Бесплатный фрагмент - Биологические основы российской идеологии

Введение

Природа так обо всем позаботилась, что повсюду ты находишь, чему у нее учиться.

Леонардо да Винчи

Предлагаемая читателю брошюра представляет собой попытку рассмотреть возможный вариант идеологической платформы и социально-экономического, социально-политического устройства современного Российского общества на основе сравнительного анализа и проекции аналогий некоторых биологических закономерностей. Для того чтобы доказать объективность предлагаемых идеологических конструкций нами был использован метод натурного сравнения, когда-то популярный у представителей школы биологического детерминизма: «Наблюдайте природу и следуйте дорогой, которую она вам указывает» — Жан-Жак Руссо. Очевидно, что данный анализ есть лишь легкое приближение к бесконечным и многоплановым исследованиям от философских и морально-нравственных до социально-экономических аспектов, предметом которых является идеология — «социально значимая, теоретически оформленная система идей, служащая закреплению или изменению общественных отношений».

Конечно, можно было бы просто кратко описать предлагаемую идеологическую модель и тезисно обозначить базовые принципы ее формирования. Но видится целесообразным не просто декларировать национальную идею, но и максимально полно раскрыть содержание ее основных концептуальных постулатов, доказательно сформировав при этом единую, логически обоснованную причинно-следственную цепь. Кажущаяся избыточной детализация предлагаемого материала, по нашему мнению, необходима не столько для ознакомления неподготовленного читателя с базовыми теоретическими положениями социальной философии, сколько для убеждения вдумчивого единомышленника в достаточной доказательности предлагаемых идеологических построений для дальнейших самостоятельных размышлений. Ибо, только самостоятельно сформировав цепь логических умозаключений и доказательств, возможно стать не только знающим, но и активным сторонником и пропагандистом данной идеологической концепции. Следует указать на еще одно обстоятельство, которое также объясняет относительную терминологическую и методологическую перегруженность предлагаемой читателю статьи: для глубокого понимания и осознания сути материала очень важно правильно понимать и использовать термины, так как слово не только инструмент коммуникации, но и инструмент мышления. Ведь сказано в Библии: «В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог.» (Святое Евангелие от Иоанна. I, 1).

Как известно, идеология — это не только теоретическое оформление представлений о закономерностях развития общества, но и система ценностей и норм, задающих ориентиры к действию.

Разработок идеологических конструкций за историю человечества было превеликое множество, но каждый раз очередной общественный социально-экономический катаклизм давал мощный импульс поиску новых систем теоретического оформления знаний о социальном устройстве и способах его изменения. И это был и есть не праздный интерес ученых философов, социологов и экономистов. Как показывает исторический опыт человечества, формирование, устойчивое и поступательное развитие любой общественно-политической социально-экономической формации невозможно без создания идеологического базиса.

Конечно, идеология представляет собой способ социально-группового мышления и поэтому выражает интересы определенных социальных слоев. Она всегда ангажирована, чаще всего господствующим классом. Но есть ли возможность взглянуть на идеологические построения относительно непредвзято? Это представляется возможным, если использовать при этом систему координат, предположим, заданной самой природой. Миллионы лет биологической эволюции методом «тыка» — естественного отбора была проверена истинность тех или иных закономерностей организации и жизнедеятельности многоклеточных и полифункциональных биологических систем. Надо сказать, что предпринимались попытки спроецировать те или иные биологические закономерности на организационные социально-экономические механизмы человеческого общества. Достаточно вспомнить работу французского социолога Рене Вормса «Организм и общество», изданную в России в 1897г., в который автор утверждал: «Анатомия, физиология и патология обществ воспроизводят, в больших размерах и с важными добавлениями и изменениями, на все же той же основе, анатомию, физиологию и патологию организмов. Законы, управляющие членами общественного тела, отчасти, по крайней мере, сходны с законами, управляющими клетками организма. Следовательно, все в обществе, элементы и законы, подобны, не говорим, разумеется, тождественны тому, что мы находим в теле отдельного человека».

В России у этого направления идеологической мысли было немало последователей. Одним из его сторонников был выдающийся русский ботаник, основатель в России физиологии растений К. А. Тимирязев (1843—1920), издавший незадолго до своей кончины фундаментальный труд «Исторический метод в биологии». Ратуя за активное внедрение биологических методов в историческое познание, он подчеркивал, что «мост между биологией и социологией в форме применения исторического метода строится одновременно с обоих концов — Дарвином и Марксом». Еще одним из тех, кто предпринял попытку переноса влияния природных факторов на развитие общественных процессов, стал не менее выдающийся ученый-естествоиспытатель В. М. Бехтерев, опубликовавший в 1921 году книгу «Коллективная рефлексология». Опираясь на известное положение о том, «что мир управляется одними и теми же законами, общими для всех вообще явлений как природных, так и социальных», он пытался объяснить социальные явления — «коллективную деятельность» коллективными рефлексами, образующимися на основе индивидуальных рефлексов или индивидуальной деятельности человека.

