Элиз Вюрм «Бирюзовый господин»
«…Вне нежности земных примет»
«…Будь самой горькой из моих потерь,
Но только не последней каплей горя!»
«Наука? Чепуха! В этой ситуации все одинаково беспомощны. Должен вам сказать, что мы вовсе не хотим завоёвывать Космос. Мы хотим расширить Землю до его границ. Мы не знаем, что делать с иными мирами. Нам не нужно других миров, нам нужно зеркало. Мы бьёмся над контактом и никогда не найдем его. Мы в глупом положении человека, рвущегося к цели, которой он боится, которая ему не нужна. Человеку нужен человек!»
Часть, первая. Критская пьета.
Глава 1
Он курил, сидел на ласковом солнышке, курил. Мимо, гуськом, прошла молодёжь, — парни и девушки. Они что-то бурно обсуждали, смеялись.
Кер вновь поднёс сигарету к губам, и… увидел девушку, — юное создание, сидящее неподалёку от него с книгой в руках. Она, вжалась в стул, на котором сидела, покраснела и побледнела.
Их глаза встретились.
Он понял, что её не позвали с собой, те ребята и девушки.
И она поняла, что он понял — покраснела ещё гуще.
— Привет! — Глупо сказал он.
— Здравствуйте! — Смущенно сказала она.
— Как дела?
— Нормально.
Они посмотрели друг другу в глаза.
— Вы любите бургеры? — Вдруг спросил Кер, вдруг, даже для самого себя.
— Да. — Удивлённо сказала девушка.
— Я приглашаю вас в Макдак…
Он смешливо улыбнулся.
Малышка изумлённо посмотрела на него.
— А когда?
— Сейчас!
У него было живое, чувственное лицо. Красивый. Не молодой — не мальчик! Брюнет, волосы лежат, как у греческого бога, кольцами. Чёрные глаза. На висках — седина, немного, но… Красивый!
— Наверное, — Подумала Анима. — В молодости этот мужчина был очень хорош собой!
Сейчас же… он годится ей в отцы. Его и выбрали на роль отца, — они начали сниматься вместе в долгоиграющей мыльной опере…
Как он посмотрел, когда понял, что её не позвали! Больно посмотрел, взволнованно.
Ей захотелось сказать ему:
— Меня зовут Анима… Вы, наверное, не помните, — Анима Феррари!
Он то ли улыбнулся, то ли усмехнулся.
— «Феррари»?
— «Кузнец», — это значит «кузнец»!..
— «Феррари» — это «кузнец»? — Удивился Кер.
— Да, — потомок Прометея, вечного ребёнка, Прометея!
— «Ребёнка»? — Вновь удивился он.
— «Познание только тогда истинно, когда оно опирается на нравственность»…
Анима посмотрела на «красавца мрачного», — ему в глаза.
— Разве это не безнравственно, счастье огня всем, даже тем, кто его не хотел?
Странно Кер почувствовал себя… Кто этот ребёнок!? Что!? Сколько ей? Лет… 18? Максимум 22—23!
Милая и добрая красота итальянских мадонн, тёмные волосы, обрамляющие лицо, карие глаза, белая кожа…
«- Разве это не безнравственно, счастье огня всем, даже тем, кто его не хотел?».
Они шли, не рядом и не вместе — случайные люди, вдруг встретившиеся друг другу на жизненном пути. Шли по небольшому, но уютному городку. Здесь недорого снимать кино и сериалы…
Он спросил:
— Вы давно снимаетесь?
— с 14 лет.
Он удивлённо посмотрел на неё.
— Как грустно!
— Почему? — Удивилась она.
— Это значит, что у вас не было детства.
Странно девушка-мадонна посмотрела на него.
— Оно было, просто…
Не договорила, пожала плечами.
— Что?
Кер посмотрел ей в глаза.
— Я была матерью, — я никогда не была дочерью.
Он смутился.
— У вас есть дети?!
— Нет!..
Она заулыбалась.
