Бесплатный фрагмент - Беспримерные подвиги советского народа в строительстве и металлургии

Посвящение

Эта книга посвящается моему дорогому отцу

Вениамину Эммануиловичу Дымшицу

В ней рассказано о многих драматических событиях, связанных с надеждами, интересами, чаяниями и идеями нашего большого советского народа

В данной книге рассказывают и упоминаются:

Вениамин Эммануилович Дымшиц, Александр Вениаминович Дымшиц, Григорий Константинович (Серго) Орджоникидзе, Сергей Миронович Киров, Борис Савельевич Трахтер, Евгения Борисовна Немировская, Иван Павлович Бардин, Павел Александрович Юдин, Иван Федорович Тевосян, Яков Семенович Гугель, Владимир Яковлевич Гугель, Александр Васильевич Косарев, Георгий Александрович Николаев, Сергей Александрович Жуков, Владимир Владимирович Маяковский, Иван Алексеевич Лихачев, Алексей Николаевич Косыгин, Евгений Оскарович Патон, Борис Евгеньевич Патон, Владимир Григорьевич Чирсков, Николай Николаевич Бенардос, Николай Гаврилович Славянов, Василий Петрович Никитин, Михаил Иванович Недужко, Борис Евдокимович Щербина, Виктор Григорьевич Бирюк и другие.

СВАРКА ПО-МОЛОДОМУ

Увлеченные сварщики направились с большим интересом в новые края. В одном из вагонов длиннющего, тяжело загруженного поезда ехали 25 студентов сварочной специальности в Кузнецк. Это было летом 1931 года. Среди них был Вениамин Дымшиц. Он описал многое в своей книге «Записки строителя», Москва, изд. «Архитектура», 2001. Ехали еще сотни парней и девушек со своими семьями в лаптях и сундучками, ведрами и т. д. Отоварили хлебные карточки, сваренную картошку в ведре и железные чайники с кипятком. Двигался поезд около пяти суток.

«На Кузнецкстрой прибыли в теплый день, и всю нашу группу разместили в одном, еще недостроенном бараке. Двух ехавших с нами девушек — Зину Соснину и Юлю Давыдову поселили в углу, который мы тщательно отгородили простынями. На другой половине общежития поселилось человек тридцать приехавших с Украины сварщиков. Людей прибывало столько, что строить, даже временное жилье, не успевали…» Первой работой была достройка своего барака. Доделали крышу, окна, двери и полы. Барак достроили и получилось как бы общежитие без перегородок, в котором разместилось шестьдесят человек. Поставили железные кровати, столы, табуретки, печки, переносные умывальники. «Жили дружно, хорошо ладили со сварщиками, которые были рядом. По вечерам сами собой возникали беседы на самые разные темы. Играли в шахматы, шашки, домино. Сварщики участвовали в наших дискуссиях; мы интересовались их работой и заботами. Это были квалифицированные рабочие из Донбасса и Днепропетровска», — дополнил В. Э. Дымшиц.

В городе были улицы из бараков и землянок. Утром можно было увидеть ровное место, а вечером — строить новую улицу.

Управление сварочных работ Всесоюзного автогенного треста (ВАТ) расположилось на Кузнецкстрое. ВАТ был организован Наркомтяжпромом и создал организации, внедрения и руководства сваркой во всей советской промышленности и управления автогенными и кислородными заводами страны.

Описал В. Э. Дымшиц, что участки сварки были организованы во всех строящихся цехах, а квалифицированных сварщиков для внедрения ее не хватало. Прорыв возник благодаря приехавшим.

Как построить металлургический завод? Для этого требуются монтажные и строительные работы. Сварочное управление было субподрядной организацией. Уже во время первой пятилетки старались преодолеть клепку и перейти к сварке. Писал В. Э. Дымшиц: «У нас была возможность проявлять самостоятельность, инициативу в работе. Когда возникла необходимость облицовки листовым свинцом резервуаров на коксохимическом заводе, студент Илья Качанов, где-то слышавший о возможности сварки свинца, применил метод сварки угольными электродами.

Группа студентов, будущих специалистов по сварке.

Он провел десятки опытов на образцах, продумал режимы и организацию работы и, в конце концов, у него все получилось. Очень быстро сделали всю работу, не говоря уже о малых затратах труда и средств. Это решило трудную тогда для стройки задачу кислотной защиты крупных химических сосудов. С тех пор этот метод стали постоянно применять при освинцевании резервуаров.

А бывший студент И. И. Качанов, окончив МВТУ, более сорока лет, до конца своей жизни, проработал на одном из авиационных заводов страны главным сварщиком. Другой студент Саня Рабинович обосновал планы производства и поставок в комплектах деталей газопроводов по графикам. Благодаря этому удалось ликвидировать простои на монтаже. Примечателен и дальнейший трудовой путь Исаака Яковлевича — путь ученого, доктора технических наук, профессора; в годы войны он был деканом артиллерийского факультете МВТУ.

Профессором стал через годы Леонид Мордвинцев, тоже бывший студент нашей группы.

Со своим товарищем, студентом Юрием

Далаго, мы произвели расчеты, позволяющие увеличить рабочую площадь единственного закрытого деревянного цеха, где варили в непогоду трубопроводы. Решили убрать опоры среднего ряда, а крышу подвесить тросами, закрепив их на внешних опорах. Так и сделали. Стало на много удобнее. Лето и осень этот цех проработал нормально. Но, покаюсь, не учли мы больших снеговых перегрузок и на зиму опоры пришлось вернуть на свое место. «Опыт» этот тоже запомнился навсегда».

