатству. Возможно, что-то более… ещё.

— Время обеда — Влад подметил, клиентов в ресторане нет. Обед не вкусный или другое, что-то …? Но план — мне выполнять придётся — с официантками знакомиться и, информацию от них, как можно больше получить — пытаться.

Официантки, за столом напротив — сидели неподвижно, единодушно по одёжке оценив — от Влада отвернулись, продолжив разговор неинтересный, внезапно прерванный — явлением убогого. Они знать не могли, кто перед ними (в будущем).

Естественно.

Влад их простил — великодушно, тех официанток недалёких, с умишком узкорузлым.

Глава 3. Перемена места жительства

В колонии несовершеннолетних, по 158-ой статье, части 2-ой УК РФ — два года отбывая, Григорий — от родителей, переживая — письмо внезапно получил. В нём сообщал отец — прискорбно, что их квартиру чёрный маклер «слил» лицу — им неизвестному, и сразу продал. Он клялся и божился, что на договора продажу — не подписывал. И как, о регистрации квартиры свидетельство тот получил, отец сказать не мог, не помнил, пьяным был — возможно, или уставшим в это время …, гостинец, может быть — с похмелья, им, кто-то зарядил…

— Очнулись с матерью твоей за городом в сарае — на крае дачного кооператива «Солнышко». Сразу и не вспапашились — как мы здесь оказались? Пол-ящика бутылок с водкой сверкали ореолом, лежали рядом на столе три булки хлеба, консервы, килограмм халвы и столько — колбасы полукопчёной. Пока не оприходовали всё — три дня гуляли, пили, спали и, ни о чём не думали другом — водке и жрачке радовались, посланными им провидением или судьбой. — Дело какое-то сварганили попьяне — видно, и обмывали тут теперь — обильно, — не иначе, на чьей-то даче, по случаю удачи — случившейся негаданно-нежданно. Бывает счастье иногда… — такое, считали, радуясь. Не думали, что следом придёт горе.

Когда еда и и водка кончились, домой отправились. До Грибоедовского переулка, добирались — почти весь день, оттуда. Устали сильно. К дому дойдя, обрадовались — наконец добрались, надеясь — что сейчас завалимся в кровать и, отдохнём с дороги — малость.

Откуда было знать — в квартире нашей шёл ремонт и, незнакомый жлоб-мордоворот нам нелюбезно объяснил — проваливайте из подъезда, пока здоровы, живы. Иначе он — хозяин новый пришлёт ментов, те нас отправят в обезьянник — вместо этой квартиры.

В ответ на уверения мои — квартиру нашу мы не продавали, он дал нам копию свидетельства юстиции на Жерехова Дмитрия и…, нелюбезно вытолкал нас из подъезда.

Я попытался покачать права, но тот меня один раз оттолкнул и, от подъезда отлетев на метров пять, надолго отключился, как заснул. Очнувшись, я купил конверт и написал тебе письмо. Жена сказала, что мордоворот отправил вещи в домоуправление. Выходит, что они всё знают, и жалобы — нам не помогут. Отсюда выгоняют.

Вот так сыночек — злые люди у нас квартиру отобрали. Нам негде жить. В сарай придётся возвращаться, не отдохнувши, лишь там мы можем — отоспаться. Мы, так устали…

С утра пойдём просить бомжей на свалке — нас приютить. Может быть, примут. Другого выхода не видим. Возможно, сможем выжить.

Прощай любимый наш сыночек. Вряд ли увидимся ещё. Бомжи сейчас живут недолго. Прости за всё.

Мать плачет и тебя жалеет. И, как помочь тебе — не знает.

Расстроился Григорий сильно за родных — отца и мать. Родители его ведь, как-никак. За их судьбу на склоне лет — переживая, вначале не подумал, что возвращаться некуда, освободившись с малолетней зоны? Но вскоре, и об этом думать стал, и ещё больше закручинился…. Зигзаг судьбы — не понял.

Видно отец письмо и бабушке писал. Вскоре письмо ему — она прислала, в котором повала его — приехать жить после «звонка» [16] к ней, навсегда. С условием, что будет он себя вести прилежно, положительно — со всех сторон — работать, продолжать учиться. Быть может, там — со временем и женится. Забудет уголовщину. Судьба его изменится.

Отцу и матери не разрешила приезжать. Позже, рассказывала мать — рядом с деревней, какой-то олигарх строит, ни дать, ни взять — дворец и, охраняет его КГБ…. Пьяниц всех выселили из деревни. Полный копец!

Был малолеткой и к уголовной наказуемости — привлёкся в первый раз. — Возможно, что поэтому, въезд разрешили в Прасковеевку после «звонка» — собрал он пазл.

Откинувшись с азовской малолетки, ехал в деревню — на старости бабуле помогать. Он радовался даже малости — крыше над головой и, что о нём заботясь, жить пригласила в дом свой, не бросила на произвол судьбы, где — не найдя сумы, «идут» сидельцы вновь на «зоны».

Не дождалась внучонка немного — бабушка, перед его приездом умерла! От радости или от беспокойства? Об этом не рассказывала.

— Как подгадала бабка! Чтобы в последний путь её сопроводил сейчас, на кладбище — в душе Григорий возмущался. — Как на показ!

Но делать нечего, похоронил. И пригорюнился.

И что с того, что бабушку раньше не знал. От матери — хорошего о ней немало слышал. И в подтверждение к тому — его позвала, когда узнала из письма отца, что возвращаться с малолетки — некуда.

Совершеннолетие Григорий не справлял, в деревне не было друзей, да и пришлось оно — в период траура.

Остался он, по завещанию — наследником имения её: дом — семьдесят два метра, земля — двенадцать соток, заброшенный колодец — во дворе; двадцать две утки хаки-кэмпбелл, двадцать гусынь кубанских, четыре селезня, два гуся, четыре курицы, петух, коза и собачонка «Малица». Кроме того — сберкнижка, с которой деньги можно снять, когда наследство узаконится — через полгода.

Располагался дом у склона.

У самого плетня родник открылся, при жизни бабушки Григория — внезапно. Воду давал в бассейн — для птицы, полива огорода, приготовлений пищи для себя, козы и птицы с собачкой Малица. Распробовав, готовили — на той воде и все его соседи, живущие с ним рядом, не только по меже. Колодцы пользовали для полива огородов, сада. А он не возражал. Брать разрешал — бесплатно. Народ — его зауважал.

Вставать с рассветом — слишком рано для него, как он считал, но понимал прекрасно — живность кормить, козу доить — необходимо. И он вставал, сначала недовольно, потом привык немного. Как, чем кормить, лишь понаслышке знал. К соседке за советом обращался, чтобы учила ремеслу. Та — добрая была, недорого с Гриши брала, жила одна — без мужа. Что знала, всё подробно рассказала. Жалела — не по возрасту сосед, старше была на восемнадцать лет. Как получалось, привечала. И участковому пообещала, что если вдруг малец сорвётся — начнёт гулять, спиртное, пиво употреблять, и не работать…, как истинная патриотка края, о всех проступках им свершённых — мгновенно сообщит, с подмеченными фактами — подробно, и безо всякой жалости.

Утки давали ежедневно — одиннадцать яиц, а гуси — шесть. Григорий съесть, не в состоянии был столько — за день, не то, что за присест. Соседка Дуня подсказала, чтобы их продавал. Какая-никакая, а рубль в дом — упал, и упрекнуть никто не мог, что не работает он, бомж. Домашнее хозяйство своё — ведёт исправно, на хлеб тем зарабатывает. И масло.

Водку не пьёт, вино сухое у соседки, в обмен на яйца — иногда берёт. Но, кто об этом знает, тем более, что с ней его и приговаривает. А чтобы не стоять в прилавке, яйца сдавал другой соседке. И пусть — дешевле вдвое, зато на рынке — место не оплачивал, и время на торговлю не терял. С соседками обоими дружил. Их обожал.

С козою быстро подружился, доить её было легко. Варить сыр вкусный научился из молока отжатого. Сыворотку, отходы пищи — птице, собачке скармливал.

— Тебе сам бог велел — выращивать уток и гусей — советовала Дуня, по-соседски. Родник у дома — благодать! Таскать для птицы воду в бассейн не нужно; плюс за плетнём склон в гору — с травой обильной, а слева — поле, для живности корм всесезонный — только мечтать. Зимой — морозы, снег — бывают редко. Немного комбикорма купишь, мешков пятнадцать-двадцать, травы, чуть-чуть подкосишь. Еды на зиму хватит — для тварей бессловесных. И зиму быстротечную, ты проживёшь — спокойно, не беспокоясь о подопечных. И те довольны будут — не брошены и не голодные. И ты сыт, кой-какие деньги.

Прошло немного времени. Казалось — Гриша жил здесь с детства (в другой, быть может, жизни). Хозяйственником стал. Был сыт, одет, обут, пригрет, и сам себя не узнавал. Что будет так — не представлял.

Но на душе легко было — не часто. Родителей, он вспоминал — нередко. Любил он их — таких никчёмных, и родных. Хотел бы видеть их весёлыми, знать — живы ли на свалке… или «ушли», и похоронены в канавке, без знака номерного, как собаки.

Собрав немного денег, решил съездить в Ростов — следы родителей на свалке отыскать. Чтобы за живностью смотрела, договорился с Дуней, а сам отправился — с надеждой, что их найдёт, со свалки заберёт. И обустроит родителей своих. Не в Прасковеевке, в Текосе. Недалеко. Лишь бы нашлись. Дай Бог!

За Военведом [17], ранним утром, лишь солнце осветило землю, на главной свалке города, бомжей расспрашивал он долго, показывал им фотографию родителей… Всё было тщетно, никто не узнавал их, глаза пряча…

— Таких здесь не было, быть может — сбоку, рядом или на свалке за Аксаем…. Не видели. Не знаем — те отвечали, глаза уставив в землю, будто стеснялись, что-то рассказывать тому или боялись…. Кого, естественно — не знал. Но понимал — продолжить поиск нужно обязательно — ему.

Он понимал прекрасно, что не желают правду говорить бомжи — о жизни свалки, но подступиться — как, не знал. И денег не было — платить за инфу и, если были…. Сколько бы, не дал, то обманули и, наврав — по ложному пути послали, а правду — так и не сказали.

Он, пригорюнившись, присел в сторонке — понимая, что уходя, нить оборвёт — единственную. Хотелось выть от боли, горя, злости, и безысходности, горюя.

Он, сдерживаясь, тихо крикнул — бомжи сволочи! Это мои родные: мать, отец. Вонючие отрепья! У вас, наверно — детей нет?! И не было?!! Они вас бросили?!! И правильно! Пипец! А я ищу — освободившись с малолетки! Вы суки! Твари! Мрази! Да будьте прокляты, скоты безмозглые, блохастые! Мне вас не жалко! Вы уроды!

Опомнившись, что за слова свои ответ держать придётся, плюнул в их сторону и приготовился к разборке.

Он не боялся. Шепча тихо — вас презираю, гады! В душе молился и, ждал нападения, не ожидая ни откуда — помощи.

Бомжи собрались вместе, обидевшись на оскорбления. Гул недовольства — угрожающей волной, шёл в его сторону.

— Ну, что вы медлите! Трусы поганые! — Григорий крикнул им.

Рвите шакалы, разрывайте! Твари!

Истерика накрыла.

Хотелось кинуться на них. Глупость желаемого понимал, но не владел собой, и был готов к печальному исходу, с тоской в душе — затих.

Бомжи подвинулись к нему. В руках ближайшего был нож для рубки мяса. Он был похож на мясника — из фильма-ужаса.

Глаза блестели и, скривился рот, чуть приоткрывшись. Со лба тёк пот. Морда оплывшая от перепоя, и отравления денатуратами, настойками и брагами — подрагивала от желания и напряжения, стать первым среди равных и наказать обидчика зарвавшегося.

Григорий, приготовился к удару. Он понимал — скорей всего, к последнему. — Единственному.

Собравшись, плюнул тому в лицо и, в глаз попав. И прошептал — какой ты — гад! Я — смерти рад!

Глаза подняв, простился с солнышком, пред ним бы на колени стал, но эти гады возомнят, что струсил — перед ними стал, и о пощаде молится. Он напоследок улыбнулся, подумав — скоро встретимся. С отцом и матерью — родимыми мы воссоединимся — на свете том, раз не пришлось на этом.

— Ша! Кипиша не будет! Разошлись! — услышал Гриша голос властный — из-за тюков сырья вторичного, из самосвала вываленных — только-что.

Услышали меня! Я вам сказал, бродяги! Ша!

Бомжи послушались не прекословя, и разошлись — неторопливо.

Нож спрятав — бомж, что крови жаждал, шаг отступил и…, развернувшись, вмиг за другими поспешил. — К участкам мусор разбирать — искать еду, одежду, и бытовые принадлежности, чтобы продать, на барахолку отнести или на что-то поменять, для жизни интересное, или на съестное.

— Ну, что стоишь, как столб? Ко мне на цирлах быстро! — команду для себя услышал Гриша — явно.

Но не привык он бегать по приказу, а не послушаться? — Тот спас его и старше возрастом…

— А можно было пригласить, не опуская? На цирлах не привык ходить…, на воле и на малолетке.

— Послушай, шелупонь, тебе что-то не нравится? Позвать бомжей обратно? С тобою враз — расправятся, и глазом не моргнёшь. Отсюда — в ад отправишься!

— Хотели, чтобы склеил ласты, заточке дали б волю. Я подойду из благодарности, что умереть не дали. Благодарю душевно. И не боле.

Он подошёл к авторитету свалки.

— Не скрою, что был зол, за равнодушие к беде — моей проблеме. Сорвался, понимая, что не найду родителей, коли сейчас след потеряю. А он сюда вёл. Нет другого.

— Беда, проблема. Здесь без беды нет никого. Мы все — одна дилемма. Дай фотографию, он Грише приказал.

Григорий фотографию отдал.

Тот посмотрел мельком на двух людей, в бомжей ещё не превратившихся и, усмехнувшись, сменив тон, сказал, чуть мягче. — Я помню их. Они здесь были…, но недолго. Зиму лишь вытерпели. Проблемные… Держались стойко.

— Живы они! Мне этого довольно. Скажите, где искать их мне? Прошу Вас — помогите найти отца и мать. Я не могу их бросить, помирать без моей помощи…. Они мои родители.

— Я слышал — собирались жить на острове Зелёном.

— Я знаю этот остров, почти на Театральном; квартал правее, смотреть вниз — чуть ниже Театральной площади. Восточнее.

Спасибо Вам за то, что подсказали, где их искать. Я очень благодарен за помощь Вашу, за своё спасение.

Не буду больше Вам надоедать!

— Давай! Отсюда сматывай, пока не наказал — за грубость и непослушание. И больше никогда сюда не забредай. Бомжи, узнаешь — сущности злопамятные.

— Прощайте! Убежал, что сил осталось у меня, после эмоций выброса негодования.

И он, как мог, со всех сил побежал — в сторону части войсковой. Бежал, пока в дыхалке и в ногах на бег хватало силы.

Твердил — спасибо Боже мой!

Почти не помнил — как он до поста ГАИ добрался, а там троллейбусом до Военведа. Оттуда к рынку старому — в автобусе; затем до Красного Аксая на трамвае.

Вскоре бежал, с надеждой — по понтону, соединяющим — Ростов с Зелёным островом, через протоку Дона.

Найдёт своих родителей — он был уверен. Ему казалось — факт закономерен. Не зря же он приехал их искать, и утром жив остался, когда вспылил на свалке…. Значит, судьба благоприятствует. Никто не помешает, не воспрепятствует — найти их, им помочь.

Сомненья прочь!

Вот, только знать бы, где искать? Спросить бы у кого. Вернуться и спросить понтонщиков?

Он повернув назад, направился к ответственному — за получение оплаты за проезд с машин… Он должен знать бездомных бомжиков….

Спросил.

Глава 4. В ресторане

Немного подождав, напомнил о себе официанткам. Одна из них, из-за стола поднявшись, приветствуя натянутой улыбкой, в ассортимент входящей ресторана, неторопливо подошла к нему — невзрачному. Словно с небес спустилась — к недостойному.

Заказывая овощной салат, шашлык и соус, Влад вытащил из пачки полной сотню и, положив на край стола, прикрыв салфеткою наполовину.

Советских денег не было, не смог бы расплатиться за обед — иначе. Купюра крупная, но не имелось мельче. Пришлось светить то, что имелось и, заодно — валюты действие проверить на пигалицах идола наживы. Как представлял, те — корыстолюбивы.

Одновременно постараться разузнать — о месте рядом с рестораном. Для этого он, как бы невзначай валюты пачку показал официантке и, заведя с ней разговор, представился — в дороге журналистом. (Вчера просматривал газету Вести; фио запомнились — известные)

— Меня прислали в городок ваш замечательный, для подготовки репортажа о красавицах, о единении с природой и казачках, о дивных берегах донских, местах прекрасных. Заветных, удивительных, чудесных.

Открою Вам секрет — мне здесь понравилось. Великолепие и красота. Казачки! Те, прекрасны — лепота!

Пытаясь говорить оригинально, чтобы от местных отличаться кардинально, он подбирал старательно слова и говорил, смотря в её глаза.

С купюрой «ловкий» жест был оценён. Глаза блеснули у официантки, и заискрились — словно бриллианты, бюст приподнялся и заколыхался, будто утех ждал тот — своеобразных.

Из недовольной, вымученной жизнью — в красавицу с кокетливым оттенком, улыбка превратила моментально — обычную официантку, с бюстом 4-го размера.

И он — почувствовав невольное влечение, «устало» с ней продолжил говорить, нарочито вальяжно:

— Вы не подскажете, где мог бы завтра я увидеться с таким созданием, как Вы — прекрасным. Смогла бы показать она, все прелести природы и изюминки? Была свободна и раскрепощённая. А я — коленопреклонённым.

— Затем Вы пожелаете в попытках единения, найти большие удовольствия с красавицей — поближе познакомиться? А вдруг, она понравится? Коленопреклонённому.

— Всё нам — неместным, не знакомо здесь. Если не станут на пути препятствия знакомства с местными красавицами, хочу я прелестями насладиться, пройтись по всем местам заветным — труды экскурсовода оплатив достойно. Сознаюсь — грешен был всегда я, каюсь. Лишь красотою женской жив. Признаюсь — покорно Вам. — Хотя стараюсь измениться, но не меняюсь.

— И отчего лишь завтра? С работы можно отпроситься, и показать все прелести сегодня, подробно — в профиль и в анфас. Вам думаю — понравится показ. Или не нравлюсь я — Вам? С другой желаете экскурсию? Ваш, выполним — любой заказ. И в этот и, в другой раз. Лишь только пожелаете. Нужна от Вас инструкция?

Были бы деньги и желания и, чувство осознания — природы понимания.

— Да это — явно проституция! подумал Влад — восторженно.

Ответил ей — уклончиво:

— С дороги долгой только что. Помощники в отеле спят. Сам же решил немного подкрепиться в увиденной кафешке с трассы и, присмотреться к вашей красоте. Составить нужно план для репортажа, что бы тот был — во всей красе.

Нам повезло — сегодня день прекрасный. Безоблачный, не предвещающий ненастий: бури и непогоды, ветра. Такой, надеюсь, будет завтра.

В Воронеже отсняли репортаж — в клубе ночном, с названием — «Свобода». Потом в дороге семь часов — устал. Сегодня нужно мне поспать немного.

— «Свобода»! — Такое смелое название…, официантка прошептала, одновременно — тяжело вздыхая. Как романтично и патриотично! Вам там понравилось? Красиво? Расскажите. Там много девушек свободных и мужчин? Они танцую там…, фривольно, обольстительно?

— Мы в город вечером приехали. И многого не видели. Раскрепощённые в том клубе посетители. Под утро к вам — в Ростов уехали.

Нас не смогли оставить бесы-искусители в том клубе, под названием «Свобода».

Мне нравится везде, где девушки с природными, такими формами — прекрасными, обворожительными и желаемыми, не просто — обольстительными.

— Ой, что же я! — воскликнула официантка. Заказ на кухню Ваш не отнесла.

Официантки наблюдали, и видя в настроении подруги изменение, причину понимали. Завистливо ей улыбались. — Вот, повезло! Как говорится, всем чертям назло.

— На вид, так вроде бы — невзрачненький мужчинка, услышал Влад слова одной из них. Наверное, на чаевые неплохие ей намекнул. Хотя по виду, так — кугут.

Влад про себя довольно усмехнулся. — Вот, катит как, сегодня мне! Тьфу, тьфу, тьфу, чтоб не сглазить только! — проимитировав плевки. Затем три раза постучал по голове и заодно по деревянной рамке стула.

Официантка, улыбаясь, будто давно знакомому, вскоре вернулась к кугуту.

— Меня Еленой звать — представилась она, и стала ждать — клиент ответит тем же? Пример показан был тому. Возможно, и не кугуту…?

— Официально имя — Иван Иванович Измайлов. Для вас — Иван я, просто.

— Иван Иванович Измайлов? — Елена восхитилась. Вы — сам Измайлов? — Журналист, тот самый — из Вестей?

— Вы знаете меня? — немного испугался Влад. И мне не нужно о себе рассказывать? Ничто и ни о чём. Вот как?

— Нет-нет. Конечно, расскажите. Мне интересно всё — о Вас больше узнать!

Из знатного я рода. Артём Измайлов, мой прапрапрадед воеводой был при Грозном.

Немало городов забрали, в войне с Литовским Княжеством. Хотя войну ту проиграли….

Поняв, что «не туда понёс», Влад замолчал.

Задумавшись, искал слова для продолжения, но подобрать не мог. Написанный рассказ в «Вестях» — ему помог.

— Знала заочно Вас. Теперь узнала лично. Рассказ Ваш — в памяти остался навсегда. Газету вашу — я до дыр листала. Занятно было! Хохотала. Теперь читаю её всегда. Там много интересного — событий увлекательных, комичных, занимательных. Невероятных, удивительных.

Запомнила я репортаж о жителях села Пысса, о всплесках их любвеобильности и половой активности во время запуска ракет — всегда.

Жители, в тот момент — от малого до древности подвергнуты деяниям …., и сексу увлечениям — до отключения, изнеможения….

Такие ощущения — от них мне переходят или похожее на это, что-то….

— Да, да, я помню этот репортаж…

Есть просьба к вам — давайте позабудем о работе. Сейчас я здесь — простой обычный парень, такой как все, заехал отдохнуть к красавице Елене. Какой не встретится больше нигде.

— Да, хорошо, договорились мы, договорились — затараторила Елена. Вы — здесь, простой обычный парень. Заехавший сейчас — к красавице Елене, не знавший её ранее. Узнав, только сейчас.

А девочкам, могу я рассказать о Вас и про Пыссу пересказать рассказ? А то обидятся, коль промолчу.

— Ну, что же, если так необходимо, то можно, расскажи. А я пока природой полюбуюсь. Признаюсь, что такой — давно не видел дивной красоты.

Она сказать хотела — что-то, но в тот момент позвали забирать заказ. Через минуту принесла шашлык псевдо-Ивану. Достойный восхищения, как и просила в этот раз. Для гостя уважаемого — репортёра.

И ожидая благодарности, стараясь услужить, стоять осталась рядом, вдруг, что-то он ещё захочет заказать сейчас.

Но он был занят шашлыком, склонившись над столом. Такой шашлык ел — в жизни первый раз.

Она устала ожидать его внимания, промолвила — томно вибрируя.

— Коли захочется ещё Вам заказать — что либо, то позовёте взглядом. Недалеко я буду, рядом.

Сказав, ушла к подругам — рассказать о журналисте и банкноте.

Заметил Влад, что расстегнулась на Елене блузка, как будто бы к себе звала. И это — не фантазия была! Грудь колыхалась — явно.

Он пережёвывать шашлык стал медленнее, борясь усиленно с тем, кто внизу. Почувствовав, что тот твердеет «на глазах» — стало «не по себе» ему.

— Я здесь по делу! — строго указал тому. Не можешь и мечтать о продолжении! И лучше — успокойся, не хочу — посмешищем, к стыду, здесь стать — из-за тебя. Не то, сейчас уйду! Тебе должно быть стыдно, деревщина!

Присев за стол, Елена рассказала подругам про село Пысса. Те слушали внимательно, смеялись. И журналистом интересовались.

Шашлык прекрасным был. Соус гранатовый, с оттенком тонким паприки и перца, с тимьяном, имбирём, с приятным запахом дымка, по вкусу сделали шашлык необычайно вкусным.

Не приходилось Владу пробовать такой шашлык — ни разу в жизни, прекрасно приготовленный, под лёгкой корочкой хрустящей. Вкусный.

С неимоверной быстротой, кусочки таяли во рту — сиюсекундно, лишь стоило их надкусить и, можно было незаметно, язык свой проглотить — мгновенно, так приготовлен был тот — бесподобно.

— Когда с деньгами ты, большая знаменитость…! — подумал Влад, прекрасно понимая, что вряд ли больше угостят его так вкусно…, если сокровища и власть найти не сможет. То будет — грустно.

На мастера зарплату — не погуляешь в кабаках и, быть всегда Измайловым Иваном не сможет без бабла. Хотя, как Г. Гёте уверял: «Кто верить сам в себя умеет, тот и других доверьем овладеет», и этим — попытался успокоиться.

Закончив лакомиться, вытерев салфеткой губы, откинулся назад, на спинку стула, от ощущения блаженств. Он, в ресторане разомлев, подняв руки кисть, и, из-за стола напротив — Елену жестом пригласил, планируя начать второй этап задуманного плана.

Вскочив, та сразу оказалась рядом.

— Вы пожелаете, что-то ещё? — спросила уважительно она, готовясь записать заказ, если надумает не бедный посетитель, ещё попробовать, в их ресторане, что-то — другое, в этот раз.

Влад, улыбнувшись ей, ответил — спасибо, ничего. Я благодарен за шашлык — душевно.

Давно не ел такого. Признаюсь Вам, отвык немного…. В Москве шашлык готовят хуже.

Да и бывать стал в ресторанах реже.

— Я специально попросила Владимира шашлычника — Вам приготовить лучше всех шашлык.

— Я благодарен Вам Елена. Ты — сказочно сумела угодить. Что уходить — не хочется.

Я сделать шаг не в силах. И…, что-то держит. Чувствую, что это не к добру. Что-то ещё хочу.

Он недвусмысленно смотрел на грудь официантки, держащуюся чудом в декольте. «Дружок» внизу, подобный палке, стремился вырваться из брюк на волю, не повинуясь Владу — разгуляться сейчас, везде. Влад еле сдерживал того, пытаясь вразумить безумного. А тот по-прежнему был «не в себе», не соглашался с ролью, тому предложенной — насильно. Наружу рвался, ища ладонь его. Крича иносказательно — тебя не понимаю!

— Прищёлкну я тебя сейчас! — Влад пригрозил ему. Не сметь, себя вести так — беспардонно. Здесь, не указ! Не в Ленинграде ты, не в комнате…. Остынь! Иначе будет больно.

— А Вас никто не гонит. Быть может — шашлыком из осетрины угостить? Уху донскую с печенью налима, из стерляди, попробовать — Вам предложить? Для Вас, наверное — в новинку это? Или уху из судака и, той же осетрины. Могу Вам предложить ушицу с бирючками из пескарей донских. Старинными рецептами, чтоб уха была вкусней, воспользовались наши повара. Можно добавить окуней. Такой ухи в Москве Вы не найдёте. Никогда.

— Так вкусно говоришь, что я не знаю…. Вина сухого выпить — на дорожку и, что-то заказать ещё, немножко?

Здесь, в ресторане никого? Такая вкуснотища. Обеденное время? Отчего?

— Давно так летом стало. На левом берегу открыли много ресторанов. Способен кто платить за угощения, все там, а к нам приходят те, кто едет мимо — на север, в сторону Москвы или на юг, в Большие Сочи, и в Геленджик, в Анапу.

— Спрошу Вас, если мне позволите. — Ко мне подсядьте, выпейте со мной вина — за Вашу красоту и волеизъявление …? Чтобы сил, мощи было много, мечту задуманную Вами — Вы воплощать могли всегда, искать удачу бесподобную.

— Нет. Мы не можем. Нас могут наказать за это — штрафы огромные. Зарплаты нам не хватит отдавать. Другим, быть может, разом и, лучше бы — не здесь. В отеле Вашем? Придём в гости.

— Но это не сейчас.

Тогда, со мною просто посидите, а я пару бокалов вкусного вина, любуясь вами выпью. Расскажите про край родной. Обычаи, истории. Такая красота кругом! Идиллия!

— Ну — так, наверно, можно — Елена согласилась, неуверенно.

Вы выбрали, какого Вам вина — для Вас мне принести? Скажите.

— Нет. Я профан в вине. Почти совсем не знаю вин, признался Влад. Вина глоток решил я выпить для общения. На большее не хватит сил. Прошу у Вас прощения.

А впрочем! Дайте мне к вину шашлык из осетрины. И шоколадок принеси — больших, штук пять. И две бутылочки воды.

Шашлык вином прекрасным запивать.

Вино, на Ваше усмотрение.

Гулять, как говорят — гулять! Когда ещё придётся встретиться и, пообщаться с Вами? Не угадать.

Вино и шоколад, мгновенно принесла официантка.

Шашлык пообещала принести минут через пятнадцать-двадцать.

Понравилась Елена — признался Влад себе. Без денег к ней не подобраться.

Вздохнул и, крепко зубы сжал, послав того, что был в штанах, подальше — к тому…, в мечтах…, как в Ленинграде — раньше.

Девушки, думая недолго, за столик — к Владу пересели, без лишних уговоров, словно давно друг друга знали. Влад предложил — из вежливости, выпить — немного с ним вина. Услышав вежливый отказ, развёл руками. — Не беда.

И пригубив вино, негромко произнёс:

— Вином не угощаетесь, так шоколад откушайте — красавицы прекрасные. Вы скромные, отказываетесь.

Ух! Знали бы, как вы мне нравитесь! Сейчас начну писать я с Вас рассказ.

— Ой! — Анджелика засмеялась, умрём от скромности сейчас.

— Не в этот раз, в ответ Влад пошутил. Красивая, живите — назло желающим врагам.

— Тот, кто надеется, то пролетит и не дождётся! — смеясь, Оксана заявила. Подавится! Такое было.

— А есть, кто ждёт? — поддерживая разговор, спросил Влад, выдавив улыбку — с трудом огромным, насторожившись.

Или здесь монстры бродят рядом, сожрать мечтая нас? Быть может, нужно нам — отсюда удирать, пока внезапно не пришёл наш жуткий час?

Здесь так ужасно, страшно мрачно, вдобавок, и опасно? Поэтому и нет народа?

Девчата замолчали вмиг.

Увидев в их глазах испуг, Влад испугался, что поторопился.

Он знал, что рядом — в городище, хотели центр подземный СКВО — после войны построить. Отправили военных без оружия, пещеры найденные — осмотреть. С собою дали телефоны с кабелем, продукты, коногонки [18]. Задачу ставили — найти большие площади.

Первый поход закончился — благополучно, но из второго — не пришёл никто.

Нашли тела растерзанные в клочья. Рассказывать — без ужаса, было нельзя. У одного — оторванная голова, а у второго сорваны — мясо с костей и кожа. У третьего отсечена часть туловища.

После трагедии, бункер забросили, замуровали. Подземный центр перенесли. Под Мухинскую балку — подальше от истории. Поставив на ней точку.

— Хотя, здесь ужасы не прекращались, Анджела прошептала, поведывая тайну — в подвале у консервного завода, недавно ход открылся при обвале. Сторож с собаками — из любопытства, зайти в него пытался, но рыка жуткого оттуда — испугался.

Тело огромное, вдобавок — увидел в темноте, метнувшееся быстро, и убежал от хода. Рискнул вернуться на завод лишь утром. Собаки к ходу не пошли, как их туда не посылали. Поджав хвосты, скулили, от хода убегали. Валялся бычий клык в проходе.