— Мои, но не мои… Мои родители. Мои родители — это двое великовозрастных детей!
Кер вновь смутился, нахмурился.
— А вы? — Спросила его, Анима. — Давно снимаетесь? Я слышала, что давно!?..
— С юности.
— Почему не снимались?
Она была одета в зелёное платье в маленький горошек, — он, почему-то, обратил внимание, на её платье…
— Взял перерыв.
— Ооо… От чего? Семья? Рождение детей?!
— Дочь умерла!
Анима смятенно посмотрела на него, — смятенно и удивлённо.
— Мне очень жаль!
— И мне.
Кер услышал музыку, — откуда-то звучала музыка — недалеко! Metallica… «Mama Said»:
Мама учила меня,
Говорила мне пацану, —
Сын, жизнь твоя — открытый учебник,
Не закрывай его, пока не закончишь.
Тише едешь, дальше будешь, —
Слышал я от неё.
Слова запали в душу,
Но я искал свой путь.
— Любите Metallica? — Спросила Анима.
— Да, — когда-то, любил.
— Макдак вон там!
Анима махнула рукой куда-то вперёд.
— Да?
Кер, словно очнулся.
— Хорошо…
— Как это, получить Оскара? — Вдруг спросила она.
И он удивился.
— Оскара?
— Да…
Анима кивнула.
— Вы же его получили!..
Глава 2
«Иксион,
Вечно кружимый крылатым колесом,
Вечно по уставу богов
Кричит смертным:
«Кроткою мздою воздавай благодетелю!»
Вновь странное чувство! То был не он! На той премии, — шоу, был не он — кто-то другой! Другой человек, другой мужчина, с таким же именем, как у него — отец…
— Не знаю…
Кер пожал плечами.
— Просто получаешь и всё!
— «Просто»? — Смутилась она.
— Да.
— Сколько лет было вашей дочери?
— 18.
— Как её звали?
— Фелис.
— «Счастье»!? — Удивилась и не удивилась Анима.
Кер удивлённо посмотрел на неё.
— Вам знаком португальский язык?
— Да…
Она смущённо улыбнулась, улыбнулась с сожалением.
— Мои родители — умники!
Она была этим несчастна, что умники…
— «Умники»? — Спросил Кер.
— Они — учёные.
— Ааа…
Он понял, — ничего не понял, но понял.
— А ваши родители? — Спросила Анима. — Чем занимаются ваши родители?
Посмотрела с интересом, — пытливо.
— У меня есть только мать, — у нас с братом.
— Как это, когда у тебя есть брат? — Тоскливо спросила она.
Кер удивился её тоске.
— Думаю, это, как иметь друга, или врага — ты никогда не перестаёшь о нём думать!
Они, пришли, — в Маке было многолюдно и душно, Керу захотелось на улицу, он украдкой посмотрел на Аниму — ей тоже хотелось на улицу!
Его это удивило, схожесть мыслей-желаний…
— Можно, — Нерешительно и одновременно решительно, начала она. — Я заплачу за бургеры?
Он удивился.
— Я пригласил, а платите вы!..
— Да…
Она посмотрела ему в глаза.
— Вы меня пожалели!
Кер понял, Анима сказала ему: я хочу отплатить… За капельку добра!
— Хорошо…
Он кивнул.
— Я заплачу в следующий раз!
— А он будет, «следующий раз»?
— Какой странный ребёнок! — Подумал Кер. — Ведёт себя как взрослый, — зрелый, поживший человек!
— Если вы не против…
Он тоже посмотрел ей в глаза.
— Я люблю бургер с курицей, листьями салата, сладкой горчицей и майонезом.
— Хорошо.
Она улыбнулась.
Пошла заказывать.
Керу захотелось сказать ей, ты не сказала мне, какой бургер, — с чем, любишь ты!
Он сел за столик, — сам не свой, сел.
Как давно он никуда не ходил!
Испугался даже, сам не зная, чего…
— Испугался, что не один? — Спросил его, внутренний голос. — Так привык быть один, что… трудно?
