Бесплатный фрагмент - Биофилософия: поиск систем современной медицины

ПРЕДИСЛОВИЕ

Современная философия медицины стоит на рубеже глубокой трансформации, когда медицина перестаёт быть лишь набором клинических практик, а превращается в систему познания и адаптации, охватывающую человека как био-психо-социо-техно-экзистенциальное целое. Вступление человечества в эпоху постнеклассической науки (ПостНаука) — современную стадию развития научной рациональности, характеризующуюся политеоретичностью, полидисциплинарностью и «человекоразмерностью», ставит перед медициной беспрецедентные вызовы. Она требует формирования и внедрение новой познавательной системы, способной не только синтезировать медицинские, философские и технологические знания, но и превращать их в робостоспособные знания. Между тем, стремительное развитие медицинских знаний и технологий, безусловно повышающую качество диагностики, оценки патологии, лечения и профилактики заболеваний, одновременно порождает сложнейшие этические, социальные и мировоззренческие проблемы, требующие глубокого философского осмысления и разрешения.

Как известно, в современных условиях классические и неклассические научные подходы все чаще оказываются неадекватными для исследования таких «систем особой сложности», как человек. В этом контексте, настоящая книга отражает, во-первых, нашу позицию о необходимости познания и развития медицинских знаний и технологий на принципах ПостНауки, а, во-вторых, нашу попытку осмыслить проблемные ситуации в современной медицинской науке и практики и на этой основе предложить некоторые философские ответы на эти вызовы с разработкой конкретных философских систем. Они являются результатом нашей философской рефлексии и многолетнего исследовательского опыта, направленных на повышение теоретического, фундаментального и методологического уровня медицинской науки, практики и образования в направлении повышения их «человекоразмерности».

Мы предлагаем вниманию читателей две системные концепции, разработанные в ответ на настоятельную потребность в новых познавательных и оценочных инструментах. Первая. «Трехэлементная познавательная система» (Система «А-В-С»). Речь идет о системно-ответственной популяризации (А), концептуализации (В) и философизации (С) знаний и технологий, способной стать универсальной методологией для познавательного процесса, в том числе и в сфере современной медицины. В этой области человеческой деятельности задача новой системы — не просто накопление новых знаний, а осуществление последовательно-поэтапного накопления знаний и междисциплинарного синтеза для формирования всесторонне развитого и мировоззренчески подготовленного врача, способного ориентироваться в идеологии современной технологизированной медицине, а также в теоретических конструктах интегрированной медицинской науке и образовании. Вторая. «Четырехэлементная оценочная система «Цель (Ц) — Средство (С) — Результат (Р) — Последствия» (П) («Ц-С-Р-П»). Такой, по сути, «квадрант этической оценки» разработан нами для глубокого анализа и разрешения острых противоречий в трансплантационной медицине, где в настоящее время вопросы жизни и смерти, этики донорства и последствий медицинских вмешательств стоят особенно остро. Она предназначена для разрешения, прежде всего, аксиологических, морально-этических и методологических противоречий в трансплантационной медицине.

Итак, предлагаются такие системы, где популяризация, концептуализация и философизация медицинских знаний, а также оценка эффективности специфического раздела современной медицины (трансплантологии) с обязательным учетом разрешения острых этико-деонтологических противоречий в трансплантационной науке и практике, становятся не вспомогательными средствами, а самостоятельными познавательными и оценочными стратегиями, отвечающими вызовам XXI в.: технологическому ускорению, этическим дилеммам, «человекоразмерным» объектам науки и необходимости выработки новых гуманитарных ориентиров и технологий.

Мы приглашаем к диалогу о будущем медицины, о том, как философия может помочь в создании единой, стройной теоретической базы современной медицины, восстановить равновесие между правом и нравственностью, и обеспечить, чтобы научно-технологический прогресс служил Человеку и его универсальному благу. Надеемся, что предложенные идеи послужат основой для появления новых направлений в философии науки и теории познания, способствуя формированию здорового и думающего общества. В этом контексте, книга представляет собой в той или иной степени новаторским исследованием в области философии медицины, предлагающим две оригинальные системные концепции, отвечающие вызовам современной ПостНауки и стремительному развитию трансплантационной медицины. Эти системы лежат в основе путей оптимизации познавательной стратегии в современной медицине, а также путей восстановления равновесия между правом и нравственностью, становясь оценочной стратегией.

Во введении говорится о проблемных ситуациях в сфере познавательной и оценочной деятельности современной медицины (на примере хирургии), требующих философского анализа и разрешения. Подчеркивается специфика развития современной хирургии, делается резюме о том, что если хирургия «хочет» саморазвиваться и адаптироваться к современным условиям научно-технико-технологического прогресса (НТ-ТП), а также ПостНауки, ей нужно осознать и свою социально-психологическую базу, активно решая аксиологические проблемы путем правильной акцентуации научно-техноэкономических следствий хирургических новшеств и нововведений.

В первой части книги говорится о необходимости разработки и применения новых познавательных и оценочных технологий в современной медицине. В частности, в главе I говорится о внутритеоретических задачах философии для разрешения проблемных вопросов современной хирургии, касающихся сферы познания, адаптации и оценки, а в главе II — об актуализации методологических и аксиологических проблем современной хирургии и о внутритеоретических задачах философии для их акцентуации, тогда как в главе III — о деформации проблемного поля современной хирургии в условиях НТ-ТП и о внутритеоретических задачах философии для ее коррекции.

Во второй части речь идет о поиске новых познавательных систем современной медицины в рамках новой научной рациональности. Поиск аргументируется рассмотрением, во-первых, ситуации напряжения предметного поля психологии познания в современной хирургии с учетом усложнения ее понятийного аппарата, а, во-вторых, обсуждением внутритеоретических задач философии для ее ослабления (Глава I). В главе II говорится о поиске новой познавательной системы современной медицины в ракурсе стратегий ПостНауки, а в главе III речь идет о сущности и значимости разработанной нами трехэлементной познавательной системы («А-В-С»), кстати, пригодная для любой сферы человеческого познания и деятельности.

В третьей части книги рассматриваются вопросы поиска новых оценочных систем современной медицины в рамках ПостНауки. При этом поиск мотивируется рассмотрением, во-первых, ситуации напряжения предметного поля психологии познания в современной хирургии с осмыслением факта усложнения ее понятийного аппарата, а, во-вторых, обсуждением внутритеоретических задач философии для ее ослабления (Глава I). В главе II речь идет о философии трансплантационной медицины и теориях трансплантационной этики, а в главе III — о сущности и значимости четырехэлементной оценочной системы («Ц-С-Р-П»).

В целом, в книге достаточно глубоко анализируются острые проблемы осмысления последствий научно-технологического прогресса, этические дилеммы трансплантологии, предлагает пути восстановления равновесия между правом и нравственностью, а также обосновывает возможность создания единой философской системы для медицины. Предложенные подходы имеют определенную практическую значимость для ученых-медиков, философов, этиков, правоведов и широкого круга читателей, интересующихся будущим медицины и выживанием человечества в эпоху «человекоразмерных» систем. Книга рассчитана на широкий круг читателей, интересующихся вопросами познания, научного мировоззрения, мировоззренческой культуры.

ВВЕДЕНИЕ

МЕДИЦИНА КАК ФИЛОСОФСКАЯ ПРОБЛЕМА

ЭПОХИ ПОСТНАУКИ

Хирургия имеет особый статус, являясь не только авангардным, но и сложным, динамичным разделом медицины с поразительными достижениями. Тем не менее, следует заметить, что хирургия как «адаптивно-адаптирующаяся система», следовательно, имеющая и приспособительную, и преобразовательную природу, будучи активной по характеру, всегда проявляла известную пассивность в своем познании и адаптации к новым реальностям мира. Последствия этого Sui generis surgery (своеобразия хирургии) в особенности проявились на рубеже ХХ-ХХI вв., а так как проблема «базиса» и есть проблема встречи познания и реальности через адаптацию, то, безусловно, есть смысл не только в анализе, но и синтезе новых философско-методологических оснований хирургии этого рубежа — эпохи НТ-ТП.

Общеизвестно существование следующих уровней познания: эмпирического (Е,е); теоретического (Т,t); методологического (М,m). Е,Т,М обозначает развитую, а e,t,m — неразвитую форму соответствующего уровня познания. При этом существует закономерность познания, которую можно условно выразить схемой: е →{}Е; t → T; m →M. В целом конечной целью познания является движение e,t,m → E,T,M, то есть от неразвитой формы к развитой. Общеизвестна система TNM (Tumor, Nodulus, Metastasis), посредством которой в хирургии выражается стадия ракового поражения органов у больных. По аналогии с ней стадию развития научного познания в хирургии рубежа ХХ-ХХI вв., согласно результатам метаанализа, проведенного нами, можно обозначить как II Etm, тогда как слаборазвитую науку отображают как I Еtm, а высокоразвитую — III ETM.

Profession de foi (исповедание профессиональных взглядов): к сожалению, несмотря на то что хирургия начала ХХI в. сделала настоящий прорыв в своем развитии и познании, она все же отстает от передовых наук, стадии развития научного познания которых можно обозначить как III ETM и которые опережают ее в том, что научились обсуждать философско-методологические проблемы своих областей познания. А это ведет к тому, что содержание понятий, которыми авангардные науки (бионика, биофизика, биокибернетика и пр.) оперируют не фиксировано жестко, как в хирургии, остается открытым и получает дополнительные подпитки и разъяснения то от одной, то от другой теории. Сказанное прежде всего характеризует цельность науки и образа действия, способствующего прогрессу познания.

В целом ситуация такова, что в условиях НТ-ТП хирургия оказалась на распутье. Именно из-за того, что, во-первых, возникли новые условия развития знания; во-вторых, совершенствовались базисные моменты познания; в-третьих, трансформировались принципы функционирования; в-четвертых, расширилось прикладное поле для новых теоретических воззрений; в-пятых, возникли новые идеалы и нормы деятельности, хирургия явно изменилась. Причем не только в хорошую сторону, о чем можно судить по актуализации глобального вопроса: как удержать хирургию в нравственно-цивилизованных рамках профессиональной деятельности?

На сегодня проблемное поле хирургии, как никогда, выглядит деформированным и напряженным. Совремнная хирургия переживает «великий переход» на основе технического и информационно-технологического перевооружения, следствием которого является, во-первых, то, что качественно пополнился понятийный аппарат науки; во-вторых, изменились условия и стиль аргументации; в-третьих, возникли новые принципы, идеалы и нормы. Все это является предпосылкой для возникновения конкурирующих новых либо пролиферации существующих теорий, способствующих адаптации современных специалистов к новым развивающимся мировоззренческим установкам в хирургии.

К сожалению, приходится констатировать, что хирургический социум делает относительно слабую попытку в разработке методологических вопросов и философского осмысления многочисленных хирургических новшеств, а потому в литературе мало работ по научно-философскому анализу тех или иных методологических следствий хирургических нововведений. А между тем только в случае «сцепления» хирургии с логикой, математикой, методологией, философией происходит восхождение конкретного к абстрактному и, наоборот, только тогда, когда наступает последующая закономерная стадия познания высокого уровня от абстрактного к конкретному, можно говорить о хирургии уровня III ETM. Именно этот момент является для хирургии начала ХХI в. тем самым Ens rationis et ens reale (мыслимой и реальной вещью).

На основании метаанализа достижений и коллизий современной хирургии создается впечатление, что познание в хирургии зациклилось на стадии осознания НТП (сер. ХХ в.), которая характеризуется: во-первых, тенденцией перехода от механизированного труда к автоматизированному; во-вторых, созданием сложных приборов и оборудования, способствующих автоматизации процессов; в-третьих, интенсификацией сроков внедрения научных достижений в практику. НТ-ТП связан прежде всего с эффектом технологического переворота (ТП) — компьютеризацией, кибернетизацией, биотехнологизацией. В терминологический кентавр «НТ-ТП» мы вкладываем следующий смысл: основная область научного прогресса и его основной компонент — это новая и сверхновая технология.

По свидетельству многих исследователей, XXI в. — это «век биотехнологий». Прорыв в области молекулярной биологии (ХХ в.) заложил основы для перехода хирургии на уровень «биотехнологических чудес» (искусственные органы и ткани, включая «атомное» сердце, электронный протез памяти и нервов, нанотехнологические чипы на основе отдельных молекул и пр.). Однако, к сожалению, указанные новшества представляют лишь «всплеск» хирургической науки и являются яркими примерами влияния на хирургию общего роста теоретических знаний в XXI в. Вместе с тем, как показывает социометрия хирургических коллективов, до сих пор хирургия все же остается угрюмо-эмпиричным. Однозначно, если хирургия хочет саморазвиваться до стадии III ETM, ей нужно активнее преодолевать новые уровни организации знаний, способных к осознанию научно-технологических достижений, а также более цельному их использованию на практике. Сказанное является Differentia specifica (характерной особенностью) хирургии первого десятилетия ХХI в.

Безусловно, появление каждого нового уровня всегда приводит, во-первых, к трансформации уже сложившихся уровней; во-вторых, к появлению новой частной теоретической схемы; в-третьих, к росту понятийного аппарата науки; в-четвертых, к пролиферации существующих теорий и конструктов. К сожалению, можно сделать следующее допущение: хирургический социум пока еще недостаточно осознает то, что прогресс в познании и развитии прежде всего бывает обусловленным на базе интеграции знаний (общественных, технических, математических, философских) в аспекте становления единой науки будущего. Именно этот момент был Causa formalis (формирующей причиной) для наших исследований.

Однозначно при рассмотрении «механизмов» возникновения и решения крупных проблем нужно учитывать два аспекта: во-первых, социально-психологический, а во-вторых, научно-техноэкономический. Они взаимно влияют друг на друга по типу обратных связей. Причем главным всегда является социально-психологический аспект, а между тем без технико-техноэкономического, социально-психологические не обострялись бы. Следовательно, если хирургия хочет саморазвиваться до стадии III ETM, ей нужно осознать также свою социально-психологическую базу и активно решать аксиологические проблемы путем правильной акцентуации научно-техноэкономических следствий хирургических новшеств и нововведений. Сказанное является очередным Differentia specifica хирургии ХХI в.

Именно на этапе НТ-ТП создается идейная база для внутреннего («цементация», «фундаментация», «стержнезация») и внешнего («через философию», «через гуманитарий», «через технику») синтеза наук. В указанном аспекте есть смысл определения внутритеоретических задач современной философии в аспекте «цементации», «фундаментации», «стержнезации» теоретических воззрений, а также пролиферации ее теорий «через философию», «через гуманитарий», «через технику». Однозначно, если хирургия хочет саморазвиваться до стадии III ETM, она должна использовать весь свой объективно-субъективный потенциал для внешнего и внутреннего синтеза. Сказанное и служит Causa materialis (внутренней причиной) для самосовершенствования хирургии ХХI в.

Метаанализ, проведенный нами, свидетельствует о том, что современный хирургический социум действует в эпоху, когда ежегодно наступают кардинальные подвижки в их науке — рождаются новые и сверхновые технологии. То есть не просто новый метод, способ диагноза или оперативного вмешательства, а целые уникальные технологии, обусловленные объективными достижениями информационной индустрии, кибернетики, биотехнологии. В этом аспекте, безусловно, представляет интерес диалектика старого и нового в психике и мышлении хирурга. Однозначно хирургу достаточно непросто успевать работать и осмысливать перемены, которые несут с собой НТ-ТП. В связи с вышесказанным следует отметить, что среди всех философских проблематик современной хирургии, на наш взгляд, самым актуальным является философское осмысление НТ-ТП, его перспектив и тех воздействий, которые он оказывает на хирургическую деятельность и науку. Очевидно то, что узко понятая хирургия — это всегда неопределенность и непредсказуемость. В этом плане призыв Nosce te ipsum! (Познай самого себя!) для хирургического социума является своевременным и назревшим.

Хирургия первых двух десятилетий ХХI в. добилась впечатляющих успехов в области видеоэндоскопической, эндоваскулярной хирургии, эфферентнойя, гравитационной, плазменной, молекулярной, робототехнической хирургии, трансплантации и выращивание органов, тканей, создание искусственных органов и пр.). К сожалению, говорить о том, что эти достижения должным образом осмыслены, не приходится, ибо методологические заблуждения, как оказалось, достаточно часты, а последствия достаточно серьезны. Сказанное является той самой Causa movens (движущей причиной) для самоосмысления хирургии начала ХХI в. В этом плане истекшее последнее десятилетие ХХ в., условно названный информационным, со всей ясностью обнаружило, что хирургия — слишком серьезная специальность, чтобы ею занимались сугубо хирурги. Из него хирурги, бесспорно, вынесли алогичное, казалось бы, убеждение, что логика, математика, информатика, кибернетика и, наконец, методология и философия нужны им в работе также, как и бестеневая лампа операционного зала. Указанные предметы усиливают его «интеллектуально-познавательное зрение».

В свое время, еще на рубеже столетий нашей общей исследовательской целью являлась разработка мезотеорий основных разделов хирургии (диагностика, оценка патологии, принятия решений и социализации хирургической деятельности). Реализация этой цели невозможна была без проведения философско-методологического анализа теорий отличительного распознавания патологии как методологии научного познания; теорий количественной оценки патологии как методологии изучения целостности организма в условиях болезни; теорий оптимального решения как методологии минимизации эмпирического риска и неоправданных потерь в хирургии; теорий социализации хирургической деятельности как методологии удержания хирургии в нравственно-цивилизованных рамках профессиональной деятельности. Именно на основе выявления и изучения сущностных противоречий в них можно заложить методологические основы их мезотеории, призванной адаптировать современные знания к новым мировоззренческим установкам.

