Бесплатный фрагмент - Безветрия

Посвящается моей бабушке, которая всегда рядом

…

Мы  с тобой как две планеты,

Ты границы перешел.

Так хотел знать все ответы,

Но нигде их не нашел.

Ты хотел зашить все раны,

Спрятать боль во тьме ночной.

Я давно живу с обманом,

Это бесполезный бой.

Ты учил меня терпению:

«Бойся, смейся и молчи».

Растворился дикой тенью.

Бей, но только не лечи.

Смерть играет со мной в прятки.

Прячусь в тонкой кожуре,

Убегаю без оглядки.

Не мешай моей игре.

.

Пролог

Девушка стоит в полутемном коридоре вместе с кучей таких же, не совсем обычных тварей, как и она. И все по одной причине. После прошлого провала, эта ошибка может обойтись ей слишком дорого.

Натали перебирает кончик светлой пряди в руках, чувствуя жгучие взгляды кожей и нервно пытаясь заглянуть в тонкую щель под дверью. Едва заметное синее свечение временами появляется лишь на долю секунды и затем снова исчезает во мраке. Все знают, что находится за этой дверью, но никто бы не рискнул туда зайти. И все же, они здесь.

— Знаешь, что с тобой будет, если тебе опять показалось? — подошедшая девушка специально тянет последнее слово, чтобы оно противной тенью осело в памяти. Пальцы застывают, ненадолго оставляя бедную прядь в покое. Да, она прекрасно знает.

Собеседница вовсе не человек. Ходят слухи, что Сенат выкупил ее за мешок золотых, но сама она никогда об этом не говорит. Феи при дворе всегда полезны, они хорошие лекари. Но не эта. Сложно доказать, что жизнь обделила тебя магией, когда ты чистокровная фея. Какой толк от трав, если в них не вложить волшебства? Это то же самое, что выпить ромашковый чай при туберкулезе.

Сенат жестоко обошелся с «беспородной» феей, но оставил в живых, разглядев в Сандре другой талант. «Улыбка сохраняет жизнь,» — часто говорит она и улыбается самой несчастной улыбкой, которую только можно представить. Она стала чем-то вроде интересной зверушки, занимательным аксессуаром, но официально ее должность называется «сопровождающая на мероприятиях». Каждый день, без отдыха и выходных, в любое время дня и ночи Сандра должна безупречно выглядеть и светиться от счастья, радуя своим видом взгляды гостей. Многим интересно посмотреть на «больную» фею, хотя это еще самое безобидное из всех прозвищ. Гости всегда выстраиваются табуном вокруг несчастной, пытаясь ущипнуть где помягче, чтобы потом вынести свой вердикт. А она улыбается.

Натали была там, во мрачных коридорах темницы, где пытали «бракованную» фею. По другой причине, но с похожим исходом. С тех пор каждый раз, замечая ее в коридорах, девушка мысленно возвращается в бесконечный мрак, который сливался воедино с криками боли. Она не верит в ее улыбку. Вероятно, это одна из немногих причин, почему ей хватает терпения на нескончаемые выходки Сандры. Казалось, что, несмотря на вечное напряжение между ними, эти двое имеют секрет, который, не сговариваясь, решили похоронить в сырых коридорах темницы.

Сейчас все не так плохо. Обе имеют место при дворе, периодически спокойный сон, питание чаще, чем раз в несколько дней. Но Натали знает, что где-то там, внизу, все еще раздаются чьи-то крики, а некоторые из них там и оборвутся. Именно поэтому она стоит здесь, пытаясь разглядеть синее свечение в слишком тонкой для этого щели. Что-то подсказывает, что Сандра стоит рядом по той же причине.

— Я не могу ошибиться еще раз, — тихо отвечает девушка, наконец, оставляя в покое свои волосы и собирая их в тугую гульку на затылке.

Она опускается на колени, искренне надеясь увидеть чуть больше положенного. Хоть кусочек одежды, прядь волос, кончик пальца. Что-нибудь.

— Какие ставки, господа? — спросил огр с кожей сине-зеленого оттенка. Его уродливое лицо кривится в улыбке, но едва ли в ней есть что-то хорошее. Он, как и все, разделяет похожие чувства.

— В прошлый раз был мужчина, и в позапрошлый, — едва слышно произносит Сандра, неотрывно смотря под дверь.- Наверно, и в этот раз мужчина. Из более приближенного села.

Слова почти бесшумно слетают с ее губ, но Натали слышит их невероятно четко. Ей приятно, что фея решила поделиться с ней мнением после всего того, что между ними было.

Огр, имени которого Натали не знает, подходит к двери на слишком опасное расстояние. Но, услышав оглушающую тишину, быстро понимает свою ошибку.

— А может, девушка? — Натали говорит это слишком громко и тотчас ощущает на себе несколько десятков заинтересованных взглядов.

— Если девушка, — начинает великан, делая тяжелые размеренные шаги в ее сторону, — то долго не протянет. Максимум месяца три.

Группа зевак бурно поддерживает его.

— А ты разве не должен быть в хлеве сейчас? Не боишься гнева Сената? — Сандра всегда отличалась отличной памятью и способностью ставить людей на место. Натали даже не помнит его имя, а она знает все, вплоть до расписания.

Не то чтобы в словах огра было что-то обидное или неправильное, просто все эти существа находятся здесь и рискуют, если не жизнью, то рабочим местом, по одной причине. И когда все с трудом соскребают остатки надежды, не хочется слышать горькую правду.

Великан хмурит брови и молча направляется к крученой лестнице, ведущей к выходу через черных ход. Все знают, что он прав, но никому больше не хватает смелости заикнуться об этом.

— Надо идти, пока не пришел кто-нибудь из министров, — Натали с надеждой смотрит на Сандру, без слов пытаясь донести: «Пожалуйста, пойдем со мной».

Сложно предположить, что будет если Сенат обнаружит здесь кучку подданных. Но еще хуже будет, если предположение Натали окажется правдой, и зеркало действительно выбрало нового правителя. В таком случае, лучшем исходом будет сгнить в темнице, но вряд ли кто-то смеет надеяться на такую щедрость с их стороны.

— То, что я обмолвилась с тобой парочкой фраз, не значит, что мы подружки, — жестоко рушит ее надежды Сандра.- Топай к своим министрам, они же всегда так рады гениальной девочке с молоточком.

Фея приторно улыбается, но именно эта улыбка задевает больше обидных слов.

— Ну и пойду. Не жалуйся только, если тебя поймают.

— Не поймают.

Все боятся Сената. От мала до велика. Дети вырастают на сказках о кровожадном Йоргосе, что сожрал живьем своего новорожденного сына, а из его кости сделал себе оберег. А еще играют в игру «Сенат и народ», нанося друг другу травмы и увечья. Это считается закалкой перед лицом реальных трудностей. Например, таких, какие могут ждать Сандру, если она не унесет свои ноги раньше, чем на нее донесут.

— Ну и подумаешь, это не мои проблемы, — бубнит себе под нос Натали, уходя как можно дальше от остальных, кто еще надеется что-нибудь разглядеть.

Однако она точно знает, что ее саму пощадят в любом случае, в память об отце. Он был гениальным мастером, его талант унаследовала и сама девушка, но до уровня отца ей еще слишком далеко. А вот от Сандры избавятся не думая. Роль интересной зверушки сможет выполнять любая другая тварь, возможно, даже более красивая и послушная.

— Что? Вы уверены?

Голос Саира молнией раздается в голове, заставляя прикрыть рот ладонью от испуга.

Девушка отходит в тень под лестницей, не в силах удержаться от подслушивания, хотя знает, чем это ей грозит. Помощник главного из министров не сильно отличается от него в жестокости и ненависти ко всему живому.

— Предлагаю убедиться самостоятельно.

Голос его собеседника кажется знакомым, он тихий и пугающий. Но все попытки девушки распознать его не увенчались успехом.

«Они идут туда. Там Сандра и остальные. Если их заметят, им не дожить и до завтра. Но это не мои проблемы, я предлагала ей пойти со мной и…»

Натали крепко ругается и пускается в бег по обходной, чтобы не встретиться с Саиром и его спутником на пути. К лестничному проходу, ведущему к запретной части замка, есть только два пути, один из которых ей запрещен. Тогда придется добавить скорость и пробежаться по потайному ходу часов.

Будучи ребенком, Ната вместе с подругой исследовала каждый сантиметр замка. У них была игра «Найти новый проход». Сенат вряд ли помнит каждую лазейку замка, зато маленьким искателям приключений это напоминало спецоперацию по спасению мира. Только спасать его нужно не от страшных чар, как они представляли в детстве, а от тех, кто забрал ее подругу. Она не может допустить, чтобы Сандру забрали туда же.

У них весьма сложные отношения, но в каждом неаккуратном жесте, в каждом обидном слове так или иначе скрывается что-то еще. Она сама не до конца осознавала, зачем сейчас бежит через темный, заросший паутиной тайный ход ради человека, которого ненавидит. В прошлом году Сандра выкрутила болт в ее изобретении, и оно взорвалось прямо перед Сенатом. Это могло стоить ей жизни, но Сенат посчитал ситуацию забавной и даже попросил как-нибудь устроить такое шоу перед гостями. В ответ Натали налила фее жидкость для склейки деталей в платье, из-за чего той пришлось отрывать его вместе с кожей.

Дыхание сбилось, но у нее нет варианта остановиться. Осталось лишь пара поворотов. Сейчас она злится, что память у нее не так хороша, как у Сандры, и приходится тратить драгоценное время, чтобы вспомнить дорогу.

Последний поворот. За ним дверь, ведущая прямо к запрещенному коридору. Она не поддается, все- таки годы сделали свое дело. Но стоило приложить немного больше усилий, и тяжелый засов отворился, позволяя выйти наружу.

— Эй…

Она слишком торопилась, чтобы заметить одну незначительную деталь. Одна деталь, которая могла бы полностью изменить весь исход. Тишина. Из коридора до нее не доносился ни шепот, ни звуки шагов, ни нервное перебирание колец на пальцах. И только сейчас до нее дошло почему.

В коридоре не осталось никого. Кроме Сената, который в полном составе разглядывал гениальную девочку, которая сейчас оказалась слишком глупа.

И прежде чем ей удается понять, что отступать уже поздно, прежде чем в запястья впивается холодный металл, она заглядывает в чуть приоткрытые заветные двери. Последнее, что остается в памяти, — это пара глубоких серых глаз, цвет которых может слиться с оковами на ее запястьях.

Глава 1

Винбург- гадкое место. С тех пор, как мне пришлось сюда переехать, я почти не помню дней, окутанных солнечными лучами. Дождь и ветер сменяют друг друга, нагоняя на город смертную тоску. И так изо дня в день. Сегодняшний, кстати, не исключение. Много кто мое мнение не разделяет и специально приезжает в мрачную столицу в поисках вдохновения. Я же здесь по нужде.

В большом и шумном городе легче слиться с толпой. Не составит труда укрыться в одном из многочисленных магазинов, которые есть буквально на каждом шагу, или слиться с экскурсионным туром. Город, в котором течет жизнь, дает шанс тем, у кого ее нет. Идеальное место для невидимок. Очутившись в обществе элиты, никто и не запомнит серую мышку, которая появляется так же быстро, как и исчезает. Другое дело маленькие города. Все знают друг о друге все, а что не знают- додумают. Сердобольные соседи любезно расскажут всю твою биографию любому, кто спросит. Эти люди обладают поистине фантастической памятью. Поначалу я напрасно считала, что в глуши меня будет сложно найти. Практика показала, что такие места мне определенно не подходят. Более того, они опасны.

Сейчас я работаю в небольшой кофейне, находящейся в не самом людном районе, но наши напитки пользуются спросом. Знаю, что некоторые приезжают с другого конца города ради них. Мне нравится работа здесь, я даже научилась делать рисунки из пенки. В детстве такие вещи воспринимались с восторгом, когда мы с семьей находили время на подобные посиделки. А сейчас стало обыденностью.

Ливень сегодня сильный. Наливаю себе новую кружку горячего напитка и обхватываю ее пальцами. Чувствую боль, но не собираюсь одергивать руку. В такие моменты я вспоминаю, насколько уязвима. Капли дождя уже который час настойчиво бьются о застекленные двери кофейни, но они не попадут внутрь, пока кто-нибудь не зайдет. Но уже полдень, а посетители не спешат. Это странно, даже более сильные ливни еще не останавливали отчаянных кофеманов. Мое внимание привлек человек, стоящий по другую сторону улицы. Он предстал передо мной мутным пятном, сквозь запотевшее стекло разглядеть что-либо было проблематично. Но и пятно через секунду скрылось за поворотом. Видимо, не он мой первый посетитель.

Катя, моя подруга и коллега по работе, любезно подарила мне свою смену, чтобы отправиться на очередное свидание с мистером «Он не такой, как все. Сердцем чую!». Мое сердце последние годы чует только периодические приступы тревожности. Жаль, мне ее не понять. Я была не против выйти на смену. В конце концов, мне действительно больше нечего делать. Иногда так страшно выходить из дома, но я всегда вспоминаю, что в квартире ничуть не безопаснее.

Прошло еще два долгих часа, которые я провела в поиске новой работы, прежде чем на пороге кофейни появился промокший до нитки мужчина. Он бодро потирает замерзшие руки и подходит к стойке, сразу начиная осматривать меню над моей головой. Кофейня «Винди», в честь названия города, имеет обширный список напитков и десертов, из-за чего посетители подолгу стоят рядом и рассматривают яркую вывеску с симпатичными рисунками по углам.

Сказав заученное на сто раз приветствие, я тепло улыбаюсь, будто бы и не заметила, как меня проигнорировали. Мужчина слишком долго просматривает меню. В какой-то момент мне даже начинает казаться, что он ждет, когда я сделаю выбор вместо него.

— Тыквенный латте, пожалуйста, — наконец-то выносит вердикт посетитель, и его взгляд устремляется к моей руке. Будто я могу этого не заметить.

Глубокий шрам между указательным и большим пальцами нередко привлекает чужое внимание (прощальный подарок от отчима). Сначала это раздражало, но за время работы в сфере услуг я смирилась и даже придумала уклончивый ответ на все вопросы- кошка. Которой у меня отродясь не было. Но не только это во мне кажется остальным необычным. Часто слышу от маленьких детей, которых приводят сюда родители ради фруктовых десертов, что я «седая тетя». А им пытаются объяснить, что, возможно, у «тети» была тяжелая жизнь. Не могу об этом судить, но с необычным цветом волос я родилась. Более взрослые люди принимают это за модное окрашивание. Я пробовала перекрашиваться. Не из жажды экспериментов, а ради маскировки. Нечасто встретишь на улице девушку с длинными серебристыми волосами. Отличительная черта выдавала меня с потрохами. Но из-за некачественной краски и отсутствия какого-либо ухода, мои волосы превратились в нечто похожее на неоднократно пережеванное сено, а я еще не готова сиять лысиной. Поэтому пришлось вернуть свой цвет и оставить волосы в покое.

Парней часто интересуют глаза, они светло-серые, цвета металла. Слышу стандартное: «Девушка, у вас просто волшебный цвет глаз!» — не реже раза в неделю. Но никому не даю свой номер.

Тому есть всего одна, но очень весомая причина, о которой я пока что умалчивала.

Я в бегах.

Постоянные смены работы, жилья и номеров телефонов уже вошли в привычку. Я не работаю в одном месте больше пары месяцев и не живу в одной квартире дольше полугода.

