Бесплатный фрагмент - Берега озера Эри

Все события и персонажи вымышленные, любые совпадения случайны

---

Пролог

В международный аэропорт имени Джона Кеннеди мы прибыли около трех часов дня. Погода была теплая, небо над Нью-Йорком висело серое, но дождь еще не начался. Мы взяли такси и сказали, что нам надо в отель «НьюЙоркер». Водитель принялся о чем-то расспрашивать, но мы во все глаза уставились в окно — мы оказались в Америке, но все равно в это не верилось.

Мы с Аленой приехали в США по популярной программе «Work and travel», и в течение последующих трех месяцев должны были работать в семейном кафе на острове Келлиз, в штате Огайо. Туда нам еще предстояло добраться, а пока что нас ждало организационное собрание и два дня в одном из самых потрясающих воображение городов мира.

Пока моя подруга распаковывала вещи, решая, что наденет на сегодняшнюю прогулку, я отправилась в душ. Ванная комната была преотличная — хорошо освещенная, отделанная светлым кафелем, на полочке перед зеркалом лежали одноразовые пакетики с шампунем и гелем для душа. На полу перед ванной лежало полотенце. Тогда я еще не знала, что в Америке специально кладут полотенце на пол — чтобы не вставать босыми ногами на холодную плитку.

Время летело быстро, на мегаполис опускался вечер, так что мы, не теряя времени, отправились на прогулку. Бродя по близлежащим улицам, мы, в конце концов, оказались на Бродвее. С минуту стояли и, задрав головы, смотрели по сторонам. Перед нами во всей своей вечерней красе раскинулся тот самый Бродвей, про который мы читали и который видели в кино. Разве могла я подумать, что когда-нибудь буду стоять в центре Нью-Йорка, и смотреть на небоскребы и мигающие неоновые вывески? Все это казалось нереальным и завораживало нас.

Мы бродили по Манхэттену до самой ночи, попали под дождь, и, насквозь промокшие, но переполненные впечатлениями и возбужденные, вернулись в гостиницу. Для меня это не прошло бесследно — на следующее утро я проснулась с болью в горле. Но раскисать было нельзя, так что я сунула в рот таблетку «Септолете» и постаралась не придавать значения простуде.

Утром мы сходили на обязательное организационное собрание, а потом купили телефонную карточку и с автобусной станции позвонили нашей работодательнице, мисс Уилсон. Разговаривала я, Алена стояла рядом и оказывала моральную поддержку. Я ничего не могла разобрать: мисс Уилсон говорила быстро, в трубке что-то шипело… я постоянно переспрашивала. Наконец я сказала, что мы прибудем в четверг, около двух часов дня, и повесила трубку, начав сомневаться в том, что хорошо знаю английский, и в своем решении приехать сюда на лето.

---

Глава 1. Пункт назначения

Я думала, если мы придем за час до отхода автобуса — народу у ворот еще будет немного. Как я ошибалась! Очередь тянулась до эскалатора. Практически все — афроамериканцы или мексиканцы. Многие из них ехали большими семьями, вокруг кучей были свалены сумки и чемоданы… Было несколько иностранных студентов, с которыми мы перебросились словечком перед тем, как залезть в автобус. Отправку задержали на час, вместе с Аленой нам сесть не удалось, но я уже так устала от ожидания и так вымоталась, что мне было все равно — лишь бы плюхнуться в кресло, откинуть спинку назад и уснуть.

Наконец автобус тронулся с места. Свет в салоне погас, голос водителя что-то забормотал. Я устроила сумку на коленях, натянула вторую кофту и укрылась сверху курткой. Кондиционеры были включены на полную мощность, и скоро в салоне стало холодно. Хлюпнув носом, я воткнула в уши наушники. За окном проплывали разноцветные огни Нью-Йорка… Какое-то время я смотрела в окно, а потом все-таки заснула. Проснулась я от все той же музыки, звучащей в ушах — я отрубилась, даже не выключив плеер. Автобус стоял на какой-то станции, большая часть пассажиров прогуливалась — разминала затекшие ноги. Я встала и, цепляясь руками за спинки кресел, пошла по проходу.

В общей сложности ехали мы часов пятнадцать. Раздражали пересадки — вернее, это был один и тот же автобус, но два раза всех пассажиров будили и заставляли выйти на станциях. В Питтсбурге и Кливленде мы ждали по часу, пока нам разрешат снова занять свои места. Зачем-то опять проверяли билеты… Людей становилось все меньше, и в Питтсбурге мы с Аленой, наконец, смогли сесть рядом.

Подруга решила поспать, а я стала глядеть в окно — надо же хоть немного посмотреть Америку, пусть даже из окна автобуса. Мы стояли по пять минут на двух небольших станциях, а потом я увидела на большом красном здании табличку: «Добро пожаловать в Кливленд». Автобус тряхнуло, и Алена, стукнувшись головой о стекло, проснулась.

— Где мы уже? — спросила она.

— В Кливленде, — прохрипела я. — Скоро выходим…

— На следующей?

— Кажется, нет.

Через сорок минут мы миновали Элирию, и, наконец, прибыли в пункт назначения — город Сандаски. Светило солнце, день был погожий. Водитель вытащил наши чемоданы из багажного отделения. Люди на станции были одеты легко, по-летнему, но мы с Аленой все равно никак не могли согреться, и прекрасно себя чувствовали в свитерах.

Мы стояли и озирались вокруг почти что с ужасом. Вокруг простирались поля. Вдали виднелось какое-то большое здание с трубами, похожее на завод или фабрику. В другой стороне стояли какие-то деревянные непрезентабельные домики — вроде наших российских дач… Мимо нас по шоссе летели машины.

Из домика, именуемого станцией, вышел пожилой мужчина и что-то у нас спросил. Я не поняла и посмотрела на Алену. Она так же непонимающе посмотрела на меня, и я прохрипела:

— Веди ты переговоры… как умеешь… я совсем не могу.

Мужчина и Алена какое-то время объяснялись на пальцах, и я поняла, что мне все-таки придется вмешаться. Тем временем, мужчина, отчаявшись понять, что мы хотим, вызвал на подмогу своего напарника — молодого парня со всклокоченными волосами. Вчетвером мы кое-как сумели договориться. Мы с Аленой практически на пальцах объяснили, что нам надо добраться до некого «Джет Экспресса», который довезет нас до острова Келлиз. Парень растолковал, что именно туда нас и предлагает отвезти мужчина за семь долларов. Я хотела спросить, что такое «Джет Экспресс» — паром, что ли? — но забыла, как будет «паром» по-английски. Алена сказала:

— Не знаю, паром это, лодка или катер, но нам именно туда и надо. Помнишь Таню Дыбенко? Она мне так по телефону сказала, «используйте „Джет Экспресс“, чтобы добраться до Келлиза».

Вообщем, мы согласились на семь долларов и стали загружать чемоданы в джип работника станции. До «Джет Экспресса» мы ехали минут пятнадцать и за это время успели немного рассмотреть Сандаски из окна. К нашему удивлению и облегчению, здесь были не только промышленные районы. Жилые районы выглядели симпатично, очень зелено, небольшие милые домики стояли на чистых участках с аккуратно подстриженными газонами, много клумб, цветы… Я не сразу поняла, что мне здесь кажется необычным. «Да ведь тут нет заборов!» — воскликнула я про себя.

Машина выехала на улицу, где вдоль дороги шли дома, и на первых этажах располагались маленькие магазинчики. Даунтаун — подумала я. Исторический центр, а также деловой и культурный, — раньше именно в даунтауне люди проводили выходные и совершали покупки, до того, как в полях начали вырастать огромные моллы. Магазины перемежались закусочными и ресторанами, мелькнула красная с желтым вывеска «Макдоналдс». Машина в очередной раз повернула, и мы выехали к озеру. Водитель остановил машину и сказал, обернувшись:

— Приехали.

Мы поблагодарили его, расплатились и, предварительно уточнив, куда идти, выбрались из машины.

Теперь наш путь лежал к синей будке, где, по словам водителя, продавались билеты. В будке сидела приятная, но сильно накрашенная девушка, которая сказала, что билет в один конец стоит тринадцать с половиной долларов.

— Тут же написано — двенадцать! — по-русски возмутилась Алена, показывая на прейскурант.

— У них цены пишут без НДС, поэтому все дороже, чем на ценнике, — пояснила я, протягивая девушке деньги.

— Отправление через двадцать пять минут, — сказала она.

Я обозрела небольшой причал — под навесом стояло несколько скамеек, а приближающийся двухъярусный катер и был «Джет Экспресс». Толпа народу, желающая попасть на Келлиз, стала подниматься на катер, отдавая при входе билеты. Можно было постоять у поручней и полюбоваться озером и его живописными берегами, но мы так до конца и не согрелись, поэтому предпочли сесть в каюте.

Покачиваясь на волнах, катер понесся по озеру.

— Представляешь? — сказала я Алене. — Мы добирались сюда по воздуху, земле и воде…

Путь на катере занял двадцать минут. Мы спустились по трапу на остров, таща за собой чемоданы. Дорога от пристани до даунтауна шла в гору. Не обращая внимания на людей, с недоумением смотрящих на нашу теплую одежду, мы поволокли сумки на холм. Забравшись наверх, мы остановились в нерешительности. Дорога вдоль озера шла и налево, и направо. Алена почему-то двинулась направо, но я остановила ее.

— Почему туда?

— Не знаю, — пожала плечами подруга.

Я вытащила из сумки блокнот и прочитала ей вслух адрес.

— Ты думаешь, мне это о чем-нибудь говорит? — передернула плечами Алена.

Я внимательно осмотрелась вокруг.

— Мне говорит.

Алена уставилась на меня.

— Знак, — просипела я, указывая на табличку со стрелками, — видишь? Ты пошла по Ист Лейкшоа, а у нас адрес Вест Лейкшоа.

Мы повернули налево и медленно пошли по тротуару.

— Какой номер дома-то? — спросила сзади Алена через некоторое время.

— Тыща четыреста двадцать восьмой, — буркнула я, отмечая, что прошли мы только триста четырнадцатый.

Около нас притормозила небольшая пляжная машина, и пожилая женщина за рулем что-то спросила. Я остановилась и, придерживая ногой чемодан, улыбнулась.

— Простите?

— Вас подвезти, девочки? — спросила женщина.

Мы с Аленой переглянулись.

— Это было бы очень мило, — сказала я.

Вторая немолодая дама помогла нам загрузить наши чемоданы, мы уселись на заднее сидение и, благодаря небеса, показали женщинам листок бумаги с адресом. Они заахали:

— Номер 1428! Это же ресторан, «Вест Док Таверн»!.. Вам долго пришлось бы идти, да еще с такими сумками!..

По пути до «Вест Док Таверн» мы охотно отвечали на вопросы. Да, мы из другой страны, из России, мы студентки. Да, приехали сюда на лето; нет, не отдыхать — работать. Нет, прежде в Америке мы не бывали. Прилетели в Нью-Йорк в понедельник, провели там три дня, это потрясающий город…

Наконец машина остановилась у двухэтажного здания с вывеской «West Dock Tavern», и мы попрощались с милыми американками.

— Слушай, — вдруг спросила Алена, — а как переводится название?

И я, художественно сформулировав перевод, сказала:

— Таверна у западного причала.

— Красиво, — оценила подруга, и мы поволокли свои баулы к просторной площадке перед зданием. «Вест Док Таверн» или, как попросту его называли жители острова, «Вест Док», был одним из самых больших кафе на Келлизе. Помимо двух просторных залов и небольшого бара внутри, столики стояли на террасе, прикрытые от солнца широкими цветастыми зонтами. В центре террасы, под тентом, был еще один бар, открытый. Мы шагнули в прохладный полумрак кафе, и я поискала глазами кого-нибудь, к кому можно обратиться. Из-за бара вынырнула стройная темноволосая девушка и поздоровалась на английском. Я ответила «Хэлло» и уточнила:

— Нам нужна мисс Уилсон.