Может, подбросили? В ту ночь — быков не забивали.

От страха, тот проход замуровали. Но говорят — таких провалов — здесь немало.

С консервой рядом я живу. Теперь, крюк делаю — квартала три-четыре, завод с опаской обхожу, боюсь, что встретится ужасное чудовище.

— Здесь есть чего бояться, Влад согласился с ними. Но в целом интересно. Жаль, что в газете — по другой я части. Хотя неравнодушен с детства — к ужасным происшествиям и таинствам. Особенно, малоизвестным. Таких историй, знаете?

Расскажите о случаях подобных? Жаль, диктофон не взял с собою, рассказы ваши записать подробно. Придётся всё запоминать, что я от вас узнаю. Если забуду что — обидно будет. Пожалею.

— Не знаю я с чего начать, рассказывать Оксана стала. Недалеко от ресторана, ходы замуровали. Мелькал тот случай в прессе. В ходах — военных растерзали. Кожу содрали с одного, другому оторвали голову. Что-то ещё…

Об этом знал Влад, притворяясь, что интересно слушать, в надежде, что другой рассказ — намного интересней будет.

— В этом районе каждый год провалы происходят, земля вдруг проседает…, скотина — у людей живущих с краю города, внезапно пропадает. Подземное чудовище — под землю их таскает, кровь выпивает, и тело жертвы пожирает.

— Здесь, по легенде страшной, Елена прошептала, жило огромное чудовище, его боялись жители. Чтобы не нападало — не грабило, не жгло огнём из глотки, ему красавиц приносили в жертву — ежегодно. Год после этого — жилось спокойно.

— Ещё я расскажу такое…, немного помолчав, таинственно, рассказ продолжила Оксана. И раньше в Дон с аксайского моста машины падали с прицепами. И странно, что падали лишь те, что шли на север — с юга.

Сколько их не искали, не находили. Бесследно исчезали, словно куда-то испарялись. А тех, кто их найти пытался, самих потом не находили. Искать их, добровольцев — мало было.

Но вот, недавно — случай был особый. С восточной стороны моста — свалилась в Дон машина с юга, шла с ценным грузом. Для поиска позвали водолазов. Искавших, трос страховочный лишь спас. В бездонную воронку их, за малым — не утащило враз. В неё, что попадает — затягивает сразу. Такой объём воды уходит? Куда, всем непонятно.

— Море подземное, возможно? — спросил Влад.

Интересно.

— Мне люди говорили, геологи рассказывали им, что ниже русла — есть еще река, течет в обратном направлении — поведала Оксана. На глубине сорок четыре метра, есть под Аксаем озеро огромное, а глубже — на двухсот метровой глубине — море подземное, больше Азовского. Такой пирог под нашим рестораном! Не зря его назвали «Океаном».

— Как интересно! — рассказом «восхитился» Влад, не думая, использовать его в дальнейших целях. Не пригодится ему сейчас.

— Я слышала, что есть в Дону чудовище — такое же, как «Несси». Оно жить может землёй и под под водой, Елена сообщила. Может — оно и губит скот домашний и, страшно — иногда пугает, просовывая шею длинную к поверхности — через проломы, ходы, где бедненьких животных настигает, утаскивает тех под землю…. И там — безжалостно тех пожирает.

— А может, это вообще не Несси, а ящер трёхголовый? — придумала Анджела.

Они растерянно молчали, пытаясь вспомнить из знакомых россказней, пусть даже и абсурдных — что-то…

Влад понимал — официантки рассказали, что знали о местах близ ресторана, а остальное — об Аксае и Ростове, ему не интересно. Решил поэтому — закончить трапезу, отправиться к таинственному месту, ради которого сюда приехал. И слушал их рассказы.

Официанток за общение благодаря, прощаясь с ними — временно, с сомнениями мысленными (считая — постоянно), добавил на прощание.

— Пойду я погуляю перед сном глубоким по вашим местам страшным, да воздухом донским прекрасным — чистым, я вволю надышусь. Прощайте. Не поминайте меня лихом. Вдруг встретится чудовище ужасное. Всё в воле Господа.

Возможно, репортаж понравится редактору и он пришлёт меня к вам вновь, в места таинственные и прекрасные.

— Так рано? Жалко как! Уходите…? Растерянно Елена протянула.

Во сколько завтра, к нам приедете?

— Не знаю, ей ответил Влад, в смысл слов прощальных не вникая; он был уже на склоне берега. Искал провал, ведущий к кладам, к храму.

— А как же Ваш заказ?

— Заказ мой? Я …, забыл, что я заказывал. Напомнишь мне, красавица?

— О девушке, с кем вы желали познакомиться, уединиться, насладиться прелестями форм, мест прекрасных.

— Освобожусь немного, и приеду, оплошность сглаживая, Влад ответил. Затеянному флирту был не рад Иван Измайлов — журналист. Искал лишь повод — побыстрей расстаться.

А уединиться я могу, конечно, если не против Вы. Не с кем-то, только с Вами, осмотр закончим — вместе мы.

— Не то, что да, не то, что нет, загадочно произнесла Елена, посматривая на банкноту, оставленную на столе.

— Конечно, оставлять такие чаевые жирно, но…, вдруг придётся — ещё использовать её, в кулак сжав «жабу», улыбаясь через силу, Влад ей сказал — там ваш расчёт и чаевые и, показал ей на банкноту. Добавил — все, без сдачи. Такая благодарность. Не иначе.

Я вставлю в репортаж рекламу ресторана, как всё у вас здесь вкусно и уютно. Я, будто дома побывал — у мамы.

Возможно, задержусь здесь ненадолго, тогда уж точно встречусь с Вами.

Люблю я красотою наслаждаться на берегу реки. Приятно было познакомиться мне с Вами — прекрасная Елена. Сегодня — всё. Хочу пройтись. До встречи скорой. Быть может — завтра.

Схватив банкноту, чуть не поперхнувшись, с трудом произнесла — спасибо. До завтра, коль получится.

— Возможно.

Елена сильно этого хотела, чтобы расчёт произошёл с купюры — лежащей на столе, без сдачи. Таких не знала раньше чаевых, но верила, что повезёт когда-то и, встретится клиент, способный оценить старания — настолько угодит, что тот не пожалеет «благодарности.

— А может, встретила того — единственного? — мелькнула в голове её мысль «прозорливая». Возможно — он счастье моё?

Одет так просто — ведь в дороге. Шёл — кушать в ресторан, не на свидание.

Целая пачка сотенных американских — носит (всегда?) с собой без опасения — об ограблении? Умеет защититься? Есть чёрный пояс, хотя и молодой? Мог бы остаться, поделиться…, как между прочим — за ласки, время проведённое со мной. В такого можно и влюбиться, без пошлости — душой отдаться. Он, мой герой?

Она хотела бы ещё, что-то сказать, придумать, чтобы его задержать, для большего знакомства, но ….

Журналист Иван Измайлов — способный заплатить сто долларов без сожаления, чтобы покушать просто, уверенно пошёл на выход, не обращая на неё внимания, как будто здесь и нет её, и не была обеда, внимания к нему, желания….

Купюра успокаивала — надежду подавала…

Глава 5. Под землёй

Из ресторана выйдя, свернул направо. Не доходя до рощи — с левой стороны, и проходной цементного завода, вновь повернул направо. Через сто метров оказался на плацдарме — открытом мысе.

Любуясь берегами живописными — реки, стараясь не показывать намерений, боясь — не столько наблюдений за собой, а что делиться станет нужно, если его вдруг провели безбожно. Если следят — невероятно подло.

Внимательно сверяясь с местностью и с планом, искал возможный ход под землю. Не все отметки с планом совпадали, местами грунт перемещая, вели рельефа перепланировку, раньше — под цемзавод, ж/д дорогу — промзону для Аксая создавая, восточнее Ростова.

Слева — промзона с ж/д дорогой идущей в балку — к цемзаводу. До балки доходить ему не нужно. Ж/д дорогу строить невозможно без изысканий основания грунтов. Согласно техусловий, ГОСТов.

Подсказывало Я второе — там не нужно ход искать.

Идти на запад от ж/д дороги — прямо. Туда лишь могут привести провалы с балки, что расположена левее.

Справа, вблизи террас нерукотворных — гигантской лестницы, участок небольшой степной земли, с растительностью выгоревшей — скудной, укромно спрятался — вначале балки.

Обследовал его — провал увидел. С краю участка, сразу.

Полез в него и, испугался. В том — со змеёй огромной встретился. — В провале обрамлённом стенами, под цвет ракушечника — желтоватыми.

Любуясь и панически боясь, Влад замер, словно под гипнозом, пока смотрела на него змея — внимательно, решая — укусить или не стоит… Возможно та смеялась — огромный человек стоял — беспомощно, к защите не готовясь. Что уничтожить жизнь его — одним укусом может, если она — захочет.

Влад понимал — от страха душа стонет, но сделать ничего не может. Мог лишь смотреть — не в силах отступить назад, хотя признался — сильно испугался. Наверное, так все боятся — когда приходится спускаться в Ад?!

От безысходности — будто окаменел, ноги не двигались, не мог пойти обратно, и…, продолжал ей любоваться — немного сжатой головой с боков и, закругленной спереди — овально. Часть головы, словно расплющенная — плоская, а тело со спины — чуть толще шеи, бурое. Заканчивалось кончиком коротким. Вверх от хвоста до головы, с различной ширины и формы пятнами на желтоватом фоне.

Заметно выделялась полоса — бегущая зигзагом, квадратами вдоль всей спины, с боков, посередине, угольниками разными — тёмно-коричневыми

Две полосы продольные с неправильными пятнами, у темени сближаясь с треугольником, обхватывали ромб на голове.

По краю морды, округлённые чешуйки — создали полукруг, а между ними и щитками — над глазами, отдельно — несколько других. Сзади, чешуйки — формами длиннее, шли по бокам, спине и на хвосте — блестели тускло, отсветом стальным играя, словно доспехи витязя — во тьме.

Большие круглые, горящие огнём глаза, притягивали — в страх ввергая, благодаря надбровным бугоркам, с закрытыми щитками — будто забралом витязя.

Чувствуя — человека, ей не нужно опасаться, гадюка — прошипев, прощаясь — вероятно, из стойки нападения/защиты выйдя, вниз тело опустила, шурша, внутри провала скрылась — быстро.

На копии Кобяковского плана, отметив положение провала, обследовать продолжил местность Влад, спускаясь вниз по склону, пройдя ж/д дорогу, почти что подойдя к стеклозаводу, с надеждой — найти клад.

Усталость оценив, после обеда сытного и, время дня — давно за полдень, решил перенести осмотр на утро, чтобы не походить на сбитень.

Глаза слипались, спать хотелось. — Почти без сна провёл всю ночь, вино и сытость — через меру, валили напрочь.

Так незаметно пролетело время, и в туалет он захотел….

— Сегодня сделал много, подумал Влад, чему я очень рад. Возможно, сделаю я остальное — завтра.

«Задумавшись», присел Влад на террасе, от глаз случайных спрятавшись за кочку, уставившись устало в одну точку.

Заметив, в метрах сорока — правее, что-то внезапно появилось и исчезло. Вокруг себя он осмотрелся, насколько для него возможно, из положения — «на корточках», сверх неудобно. Как не старался, не увидел больше ничего.

Поднявшись, обнаружил — там, где что-то показалось и находился тот провал — где встретился с змеёй — недавно. Заросший по краям бурьяном, был незаметным ходом.

Он подошёл к нему — поближе. Как было видно по краям, обрушенным немного — недавно кто-то пользовался им.

Провал отметив, чтобы найти его с утра, немного постояв с ним рядом, мечтая мысленно отправиться в него — сейчас, нежданно для себя — достал одежду и переоделся.

Забрав рюкзак, фонарик, деньги, спустился вниз — с надеждой, оставив дипломат в бурьяне, с одеждой чистой, трусостью врождённой. Решил — пойду искать сегодня. Не стал откладывать на завтра.

Ход из провала — в неизвестность, он обнаружил тут же, (дорогу к храму или к кладам?).

— Таинственность звала, но не нужна поспешность, себя Влад сдерживал полу успешно.

Времени — вечность неизменная, к выводам Мёрфи [20] привела, не только наше поколение.

— Вступил на путь — мне неизвестный, и буду верить — мне благоволит судьба, раз привела меня сюда.

По компасу ход строго шёл на север, размеры не меняя по пути, уклоном уходя вниз — постепенно.

Глаза привыкли быстро к темноте.

Бесстрашно, но и, крайне осторожно, фонариком путь освещая — вошёл в тоннеля расширение. Мысль об опасности — не прогоняя.

— Явно — ход не природный, рукотворный, подумал Влад — значит иду по верному пути. Бояться нечего — это не Ад. Так быстро — туда не дойти.

Какой я молодец, не думая особо, хоть и боясь, в расщелину провала — решил идти бесстрашно

Сегодня день такой — должно мне повезти. Удача мне благоволит, ангел хранит. С утра — удачно складывалось всё.

Чтобы не сглазить явное везение! Оно ведь — не случайно! Нет сомнения, сплюнул три раза.

Сердце внутри стучало — возбуждённо. Стараясь не шуметь, готов был ко всему — наслышан ведь о многом, читая мифы — раньше.

— И главное, что я сейчас — не сильно трушу! Шагаю — почти смело.

Он вскоре — получил сюрприз — наткнулся на обглоданные кости, добавившие небольшой мандраж в груди. И задрожали ноги.

Не будучи хирургом, антропологом, думал вначале, что останки человека. Но приглядевшись, Влад вздохнул спокойнее — челюсть, что он нашёл — коровья, возможно лошадиная — не человеческая.

Второе Я подсказывало — пора остановиться, но обозвав подсказ — обычной трусостью, Влад путь продолжил дальше.

Дело не в том, был или не был трусом; не мог Влад допустить, что кто-то мог подумать, что он боится, струсил. Тем более — на схеме первый крест был близко, и вероятно — это был клад. Отлично!

Пройти быстрее непонятное в пути — естественно стремился…, и в неизвестное, пока что — для него, пустился. Желает он — быстрей дойти до клада или храма, там — злато, драгоценности найти. Богатство. Проститься с бедностью — навечно!

Красные точки — на уровне груди увидел впереди — по ходу, услышал — явное сопение. Влад понял, — те не кажутся ему.

Вот и начало приключения! Кого я встречу?

— Наверное, об этом чудище — рассказывали девушки, подумал Влад — испугано приглядываясь в темноте.

Взяв кирку в руку, нож в другую, фонарик положив на землю — впереди и, отступив на несколько шагов назад, рюкзак надел на грудь, Влад к битве подготовился. — Назад же не бежать, подставив спину зверю?! Догонит, не опомнишься. Без клада — так останешься.

— Я не готов принять эту потерю! В себя — я верить продолжаю!

Видя, что чудище к нему не продвигается, стоит на месте, Влад, без движений резких — свой острый нож убрал, фонарик медленно поднял. Пока менял местами инвентарь, точки исчезли, сопения стало неслышно.

— Возможно — показалось, подумал он, понять стараясь — как появиться рядом с ним — сопение могло, откуда, если видел только точки.

Игра воображения? Дыхание моё? — пытался обмануть себя и успокоиться.

Немного постояв, продолжил путь.

По ходу продвижения, он видел вновь не раз — эти же точки. Казалось, слышал вновь сопение. Сознания — побочки?

Прекрасно зная правило — готовым нужно быть к случайностям — всегда, и приключениям нежданным, Влад останавливаясь, выжидал — исчезнут они или вновь приблизятся.

Затем, когда те снова исчезали, он шёл вперёд. Понятно было — кто-то ведёт его — куда-то, заманивает…. Туда, где спрятано сокровища и злато? — Придётся выбирать, лишь только ценное. Не унесёшь с собою — много.

— Игра, разве не стоит свеч?! — поддерживал себя Влад мысленно — и смелость города берёт.

О том, что жутко не было ему — врать было самому себе, бессмысленно. Командуя — вперёд, подталкивал себя словами, от страха опасаясь — возвращения. Зачем тогда спускался? — Не понимал — никчёмность операции, стараний, квартиры ограбления?

— Так, всё-таки ты трусишь? Не нужно было начинать! — Смеялось Я второе.

Не стал Влад — благородно, своё Я обижать. И снисходительно над ним смеясь, продолжил путь…, всего боясь. Себя стараясь успокоить, загадывал — осталось мне, пути — совсем немного, если идти — без промедления. Прошёл немало, осталось, точно — не очень много. И план об этом говорит. И ощущение надежды, веры в себя (нет под землёю бога).

Когда тоннель стал ещё шире, одновременно — могло идти четыре человека, друг другу не мешая, по ходу спереди — свет тусклый появился. Уклон исчез, пол стал горизонтальным.

— Скорей всего, отсветы освещения фонарика от стен, я принимал за точки красные, вздохнув, подумал — с облегчением, с души сняв страх, тревогу нападения. Надеждой обрамляя путь дальнейший, почувствовал — после нагрузок, устали ноги, и спина — немного.

— Дорога оказалась трудной и далёкой. Пришлось мне нелегко. Но свет подсказывает — финал вблизи, недалеко, и путь короткий — впереди.

Он, с облегчением — фонарь в рюкзак забросил. Видя достаточный обзор, решил привал недолгий сделать.

Нож с киркой положив под бок, прилёг на тёплый пол.

Издалека донёсся звук ручья — журчащий,

— Как захотелось пить воды манящей, вкусной! Только сейчас Влад понял — хочет пить, вдобавок — желает кушать (?).

Гудели ноги, голова, словно вчера пил водку, сегодня был с большого бодуна; ныла спина и бок — вдобавок. Он был не рад, что и вина, опорожнил — почти бутылку. Хотя, прошло немало времени уже…. Сушняк давал знать — всё равно о выпивке и шашлыке — в большом количестве (от жадности?).

— А сколько времени, сейчас? — спросил себя, достав часы из рюкзака, чтобы увидеть числа.

Судя по цифрам — утро дня, следующего за днём, когда в провал спустился. Тогда — желание покушать, мне понятно.

— Я ночь блукал по этому тоннелю? — спросил Влад неуверенно себя понять пытаясь — на самом деле это или часы — заглючило. Вряд ли — так быстро время пролетело?

Взяла свое усталость, Влад чувствуя, что если он продолжит отдых, то неминуемо заснёт, пытался встать. Не тут-то было.

Подсказывал интуитивно — разум, что раз до этого, плохого не происходило, во время отдыха, конечно не случиться, так как по ходу было можно, немало мест найти в пути — для встречи с ним, чтобы прогнать обратно или уничтожения метод найти.

Это сильней расслабило. Влад разрешил себе прикрыть глаза — лишь на минутку, прекрасно понимая, что не откроет их и через час.

В момент, какой-то попытался удержать, открыв их. Налились веки тяжестью и, как он не старался, не смог держать, чтобы не закрывались те… Поникли.

Заснув, не видел, как с ним рядом оказался — в набедренной повязке симпатичный юноша с венком на голове. Если увидел бы, подумал — тот приснился в диковинном, чудесном сне. Есть в Подземелье — жизнь подземная.

Пытаясь разбудить, дотронулся тот до плеча. Влад не проснулся.

Тогда тот стал легонько тормошить.

Тогда очнулся тот и испугался.

Вскочив, фонарь включил, хотя и так прекрасно видел человека.

Влад руку протянул (из вежливости) — поздороваться. Но человек — в ответ лишь улыбнулся и, не ответил, как положено — заставив этим Влада растеряться, и… разозлиться на того, за поведение его — неуважительное.

Осознавая, что не дома, поэтому сдержался, приветствуя — чуть слышно. Не позволяло воспитание — послать того (в гостях) подальше. Создалось мнение у Влада, что человек с венком из маков, высокомерен слишком. Как будто — Бог или из их семейства.

Густые локоны спускались, словно у девушки — на плечи. Он на приветствие не отвечая, вопрос задал и ждал ответа.

— Сюда пришёл — незваным ты. Кого то ищешь здесь? Кто ты?

Меня зовут Морфей. Я видел, что ты в пути — отважен. Не каждый в путь такой пойдёт — один, знать цель твоя была достойной — господин. Жаль, что не смог достичь её.

Ты расскажи, я слушаю тебя — спокойно. Пока ты не кричишь, не корчишься от жара. Всё впереди. Вряд ли сумеешь обойти препятствия своей судьбы в царстве подземном Персефоны и Аида. Тебе, всё это — незнакомо? Или бывал, когда-то?

— Хочу богатства скифов, клады — я здесь найти. Подскажешь, где лежат они? Ты мне поможешь? На вид ты добрый…. Не обманешь?

Тебе, как понимаю — не нужны они. А для меня — бесценны.

— Ты интересный тип — бесстрашный, не врёшь, как многие теперь. Но знаешь ли — обратно, не сможешь ты уйти. Кербер, тебя сюда впустивший, назад не пустит никогда. Теперь наш мир — судьба твоя. Или об этом — знаешь ты?

— Назад никто не возвращался?

— Такие были. Но их цель — дороже благ и злата. Таких нельзя сдержать, расплата за это велика. Они герои, знаменитости. Никто не мог им — возвратиться запретить. Сами сумели защититься, других с собою увели.

К отцу пойдём, пусть он рассудит — куда тебе на суд идти. Или быть может — тебя отправить сразу к брату?

Бери рюкзак, за мной иди.

— Не по гостям я шёл. Обидеть вас, конечно — не хочу.

Идти к нему…, мне слишком рано, и здесь остаться не могу.

Прощай Морфей! Так вышло — странно. Я извинения прошу, что потревожил ненароком. Ведь вижу, что выходит боком мне путешествие моё — за кладом скифов. Не поминай меня ты — лихом. Не обижайся, коль сбегу. здесь оставаться не могу. И не хочу.

Он кинулся бежать обратно, что было сил. Быстро бежал. Решил, что спасся, вбежав в сужение… Остановился…

Увидел в темноте — издалека, как раньше — пары красных точек. Они приблизившись, в глаза чудовища огромного, с хвостом змеи — обрисовались явно. Закрыв собой проход, чудовище к Морфею — взгляд направляя, смотрело безразлично. Но только Влад приблизился к нему, оно открыло пасти, и в три струи дохнуло пламенем — немного опалив и испугав, зевая.

Влад закричать хотел — убрали пса огромного, огнём дышащего! Но понял — на пути Кербер, тот самый — страшный зверь, из подземелья выход охранявший. Он служит здесь, путь преграждая — на поверхность. Никто не уберёт Кербера. Выход стеречь из подземелья — его работа. Не купишь пса, как наших,… на поверхности — работников… на страже их Закона… Явность?

— Я убежать хотел, а это злобный пёс меня обжёг огнём, как будто, так и надо, обидой поделился Влад, как с лучшим другом — с Я вторым.

И в состоянии обиды, злости, псу выпалил в огромную и отвратительную морду, что думал в тот момент — о безопасности забыв, о страхе:

— Ты — нехороший пёс, и без намордника! Зачем закрыл проход?! Не пропускаешь человека! Пламя голов твоих — нещадно жжёт.

Ты многих погубил, не выпустив из Ада?!

Не реагируя на выпад Влада, лежать в проходе продолжал спокойно — пёс (чёрт бы того унёс), зевая — из пасти пламя выдыхая. Курьёз подобный, сотни раз он видел, как человек простой, а не герой, из подземелья выход ищет. Эти пути обследовал давно, лучше других он знает — где, куда идти здесь можно, а где не нужно и стараться. Никто не убегает от него, кроме…, с особым статусом… О тех — предупреждали. Об этом «госте» — ничего не говорили.

Влад, прекратив побег, наткнулся на него. Остаться навсегда здесь? Нет! Мало того, что не нашёл клад, храм Семи Теней, попался сущностям из Ада — в плен.

— А может — так верней? Можно разведать, где находятся все клады, найти момент — пробраться к ним и, убежать с богатством, обдурив. Возможно, сделать так и надо?!

— Ну что, побегал, неудачник? — Морфей заботливо спросил.

Нет выхода из Ада, попавшему в него. И не ищи — расклада, ему подобного.

Пошли сейчас же к брату, пока на это хватит твоих сил, и можешь сам идти, пёс не спалил — огнём из глоток.

Расскажешь, как мечтаешь — злато и драгоценности найти, и на поверхность унести — всё, что сумеешь взять с собою. Готов был жизнью рисковать ради богатства. Стоит?

Я говорил, ты не поверил — нельзя отсюда убежать. Ты сам пришёл к нам, гость незваный. Назад, закрыт путь. Лишь мечтать тебе осталось — в преисподней вечно. Не пробуй больше убегать. Вновь побежишь, Кербер догонит и порвёт, пожжёт — будешь страдать. Ты пойман будешь — быстротечно снова.

Видя — пути другого нет, идти к Гипносу согласился. — Прав он, возможно — рок судьбы ему, внезапно преградивший — Кербером путь, преодолим лишь хитростью.

Не ошибался он во время отдыха, действительно воды звук слышал. Ручей через пещеру проходил, куда с Морфеем он пришёл. Мелодию великолепных звуков, чарующих сознание, в действительности создавал ручей. Струйки, о камни разбиваясь — на выходе, мгновенно — нежно рассыпались в прекрасных композициях чарующих — минорами, диезами, полутонами. Из отголосков эха, мелодию успокоения — души и тела бренного, слагали неестественно, одновременно — завораживающе, чудесно, успокаивающе. Волшебно.

Душа от наслаждения витала — средь сталактитов сказочного свода и, превращаясь в облако эфира, мелодию ручья в себя вбирала.

Чтобы попасть в пещеру, нужно пройти мимо созданий бестелесных — полупрозрачных сновидений великолепных полутеней, как объяснил ему Морфей — великодушно.

— Заходишь тихо и молчишь, пока Гипнос тебя не спросит и, как всё есть — так говоришь, враньё твоё увидит сразу. Коль врать начнёшь, прогонит, не веря ни на грамм рассказу, чтобы потом себя ты не корил…,.

Отправил он врунов немало в ад, губя безжалостно губя их души — советовал Морфей, пред тем, как Влад зашёл в пещеру — видя, что тот переживает, так как не смог сбежать, попал к ним в плен — страдает. Ведь нет возможности исправить положение вещей. Он это понимает.

Ты мне поверь, зависит от тебя — всё, что с тобою будет, Морфей предположил. Как брат поступит.

Возможно, будешь жить — отправит тебя к Нюкте, а та отправит к дочерям своим — богиням мойрам. Быть может, те судьбу твою изменят, и возвеличат. Поднимут так, что удивляться будут враги твои — всю жизнь. И не поймут — не смогут, как можешь — балансировать на грани, тебе почти всё сходит. Причины не узнают. И не поверят, коль расскажешь. И преступления твои — со временем забудут. Кто «помнить» будет — уберут. Они исчезнут.

— Выходит, Нюкта отпустить меня из Ада может и, сам Аид ей не указ? Ей помешать не сможет?

Будет достаточно на этот раз — мне выбраться из-под земли сейчас. Такой исход мне нравится. Готов я к ней отправиться.

Нюкте видней, как поступать.

Она мне будет, как вторая мать! Буду её я уважать. От Вас и от Неё — мне нечего скрывать.

— И не получится, что либо скрыть и обмануть Её.

Богине ночи всё известно, с ней спорить глупо — бесполезно. Ночью она — главный судья на всей Земле, днём Энки и Энлиль, Ут, Син, Наннар, Инанна — Гера…

— Не знаю их я — никого. О них, сейчас — не интересно, ничего. Меня волнует лишь моя судьба. И Нюкта — справедливая.

— Не нужно больше слов и фраз! Вперёд на суд — такой пришёл брата приказ!

— Готов предстать пред ним! Ваш честный суд определит — меня сейчас освободить! Иду на суд я — с удовольствием! С верою в справедливость честного суда. Готов участвовать своим содействием, просить — освободить меня.

От входа — сбоку справа, ярко — зловеще поле кровавых маков расцветало, подчёркивая красочно — фантасмагорию происходящего, и постоянного во времени и сверх него. Символ — суда подземного.

Такого сочетания прекрасно алого и, в то же время страшного, не видел раньше в жизни Влад. Невольно восхищаясь осознанием такого состояния, страшился попасть в Ад.

Пришли на ум соединения живого и искусственного — в целое и большое, став постоянным и естественным здесь — под землёю.

Влад неуверенно зашёл в пещеру. Следом за ним вошёл Морфей. Прошли к Гипносу мимо поля алого. Рядом — много других полей.

Гипнос, блаженно наслаждался мелодией журчания ручья и, беспредельно восхищался созданиями — грациозными, вокруг себя. Морфей неслышно подошёл и рядом с ним присел. Увидев разрешение, о Владе брату сообщил:

— Привёл я кандидата для суда, пришедшего без позволения к нам в подземелье, согласно твоего приказа.

Гипнос, мельком взглянув на Влада, усмехнулся.

Улыбку видя, Влад, чуть-чуть не поперхнулся. Он понял, что-то здесь не так. — Как на поверхности.

Гипнос был парень — не дурак. «За грош» не проведёшь, за просто так.

— Глупец, смеясь, сказал Гипнос, вновь посмотрев мельком на Влада. Богатство то, что наверху бесценнее намного, злата. Читаю мысли я твои и вижу, что не всё сказал ты. Другие также есть мечты, — познать хотел ты тайны Танов. Я прав, ответь большой глупец?

— Да, Вы правы. Хотелось многого. Увы — не для меня за кладами дорога….

По глупости, хотел найти богатство скифов и сарматов, разбойников, и силу Танов. Мои мечты! Не суждено им сбыться! Сейчас хочу быстрей вернуться.

Поможете, уйти обратно? И я стремглав, отправлюсь в путь. Быть может, мне назад добраться на этот раз удастся — вдруг….

У вас такая жуть…. Здесь, чувствую — быть может плохо. Надеюсь на Ваш честный суд. Я с Вами, так хочу расстаться!

Быть может, сплю сейчас …, и сон не явь, [20] неотделимая от правь [21]? Во сне одна лишь навь [22]? И я мертвец? Спаси меня, о, Господи! Тогда, действительно — конец. Никто во сне мне не поможет?

— Сложнее ты, чем показалось вначале мне. Здесь нави царство, — есть, как есть.

Таких, как ты, не перечесть. Не снится это, наяву здесь.

Приговор тебе:

— Хотел познать Законы Танов, увидеть Храм Семи Теней….

Мой брат — бог смерти Тан [23],тебя — плебей, в Аид отправит, где он и Персефона, правят.

Сам не пойдёшь, тогда Кербер поджарит, поможет путь пройти быстрей.

— Морфей мне говорил, что к Нюкте направите меня… в Аид, совсем я не желаю. Проститься с миром я своим хотел…. А как туда попасть, не знаю.

— Прощайся. Ты у той черты, что невозвратом здесь зовётся, где ничего не остаётся. Есть только мы здесь. Ты и мы.

Мечты уйдут в былое, — прошлое. Останется лишь отпечаток от судьбы.

Судьба — таких, как ты — наказывает дважды. Вначале в исполнениях желаний, затем не исполняет цели жизни, преграды выставляя на пути.

Казалось, свет стал мене ярок, и покраснел сильней. И понял Влад, насколько дорог мир земной ему теперь. Больнее ощутил никчёмность — в желанье жить не посредствам. Он захотел назад вернуться, чтобы был там, откуда — глупый, вниз спустился.

— Зачем мне нужен был тот храм! Клады сарматов, злато скифов? Ведь вместо кладов — крах мечтам.

— На первый раз тебе поверю, ответил Гипнос Владу. Ты убедил меня. О честности — суда поёшь ты трель, как птичка — соловей. Да, здесь — по правде всё…, а на Земле — тебе бы не поверил. Почти все знают таксу, предвзятость, лживость и бесчестность. Коррупция у вас — везде. Министры олигархи и чинуши, все основные блага и богатства — планируют, распределят — себе, своей семье. Народу — ничего почти не оставляют. Политика такая на Земле, почти везде.