Мама тяжело болела перед смертью, но успела, на мою голову, рассказать отчиму про какие-то счета в банке на мое имя, оставленные пропавшим без вести отцом. Умирая, она просила Женю позаботиться обо мне до моего совершеннолетия, но он не стал исполнять ее последнюю волю. Спустя неделю после смерти мамы отчим начал расспрашивать про счета, о которых я знала не больше, чем о своем отце, которых их оставил. И с тех пор моя жизнь превратилась в круговорот избиений и лишения всего, чего можно. Женя искренне верил, что я не хочу помогать ему из вредности, чтобы забрать все деньги себе. Когда дошло, что смыла говорить правду просто нет, пыталась терпеть его выходки и все более изощренные способы пыток. Терпение кончилось спустя год, когда он ночью пытался то ли убить меня ножницами, то ли состричь волосы. Поняла тогда, что выбора у меня не так много: сбежать или, скорее всего, быть убитой собственным отчимом, который с каждым днем все больше терял рассудок. В один из дней я собрала свои вещи вместо учебников в школьный рюкзак, ушла в школу и не вернулась. Но ехать мне было некуда, поэтому я временно поселилась в доме маминой старой знакомой, которая с детства меня знала. Сказала, что Жене нужно время оправиться от утраты в одиночестве и решила пожить у нее. Меня с радостью приняли и даже выделили отдельную комнату, в которой раньше жила ее дочь. У меня же не было времени тосковать по маме, были проблемы серьезнее. Но иногда я вспоминала, как все было при ней. Становится смешно от осознания, что когда-то называла чокнутого отчима «папой». С ней все было совсем иначе. Нас можно было назвать довольно милой семьей, которая раз в неделю вместе выбиралась в кафе или кино, часто проводила время вместе и обсуждала новости за ужином. Разумеется, не все было так радужно. Периодически Женя выпивал, чем очень злил маму. Она не терпела даже запаха алкоголя, но ему прощала, а я все еще не знаю почему. Меня он принимал с трудом. Я была больше неприятным бонусом к моей маме, чем подобием дочери. Но даже несмотря на это, я бы никогда не подумала, что когда-либо буду от него спасаться.

Мама была потрясающим человеком, но как раньше уже не будет. Пока я жила у ее знакомой, женщины средних лет, та часто любила вспоминать маму и жалеть меня. От такой жалости становилось тошно, но я лишь ниже одергивала рукава, скрывающие настоящий ужас. Еще она любила рассказывать про их знакомство, эту историю я успела услышать минимум десять раз, но каждый из них она мне нравилась все больше. Женщина ласково называла меня «Викуся» и приучила пить чай с печеньем перед сном.

Только счастье длилось недолго. Несмотря на то, что она была почти последним человеком, к которому я могла обратиться, отчим нашел меня быстро. Позвонил ей, сказал, что срочно за мной приедет. Я услышала их разговор, собрала вещи и снова сбежала. Мне не хотелось оставлять дом, в котором я хоть и ненадолго, но снова ощутила тепло, но иначе было нельзя. На этот раз выбор пал на небольшой городок под Винбургом. Почти все деньги, которые у меня оставались, я потратила на автобус. Не буду рассказывать подробностей моего выживания, но иногда мне действительно кажется, что поседела я именно из-за тех событий.

Не знаю, где бы я была, если бы не Катя. Она появилась тогда, когда уже казалось, что моя судьба — сгнить на холодной свалке. Никогда не забуду наше знакомство. Приехав в незнакомый город, почти без денег, я умирала от голода и решила, что лучшим решением будет спустить последние средства в какой-нибудь забегаловке. Но, получив заказ, я поняла, что идти мне больше некуда и что делать дальше, я не знаю. И на мои слезы пришла она. Светловолосый ангел выслушал все мои проблемы, а ее небесные глаза были наполнены неподдельным сочувствием. Я не сказала ей, что меня преследует ради денег собственный отчим, но поведала про смерть мамы и про то, что теперь осталась совсем одна. И это было правдой. В свою квартиру она притащила меня почти без раздумий. Ее родители работают заграницей и бывают дома редко, лишь высылают ей деньги время от времени. Катя сказала, что ей одиноко и она будет лишь рада, если я у нее останусь. Честно, я еще не встречала такой невиданной доброты людей. Но с тех пор мы стали близки.

Я не хотела сидеть на чужой шее и спустя время нашла работу. Учебу я бросила, и все, что мне светило — раздача листовок или служба доставки. Но я бралась за любую работу и вскоре смогла оплачивать себе отдельное жилье. С Катей мы все равно виделись часто. Хоть я и жила уже одна, она приходила ко мне почти каждый вечер с фразой: «Ой, я тебе сейчас такое расскажу!». Она старше меня и на подобные посиделки любила приходить с бутылкой вина, которая отлично сочеталась с сыром и долгим разговором. А говорила она обо всем на свете. Слушая ее, я всегда чувствовала себя чуточку живее, казалось, что жизнь снова идет, и все наконец-то хорошо. Слушая ее, я могла забыть о себе.

Но вот отчим обо мне не забывал. Мне было семнадцать, когда я сбежала, и до восемнадцати он был моим официальным представителем, а значит, все-таки мог прибрать к рукам те деньги, в существование которых я уже переставала верить. Все еще гадаю, как он смог тогда меня найти. Я уехала в случайный город, с которым раньше меня ничего не связывало, столкнулась с неизвестным мне ранее человеком и устроилась работать туда, где бы вряд ли могла себя представить раньше. Он не пользовался помощью полиции. О нет, ему не нужны были лишние обвинения. Узнай они, что он со мной делал, отчим бы уже никогда не увидел тех денег, потому что оказался бы за решеткой.

Возможно, мне стоило бы рассказать о нем полиции, но он бы убил меня раньше, чем они успели бы что-то сделать. Он нашел меня. До совершеннолетия оставалась всего пара месяцев. Помню, как раздается звонок в дверь, а я открываю ее, не смотря в глазок. Ведь ко мне так часто приходит Катя. Вместо вина и ее стандартной фразы я получила удар ножом. Благодарю свою тревожность за быструю реакцию, иначе удар был бы куда опаснее. А так он смог лишь проткнуть мне кисть. Воспоминания того дня сохранились нечетко. Может быть, из-за шока. Но одно я знаю точно: к Кате я заявилась вся в крови. И не только в своей. Сначала боялась, что убила его, но он тварь живучая. Смог не только выжить, но и покинуть город. Но потом уже казалось, что лучше бы я действительно убила эту сволочь. Это то, чего он заслуживает после стольких истязаний надо мной. А я заслуживаю спокойную жизнь. Пускай даже не такую, о которой мечтала в детстве, но хотя бы без вечных догонялок. Мне не нравятся игры, призом в которых является моя жизнь. Но покой я обрету не скоро. Если он закончит начатое, то не обрету вовсе. Но раз он выжил, то нельзя сомневаться в том, что ищет меня. И следующая встреча может стать последней.

Когда я пришла к Кате в таком виде, сказала что-то про воров и нападение, а она плакала, отмывая кровь с моих рук. Если бы я могла не показывать ей этого, то ни за что бы не стала. Но вышло так, что кроме нее, у меня действительно никого нет. Катя сказала, что боится за меня, и предложила переехать в Винбург. Ее родители бывают там чаще, чем в родном городе, и у нее появится возможность больше их видеть. Да и плохо разве — жить в столице? Я тогда была готова хоть на край света, лишь бы не оставаться больше в той квартире, которая все еще пахла его кровью.

И вот я здесь. Делаю кофе и наслаждаюсь иллюзией тихой жизни. Катя ходит на свидания, из-за чего я часто стала подменять ее на работе, зато историй из разряда «Я тебе сейчас такое расскажу!» все больше. А я и не против. Порой они временно избавляют меня от кошмаров. Мне нравится верить, что если кто-то самой большой проблемой считает то, что парень на свидании не открыл перед тобой дверь, то когда-нибудь и мои проблемы смогут уменьшиться до таких же масштабов.

Отдаю мужчине его тыквенный латте и возвращаюсь обратно. На мониторе ноутбука горит реклама с вакансией на работу. Наверное, на днях напишу заявление на увольнение. Осталось только придумать, как сообщить Кате, что скоро некому будет брать ее смены на себя.

Глава 2

Сегодняшняя смена была странной. Клиентов куда меньше, чем обычно, всего пятеро за весь день. Приходила милая супружеская пара в возрасте. При заказе дама прочитала надпись на бейджике и сказала, какое у меня красивое имя. А мужчина попросил самый вкусный кофе для своей жены, у которой было день рождения. Не знаю, какой из них самый вкусный, поэтому сделала свой любимый и нарисовала сердечко сверху. Они долго сидели в кофейне и разговаривали. Я старалась не смотреть в их сторону. Невольно думала, что уже никогда не увижу, как состарится моя мама. Может быть, она бы тоже ходила в подобные места со своим мужем и сидела, держась с ним за руку. Еще забегали маленький мальчик лет двенадцати, молодая девушка, которая сделала заказ не глядя, потому что говорила по телефону, и мужчина средних лет. Я запомнила их, потому что сегодня каждый новый посетитель был редкостью.

После смены я не спеша иду домой, зная, что ко мне обязательно заявится Катя с рассказом об очередном неудачном свидании. Ведь она каждый раз натыкается на одни и те же грабли.

Пока я шла, начался дождь. Прекратился совсем недавно, а теперь снова идет. У меня нет с собой зонта (никогда их не ношу), поэтому надеваю капюшон и ускоряю шаг, чтоб не промокнуть окончательно. Не хватало еще простудиться.

Мое внимание привлекает человек через дорогу. Кажется, я его уже видела сегодня. Сейчас получается рассмотреть лучше. Черная накидка, скрывающая почти все тело и голову, не позволяет сделать какие-либо выводы о человеке, но я почти уверена, что это мужчина. Странный наряд не предвещает ничего хорошего, а учитывая, что на меня ведут охоту, следует сейчас же что-то предпринять.

Я меняю курс. Идеальнее всего было бы вызвать такси, но время- дорогой ресурс, и боюсь, мне не по карману. Если я права, и странный человек в нелепом наряде -мой отчим, то он не знает где я живу, только место работы. Иначе бы не стал караулить меня весь день. Теперь моя решимость увольняться выросла втрое. Чтобы спокойно прожить еще хотя бы неделю, прежде чем найду новое жилье, придется сейчас идти через непонятные дворы, в обход, наматывая круги и пытаясь скрыться из виду.

Иду другой дорогой, стараюсь не оглядываться. Чувствую, как больно стучит сердце, будто готовясь вырваться наружу, но чудом умудряюсь сохранять трезвость ума. Вечные погони хоть и стали привычными, но еще не настолько, чтоб перестать бояться. Новый поворот, главное не потеряться самой, ведь эти пути никогда не имели необходимости до этого момента. У меня нет уверенности, что это именно он, но как тогда объяснить пугающий наряд и преследование? Мне спокойнее думать, что это обычный маньяк, чем мой отчим. Да, простой маньяк, который караулил меня весь день, а под ночь начал преследовать, когда на улицах ни души.

Нет, нельзя идти домой. Шагов за спиной не слышу, но дикая тревожность не отпускает. Я не могу позволить себе такой риск. И так пришлось отказаться от нормальной жизни из-за этого умалишенного. Но во мне еще жива надежда, что когда-нибудь он оставит меня в покое, я смогу получить профессию и увидеть мир. Нет, я абсолютно не готова умереть сейчас.

Делаю звонок Кате, она почти моментально снимает трубку:

— Вик? А я как раз к тебе собираюсь. Я такое расскажу!

Пытаюсь незаметно оглянуться назад, замечаю едва уловимую тень за углом одного из домов. Слишком близко ко мне.

— А может, посидим у тебя для разнообразия? Хорошо? Я уже около твоего дома.

Надеюсь, не слышно, как дрожит голос, но на всякий случай уже придумала сказку про плохую связь. Я не люблю ей врать, но делаю это слишком часто в попытках защитить от правды.

— Я думала, мы будем как обычно, — говорит Катя, а я слышу растерянность в ее голосе.- Может, вместе до тебя дойдем и посидим?

— Кать, пожалуйста. Мне так лень идти обратно, я почти дошла до твоего подъезда, — снова смотрю назад. На этот раз никого не видно и не слышно.

Вероятно, я ставлю Катю под удар, направляя потенциального преследователя (кем бы он ни был) к ее дому, но я подумала об этом трижды прежде чем звонить. Отчиму нужна я и никто другой. Он не причинит вреда ей ни при каких обстоятельствах.

— Ну, ладно, — тянет она, и я слышу легкий вздох.- Квартиру-то помнишь?

Помню. Положительно мычу в трубку и сбрасываю. Я не смогу чувствовать себя защищенной, пока не окажусь хотя бы в подъезде. Даже этот разговор дался мне с трудом. Кате я немного солгала. Опять. До ее дома идти еще минут десять, и мне кажется, я снова слышу шорохи за спиной. Этот короткий путь кажется вечностью, будто вместо асфальта беговая дорожка, и я стою на месте, пока тот странный человек стремительно приближается. Стараюсь не оглядываться, но нервно поворачиваю голову вполоборота каждые пять минут. Не заметила, как перешла на бег. Лишь бы это был не он. Ведь в таком случае отчим уже понял, что его раскрыли, а значит и действовать начнет быстрее. А я так устала от этих игр. Уже давно кажусь себе намного старше, чем есть. Обычно люди в моем возрасте мечтают о любви, путешествиях, успешном будущем. Я же мечтаю о банальном спокойствии. Чтобы просыпаться и не думать о том, что у меня на хвосте человек из прошлого, который пытается разрушить мое настоящее и лишить будущего. Моя жизнь лишь недавно обрела иллюзию покоя, только ночные кошмары напоминают мне о жестокой реальности. И я не хочу лишиться и этого.

Добегаю до Кати даже быстрее, чем ожидала. Она тепло улыбается, открывая дверь своей уютной квартиры. Мы отличаемся. У нее всегда стоят цветы, пускай порой она им не рада, и везде приятный аромат. Всегда есть выпечка, несмотря на то, что подруга сидит на вечных диетах. Все вещи лежат в небольшом беспорядке, но это не выглядит грязно. В ее квартире всегда тепло и свет, когда в моей- абсолютный мрак. Лампы включаются только для Кати, чтоб та не испугалась моей вампирской жизни. Холодильник либо пуст, либо наполнен исключительно полуфабрикатами. Вещи строго на своих местах, ведь их не так уж и много, из-за чего квартира кажется пустой, будто в ней и не живет никто. Единственное место, в котором есть намек на жизнь, это маленький стол на кухне, на котором стоят ваза с конфетами, два бокала и статуэтка ангела, которую принесла Катя.

— Ты чего такая бледная, Вик? — спрашивает она, трогая мой лоб.- Все хорошо?

Она всегда переживает за мое здоровье. Просит взять зонт с утра, если идет дождь, хоть и знает, что я не послушаю, приносит лекарства, если я простужусь, и ругает, когда игнорирую симптомы болезни. За это время Катя стала для меня больше старшей сестрой, чем подругой.

— На улице холодно и дождь, не переживай. Лучше расскажи, как все прошло.

Устраиваюсь поудобнее и слабо улыбаюсь, вновь стараясь вытеснить мысли об отчиме Катиными рассказами. Всегда помогает. Заметила это еще в самые первые дни нашего знакомства. Мы сидели у нее дома, и она рассказывала о своих путешествиях по миру вместе с родителями, а я, сиротка без гроша в кармане, слушала ее, и все мои переживания временно отступали. Но, разумеется, Катя отказалась начинать свой рассказ, пока не сделала мне чай и не принесла градусник с пледом.