— Памела? — по-русски сказала девушка. — Вы Дина и Алена, да?

— Да, — ответила Алена за обеих. Я поняла, что эта девушка и есть та самая Таня Дыбенко, с которой мы разговаривали по телефону еще до отъезда. В мае мы попросили в агентстве по трудоустройству студентов телефон кого-нибудь, кто уже раньше работал на Келлизе. Таким образом, мы вышли на Таню, которая рассказала нам массу всего интересного. В прошлом году Таня тоже работала на кухне, а этим летом ее позвали в качестве официантки.

— Таня, да? — на всякий случай, уточнила я.

— Ага, — подтвердила она, — Памелы сейчас нет, но я могу показать вам вашу комнату, она напротив моей.

Мы с удовольствием приняли ее помощь, и она повела нас за здание «Вест Дока». За мусорками, в закутке, стояли четыре велосипеда, а наверх, на второй этаж, вела довольно узкая деревянная лестница, по которой навстречу нам спускалась невысокая тоненькая блондинка.

— Это Лиза, — представила ее Таня, — Лиз, вот девочки приехали, мы с ними в одном городе живем.

Как позже выяснилось, русских девчонок в «Вест Доке» было четыре: сама Таня, ее лучшая подруга Маша, Лиза из Воронежа и Наташа из Смоленска. Все они за исключением Тани, работали на кухне.

— Ален, стой тут, — сказала я подруге, хмуро взиравшей на крутую лестницу, — я сейчас затащу свой чемодан, а потом вернусь, и мы вместе занесем твой.

Вслед за Таней я пошла наверх. Тоном экскурсовода она говорила:

— С этой стороны комнаты парней. Это их ванная, вот эта — наша. Здесь живут Наташа и Лиза, вот в этой комнате — мы с Машей. В конце коридора живут Рита Васкез и Бет. А эта — ваша комната, — Таня распахнула дверь, — вам повезло — у вас есть окно.

Я хлопнула глазами.

— А что… в остальных комнатах окон нет?

— Ну, есть еще в одной, где Рита и Бет. А в остальных комнатах нет. Вот, посмотри, — Таня вытащила из кармана юбки ключ, открыла комнату напротив нашей и включила свет. Две кровати, маленький холодильник, телевизор на холодильнике, всякие безделушки и косметика на полках.

— Комнаты такие маленькие, — вслух подумала я. Не больше трех метров в длину и двух с половиной — в ширину…

Таня передернула плечами.

— Слушай, а что это за насекомые, типа стрекоз?

— Называется мэйфлай. Они не кусаются, просто назойливые очень. Через неделю вымрут, не переживай.

Она захлопнула дверь своей комнаты, а я помедлила пару секунд, а потом все-таки спросила:

— Таня, здесь есть больница?

— На острове? Нет. А зачем тебе?

Я проигнорировала ее вопрос и задала свой:

— Нет совсем? А если заболеешь?

— Ну, в Сандаски есть, в Марблхеде…

— Тань, а вы тут готовите?

— Нет, мы заказываем еду в кафе, у Памелы для сотрудников скидка пятьдесят процентов на еду.

— Понятно. А где вы продукты покупаете?

— Чаще всего в Сандаски. Там дешевле. Тут есть в даунтауне магазинчик, но все ужасно дорого. О, ты мне напомнила, надо попросить у Памелы гольф-кар, съездить в даунтаун…

— Попросить — что?

— Гольф-кар. Это такая машинка, открытая, пляжная, в общем.

Я поняла, что та машина, на которой нас подвезли старушки, и была гольф-кар.

— А больше здесь не на чем добираться?

— На велике можно…

— И все? А общественного транспорта тут не предусмотрено?

Таня расхохоталась и уставилась на меня как на сумасшедшую.

— Какой общественный транспорт? Ты остров видела? Он же совсем маленький! Тут или на машине ездят, или на велике. А пешком американцы не ходят, — добавила она, предупреждая мой следующий вопрос.

— Сколько тут до даунтауна?

— Мили две.

— Я не понимаю в милях.

— Ну, смотри, в миле, грубо говоря, полтора километра. Значит, до даунтауна три километра.

— Ага, спасибо, поняла. Ладно, мне надо помочь Алене.

Алена стояла у лестницы, щурясь на солнце.

— У нас комната с окном! — закричала я, сбегая вниз по ступенькам. С трудом, кряхтя и ругаясь сквозь зубы, мы затащили Аленин чемодан на второй этаж и присели передохнуть на скрипящих кроватях. Я выбрала себе место у стены, а подруге досталась кровать у окна.

— Ну и комнатушка, — медленно сказала Алена, оглядывая наше пристанище. Я тоже окинула взглядом серые стены, растрескавшийся от старости комод, колченогий стул и малюсенький столик. На подоконнике валялись мертвые мэйфлаи.

Распаковав чемоданы и переодевшись, мы снова спустились вниз. Мне нужно было позвонить, и для этого следовало отыскать мисс Уилсон. Когда я спросила Таню, замужем ли наша хозяйка, она ответила, что да, и тогда я резонно поинтересовалась, почему в приглашении на работу — «джоб оффере» — написано «мисс». Таня пожала плечами и ответила: «Да они там в этом джоб оффере и не такое напишут».

На кухне были уже знакомая нам Лиза и еще одна брюнетка в коротких шортиках — Наташа.

— Вы не видели мисс Уилсон? — спросила я у них.

— Памела… — Наташа оглянулась. — Только что была здесь.

— Вы называете ее по имени?

Непонимающие Наташины глаза в упор посмотрели на меня.

— Ну да.

У меня голова шла кругом. Хозяйку рядовые работники называют по имени, на острове нет больницы, продуктовый магазин только один, автобуса нет, насекомых до черта…

Наконец появилась Памела. Это была невысокая кудрявая женщина, с довольно приятным лицом. Одета она была в обычную серую футболку и протертые джинсовые шорты до колена. Мое обращение «мисс Уилсон» она пресекла, перебив: «Памела!» Ее муж, худой краснолицый мужчина, сидел в баре.

— Кит! — представился он, разглядывая нас. Мне он сразу не понравился. Он был пьяный и неопрятный. На нем была какая-то растянутая майка, мятые шорты, а на ногах — шлепанцы.

Памела сказала:

— Девочки, сегодня отдыхайте с дороги.

Мы воспользовались случаем, чтобы пройтись по острову. Таня дала нам карту с обозначениями местных достопримечательностей, но мы решили, что сегодня просто осматриваемся.

Выбирая направление, я предложила Алене пойти направо от «Вест Дока». По Вест Лейкшоа мы сюда приехали, а что там дальше за поворотом — не знаем. Ей было все равно, и мы медленно двинулись по дороге. Тротуара не было, и мы просто шагали по обочине. Это была автомобильная дорога, шедшая через лесной массив к пляжу.

Воздух здесь был чистейший, насыщенный. Солнце клонилось к закату и висело над озером, окруженное оранжевым ореолом, который переходил через мягкую малиновую полосу в густо-сиреневый горизонт. Над дорогой вилась мошкара, воздух становился свежее и влажнее. И когда на остров Келлиз опустились сумерки, мы решили вернуться в «Вест Док».

В «Вест Доке» было шумно и очень весело. В зале и на веранде почти все столики были заняты, в помещении громыхала музыка и царил полумрак. Официантки с подносами сновали по кафе. Кит Уилсон по-прежнему сидел в баре и болтал с посетителями. Мы хотели выпить чаю и позвонить домой, карточка у меня была.

Мы сообщили родителям, что добрались до Келлиза и «Вест Дока», а потом спросили у вовремя подвернувшейся Маши, где нам можно взять горячую воду для чая. Маша махнула рукой в сторону микроволновки.

— Две минуты хватит, — сказала она и принялась вытряхивать замороженные креветки из пакета в небольшое железное ведро. Наташа мыла посуду, а Лиза наливала соус в маленькую пластмассовую баночку. Парни, работавшие у плиты, на так называемой «горячей кухне», тоже были очень заняты. Днем, когда мы только приехали, нас представили и им, но поскольку они все были американцы, имен мы с Аленой не запомнили. Атмосфера на кухне была суматошная, и мы решили не путаться под ногами. Нагрели себе воды, заварили Аленин чай, который она привезла из России, залили «Доширак», и ушли к себе в комнату. А после ужина я пошла искать мисс Уилсон с вопросом про следующий день.

— Завтра я даю вам выходной, — сказала Памела, — тем более, что будет пятница, и учить вас всему мы не сможем. Видишь, сколько народу? Завтра будет так же…

— Спасибо, — сказала я.

Поскольку вставать рано нам было не надо, мы решили не заводить будильник и выспаться. План на день был такой: сходить в даунтаун, найти продуктовый магазин, и вообще, посмотреть остров.

Я проснулась первая, умылась, вставила линзы и спустилась в кухню с чашкой и чайным пакетиком. На кухне обнаружились Лиза и Наташа. Перебросившись с ними словечком, я пошла обратно в комнату. Пока я поднималась по лестнице, откуда-то сверху мне в чашку свалился мэйфлай. Чертыхнувшись, я дошла до туалета, вылила чай и снова двинулась на кухню. Пока я ходила туда-сюда, встала Алена. Мы позавтракали сухими хлебцами и вафлями, и отправились на пешую прогулку. День был безветренный, солнечный, а после полудня солнце стало сильно припекать. Мы прошли полпути и решили отдохнуть на лавочке у озера.

— Вроде тут не частная собственность, — сказала Алена, оглядываясь в поисках какого-нибудь указателя.

— По-моему, нет. Да к тому же вот щит стоит, «Добро пожаловать на остров Келлиз»… эта лавочка общественная…

Посидев минут пятнадцать, мы пошли дальше, отметив взглядом почту слева по улице. В даунтауне было много народу — как мы позже узнали, именно по пятницам и субботам на остров съезжались жители ближайших городков на отдых. Мы с Аленой решили первым делом найти магазин — Таня Дыбенко сказала, что он называется «Островной магазинчик». Магазин обнаружился сразу же. Едва войдя в него, я испытала разочарование. Он был совсем небольшой, и ассортимент разнообразием не радовал. Набор продуктов практически как в любом магазине у дома в России. На кассе продавались шоколадки, телефонные карты и лотерейные билеты. Осмотрев магазин и купив пару яблок за шестьдесят пять центов каждое и йогурт за девяносто пять центов, мы покинули магазин и зашли в сувенирную лавку. Нельзя сказать, что сувениры здесь отличались оригинальностью по сравнению с подобными магазинами нашей курортной зоны на Балтике. Рамки для фотографий с надписями «Kelleys Island», открытки, магниты на холодильник, брелоки для ключей, бижутерия, свечки и тому подобные безделушки. Одежда, висящая на вешалках, почти вся была для отдыха: майки, бриджи, деревенского вида сарафаны. Целый стенд со шлепанцами и с бейсболками.

— Может, найдем библиотеку? — спросила Алена, когда мы вышли на улицу.

— Давай, — согласилась я и развернула карту, — о, мы стоим прямо на нужной дороге. Значит, нам шагать по Дивижн стрит до второго поворота направо.

— Думаешь, здесь далеко?

— Судя по расстоянию… не больше двадцати минут.

Мы неторопливо двинулись вперед по Дивижн стрит, разглядывая магазинчики по левую руку. Они шли один за другим: сувениры, кафе-мороженое, еще один продуктовый магазин…

— Так, первый поворот направо…

Я сверилась с картой.