— Надеюсь, больше не увижу здесь тебя. Мне не придётся вновь тебя судить. Суд приговаривает — наказать! Тебя нельзя освободить!

Взмолился богу, хотя раньше, он не молился никогда. И вздрогнув, в ужасе проснулся, рюкзак, схватив, фонарь и нож, и побежал обратно — быстро, как будто подключил форсаж.

— Быстрей, быстрее, подгонял, нисколько не боясь поднять на смех себя, что струсил. Бежал со всех ног, он ото всех — с кем встретился в преддверье Ада. Пусть и во сне, не наяву. Сон, значит — вещим был. Его ждала не Нюкта, наказание — кошмар, мученья Ада, вместо скифов богатства.

Вздохнул, когда он из провала вылез…, на воздух свежий, чистый, вкусный.

Упал, и вспомнил сон ужасный. — Во сне всё, как и на самом деле — случилось с ним, когда он спал — Морфий, Гипнос, Тан и Кербер, всё это было — явно, как явь и навь….

Он ещё долго пролежал рядом с провалом на земле, в балке оврага у террасы, с воспоминаниями жути. Когда немного отошёл, переоделся и, достал часы. Они работали. Но время, вообще — не совпадало. Ушёл вниз днём, сейчас был вечер…, но день другой…, часы — не заводились кем-то?

Увидев ресторан невдалеке, почувствовал — проголодался сильно. Деньги с собою вниз он брал, не беспокоился — все целы, не тратил их он в приключении. Нигде.

— И значит, праздник возвращения — возможен, как день рождения, решил. И это не во сне.

Гипнос сказал: «Есть всё, как есть. — Он убежал.

И ресторан был снова рядом, и он сейчас Иван Измайлов, он журналист и не простой, а как-никак с «Вестей» — газеты всем известной. Вперёд без страха и упрёка идёт. И не боится Ада. Ведь он герой, а не плебей. А убежал…?

Да так быстрее возвращаться. Не мог же он там оставаться. Здесь, на поверхности светлей, уютней и прекрасней, чем в подземелье, в преддверие тьмы Ада.

И можно подготовиться, чтобы отправиться обратно…. Ведь, что искал, пока там не нашёл. Только сначала нужно выспаться, чтобы вновь не заснул. Затем, сна испугаться.

Что было, ведь могло мне показаться. От страха разыгралась в голове — фантазия, когда заснул — приснилось, что-то непонятное…, такое ведь бывает иногда, тем более во сне… Фантазия!

Влад попытался объяснить необъяснимое, произошедшее недавно, но сделать этого не смог и, перестал пытаться.

— Начнём сначала, говорил себе.

Не мог в действительности я, двенадцать дней отсутствовать, как циферблат отметил… Как можно объяснить — не разрядилась батарейка за это время у часов, часы работают?

Не пользовался, плюс — другая энергетика? Возможно.

Второе — если я так долго спал, не просыпаясь — чуть меньше двух недель, то отчего? Так же — другая энергетика? Допустим.

Третье — щетина за двенадцать дней, должна бы вырасти намного больше. Но это точно можно объяснять — подземной энергетикой.

Глава 6. В отпуске

Ища ответы на вопросы, Влад к ресторану подошёл. На запахи из кухни — реакцию желудка — отрыжку с горечью малоприятной почувствовал. Словно — он переел или голодным был немало дней.

Как хорошо, что пуст был туалет. Влад беспрепятственно и без стеснений — смог из желудка выбросить в тюльпан красивый — лебедь белый, смесь едкую зловонную, похожую на желчь.

Обмылся, как возможно — в туалете, попутно в зеркало взглянул.

Увиденному удивился, ведь из него — не он смотрел, в его одежде…, был тот — намного старше. И, взгляд другой — совсем чужой.

Влад испугался — отраженья человека.

— В меня, кто-то вселился?

Если он — я, и поседел, немало изменился — состарился и похудел. И это мне не кажется…?

Когда успел состарится?

Действительно — 12 дней провёл я под землёй? Но почему — это не помнится?

Пока вопросами — собою интересовался, забыл, что был голодным. Не надолго.

Вновь ком слюны и сок желудочный — незванно под горло подступил — коварно, и раковиной вновь воспользовался — своевременно, искусно.

Всё было так же в ресторане — пусто, лишь двое посетителей случайных, о чём-то говорили тихо, сидя в углу — со входа. Влад позавидовал спокойствию их, беззаботности. — Живут спокойно — беспроблемно!

Официантки, с другой смены были и, на него внимания не обратили, не видя — обеспеченности в резиденте [24].

— Смена не та. Тем лучше. Как в прошлый раз, когда здесь был я в первый раз.

Прежде всего, они официантки, решил — банкноту доставая иностранную. На стол её наглядно положил — понятно для любой обслуги, прикрыв салфеткой — больше чем наполовину, чтобы достоинство увидела. Сообразила, и оценила по достоинству — пред ни заискивала и «плясала».

Затем, подозвал официантку, чтобы заказ та приняла.

Официантка — на банкноту не взглянула даже.

— Не увидела! — подумал огорчённо Влад, спросив ту — вынужденно:

— Валюту примете? Рубли закончились, и я в дороге. И, кушать хочется….

На что, та — головой качая, безжалостно ответила — категорично:

— У нас не интурист, и за обед — валютой рассчитаться невозможно.

Такие правила здесь — в ресторане. Помочь ничем не можем. Извините.

— И, что же делать мне теперь? — Влад ужаснулся, представив — отправляется он в банк, где не сумеет обменять валюту…, значит — не сможет пообедать; и останется голодным.

Зарплату, отпускные — не получил ещё, оставшихся в кармане денег — лишь на сырок и пирожок, не больше. Не в ресторане, в забегаловке, к тому же. Здесь, их не продают.

На этом, всё!? Как грустно!

Из-за соседнего стола раздался голос — удивительно знакомый Владу.

— Мы поменяем Вас валюту на рубли, если желаете, Иван Измайлов. — Вы журналист из, … кажется — «Вестей». Так представлялись официанткам ранее?

От неожиданности вздрогнул, радуясь — как хорошо, со страха — нечем «метить». Признался — во второй раз испугался… — Не смог сразу ответить.

Это был голос и, манера говорить — с издёвкой, уважительно — хозяина валюты и Кобяковского плана, из дома с «ворошиловского» — КГБиста.

Сразу же на плечо, легла тяжёлая рука, и он услышал голос собеседника:

— Бежать не вздумай, это отработано, да и бессмысленно. Ты арестован. И тебе, за что арест — понятно!

— Не делай кипиша во вред себе, воришка и врунишка.

Останешься голодным — глупый мальчишка.

Влад знал, где Александр Васильевич работал, а может, и работает сейчас и, понимал, что ни блефует — предупреждая, что бы не делал глупостей, обдумав все последствия. Он, в «игры» не играет.

— Не буду, Влад ответил. Деньги — почти все целые. Нет лишь одной банкноты

Вы сможете, простить меня…? Пожалуйста.

Я завтра разницу отдам рублями.

Официантка отошла в сторонку — предусмотрительно, ведь случаи бывают разные. — Такие люди иногда встречаются. Не часто, и не редко…

— И только? — Васильевич негромко рассмеялся. Отдашь мне всё рублями?

— И документ в сохранности — в квартире. Со мной лишь копия. Сейчас ко мне проедем….

— Не нужно. Были там — его забрали.

— Выходит всё нормально? И вы меня простите и отпустите? Я завтра отпускные получу с зарплатою; покрою всю растрату — сразу. Я не исчезну никуда… Вы понимаете….

— Куда ты на хрен денешься, ответил собеседник. В кого покажем — влюбишься, а если нужно — женишься.

— Жениться…? Но на ком? Она не сильно страшная?

— Сказал я это к теме. Условия — себе и геморрою ставить будешь, когда появится. Поедешь, куда нужно — с нами и, всё подробно там расскажешь. Или…

— Но я могу и здесь всё рассказать. Всё, что считаете вы — важным, интересным.

— Нам нужно — всё обмозговать, а это — не так быстро, как думаешь — домушник малоопытный, воришка.

— Я думаю, что варианты вас устроят — «приподниматься» начал Влад; прекрасно понимая, что если бы хотели, давно бы вывели и, там он ласты склеил; значит другое нужно от него. Что им спецслужба занимается — не сомневался, зная хозяина Кобяковского плана.

— Здесь не могло быть вариантов, ты их не мог создать — ты дилетант. Здесь было следствие — без плана окончания. Оно ждёт впереди. Особого внимания достойно — не уровня без понимания, безмозглого, тупого твоего.

— Я понимаю, что видней — как называть вам: следствием, где вариантом окончания. Ведь главное, в конечном счёте — результат. Не правда ли, служители народа — узурпаторы?

Нарочито им показал — не лыком шит, под простачка не косит, его манёвр бы сразу раскусили, а так — серьёзного внимания достоин.

— Ход лишь для новичков. Играешь в поддавки, чтобы раскрывшись, стали мы подыгрывать? Хотя, что взять с тебя? Для обывателя, ты даже перекрученный — простак, лузгин недопродуманный.

— В мои то годы….

— Да не скажи. Ты — по натуре лишь воришка. В годы твои сотрудник у меня один — тебя моложе, Никитой звали… Тот мне игру — так развернул, что я — в конечном счете, стал никем — с большого князя. Вот уровень игры, где был! Притом, что у меня ресурсов и возможностей — немало и, уровней высоких было. Такой быть может лишь один из миллиона. А ты? На ровном месте — прыщик, шишка.

Ты по сравнению с ним — нулевой профан, ничто. Твоё призвание — чиновник-казнокрад. И всё!

Быть может, дорастёшь до уровня большого. В дальнейшем, статус твой изменится, а кем ты был, тем и останешься — навечно.

Прошлое не вернёшь. Хотя и будущее, настоящее, как прошлое –одновременные события в сознании всех индивидуумов. Понятно?

— Как это понимать? Вы говорите слишком сложно.

— Тебе придётся долго объяснять, не только это. Мне нет необходимости метать перед тобою бисер. Прими на веру слово. Что-то лишь сможешь в будущем понять, а что-то не сумеешь

Влад спорить с ним не стал, готов ли верить он на слово. Он ждал и не хотел начала пропустить игры, чтобы не прозевать коварный ход соперника. Как не крути — они враги.

Не понимал — игра давно идёт; и он в игре, не в лучшем положении. То, что задумано судьбой — его закономерно ждёт. И не зависит от внимательности, опасения.

— Пожалуйста, поесть, что проще и дешевле — принесите, дал указание официантке КГБист. Платить — нам за него придётся. Денег у журналиста, как понимаю — нет.

Или немного есть? — с усмешкой к Владу обратился.

Тот не ответил ничего, лишь головою покачал, прекрасно понимая, что знают всё почти о нём, кроме похода под землёю.

— Ну ладно, издевайся! Издевайся! — ты, долбаный козел! Сегодня праздник на твоей сторонке, ответил мысленно ему он — злостно. Пока что на твоей сторонке. Но это — ненадолго!

Я представляю! — ужаснулся Влад. Если бы я нашёл сокровища, то эти всё равно бы были тут, чтобы…, — тук, тук, мы здесь — поделимся?

Быть может, так задумано судьбой, чтобы нашёл без них я клады…, немного позже? Без этих хвостопадов, что всех бандитов хуже.

«Охотники», нарочито услужливо — переместили «зайца» за свой стол. Тот отказаться не посмел, прекрасно понимал, что вляпался по яйца. Он выбраться бы не сумел из этого дерьма, как бы не захотел, тянула тяжесть вниз содеянного — ноша.

Он не заметил, как исчезли из кармана — чужие доллары. Но не жалел о них, они чужие были. Его судьба и жизнь — ему дороже.

Официантка вскоре принесла солянку и котлеты, добавив хлеба в хлебницу.

Солянку — разом съел, котлеты — проглотил мгновенно. Казалось, не насытился…

Но большего не предложили Владу. Считали, хватит этого — лжецу, домушнику и…, будущему казнокраду. Пусть будет рад и этому.

Влад чувствовал — истома с живота, по телу потекла — неспешно и, как в тоннеле, захотел спать — неудержимо.

— Быстрей бы отпустили, решился помечтать, в надежде — судьба благоволит ему, как прежде.

— Да ты салага, спишь! — воскликнул, глядя на него — второй «охотник». Ещё немного, и в тарелку клюнешь носом.

Вставай, поехали. Пора на нары — место обозначено тебе. Прекрасно выспишься. Побеспокоились мы о твоём хорошем сне.

Там времени, поверь мне — будет много.

И расплатившись за него, под руки взяв, к машине повели — их ждавшей рядом с выходом. Поехали, недалеко — в Аксай, где повернули в тупиковый переулок. В конце того — ворота распахнулись, открыв вид на барак. Пред ним остановились. На этом месте отключился Влад — заснул и, больше ничего не видел. Устал, плюс сытно пообедал. Сон — победил вновь Влада. Как в камеру попал — не знал.

Проснулся в камере — с решётками на окнах. Дверь, изнутри не открывалась, как и предполагал. Была закрыта на засов — с обратной стороны. С блокированием — на петлях.

— Выходит, в камере, будто преступник. Попал! — решил, осматриваясь и, ища «толчок». Терпеть больше бы — он не смог.

Да и не стал. В углу увидел и, к нему пошёл.

— Удобства есть! Я рад, что облегчён.

Спал на матрасе голом, без одеяла, но на подушке в наволочке.

— Вшей, чтобы не завёл, себя подначив, забеспокоился — надолго ли я здесь устроился — в подвальной камере? И, что с ним сделают они. Здесь беззащитный он, как мышка. Ведь КГБисты/ВЧК — звери безбожные, от Дьявола.

Наверно, опыты на мне — буду вести, предположил. Бить станут или…? Жестокая ли будет — месть? Криков — не будет слышно здесь. Один, нет папы, мамы, почти без сил… — беспомощный. Их — отпустить, просил. Я бы — себя простил.

Увидев треугольный штамп на наволочке, прочитал: № … части войсковой.

— В карцер попал — на гауптвахте спал?!

Держать меня здесь не имеют права! — хотел он возмутиться, закричать, стучать ногами, требовать — сейчас же отпустить из заключения. И передумал, вспомнив — с «охотниками» встречу в ресторане и, воровство в квартире….

За ним, возможно, наблюдали или воды звук на «толчке» услышали.

Немолодой солдат принёс с котлетой кашу, хлеб и чай — в посуде алюминиевой.

— Служивый — час какой, подскажешь? — спросил солдата Влад, благодаря за завтрак или ужин.

Солдат ответил, улыбаясь.

— Восьмой, твой первый ужин. Посуду вымоешь, на стол положишь, глазами в угол показал, и отвернулся — собравшись выйти.

— А как давно я здесь?

— Чуть больше суток. Всё время спал. Набедокурил сильно? Замучили? Видно — устал.

— Что-то подобное, словами не расскажешь.

— Здесь строго, поделился опытом солдат, за время службы виденным не раз и, удалился сразу, дверь на засов закрыв, со скрежетом, петли замкнув.

— Чтобы я не сбежал… Замкнули на засов, как будто бы преступника, пытался возмутиться — вяло, но продолжать не стал, прекрасно помня — документы, и пачку долларов украл.

Насчёт работы, он не беспокоился, был в отпуске заслуженном. Его бы не хватились, минимум — с полмесяца. В квартире жил один. За это время, выпустят? Или… оставят здесь — надолго, ждать — до потери пульса?

Он, несмотря, что был голодным, заснув, проспал немало. Сейчас наелся досыта и, захотел — снова «на долго».

— Как хорошо, что здесь один, не надо никого стесняться, он думал, выполняя моцион. Есть всё, до зубочистки — лишь бы прогулки были, и воздух — мне необходимый, бумага туалетная и шпонка.

Спать не хотелось. Словно ленью накачали и, нежеланием узнать, что будет, лежал не возмущаясь, заснуть — слабо пытаясь, кровать «не сладко» поминая (сильно ругаясь про себя).

В голову лезли непривычные в обычной жизни — мысли. Задумался о Гипносе, Морфее, что под землёй приснились…, и начал задавать себе вопросы — о зле, добре в семье и в обществе. Больше всего, он встретиться бы не хотел с Кербером — псом злым и страшным, что выдыхает вихри пламени из глоток, и обжигает жертву — с головы до пяток.

Хотелось верить, что ему приснилось всё, но получалось это трудно, за исключением моментов. Необъяснимых — явно.

Влад чувствовал, как начинает засыпать, и не мешала ему кровать. Задвижек громкий скрежет, сон перебил.

— Что нужно ночью им? — подумал Влад, со вздохом поднимаясь, набравшись сил.

На этот раз, другой охранник — зайдя к нему, дал знать — за ним пришёл, его забрать. Он был большого роста с квадратной челюстью, улыбка — как гримаса ужаса.

— Сменили на страшилу? — подумал Влад, приказ исполнив сразу. Решили, значит — запугать?

Наручники не стали одевать, как на опасного преступника — на этот раз.

— Или здесь некуда бежать? — Влад усмехаясь и, приглядываясь ко всему, что на пути встречалось, подумал — может пригодится. Запомнить всё, что видит — нужно.

Знакомый из охраны — первый, в каптёрке — сидя в кресле, чай пил из кружки алюминиевой — неспешно. Окинув взглядом, улыбнулся и, опустил глаза, словно виновным в чём-то пред Владом — был он или… Улыбку прятал — сволочуга! На повороте лестничной площадки, охранник — ведший Влада, проход собою перекрыл и, жестом показал — с открытой дверью кабинет, сказав, чтобы в нём ждал Васильевича. Остался в коридоре — сам. Дверь в кабинет не стал Влад закрывать. Тот был почти квадратным, четыре на три метра. Рядом с окном стол, небольшое кресло руководителя, напротив — у стола по стулу с других сторон — для посетителей.

Лежала папка на столе, с написанной фамилией и именем, и отчеством, годом рождения его, как провокация — не убранная. Руки тянулась сами к ней, чтобы открыть, прочесть, что про него написано. Сдержал себя, прекрасно понимая, что папка на столе оставлена — не по оплошности, для провокации.

— Но для чего? — не мог никак понять.

Присев на стул для посетителей, стал ожидать.

Время тянулось, устал ждать. Прошло не меньше часа, но в кабинете никто не появлялся. Мысль билась в голове — немного возмутиться, но тут послышались шаги по лестнице.

— Ты здесь уже? — спросил вошедший — удивлённо, знакомый старый — КГБист.

Ты извини, что разбудил. Сказали, крепко спишь и сладко дышишь. Значит — снова заснёшь, как только ляжешь. Славно.

Успеешь выспаться. Дней много впереди.

— Не страшно, выспался уже, ответил Влад — скабрезно. И здесь вздремнул, Вас ожидая — если честно.

— Так хочешь возмутиться — держим, зачем тебя? — спросил у Влада, Александр Васильевич, подвинув принесённый диктофон к нему поближе.

— Надёжное, наверно — место?

— Ты догадался, где находишься. Тебе — это известно.

— Скорее — да, чем нет. И дураку — это понятно.

В войсковой части КГБ под вывеской рабочей — СКВО. Здесь, в балке Мухинской — в Аксае, недалеко от городища — прослушка установлена, от — КГБ и, кое-что ещё.

Не любопытный я, немного знаю.

— Достаточно и этого. Откуда мог узнать?

— Откуда мог узнать? Полгорода об этом знает. Сами сливаете, скрывая большее за этим — серьёзное и значимое, от народа.

— Тебя здесь спрятали мы — ради блага твоего, начал Васильевич — без предисловия. Ты не туда полез, куда возможно было — без последствия, и кстати — жив остался. Что удивительно.

— Я ничего не видел там. В момент какой-то — испугался, назад удрал.

— Пугался две недели?

— Не представляю, как недели пролетели. Лишь раз заснул. Проснулся оттого, что снилось — будто меня в Аид отправили, почём за зря. Я испугался Ада, бежал назад, что было сил. Вот всё, что помню — не забыл.

— А может, ты не спал и, ничего не снилось?

— Навряд ли. Столько бы без сна — не выдержал я никогда. С мифическими сущностями — там там встречался я, во сне — с богами: Гипносом, Морфеем, и псом ужасным — Кербером, во тьме.

— Царство Аида, было рядом?

— Да. Может — лишь присниться это. Внизу. За райским садом.

Васильевич, в рассказе — не скрывал, что было интересно.

— Рассказывай до мелочей, что помнишь, честно.

— Рассказывать то нечего. Я всё вам рассказал. Приснилось мне — устав, заснул и, разбудил меня Морфей. Повёл меня он к брату Гипносу….

Я убежать пытался, Кербер меня догнал и, в результате — к Гипносу я вновь попал. Потом, не помню — как я снова убежал.

Всё рассказал, что помнил. Видел — по мере пояснения рассказа, лицо Васильевича изменялось — два-три раза. Стал — сильно беспокоиться о чём-то.

— И, что? Выходит, это был не сон? — Влад удивился, испугавшись. Меня действительно — в Аид могли отправить, где Персефона правит?

— Похоже — так, ответил Владу тот. И дело Влада взяв, не записав ни строчки, и диктофон — в сейф положил, замкнув ключами на три оборота.

Не будем ставить точки, иди и отдыхай.

— Добавлю, этот миф не знал я раньше, разоткровенничался Влад. Спросил бы меня — кто-то, недели две назад — о братьях близнецах Морфее, Гипносе, я ничего бы не ответил — ни кто они, ни то, что в подчинении Аида. Как то, что Персефона — его супруга.

— Ты должен меня правильно понять, забочусь о тебе — не оттого, что интересны мне воришки. Из-за того, что изменил наш план, и операция вошла — внезапно, в другое русло. Теперь ты главный исполнитель. Так вышло!

— Мавр сделал своё дело, и будет — не нужён? Так, значит — вышло?

— Заверю вынужденно — нет, к большому сожалению. Для нас ты ценен, защищаем от всего, что может приключиться в завершении. Положено начало к действиям секретным и, кто из нас в них станет мавром — мне неизвестно.

Раз в мире нестабильно всё, предполагать, возможно — изменчиво стремительно и относительно. Планируем одно, но результаты могут зачастую — отвратительными быть, мучительно неудовлетворительными. Поэтому, нельзя узнать, как, что с тобою будет. Могу сказать лишь — Бог рассудит, судьба по Воле Его правит.

— Гипнос сказал мне фразу, как помнится во сне. — Судьба наказывает дважды таких, как ты — вначале в исполнении желаний, затем, поставленные цели жизнью не исполняет, преграды выставляя на пути.

— Сказал красиво и, наверно — правильно, Васильевич, вздохнув, обдумывая ценность мысли; прекрасно понимая, что не сумел бы сам сказать — так значимо, красиво.

В камере находясь, пришли на ум стишки из фонда графомана Владу, которые запомнил он:

На охраняющих солдат не стану злиться.

Меня пусть охраняют и, темницу.

Я наслаждаюсь тишиной, как будто бы нирваной.

И убегаю от себя, от этой жизни странной.

Раз мне судьба благоволит своей охраной.

Зло дольше пусть поспит, в кроватке сраной.

Я, убегая — убежал от страшных мифов.

Тут же к другим я в плен попал, вот и «нашёл» так — злато скифов!

И наслаждаясь тишиной, как будто бы нирваной, я убегаю от себя, от этой жизни странной.

Здесь думы мучают меня не самые здоровые. Не накликали мысли те, мне беды непутёвые.

Всё в голове смешалось, мифы стали явью.

Что снилось мне во сне, вдруг — стало былью?

И наслаждаясь тишиной, как будто бы нирваной, я убегаю от себя, и этой жизни странной.

Выходит — был трёхглавый пёс, Аида страж — ужасный.

Он не пускал меня назад, огнём жёг адским.

Я не хочу им помогать, не тут-то было.

Обставили меня, что на душе постыло.

И понимаешь — не они, порвут другие, им было бы что получить — ведь все они такие.

И наслаждаясь тишиной, как будто бы нирваной.

Я убегаю от себя, от этой жизни сраной.

Новая встреча Влада с КГБистом была днём следующего дня. На этот раз, тот не один был. Добавился, к знакомому по задержанию — с натянутой улыбкой, худой и хлипкий человек, словно дебил — смотрелся, как богомол — со стороны. Казалось — если он согнётся, то может поломаться.

— Это Иванович, рукою показал Васильевич на старого знакомого, решив — с ним также познакомить Влада, а это наш гипнотизёр Высоков Ульяно'вич. При помощи гипноза, он будет пробовать высвобождать всю информацию из мозга, полученную под землёй тобою — вытягивать насильно.

— Предполагается, что есть такая у меня?

— Не только мы предполагаем, а уверены. Уверенность за выводом. Зачем им нужно было — держать тебя в том состоянии, чтобы потом Гипносу показать на время краткое? Конечно! — Лишь для того, чтобы от разума, произошедшее скрыть — тщательно.

Они же не могли подумать, что интерес ты представляешь для меня. Подумали, что выйдя — будешь помнить, что спал и, что приснилось — показалось.

И почему позволили уйти? Сегодня выяснить пытаемся. Какие ставили при этом цели? — Нам непонятно. Несвойственно им это было раньше.

Тебя могли оставить навсегда и, никогда, никто бы не полез туда — искать тебя. Мы, кстати — думали, что так с тобой случилось. Служебная лишь дисциплина заставила высиживать — положенные две недели по протоколу.

Надеюсь, что сегодня, мы к тайне ситуации — приблизимся. Моё предположение — они исследовали мозг твой, убедившись, что ты не подсадной, а лишь искатель кладов, неудачник. Поэтому решили отпустить — стерев всю информацию, ведь ты не представлял для них опасности, и интереса. Сознание подчинено не только подсознанию и сверхсознанию. Душевный разум сообщается с подобными себе. И информацию возможно получить из подсознательного разума, из впечатлений индивидуумов, подобно отражению из зеркала [26]. Ты уверяешь, — ничего не знал о древнем мифе раньше.

Если бы не был долго там, полученную мозгом информацию, расценивать возможно, как результат разрозненных частей полученных тобою в школе или других источников: во время отдыха, труда физического, бесед о чём-то схожем.

Столь продолжительное времяпровождение — там без следов, даёт большое подозрение, что информация о нём в твоём мозгу — была нарочно стёрта.

— То есть, выйдя оттуда позже, не встретил бы вас в ресторане?

— Нам сообщили бы о появлении твоём, и в ресторане, дома, на работе.

— Конечно, Влад подумал, — предположение бессмысленно. Какой же всё таки он гад! А я доверчивый… простак.

— Надеюсь, ты не будешь возражать против эксперимента нашего, для получения закрытой информации?

— Наверное, нет. И без или…

— Давай-ка без, наверное!

— Нет, отчеканил Влад. Не возражаю против я — эксперимента, подумав про себя — вы всё равно добьётесь своего, без моего согласия.

— Тогда здесь подпиши и здесь, что ты по доброй воле (без принуждения) участвуешь в эксперименте. Такие правила и, мы не звери.

После согласия — подписанного Владом, Васильевич убрал в сейф документ и, приготовил диктофон. Гипнотизёр, прибор установил на стол. Соединили — с телом, к голове — пятнадцать датчиков, затем ввели в сон гипнотический, и начали над ним производить — ему не видимую экзекуцию.

Сколько часов так продолжалось, ему не сообщили; не посчитали нужным.

Себя разбитым чувствовал, опустошённым — после сеанса, отходя, как и гипнотизёр, пот вытирающий со лба, как будто выгружал вагон лопатой.

Участники эксперимента, избавиться старались от него, после того — как он очнулся, хотя узнать, что он наговорил, ему не меньше — интересно было.

Он слышал много раз по телевизору, читал в изданиях научно-популярных, что в ситуациях подобных — люди говорили, что никогда не видели, и помнить не могли — вплоть до потусторонних случаев.

Уставшего, разбитого, опустошённого, обиженного — словно элемент использованный, отправили вновь в камеру, закрыли на защёлку, — подобно выброшенному презервативу. Вскоре доставили обед ему. К тому не прикоснулся — не было аппетита.

Влад, сделал вид, что хочет спать — отправился на шпонку, чтобы его не просчитали по выражению лица, то повернулся к стенке. Он не заметил даже изменений. В углу стоял, огромный телевизор — «Темп». Влад на него за малым не наткнулся, когда проснувшись — шёл в гальюн.

Скабрезно усмехнулся — двух мнений нет, он раунд первый выиграл, хотя и юн — заигрывают пред ним и, улучшают содержания условия. Продолжить нужно — им сопротивление!

На утро следующее, под гипноз, вновь Влада попытались погружать, он отказался помогать. Ни уговоры, ни угрозы не подействовали. Он продолжал держать отказ и, не внимал их уговорам и угрозам.

Не стали долго уговаривать и, погрузили без согласия в сон гипнотический. Очнулся лёжа в камере. Лишь к вечеру в ней появился КГБист.

— Ты зря себя ведёшь так, начал он без пояснения. Ты знаешь, как попал сюда, без приглашения. Знать хочешь вывод — да, скрываем многое — без объяснений. Подумаешь, поймёшь, что это норма для подобных ситуаций.

Закончится, когда-то операция — с тобой, что делать? Убрать, в вину поставив, тв слишком много знал? Мол, не проходит апробаций.

Пройдя проверку, папку не открыв с фамилией своей, нам показал, что ты не глуп, сейчас валяешь дурака в эксперименте. Нам непонятно поведение твоё. Есть знания историка, врача, геолога, быть может, археолога или хотя бы антрополога? Кого из них? В калошный ряд в базарный день — не попадёшь с одним желанием (одной калошей) ни в этом, ни в другом моменте. Такой расклад.

Мы собираем по крупицам информацию. Ты изменил ход нашей операции, но не саму её. И в результате, отправлять туда, кого готовили немало времени, теперь опасно. У оппонентов — это вызовет вопросы, беспокойство. У нас прикрытием — клады сарматов были. Вновь если это? Скажут — зачастили!

Могу сказать, что изменив ход операции, ты подозрений никаких не вызвав, продолжить её сможешь, если внедрим тебя в неё — безотлагательно.

Ведь главное, — они, проверив мозг твой, поняли, что ты не казачок — к ним засланный. Что нам позволит без большого риска пройти этап внедрения — удачно.

— Внедрения к ним вновь? А вы спросили, я хочу туда спускаться?

— Узнаешь больше — спустишься и не туда, захочешь и не это.

— А как моя работа?

— Для нас, вопрос такой решить — не сложно. Продлится отпуск твой, насколько будет нужно.

Глава 7. Перед внедрением

Влад больше не устраивал проблем с экспериментами.

Довольны были экспериментаторы, полученными под гипнозом — результатами. Все их приказы выполнял — беспрекословно, будто исправился, стал — зомби. Не ожидая приказания — повторного.

Помня о посещении пещер — возможном (вскоре), вопросов Влад не задавал — не менее, ни более. Он понимал, что никуда не денется, не глупый мальчик, что не так, то от-имеется, коли поставлено на кон всё, что имелось в жизни у него. Как и задумано — куда ему идти, ползти — всё сделает, как этим нужно. Нет выхода, как и другого нет пути.

Так хочется (свободно) жить, а не в казарме гнить, на гауптвахте долго (почти-что вечно).

К нему ответно — относились с пониманием, любезностью, большим вниманием. Объём работы под гипнозом увеличили, оперативника готовя из того, решать вопросы обучали кратко, причём — самостоятельно; при появлении их — своевременно, чтобы враг не опомнился и, он был первым, и путь к победе его — верным.

Хотел на воздух, в город с душной атмосферой, как в вечер — перед подземельем. Но не пускали…, он и не просился, ведь понимал, что не отпустят звери.

По камере метался, когда тоска душила. Так время в камере и проводил, что вновь пройдёт по Александровке — мечтал, когда-то будут праздники на улице его — знал. Надежда — на освобождение не уходила — крепла, когда тоска ослабевала.