— Короче! — начинает она, укутывая меня тремя слоями пледа.- В этот раз все правда было идеально! Он подарил большой букет гипсофил, а не одну жалкую розочку в целлофане, открыл мне дверь, пододвинул стул, интересовался моей жизнью, а не говорил только лишь о себе, сам оплатил ужин, а потом еще и до дома проводил!

Катя буквально светилась от восторга. Да, этот парень явно покорил ее сердце. Помню, в прошлый раз она была ужасно злая, потому что тип на свидании рассказывал ей про разные виды ящериц и не давал даже слово вставить, открыто заявил, что заинтересовался ею только потому, что Катя похожа на одну из них, а потом не стал платить за ужин даже пополам, потому что копит деньги на какой-то дорогой вид пресмыкающихся. Подруга была в ярости и отказалась верить в то, что, может быть, похожа на ящерицу, считая их мерзкими. Мне же кажется, они милые, но с Катей не имеют ничего общего.

— Ничего себе. Да это не парень, а мечта, — улыбаюсь я, делая глоток чая.

— Мне кажется, мы не сойдемся с ним, — Катя отпивает вино, наблюдая за моей реакцией. Я округляю глаза.

— И почему ты так думаешь? В этот то раз что не так?

— Ну, он в конце свидания не сказал, что хочет увидеть меня снова, и сейчас все еще не написал. Кажется, я ему не понравилась…

Тяжело вздыхаю и глажу ее по голове с легкой улыбкой. Катя ложится на мое плечо, и хоть я не вижу лица подруги, почти уверена, что она смешно дует губы. Если собрать все ее рассказы о неудачных свиданиях, можно было бы издать целый сборник. Но для меня это никак не поддается объяснению. Являясь обладательницей очаровательной улыбки, доброго сердца и ясных глаз, моя красавица терпит неудачу за неудачей, однако не сдается.

— Может, он занят?

— Может.

Она вздыхает и убирает бокал на стол, чтобы обнять меня.

В этот вечер мы много болтали, в основном говорила она, а я задавала уточняющие вопросы. Вспомнили наше знакомство. Катя сказала, что я была похожа на брошенного щенка, поэтому она не смогла пройти мимо. В очередной раз подумала, насколько же я ей благодарна, но вслух не сказала. Она и так знает. На мою весть о смене работы Катя отреагировала острее, чем я ожидала. Спросила, будем ли мы видеться так же часто, как сейчас. Я не знаю, но ответила положительно. Буду делать все, что в моих силах. Все, чтобы жизнь продолжала иметь иллюзию спокойствия.

Страшный человек в черной мантии все меньше имеет значение, а его образ постепенно исчезает из моей головы. Мы так и засыпаем на неудобном диване и в обычной одежде. На мне теплый плед, которым я успеваю поделиться, прежде чем засну. Она держит меня за руку, аккуратно сплетая пальцы, а я так хочу, чтобы сегодняшняя ночь обошлась без кошмаров.

Глава 3

До своего ухода мама успела поведать мне одну весьма странную мудрость. Я никогда не могла представить ситуацию, в которой она бы мне пригодилась. Однако сейчас это стало моим главным заветом: будь осторожна со знакомствами. Иногда нас способны спасти даже самые нелепые встречи, но порой лучше навсегда остаться незнакомцами с теми, кто нравится нам больше всего.

Я привыкла никому не доверять. Если быть честной, то даже не помню, когда говорила с кем-либо по душам в последний раз. Вероятно, с мамой, когда она еще была жива. Отчим даже не знал, в каком я классе, едва ли его интересовали мои чувства. Понятия не имею, почему пыталась называть его «папой», когда остро чувствовала ледяные глыбы между нами. Возможно, хотела создать хотя бы видимость обычной семьи, но шутка в том, что ее у меня никогда не было. Отец исчез настолько давно, что его образ почти полностью стерся из моей памяти. Разговоры о нем были под строгим запретом и обрывались, только я осмеливалась их начать. Единственное, что мне известно — я его точная копия. Мама говорила, что не хочет вспоминать того, кто нас бросил. Но ни разу не пытался связаться со мной за эти годы, и я искренне сомневаюсь, что когда-либо захочет это сделать. Может быть, его вообще уже нет в живых. В таком случае, я полная сирота, которую преследует тиран-отчим из жажды мести. Звучит как сюжет дешевого детектива, какие показывают по женским каналам.

Как бы я ни любила Катю, я не смогу рассказать ей всего. Хотя такая ситуация неоднократно воспроизводилась в моей голове. Однако если бы с такой историей пришли ко мне- я бы не поверила. Ведь это действительно бред. Поэтому каждый раз, представляя наш разговор с Катей, прихожу к выводу, что лучше все оставить как есть, по крайней мере, пока не стало хуже. В конце концов, она не поверит в байку про воров во второй раз.

И все же, мой светловолосый ангел- мое единственное спасение. Так страшно порой выходить на улицу, но перспектива просидеть всю оставшуюся жизнь в четырех стенах пугает еще больше. Иногда позволяю себе небольшие прогулки, например, сегодня Катя уговорила меня на поход в парк аттракционов. Отказаться от детства мне пришлось уже давно, но в моей подруге живет вечный ребенок. Такие места, как парки с аттракционами, зоопарки и океанариумы вызывают у нее неподдельный восторг, а мне приходится ее в этом поддерживать.

— Я уже выхожу, — говорю в трубку, действительно завязывая шнурки на кроссовках. Терпеть не могу опаздывать. В нашем дуэте за это отвечает Катя, я же обычно прихожу минут на десять раньше. Временами подруга напоминает мне маму. Та тоже вечно опаздывала и пыталась привить эту привычку и мне, говоря фразу из любимого фильма: «Королевы не опаздывают, просто все остальные приходят раньше». Видимо, мне не суждено стать королевой.

После инцидента с преследованием (хотя мне не нравится, что я называю это именно так) прошла неделя. Разобраться, кто же это был, так и не вышло. Того человека я больше не видела, но не могу сказать, что меня это сильно радует. Я по-прежнему не знаю его мотивов, а неизвестность — паршивое чувство. Конечно, есть шанс, что у меня паранойя и я придумала себе это преследование, но он настолько мал, что даже не трачу времени на его обдумывание. К тому же, мне не дает покоя вид того мужчины — накидка с непонятными алыми узорами у ног и на капюшоне. Похоже на ритуальные символы из документалок, которые я смотрю. Ткань явно дорогая, качественный пошив. Последние годы отчим сильно пил, из-за чего наносил мне все более жестокие увечья и почти бросил работу. Не думаю, что такое изделие было бы ему по карману. Тогда кто это? Неужели я успела перейти дорогу кому-то еще?

Закрываю квартиру и ощущаю едкий запах краски, от которого начинает кружиться голова. Лифт не работает, но это не сильно огорчает — все равно им не пользуюсь. Выхожу из подъезда и моментально оглядываюсь по сторонам- никого. Я еще не определила, в какой ситуации безопаснее всего, потому что на меня могут напасть даже в квартире. Не привыкла доверять людям, опасаюсь знакомств, но, оказавшись одна на улице, чувствую себя еще более незащищено, поэтому тороплюсь вызвать такси.

Я так и не нашла себе новое жилье, приходится жить на старой квартире и делать вид, что все как обычно. Меньше всего сейчас хочется, чтобы Катя задавала лишние вопросы или приходила проверять самочувствие. После увольнения она и без того начала наблюдать за мной с особой внимательностью, боясь, что мы отдалимся. Я же боюсь, что мишень у меня на лбу может навредить и ей. Именно поэтому продолжаю делать вид, что со мной ничего не происходит, что уволилась я из-за выгодного предложения, и меня уж точно не пытается убить маньяк-отчим. Сажусь в такси, пусть это не самый безопасный вид передвижения, и направляюсь в парк. Мы хотя бы будем в людном месте, и подруга не подумает, что со мной что-то не так.

Всю жизнь приходится притворяться. Ради других я была послушной дочерью, немой жертвой, спокойной подругой и сильной девочкой, которая стойко пережила смерть матери. Но в какой-то момент совсем забыла, чего на самом деле хочу я, а не обстоятельства. Я с детства хотела собаку. Но завести ее не позволяют вечные переезды. Не знаю, сколько еще я смогу прожить и на кого оставить питомца в случае чего, ведь у Кати аллергия, а больше у меня никого нет. Видимо, мне суждено полное одиночество, отдающее концы в Винбурге.

Как ни странно, сегодня нет ни пробок, ни дождя. И хорошо, ведь я опять не взяла зонт. Приезжаю на место быстрее нужного и сажусь на лавочку в самом центре парка. Вокруг полно людей, но это именно то, что мне нужно. Четырнадцатилетняя я, которая до ужаса боялась толпы, сейчас бы билась в истерике. Она бы не поверила, что в девятнадцать меня, наоборот, страшит одиночество. Мне спокойней, когда вокруг люди, никто не замахнется ножом, не утащит в кусты и не попытается убить. А еще создается ощущение, что я все-таки не одна в целом мире. Но сердце даже сейчас нервно колотится, заставляя меня снова теребить кольца на пальцах в попытках восстановить дыхание.

Катя опаздывает. Так всегда бывает, а сегодня я еще и приехала раньше запланированных десяти минут. Рассматриваю парк. Милая пара ест мороженое на соседней скамейке, с другой стороны от меня девушка говорит с кем то по телефону. У нее такой беззаботный вид. Интересно, какого это — иметь нормальную жизнь?

Если не брать в учет исчезновение отца, то до четырнадцати лет моя жизнь была вполне нормальной. Только это было так давно, что почти перестало казаться правдой. Отчим ремонтировал машины, мама работала адвокатом и всей душой ненавидела свою работу, а я старалась хорошо учиться в школе. В целом, мы ничем не отличались от большинства, но потом привычная жизнь начала трескаться и разваливаться, пока от нее не осталось ничего, кроме воспоминаний. Хотя даже их я не смогу назвать счастливыми, они испачкались гнилью последних лет, стали дешевой подделкой или же всегда такими и были.

Тяжело вздыхаю, пытаясь понять, что чувствую на этот счет. Не знаю. Последние годы эмоции стали роскошью и я совсем перестала в них разбираться. Только после переезда в Винбург появилось немного времени, чтоб обдумать все прожитое и понять, насколько это страшно. До этого жила по правилу: хочешь жить — засунь эмоции поглубже и делай то, что велит разум. Меня бы уже не было, трать я чуть больше ресурсов на нелепые чувства. Лишь Катя понемногу смогла разбудить во мне то, что я так старательно прятала. И я ей за это благодарна.

Стоило мне о ней подумать, и подруга резко хватает меня за плечи, обрывая поток моих мыслей и крича забавное «Бу». Слегка вздрагиваю от неожиданности. Недаром говорят: «Вспомнишь солнышко- вот и лучик». Волосы ее немного потрепаны, будто она бежала, но выглядит все равно потрясающе. К слову, я не удивляюсь.

— Давно ждешь?

— Вовсе нет, — улыбаюсь я, пусть эти полчаса и казались мне вечностью.- Куда пойдем? Мне без разницы, веди куда угодно.

Подруга широко улыбается, а я слишком поздно осознаю свою ошибку. Видимо, впереди меня ждут самые тошнотные аттракционы этого парка. Радует лишь то, что погода сегодня пасмурная, ведь даже в Винбурге бывают солнечные деньки.

Американские горки меня пугают, пускай я успела увидеть вещи пострашнее. Они и были первым аттракционом, на который мы пошли.

Катя будто узнала весь список моих скрытых страхов и взяла ответственность меня от них избавить.

Учитывая мою тревожность, огромные механизмы, которые делают крутые повороты, крутятся, резко падают вниз или взлетают, точно не для меня. Но Кате нравилось, она заливисто смеялась на любом аттракционе, и, не успев слезть с одного, бежала к следующему.

За два долгих часа мы побывали на огромном количестве разных штук, и было только одно место, которое понравилось мне, но не понравилось Кате — комната страха.

— Зачем ты меня сюда привела? — ныла подруга, а я чувствовала, что на моей руке останутся следы от ее пальцев. Она старалась держаться как можно ближе ко мне, а я лишь наслаждалась ее духами — легкий, цветочный аромат. Кажется, так пахнет лето.

— Ну смешно же.

— В каком месте? Они выпрыгивают и за ноги хватают, да еще и темно так, блин, пошли от сюда, пожалуйста…

Я не стала спорить. Наверное, Катя и не заметила, как от страха впилась ногтями мне в кожу. Не знаю, чем ей так не понравились забавные клоуны, которым я уже успела придумать имена, но мне пришлось выйти оттуда куда раньше, чем хотелось. Подобные места меня притягивали. В них я смотрела в лицо людям в уродливых масках и знала, что все это лишь постановка. Им платят, чтобы пугать любителей пощекотать нервишки. Они здоровы и на самом деле не желают тебе зла. Это место кажется мне куда правдивей, чем реальная жизнь, где примерный семьянин может внезапно тронуться умом и попытаться зарезать падчерицу.

— Мне нужно заесть стресс, -Катя выглядит недовольной, а я прилагаю усилия, чтобы не засмеяться.

Она тащит меня к ларьку с мороженным. Мама часто покупала домой шоколадное, именно поэтому беру черничное. Молодой продавец с интересом разглядывает Катю, а мне слишком хорошо знаком этот взгляд. В ответ на подмигивание его ждет холодное равнодушие, заставляющее занервничать. Она забирает оба рожка и только сейчас одаривает юношу безразличной улыбкой.

— Спасибо, — говорит Катя и пробует мое мороженое, прежде чем отдать.- Эй, а твое вкуснее. Может, махнемся?

— Можешь хоть оба съесть, только потом не жалуйся, что из-за меня страдает твоя диета.

— Эх, Вика, какая же ты злая, — она драматично вздыхает и отдает мне мой рожок.- И бесстрашная. Вообще ничего не боишься, что ли? Я тебя специально на самые жуткие аттракционы водила, хоть бы раз вскрикнула.

— Спасибо, что проверила мои нервы, — отшучиваюсь я. Лучше ей не знать, что страшит меня на самом деле.

Доходим до лавочки, и Катя недоверчиво трогает ее рукой, проверяя правдивость таблички «Покрашено».

— Уже высохло, — сообщает она мне и уверенно садится.

На ней как всегда шикарное платье. Белое, в пол, с узорами на рукавах и кружевом на подоле. Будет жаль, если такую красоту испортит ярко-зеленая краска, поэтому сажусь рядом с ней. Пускай, на мне всего лишь черные джинсы, но в случае чего сверкать зелеными попами будем вместе.

— А щекотки-то хоть боишься?

— Боюсь.

Не знаю, почему ее так волнуют мои страхи, но решила придумать его себе, чтобы удовлетворить интерес подруги.

Мы так и сидели, рассуждая обо всем на свете. Выяснилось, что тот парень ей снова написал, сначала они мило общались, но со временем ее начала напрягать его мания контроля. Этот тип велел докладывать ему о всех передвижениях и высылать в доказательство фото-отчет, объясняя это тем, что просто волнуется. Они сходили на еще одно свидание, на котором он уже не был так обходителен, и Катя с ним попрощалась.

— Кто бы мог подумать, что люди умеют так хорошо притворяться? Сначала показался таким милым, но на деле он полный козел! На последнем свидании даже не дал мне выбрать еду самой. Сказал, что следует следить за фигурой, и выбрал мне какой-то салат! — подруга громко возмущается, явно не понимая, как прекрасный принц мог оказаться ничтожеством.- Я просто забрала вещи и ушла.

— Правильно. Не трать нервы на ему подобных. Зачем ты вообще ходишь на эти свидания?