— Вудфорд. Вот и церковь на углу. Смотри, как интересно: на острове две церкви: одна методистская, другая католическая.

Мимо нас проехала семья загорелых американцев на велосипедах, все в шлемах и наколенниках.

— Знаешь что? — сказала практичная Алена, провожая их взглядом. — Нам надо попросить велики у Памелы. Я на заднем дворе три штуки видела. Это намного удобнее, чем каждый раз вот так ходить пешком, да и времени в два раза меньше занимает.

Мы двинулись дальше и минут через десять свернули на Вард Род. Школа «Эстес», в здании которой располагалась библиотека, больше походила на небольшой престижный колледж, чем на районную школу — двухэтажное здание из красного кирпича, с аркой, симпатичным подстриженным газоном и цветами. Боковой вход, через который можно было попасть в библиотеку, был закрыт, и на стеклянной двери висело расписание. Записать было не на чем, и я сказала:

— Попробуем запомнить.

— Я не запомню! — запротестовала Алена.

— Не надо все запоминать! Ты запоминай вторник и четверг, а я возьму на себя понедельник и субботу.

— С часу до трех, с часу до трех, — забормотала Алена.

— С пяти до семи, — так же забубнила я.

— Ну что, обратно? — спросила Алена, затвердив свои часы.

— Да. Хотя, нам логичней идти вперед, а потом выйти на окружную — Титус, чем возвращаться назад через даунтаун, — сказала я, рассматривая карту.

— Пошли, — согласилась Алена, заглядывая мне через плечо, — заодно посмотрим, где пляж. Тут написано Public beach, если мы пойдем по Дивижн до конца, то упремся прямехонько в него.

Пляж находился на самом севере острова. Мы спустились к нему по асфальтированной дорожке и обозрели окрестности. Пляж был маленький, песчаный, окруженный с трех сторон деревьями. У воды даже стояла пара лавочек, а в тени деревьев мы заметили раздевалку. Оценив чистоту пляжа, мы пошли по склону наверх и вышли на Титус Род.

Идя по Титус Род до «Вест Дока», мы прокляли все на свете. Вчера нам эта дорога такой длинной не показалась. Приходилось постоянно держаться обочины, чтобы не быть задавленными. Хорошо хоть, машины ездили здесь нечасто.

Вернувшись в «Вест Док», мы пообедали и снова отправились гулять.

— Надо бы зарегистрироваться в «Сивисе», — вспомнила Алена.

Это было обязательное условие участия в программе «Work and Travel» — в течение десяти дней по прибытии в Америку зарегистрироваться в системе SEVIS. SEVIS расшифровывалось как «Student and Exchange Visitor Information System», и представляла собой систему, позволяющую отслеживать и учитывать на территории США участников обменных программ.

Прошло уже пять дней с момента нашего прибытия в Америку.

Вечером мы попросили у Тани ноутбук на полчаса и стали вносить в SEVIS данные. Легли спать в этот день пораньше — завтра нам предстоял полноценный рабочий день.

Глава 2. «Поймай Луну»

Утром мы встали в девять, и, наскоро перекусив, спустились в кухню. У мойки возились Наташа и Лиза, а миссис Уилсон мы нашли возле бара, она сидела за своим столом и что-то считала на листке бумаги.

— Мы готовы, — сказала я, когда она заметила нас.

Памела замялась.

— Сегодня тоже будет много народу, — произнесла она, — и сегодня тоже нежелательно вас учить…

Брови Алены решительно съехались к переносице, она отодвинула меня в сторону и спросила, с возмущением в голосе:

— Мы работать сегодня опять не будем?

— Я дам вам еще один выходной, — сказала Памела.

Лучше бы она молчала — Алена свято блюла свои интересы, особенно — когда дело касалось денег.

— Мы хотим работать, — прямо сказала она, — нам не нужен выходной. Мы сюда приехали… — Алена глянула на меня и по-русски спросила: — зарабатывать?..

— Earn, — подсказала я.

— Зарабатывать деньги! — закончила она, прямо глядя на миссис Уилсон.

Хозяйка задумалась. Тем более, что и я, наконец, откашлявшись, тоже решила высказаться. Памела сообразила, что ей лучше что-то придумать, пока мы не устроили «бунт на корабле».

— У нас есть «джоб оффер», — добила Алена, — и там…

Я помогла:

— Там написано, что мы здесь работаем.

Памела смотрела то на Алену, то на меня.

— Подождите пару минут, девочки, — сказала она, на что-то решившись, — я сейчас позвоню своей подруге, может, вы поработаете на выходных у нее…

— Хорошо, — кивнула я, и мы с Аленой отошли.

— Какая наглость, — не выдержала Алена, — сегодня выходной, вчера выходной, мы ей просто не нужны!

— Похоже на то, — согласилась я, — у нее тут и так на кухне работников навалом… видела расписание?

— Нет.

— Я видела вчера. Они тут работают по пять часов в будние дни, а по понедельникам «Вест Док» часто закрыт.

Я не могла не согласиться, что дело плохо. Если так дальше пойдет, то мы вообще ничего не заработаем, даже не окупим поездку. Я знала, что Алене нужно вернуть какую-то часть денег родителям, так что ее негодование тоже было понятным. Мне же родители на этот счет не сказали ничего, но нам здесь надо на что-то жить, а это будет проблематично, если мы не начнем работать.

Из-за угла появилась Таня Дыбенко и сказала:

— Вас ищет Памела. Сказала, чтобы вы выходили на улицу.

И мы, мрачно настроенные, поплелись к черному входу. Памела стояла у своей машины и болтала по мобильному. Увидев нас, она кивнула на джип:

— Залезайте.

Убрав телефон, Памела объяснила:

— Я отвезу вас в даунтаун, там кафе моей знакомой. Вроде она не против, я еще переговорю с ней лично…

В центре даунтауна Памела остановила машину у длинного одноэтажного здания с узкой террасой и двумя кирпичными колоннами у входа. На вывеске рядом с названием были нарисованы домашние вафли с клубникой, а надпись гласила: «Catch the Moon». Алена тут же спросила у меня перевод названия, и я ответила: «Поймай луну».

Памела вошла в кафе, и мы поспешили за ней. Народу в «Поймай луну» было навалом, просто не протолкнуться. Некоторые даже стояли у входа и ждали, когда освободится столик. Памела тем временем уже стояла у бара и разговаривала с крупной женщиной лет пятидесяти пяти-шестидесяти. Судя по всему, женщина была хозяйкой этого кафе. Она была очень загорелая, и ее короткие светлые волосы эффектно смотрелись на фоне смуглого лица. В приятном, строгом лице женщины было что-то индейское — форма лица, нос. Мне она сразу понравилась. На ней были джинсовые шорты и синяя с белыми полосками майка. И, третий день наблюдая за тем, как одеваются Кит и Памела Уилсон, я поняла, что тут одежда и вправду не имеет никакого значения. Хозяева кафе в провинциальной Америке ходят как обычные курортники.

— Девочки, идите сюда, — позвала Памела. Она представила нас своей подруге, но из-за шума ни я, ни Алена не расслышали ее имени, и объяснила, что оставит нас тут. Эта самая загорелая блондинка готова предоставить нам работу — у нее как раз не хватает посудомоек. Посчитав свою миссию завершенной, Памела ушла, а нас повели на кухню.

— Это Алиса, — сказала хозяйка, указав на черноволосую худенькую женщину, стоявшую у мойки, — она вам все объяснит и поможет.

На кухне было форменное столпотворение. Суетились повара, туда-сюда бегали официантки, высокий седой мужчина ходил от холодильника к холодильнику, что-то считал и записывал на листке, мимо пробежали двое детей — мальчик и девочка; со двора появилась высокая статная женщина, лицом очень похожая на нашу новую хозяйку, и принялась пить кофе…

Алиса поправила очки, уточнила:

— Дина? Алена? — и стала показывать, как включать и выключать посудомоечную машину и рассказывать, какая тут вообще система мытья посуды. Официантки бросали грязные тарелки в большие подносы, стоявшие у дверей между кухней и залом для посетителей. Предварительно они слегка их чистили, стряхивая объедки в мусорные корзины. Мы должны были эти подносы приносить к мойке, ставить на железный стол рядом, выгружать чашки с тарелками, и нести поднос обратно. Дальше тарелки следовало погрузить в мыльную воду — периодически, по мере загрязнения воды в раковине, ее надо было менять, — затем класть в специальный поднос и засовывать его в посудомоечную машину. А уже после нее ставить чистую посуду на ее места. Со столовым серебром дело обстояло иначе. Его официантки сбрасывали в корытце, наполненное мыльной водой. Как нам объяснила Алиса — чтобы потом было проще отмыть. Грязные вилки и ложки нам надлежало перекладывать из корытца в пластмассовую коробку и мыть в ней, предварительно налив туда воды и растворив там средство для мытья посуды. Потом вилки складывались с вилками, ножи — с ножами, ложки — с ложками, и в специальных держателях помещались в ту же посудомоечную машину. В общем — целая наука.

Увидев, как Алиса голыми руками выгребает из корытца с мутной воды столовое серебро (в воде плавали всяческие ошметки от еды, а на пальцах у Алисы были кольца), я почувствовала отвращение. К горлу подкатил комок.

— Можете взять вон там перчатки, если вам нужно, — сказала Алиса низким прокуренным голосом, перехватив мой взгляд. Мы с Аленой дружно натянули перчатки и принялись за тарелки. Алиса тем временем перешла к соседней мойке (там было три раковины), и стала мыть всякие подносы, ухватки, противни и прочую железную утварь. К Алисе мы привязались практически с первого дня и, в свою очередь, пришлись по душе ей. На вид ей было около сорока пяти лет, но вела она себя как девчонка: бегала, часто смеялась, носила длинные, вьющиеся мелким бесом волосы. Она была невысокая, изящная, загорелая до черноты, любила короткие шорты и обтягивающие маечки. Поскольку наша хозяйка велела ей взять над нами шефство, Алиса стала нашим первым американским другом и наставником.

Вечером того же дня нас представили остальным работникам, из которых я сразу запомнила только Дэнни, и то, наверняка, не запомнила бы, не вздумай он попросить у меня номер телефона. Услышав фразу: «У тебя есть телефон?» я оторопела — первый рабочий день, а уже липнут!.. — и выдавила: «Что, прости?»

— Ну, мобильник, — объяснил Дэнни.

Я помотала головой и просипела в ответ:

— Нет. Я оставила телефон дома. Решила, что он мне не понадобится в Америке.

Дэнни недоверчиво хмыкнул, но отстал. Внешне он был симпатичный, глаза смотрели озорно и дерзко, только вот ростом он не вышел, был немного повыше меня. Я бы дала ему года двадцать два. Вел себя Дэнни как мальчишка: все время отпускал шуточки, задирал остальных, носил бейсболку козырьком назад.

С именами других коллег у нас вышел напряг. Их было очень много: повара, начальство, официантки, еще бармены… о том, чтобы запомнить всех в первый же день, не могло быть и речи. А вот имя нашей начальницы потребовалось нам ближе к вечеру, и я решила подойти с этим вопросом к Алисе.

— Могу я спросить тебя, как зовут вот эту даму? — спросила у нее я и указала на хозяйку.

— Эйприл, — ответила Алиса.

— Я имею в виду по фамилии, — принялась объяснять я, — не могу же я назвать ее по имени.

— Почему? — искренне изумилась Алиса, и я встала в тупик. Как ответить на вопрос, почему ты не можешь сказать боссу «Привет, Эйприл»? Как позже выяснилось, сказать начальнику «Привет» и назвать его по имени — это норма. По крайней мере, в провинции.

А тогда мы с Алисой стояли и молча таращились друг на друга. Я отмерла первой и попыталась объяснить иначе:

— Мы не знакомы.