Автор этой работы не является адептом биосоциального детерминизма: автоматического переноса влияния природных факторов на развитие общественных процессов и механистической предопределенности развития человеческой цивилизации, проистекающей из биологической сущности человека. Но, кажется, что было бы весьма полезно при разработке идеологических построений современного общества взглянуть на опыт матери-природы, особенно в части схем организации управления. Наши биологические знания совершенствуются день ото дня, и сегодня нам известно неизмеримо больше об организации биологических систем, чем во времена К. А. Тимирязева и В. М. Бехтерева, поэтому стремление вернуться к подобному анализу вполне обосновано. Автору показалось интересным попытаться поискать ответы на возникающие у общества вопросы относительно социального мироустройства, социально-экономических отношений и исторических перспектив общества, в котором мы живем, через призму закономерностей биологического развития. Автор ни в коей мере не претендует на формирование нового глобального знания. В статье предпринята лишь попытка с максимальным упрощением взглянуть на известные факты с позиций современных биологических знаний, которая сделала бы возможным понимание предлагаемых идеологических схем для возможно более широкого круга неподготовленных читателей.

Вряд ли эта статья будет интересна ученым, занимающимся идеологией профессионально. Автор не является философом-обществоведом, социологом, экономистом или даже юристом, которые, как известно, знают все. Поэтому многие предлагаемые читателю логические построения могут показаться специалистам неверными или даже наивными. Представленный анализ не носит характер научного исследования, а является всего лишь взглядом и частным мнением ученого-биолога и врача, немного знающего устройство нашего с вами организма. Предлагаемые воззрения могут быть интересны для некоторого количества думающих людей, которые, не имея специальной подготовки и необходимого объема знаний, вынуждены самостоятельно искать ответы на непростые вопросы бытия в современном мире как основы собственного мировоззрения и воспитания своих детей.

I. Почему нужна национальная идея

Конец 20-го и начало 21-го века ознаменовались рядом значимых событий. Это, прежде всего, развал мировой системы социализма и нарастающий кризис капитализма. Последний тесно связан с крахом либерализма как идеологического оформления классической капиталистической социально-экономической модели общества. Финансово-экономическая глобализация, охватив весь мир, достигла своих политико-географических и социально-экономических пределов. Капиталистическое финансово-экономическое развитие в условиях все более возрастающего потребления и кредитного долга, требующих постоянного наращивания производства как основного механизма формирования прибавочной стоимости и прибыли, уперлось в главное противоречие капитализма: диспропорцию между рыночным платежеспособным спросом и количеством произведенных товаров и услуг. Снижение платежеспособного спроса на том или ином рынке вынуждает с одной стороны стимулировать его кредитованием, а с другой стороны искать и осваивать новые рынки сбыта. Но все рынки уже в основном поделены и освоены, а объемы кредитной задолженности превышают все мыслимые пределы, и поэтому дальнейший экстенсивный финансово-экономический рост стал невозможен. Отсюда и кризис глобализма.

Вторым роковым фундаментальным противоречием капиталистической финансово-экономической модели стала проблема ссудного процента. Веками банковская ставка (сиречь, ссудный процент) была «священной коровой» мировой финансовой системы как основной движитель развития. Денежные обязательства всегда превышают денежную массу на величину начисленных процентов (ссудный процент). Отсюда и возникает необходимость постоянного производственного роста как генератора прибыли и источника покрытия ссудного процента. Именно поэтому ростовщичество и экономический рост две стороны одного процесса. Но в последние годы все явственнее проглядывается тенденция: главный «мотор» капиталистической системы — ссудный процент теперь не работает. Введение отрицательной банковской ставки в Швеции, Дании, Японии, Швейцарии приводит к тому, что хранить деньги в банках стало уже невыгодно. Таким образом, система подошла к пределу своих возможностей. Отсюда и поиск других источников финансовой прибыли, одним из которых может быть обменный процент: плата за обмен одной валюты на другую. Но для этого необходимо наличие мультивалютной глобальной системы и образование нескольких региональных самодостаточных и относительно независимых финансово-экономических зон со своими валютами.

И вот на смену Глобализации, втянувшей в единую финансово-экономическую систему практически весь мир, идет фрагментация того, что ещё некоторое время назад было собрано воедино под сенью ВТО и доллара. По-другому это можно назвать зарождением «многополярного мира». Термин появился лет 20 назад, но только теперь возникли условия, прежде всего, экономические для того, чтобы «многополярность» из политической идеи превратилась в экономическую предопределенность. Так или иначе, экономическая глобализация завершается. Впереди просматривается оппозиционный процесс — экономическая регионализация и поляризация. Размежевание в последнее время пошло просто по нарастающей, и то, что было прежде скрыто благодаря усилиям по подавлению фундаментальных побудительных мотивов: «не время, мол, ещё», теперь выходит на поверхность, с грохотом опрокидывая декорации, использовавшиеся для маскировки. Не случайно в предвыборной внешнеполитической программе Д. Трампа звучит тезис отказа от глобализма. Именно поэтому вопреки этому форсировано идет создание транстихоокеанского и трансатлантического торгового и инвестиционного партнерства, объединяющих США и ЕС, часть Азии и Австралию. В последнее время нажим Вашингтона по этому вопросу на ведущие страны Старого Света и Европейскую комиссию приобрел особо бесцеремонный характер. Таким образом США рассчитывают взять под контроль два крупных региона — Европу и АТР (азиатско-тихоокеанский регион), навязав им собственное безраздельное лидерство. Глобальная политико-экономическая фрагментация проявляется все более явственно и, к сожалению, не бесконфликтно. Пока не совсем ясно кто в какой конгломерате и в какой компании, в конечном итоге, окажется. Именно за это и идет сегодня геополитическое, порой кровавое противоборство. И пример Украины крайне нагляден. При этом неизбежно возникает вопрос: почему крах глобализации должен закончиться регионализацией, а не национальной «атомизацией»?