— Ну как же? Я еще надеюсь найти своего человека. Кто хочет состариться в одиночестве? Тебе бы тоже не помешало хоть иногда с кем-то знакомиться. Сколько парней ты уже отвергла?

Я лишь улыбаюсь. Опять же, я не могу рассказать ей всего. Из-за этого подобные ситуации возникают довольно часто. Кате не понять, почему я избегаю знакомств, почему не завожу страницы в социальных сетях, не гуляю ночью и так часто переезжаю. И как бы мне ни хотелось рассказать ей, как мне тяжело, как я пугаюсь каждого шороха, возвращаясь домой, и как сильно скучаю по маме, я не могу этого сделать. Дружба со мной и так может быть ей опасна. Кто знает, как далеко зайдет отчим? Поэтому не хочу втягивать ее в это еще больше.

— А вообще, ты права, я уделяю этому слишком много внимания. Поэтому предлагаю устроить ночевку! Пошли!

Она берет меня под руку и поднимает с лавочки. Стараюсь незаметно посмотреть на платье Кати и улыбаюсь, наблюдая его чистым. Мы идем к ней домой, не забыв прихватить бутылку вина по пути и шоколадный торт. Катя сказала, что сегодня можно нарушить диету, потому что есть повод, но я не совсем поняла какой.

Мы сидим у нее дома, в уютной гостиной с картинами на стенах и цветами в вазах. Аромат в комнате отдаленно напоминает ее духи. По телевизору играет какой-то фильм, но как бы я ни старалась вникнуть в сюжет, все равно чувство, что смотрю в обратной перемотке.

— Слишком много родственных связей. Я уже запуталась, кто чей сын. Может, включим другой фильм?

— Ага, выбирай, — она не смотрит на меня, разглядывая что-то в телефоне.- А мы хорошо получились вот здесь.

Катя протягивает мне его, показывая нашу фотографию. Я видела, что она делала снимки на протяжении всей прогулки, но не разделяю сейчас ее восторга. Хотя фотография действительно ничего: мы сидим в кресле аттракциона и ждем, пока его запустят. У подруги счастливая улыбка, она подмигивает камере и показывает два пальца вверх, мое же лицо не выражает ничего определенного. Я не смотрю в камеру, не улыбаюсь, но в глазах нет привычной печали, что я вижу в зеркале по утрам. Поэтому снимок мне действительно нравится.

— Можно, я выложу?

— Извини, мне не нравится, как я выгляжу. Можешь выложить фото без меня?

Ее бесит моя «низкая самооценка». Уже наперед знаю, что она скажет, но лучше выслушать лекцию о том, как важно любить себя, чем объяснять причины, почему я не хочу светиться в социальных сетях.

— Блин, Вика! Ты же такая хорошенькая! И не только я это вижу. У тебя такие шикарные волосы и глаза красивые! Да и фигура хорошая. Не пойму, почему ты ее прячешь? Свои достоинства нужно демонстрировать, а не скрывать сотней слоев одежды.

Милая Катя… Если бы ты знала, что именно я прячу. Порой так противно, что отношения с единственным дорогим мне человеком построены на лжи. Она ведь даже думает, что мои волосы — это качественная работа мастера. Интересно, является ли хотя бы половина того, что ей известно обо мне, правдой? Сильно сомневаюсь.

Однажды Катя потянула меня за рукав кофты, и она задралась по локоть. Глубокий длинный шрам на руке был причиной ужаса в ее глазах, и я бы не хотела увидеть его снова. Сказала, что в детстве упала с дерева и зацепилась за ветку. Но на все отметины отчима оправданий не придумать. Некоторые он оставлял специально, а не в пьяном угаре- вырисовывал изображения ножом и давил сильнее при сопротивлении. Отчим не обладал особой оригинальностью, поэтому из особых рисунков у меня есть лишь звездочка на бедре. За все эти годы он не трогал только лицо, потому что считал меня похожей на маму, хотя она бы не согласилась. Сколь жесток бы Женя ни был, я не могу отрицать его любовь к ней.

На наставления Кати лишь киваю и решаю посмотреть остальные фотографии. На одной подруга делает селфи и показывает странный жест, на другой я покупаю для нее сладкую вату, здесь мы снова готовимся к очередному аттракциону. Слабо улыбаюсь и приближаю снимок, чтобы лучше рассмотреть лица, но улыбка почти моментально спадает с моего лица. На первый взгляд, ничего необычного: две подружки пришли в парк аттракционов, чтобы повеселиться и вспомнить детство. Почти на каждом снимке они улыбаются или общаются, но лишь одна деталь на этих милых фотографиях вселяет в меня ужас.

Дрожащими пальцами быстро пролистываю все снимки до конца. Сердце нервно колотится, а когда я дохожу до самой первой фотографии, страх накрывает меня новой волной. Моя сладкая иллюзия вновь стала покрываться гнилью, и я чувствую, как с каждым днем погружаюсь в это болото все больше. Та сказка, которую я так отчаянно лепила из лжи и нелепых надежд, все сильнее обретает ясность. И выходит так, что в какой бы выдуманный мною мир я ни пыталась сбежать, мне уже никогда не избавиться от преследующего меня кошмара. Ведь он и есть моя жизнь.

Выключаю телефон и, пользуясь тем, что Катя временно отошла за едой, корчусь от боли. Еще немного, и желудок вывернется наизнанку. Ведь страшный человек в мантии никуда не ушел. Он лишь привел друзей.

Глава 4

Счастье не длится долго. Эту простую истину я усвоила еще в детстве. Так и сейчас. Стоило навести относительный порядок в своей жизни, как все снова рушится. Я чувствую, как с каждым днем милый мирок, что я себе придумала, все больше блекнет и теряет суть.

Иногда задаюсь вопросом, откуда во мне такая тяга к жизни, если она лишена смысла? Моя единственная цель — бежать. Да так быстро, чтоб меня не догнали ни отчим, ни прошлое, которое я отчаянно стараюсь забыть. Детские воспоминания сую в дальний ящик памяти и закрываю на замок в попытках стать другим человеком. У меня нет образования и личной жизни, я забыла свои мечты и цели, привыкнув к режиму выживания. Женя разрушил то немногое, что было, и теперь гонится за мной. И давайте будем реалистами, мне уже никогда не увидеть спокойной жизни. В полиции не помогут, а отчим не остановится ни перед чем на пути к мести. Тогда зачем это все? Не знаю. Наверное, во мне еще жива маленькая я, мечтающая о великом будущем. Она явно отказывается верить во вполне реальное происходящее, все еще ждет своего прекрасного принца на белом коне и полцарства в придачу. Но действительность такова: принц не придет. Мне никто не поможет, кроме меня самой.

Прошлая ночь была тяжелее, чем я могла ожидать. Уснуть не вышло совсем. Стоило закрыть глаза, и люди в мантиях овладевали моим разумом. Сколько же их? Я увидела минимум три разных человека на фотографиях, но, возможно, людей было больше. Из-за накидок различить их сложно, а стрессовое состояние совсем не помогало. Да и времени было не так много, нужно было возвращать телефон. Однако несколько людей отличались от остальных. У одного узоры были явно другими. Еще я, возможно, увидела своего недавнего преследователя и личность с тростью. Последний ниже остальных, из-за чего я предполагаю, что это женщина.

Притворяться перед Катей было выше моих сил. За свою жизнь я в совершенстве овладела навыком притворства, но это не очередное нападение отчима — теперь их много. Я не знала куда деть дрожащие руки и покрасневшие глаза, но, к великому счастью, подруга ничего не заметила. Может быть, мне на руку сыграла полбутылки выпитого ею вина. Спать мы легли рано по моей инициативе: куда легче притвориться спящей, чем спокойной. Оставшуюся ночь я провела в раздумьях.

Если это отчим, то откуда такой костюм и что за люди вместе с ним? Он нашел союзников? Представляю, как он набирал команду для отмщения своей падчерице. Может, сумел подкупить несуществующими деньгами? Но кто пойдет на убийство, имя риск, наоборот, лишиться всего? Ведь он не мог дать им никакой гарантии. Или не было речи про убийство? В любом случае, это не имеет смысла, если деньги и существуют, я уже совершеннолетняя и отчим не сможет их забрать. Разве что силой. Тогда все еще хуже, ведь у меня нет к ним доступа, я даже не верю, что они существуют. Не отвергаю шанс того, что перед смертью маме могли приходить видения, нередко сильный жар вызывал бредовые речи. Но почему-то именно эту информацию отчим воспринял с пугающей серьезностью. О каких деньгах может идти речь, если мой отец ушел много лет назад, а мама даже запрещала упоминать его существование?

Никогда бы ни подумала, что меня может пугать что-то сильнее, чем отчим, но выходит, что так. Даже если он каким-то образом нашел себе союзников и деньги на странные костюмы, я уже убегала от отчима, и есть шанс сделать это еще раз. Но куда хуже, если это не он. Кто еще может меня преследовать? Кому еще я могу быть нужна?

Той ночью мне так хотелось выть от отчаяния, но страх и злость вытеснили все другие эмоции. Больше всего пугало осознание, что все это слишком не похоже на отчима. Он не в себе, узнав мой адрес, сразу же направился ко мне, прихватив какой-то кухонный нож. Я видела его глаза в тот день. Этот человек безумен и поступает безрассудно, не думая о последствиях. А сейчас, если мои подсчеты верны, эти люди выслеживают меня около трех недель и, раз количество становится больше, они что-то планируют. Их действия слишком осторожны. Будь на моем месте любая другая девочка, не привыкшая к бегам и мишени на лбу, она бы даже не заметила эту слежку. Но я не любая другая девочка. Как бы ни было страшно это осознавать, но либо кто-то взял командование над отчимом и тот начал следовать по чужой указке, чтобы не палиться, либо это кто-то другой. И второй вариант более вероятен.

Я так устала бежать, но сейчас опять собираю вещи. Страх, что преследовал меня годами, на время притупился, однако сейчас появился вновь. Стоило забыть, каково это- чувствовать чужое дыхание на затылке, и мне снова необходимо скрыться. От Кати я ушла рано, сказав, что мне на работу. Пускай стук сердца болью отдавал в груди — выбора не было. Оставалось надеяться, что мое предположение окажется верным и преследователи не станут караулить меня у подъезда всю ночь. Тогда, если выйти в пять утра, можно остаться незамеченной и спокойно дойти до квартиры.

Взяла отгул на пару дней. Начальница приятная женщина и не потребовала справку о болезни, чтобы отпустить на больничный. Радовал еще тот факт, что Катя о моей лжи не узнает, ведь я сменила работу. Подруга уже не раз просила меня вернуться, не понимая, что заставило меня так резко уволиться, но мое решение было верным. Нельзя объяснить ей, что я меняю работу раз в несколько месяцев в целях предосторожности. К счастью, в столице это делать не трудно. Изначально считала, что одного увольнения и переезда будет достаточно, чтоб хотя бы на время замести следы, но эти люди не отстают. Уверена, сейчас они знают не только мое прошлое и нынешнее место работы, но и адрес моей и Катиной квартир.

Уже давно на подобные случаи продумала план экстренного побега. Откладывала немного с каждой зарплаты в надежде, что успею собрать приличную сумму до того, как это произойдет. Я не знаю, что будет завтра, доживу ли до следующей зимы, но мне еще хочется верить, что в моей жизни будет что-то, кроме вечных догонялок. Было бы славно достичь хотя бы самых скромных целей, о которых я думаю, но боюсь начать действовать. Не хочу сгнить невидимкой без друзей и родных, не имеющей особых талантов и достижений, чья жизнь- сплошное вранье. У меня забрали жизнь, но я еще не готова с этим смириться. Поэтому на дно сумки кидаю перцовый баллончик и нож.

Этих накоплений не хватит, чтобы улететь на другой конец земли, начать нормальную и жизнь и забыть кошмары прошлого, но хватит на аренду загородного дома в лесной глуши. До него не добраться на автомобиле и на пути легко заблудиться. Мне нужно хотя бы на пару дней затеряться среди деревьев. Пускай это немного мне даст, зато у меня будет время подумать о своих дальнейших действиях.

В сумку собираю только самое необходимое: несколько комплектов одежды, обязательно что-то теплое, небольшую аптечку, средства защиты и личной гигиены, документы, деньги, ноутбук и карта леса, без которой я не найду дорогу. Коротко усмехаюсь, вспоминая Катю, когда упаковывала последние вещи. Она бы точно не обошлась одной только сумкой. Надеюсь, подруга заметит мою пропажу не раньше, чем я придумаю, что мне делать.

Еду решаю купить по дороге и по традиции обхожу напоследок квартиру, чтобы проверить, не забыла ли чего.

— Вроде, все, — бубню себе под нос и выхожу в подъезд в сопровождении сильной тревожности. Запах краски еще не выветрился, но голову кружит уже не так сильно.

Такси должно ждать меня у подъезда, вызвала заранее, чтобы не стоять одной лишнее время. Не люблю ездить на такси, ведь остаюсь один на один с абсолютно незнакомым человеком. Но маршрут и самого таксиста можно хотя бы отследить в случае чего, пускай это мне уже не поможет. В данном случае, по другому я не доберусь, поэтому сажусь в салон на заднее сидение за водителем и пристегиваюсь. Выезжаю ближе к вечеру, чтоб к ночи уже быть там- поздние передвижения сложнее отследить.

— Вы не против, если я покурю? День долгий был, — произносит усталый водитель, смотря мне в глаза через зеркало заднего вида.

— Не против, если мы заедем в магазин по пути.

— Договорились.

Дорогу до магазина мы провели молча, хотя мужчина несколько раз пытался начать диалог. Верно поняв мой намек, выраженный через однозначные ответы, он притих и включил радио. Я чувствовала едкий запах сигаретного дыма, пускай большая его часть выходила в чуть приоткрытое окно. Давно к нему привыкла, нас связывают не самые лучшие воспоминания, зато сейчас я избежала доплаты за остановку. Последний год жизни с отчимом ассоциируется только с сигаретами, дешевым пивом и болью.

Дождь за окном с каждой секундой лишь усиливался, мелодично постукивая по стеклу. Однажды, когда у меня еще не было сил сбежать окончательно, я просто выбежала от него на улицу. Был сильный ливень. В такую погоду приятно сидеть у окна с хорошей книгой или кружкой горячего шоколада, а не бесцельно бежать босиком по мокрому асфальту, пытаясь скрыть от прохожих свежие синяки под промокшей одеждой. Отчим любил иногда бить так, чтобы не оставлять следов, но в иной раз специально брал палку или кнут для четких отметин. На моем левом плече есть след от зажигалки. Он поднес огонь к руке и запретил кричать. И я терпела, чувствуя запах собственной паленой кожи и привкус металла на языке. Отчим был весьма изощренным человеком в этом деле и, безусловно, получал удовольствие от каждого нанесенного удара. Вспоминаю об этом во время каждого ливня. Неприятное чувство.

— Девушка, вы у этого магазина просили остановиться?

Выглядываю в окно, замечая знакомое здание.

— Да.

Мы останавливаемся, и таксист выходит вместе со мной, чтобы размять ноги. Ощущаю, как постепенно намокает одежда, поэтому спешу зайти внутрь.