— Трудно! — Ответил этому голосу Кер. — Возвращаться к людям, — в жизнь!
— Я заказала! — Прозвучал рядом с ним весёлый голос.
Он вздрогнул.
Покраснел.
Побледнел.
Растерялся!
— Я вас напугала? — Оживлённо спросила Анима. — Простите!
Она улыбалась, счастливая.
— Счастливая тем, что не одна? — Подумал Кер.
Смутился.
— Нет, всё в порядке!
Покачал головой.
Ей было к лицу это платье в горошек, — симпатичная… Не красавица, но симпатичная!
Она — странно, отличалась от тех ребят и девушек со съёмок, какая-то не такая — другая, и проще и сложнее, — не похожа на них.
На него вдруг обрушилось понимание того, что они похожи, Анима и Фелис! Мягкие и добрые…
Фелис была красивее, Анима — миловидная.
Она села, Анима, — за столик — напротив него.
Кер посмотрел на неё, — ей в глаза.
— Сколько вам лет?
— 19. А вам?
— 42.
Она вновь улыбнулась.
— Я думала, вы, старше!..
— Да?
Он смутился, прикоснулся к голове, — к волосам, к виску.
— Седина!?
— Да.
— Предательница, седина! — Смущённо заулыбался Кер.
— Нее, вам идёт!
— Седина?
— Угу.
Он засмеялся.
Глава 3
Они вошли в зал ресторана, те самые дети, которые… её игнорируют.
Аниме стало страшно, — посмотрела на Кера — страшно!
Вдруг и он станет игнорировать!
Он ни на кого не смотрел, кроме неё, ему, казалось, нет ни до кого дела, ел свой бургер и всё.
Странный.
Анима вновь посмотрела на его «греческую» голову, — на волосы, лежащие красиво — кольцами.
Он был одет в эффектную рубашку из денима цвета морской волны, лёгкие брюки и сандалии.
Доброжелательный.
Доброжелательный и добродушный. Сорок два года, а кажется мальчиком, — иногда — мальчиком!
Мягкая улыбка, добрый взгляд.
Он кажется хорошим парнем.
— Которому не повезло? — Спросил её, внутренний голос. — Просто не повезло!
Анима вспомнила «- Почему не снимались?
— Взял перерыв.
— Ооо… От чего? Семья? Рождение детей?!
— Дочь умерла!».
Такой загорелый… Большие руки, — на пальце — обручальное кольцо, изысканное и скромное.
Благополучный человек, жизнь, которого, возможно, рухнула.
Замкнутый, — замкнувшийся, суровый даже — ни с кем особенно не общается, держится особняком.
Ей захотелось спросить, и она спросила, сама не своя:
— А ваша жена? Где она?
Он удивлённо посмотрел на неё.
— У неё всё в порядке, — живёт с другим мужчиной, родила ребёнка.
Посуровел, нахмурился.
— Я в порядке, если вы об этом!..
Анима поняла, Кер сказал ей: не надо меня жалеть! Всё нормально, — не надо!
— Гордец какой! — Смутилась она.
— Я не жалею, — Тихо сказала она. — Я сожалею!
Кер вновь посмотрел на неё, — с недоумением, удивился:
— Сожалеете?
— Да.
Анима посмотрела ему в глаза.
— Я вас не жалею — я вам сожалею!
— В чём разница?
Он знал, в чём — она увидела это в его глазах.
— Tutto Passa! Есть такое выражение… Оно значит: всё проходит. Всё и правда, проходит, и самое страшное то, что и боль проходит — все маяки тонут, и этот утонет!
— «Маяки»?
Его голос, словно потяжелел.
— Вы бывали на острове Иксион? Это в Греции… Знаете, кто такой был Иксион?
— Нет. — Смутился Кер.
— Первый человек, прогневавший богов, — он был неуёмный!.. Не мудрый! Он желал того, что принадлежало другим…
Кер внимательно посмотрел на Аниму.