ОЗСО ИЭС им. Е. О. Патона исполнилось 55 лет и в планах Завода — развитие и совершенствование технологий и оборудования дуговой сварки, сварки в защитных газах и автоматической сварки, контактной сварки, электрошлаковой сварки и переплава, электронно-лучевой сварки и напыления, плазменно-дугового переплава, а также доработка базовых моделей бытовых сварочных аппаратов. Неизменным остается лозунг Завода — НАДЕЖНОСТЬ, КАЧЕСТВО, ТРАДИЦИИ!

Отправились сварщики обратно в Москву. Тепло их проводили. В связи с отъездом сварщиков было написано: «Администрация и общественные организации цеха считают, что студенты показали себя как лучшие ударники-производственники и хорошие общественники, как настоящие борцы за пуск Кузнецкого металлогиганта в срок… Провожая студентов в Москву, считаем необходимым сказать, что они достойны звания красных пролетарских специалистов». Это был 1931 год и в том же году мой отец вернулся в Кузнецк, и был назначен «заместителем начальника сварочных работ на Кузнецкстрое». Он ощутил новую эпоху страны и чувствуя свою юность и сильное увлечение больших объемов сварки, сказал: «Электросварка и автогенная резка быстро распространились. Нам все в больших объемах поручили варить газопроводы, воздухопроводы и другие сравнительно легко переводимые на сварку конструкции. В 1931 году нашим управлением было сварено около пяти тысяч тонн таких конструкций, а в 1932 году — уже двенадцать тысяч. Для доменных печей это были в большинстве своем газопроводы и воздухопроводы, на коксохимическом заводе — различные колонны и балки; впервые был сделан сварной резервуар на тысячу тонн горючего. Построили и мост через реку для пешеходов и автотранспорта — уникальный, поскольку это был первый сварной мост в стране. На мартене широко пошла сварка различных настилов, каркасов, подстанций и конструкций для других сооружений. Это уже давало экономию труда сотен квалифицированных рабочих и многократное ускорение работ на стройке».

Была создана секция научного общества сварщиков. Избрали председателем этой секции единственного сварщика по образованию Вениамина Дымшица. Сварку старались применять все больше вместо клепки. Не всегда применялась сварка успешно, не было надежности у мартеновцев и старались застраховаться заклепками.

В. Э. Дымшиц написал о строительстве капитальных домов: «В 1931 году Совнарком СССР создал правительственную комиссию по рассмотрению проекта жилищного строительства в Кузнецке и принял постановление о месте его строительства и планировке. Был разработан проект города.

Через горы трудностей рождался новый город, новый быт. Вся страна помогала Кузнецкстрою стать не только индустриальным, но и культурным центром.

Увеличилось строительство капитальных домов, хотя до решения проблемы жилья было еще очень далеко. Широкое распространение получило общественное питание, где люди могли получить в рабочих столовых сытные и дешевые обеды…

Помню, настоящим праздником стала сдача в 1932 г. десяти пятиэтажных кирпичных домов, хотя ни водопровода, ни других удобств в них еще не было. Названия улицы тоже еще не было, так и писали на конвертах адрес «Кузнецкстрой, десять каменных, дом номер…”. Я тогда, являясь заместителем начальника сварочных работ, тоже вместо койки в бараке получил десятиметровую комнату на пятом этаже.

Открылся первый кинотеатр. А еще радость — пошел первый трамвай. Был он особой гордостью Кузнецкстроя: первый трамвай на всем пространстве от Урала до Тихого океана. В 1933 году в новом городе вырос корпус Сибирского института черных металлов; свыше двадцати преподавателей и четыреста студентов переехали сюда из Томска. Строили гостиницу, школу, поликлинику, распахнул свои двери драматический театр.

Были немалые трудности, очень тяжелые жилищные условия, но люди видели, что город строится, верили, что будет обязательно лучше…».

Рассказывал мой отец об усовершенствовании электродержателей для сварочных электродов и руководстве мастерской, в которой хорошо работали немецкие сварщики и инструментальщики: «О том, что в новом деле, за что ни возьмешься, требовались новые решения, можно судить и по такому примеру. Сварщики работали электродержателями — импортными и уже выпускавшимися у нас — в виде пружинистых клещей — зажимов с медными щечками, куда вставлялся электрод. Они быстро нагревались, покрывались брызгами металла и выходили из строя. Нехитрая штука, а варить было нечем.

Работая прорабом, я изготовил электродержатель с вилкой, в которую сварщик вставлял электрод. Главное было не в вилке, ее уже делали раньше, а в том, что она крепилась к сварочному кабелю возле верхней кромки держателя, а не внизу, как обычно. Сверху была сделана деревянная ручка из двух продольно расположенных половинок, которые по концам стягивались кольцами. И еще одна деталь: к новому держателю крепилось несколько метров гибкого кабеля. Такой держатель меньше грелся, создавал сварщику маневренность в работе. Важно и то, что мы сами наладили производство держателей в нужном количестве в своих мастерских, ликвидировали дефицит.

Не думал, но попал в газету Кузнецкстроя «Большевистская сталь» как изобретатель электродержателя, и я, и сварщик Зотов, который варил этим держателем, были сфотографированы в нашей многотиражке».

И далее: «В моем ведении была также мастерская, где работали 20 человек, приехавших из Германии. Это были мастеровые, знающие люди — слесари — инструментальщики и сварщики. Помню отца и сына Путчеров — мастеров, ремонтников высокой квалификации, скромных, очень добросовестных. Они были счастливы, что приехали в первое в мире рабочее государство и пользовались большим уважением в коллективе.