Научный поиск (Ашимов И. А.) проходил через освещение логико-методологическую необходимости философского осмысления проблемного поля хирургии начала ХХI в., а также нужно охарактеризовать внутритеоретические задачи философии и хирургии в эпоху НТ-ТП с освещением специфики его влияния на методологию хирургической деятельности, особенности познания и развития современной хирургии; выявить единство и взаимосвязь сущностных противоречий в теоретических конструктах основных разделов хирургии (диагностике, оценке патологии, принятии решений, микросоциологии). При этом необходимо решить следующие задачи: охарактеризовать изменение стиля «диагностического», «клинического», «хирургического» мышления и принципов применения, соответственно, диагностических, врачебно-измерительных и лечебно-операционных технологий, а также специфику и тенденцию их развития в условиях НТ-ТП; реконструировать необходимость разработки нового информационного языка в интраскопии, новых подходов и принципов в диагнозе, нозометрии, оптимального решения, а также нового качества в культуре «диагностического», «клинического», «хирургического» мышления; охарактеризовать морально-гуманистические аспекты современной хирургии, тенденции и динамику изменения нравственных принципов, идеалов и норм в хирургии начала ХХI в., а также реконструировать новое качество аксиологически-ориентационных характеристик и целеполагающей модели современного хирурга в условиях ТП и ЭК.

Построение мезотеории невозможно без анализа характера и специфики проявления и преодоления познавательно-психологического барьера (ППБ) в основных разделах хирургии начала ХХI в. (диагностике, оценке патологии, принятии решений, микросоциологии). Поиск здесь проходит через: изучение эволюции ППБ и способов их преодоления на основании характеристики основных этапов истории развития хирургии, становление и функционирование теории диагноза, нозометрии, оптимального решения и хирургической микросоциологии в ракурсе «детства», «незрелости», «неполной зрелости» и «полной зрелости», соответственно «диагностической», «клинической», «хирургической» мысли и принципов «морального сознания» хирургов; выполнение философско-методологического осмысления результатов преодоления ППБ в основных теориях диагноза, нозометрии, оптимального решения и хирургической микросоциологии, на основании чего заложить новый базис современной хирургии.

Если говорить о подходах и базе исследований (Ашимов И. А.), то следует оговориться о следующем: во-первых, работу следует рассматривать как первый опыт научно-философского исследования в области теоретических вопросов, касающихся диалектики стиля клинического мышления, современной стратегии диагностического поиска, семиотики и прагматики, моделирования патологического процесса, алгоритмизации диагноза, оптимизации выбора решений в условиях критической нехватки информации, времени, сил и средств, а также микросоциологии современной хирургии. Из разработанных вопросов, составляющих содержание большой проблемы, приведенных выше, мы взяли на себя задачу исследовать только некоторые вопросы — наиболее дискуссионные и наименее ясные на современном этапе и в то же время наиболее важные в плане адаптации научных знаний к новым, развивающимся и перспективным мировоззренческим установкам в хирургии. Во-вторых, данная работа представляет собой попытку рассмотреть с точки зрения материалистической философии и методологии основные вопросы проблемной «сверхситуации» в хирургии начала ХХI века: «оптимология и культурология» диагноза, нозометрии, принятия решений; «математизация» и «кибернетизация» хирургии; «аксиология и социализация» хирургии.

Думается, в сложившейся ситуации нельзя ограничиваться ревизией существующих теорий и выработкой лишь средств деятельности. Видимо, нужно формировать элементы нового мировоззрения на базе философско-методологического анализа хирургии начала ХХI в. касательно методологии отличительного распознавания, количественной оценки патологии, минимизации эмпирического риска операций, социализации хирургической деятельности с формированием их мезотеорий. Касательно Causa motivi (мотивационной причины) исследования следует подчеркнуть следующее:

Первое. Наука продвигается вперед прежде всего благодаря новым теоретическим обобщениям (теориям). Безусловно, неопределенность, запутанность, возникающие в научных дисциплинах и будучи в истоках научных проблем и методах их решения, накладывают отпечаток и на само содержание теории. Это особенно характерно для масштабных, поворотных моментов, резко меняющих теоретические воззрения. Именно такая ситуация возникла в хирургии как науке и сфере профессиональной деятельности начала XXI в., когда все явственнее начала ощущаться, образно говоря, «контузия» хирургии и хирургического социума ударной волной НТ-ТП.

Второе. В хирургии всегда и во все времена вопрос сближения теории и практики был «узловым», то есть проблемным. Конечно же, подчеркивая ошибочность мнения о том, что хирургия есть сфера профессиональной деятельности и прикладная наука, считаем нужным заметить: метаанализ, выполненный нами по материалам ВАК бСССР, НАК КР, к сожалению, показал, что научные тематики, разрабатываемые коллективами, центрами, институтами и учреждениями, во многом носят прикладной характер (соотношение прикладной и фундаментальной науки составляет 10:1). Между тем практику неведомы «петли времени», «петли пространства», тогда как теоретик может «летать» и во времени, и в пространстве. Может показаться хирургу-практику, что после интервенции в хирургию математики, информатики, кибернетики и теперь философии они все больше и все чаще перестают понимать хирургию. И это верно, пока они не осознают то, что наступили совсем другие времена и обстоятельства для хирургии и что сообразно этому надо срочно менять образ мышления, позицию, заново осмыслить многие новые нормы, идеалы и принципы в сфере профессиональной деятельности. Сказанное является тем самым Conditio sine gua non (непременное условие) для хирургии начала ХХI в.

Третье. Оценка любой науки и сферы профессиональной деятельности не будет полной без характеристики социально-психологического момента. В указанном аспекте следует подчеркнуть безусловность того, что в настоящее время социализация хирургов, как никогда, осуществляется быстрыми темпами. В этих условиях существует настоятельная необходимость формирования сложных и гибких связей, позволяющих регулировать совместную деятельность во всем разнообразии форм ее проявления. Дальнейшее развитие хирурга в условиях равноправия традиций идет в направлении формирования его как все более сложной по внутреннему миру специалиста и личности;

Четвертое. По мере выделения узкоспециализированных хирургов (абдоминальный, торакальный, сосудистый, сердечный, эндокринный, детский, трансплантационный, пластический, ожоговый и т.д.) общение тоже претерпевает дифференциацию, то есть вырабатываются определенный стиль мышления, характер и виды общения. Создалась такая ситуация, когда хирурги разных специализаций порою недопонимают друг друга. В этом плане общение как объективная необходимость становится неотъемлемым фактором самосовершенствования, саморазвития, самокоррекции и внутренней регуляции взаимоотношений хирургов разного толка и специализаций между собой. При этом, безусловно, степень урегулированности циркулирующих в хирургическом сообществе потоков информации отражает не только уровень его развитости и качественно многообразную деятельность, но и включает ценностно-ориентационные и целеполагающие характеристики общества.

К сожалению, нынешние условия ТП и ЭК, бесспорно, накладывают отпечаток на ценностные ориентации современных хирургов. А между тем, как писал А. Вознесенский: «Все прогрессы — реакционны, если рушится человек». «Человек есть мера всех вещей — сущих, что они суть, не сущих, что они не суть», — писал Сократ. Оптимальное целеполагание, аксиологичность также являются «узловыми» вопросами современной хирургии. Перечисленное и является для хирургического социума и философов тем самым Credo, ut intelligam — верю, чтобы понять!

Несколько слов о предмете, об объекте и о рабочей гипотезе. В первом десятилетии ХХI в., благодаря бурному НТ-ТП, которую мы рассматриваем как Causa efficiens (активная, действующая причина) возникли новые условия развития и познания принципов функционирования науки и теоретических воззрений, идеалов и норм поведения хирургического социума. Предметом нашего исследования являются компоненты НТ-ТП начала ХХI в.: ревизия соответствующих теорий через феномен «математизации», «компьютеризации», «кибернетизации», «биотехнологизации», «технократии»; рассмотрение проблем хирургии через призму «культурологии», «оптимологии», «праксиологии», «синергетики»; осознание новых принципов, идеалов и норм хирургической деятельности через призму «социологии», «аксиологии», «идеометрии», «этометрии». При этом мы придерживались как принципа однородности проблемы, так и принципа спецификации проблемы.

Говоря об однородности проблемы, мы имели в виду, во-первых, изучение специфики влияния НТ-ТП на современную хирургию, а во-вторых, выявление специфики, а также динамики идеалов, норм, принципов и ценностей в хирургии в условиях НТ-ТП. Говоря о спецификации проблемы, мы имели в виду, во-первых, специфику проявления сущностных противоречий в теориях основных разделов хирургии под влиянием НТ-ТП, а во-вторых, специфику преодоления ППБ в них на современном этапе НТ-ТП. Касательно специфики философствования мы нашли целесообразным придерживаться концепции сущностей и концепции ответственности. На наш взгляд, именно они отвечают духу нашего исследования — «многое увидеть как единое».

Конечной целью наших исследований является формирование мезотеории, соответственно диагноза, нозометрии, оптимального решения и социализации хирургической деятельности, а потому исходный тезис: мезотеория — есть ситуационная теория, обусловленная сменой взглядов, идеалов и норм, она — «по-новому» очерчивает проблемное поле философии, расширяет горизонты профессионального и философского мышления, является формой подготовки общественного сознания к новым идеалам, принципам и нормам, служит приводным ремнем от одной («старой») теории к другой («новой»).

В последние годы философская проблематика, вокруг которой ориентируются исследования, связана, прежде всего, с явно обозначенными противоречиями времени, обусловленными ТП и ЭК. Мы переживаем время пересмотра не только научно-методологических, но и социально-нравственных концепций на основе последних достижений информатики, кибернетики, синергетики, психологии и целого ряда других наук. Бесспорно и то, что НТ-ТП — это мировой глобальный процесс, протекающий на сегодняшний момент в разных социальных формах. В частности, в Кыргызстане она протекает в условиях: во-первых, выравнивания традиций — социалистической и капиталистической; во-вторых, социального, нравственного и экономического кризиса. Следовательно, он имеет свои особенности, которые находят и обязательно найдут свое отражение в специфике частных сфер профессиональной деятельности, в том числе и хирургии. В указанном аспекте изучение и, главным образом, осознанное соблюдение «осевого принципа» хирургической деятельности в республике не лишена логики, а также, безусловно, актуально для осмысления здравоохранительной политики страны в целом.

Следует подчеркнуть, что все новое или сверхновое в хирургии начала ХХI в. имеет ряд нерешенных методологических проблем, по большей части носящих познавательно-психологический характер. Сложилась ситуация, при которой возник избыток идей в каком-либо направлении хирургии, когда для разработки всех идей сразу не хватает ученых, призванных обобщить их. И, наоборот, в определенной области хирургии характерны нехватка общих идей, появление избытка ученых. В указанном аспекте существует опасность двоякого рода: во-первых, с самого начала не пропустить новую идею; во-вторых, с самого начала не допустить вульгаризацию либо канонизацию теорий и взглядов. Ясно одно, что любая новая идея, концепция, теория, любой новый принцип, подход, чтобы стать постулатом, должны пройти через процедуру методологического обоснования и философского осмысления. В этом аспекте считаем нужным признать назревшим необходимость не только анализа, но и, что особенно важно, синтеза нового философско-методологического базиса хирургии первых десятилетий ХХI в.

Если говорить о новизне исследования, то надо подчеркнуть следующее: впервые проведен философско-методологический анализ теорий отличительного распознавания патологии как методологии научного познания; теорий количественной оценки патологии как методологии изучения целостности организма в условиях болезни; теорий оптимального решения как методологии минимизации эмпирического риска и неоправданных потерь в хирургии; теорий социализации хирургии как методологии удержания хирургии в нравственно-цивилизованных рамках профессиональной деятельности. В работе последовательно освещена логико-методологическая необходимость философского осмысления проблемного поля современной хирургии, а также охарактеризованы внутритеоретические задачи философии и хирургии в эпоху НТ-ТП с освещением специфики его влияния на методологию хирургической деятельности, особенности познания и развития современной хирургии. При этом впервые выявлены и охарактеризованы в единстве и во взаимосвязи сущностные противоречия в теоретических конструктах основных разделов хирургии начала ХХI в. (диагностике, оценке патологии, принятии решений, микросоциологии). При этом охарактеризованы изменения стиля «диагностического», «клинического», «хирургического» мышления и принципов применения, соответственно диагностических, врачебно-измерительных и лечебно-операционных технологий, а также специфики и тенденции их развития в условиях НТ-ТП.

В работе реконструирована необходимость разработки нового информационного языка в интраскопии, новых подходов и принципов в диагнозе, нозометрии, оптимального решения, а также нового качества в культуре «диагностического», «клинического», «хирургического» мышления; охарактеризованы морально-гумманистические аспекты современной хирургии, тенденции и динамика изменения нравственных принципов, идеалов и норм в хирургии, а также реконструировано новое качество аксиологически-ориентационных характеристик и целеполагающей модели современного хирурга в условиях ТП и ЭК. Помимо того, в работе проанализированы характер и специфика проявления и преодоления ППБ в основных разделах хирургии рубежа ХХ-ХХI вв. (диагностике, оценке патологии, принятии решений, микросоциологии). Они основаны на изучении эволюции ППБ и способов их преодоления на основании характеристики основных этапов истории развития хирургии, становления и функционирования теории диагноза, нозометрии, оптимального решения и хирургической микросоциологии в ракурсе «детства», «незрелости», «неполной зрелости» и «полной зрелости», соответственно «диагностической», «клинической», «хирургической» мысли и принципов «морального сознания» хирургов. Впервые выполнено философско-методологическое осмысление результатов преодоления ППБ в основных теориях диагноза, нозометрии, оптимального решения и хирургической микросоциологии, на основании которого необходимо заложить новый базис современной хирургии.

Основная идея данной работы состоит в том, что проблемное поле современной хирургии предельно деформировано и напряжено. При этом создавщаяся «проблемная сверхситуация» обусловливает необходимость философского и методологического осмысления достижений и коллизий хирургии, а конечная цель — удержать хирургию в нравственно-цивилизованных рамках профессиональной деятельности. Современная хирургия оказалась методически перегруженной, а методологически недогруженной, что является основной специфической чертой познания и реальности в современной хирургии, требующей смещения акцента в сторону повышения общетеоретического уровня и методологической нагруженности ее парадигм. Кроме того, в настоящее время в условиях ТП+ЭК в хирургии сложилась ситуация, когда свободное общество предполагает равные права разных традиций (рациональных, иррациональных), когда проблемы хирургии не всегда решаются хирургами, но и заинтересованными лицами (менеджеры, бизнесмены, коммерсанты, банкиры, политики и пр.) в соответствии с идеями, которые они ценят, и способами, которые они считают подходящими и выгодными для себя. В этих условиях, безусловно, важна предсказуемость ценностной ориентации хирургического социума и целеполагающая характеристика хирургии.

Другим положением, подлежащим обсуждению, как в среде хирургического социума, так и в среде философов, является то, что «техно — техническая дезадаптация», которую следует понимать как диспропорцию между высокими темпами и масштабами внедрения современной техники, новых и сверхновых технологий в хирургию на современном этапе НТ-ТП и существующими, господствующими сегодня мировоззренческими установками, принципами, идеалами, нормами и правилами в хирургии — это состояние, которое следует понимать как результат отсутствия методологической выверки в существующей идеологии хирургической науки, а также как результат методологического принуждения хирургов со стороны таких обстоятельств сегодняшнего мира, как повсеместная бурная технизация и кризис экономических основ.

Следующей идеей является то, что противоречие как завершение отрицания, преобразование старого, включая старое в снятом, преобразованном виде как свой собственный момент, безусловно, существует в теориях диагноза, количественной оценки патологии, принятии решения и социализации хирургов. На современном этапе развития хирургии оно, бесспорно, обострилось, и тому есть множество причин. В этой связи актуальным является проблема характеристики качественного представления о самом движении внутреннего противоречия, а также изучения некоторых возможностей его категориально-системного отображения. Причем своеобразная и глубоко противоречивая ситуация в основных разделах хирургии и составляет логико-психологическую предпосылку и основу очередной мезотеории либо полноценной теории.

В вышеуказанном аспекте любую научную мысль, любую теорию или мезотеорию следует расценивать и понимать как потенциальный и своеобразный внутренний механизм разрешения ситуации. Идеи подкрепляются следующими: во-первых, традиционный диагностический поиск основан на индуктивной логике, когда врач психологически настроен на выявление и обработку максимума информации о больном, тогда как ему нужно перестроить свою психологию на выявление минимума симптомов (но самых главных!) при минимуме исследований (но самых информативных!). Повсеместное и широкое использование в диагностике «думающих машин» предполагает использование высокорезультативного дедуктивного метода вразрез недостаточно эффективного индуктивного метода мышления при постановке диагноза; во-вторых, нынешнее развитие науки и техники позволяет хирургу получить достоверную, надежную информацию о состоянии больного, а имеющийся у хирурга арсенал современных методов позволяет ему выбрать оптимальное решение.

Одна из задач теории оптимального решения и есть перевод стихийной рандомизации на четкую математически выверенную тактику; в-третьих, сегодня в среде хирургического социума возникло несоответствие между реальной и заданной величиной совести с последующим проявлением в условиях ТП+ЭК недостаточности общественных отношений. Возникает угроза стихийного обоснования нравственных принципов, идеалов и норм профессиональной деятельности и стихийной оценки ситуации и выбора линии поведения. Есть настоятельная необходимость соразмерного развития морального сознания и хирурга, и его пациентов, а также активная гуманизация общества с наращиванием «положительного» баланса во взглядах на ценности.

В качестве основных методов в исследовании использованы: во-первых, метод целенаправленного построения систем новых теоретических представлений, синтезированных на совокупности элементов сопоставления «нового» и «старого» в соответствующих теориях; во-вторых, диалектико-логический метод восхождения от абстрактного к теоретически осмысленному конкретному; в-третьих, деятельностный метод с переформулированием исходных данных и конечных требований научно-теоретических задач в той системе новых понятий и представлений; в-четвертых, сравнительно-сопоставительный метод на базе различия и общности фундаментальных законов диалектики применительно к предмету исследования; в-пятых, методы моделирования теоретически прогнозируемых или вероятностных ситуаций; в-шестых, метод реконструкции и деконструкции без вмешательства исследований; в-седьмых, метод пропедевтического и контрольного анкетирования, типологизация (исторический аспект) и классификация (логический аспект) теоретико-прикладных фактов; в-восьмых, метод шкалирования, оценки силы влияния факторов риска, рангового распределения признаков, видеометрии, морфометрии, построение алгоритмов и доверительных интервалов.