Когда она задавливала, казалось — верх брала, терялся аппетит. Заметили начальники — не в духе был тогда, сердит. Сегодня утром, выпив чай — с усилием, он на сардельку с кашей перловой — не взглянул…

Утром — охранник вывел, как и всегда — из камеры. Но не наверх идти направил, а во двор, чем явно Влада озадачил,. Там, возле джипа русского — УАЗика стояли, Влада ждали: Васильевич, Иванович.

— Не долго ждали, вышел. — Васильевич отметил — радостно. А то — ждать стало тягостно.

— Можно сказать? — Влад усмехнулся криво — подозрительно.

— Что хочешь нам, сказать ещё — глупого?

Достав НЗ из точки, решили снова отдохнуть, чуть-чуть. В точке лежала, коногонка. Свет ярко осветил карман, завалы в штреке и, нагромождения. Было достаточно его, чтобы масштаб представить ясно, произошедшей катастрофы.

Я слишком много знал? Поездка к «другу» — исполнителю? На свежем воздухе, по протоколу. И без свидетелей.

— Придурок! В камере так делать легче. Тебя не просветили? Зря. Есть не только волны — остановки сердца. Или тромб оторвётся. Второе — в разы чаще.

— Как умер господин Собчак по слухам? И…, не смогли спасти.

— Возможно, нет. Ведь каждый мог и сам «уйти»….

— При помощи лучей низкочастотных — волн генератора? Рассказы были. Проходили.

— Или простого шила — тончайшего, чтобы не заморачиваться. Вполне достаточно.

Ты настроение мне портишь! Тебе так хочется урок? — спросил он, сев в машину — к Ивановичу, сзади.

Не повезло тебе. Изменится лишь содержание. Тебе — это, надеюсь — когда-то пойдёт впрок. Продолжишь злоключение, пока мотаешь срок.

Влад, подойдя к машине, не зная почему, открыл не заднюю дверь, а переднюю. Водитель — удивлённо посмотрев, тут же хотел — «послать подальше», но не успел. Васильевич ответил на вопрос — не заданный.

— Пусть молодой садится спереди. Сегодня — денёк значимый.

Вначале к ресторану «Океан» поехали. У Влада сердце сжалось. — Наверно, ставка очная или…, спускаться вниз?

С официантками он не хотел встречаться, как и спускаться вновь под землю.

— Или туда загонят всё равно, подумал вариант — испуганно, рукою пробуя дверную ручку — незаметно.

От глаз Васильевича, движение его не скрылись, и он совет дал не спешить, остепениться, не совершать ошибки новые, и вновь, по самые… не вляпаться.

Стояла чудная погода. Жара ушла, и духоты не стало. Потоки ветерка несильные со стороны реки, водителя и «пассажиров» — обнимали, сквозь окна пробиваясь — охлаждая разгорячённые тела.

Подъехав к ресторану, стали. Иванович — руку подняв со сжатым кулаком, всем пожелав удачи на прощание, вышел степенно из машины и, прямиком отправился… за ресторан.

Влад лишь догадывался — пошёл туда и, загадал желание — под землю не отправится сегодня.

Машина развернулась и, нырнув под путепровод [25] — влево, направилась к мосту чрез реку Дон, к Влада большому удивлению.

Сборщики подати — мгновенно отвернулись, увидев номер на машине — РДБ, как от токсичной. И встречи — нежеланной. — Чтобы за поведение «служебное», не поплатиться головой при исполнении.

— Собрались далеко? — не понимая цели доброты, спросил Влад у Васильевича — осторожно, есть цель — куда направились, подскажите? — хотел бы понимать, что предстоит — сегодня испытать. Какой-то праздник намечается по жизни?

— Время своё всему — Васильевич ответил, о чём-то думая — в тот миг. Когда придёт, узнаешь всё. Ещё, возможно — пожалеешь, что быстро так оно пришло. Назад не повернёшь — ушедшее.

Захочешь повернуть, не сможешь. Поздно уже. Ушло.

Вопросов больше Влад не задавал. Знал, что ответа не получит. Что сеешь, то и жнёшь. Никто не выручит и, не поможет.

С моста свернули — за рекою вправо и, развернувшись по кольцу, пошли по серпантинам напрямую.

Проехав Ольгинскую, повернули влево, и ехали так — долго прямо….

В какое-то миг — почувствовал, что он забылся. Не знал, какое время продремал. Открыл глаза и, испугался, сжался — пытался дверь открыть на всём ходу, желая выскочить, но не решился.

Сущность сидящая вместо водителя, расхохоталась громко. Другая — сзади, скабрезно улыбалась — молча.

— Куда везёте? — Влад спросил их, недовольно.

— Не догадаешься! — произнесла — сидящая с ним рядом сущность.

Влад видел, что летят, не едут по асфальту, немного оторвавшись от земли, как на подушке воздуха, на скорости приличной, быстрей чем ехали — несутся.

— И не боятся, нет в них страха! Не чувствуется выбоин — подумал Влад, стараясь не показывать, что испугался — чудишь вида.

— Зачем вам нужен я?

— Узнаешь обо всём — мальчишка. Немного потерпи, совет дала — сидящая сзади него — уродина. Скоро прибудем на площадку, у Пустошкина.

— Пустошкина? Где это? Далеко?

— Ты не волнуйся. Рядом. Близко.

Гордиться будешь, что стал первым гомо, право контакта получивший с нами.

— Вы прилетели к нам — с другой планеты?

— Словами на вопрос твой не ответишь. Узнаешь обо всём, что тебе нужно знать — наивный глупый человечек, вскоре. Не боле.

Пока полётом наслаждайся по родным местам, просторам — априори [26].

Когда ещё придётся осознать, как ты ничтожен, и твои поступки, взгляды — с умишком узкоруслым человечек.

— Не сметь меня так называть! — хотел резко ответить Влад, но передумал и не стал дерзить.

Не обращая на сарказм их и иронию. — Ведь могут не понять — летящие в машине сущности, как выяснилось — иноземные.

А что, если пенять придётся вскорости на это?

Кого ему винить при этом?

Они, быть может — безобидные, лишь гонора в них много, из-за того, что робкие в душе — убогие.

И люди — разные бывают, так, как и звери.

Автомобиль, на скорости большой — на бреющем полете нёс над дорогой незнакомой.

Чтобы в полёте не столкнуться с фурами, автобусами — встречными, взмыл вверх и, увеличив скорость. На высоте большой понёсся — как ракета.

Влад обречённо сник, подумав — крыша едет. Страх прорабатывал в себе и, понимал — не сможет повлиять на ситуацию. Отдал себя воле судьбы и отключился — в безысходности. «Упав» в прострацию.

Открыв глаза — Влад удивился, не зная — радоваться или нет, видя, что едут — в том же русском джипе.

Васильевич, как прежде — сзади, он — спереди сидит, с водителем машины рядом.

— Приснилось? Или я схожу с ума? — спросил невольно у себя.

Ответ найти не смог. Перемешалось в голове, вокруг — настолько, что объяснить не мог, не только это.

Он недовольно осмотрелся. — Природа местная — российская.

— Воришка выспался? — участливо спросил Васильевич у Влада. И помолчав, добавил — нехватка воздуха для молодого организма, сказалась видно.

Теперь будет — достаточно не только воздуха и воли. Коровник будешь строить, отъедаться. И без закрытого пространства.

Всё лучше, чем в полуподвальной камере с удобствами — с засовами, замками. Хоть и в элитном — карцере.

И Родина, когда-то позабудет твои огрехи молодости, коли сумеешь постараться — немало сделать для себя…, чтобы «наверх» подняться.

Влад на него смотрел пытливо, но не закончил фразу КГБист и, пояснения не дал к тому, что сказано. Он будто ждал момента.

Увидев ответвление дороги с просёлочного грейдера — налево, водителю сказал — сверни на узкую дорогу. Теперь — всё время прямо.

Остановились в живописном месте — возле воды, на берегу реки. От красоты увиденной, невольно обомлели. Вокруг звенела тишина. Ей, еле слышно — птицы подпевали трелями.

Кузнечиков, треск лёгкий — мелодичный, вплетаясь гармонично в унисон — оттенок неги придавая счастью — заботы о природе человека.

— Какая благодать! — Васильевич воскликнул, в машине сидя — восхищённо вдыхая аромат приятный — разнотравья и чистый воздух — с реки, лугов и поля.

Благие намерения, создать для мыслящих и исполнительных созданий — трон могут из великолепных созерцаний, чувств и мечтаний.

Как хорошо витать в мечтах над этими лугами, всё самое прекрасное в себя вбирать, что может дать природа в этом мироздании.

— Ведь мы не в состоянии создать прекрасное — подумал Влад, без созерцания, сознания божественного — ясного, естественного и неповторимого. Такого сочетания — нет больше в мироздании. Наверное.

Хотя в моём сознании — пока в иных вселенных, измерениях, жизнь не укладывалась до полёта в той долбанной машине — с существами.

Водитель вытащил полог широкий из багажника — брезентовый и, расстелив его, на нём — припасы съестные, рядками — стал укладывать, неимоверно — важно, бережно.

— Что может быть прекрасней завтрака на берегу реки — в никем не тронутой природе девственной — частице матери Земли? — высокопарно восхитился Александр Васильевич.

Он пригласил разуться Влада, вступить — торжественно на полог, чтобы отведать, что послал Господь, в лице коллеги — Настеньки, из их отдела (копыт и рог).

О поварихе Влад узнал недавно.

Когда Васильевич немного уставал, то звал её — полакомиться вкусненьким и, отдохнуть от разговоров — с сущностями. Так отдыхал.

Водитель — боров, отошёл к машине, ждал — позовут на завтрак?

— Наверное — следит, чтобы не сотворил, что-либо некрасивое, не убежал — к примеру, подумал Влад, присев на полог — после разрешения.

Смотрел — как ест Васильевич с огромным аппетитом домашний пирожок с яйцом, и улыбается — не давится. Влад также пирожок хотел такой, быстрее — к завтраку предложенному присоседиться, попробовать, удостовериться — не зря тот хвалит Настеньку. Сумеет ли и он — её продуктом восхититься?

— Нельзя, жаль — Настеньку попробовать! — вздохнув, подумал Влад и опустил глаза, боясь, что мысли КГБист читает. Вряд ли за них — простит его, коли на них поймает.

— Не зря тебя привёз я — Влад, сюда. Осмотримся, поездим вокруг хутора. В нём, по прогнозам — в скором времени должны произойти великие события.

— В которых буду — непосредственно участвовать?

— Конечно! — радуясь смекалке, ответил собеседнику Васильевич.

— Мы документы выправили и, отправили для постановки на учёт в Багаевский отдел ИТУ [27] по нашей области, как осужденного пять дней назад — год химии за хулиганство; статья 206-ая, часть 2-ая.

— Теперь мне предлагаете бакланом стать?

— Ну не терпилой же? Так благородней.

— Мне кажется, что Вы переборщили, к тому же — много.

— Поверь — нисколько. А коли кажется, тогда крестись.

Мечтать не вредно будет. Какой вопрос, такой ответ — на бисс. Овации не слышу.

Пришлось в ладоши хлопать Владу.

— И суд, наверно — был?

— Естественно. Поверишь?

Вот приговор и направление в Багаевский ИТУ Ростовской области.

Я дам тебе немного денег — рублей тринадцать. Особо не шикуй, так хватит до зарплаты. Тебя направят в хутор Резников — Пустошкин, там строят ферму «химики» — продолжил разъяснения, словно вопроса Влада не расслышал.

Немного поработаешь — долг отработаешь стране. Осваивайся, исправляй пятно — трудом и потом, судимость, заработанную глупостью, чтобы освободиться этим летом. Амнистия возможна. Я помогу советом.

Главное — стать своим у них — ты должен, и познакомиться с парнишкой, звать — я не знаю — как того. Поймёшь, как познакомишься с ним — сразу. Появитесь вы в хуторе — в одно и тоже время, как по заказу.

И он, как ты — был под землёй, но не как ты. — По приглашению хозяйки Тени. Я сам не знаю многого, но вижу — где концы сейчас. Подходит — наше время.

Значит, там нужно быть тебе — не пропустить события возможные.

Меня увидишь — не узнаешь. Случайно познакомимся. Но это, при необходимости. Возможно, обойдётся.

— Один вопрос висит всё время — на любопытной части языка. Хочу задать — если, конечно — можно.

— Бессмысленно. Нет выбора. И суд реальный над тобой прошёл. Исчезнуть невозможно. В розыск подать менты ведь могут, если сбежать решил. Засветишься, всё потеряешь. Из кандидатов в партию слетишь, если в райкоме вдруг прознают, что осуждённым стал, пока был в отпуске. Что будет, понимаешь.

Тут парень нужно делать всё, как надо. Полез сам в кашу. Брать не нужно было — хату. Дерзай теперь — на благо Родине и, биографию не порти больше — специалист домушник, альпинист — чердачник. Меньше, чем неудачник.

— Знать бы, за что?

— Не знаешь, что найдёшь, что потеряешь. А за квартиру срок мог больший схлопотать, так что спасибо должен мне сказать — за лёгкое последствие, при тяжком — обстоятельстве.

Кстати, знакомься со своим спасителем, возможно — пригодится. Он подозвал водителя — Адель Шарков. Это хороший твой знакомый, помог тебе — в отделе мест распределений наказаний, договорившись с Лютым, чтобы не в Волгодонск на комбинат отправили, а «отпустили» на хлеба привольные — хозяйство поднимать в Багаевском районе.

Спрашивать будут, как попал — на этакое место, — случайность эта неизвестна.

— А что я натворил? За что меня судили?

— Да ни за что. В России это часто. Сидел на лавочке возле двора по Грибоедовскому переулку, товарища спокойно ожидал. Вышел подвыпивший баклан и начал доставать — трусы, мол — стали пропадать. Ты отослал того поспать, а он — булыжник взяв, пошёл с ним на тебя.

Чтобы не допустить удар булыжником по голове, ты втёр ему меж глаз. Мужик был крепким, устоял на месте, хотя и выронил булыжник мести. Двинулся буром — снова на тебя. Ты приголубил вновь, и тот улёгся. Потом заяву накатал — фуфлыжник, на тебя. И за тобой пришли, с почётом. Как дорого гостя увели — с сопровождением. Ты не сопротивлялся. Затем — суд, приговор. Такая у тебя судьба.

— Так это самооборона?

— Превысил ты её — два раза бил. А это — нападение. Да и баклан — осведомитель участкового — алкашика Байбака, с которым разговор был у тебя однажды, на непривычных для него тонах.

— Ну и дела!

— Дела в суде, у прокурора, а у тебя корячилась впрямую зона и, срок реальный был.

Сидеть! Остыл! — команду дал, увидев, что Влад встрепенулся.

Ведь понимал судья, что сделал правильно в той обстановке, год химии лишь «дал» тебе. По той статье — нет меньше срока.

Не мог «впаять» тебе — он меньше, г-на от правды отделил в том деле столько; мент и следак тебя решили по статье прогнать по полной — на срок большой. Скажи судье — благодарю душевно.

Такую справку о побоях потерпевшего, в больничке МВД — на Ленина сварганили, что получить мог, минимум — лет пять.

— Ну и легенда? Сами думали или помог Вам, кто-то?

— Такое дело есть районе Пролетарском. Вашем.

— Живу я в Александровке.

— Я будто бы не знал. В квартире побывал — «случайно».

Это произошло, от Театральной площади — один квартал.

Всё! Разъяснять тебе — как, что и почему — устал. Это понятно?!

Закончились за разговорами — и пирожки и завтрак. Собрав полог — отправились в Богаевку. Остановившись за квартал от РОВД и отделения ИТУ. Васильевич — дорогу показав ему, напомнил — должен подойти к кому, сказать, что по звонку от Лютого.

Начальником Богаевского управления ИТУ был Перегудов, мент служака…, в…

Он прибыл вовремя, не опоздал. Васильевич прекрасно дело знал, и опоздания не допустил. Прибыл Влад — осужденный, своевременно.

— Смотри-ка, прибыл, как говорили мне — дисциплинирован, в назначенное время, то ли хвалил, то ли иронизировал начальник отделения ИТУ.

И вызвав Прибыткова — объяснил, что этот господин — Владимир Эдуардович Прибытков, теперь для Влада — царь и бог. Ты — позвоночный, весь свой срок — молиться должен на отрядного, чтобы на зону — не упёк.

— Время найдёт, приедет и проверит, но сам являться будешь — отмечаться, при обстоятельствах любых — к нему, когда прикажет. Срок отбывать отправишься — в Пустошкин. Ребята там — проверенные временем.

Тебе отрядный всё расскажет — какие неудобства. Зато не в зоне, не на крытке [28].

Влад промолчал, не знал, как воспринять, тем названное имя — позвоночный.

Млекопитающие на планете — позвоночные.

Потом узнал значение — явился по звонку.

Пошёл с отрядным, «познакомиться» поближе, как к своему начальнику — при этой части жизни.

Прибытков показал на дверь, где на табличке надпись красовалось — отрядный лейтенант Владимир Эдуардович (фамилия понятная — не для тупых). Приятная.

Оформив документы: приказ, подписку о невыезде из хутора Пустошкин, с предупреждением — в неделю дважды разрешается убытие в районную станицу — отмечаться, при общежитии для «химиков», Влад с удовольствием огромным вышел из ИТУ, направился к Васильевичу.

Но тот не ждал. Возможно, лишний раз — не стал светиться, вдруг, кто заметит — «химик» не простой, приехал на машине КГБ — в ИТУ оформиться. Пришлось расспрашивать, как добираться до Пустошкина.

Сказали, — в этом нет проблем. Хутор Пустошкин, на юго-запад от Багаевки, примерно — тридцати километрах — недалеко.

Выйдя на выезд из станицы, остановив попутку, напросился до трассы подвезти. Водитель ехал в Арпачин, что было по пути — почти до места нужного.

Дорогу оба промолчали. Водитель озабочен чем-то был, А Влад, немало озадачен. Он в жизни «химиков» не видел. Как обернётся их знакомство? Они преступники. Он же в тюрьме ни разу не был.

Помня чему учил Васильевич, он представлял, как будут брать его «на понял».

Как отвечать придётся на вопросы, и отвечать по-фене. Можно и проколоться. А это — допустить нельзя. Знал — будет плохо.

Остановив у перекрёстка, водитель — указав дорогу, среди полей с томатами — бегущую вдоль редкой лесополосы, уехал в Арпачин. А Влад остался на дороге, с тревогой в сердце — замирающим от страха, в предчувствии событий — явно неприятных. Один, без помощи.

Вздохнув, отправился неспешно к хутору — дорогой пыльной. Благо — недалеко.

Солнце стояло высоко — в зените, палило — нестерпимо. Жара. Лучи жгли тело и глаза слепили, пекло — настолько, невозможно — смотреть вперёд, дышать проблемно. Казалось — специально жжёт, чтобы он сжарился в лучах его.

— Словно в аду, на сковородке, сравнил невольно Влад и призадумался над всем случившимся с ним под землёй, сравнив лучи — со струями огня из пасти Кербера.

Всё — будто сон, если не явь — последствий сна. Он много думал о произошедшем. Гипноз помог не усомниться — использовали гады… Хотя…, не лучше эти.

До хутора не далеко — от перекрёстка. Влад утруждать себя — излишним рвением, не стал. Спешить к тому, чего боится — глупо.

Морально — от проблем устав, раскидистое древо выбрав, прилёг под ним в тени — от обжигающих лучей светила спрятавшись, решив — на миг забыться.

Воздух дрожал, создав — нечёткой, сказочной и нереальной видимости — фон, многообразные картины фантастические, сюрреалистические и мистические. Подход ментальный их определял, как углублённое видение событий — частично, в возбуждённом осознании. Влад видел результат их, словно через фильтры — частично искажённые, но будто — явные, реальные.

Прикрыв глаза, представить попытался — встречу с реальной бандой уголовников. Васильевич советов дал немало, с рецептами по применению для чайников.

В фильмах по телевизору, в кино он видел зоны, хаты, шпонки, и отношения блатных — между собой. Но видеть — одно дело, другое — пробовать на шкуре собственной. Несладко. Легко обидеть могут, требуя, чего-то непотребного, заставить выполнять услуги — уборкой заниматься, готовить пищу и стирать, «играть» по беспределу в игры — не только ролевые, в нарды. И заставлять себя — скрывать от них обиды — не только глупые и, беспричинные. на зоне не приветствуют обиженных.

Он вспоминал все разговоры взрослых, с рассказами комичными и неприятными, усвоил — обычно новеньким, приёмку делают — при появлении, знакомстве. И от неё зависит отношения на зоне — в ближайшем будущем, и постоянно. — На химии, должно быть проще — подумал и, засомневался — одни и те же волки; им бы порвать дать — что, кого — от скуки, для прикола, для разборки.

Прикрыв глаза, Влад возвратился в детство. — Выпендриваясь перед мамой, крутого строил из себя, «ботал по фене». Она смотрела на него — растерянно, не зная, что ответить — несмышлёному. И усмехаясь, с сожалением рассказывала, что же такое есть — в натуре зона.

Почувствовав присутствие кого-то, встрепенулся. — Странно, подумал Влад, недавно я осматривался, и никого не видел. Не спал. Наверно — показалось, что-то?

С досадою открыл глаза и, приподнявшись, не видя никого, на землю лёг вновь — тёплую.

Лежать — желания не оказалось больше.

Вскоре увидел — неторопливо направлялась к нему машина. Остановилась — не доехав сотню метров. Бригада вышла из неё, без всякого энтузиазма — откинув борт. Взяв ящики — лениво разбрелись по полю, походкой ватной — молодёжь.

— Сбор помидор — дошло до Влада, на поле посмотрев — с томатами. Здесь столько «химиков»? Наверно, специально везде «сажали» молодёжь?

Но тут же догадался — студенты, а не «химики» — в колхозы загнанные помогать — работникам колхоза, бороться с урожаем — до упора.

Машину на жаре оставив, водитель спрятался — под деревом в тени, взяв покрывало — предусмотрительно. Его — процесс погрузки ничуть не волновал. Загрузят, и предупредят:

— Загружено. Поехали.

Когда машину загрузили, Влад подошёл, не торопясь — к водителю. Спросил, как можно вежливей — того:

— А далеко ли до Пустошкина?

— Да нет, отсюда видно. Я подвезу. На весовую, всё равно. Проеду мимо.

Студенты крикнули: — Пошла! Загружено.

Дорога оказалась ближе, чем думал Влад.

Через минуты три, остановив машину — где было нужно Владу, у строящего комплекса скота крупнорогатого, водитель объяснил — доходчиво.

— Направо — хутор Резников, налево — мимо комплекса — Пустошкин. И там и там — лишь одна улица. Здесь не заблудишься.

Влад вылез и направился к строительству.

Сердце сжималось от волнения.

Влад, оробев, шёл еле-еле — медленно, не торопился встретиться с «друзьями» новыми — преступными, из мира — ему неизвестного.

Глава 8. Начало

Перемешались в голове советы — Васильевичем данные для первой встречи, с отпетыми преступниками — «химиками».

Предупредив о промахах недопустимых и правилах неукоснительных — не только при прописке, а и в дальнейшей жизни — советовал держать ухо востро, язык не распускать — как помело, жить без эксцессов — ровно. Васильевич прекрасно понимал — мальчишке будет трудно.

— Не зря тебя учили ориентации — мгновенной, в условиях различных — тебе необходимой.

Он рассказал об иерархии на зоне среди всех заключённых, подразделённых на:

— воров — опасных уголовников и

— мужиков — работающих за других, себя — план зоны выполняющих за всех срок отбывающих;

— обслугу — чушков и

— козлов — с администрацией якшающихся;

— и пидаров — (до 10% педерастов в лагерях) — отбросов общества; общаться с ними западло, кроме, как трахать и давать с… или зашкваришься.

Роли в тюремном мире:

— пахан, главвор, смотрящий, главный зек в тюрьме, на зоне; избран на полный срок — на сходне;

в каждом отряде свой пахан — смотрящий; и есть главвор всей зоны (и так везде — на чёрных зонах);

у главвора помощники: бойцы — боевики; и угловые — авторитетные воры, спят на почетных нижних койках — по углам;

— главшнырь — завхоз;

— бугры — иначе бригадиры; жена — обслуга главвора, им лично — пидар выбранный. Того «трогать» нельзя, вещь главвора- единоличная;

— придурки — выборные должности у козлов — в администрации работники официальные.

Васильевич предупредил, что допускать нельзя — в рабовладельца превращаться. Может предложено — хозяйкой стать (рабом) или владельцем той хозяйки. Двояко можно опуститься.

Держаться должен — независимо, бесстрашно.

Вот главные ошибки:

— страх верх возьмет, ему поддашься — нечленораздельно станешь бормотать или почувствуешь, что на коне — способствовать успеху будешь — не оценив наезда дозу, прокол пропустишь… При лучшем случае — побьют, но может быть гораздо хуже.

Могут за это опустить, переборщишь если — даже немного.

— Ничем, ни с кем там не меняйся (продуктами и шмотками…) и не проси, в долг не бери.

Не вздумай никогда оправдываться, как можно меньше говори и на вопросы отвечай — желающим прощупать;

— при разговорах — задавай вопросы «неудобные», всегда на них ответа требуй.

— Не выполняй просьб никаких и…, главное — будь вежливым, спокойным, сам не входи в тона «высокие» — не нарывайся, не груби.

— Не ввязывайся не в свои разборки, если общак тебя не просит.

— Не вздумай никого послать. Простая фраза «Да пошел ты…", тебя ударить даст права и, опустить, убить — возможно. Воспринимается буквально — пошел ты на х…, значит — долбишься, поэтому и должен быть отдолбан, определен без промедлений — в пидары, становишься опущенным (обиженным).

По Кодексу понятия (на зоне — чести) — обязан на обиду отвечать, на оскорбление — честь защищать свою. Если пославшего — ты не ударишь, то этим сам признаешь — себя опущенным и, неминуемо «отправлен» будешь в чмошники; общение с такими — в падлу пацану. Это относится и к фразам: «Пошел в п…у», пидар, " …, мать твою» во всевозможных вариантах темы.

Невинных междометий «бл@дь», ядрёна мать, здесь не бывает, единственное слово обыграть — возможно, и будешь сам не рад — последствиям, особенно — если в ножах ты с кем-то и, слово каждое твоё — им «ловится» для унижения тебя. Не создавай себе проблемы — не загоняй в «обиженник» себя.

Сила, там мало стоит — главнее внутренняя, страх, отсутствие его.

Помни о табу — западло.

Ты должен знать, зеку нельзя:

— у пидара брать вещи и посуду (у пидаров тарелки — с дыркой на краю), вещи помеченные красной краской; сидеть с ним за столом, общаться;

— иметь вещь цвета педерастов (красную);

— есть колбасу (похожая на член);

— ложку упавшую — поднимать;

— на зоне, что-то строить, ремонтировать;

— бить; отнимать у осуждённых — вещи, табак, продукты; и беспределом заниматься (карается создавший беспредел — ответным беспределом, сразу);

— спасибо — говорить нельзя (благодарю);

— вместо садись — присаживайся.

Вопросы и претензии должны разведены всегда — лишь только по понятиям; ведь за любой косяк, (базар невинный) — держать ответ придётся перед обществом.

Контроль на чёрных зонах — осуществляется блаткомитетом (не сучьих, красных [29] отрядными, хозяином).

На зоне должен отвечать за утверждения — людям заняться нечем, любой базар — концерт; базарные — артисты. Сидельцы — зрители.

Коль не уверен в чём-то — где, как стоит аккумулятор в авто или бак, то лучше промолчи, что ценится и в вольной жизни.

Хозяин всех желает одинаково одеть. За редким исключением — блаткомитет сильней; различиям в одежде — много лет: чёрная форма — у воров; синяя — мужиков; у пидаров же — серая. Всё это, если попадёшь на зону — помнить нужно. На химии — своя одежда. То, что имеешь, то и можно (за исключением — красного цвета).

Различия помнить полезно, как и наколок назначение… О них немного…

Татуировки зеков — знак отличия. Выборы символов — традиция. Тату для зэков — метрика.

За неположенный тату наказывают строго — до опущения.

Перечисление:

— церковь — отсиженный тюремный срок; число колоколов — количество в тюрьме (на зоне) — лет;

— кот в сапогах — статья за воровство;

— пронзённое кинжалом сердце — статья за хулиганство;

— джин из бутылки — статья за наркоманство;

— СЛОН — смерть легавым от ножа;

— Ленин и тигр — советскую власть ненавижу;

— четырехугольные большие звёзды на плечах — клянусь, погоны не надену, а на коленях — не встану на колени.

Наколки главвора — крест, звёзды, купола.

Наколки пидаров: — над бровью, над губою родинка, и на груди петух. На ягодицах — кочегар и топка.

Память у Влада — неплохой была, но и она — всего запомнить не могла.

Боялся на нюансах проколоться. — Без практики не вспомнит своевременно — о чём-то значащем, и всё — поехало-поплыло, без выхода из Ада.

Для них нюансы — явь их жизни — по понятиям, опыт общения тюремного — сидит в крови, а для него понятия и феня — романтика из зоны — чуждая, издали.

Разные меры восприятия понятий — могут внезапно подвести, когда возникнут обстоятельства для применения понятий — не значащих особо в жизни.

Пытаясь помнить феню, с трудом — с волнением справляясь, нетвёрдым шагом Влад направился к торцу строительства. — В коровник без ворот.

Не видел никаких движений. Продолжил поиск — неуверенно

— Возможно, полдник начался? Или покушав, люди отдыхают — подумал Влад, во тьме сомнений, с потерей мыслей и надежд определений.

Хотелось убежать отсюда, но взявши себя в руки, искал каморку, где живут преступники.

Заметив свет в щели двери пристройки, направился к ней — осторожно, мандраж в груди и дрожь в ногах, почувствовав подспудно. Во рту всё пересохло — от волнения и представления, что ждёт его за дверью… Такого — в жизни его не было.

— Остановись! Не нужно! Не входи! — предупредило Я второе. Ты знаешь ведь, примерно, что за дверью. Зачем рискуешь так — бездумно?

Ведь подставляешь этим и меня. Бежать отсюда нужно — нам быстрее! Или придёт беда. Стой! Не ходи! Или беда…

— Здесь, кто-то есть? — спросил Влад, постучав — в дверь деревянную.

Немного подождав, вновь постучал, и лишь затем попробовал — дверь приоткрыть.

Скрипя, она поддалась. Как оказалось — незамкнутая.

Он, заглянув в проём открывшийся, увидел отдыхающих, по видимости — будущих «товарищей» — на трёх кроватях возлежащих, в довольно сильно задымлённом помещении 3 на 4 метра.

— По что буркалы [30] выставил, в натуре?

Быстрее закурочь [31] братуху [32]! — ближайший справа, парень возмутился.

Словно домой к себе — ты запулился [33]!

Ты — фраер, ничего не спутал [34]? — спросил постарше человек, расписанный — в татуировках.

Сбился?

Влад за собою дверь закрыл — зайдя вовнутрь каморки и, произнёс в ответ — негромко:

— Меня прислали к вам — сюда, работать. На «химии» долг Родине отдать, как объяснили мне. Естественно — недобровольно. Не вам — это рассказывать.

— Послушай волосатик [35], ты не гони — пробасил первый. Я в рифму не возьму [36], зачем вколачиваешь [37] баки, и кому?

Кто к нам тебя прислать работать мог — сюда? Вот, только если…, нет у нас обслуги. И, нам нужна хозяйка.

— В лоб говори [38] и, не молчи, в натуре [39]! — прикрикнул на него расписанный мужик. Почто метлу вдруг закусил [40] гостинец? Зачем, и почему — притих?