Сегодня среди национальных элит средних и малых государств, особенно на постсоветском пространстве чрезвычайно популярна идея нейтральности — попытки выстроить равноудаленные политические и экономические отношения со всеми центрами силы, формирующимися региональными блоками. В основе поиска путей реализации политики так называемой «многовекторности» лежит нежелание национальных элит и местечковых князьков поступиться почти монархическими властными полномочиями, полученными случайно, вследствие развала СССР. Очевидна близорукость и ошибочность подобных устремлений. Процесс глобальной регионализации неизбежно обусловит политико-экономическое размежевание и жесточайшее межблоковое политико-экономическое соперничество. Последнее обязательно поставит перед малыми и даже средними странами вопрос о блоковой принадлежности. Ахиллесовой пятой таких стран является узость внутреннего рынка, объем которого, как известно, для поступательного развития экономики должен быть не менее 250—300 миллионов населения. В условиях гармонизации внутриблоковой финансово-экономической конкуренции на фоне межблоковых противоречий доступ для «нейтральных» стран на внутрирегиональные рынки будет существенно затруднен, а собственных материально-интеллектуальных потенций для инновационного рывка у них будет явно недостаточно. Со всей очевидностью начало этого процесса мы можем наблюдать на примере нарастания пока еще экономических разногласий между РФ и РБ.

Надо сказать, что закат глобализации и «блоковая» тенденция развития мира была спрогнозирована давно. Первоначальный план глобальных преобразований был сверстан еще Римским клубом (авторство приписывают Ротшильдам — «менялы»), и он предусматривал создание двух, трех «мировых блоков». Были определены конфигурации блоков, базовые принципы и «дорожная карта» их строительства. России при этом отводилось место либо сырьевого придатка атлантической цивилизации, либо она должна быть поделена между восточным и западным блоком. Но при этом предложенная модель глобальной регионализации с использованием исключительно механизмов финансово-экономического принуждения национальных элит и тотального психолого-идеологического зомбирования населения имела ряд «роковых» слабостей. Так, например, совершенно не учитывались коренные отличия менталитета «русских» от менталитета других народов: для «русских» главное — справедливость, а не польза. Русский от давления не теряется, а, наоборот, мобилизуется.

Сегодня, исходя из уже накопленного опыта, следует признать, что успешность процесса формирования региональных образований во многом зависит не только от эффективности политико-экономического и даже вооруженного давления глобальных центров, но также и от привлекательности той социально-политической, морально-нравственной и, в конечном счете, идеологической объединительной модели, которая предлагается народам тем или иным территориальным образованием, претендующим на роль ядра кристаллизации будущего регионального конгломерата.

РЕЗЮМЕ

— Кризис классической капиталистической социально-экономической модели общества, наряду с либерализмом, как ее идеологического оформления, предопределил конец эпохи глобализма.

— На смену глобализации идет оппозиционный процесс — глобальная фрагментация, которая ведет к созданию региональных наднациональных объединений — блоков.

— Необходимость формирования максимально большего «блокового» внутреннего потребительского рынка — суть мирового геополитического противоборства.

— Межблоковое соперничество принудит малые и средние страны выбрать блоковую принадлежность, так как доступ для «нейтральных» стран на внутрирегиональные рынки будет существенно затруднен, а собственных материально-интеллектуальных и рыночных потенций для развития будет недостаточно.

— Успешность процесса формирования региональных образований зависит не только от политико-экономической эффективности объединяющего центра, но и также, во многом, и от привлекательности, предлагаемой идеологической интеграционной модели.

II. Для чего и какая национальная идея нужна России

Любая национальная идея всегда формируется и в последующем реализуется на базисе и в рамках той или иной глобальной геополитической и геостратегической концепции. Среди них самыми известными являются атлантизм, мондиализм и евразийство. Скажем для ознакомления несколько слов о каждой. Все три концепции базируются на принципах географического детерминизма. Это одно из древнейших научных направлений, которое разрабатывалось еще древними греками (Страбон, Гиппократ). Впоследствии наибольший вклад в развитие теории географического детерминизма сделали немецкие, французские и американские ученые Ф. Ратцель, Ш. Монтескье, Э. Реклю, С. Гантингтон. Сущность географического детерминизма чрезвычайно проста: определяющей силой развития общества (в том числе и стран) является их географическое положение и природная среда. Сторонники этой теории считают, что именно природные условия и территориальные ресурсы формируют те или иные страны и способствуют (или не способствуют) их существованию и процветанию. По мнению «детерминистов», природные условия определяют не только возникновение стран и народов, образ их жизни, но и весь ход их истории. Как утверждал выдающийся «государственник-практик» Наполеон: «География — это судьба».