Настоящая работа опирается, во-первых, на работы, которые составляют методологическую основу исследования, в частности, касающегося разработки вопросов теории диагноза, информации, патологии, вероятностей, оптимальных решений, статистики, деловых игр, регулирования, функциональной активности, автоматики, нозометрии, а также общей теории систем, теории автоматов и пр.; во-вторых, на работы, которые составляют идейно-теоретическую базу исследования в абстрактном и конкретном значении (идеи, схемы, умозаключения, модели, тезисы, доводы, гипотезы, концепции и пр.); в-третьих, работы, которые составляют основу исследования в научно-прикладном значении (работы по обоснованию диагностической техники, методов исследования с помощью новых технологий, оценки диагностических и лечебных их возможностей, моделирования процесса, семиологических исследований и пр.).

Одним из основных методических процедур исследования был метаанализ (анализ анализов), когда из банков данных собирается максимально возможное число уже сделанных кем-то исследований по изучаемой проблеме и проводится их суммарная обработка. Подобное исследование нами выполнено по материалам НАК КР. Естественно, использовались и методы эмпирических исследований (наблюдение, фронтальные и индивидуальные беседы и обсуждения не только с хирургической профессурой, научными работниками, но и с практическими хирургами и врачами других специальностей и пр.).

Идеи, подходы, итоги и выводы представляют определенную ценность для философии и методологии наук, техники, познания, психологии научного творчества, истории медицины. Разработанные мезотеории диагноза, нозометрии и оптимальных решений могут быть использованы в разработке методологической проблематики теоретической медицины, философии и методологии медико-социальных наук и в целом для формирования общей теории современного научного знания, диалектики и теории познания. Результаты работы в указанном аспекте могут найти применение в работе методологических, проблемно-поисковых семинаров по диалектике и теории познания, по проблематике влияния НТ-ТП на специфику частных наук, философии науки и техники.

Единая диалектика разных процессов — мышления, психологии познания, стратегии научного поиска и профессиональной деятельности, адаптации и дезадаптации хирургического социума, нового видения внутренних противоречий в основных теориях и составляет предмет настоящего исследования. В работе, именно, как компонент «адаптивно-адаптирующей системы», хирургия со своими многочисленными проблемами является предметом философского осмысления. По крайней мере, малопонятно то, что до сих пор хирургия, ее поразительные достижения, новшества и нововведения не явились парадигмой для философии. А между тем именно философия несет ответственность за качество наук, их мировоззренческий мониторинг по выбору приоритетов.

Именно философия как «наука наук» должна оценивать эффективность развития наук, определить уровень развития, проследить динамику изменения тенденций и направлений, оценить и прогнозировать интенсивность развития или затухания тех или иных научных направлений. Именно философия должна оценивать проникновение новых концепций, идей и методов в различные области знаний, в том числе и в хирургию. В этом аспекте, значимость работы и заключается в жизненном выражении взаимосвязи философии и конкретной науки, проникновении и совершенствовании философского, общенаучного уровня методологии. Опыт познания свидетельствует о том, что эмансипация специальных наук от философии, по сути, неправильная тенденция, ибо доказано, что если внутри науки в какой-то момент возникает необходимость заново переосмыслить некоторые фундаментальные понятия с обязательным достижением более глубокого осознания их, то это надо осуществлять только с помощью философского анализа.

ЧАСТЬ I

КРИЗИС АНАЛИЗА, ПОЗНАНИЯ, ОЦЕНКИ И

НЕОБХОДИМОСТЬ ФИЛОСОФИЧЕСКОЙ

КОРРЕКЦИИ СОВРЕМЕННОЙ МЕДИЦИНЫ

ГЛАВА I

ВНУТРИТЕОРЕТИЧЕСКИЕ ПРЕДЕЛЫ И ЗАДАЧИ

ФИЛОСОФИИ МЕДИЦИНЫ

Приступая к изложению проблемной «сверхситуации» в современной хирургии и внутритеоретических задач современной философии, ориентированных на разрешение этой проблемы, хотелось бы подчеркнуть, что философское осмысление действительности во всем ее многообразии невозможно вне скрупулезного, методически выдержанного, научного исследования. А это предполагает не только использование соответствующей научной методологии, но и тесное содружество философов и конкретных специалистов. В указанном аспекте взаимоотношения философии и хирургии рассмотрены нами в контексте взаимосвязи философии и наук; специфики наук. Что же побуждает хирургический социум искать ответы на свои вопросы в философском дискурсе? Ответ на этот вопрос мы искали в рассуждениях о месте философии в мире, о ее роли в познании действительности, о необходимости рационализации мышления как главного, универсального инструмента познания.

Следует подчеркнуть, что с учетом того, что данная глава по большей части является предпосылочной для всей работы в целом, следуя методологическому правилу, мы старались при анализе и рассуждениях соблюдать как закон однородности проблемы, так и их спецификации. Ещё Платон (427—347 до н.э.), Кант (1724—1804) при выборе метода философствования советовали руководствоваться законом однородности, что, по их мнению, означает выявление сходства вещей, процессов, явлений и их соответствие друг другу, а также законом спецификации, означающим строгие различия вещей, процессов и явлений, объединенные общими понятиями. Говоря об однородности проблемы настоящего рассмотрения, мы, имели в виду изучение специфики влияния НТ-ТП на современную хирургию; выявление специфики, а также динамики идеалов, норм, принципов и ценностей в хирургии в условиях НТ-ТП. Говоря о спецификации проблемы, мы имели в виду специфику проявления сущностных противоречий в теориях основных разделов хирургии (диагностика, оценка патологии, принятие решения, микросоциология) под влиянием НТ-ТП; специфику преодоления ППБ в них на современном этапе НТ-ТП.

Касательно специфики философствования мы нашли целесообразным придерживаться концепции сущностей и концепции ответственности [Л. Фейербах]. На наш взгляд, именно они отвечают духу нашего исследования — «многое увидеть как единое». А. Пуанкаре писал: «Проблема не в том, каков ответ, проблема в том, каков вопрос». Высказывание автора подчеркивает, что осмысленность и точность вопроса — есть важный момент правильного и четкого мышления. Х.Г.Гадамер (1900—1986) говорил: «Кто хочет мыслить, должен спрашивать. Ожидание ответа уже предполагает, что спрашивающий затронут преданием и слышит его зов». В указанном аспекте хотелось бы отметить, что вопрос как высказывание, фиксирующее неизвестные и подлежащие выяснению элементы какой-либо ситуации или задачи, имеет две стороны: проблематическую; ассерторическую (характеристика предмета, выделение нечто, существование чего подразумевается в нем и признаки чего пока неизвестны, а также очерчивание класса возможных значений неизвестного) [И.Т.Фролов и др.]. Ассерторическая сторона вопроса, в нашей работе, выступает на первый план, приобретая самостоятельный смысл — риторический, провокационный, предполагающий, направляющий. В этом плане мы много и часто вопрошаем, и это имеет свой специфический смысл.

Какова динамика идеалов, норм, принципов и ценностей хирургии во времени? Что определяет эту динамику и какова связь времен? Каковы ближайшие прогнозы развития хирургии? Что ожидать и к чему готовиться хирургическому социуму? Следуя методу философствования Ж. Деррида (1930—1998) — методу деконструкции, суть которого «чтобы нечто понимать, надо различать: в настоящем есть и прошлое, и будущее» [В.А.Канке], мы полагаем, что наши намерения — это попытка, хотя бы частично, ответить на указанные выше вопросы. В свое время А.Д.Тойнби (1889—1975) выделил и описал 21 цивилизацию, которую можно разделить на два класса: традиционные; техногенные. Если традиционные характеризуются замедленными темпами социальных изменений, замедленным прогрессом вида деятельности, их средств и целей, соответственно приоритет отдается традициям, образцам и нормам прошлого, то в техногенные — ускоренными темпами прогресса и социальных изменений, а резервы роста черпаются за счет перестройки оснований, формирования принципиально новых возможностей и возникновении новой системы ценностей [Х. Байнхауэр, Э. Шмакке и др.]. Во все времена существования техногенная цивилизация всегда была динамичной, подвижной и агрессивной (она подавляла, подчиняла, переворачивала, поглощала традиционные общества, как правило, приводила к гибели последних, к уничтожению традиций [В.П.Алексеев, Кууси Пека и др.], самобытных целостностей, к их трансформации, резко меняя смысложизненные установки, заменяя их новыми мировоззренческими доминантами [П.В.Сорокин и др]. В этом плане, характеризуя нынешнюю техногенную цивилизацию, можно смело добавить, что она сверхдинамична, сверхподвижна, сверхагрессивна. Она кардинально меняет свои основания, активно генерируя новые идеи, принципы, концепции, ценности, которые задают принципиально иной вектор человеческой активности в третьем тысячелетии человечества [В.С.Степин и др.]. На этом основании условно можно называть нынешнюю цивилизацию «сверхтехногенной».

ХХ в. не без основания называли столетием великого кризиса (О. Шпенглер (1880—1936), Н.А.Бердяев (1874—1948), Л. Витгенштейн (1889—1951), Э. Гуссерль (1859—1938),Р. Карнап (1891—1970), Б. Рассель (1872—1970), Н. Бор (1885—1962) и др.), ибо для него была характерна эсхатологичность массового сознания, как предощущение кардинальной подвижки в базисе деятельности и мышлении человека [В.П.Алексеев, Н.А.Бердяев и др.]. В философии начала ХХI в. возникло определение «pre-millennial tension» («предтысячелетнее напряжение») — деформация и напряжение проблемных полей различных сфер деятельности человека, появление «сверхситуаций» в них [В.А.Канке]. Одну из таких состояний человечество пережило недавно в связи с известной «проблемой 2000 года», когда цивилизация находилась в состоянии оцепенения и массового страха ожидания глобального компьютерного сбоя. Ввиду того, что медицина — одна из древнейших культур и сфер практической деятельности, вызывает определенный интерес ее связь с этапами цивилизации для методологически правильной оценки не только ее состояния в настоящем и для прогнозирования будущего, а также для характеристики эволюции хирургии как ее составляющей. Существуют ли закономерности развития цивилизаций и медицинской науки? Какова стратегия развития медицинских наук в различные эпохи развития цивилизации?

Развитие цивилизации происходит по-разному: от условной линейности до условно беспорядочного, внешне хаотического развития. Нами выявлены следующие закономерности в развитии цивилизации и медицинской науки: в Средние века траектория развития цивилизации и медицинской науки представляет чередование периодов «нормальной» науки (а, б, в, г, д…) и периодов упадка (а1,б1,в1,г1,д1…), обусловленных влиянием религии (h1, h3, h5, h7…., — уровень упадка науки, h2, h4, h6, h8…. — уровень подъема (прогресса) науки). При этом заметно, что с течением времени период «нормальной» науки имеет тенденцию к удлинению (а> б> в> г> д> …), а период упадка науки, наоборот, к уменьшению (а1 <б1 <в1 <г1 <д1 <….). Причем смена упадка периодом нормального развития медицинской науки с течением времени и с каждым разом сопровождается все более высоким подъемом в сравнении с предыдущими этапами (h1 <h2, h3 <h4, h5 <h6, h7 <h8,…). В целом общая траектория приобретает все более крутую форму. Таким образом, в результате повышения уровня теоретических знаний и ослабления влияния религии создавались условия для более высокого темпа прогресса медицинской науки.

В Новое время траектория развития науки представляла собой чередование периодов «нормальной» науки (а, б, в, г, д…) и периодов «скачка», обусловленных научными, научно-техническими революциями. При этом заметно, что с течением времени период «нормальной» науки имеет тенденцию к уменьшению (а> б> в> г> д> …), то есть интервал между «скачками» укорачивается. Причем, уровень «скачка» науки с течением времени и с каждым разом становится все более заметным, значительным в сравнении с предыдущими этапами (h1 <h2 <h3 <h4 <h5 <h6 <h7 <h8,…). В целом общая траектория приобретает еще более крутую форму, чем таковая в Средние века. Таким образом, в результате прогрессивного роста уровня теоретических знаний, интеграции различных наук создавались условия для «скачкообразного» прогресса медицинской науки.

В Новейшее время развитие медицинской науки приобретает беспорядочную, внешне хаотическую форму. Невозможно проследить какую-либо четко выраженную закономерность, а каждый крутой зигзаг обусловливает появление кардинально новых направлений в ее развитии. Можно заметить скачкообразный переход в новое качество, на более высокий уровень существования либо, наоборот, резкую «депрессию» траектории развития, обусловленную прежде всего оторванностью технологических достижений от философского и методологического осмысления их результатов (влияние ТП, ЭК). В этих условиях возникает ситуация двоякого рода: новое направление науки в силу опасности реализации их результатов для человечества преднамеренно сдерживают (создание оружия массового уничтожения, методика клонирования человека и пр.; новое направление, еще полностью не оформившееся, уже приобретает «синтетическую» форму, интегрируясь в другие направления (бионика, биокинематика, нанотехнология, роботохирургия и пр.). Такой резкий, качественный зигзагообразный «скачок-переход» сопровождается, как правило, кризисом, охватывающим и общество, и природу в целом, что, по сути, мы и наблюдаем на рубеже второго и третьего тысячелетий нынешней цивилизации.

История цивилизаций свидетельствует о том, что каждый переход этапа из одного уровня в другой сопровождается кризисом [Б. Коммонер], который завершается научным, научно-техническим, научно-технико-технологическим и, наконец, научно обоснованным мировоззренческим прорывом [К.Н.Любутин]. Причём чем больше продолжительность этапа, тем более глобальны перемены на его переломе. В настоящее время человечество на рубеже второго и третьего тысячелетий переживает время и действие одновременно трёх этапов разного порядка, а потому можно ожидать, что перемены предстоят наиболее кардинальные, глобальные [А.Л.Никифоров]. В этой связи, философы и нефилософы задаются вопросом: знаем ли мы свой мир, в котором живем сегодня? Каковы его характерные черты, сближающие или отличающие его от других эпох? Какова возможность узнать о своем ближайшем будущем?

Общеизвестно, что научно обоснованное мировоззрение не может возникнуть до тех пор, пока не появится в обществе потребности в нем [И. Пригожин]. Состояние нынешней медицины и хирургии в том числе, уровень познания в хирургии, явные пробелы в них к началу ХХI века свидетельствуют, что такая потребность возникла и связана она прежде всего с НТ-ТП, в результате которого изменились взгляды на ценности, идеалы, принципы и нормы. Надо заметить безусловность того, что каждая из них должна быть конструирована в своем праве, что означает: быть признанным в своих особых влияниях на текущий момент, в своей неустранимости для мировоззрения; быть удержанным в своих границах. Конечная же цель –удержать хирургию в нравственно-цивилизованных рамках профессиональной деятельности. Именно это проблемное поле медицины и хирургии в отдельные эпохи становилось предельно деформированным и напряженным.

Как это было высказано во введении, хирургия даже первого десятилетия ХХI в. выглядит эмпирично-прикладной. Рассуждая в этом ключе, хотелось бы подчеркнуть, что все многообразие научных методов познания можно условно разделить на три категории: всеобщий, диалектико-материалистический; общие (анализ и синтез, индукция и дедукция, историческое и логическое, обобщение и абстрагирование, гипотеза, эксперимент, аналогия, моделирование, формализация, аксиоматические методы); частные (методики) [П.А.Рачков, Ю.А.Петров и др.]. Процесс исследования может быть успешным только в том случае, когда в сложном, противоречивом процессе познания все вышеприведенные методы познания применяются в теоретических исследованиях в неразрывном диалектическом единстве [Г.И.Ракитов, Э.Ю.Соловьев и др.]. К сожалению, именно этот момент является наиболее слабым звеном в теоретических исследованиях хирургии как науки и сферы профессиональной деятельности. Ситуация такова, что хирургия начала ХХI в. оказывается методически перегруженной, а методологически недогруженной. А между тем речь идет о глубоко эшелонированной хирургии третьего тысячелетия человечества. Даже сугубо психологически специалисты будут ориентироваться на уровень развития хирургии первого десятилетия XXI века. Существуют ли ограничения в выборе путей развития хирургии? Существует ли предел развития хирургии? Какова функция философии для осознания этих вопросов? Каковы ее внутритеоретические задачи, ориентированные на хирургию?

В.А.Канке пишет: «Философия — это обостренно совестливое отношение человека к окружающему его миру». «Философия — это поиск и нахождение человеком ответа на главные вопросы своего бытия». «Философия выявляет и вырабатывает смыслы человеческих деяний, поступков, формирует стратегические цели, она стремится к логической аргументированности и обоснованности». «Философия сознательно выступает против засилья легкомыслия, отказа от всестороннего анализа состоятельности намечаемых планов практических действий и столь же основательного рассмотрения последствий уже сделанного. Практичность философии состоит в ее этической направленности, в моральности». Основными функциями философии являются: синтез знаний и создание единой картины мира, соответствующей определенному уровню развития науки, культуры и исторического опыта; обоснование, оправдание и анализ мировоззрения; разработка общей методологии познания и деятельности человека в окружающем мире. В.Ф.Шаповалов пишет: «Философия есть стремление к всеохватности и единству. И если другие науки делают предметом изучения какой-то отдельный срез реальности, то философия стремится охватить всю реальность в ее единстве. Реальность мира как целого — таково содержание философии».

По признанию многих ученых и мыслителей от медицины, хирургия — это не только наука и сфера профессиональной деятельности, но и искусство [Н.И.Пирогов, С.С.Юдин, В.В.Кованов, Н.М.Амосов и др.]. Следовательно, точек приложения философии и хирургии более чем достаточно. В этом плане особый интерес вызывает рассмотрение взаимосвязи философии и хирургии в контексте общемировой тенденции сближения философии и науки, философии и искусства, философии и практики. Преждевсего что сближает или отличает философию и науку? Сближают общие идеалы: доказательность; систематичность; проверяемость высказываний. Отличаются они тем, что в отличие от конкретной науки философия никогда не дистанцируется от какой-либо сферы бытия человека или явления [В.И.Вернадский, Г.С.Батищев, С.П.Капица и др.]. Если в свое время ядерная физика могла дистанцироваться от вопроса последствий изобретения ядерного оружия массового поражения, а сегодняшняя медицинская генетика, вероятно, сможет дистанцироваться от последствий массового клонирования людей, то философия не сможет этого сделать. Может ли философия дистанцироваться от тенденции дегуманизации медицины и хирургии в этом контексте? Если учесть, что хирургия как самая эффективная, результативная, все чаще осознаваемая людьми, в том числе и самими хирургами, как сфера прибыльного бизнеса, построенная на страданиях людей, в условиях провозглашенного равноправия традиций может трансформировать хирургию в безнравственное ремесло (?!).