Мне поручили эту мастерскую еще и потому, что в школе учил немецкий язык. Теперь в одном кармане я носил русско-немецкий, а в другом немецко-русский словарь. Во всяком случае, понимание было, и этот маленький цех работал с ощутимой пользой для стройки».

Работавшие люди из Германии абсолютно не имели что-либо общего с Гитлером. В то время они очень хорошо относились к советским людям и работе.

Урало-Кузнецкий регион был очень крупным. Это был огромный комплекс комбината с захватом районов Южного и Северного Урала, Юго-Западной Сибири, и даже Северного и Центрального Казахстана. Морозы в здешних местах достигали пятидесяти градусов. Нормы поразили и строительство велось круглый год. Американцы такого даже не думали и возражали зимой задуть первую доменную печь. Однако, советский народ был смелым. Строители работали круглый год.

Стройка начиналась с чистого поля. Строительство должно было быть завершено в кратчайшие сроки. С 1931 года Вениамин Дымшиц уже работал прорабом, инженером, заведующим производства, заместителем начальника работ сварочной конторы Кузнецкстроя.

10 мая 1931 г. поселок Садгород (Кузнецкого района) был переименован в Новокузнецк постановлением ВЦИК.

Создана «Хроника Новокузнецка. 1930-е гг.»

Были хорошо известные современные известные исторические личности Кузнецкого региона.

Писал В. Э. Дымшиц: «Строительство новых, особенно металлургических заводов, являющихся базой индустриализации, начиналось на пустырях… Внутреннее положение страны усугублялось продолжающимся обесцениванием денег, связанным с последствиями с гражданской войны и интервенцией…» В то время возникли многие эмиссионные центры. В 1925 году уже была обеспечена ликвидация бюджетного дефицита. Беззакония Сталина нанесли стране огромный ущерб в 1930-е годы, особенно «Большой террор» в 1937—38 гг. Это были чудовищные, неоправданные преступления.

Несмотря на все это, велось огромное строительство по всей стране. Крупными организаторами строительного дела были С. З. Гинзбург, П. А. Юдин, Н. А. Дыгай, Ф. Б. Якубовский, Д. Я. Райзер, В. А. Кучеренко, А. Н. Комаровский и многие другие.

Стройка начиналась с чистого поля. Строительство должно было быть завершено в кратчайшие сроки. С 1931 года Вениамин Дымшиц уже работал прорабом, инженером, заведующим производства, заместителем начальника работ сварочной конторы Кузнецкстроя.

10 мая 1931 г. поселок Садгород (Кузнецкого района) был переименован в Новокузнецк постановлением ВЦИК.

Были современные известные исторические личности, видные хозяйственники, рабочие и интеллигенты Кузнецкого региона.

5 июня 1930 г. прибыл на Кузнецкстрой Анастас Иванович Микоян, народный комиссар снабжения. Анастас Иванович был долгожителем политической политики. Начал работать еще с В. И. Лениным и ушел из жизни при Л. И. Брежневе (от «Ильича до Ильича»). Микоян был главным аксакалом и обладал мудростью. Написал немного о народном комиссаре снабжения А. И. Микояне на Кузнецкстрое В. Э. Дымшиц: «…Он обошел все участки и предприятия, был даже на карьерах и кирпичном заводе, советовался со строителями, оказал деловую конкретную помощь. Долго вспоминали на стройке, с какой решительностью он «разрубал» самые запутанные узлы. И когда потом то там, то тут возникали трудности, кузнецкстроевцы говорили: «А ты делай, как Микоян».

27 августа 1931 г. Кузнецкстрой посетил Климент Ефремович Ворошилов, нарком по военным и морским делам, председатель РВС СССР. К. Е. Ворошилов всегда был военным. Экономикой не занимался.

20 марта 1932 г. было создано спецбюро для подбора и обработки материалов по истории Кузнецкстроя. Начала работать редакция «Истории фабрик и заводов» в составе писателей А. А. Бека, Н. Г. Смирнова, Л. П. Тоома и др.

3 апреля 1932 г. был выдан первый чугун доменной печью №1. Этот день считается днем рождения Кузнецкого металлургического комбината (КМК).

30 декабря 1932 г. были прокатаны первые кузнецкие рельсы Сибири.

«По небу

тучи бегают,

дождями

сумрак сжат,

под старою

телегою

рабочие лежат.

И слышит

шепот гордый

вода

и под

и над:

«Через четыре

года

здесь будет Город-сад.

Это рассказ Иулиана Петровича Хренова, вдохновивший Маяковского.

Там были крылатые слова о строящемся городе: «Я знаю — город будет, я знаю — саду цвесть, когда такие люди в стране в советской есть!».

В 1929 году приехал Иулиан Петрович на Кузнецкстрой. Это была его командировка по направлению ЦК профсоюзов рабочих-металлистов. Велась тогда стройка огромного металлургического комбината, которая была основой для целого нового города рядом со старинным Кузнецком. И. П. Хренов вначале присоединился к местной ячейке Осоавиахима.

Вернувшись в Москву, Иулиан Хренов пришел к Владимиру Маяковскому, с которым дружил с 1926 года. Говорил Иулиан о трудностях и лишениях с превращением в город. Потом поместил в ряде изданий рассказ Хренова. Потом Маяковский написал то самое известное стихотворение о городе-саде. Это творчество хорошо распространилось. Спустя некоторое время поэт застрелился.

В 1937 г. Иулиан Петрович был обвинен в троцкизме среди пострадавших тысяч людей и назначен наказанию за пять лет лагерей на Колыме. Там он трудился на прииске «Партизан». Работал он вместе с писателем Варламом Шаламовым.