— Да запали ты зенки [41]. Гнедой [42], втихую гонит [43] к нам гусей. Наверно, думает — лапшу втирает клёво, сквозь зубы первый процедил, показывая видом — что нет доверия к залётному.

Быть может, даже вшивый [44], к тому же бескультурный.

— Я не гнедой и не гоню! — в ответ, на них пытался Влад наехать — краем, чтобы не робким показать себя.

Меня отрядный из Багаевки направил, вам помогать на стройке.

Ксива моя ….

— Засохни! [45] — рявкнул расписной. Оправдываться начал, значит — ты виноват?

Нам помогать? Себе поможешь стоном, когда подбадривать начнёшь себя.

Захохотал он. И смеяться стали — другие, будто клоун — к ним прибыл для забавы. Навсегда.

— С хозяином [46] по договору жить должны на стройке мы — спокойно.

Ты хочешь нам сказать — пошла измена? Нет веры — больше?

Давить косяк [47] прислали к нам девятку [48]! — вновь закричал, что младше.

Богаевский чабан [49] — скотина, здесь вырастить решил ехидну. — К нам мухомора [50] подослал, чтобы фигарил [51] тот на нас — тому. Не равнодушен к нам он — педераст, прислал наседку [52] … Въехать ему в чёрный глаз…!

— Шаби [53]! — раздался приказ тихий — от человека, как гора.

Влад документы протянул тому — кто старше, продолжив тему, расписному.

— Вы рулите здесь, посмотрите.

— Какой-то мутный [54] — буркнул старший. По фене ботаешь, но не мужик и не блатной. Кто ты по жизни? Отвечай.

Влад промолчал — многозначительно. Будто определять — им он возможность дал.

Затихли все на миг, как будто думать стали.

Со стороны создалось впечатление, что люди правильные обсуждают — того, кого здесь рядом нет. Высказывают мнения, судьбу его решают — держат блатной совет.

— В натуре! К Владу старший обратился. Народу расскажи — как погоняло? Нам отзовись, кто ты по масти? По жизни — ровно было у тебя? Когда, где чалил [55]? По какой статье? Колись! Дави на газ. Готовы слушать твой рассказ.

— Нет погоняла у меня. Я первоходка. И осужден на год я. Статья 206-ая.

— Я, я — головка от х-я. Статья баклана. Ответь мне на вопрос — стоят два стула, на одном точёны пики, а на другом — дрочёны члены. Куда присядешь? Отвечай! Что более — тебе по нраву?

Влад помнил детскую отгадку, но стал искать подвох, вдруг, что-то там не так. Вопрос серьёзный. Не попасть бы в непонятку.

— Ты сильно не очкуйся [56], культурно Гоша предложил, мы на кукане [57] здесь — все вместе.

Потеть [58] на нарах — никому не в кайф, поэтому — всё будет честно, честь по чести. Здесь много лучше — чем на зоне чалить, пусть даже правильной. В натуре.

Захочешь сделать выбор, мы поможем — хозяйкой нашей станешь. Это несложно и почётно.

— Когда есть выбор, чалиться не в кайф — на зону, здесь намного лучше — с ним согласился Расписной и сразу же умолк, задумавшись о доле.

Немного подождав, спросил.

— Ты выбор сделал? И, куда присядешь? Что выбрал? Отвечай!

— Возьму пики точёны, срублю члены дрочёны! — ответил Влад, вздохнув.

Решился — так ответить, как с детства знал.

Испуганно притих.

И будущие сотоварищи молчали.

Тогда взял Гоша в руки полотенце, и одобрительно — сквозь зубы процедил.

— Принёс, что вкусного — в общак [59]? Балясины [60] запас пополнишь, бухало [61] для братвы? Отметим славно появление твоё, как день рождения хозяйки. Сидор — сюда неси.

Наметился и, бросил Владу полотенце, словно без сил — небрежно.

— Вот полотенчико пухнарь [62], ты цапли вытри, подходи к столу.

Нас угостишь и, мы тебя… Все, не в обиде будут. И кушать будешь рядом с нами… Чуть в стороне. Заслужишь.

Бросил он полотенце — неудачно. За спинку шпонки зацепилось. Влад не поймал. На пол свалилось. От неожиданности он согнулся, но видя, что оно в грязи — мгновенно разогнулся.

Гоша обрадовался, закричал:

— Хозяйка есть у нас — женою общей будет! Станет рачком вперёд — всё в хате приберёт. Жену мы назовём Маруся.

— А ты не перебьёшься?! — ответил резко Влад. Он вспомнил — с пола поднимать нельзя — не только ложку и продукты. И полотенце, значит — догадался.

Я не нагнулся — увернулся, немного менжанулся. Мне показалось, что в меня ты кинул, что-то.

— Маруся — не оправдывайся. Лапшу не вешай на уши. Базар теперь — до лампочки! Права качать не нужно [63]. Поздно.

Если так хочешь, отгадай — ещё загадку, чтобы в дыму [64] не быть, в разворочённой думе бытом! С того и мучаюсь, что не пойму, куда несёт нас рок событий [65]

— Мне не нужны ваши загадки. Загадывайте те — себе!

— Ты не груби. Нужны — тебе они, не между прочим! — тебя спросили лишь для уважения, всё также тихо — пояснил амбал, спокойным тоном. Ты не буди здесь лихо.

Ответ давать обязан нам, раз позу принял — нам приятную. Теперь очком сдавать экзамен будешь. Возможно, станешь ты для нас — хозяйкой работящей и, старательной.

— Я ничего не должен вам!

Экзамен принимать придётся — на половую зрелость испытать тебя на этот раз. Ты постарайся энергичней — Вовка, экзамен сдать сейчас, чтобы боль испытать — тебе не довелось.

Впервой тебе придётся или какой-то опыт есть? Ты радуйся, что так всё обошлось. — Ты, непоняткой не прикрыл глаза, не опоганил нашу честь.

— Нет опыта, и не было желания. Не будет моего согласия!

— В догонку, Маша — отвечай, условие поставил Гоша, взяв в руку преогромнейший тесак. Дашь в жопу или мать родную — за дёшево продашь? Что выберешь и как?

— Никак.

— Неправильный ответ. Одно из двух — ты выбрать должен, потребовал амбал.

— Ни то, и ни другое! Не продаётся мать и жопа не даётся. Мать не продам и в жопу никому не дам — ответил он, почти что обречённо, понурив взгляд — смотря лишь на заточку только.

— Жадный такой или простой, как шалунишка?

Влад к Гоше подскочил и, неожиданно, что было сил — влепил ударом в подбородок — сильно. Тот, выронив заточку, рухнул.

Схватив заточку Влад, направился к двери.

Но там — облом. На входе стал амбал с лопатой штыковой, готовясь разрубить его — до ног, напополам, коли тот кинется к нему.

— Слушай, Амбал! Успею я в тебя воткнуть заточку, хотя и ты меня, конечно — рубанёшь. Уж лучше пропусти! Вальну [65] тебя, другого выхода не вижу, извини.

— Ну что, вали писака, коли валить надумал!?

Дальше, что было — Влад не помнил ничего. Почувствовав удар по голове, присел мгновенно на колено. В глазах — от боли потемнело.

Для настроения, по тыкве приласкал — из-за спины, их старший — Расписной.

Вскочив, опомнившись, ударил в скулу Влад — заточки ручкой, в отмашь. Тот — отлетев к стене, отхаркнул зубы с кровью, шипя со злостью:

— Завалить так мог — урод. Сейчас — за всё ответишь. Так ведь — не бьют своих. Паскуда!

Слышишь!

Схватив за волосы, Влад Гошу подтянул к стене и, положил тесак тому на горло, всем показал, что если будет продолжение бесчестья на него, тому конец — мгновенный.

Амбал в ответ негромко засмеялся: — вальнуть решил вначале ты меня, теперь другого пацана. Перо раз в цапли взял — пиши, писака! Шоментом [66]. Что же медлишь, фраер?

Или слабо?

Возьми и подсади его — на красный галстук [67], зато на зону с шиком свалишь — козырным. Вали, не то тебя сейчас завалим, мальчик.

— Можно подумать — вы завалите меня, и не отправитесь на зону — следом?

— Правда твоя — Амбал с ним согласился. Тогда, для нашего спокойствия, ещё одну загадку отгадай, и будем принимать решение. Крайнюю — в этот раз и, навсегда. Развеем все наши сомнения.

Поверь, так лучше будет для тебя. И не нарушат наши самомнения.

Часть 2

Глава 1. Опоздал? Под землю попал

— Такое — лишь со мной возможно! — Артём подумал огорчённо. Мы на минуту отлучились, по нужде — с товарищем вдвоём, назад вернувшимся благополучно. А предо мной, из техникума — дверь во двор, замкнутой оказалась. Как будто бы — сама замкнулась или её замкнули специально.

Пришлось мне пол квартала оббегать по Энгельса, Халтуринскому, Шаумяна. И в результате — умудрился опоздать я, на автобус ср… ый.

Пришёл автобус, задержавшийся на час и, загрузив в себя всех будущих героев — борьбы за урожай, отправился в колхоз с названием одноимённым — в Багаевском районе.

С чувством досады, я стоял на месте сбора — искателей наград «Героя битвы с урожаем», не зная, что мне делать, где теперь искать уехавших героев. Увидев выражение лица руководителя учебной группы, понял — неисполнение им взятых обязательств — быть положительным всегда, во время обучения — сегодня боком выйти может. Сейчас — неукоснительно исчезнуть должен с глаз, дать ей возможность — сделать вывод обличительный, чтобы незамедлительно исполнить отчисление из техникума, как прогульщика. Или добраться срочно до колхоза. Как? Ей неинтересно. В их отношениях — нет рифмы, только проза.

Выгнать хотела с первого семестра — четыре двойки из двенадцати предметов, а во втором — не оправдание надежд, как говорил Грызлов Игорь Евгеньевич — преподаватель физкультуры техникума, Артёма приняли учиться из-за спорта (высоких результатов для его возраста) — прыжки в длину и стайера — дистанций средних.

Когда стал первым в области по боксу, надеялся — о нём забыли. Тем более, что первая оценка — в диплом ушедшая, была — на удивление для всех — отличной.

В автодорожный техникум попал случайно. Знал в тот момент лишь три учебных заведения — спортинтернат, автодорожный техникум и механический.

В последний день приёма документов, — 30 июля, в субботу, перед выходным, забрав из интерната документы, уехал — сдать их в механический. Но опоздал — приём был до 17-ти часов. Отправился в автодорожный техникум на Энгельса. Успел в последнюю минуту — до закрытия в приёмную комиссию войти.

Без казуса не обошлось. Члены комиссии ушли, замкнув все документы в сейфе, кроме лишь списка.

Любезно заявление приняв, брать документы отказалась — секретарь, не захотела отвечать за них — без сейфа, Артёму предложила принести их утром ранним, в понедельник, ведь главное — в подавших документы список, она внесла Артёма.

Не оставалось делать ничего Артёму, как принять предложение — до понедельника. Но негде было спать, и не было средств на питание, остались деньги — на проезд до дома. Мир не без добрых был людей. Уборщица пригрела пацана — жить разрешила, выходных два дня — под лестницей в подсобке. Как оказалось, жил в ней нелегально — студент-дипломник, с ним он познакомился. Тот накормил Артёма, и объяснил — все прелести и сложности учения. И подсказал, что главное — диплом, где тот применишь в будущем, кому какое дело. Редко работают — окончившие техникум по избранной специальности. — Такая — жизненная практика.

Сегодня — день был жаркий. Хотя сентябрь вёл отчёт, солнце палило сильно, ни дуновенья ветерка. Словно вернулось лето.

Асфальт сжимался под ногами — мягко, предупреждая — относись ко мне — внимательно. Особенно — девчат, с их шпильками на туфельках. — Проколют слой, в него погрузятся. Туфли испортятся.

Бредя по тротуару — с южной стороны центральной улицы Ростова — по имени кормильца «Капитала», как сплетничали недруги — второй «жены» [68], искал Влад выход из печальной ситуации, куда попал при странных обстоятельствах. — Отправку пропустил — в хутор Пустошкин для совершения геройства при помощи колхозникам — при сборе урожая. Теперь на грани исключения из техникума.

Он понимал — не спрячется за справку из медпункта. Что предпринять — ещё не знал. Собравшись с духом, повернул обратно, направился вновь в техникум, чтобы узнать точнее — куда десант их отделения отправился. Быть может — рядом тот, и нет проблем к нему добраться, коли немного постараться. Узнав, где точно тот находится — в Богаевском районе, отправится к нему скорее. Исправить ситуацию, и обойтись — без отчисления.

Большие круглые часы, выше дверей — пред входом в техникум показывали время городское — всем мимо проходящим людям, указывая — жизнь их временная и, есть ещё другие — малоизвестные и виртуальная.

— Им — явно безразлично, куда и кто, зачем идёт. Спешить им никуда не нужно. Часы, минуты, равномерно — итог отчитывают наш, Артём подумал — с завистью, на них смотря скабрезно. И не опаздывают… на автобусы, не то что идиот — Артём. У них всегда всё в норме — не так, как у меня, в моей — короткой жизни; со мной всегда проблемы происходят. Наверно, я проблемный? Мой дом — дурдом, лечебница психушка (рядом)?

С собою разговариваю, словно писих. Не знаю, у других есть — Я второе, кто говорит со мною?

Сейчас молчит — притих?

На третьем этаже свернув направо, отправился к «родному» деканату — узнать, где место битвы с урожаем для группы — запланировали бюрократы. Чтобы понять, как до него добраться.

Ведь всё равно — от этого не денешься. Вся группа там, а он единственный оставшийся. Как будто выделился — симулянт.

Надеялся, что разрешит проблему, найдётся выход — неожиданно. К ним он имел талант, их действие невозвратимо при некоторых вариантах — при всех происходящих ситуациях.

Девушка — методистка деканата, немного его старше, на карте области отметила два хутора — Пустошкин/Резников в Багаевском районе.

Большего вряд ли мог узнать, и не успел бы. — Ему не повезло. Сквозь щель двери открывшейся, услышал голос узнаваемый — руководительницы группы ЖСМ, с преподавателем — незнающим Артёма. Беседующей о проблемах с ним.

Увидев — увлеклась, он выскочил и, спрятался за выступом, чтобы не злить руководителя и здесь — своим незваным видом.

— Пришла докладывать о новом моём хамстве — подумал обречённо, слыша — сопоставимое с примером разгильдяйства — имя, какое у него с рождения.

Он был не против слушать — о себе рассказ, вдруг новое — чего не знал, в нём появилось.

Не повезло на этот раз — не предоставила возможности ему руководитель. Излив — им недовольство, возмущения, она с преподавателем простилась и в деканат зашла. Дверь плотно затворила.

Покинул и Артём обитель, где прятался бесстрашно, как вынужденный зритель.

По коридору — взад, вперёд сновали люди: администраторы, преподаватели, студенты. У всех были дела, а у него проблемы.

Прекрасно понимая — попасть ему в Пустошкин/Резников, быстрее нужно, Артём направился на выход, ещё не зная точно — как будет туда добираться.

Не с самым лучшим настроением, какое быть могло сегодня, вновь оказался на проспекте Энгельса — кормильца Маркса.

Вспомнил — не завтракал ещё, голодный. Как мельница смолол бы всё, что было. Чего и не было возможности купить.

Он усмехнулся — недовольно:

— Осталось — лишь о том мечтать.

У продавщицы пирожков, стоящей у стола с большим лотком, прикрытым белой тканью — рядом с кафе, с названием приятным — «Отдых», купил беляш огромной жирности — для русского желудка изготовленный.

Взяв в руку, чувствовал — ладонь руки мгновенно, горячим жиром увлажнилась, словно под краном её мыл — без мыла. Бумажка — за салфетку — не спасала, поток ручьями по руке струился.

Артём старался, чтобы грамм растопленного жира — на землю не упал и не пропал. Надеялся насытиться по максимуму — продуктом этим странно-русским — из теста и свиного жира. Денег немного было, купить второй беляш, позволить он себе — не мог. — Ещё добраться нужно мне — до пункта назначения, подумал сокрушённо, представляя, как он стоит на трассе — голосуя, и просит все подряд автомобили — несущиеся мимо, до места — автостопом подвезти. Безрезультатно.

— Жаль, электрички — заячьи, туда не ходят, вздохнул он — с сожалением. Хотя могли построить — ж/д. дорогу до Волгодонска, через Богаевку, Пустошкин! Наверно, не подумали… Или несвоевременно им это….

Глупые мысли!

После горячего жирнющего продукта, пить захотелось — сильно. Как специально — на Будённовском у филармонии, с водою автоматы не работали. В гортани и во рту всё пересохло. — Дышать от этого — довольно трудно. Пришлось идти в парк «Горького» — к ближайшей точке по продаже газировки. Можно пройти было и за «Козлята» — на улице Подбельского и Энгельса, ведь расстояние почти что одинаковое, но в парке — несколько прохладнее, там не могло пробиться солнце — сквозь мощные деревьев кроны и, ветерок — тела приятно охлаждает.

И если покупать не в автомате — газировку, менять не нужно две копейки — по копейке, ведь автомат за две копейки даст — как за одну и, воду — часто не холодную, и мало-газированную.

Достав монету двухкопеечную, не в состоянии сказать ни слова, он продавщице жестом показал, чтобы налила стакан полный. Он знал, что на копейку наливают — чуть больше пол стакана, за две копейки — стакан полный.

Сделав глоток, второй, он неприятно удивился, увидев — половину выпил. Вторую половину пил глотками маленькими, стараясь растянуть на сколь возможно — блаженство, удовольствие.

Увидев дно стакана, с сожалением — отставил его, отвернувшись к кинотеатру. И через «яму» — по аллее направился к нему, немного успокоившись. Там небольшой сквозняк — всегда гулял, было прохладнее и…, в парке находиться безопаснее.

Тяжко вздохнув, он погрузился в мысли невесёлые, готовый провалиться от досады — вновь неожиданно попал в историю, где не был виноватым. Такое с ним случалось часто — по жизни кинутым бывал и, выкарабкивался из них — трудно. Словно — такие ситуации ему — внезапно, специально, кто-то создавал. Он понимал, что это невозможно.

Не рад был, что в гальюн отправился, на случай — вдруг захочется в дороге, опаздывающий автобус ждать устав. Недолго в туалете находился.

— И надо! Словно специально — замкнули дверь, чтобы я опоздал, вокруг квартала оббегая!

Случайность? В них не верю. Неужто — специально? Но для чего? Не значащая я — персона. Ни для кого, пока. Тогда — в чём дело?

Особо интересным было — когда во двор я прибежал, узнал — автобус без меня уехал, дверь в корпус дёрнул — та открылась, будто никто не закрывал (!?).

Места не находя в себе, поднялся с лавочки, и словно под гипнозом, спустился в «яму» [69] парка.

Опомнился — с восточной стороны у склона, с заброшенным бассейном рядом.

Чёрный и белый лебеди — искусно плиткой мозаичной созданные, смотрели на него — будто живые. Артёма спрашивали — нальёт ли им в бассейн воды, чтобы ожив — в том плавали они, и проходящих рядом — радовали своим изяществом, великолепием. Красавцы.

Заметив сбоку от бассейна — под мостиком в проёме, дверь обветшалую, он подошёл к ней ближе. Не замечал Артём дверь — раньше, хотя нередко здесь бывал. Необъяснимое — тянуло к ней магнитом, как будто кто-то звал, он к ней пришёл по зову.

Приподнимая край двери — попробовал открыть, но перекос держал. Забыв, что хочет пить, Артем к ней приложился с полной силы. После усилия, дверь — заскрипев, сдалась, маня в прохладу тёмную, и в неизвестность.

— Возможно — мной руководят, вставляют в ситуации. И их нельзя считать случайными? А я не замечая начала изменений важных, способствую им — выполняю заданное.

Обидно, что я не уверен, так ли это? — мелькали мысли в голове.

Наверное, мог помешать им или… они бы больше мне мешали? Всегда? Везде?

Принял решение. — Пусть, раз не спрашивая, привели сюда меня! — ответил сам себе Артём, вперёд шаг делая, принюхавшись. (знал, что в местах таких, когда приспичит, делают …, от взоров спрятавшись.)

Не чувствуя тех запахов определённых, немного успокоился, хотя на нос он не всегда надеялся. Нос иногда такое чувствовал — никто не замечал, а мог не слышать «голубей» соседских — вблизи запущенных.

Невольно вспомнил случай — словно анекдот, при возвращении в Ростов из дома — после выходных, в автобусе произошедший.

Автобус был заполнен пассажирами — разморенными от жары, уставшими. В салоне было душно.

Окна водитель открывать не разрешил, открыв лишь люки верхние.

Ехать из Шолоховки до Ростова примерно пять часов, в зависимости от маршрута.

Кто-то испортил воздух и, в автобусе дышать — от вони стало невозможно. А «голубятник» добавлял всё время «голубей», к запущенным — большими порциями. Народ кричал и возмущался:

— Кто тот урод, нахал — мы разорвём того на клочья.

Артём в том рейсе вони не почувствовал.

Поднялся солидняк и все притихли, не ожидавшие — интеллигент такое сделать, может?

— Прошу спокойствия! — он произнёс, я экстрасенс. Сейчас мы вместе с вами вычислим засранца. Мне нитка длинная нужна — на весь салон.

Кто-то отдал ему катушку ниток. Он попросил — ту нитку протянуть, с начала до конца салона, затем за нитку взяться всем и, за неё держаться.

Когда все подтвердили — в руки нитку взяли, тут же спросил:

— А воздух кто испортил, взял?!

— Услышав — «да», народ остановил автобус. Без принуждения, «советов», слыша вослед — что бы уср…, быстрее пули вылетел виновный «голубятник». [70] Дальше — без продолжения.

Внезапно, впереди — за плавным полукруглым поворотом Артём увидел свет. Это не комната — он понял, и интересно стало. — Значит там, что-то есть, раз вижу освещение? — он рассудив, к нему быстрей пошёл.

Каменные стены после поворота, на протяжении двух сотен метров — прямыми были как стрела, без швов — насколько позволяло видеть зрение во тьме. Шероховатые, при приложении усилия к неровностям, крошились.

— Старая кладка крошится не меньше, когда воздействуешь усилиями на неё, думал Артём. Но…, это же не кладка. Казалось — камни и песок обожжены. — Обжечь такие ровные ходы могли лишь сущности разумные, к примеру — люди, или молнии большие — шаровые, мелькнуло в голове Артёма.

Но молнии одной не сделать это, а сотни молний, или сотни тысяч лет…. По коридору носится, когда ей нужно, энергию пытаясь сбросить? — вопросом дал ответ.

Возможно, впереди свет — молния, я приближаюсь, а она отходит? — Держит дистанцию до нужной ситуации? Зачем? Могу попасться под обстрел, в любой момент? И, стоит ли мне нарываться?

Но тут же возразил себе — была бы воля, в живых бы не было меня, давно. Такая моя доля — где интересно и проблемы, я всегда.

Преодоление пути решил ускорить. Что было сил, он побежал — в почти кромешной темноте.

Пол был не скользким, чуть шероховатым.

Почувствовав, что стало жарче, решил — остыть, уменьшить скорость. Ему казалось — свет стал ярче, хотя, как прежде — отдалялся, как не старался, не ускорялся — не мог приблизиться к нему.

А в это время с ним боролось — Я второе.

— И так ты далеко зашёл, нужно сейчас бежать обратно!

Ему Артём ответил тихо:

— Ведь я прошёл довольно много. И жалко будет — что немного я не добрался до него!

Не нужно понимать превратно. В Пустошкин/Резников попасть могу я даже ночью.

— Нет! Я прошу — беги обратно!

— Зачем я в эту дверь вошёл?! Понять бы, кто меня привёл?!

Артём так сильно разозлился, что вновь он глупость сотворил.

— Ты на меня сейчас зря злишься?! Устал, наверное — нет сил? — тихо спросило Я второе. Не обижайся — почём зря. Мне одному быть скучно, и лезу вновь с вопросами, подначками. — Не уважаешь ты меня, обидно. Считаешь ты себя — умнее и, много меня «выше». С тобой мы — больше чем родня! Мы вместе можем «развернуться» и сотворить такое… — не перестанут удивляться все вокруг. Ты перестанешь быть изгоем среди богатых, войдёшь в их круг — хапуг. Те, кто с тобой якшаться не желает, мы превратим с тобою в слуг.

Артем хотел ответить резко — грешно ведь, на таких как ты — мне обижаться, но сдержался. И молча продолжал идти.

Чувства — растерянности, неизвестности, усиливали недовольства. Плюс, эта яколка в сомнениях, вместо определений ситуации и, помощи в их исправлении.

Проход расширился. Артёму показалось, что он услышал зов — продолжить путь, зовущий. Оценивая ситуацию, и понимая, что далеко зашёл, и дальше может быть — всё то же, он повернуть решил обратно и…, повернув — увидев несколько ходов похожих, стал — растерявшись.

— Вот это да! — Артём подумал озадаченно, панике внутренней поддавшись. Становится страшнее, интереснее. Чуть было не уср..лся.

В каком из них сюда я шёл? Как не заметил их разъединения? Задумался, не обратил на это должного внимания?

— Как и не стоит ныть сейчас, показывая сожаление. Здесь не помогут: твои раскаяния, и явные недоумения — напомнил голос о себе. Ведь говорил, предупреждал! Не обратил ты на слова мои — внимания.

— Мне не хватало заблудиться? Так я в Пустошкин не попаду.

— Как будто ты туда стремишься? Ты разобрался бы в себе.

— Так видишь, я остановился. Назад бежать сейчас хочу. Чем насмехаться надо мною, ты лучше просто подскажи — в какой тоннель нужно идти? — Артём спросил миролюбиво, тем самым предлагая мир ему… и дружбу, как будто раньше было. Когда не спорили, дружили. (?)

Да было ли такое? — хотел спросить, но спрашивать не стал, и ситуацию не нагнетал.

— Всё время спорить надоело. Давай дружить начнём с тобой!

— Конечно! Трудно тебе стало! — ты предложил — дружить со мной. Пройдут все трудности, мне скажешь — пошёл ты вновь, заткнись и, удались!

— Неправда! — с ним Артём не согласился. Не говорил такого я.

— Не говорил, так делал — злился ты часто на меня, ответило второе Я, показывая, что обиделось — за прошлое виня.

— Но вдруг со мной, что-то случится, то и тебе несдобровать.

Я удалилось и «закрылось», не став Артёму отвечать.

Артёма разум воспалился, смотря на входы, растерялся, пытаясь, искомый найти, что сможет вывести обратно. Ладони, лоб, ноги вспотели…

Он чувствовал, что на пределе, стал нервничать. Чтоб не сорваться, и о тоннелях вспоминать стал всё, что слышал раньше от кого-то…

— Однажды дедушка (уча, что слушать взрослых всегда нужно) поведал им — что под землёй, есть город на глубине большой — больший, чем сверху. Немало там людей живёт. Наверх выходят лишь затем, чтобы детей — кто не послушен, в тот город нижний увести — откуда выбраться нельзя, обратный путь им не найти.

Там строгое повиновение царит их руководству. И наказания за их проступки — страшные. И нет непослушания. Поэтому им нужно слушаться всех старших.

От этого воспоминания Артёму стало — вмиг не по себе. Бравировать, будто бесстрашный, не нужно было здесь — ни перед кем, и в страхе — оглядываясь, он шептал. Зачем же тут я появился?! Пошёл туда, куда не знал.

— А вдруг сейчас из подземелья появится тупой урод, и уведёт меня вниз силой — в подземный страшный городок?

Не зная солнца и рассвета, прожить всю жизнь там? Никогда!

Хотел бежать, но не решился. В какой проём? А вдруг беда — меня там ждёт, немалая? Я заблужусь? Вновь возвращусь — в темень кромешную? В любой тоннель я не хочу. Попасть возможно — в пустоту? И похоронят там. Обманут. Запутают, как злой Сусанин.

Артём услышал сзади шум. Со страхом — к свету вновь шагнул, прекрасно понимая, что лучше к свету, чем назад. В какой тоннель идти — не зная.

— А если свет, шум — лишь мираж, обманет и сейчас? Зачем и для чего? Проблемы на проблеме…, чтобы изжить его? Кто-то играет на судьбе его.

Пустошкин/Резников — на план второй ушёл, волнение им овладело. — Куда ведёт дорога, если обманчив свет? Вдруг этот свет — мираж от злого рока?

Какой-то не такой я, не как все — хотя, других не лучше и не хуже. Со мною неприятности везде, они и я, мы вместе? Так быть может?

И факт сегодняшний неоспорим. Хоть упирайся в споре рогом.

Проблемами я чересчур любим. И неприятностей со мною рядом много…

И почему, так происходит?

Неясно и, совсем мне непонятно. Они, как тень за мною бродят. И днём, и ночью — круг невероятный вокруг меня заводят, тайный. Представить вздох печальный их, прощальный звон колоколов — услышать в сердце при расставании, нисколько не желаю,. Но паразиты рядом, как всегда, словно следят за каждым шагом.

Сам создаю себе проблемы, потом ищу вокруг пути, чтобы из них достойно выйти. Всё в мире, кем-то так составлено, взаимосвязано? И всё неоднозначно?

И как во сне, вопросы в голове: — Случайно это? Могло ли быть иначе?

На первый взгляд, — совсем невероятное, ведёт меня — куда-то в неизвестное, навстречу свету …. Кто же это и куда? Не знаю я ответа.

Меня искать — никто не станет здесь…. Кто я такой? По Сеньке честь. Судьбы моей неблагосклонность?

Никто не звал сюда меня? Зачем тогда сейчас здесь я? Неосторожность и ничтожность моя — судьба? Двусмысленность всей ситуации сегодняшней — запутанной, парадоксальной, — загадочность и неопределённость — пылинка в мироздании.

Совет бы дал мне кто, скорей. Всё так напутано, и в голове моей — бардак от ситуации такой, на первый взгляд — несложной и простой.

— Ага! — Не выдержало Я второе, вновь. А говорил, искать не будешь — совета у меня. И ждёшь ведь…. Ждёшь сейчас ответа! А я, немного подожду. Жду-жду. Жду-жду. Жду-жду. Жду-жду. Пока ты гордость не уймёшь, ко мне с поклоном не «придёшь».

— Ну что же — жди. Жду-жду. Жду-жду. К тебе с поклоном не приду.

Какой-то странный этот свет…, стал рассуждать Артём. — Не вижу тени. Как будто тени совсем нет. Куда же она делась? К чему так долго я иду, и почему — никак к нему, я не приду…, неясно это. Тень — признак загороженного света. Или научным языком — явление оптическое силуэта, из-за присутствия чего-то — между источниками света. Причин отсутствия не знаю — тени. Если отсутствует она — мёртв человек. — Моё предположение, неверное?

Вампиры не имеют тени. У ведьм и бесов — тени нет. И дьявол лишён тени, ибо — враг света, во всех понятиях, ответах. И сделку заключающий, лишён всего пожизненно, ему останется смотреть на тень и помнить лишь — о свете, души мести.

Не стану времени терять, пойду вперёд быстрей. Там, может быть, найти сумею, кто сможет подсказать и, показать мне верный путь — обратный.

Он побежал вперёд, от выбора тоннелей.

— Иначе мне никак нельзя. И впрямь, тогда я — пожалею. Ведь классная всегда права. И выгонит — коль не успею в Пустошкин я попасть — сегодня. Хотя бы ночью, до утра — до первого сражения, если хочу продолжить обучение. Хотя, уже сегодня — отправить их на битву с урожаем могут. Приедут рано, сила дармовая. Помощь колхозникам необходимая?

Жаль, физика закончилась, Артём подумал — с сожалением.

Утёр нос классной — вспомнил вкус победы.

Она и думать не могла, что обладателем пятёрки — в дипломы их идущей первой, он будет — тот, кого хотела, но отчего-то не успела отчислить с первого семестра.