Целесообразно подчеркнуть, что в отличие от конкретной науки философия наделена следующими функциями: мировоззренческой (способность давать картину в целом, объединять данные науки, искусства); методологической (определение способов достижения какой-либо цели, конструирование научного познания творчества); гуманистической (предельно внимательное отношение к ценностям, к человеку); практической (моральность, забота о благе) [Э. Ласло, В.А.Канке и др.]. Процесс обмена идеями между философией и наукой породил пограничные области знания (философские вопросы физики, математики, биологии, социологии, медицины) [И.Я.Лиепа, Н.В.Мотрошилова и др.]. Именно к началу ХХI в., как никогда, философия выглядит научно ориентированной, а перечисленные науки — «философозированными». Ф. Шеллинг (1775—1854) полагал, что философия не довольствуется понятийным постижением мира, а стремится к возвышенному и искусство ей ближе, чем наука. Такая позиция хороша, особенно для медицины, которая страдает от процесса «дегуманизации медицинской профессии», и плохо, когда ее преувеличивают и отрицают научную и моральную ориентацию философии. В этом плане, методологически прав В.А.Канке утверждающий, что философия и научна, и эстетична, и моральна.

Медицина, которая действительно переживает одну из самых драматичных периодов своего развития, наконец, выстрадала представление о том, что недостаточно объективно констатировать действительность, призывать к совершенству, а нужно эту действительность изменять [Н.М.Амосов, И. Пригожин и др.]. Если учесть известность, в каком направлении это делать, то, естественно нужна система ценностей, система представлений о добре, о долге. Именно здесь и выясняется особая роль философии в практическом обеспечении успешного развития цивилизации и конкретной науки или сферы профессиональной деятельности. В этом плане при более детальном рассмотрении философских систем всегда выявляется их этическое содержание, она заинтересована в достижении добра. Высокие моральные черты людей не возникают сами по себе, они являются непосредственным результатом целенаправленной и плодотворной деятельности философов [В.Н.Сагатовский, В.С.Семенов, А.А.Сорокин и др.]. Сократ (469—399 гг. до н.э.), Платон (427—347 гг. до н.э.), Гоббс (1596—1679) и другие признавали, что назначение философии — это возвышение человека, обеспечение универсальных условий его совершенствования. Философ в качестве конечной, по сути универсальной, цели своей деятельности избирает идеалы добра [И.Т.Фролов и др.].

Возможно, правы те философы и нефилософы, утверждающие о том, что цель философии — знание, свободное от обычных практических интересов, и что полезность — не ее цель, когда они видят и понимают значение философии не в практической полезности, а в нравственной, в ее идейности, нравственности, связанной с отысканием смысла жизни человека и общественного развития [В.С.Швырев, В.С.Соловьев и др.]. При этом философия ориентируется на идеалы науки, искусства и практики, но эти идеалы приобретают в философии соответствующее ее специфике своеобразие. Следует заметить, что в философии науки относительно самостоятельным значением обладают философские вопросы отдельных наук — логики, математики, медицины, физики, биологии, кибернетики и т. д. И эти отдельные специализированные сферы философского знания косвенно способны приносить значительные практические результаты [В.В.Налимов и др.]. Бесспорно, философия и методология науки помогают отдельным наукам в решении стоящих перед ними задач, и в этом плане философия способствует научному и техническому прогрессу. Потому во всех достижениях человечества присутствует значительный, хотя и косвенный вклад философии.

Философия отличается определенным, целостным подходом к рассмотрению частных вопросов и частично — в попытках решить некоторые практические проблемы [А.Л.Никифоров, Б.А.Грушин и др.]. В этом плане профессии философов также разнообразны, как и их задачи. Следует подчеркнуть, что независимо от преследуемых ими целей и конкретного рода занятий они придерживаются убеждений, что крайне важным и необходимым является тщательное исследование и анализ наших воззрений, нашего обоснования их, проведение своеобразного метаанализа парадигм конкретных наук. Именно такой, своеобразный подход помогает им установить смысловую нагрузку фундаментальных идей и понятий [Н.М.Васюков], на каком основании базируются наши специальные знания. Именно это помогает конкретным специалистам в выборе стандартов поведения, мышления, творчества, убеждения [Л.П.Буева]. Ставя перед собой задачу по проведению своеобразного метаанализа парадигм современной хирургической науки, мы и пытались осознать стандарты мышления, поведения и творчества хирургического социума.

М. Хайдеггер (1889—1976) характеризовал философию как «последнее выговаривание и последний спор человека». В этом аспекте философия обобщает достижения науки, опирается на них, она призвана способствовать гуманизации науки, повышению в ней роли нравственных факторов. Она должна ограничивать непомерные притязания науки на роль единственного и универсального способа освоения мира. В указанном аспекте для нас представлял интерес следующий вопрос: можно ли рассматривать философию в качестве глобального символа ППБ на пути «безудержно-бесконтрольного» развития конкретных наук? Ведь должен же быть какой-либо «цензор» для наук?! В этом аспекте любая наука, в том числе и хирургия, должна пройти этапы философской ревизии как процесса своего развития и познания, так и оценки нынешнего состояния и суммарных последствий научных разработок [И.А.Ашимов]. Логика заключается лишь в том, что, подвергая сомнениям какие-либо взгляды, идеи, концепции и теории, не следует долго оставаться на этом этапе, а надо продвигаться дальше в поисках позитивного решения, поскольку беспрерывные сомнения и колебания представляют собой бесплодное блуждание. Потому убеждены в том, что затягивать процесс философского осмысления сугубо «хирургических» проблем является методологическим заблуждением. Вряд ли оправдано ждать, когда, какой-либо высокий профессионал-мыслитель возьмется за философскую ревизию предметного поля своей науки и сферы деятельности. А есть глубокий смысл в том, чтобы профессиональное сообщество на систематической основе осуществляло эту «ревизию» в рамках своей жизнедеятельности. Именно такой подход был избран нашим хирургическим сообществом, который, будучи убежденным в том, что, во-первых, изучение философии призвано формировать искусство жить и творить, причем не утрачивая общечеловеческой духовности и профессионализма в эпоху ТП и ЭК, а во-вторых, противостоять тяжелым обстоятельствам на пути развития и познания конкретных наук можно лишь при умении сохранять духовную трезвость, самоценность.

Относительно хирургической теории и практики хотелось бы выразить по И. Канту (1724—1804): «То, что по соображениям разума имеет значение в теории, имеет значение также и на практике», а также, несколько перефразируя его сказать: «сама хирургическая практика без теории уже и не практика, а примитивное ремесло». К сожалению, во многих хирургических учреждениях страны даже на сегодня более чем достаточно ретроградов-эмпириков, пропагандирующих (вольно или невольно) «ремесленничество» в хирургии, кстати, всегда носивший ярлык прикладно-эмпирической науки. Бесспорно, для понимания нового нужно новое мышление, причем не узкопрофессиональное, а философское. В.А.Шапошников пишет: «Всякое мышление, а философское в особенности, может быть рассмотрено как построение смысловых связей». Надо отметить, что смысловая связь не есть нечто обособленное, она возникает лишь в рамках структуры некоторой проблемной сверхситуации. В нашем примере в хирургии и философии, ее осмысливающей, подобной сверхситуацией являются НТ-ТП и ее последствия.

По мнению В.А.Шапошникова, процесс мышления состоит в преобразовании проблемной сверхситуации в направлении улучшения ее структуры. По выражению Л. Витгенштейна (1889—1951), схватывание проблемной сверхситуации есть выяснение ее структурных особенностей и требований, которые создают в поле мышления определенные деформации и напряжения, что в свою очередь задает векторы в направлении улучшения ситуации и соответственно меняет ее. В чем суть проблемной сверхситуации в хирургической науке или сфере практической деятельности, требующей философского осознания? Логично допущение о том, что круг исходной проблемной ситуации бывает достаточно четко очерченным. Причем он жестко связан с вполне определенным набором деформаций и напряжений, которыми, кстати, и определяется. В хирургии начала ХХI в., как это было сказано выше, это влияние НТ-ТП со всеми положительными и отрицательными компонентами. Так как конечная цель по преобразованию проблемной сверхситуации заключается в ликвидации соответствующих деформаций и напряжений, то задача мышления, осмысления заключается в том, чтобы не только выявить эти деформации и напряжения (сущностные противоречия в соответствующих теориях!), но и изучить предпосылки их преодоления (познавательно-психологические барьеры!).

Следует подчеркнуть, мышление в направлении оценки проблематичности ситуации, постановки не только адекватной задачи, но и способов эффективного разрешения и носит практически ориентированный и локальный характер. Относятся ли проблемные сверхситуации, которые могут быть названы специфически философскими, к такому типу мышления? Безусловно, да! Но имеется определенная их специфика, суть которой заключается в их отнесенности к единой проблемной сверхситуации, наличие которой и определяет философскую проблематику. В частности, такие проблемы, как «математизация хирургии», «моделирование сложных биопроцессов», «кибернетизация хирургии», «аксиологизация хирургии», «оптимология и культурология хирургической деятельности» и прочие, и определяют методологическую и философскую проблематику в хирургии. На основании метаанализа достижений и коллизий хирургии можно утверждать о том, что в рамках философской сверхситуации очень многое в хирургии оказывается поставленным под вопрос, когда все или многое воспринимается как деформированное и напряженное. В рамках такой сверхситуации мышление в сторону улучшения структуры, безусловно, имеет методологический, мировоззренческий характер в противоположность прагматическому характеру ее оценки в случае локальной проблемной ситуации.

Безусловно, именно отнесение внешне локальной проблемы к сверхситуации и определяет его философский характер. К философскому мышлению неприменим прагматический критерий оценки, ибо мысль движется здесь не от проблемы к решению, а от одной проблемы к другой. Поэтому в отношении философии не следует говорить о конкретных результатах [В.А.Лекторский], а только лишь о прояснении общей картины. Между тем именно прояснение общей картины вносит конкретику в новые теории либо способствует пересмотру позиций на основе научного совершенствования старых теорий [М. Голстейн]. Потому мы и высказываем своё убеждение о том, что без помощи философов нынешним хирургам все труднее будет разбираться в своих коллизиях.

В последние годы все чаще поднимается вопрос о нелокальности философского мышления, проявляемой как принципиальное отсутствие ограничения на предмет осознания, тогда как для всякого локального мышления, обыденной мыслительной деятельности, а также научного мышления такие принципиальные ограничения обязательно имеются [Е.А.Мамчур]. Во все времена был актуальным следующий момент: если философия — мировоззрение, а философ, следовательно, созерцатель этого мира, и если сам мир понимать как некоторый локус, то где должен находиться философ как наблюдатель мира? С.Л.Катрченко пишет: «… с одной стороны, философ не может находиться внутри мира, поскольку изнутри обозревать мир целиком невозможно, а возможно лишь изучать части мира, его объекты» [С.Л.Катрченко]. По мнению автора, «внутримирской» тип дискурса — это удел любой другой науки, ибо предмет их исследования лежит внутри мира. «… с другой стороны, философ не может находиться вне мира, поскольку в этом случае он лишен возможности должным образом обозревать его. Тем самым единственно возможное место наблюдателя мира — философа — на границе мира. По мнению исследователей, это такое место, где нет привычных объектов мира, где отсутствует «мирская» логика, основанная на законах тождества, непротиворечия, исключенного третьего и достаточного основания. Таким образом, был сформулирован тезис о пограничном «топосе» философии.

Говоря о философском мышлении или о рационализации мышления, нужно заметить, что философия, ставя себя «наднаукой», не номинирует пределы смыслов выражений, ибо философское высказывание может обобщить множество смыслов. Пограничный статус философского исследования задает особый масштаб рассмотрения, не позволяющий философу сосредоточить свой анализ на частностях и конкретной работе с объектами действительности, а «переключает» его внимание на исследование метафизических объектов, что предопределяет символьный характер философского языка и трансцендентальный тип философского дискурса [В.М.Межуев]. Именно такой, отвлеченный, характер рассмотрения нужен для хирургии, которая на сегодня оказалась методически перегруженной, а методологически недогруженной.

В последние годы некоторые авторы высказываются о дезинтеграции знаний: «философия упустила и продолжает упускать то, что практика уже зашла так далеко, что объявила о своей независимости от философии» [Ю.А.Петров, О.С.Разумовский и др.]. Подчеркивается, что прогресс науки представляет стремительное освоение все более эффективных приемов познания и передачи информации, а предназначение философии заключается в том, чтобы опускать планку оригинальности решений, уже достигнутых, практической наукой [В.С.Степин]. В указанном аспекте, было бы желательно, чтобы в трудное, переходное время, когда имеет место и проблемная «ситуация» конкретной науки, и сверхситуация, обусловливающая философский дискурс, конкретный специалист и философ, образно говоря, работали бы в одном кабинете. Еще желательнее было бы, образно говоря, «совместить» конкретного специалиста и философа в одной голове. Мы к тому, чтобы любой социум либо наука должны иметь своеобразного идеологического ментора, и подобное решение вопроса о топосе философского дискурса не лишено логики.

Уровень развития нынешней хирургии традиционно принято связывать с достижениями наук и внедрением новых и сверхновых технологий. Безусловно, хирург должен совмещать в себя качества и практика, и теоретика. А между тем большинство хирургов продолжают руководствоваться в своей практической работе ремесленническими «принцип-навыками», в частности «вырезать и заштопать». К сожалению, но это общераспространенный факт, когда практикующийся хирург так и не сможет подняться до кажущихся ему лишними теоретических обобщений, а те хирурги, которые пытаются сделать академическую карьеру, стать полноценными учеными также не способны, если они не знают, что им делать с разрозненными теоретическими сведениями, которые они черпает из хирургической периодики, а также достаточно изредка из других источников разнородных фундаментальных наук (биологии, физики, химии, логики, математики и др.). Какие же нужны новые подходы и пути для преодоления этого противоречия? Есть ли какое-то продвижение в философии медицины в конце ХХ в.? Если есть достижения, то каковы они? Хотелось бы подчеркнуть, что практически все великие мыслители стремились провести радикальную реформу философии и считали это существенно важной задачей. Причем каждый из них искал свое собственное основание. Ряд философов убежден, что сейчас человечество переживает решающий поворот в философии, и выражают солидарность с тем, что новое зародилось в логике и математике [П.Н.Федосеев, В.Г.Федотов]. Г. Лейбниц (1646—1716), Б. Рассел (1872—1970), Г. Фреге (1848—1925), Л. Витгенштейн (1889—1951) проделали важную работу, приблизившую этот решающий поворот. Тем не менее все они однозначно задавались вопросами: является ли математическая логика тем средством, с помощью которого можно обозреть философские вопросы? Дает ли она общие правила, с помощью которых эти вопросы могут быть решены? Ключ к пониманию следует искать в том, что всякое познание есть выражение, или репрезентация [П. Фейерабенд]. Познание выражает факт, который осознается в рамках разных языков с помощью любой произвольной системы знаков. Причем способы репрезентации реальны лишь в форме, а потому знание является знанием лишь в силу его формы, и именно через форму оно репрезентирует познанный факт. Следовательно, познаваемо все, что может быть выражено, и это является одним из предметов философского и методологического исследования на парадигмальных материалах современной хирургии. Между тем «проблема парадигмы» хирургии обусловлена тем, что «репрезентация» фактов осуществляется новыми и сверхновыми технологиями. Какова специфика возникающих и действующих противоречий? Каковы подвижки философии их разрешений в хирургии указанного рубежа?

Всякая наука, в том числе хирургия, есть система познавательных предложений, которые с помощью философии объясняются. То есть наука занимается истинностью предложений, а философия — тем, что они на самом деле означают [Л. Фейербах]. Опыт познания свидетельствует о том, что эмансипация специальных наук от философии, по сути, неправильная тенденция, ибо доказано, что если внутри науки в какой-то момент возникает необходимость заново переосмыслить некоторые фундаментальные понятия с обязательным достижением более глубокого осознания их, то это возможно только с помощью методологии и философии. Именно это и признается философским достижением конкретной науки. Таким образом, во-первых, наука — есть система предложений, логический интерес к которой ограничивается логическими связями этих предложений, а во-вторых, — есть средство ориентирования среди факторов реальности, обеспечивающий чувство констатации, чувство завершенности. В этом случае проблема философии науки, в том числе философии медицины, автоматически превращается в проблему «базиса», означающего локус встречи познания и реальности. Полагаем, что именно последнее помогает нам качественно провести наукометрическую оценку современной хирургии.

Общеизвестно, что основная функция науки заключается в выработке и теоретической систематизации объективных знаний о действительности, а так как наука включает в себя как деятельность по получению нового знания, так и ее результат — сумму знаний, лежащих в основе научной картины мира, то непосредственной целью ее является «описание, объяснение и предсказание процессов и явлений действительности», составляющих предмет ее изучения на основе открываемых ею же законов [Л. Фейербах]. В этом аспекте, интересно отметить, что медицинская наука выделилась из обыденного знания еще в древности и была преимущественно хирургической (травмы, ранения, острая патология и пр.). С течением времени «описание, объяснение и предсказание процессов и явлений действительности» шло по схеме: накопление единичных эмпирических фактов → появилась потребность систематизировать → необходимость объяснять накопившиеся эмпирические данные о болезнях → появление первых признаков становления научного знания в области хирургии. Этот уровень хирургии нами условно назван «детством хирургической науки». Далее динамика хирургической науки продолжалась в направлении возникновения предположений, концепций и даже теорий, которые «систематизировали», «объясняли» и «обобщали» в силу своей обоснованности. Однако именно из-за слабой, неразвитой методологии обобщения и систематизации и возникал разброс мнений и суждений по тем или иным проблемам. Среди объективных трудностей надо отметить влияние религии, которая оказала на развитие науки огромное тормозное влияние. Уровень развития медицины в Средневековье мы условно обозначили как уровень «незрелости хирургической науки». Характеризовался он прежде всего неразвитой методологией обобщения и систематизации.