— На острове Иксион, — в музее, есть пьета (пьета — это изображение… сожаления Богоматери о своём Сыне). Ей так жаль — Его и себя, что она почернела от горя…
Она заглянула ему в глаза.
— Она смотрит на него, на дитя своё, и не может поверить… в смерть. Для Неё — смерти нет! Поэтому и жаль, — до ужаса — до безумия: даже эта боль не будет вечной! А должна!..
Глава 4
Он откусил от бургера — жадно, большой кусок. Жрал. Хотелось жить — жрал! Слёзы стали в глазах — жрал!
— Какое безумие, — Подумал Кер. — Сдохнуть хочется, а я ем!
Он увидел их, встали перед глазами — тот Кер и его дочь. Всегда вместе. Жена не мешала, была счастлива их любовью друг к другу.
Его задушила мука сожаления, горькая мука, невыносимая!
Кер вдруг вспомнил о Билле, о юном Билле, возлюбленном дочери. Он хотел жениться на ней, сделал предложение…
Жизнь Билла остановилась тоже — он этому потакал — не хотел страдать один, дурак!
Ему стало стыдно, а может, было? Всё это время, было!?
— Я люблю бургеры с рыбой, — Сказала Анима. — С рыбной котлетой…
Она посмотрела на него со смущением.
— Курица и рыба могут дружить?
Он сначала не понял, а потом прыснул со смеху.
— «Курица и рыба»?
— Угу.
Кер засмеялся, это прозвучало так нелепо… Засмеялся.
Понял.
Посмотрел с симпатией.
— Могут!
Они, вышли на улицу, ребёнок вприпрыжку, а он — степенно, как дед.
Керу стало смешно, он вновь засмеялся.
Не знал, что с ним — смеялся.
Кер поднял голову, и увидел солнце — свет увидел, и листва деревьев была зелёная как платье Анимы…
Людей увидел, а были тени!
Глава 5
«Оставайся…
Хочешь, оставайся!?
И даже если не хочешь, останься!
Я бы хотела прочувствовать
мою любовь к тебе…
Ты можешь остаться?
Ты можешь дать мне
Увидеть твою любовь ко мне?
Ты так улыбаешься во сне…
Я та радость, которой ты жаждал!?»
— Почему вы дали согласие сниматься в этом сериале? — Спросила Анима, Кера. — Что вас привлекло?
— Да ничего…
Он смутился.
— Хочу двигаться дальше, — сниматься дальше — играть!
Он посмотрел на неё, высокий, крепкий, широкоплечий.
— Хочу вернуться в театр!
Оживился. Анима заметила, что оживился.
— То есть вам нужна практика? — Поняла она.
— И да, и нет.
Она удивилась.
— Хочу понять: моё ли это… Теперь!
Анима удивилась вновь.
— Разве… оно может быть не вашим?
Кер тоже удивился, — посмотрел с удивлением.
— Что вы имеете в виду?
— Один человек сказал: грешно писать стихи после Освенцима, а я думаю, после Освенцима только и остаётся, что писать стихи.
Он смутился.
— Чтобы, что?
— Чтобы превозмочь память… Я думаю, что жизнь — это превозмогание памяти!
Кер вновь смутился.
— Как… Как вы это поняли?
— Читаю.
— Читаете?
— Да… Много!
Анима пожала плечами.
— Я думаю, что профессия актёра — это постоянный анализ, и самоанализ…
Смутилась, нерешительно посмотрела на него.
— Я не много болтаю?
— Нет…
Кер посмотрел на неё в замешательстве.
— Нет!
— Я всегда хотела быть актрисой! А вы?
— «Актрисой»? — Улыбнулся он, с лукавой искрой в глазах. — Нет…
Анима засмеялась, весело засмеялась, озорно.
— А вы — шутник!
Посмотрела с симпатией.
Вновь прыснула со смеху, захохотала.
— Почему вы смеётесь? — Обезоружено заулыбавшись, спросил он.