Отсюда концепция атлантизма (С. Коэн, Д. Мейниг, Г. Киссинджер и С. Гантингтон), опираясь на геополитические фантазии о борьбе «Моря» и «Суши», теоретически обосновывает гегемонию США. Англосаксы, ассоциируя себя с «морской силой», пытаясь консолидироваться с Западной Европой, противоборствуют чуть ли не с половиной мира, который почему-то провозглашается «сушей». Олицетворением последней для атлантистов является, в первую очередь, Россия (в прошлом Российская империя и СССР), а также в последнее время Китай. При этом априори почему-то считается, что «страны Моря» якобы преобладают над «странами Суши», как сила более цивилизованная и динамичная, устремления которой направлены в будущее, а не в день минувший. Исходя из этого, делается вывод о неизбежности их победы над «силой континента». Развал Российской империи и СССР как бы доказал истинность идеологических подходов атлантистов, но решающей заслуги «морской силы», по нашему убеждению, в этом, очевидно, нет. Атлантисты победили не потому, что они побороли «врага», а лишь потому, что их противник умер естественной смертью.

Второй глобальной геополитической геостратегической концепцией является «мондиализм». Основная идея мондиализма — создание одного общемирового государства, одного народа, одной столицы, одного правительства, которое бы руководило всем человечеством из одного центра и т.д., не является чем-то новым и имеет давнюю историю. Однако научно эта концепция сформировалась в Западной Европе под непосредственным влиянием еврейского мессианства и «богоизбранности». Главный тезис мондиализма приблизительно звучит так: если существует единое человечество с единой родиной — Землей, то этим популяционным монстром должен кто-то управлять. Хотело бы человечество этого или нет, но верховным менеджером должна стать определенная элита или избранная нация, которая, опять же вполне объективно, стоит над всеми народами, потому что понимает и знает то, что неизвестно другим, несет перед кем-то ответственность и т. д. Такая элита будет хозяином мира, руководящей и направляющей силой человечества, которая должна позаботиться, чтобы все остальные (не элита) были накормлены и размещены, иначе они не смогут интенсивно и эффективно трудиться. Ими (всеми остальными) в любом случае необходимо управлять для их же общего блага.

К развитию идей мондиализма приложили руку К. Маркс и Ф. Энгельс. Основной лозунг манифеста коммунистической партии «Пролетарии всех стран, соединяйтесь» по существу был все тем же мондиализмом, но только с другим названием — «коммунизм». Вначале XX в. Л. Троцкий предложил еще одну мондиалистскую идею — «перманентную революцию». Возникла и страна (СССР), в которой мондиалисты начали реализовывать собственные абстрактные теории на практике, строя «деиндивидуализированное» коммунистическое общество. Но коммунистическое течение мондиализма потерпело полное фиаско (не без помощи И. В. Сталина) в области технологии реализации идеи. Мондиалистскую основу имеют и идеи фашизма. Как и коммунизм, фашизм фактически является одним из ответвлений мондиализма. Все эти мондиалистские течения отличаются друг от друга лишь путем и технологией достижения одной цели: объединение в единое государство под руководством всемирного правительства. Мондиализм имеет определенную притягательную силу, потому как предлагает человечеству простое решение сложнейших проблем бытия. Главный вывод из характеристики модиализма, как глобальной геополитической и геостратегической концепции, состоит в том, что в рамках мондиализма не может быть никакой национальной идеи, так как он в своей основе отвергает наличие национальных особенностей государств и интересов. Кроме этого, он противоречит географическому детерминизму.

Своим базовым принципом «географический детерминизм» рассматривает и следующее философско-идеологическое течение — «евразийство». Фактически евразийство сформировалось как идеология Российской империи. Основатели евразийства X. Трубецкой, П. Савицкий, К. Леонтьев, Л. Гумилев с позиций географического детерминизма определяли Евразию, которая практически совпадала с границами Российской империи, а позднее — с пределами СССР, особым географическим миром. Отсюда появилась попытка обосновать выделение, кроме Европы и Азии, еще одной географической части мира под названием «Евразия», которую и в физико-, и в политико-, и в экономико-географическом отношении можно вполне представить отдельной частью мира. Кстати, следует заметить, что фактически все «атлантисты» и, прежде всего, американцы С. Коэн и Д. Мейниг, признавали «мировой кухней политической погоды» именно Евразию.