В эпоху Возрождения и особенно в Новое время ситуация в хирургической науке кардинально изменилась к лучшему, что связано с разработкой ряда медицинских теорий, основанных на накопленных фактах и знаниях анатомии, физиологии, гистологии, эмбриологии и пр. Тем не менее оставалась относительно слабой методологии медицинской науки в целом. Этот уровень развития мы условно назвали уровнем «неполной зрелости хирургической науки». Далее интересно отметить следующее: к началу XXI века философская теория развития науки считается в значительной степени сформированной (концепции Т. Куна (1922—1976), К. Поппера (1902—1994), И. Лакатоса (1922—1974), С. Тулмина, П. Фейерабенда (1924—1995) и М. Полани). Однако в нашем предмете вопросы философии хирургической науки актуализировались, причина которой кроется в неравномерности развития науки в целом и отдельных ее направлений в сравнении друг с другом в условиях НТР, НТП и НТ-ТП. В указанном аспекте нам показалось привлекательным, во-первых, рассмотрение в развитии хирургической науки такого феномена, как научные революции, их причины, механизмы и последствия, а во-вторых, зависимость неравномерности развития отдельных наук и научных направлений из-за слабой методологической оснащенности.

Действительно, изучая и сравнивая развитие наук в целом или отдельного направления в пределах одной науки, можно заметить, что развитие происходит неравномерно. В частности, хирургию в сравнении с биофизикой или биокибернетикой нельзя признать авангардной наукой. В то же время даже самую смелую реконструктивную хирургию нельзя признать авангардным направлением в сравнении с трансплантологией, а, в свою очередь, нанотехнология (молекулярная хирургия) безусловно «авангарднее», нежели трансплантология. В развитии любой науки имеет место фаза спокойного развития; фаза научной революции [Т. Кун, А.Н.Кочегин и др.]. Причем последняя является определяющей дальнейшее направление развития науки. Дело в том, что теории, до поры до времени считавшиеся незыблемыми, фальсифицируются постепенно накопившимися фактами, не укладывающимися в содержание этой теории. Учеными выдвигаются новые гипотезы как основы новой теории, на тот момент объясняющие эти самые «необъяснимые», с точки зрения старой теории, факты [В.А.Канке]. Период между беспрепятственным функционированием «старой» и возникновением необходимости объяснения накопленных научных фактов «по-новому» и есть период спокойного развития науки. Факты, появляющиеся в этот период спокойного развития либо без сомнения подтверждают предыдущую теорию, либо не противоречат ей, не вызывая каких-либо сомнений [И. Лакатос]. В хирургической науке рубежных периодов было много, но, однако, о них скажем позже в соответствующих главах исследования.

Согласно логико-методологической концепции К. Поппера (1902—1994), развитие научного знания — это непрерывный процесс ниспровержения одних научных теорий и замены их другими, более верными, и состоит он из следующих этапов: выдвижение гипотезы; оценка степени фальсифицируемости гипотезы; выбор предпочтительной гипотезы; выведение эмпирически проверяемых следствий; отбор следствий, имеющих принципиально новый характер; отбрасывание гипотезы в случае ее фальсификации; принятие решения о прекращении проверок и об объявлении определенных фактов и теорий условно принятыми. Итак, по К. Попперу, наука развивается благодаря выдвижению смелых гипотез и их последовательной критике на основе новых парадигм. Автор считает, что если ученый, поставленный перед фактом крушения своей теории, тем не менее остается ее приверженцем, то он поступает нерационально и нарушает правила «научной игры». Именно в этом заложена «вечная» трагедия старшего поколения учёных-хирургов, большая часть которых так и не в состоянии «переломить» свою точку зрения на те или иные явления и факты. Тем самым они, будучи прогрессистами вначале, затем сами, как правило, становились своеобразным тормозом на пути прогресса научного знания в своей же области теоретических воззрений, исследований или сферы практического направления.

По К. Попперу, вся история научного познания состоит из выдвижения гипотез и их опровержений, которые следует рассматривать как историю «перманентных революций». Поэтому понятие «научная революция» выступает как критический момент, во-первых, подчеркивающий особую остроту описаний ситуации, а во-вторых, явную несовместимость между сменяющими друг друга теориями. На основании своих суждений К. Поппер создал схему динамики теорий: анализ проблемы → критика и фальсификация теорий → выдвижение гипотезы → новая и более точная постановка проблемы. Такая схема в особенности активно реализовывалась в конце ХХ в., когда появились ряд новых теоретических воззрений в хирургии, в частности, объяснения этиопатогенеза язвенной болезни не гиперацидностью желудочного сока, как это было общепринято, а влиянием «хеликобактер пилори», в результате которого возникло полярное мнение о том, что язвенная болезнь отныне абсолютно терапевтическая патология. Другой пример: этиопатогенез острого аппендицита в настоящее время рассматривается не как местный воспалительный процесс, а как болезнь иммунного ответа. Результат тот же — острый аппендицит можно предупредить или же вылечить медикаментозно через стимуляцию иммунной системы.

Интересна, по сути, концепция социологической и психологической реконструкции и развития научного знания Т. Куна, согласно которой развитие науки представляет собой процесс поочередной смены двух периодов — «нормальной науки» и «научных революций». Центральное место в концепции Куна занимает понятие «парадигма», или совокупность наиболее общих идей и методологических установок в науке, признаваемых данным научным сообществом. Парадигма обладает двумя свойствами: она бывает принятой научным сообществом как основа для дальнейшей работы; она может содержать переменные вопросы, открывающие простор для исследователей. По Т. Куну, в период «нормальной науки» ученые имеют дело с накоплением фактов, которых можно объединить в три группы: существенные факты; факты, которые могут непосредственно сопоставляться с предсказаниями парадигмальной теории; эмпирическая работа, которая предпринимается для разработки парадигмальной теории. Причем развитие «нормальной науки» в рамках принятой парадигмы длится до тех пор, пока существующая парадигма не утрачивает способности решать научные проблемы. Закономерно то, что на одном из этапов развития «нормальной науки» обязательно возникает несоответствие (аномалии) наблюдений и предсказаний парадигмы. В том случае когда аномалий становится достаточно много, заканчивается нормальное течение науки и наступает состояние кризиса, которое и разрешается научной революцией, то есть коренной ломкой старой и созданием новой научной теории — парадигмы. В указанном аспекте хотелось бы заметить следующую поляризацию взглядов в среде хирургов: в результате накопления существенных фактов по технике пересадки органов обычная хирургическая тактика постепенно сменяется «сверхрадикальной» тактикой, согласно которой больной орган следует заменить на здоровый («концепция запасных частей»! ); в результате эмпирической работы, которая предпринимается во всем мире для разработки этой парадигмальной теории, показано, что без радикального решения проблемы иммунносовместимости организма и донорского органа невозможно добиться серьезных результатов («концепция половинной технологии трансплантологии»! ). В настоящее время трансплантацию относят к вынужденной технологии лечения лишь обреченных по состоянию больных.

По Т. Куну, на роль парадигмы научное сообщество выбирает ту теорию, которая, по их представлению, обеспечивает «нормальное» функционирование науки. Об этом можно проследить по решениям и постановлениям многочисленных научных конгрессов и научно-практических конференций. Иногда перемена основополагающих теорий выглядит для научного сообщества как вступление в новую эру, в которой действуют совершенно новые понятийные системы, проблемы и задачи. В частности, в хирургии подобное было, когда активно внедряли ваготомию, принципы клапанной хирургии, эндоваскулярную хирургию, эндоскопическую хирургию, компрессионно-дистракционный остеосинтез. Постепенно в результате осознания сути аномалий, серьезных исследований причин кризисов, как правило, внешне неожиданно, как бы внезапно выявляется выраженное несоответствие многих фактов внешне общепринятыми теориями. История науки знает много примеров, когда ученый мир признает, что находились под иллюзорным впечатлением и не видели то самое несоответствие между фактами и теориями, их объясняющими. Как говорит Т. Кун — наступает «озарение», «спадение пелены с глаз». В результате новых обстоятельств ученые видят факты в новом ракурсе, впервые позволяющем достигнуть ее решения. То же самое происходило в недрах хирургии начала XXI в., и связаны они с проблемой эндохирургии, лазерной, сонографической, гравитационной хирургии, трансплантацией, криохирургией и пр.

Заслуга Т. Куна состоит в том, что он нашел новый подход к раскрытию природы науки и ее прогресса. В отличие от К. Поппера, который считает, что развитие науки можно объяснить исходя только из логических правил, он вносит в эту проблему «человеческий» фактор, привлекая к ее решению новые, социальные и психологические мотивы. В критике понимания Куном «нормальной науки» выделяются три момента: во-первых, это полное отрицание существования такого явления, как «нормальная наука» в научной деятельности (Дж. Уоткинс и др.); во-вторых, признается существование «нормальной науки», но опровергается разница между ней и научной революцией (К. Поппер и др.); в-третьих, наука не развивается лишь путем накопления знаний, а научные революции вовсе не являются «драматическими» перерывами в непрерывном функционировании науки. Они есть «единица измерений» внутри самого процесса научного развития, считает С. Тулмин. В этой связи, одной из внутритеоретических задач философии является своевременная фиксация и объяснение «единиц измерений» хирургической науки на базе всесторонней объективной оценки направлений и тенденций развития, характеристики противоречий, трудностей и специфик их преодоления в процессе становления научных теорий, объясняющих хирургическую нозологию.

И. Лакатос полагает, что основой теории научной рациональности должен стать принцип критицизма — универсальный принцип всякой научной деятельности. Следует признать, что «аномалии» отнюдь не всегда побуждают ученых расстаться со своими взглядами, концепциями и теориями. Автор утверждает, что рациональное поведение исследователя заключает в себе целый ряд стратегий, общий смысл которых — «идти вперед, не цепенея от отдельных неудач, при условии, если это движение обещает все новые эмпирические успехи». Он разработал методологическую концепцию, названную методологией научно-исследовательских программ. Согласно этой концепции, в науке образуются не просто цепочки сменяющих одна другую теорий, а целые научные исследовательские программы, содержащие одно «твердое ядро» и «защитный пояс». И если «твердое ядро» — это та или иная теория, то «защитный пояс» — вспомогательные гипотезы и концепции. Главная функция «пояса» — защита «ядра» (теории) от внешней преждевременной, несвоевременной, необъективно-фальсифицирующей ревизии. По И. Лактосу, в этом плане развитие науки представляется не как чередование отдельных научных теорий, а как «история рождения, жизни и гибели исследовательских программ». К сожалению, концепция Лакатоса не может объяснить, почему происходит смена программ, хотя он полагает, что логически можно «соизмерить» содержание программ и на этом основании, сравнивая их между собой, можно дать ученым некоторые ориентиры. В указанном аспекте, во все времена вызывали сожаления факты запоздалого торжества прогрессивной научной теории, концепции, идей и принципов в хирургии. В частности, удлинение костей, хирургическое лечение сахарного диабета, реплантация конечностей и пр. В этой связи одной из внутритеоретических задач философии является своевременное «соизмерение» содержания исследовательских программ в области хирургии. Актуальность этой задачи объясняется тем, что предложено множество теорий, которые, по сути, взаимодополняют друг друга. Придерживаясь их, хирургический социум невольно провоцирует «войну теорий», что, конечно же, не рациональный подход.

На основании введенного понятия «сдвиг проблемы» И. Лакатос разработал законы прогресса или регресса науки. В частности, исследовательская программа считается прогрессирующей тогда, когда ее теоретический рост предвосхищает ее эмпирический рост (ТР> ЭР= Прогресс), то есть когда она с некоторым успехом может предсказывать новые факты («прогрессивный сдвиг проблемы»). Программа регрессирует, если ее теоретический рост отстает от ее эмпирического роста (ТР <ЭР = Регресс), то есть когда она дает только запоздалые объяснения либо случайных открытий, либо фактов, предвосхищаемых и открываемых конкурирующей программой («регрессивный сдвиг проблемы»). Если исследовательская программа прогрессивно объясняет больше, нежели конкурирующая, то она «вытесняет» ее, и эта конкурирующая программа может быть устранена. Следовательно, считает И. Лакатос, следует сохранять «жесткое ядро» научно-исследовательской программы, пока происходит «прогрессивный сдвиг проблем». Итак, по автору, научные революции не играют слишком существенной роли потому, что в науке почти никогда не бывает периодов безраздельного господства какой-либо одной «программы», а сосуществуют конкурирующие программы, теории и идеи. Если революции и происходят, то это не слишком «задевает основы» науки. Тем не менее на парадигмах хирургической науки можно заметить несколько «революционных ситуаций», послуживших в свое время своеобразными рубежами нового подхода и нового осознания возможностей хирургии в целом: лазерная и эндоскопическая хирургии позволяет осуществлять внутрисердечную операцию по коррекции межжелудочковых или межпредсердных деффектов без вскрытия грудной полости («лазерная вальвулопластика»); эндоваскулярная хирургия позволяет осуществить операцию по восстановлению проходимости коронарных, печеночных, почечных, мозговых сосудов без вскрытия соответствующих органов («эндовазальное стентирование»). В результате внедрения указанных технологий развеществлен основной инструмент хирурга — скальпель, то есть задета сама «основа хирургической науки». В этой связи одной из внутритеоретических задач философии является ответ на вопрос: насколько задета «основа науки» и чем это чревато? В чем заключается суть «положительного сдвига проблем» в соответствующей области знаний.

Существует достаточно популярная концепция С. Тулмина, названная эволюционной моделью развития науки. Рациональность — это соответствие исторически обусловленным нормативам научного исследования, в частности, нормативам оценки и выбора теорий. Логика такова, что нет и не может быть единых стандартов рациональности — они меняются вместе с изменением «идеалов естественного порядка». Действительно, униформистская, или кумулятивная, модель основана на представлении о познании как постоянном и непрерывном приближении к универсальному абстрактному идеалу, который понимается как логически взаимосвязанная система. Революционное же, или релятивистское, объяснение предполагает смену норм рациональности как полную смену систем знаний. В указанном аспекте, если все понятия старой дисциплинарной системы логически взаимосвязаны, дискредитация одного неизбежно ведет к разрушению всей системы в целом. «Нам необходимо учесть, — пишет С. Тульмин, — что переключение парадигмы никогда не бывает таким полным, как это подразумевает строгое определение, что в действительности соперничающие парадигмы никогда не равносильны альтернативным мировоззрениям в их полном объеме и что за интеллектуальным перерывом постепенности на теоретическом уровне науки скрывается основополагающая непрерывность на более глубоком, методологическом уровне. Потому вместо революционного объяснения интеллектуальных изменений, которое задается целью показать, как целые концептуальные системы сменяют друг друга, нам нужно создать эволюционное объяснение, которое объясняет, как постепенно трансформируются концептуальные популяции».

В аспекте изложенного выше хотелось бы вновь заметить, что нынешняя хирургия оказалась методически перегруженной и методологически недогруженной. Что это означает? Прежде всего то, что за «разброд-шатанием» от одной теории к другой, прерывностью во взглядах («смена парадигм») на теоретическом уровне науки скрывается основополагающая непрерывность на более глубоком, методологическом уровне, которую следует «увидеть и осознать». В этой связи, одной из внутритеоретических задач философии является ответ на вопрос: насколько «синтетична» хирургическая наука и чем чревата ее «несинтетичность»? Речь идет о синтетичности науки как критерии ее методологического уровня.

Следует заметить, что эволюционная модель С. Тулмина строится по аналогии с теорией Дарвина и объясняет развитие науки через взаимодействие процессов «инноваций» и «отбора». Автор выделяет следующие основные черты эволюции науки: интеллектуальное содержание дисциплины, с одной стороны, подвержено изменениям, а с другой — обнаруживает явную преемственность (инновация); в интеллектуальной дисциплине постоянно появляются пробные идеи или методы, однако только немногие из них завоевывают своё место в системе дисциплинарного знания. Этот инновационный и отборный процесс производит концептуальные изменения лишь при наличии некоторых дополнительных условий — необходимости. Существования, во-первых, достаточного количества людей, способных поддерживать поток интеллектуальных нововведений; во-вторых, «форумов конкуренции», в которых пробные интеллектуальные нововведения могут существовать в течение длительного времени, чтобы обнаружить свои достоинства и недостатки. Впервые введено понятие «интеллектуальная экология». В любой проблемной ситуации дисциплинарный отбор признает те из «конкурирующих» нововведений, которые лучше всего отвечают требованиям местной «интеллектуальной среды». Актуализация очередной внутритеоретической задачи философии по визированию «интеллектуальной экологии» в хирургии объясняется тем, что стал глобальный вопрос: как удержать хирургию в нравственно-цивилизованных рамках?

Существует концепция Э. Эзера, названная автором «теорией фазовых переходов», согласно которой, несмотря на все расхождения во взглядах сторонников того или иного философского направления, между ними существует некая фундаментальная общность. Важнейшим понятийным преобразованием является преобразование понятия «смена парадигм» в понятие «переход в новую фазу». Э. Эзер показывает, что выбирается та теория, которая лучше функционирует, больше объясняет и точнее предсказывает. О возникновении нового в науке автор вопрошает: «Что именно возникает: новые факты, гипотезы, теории или методы?». Ни одна из этих возможностей не должна рассматриваться отдельно, ибо все они функционально взаимосвязаны. Следовательно, если возникновение нового в мире связано с различными, но функционально взаимосвязанными возможностями, тогда существуют и различные типы переходов из одной фазы в другую, из которых лишь один может быть назван «сменой парадигмы». Выделяется следующая типология «фазовых переходов», наблюдающихся в науке: переход от дотеоретической стадии науки к первичной теории. Переход этого типа связан с эволюционным скачком в развитии научного метода: от чисто энумеративной индукции и экстраполяции к эвристической индукции и созданию теорий («Детство хирургической науки» — Курсив наш); переход от одной теории к другой (альтернативной) теории, так называемая научная революция — «смена парадигмы». Структура теорий остается та же самая, хотя меняется содержание («Незрелость хирургической науки» — Курсив наш); переход от двух отдельно возникших и параллельно развивавшихся частных теорий к одной универсальной теории (интеграция теорий) («Неполная зрелость хирургической науки». — Курсив наш); переход от наглядной, основанной на чувственном опыте теории к абстрактной ненаглядной теории с тотальной сменой основных понятий («Полная зрелость хирургической науки». — Курсив наш).