— Ее зовут Эйприл, — ответила Алиса, наверное, поражаясь моей тупости.

Я вздохнула.

— А это нормально, она не обидится, если я скажу ей… а, ладно. Она ведь старше меня.

— Все нормально, — кивнула Алиса, видимо поняв, что я сомневаюсь, потому что в России все иначе. И я решила подтвердить это:

— У нас в стране мы не говорим боссу… — я хотела было сказать «ты», но вдруг осознала, что не смогу объяснить и это. В английском ведь только одно слово, обозначающее и «вы», и «ты» — «You».

Алиса с интересом слушала. И я, приходя в отчаяние от непонимания между нами и того, что мой английский беден для толкового объяснения ситуации, сказала просто:

— В России мы всегда говорим «Мистер» и называем босса по фамилии, — сперва я хотела сказать «по имени и отчеству», но вовремя вспомнила, что и отчества у них тоже нет.

— Алиса, — позвал начальник вечерней смены, тем самым спасая меня от тягомотного разговора. Я пошла обратно к мойке.

Кухня в тот вечер закрывалась в одиннадцать. Дождь только что закончился, но велосипедов у нас с Аленой не было, и как добираться домой, мы не знали.

— Пойдем пешком, — озвучила страшившую меня мысль Алена.

— Нет, — решительно отказалась я.

— Есть идеи?

— Да. Сейчас попросим кого-нибудь.

— Кого?

— Например, Алису.

Алена с сомнением покачала головой.

— Алиса, — спросила я, — в какую сторону ты едешь?

Она что-то ответила, но я не поняла, и решила упростить нам обеим задачу:

— По Ист Лейкшоа или Вест Лейкшоа?

— По Ист Лейкшоа.

— Как жаль!

— Почему? — удивилась Алиса.

— Ну, мы подумали, если бы тебе надо было ехать по Вест Лейкшоа, мы бы попросили подвезти нас домой, потому что у нас нет велосипедов, — скромно объяснила я.

— Я отвезу вас, — тут же сказала Алиса.

Я поблагодарила и пошла доносить эту хорошую новость до Алены. По дороге Алиса сказала:

— Эйприл сказала, что, скорее всего, вы будете работать у нее, а не в «Вест Доке». Так что она завтра начнет подыскивать вам жилье.

— Что? — спросила у меня из-за спины Алена, и я синхронно переспросила Алису:

— Что?

— Вам ведь надо где-то жить.

— Мы уже живем в «Вест Доке».

Алиса принялась объяснять:

— Жилье предоставляется только работникам. Если вы не работаете там, то не можете там жить. Поэтому Эйприл и думает, куда вас поселить. Я попросила ее поселить нас вместе, в Коттедже.

— Но ведь ты тоже уже где-то живешь, — совсем запуталась я.

— Я живу в Летнем доме, но там очень грязно, шумно, и ребята постоянно выпивают и курят прямо в доме! Я просила у Эйприл разрешения переселиться в Коттедж, но она не хотела, чтобы там жил один человек. А так мы бы там жили втроем. Девочки, вы не против жить со мной?

— Нет, — заверила Алена.

— Ладно, все ясно, — вздохнула я, — хорошо, что мы еще не разобрали чемоданы…

Алиса оценила мое чувство юмора, и на этом мы попрощались до завтра.

— Ты что-нибудь поняла? — спросила Алена, когда мы поднимались в комнату. Она сидела на заднем сиденье машины и половину не услышала, а вторую половину не разобрала.

— Нет, — призналась я, — я поняла только, что нам придется отсюда уехать. Куда — непонятно. В какой-то Коттедж. Не знаю я, что это такое, — предупреждая ее следующий вопрос, добавила я, — а сама она живет вроде в Летнем доме. Это, судя по всему, общага, раз там имеются некие ребята, которые курят и пьют. И она хочет жить с нами, потому что мы нормальные.

— Это я поняла, — вздохнула Алена, — опять с чемоданами туда-сюда…

— А в остальном без пол-литра не разобраться, так что и пытаться не стоит.

В комнате было холодно и сыро. Я переоделась, а Алена тем временем вытащила из чемодана растворимую гречневую кашу. Взяв чайные пакетики и чашки, мы спустились на кухню. Наташа засовывала грязную посуду в посудомоечную машину, Лиза мыла полы. Они поздоровались, но видно было, что общение с нами не доставляет им удовольствия. Мы не понимали, почему к нам холодно отнеслись. Мы ведь все русские… просто у нас несовместимость, решила я. В конце концов, они нам тоже не слишком-то понравились. Маша — грубиянка, Таня — заносчивая, Лиза и Наташа получше, но они держались настороженно, на расстоянии…

Мы заварили чай, разогрели воду для гречки и пошли обратно в комнату. На стороне лестницы для сотрудников фонарь не висел, ступеней было не видно вообще, и приходилось подниматься на ощупь. С горячими стаканами это было сделать нелегко, и двигались мы медленно, как во сне.

— Дина, — вспомнила Алена, — завтра с утра нам надо попробовать велики.

— Да, с утра пешком шагать сорок пять минут невесело, — пробормотала я. Когда-то давно, в детстве, я каталась на велосипеде, но совсем не была уверена, что сумею сейчас.

Снова пошел дождь… Спать мы легли в двух кофтах. Из коридора послышался громкий и нетрезвый смех поваров. Едва дыша своим заложенным носом, я подумала, что, это не такая уж плохая мысль — перебраться в более теплое и тихое место…

Глава 3. На новом месте

Пробуждение далось тяжело. Было больно глотать, а голос свой я совсем не узнавала. Он напоминал клокотание крана, когда отключают воду. У меня все внутри холодело при мысли, как бы он не остался навсегда таким сиплым. Съев несколько печенек и запив их водой (мы даже не могли выпить горячего чаю, потому что кухня в «Вест Доке» открывалась в девять), я сунула в рот таблетку «Септолете».

— Готова? — спросила меня появившаяся из ванной Алена.

— Готова, — просипела я. — Не выспалась, жуть. Ты слышала, какой концерт устроила Дыбенко в три часа?

— Нет, — удивилась Алена. Она всегда моментально проваливалась в сон и спала как убитая.

Спускаясь по лестнице, я объяснила:

— Они пьяные в дым пришли. Я сквозь сон слышала, как Таня верещала: «Да пошли вы, тогда я иду спать» и еще что-то в этом роде. А потом она рыдать начала.

— Рыдать?!

— Пьяными слезами, — уточнила я.

Три велосипеда, которые были собственностью «Вест Дока», стояли за мусорными контейнерами, у гаража. Оказывается, не мы одни встали так рано: у мусорки возился Стеван, упаковывающий отходы. Стеван был единственным парнем в «Вест Доке», чье имя мы запомнили — очень уж колоритная личность. Выходец из Сербии, высокий, худой, он был весельчаком и заводилой, а в кафе состоял на неопределенной должности: работал на «горячей кухне» (то есть, за комплексом плит), вывозил мусор, выгружал продукты, которые привозили с континента… Континент здесь, на острове, называли «Мейн Ленд» — Большая земля. Здесь никто не говорил: «Он поехал в Сандаски» или «Уехал в Кливленд». Здесь говорили: «Поехал на Мейн Ленд».

Мы с Аленой вытащили два ближайших велосипеда: желтый с черным и красный, смахнули мэйфлаев и паутину, и попробовали поехать. Пока я пыталась взгромоздиться на красный велик, Алена уже обкатывала на площадке желтый. После пары неудачных попыток я констатировала: у красного велосипеда сидение высоковато. Алена была выше меня, поэтому я позвала:

— Ален! Попробуй ты этот, а я — тот.

Мы поменялись. Я проехала несколько метров на желтом и почувствовала, что вполне смогу добраться на нем до даунтауна.

— Он и мне высокий, — констатировала Алена, слезая с красного велосипеда.

Время поджимало, и я, оглянувшись по сторонам, решила:

— Попросим Стевана помочь!

Стеван сперва не понял, чего мы от него хотим. За неимением времени и нужных слов в голове, мы тыкали в несчастный «байсикл» и что-то бормотали.

Наконец я сообразила вставить слово «high» и сформулировала:

— Этот велосипед слишком высокий для Алены.

— Неудобно, — добавила подруга.

Стеван, не тратя слов понапрасну, притащил ключ и в секунду сделал сидение как нужно. Мы поблагодарили, сели на велосипеды и поехали в «Луну».

На кухне уже кипела работа — шеф-повар жарил какие-то мясные кругляши, Дэнни смешивал в блендере нечто белого цвета, все остальные тоже что-то лихорадочно делали; даже в восемь утра над «лайном» висели желтые бланки заказов. Из зала прибежала официантка Стейси, прицепила прищепкой еще два заказа.

Мы тоже без дела не остались: три мойки для «железа» были завалены кастрюлями, сковородками, терками и другими приспособлениями для готовки, на алюминиевом столе у мойки для посуды громоздилась гора тарелок и чашек. Мы с Аленой торопливо натянули перчатки и принялись за работу. Скоро ее стало столько, что мы просто не могли перевести дух. Официантки принесли три здоровенных глубоких подноса с грязными тарелками, а повара продолжали бросать в мойки противни, контейнеры и миски. От постоянного полусогнутого положения над мойкой заболела спина.

— Почему вы не моете посуду? — заорал на нас седовласый мужчина, появившись со двора, и швырнул на стол рядом с мойкой пластиковый контейнер.

— Мы моем! — отозвалась я.

— Быстрее мойте!

А завал все не утихал. К половине первого мы с Аленой были никакие.

— Девочки, отдохните, — сказала Эйприл и протянула нам по тарелке с аппетитными золотистыми тостами, — можете есть их с сиропом, — она поставила на стол два маленьких пластиковых стаканчика с надписью «Syrup».

«Брать перерыв» по-английски звучало как «have break», и мы называли эти десять минут «Хэвать брейк». Сами того не замечая, мы понемногу втягивались в американскую атмосферу и американский английский. Я поняла это, когда через несколько недель после приезда даже в разговоре между собой мы стали говорить «байсикл» вместо «велосипед», «лэптоп» вместо «ноутбук» и «хэвать фан» вместо «веселиться».

Однако на тот момент, во второй рабочий день, я приходила в отчаяние от невозможности нормально объясниться с людьми и от их быстрой речи, пересыпанной незнакомыми словами — я, лучшая ученица в группе по английскому языку, дополнительно занимающаяся с репетитором четыре года, понимала не более двадцати процентов того, о чем они говорили между собой.

Даже фразы обращенные к нам — самые простые по построению — мне подчас приходилось переспрашивать по два раза. Репетитор предупредила перед отъездом: «Американцы произносят слова совсем не так, как вы учили в школе, и это не классический английский. „Hot“ они произносят как „хат“, „new“ — как „ну“. Будь готова, что сначала у тебя будет культурный шок». Я запомнила это, но все равно первое время уши резало «хат ватер» вместо «хот вотер», «лэст найт» вместо «ласт найт» и вариации наших имен, старательно произносимые нашими коллегами. Видимо, им поначалу было трудно воспроизводить такое сочетание звуков, и я была для них Тиной, а Алена — то Эленой, то Аленой с буквой «Е» вместо «Ё». Потом, правда, они приноровились, и звучать наши имена стали более похоже на их русские варианты.