В конце 1943 года Иулиан Петрович вышел на свободу, и получил руководящие должности на некоторых приисках. К нему даже приехала семья. В 1945 году Хренов был уволен по состоянию здоровья. Однако домой он так и не попал, поскольку 9 сентября его настиг роковой сердечный приступ.

В 1933 г. прошли гастроли театра имени Вахтангова. Вахтанговцы прямо в цехах показали кузнецкстроевцам пьесы «Темп», «Разлом» и «Принцесса Турандот».

1—8 августа 1933 г. нарком тяжелой промышленности Серго Орджоникидзе побывал на Кузнецкстрое. 6 ноября 1933 г. спектаклем Л. Славина «Интервенция» начал свою работу новокузнецкий драмтеатр им. С. Орджоникидзе (до мая 1938 года театр носил имя Роберта Эйхе). Пьеса была написана в 1932 г. с ярким, живым и образным языком и долго и с большим успехом шла во многих театрах страны и даже была экранизирована в 1968 году. Показали большевиков с юмором, сатирой, гротеском и большим успехом. Возник он из драматического кружка энтузиастов Кузнецкстроя и приехавшей из Новосибирска профессиональной труппы театра «Красный факел». Первые спектакли проходили на сцене Театра металлургов. Он был построен за 200 дней

Продолжу об Орджоникидзе. Его имя Григорий Константинович. Родился он 24 октября 1886 года в Кутаисской губернии. Партийным прозвищем было «Серго», которое было наиболее распространенным. Он был гигантом и поднял страну с огромной экономикой и был одним из главных и сильных организаторов индустриализации в СССР. По характеру Серго был горячим, пылким и заботливым человеком, боролся с несправедливостью и бюрократией.

Писал о нем мой отец: «Особую заботу и помощь стройке оказывал Серго Орджоникидзе. Его всегда вспоминали, когда было невмоготу. О Серго, как его уважительно называли, знали, что он в партии с 1903 года, прошел ссылки, сидел в Шлиссельбургской крепости. С 1930 года он — председатель Высшего совета народного хозяйства, а позднее нарком тяжелой промышленности. Многие обязаны ему строители и металлурги. Он делал все возможное, чтобы на стройках были специалисты, средства, материалы, стремился улучшить жизненные условия. Старшие поколения не забудут, как значителен его вклад в индустриализацию страны…».

Орджоникидзе в 1930-е годы ненавидел Лаврентия Берию. В то же время Берия стал любимцем Сталина. В 1932 году Берия стал главой Грузии и серьезно зачистил старых соратников Орджоникидзе. В свою очередь Орджоникидзе покровительствовал его старых соратников, чем лично был не доволен Сталин. В сентябре 1936 года был арестован первый зам. министра тяжелой индустрии Георгий Пятаков. Это не получалось. В наркомате Орджоникидзе и Пятакова начались аресты еще почти 40 крупных специалистов. Через месяц после ареста Пятакова 50 лет исполнилось Серго Орджоникидзе, и он хотел встретиться со своим братом. Тогда руководивший в то время в Грузии Берия не дал им встретиться. В феврале 1937 г. состоялся Пленум ЦК, в котором должен был выступить Орджоникидзе с докладом о вредительстве, диверсии и т. д. Однако, это не произошло. С. Орджоникидзе уже был серьезно болен. Ситуация стала уже критической. 18 февраля 1937 года, за пять дней до открытия Пленума, Серго Орджоникидзе застрелился. К огромному горю, почти все близкие родственники Серго были репрессированы. Все три брата Серго были арестованы, старший брат расстрелян. Племянник Орджоникидзе Георгий Гвахария, по его протекции возглавивший Макеевский завод, был расстрелян. Была арестована и жена Орджоникидзе.

Сергей Миронович Киров (настоящая фамилия Костриков) и Серго Орджоникидзе были очень большими друзьями. Киров был прекрасным оратором, часто выступал на собраниях и общался с рабочими. С. М. Киров был в хороших отношениях со Сталиным. Однако, в 1930-е годы Киров почувствовал, что стали происходить репрессии, возникли противоречия с отношениями со Сталиным и 1 декабря 1934 года в Смольном С. М. Киров был убит.

Многие руководители предприятий тяжелой индустрии, в том числе мой дедушка Борис Савельевич Трахтер, который был директором Керченского металлургического завода, управляющим трестом «Руда», начальником «Тагилстроя», работал в «Кузнецкстрое», директором Макеевского металлургического завода им. Кирова в Донбассе в 1938 г. В это время Борис Савельевич вместе с его женой Евгенией Борисовной Немировской были в прошлом красноармейцами в Гражданской войне.

Ее отец и мой дедушка встретился еще в 50-е годы с женой С. Орджоникидзе Зинаидой Гавриловной (урожденной Павлуцкой).

Мой дедушка, избитый и потерявший в тюрьме его здоровье, успел рассказать мне о том, что Зинаида Гавриловна сообщила кое-что о С. Орджоникидзе и о себе самой.

В 1937 году она слышала выстрел дома и считала, что Серго застрелился. Сразу после этого приехал Сталин и зашел в комнату с умершим Орджоникидзе. Он сказал о том, что сердце его не выдержало. Покидая квартиру, Сталин грубо предупредил жену Орджоникидзе Зинаиду Гавриловну, что ни слова о подробностях смерти ничего, кроме официального сообщения, говорить не следует. Она была арестована через непродолжительное время после смерти мужа. Нет данных о репрессированных лицах общественных организаций, в том числе, по ее девичьей фамилии (Павлуцкая) не нашли в электронных базах. Возможно, надо узнать у некоторых родственников и исследователей что-то о Зинаиде Гавриловне — вдове С. Орджоникидзе. Она умерла в 1960 году. Светлая и добрая память Зинаиде Гавриловне Орджоникидзе.