На наш взгляд, переход этого типа является наиболее значимым и представляет собой новый эволюционный шаг в методике наук, в том числе медицины и хирургии. Ибо он ведет от индуктивно-конструктивного построения теорий к их саморазвитию. Э. Эзер считает, что «в результате непрерывного процесса не возникает ничего нового. Новое появляется лишь вследствие прерывности». Однако автор не исключает того факта, что непрерывность имеет свои маленькие прерывности, а потому есть и будут в разной мере внезапные, неожиданные фазовые переходы в развитии науки. Актуализация очередной внутритеоретической задачи философии по оценке «смены парадигм» и определению «фазового сдвига» в хирургии объясняется тем, что стал вопрос о базисе науки, как таковой. Если Э. Эзер считает, что выбирается та теория, которая лучше функционирует, больше объясняет и точнее предсказывает, то в условиях смены идеалов и нравственных норм нельзя исключить то, что будет выбираться та теория, которая убедительно оправдывает спекулятивно-прагматический интерес заинтересованных лиц.

Анализ показывает, что большая часть сопряженных с хирургией исследовательских областей практически оставалась вне поля зрения хирургического сообщества: микросоциология хирургии и методология хирургической деятельности; новые аспекты в теориях общей патологии, нозологии, диагноза, нозометрии, принятия решений и пр.; вопросы влияния транснаучных теорий (логики, математики, кибернетики и пр.) на хирургию; вопросы методологии, истории и философии хирургии; проблемы наукометрии хирургии (выбор приоритетов, мониторинг принципов); вопросы семиологии и семиотики, разработки метаязыка компьютерной диагностики и пр.); проблемы профессиональной психологии (отношение к коллегам, к обществу, к самому себе, психосовместимость школы и традиции); вопросы этики новых технологий (трансплантология, криобальзамирование, клонирование, эвтаназия и пр.); психологию познавательного процесса в хирургии; специфика социальных влияний политики, рынка, традиций, частных и общественных интересов («слышимость» жалоб больного, отношение к больному, субъективная оценка лечения и пр.); в контексте того, что уровень технических решений в хирургии во многом определяет наличие различного рода инструментов и технологий, то малоизученным является не только стратегия параклинического обследования хирургических больных, но и их трактовка.

На первый взгляд, перечисленные выше проблемы кажутся не связанными между собой. Однако в их выборе есть внутренняя логика, ибо они связаны последовательным приближением к предмету философского анализа хирургии начала ХХI века. Хирургу важно понять, что есть сама хирургия, ибо он должен понять научность ее методов. В частности, адекватен ли клинический метод, разработанный для изучения единичного, научному поиску законов всеобщего? Каким же образом происходит развитие хирургии в контексте науки в целом? Какие влияют факторы? Эти моменты важны для философского осмысления хирургии как науки. В указанном аспекте, настоящая работа как логоемкий, коммуникативно ориентированный, квалификационный письменный продукт индивидуального научного творчества преследует триединую цель: выявить сущностные противоречия в теориях основных разделов современной хирургии в условиях НТ-ТП; обсудить специфику познавательного процесса в них; на основании сказанных выше выполнить синтез философско-методологических и социально-нравственных оснований современной хирургии. При этом смысловым стержнем содержания работы является комплекс ответов на комплекс актуальных вопросов в области теории познания основных разделов современной хирургии, конструирование нового знания, ядром которого служит некоторые понятия, впервые вводимых или уточняемых в работе, а именно: НТ-ТП и специфика влияния его на процесс познания в области хирургии; разработка мезотеории современного диагноза и отличительного распознавания хирургической патологии; разработка мезотеории современной хирургической нозологии и количественной оценки патологии; разработка мезотеории принятия решения и суммарной минимизации эмпирического риска в хирургии; разработка мезотеории социализации хирургической деятельности и микросоциологии хирургов. Следуя этому логическому стержню работы, мы и нашли целесообразным остановиться на проблеме философии науки, в том числе на философии хирургии.

ГЛАВА II

АКСИОЛОГИЧЕСКИЙ КРИЗИС

МЕДИЦИНСКОГО ЗНАНИЯ

В любой науке и сфере профессиональной деятельности творчество периодически сменяется вспышками философских, методологических, аксиологических исканий, прежде всего для того, чтобы подняться на «более высокий уровень» [В.Н.Сагатовский]. И, как правило, если это войдет в традицию, оно явится безусловным преимуществом, поскольку позволяет мыслить широко всегда, а не только в период резких перемен [Э.Ю.Соловьев]. Приступая к изложению проблемной ситуации в методологии и аксиологии современной хирургии, хотелось бы подчеркнуть, что сегодняшняя хирургия в идеологическом плане не монолитна, как прежде. Потому на современном этапе возникла жизненная необходимость того, чтобы стало традицией, наряду с обсуждением сугубо хирургических тематик и публикацией его результатов, обсуждать философские, методологические, культурологические и аксиологические проблематики современной хирургии с систематической публикацией их результатов.

Кыргызстан, получив статус суверенного государства, был вынужден находить свой путь социально-политического, технико-экономического, научно-производственного развития. Естественно, хирургическая общественность республики также была озабочена своим развитием в условиях ТП+ЭК. Эта формула выражает «Кентавр-ситуацию» в стране, обусловленную интервенцией технологических новинок в условиях экономического спада [И.А.Ашимов]. Дело в том, что и ТП, и ЭК в отдельности представляют собой определенные трудности и проблемы, а в условиях их сочетания трудности и проблемы значительно возрастают. Экстраполируя ситуацию в хирургии, хотелось бы отметить, что логика такова, чтобы правильно развиваться, то есть развиваться в сторону «прогрессивного сдвига проблемы», нужно знать не только методологию хирургической деятельности, объясняющую пути и закономерности развития, но и аксиологические сдвиги как результат технологических нововведений и влияния ЭК. В этих условиях актуальным были мониторинг состояния мировой хирургии, фиксация зигзагов в динамике идей, норм принципов этой науки и сферы профессиональной деятельности и прежде всего в ракурсе влияния ТП+ЭК.

Мы тогда задались вопросом: почему хирурги отстали в научном познании и им следует догонять другие сообщества? Так ли современна современная хирургия? В настоящее время, в эпоху НТ-ТП, человечество совершает великий переход («бесшумная» программно-математическая революция) на основе информационно-интенсивных технологий [В.Д.Тимаков, А.Н.Аверьянов и др.]. В этих условиях все зависит не столько от научных открытий самих по себе, сколько от их разумного, организованного применения во благо человечества [К.Е.Тарасов, В.Л.Алтухов и др.], а характер использования достижений НТ-ТП зависит, конечно же от мировоззрения. Между тем философия и методология — есть его основа, ибо она управляет производством целей деятельности, помогает осознать и обосновать их. Очевидно то, что, изучая общий «каркас» действительности, строя систему категорий, философия и методология не только фиксируют «маршруты» человеческой мысли, но и предполагают наиболее эффективные, наиболее подходящие из них для оптимального решения задач конкретной науки [Э.Ю.Соловьев, М.С.Бургин и др.].

В нашей работе, как это было сказано выше, ставится много вопросов — риторических, постановочных. Те и другие в отдельности подчеркивают нарастание сложностей, ограничений, неточностей, ожиданий и предположений в указанной проблематике. Первый вопрос, из категории носящих и риторический, и постановочный характер, таков: в чем же нынешняя ситуация хирургической науки все чаще предполагает необходимость непосредственного сотрудничества хирургов с философами-методологами? Общеизвестно, что методолог-философ не просто высказывает общие рекомендации в зависимости от ситуации, но и самым активным образом участвует в процессе получения, оформления и обоснования новых знаний. Между тем для современной хирургии сейчас и есть время новых знаний. Следовательно, нужен союз философа-методолога и хирургов. В указанном ключе следует подчеркнуть четыре позиции философа-методолога: он должен заниматься критикой данного [Б.А.Грушин]; поиском истины путем сопоставления сущностных противоречий в предмете и явлении (в отличие от специальных наук); выяснением природы вещей через категорию всеобщего (в отличие от специальных наук); человеком как субъектом деятельности, субъектом философствования [Р.П.Вольф]. Короче говоря, философы совместно с представителями специальных наук должны ответить на вечные вопросы: как стало возможным то, что оборачивается проблемой бытия, проблемой теории и практики? Каковы же те специфические черты современного научного познания в хирургии, которые особенно актуализируют философскую и методологическую проблематику?

Приступая к ответу на вопросы, прежде всего здесь следует отметить как мотив: непрерывное усложнение понятийного аппарата в сторону наращивания «синтетичности» знаний и предметов; усиливающуюся тенденцию к теоретизации научного мышления в сторону методологизации и аксиологизации выводов и заключений; совершенствование его средств и методов в направлении их формализации и универсализации [Э.В.Ильенков]. Вообще всякое углубление в сущность изучаемых явлений, всякое революционное научное открытие имеет, помимо предметного, также и методологическое содержание-оно всегда связано с критическим пересмотром существующего понятийного аппарата, существующих предпосылок и подходов к интерпретации эмпирически данного [Р.С.Карпинская]. На наш взгляд, интересным является то, что понятийный аппарат всегда отражает проблемную ситуацию. Причем чем сложнее первый, тем сложнее вторая.

В хирургии рубежа ХХ-ХХI вв. достаточно предпосылок своеообразной «ревизии» понятийного аппарата научного знания: интенсивная разработка и внедрение эндохирургических вмешательств; применение высокотехнологичных интраскопических методов; кибернетизация лечебно-диагностических процессов; развитие концепции «запчастей» в хирургии на основе разработки новейших технологий подсадки и пересадки органов и тканей, в том числе искусственных; развитие многообещающей молекулярной хирургии (обеспечение человечеству не только оживления, но и физического бессмертия!). Каждый из перечисленных технологий современной хирургии имеет свой понятийный аппарат, достаточно резко отличающийся от ныне господствующих, но все явно изживающих.

Основной вывод, сделанный нами, гласит: возможно, скорее вероятно, мы, хирурги, окажемся не в состоянии переосмыслить самостоятельно наши собственные коллизии, поскольку традиционно наша система знаний замкнута сама на себе. В частности, насколько трудно воспринимался хирургами в недавнем прошлом патофизиологический уровень познания, не говоря о философско-методологическом уровне. Между тем современная хирургия — это глубоко эшелонированная наука, ставящая под сомнение истинность принципов, идеалов и норм чуть ли не каждые десять лет своего развития. Если проанализировать резолюции хирургических форумов, причем даже самых высоких, международных, то и здесь сплошь и рядом прагматико-спекулятивное понимание истины, ее иногда безапелляционное рецептирование. К сожалению, даже в качестве законов профессиональной деятельности хирургов и хирургических сообществ представлялись те или иные идеалы или, наоборот, тем или иным идеалам приписываются сила уже действующего закона (ваготомия, эндоскопическая, эндоваскулярная хирургия и т.д.).

Анализ мировой специальной литературы свидетельствует о том, что она переполнена методологическими принуждениями хирургов. Преувеличенное внимание к тому или иному хирургическому нововведению вполне соответствует преувеличенному представлению законосообразности наблюдаемых тенденций. В частности, еще на пороге ХХI в. всеобщее увлечение хирургов эндоскопическими оперативными вмешательствами: вопреки логике целостности организма больного человека; вопреки полиэтиологичности и тесной патофизиологической взаимообусловленности патологии различных органов; вопреки радикальности хирургического вмешательства и многому другому. Возникает вполне закономерный вопрос: до поры до времени (до выяснения методологических следствий) может быть ввести запрет: «Не умножать сущностей, не изобретать законов», то есть не оказывать методологическую принудительность в профессиональной деятельности хирургов?

Следует подчеркнуть, что философский методологический анализ выполняет два типа функций: внутренний — решает задачи: соотнесения имеющихся средств и целей деятельности; выявления возможностей и ограничений, которые присущи тому или иному средству; определение класса целей, которых можно достичь при помощи этого средства; поиска наиболее эффективных средств и способов их сочетания для достижения этой цели; внешний — решает задачи по рефлексии относительно смысла или направленности того или иного вида деятельности, причем рефлексии, имеющей в виду не только рационализацию деятельности, но и выявление ее человеческих мотивов, ее ценностных и нравственных регулятивов [В.А.Канке]. В этом плане для современной хирургии актуальны обе функции философии и методологии. Каковы же реальные методологические задачи, которые следует решить хирургу совместно с философами?

Следует отметить, что существуют философы с общей и частной методологической направленностью. Если первые разрабатывают методологию человеческой деятельности в целом, то вторые, используя их результаты, разрабатывают методологию определенных видов деятельности. Среди них различают: философов с абстрактной (А) и с гуманитарной (Б) методологической направленностью. Если первых (А) не заботит, кто и для каких целей разработанные ими методологические модели будет использовать, то для вторых (Б) — методология есть средство достижения цели [В.Н.Сагатовский]. Убеждены в том, что для хирургии сегодняшнего дня нужны философы с частной и абстрактной направленностью, ибо именно они склонны к логике, к методологии отдельных областей знания или к философским вопросам отдельных наук. Именно им принадлежит приоритет превращения каждой «узловой точки» общего философского «каркаса» действительности в «пилотную» теорию, называемую мезотеорией. Последнее служит приводным ремнем от философии к частной науке и в том числе, бесспорно, хирургии.

В философии и методологии существует понятие «проблематика первичных достоверностей». Конкретная хирургическая тематика и есть она самая которую следует философски и методологически осмыслить. В этом плане мезотеория — есть ситуационная теория, обусловленная сменой взглядов, идеалов и норм, призванная расчищать площадку для ума, а следовательно, лежащая в самой основе нового осмысления, сама же являясь продуктом нового осмысления действительности. Мезотеория обогащает проблемное поле философии, расширяет горизонты философского мышления, является формой подготовки общественного сознания к новым идеалам, принципам и нормам [В.Н.Сагатовский].

В последние годы философская проблематика, вокруг которой ориентируются исследования, идущие в русле этого направления, связана прежде всего с явно обозначенными противоречиями времени (ТП+ЭК): за ТП неизменно приходится расплачиваться: давая что-то, с одной стороны, он лишает нас чего-то — с другой; ТП всегда создает больше проблем, нежели решает: он заставляет смотреть на порождаемые им проблемы как на проблемы преимущественно технические и толкает нас к поиску технических решений для них; негативные последствия ТП неотделимы от позитивных [Э.А.Ораб-Оглы,1986]; ЭК, отнимая средство, лишает нас всего; ЭК всегда создает больше проблем и не решает ничего; ЭК заставляет смотреть на порождаемые им проблемы как на проблемы самого общества и начинает призывать к совести и благоразумию и т.д., не решая ничего; ЭК вообще не бывает позитивным [Ж. Эллюль].

Методология ставит своей конечной целью предвидение процесса преобразования предметов практической деятельности: объект в исходном состоянии → объект в конечном состоянии. Это преобразование всегда определено сущностными связями, законами изменения и развития объектов, и сама деятельность может быть успешной только тогда, когда она согласуется с этими законами. Приступая к анализу методологии хирургической деятельности, рассуждение построим на характеристике условно выделенного: научного общества (ученых); профессионального общества (практические хирурги). Исходным тезисом является то, что хирургия — это и наука, и сфера практической деятельности. Однако во все времена ставился вопрос: насколько научна хирургия того или иного времени? И этому есть основания.

Продолжаем мысль хотелось бы сказать, что обычно члены зрелого научно-практического сообщества работают, исходя из единой парадигмы или из ряда тесно связанных между собой парадигм. Вместе с тем всегда были и есть конкурирующие научно-практические школы, каждая из которых постоянно ставит под сомнение сами основания другой аналогичной научно-практической школы. Именно конкурирующие школы, которые обсуждают цели и стандарты друг друга, позволяют более легко заметить прогрессивные направления и тенденции, что, безусловно, увеличивает как эффективность, так и действенность, с которыми ученые и неученые решают новые проблемы. На сегодня интерес вызывает рассмотрение указанного вопроса с двух точек зрения: социализации хирургов; тенденциозности в конкуренции хирургов.

Социализация хирургов позволяет надеяться на то, что интеллектуальная среда или «интеллектуальная экология» будет способствовать «положительному сдвигу проблем» хирургии за счет безусловной поддержки хирургическими научно-практическими школами прогрессивных направлений и тенденций: Argumentum ad rem — доказательство, основанное на подлинных обстоятельствах дела; Argumentum baculinum — осязаемое доказательство; Argumentum ex contrario — доказательство от противного. Тогда как «нездоровая» конкуренция среди них будет способствовать «отрицательному сдигу проблем» хирургии за счет: Argumentum ad numerator, non ponderatur — сила доказательства определяется количеством, а не вескостью; Argumentum ad hominem — доказательство, рассчитанное на чувствах убеждаемого; Argumentum ex silentio — доказательство путем умалчивания.

Внутритеоретической задачей методологии является предвидение состояния хирургической науки и сферы профессиональной деятельности с учетом изложенного и с позиции: объект в исходном состоянии → объект в конечном состоянии. К сожалению, анализируя специфику взаимоотношения, во-первых, ученых и неученых, а во-вторых, различных научно-практических сообществ, приходим к выводу о том, что в условиях ТП+ЭК архитектоника общения резко изменяется. Причем как в отношении к деятельности, так и в отношении предмета деятельности. Она становится поверхностной, неустойчивой, однонаправленной. В этом аспекте, выражая свою солидарность с выводами, сделанными А.И.Тишиным о том, что в конечном итоге, способствует изменению общественного сознания, хотелось бы заметить, что надо осознать необходимость изменения стиля общения внутри хирургического социума.