Быть может, пожалела?

Увидев — своевременно, издалека — стремительно к нему летевшую большую птицу, он приготовился к защите, испугавшись — обрадовавшись, где-то.

— Этот проход, скорей всего, от тех — кто появился здесь незвано, большая птица охраняет. Сюда меня не приглашали, растерянно подумал он, и руки поднял, приготовившись от птицы защищаться.

Не долетев совсем немного — с четыре метра, приземлилась птица. В глаза почтительно смотрела. И было видно, что не удивлялась, как будто знала, что он здесь — к нему летела.

— Вообще-то, птицей называть её — с натяжкой было можно. Ни перьев, ни хвоста. — Как у стрижей, название лишь — хвост, здесь — ноги, подумал он — стараясь вычислить, относится — к какому племени она, народу.

Подобного не видел в жизни раньше — уродца человечка с крыльями. Хотя, когда стоял он прямо, то крылья были незаметными. Сложившись, суживались на руках, переходя к локтям — гармошкой. А от локтей к кистям — шло по одной заметной складке, похожей на широкий шов на рукаве — пристёжку.

Тот человечек — птица, на колено став, Артёму поклонился и, на прекрасном русском языке приветствуя, назвав по имени, как будто знал давно, к нему с почтеньем обратился:

— Я прилетел для встречи Вас Артём. Приветствовать я рад Вас под землёй. Сейчас пройдём мы через тот проём.

Он показал за спину.

— Повернём направо. Мы полетим сейчас к Святейшеству.

— А если откажусь от вашего полёта — предложения? — спросил Артём не очень-то уверенно, увидев удивлённое лицо у человечка, понимая, что путь назад ему отрезан, заблаговременно. Жизнь здесь его, не стоит ни гроша. Сейчас зависит полностью она, от этого уродца человечка.

— Святейшество, обидеться, наверно, может. Но, Вас понять, конечно — сможет. Препятствовать уйти назад — не будет, ведь к Ней полёт — по Вашей воле лишь возможен.

Но знайте, к Ней не пригасят Вас более. Другой путь выберете вы. Отказ Ваш будет, ещё одной потерей, преследующих Вас потерь. Быть может, лучше было бы — не запирать ту дверь….

— Вот так дела?! Хоть верь в это, не верь… Раз говоришь, знать знаешь, сделал это. Мои фантазии имели почву? А я шутя — так говорил об этом.

Откуда знать могли вы, что приду я в парк, что опоздаю на автобус, спущусь зачем-то в «яму», в дверь войду? Не слишком ли мудрён весь этот ребус?

— Вы бы спросили у меня про дверь, закрытую во двор — случайно, когда были в туалете?

— Нарушили вы беспардонно мой покой, и беспокойства мне добавили при этом. Теперь в Пустошкин, самостоятельно мне добираться нужно?

— Не беспокойтесь. Туда, добраться Вам поможем. Для нас это несложно.

К Святейшеству мы поспешим — если согласны Вы. Желательно, без промедления….

Безотлагательно могу помочь вернуться в «яму». Раз из-за нас Вы здесь, Вас выведу ко входу. Вы времени немного потеряете, ведь цель для Вас — к Пустошкину дорога. Вам выбирать. Условий выбора немного.

Коль пожелаете, я помогу добраться, к дороге до Пустошкина.

Вы вправе отказаться. Вам выбирать, — идти, лететь, остаться, ведь это только Вам видней. Решайте. В дорогу нужно отправляться.

— По-видимому, были вы правы, с ним согласился вежливо Артём.

Не позволяет воспитание и нравы, отказом обижать Высочество. Тем более что приглашён к ней в дом. Отказывать Высочеству нельзя. Невежливо так будет. Ответ — конечно, да! Согласен я. Несите к Ней меня.

И если можно, побыстрее.

Надеюсь, не уроните меня. Ведь тяжелей вас я. От этих слов моих, так стало жутко мне! — Артём признался. Как снится всё в кошмарном сне.

— В кошмарном сне. Ответьте, почему?

— Таинственном, Артём поправился. Всему, невольно удивляюсь я, что вижу здесь. Как и тому, как «привели» меня сюда — я в восхищении.

Здесь необычно всё. И я ответил — да.

Хотя, я не могу понять, как под землёй смогу летать. Вы понесёте за ремни вдоль берега большой реки? Мечтать об этом мне не приходилось раньше, поэтому и не уверен. — Лететь, так просто? Я ответил — да.

В подземном царстве — светло, как днём.

— Всегда так было.

— Почему?

— Не знаю.

Я прилетел, чтобы Вас встретить, отнести. Возьмём Вас за ремни, и понесём попеременно. Так будет наиболее вернее. Нам встречи с пресмыкающимися не нужны. Теперь за Вас в ответе мы.

— Что же, как знаешь — поступай. Пока мне непонятно.

— Всё невозможно в этом мире понимать, ответил человечек — птица. Для этого так много нужно знать! Хотя, как говорит пословица: «Чем будешь больше знать, тем меньше будешь спать». — Такая получается нелепица.

И развернувшись к свету, туда — откуда прилетел, он, не взлетая к верху, словно обидевшись, пошёл.

Артём за ним шёл следом.

Уклон дорога вниз имела. У ответвления тоннеля, знакомый шум услышал он. И указав на шум, отметил человечек — вход в рай подземный.

— Я слышал — для людей там ад. Всех стражи держат в чёрном теле. А вместо воздуха там смрад. Вход охраняют тот — собаки. Оттуда убежать нельзя.

— Любой по воле своей может, уйти оттуда навсегда. Назад не пустят — никогда.

— Но там тюрьма?! Там ад и смрад!

— Там воздух чистый и приятный. Живётся хорошо им всем. Где правит мудрая царица, не знают жители проблем, порядок кто не нарушает.

Для нарушителей — не сладок приговор. Выбрасывает всех воров, прелюбодеев, потаскушек, пьющих без меры и наркошей — всех нарушающих Закон, из под земли — нещадно гонит вон.

Тем самым сильно пополняет толпу поверхностных бомжей. Особенно в Ростове-на-Дону и в Барселоне.

— Как будто сказка. Хоть убей! — не верится мне в сказ твой этот. Хотелось бы взглянуть на них, живущих в подземелье этом.

— На это времени — жаль, нет. Тебе ведь нужно до рассвета, успеть попасть к Пустошкину. Да и Святейшество нас ждёт. Сейчас лишь это важно.

Смотри — какая красота, он показал вперёд — на освещённые пространства огромной светлой площади, туда — где темнота исчезла, за коридором вдоль реки.

А за рекой — сливался с темнотою полумрак. А дальше — полный мрак. Оттуда тучка появилась и, растворилась в сумерках.

— Наверно — мыши полетели, Артём предположил. Проснувшись, через водоём — летят на завтрак стаей. Всё знают — под землёй, ведь здесь их дом.

Им в темноте — намного лучше, чем при свете. В пещерах много тёмных мест, не то что на равнинах, куда слетаются по темноте ночной, ища питание для жизни.

Справа река, за ней стена, река касалась берегами — местами к ней. А слева — пустота, слабее освещалась. там ничего не видно.

Глава 3. Знакомство с Тенью

— Сейчас, когда пространства стало больше, мы сможем полететь. Путь предстоит — не близкий. Немного — страшновато, но посоветую Вам — не робеть от вида встреченных тварей ужасных, с зубами острыми, словно секаторами. Тех называем — аллигаторами. Хотеть те могут — растерзать нас, съесть. Людей не пробовали — многие, наверно — никогда. Мне, если честно — это неизвестно. Бывали люди здесь — нечасто.

Вы не расстраивайтесь. Мы, для радости — не предоставим этим тварям повода, пусть не мечтают, и не надеются сейчас. Не знаю случаев, чтобы они ловили нас. Людей с поверхности — тем более.

Артём, представив на мгновение — как аллигаторы ползут, чтобы полакомиться — его телом, невольно передёрнулся, познав испуг.

— Если пошли пешком, у тех бы — шансов было больше…

— А по-другому не могу, нет крыльев…, Артём ответил, спрашивая. Вы собирались отнести, но как, когда мы полетим? Ремни? Их нет. И ты один. Где ещё птицы?

В этот момент, пред ними появилась большая стая человечков — птиц, с широкими ремнями в поясах. С пристёгнутыми карабинами в тех — кольцами. С крюками на когтях.

Лишь приземлились, сразу разделились на группы равные — четыре человечка.

Одна из групп, к Артёму подошла.

— Не беспокойтесь о полёте. Вас не уронят — им, ни при каких проблемах. За Вас ответственны мы перед Тенью. Святейшество Вас ждёт Артём. Мы подвести Её не сможем. К полёту приготовьтесь. Не бойтесь, не расстраивайтесь.

Надев ремни на руки, ноги — защёлкнув кольца карабинов, одна из групп с Артёмом взмыла вверх. Другие их сопровождали.

Артём летел, как в эскорте — стерх приблудившийся. С огромным удивлением разглядывая всё и всех.

Одна из групп — указывала путь, другая — замыкала сзади.

В полёте — жутко ему стало и, в чём-то страшновато, В ушах шумело от потоков воздуха. Подвешенным лететь — Артёму непривычно. Вниз вглядывался, как бы невзначай, страх не показывал, понять пытался, что так пугает — на том береге реки. Спросить не мог у старшего. Тот — обо всём, конечно — знал, но был не рядом — впереди.

— Возможно — не так страшно всё, как кажется. Ведь человечек обещал — не упустить, Артём себя пытался успокоить — с трудом справляясь с внутренним волнением, как ком в груди распространявшимся и, явно — увеличивающимся переживанием.

Вверху — сильнее ощущался ветерок навстречу, нисколько не мешающий полёту.

— Лететь над набережной городской, приятней было бы, Артём подумал — летели бы над куполами золотыми — собора и, городским центральным рынком — на Станиславского.

При новой смене группы человечков, Артём спросил у старшего: — Внизу река и, наверху река. У них зеркальное расположение? Они — между собою связаны, каким-то образом, наверное. Такое, кажется мне — не случайно?

— Не знаю я — насчёт зеркальности, ответил человечек. Но ты пометил правильно — вверху ваш Дон течёт, частично воды в озеро спускающий. Ты вскоре сам увидишь водопад прекраснейший.

Внизу — в другую сторону течёт река. Я думаю — одна она, с двухуровневым циклом — с морем связана.

— Озёр и рек немало есть у нас, могу их сравнивать зеркально. Но как — с двухуровневыми связанны могут моря? — не понимаю я — Артём пожал плечами.

— Мне это трудно объяснить, не всё я знаю, понимаю.

Под нами море — глубочайшее, огромное [71]. Воды — намного больше чем в Азовском море. Объединённые они — по верху, по низу. Если желаете — узнать Вы сможете о нашей жизни больше, ведь Вы учёный. Вам понимать превратности и странности — намного легче, чем мне — посыльному слуге Святейшества.

— Мне, к сожалению — нет времени жизнь вашу узнавать. Спешу в Пустошкин я, чтобы успеть принять — участие в сражении.

— Но почему — в сражении? Никак я не могу понять вас — часто, признался человечек — честно.

— Не знаю, но так говорят. Наверно — так работать нужно, чтобы валиться с ног — варёным быть, как рак…

— Но вы так долго не протянете. Если работать — тяжко.

Рак ползает назад… — живой, но как ползти — варенный может …? Непонятно.

— За это, может быть — получим ордена «сутулова» или спасибо и, возможно, кое-что ещё.

— Всё это странно, как-то.

Я, к сожалению, в порядках ваших не силён, но кажется — зачем проблемы создавать, чтобы решать их и, давать вам ордена — «сутулова».

— Что значит это, расскажу — когда вновь встретимся.

Сейчас я пошутил, хотя, как говорят — есть доля правды в каждой шутке, ведь не сравнить гуся и утку, ежа и крокодила, пони и жирафа.

— Ну, всё. Передохнули? — спросил у третьей группы человечек. Готовы все к полёту?

Полетели! — команду человечек дал и, полетел ведущим стаи.

Не стал он долю шутки сравнивать с гусём и уткой, пони и жирафом.

Полёт на этот раз — немного ниже проходил.

Увидев аллигаторов, Артём вновь «загрустил», и насторожился. — Они везде — по всей реке, казалось — ждали, чтобы порвать летящих острыми зубами, когда — к воде пониже спустятся они и, совершит ошибку стая.

Летели вдоль реки — вниз по течению. Артёму вдруг дошло — несут его к Пустошкину.

— Возможно, рядом с ним находится Святейшество? — Артём обрадованно думал. Тогда мне — «на руку» полёт. Неужто — в этот раз везёт? К Пустошкину быстрее доберусь. А это значит — не отчислюсь.

Плохое от себя откинул, оставил суть.

Во время прохождения — в сужениях прохода, нередко были видны стены — по обе сторонам его, и множество тоннелей ответвлений — особенно на левой стороне. По правой — много меньше.

Невдалеке от озера огромного, возле скалы с вершиной тёмной, спустились вниз. Сняли ремни и, разрешили дух перевести — полёт благополучно завершили.

Заметил — человечки задрожали — пребывали в страхе. И сбившись в кучу, как на эшафоте, страшились, но не улетали. Чего-то ожидали.

Издалека стена воды, с огромной высоты — вниз низвергалась водопадом. В свете серебряных отсветов и отблесков, с оттенком нежности и мощности — переливавшихся загадочно волшебно, как бриллиантов россыпи, меняя вид ежесекундно — водопада. — Застыв, тот тут же оживал, и формы принимал — разнообразные, пейзаж округи украшая — даря свободу, лёгкость восприятия прекрасного, что описать нельзя словами. Кто видел, восхищались мысленно — фантасмагориями сказочными.

— Отсюда — до Святейшества недалеко, но в целях безопасности придётся — подождать немного, пока на путь дальнейший — нам не дадут благословения Её. Надеюсь — не придётся долго ждать. Вы появились — с Её позволения.

Артём услышал громкое рычание, похожие на мощные раскаты грома. И сразу же увидел монстра с двумя большими мордами, из пастей — вырывалось пламя. Артём прилично испугался, попятился назад.

— Его всегда боюсь — признался человечек, дрожа — с макушки головы до пальцев ног.

— Ну, успокоил! Хорошо! Выходит — сматываться нужно?

— Как и во что, нам нужно сматываться?

— Молча!

Куда бежать, ведь знаешь все пути?

— Нам никуда бежать не нужно.

Коли решит нас Орф порвать — не сможем убежать отсюда.

Стой здесь и жди свой рок. Что будет, то и будет. У каждой жизни срок, его он без причины не нарушит.

Скорее всего — нас Орф не разорвёт. Ведь не для этого — сюда Вас звали.

— А почему, мне — неуверенно так говоришь? Сам сомневаешься? И вижу, трусишь!

— Бывают исключения из правил…

Ответ Артём не смог услышать полностью.

Приблизившись вплотную к ним, небрежно — Орф подвинул лапой человечка.

Жар пламени, что из ртов срывался, обжёг и, сероводород окутал с головы до ног. От ужаса Артём закрыл глаза. Он был не в состоянии — не только языком, рукой, ногой пошевелить — от страха.

Перед Артёмом мысли пронеслись. Он знал, что перед смертью вспоминается всегда, всё самое плохое и неподходящее…

И…, кроме этого…, почувствовал — не ощущает больше запаха зловонного дыхания чудовища, ожога. И явно слышит — визг заигрывания.

Он приоткрыл глаза. Увиденное — изумило. — Огромный страшный двухголовый пёс — лежал у его ног, виляя ласково хвостом, смотрел в глаза.

Непроизвольно протянул он руку к мордам страшного пса. Тот взвизгнул и, лизнул её — от удовольствия, как будто знал давно Артёма.

— Он, в Вас признал хозяина, шептал с восторгом человечек.

— Хозяин? Что за чушь?! Какой здесь я хозяин? Всё шутишь надо мной?

Ты почему стоишь? Ведь нас там ждут. Уходим. Поспешим. Пока не поздно. Что стоим?

— Не разрешает Орф дотронуться к нему, кроме хозяев — с благословенья Тени. И раз — тот пропускает, нас не задерживая, пора продолжить путь. Уходим.

Свернули за скалу, у свода арочного входа оказались. Внутри тоннеля свет сиял. За человечком следуя, как будто раньше — здесь бывал, Артём вошёл в него — безмолвно. Словно исследователь — подмечал, насколько идеально ровные и гладкие до блеска — стены, пол, потолок — в этом тоннеле. Швов не было нигде, они казались — цельными.

— Скорей всего — шлифованный прекрасно материк, Артём решил. По неизвестной технологии тоннель пробурен в монолите скальном — без выщербин, осколков, раковин и, отшлифован идеально.

Свет шёл от каменных кристаллов-бриллиантов — в стенах, на протяжении тоннеля. Через пятнадцать метров — расширялся.

На выходе — беседка перед взором появилась — с ажурным обрамлением стен башней, вверх — шпилем рвущимся из купола её, подчеркивая вертикальность. Здесь готика и ренессанс — Артём определил, насколько смог понять — этот архитектурный стиль.

Поодаль находился замок со стройными колоннами и сводами — форм сложных. С окнами — в форме ордена мальтийской розы [76], как и в беседке с башнями — со шпилями остроконечными.

Беседку с замком, мост соединял — эпохи ренессанса с ажурными перилами резными, словно игрушечными — сказочными Шварца.

Справа — за замком, облаком закрытое частично — светило местное — беседку, замок, озеро и водопад — неярко-бледно освещало.

Почувствовав взгляд на себе и, приглядевшись, Артём увидел силуэт в плаще с огромным капюшоном — лицо закрывшим.

Приведший человечек — его к Тени, став на колено перед нею, негромко произнёс:

— Я Ваше повеление исполнил, Ваше Святейшество — доставил к Вам Артёма.

— Ты вскоре вновь понадобишься, ответил силуэт — чуть слышно.

Эти слова, для человечка — словно указ уйти, был выполнен — мгновенно.

Артём не знал, как поступить. Он понимал — сущность намного выше по статусу, но на колено стать, как сделал человечек, он не мог — не позволяло воспитание Советов. И со словами — Вас приветствую, поклон отвесив, лишь сделал шаг вперёд. Стал ждать ответных действий, возможно — наказания за должное неуважение. Или при случаях таких — недоумение и сожаление.

— И я тебя приветствую — мой друг, услышал тихий голос силуэта. Ты приглашён сюда, чтобы узнать — наступит скоро время, когда решение придётся принимать — кем быть тебе в дальнейшей жизни, какое принять бремя.

Заложенное в детстве семя, немного подросло. Осталось только вырастить его.

— Я приглашён? — Артём заметно удивился, путь над рекою вспоминая.

Какое мне решение — придётся принимать? Кем буду я — в дальнейшей жизни? Сейчас — не знаю. Через три года лишь — диплом мне получать. Если сумею…

Куда направят и, где будет дом — если не выгонят с учёбы, я не предугадаю. И не смогу сейчас сказать — кем в жизни стану. Не буду лгать.

Как можно выбирать сейчас, кем быть в дальнейшей жизни? Могу, пока лишь я гадать.

За мною, словно по пятам проблемы ходят — тут и там, везде меня находят. И неопределённость — за нос водит.

— Я знаю это. Ты не торопись. Изменчивы причины и, пути — нечасто видишь явные, тебе необходимые. Не главное ведь — где, а как ты будешь жить. Какая у тебя мечта?! Как понимаешь слово — чистота?!

Какие в жизни радости. Каким желаешь сам себя увидеть.

В Пустошкин не сумел попасть. Случайность? — Как понимаешь — нет.

Понять тебя пытаюсь. Мне, как тебя узнать — не встретившись?

Не споришь ты со мной? И это хорошо, пока другим не станешь и, не изменишься, себя определить, не понимая — невозможно.

— Не спорю. Все у вас, как кажется — об этом знают.

— Ну, не совсем так. Знают, что дозволено Здесь любопытства нет ни у кого. Находится оно в пределах информации — необходимой для него.

— А как добраться до Пустошкина — услышу?

— Как принесли тебя сюда, так точно — отнесут туда.

Точнее, будет рядом. Выйдешь в Старочеркасске на поверхность. Оттуда доберёшься автостопом. Недалеко будет Пустошкин. Рядом.

Такой распространённый способ, поможет к Пустошкину добраться, не хуже — чем бы добирался из Ростова.

Что ты в Пустошкин/Резников поедешь, конечно — я об этом знаю. Так с этого всё началось. И в «яме» парка — любопытство дверь открыло. Тебя в тоннель никто не звал и, пред тобою дверь не открывали.

— Не звал никто — согласен с Вами, но отчего был Вами ожидаем? Да, я не знаю — почему я здесь. И почему я должен — принимать решение?

Что будет дальше, как покину Вас? Что ждёт меня? Какое приключение?

— Судьба не ветер. Дует тот туда, куда манит тепло. Не можешь знать, куда ведёт мечта. А без неё жить тяжело.

— То физика, а это жизнь.

— А это не одно и то же? Параметрами жизни — процессы в той наделены.

— Согласен с Вами — сторона из многих. Но этого ведь мало? Что-то ещё в ней есть для глупых, и в том числе — меня?

— Коль упрощать всё — думать примитивно, можно сказать и так — хотя это не объективно.

Воспринимая мир сознанием своим, охватываем лишь рассеянным вниманием.

Об эзотерике ты слышал ранее?

— Да. Слышал. Но признаюсь — мало. Учение какое-то? Из старины?

— Похоже. Где-то так. Но несколько сложнее. Не знаю я, с чего мне начинать, чтобы доходчиво тебе всё объяснить, и ты меня понять бы смог яснее.

Попробую обрисовать лишь общие черты. Чтобы постичь, необходимо отношение внимательное со стороны твоей — конгруэнтное [72]. Пока, это понятно?

Не гносеологическое [73] рассмотрение, уводит в сторону от этого учения.

Только тогда реально сможешь овладеть законами и знаниями, когда сумеешь оценить свои решения — без колебания. Сквозь когнитивный диссонанс [74] пройти желательно, чтоб не попасть в коллапс [75] из-за неполного внимания и понимания поверхностного — созерцания.

Ты извини, пожалуйста. Со стороны, мои слова тебе наверно — незнакомые?

— Могу своими рассказать словами, что понял я, услышав Вас.

— Не стой на входе, заходи и, будь свободным. Ты не в плену, в гостях. И не являешься незваным.

Кажусь тебе я — неправдоподобным. Моё лицо не может видным быть…, как и меня всего невидно. Ради тебя я в плащ облачена, чтобы меня восспримать смог — более привычно.

Артём не стал ждать приглашения повторного, вошёл к Святейшеству, в беседку, присел на лавочку из мрамора — довольно тёплую, как будто подогретую.

Словно попал в пространство облегчения, почувствовал, что в теле нет усталости, где состояние — в пределах невесомости.

Рассматривая сущность с удивлением и интересом, понимал — придумать сам не смог бы ничего подобного и, продолжал Тень слушать — удивлённо. Она с ним говорила, словно с равным. — Ровно, спокойно.

Он не привык к такому. Большинство знакомых взрослых, не говоря об преподах, подчёркивали постоянно — перед неопытными в жизни пацанами, высокомерное и снисходительное превосходство.

Считая — тем вначале обязательно — набраться опыта по жизни нужно, чтобы стать равными и им подобными.

— Основой в эзотерике является, что всё — во всей Вселенной связано взаимно, одни законы действуют везде, продолжил силуэт. Связи осуществляются за счет энергий — наполняющих миры, пронизывающих всё — повсеместно. В них отражается любой поступок, действия — тобою совершённые в процессе жизни, мысли. Когда их совершаешь — мгновенно происходят их влияния в мирах. К их действиям относятся — эмоции и настроения, все мысли и желания, не только совершаемые в мирах — материальном, вербальном [76] и в реальном, виртуальном — с ментальными подходами и без.

Их осознание влияния мы понимаем, как следствие на мироздание. Особыми энергиями наделённые, несущими всю информацию — в себе во все миры, одновременно совершают пространственные изменения — во внешнем мире и, в судьбе дальнейшей человека. Мир изменяется немного от воздействия и, обстоятельства — меняя жизнь людей. Так будущее программирует — невольно человек. Не важно кто — интеллигент или плебей. Часть действий сказывается незамедлительно в судьбе, другие через много лет, но есть такие, что влияют лишь на будущие жизни и, в том числе — детей.

Ты допускаешь в мыслях, что жизнь многообразнее, чем представляете. Шутя, товарищей ставил в тупик, вопрос им задавая– Чем отличаются от биоробота они

— И у меня ответа не нашёл вопрос, Артём признался — но не отчаялся. Стараюсь разобраться. Пока что, не хватает знания.

Реакции у биоробота и человека — не одинаковые, но подобные. Питается энергией мозг человека — подобие биокомпьютера…

— Согласен, что еда необходима человеку для пополнения запаса энергетики — для полноценной жизнедеятельности. Запас уменьшен — испытаешь голод.

Ешь — получаешь удовольствие от качества еды, программой вкусовых рецепторов определённой. Необходимое количество питания употребив, насытишься и, перестав испытывать желание и удовольствие — есть прекращаешь.

Эту программу сравнивать возможно — с зарядкой батарей аккумулятора. Аккумулятор разрядившись, потребует необходимой подзарядки. А зарядившись — отключается программой от питания. Не сложно. Пока, меня ты понимаешь?

Ты допускал объединение естественных с искусственными жизнями. Но уровня познаний не хватает — для ясных умозаключений.

В этот момент, в беседку залетев — большая бабочка присела на плащ Тени.

Артём, контраст увидев — нежности и темноты, невольно улыбнулся — удивлённо.

Изящество и красота — не сочеталась с размерами для бабочки —

огромными. Он никогда не видел красивей создания — чешуекрылой, этой.

Этот прекрасный атлас — бабочка Павлиноглазка, со слухом необычным.

Размер размаха крыльев, — за тридцать сантиметров. Она летает мало, живёт в Восточной Азии — в пещерах. Есть и во Львове — в парке бабочек, в Московском зоопарке. Живут прекрасные создания — для размножения. Откладывают кладку, и тут же умирают.

— А чем питается она?

— Она не ест. Живёт до полумесяца — запасами, в период жизни гусеницы собранными.

Формы различные и, независимые друг от друга, в своём существовании.

Вы — водно-углеродный вариант, один из множества в огромном мире.

Теория Лоссоты: — 4 миллиарда лет назад, в волнах к Земле от Солнца — для зарождения разумной жизни, программа послана взаимодействий элементов — на уровне субатомном, земной оргхимии. Микрочастицы — меж собой соединяясь, создали РНК и ДНК — живому положив начало. Что происходит и сегодня — ежечасно на всех планетах, что подобны вашей, где есть условия для жизни, её развития. Если захочешь разузнать подробнее — поможем. Сейчас же будем говорить о том — зачем сюда ты приглашён.

Готов, к беседе?

— Готов Вас слушать. Продолжайте. Я слушаю заворожённо.

— Рассказ начну я с тех времён, когда «вновь зародилась» жизнь людей — далёких ваших предков.

Глава 3. Рассказ Тени

Чуть больше полумиллиарда лет назад, планету нашу заселили гуманоиды. Сейчас тех называете — динозавроиды. Иначе — рептилоиды. О них пойдёт рассказ.

Попали к нам они — с созвездий Лебедя и Лиры с звездою Kepler-62 (3). На родине — зимой температура +12, а летом, редко больше 30. Планеты — океаны, за исключением гористой части суши, плюс атмосфера и температура — благоприятствовали на планетах жизни.

Долгое время — сущности не ведали, что есть раздоры, войны. И к тёмной энергетике — вначале, их отношение было фривольным.

Другое место занимала в Мироздании планета наша. В системе Солнечной — уверенно безвременно и безгранично, единолично правил Хаос. Поддерживал во всём — порядок Космоса. Позже — в период окончания правления (после создания принципа времени — начала и конца происходящего) помощником у Хаоса стал Хронос.

Чтобы развитие шло по пути добра, без допуска преобладания сил тёмных, явились эти сущности на Землю — для созидания жизни разумной. Чтобы не пропустить начала «заражений» от тёмной энергетики — агрессий.

Зависимости во вселенной не было — от тёмных сил тогда. Как вариант — та, лишь предполагалась только.

Жили в воде динозавроиды, а отдыхали и работали — почти всегда на суше. Той было на планетах — меньше трети.

Первоначально выбран — океан, для созидания в воде — разумной жизни.

В те времена и на Земле, водой была покрыта суша — не менее двух третий. Возвышенности составляли — меньше. Затем, вода — до половины высохла и, часть её ушла под землю. Что было планетарной катастрофой.

Пришлось динозавроидам менять среду — для созидания разумной жизни. Оставив разработки — под водой, на будущие времена, когда придёт необходимости пора, творить стали на суше.

Решив создать помощников добра — вначале тонкие тела без разума создали, с борьбой за выживание не наделённых — злом, чуждыми добру пороками. На что надеялись, о чём мечтали.

Душой сознательной и разумом духовным — тех наделили позже, когда увидели, что от тех мало пользы. От них произошли асуры и лемурийцы.

Вначале — в мезозое, смотрелся ранний лемуриец — странно, с большим различием от гоминид (последующих): — ростом (под 20 метров), четвероруким и двуликим, но двуногим.

И отчего-то, лемурийцы поздние — стали на гоминид похожими — двурукими и одноликими. Меньшего роста.

И третий глаз ушел вовнутрь их черепа [77], но действовать не перестал — почти у каждого. Эта способность — в меньшей степени, и к вам передались, хотя ваш вид, слабее их — намного.

В дальнейшем при развитии — не сильно изменился человек. Мозг, рост — заметно увеличились от тех. А в остальном, почти как прежне.

Жизнь проживая — человек не знает ничего, на что способен и что может. В быте событий жизненных — разворочённом, он зачастую погрязает, и цели не находит. Так «пропадает» он. Но этого не понимает.

— Не все способности развить — во благо родины умеют, осуществлять разумное и вечное. А многие, и не пытаются. «Против течения» — решив не плыть, подумал — глубокомысленно.

Пока приходится надеяться — когда-то всё изменится. Исчезнет самое плохое, останется — достойное. Так хочется — в то время жить!

— Построив сеть туннелей разветвленную, динозавроиды, через массивы горные в любую точку всей планеты обеспечили — удобное передвижение. Двигаться на ногах, преобразующихся из хвоста — большого удовольствия не доставляло и, в результате появилось колесо — для их передвижения.

Видя — за триста миллионов лет создать задуманное не смогли, динозавроиды — из измерений параллельных, на Землю пригласили танов — существ высокоразвитых с телами небольшими и, с головами крупными. Как гуманоидов — изображаете (уфологи).

Из-за насыщенного ультрафиолета, свет солнечный для танов неприемлем. Они нашли убежище в пещерах, и в созданных динозавроидами сооружениях — подводных и подземных. Затем — достроили туннели, мосты и переходы — удобные, под собственные нужды.

Немало и сейчас — находят под землёй туннелей невысоких. — Это проходы танов в большинстве. Высокие, широкие артерии — пути соединяющие континенты. Они идут в Америку, Испанию, Бразилию, в Китай и в Индию, в Австралию и в Бирму, в Арктику, в Италию, в Японию и в Грецию, в Ирландию и в Англию, в Колумбию и в Антарктиду…

Всех стран и континентов, в миг не перечесть, да это и не нужно. Пример о существующих туннелях, я привела лишь для наглядности, чтобы понятно стало, как ваша жизнь разумная, неоднократно — в воде и на земле, во всех мирах: естественных, искусственных и виртуальных — появлялась. И исчезая, возрождалась.

Мы будем говорить о вас и вам подобным, чтобы не распыляться. Дам информацию крупинками и осторожно, не навредить желая, чтобы не получить обратное.

Хочу — для восприятия, понятное лишь дать — пищу для разума и, вывода — для непредвзятости.