Иван Павлович Бардин родился в 1883 году в селе Широкий Уступ. Альма-матер в Киевском политехническом институте учился Иван Павлович Бардин. Он приехал в Киев в 1906 году. Деканом данного политехнического института в то время был Евгений Оскарович Патон, который позднее стал выдающимся специалистом в области сварки. Иван Бардин поступил на сельскохозяйственное отделение. Через год Бардин был переведен на химическое отделение Киевского института. Профессор Василий Петрович Ижевский читал курс металлургии и хорошо знал органическую химию. Он был очень хорошо образованным и прекрасным металлургом-теоретиком. Ижевский увидел в молодом Иване Бардине хорошие потенциальные возможности и предчувствовал в будущем крупные свершения и успехи в металлургии. Защитил Бардин диплом по мартеновской печи. Окончил Иван Павлович Киевский политехнический институт в 1910 году.

Металлургия в Америке в то время была наиболее передовой, и И. П. Бардин старался обогатить себя своими знаниями и получить практический опыт на одном из крупных заводов. Он трудился только рабочим на самом большом и механизированном заводе «Гери». Помогла Бардину отличное здоровье и большая физическая сила.

В молодости, попав в Америку, Иван Павлович многое получил благодаря работе в США, стал он выполнять черную и изнурительную работу по 12—14 часов в день, изучил многое по тонкостям производства.

В 1912 году Бардин вернулся на Родину. Профессор В. П. Ижевский помог Бардину устроиться на Юзовский металлургический завод до 1915 года. Увиделся он с доменщиком М. К. Курако, который был талантливым самоучкой. Он стал вторым после профессора В. П. Ижевского наставником будущего академика. Затем И. П. Бардин работал на других металлургических заводах юга России: Енакиевском (1915—1923 гг.), Югсталь (1915—1924 гг.), Макеевском (1924—1925 гг.), им. Ф. Э. Дзержинского в Запорожье (1925—1929 гг.).

Писал В. Э. Дымшиц о встрече с замечательным металлургом, беспартийным инженером Иваном Павловичем Бардиным: «… В начале своей работы на строительстве, теплоэлектроцентрали возле паровоздушной станции варили мы трубопроводы под высокое давление. Было около 11 часов вечера. Вдруг появился высокий, плотный человек, пожилого, как мне показалось, возраста. Он подошел ко мне (я был прорабом сварочных работ) и назвал себя — Бардин. Это был главный инженер строительства.

Неординарная встреча была началом моего с ним долгого и доброго знакомства и делового сотрудничества. Но в ту памятную ночь мне, конечно, не могла прийти мысль, что со временем буду сдавать академику Бардину готовые печи и заводы.

Иван Павлович обо всем расспросил: что делаем, для каких цехов, какие сроки, хватает ли сварщиков, как будут вести работы зимой… Даже такой вопрос задал: «А как ваши сварщики добираются до работы?» Потом сказал: «Вот кончим первую коксовую батарею и домну, и надо будет быстро включить в действие мартеновский цех, а следом прокат. Задача в том, чтобы вся цепочка металлургического цикла скорее вошла в строй, чтобы чугун и сталь не лежали на складах».

Имя главного инженера Кузнецкстроя — Ивана Павловича Бардина отлично знали и строители, и металлурги всей страны; искренне и обоснованно верили в его инженерный талант.

Конечно, не могли не почитать его и мы — сварщики, здесь в Кузнецке. Он по-настоящему поддерживал внедрение сварки, подчеркивал ее необходимость.

…Неожиданно пришли американские консультанты к Бардину. Они высказали протест с несогласием со сваркой не только конструкций цехов, но даже со сваркой газопроводов. Продолжил В. Э. Дымшиц: «Вопрос стал острым и неотложным. Из Москвы приехал главный инженер автогенного треста профессор А. С. Огневецкий. Тогда И. П. Бардин собрал руководителей сварочных работ и американских специалистов.

Профессор Огневецкий хорошо говорил по-английски и привез соответствующую литературу. Он сказал американским инженерам:

— Вот видите, у вас варят конструкции для заводских цехов, а почему нам это не подходит?

— Один из американцев тут же заявил: «Одно дело в Америке, другое в России».

Иван Павлович, а у него был достаточный опыт американской жизни, были уроки общения и с американскими чванливыми инженерами, сказал, что он не согласен с такой «консультацией». Он твердо сказал американцам, что сварные конструкции мы будем делать, а за качество сами отвечаем…

В своих воспоминаниях И. П. Бардин писал: «В годы строительства Кузнецкого завода большим новшеством при изготовлении водопроводов, газопроводов и строительных железных конструкций был способ электросварки. К сварке тогда относились очень недоверчиво. Работа эта требовала более глубоких знаний и умения не только со стороны сварщиков, но и руководителей.

Руководитель работ по сварке инженер В. Э. Дымшиц, который почти все трубопроводы Кузнецкого завода сварил в заводских мастерских». Важно было уточнение Вениамином Эммануиловичем. Дело заключалось в том, что на Кузнецкстрое уже собрался и работал уже крепкий и дружный коллектив инженеров, мастеров и сварщиков, энтузиастов нового дела.