Магазин не имеет точного названия. Изначально он был назван фамилией владельца — «Горшок», но когда местная молодежь начала посмеиваться, название сменилось на «Купи». Сам владелец был человеком приятным. Мы с семьей раньше раз в неделю или две выезжали за город и обязательно заходили к нему за пончиками и напитками к пикнику. Спустя время он запомнил необычную девочку с седыми волосами и начал обращаться ко мне по имени. Иногда владелец дарил мне шоколадки с витрины, если я рассказывала стишок, но маме не нравилось, что я выпрашиваю сладости. Он умер год назад. Узнала об этом, когда снова приехала за продуктами зимой. На кассе стоял его сын. Скользкий тип, всюду навешал камер, поднял цены и сменил название, потому что прошлое ему не нравилось. Только ничего оригинальнее придумать не смог, поэтому сейчас магазин безымянный. В целом, с приходом нового владельца, кроме названия и отношения к посетителям, ничего не изменилось.

Дверь противно скрипит, когда я захожу внутрь, но тот парень у кассы даже не поднимает глаза от журнала. Прохожу в глубь магазина, имя четкий список покупок в голове. Не хочу заставлять водителя ждать, поэтому поспешно складываю все необходимое в корзину и иду на кассу.

— Пакет нужен? — от него несет алкоголем. Наверное, можно пить на роботе, когда ты сам себе начальник.

Отрицательно качаю головой и беру еще пару шоколадных батончиков с полки, докладывая их в корзину. В ней немного продуктов, но на три дня хватит, а шоколад поможет расслабиться перед сном.

Оплачиваю покупки картой и выхожу из магазина, таксист уже ждет внутри. Сажусь обратно и складываю продукты в рюкзак, они едва помещаются. Мы тронулись, до нужного места еще полчаса езды по шоссе. Эта дорога мне хорошо знакома, но я слежу за каждым поворотом, не доверяя водителю. По радио играет какая-то популярная песня, которая мне не знакома; в попытках выжить я перестала идти в ногу со временем. Катя иногда рассказывает про новинки в сферах кино и музыки, но для меня ее восхищенные монологи подобны речи на другом языке. Наверное, я бы больше разбиралась в подобном, если могла позволить себе забивать голову незначительными вещами.

Мы проезжаем небольшой пруд, около которого еще днем наверняка играли дети, но сейчас там пусто. Дождливым вечером лучше сидеть дома. В этом пруду отчим учил меня плавать. Может, я никогда не была для него важна, он не воспринимал меня как часть семьи, но отцовские обязанности выполнял неплохо. До того, как умерла мама. Он научил меня плавать и стрелять из лука, я даже умею попадать в цель на приличном расстоянии. Мы ездили собирать грибы и ягоды в лес, благодаря ему сейчас мне сложнее заблудиться. Не стану скрывать, что скучаю по тем временам, когда питала к нему что-то совершенно противоположное ненависти, какую ощущаю сейчас. Разглядывая дождь за окном и свои кольца на пальцах, я даже не замечаю, как погружаюсь в сон.

— Девушка, мы приехали. Девушка! — просыпаюсь от толчка в бок. Сон не входил в планы, однако бессонная ночь дала о себе знать. С трудом открываю глаза и обнаруживаю, что мы действительно на месте.

Попрощавшись с водителем, я сильнее натягиваю на голову капюшон и направляюсь в глубь леса. До дома идти минут двадцать, а на улице дождь и стремительно темнеет. Ускоряю шаг, чтобы до темноты уже оказаться в закрытом пространстве. Небольшой домик в лесу- одно из немногих мест, где я хоть немного чувствую спокойствие. Почему-то мне легче от мысли, что вокруг только деревья. Никто не пойдет вслед за мной в глушь.

Кроссовки неприятно промокли, больше всего сейчас хочется переодеться в сухую одежду, заварить чай, сесть в мягкое кресло и поспать. За последние дни я очень устала. Здоровый сон в моем случае- явление почти фантастическое, но сейчас я согласна хоть на какой. От короткого отдыха в машине в голове неразбериха, и моя концентрация сильно сдала позиции.

Вся замерзшая и промокшая до нитки, замечаю очертания дома и ускоряю шаг. Давно я так не радовалась теплому помещению.

Первым делом снимаю обувь, отмываю ее от толстого слоя грязи и кладу сушиться на батарею. Просто лечь спать не получится, пока я не разберусь с делами. Одежда тоже не осталась чистой. Толстовка просто промокла, зато джинсы были почти по колено в пятнах. Закидываю вещи в стирку и наконец-то переодеваюсь в сухую домашнюю одежду. Спортивные серые штаны и обычная черная футболка сегодня также заменят мне пижаму. Продукты убираю в холодильник и ставлю чайник греться, но только сейчас понимаю, что забыла купить чай.

— Черт.

С шоколадом неплохо выпить и простого кипятка, в конце концов, мне сейчас важнее просто согреться. Холодными пальцами обхватываю дымящуюся кружку и дую, остужая содержимое. С душистым чаем было бы лучше, но я уже не смогу попасть в магазин. В кармане ощущаю раздражающую вибрацию телефона. На секунду замираю от неожиданности, но потом достаю его и смотрю на дисплей.

Катя.

И чего я так испугалась? Кто еще может мне позвонить? Беру трубку и не успеваю ничего сказать, подруга сразу начинает рассказывать, как прошла ее смена:

— Сегодня было столько клиентов! Я буквально разрывалась между столиками. Между прочим, после твоего ухода работать стало куда труднее. Уверена, что не хочешь вернуться?

— Уверена, — коротко усмехаюсь я, и это не укрывается от Кати.

— А вот и зря. Между прочим, сегодня приходил такой симпатичный парень! О, Вика, ты бы видела эту улыбку! Я уже хотела с ним познакомиться, но он спросил про тебя.

Отставляю на стол кружку с кипятком и недоверчиво хмурюсь. Что значит спросил меня? После всего, что было, я ни за что не поверю в то, что это чистое совпадение. От усталости, что донимала меня до этого, не осталось и следа.

— И что он спрашивал? — подавляю напряженность в голосе, но трясущиеся руки унять не получается.

— Да ничего толком. Пришел, спросил, нет ли здесь тебя, и ушел. У него еще и волосы такие же! Вы будто созданы друг для друга! Еще не очень поздно. Хочешь, дойду до тебя, обсудим это? — в голосе подруги слышится явное нетерпение, и я бы согласилась в любой другой ситуации. Игнорирую ее вопрос и задаю свой:

— Он назвал меня по имени или описал? Можешь дословно пересказать его слова?

— Странная ты, Вик. Он спросил: «Здесь нет Виктории Журавлевой?», а когда я сказала, что нет, парень спросил, придешь ли ты ближайшее время. Ну я снова ответила, что, скорее всего, нет, и он ушел. Почему ты спросила? Знаешь его?

Учитывая, что полное имя я называла лишь нескольким людям, это более чем подозрительно. В основном, в случае необходимости я представляюсь Дианой. Так звали мою маму, и я незаметно для себя взяла второе имя, скрывающее мою личность от других. По Катиному описанию не смогла вспомнить никого с такой внешностью. Более чем уверена, что мы не знакомы. Но если мои догадки верны, то однозначно виделись. Я была права, и странная группировка людей в мантиях начала действовать. У меня есть еще три дня в запасе, чтобы придумать дальнейший план действий, но меня это выводит.

— Вик? — судя по тону, мое затяжное молчание ее немного испугало.- Все хорошо?

— А, да, извини. Я просто устала. Сегодня тоже была нелегкая смена. Пойду спать, наверное. И ты иди, не засиживайся долго. Из-за твоих сериалов страдает сон.

— Ты не понимаешь, сериалы — это святое, — важным тоном говорит Катя.- Но сегодня я правда лягу вовремя! Не волнуйся. Спокойной ночи. Встретимся завтра?

— Ага. Спокойной ночи.

Мы не встретимся, но мой утвердительный ответ обеспечивает мне спокойную ночь и весь завтрашний день, а Кате- крепкий сон. Сбрасываю трубку и беспомощно закрываю лицо руками. Почему опять? Я только начала спокойно жить и снова сталкиваюсь с чем-то непонятным! Но у меня нет времени на нытье, поэтому беру себя в руки и достаю ноутбук. Я не готова прощаться с Катей. Не сейчас. Было куда проще, если бы моя жизнь ни от кого не зависела. Купила бы билет на автобус и начала все с начала. И так до тех пор, пока меня не оставят в покое. А еще лучше сесть на самолет и отправиться в далекий и совершенно случайный город, чтобы шансы найти меня были практически равны нулю. Но каждый раз осознаю, что все еще жива только из-за коротких встреч с Катей, из-за ее помощи несколько лет назад и душевных историй по вечерам. Я не смогу рассказать ей этот бред про людей в мантиях и чокнутого отчима. Возможно, она бы поверила мне, но тогда из нашей дружбы навсегда исчезла бы легкость, которая меня спасает. Я считала, что в Винбурге легко заметать следы и скрываться, но оказалось, это не так. Невозможно исчезнуть, когда есть то, что тебя держит, когда ты к чему-то привязан. Но должен быть и другой способ, и я обязана его найти.

Я почти засыпаю над монитором ноутбука, пытаясь найти лазейку, выход из ситуации. Как покинуть город, взяв Катю с собой, и не вызвать подозрений? Как остаться не замеченной целой группировкой людей, которые явно обладают опытом преследования, раз за весь день, проведенный в парке, я ни разу их не заметила? Хотя то, что они выдали себя на фото- грубейшая ошибка, и это дарит мне надежду. Сейчас бы не помешал кофе. Может, не тот, что мы продавали в Винди, но хотя бы самый обычный растворимый, лишь бы отогнать сон. За окном кромешный мрак, дом освещает лишь слабое свечение от ноутбука. Я лавирую по разным сайтам с авиабилетами и интересными турами. Знаю, что у Кати скоро отпуск, если бы я нашла интересные путевки куда-нибудь, мы вместе смогли бы покинуть город на какое-то время. Пусть это не так долго, но для меня каждый запасной час- награда. В прошлый раз Женя пытался меня убить, а сейчас за мной следит целая толпа подозрительных людей, и я не знаю, что с этим делать. К тому же, если мы будем с туром, вокруг будет постоянно много людей, это гарантирует безопасность. Главное, чтобы все шло по плану, хотя на такое надеяться не стоит.

От раздумий меня отвлекает шум из спальни. Замираю, прислушиваясь к звукам. Скорее всего, это обычный сквозняк или что-то неустойчиво лежало, однако сердце начало колотиться быстрее, и мне это не нравится. Закрываю крышку ноутбука и включаю фонарик на телефоне: если в дом все- таки забежал дикий зверь, то ему нечего здесь делать. Судя по звукам, что-то небольшое, но преждевременных выводов стараюсь не делать. Дом маленький, он состоит буквально из кухни, спальни и санузла, идущих друг за другом. Входная дверь в дом ведет прямо к обеденному столу. Если я не ошибаюсь, пугающий звук разнесся из спальни. Бесшумно передвигаюсь по холодному деревянному полу, пробираясь к нужной комнате. Я нахожусь одна в лесной глуши и все равно боюсь любого шороха.

Со скрипом открываю дверь и освещаю комнату фонариком телефона. Расслабленно выдыхаю, когда замечаю на полу раскрытую старую книгу. Наверно, упала с полки. Спокойно подхожу и поднимаю ее. Книга на незнакомом мне языке, но я листаю картинки и разглядываю необычные символы. Судя по изображениям, в ней говорится об искусстве древних времен. Показаны картины разных художников, жаль, я ничего не могу прочитать. Убираю ее обратно на полку и убеждаюсь, что книга стоит надежно. Не хотелось бы проснуться от грохота посреди ночи, я и без того тревожно сплю.

Шорох за спиной заставляет меня моментально сжаться, чувствую, как к горлу подступает ком. Еще немного, и меня вывернет наизнанку от осознания, что именно я услышала, но страшно даже пошевелиться. В этот раз это точно не вещь, упавшая с полки, или маленький зверек, пришедший на свет. Это то, что невозможно спутать с чем-то другим- шаги. И я знаю, что через мгновение этот человек, кем бы он ни был, начнет двигаться в мою сторону. В его ситуации есть преимущество- возможность напасть сзади. И если я хочу жить, нужно срочно что-то предпринять. Нет у меня больше трех дней. Я осталась один на один в замкнутом пространстве в лесной глуши с неизвестным человеком, чьи намерения едва ли можно назвать дружелюбными.

Резко поворачиваюсь, но он, вероятно, ожидал этого. В его руках что-то, похожее на палку или… трость. В темноте узоры на мантии рассмотреть не получится, но, возможно, я уже видела этого человека. Пинаю его в живот, но это не сильно спасает положение. Единственный известный мне вариант спасения- это закрыться сейчас в туалете и вызвать полицию в надежде, что он не успеет проломить дверь. Как такового оружия в руках я не увидела, но оно может быть спрятано в трости или под мантией. Моя жизнь сейчас висит на волоске, и я понятия не имею, что мне делать. Бежать в лес и пытаться скрыться среди деревьев — не самая лучшая затея. Машину мне не поймать- на улице ночь. Остается только защищаться, пока есть силы. В открытый бой лезть бессмысленно, мне не известно, насколько хорош противник. Зато я знаю о своих способностях, они не очень обнадеживают. То, что я ранила отчима — чистая случайность, не думаю, что так повезет еще раз.

Срываюсь с места, бегу к санузлу. Не помню, есть ли там замок, но попытаться стоит. Все происходит стремительно, человек сзади идет ко мне. Я слышу его тяжелое дыхание и громкий стук ботинок. Дергаю холодную ручку двери и замираю. От страха, что накрыл меня с головой, начинает звенеть в ушах. Делаю шаг назад, а человек в мантии идет ко мне. Бежать некуда, меня окружили. Оборачиваюсь. Их четверо, и я по центру. Они проникли в дом, а я даже не услышала. Никуда не деться. Мое лицо окутывает холодная темная ткань. Это последнее, что я помню.

Глава 5

Лишь однажды я напилась так, что на утро мучилась похмельем. Это было сразу после моей «битвы» с отчимом, когда я приползла к Кате в пропитанной кровью одежде и с проткнутой рукой. Перевязав мне кисть (хотя подруга настоятельно советовала обратиться за помощью к специалистам), она достала все свои алкогольные запасы. Если не события того вечера, это вполне можно было бы назвать девичником.

Но то, что я чувствую сейчас, и близко не сравнится с похмельем. Голова кружится так, будто мне несколько раз вышибали мозги, а после заботливо помещали их обратно. Ощущение действительно похоже на последствия сильного удара, но как бы я ни пыталась сравнить это с чем-то другим- у меня не выходит.

Стоит предпринять попытку сесть, как меня тут же выворачивает на роскошный ковер. Замысловатые золотистые узоры теперь испачканы содержимым моего желудка. Задержать взгляд на чем-то одном не могу: перед глазами все плывет и растекается цветными пятнами, как бензин в луже. Больше не пытаюсь сесть, но переворачиваюсь на бок, обессилено прикрыв глаза.

Тошнота не отпускает, тело ощущается странно. Будто оно и не мое вовсе. А еще меня мучает жажда. Открываю глаза и замечаю на прикроватной тумбочке стакан воды. Опасно пить что-либо в таких обстоятельствах, но это последнее, что меня волнует. Вчера я так и не смогла поесть, но стоит выпить что-нибудь, если меня рвет. В холодильнике все еще лежит шоколадка, которую я планировала съесть перед сном, и замороженная пицца, жаль, мне до них не добраться. Даже в таком состоянии ясно понимаю, что нахожусь непонятно где. Дрожащей рукой обхватываю прохладный стакан и подношу к губам, частично проливая мимо. Обычная вода с едва уловимой кислинкой. Может, лимон? В любом случае, меня это не тревожит. Я все еще не в том состоянии, чтобы думать. Радует, что еще жива, но для всего остального сил не достаточно.