В последнее время после поражения коммунизма (мондиализма) как идеологической и практической конструкции, воплощенной в СССР, идеи евразийства, отказавшись от тезиса о «высоком историческом предназначении России», которая «готова осчастливить» даже насильно «глупые народы» Евразии, обрели второе дыхание. Как убедительно доказала историческая практика любое объединение возможно только на основе добровольного признания и принятия в качестве национальной идеи идеологии того или иного народа, как видение перспективы совместного развития и построения чего-либо, исходя из национальных менталитетов объединяющихся народов. Показательным примером, подтверждающим этот тезис, является судьба СССР. Автор далек от шельмования идеологических схем Советского Союза, но вопрос: почему же развалилась такая страна — до сих пор крайне эмоционально обсуждается в России. С нашей точки зрения развал СССР был, прежде всего, идеологическим поражением. Слабость его идеологии заключалась в том, что, возникнув на базисе мондиализма, отвергающего наличие национальной идеи, она вступала в противоречие с практикой государственного управления, которая соответствовала всем параметрам евразийства. Это концептуальное несоответствие и привело к краху Страны советов. Советская империя развалилась из-за внутренних противоречий, так как у нее не было стройной, современной и логически выверенной объединительной идеологии, принятой большинством общества.

И сегодня основной геополитической ошибкой нынешнего руководства России, по нашему мнению, является отказ от идеологии, и то, что все свои интеграционные проекты как со странами бывшего СССР, так и дальнего зарубежья, оно пытается строить исключительно лишь на поиске взаимного экономического интереса, что верно только отчасти. Идеи «экономического детерминизма», порождающие у Президента России глубокую уверенность, что выгода экономического сотрудничества неизбежно приведет к тесному взаимодействию и позволит отстроить весь спектр межгосударственных отношений, верные еще несколько десятилетий назад, теперь срабатывает частично или не срабатывают вовсе. Одной из причин этого является то, что класс национальной буржуазии, капиталистов-собственников, который прямо заинтересован в экономических преференциях межгосударственного сотрудничества, в развитых странах в условиях «корпоративного капитализма» потерял большую часть своего влияния и власти. Последняя перешла, прежде всего, к транснациональным корпорациям и к классу (именно классу по Марксу) чиновничества, к которому относятся не только государственные служащие высокого ранга (политики), но и топ-менеджеры транснациональных корпораций (корпоробюрократия). Последние в условиях корпоративной собственности (нет ярко выраженного физического владельца) узурпировали экономическую власть и приобрели небывалое политическое влияние. Но это отдельная тема, которая заслуживает особой статьи (см. статью А. Медведева «Полистаем Маркса»).

Возвращаясь к нашей теме, следует признать, что только на меркантильной основе невозможно объединить страны и выстроить устойчивую политико-экономическую структуру. У всех стран разные ресурсы и возможности, поэтому при экономической интеграции неизбежно выигрывает тот, кто крупнее и сильнее. Именно поэтому в основу построения Европейского Союза США, как неформальный инициатор объединения, положили идеи атлантизма, общей безопасности «золотого миллиарда», идеологию общечеловеческих ценностей и либеральных свобод. Объединяться только на основе экономической выгоды непродуктивно: всегда составные части такого союза будут поглядывать по сторонам, выискивая более «жирное» предложение и будут правы. Ведь основной целью такого экономического объединения является — «заработать побольше».

Также ошибочно убеждение руководства страны, что экономическая консолидация неизбежно приведет к политической интеграции. Успешно объединиться можно только, предложив параллельно с экономическими резонами, идеологически значимую для всех объединяющихся народов цель, ибо, как известно «не хлебом одним будет жить человек, но всяким словом, исходящим из уст Божиих». Без общей идеи не выстроить ни крупной коммерческой фирмы, ни устойчивого национального государства, ни союзного объединения национальных государств. Ведь как доказать народу или отдельно взятому простому человеку той или иной страны, что от создания Таможенного союза лично он получит какие-то экономические выгоды. Зато всегда найдутся голоса из так называемой «национально ориентированной» элиты, которые объяснят, что Россия в этом союзе грабит бедных белорусов или казахов. Именно так и развалился СССР: на фоне идеологического краха, отсутствии современной и принятой всем обществом интеграционной идеи «развели» народы на экономическом эгоизме.

Однако в оправдание нынешней власти России следует сказать, что оно и само не имеет внятной идеологической платформы для построения и собственного государства, ведь нельзя серьезно говорить, что патриотизм — это есть национальная идея. «Преданность и любовь к своему отечеству, готовность к любым жертвам и подвигам во имя интересов своей Родины» точно также присущи и американцам, и немцам, и китайцам. А поверхностный тезис: «сытый не будет бунтовать, поэтому сначала накормим, а потом будем думать об идеологии» — насквозь лжив и давно опровергнут историей. Голодные и разутые парижские коммунары революционной Франции наголову разбили сытые армии Европы под Вальми, а русский народ не только победил в Гражданской войне, но и построил в кратчайшие сроки мощнейшее государство. Не понимать этого — опаснейшая политическая близорукость. Одно достаточно ясно уже сейчас: формирование новых территориальных социально-экономических образований будет проходить на основе использования принципов этатизма (этатизм — идеология, абсолютизирующая роль государства в обществе и предполагающая активное государственное вмешательство в экономическую и социальную жизнь общества), реализация которых невозможна без идеологического оформления. Государственное строительство, а тем более строительство мультинациональных конгломератов невозможно без объединительной идеологии.