— Мне — хорошо…
Посмотрела в глаза.
— Хорошо!
Посмотрела — странно, как будто было нехорошо…
Глава 6
— Вы любите джаз?
— Джаз?
— Угу.
— Даже не знаю…
Они глянули друг на друга.
— Почему? Не знаете…
— Выпал из жизни!
Кер улыбнулся внезапно и больно, улыбкой обращённой внутрь себя.
— Выпал!
— Как это, выпасть из жизни?
— Потерять её смысл…
Он посмотрел Аниме в глаза.
— Думаю, так.
Они шли вдоль тихих симпатичных улиц маленького городка. Кер смотрел на дома; одноэтажная, максимум двухэтажная застройка, как будто город из вестернов…
— Из-за смерти Фелис?
— Да, Анима, из-за смерти счастья.
Анима посмотрела на него.
— Как это, когда умирает твой ребёнок?
— Такое не переживают…
Кер пожал плечами.
— Не переживают!
Он вновь посмотрел на дома, он вновь почувствовал себя измученным.
Он понял, — осознал — до конца только сейчас, почему… заставил себя снова сниматься: чтобы забыться!
Кер вдруг сказал Аниме:
— Моя мать — кальвинистка, а брат женат на мусульманке…
Анима посмотрела на него с удивлением.
— Обе эти религии предполагают свободу воли.
— В чём ваша свобода?
Поняла.
— Жить дальше!?
— Нет…
Он покачал головой.
— Просто — жить! Как могу… Жить!
Анима заглянула Керу в глаза.
— Во имя любви к дочери.
Глава 7
Он этого не осознавал… Не осознавал, что «во имя любви к дочери»!
Захотелось сказать:
— Да.
Она тоже посмотрела на город, Анима.
— Вы — мужественный человек, Кер!
— «Мужественный»?
Он печально улыбнулся.
— Знаете, что такое смерть? Вам лучше не знать! Расставание! Расставание навсегда!
Ему даже захотелось сказать:
— У дочери был молодой человек. Он сделал ей предложение. Они хотели быть вместе всегда!
Анима вновь посмотрела ему в глаза, словно в страхе за него.
— Как его зовут?
— Кого?
— Молодого человека Фелис.
— Билл.
Кер сделал паузу.
А потом:
— Лучше бы она рассталась со мной из-за него! Уехала с ним куда-нибудь и жила!
— Почему не думать об этом так? Что уехала!
Анима сказала ему это голосом полным смятения.
— Что они живут где-то там, вдвоём! Что им хорошо!
Он вновь ощутил, как разрывается сердце.
Сказал с обидой и болью:
— У него теперь есть другая девушка!
— Я думаю…
Анима заглянула в глаза.
— Что для него это хорошо. Мальчик по имени Билл… тоже решил жить! Возможно, во имя любви к Фелис.
Кер почувствовал себя несчастным.
Захотелось заорать!
Просто заорать.
Он так и не закричал ни разу, всё сдерживает этот вопль.
Вспомнил «…Мальчик по имени Билл… тоже решил жить! Возможно, во имя любви к Фелис».
Кер этого не понял, не понял Билла! Всё понимал, только себя…
— Вы общаетесь? С Биллом…
— Нет.
— Почему? Наказываете?
Кер смутился.
— «Наказываю»?
— За то, что мальчик не сломался…
Он нахмурился.
Анима грустно улыбнулась.
— А должен был, да!?
Улыбнулась с иронией.
— И вы бы страдали вдвоём!..
Кер задумчиво посмотрел на неё.
Как у неё это получается? Представить трагедию… комедией, — комедией Жизни!
Он вспомнил «Как вам кажется, хорошо ли я сыграл комедию жизни?
Эти слова стали для императора последними. Октавиан Август умер 19 августа 14 года нашей эры в старом доме своего отца. До самой кончины Август находился в сознании. Сначала он долго беседовал один на один со своим наследником Тиберием, которого срочно вызвали к умирающему Октавиану. Потом он попрощался с друзьями и спросил, хорошо ли сыграл комедию своей жизни. Эту беседу он закончил греческим стихом, которым обычно актёр завершал своё выступление на сцене: «А коль мы прекрасно сыграли, овацией нас наградите и проводите с весельем».