В плане общения Алене было еще тяжелее, чем мне. Серьезно заниматься английским она начала только год назад, так что основная нагрузка по общению с коллегами легла на мои плечи. Я даже была рада этому — у меня было огромное желание улучшить свой английский. Я часто подходила к шеф-повару по прозвищу Большой Папа и донимала его вопросами: «Что ты готовишь?» «Из чего это?» «Давно ли ты работаешь поваром?» Когда он был занят, я болтала с Дэнни или еще с кем-нибудь, кто попадался под руку. Видя мой искренний интерес к их персонам (а мне всегда были интересны новые люди) и желание изучать язык, коллеги всегда охотно шли на контакт. Видя их улыбки и удовольствие от общения со мной, я вспоминала слова человека, из-за которого я ввязалась в «американскую авантюру»: «Даже не бойся, что не поладишь с работодателем или коллегами. Ты не можешь не нравиться»…

В тот второй рабочий день, в половине первого, мы с Аленой сидели в баре, рядом со служебным выходом с кухни и пили чай с тостами, которые дала нам Эйприл. Территория «Луны» была поделена на кухню, «floor» — то есть, обеденный зал, и бар, где помимо обычной стойки стояли несколько массивных столов, а у стен тоже было что-то вроде стойки с крутящимися стульями. Можно было сидеть лицом к стене, отвернувшись от всех. Для перерыва мы с Аленой облюбовали себе ближайшие к боковой двери кухни со стороны бара стулья, и обычно ели там.

— Ну и завал, — вздохнула Алена, хрустя хлебом.

---

Я полила свои тосты сиропом, отхлебнула чай и сказала:

— Если так будет каждый день, думаю, надолго нас тут не хватит…

— Это точно, — согласилась подруга, — спина болит.

— У тебя тоже?

— Угу…

После «брейка» мы вернулись к посуде, а в половине второго Эйприл отпустила нас домой. По расписанию у нас была «двойная смена» — так называемый дабл-шифт, так что обратно в кафе мы должны были вернуться в пять. Я любила дабл-шифты — работать приходилось по десять-двенадцать часов, но из-за перерыва между сменами это было не очень тяжело — разве что только поначалу. Неудобство заключалось в другом: лето выдалось довольно пасмурное, и каждое утро мы вставали с одной мыслью — только бы не было дождя, потому что хуже чем ехать двадцать минут на велосипеде под дождем мало что можно придумать… Так недолго и заболеть, а болеть в Америке было категорически нельзя. Заботиться о тебе там никто не будет, а больницы на острове нет, только небольшая станция первой помощи. Не сможешь выйти на работу — останешься без денег. А страховка — та самая страховка, которая входила в обязательный пакет документов — в действительности оказалась практически бесполезна. Это сказала нам Таня Дыбенко, когда в первый же вечер по приезду на Келлиз я принялась звонить в страховую компанию. Она рассказала, что в прошлом году один парень сломал палец, и они возили его в несколько больниц Сандаски, в Марблхед, в Порт Клинтон, словом, почти во все больницы, которые поддерживали соглашение по страховке, и только в одной ему оказали необходимую помощь, причем — небесплатно.

Моя простуда приводила меня в ужас и, если б не Алена, я бы ударилась в тихую панику. Нос дышал с трудом, глотать было больно, и вдобавок у меня начался сильный кашель, от которого слезы лились из глаз рекой, я не могла дышать и, задыхаясь, лежала с открытым ртом на кровати, пока это не проходило. Хорошо еще, что такие приступы не случались на работе.

Во вторник мы с Аленой поехали кататься на велосипедах. Поскольку по будням мы с ней работали в разные смены, то отдыхать вместе у нас получалось только в промежутки между сменами — с часу до пяти и по вечерам, после девяти.

Основное наше развлечение составлял велосипед. Мы катались по всему острову, не выбирая направлений, изредка ориентируясь по карте, которую дала Таня, если нам хотелось поехать в определенные места — например, посмотреть «Gracial grooves» — след от ледника, сходившего в этих местах, или посетить мемориал. В таких случаях Алена брала с собой фотоаппарат, и мы снимали пейзажи и друг друга на их фоне. Природа на острове Келлиз была потрясающая. Живописно изрезанные берега, лиственные деревья (а кое-где попадались и хвойные массивы), милые особняки и невероятно красивые приусадебные участки, талантливо украшенные яркими клумбами, статуэтками и декоративными фонтанами. Так сложилось, что я работала в утренние смены по понедельникам и средам, а Алена — по вторникам и четвергам. Расписание на неделю Эйприл вешала в воскресенье, и мы, увидев, что будем четыре дня в неделю работать не вместе, подошли к нашей хозяйке.

— Эйприл, — спросила я, — а нам нельзя работать в одну смену?

Эйприл объяснила, что работа на двоих одновременно будет только с пятницы по воскресенье, и ткнула пальцем в графу «Friday»: у обеих стоял дабл-шифт — с восьми до часу и — через слэш — с пяти до странной аббревиатуры «cl».

— Это значит — до закрытия, — объяснила хозяйка.

— Closing¸ — объяснила я Алене.

Та же картина была и в субботу, а в воскресенье мы должны были работать с восьми до трех.

— Почему они как странно пишут, «8—1»? — протянула Алена.

Ответ мы узнали через три дня, уже переехав в уютный деревянный Коттедж, и пояснение мне дал ни кто иной, как полисмен.

Очевидно, Эйприл позвонила Памеле и сообщила, что забирает нас и подыщет нам жилье, потому что Памела сказала:

— Вы ничего не должны платить за жилье, девочки — я имею в виду неделю, которую вы живете здесь.

Мы приятно удивились возможности сэкономить тридцать пять долларов. А во вторник вечером, перед тем, как я собиралась уходить после смены, Эйприл сказала, что уже завтра мы можем перебираться в Коттедж. Увидев мое замешательство и истолковав его верно, Алиса, слышавшая наш разговор с хозяйкой, предложила свою помощь в перевозке наших вещей из «Вест Дока» в Коттедж. Мы с ней договорились, что она приедет завтра к двум. Организовав таким образом доставку наших чемоданов, я стала заполнять табель рабочего времени. На кухне, над вешалками для одежды, висел обычный держатель для бумаги, и в нем была стопка листов, на которых сотрудники писали, во сколько они пришли, и во сколько закончили работу. Сначала я не поняла, зачем это нужно, ведь есть расписание, в котором указано рабочее время каждого. Но потом, когда работы было много, и всем пришлось задерживаться, я оценила целесообразность такого контроля. С другой стороны, многое основывалось на доверии — ведь это не начальник писал, кто во сколько ушел, а мы сами.

Приехав в «Вест Док», я поделилась новостью о переезде с Аленой, и она заметила:

— Наконец-то. Здешний климат меня достал.

Я полностью разделяла ее мнение о наших соседях и не меньше ее была рада побыстрей уехать отсюда.

Засыпать в «Вест Доке» было трудно. Кондиционер до конца не выключался, и в комнате постоянно было как в подвале. Если в первые пару дней на улице стояла жара, и в прохладном помещении было приятно находиться, то потом зарядили дожди, и у нас было совсем неуютно и уныло. Лампочка была не больше ста ватт, так что живи мы в «Вест Док Таверн» до самого конца сезона, наверняка зачахли бы. Мы начали в полной мере понимать, что значит фраза «нет худа без добра». По выходным народ гудел в «Вест Доке» чуть ли не до утра. А поскольку комнаты для персонала находились прямо над баром, я долго ворочалась, пытаясь абстрагироваться от музыки, подпевающих голосов и хохота. Все кухонные рабочие и официантки тоже проводили время внизу. Не лучше дело обстояло и по будням. Наша комната была единственной, дверь которой была закрыта после одиннадцати вечера. В это время коллектив «Вест Дока» обычно сидел в своих комнатах, но с открытыми дверями, что позволяло им, не вставая с кровати, пить пиво и общаться друг с другом. И, если Стевану приходила охота спросить что-то у парней, которые жили через три двери, он оглушительно орал, и мы все равно не могли заснуть. Те, в свою очередь, что-то орали в ответ, потом им надоедало, они брали пепельницу и выходили в коридор. Вся компания курила, сидя прямо на ковровом покрытии, и дым проникал всюду, заползал и под нашу дверь. Спасало окно: даже в дождь мы оставляли его открытым. Спали во всех имеющихся кофтах, в носках и джинсах…

Во вторник мы с Аленой уснули быстрее обычного: подбадривала мысль о том, что завтра нас уже здесь не будет.

На следующий день после утренней смены, Алиса привезла меня в «Вест Док» и спросила, не нужна ли ее помощь в перетаскивании чемоданов? Подумав об Аленином красном монстре, я кивнула, и мы вместе пошли на второй этаж. Алена была в комнате, заканчивала упаковывать вещи. Увидев нашу комнату, Алиса встала на пороге как вкопанная.

— О, Боже мой! Как тут можно жить?! Тут поместится только кролик!

Я коротко рассмеялась.

— Этот… Коттедж больше?

— Это особняк, там обычно жила Моника, но в этом году…

Что там случилось в этом году, я не расслышала, занятая утрамбовкой вещей в чемодан.

— Кто это — Моника? — спросила Алена.

— Дочь Эйприл, — объяснила Алиса, — вы готовы? Мой «трак» ждет.

— Что ждет?

— Моя машина.

Так мы узнали, что большая машина в Америке называются «трак». Загрузив свои вещи в Алисин внедорожник и предоставив ей помогать Алене, я пошла искать Памелу. Надо было вернуть ключи от комнаты и попрощаться. Памела обнаружилась в своем домике, стоящим на «Вест Доком». Я отдала ключи, и Памела, улыбаясь, сказала:

— Надеюсь, вы придете навестить меня?

Я пообещала, что придем, но желания выполнять обещанное у меня не было, и я знала, что у Алены его тоже нет. Нам еще повезло, что нашлась работа в «Луне». А если бы нет? Конечно, Памеле пришлось бы втиснуть нас в график, но тогда бы мы работали по пять часов в день и заработали бы в результате копейки.

Алиса и Алена уже сидели в машине и ждали меня.

— Готовы? — спросила Алиса, заводя свой «трак».

— Да, — ответила я за обеих и пристегнула ремень безопасности.

— Можешь и не пристегиваться, — сказала Алиса, ведя машину по Вест Лейкшоа, — здесь курортная зона, вот в Сандаски…

Последовал рассказ о Сандаски. Я не особо вслушивалась, потому что воспринимать иностранную речь по столько часов сразу было тяжеловато. Это утомляло, плюс еще словно притупляло слух. Через несколько минут асфальт Ист Лейкшоа сменился грунтовой дорогой. По правую руку шел лесной массив, по левую — коттеджи. Во дворе одного из них стояла наряженная елка: то ли хозяева забыли снять игрушки после прошлого Рождества, то ли уже готовились к следующему. Алиса повернула на ухабистую дорожку шириной ровно в «трак» и мотнула головой на двухэтажный деревянный дом, с террасой и балконом:

— Коттедж!

— Симпатично, — одобрительно сказала Алена, высовываясь в окно.

Алиса остановила машину, открыла багажник, и мы стали выгружать вещи на траву. Участок был небольшой, подъезд к дому отсутствовал, поэтому машину приходилось парковать прямо на траве. У Коттеджа грунтовая дорожка, по которой мы приехали сюда, делала изгиб, и шла дальше. Наше теперешнее место жительства находилось вдали от более-менее оживленных дорог, и было тихо, как в деревне. Ближайший к нам дом был через поле, приземистое бежевое строение.

— Летний дом, — пояснила Алиса, проследив за моим взглядом, — я там и жила. Это общежитие для работников «Поймай Луну».

Вторые наши соседи жили по другую сторону проселочной дороги, все они были люди пожилые, тихие, так что впоследствии нам никто не досаждал.

Эйприл предоставила нам троим второй этаж особняка. Первый этаж пустовал. Алиса объяснила, что туда Эйприл пускает ночевать музыкантов, которые поют в «Поймай луну» по выходным. Затащив свой чемодан наверх, я подергала дверь за ручку. Раньше я таких дверей не видела — стеклянная, а за ней виднелась мелкая сетка.