Квинтэссенцией, так сказать, сердцевиной идеологии является национальная идея. Следует сразу заметить, что это не обязательно идея, описывающая национальные приоритеты и взгляды на устройство жизни и принципы построения государства того или иного отдельно взятого народа. Национальная идея может быть выдвинута каким-либо, чаще всего государствообразующим народом, но в силу своей привлекательности она может стать идей консолидации и для других народов и национальных государственных образований. Национальная идея — это всегда цель динамического процесса, протяженного во времени и обязательно спроецированного территориально. Это движение к чему-либо или куда-либо, но чаще всего это построение где-то чего-либо.

Огромные евразийские пространства, на которых обитают десятки разных народов, составляют суть понятия «хардлэнд» геополитической концепции Дж. Маккиндера, озвученной в его статье «Географическая ось истории». Тысячелетия на евразийском континенте предпринимались попытки построить единое многонациональное государство. От скифов и гуннов, до поляков и русских. Исторически Русское государство XVI — XX веков являлось, в большей мере, продолжением скифской, гуннской или монгольской державы, чем государственных форм «дотатарской» Руси, что, конечно, не исключает передачу важнейших элементов культурной традиции именно этой последней. Можно считать, что одним из самых успешных подобных проектов была Российская империя, а потом Советский Союз. Этот тезис подтверждается известными фактами социальной истории России. Например, длительное время в российском государстве все классы общества являлись «служилыми» («несут «тягло») и значение каждой социальной группы определялось ее отношением к государству. Никогда не было полной и бесконтрольной частной собственности на землю. От этих канонов частично отошла в сторону европейских образцов имперская Россия, но уже социальный уклад СССР полностью отвечал этим особенностям: тотальное превалирование принципов этатизма.

Идеологические слабости коммунистической идеи — догматической умозрительной концепции, положенной в основу евразийской державы, полностью отрицающей концепцию географического детерминизма, закончились саморазрушением государства и неисчислимыми бедствиями для его народов. Но на новом витке общемирового развития в условиях нарастания процессов регионализации настало время вернуться к самой идее евразийства, как главной скрепы для миллионов людей, веками проживающих на Евразийском континенте, в менталитете которых превалирует коллективное начало, берущее свои истоки (по Л. Н. Гумилеву) «из необъятности географического пространства, освоить и покорить которое, приспособить для жизни можно лишь сообща». Именно поэтому в основе идеологии современной России, как государства, генерирующего и аккумулирующего энергию объединения, должна лежать концепция построения Евразийского мира. Так называемая «национальная идея», с нашей точки зрения, заключается в стремлении народов Евразии к построению при организующей роли русского народа Евразийского (многонационального) мира.

РЕЗЮМЕ

— Построение прочных и долгосрочных интеграционных объединений невозможно лишь на экономической основе вследствие неравенства экономических и ресурсных возможностей участников. На основе экономической консолидации необязательно формируется политическая интеграция.

— Эффективность интеграционных процессов выше, когда параллельно с экономическими резонами предложена идеологически значимая для всех объединяющихся народов цель.

— Ядро объединительной идеологии — национальная идея государствообразующего народа при условии ее привлекательности для других народов и национальных государственных образований как базиса межнациональной консолидации.

— Национальная идея — идея, описывающая национальные приоритеты и взгляды на устройство жизни и принципы построения государства того или иного народа. Национальная идея — это всегда цель динамического процесса развития, протяженного во времени и обязательно спроецированного территориально.

— Формирование новых территориально-экономических образований будет проходить на основе использования принципов этатизма, то есть при определяющей роли государства-интегратора в построении идеологического базиса объединения.

— У России на данный момент нет внятной идеологической платформы для построения как собственного государства, так и наднационального интеграционного объединения.

— Национальной объединительной идеей России должна стать идея построения Евразийского мира.

III. Ретроспектива идеологических принципов социально-экономической организации общества и биологические параллели

Любая идеологическая система предопределяет создание созвучной ей социально-экономической модели общества и наоборот. Общество — это совокупность взаимодействующих между собой людей, обладающих общей для них системой ценностей, общей территорией и общей историей. Отдельный человек представляет собой элемент системы. Ее частями выступают определенные социальные группы людей, в частности сословия, касты, классы, слои, среды, которые (по Марксу) в главном различаются между собой — их отношением (владением) к собственности на средства производства. Во всех случаях, какой бы ни была та или иная социальная группа ее отличительной особенностью является соответствующая система ценностей — идеология. В процессе социальной эволюции и структурной трансформации общества человечеством были сформулированы основополагающие морально-нравственные принципы его построения.

Социальная философия (а в прикладных аспектах — экономика, политология, социология и юриспруденция) выделяет три базовых морально-нравственных принципа социально-экономической организации и функционирования общества: равенство, свобода и справедливость. Все три принципа образуют определенное концептуальное единство, но при этом, не исключая друг друга, отражают те или иные особенности нравственно-правового и социально-экономического устройства общественной формации. Именно поэтому в разные исторические периоды, при разном общественном устройстве эти понятия имели разное смысловое содержание и по-разному выстраивались в линейке приоритетности. Во многом это предопределялось системой господствующих в обществе социально-экономических отношений. Проще говоря, господствующий класс давал выгодную, прежде всего ему, трактовку каждого из этих понятий и определял их приоритетность. Как свидетельствует история в том или ином обществе в идеологической конструкции абсолютизировался тот или иной принцип: в социалистическом — равенство, в капиталистическом — личностная свобода. Социально-философский дискурс последних десятилетий характеризуется пристальным вниманием к проблеме социальной справедливости. Но какой же принцип должен быть положен в основу идеологической конструкции грядущего посткапиталистического общества? Для того чтобы ответить на этот вопрос, рассмотрим каждый из них.