Это были Марк Иванович Недужко, Григорий Васильевич Петренко, Владимир Абранович Аронов, начальники участков Доценко, Соколов и многие другие, которые по образованию хотя и не были сварщиками, но всю душу, всю энергию вкладывали в это дело, были опытными конструкторами и накопили немалый опыт работ по сварке.

Очень помог внедрению сварки технический отдел Кузнецкстроя, во главе которого стояли передовые инженеры, Казарновский и Жеребин — будущий директор завода. Участвовали проектировщики с интересом и пониманием нового дела.

…Ко времени пуска первой домны в 1932 году Иван Павлович Бардин был выбран действительным членом Академии наук СССР. Он сам пишет об этом так: «Когда мне сообщили об этом — я опешил. Никаких значительных научных трудов я в своей жизни не написал». Позднее были написаны им многочисленные научные труды. Всегда он был доброжелательным и простым человеком в его отношениях ко многим людям.

«…В феврале 1932 года на Кузнецкстрое была пущена первая коксовая батарея, и это был наш первый большой праздник труда. Тысячи людей, никогда не видевших металлургического завода, смотрели на раскаленный докрасна коксовый «пирог». Коксовыталкиватель выжимал его по всей высоте и ширине каждой камеры, и эта стена кокса высотой 10 метров и длиной 20 метров за несколько минут вываливалась в специальный вагон. Потом в тушильной башне под мощными водяными струями глыба кокса раскалывалась на куски. Мы, сварщики, в последние пусковые дни и ночи выполняли на коксохимическом заводе круглосуточно своеобразную роль дежурных пожарников.

Были в состоянии полной готовности: в случае каких-либо прорывов тотчас же заварить или отрезать конструкцию, ликвидировать возможную аварию. Еще через месяц на Кузнецкстрое произошло второе крупное событие, также широко отмеченное страной — дана сдана в эксплуатацию доменная печь, и завод начал давать металл. Затем в сентябре первый мартен выдал сталь. В ноябре вступил в строй блюминг, а под новый 1933 год были получены первые рельсы…».

Пришлось преодолеть многим за просчеты и аварии. О всем этом понимал Бардин. Радость побед была огромная! Иван Павлович Бардин обладал даром большого предвидения. Писал о нем П. К. Ощепков. И. П. Бардин не был в положении догоняющих. Он всегда старался найти возможности для опережения западных стран. В его решениях он обладал смелостью и оригинальных мыслей.

7 марта 1933 г. был создан научно-технический музей им. И. П. Бардина.

C 1929 по 1937 год Иван Павлович Бардин являлся главным инженером Кузнецкстроя и руководил строительством Кузнецкого металлургического металлургического комбината. В апреле 1932 г. Бардину было присвоено имя академика. Он был молодым и заслуженным. Позднее он стал действительным членом многих зарубежных академий и научных обществ. Получил многие награды и, что характерно, он занимался тяжелым трудом и был простым человеком, общающимся со многими людьми.

АЗОВСТАЛЬ

Большим заводом «Азовсталь» в Мариуполе, начатый немного позднее Магнитки и Кузнецка в той же первой пятилетке. Здесь было также зеленое, теплое и красивое место на Украине. Был хороший коллектив и благоприятные условия. Этот завод был недалеко от Камышбурунских железнорудных и алюминиевых месторождений и богатые руды Кривого Рога и более близкий район угля, нефти, железной руды, природного газа, титана, никеля, магния, лития, калийных солей, древесины и др. ресурсов Донбасса.

Огромный завод «Азовсталь» был подробно и внимательно рассмотрен Куйбышевым, сообщив свое мнение Орджоникидзе в Народный Комиссариат Рабоче-крестьянской инспекции. Нарком Серго рассмотрел и одобрил его проект, увидев в нем широкие перспективы для развития металлургического комплекса Приазовья. Он приезжал в Мариуполь для контроля хода строительства завода и специализированного морского порта для приема крымской руды. И 12 августа 1933 года доменная печь «Азовстали» выдала первую партию чугуна.

Это была эпоха первой пятилетки, когда на Украине были запущены «Запорожсталь», «Криворожсталь», ДнепроГЭС, Харьковский тракторный завод и другие многие другие предприятия, построенные по лучшим мировым стандартам. Украинская ССР за считанные годы превратилась в крупнейший индустриальный центр Восточной Европы. Однако «Азовсталь» выделялась своими достижениями даже на общем фоне — благодаря тому, что на ней внедрили целый ряд передовых новаторских технологий.

12 августа 1933 года дала первый чугун доменная печь №1. В том же году был пущен сталеплавильный агрегат — мартеновская печь №1. Директор завода имени Ильича Яков Гугель настоял на том, чтобы построить завод в Мариуполе. Оба завода стали огромными. Бараков уже не строили. Жили в домах.

К началу Великой Отечественной войны на заводе действовали четыре домны, работали шесть качающихся мартеновских печей и активно строились современные прокатные цехи. Уже в июне 1941 года «Азовсталь» превратилась в полноценное оборонное предприятие. Его трудовой коллектив передал в войска два спешно построенных бронепоезда, болванки для мощных авиабомб, стволы для миномётов и стальные щиты для танков. А по мере приближения фронта на него ушли добровольцами свыше шести тысяч рабочих новейшего мариупольского завода.

Кауперы — это доменные воздухонагреватели, которые придумал в 1857 году английский изобретатель Эдуард Альфред Каупер (Edward Alfred Cowper; 1819 —1893). 1850-е годы — это годы становления британской металлургии. В 1856 году Генри Бессемер придумал конвертор для продувки чугуна воздухом, благодаря чему процесс получения стали ускорился в несколько раз и сделалась дешёвым конструкционным материалом.