Глава 8
Кер подумал, — Если понять (и принять) мысль о том, что все мои страдания тупы и бессмысленны, то, что? Можно (и нужно) только радоваться? Радоваться тому, что дочь прожила пусть короткую, но счастливую жизнь — у неё было всё! У неё была любовь всех!
Захотелось спросить Аниму:
— Почему вы спросили про джаз?
Нагнал её, стал рядом.
— Любите джаз?
— Ага.
Ответила легко, смешливо.
— Какой?
— «Какой»?!
Она изумлённо посмотрела на него.
— Ну, стиль.
— Ааа!
Задумалась.
— Да всякий!
— Например?
— Голос Дианы Кролл.
— Ого!
Засмеялся.
— Она крутая!
— «Крутая»?
Анима посмотрела на него с улыбкой, выразительно.
— Угу.
Кер заулыбался.
Она засмеялась.
— Вам хорошо?
— Угу, — очень!
— Почему?
Он улыбался, — ему тоже стало хорошо.
— Куда мы идём?
— Не знаю… Просто!
— Хотите кофе?
— Хочу!
Анима посмотрела на Кера тепло, — с симпатией.
— Я, правда, его не очень люблю!..
— А я — кофеман!
— Да?
— Да.
— Я люблю воду, — минералку…
— Почему?
— Она похожа на шампанское!
Кер улыбнулся.
— Вы пробовали шампанское?
— Да, пару раз.
— И как?
— Не поняла.
Анима посмотрела куда-то вдаль.
— Тут есть маяк!
— Да? — Удивился он. — Где?
Смущённо добавил:
— Хотите сходить?
— С вами — да!
Глава 9
Маяк был симпатичным, нарядно «одетым» в красное.
Анима поднесла руку козырьком ко лбу, прикрывая глаза от солнца.
— Супер!
Кер прыснул со смеху.
— «Супер»?
— Просто вау!
Она весело посмотрела на него, весело и с улыбкой.
— Вам нравится?
Вновь посмотрела на маяк.
— Да, супер!
Он засунул руки в карманы брюк, стоял рядом с Анимой, и любовался маяком.
— Мне кажется, или вы правда, долго никуда не выходили?
— Шесть лет… Почти, шесть.
Она изумлённо посмотрела на него.
— «Шесть»?!
— Да, — Фелис умерла.
Анима поняла, — сердце сжалось, поняла!
— Давайте спросим, можно ли зайти внутрь?
— Думаю, можно…
Маяк был действующим, но посетителей пускали в строго отведённые часы — им повезло, пустили.
Это было удивительное место, изнутри он был похож на дом, маяк, — на жилой дом!
Потрясающая винтовая лестница из камня, — комнаты, комнаты, комнаты — небольшие, но уютные! В одной из них — дух старого маяка; односпальная кровать, деревянная мебель, керосиновая лампа в виде уютного светильника с абажуром.
Кер и Анима посмотрели друг на друга в восторге этим необычным, харизматичным местом.
— Вы никогда не были внутри маяка?
— Нет. А вы?
— Никогда!
— Здесь жила семья! — Раздался позади них скрипучий старческий голос.
Они обернулись.
Старик махнул рукой в знак приветствия.
— Здравствуйте!
— Здравствуйте! — Растерялись и удивились они.
Старик был — весь седой, в морщинах, у него был добрый взгляд сентиментального человека.
— Любили друг друга, — Сказал старик в продолжение. — Мальчик у них был… Сын!
— Что-то случилось?! — Затаив дыхание, спросила Анима.
— Постарели, вот, что!
Старик добродушно засмеялся.
— Им пришлось покинуть маяк.
Кер и Анима посмотрели друг на друга.