Тяжело дышу, стараясь наконец-то прийти в себя, но не проходит и пяти минут, как густой туман в голове рассеивается и мне удается открыть глаза. Либо это был вовсе не лимон, либо я не заметила, как отключилась, потому что такое быстро не проходит. Во рту гнилое послевкусие, но я не рискую допивать тот стакан. Не знаю, что туда подмешали, но мне бы хотелось находиться в сознании на случай, если со мной попытаются что-то сделать.

Снова сажусь, но на этот раз без происшествий. Смотрю уже на грязный ковер, боясь поднять голову и увидеть больше. Он кажется просто огромным, и я сразу вспоминаю бабушку. Чаще всего она занималась тем, что плела узорчатые ковры и хаяла моего отца. Мне нравились ее изделия, и я верила обещаниям научить меня этому, когда стану старше, не зная, что она не доживет даже до моего десятилетия.

Интерес берет свое, и я решаю осмотреться. Мое внимание привлекает банкетка, сделанная в комплект к огромной кровати, на которую меня уложили. Резные узоры на дереве невозможно не заметить, это выглядит завораживающе, будто каждый из многочисленных завитков был вырезан вручную и требовал немало усилий. Будто я спала на произведении искусства.

Провожу руками по мягкой и, вероятно, самой удобной простыни, на которой мне когда-либо доводилось спать. Я опробовала много мест для сна. Помню гладкий ледяной пол ванной, в которой я закрылась от отчима в попытках спастись. Смотрела тогда, как он пытается выбить дверь, и засыпала, откинувшись головой на край ванны. Спала на уличной скамье и на полу в еще пустой квартире, на балконе и на школьной парте. Но эта кровать будто создана для особ голубых кровей, от которых пахнет деньгами и дорогим виски, а их нежные руки ни разу не были обременены работой и не знают грязь под ногтями. Я не могу спать на таком.

Встаю и сразу же направляюсь к широкой деревянной двери. Выбить такую точно не получится, но можно будет попробовать вскрыть. Толкаюсь, но- как я и ожидала- она заперта на ключ снаружи. Было бы забавно, если бы они похитили меня, надев мешок на голову, а потом оставили дверь открытой, будто я тут желанная гостья.

Хожу кругами, попутно стараясь рассмотреть помещение и найти что-нибудь по типу канцелярской скрепки. Эта комната по размерам больше, чем вся моя квартира, оттого я со своим и так не особо высоким ростом кажусь себе совсем маленькой. Вопросы о мантиях отпали сами собой- человек, способный позволить себе это, едва ли стал бы экономить на одежде. Но мне все еще не понятно, как с этим всем связан отчим.

Судорожно перебираю пальцами, стараясь сохранять спокойствие, но к горлу снова подкатывает тошнота. Они сняли с меня кольца. И цепочку. Забрали всю мою одежду.

Нетерпеливо заглядываю в зеркало-псише и замираю. Кажется, будто я никогда не выглядела хуже, чем сейчас, но и лучше этого, я тоже никогда не выглядела. Небесное платье будто сшито на меня под заказ и стоит дороже, чем вся моя жизнь, но подол уже испачкан рвотой. Обилие кружева и страз вызывает панику. Мои серебристые волосы собраны в два хвоста и завиты в локоны, но пока я пыталась прийти в себя, прическа растрепалась. Среди прядей замечаю тонкие голубоватые ниточки, похожие на паутину. Они красиво переливаются и ужасно раздражают. Платье доходит почти до стоп, на ногах замечаю изящные белые босоножки. Сколько же я спала, что они успели сделать все это? Выгляжу, как нищая, которой выпал шанс примерить королевский наряд. Пускай эти вещи выглядят волшебно, это не для меня. Зачем мне это напялили?

Мое лицо измазано красным. Быть может, они ничего не подмешивали в стакан и я ощутила лишь привкус собственной крови, смешенной с водой, однако больше всего меня сейчас беспокоит, что кто-то меня касался. Они видели мое тело.

Снимаю с рук шелковые белые перчатки, оголяя шрамы, и бросаю их на кровать, после чего обхожу комнату уже в поисках какой-нибудь воды. Сначала смою кровь, а потом буду искать, чем вскрыть дверной замок. Пускай я совершенно не знаю, что делать после этого, уверена, что нужно как можно скорее от сюда убраться. За одной из дверей оказалась целая ванная, а мне трудно принять тот факт, что это всего лишь комната, а не полноценное жилье. Пытаюсь отмыть лицо в тазу, наблюдая свои опухшие глаза в зеркало и пытаясь сложить кусочки пазла. Ничего не сходится.

Если предположить, что дело в деньгах? Никто не знает их количество, и я почти уверена, что люди, похитившие меня, имеют гораздо больше. Я совершеннолетняя, они не смогут просто забрать эти деньги, значит, им придется меня заставить. Но вовсе не похоже, чтоб меня пытались запугать. Иначе почему я проснулась в шикарной обстановке и в дорогой одежде, а не в грязном сыром подвале и со связанными руками?

Я набираю ледяной воды, чтобы охладиться, и по моей спине идут мурашки, но вовсе не от холода. Ко мне пришло осознание одной вещи: отчим здесь ни при чем. Он не знает этих людей и, вероятно, все еще занимается моими поисками, не зная, что я здесь. А я настолько привыкла его бояться, что попав в очередное дерьмо, сразу же обвинила Женю. Его цель- отомстить мне, а это больше похоже на игру с куклой, которой можно менять прически и наряды, потому что она не сможет возразить. Нет, отчим бы не стал так стараться. Если он еще не пропил свои последние мозги, то, вероятно, избежал бы повторения предыдущих ошибок и тщательнее продумал нападение. Но не настолько. Сейчас я готова взять назад свои слова, что лучше бы это был какой-нибудь маньяк, чем отчим. Почерк Жени мне уже знаком. Он не боится последствий и действует импульсивно, а сейчас я совершенно не знаю, с чем столкнулась. И все же чую, что вляпалась куда серьезнее, чем когда-либо. Меня похитили и полностью подготовили к чему-то. И, если вспомнить символы на их мантиях, вывод приходит один- я нужна им для какого-то ритуала. Не уверена, что его исход меня порадует. Это лишь укрепляет мое стремление сбежать. Стараюсь не сильно вдаваться в раздумья, насколько же все это странно и дико, потому что не могу терять драгоценное время.

Закончив с лицом, снимаю обувь и задираю правую ногу на край таза. Я тороплюсь, но мне больно смотреть на испорченный мною шедевр. Это платье наверняка шилось с огромным трудом.

Что удивляет меня больше всего, так это то, что здесь нет водопровода. Вода была набрана в огромный таз, а в углу комнаты стоит горшок вместо унитаза. Неужели такие обеспеченные люди не могут провести себе воду? Это даже больше, чем просто странно.

Отмыв платье, я возвращаюсь в спальню и начинаю открывать каждый ящик в поисках скрепки. Я не умею вскрывать двери, но можно хотя бы попытаться.

Обыскав каждый миллиметр, не нахожу абсолютно ничего. Эта комната будто специально была подготовлена к моему явлению. Все тумбочки пусты и вымыты, полотенца выстираны и уже аккуратно висят на вешалке, везде идеальная чистота, но жизни и вещей, которые бы о ней напоминали, здесь нет.

Я разочарованно вздыхаю и решаю воспользоваться вторым известным мне способом побега- окном. Вероятно, в моем случае изначально было бы разумнее выбрать именно его, но я лишь сейчас начинаю мыслить трезво.

Распахнув изящные темно-красные шторы, я замираю. Чувствую, как больно дается глоток воздуха. Пытаюсь отдышаться, но с каждым новым вдохом кислорода в комнате как будто становится все меньше.

Это просто невозможно! Так не бывает! Где я?

Еще секунду назад я оплакивала шикарные простыни, которые собиралась порвать, чтобы спуститься по ним вниз, но сейчас эта идея кажется мне еще большим самоубийством, чем остаться ждать в комнате. Я в ловушке, и отсюда нет выхода. Мне некуда бежать.

В детстве бабушка ласково звала меня «мышонок». Я всегда думала, что это из-за цвета волос, но сейчас я и правда чувствую себя беспомощной мышью, которая не успела вовремя спрятаться и теперь закрыта в клетке. И, может быть, скоро над ней будут ставить эксперименты.

Я быстро задернула шторы обратно и опустилась на пол в беззвучном ожидании. Здесь нет даже часов, которые издавали бы противное тиканье, напоминая, что у меня еще есть немного времени. Меня оставили наедине со звенящей тишиной, которая, кажется, давит на меня со всех сторон и лишь сильнее прижимает к стене, вытесняя мысли о побеге.

Однако слишком долго ждать и не приходится. Поднимаю голову на звук проворачивающегося в двери ключа. Они забрали мои кольца. Глупая привычка, которая, досталась мне от мамы. Ничто иное не успокаивает так, как перебирание серебра на пальцах, но сейчас я не могу и этого. Моментально вспоминаю слова Кати, которые она сказала мне незадолго до моего похищения: « Пришел, спросил, нет ли здесь тебя, и ушел. У него еще и волосы такие же! Вы будто созданы друг для друга!». Моя увлеченная свиданиями подруга ни за что бы не подумала, чем именно мог быть вызван интерес того парня к моей персоне. И хуже всего то, что я тоже. Знаю только, что ничем хорошим.

А волосы действительно такие же. Только если мои выглядят как последствия сильнейшего стресса, то его- как шикарное окрашивание. Сияющие пряди небрежно торчат в разные стороны, но складывается ощущение, будто так и должно быть. И пусть забавная укладка никак не сочетается с идеально отутюженным серебристым костюмом, молодой человек выглядит нечеловечески идеально.

Его серые глаза сталкиваются с моими, и он выдает подобие улыбки. Но от меня не укрылась усталость в его взгляде и разочарование, когда незнакомец осмотрел мой внешний вид. Но я пытаюсь найти плюсы, и меня радует, что он не выглядит враждебно, в отличие от двух мужчин в доспехах, стоящих у него за спиной. Однако, они не пытаются обойти его. Лишь любопытно выглядывают из-за плеча, а значит, подчиняются. Но что у них за страсть к странным нарядам? И если мантии и строгий костюм я еще могу понять, то доспехи?!

— Я ожидал застать вас спящей, — выдает парень и снова пытается улыбнуться. У меня складывается впечатление, что делает он это крайне редко. Тогда чем я заслужила такую милость?

От его низкого голоса у меня идут мурашки. Именно так в моей голове звучат голоса злодеев. Не отвечаю. Да и что я могу ответить? Извиниться, что не оправдала его ожиданий? Увы, я не в том положении, чтобы язвить. Он чуть наклоняет голову на бок и с интересом рассматривает меня, как животное в клетке.

Выждав паузу, незнакомец продолжает:

— Позвольте представиться. Меня зовут Томас, мне велели вам все объяснить и показать. Но для этого, Виктория, вам необходимо пройти со мной, — он делает акцент на моем имени, и я ежусь от его тона. Кажется, даже отчим никогда не произносил его с таким холодом. Деланая любезность Томаса не помогает ему, и если он пытается влиться в доверие, то выбрал неверную тактику. Но больше меня тревожит другое. Он сказал, что ему велели. Значит, главный здесь вовсе не Томас, но его мне тоже следует опасаться, ведь он явно имеет власть и владеет информацией. Я не знаю, что еще, кроме имени, им известно.

— Просто Томас?

В Винбурге люди часто говорят свое полное имя, многие гордятся своим происхождением, а кто-то специально изменял фамилию и хотел заявить об этом всему миру. Даже на стаканчиках с кофе некоторые просили писать либо полное имя, либо только фамилию. А сейчас передо мной стоит человек в официальной одежде, который обращается ко мне на «вы», будто моя жизнь чего-то стоит, за его спиной охрана, но он представляется так просто, будто мы новые соседи по парте, которым придется коротать какое-то время рядом. Просто Томас.

Юноша удивленно поднимает брови, а после слегка откашливается, будто смутившись:

— Здесь не используют фамилии.

Он будто понял саму суть моего вопроса и сказал именно то, что нужно было услышать. Том медленно делает шаг ко мне и слегка кривится, когда его взору предстает запачканный ковер.

— «Здесь» — это где?

— Кажется, они переборщили с илом, — он игнорирует мой вопрос, стараясь не смотреть на пол, и я задаю еще, поддавшись панике.

— Кто они? С каким еще илом? Где я?

Но Томас лишь снова демонстрирует подобие на улыбку.

— Вы смотрели в окно?

— Да. И пришла к выводу, что вы меня чем-то накачали.

Теперь он улыбается иначе. Лишь самым уголком губ, изображая слабую ухмылку, но зато искреннюю. Будто мои слова как-то повлияли на его отношение ко мне.

— Я здесь, чтобы убедить вас в обратном и ответить на все вопросы, но для этого вам необходимо пройти со мной.

Не то чтобы у меня был выбор, но ноги не слушаются. Хочется спрятаться, скрыться от посторонних глаз, как я всегда это делала. Столько сил ушло, чтобы оставаться незаметной в общей массе, но я все равно сумела привлечь внимание. Слишком много внимания. И сколько бы я ни старалась скрывать информацию о себе, они явно знают куда больше, чем мне бы хотелось. Сейчас уже не кажется, что я стану жертвой жестокого ритуала, но это вовсе не значит, что мне ничего не угрожает.

Я делаю попытку встать, но в комнату буквально влетает еще один человек, и я снова опускаюсь на пол. Девушку явно не собирались впускать, но она растолкала тех громил в доспехах, сказав им что-то не слишком вежливое, и все-таки зашла.

— Мира, -шипит Томас, хватая ее за руку, прежде чем она успевает подойти ко мне.- Мы и без тебя неплохо беседовали, — меня смущает, как он выделяет последнее слово.- Я же просил тебя не приходить.

— Вы что? — девушка тоже выглядит удивленной, но быстро берет себя в руки.- То есть, мало ли, что ты просил. Я же тебя знаю, запугаешь сейчас бедную девочку, а на нее и так слишком много взвалилось, — она смотрит на меня и улыбается совсем не как Том. В ее улыбке будто читаются вина и желание помочь, а мне начинает казаться, что эти двое играют хорошего и плохого полицейского. Девушка садится на корточки рядом со мной, и я замечаю, что одета она совсем не как ее «напарник». На ней нет дорогой, официальной одежды или какого-нибудь странного наряда. Все вещи черные: свободные спортивные штаны сшиты из хорошей ткани, но уже потерты на коленях, массивные сапоги на высокой подошве, сумка на поясе, тугой ремень и самая обыкновенная футболка. В отличие от Томаса, Мира выглядит живой.

Она берет мое лицо в руки и крутит, осматривая голову, заглядывает в глаза с серьезным видом и трогает лоб.

— Эти сволочи опять переборщили с илом? — возмущается она, смотря на Тома.- Я им все ноги переломаю, честное слово. Знали же, как это важно. А ты-то куда смотрел?

— Я не знал, — вздыхает он. Видно его недовольство происходящим, но юноша не спорит.

Она переводит взгляд обратно на меня и будто просыпается. Еще секунду назад мне казалось, что девушка забыла, что держит мое лицо.

Я все еще молчу. Меня трясет, но я не собираюсь ничего говорить. Это самое большое дерьмо, в которое я когда-либо вляпывалась, и я почти уверена, что скорее захлебнусь, чем выгребу. Хочется выть от ее непринужденного тона. Почему эти двое ведут себя так спокойно? Неужели только меня напрягает дракон под окном?!

— Извини моего братца, Вик. Он не слишком радушен.