— Алиса! — крикнула я, свесившись через деревянные перила. — Дверь закрыта!

— Не может быть, — удивилась Алиса, — тут и замков-то нет.

Я посмотрела на дверь. Действительно, нет… И тут я поняла, что дверь надо отодвигать в сторону. Отодвинув, я увидела вторую дверь — вернее, даже не дверь, а сетку, вставленную в пазы, предназначенные для двери. Открывалась она так же, как и стеклянная дверь — в сторону. Подошедшая Алиса объяснила:

— Это чтобы насекомые не заползали. Если закрыть стеклянную дверь, будет очень душно. А так прикрыл сетку — и ветерок, и никаких мух.

Продолжая болтать, Алиса схватила мой пакет и втащила внутрь. Я с чемоданом тоже шагнула в комнату. Как Алиса и говорила мне до этого, комната была одна — очень большая. Было темновато, несмотря на солнце снаружи. Алиса двинулась в другой конец комнаты и раздвинула шторы: на небольшой балкон вели две такие же двери: стеклянная и сетчатая. Стало заметно светлее, и я смогла рассмотреть наш теперешний дом. Первыми бросились в глаза высокий потолок и множество кроватей. В паре метров от входа стоял диван, на котором громоздились подушки и несколько одеял. Прямо за спинкой дивана обнаружилась неширокая кровать, а с другой стороны к ней вплотную был придвинут кухонный комод, на котором стояли картонные коробки с каким-то вещами. Кровать была незаметна ни с порога, ни с другой стороны, поэтому я сразу оповестила Алиса и Алену: здесь спать буду я.

В углу, слева от входа, стоял старый нерабочий телевизор. Справа от двери, практически касаясь ее, была широкая кровать со спинкой. Напротив нее — трюмо с большими зеркалами. Эту кровать облюбовала себе Алена. Ее абсолютно не смущало, что кровать находится так близко к двери.

— Тем более, от Алисы меня закрывает туалетный столик, — заметила она. С тех пор это видавшее виды трюмо стало носить гордое звание туалетного столика.

Сразу за трюмо лежали два матраса, создававшие подобие лежанки, а за ними стояла спинкой к стене высокая и узкая кровать, которая привела в восторг Алису.

— Обожаю высокие постели, — заявила она.

Таким образом, каждая из нас нашла себе место по душе. Возле того самого комода, прикрывавшего мою кровать, находился небольшой круглый стол — его мы стали использовать в качестве обеденного. Боком к туалетному столику стояло старое, но очень мягкое кресло. Его мы с Аленой приспособили для одежды, когда не нашли в Коттедже вешалок. Полы были затянуты ковровым покрытием, которое хорошо глушило звуки.

За обеденным столом располагались мойка и плита, а над ними висели полки. Уже позже, закупившись продуктами, мы стали ставить туда хлопья, растительное масло, сахар и прочее. У стены стоял холодильник, а напротив Алисиной кровати была дверь в ванную.

Таким образом, обежав взглядом комнату, я спустилась во двор и помогла Алене втащить ее чемодан.

— Со скольки вы сегодня работаете, девочки? — спросила Алиса.

— Я сегодня больше не работаю, — ответила я, а Алена сказала:

— Моя смена в пять.

— Я выезжаю в полпятого, — сказала Алиса, — Алена, поедешь со мной?

— Да.

— Может быть, я тоже поеду, — вставила я.

Мы выехали без пятнадцати пять. Я все-таки поехала с ними: мне хотелось погулять по даунтауну, а потом можно было пешком дойти до дома. По моим подсчетам, это заняло бы не больше сорока минут.

Таня из «Вест Дока», отдавая мне карту острова, сказала, что в даунтауне три магазина продуктов, но я нашла только два. В одном из них мне объяснили, что третий магазинчик находится у прачечной, а прачечная, в свою очередь — у парома. Где находится паром — я знала, и потому двинулась туда, поблагодарив приветливую продавщицу за объяснение. Одноэтажное здание парома — «Ferry boatline» — было обклеено всяческими объявлениями вроде «Прокат гольф-каров» и «Цирк на Келлизе: совсем скоро!». Целая стоянка гольф-каров располагалась слева, а справа, через асфальтированную площадку, находилась заправка. На углу заправки стояла полицейская машина с опущенными окнами, и я решила обратиться за помощью к представителю закона. Полисмен сидел, откинувшись на сидение — плотный мужчина лет сорока в солнцезащитных очках.

— Извините, пожалуйста! — сказала я, улыбаясь.

Полицейский повернул голову.

— Хэлло, — сказала я, — я ищу магазин. Вы не могли бы сказать мне, где он?

— Какой магазин?

— Продуктовый.

Полицейский принялся что-то говорить, но я не могла понять его быструю речь. В общих чертах, мне показалось, что он говорит про даунтаун.

И я, как всегда в подобных случаях, решила начать с самого начала. Уж если я не понимаю, что мне говорят, надо поподробнее объяснить самой, что я хочу.

— Я зашла в «Островной магазинчик», — произнесла я, — и мне сказали, что тут еще есть два продуктовых…

Я хотела сказать «кроме него», но, как назло, забыла, как по-английски будет «кроме».

— Мне сказали — один из этих магазинов — у парома. И я его здесь ищу.

Полисмен внимательно выслушал мой монолог и вышел из машины.

— Здесь нет магазина, — наконец сказал он, — тут есть продукты, но это не совсем магазин, — и он добавил что-то малопонятное, махнув рукой в сторону заправки. Я догадалась:

— Что-то вроде автозаправочной станции?

— Да! — явно обрадовался полисмен.

Я тоже приободрилась. Вроде контакт пошел.

— Пойдем, я покажу, — предложил полицейский, и я двинулась за ним. Хоть он и предупреждал, что это только подобие магазина, я была разочарована. В широком помещении стояли всего два стенда с товарами — на полках вперемешку лежали кукурузные хлопья, батарейки, средства для мытья посуды и даже одежда.

Продавщица, увидев входящего полисмена, сразу же стала с ним болтать, а потом обратилась ко мне:

— Вы что-то ищете?

Я отрицательно покачала головой:

— Я просто хочу посмотреть. Я здесь недавно.

Закончив осмотр магазина и придя к заключению, что здесь делать нечего, я направилась к выходу. Полицейский вышел следом.

Я поблагодарила:

— Спасибо, что показали магазин. Вы были правы, лучше покупать еду в даунтауне.

— Как тебя зовут? — в ответ спросил полицейский.

— Дина.

— Очень рад, Остин, — он протянул мне широкую ладонь. Я пожала ее и ответила:

— Остин… Я тоже очень рада.

— Где ты живешь?

Полицейский лучился дружелюбием, но мне начало казаться, что я на допросе. Все-таки профессия накладывает на человека отпечаток.

— Мы живем в доме, сейчас покажу, — я достала карту и ткнула пальцем в маленькую улочку.

— А, понятно, — кивнул Остин, — отвезти тебя?

— Ну, если не затруднит, — пробормотала я, растерянная таким доброжелательным отношением и подозревая подвох. Вряд ли милиция при таком раскладе стала бы подвозить меня до дому.

— Нисколько. Хочешь, поедем через даунтаун, я покажу еще один магазин с продуктами.

— Нет-нет, лучше поедем вдоль озера… я видела те два магазина. Просто мне сказали, что их всего три, вот я и решила найти последний.

Остин рассмеялся и завел машину.

— Ты надолго здесь?

— На все лето. Мы приехали сюда по студенческой программе — я и моя подруга.

— Сколько тебе лет?

— Двадцать.

— Так вы работать приехали или отдыхать?

— Работать. Мы работаем в «Поймай Луну».

— О, правда? Я вас там не видел.

— Мы работаем на кухне.

---

— А вы уже были в… — глаза у Остина загорелись, когда он с придыханием произнес последнее слово.

— Где?

— В «Сидар Пойнте», — по слогам спросил Остин.

— Нет. А что это такое?

— Это… — последовало объяснение, из которого я поняла только слово «парк». Истолковав мое молчание правильно, Остин сделал рукой жест, как будто рисовал волну.

— Бассейн? — неуверенно спросила я. — Аквапарк?

— Нет, — Остин рассмеялся, — я тебе сейчас покажу.

Он остановил машину на дороге, взял бинокль и поманил меня на песок. Дорога вдоль озера по Ист Лейкшоа была очень приятная. Слева — милые особняки, потом лесной массив, потом опять особняки. А справа — одинокие деревья, кое-где небольшие песчаные частные пляжи, парочка общественных каменистых пляжей, большие валуны в воде, где обитали целые стаи диких гусей.

Я вопросительно посмотрела на Остина. Он протянул мне бинокль и сказал:

— Смотри вон туда, — и показал на горизонт.

Я поднесла бинокль к глазам. На той стороне озера виднелись дома города Сандаски.

— Нет, еще левее.

Я перевела взгляд левее и увидела огромные разноцветные американские горки.

— Вот это да, Остин!

— Теперь поняла? — спросил он весело.

— Да!

Он имел в виду парк аттракционов. Мы посмеялись над моим первым предположением и поехали дальше. Остин посоветовал нам с Аленой посетить «Сидар Пойнт» как только выдастся свободное время и в красках описывал аттракционы. Я не понимала и половины, но мне было весело. За десять минут дороги мы успели поболтать о России, Америке, и я, вспомнив про наш график «8—1», поинтересовалась, почему они пишут расписание так странно. Остин явно удивился моему вопросу, и я объяснила, что в России такие временные рамки выглядели бы как «8—13». В ответ Остин рассказал мне, что двадцатичетырехчасововым форматом времени в Америке пользуются только военные, и был весьма удивлен, когда я стала уверять его, что в России его использует и гражданское население.

— Приехали. Вот твой Коттедж.

— Спасибо большое, что довез меня, — поблагодарила я.

— Всегда пожалуйста, — улыбнулся он в ответ, и я почувствовала, как мои губы разъезжаются в ответной улыбке. У Остина было типичное американское лицо, приятное, добродушное, обаятельное, и широкая улыбка — такая, которая собирает морщинки у уголков глаз.

— Рад был познакомиться, Дина!

— Я тоже, — искренне сказала я и вышла из машины.

— Увидимся! — крикнул полисмен, и я помахала ему вслед.

Дома я принялась раскладывать продукты, потом нашла в углу дивана под валиком наволочку и простыню. Судя по виду, они были чистые, но, в любом случае, выбора у меня не было. Как только доберусь до прачечной — постираю. Разобравшись с кроватью, я стала потрошить чемодан.

Когда я выкладывала косметику на трюмо, со двора просигналила машина. Я выглянула и увидела пыльный темно-синий джип. Из него высунулся Дэнни и завопил:

— Дина, спускайся!

Я задвинула дверь-сетку и спустилась во двор.

— Чем занимаешься? — спросил Дэнни, делая музыку тише.

— Распаковываю вещи, — ответила я.

— Пива хочешь?

Я не знала, хочу ли я, но все-таки кивнула. Дэнни протянул мне железную банку, вытащил вторую для себя и уселся на ступеньках. Я последовала его примеру, и мы разговорились.

Дэнни был милый и разговорчивый парень — как, впрочем, почти все наши новые знакомые. Рот у него не закрывался ни на минуту, а с губ не сходила веселая насмешливая улыбка. Его интересовало все: сколько мы летели из России до Америки, сколько мне лет, надолго ли мы приехали на Келлиз… Я, в свою очередь, спросила про официантку Стейси (она как-то обмолвилась, что Дэнни ее парень), поинтересовалась, откуда он, спросила, кем он работал раньше. Постепенно дело дошло до темы брака.

— Ты был женат когда-нибудь? — спросила я.

— Нет. А ты — замужем?