Во внутреннее помещение каупера поступает горячий доменный газ и воздух. В доменном газе содержится окись углерода, соединяясь с кислородом и сгорая, нагревает кирпичную кладку. Сгорая при этот окись углерода, получается углекислый газ с выходом в атмосферу.

Завоевать сварку хотел много сделать в Мариуполе В. Э. Дымшиц. Он считал, что за сваркой будет будущее. Мой отец писал: «… После приезда в Мариуполь я был назначен начальником объединенного цеха металлических конструкций на строительстве «Азовстали», а несколько позднее, когда выросший цех стал заводом, — директором завода.

Нечего говорить о высокой производственной квалификации старых работников, занимавшихся обработкой, сборкой и клепкой. Однако и они видели, что успех в работе — это переход на сварку.

Не было тогда автоматической сварки, заводского производства электродов со специальными обмазками, рентгеновского контроля швов, а на плотность проверяли только смазкой керосином. Но и ждать нельзя было.

На сварку довольно быстро мы перевели стропильные фермы и крыши всех цехов, включая мартеновский, убедили проектировщиков перевести на сварку колонны, балки и здания ремонтных, вспомогательных и других не горячих цехов. Нельзя было ни на минуту упускать из виду качество и надежность конструкций — ведь дело шло о строительстве цехов с горячим металлом, расплавленной сталью, о доменных печах, где круглосуточно и круглогодично плавился чугун.

Тогда же мы создали свою сварочную лабораторию по контролю качества сварки и подбору составов для обмазки электродов. Появились условия для уверенной работы и надежного перевода ответственных конструкций на сварку…»

СТРОИТЕЛЬСТВО И СВАРКА КАУПЕРОВ

Отец рассказал о кауперах. «Строилась очередная доменная печь; посоветовавшись со своими товарищами, я пришел к главному инженеру А. А. Лотоцкому, а потом к начальнику стройки Я. С. Гугелю с предложением — сварить все кауперы; доказывал, что будет сделано надежно, быстро и намного дешевле. Получил согласие. Но при этом Гугель сказал: «Сами согласуйте с проектировщиками, изготовьте конструкции, смонтируйте, сварите и сдайте готовые кауперы приемной комиссии».

Что такое каупер? Это воздухонагреватель для доменной печи, через него из воздуходувных машин идет поток холодного воздуха и до того, как пойти в домну, нагревается от огнеупорной кладки. Это мощный поток горячего воздуха до полутора тысяч кубометров в минуту; гул идет от такого потока. Каждый из трех кауперов высотой более 25 метров и диаметром около 8 метров. В целом же это ответственная составная часть доменного цеха, требующая при таких крупных габаритах точности, прочности и плотности.

Точности потому, что он весь снизу доверху выкладывается огнеупорным кирпичом и если между металлом и кирпичом не будет при разогреве постоянного зазора, то при расширении кирпича каупер может быть разорван, может оторвать и купол.

Мы решили, что первые в стране и в мире сварные каупера надо собирать и варить с максимальными удобствами и с надежным контролем. Поставили трубчатый портал высотой 34 метра. Это выше самого каупера. Подвесили сверху блок для подъема груза лебедками.

Собрали и сварили купол каупера, т. е. не нижнюю, как обычно, а самую верхнюю его часть на земле. Следующий пояс, тоже считая с верха, собрали и сварили рядом. Лебедками подняли купол и подкатили под него готовую самую верхнюю блок-царгу. Выполнили внизу, на земле, самую ответственную операцию — сварку швов снаружи и изнутри. Все следующие работы были повторением. Каупер «рос» сверху вниз. Поднималась готовая верхняя часть и подкатывался новый пояс, вплоть до подъема всего каупера. В сутки — один подъем. В течение двадцати дней каупер был готов. Это был большой успех новой технологии. В два раза сокращался срок монтажа. По весу он был на 15% легче клепаного и еще снимал заботу о воздухонепроницаемости, которую обеспечивали сварные швы. Значительно выросли заработки сварщиков.

Мы очень волновались, когда впервые варили каупер. Но настоящие, мягко говоря, очень большие волнения, были впереди.

Кауперы обогнали строительство домны, которая пускалась в следующем году, и они еще не были включены в работу.

Через несколько месяцев я получил телеграмму, что включен в комиссию ГУМПа (главное управление металлургической промышленности) для расследования аварии доменной печи в Макеевке. Комиссию возглавлял украинский академик Максим Власович Луговцев. Я был единственный сварщик в составе комиссии; приехал в Макеевк у на день раньше.

Это было действительно жуткое зрение. Оказалось, там тоже сварили кауперы. Мы об этом не знали, а они сварили раньше нас. Сварные кауперы и работающие при высоких температурах и давлении воздухопроводы горячего воздуха разорваны по швам; вспученные и развороченные стояли огромные махины кауперов. Домна стояла; надолго, на многие месяцы стала. Это крупные потери чугуна и многомиллионные убытки.

Осмотрел я все детально, –сплошной брак; конструкции собирались и сделаны настолько небрежно, что между листами были зазоры до тридцати миллиметров; чтобы сварить такой, с позволения сказать, стык, в него закладывались куски железа или электроды; все это обваривалось и скрывалось бракоделами. При первом же серьезном испытании, в начале работы доменной печи, произошли разрывы, все развалилось по швам.

Я давно знал Максима Власовича — это был хороший металлург, спокойный и добрый человек, но тут его от возмущения узнать нельзя было. «Гнать надо таких людей, а в металлургию — сварку не пускать», — кричал председатель комиссии.