Другой вопрос — это степень изоляции научных сообществ друг от друга. Безусловно, изоляция никогда не бывает полной, и это хорошо, когда между научными сообществами формируется высокая степень открытости, то есть минимум изоляции, тогда как, высокая степень открытости всему обществу, как нам кажется, сомнительна. В этом аспекте существуют характерные различия между представителями социальных и естественных наук. Если первые часто прибегают к оправданию своего выбора исследовательской проблемы, апеллируя к обществу вообще, тогда как вторые, в том числе медики и в особенности хирурги, избегают этого. На то есть причины. В частности, такой вопрос трансплантации жизненно важных органов, как заготовка органов, до сих пор не решается из-за неадекватного понимания общества — можно или нельзя осуществлять забор органов для целей трансплантации безнадежному больному от другой категории безнадежных больных — «пострадавших» со смертью головного мозга, мозговой смертью, декортикацией головного мозга?

Занявшись проблемой трансплантации, мы также озадачены негативным отношением общества к указанной проблеме трансплантологии. Хотя следует отметить, что сторонников более активного и жизнеутверждающего девиза современной медицины: «Помоги обреченному!», нежели пассивного девиза «Не навреди!», в нашем обществе становится все больше. Согласно концепции И. Лакатоса, для прогресса науки, в частности хирургической, рациональное поведение исследователя заключает в себе целый ряд стратегий, общий смысл которых — «идти вперед, не цепенея от отдельных неудач, не озираясь на общественное, во многом консервативное, мнение при условии, если это движение обещает все новые эмпирические успехи» [И. Лакатос]. Потому, общество может быть «цензором и оценщиком» демократии, но, однако, не в отношении развития отдельных направлений активной науки, в числе которых и хирургия.

Следует заметить, что разброс мнений на те или иные моменты деятельности постоянно существуют в среде научно-профессиональных сообществ. В частности, до сих пор нет однозначного ответа на вопрос: нужно ли заниматься клонированием людей? Насколько целесообразна пересадка головы, головного мозга? Нужно ли внедрять эвтаназию? Если академик Н.М.Амосов считает, что есть смысл пересаживать головной мозг от человека к человеку, то академик В.И.Кованов, наоборот, не находит в этом смысла [В.И.Кованов]. Если академик Е.И.Исаков признает эвтаназию великим изобретением человечества на данном этапе развития цивилизации, то академик В.И.Петровский и другие считают эвтаназию преступлением против человечества. Безусловно, в научных революциях есть потери, так же как и приобретения, а между тем все, включая и ученых, склонны не замечать первых. Ориентироваться только на приобретения было бы неправильно, важно не скрывать природу потери и быть предсказуемым в авторитете, благодаря которому осуществляется выбор между парадигмами [Т. Кун]. Дело в том, что само существование науки, действительно, зависит от того, кто облечен правом делать выбор между парадигмами среди членов особого вида сообщества, называемого Академией наук, Ассоциациями научных работников, научно-практическими обществами.

У нас сложилось устойчивое мнение о том, что кандидат наук должен быть хорошим тактиком, доктор наук — стратегом, профессор — зачинателем новых направлений, а академик, безусловно, идеологом в своей области научных исследований и профессиональной деятельности. То есть нарастающую важность роли ученых можно отразить следующей схемой: тактик → стратег → идеолог. Важно, что решения, которые удовлетворяют академика, не могут быть просто индивидуальными решениями, они должны быть приемлемы в качестве решения для многих, включая профессоров, докторов и кандидатов наук, а также практиков. Хотелось бы подчеркнуть, что признание существования компетентной профессиональной группы и ее роли как единственного арбитра профессиональных достижений влечет за собой дальнейшие выводы. Академики и профессора — индивиды благодаря общим для них навыкам и опыту должны рассматриваться как единственные знатоки правил игры или некоторого эквивалентного основания для точных решений. Именно они должны рассматривать изменения парадигмы как прогресс в научном познании. В этом плане НАН КР, его научные институты, научные сообщества представляют собой эффективный инструмент для максимального возрастания количества проблем, решаемых благодаря изменению парадигмы и увеличению точности их решения. Поскольку масштабной единицей научных достижений служит решенная проблема и научные органы хорошо знают, какие проблемы уже были решены, очень немногие ученые будут склонны легко принимать точку зрения, которая снова ставит под вопрос многие ранее решенные проблемы.

Безусловно, практика должна сама первая подрывать профессиональную уверенность, указывая на уязвимые стороны прежних достижений. Кроме того, даже тогда, когда это случается и появляется на свет новый претендент в парадигму, ученые будут сопротивляться его принятию, пока не будут убеждены, что удовлетворены наиболее важные условия: новый претендент должен разрешить какую-то актуализированную, спорную и в целом осознанную проблему, которая не может быть решена никаким другим способом; новая парадигма должна, по сути, сохранить в значительной мере реальной способности решения проблем, которая накопилась в науке благодаря предшествующим парадигмам [Б.М.Кедров]. В результате, хотя новые парадигмы редко обладают всеми возможностями своих предшественниц, они обычно сохраняют огромное количество наиболее конкретных элементов прошлых достижений [И.С.Ладенко].

Итак, способность решать проблемы является бесспорной основой для выбора парадигмы. В период научной революции главной задачей ученых-профессионалов является отбор посредством спора, дискуссий и конфликта внутри научного сообщества наиболее пригодной парадигмы и на этой основе новых форм и направлений будущей науки. Последовательные стадии в процессе развития научного знания знаменуются возрастанием конкретности и специализации. Действительно, как можно познать переходы и переплетения, выделить устоявшееся и понять изменяющееся, причем изменяющееся неоднозначным образом, и не описать все это однозначным образом, единообразной теорией?

Следует знать, что неоднозначность онтологическая и неоднозначность гносеологическая по сути неразделимы, а объективное и субъективное переплетаются и становятся каждый относительными. Кроме того, любые концепции, теории, несмотря на эмпирическую свою верифицируемость, все-таки не достигают полного своего совпадения с объективной реальностью [А.Н.Кочергин]. Сказанное предполагает необходимость поиска опосредующих звеньев. Первым таким звеном является научная теория, вторым — ее эмпирическое подтверждение. Подтверждение истинности всей этой цепи является одновременно и подтверждением истинности метода, правильности его применения. Лишь в случае истинности, то есть соответствия знания о фрагменте реальности этому фрагменту, мы можем утверждать, что «наше субъективное мышление и объективный мир подчинены одним и тем же законам и… поэтому они и не могут противоречить друг другу в своих результатах, а должны согласовываться между собой» [И.С.Ладенко].

Есть такая характеристика научно-профессионального сообщества, как природа его научного образования. В искусстве и литературе человек получает образование, знакомясь с работами людей искусства и литературного жанра, тогда как учебные пособия, руководства и справочники по произведениям как бы играют второстепенную роль [Е.К.Войшвилло]. Последние в социальных науках, наоборот, имеют важное значение, а потому человек, изучающий предмет, постоянно осознает огромное разнообразие проблем, постоянно находится в кругу многочисленных конкурирующих и несоизмеримых решений этих проблем, которые он должен осознать и оценить. Сопоставим эту ситуацию с той, которая сложилась, по крайней мере, в современном медицинском образовании. Если студент первого-второго курса черпает знания из учебников, то студенту третьего-четвертого курсов, когда он приступает к клинической деятельности и научным исследованиям, — предписывается дополнительное чтение исследовательских статей и монографий. Сей факт говорит о том, что на первых-вторых курсах студенты знакомятся с парадигмами медицинской науки, заслуживающими пока доверие, а потому изложенные в учебниках, тогда как в последующем третьем-четвертом курсах — с разными парадигмами. На пятом-шестом курсах студенты проходят факультетскую и госпитальную клиническую подготовку, связанную с конкурирующими парадигмами медицинской науки. То есть студенту самому приходится делать выбор между теориями, объясняющими ту или иную патологию и особенности ее клинического проявления и течения.

Закономерно то, что если есть доверие к парадигмам, положенным в основу метода образования, немногие ученые и педагоги пытаются его изменить. Поэтому в нормальном состоянии научное сообщество обладает достаточно эффективным приемом для решения проблем, которые определены парадигмами [И.А.Ашимов]. Кроме того, результат решения этих проблем обязательно должен быть прогрессивным, и это логично. Однако следует заметить, что не всегда прогресс должен быть явно универсальной характеристикой научных революций. Дело в том, что революция — это коренная ломка или окончательная победа одного из двух противоборствующих лагерей, теорий, концепций и т. д. Разумеется, победившая сторона будет убеждена в своей прогрессивности по отношению к проигравшей стороне. То есть для членов победившего лагеря ученых исход революции должен быть шагом вперед, и они имеют все основания определенно рассчитывать на то, что будущие члены их сообщества будут рассматривать прошлую историю в том же свете, что и они. Между тем, бесспорно, что, когда научное сообщество отказывается от прошлой парадигмы, оно одновременно отрекается от большинства книг, статей, материалов, а также многочисленных решений и постановлений различных форумов, впрочем, и авторов, воплощающих эту парадигму, как непригодных для профессионального анализа и цитирования.

Из недавней истории хирургии известно, что в эпоху провозглашения ваготомии в ВАКе СССР было принято постановление: не утверждать диссертации, посвященные хирургическому лечению язвенной болезни желудка и двенадцатиперстной кишки, если в ее содержании не указывается разработка ваготомии как основного метода хирургического лечения при указанной патологии. Жизнь и практика показали ошибочность этого решения. Однако методологическое заблуждение продолжает иметь место и сегодня. Эпоху ваготомии сменила эпоха видеоэндохирургии. Наступила очередная смена парадигм. Однако следует ли осуществлять на этой основе методологическое принуждение всех научно-профессиональных сообществ на принятие ими каких-либо методов и технологий? Итак, как это было подчеркнуто выше, результаты «понятийной ревизии» иногда сильно искажают представления ученого о прошлом его дисциплины. Потому сегодня весьма актуальным является лозунг: при ревизии какой-либо теории или концепции важно «не выплеснуть ребенка вместе с грязной водой». То есть преодолеть препятствие прошлого и при этом захватить из прошлого этапа развития науки нужное, зрелое, рациональное. Именно для этого нужна методология.

Следует заметить, что подробное знакомство с богатым мировым опытом методологии науки вообще (Т. Кун (р.1922), П. Фейерабенд (1924—1995), К. Поппер (1902—1994), И. Лакатос (1922—1974), Р. Барт (1915—1980), М. Фуко (1926—1984), Сартр Ж.-П. (1905—1980) обнаружило, что не только в СНГ, но и в мире методологический анализ никем систематически не выполнялся, а философские аспекты никогда систематически не рассматривались на материале хирургии. Почему хирургии? Потому что хирургия есть не только одна из самых динамичных, но и самых противоречивых наук, развитие и расцвет которой во многом обусловлены в последние годы НТ-ТП, с одной стороны, а с другой — она как никакая другая область медицины подвержена влиянию ЭК нынешнего времени [Н.М.Амосов, И.А.Ашимов и др.]. К сожалению, даже на сегодняшний день не существует русскоязычной книги или учебного пособия по вопросам методологии истории хирургии и хирургических нововведений, которые соответствовали бы современному уровню мировых знаний и нынешней научно-технологической ситуации. Имеются редкие работы по методологии и методикам научно-исследовательской работы в медицине [Н.М.Васюков, Н.Н.Блохин и др.]. Однако они почти не затрагивают фундаментальных вопросов научного исследования. В этой связи, к сожалению, до настоящего времени остаются без ответа вопросы: что, зачем и как исследовать? Труды же величайших методологов — Т. Куна, П. Фейерабенда, К. Поппера, И. Лакатоса, Фон Вригта, М. Вартофски, Р. Барта, Ф. Соссюра, М. Фуко и многих других — никем не рассматривались в контексте медицины и хирургии.

В «Философской энциклопедии» методология определяется как философское учение о методах познания и преобразования действительности, о применении принципов мировоззрения к процессу познания, к духовному творчеству вообще и к практике. Методологию иногда понимают так же, как определенную систему методов, которые применяются в процессе познания в рамках той или другой науки [Е.К.Войшвилло]. Нет единого мнения и о том, что представляет собой методология как наука: является ли она философской дисциплиной или это частнонаучная область, или сама философия выступает методологией, поскольку каждое философское положение имеет методологическое значение? Существует, например, мнение, что методология как совокупность методов познания — это одно, а учение о методологии — это совсем другое. Причем учение о методологии рассматривается как частнонаучная дисциплина, ибо философия не исчерпывает содержания методологии. Есть и предположение, что методология — вообще не наука, что она стоит вне науки и является искусством подбора принципов и методов исследования [Х.Г.Гадамер]. Такое разнообразие мнений о методологии на современном этапе ее развития естественно, так как нет какого-либо систематизированного изложения ни методологии науки, ни методологии конкретных наук, ни самих методологических принципов и методов научного познания.

Следует подчеркнуть, что в познавательной практике исследователь, приступая к экспериментальному либо теоретическому исследованию, не обращается к какому-то «руководству по методологии» [И.В.Давыдовский]. Он опирается прежде всего на свой научно-практический опыт, исходит из того стиля мышления, из тех стереотипов, которые у него сформировались в процессе обучения и работы либо в процессе общения с учителями и коллегами [Г.А.Даштоянц]. В то же время большинство специалистов в области методологии науки решают конкретные либо общие методологические проблемы науки и научных теорий, анализируют методологические принципы, методы познания самым частным образом, не имея в виду, во всяком случае явно, какую-то целостную методологическую систему [В.Д.Жирнов, А.Н.Аверьянов и др.]. Безусловно, позитивизм или концепция логической реконструкции научного развития К. Поппера, концепция научно-исследовательских программ И. Лакатоса, концепция парадигм Т. Куна, концепция альтернатив П. Фейерабенда и т. п. представляют собой определенные методологические системы [В.А.Канке]. В рамках же традиционной марксистско-ленинской философии в качестве методологической системы рассматривается сама философия диалектического материализма.

Безусловно, любая конкретно-научная теория также выполняет методологическую функцию, причем не только по отношению к самой себе, — она стремится делать это и по отношению к целым областям научного знания. Разумеется, и стиль мышления, и сложившиеся стереотипы содержат в себе определенные методологические принципы познания. Это видно из работ биологов и медиков, формулирующих новые теории и анализирующих методологические основания этих теорий. Каждая принципиально новая теория, меняющая картину действительности (теория диагноза, теория целостности организма, теория многоуровневой организации живых систем, теория оптимального решения и др.), любая концепция с необходимостью приводит к проблеме выяснения ее методологических оснований [Н.В.Мотрошилова]. Подобный анализ проводится на основе определенных философских взглядов, опыта, стиля мышления, наконец, на основе личных симпатий и антипатий, сложившихся у исследователя. Таким образом, исследования этого рода не только отражают объективные процессы развития науки — они значительно субъективированы. Довольно часто авторы отдают предпочтения какой-то одной философской системе или даже отдельному философу, взглядам, принципам и представлениям, которого он симпатизирует. Между тем ни одна философская система не предоставляет в чистом виде методологических принципов любой степени общности, основываясь на которых можно единственным образом построить конкретно-научную теорию.

Любая конкретизация философских принципов и законов, их спецификация в соответствии с конкретно-научной теорией уже предполагают определенный уровень развития этой теории, то есть наличие конкретных методологических принципов, методологического обоснования, сформулированных прежде всего автором теории. Таким образом, обычно философская методология, философское обоснование теории идут «вслед» за развитием теории. Согласно И. Канту (1724—1804), относительно любого изучаемого объекта можно высказать две взаимоисключающие точки зрения, развить две концепции, каждая из которых будет находиться в полном согласии с формальной логикой и соответствовать всей совокупности эмпирических данных об исследуемом объекте. Иными словами, допустимы разные формы описания одних и тех же эмпирических данных. С этой проблемой мы, клиницисты, сталкиваемся довольно часто, когда разные исследователи, методически правильно обследовав конкретного больного, приходят к различной диагностической семантике. И тогда, как обычно, мы констатируем о том, что «мнения ученых разошлись». Причина этого момента кроется в том, что формулируется множество концепций относительно одного и того же объекта исследования, альтернативных друг другу уже на уровне своих оснований и в то же время кажущихся весьма убедительными. Выбор концепции в этом случае осуществляется либо на основе методологических принципов, либо на основе косвенных проверок и экспериментов. В нашем примере — иногда на базе пробного лечения или развертывания серьезной диагностической программы обследования больного.

Если рассматривать историческое развитие научного познания, то можно зафиксировать, что в период становления научного познания философия представляла собой его непосредственную методологическую базу и основание [В.А.Лекторский]. В этот период философские понятия, категории и представления входили в теорию непосредственным образом как ее фундаментальные составные части и одновременно как методологические принципы, определяющие сам процесс познания. Но в ходе развития научного познания, и прежде всего на этапе развития классических теорий, наблюдается своеобразная «инверсия», когда методологической основой становится не какая-либо философская система [В.В.Налимов], а конкретно-научная теория, претендующая на статус всеобщего обоснования всех остальных научных теорий [В.М.Михайлов]. Такой теорией стали, как известно, в свое время в медицине, теория нервизма И.П.Павлова (1849—1928), клеточная теория Р. Вирхова (1821—1902), нервно-рефлекторная теория К.М.Быкова (1886—1959) — Курцина и др. С течением времени развитие науки разрушило представления об абсолютных методологических возможностях отдельной теории, даже самой высокой общности, и привело к своеобразному методологическому взрыву [П. Фейерабенд,1986]: методологические концепции различной степени общности и самого разного характера стали множиться с катастрофической быстротой и в огромном количестве.