— Нет. Ты что! Я слишком молода для этого.

— Вы с Аленой любовники? — ухмыльнулся Дэнни, закуривая.

— Ты дурак, что ли? Нет, конечно. — Фыркнула я и не сдержалась: — А вы, наверное, любовники с Робином?

Робин был странноватый парень из вечерней смены поваров. Прическа у него была наподобие ирокеза, при разговоре бросались в глаза его кривые зубы и серьга в носу. Говорил он невнятно, никогда никому не помогал и только напрягал других. У него было фамилия Дак — Уткин в переводе, и чертами лица он действительно до смешного походил на эту птицу.

Дэнни хохотал как сумасшедший, а я посматривала на пачку сигарет, лежащую рядом с ним.

— Можно мне сигарету? — наконец, попросила я. Я обещала себе, что завяжу с этим в Америке. Америка — подходящее место, чтобы распрощаться с курением, пачка сигарет на острове стоила около пяти долларов, в то время как в час мы с Аленой получали семь с половиной за вычетом налога.

— Ты же говорила, что не куришь?

— Не курю. Просто иногда балуюсь, ну, или когда настроение плохое… а сейчас, под пиво сигарета просто необходима.

— Конечно, бери, — он прикурил мне сигарету.

Я втянула в себя дым и закашлялась.

— Дай посмотреть пачку. А, с ментолом…

Сигареты были очень крепкие. И я никогда не любила сигареты с ментолом, но других у Дэнни не было.

— Алена не знает, что я периодически курю, — предупредила я, — не говори ей, хорошо?

— Ты боишься ее?

— Нет. Я просто не хочу, чтобы она меня не одобряла. Она моя лучшая подруга. И вообще никому не говори.

— Ладно, не скажу… Слушай, Дина, хочешь съездить в заповедник? Тут, на острове есть потрясающие места.

Я глянула на часы. Вещи почти разобраны, Алена с Алисой вернутся не раньше чем через два часа. Почему бы и не покататься по острову?

— Хорошо, — решилась я, — сейчас, только переоденусь…

Когда я снова появилась во дворе в новой розовой футболке, Дэнни высказался:

— Ты выглядишь сексуально!

Чтобы скрыть смятение, я небрежно бросила в ответ: «Как обычно». Странный какой-то парень, ей-богу. Я начала соображать, что к чему, когда мы добрались до озера Horse shoe Lake — «Подкова». Оно так называлось из-за своей формы. Ведя меня по тропинке, Дэнни как бы невзначай попытался взять меня за руку. Я поджала пальцы, не прерывая беседы, давая понять таким образом, что всякие намеки нежелательны. Тропинка, петляя между деревьев, вывела нас на обрыв. Остановившись у края, я замерла в восхищении. Вид открывался невероятный. Изрезанные края каньона, вокруг — леса, а внизу — тихое озеро в форме подковы… оно было совсем небольшое, и, наверняка, мелкое. Слева озеро омывало склоны каньона, а справа, постепенно мельчая, доходило до каменистой долины.

— Я иногда ловлю здесь рыбу, — сказал Дэнни, — хочешь спуститься к воде?

— Хочу!

Дэнни проворно запрыгал по валунам вниз. Я осторожно спустилась следом. Оранжевое солнце повисло над скалами, ели по ту сторону озера становились темными. На воде задрожали последние лучи солнца.

— Здесь темнее, чем наверху, — почему-то рассмеялась я.

Мы выбрались обратно на обрыв, и Дэнни протянул мне руку, помогая подняться, но, когда я ступила на грунт, мою ладонь он не выпустил. Я, не глядя вниз и непринужденно болтая, попробовала осторожно высвободить руку. Мне не хотелось акцентировать на этом внимание и расставлять точки над i, но, когда мои попытки не увенчались успехом, я резко стерла улыбку с губ и, глядя в глаза Дэнни, серьезно сказала:

— Отпусти руку.

Он нехотя подчинился.

— Слушай. Давай будем только друзьями, ладно?

— Договорились, — кивнул он.

— Отлично. — Я посмотрела на часы. Как быстро пролетело время! — Скоро вернутся Алиса и Алена. Дэнни, поехали домой.

— Может, еще по бутылочке пива?

— Пожалуй.

Сидя в машине, мы выпили еще по банке «Будлайта» и поехали в Коттедж. Общаться с Дэнни было одно удовольствие, мы хохотали всю дорогу.

— Ладно, пока, Дина! — попрощался Дэнни.

— Ты не домой?

— Нет, в «Поймай Луну».

— Ааа… пока! Увидимся! — я помахала ему, стоя на лестнице.

Мне ужасно хотелось побывать в Летнем доме, но я не была в таких дружеских отношениях с ребятами из «Луны», а Дэнни не приглашал. Алиса сказала, что в Летнем доме живет половина коллектива «Луны»: повара Дэнни и Робин, официантка Стейси, бармен Тони и еще ребята, которых она сама толком не знала. Алиса приехала на остров две недели назад и не успела со всеми познакомиться. Может, ей просто было не очень интересно с этими ребятами — они ведь все молодые, и интересы у них иные. А уж если Алиса не преувеличивает, и они действительно гудят с вечера до утра, то это явно не способствует сближению. Но я, если честно, сильно сомневалась в словах Алисы. Она казалась очень эмоциональной и впечатлительной. Такими красками расписала того же Дэнни, что впору надевать на него смирительную рубашку и упрятывать куда подальше. А я ведь вижу — нормальный парень. Не без закидонов, но и не разбойник с большой дороги, каким описывала его Алиса.

Со Стейси у нас сложились отношения «привет-пока». Мы редко работали в одну смену, а если и работали, то почти не разговаривали. Общих тем для разговоров я так и смогла найти, а она и не пыталась. Кроме того, Стейси часто была не в настроении, ходила хмурая и всем своим видом давала понять: «жизнь не удалась». Стейси была пессимисткой, а мне такие люди не нравятся. А вот я ей нравилась — я сама не понимала, почему. На вид Стейси можно было дать лет четырнадцать, но я знала, что на самом деле ей двадцать, как и мне. Иллюзию школьницы создавало веснушчатое личико с мелкими чертами лица, невысокий рост и рыжеватые волосы, собранные в хвост. Фигура у Стейси была немного непропорциональная — тонкие ножки, полноватые руки. Как и у всякого американца, у Стейси была машина — старенький зеленый «Ниссан», который она купила в начале сезона у другой официантки — Мэгги.

Барменов я почти не видела, кухонные рабочие практически не соприкасались с баром. Я запомнила только одного бармена — Тони, и то, потому что он был единственным работником во всей «Луне», который носил бородку.

Имена остальных барменов мы с Аленой выучили недели через две после того, как попали в «Поймай Луну». Крепкую загорелую блондинку с непроницаемым лицом звали Кэм. Она отличалась от своих коллег тем, что была молчаливая, не сплетничала, и ей было плевать на все, что не касается непосредственно ее. Алена считала Кэм очень милой и очень ей симпатизировала. Мне же гораздо больше нравилась Хейли — высокая, темноволосая, крупная девушка, всегда веселая и лучившаяся энергией. Хейли была невероятно общительная и любила посмеяться.

Моника — дочь хозяйки — приезжала на остров только по выходным и привозила с собой детей: на вид мальчику было лет десять, а девочка, как я потом узнала, только пошла в первый класс.

В системе начальства мы разобрались быстро. Владелицей кафе была Эйприл, а тот высокий, седой, вечно недовольный мужчина, швыряющий со всего маху в мойку грязную посуду — совладелец бизнеса по имени Фред. В отличие от всех остальных мужчин, которые работали в кафе, Фред был худой и жилистый, на вид ему можно было смело дать все семьдесят лет, хотя на самом деле ему едва сравнялось шестьдесят. Прозрачные голубые глаза смотрели жестко и бескомпромиссно, спокойно разговаривать с подчиненными Фред не умел и постоянно орал. Ему казалось, что мы работаем медленно и неохотно, так что он вопил, не стесняясь в выражениях. Алиса ненавидела Фреда, а он, чувствуя это, постоянно к ней цеплялся. Впрочем, и мы не оставались без «комплиментов», а также каждый, кто допускал хоть малейшую оплошность — а Фред всегда все подмечал. По утрам он появлялся на кухне, наливал себе кофе и какое-то время бродил туда-сюда, наблюдая, как работают сотрудники. Потом он уходил в офис, и всем сразу дышалось свободнее.

Эйприл сначала показалась нам строгой, но, по мере того, как мы ее узнавали, мы все больше понимали, какой замечательный она человек. Она твердой рукой вела хозяйство и всегда оказывалась там, где необходима была помощь: если было много заказов, она вставала к плите и помогала поварам, потом надевала фартук и выходила в обеденный зал вместе с официантками, а вечером даже помогала нам мыть посуду. Ни на кого она ни разу не повысила голоса, как бы не была рассержена. Ее все любили и уважали.

Начальником утренней смены (иначе — главным поваром) на кухне был Мэтью по прозвищу Большой Папа. Возможно, его так прозвали именно потому что он был начальником смены, а может, потому, что он на самом деле был большим толстым мужчиной. Из-за своей комплекции Большой Папа выглядел гораздо моложе своих лет — на первый взгляд ему можно было дать не больше сорока пяти. У Эйприл он работал уже пять сезонов. Со своими подчиненными Мэтью общался только по долгу службы, никого не выделял, но и не принижал. Он был ближе к Фреду и Эйприл, чем к рядовым рабочим, и общался преимущественно с ними. Исключение делалось для барменов, потому что Большой Папа частенько сидел в баре по будням, а молчать по несколько часов кряду, да еще сидя за стойкой бара, было бы глупо. По понедельникам, когда не было Эйприл и Фреда (они уезжали на Мейн Ленд), Большой Папа становился главным во всей «Луне», у него единственного были полномочия открывать офис в отсутствие начальства. Офис представлял собой каморку два метра на полтора, где сидели в свободное время оба начальника, где стоял компьютер, хранились некоторые припасы, стоял сейф. Стены офиса были обклеены всякими плакатами, увешаны значками и фотографиями, всюду были наклеены стикеры с напоминаниями… Каждое утро понедельника Мэтью усаживался в кресло Эйприл и принимался обзванивать поставщиков и делать заказы на неделю. Ко всем он относился дружелюбно, и терпеть не мог сплетни. А сплетничали на острове по-страшному: и мужчины, и женщины, и старые, и молодые… Объяснялось это скукой и отсутствием развлечений. На острове люди в основном рыбачили, выходили в озеро на яхтах, загорали на пляже и пили вечерами. С натяжкой развлечениями можно было назвать пешие прогулки по острову и катание на велосипедах. Для молодежи была одна-единственная дискотека «Казино» у самого причала, но и она работала только по пятницам и субботам. Поэтому основным занятием людей было обсуждение окружающих: кто с кем пьет, кто с кем спит, кто с кем — нет и почему. Мэтью это ничуть не интересовало, у него была своя позиция: главное, чтобы четко работали в его смену, а уж у кого какие отношения — это не его дело.

Начальника по кухне в вечерней смене звали Арчи. Ему было тридцать семь лет, но выглядел он, как и все здесь, моложе. В нем явно было намешано много кровей: темная кожа и широкий, как у афроамериканцев, нос; разрез глаз и курчавые волосы, собранные сзади в пучок — как у мексиканца, а еще было в его облике кое-что индейское: выражение глаз, в которых постоянно сверкала хитрость и проницательность. В наш второй рабочий день в «Поймай луну» Эйприл предупредила, когда мы уходили на перерыв между дабл-шифтом:

— Алисы вечером не будет, так что слушайтесь Арчи.