Братца? Вероятно, это последнее, о чем можно подумать, глядя на этих двух. И дело даже не в разнице характеров, а в том, что они разной расы. Девушка передо мной — симпатичная азиатка с медовым оттенком кожи и темными омутами вместо глаз. Они были единственной причиной, почему я прониклась к ней симпатией ничуть не больше, чем к Томасу, который походил на ходячий сугроб. Его кожа настолько бледная, что выглядит даже не болезненной, а фарфоровой. Словно он дорогая кукла. Единственное, что в нем напоминало об азиатских корнях, — это разрез глаз.

Видимо, заметив мое недоверчивое выражение лица, она продолжила:

— Знаю, о чем ты подумала, это долгая история. В детстве он упал в прорубь.

Не то чтобы меня это сильно волновало. Я хочу есть, у меня кружится голова, я нахожусь непонятно где, если у меня не галлюцинации, то прямо под окном стоит живой дракон, меня мучает уйма вопросов, и мне абсолютно плевать, почему эти двое не имеют сходства.

Пользуясь разговорчивостью Миры, я задаю вопрос, который волнует меня больше всего. Узнав ответ на него, с остальным тоже можно будет разобраться.

— Вы собираетесь меня убить? — спрашиваю прямо. Мне ни к чему тратить драгоценное время.

Лицо ее вмиг изменяется, и Мира растеряно смотрит на брата, который, как мне кажется, удивлен, пусть и пытается этого не показывать.

— Почему вы так решили? — спрашивает он сухо, без какой-либо жизни в голосе. С каждой дополнительной минутой рядом с ним мне кажется, что Томас и правда дорогая фарфоровая кукла.

Я решаюсь одарить их усмешкой. Они глупые или притворяются? А может, я проспала момент, когда похищение людей стало нормой? Молча жду, пока до них дойдет, но молчание затягивается, и я спрашиваю еще раз, отказываясь объяснять причины своего вопроса:

— Так да или нет?

— Нет! — не сдерживается Мира.- Конечно, нет! Ты здесь желанный гость. Мы так давно тебя ждали…

В отличие от брата, она обращается ко мне неформально. Может, думает, что так быстрее вотрется в доверие? Мне же абсолютно все равно. Главное, что я получила ответ хотя бы на один из миллиона вопросов, и надеюсь, он правдивый. Но что значит меня ждали? Зачем? Для чего?

Надеясь, что звание желанного гостя дает мне хоть какие-то преимущества, решаюсь сказать:

— У меня забрали кольца. Они мне нужны, — я обращаюсь к Мире, ведь Томас, словно запрограммированный робот, выдает одинаковые ответы.

— Все вернем, — уверяет она и подает руку, помогая подняться.- Но после экскурсии, ладно? Меня назначили твоим личным телохранителем, а Том должен все объяснить. Ближайшее время ты будешь под нашей опекой.

Телохранителем? Я видела, как Мира растолкала тех громил у входа, и у меня нет сомнений в ее способностях, но зачем мне охрана? Делаю вдох, трогая пальцы и пытаясь успокоиться. Мысли летают в голове, как пчелы в улье, из-за чего она начинает болеть. Как говорится, утро начинается не с кофе, хотя я даже не уверена, что сейчас утро. Я вообще ни в чем не уверена, и эти двое с каждой секундой раздражают меня все больше. Однако они не пытаются причинить мне вред, пообещали ответить на все вопросы и вернуть кольца. Именно поэтому принимаю шелковые перчатки из рук Томаса, который равнодушно рассмотрел мои шрамы, прежде чем их отдать, и выхожу вслед за ними из комнаты. Не знаю, что ждет меня снаружи и что именно они собираются мне рассказать, но предчувствие у меня совсем не хорошее.

Глава 6

В такие моменты, как сейчас, я всегда мысленно возвращаюсь в старую, но когда-то уютную квартирку в маленьком городе. Вспоминаю свою комнату, розовый ковер с пятном, которое не удалось отстирать, игрушку медведя, которую мне подарил мальчик из школы, фотографии на стене и маму. Кажется, тогда я была совсем другим человеком.

В ночь после ее смерти не спалось. Раз за разом крутила одно- единственное кольцо на пальце и смотрела в непроглядную темноту комнаты. Я не могла думать ни о чем, кроме ее измученного бледного лица в последний день, когда мы виделись. Диагноз мне отказались говорить как врачи, так и мама с отчимом. Они считали, что не стоит еще больше пугать ребенка и лишь говорили: «Все будет хорошо!», словно у них заела пластинка. Но хорошо не стало. Мама скончалась в муках, а мне даже не дали попрощаться. Лишь чуть позже Женя передал ее кольцо, которое стало последним напоминанием о моей когда-то нормальной жизни. Глотая слезы, я ненавидела себя за то, что в глубине души верила каждый гребаный раз, когда мне говорили, что «все хорошо». Я хотела в это верить.

Но одной верой человека не спасти. И вот мне четырнадцать, я лишилась мамы и осталась под опекой отчима. Но опекуном он оказался так себе.

На похоронах я боролась с желанием послать куда подальше каждого, кто пытался меня утешить. Они говорили то же самое, что и врачи. Тот день до сих пор ассоциируется с головной болью от разнообразия приторных духов разных тетушек, которые меня обнимали.

Первую неделю с похорон мы с Женей не разговаривали. Причины его молчания неизвестны, но а мне с трудом давался каждый звук. В гробовой тишине мы завтракали, ехали до школы, убирались дома. С одной стороны, мне хотелось поговорить с ним, ведь отчим переживал тоже самое, что и я, это была наша общая боль. Верилось, что, обсудив все, нам обоим хоть на немного станет легче. Но я не решалась. У него были такие пустые глаза, будто он умер вместе с ней.

Мы делали вид, что живем, но на жизнь это похоже не было. Исчезли разговоры за ужином, обсуждение новостей, слова в принципе. В квартире витала давящая тишина.

Но спустя время, которое показалось мне ужасно долгим, он зашел ко мне в комнату, когда я делала уроки по скучной математике, и сел на кровать. Сначала отчим молчал, рассматривал обои и мебель, будто никогда этого не видел, а я не хотела его тревожить. Но потом меня ждал увлекательный рассказ про счета в банке, о которых мама поведала ему. Но не мне.

— Понимаешь, у нас сейчас проблемы с финансами. На лечение Дианы ушли все сбережения, — он запнулся, его голос казался совершенно незнакомым. — А через несколько лет ты заканчиваешь школу, я не уверен, что успею заработать на твою учебу. Нам бы сейчас очень помогли эти деньги.

— Я все понимаю, но я не знаю ни о каких счетах. Мама ничего не успела мне рассказать.

Мой тихий и спокойный тон не внушил ему доверия.

— Возможно, ты считаешь, что достаточно взрослая, чтобы сама распоряжаться этими деньгами, но ведь я не чужой тебе человек. Нам и правда скоро может стать очень нелегко.

— Пап, — это слово эхом отозвалось в сознании, вызывая противоречивые чувства, — я ничего не знаю о деньгах.

— Ты врешь!

Жгучая боль обожгла щеку, а я даже не сразу поняла, что произошло. Он никогда раньше меня не бил.

Женя хлопнул дверью и ушел. В тот вечер еще не было осознания, насколько все плохо, насколько губительно чувство одиночества и что слезами ничего не исправишь. Но со временем отчим научил меня терпеть и молчать, а жизнь — спасаться и думать. Это и сделало меня той, кто я сейчас.

Рассматривая расписной потолок рядом с молчаливым Томасом, пока Мира куда-то ушла, снова думаю, что, если заплачу сейчас, ничего не изменится. Они не вернут меня домой, отчим не оставит в покое, а шрамы сами собой не исчезнут. Слезы бесят людей. За них можно и получить.

Кручу на пальце мамино кольцо, без которого я отказалась куда-либо идти, и чувствую, как паника немного отпускает.

Если хотя бы попытаться размышлять логически, то я явно в каком-то совершенно необычном месте. Были рассмотрены такие варианты, как кома, глубокий сон, возможно, смерть, галлюцинации. Правда, я не в восторге ни от одного из них, но не знаю, как иначе объяснить происходящее.

Том вывел меня в холл, чтобы подождать Миру, пока та о чем-то толкует с громилами. Первое, что я замечаю, оказавшись вне комнаты, — это странный запах. Он чувствовался и ранее, но сейчас стал сильнее. Не могу назвать его приятным, но и отвращения не ощущаю. Скорее необъяснимый трепет. Пахнет горчицей, медом и дымом одновременно, будто кто-то неудачно экспериментировал с продуктами.

От толстых каменных стен веет холодом, и я поневоле ежусь. Мне виден длинный коридор с рядом дверей. Если здесь столько комнат, страшно представить, скольких человек они могут еще похитить. Может, я действительно не одна такая? Однако чутье говорит иначе. Кроме нас с Томом, вокруг ни души. Этот огромный замок кажется абсолютно пустым, даже мертвым. Ко мне постепенно возвращаются мысли о ритуале. Они сказали, что не желают моей смерти, но с чего бы мне им верить? Хуже всего то, что единственным верным решением сейчас будет молча следовать указаниям. Шансы сбежать все равно равны нулю. Тем более, после того, что я видела.

На потолке вокруг огромной люстры изображены люди. Это отдаленно напоминает росписи в храмах, но больше похоже на рисунки ребенка, который еще не решил, каким цветом ему больше нравится рисовать. Мужчины и женщины имеют кожу разного оттенка, неестественный цвет волос и глаз, рога. В их ногах уместились маленькие звери, будто заимствованные из детских фантазий. Большие черные зайцы с огромным количеством глаз и длинными когтями, существа, похожие на кусок засохшей грязи, смесь паука и кошки, а еще много других созданий, глядя на которые даже не возникает ассоциаций. У голов людей летают маленькие голые создания, похожие на фей. Кому-то они надевают корону, кого-то заплетают или расчесывают. Но больше всего настораживает то, что кажется, будто картина шевелится.

Я протираю глаза, пытаясь определить, насколько уже сошла с ума, но Томас лишь усмехается.

— Вам не кажется, — юноша тоже поднимает голову.- Но камень — неудачный материал для рисования, он ограничивает движение. Поэтому заметно картина изменится только к первому снегопаду.

Он делает несколько шагов в мою сторону и продолжает:

— Здесь изображены советники королей. Каждый год выборы правителя довольно волнительный процесс для всех нас, однако новому владельцу трона хуже всего. Поэтому и существует Сенат. Чтобы поддерживать и направлять новых лидеров, быть для них надежной опорой. Разумеется, когда такая власть неожиданно сваливается на голову, любой первое время будет в растерянности. Не каждому хватает опыта, чтобы вести королевские дела, но Сенат заботится о правителях, даруя им свой многолетний опыт.- Томас незаметно поправляет мое платье и снова выдает подобие улыбки.- Чуть позже и вы с ними встретитесь.

Он говорит тихо, даже успокаивающе, но я лишь смотрю, как зачарованная, на потолок, стараясь не забывать дышать.

Картина и правда шевелится.

Как часто я читала о подобном в детстве. Но одно дело читать и представлять невероятное в голове, а совсем другое- видеть своими глазами. Разум отказывается верить в происходящее, все еще склоняясь к тому, что я сошла с ума, но сердце считает иначе.

Как и все знакомые мне девчонки, в детстве я мечтала попасть в школу волшебства. На переменах в начальных классах мы играли в волшебниц. Изучали заклинания и пытались практиковать их на непослушных мальчиках, которые отбирали наши палочки. У каждой уважающей себя волшебницы моего детства была записная книжка, сделанная своими руками. Помню, как мама разводила кофе в воде и бережно опускала туда листы, чтобы придать им пожелтевший вид. Ту тетрадь я чаще нюхала, чем использовала по назначению. Возможно, она вместе с волшебной палочкой все еще где-то валяется в квартире, о существовании которой я стараюсь забыть.

Но мне уже давно не десять, и даже если какая-то часть меня способна принять факт существования магии, это не значит, что в реальности все так же славно, как в моих детских фантазиях. Я ничего об этом не знаю. Черт возьми, да я ведь нахожусь непонятно где и непонятно зачем, зато уже увидела дракона и живой потолок. Это совсем не хороший знак! Томас сказал «короли»? Я попала назад, в прошлое, или проспала момент, когда человечество свернуло не туда? И все же, я не тупая. Его намек стал первым кусочком в огромном пазле из вопросов и тайн. Хочется спросить, правдива ли моя догадка, но слишком боюсь получить положительный ответ. Вот бы просто проснуться.

— Извиняюсь за задержку, — Мира появляется совершенно бесшумно. Я даже не уверена, пришла ли она только сейчас или уже стоит здесь какое-то время. — Томас?

Он раздраженно кивает и просит следовать за ним, я повинуюсь. Изучаю живые картины и жуткие каменные статуи, периодически встречающиеся на пути. Голые люди в странных позах будто пытаются что-то прокричать, но все, что я слышу, — это шаги наших ног.

Долго идти не пришлось, и совсем скоро передо мной распахнулись высокие двойные двери. В центре огромной комнаты стоял один-единственный стол. Он прогибался от количества еды, а я наконец вспомнила, как давно, оказывается, не ела. В животе неприятно заурчало, и это не укрылось от внимательного Томаса.

— Виктория, прошу ко столу. Это все для вас.

— Я столько не съем, — стараюсь отказаться от предложения, боясь, что меня могут отравить, хотя внутри уже все сжимается от голода.

— Это и не требуется.

Эти двое отходят назад и встают по обе стороны от дверей. Растеряно провожаю их взглядом и получаю кивок от Томаса. У дальней стены впервые замечаю людей. Изначально мне показалось, что это тоже статуи, если бы не пугающая улыбка на лицах каждого из них. Статуи не улыбались, они кричали. Насчитала пятнадцать человек. Они неподвижно стоят ровной линией, смотря перед собой и безжизненно улыбаясь. Люди похожи на меня, но все равно другие. Их волосы, телосложение, цвет глаз не совсем человеческие. Сейчас я даже сомневаюсь, что это люди. Но больше всего пугает абсолютная тишина. Находясь в комнате с кучей людей, я слышу лишь собственное дыхание.

В животе снова урчит, и у меня не остается сил это игнорировать. Двигаюсь по направлению к столу, пытаясь шагать тише, ведь каждый шаг эхом ударяется о стены. Если еда отравлена, то я хотя бы умру сытой. Ведь если меня хотят убить, они найдут способ, как это сделать, даже если трапеза будет пропущена. Я в любом случае скоро буду едва стоять на ногах от голода, стоит рискнуть.

Сажусь за стол и снова смотрю на Томаса с Мирой. Они не собираются есть? Будут стоять и ждать меня? Может, мне стоит их пригласить? Но ведь это я здесь гостья. Странные тут, однако, обычаи.

Думать больше не получается, и я, наплевав на все, беру что-то похожее на салат из ближайшей миски. Желто-зеленые листья приторно сладкие, предполагаю, что это десерт, и откладываю в сторону. На столе нет ничего, что было бы мне знакомо. Пытаюсь разглядеть живые щупальца или человеческие глаза, как в кино про пришельцев, но не нахожу. Отчасти это радует.

Столовые приборы тоже странные. Что-то похожее на вилку имеет только два зубчика и слегка изогнуто по краям. Ручка предполагаемой ложки волнистая, а нож треугольный. С тарелками тоже не все так просто: по форме они напоминают чернильную кляксу. Я теряюсь, не понимая, как это использовать, и в конце концов беру что-то напоминающее хлеб и, надеюсь, воду. Ведь хоть что-то должно здесь быть нормальным? Вода такая же, как та, которую я пила утром, с легкой кислинкой, но приятная. А вот хлеб буквально тает во рту, как сладкая вата, оставляя фруктовое послевкусие. Он липнет к пальцам и, вероятно, тоже является десертом, однако я доедаю весь поднос, не рискуя пробовать что-то еще.