Гнать было уже некого, — приближался 1937 год. Этих людей из организации «Оргметалл», которая сварила кауперы, уже не было, они бесследно исчезли.

«А насчет сварки, — говорю, — Максим Власович, ведь бракоделы не только при сварке, но и при клепке могут развалить все». Однако, мысли точили. Ведь у меня за плечами, там, в Мариуполе, в это время стояли сваренные кауперы, еще не включенные в работу и от авторства сварки отказываться я не собирался.

Вернулся к себе на стройку и прямо к ним, к кауперам. Собрал наших сварщиков, и мы все детально и многократно осмотрели.

В Макеевке варили встык, а мы, исходя из больших диаметров и гибкости листовых конструкций, собрали и сварили «внахлестку». Помню, это было специальной темой обсуждения, когда мы готовились к сварке; предлагалось варить встык, — для сварки это более экономно, но на это мы не пошли; нам было труднее, т. к. почти половину швов пришлось варить потолочной сваркой; но в данном случае при качественной сварке это надежнее. Никаких зазоров при этом технически быть уже не могло. И главное, мы подобрали лучших сварщиков, они хорошо сварили, был и постоянный контроль. Это был ведь первый опыт.

Теперь, на всякий случай, без расчетов, решили сделать и наварить ромбические накладки через полтора метра каждая на всех стыках, хотя это было лишним, но пошли на некоторую перестраховку.

Для жизненного опыта, для дела скажу. Берешься за новое, серьезное, семь раз отмерь, не бойся, но ничего не делай «на авось». Мы тогда, когда готовились, десять раз обсуждали конструкцию и технологию сварки первых таких кауперов и выбрали оптимальные решения.

Наши мариупольские каупера без каких-либо недоразумений работали до самой войны, и среди развалин взорванного фашистами доменного цеха они остались стоять целыми и после войны.

Я часто вспоминаю сказанное совсем по другому поводу слова Анри Барбюса, смысл которых в том, что ошибки бывают по двум причинам:

Неправильная теория рождает неправильную практику; это один случай; правильная теория при неправильном применении тоже приводит к ошибочной практике.

Так вот, варить каупера и тогда можно было, а брак делать никогда нельзя.

Варить мосты под железнодорожные составы тогда еще нельзя было. А нам нужна была эстакада длиной почти в километр на склад руды, по которой бы двигались железнодорожные тяжеловесные составы. Мы убедили проектантов сделать эстакаду сварной. Они спроектировали ее на трубчатых сварных опорах со сварными балками и настилом. Эстакада к радости и гордости сварщиков (и моей, конечно) прошла все испытания, работала исправно, и я ее видел в рабочем состоянии через много лет».

Партийная ячейка в те, 1930-40-е годы нередко работали на производстве много порядочных людей того мира по сравнению с людьми более поздних 1970-80-х годах, когда появились множество бюрократов и карьеристов. Писал о тех, более ранних лет В. Э. Дымшиц: «… в трудный момент не пошел бы за добрым советом в эту партийную ячейку. При сложностях и особенностях того времени она была сердцем, нравственной и политической силой, сплачивающей весь трудовой коллектив металлистов-котельщиков нашего цеха, а позднее — завода металлических конструкций.

Секретарем партячейки был Федор Дмитриевич Шевченко. Многому у него было поучиться. Пользовался он в цехе большим авторитетом.

Все это было давно, но хорошо помнится. Часто собирались мы у меня — Ф. Д. Шевченко, председатель цехкома В. А. Ластовейкин и я, часто и не на заседаниях. Обсуждали многообразные дела большого коллектива, производственные и непроизводственные. Думали, что делать в коллективе и как. Бывали и споры, и бурные разговоры…

Оборудовали в цехе хорошо рабочую столовую. Хотели мы ее взять в свое подчинение, но «нарпитовцы» не отдавали. Тогда цехком добился, что заведующую назначили из числа работниц цеха. От нее требовали: что надо делай, но корми людей вкусно и во все три смены.

Помогали всячески рабочим и в организации огородничества. Тогда это было совсем новое дело. Создали свой медицинский круглосуточный пункт.

Многие рабочие жили в старых, не очень благоустроенных поселках и домах, возникало у них немало трудных вопросов. Все мы были не редкими гостями в поселках, знали жизнь многих семейств, делали все возможное в улучшении условий, помогали в проведении ремонтов. Советовались с ними и по поводу дел цеха.

Ф. Шевченко вскоре избрали в районный комитет партии, а когда были созданы политотделы на транспорте, он совсем покинул стройку. В войну воевал, писал он мне после отъезда и с фронта, а по окончании войны встречал я его, — подполковника-фронтовика, орденоносца, не раз и на Украине, и в Москве, дома. Остались мы с ним добрыми друзьями навсегда; было для меня большим горем сообщение о его неожиданной смерти…».

Люди были квалифицированные. Работа была не временной в сплоченном коллективе. В то время продолжали строиться многие заводы и отрасли, кадры рабочих и технической интеллигенции. В то же время происходила репрессия, аресты людей. Совершенно ясно и немыслимо было считать арестованных врагами народа. Об этом написал мой отец: «В одной из центральных газет появилась статья с хлестким названием «Развал на стройке Азовсталь». Это было для строителей, для актива непонятно, тем более что приведенные примеры явно не соответствовали действительности. Конечно, недостатки имелись на стройке, но план выполнялся, вводились в срок новые цеха, люди работали, не жалея сил.

Я был председателем бюро инженерно-технической секции, объединявшей всех инженерно-технических работников стройки. Не могли мы пройти мимо этой статьи, хотя ни цех, в котором я был начальником, ни бюро секции в ней не упоминались.