— И никто не умер? — Подумал Кер. — Может быть просто?
«- Постарели, вот, что!».
Можно просто постареть?
«- Любили друг друга, мальчик у них был… Сын!».
Странное чувство… Похолодел. Дочери сейчас было бы 24 года.
Он посмотрел Аниме в глаза.
— Пойдём!? — Сказала она.
Поняла.
— Да.
— Приходите ещё, — Сказал старик. — Приятно, когда приходят родители с детьми!
Анима посмотрела на старика.
— Можно… Можно, я приду одна?
Старик удивился, посмотрел на них обоих.
— Да!
Глава 10
Они возвращались, — шли — опять, не рядом и не вместе, как случайные люди.
Ниточка была потеряна, ниточка непринуждённого общения — симпатии.
Кер вдруг подумал… О чём? Хочет ли он жить так всегда? Терять всех из-за своей боли.
И не обретать никого.
Хочет ли он быть один? Без друзей, без любви.
Маяк ещё виднелся сбоку, по левую руку. Красный маяк, высокий и… сильный?
Он подумал, — А я сильный? Или я — слабый? Слабый человек, разрушивший всё!
Ему стало из-за этого больно — а раньше не было, из-за того, что… отчаялся.
Кер почувствовал, что не хочет быть один, и… всего боится!
Сантана — его мать, женщина, когда-то усыновившая его и его брата, сказала ему «Твоё спасение в людях».
Понял.
Сейчас понял: в нём и его брате одинокая молодая женщина, нашла своё спасение…
Жизнь вдруг предстала перед ним… «игрой в Радость»? Он понял, что это за игра: поиск смысла жить!
— Я люблю джаз… — Сказал Кер, Аниме. — Люблю!
Она удивлённо посмотрела него.
Улыбнулась с теплом в глазах, — с пониманием.
— Давно?
Он засмеялся.
— Я сказал «джаз»? Я хотел сказать; жизнь!
Глава 11
«Мне снилось, что я на мрачной вилле
где обычно происходит съёмка
моих кошмаров
но винтовая лестница исчезла
вместе с потайными дверьми и бездонными подвалами
всё было таким светлым и воздушным
отреставрированным заново
что даже призраки
здесь не решались ночевать
и моё полустарое тело с душой на буксире
походило на чудовищный анатомический препарат
в этих стильных покоях
где из динамиков струился спокойный джаз
и бриз касался лёгких занавесок»
Они встретились на следующий день, там же, где Кер заговорил с Анимой впервые — у съёмочной площадки.
— Как дела? — Спросил Кер.
— Хорошо.
Девушка улыбнулась.
— А у вас?
— Хорошо.
Он был одет в оригинальную рубашку кораллового оттенка, из тонкого мягкого льна, чёрные брюки, и кожаные сабо.
Красивый.
Ему невероятно к лицу одежда такого оттенка!
Утром они снимались вместе, — сняли все сцены, и Кер ушёл. Он ушёл так быстро, что Анима подумала, что что-то случилось.
— У вас всё хорошо?
Посмотрела в глаза, — подняла голову, посмотрела.
Он удивился.
— Да…
Смутился:
— Почему вы спрашиваете?
Она почувствовала, что он, как при эстафете, протягивает ей условленный предмет — встречный вопрос, чтобы их диалог продолжался.
— Вы так быстро ушли утром!..
Анима постаралась сказать это так, чтобы в её голосе не прозвучал вопрос.
Кер посмотрел на неё взволнованно.
— Подруга попросила помочь.
— Ваша девушка?
— У меня нет девушки.
У неё внутри что-то задрожало: зачем она задала ему этот вопрос!
Анима решила обратить свой вопрос в шутку:
— У меня тоже нет девушки!
Развеселилась, заулыбалась.
Он мягко улыбнулся, посмотрел в глаза.
— Молодой человек у вас наверняка есть.
Со съёмочной площадки вышли другие актёры — молодёжь, та самая, что игнорирует её.