Принцип равенства составляет основу идеологического построения — эгалитаризма (от фр. egalite — равенство). Согласно ему, именно равенство людей обеспечивает процветание общества. Там, где нет равенства, нарастают конфликты, которые приводят к распаду общества. Принцип равенства в той или иной форме присутствовал уже в иудаизме и в учениях стоиков, откуда он был перенесен в христианство. Во всех этих учениях, равно как и в буддизме, речь шла о солидарности людей, которая в христианстве тождественна требованию возлюбить ближнего. В эпоху буржуазных революций XVII — XVIII вв. требование равенства стало боевым кличем широких народных масс. Но что должно быть равным: размеры личного состояния, моральные ценности, положение мужчин и женщин? На этот вопрос пытались дать ответ многие философы прошлого от Дж. Локка, до Ж.-Ж. Руссо. Последний считал, что люди становятся равными в результате соглашения и по праву. Уроки истории свидетельствуют о том, что прямолинейная интерпретация социального равенства, например, как уравнивание всего и всех несостоятельна. Люди действительно становятся равными в правовом отношении не благодаря своим биологическим характеристикам, а в силу права. Понимая это, многие исследователи говорят о равенстве возможностей. Но пока еще никому не удалось доказать, что, хотя бы два индивидуума располагают совершенно одинаковыми возможностями. Не означает ли это, что принцип равенства вообще несостоятелен? На наш взгляд, принцип равенства корректен лишь в случае, если он интерпретируется как одинаковость и обязательность для всех членов общества социальных законов, в том числе экономических, политических или юридических. Исходя из всего вышесказанного, следует констатировать, что принцип равенства необходим, но лишь как дополняющий принцип. Вряд ли он может стать базовым в идеологической конструкции посткапиталистического общества. Современный исследователь Дж. Гобб утверждал: «люди от рождения как раз не равны, а различны, одни черны, другие белы и т. д. Люди отличаются друг от друга, но если над ними не довлеет непреодолимая могущественная государственная сила, то более слабый и менее умный не всегда найдет способ противостоять сильному и умному».

Принцип свободы обычно предполагает возможность человека без какого-либо принуждения совершить желаемый им поступок. Очень часто принцип свободы связывается с наличием так называемых основных свобод личности, которые, как правило, указываются в конституциях многих стран мира. Речь идет о либеральных ценностях, таких как: неприкосновенность личности, свобода слова, свобода получения информации, свобода вероисповедания, свобода митингов и собраний. Надо полагать, что каждый без особого труда установит, что интерпретации содержания принципа свободы часто вступают в конфликт с требованием сочетания личного с общественным. «Живя в обществе, невозможно быть свободным от него». Абсолютная свобода невозможна уже постольку, поскольку человеку приходится действовать при определенных условиях. Следовательно, принцип свободы имеет относительный характер. К тому же следует учитывать, что свобода одного не должна стать гнетом для другого. Сторонникам принципа свободы их оппоненты неизменно указывают, что люди, совершая поступки, действуют в рамках некоторых законов. Это замечание вполне правомерно. Дело в том, что очень часто принцип свободы формулируется концептуально неряшливо, поэтому не следует связывать принцип свободы исключительно с поступками по достижению определенных целей. Генерация целей и достижение одной из них — это, несомненно, принцип свободы в действии. Но генерация и варьирование ценностей — это также реализация принципа свободы. При формулировании принципа свободы, как справедливо отмечают многие исследователи, не учитывается сочетание разнородных интересов различных индивидов, поэтому принцип свободы при всем своем доминировании в конструкции современного капиталистического либерального общества не может быть превалирующим в идеологии посткапиталистического социума.

Принцип справедливости необходим в качестве дополнения принципа свободы. Этот тезис прекрасно обосновал еще в 1971 г. американский философ Дж. Роулз в своей книге «Теория справедливости». Он обратил внимание, казалось бы, на невозможность прямой состыковки принципа свободы и справедливости друг с другом: если ты свободен, то несправедлив, а если же ты справедлив, то несвободен. Парадокс?! Права и свободы человека в западной либеральной идеологии подразумевают вседозволенность, но справедливость предполагает тезис: твоя свобода и права заканчиваются там, где начинаются права и свобода другого. Именно поэтому вседозволенность несправедлива. Поэтому приоритет индивидуальных прав и свобод ограничиваются понятием справедливости по отношению к другим членам общества. Мало кто из социальных философов сомневается в необходимости использования принципа справедливости при построении современной идеологической конструкции. Более спорным считается вопрос о путях достижения общества справедливости.