Таны решили — в пути развития цивилизации, использовать другие формы жизней млекопитающих. Одновременно и параллельно — с асурами и лемурийцами. Первыми стали землеройки — крысы прародители. Когда-то в будущем столкнёшься с ними, и удивишься. Об этом — не сейчас. Не будем «распыляться».

Добавили две хромосомы к двадцати — имеющимся, получились — от землеройки — обезьянки. Принёсшие тебя, помощники мои — их родственники дальние. Когда-то их и гномов, создавал Энлиль для личных целей — собственных…, и это — из другой истории. Хотя возможно, что тебя — это коснётся также.

— Выходит, таны подарили крысам разум. Да! Непредвиденный постскриптум — как пояснение де-факто! Это невероятно!

И если мозг их развивали бы настойчивее, сейчас — природы властелинами, были они. Не мы — «цари природы»?

— Какие вы наивные — «цари природы». Динозавроиды Законов Космоса не нарушали. Их целью было — сохранить полученные Знания для передачи сущностям, для верного их применения — достойно. Вы, будто бы из обезьян произошедшие, как Дарвин утверждал — необоснованно, не в состоянии приблизиться к высокому, кроме лишь индивидуумов…, почти всегда — изгоев.

У человека с обезьяной — не наблюдалось предков общих. Линии только — параллельные, задолго до возникновения подвидов в видах — как у шакалов и волков; коше, собак, лис и гепардов.

У всех животных — с виду лишь подобных, наборы ген и хромосом — неоднородны. Животные — другим подобные, ведущие синхронно образ жизни — синхронно изменяют гены, хромосомы и геномы. Иллюзии — недавних расхождений способствуют обману, как будто бы являются ветвями древа созидания единого, огромного.

В фантазиях возможно — в количествах геномов, хромосом — при эволюции, быть могут изменения. Не больше.

Мы можем полагать — во времена асуров, ранних лемурийцев — существ бесполых и двуполых, могло происходить образование разнообразных линий хромосомных (с определённым допуском), без полового размножения. Они могли менять количество в геноме хромосом и новым видам жизнь давать, вопросам.

Тогда заложены все линии и были — разнообразной эволюции [78]. До Хроноса. Вначале.

После «греховного падения Адама», в системе размножения — происходить возникновений новых, не может боле — не изменяются из хромосом наборы в подвидах видов млекопитающих.

Предположение, что хомо с сорока шестью произошли от ветви в сорок восемь хромосом — приматов, не просто — заблуждение. Ведь хромосом количество в геноме, число — непеременное. Используют его лишь дилетанты или авантюристы выскочки и лжеучёные фальсификанты.

Динозавроиды, лишь в крайние моменты — могли позволить вмешиваться в эволюцию. Развитие шло планомерно, не совершая преступлений и инсинуаций — не нанося вреда природе.

— Выходит — жизнь разумная была и триста миллионов лет назад?

— Всё повторяется. Читай Машкова. Ему дано было понять — как эволюция менялась, причины изменений, исчезновения людей делювиальных.

Прочтёшь, станет понятно, куда исчезли хомо делювиальные, и кто такие — неандертальцы, кроманьонцы, кениантропы.

— Всё, как-то странно. Мне это интересно. Но, как другим мне это рассказать без доказательства, примера?

Книгой Машкова? Но, причём здесь я? — К книге пустое приложение?

— Достаточно для разъяснения и это.

Давно, система Солнечная во вселенной — по воле разума Космического создана, для концентраций знаний на планете и, инкубации душ праведных — для обществ «избранных» — подобий рая.

— Выходит, что полмиллиарда лет назад — разумная жизнь на Земле существовала…

— Но душ достойных в тех цивилизациях — было ничтожно мало. Не подходили для высоких целей Господа. Там — слишком много было «брака».

Вначале те формации — создатели уничтожали, видя ничтожность тех созданий. Затем — те сами себя убивали, взрывами ядерными и нейтронными. И продолжительными войнами.

После экспериментов лемурийцев с гравитацией, в войне с участием атлантов — «рождённых» лемурийцами, распались континенты. Отбросила планету катастрофа — на край системы Солнечной. Трагедия была необратимой.

Попав в зависимость тёмной энергии, к чёрной дыре незримо — планета наша приближается — «мостом» являющимся и границей, с другими четырьмя (огромными) вселенными. Время течёт в ней — по закону гравитации — всё время замедляясь, к нулю стремясь, где прошлое и будущее в настоящем — мгновенно «происходит», не меняясь.

Нужно иметь познания глубокие, чтобы попасть из вне в нашу вселенную, или использовать Законы Космоса.

Этим воспользовались аннунаки. Такой же — водно-углеродный вариант, как и у вас — белково-нуклеиновый.

Используя Нибиру траекторию — с Землёй сближающейся, за данью прилетают к вам создатели — через четыре тысячелетия.

Другие варианты жизненные, к вам проще попадают — с метеоритами, болидами и астероидами. Живут и развиваются по всей планете — при человеке и без воли человека.

Из-за полученных атлантами от танов знаний и, применения во вред — открытий, конфликт произошёл у танов с Герой — душой планеты этой.

И понимая её правоту — развитие цивилизаций зачастую идёт неверными, порочными путями — нарушив этику, Законы Космоса, покинули планету таны — почти все. Исполнив приказ Геры.

Немного их осталось на Земле, с целью — исправить путь ошибочный деяний — развития, событий и открытий — во вред используемых на Земле.

Во избежание зла нового — перед уходом таны, знания «сжав» и закодировав — упрятали их в храмах. Затем исчезли в измерениях неведомых — для вас. Но не о том сейчас — рассказ.

Динозавроиды и часть атлантов, цивилизацию создав морскую — «ушли» в моря и океаны. Гиперборейцы, лемурийцы и атланты, оставшиеся на поверхности — рассеялись по всей планете.

Часть погрузилось в состояние сомати [79] — остались в подземельях. Часть превратилась в попрошаек и разбойников, бандитов.

Часть, деградировав — со временем «пришли» к кениантропам и питекантропам — на гоминид похожих. И в результате инволюции [80], и эволюции, ассимилировавшись с хомо, гомо аннунаков, стали потомками людей, точнее — хомо сапиенс, хомо эректус.

— Нашей цивилизации…

Так это странно слышать. Воспринимать не в силах, и представить…

Но отчего — историю преподнесли превратно?

— У каждого правителя своя причина. Придумали рабов в Египте. Хотя рабы — конечно были, но не в таком количестве — с войн приводили, а в сотни тысяч меньше, чем говорили — с подачи лжеучёных Сталина.

Романовы — историю России до боли исказили. Смешали русов и славян, хотов и хунов, скифов и сарматов, финнов — лишь потому, что жили испокон веков те рядом.

Сейчас нет значимых народов на планете — не смешанных кровей. Это совсем не значит, что нет истории народностей.

Если об этом продолжать рассказ, закончится тот поздно и, до Пустошкина — ты своевременно не доберёшься, к битве за урожай, за ордена» сутулого. Мечта твоя — тогда не сбудется.

— Шутить изволите?

Но с Вами я не говорил об этом.

— Доступна мне любая информация.

Давай продолжим говорить о главном.

Создав касту жрецов при храмах [81], способностью их наделили таны — незримо в «жизни» государств, цивилизации — присутствовать, от аннунаков втайне. Для поколений будущих — хранить крупицы знания, чтобы достойным передать — не только для хранения, но и для применения.

Когда необходимость появлялась — тайны внезапно открывались. Часто одновременно — за много тысяч километров друг от друга.

Не раз желал Энлиль стереть цивилизацию с лица земли — за воровство, разврат, жестокость, узурпацию, но своевременно — жрецы подсказывали людям, чтобы те выживать могли, Господа возвеличивая.

Мир в результате — разделили на религии.

Естественно, что Гера догадалась — кто людям помогает, и создала условия «ухода» — последних танов, их жрецов с планеты. Все семеро жрецов, самоубийство совершив — одновременно, мгновенно в Тени превратились — малозаметные.

Они себя Хранителями называли. И не были — ни добрыми, ни злобными. По большей части времени — лишь наблюдали за бесконечным круговоротом жизни/смерти. Для них — жизнь ваша — мимолетное мгновение, борьба ваша — бессмысленна и бесполезна. Их срок — подразделён на три периода. В каждом — есть цели благородные, для исправления пути вашей цивилизации.

В конце пути, на территории — географически принадлежащей храму, с избранным Тенью человеком (с его согласия) — объединяются. Так Тени — перевоплощаются.

Секреты храмов танов охраняют Тени, и ожидают появления — способного постичь — знаний сокрытых глубину и, правильно воспользоваться ими. — Для блага человечества и Космоса. Цивилизации людей — помочь, для получения прощения.

Лишь с ведома и позволения Теней, можно проникнуть к храму — беспрепятственно. Один из храмов — у Аксая (Кобяковское городище). Сейчас ты рядом с ним.

В Храме Семи Теней, в недрах земли — нейтрино облучившись, для высшей цели превратится — любой достойный — в сверх существо, став обладателем способностей магических, необходимых — Высшей Жизни, борьбы со Злом в мирах неидеалистических. В первую очередь — здесь на Земле.

Неоднократно катастрофы: при смене полюсов Земли, удары астероидов, другие катаклизмы — планеты облик изменяли, но под землёй и, в глубине вод океанов, наследие — нетронутым осталось, и по сей день хранятся в храмах знаний.

Наш храм Теней открылся людям лишь — в конце 15 века, на кратковременный период — для новой Тени посвящения.

С поверхности земли ведут четыре лабиринта во все храмы. Входы — по сторонам рунического знака солнца. Идя по лабиринтам — существо структуру энергетики меняло и, подойдя ко входу храма, готово было к знаниям от танов или от диссонанса внутреннего угнеталось, в коллапс [82] мгновенно превращалось.

Забредших в лабиринт случайно или по глупости — пробраться не успевших далеко, выталкивало подземелье изредка, но в большинстве — «в себе их растворяло».

Первыми были посетители — Мишель де Нострдам, царь Александр, великий Микела́нджело. Они — здесь получили дар. — Узнали тайны мироздания.

Их всех предупредили, что знаний свет нести не прямо — в чистом виде, а зашифровано — прикрыто. Чтобы добру и добрым силам, противодействие — зло сразу не нашло. Овладевало постепенно… Так и произошло.

— Здесь, были многие? — спросил Артём, услышав значимые имена.

— Купец венецианский по имени Барбаро [83] пытался путь найти, спускался к храму — дважды. Но не дошёл немного до него. Остановили клады.

А страшный пёс? Откуда здесь?

— Защитник наш — огнём дышащий Орф. Ехидны и Тифона сын. Тот, обучившись у Кербера, был взят на службу в храм — нас охранять. Как и другие его братья — Кербер, Немейский лев, Фиванский Сфинкс, сёстры — Химера, Гидра — служит прекрасно нам — тысячелетия. На них нам — нечего пенять.

Кстати, Кербер, недалеко отсюда — сторожит выход из Аида.

В подземный мир — даёт всем он пройти, обратно путь закрыт — не только мертвым. Оттуда не уйти простому смертному.

— Зачем Вам Орф? Коль по легенде, надёжно охраняет храмы — воля Тени?

— Но применять зачем? Простак случайно заблудившись, останется здесь навсегда? Из-за бравады, дури.

Запомнив навсегда испуг, он, испугавшись, вновь не появится тут — никогда.

— И я, наверное — запомню с ним знакомство.

Такой ответ — легко понять.

Меня доставили сюда, как понимаю я — не просто так?

Рассказывали Вы о выборе кандидатуры Тени…

— Да, это так. Настанет время выбора пути. Определиться должен будешь ты — куда, зачем и с кем идти.

Не торопись сейчас с ответом.

— А выбор — есть ли у меня? Чего смогу добиться в этой жизни?

Пока не выгнали из технаря, мне выучиться в нём — быстрее нужно, и получить заманчивый диплом. Престижно!

Свобода выбора — без денег, сладкий сон. Ведь наяву — пошёл-ка нищий вон! По жизни — без актива не пробиться. Мне активистом никогда не стать, я доносить не научился, не обучился и лизать…

— Должна — свободной сущность быть всегда. Сознание — портрет создателя [84] — пусть подсознательный. А обмануть себя, никто не сможет — никогда. Иначе, вместо жизни — фикция …, а не мечта. Когда умрёт надежда созидателя — душа… останется …. и, что тогда?

— Несчастье большинства людей в том, что способными себя считают, намного более чем могут [85].

Не рассчитав силы свои, и не желая этого — друзей, врагов, себя — обманут.

Потом, как жить — прятать глаза? Я не смогу так жить.

Выходит, что никто и никогда не сможет мне помочь. А это — много больше чем беда, и нищета. Нельзя терять доверия.

— Немало тысяч лет хранятся для людей из будущего — знания. Сознание того — напрасным может оказаться наше старание, запрет наложит и в этот раз.

Нам вскоре нужно будет расставаться.

Возможно, что придёт момент, когда решать придётся — вновь Храм закрыть, надолго распрощаться. Или найдётся тот, кто будет нужен Яви — с бесстрашным сердцем, честен, Богу верен.

Естественно, он должен понимать — на что идёт, что здесь найдёт, и что придётся потерять, зачем придёт сюда служить и, в мыслях никого винить не станет — коль поймёт, что не готов себя — здесь «хоронить».

Что нужно делать для себя, тебе? Об этом сам узнаешь от себя. Однажды обо всём расскажет разум и душа, при выборе пути.

Ты понимаешь — предлагается быть равным среди всех. Нести добро и свет — туда, где боль, обман — мерило всех надежд, где только деньги правят, где вас великобоссы — презрительно в сортирах «метят».

И если в жизни этой подлость не исправить, то людям подлецы её отравят…. Таким, как ты — не будет в жизни места, как и сейчас почти…. Это тебе известно.

И не видать вам счастья, пока не установится правда во власти, иначе разорение, упадок ждёт вас всех. А это — крах всему, надежде и мечте. Обглоданная кость — не может быть вершиною утех. Не думают о населении властители. Болезни, нищета, война? Им наплевать — они поработители! Свою мошну набить бы больше и, без чести! То, что другим, голодным — негде спать, свести концы не могут вместе. Им безразлично — честно. Мысли их — им под стать. Лишь бы всё время воровать и «убирать».

Осталось совести на грош. У них нет честности. Для вас — в кармане тех припасена лишь вошь.

— А нам твердят, что справедливая страна, где коммунисты правят на века. Всё лишь для нас. Нет лозунга известней — «Слава КПСС! Она Честь наша, Совесть навсегда». За мир — все вместе!

— О справедливости не нужно говорить, у высших лиц нет совести с рождения. Правительство и депутаты в основном, ведь выбраны из их же окружения. Случайные другие — из народа? Если не трансформируются, под нужных им не перестроятся, то вылетят из фракции, как из бутылки пробка.

Кто станет там голосовать за вас? — За быдло и другую человеческую м"азь Законы принимаются такие, чтобы им можно воровать — любые ценности, ресурсы, деньги. И часть из них отдать, тем — кто в «семье», возле «великих». Там принято делиться. И если всё же срок получит (минимальный) — с шиком отсидится, и в шоколаде — остальную жизнь кататься.

— Но может — под землёй Вам кажется всё искажённым? И жить не так и плохо на Земле народам породнённым? И СССР — для всех других пример.

— Как самый лучший в мире лицемер. Всё кучке у кремля, другим не нужно ничего! — такое восприятие реальности. И так всегда, в стране вашей — обман, неблагодарности, завеса, сволочи. И…, редактированный пафос, новости.

Артёму показалось — Святейшество, сказав об этом, улыбнулось горько.

— Откуда знает — оно об этом столько?

— Вы говорите — помогать народам в открытиях их прекратили, тему переменил он — неприятную. Не складывалось в голове, ей сказанное — о жизни существующей в стране. Ему — малопонятной.

Но каждый день, кому-то удаётся — открывать, изобретать. Все, как у прежних поколений. Настолько люди развиты сейчас, что могут обходиться и без Вас — в создании своих творений?

— Получено от нас немало знаний. Теперь лишь остаётся обобщать и, делать выводы, чередовать, с ошибками в мировоззрениях.

Совсем мы перестали помогать — лишь только там, где вам всё незнакомо. В тех отраслях, где вам придётся открывать законы новые, экспериментировать и изучать всё заново. Там мы не станем помогать.

Возможность видеть человеку дать — взаимосвязанным всё, мог он получать любую информацию — могли мы… Делать этого нельзя. Воспользуются этим недостойные, как это было — не раз «вчера»…

Мы будем вам пытаться помогать, где можно.

Возможно — не права я, что тебе — об этом всё рассказывая…, тайное…

Хранить всю информацию и знания из Космоса для вас, наши жрецы — уйдя, с надеждой нас оставили, что находить сумеем для себя замены сами — из тех, кому поверим, живёт по смыслу Прави.

Немало есть достойных. Ты не один такой. Клин не сошёлся. Придётся мне — другого приглашать. Смогу, кого-то выбрать.

Ведь по-другому нам нельзя. Кто-то — здесь должен оставаться. И мне — в кого-то нужно перевоплощаться.

Я вижу, что вопросов у тебя не счесть. Ты можешь мне задать их — все, отвечу сразу. Немного времени у нас, пока что есть сейчас.

Уйдёшь отсюда, буду я скучать. Я, редко с кем-то разговариваю.

К тебе почувствовала интерес. Поэтому и откровенен мой рассказ. Услышал тот — без малых приукрас. Всё — как и есть, как вижу, знаю.

И встретиться с тобою вновь, надежда появилась. И это для тебя — не лесть, не снизошедшая случайно милость.

— Вновь с Вами встретиться — большая Честь, Артём признался честно.

Хотя я не уверен, что я достоин этой Чести. Вам говорю, также без лести.

Сказали Вы, кто спустится сюда — по позволению, здесь превратится в некое сверх существо — владеющее силами, способностями магии…. Я кем-то стал уже? Или ко мне, такое не относится?

— Тебе не время кем-то становиться, хотя бесследно это не пройдёт. Не выбран ты ещё. Есть только предложение. Зависит от тебя ещё всё.

От путешествия останутся воспоминания. Ты не пугайся их. Найдёшь путь созидания другой, при появившемся другом мировоззрении, забудешь навсегда про этот разговор, настроишься на новый путь. Память сотрёт воспоминания — они уйдут, коли замучают сомнения.

— А если вы уйдёте? Всё было понапрасну — храмы знаний? С собой же их не заберёте? Могут попасть в дурные руки.

Отметку невозврата не поставим, и не уйдём обратно. Хотя она, действительно — близка к реальному отчёту. Но время есть у нас — немного. И кроме этого — надеемся на Бога. И если не найдём достойного для Тени, другой найдётся путь. Жаль — это будет повторением. — Закроем храмы, сделаем незримыми. И будешь рядом, не поймёшь значения, путь, направление — подсказывающих. И так, для всех — чужих и посторонних.

Главного мы должны добиться — люди должны будут «проснуться» — увидеть созданное за века.

Мы им поможем, если пожелают — очистить недостойное, построить всё с нуля, и вспомнить, что когда-то «позабыли» — создать достойную жизнь для народа.

Должно желание быть соразмерно — с планеты чаяньем, народов угнетённых, а не воров-властителей всесильных.

— Я понял. Должен, кто-то разбудить людей, освободить их от порабощения. Найдёте ли такого человека? И помогать при этом — должен кто-то? Адептом света стать — от Тени? Я, явно — не смогу. Душа моя не столь чиста, как нужно.

— …. Вы — боги, и сыны Всевышнего — нам объяснил Господь. А чернецы добавили — рабы твои. Количество и качество — сопоставимыми бывают редко, не только на Земле, и даже в Космосе. Всё относительно, от идеального и позитивного до самого противного.

Нужно начать. Вы люди — Господом любимые, Его творение. Под камень не течёт вода, коли не будет обстоятельства, возможности. Возможности — от обстоятельства желания. Иной раз, путь очисть нужно, для направления потока.

— Но, как и почему — вдруг Дарвин появился? И почему, был дан приоритет теории его? Кому-то было нужно…?

— Протест имевшим ко всем и ко всему, нужна была его теория. Одновременно — царской крови вызов и религии. Теория ведь объясняла — когда-то были все равны, что «вышел» человек от обезьяны, а не от Господа деяний. Теорией опровергали, что человечество создал Господь — цари, священники от Бога.

— Тогда, спрошу я по-другому? Запутался немного. Как это допустил Господь?

Если согласно Его воли, людей создали, аннунаки?

И революция, народ и Ленин…. Зла на Земле, в момент тот — много стало. Его поддерживал — не только Сталин, Гитлер. Подобных им — было немало.

— Попробую ответить на вопросы я в форме пересказа о времени далёком, об аннунаках и, о том — как создавались хомо, о прочих гомо. — По ваше время.

Используя Нибиру, как корабль — челнок огромный грузовой, работников на Землю доставляли аннунаки — для добычи металлов под землёй. Обратно на Нибиру отвозили — контрактников и драгоценный груз.

Немало тысяч лет металлы добывали, пока не произошёл однажды сбой.

Работать под землёй опасно было. И аннунаки гибли часто. Как результат — устроили мятеж. Но вычислив начало — не допустив эксцесс, директор управления проблему разрешил, узнав о требованиях тех — своевременно. В противовес, создал из существующих полуразумных гоминид — рабов, меньше себя — в четыре раза ростом, чтобы смогли достойно заменить высокорослых аннунаков. Тем самым тех освободил от всей тяжёлой — на поверхности и под землёй работы, уменьшил себестоимость — не потеряв и килограмма золота при добыче. А недовольных аннунаков отправил на Нибиру — на Родину обратно.

Производились хомо для работы — в условиях тяжёлых, неблагоприятных, и с малым сроком жизни, чтобы зависело существование от их создателей, вассалов и врачей — властителей. Им нужно было быдло — понимающее, что корм дают за труд, а удовольствия — в награду, не иначе.

Не собирались аннунаки — развивать первоначально хомо, до уровня высокого, цивилизованного. Создав и обучив — немного думать хомо, самостоятельность для выполнения заданий — тех развивали только для работы. И не более.

Впоследствии, когда решили привлекать живущих гоминид на воле — в свои колонии и города, они делювиальным людям поспособствовали — занять позицию меж ними, и стать вассалами. Вассалы, будучи рабами раньше — став господами гоминид и гоминоид, тех сделали рабами, став сами — полусвободными. Обслуживали — в счёт других, армаду аннунаков и себя.

Длинноголовых было меньше, и хомо нужно управлять, поэтому — не против были аннунаки, чтобы над хомо гомо «встали», не аннунакам же следить за гоминидами и хомо. Так появилось рабство, господа и слуги; приказчики, лакеи и цепные псы, которым можно рвать, и унижать плебеев. Дошло до холокоста, геноцида, уничтожения народов, стран — в последствии.

— То есть, они создали изначально — рабовладельческий позорный строй?

— Ведь господам необходимы слуги. Делювиальный — гоминид поработил.

К этому времени, развились — зверолюди. А между тем, делювиальных съели кроманьонцы, неандертальцы съели кроманьонцев. Канибализм был развит и любим, народами Земли…, не только в Африке, и в Азии, в Европе.

Живут и ныне сущности разумные, как вы, когда-то созданные ими: хоббиты, гномы — под землёй; нубийцы [86], бесы, зверолюди — в любой стране планеты; а инды — ихтиандры, в океанах. Есть люди-птицы.

— При помощи инженерии генной, вначале появились гомо?

Возможно, люди — биороботы? Не зря казалось это раньше, даже снилось…

— Твои заботы мне! Естественно — похожие на биороботов. И в этом понимании преобразованном — пугающего нет вообще.

Я говорила ранее тебе, что жизнь возможна вместе — искусственного и естественного.

Энлиль и Энки создали спецлаборатории — чистилище и ад, и райский сад. Рай был для избранных с большими наслаждениями, (сад райский) — выше облаков. Чистилище и Ад — под облаками.

Контроль держа над миром — постоянно, процессами под облаками управляют — великобоссы, Ленин, Сталин, Гитлер, …, используют наивных дураков, им надобных — безропотных и честных, как старый пёс за миску, без оков.

Есть и другие силы — энергетика влияющая на события — масоны с ложей розенкрейцеров, часть ангелов и бесы, мракобесы, маги, колдуны, колдуньи, ведьмаки. В пространстве нет свободных мест, всё занято — настолько плотно, конкурируя, другого съесть желает каждый — незамедлительно, из рядом находящихся.

Если так будет продолжаться дальше, то на Земле погаснет правды свет, Зло победит — возвысив прохиндеев на много сотен лет.

Из пены грязи на волне — «поднимите» великобоссов, партократов-демократов, они займут руководящие посты, используя вас для утех, желаний, неимоверной толщины своей мошны. Но всех их может ждать расплата. Зависит — как воспринимать их будут дальше.

Исправить многое, сейчас возможно. Хотя «вперёд» идти вам нужно — осторожно. Ни баррикады, ни террор — не панацея. Лишь довод разума и честность сможет помочь вам в этом деле. — Бардак, коррупцию, бесчестье превозмочь и, срам, позор — куда вас ввергли. Я верю — в ваш, достойный им ответ — покажете, кто есть они такие и, обличите миру негодяев. Увидит правду свет.

Не сразу. Пусть пройдёт немало лет. Они обманут вас не раз, за это время.

Поверите лжецам и казнокрадам, лицемерам.

С непониманием их — встретите Указ о разделении Союза на уделы, прикрытый «примирением» с царём, о демократии… и, запрещением компартии, о частной собственности, обо всём, что наболело и, чего вы ждали….

И станет вам, когда поймёте — не просто горько и обидно…. Обманет президент, очередной, ограбит. Затем отдаст другому власть, приемнику… Тот, путь страны перенаправит…

Стремление из плена темноты к рассвету — вас может привести. Нельзя терять ни капли чистоты. И даже находясь у той черты, откуда дальше ничего уж нет, желаю вам — стремиться к свету, Быть чести верными, достоинству и правде, Божьей вере. Себе, а не властителю «царю».

— Я должен, что-то сделать?

— Найти путь, получить часть знаний. Себя понять, свой путь определить.

— Я к этому готов. Раз я, как биоробот, в меня немало можно загрузить, чтобы я стал — подобно «Вики» энциклопедией?! Поступками ведь Вам руководить.

— Шутник! В икру ноги вживим миниатюрный чип, который сможет передать в мозг твой — совет из храма, когда понадобится тот тебе.

А если посчитаешь — чип не нужен, потрёшь немного место, где вживлён тот, и чип исчезнет — растворится. С тобой расстанемся мы навсегда, навеки. Вскоре — всё забудется.

Компьютеру подобный мозг, сигналы будет принимать мои, словно Way-Fay по интернету. И точно также, передаст обратно.

— Не знаю я — о чипах и сети Way-Fay, об интернете. Во всём Вам верю, многократно. Согласен я на всё. Вживляйте.

— Пока тебе не нужно много знать. Со временем, компьютеров не будет, Way-Fay и интернета — так же. Мозги не нужно ими засорять. Чем больше будешь знать, то больше понимать, что ничего не знаешь. Мои советы будут помогать, решения тебе принять. Лишь помогать, а не определять, и за тебя решать. Понятно?

Решать ты будешь сам, согласно собственного мировоззрения.

Тень поднялась, произнося — беседа наша, к большому сожалению — закончилось. Желание с тобою встретиться — исполнилось. Тебя вновь человечки понесут — до выхода из-под земли, к Старочеркасску. Оттуда, на пароме через Дон — отправишься в хутор Рыбацкий, затем — через Алтуб и Арпачин, к станице Манычской. Оттуда — рядом.

— Сейчас, наверно — поздно. Навряд ли, кто-то подберёт меня на трассе в ночь.

— Немного времени прошло, как ты вошёл в дверь в парке. Отсчёта времени не стало для тебя — во временном пространстве. Выйдешь наверх — в то время, как открыл дверь в парковой «яме».

Чип вставили под кожу человечки, что они не заметил. Икру потёрли чем-то, и констатировали — чип прижился.

Артём хотел спросить о совпадение названия реки с названием народа и, поднимаясь следом — спросил, стесняясь — у силуэта. — Читал я, что река, когда-то называлась Тан [87]. Есть связь между названиями и словом — стан [88]? И основателей подземных храмов, звали — таны.

— Так назывался Северский Донец [89] и, Дона часть [90], после соединения.

И город Танаис — название, от слова этого.

Считалось, что встречается на ней Европа с Азией, а дальше тьма — Тмутаракань.

И стан — становище, с времён тех дальних — название, так и осталось.

— А за рекою Дон, находится Аида царство — Ада, напомнила Артёму Тень.

В царстве Аида, Персефоны (жены Аида) [91], Танат — бог смерти правит вечно — сын Нюкты (Ночи), брат Гипно'са [92], Мома [93], Эриды [94], Немесиды [95], мойр, гесперид [96].

Как миф гласит — когда срок данный мойрами подходит, Танат приходит к смертному порогу, и молча, улыбаясь, отрежет прядь волос. Уносит в царство мёртвых — душу, переправляясь через Лету [97], Аиду посвящая жертву.

Нас окружили мифами реальными. Согласна — в пересказах, доля выдумки — всегда. Крупицу от себя — рассказчики добавили в рассказах. И получились, многие — рассказами банальными, словно — неправда, мифы. Но суть — осталась навсегда. От танов след — остался на Земле, в названиях и, кое-где ещё.

Благодаря — за встречу интересную, Артём за Тенью следом встал. И вышел из беседки. В туннеле — человечек ждал.

Орф встретил дружелюбно, хвостом виляя. И тут же заскулил, прощаясь.

Как только отошёл Артём от Орфа, явилась стая человечков. И подхватив, над левым берегом реки подземной, вперёд — вновь понесли; на этот раз без отдыха — по старой схеме.

Минут через двенадцать опустились, как понял — перед выходом в туннель, на землю.

— Для освещения пути, кристалл с собой возьмите. Наверх его не выносите. Отбросьте далеко назад — вниз по проходу, когда до выхода дойдёте…, Вам на прощание желаю — С Богом! Большой удачи, кристалл давая — человечек пригорюнился.

Простившись, человечки улетели.

Тоннель был узким, с небольшим подъёмом. Кристалл путь освещал в дороге. Благая помощь.

Подъём закончив, перед выходом — назад кристалл отбросив, он вышел на открытый воздух — в разломе небольшом поверхности земли, в конце овражка — кустарником заросшим.

Поднявшись по крутому склону, с благоговением вдохнув — прекрасный чистый воздух, Артём обрадовавшись — осмотрелся.

Здесь было так просторно и прекрасно. Широкая река — несла воды спокойные, как будто без течения — зеркальные, в них отражая солнца свет и берега. На стенах храма — сияли купола. Соборов и церквей великолепие, природой созданного и людьми — подчёркивая.

Солнце стояло высоко над головой. Возможность засветло, к Пустошкину добраться, сомнений никаких не вызывала. Это было реально. Успокаивало.

Он, радостным — отправился вдоль берега, петляя по кривой дорожке — кустарниками и травой заросшей, ведя вперёд бесстрашного геро — к друзьям своим на помощь в битве на поле.

Артём предполагал, что переправа рядом, не торопился, восхищаясь — вокруг себя идиллией, мечтая, что вырастет когда, построит дом на берегу реки и, наслаждаться будет сбывшейся мечтой, природой девственной — нерукотворной, сказочной, единой с Духом и душевной чистотой.

Глава 4. Имя его — Думузи

— Словно я в сказке! — глубоко вдохнул Артём, трав диких аромат вдыхая — восхищённо и, чистый воздух. Не удивлённо.