Анима сжалась от страха, — вдруг он поймёт, почему игнорируют!
Кер Макрис не обратил на них внимания, — он, похоже, ни на кого не обращает внимания.
— Доброго дня! — Корректно сказал ей, он, вежливо кивнув.
— И вам — хорошего дня!
Как чужие.
Это обожгло её, эта мысль — чужие!
Внутренний голос сказал ей, — Вы, и правда, чужие!
Анима вспомнила, каким счастливым он выглядел на маяке — забылся.
Улыбался!
Он совсем другой, когда улыбается… симпатичный человек!
О нём много говорят и пишут — пропавшая кинозвезда…
Анима очнулась, вернулась в реальность, увидела Гайю Брука — заводилу компании, которая её игнорирует.
Их глаза встретились.
Гайя издевательски улыбнулась.
— Ты, как я вижу, переключилась на стариков…
Насмешливо усмехнулась.
— Парней ты не привлекаешь!
— Да…
Анима брезгливо улыбнулась.
— Я привлекаю красивых мужчин, так же, как и они привлекают меня, а ты привлекаешь — тупиц и прихлебал!
Вся компания начала возмущаться.
Анима решила ретироваться — уйти, — убежать, в съёмочный павильон.
И она вошла в павильон — вбежала, испуганная, в восторге от себя и в ужасе.
Придётся звонить Локку…
Глава 12
Ширли Хорн пела «I Watch You Sleep»:
Смотрю, как Ты
спишь
Где, Ты сейчас?
Куда летит твоя душа?!
Глажу твою голову
Дышу Тобой…
Где Ты, моя любовь?
Почему бы тебе не остаться?
Здесь, со мной
Вита сидела рядом с ним в машине, на пассажирском сиденье.
— Куда мы едем, Кер?
— Подальше отсюда!
— Хорошо.
Кер посмотрел на неё, кивнул.
— Хорошо!
Он нервничал, — сам не свой, забрал её из клиники…
— Ты уверена? — Спросил в бессильном ужасе.
— В чём?
Вита Колсон посмотрела на него.
Усмехнулась.
— Что не покончу с собой?! Не покончу!
Он вновь посмотрел на неё, мужчина в рубашке цвета коралл.
— Что ты вычитал там ещё?
— Где?
— В сборнике скандинавской поэзии.
— Ааа…
Пожал плечами.
— Да ничего!..
— Говори уж!
— Ну, ок!..
Посмотрел на неё.
— Уверена?
— Валяй!
Кер прочистил горло.
А потом:
— «Молодой врач направляет луч света
в мой глаз,
где шелестит немое кино.
Последнего из действующих лиц,
предоставившего мне
записывать историю,
я вчера похоронил,
в то время как сирень, лебеди
и что ещё есть белого на свете
всё остальное покрывали тенью.
Но здесь я лишь сидел и прислушивался
к бурлению
двух таблеток кодеина в воде.
«Это наследственное», говорит он
и выключает фонарик».
— Талантливо!
— Да.
— Сёрен Ульрик Томсен?
— Ага.
— Странно, но талантливо.
— Да.
Он смотрел на дорогу перед ними, Вита — переводчик с нескольких европейских языков.
— Будешь переводить скандинавскую поэзию?
— Не знаю, Кер, скорее всего — нет.
— Почему?
Печально она посмотрела на него.
— Я не сильная — я сломалась!
Потом он думал об этом, — о словах Виты.
Они — друзья, давно, целую жизнь! Муж Виты скончался от онкологического заболевания, и, похоронив его, она впала в депрессию.
Попыталась покончить с собой, но… В итоге штат отправил её на принудительное лечение в государственную клинику. Помогло — на какое-то время, потом была ещё одна попытка суицида, Кер нашёл частную клинику, заставил пройти лечение, нашёл хорошего врача, занимающегося новаторскими методами лечения депрессии. Помогло.
— Надолго ли? — Подумал он.
Бесплатный фрагмент закончился.
Купите книгу, чтобы продолжить чтение.