Истоки приведенных двух смыслов первым обозначил еще Аристотель, который считал, что «справедливость является величайшей из добродетелей, более удивительной и блестящей, чем вечерняя или утренняя звезда». Он выделил два вида справедливости, остающихся неизменными и по сей день. Первым видом является уравнительная справедливость. Она действует в сфере межличностных отношений, подразумевая, например, одинаковое вознаграждение за равноценно вложенный труд, соответствие цены и ценности вещи, возмещение вреда в том эквиваленте, в котором он был причинен. Другой вид справедливости — распределительная. Она подразумевает принцип пропорциональности в отношениях людей, согласно каким-либо установленным критериям: законам, правилам, обычаям и т. д. Этот вид справедливости несет в себе элементы произвольного и не всегда равного различения отдельных индивидов, но в то же время она способствует сочленению, согласованию разнородных желаний и претензий, превращая общество в единое целое. Распределительная справедливость в силу своей природы предполагает существование конфликтов, так как связана с распределением благ: почестей, материальных вознаграждений, различного рода преимуществ. Распределение подразумевает наличие главного распределяющего, который имеет более весомое положение в обществе, чем остальные участники процесса. Распределительная справедливость относится к функциям государства. Главная проблема при реализации государством распределительной справедливости состоит в том, каким образом добиться, чтобы противостояние одного субъекта другому порождало в конечном итоге консенсус, которой лежит в основе ощущения справедливого распределения имеющихся в наличии благ. То, что для богатого и здорового справедливо, то для бедного и больного — не всегда. Но и как же согласовать это противоречие? И тут следует особо оговорить ограничивающий и основополагающий принцип реализации справедливости: справедливо, это не когда всем поровну, а когда по заслугам.

Решение этой проблемы имеет не только теоретическое, но и сугубо практическое значение. Так как в классовом обществе законы и правила устанавливает доминирующий класс (социальная группа), то реализация распределительной справедливости часто в большей или меньшей своей части противоречит уравнительной справедливости. В большинстве сегодняшних государств господствует неравновесная, доминирующая над уравнительной модель распределительной справедливости, что, как правило, разобщает общество, отделяет народ от правящей элиты. А это, в конечном итоге, предопределяет ее слабость и неустойчивость. В эпоху геополитических катаклизмов и противоборств это обстоятельство является чуть не самым важным для выживания государства и общества. Именно, несправедливое распределение общественных благ нередко приводит к социальным катаклизмам, революциям и войнам. Надо признать, что мы живем в довольно несправедливом мире. Сотни миллионов людей голодают, в то время как небольшая кучка собственников владеет колоссальными богатствами: всего лишь 358 миллиардеров владеют таким же богатством, как и 2,5 миллиарда человек, вместе взятые, то есть почти половина населения Земли. Человечество должно осознать, что от более полной реализации принципа справедливости зависит его будущее.

Согласно марксизму, справедливость недостижима без социалистической революции. Но большинство современных политических исследователей считают предпосылкой и основанием справедливости — общественный договор, базисом которого является выше обозначенный тезис: справедливо, это не когда всем поровну, а когда по заслугам. механизмом. Справедливость, как и ответственность, не может быть «вообще». Она всегда очень предметна и очень конкретна. Факт достижения соглашения сторон свидетельствует в пользу его справедливости. Впервые концепция общественного договора была выдвинута Дж. Локком, И. Кантом и Ж.-Ж. Руссо. В наши дни эта концепция реанимирована Дж. Роулзом и Ю. Хабермасом. Оба полагают, что умелое использование институтов представительной демократии как раз и позволяет шаг за шагом утверждать принципы справедливости — в частности, путем совершенствования конституций, как отдельных стран, так и более крупных социальных образований, например, объединенной Европы. По Хабермасу, в продуктивный дискурс должно быть вовлечено как можно больше людей.

А теперь зададимся вопросом: а представлены ли в каком-либо виде эти, в первую очередь, морально-нравственные категории: свобода, равенство, справедливость в биологическом мире? В первом приближении ответ будет — вряд ли. Природа жестока и ей не свойственны муки совести и душевые катаклизмы. Попробуем рассмотреть все выше приведенные принципы с точки зрения их использования в процессе функциональной реализации биологического организма.

Принцип равенства. Кажется, что этот принцип должен быть приоритетен в биологическом организме, так как мы привыкли видеть источник неравенства, прежде всего, в эгоистичном человеческом произволе, обуславливающем неодинаковый доступ к материальным ресурсам, а в организме нет места эгоизму. Так ли это? Разнородные клетки организма, безусловно, ни в чем не равны, так как имеют разное происхождение, качественно разную структуру, циклы жизни, разное функциональное предназначение и отсюда разные возможности, прежде всего, в получении материальных благ (пища, кислород). Единственное в чем равны все без исключения клетки нашего организма — это в безусловной обязательности исполнения законов жизнедеятельности организма от генетической репликации до обязательного исполнения регуляторных команд вышележащего уровня управления. Равенство в организме — это, прежде всего однотипность применения принципов инициации и принуждения к работе — законов и программ реализации жизненных функций. Отсюда, ранее приведенное утверждение, что принцип равенства в человеческом обществе следует рассматривать как одинаковость и обязательность для всех членов общества социальных законов, в том числе экономических, политических или юридических, однозначно согласуется с законами реализации биологической жизни.