Хотелось бы подчеркнуть, что вместе с тем надо признать, что любая методологическая концепция формулирует соответствующие принципы построения теории, развития научного знания. До этого конкретные методологические принципы воспринимаются интуитивно, входя в стиль мышления исследователя, вызывая у него «интеллектуальное неудобство», неприятие имеющейся парадигмы или картины действительности. Однако сейчас ситуация меняется в направлении того, что без революционной ломки методологии, ее перестройки и формулировки на данной основе внедрение новых методологических принципов будет трудным, противоречивым. Для поиска ответов на эти и многие другие вопросы, которые возникают в контексте наших предыдущих рассуждений, для обоснования своей точки зрения обратимся к трудам великих методологов. Ф. Бэкон (1561—1626) — основоположник философской эмпирической методологии, пытался создать философию экспериментального естествознания, выяснить условия, обеспечивающие правильность выводов и обобщений из опытных наблюдений, что предполагало разработку определенных методов научного познания. Самый простой, наиболее свойственный людям метод открытия, считал Ф. Бэкон, «состоит не в чем другом, как в том, что человек, готовясь и приступая к какому-либо исследованию, прежде всего отыскивает и изучает сказанное об этом другими, затем он прибавляет свои соображения и посредством усиленной работы разума возбуждает свой дух и как бы призывает его открыть свои прорицания».

Философский уровень методологии составляют наиболее общие принципы и методы научного познания, выполняющие регулятивную функцию не только по отношению к собственно научному познанию, но и по отношению к самой философии [Б.Г.Юдин]. И в том, и в другом случае регулятивная функция сводится к указанию наиболее предпочтительных из всех возможных путей развития научных исследований, а также к элиминации формально противоречивых научных систем и систем. Начиная с эпохи Возрождения, с работ прежде всего Г. Галилея (1564—1642), ученые исходили в своей деятельности в большей степени из собственных мировоззренческих, психологических, методологических установок, чем явным образом из какой-либо философской системы. И это было вполне объяснимым, так как то был период накопления первоначального научного капитала — фактов, результатов наблюдений и экспериментов, первичных обобщений очевидного.

Общенаучный уровень методологии обусловлен тем, что явления объективного мира не только бесконечно многообразны, но и обладают общими свойствами, подчиняются общим закономерностям развития действительности. При этом формирование и развитие общенаучного уровня методологии возможны в трех направлениях: возведение в ранг общенаучной методологии конкретно-научных методологических принципов какой-либо теории. Такой путь опасен своими абсолютистскими тенденциями, методологической экспансией одной теории по отношению ко всему знанию; обобщение частнонаучной методологии на основе какой-либо философской системы, философского подхода. Так возникли некоторые общенаучные методологические подходы: морфофункциональный, комплексно-комбинированный и др.; конкретизация на общенаучном уровне философских принципов, законов и категорий в их методологическом качестве.

Конкретно-научный уровень методологии связан с двумя факторами: методологическим функционированием самих конкретных научных теорий в рамках, определяемых предметом теории; методологическими принципами, выводимыми в процессе конкретизации философских и общенаучных методологических систем, подходов и принципов. Конкретно-научный уровень отличается от философского и общенаучного большей очевидностью, более явным характером функционирования [В.Ж.Келле]. Он самостоятелен в том смысле, что исходит из самого конкретно-научного познания, его требований, но самостоятелен относительно, потому что опирается также на философские взгляды и представления, господствующие в рамках той или иной научной картины мира, той или иной парадигмы [В.И.Купцов]. Исследование указанного уровня методологии и его связей с двумя другими уровнями составит предмет нашего исследования для характеристики соотношения эмпирического, теоретического и методологического уровней познания в современной хирургии, а также позволит изучить специфику влияния НТ-ТП на современную хирургию.

Квинтэссенцию методологии Ф. Бэкона составляет следующее: «Остается просто опыт, который зовется случайным, если приходит сам, и экспериментом, если его отыскивают. Опыты Ф. Бэкон подразделяет на: „светоносные“, служащие для получения нового знания; „плодоносные“, служащие для получения непосредственной практической пользы. Он утверждает, что единственным способом получения истинного знания является истинная индукция, а также указывает на две пути отыскания истины: воспарять от ощущений и частностей к наиболее общим аксиомам и, идя от этих оснований и их непоколебимой истинности, обсуждать и открывать средние аксиомы; выводить аксиомы из ощущений и частностей, поднимаясь непрерывно и постепенно, пока наконец не придет к наиболее общим аксиомам. Автор рассматривает индукцию как систематизированный метод исследования, необходимое и достаточное условие для получения абсолютно достоверного знания. Невозможно исследовать более отдаленные и скрытые области какой-нибудь науки, стоя на плоской почве той же самой науки и не поднявшись как бы на смотровую башню более высокой науки» [Ф. Бэкон,1972].

Учитывая уровень познания, соотношение теоретического и эмпирического в основных теориях хирургии, уроки развития самой науки и практики, смены парадигм науки в результате научных, научно-технических и, наконец, научно-технико-технологических революций, исследователям следует постоянно иметь в виду это предупреждение. Ф. Бэкон дополнил метод индукции методами аналогии и исключения и на этой основе создал замкнутую методологическую систему. Р. Декарт (1596—1650), критически пересмотрел возможности индуктивного метода познания. «Под методом, — писал он, — я разумею достоверные и легкие правила, строго соблюдая которые человек никогда не примет ничего ложного за истинное и, не затрачивая напрасно никакого усилия ума, но постоянно шаг за шагом приумножая знание, придет к истинному познанию всего того, что он будет способен познать». Таким образом, главным в методологии Р. Декарта является метод, который состоит «в порядке и расположении тех вещей, на которые надо обратить взор ума, чтобы найти какую-либо истину. Мы будем строго придерживаться его, если шаг за шагом сведем запутанные и темные положения к более простым, а затем попытаемся, исходя из усмотрения самых простых, подняться по тем же ступеням к познанию всех прочих». В методологии Р. Декарта лежит аналитический подход к познанию, а сущность подхода заключается в использовании «всеобщей математики» — «всеобщей мудрости».

Нужно отметить, что, возведя математику на высший методологический уровень, Р. Декарт заложил основы аксиоматического метода, согласно которому исходным пунктом познания выступает интуиция — «понимание… ясного и внимательного ума, настолько легкое и отчетливое, что не остается совершенно никакого сомнения относительно того, что мы разумеем, или, что то же самое, несомненное понимание ясного и внимательного ума, которое порождается одним лишь светом разума и является более простым, а значит, и более достоверным, чем сама дедукция…». Дедукция — это следующий шаг познания, объясняющий, как следует пользоваться интуицией. Этот метод, основанный на интуиции, фиксирующей простейшие положения и очевидные истины, предписывает нам подниматься до понимания сложных вещей и их сущностей. Исходя из устойчивых интуиций, дедукция сплетает познание в единую цепь. В этом аспекте пропуск хотя бы одного из её звеньев делает полученное знание сомнительным.

В свое время Кондильяк разработал методологическую систему (номинализм), согласно которой сущность вещей непознаваемо, а познаваемы лишь связи и взаимодействия, а потому в процессе познания определяющим является исключительно практическая потребность человека. В этой связи, по его мнению, познание начинается с действия человека, а не с теоретизирования. В нашем примере человек оказывал практическую помощь пострадавшему (остановка кровотечения, закрытие раны, фиксация места перелома костей и т.д.), а потом начал задумываться, как это сделать лучше и быстрее. По сути, именно таким образом впоследствии становилась на ноги хирургия как наука. Переосмысливая декартовскую идею, согласно которой познание начинается с простых интуиций, Кондильяк тоже предлагает начинать познание с простого, но этим простым, по его мнению, могут и должны быть «первые частные идеи», которые мы получаем через ощущение и размышление. В целом общая схема познания, по Бэкону, Декарту и Кондильяку, выглядит так: начало познания — в уяснении всех знаний, имеющихся по тому вопросу, который мы хотели изучить; выявление связей между идеями позволяет получить новые идеи и сравнить их с предметом, с теми сторонами, которые мы исследуем, что возможно при сочетании обоих методов — анализа и синтеза.

Основоположником диалектического подхода в методологии является Г. Лейбниц (1646—1716). «Следует знать, что именно тот метод исследования совершенен, который позволяет предвидеть, к какому результату мы придем. Анализ редко бывает чистым, ведь большей частью в поисках средств мы нападаем на нечто искусственное, уже когда-то найденное кем-то другим или нами самими, случайно или же сознательно, — то, что мы выхватываем или из нашей памяти, или из сообщений других, словно из таблицы или свода, и прилагаем к делу, а это относится уже к синтезу». В последующем лишь Г. В. Ф. Гегель (1770—1831) смог наиболее эффективно использовать этот подход к построению методологии. Его философский метод и аналитичен, и синтетичен. Автор выделяет существование эмпирической и теоретической стадии научного познания, и соответственно эмпирический и теоретический уровни и что в обоих случаях присутствует и анализ, и синтез. Причем на эмпирическом уровне при исследовании конкретного целого преобладает анализ, тогда как, на теоретическом уровне, когда основной задачей познания является систематическое воспроизведение этого конкретного, выражающееся в виде определенной системы, преобладает синтез. Синтез есть конструирование, которое аналитически обосновано, и в этом заключается их диалектика по отражению процесса восхождения от конкретного к абстрактному и обратно, но на качественно новом уровне.

По Гегелю, диалектический метод есть осознание формы внутреннего самодвижения содержания науки, и в первую очередь философии. Говоря о методах конкретных наук, он утверждал, что опытные науки имеют свои особые методы — методы дефиниции и классификации, что свои специфические методы имеет и математика. И если Ф. Бэкон предупреждал об опасности экстраполяции методов одной науки на все остальные, то Гегель, отрицая применимость методов конкретных наук в философии и настаивая на существовании в ней своего специфического метода — диалектики, абсолютизировал разрыв между философской методологией и методологией конкретно-научной. По Гегелю, в процессе своего развития-развертывания диалектический метод проходит три ступени: рассудочную; негативно-диалектическую; положительно-диалектическую или спекулятивную. Следует заметить, что в последней степени противоположности, в которые на двух предшествующих ступенях были внесены «гибкость и подвижность», соединяются в высшее единство, вбирающее в себя рациональное. Ф. Шеллинг (1775—1854), сформулировал метод унитарности, требующий рассматривать явления в их единстве: «унитарность — диалектика». Классическим же (гегелевским) триадным подходом является: тезис → антитезис → синтез [Гегель]. Для правильного понимания диалектико-материалистической методологии важно выяснить, каково соотношение объективной диалектики.

Метод и методология относятся к субъективной диалектике, которая по сути двуедина: она представляет собой формулировку наших знаний о мире; отражает законы познания, самого процесса познания и его методов. Причем и законы развития мира, и законы познания, и методы по форме получают субъективное выражение, хотя и объективны по содержанию. Возникает здесь одна, достаточно сложная проблема, связанная: с соотношением метода и теории; с соотношением метода и реальности. Если иметь в виду, что субъективная диалектика в силу своей функции призвана обеспечивать по возможности точность и адекватность знания, что проверяется практикой, то метод в таком случае есть механизм, орудие реализации этой функции, один из факторов объективизации познания. «Люди стоят перед противоречием: с одной стороны, перед ними задача — познать исчерпывающим образом систему мира в ее совокупной связи, а с другой стороны, их собственная природа, как и природа мировой системы, не позволяет им когда-либо полностью разрешить эту задачу» — отмечал Ф. Энгельс (1820—1859).

Указанное противоречие в познании разрешается с помощью методов познания, а, следовательно, отсюда представляется необходимым не только строгий отбор методов познания, индукции, дедукции, синтеза, но и отказ от убеждения о том, что существует единственный и универсальный метод. Кроме того, если существуют различные виды и уровни познания, отличающиеся друг от друга как по предмету отражения, так и по характеру получаемых результатов, тогда должны существовать и специфические методы познания для каждого вида и уровня отражения.

Итак, можно заметить, что субъективная диалектика предлагает лишь самые общие методы, характерные для научного познания в целом, а также основу для классификации методов в соответствии с уровнями и формами познания и для построения системы методов. Следовательно, субъективная диалектика предоставляет методологические основания для построения самой методологии (общей, конкретно-научной). В итоге сформулированы новые законы субъективной диалектики как законы научного познания, новые методологические принципы соответствующей данной диалектике степени общности. На философском уровне познания философия является своеобразной методологией самой себя, тогда как уровень общенаучный предполагает как функционирование философских принципов в качестве принципов методологических, так и существование системы подходов, применяемых на всех уровнях и во всех формах научного познания. Из сказанного следует вывод, что законы диалектики, как объективной, так и субъективной, должны выступать не в виде абстрактных априорных схем, а как обобщенная схема, форма действия конкретных материальных законов и явлений. Именно этот момент важен для хирургии, которая оказалась методически перегруженной, а методологически недогруженной. В указанном аспекте подобная методологическая «неразбериха» и является основной специфической чертой научного познания в современной хирургии. Акцент следует сделать на повышении общетеоретического уровня и методологической нагруженности ее парадигм.

В аспекте акцентуации аксиологических проблем современной хирургии следует указать на тот факт, что они ныне чуть ли не целиком обусловлены влиянием ТП и ЭК. Многие мыслители и ученые подчеркивали то, что наивно утверждать, что новые и сверхновые технологии нейтральны. Они могут применяться как во благо, так и во зло. Причем добро и зло в данном случае приходят одновременно и неразделимо друг от друга, а потому все технологические нововведения малопрогнозируемы по последствиям. Противоречия в этом плане свидетельствуют о возникновении совершенно новых проблем хирургии XXI в., связанных прежде всего с приоритетами, элитистской идеологией, дорогостоящими исследовательскими и лечебными центрами, возрождающимся разрывом между избранными, кому доступно пользование новейшими медицинскими технологиями, и бедными, лишенными такой возможности [Н.М.Амосов]. Эти проблемы уже не так просты, каким они выглядели в недавнем прошлом, а по сложности соответствуют эпохе НТ-ТП, когда медицина, в том числе хирургия, стала социальной (а не индивидуальной) по своему содержанию и приблизилась к статусу биоинженерного управления жизненными процессами в организме больного человека [И.А.Ашимов].

Следует заметить, что именно на начало XXI в. усилия многих ученых и философов направлены на создание концепции глобальной этики, содержащей в себе моральные и нравственно-этические нормы, дух гуманизма как фактора скорейшего разрешения существующих противоречий мира [А.Ч.Какеев,1994,1995]. В этой связи мы переживаем время пересмотра научно-методологических и социально-нравственных концепций на основе последних достижений информатики, кибернетики, синергетики, психологии, номологии, этометрии, культурологии и целого ряда других наук. Человечество переживает самый глубокий кризис в своей истории. Этот кризис современной цивилизации, по мнению ученых, есть прежде всего кризис современного человека, способа его жизнедеятельности, форм самореализации и рационализации творческого потенциала, его философии [Н.И.Лапин].

Одним из первых отметили технократические, антигуманные тенденции эпохи НТР В.С.Соловьев (1853—1900), К.Н.Леонтьев (1831—1891), Н.А.Бердяев (1874—1948). В частности К.Н.Леонтьев писал: «Машины, пар, электричество и т.п., усиливают и ускоряют смешение различных технологий, что в сумме с дальнейшим распространением их приведет… к непредвиденным физическим катастрофам…». Они предупреждали: «Машинная техническая цивилизация опасна прежде всего для души, ибо под ее влиянием происходит дегуманизация человека. Даже ставится глобальный вопрос: быть или не быть человеку. Но в этой дегуманизации повинен сам человек, а не машина». Таким образом, они подчеркивали противоречивость, двойственность прогресса цивилизации. Г. Маркузе (1898—1979) писал: «Рабы развитой индустриальной цивилизации — это социально и культурно развитые рабы. Но они все-таки рабы, поскольку рабство определено в своей чистой форме — существование в качестве инструмента, в качестве вещи». Итак, с одной стороны, техника, техническая оснащенность, технологическая культура — это благо цивилизации, а с другой — представляют опасность для человечества. Следует заметить, развитие инструментального оснащения хирурга и производства техники для диагностики и лечения хирургических больных находится в неразрывной связи со становлением технологической цивилизации в целом. Естественные науки (химия, физика и т.д.), а также технические дисциплины каждая по своему выступали как полезные источники новых инструментов для работы хирурга.

Ныне существует заметный уклон классической западной медицины в активную сторону — хирургию и интенсивную терапию как логичное продолжение хирургического подхода, тогда как этому противопоставлен уклон восточной медицины со своими принципами целостности, синергетичности, хотя и внешней консервативностью [И.А.Ашимов]. Однако сегодня ситуация меняется. По мнению многих исследователей, в XXI веке заметно повысится ценность здоровья и наступила глобальная тенденция постепенного перерастания лечебной парадигмы в парадигму оздоровительную. Наступает равноправие традиций, сочетание принципов западной и восточной медицины [Н.М.Амосов,1990]. Подобные изменения в парадигме охраны и поддержания здоровья проявляются и через целый ряд характерных особенностей современной ситуации, в частности, касающихся технического оснащения оздоровительных программ: обновляются требования как к инструментальному оснащению хирурга, так и к самим приборам и препаратам; становится необходимым учет характеристик биосоразмерности и человекосоразмерности в хирургическом лечении и оздоровлении. Как правило, на практике это выражается в снижении агрессологичности и интенсивности лечебных мер с одновременным повышением качества и прицельности лечения и диагностики; возникает потребность в оптимальном сочетании лечебных воздействий на организм на основе регулирования функций организма как на уровне отдельных органов систем, так и на уровне целого организма; возрастает роль персонализации, индивидуального подхода к диагностике и лечению человека при одновременном повышении экономической эффективности.

Перечисленные особенности, выявленные при анализе мировых и отечественных направлений научных исследований и здравоохранительной практики, подчеркивают постепенное смещение акцента от хирургического лечения к профилактике хирургических заболеваний и их осложнений. Особо важным здесь является гармоничное включение волевых усилий самого пациента в процесс оздоровления [А.Г.Здравомыслов]. Изменения, происходящие в многообразной и сложной деятельности врача-хирурга, непосредственно связаны с отражением окружающей действительности в идеальной форме как неотъемлемом моменте предметной деятельности. При этом идеальное выступает не только как форма отражения материального мира, но и как существенный фактор целеполагания и предвидения. При смене идеалов, норм, ценностей та самая идеально составляющая требует постоянного самообновления, самокоррекции, перехода от одной ступени к другой, смены способов мышления. Диалектика человеческого мышления происходит на основе разрешения противоречия между способами воздействия на материальный мир и механизмом выражения, в идеальной форме, многообразия взаимосвязей между материальными образованиями.