Кому захочется спуститься вновь, туда где сумрачно и скалы, нет солнца, света и тепла, как нет деревьев и цветов, зверей, птиц, леса? Где аллигаторы…

Солнышко ласково — лучами нежило живое, не замечаемое ранее — особо, словно даря надежду вновь — изменится всё вскоре, «уйдут» (царьки) невежды — лизоблюды, и с ними демократы, казнокрады «великомученики» и великобоссы. Останутся на свете с праведными лишь трудовой народ и часть интеллигенции, честь, правда — жизни продолжение в идиллии, без бюрократов, беззакония, гонителей не только веры, чести, правды. Будет, как завещал Господь — по праву данному.

— Дай Бог — дождаться такой вести! — Артём мечтая — улыбнулся. — Я верю, что настанет день, когда люди проснутся и, объяснят бескровно, честно — властители не только создавали жизнь себе и «семьям» — благоприятную, а «уходили» с глаз быстрей, не смешиваясь грязью с обществом.

С хорошим настроением и радостью, что на поверхности — не в полутьме у Тени, шёл по течению реки Артём — любуясь красотой подворий с казачками, лучами солнышка, и наслаждаясь птиц великолепием, их пением.

Дорожка вывела, виляя, обходя кустарники, деревья — к паромной переправе.

Паром, как специально ожидал.

Артём лишь появился на причале, тот — тут же к берегу пристал.

При переправе у паромщика узнал — для сбора рыбы по артелям, из хутора Рыбачий уходит ежедневно рыбовозка. Добраться до Пустошкина возможно — из Манычской или Арпачина. Беспроблемно.

Водитель — взять Артёма согласился, лишь при условии: рассказывать в дороге будет — всё время анекдоты.

Вскоре по грейдеру неслись под смех о Петьке, Чапаеве и Анке, евреях, чукчах, Вовочке, без выражений, междометий.

Выйдя за Арпачином — на развилке дорог районного значения, Артем — благодарив водителя, с хорошим настроением — отправился в показанную сторону. Осталось до Пустошкина — лишь три километра. Преодолел Артём за полчаса их. И на подходе к хутору — спать захотел, настолько сильно, что был не в силах удержаться — чтобы пройти ещё немного.

До хутора недалеко — но ноги заплетались, глаза слипались, идти не получалось. Трудна дорога.

Едва добравшись до ближайшего стожка, с трудом залез наверх и, сразу отключился. Усталость обняла — заснул мгновенно. В слабо осознанных видениях поплыли образы и следствия — итогов: от разговора со Святейшеством до мыслей. Происходящее увидел по-другому — со стороны, без наваждений, приукрас действительности жизни.

Поднявшись над собой, паря во сне — он видел многое вокруг себя.

— Кто-то, оглядываясь — возмущался, а кто-то «руки опустил» — сдавался. Генсек и не догадывался, куда ведут народ, страну Великую когда-то, с политбюро — к какому будущему. — У нас воруют, разве?

— Странное ощущение? — спросил себя Артём. Сплю, вижу…. Кажется? Похожее…, наверное — ведь «Настоящих буйных мало, … и нету вожаков» — вспомнилась песня про дурдом Высоцкого.

Сами собою называемые — оп (от) позиции, дотягивались слабо к диссидентам — вождями уничтоженными. Авторитета не имеют оп (от) позиции сегодняшней, за ними не пойдёт народ. Часть создана — занять пустое место, и показать — что есть противодействие для власти и коррупции. Копни чуть глубже и увидишь рожу — похожую на у… ежа и, через то же.

На пустыре, в сторонке от других компаний, слушали песню несогласные — о псе ненужном никому, состарившимся.

От завываний под гитару, Артёму певца жальче стало, чем пса того — бездомного. Сказать ему хотел — ты в гнесинку не попадёшь с таким вокалом. Подумал — твой концерт не буду слушать даром. И удивляясь — хлопавшим в ладоши, прислушался к словам.

Сначала — нудно-вопросительно, затем задело. Удивительно?

— Не нужно общих фраз, красивых и не очень.

Что сделать нужно мне, ты посоветуй, быть может этим — мне поможешь.

Чтобы не умереть — духовно, между прочих, сложить в стакан мозги и, легче — как во сне (?) … Мало кому — не безразлично.

С экрана — доброта, собак стрелять не нужно, и мне не говорят, что я для них — тот пёс.

Не лаю я на них, вам нравится, ребята?

Так я совсем недавно, чуть ноги не унёс.

Мне говорят, что нужно честной быть собакой, но честность в миску мне ещё не налила.

А если буду врать, то будет и работа, внимание начальства и хавка до края.

….Ну, а в душе мечтаю я о кусочке хлеба, что раздавал Иисус, кому был нужен он…

Кто знал значенье слов, кто их не мог попутать, кто правду говорил, кому был нужен Он.

….И разорвав оковы, грудь подставив пуле, в мечте сорвусь с цепи, и буду лаять, рвать — тех, кто по жизни «прав» был, тех — кто ненавистен. Всех тех, что учат жизни, как нужно её брать….

Я знаю — похоронят меня, как ту собаку, хоть крест поставят сверху, за то уже — хвала.

Я не был настоящим, лишь только недотепом, метался сам в себе, ища всю жизнь себя.

И эти: коммунисты, единобоссы — боги, другие — справедливые, эсеры и апле.

Не нужно больше врать, и меньше, кстати — тоже.

Я вашей правдой сыт. Её много в дерме.

Не нужно общих фраз, красивых и не очень. Скажите лучше то, что сделать нужно мне,

Чтоб не поносил правдою, которой во мне много, и верил только Богу…, а вы служили мне.

Всегда кричите громко, что служите народу, ну а собаки видно, вам — явно не народ?

Тогда зачем нам лжете — Дружками называя, кидая в миску то, что съесть самим невмочь — засунуть внутрь себя на общих партсобраниях. И в кулуарах шутите — не подавился ли наш пёс?

И я — не подавившись, грызу — что мне досталось, с тоскою понимая — что не уйду сам прочь.

Стал старым, и не нужен хозяевам. Сам слышал, говорил — Чёрт бы его унёс.

Наверное — судьба у всех собак такая.… Когда стареет, то — не нужен больше пёс.

Но, что же делать тем, кто правду понимая — прожил жизнь, как и я — согнутой всю в дугу…? Как и положено — послушному, умному псу. Играть с собой давая, не лаять, не кусать, и верить сказкам — разрешая врать?

Или как — в детстве, правды о вас — ещё не зная, остаться навсегда в нём, быть самим собой… Пусь думают, что глупый, зато послушный пёс, красивый и большой.

Те говорили, что он прав во многом, что мы для них — что псы, подкармливаемые показушно пред выборами (раньше), заброшенные на превратности судьбы.

— Сейчас, от нас и этого не нужно — проголосуют и без нас. Как надо сложат голоса в корзину нужную и, подведут итог — произнесла одна из несогласных. И их не покарает Бог!

Обходятся спокойно — без народа, распределяя достояние между собой, противодействия чужим на аукционах — устраивая беспредел, когда сместить кого-то, заботу показать о нас — высвечивают чей-то передел.

Сказку о значимости голосов придумала администрация, чтобы пар выпустили мы, не понимая своей незначимости, не лезли больше никуда, задумавшись над собственной судьбой…, остановились — находясь в прострации [98]. Считая — дилетант ты и изгой.

Они — показывают перед нами, беспомощность — придуманную. Для этого полаять иногда — на них нам разрешают, и пальцем на себя указывать не возражают — когда фасады власти изменяют.

Разум — иллюзией победы насладившийся, не видит проигрыш фактический.

В стаканах «бурю» создавая перед нами — манипулируя спокойно чувствами, пока причины этой «бури» разбираем, и ходим с ленточками белыми — срываясь глупо в «мелочи» при обсуждении достигнутой «идиллии». Решают для себя задачи уровня глобального, такого что не снилось нам — обманутым властителями узурпаторами.

— Кто грабит население страны? За это им по-прежнему верны, и почести, как прежде воздаём, даря своё доверие и власть, а с ними и отечество своё. Подставив головы свои им в пасть.

В ответ они жируют всласть, глумясь над нами — насмехаясь не боясь. Ведь видят — как ограбили народ, и грабят до сих пор, как скот. А что осталось…, всё вывозят за бугор — безбожные воры…, уроды. До сих пор.

— Чтобы простому человеку не досталось, вор прячет капитал чужой в обшор; — продекламировал певец. И не грозит ему позор. Мошенников преступниками не считают, и воровать им вволю разрешают. Прихватизации прощают.

Кто сел впервые — пожурят, а тем, кто много крал, сроки скостят. Амнистию досрочную — тем проведут, своих «обиженных» спасут, давая срок — условно, негодяям:

Мужицким, Кузнецовым…, далее. На фоне всех мошенников — отпущенных на волю, «в законе» — статус тех давно, и продолжают — те царить спокойно и жировать — в российских городах, краях и областях — привольно. Особенно — в Ростове-на-Дону.

Артём чуть было не проснулся — слыша это. Там…, неужели — править городами, быть мэрами, их замами — могут воры… «Пробиться» в губернаторы?

Поддерживаю полностью я несогласных! Как хорошо, что нет в нашей стране — тех мерзкие тварей, что приснились мне во сне, подумал он. Там, те — руководящие «в верхах», не лучше тех, что «снизу». Расталкивают — энергично, чтобы урвать кусок побольше, лучше. Крадут у общества, у ближнего — не думая, что это, по меньшей мере — неприлично,. Не знают, что такое благородство — легализованные сверх уроды, сволочи. Зато, когда деяние достойного — находит место славы, почести, то греются в лучах его известности — как в собственных. Хотя в другой бы ситуации, и не заметили — коль не было случайности. Ведь есть возможность «приобщиться» к благородству…. Его деяний став последователями, ценителями по всей жизни. Обозначая, что они — похожи, не только благородством…, и действием — с народом схожи.

Теперь — учитывая это, положен им кусок — намного больше, отрезать от народа — по праву значимости власти. Став требовательными и бесстыжими, добавят наглости — к фиктивной значимости.

Артём внезапно понял, что в этом сне — бывал не раз, и знает многое об этой жизни. Поэтому он понимал, что говорила Тень. Под облаками — нечисть вечна. И это — не дребедень.

— Из партократов стали демократами, затем великобоссами, ведь чувствовали — будучи (став) избранными, могут куски от общества рвать больше. Продолжат беззаконие творить и вседозволенность, в форму законов партии их облачив — в счёт бонусов им причитающих, за членство среди избранных.

За всё нужно платить, и возраст выхода на пенсию работающим — увеличить, тем самым — на пособии их сэкономить. Заботой о народе прикрываясь — за счёт инфляции, прибавив пенсии, дешёвые давать лекарства, присваивая благоденствия страны. А увеличив стоимость валюты — продав её внутри, можно поднять зарплаты депутатам и выплаты пособий нищим.

Зомбировав, и разум подчинив себе — народами манипулируют. Где-то конфликты создают, где-то раздоры, войны. Освобождают и насилуют сердца, загнав часть — в стойла, часть — умоют кровью. Под правилом — одна беда не ходит, корректировку производят, и создают для вида — несогласных. — Стакан воды и буря в нём. Всё просто и так ясно!

От снов таких не пробудиться невозможно. Артём решил продолжить путь, но на него обрушились — в ком собранные мысли, без защиты, словно зверюга на беспомощную жертву — преследуемую издалека — довольно долго. Преднамеренно.

Почувствовал. Он анунак — горнорабочий с планеты «Родина» — златодобытчик по имени Думузи. Контрактник доброволец, с женой красавицей контрактницей Инанной — в командировке на Земле. По договору зарабатывает благоденствия — для жизни будущей на Родине.

Недавно сын родился, тот говорит немного. Так далеко сынишка — на поверхности…

И слава Богу, что не здесь! — Какой-то бред несу, подумал он — малыш сюда попасть не может.

Думузи под землёй на глубине пять тысяч метров, после большого взрыва и обвалов — в шахте, остался жив — с друзьями по несчастью. Надеется оттуда выбраться. И верит, что их ищут. Возможно, что найдут — живыми и спасут. Быть может — вскоре их разыщут. Хотя — часы с минутами, так медленно ползут!

— Держите крепче! Ровно! — крикнул Думузи — Уту, Нинхурсагу — держащим стойки — жалобно хрустящие, меж кровлей [99], почвой [100]. Крепь нужно вставить — срочно.

— Нечем!

Ещё немного и, не сдержим! — ответил Ут, нет мочи. Костёр бы выложить, но рядом — леса [101] нет. Балки подпора в восьми метрах — не дотянуться…, как на грех…

Казалось — миг, другой, присуха [102] сядет с кровлей, оставив — пятна лишь от них, взамен живого места.

Страх медленно входил в сердца. Вверху похрустывало — страшно. Возможно — накапливая напряжение, находит кровля место, чтобы рванув — осесть по выработке всей, став их убийцей под землёй… Тогда — их не найдут или найдут — не скоро.

Опасность в воздухе горячем, пространство заняв — предупреждала деликатно, что медлить им нельзя. — Незамедлительно принять решение — мгновенно нужно, чтобы спасти себя.

Отбросив шляпу [103] — выстрелила тумба, Ута — чуть-чуть не зацепив по голове.

— Крепь [104] обрезную вставить — пока не поздно, нужно. Не выдержат нагрузки стойки. Трещат — так жалобно, что слушать невозможно тех треск. Как будто говорят — не выдержим мы, лопнем — спасайтесь дураки. Пока не поздно.

Предупредив, чтобы держали — ровно, за балками — броском Думузи кинулся. Успел.

Их вставив, что осталось сил — по бремсбергу [105] бежать шахтёры бросились, стараясь — каждый, сам себя спасать.

Сзади рванул метан. Осела кровля. Сжав резко газ — штыб [106], с множеством частиц породы — заполнил всё пространство штреков и бремсберга. И впереди, и сзади.

Свет поглотился мраком — исчезло электричество. Огромная горячая волна — ударив с силой в спины, отбросила к откаточному штреку — как бревна, раскидав по бремсбергу.

Здесь, и до взрыва было душно. Воздух с поверхности — комфорт не добавлял. Сейчас приток его — не чувствовался.

Выжить, казалось — невозможно, но умирать никто не думал, не желал.

Каждый из тройки знал, что без него друзьям — до клети [107] не добраться. Лишь вместе смогут — наверх выбраться, друг другу помогая — спасателей дождаться.

Не слышали — хлопок обрушившейся кровли.

Но, дрожь почувствовав, вздохнул Думузи. — Живы.

Но долго — протянуть не смогут взаперти. Без воздуха не выжить. Душно. Нет пищи и воды. Не водятся здесь даже крысы. Какая-то дурная забежит и, сразу же исчезнет — уйдёт выше. Не любят жить они — в том уровне. Здесь — некомфортно.

Ощупав тело, не найдя в нём повреждений, Думузи попытался в темноте — искать друзей-товарищей. В сплошной кромешной тьме — не видно вообще. Искал на ощупь — руки разводя. Фонарь потерян в бегстве…

Первым найти — смог Ута, ища на ощупь — по завалам, камням. И видно — Бог ему помог. Уткнувшись головою в пол, лежал тот обездвижено, со стороны затылка — разбита голова, от крови липкая.

Проверив пульс, немного успокоился. Найти пакет желая — скорой помощи, собрав остаток сил — Думузи приподнялся. Держась за стенку, к штреку откатному, с трудом направился, ища второго друга одновременно — Нинхурсага. Вновь повезло — почти-что сразу на того наткнулся.

Ощупав, понял — отрешённо сидел, к стене прижавшись, тот — словно кукла. И было непонятно — жив или нет…

Слыша — дыхание, обрадовался — жив… Лишь потерял сознание.

Продолжил путь Думузи — радостно. — Живыми после взрыва — остались все. Ночная смена — небольшая. Их было всего трое.

От штрека откатного они — невдалеке. Им, вероятно — это жизнь спасло. Поток взрывной волны из бремсберга — ушёл в него. Штрек затянул волну в себя — забрав всю силу взрыва.

Со временем, когда осел штыб взвешенный, дышать намного легче стало.

Найдя «спасатель» — помощи пакет и коногонку, обрадовался — слишком рано, светильник не включался. — Села батарея.

Взяв флягу — в темноте отправился обратно. Пить воду сам не стал, хотя хотелось сильно; язык прилип к гортани — намертво.

Он понимал, что обессилит — воды напившись, и не сумеет возвратиться сразу.

Добравшись к Нинхурсагу и дав тому попить — борясь посильно с жаждой, направился к подранку Уту.

Сидел тот — так же у стены, со шляпой рядом, где он того оставил.

Проверив пульс и, голову обмыв — наощупь, перевязал её. Затем, немного приподнял — обмыл лицо, и после выдоха — залил немного в рот воды из фляги. Только потом позволил и себе — воды глоток желанной.

Представить раньше никогда не мог — блаженство первого, затем второго, третьего глотка воды приятной.

Остановила боль — пронзившая на скорости большой, с ног до макушки головы. Не уходящая из тела, явившаяся вдруг — внезапно, не прекращалась долго, будто в нём дом себе нашла — надолго.

Хотелось биться головой о стену, но разума оставшаяся часть, не разрешала это делать.

Прижавшись головой к стене, и опустившись на пол, старался «удержать в руках» себя — не позволял расслабиться.

Сколько так просидел — не помнил, понимал, что времени прошло немало, сознание — внезапно потерял от боли сильной, слабости огромной.

— Всё хорошо — решил, очнувшись. Остались живы, значит — не помрём и, выберемся из завала.

Надеюсь — не везде осела кровля?

Он испугался мысли, подумать не успев, и оценить её последствия. И развивать не стал, почувствовав — что уши не болят и голова…

Услышав Ута стон, обрадовался — и слух к нему вернулся.

— Как чувствуешь себя? — спросил он Ута.

— Скорее — отвратительно, чем восхитительно, ответил тот. А Нинхурсаг как? Жив?

— Жив. Ждёт — недалеко отсюда. Сумеешь приподняться? На это хватит сил?

— Попробую. Хотя мне кажется — навряд ли у меня получится подняться, Ут — неуверенно ответил.

Он попытался приподняться, но застонав, попытку прекратил — как безуспешную, и опустился на пол.

— Не получается — невольно констатировал предположение, вдохнув тяжёлый тёплый воздух. Наверно — слишком сильно ши-банулся.

— Давай — тебе я помогу, Думузи предложил ему.

Отсюда нужно — выбираться, дойти нам — к другу. Там Нинхурсаг один остался.

Возможно, что обвал неполный, и новая волна придёт. Нельзя здесь оставаться. Тогда, нас — точно шибанёт. В штреке — надёжнее. — Пространство.

Ут был массивным аннунаком, весом — под триста килограмм, при росте меньше пяти метров, подверженный в жизни мечтам — когда-то похудеть, понравиться контрактницам.

Думузи к Уту подошёл вплотную и, поднимая — прижимал к стене. С трудом сумел поставить на ноги — придерживая, разговаривая:

— Пошли? Пойдёшь, дружище?

Совсем не получается? Старайся.

Через минуту предложил он Уту — держаться на его спине. Взвалив на плечи, попытался сделать шаг — самостоятельно.

Шаг оказался неудачным, почти безрезультатным (чуть не упал и, чудом удержался), плечом — о стену под оперся.

Так и принёс Думузи — раненного Ута к контуженному Нинхурсагу.

Тот, отойдя от боли, ждал — когда к нему Думузи с Утом доберутся. Он бы отправился на помощь к ним и сам, если сумел подняться.

Обрадовавшись — рядом, вместе были вновь, друзья обнялись, как смогли.

— Мы живы! Вместе! Хорошо. Значит — спасёмся! Мы, теперь — у штрека.

Бежал Думузи впереди, поэтому не ранен — за нами спрятался, и цел остался, Ут, еле слышно — Нинхурсагу прошептал.

— Совсем не помню я произошедшего, ответил Нинхурсаг. Очнулся, рядом сидел.

Потом меня тащил он, так устал!

Он, прятаться за нас бы никогда не стал.

Думузи слыша утверждение, ответил — я бежал не первым, а последним. Меня Бог миловал, когда от взрыва я упал. Вы впереди меня по ходу были. Второй волною вас накрыло, когда лежал.

— В какую сторону, идти нам нужно? По штреку — вправо или влево?

— Кто знает! — выругался Ут. Всё в голове смешалось. Соображаю плохо.

Ты штреки знаешь лучше нас. И спрашиваешь — почему-то?!

Не соображает голова? Вот эта, переделка!

Ствол главный — далеко отсюда. Вентиляционный — слева штрек, идти им много дальше, но в нём возможен воздуха поток. Вправо уходит штрек откаточный, тем — ближе, но и проблем — с подачей воздуха, в том больше.

— Наверное, добавил Нинхурсаг, здесь вентиляции и не было. Или мне душно одному? — пытался пошутить, меняя интонацию в последнем слове.

— Быть может, всем нам кажется? — ответил Ут. Возможно — душно, не на самом деле?

— Наш бремсберг шёл с уклоном — сверху вниз …, и это помогло бежать, а сила взрыва по прямой прошла — сверху голов, что нас спасло — Думузи повторил, с трудом выталкивая — изо рта слова. И штрек втянул в себя волну, и та — почти нас не затронула.

— Возможно — Ут предположил. Бежал я не последним…, пытался вспомнить, и осёкся; уверен не был он, как было всё на самом деле, что кажется ему теперь. В действительности — всё происходило.

Вообще-то, не всё помню. И не соображаю — будто с раздельным полушарием… Наверно, фантазирую.

— Давайте, час-два отдохнём, сил наберёмся, и в дорогу, Думузи предложил друзьям.

Заснул сам первым, ответа не дождавшись, усталости поддавшись. Устал, идти — невмоготу.

Он знал — найдут их скоро. Наверно — уже ищут. Он не терял надежду.

Переживания, тревоги — забрали силы. Произойти, что с ними может …, не представляли.

Волнение затихло, это им помогло заснуть. Жизням — опасности не ведали. Надеялись, что через страшное — прошли. Осталось — ждать спасателей. Силы беречь, и быть внимательней — среди обвалов и нагромождений, чтобы себе не навредить.

Проснувшись, чувствуя — что отдохнул, Думузи путь хотел продолжить, чтобы к стволу добраться, и на-гора [108] — в клети подняться. Где искупаться и переодеться. Затем, домой — к семье отправиться. Инанна — беспокоятся.

Стал Ута поднимать — чтобы взвалить на плечи, не получилось. Поняв, что делает Думузи, приблизился к ним Нинхурсаг и, в темноте помог поднять, подставив дружески плечо тому — под руку.

Помощником стал у Думузи Нинхурсаг, немного от удара отойдя. Вдвоём нести — намного легче Ута, чем одному ему.

Идти — в любую сторону, без освещения — невероятно сложно. Искали точку — для хранения НЗ [109] — неимоверно долго.

Когда нашли, сердца у всех — забились радостно. — Успех — удача подкрепляла — сладостно.

Достав НЗ из точки, решили снова отдохнуть, чуть-чуть. Теперь, завалы освещая, намного легче им продолжить путь.

В точке лежал паёк и коногонка.

Свет ярко осветил карман, завалы в штреке и нагромождения. Было достаточно, чтобы масштаб произошедшей катастрофы — представить ясно.

— Как вообще остались живы, после такого выброса? — Думузи удивился, смотря на порожняк разбросанный, куски руды золотоносной с самородками, гнутые рельсы с «козами», «орлами».

— Скорее всего, здесь не «кобыла села», произошло невероятно страшное. Всё так перекрутило и смешало, разбросало… большие «чемоданы» [110] — Ут прошептал. Метан взорвался. Невероятно…, что нам досталось — предельно мало.

— Словно ребёнок маленький, обидевшись, игрушки разбросал, проказничал. «Козы» с «орлами» перемешал. И испугавшись, не убрав — всё бросил, видя — что он натворил. — Последствия огромной катастрофы — невероятные, ужасные.

Думузи вспомнил о любимом сыне непослушном, невольно улыбнувшись. Роднее сына и жены, ведь не было на свете.

В памяти всплыл недавний разговор с сынишкой, случившийся до катастрофы — примерно за неделю, что он найдёт красивую жену себе, прекрасней всех на свете. Когда — для этого придёт пора жениться.

— Где нахватался слов таких…, подумал с умилением Думузи, забыв, как рассердившись в тот момент, ему ответил:

— Когда полюбишь девушку, тобою избранную, она прекраснее — любой на свете будет.

— Нет! — возразил тот. Чтобы не ошибся — всех нужно перепробовать! Не останавливаться. И лишь потом одну из многих выбирать. Не нужно мне стыдиться неуверенности, чтобы потом не ошибиться и не мучиться.

Глава 5. Артём прибыл в Пустошкин и… невероятные события продолжились. Фактически — всё началось…

В стогу Артём проспал чуть больше часа. Открыв глаза, долго — прийти не мог в себя.

Сон разделял жизнь, словно угол биссектриса, увиденное в нём деля — на прошлое и настоящее.

Он редко помнил сны — отчётливо, как и сейчас — с подробностями. Где произвол — основа первого. А во втором, был в шахте — под землёй и, понимал жаргон шахтёрский… Метаморфоза или…? Что между ними общего?

Сны, не всегда, но часто — предупреждения? И в основном, не бесполезные, и зачастую — непонятные.

— Произошедшее, увязываясь не всегда с действительностью, бывало — объяснялось частичной логикой со смыслом. Как и наоборот — без объяснений, логики.

И в том сне… — подробном. Пока — бессмысленным.

И если означало — в будущем происходящее? То непонятное сейчас, тем более.

Связи с рассказом Тени, и путешествием подземным, я в них не вижу.

Но хочется понять! Найти ответ — на свой вопрос. Сейчас, как понимаю — не смогу?

Немного нужно подождать? Позже — пойму?

Что если время — сны сотрёт, как и бывает — зачастую? — Банально, те — я позабуду.

Предупреждение — опасность ждёт меня в Пустошкин/Резникове? В мозгу царит — глушащий разум хаос. Как будто — не в себе.

Я понимаю — знаю слишком мало, Артём — с собою соглашался. Меня Тень позвала к себе, чтобы я понял это? И, чтобы к выбору готовился.

Не думаю — был нужен из-за этого?

Один из многих на Земле, кто этого достоин? — Сплошная чушь и… Бред! Об этом — мне не стоит думать.

Искать — в себе ответ?

Ещё один? В данный момент — на это неспособен разум.

Я многого не понимаю. Достаточно необразован, чтобы пытаться обсуждать нюансы встречи — умно. Миры иные, параллельные — давно о них узнал. Воспринимал существование космического мироздания, со всеми неизвестными — сегодняшнему поколению, как часть миров с подробностями — достойными большого удивления.

Во сне — я был в одном из них. Со стороны я наблюдая — понимал, что от меня зависит, что-то в тех… Но, чтобы жил на двух планетах — одновременно, сквозь сотни тысяч лет соединяясь…, с трудом укладывается в моём сознании. Фантастика.

И где эта — планета Родина? В какой галактике, вселенной? С ней связана — наша планета?

И если фантазируя — представить, что параллельно «жил», и в измерении другом, действительно был аннунаком с планеты Родина, то дальше — полная бессмыслица. нет осознания.

Как понимал — все параллельные миры, лишь на моей планете существуют. Космос — единое с планетами — взаимосвязанный, зависимый от элементов и частиц. — Закон Космического мироздания. У всех систем — свои миры, не связанные меж собою. Сон утверждал обратное. К такому не готовы — разум и сознание. — Объедение в одно — чрез прошлое и будущее, не только — разных лиц с разных миров…, и овладел профессией шахтёра. И понимал шахтёрский сленг, будто работал под землёй немало времени, точней — всегда, после профобучения.

Интуитивно чувствовал — на правильном пути мои — сознание и мысли. Кто-то, подсказывая — в русло правильное (?) течение незримо направлял — готовя к пониманию и осознанию чего-то большего, чем мне приходится сейчас осознавать.

Пока не побывал в гостях у Тени, не мог — об этом думать, это знать.

Возможно, на меня воздействует — из подземелья чип? Избавлюсь от него, и станет всё по-прежнему?

Я, согласившись — чип внедрить, по уши влип? И эти сны — последствия внедрения. Через него мне передана информация. Нейронами преобразуясь — в снах, та отразилась…? Задействована ноосфера? [111]

— Но для чего — эти эксперименты? — спросил себя — тревожно. Ответа не могу найти, не только мысленно — сегодня.

Всё это — для меня — довольно сложно.

Так я запутаюсь и, увлекаясь — уйду в другую сторону от верного пути. Которого не знаю. Как и куда — отправиться к нему? Куда идти и, что смогу на нём найти? Пока не понимаю.

На небе голубом ни облачка. Время — не больше четырёх часов — дня полного, по солнцу судя. — Палящему, как и в Ростове — беспощадно, невыносимо.

По сторонам смотря, ища — любого жителя Пустошкина, просить — помочь найти героев битвы с урожаем, в хуторе.

Безрезультатно.

Не видя никого — направился по улице прямой — широкой и пустой. Ища, надежду не теряя, думая:

— Наверно, в битве гробятся — за урожай, и жители Пустошкина.

Погнали, как и наших — без одного (меня). — Приехали, и в бой — не дав день отдыха, болея за сохранность урожая. Похвально? Жёстко?

Внимательно — ограды, местами покосившиеся, изучая — домов, за ними спрятавшихся, странного хутора — (другого измерения?) он сделал вывод, что жара — словно в аду …, несносная.

Пройдя по улочке пустынной — чуть ли не половину, ища расположение отряда, увидел неожиданно старушку — на лавочке сидящую, недобрым взглядом — на него смотрящую.

К ней присмотревшись, понял сразу — это ведьма, здесь появилась — специально, чтобы немного напугать или… остановить меня. Чтобы не стал искать отряд героев битвы с урожаем.

Ещё одно предупреждение?

Тяжёлая (ужасно) энергетика — струилась от неё, казалось — может ранить мысленно и, нанести увечье — если той, кто-то не по нраву.

— Не ошибаюсь — сделал вывод. — Точно — ведьма!

С ней поздоровавшись издалека — боязливо, чуть ближе подойдя, от взгляда отворачиваясь — впившегося в его глаза, глазами-иглами остроконечными, спросил:

— Вы не подскажите, студенты разместились — где-то в хуторе?

Та, не ответив — клюшку молча подняла и, то ли пригрозив ему — взмахнула той небрежно. Возможно, показала — куда идти студенту, чтобы найти друзей-товарищей — бойцов за урожай. — К бараку.

Перед собой увидел старенькие здания — два, и за ними — третье, чрез спортплощадку.

— Странно, подумал — почему не обратил внимания на них, а подошёл спросить — к старухе с клюкой, о студентах?

Хотел благодарить старушку — за явную подсказку, но не увидел — с удивлением её — на лавочке и, рядом. Она исчезла — за секунду или меньше, бесследно, словно — той здесь не было.

Окинув взглядом улицу, Артём отметил — и лавочка другая стала. Вместо неё — доска на пнях трухлявых, неприкреплённая лежала.

Пожав плечами, пошёл к баракам.

Вход — со двора.

Отметил про себя, что во дворе, такая же как в хуторе — стояла тишина, как и жара невыносимая.

— Попрятались от нестерпимой духоты — кто не уехал в поле, нет ветерка — подумал он, осматриваясь по сторонам — внимательно, предполагая — дежурных корпусов найти.

Но оказалось — безрезультатно.

Войдя в барака зал — с кроватями, Артём удостоверился — попал, куда и нужно. Тень помогла ему — прекрасно.

В огромном зале — лежали под кроватями — с вещами сумки, на спинках стульев и кроватей — висели вещи — разглаживались постепенно. Не нужно гладить — заморачиваться. Один из принципов студента.

Присев на стул стоящий у стены, Артём понять пытался — дневального в нём нет, вдруг случай кражи? Такое попустительство?

Да и в жару — уборка мокрая, была бы обязательна.

— Приехали, и сразу — их погнали в поле!? Достойно узурпаторов. Как в первом сне. Нет, отвезли бы искупаться — в Дон-батюшке реке. День отдохнули бы — для акклиматизации…