Наконец, избавившись от чувства голода, вытираю рот и руки ярко-красной тканевой салфеткой. Рядом со мной будто из-под земли появляется девушка. Из-за розовых волос вижу в ней ребенка, хотя на самом деле она куда старше меня. Не то чтобы я сильно прониклась симпатией к Мире и Томасу, но именно эта девушка пугает куда больше. Как минимум, потому что она все еще широко улыбается, при этом даже не смотря на меня. Как заколдованная.

Пытаюсь быстрее уйти и позволить ей убрать со стола. Но пока я борюсь с подолом платья, который зацепился за стул, наши взгляды все же сталкиваются. Всего на миг маска спадает с ее лица и я замечаю перед собой совершенно несчастного человека. Руки в мозолях крепко держат тарелку, лицо настолько худое, что острые скулы придают болезненный вид, а глаза совершенно пустые, стеклянные, как у куклы. Однако спустя мгновение незнакомка вновь улыбается и уходит, унося с собой посуду.

Освободив подол, иду к дверям, где меня встречают. Мира проходит вперед, а Томас ждет, пока мы выйдем, чтобы встать в конце. Мне не дают покоя местные обычаи, но решаю не спрашивать.

Чувствую себя лучше, но голова трещит от количества вопросов. Где я? Зачем? Желают ли мне зла? Откуда взялись короли? Отпустят ли меня домой? Что от меня требуется? За этот день я увидела слишком много и сейчас готова к любой информации. Я поверю, даже если мне скажут, что это загробный мир. Мне нужны ответы, невозможно и дальше просто идти вслед за ними и молча следовать указаниям.

— Томас, — начинаю я, когда мы выстроились в линию, — можешь уже нормально объяснить, что здесь происходит? Думаю, на сытый желудок я лучше переношу информацию. Где я? Что это за место?

Боковым зрением замечаю, как Мира опускает голову и поджимает губы, а ее брат напряженно сжимает челюсти. Что бы они ни скрывали, разговор будет не из приятных. Голос мой спокойный и рассудительный, по крайней мере, я на это надеюсь. Ведь на самом-то деле, с раннего утра почти уверена, что окончательно лишилась рассудка. Было бы неплохо убедиться в этом или наоборот.

Мы идем вдоль пустых стен, прислушиваясь к мертвой тишине еще какое-то время. Знаю, они оба прекрасно услышали, но при этом молчат. Меня вполне устраивала роль слушателя, но когда замолк и рассказчик, стало не по себе.

— Мы не собирались открывать правду так быстро, — еле слышно произнесла Мира, наконец поворачиваясь ко мне.- Думали, сначала подготовить…

— Но раз вы спросили, — продолжил за нее Томас, — то нам придется рассказать.

Юноша открывает первую попавшуюся дверь и пропускает нас внутрь. Комната идентична той, в которой я проснулась. Полагаю, они здесь все похожи.

— Вы ведь смотрели в окно? — он медленно подходит к противоположной стене и проводит рукой по красным шторам.

— Хочешь показать мне огромного дракона?

— Не только.

Томас одергивает ткань, и взору открывается совершенно необъяснимый вид. Детей рано или поздно просят повзрослеть и перестать верить в глупые сказки. Я стала взрослой куда раньше положенного и именно поэтому сейчас судорожно хватаю ртом воздух, не веря собственным глазам.

— Тебе плохо? Может, воды? — Мира хватает меня под руку, ожидая ответа, но мне сложно что-либо сказать.

— Это русалки?

— Симфы.

Слышно, как где-то в стороне вздыхает Томас, явно утомленный этим днем.

— Зачем вы меня разыгрываете? Думаете, это весело? — неотрывно смотрю в глаза зубастому существу, которое настойчиво машет мне рукой, но я игнорирую этот жест.

Едва ли можно причислить это к какому-то полу. Создание скребет длинными грязными когтями по каменному краю бассейна и облизывается. Сквозь стекло не так заметны некоторые детали, но этого хватает, чтобы разглядеть пустые, абсолютно белые глаза. Серая кожа блестит на солнце, и кажется, будто существо давно мертво. И все же, оно мне улыбается. Его хвост, больше похожий на змеиный, сплетается с хвостами сородичей и едва проглядывается из-под мутной воды. Волосы больше напоминают тину, и мне хочется верить, что это невероятно качественный костюм.

— А мы и не разыгрываем, — холодно говорит Том и задергивает шторы.- Лишь доказываем реальность происходящего. Вы попали в мир, отличающийся от вашего, мы называем его Безветрией.

Чувствую руку Миры у себя на спине, она мягко водит ладонью, будто стараясь успокоить, но едва ли это так просто. Попала в другой мир? После увиденного у меня не должно оставаться сомнений, но здравый смысл не позволяет поверить в это окончательно.

Стараюсь как можно тише сделать вдох и вновь прокручиваю мамино кольцо. Все стало рушиться после ее ухода. Началось с небольших синяков и пощечин. Отчим мог толкнуть меня в стену или дать звонкую затрещину, выплескивая злость. Может, он действительно винил в ее смерти меня, а может, ненавидел только себя самого за то, что не смог уберечь. Но я получала за двоих. С годами обычные удары уже не так грели его каменное сердце, и в свои пятнадцать я узнала, что такое настоящие пытки. Мне заливали в рот кипяток, прижимали пальцы железной дверью, выдирали волосы клочьями, отрывали ногти и оставляли узоры на теле ножом. Однажды на уроке физкультуры в школе мне в голову прилетел увесистый баскетбольный мяч. Одноклассник еще долго извинялся, предлагал проводить до врача, чтобы тот приложил лед, а я не знала, как сказать, что почти не почувствовала тот удар. За это время мое тело настолько привыкло к боли, что подобное этому уже не воспринималось.

Когда я все же сбежала от отчима, страх не прекращал преследовать меня. Боль перестала быть моим постоянным спутником и сменилась одиночеством. Но потом появилась Катя, и все снова стало налаживаться. А теперь я здесь, слушаю бредни странных людей, один из которых даже живым не кажется, и пытаюсь понять, где же сглупила в прошлой жизни, что сейчас приходится расплачиваться.

— Допустим. Зачем я здесь?

Если мне удалось верно понять правила этой игры, то я уже знаю ответ. И все же, я не хочу его слышать. Это бред, я просто сплю. Скоро закончится оплата по аренде, и мы снова увидимся с Катей. Она обязательно расскажет, как прошли эти дни и какую-нибудь смешную историю со свидания, на которое успела сходить. Или меня все же нашел отчим, и мне придется вновь неожиданно срываться с места, спасая свою шкуру. Я готова на любой исход, кроме того, который собирается озвучить Томас. На сколько еще нужно сойти с ума, чтобы поверить в это?

— Вы умеете задавать правильные вопросы, — он слабо улыбается.- Полезная черта для правителя. Позвольте показать вам еще кое-что.

Нет. Нет, нет, нет! Снимаю кольцо с пальца, замечая, что он уже кровит от количества оборотов, и крепко сжимаю в кулаке. Голова кружится, я не нахожусь с ответом, но Мира понимает все и без слов.

— Не переживай ты так! Тебе ведь все равно терять нечего. По нашим данным друзей у тебя нет, работа не особо престижная, с родственниками не общаешься. А здесь тебе точно понравится! Мы…

— Мира! — затыкает ее Том и одаривает строгим взглядом, замечая, что с каждым словом мне все хуже.

Мы дошли до темницы, путь до которой едва сохранился в памяти. Соображать становится все труднее. Примерно так я и представляла пространство, пропитанное отчаянием. Теперь происходящее больше похоже на правду. Оглядываюсь в поисках камеры пыток и людей с острыми предметами, но не нахожу ничего из этого. Только странный запах здесь стал почти невыносимым. К ужасной смеси еще добавился аромат, который я не могу различить.

— Вик, ты чувствуешь? — осторожно спрашивает Мира, стоя за моей спиной, и получает короткий кивок в ответ.- Так пахнет магия, а мы находимся у ее истока.

— Для каждого запах особый. Говорят, это отражение души, — дополняет Томас.

— Да! Например, я чувствую костер, розы и запах хвои. А ты?

— Еще не поняла, что именно.

Мне жутко от того, как много они обо мне знают. Понятия не имею, насколько важна эта информация, но если то, что мы чувствуем, отражает душу, то им знать этого не стоит.

— Если у тебя странный запах, то это не страшно! Вот Томас вообще не хочет говорить, что чувствует. Даже мне! Думаю, он стесняется, что чувствует какую-нибудь вонь.

Ее брат благоразумно игнорирует эту провокацию и направляется к какой-то двери в конце коридора, освещенного лишь светом факелов. Мы останавливаемся у запертой на замок двери и ждем, пока Томас откроет ее.

Внутри комнаты кромешная тьма. На миг снова появляется ощущение, что меня сейчас заведут сюда и оставят, но брат с сестрой заходят внутрь и закрывают за собой дверь.

Дышать здесь почти невозможно, но это все еще лучше собственной паленой кожи, поэтому я терплю и пытаюсь привыкнуть к темноте, в которой не видно даже силуэтов.

— В Безветрии другие правила и законы, Виктория, — откуда-то подает голос Том.- В основном, все здесь держится на традициях, и именно это обеспечивает миру процветание.

Замечаю слабое голубое свечение, которое расплывается в пространстве, как водная рябь. Вслед за ним появляется еще несколько, и помещение наполняется мерцающими бликами. Разум уже не способен реагировать, но сердце готово остановиться от восторга. Теперь стало видно очертание большого прямоугольного предмета, до меня не сразу доходит, что это зеркало. Подхожу ближе, но Томас останавливает меня рукой.

— Только не трогайте. Это важнейший магический артефакт в истории. На нем держится управление миром.

— А конкретнее?

— Насколько нам известно, в вашем мире правителя выбирают путем голосования, но не всегда выбранный человек оказывается лучшим кандидатом. В Безветрии народ освобожден от бессмысленных выборов. Правителя ищет зеркало. А значит, что этот человек как никто другой подходит на эту роль, сможет быть достойным и честным.

— Именно поэтому здесь так спокойно. Традиции обеспечивают порядок. Правда, наверно, не стоило показывать тебе русалок. Они дружелюбные, но выглядят жутковато, — Мира снова успокаивающе кладет мне руку на плечо, а я борюсь с желанием заткнуть уши. Вот бы проснуться. Прямо сейчас. Это просто жуткий кошмар.

— Мы привели вас сюда, чтобы познакомить с нашим новым правителем.

Я широко открываю глаза и мысленно выдыхаю, хотя сердце все еще беспокойно бьется. Зачем меня с ним знакомить? Я нужна ему для какого-то дела? Это их новый правитель велел меня похитить? Нужно ли делать поклон при встрече, или здесь не так принято? Я еще ни разу не виделась с королями!

Обвожу взглядом комнату и смотрю на дверь, ожидая, что скоро войдет еще один человек. Как выглядят правители? Будет ли он держать посох в руке? Может, его голову будет украшать роскошная корона? Или наоборот, я увижу человека в такой же одежде, как и у Томаса? Воображение рисует высокого мужчину средних лет с бородой и добрыми глазами.

Но когда Том делает шаг в сторону, весь мир будто замирает. Звон в ушах вытесняет все фантазии о короле куда подальше, оставляя лишь одну-единственную здравую мысль. Осознание накрывает меня с головой, как ледяной душ. Мне нечем дышать.

Из зеркала на меня пустыми глазами смотрит человек. Это не чье-либо отражение, больше похоже на телевизор, поставленный на паузу. И все же, пазл в голове собрал еще одну деталь, когда я с ужасом догадалась, что была права.

В комнату никто больше не зайдет. Меня не будут знакомить с новым правителем. Потому что новый правитель- это я. А в зеркале мое отражение.

Глава 7

После смерти мамы моя жизнь превратилась в кошмар. Я часто не могла уснуть из-за боли во всем теле, иногда даже дышать было трудно. Прекрасно помню массивную металлическую пряжку на ремне отчима. Он никогда не жалел силы при ударах.

Но во мне оставалось инстинктивное, ничем не объяснимое желание жить. Я научилась грамотно списывать и сильно улучшила оценки в школе, чтобы урезать количество поводов для избиения. Привыкла рано вставать и уходить из дома до подъема отчима. Нашла в городе бесплатные занятия по рисованию, на которых пропадала по вечерам. А также освоила некоторые техники в макияже, чтобы скрывать синяки. Порой моя жизнь становилась вполне сносной. На день или два. А после я снова думала, чем же все это заслужила.

Но иногда достаточно немного соврать человеку, чтобы он тебе посодействовал. Этот трюк многократно меня выручал. Однажды я ненароком сказала, что зря все-таки записалась на рисование и хочу оттуда уйти, и отчим, наоборот, стал настаивать на посещении. Вот так у меня появилось несколько часов спокойствия. Перед побегом было сделано то же самое. Сказала, что не хочу идти в школу из-за контрольной по алгебре, и он силой выгнал меня за дверь, не забыв сказать, что я бездарь и позорище. Моральное насилия я научилась игнорировать довольно быстро, в отличие от физического. Контрольная в тот день действительно была, но я не пошла в школу, а поехала на вокзал, прихватив некоторые вещи и накопления, чтобы начать жить заново. Кто же знал, что у меня не получится?

Сейчас же четко понимаю, что такая тактика сможет спасти меня снова. Главное- не переигрывать.

Голова кипит от количества информации, а я безнадежно пытаюсь собрать воедино ее крупицы. Уже не думаю, насколько все это нормально. Нормальностью тут даже не пахнет, но если я хочу выбраться, то следует вести себя так, будто я оказалась в своей среде. Вероятно, странно сравнивать огромный замок со своей прежней жизнью, однако общее все же есть. Если начать ныть, то будет только хуже. Отчим бил за любое проявление слабости или недовольства, и я научилась терпеть.

Мои детские фантазии о магии и супергероях закончились рано. К маме не пришел волшебник с чудесным пойлом, чтобы избавить от недуга, ни один герой не явился, чтобы защитить от монстра меня. Все они остались за экраном телевизора, который было запрещено смотреть, а в реальном мире у меня была только я. Поэтому сейчас мне нужно снова себя спасти.

И все же, ни в одном сне я не могла представить себе подобного. Впервые за последние годы хочется купить бутылку хорошего вина и прийти к Кате с ее фирменной фразой, потому что мне наконец-то есть что рассказать. Поверила бы она, что меня забрали в другой мир, чтобы сделать королевой? Едва ли. Но я бы все равно поведала ей о драконах и жутких русалках, даже если она в ответ лишь покрутит пальцем у виска.

Я должна вернуться домой, чего бы мне это ни стоило.

Ощущаю чужую руку на плече, и такое чувство, будто она всегда там была. Волосы девушки теперь собраны в хвост, и я только сейчас замечаю несколько белых прядей и более вытянутую форму ушей. Мира постоянно пытается меня коснуться: трогает за плечи, держит за руку, гладит по спине. Будто это не мне нужна поддержка, а ей. Она искусственно улыбается и периодически оглядывается по сторонам, с каждым часом все больше напоминая Томаса. Он же, в свою очередь, старается не отводить взгляд от пола, говорит только когда это необходимо и игнорирует большинство моих реплик. Сложилось впечатление, что они, как роботы, говорят заученными фразами, а мои прямые вопросы образуют сбои в системе.