Я в то время не задумывалась, кто в «Луне» начальник, а кто — нет, так что пропустила эту фразу мимо ушей, а вот Алена поняла сказанное по-своему. Она подумала, что Алиса (взявшая над нами шефство) — главная посудомойка с утра, а Арчи, которого нам тоже велели слушаться — главный посудомойщик в вечернюю смену.

Дэнни и Арчи были закадычными приятелями. Они познакомились в мае, когда Дэнни со Стейси приехали на остров, и с тех пор вечно над чем-то хохотали вдвоем, вместе выходили покурить на перерыве и вместе пили вечерами. Иногда, в незагруженные дни, когда вся посуда была помыта, и делать мне было нечего, я пыталась принимать участие в общей беседе. Ребята, как правило, болтали на всякие легкие темы, не затрагивая политику, экономику и тому подобное. Может быть, всерьез они этим не интересовались, а, может быть, курортная атмосфера острова и не располагала к дискуссиям. Только один раз у меня спросили про прошлогодний конфликт с Грузией, однако моего словарного запаса все еще было недостаточно для поддержания таких бесед, поэтому мы быстро сменили тему.

С официантками мы почти не общались, тем более, что некоторые девушки работали только по выходным.

Гораздо больше, чем новые люди, нас занимала проблема связи. Еще живя в «Вест Доке», мы поинтересовались у Тани Дыбенко, есть ли на острове телефонные автоматы и Интернет. Таня рассказала, что автомат есть, но он не работает, а даже если бы и работал, дешевле звонить по той же карточке с телефона работодателя. Интернет есть, но он только в библиотеке. Как работает библиотека она, Таня, не знает, у нее есть ноутбук, так что ей это без надобности. Если мы хотим — можем обратиться к Лизе. Но мы и так уже нашли библиотеку, и расположена она для нас была очень удобно: от «Луны» семь минут на велосипеде через даунтаун. Сам даунтаун нас разочаровал. По рассказам Тани выходило, что здесь отлично налажена индустрия ночной жизни, и вообще — жизнь бьет ключом. У нас, наверное, разное восприятие, потому что мы обнаружили несколько маленьких магазинов с одеждой и едой, один кофейный магазинчик, один — с мороженым, еще парочку сувенирных лавок и несколько кафе — это и был культурный центр — даунтаун…

Карта острова Келлиз всегда лежала у меня в сумке, я взяла на пристани вторую — для Алены, но она махнула рукой, когда я отметила ей, как добраться до Коттеджа от «Луны»:

— Да не понимаю я ничего в этих планах.

— Опять ведь свернешь не туда, — качнула головой я.

— И ладно. Как сверну — так и выверну.

Я настаивать не стала, но, когда Алена работала в вечернюю смену, я первое время выходила ее встречать к повороту на Харбор Лайн — как раз там асфальтированная дорога сменялась грунтовой. Тем более что дома делать было нечего, с соседями я не была на короткой ноге и много гуляла одна. Когда мы работали в одну смену с Алисой, до дома довозила нас она. Но, как выяснилось, и ей все время хочется завести машину в первый поворот.

— Не сейчас, — предупреждала я каждый раз, когда машина, скрипя на гравии, ехала по Харбору. Алиса хохотала и вглядывалась вдаль, где стоял зеленый указатель с белыми буквами: «Филдс». Вечерами мы втроем садились ужинать и подолгу разговаривали. Алиса была гиперобщительным человеком, от нее мы узнавали много нового и интересного про Америку и американцев, а заодно и учили язык. В теплом деревянном Коттедже я быстро пошла на поправку, голос ко мне вернулся, и жизнь вокруг заиграла радужными американскими красками.

Глава 4. Люди и нравы

В воскресенье Стейси подвозила меня до дому после смены.

— Что будешь делать? — спросила она меня для поддержания разговора.

— Наверное, пойду на пляж, — ответила я, — а ты?

— Хочу съездить на Мейн Ленд, посмотреть Дэнни подарок на День рождения.

— Когда у него День рождения?

— Послезавтра.

— И что ты придумала?

Девушка стала рассказывать. Разговаривала Стейси быстро, сбивчиво и невнятно, так что я понимала малую толику того, что она хотела сказать.

— Какую добавку? — переспросила я.

— Знаешь, иногда Дэнни мешает коктейли. А в коктейли можно добавлять всякие сиропы: ванильный, клубничный, любой. И я ему разных сиропов купила.

— Ааа…

— И хочу еще что-нибудь смешное, он же такой юморист.

— Сколько ему исполняется? — спросила я.

— Тридцать, — ответила Стейси, и я почувствовала, как глаза у меня превращаются в блюдца.

— Тридцать?! Я думала, ему двадцать!

Стейси рассмеялась.

— Да, он молодо выглядит…

Алена уже была дома, когда я вернулась. Мы надели купальники, взяли простыню, и поехали на пляж. Велосипеды, которые предоставила нам Эйприл, были куда хуже, чем велосипеды «Вест Дока». Аленин протяжно и плакуче скрипел при каждом провороте педалей, и у него немного отходило переднее колесо. У моего же велика были очень тугие педали, и, если дорога шла в горку, мне приходилось слезать и тащить его волоком.

Уже неделю мы работали в «Поймай Луну». Понемногу складывался наш распорядок дня. По вторникам и четвергам (когда я работала в вечернюю смену) я с утра ехала на пляж, оттуда ненадолго заезжала в «Луну», болтала с Аленой и Дэнни, если не было начальства, а в час ехала в библиотеку. Там был бесплатный Интернет, но неудобство заключалось в том, что его предоставляли только на двадцать минут. Потом нужно было снова идти к библиотекарю и снова записываться. За двадцать минут я обычно успевала написать два коротких письма или одно, более подробное и длинное. Первые письма шли маме. Я описывала наш быт и людей, которые нас окружают, рассказывала, чем мы питаемся. Потом писала друзьям, что мы здесь обживаемся, и, в целом, все хорошо. После библиотеки я ехала домой, обедала, часок бездельничала, валялась и читала, а потом отправлялась на работу. Если Алиса была дома, она отвозила меня в «Луну».

Алиса совсем не готовила. Утром она или не завтракала совсем, или заливала хлопья холодным молоком. Обедала она обычно каким-нибудь салатом, а ужинала йогуртом. Алена периодически варила себе макароны и привезенную из России гречку.

А я принялась варить супы. В первую же неделю я заказала Алисе, которая поехала по делам в Сандаски, кучу продуктов, и теперь чередовала: суп с лапшой, суп с фасолью, картофельный, куриный… Алиса, увидев мой суп впервые, очень удивилась.

— В нем столько воды, — сказала она, — у нас больше принято варить густые супы. Но я попробую, спасибо.

Попробовав один раз, Алиса принялась есть мои супы постоянно. Ей нравилось все: мясо, приправы, пассированные лук и морковь. Мне это льстило, я начинала ощущать себя настоящей хозяйкой дома и своей жизни в целом. Приятно было заботиться о себе самой и поступать так, как знаешь. Иногда я варила картошку, заливала ее яйцом и поджаривала на сковородке, иногда пекла блины.

Алиса разрешила нам брать ее продукты, и мы в первый же вечер опустошили целую коробку с хлопьями. Но она не разозлилась, а только посмеялась — мы объяснили с извинениями, что в России таких вкусных хлопьев просто нет.

— Рада, что вам понравилась каша, — сказала нам Алиса.

Американцы на полном серьезе называли хлопья кашей, на коробке даже было написано: «cereal», и мы поняли, что варить нормальную кашу вроде овсянки или перловки у них просто не принято.

Один раз я решила сделать классический салат из помидоров и огурцов. Однако с этим возникла самая настоящая проблема. Огурцов в магазине не было, а помидоры продавались огромные, размером с два кулака, и совершенно безвкусные… так что, когда хотелось сладких красных помидор, приходилось покупать «Черри», по пять долларов за двухсотграммовую упаковку.

Утренние смены я любила куда больше, чем вечерние. Я по натуре жаворонок, и работоспособность у меня с утра. Кроме того, по утрам смена состояла из Большого Папы, Дэнни и меня, иногда — Алисы, так что мы с Дэнни весело проводили время, пока Большой Папа заказывал продукты для «Луны» или разговаривал с официантками. По будням работы было не очень много, так что у нас была возможность немного побездельничать и поболтать. Дэнни любил пошутить: иногда он брал у официанток кусочки льда и закидывал мне за шиворот, иногда бросался из-за плиты кусочками лука или обрезками ветчины, когда этого не видел Большой Папа. Я моментально принималась брызгаться водой в ответ. Потом Дэнни придумал новую шутку. Он брал скотч, писал на нем что-то вроде «I like girls» и незаметно клеил мне на спину. Я свирепела, хватала тот же скотч, маркер, писала «I like boys and girls» и тоже лепила ему на футболку. Когда Дэнни в шутку шлепал меня кухонным полотенцем, я хватала другое полотенце, мочила в грязной воде и метко швыряла в коротко стриженую голову парня. Я ни на секунду не задумывалась, что мое поведение может расцениваться как флирт — я просто веселилась. Я никогда не любила строгие уставные отношения и придерживалась их по большей части только с начальством. «Работать надо весело!» — был мой девиз, и в отношениях с коллегами я ему следовала.

После утренней смены я ехала домой, обедала, отдыхала, а потом шла гулять пешком, либо садилась на велосипед и уезжала смотреть остров.

Алена же больше любила вечерние смены, в которых поварами были Арчи и Робин. Возвращаясь со смены, она рассказывала, что Арчи взял ее под свое шефство. Вел себя мило, старался помочь и подсказать, если она что-то не знала или не понимала, разрешал брать из холодильника мороженое (которое было для посетителей), сам отпускал на брейк. Для меня это звучало странно, потому что у самой были не очень хорошие отношения с Арчи. Вернее, ничего плохого я про него сказать не могла, но интуитивно он мне не нравился — и я знала, что тоже не нравлюсь ему.

Алена говорила, что вечерние смены более уютные, чем утренние.

— С утра все сонные, бывает, еле ползают, — объясняла она, — а вечером у всех хорошее настроение, мы смеемся…

Я пожимала плечами: мы и по утрам с Дэнни отлично хохотали…

…Народу на пляже было немного. Алена расстелила простыню и легла. Я, не снимая бриджей и топика, присела рядом и сказала, медленно вытягивая ноги:

— У Дэнни во вторник день рождения.

— О! — отозвалась Алена. — И сколько ему стукнет?

— Тридцать.

— Что, правда?

— Ага. Мне Стейси сказала.

— Праздновать будет?

— Вроде нет.

— Жаль, — протянула Алена, — такой шанс побывать на американской вечеринке…

Тени деревьев все длиннее вытягивались на песке.

— После четырех бесполезно ходить на пляж, — вздохнула Алена, когда мы в очередной раз передвинули простыню на солнце, ближе к воде.

Мы посидели еще полчаса, и стали сворачиваться. Выехав на Дивижн стрит, я заметила у одного из особняков знакомую машину.

— Смотри, машина Фреда, — крикнула я Алене, кивая на зеленый «Додж» с кузовом.

— С чего ты взяла? — удивилась Алена, замедляя езду, чтобы я могла поравняться с ней. — Здесь навалом таких машин.

— Я номер запомнила, — со смешком сказала я, — «ОЛВ»…

— Ну ты даешь…

— А он сам запомнился. Очень Любит Вопить.

Фред вел себя так, что его не любил никто. Но он от этого ничуть не страдал, поскольку откровенно плевал на чужое мнение, делая исключение только для Эйприл и Большого Папы. И еще, пожалуй, для Мэг. Мэг, официантка лет под пятьдесят, работала в «Луне» три года, а знакома была с Эйприл и Фредом с незапамятных времен. Она была одной из немногих, кто постоянно жил на острове — даже зимой. Обычно жители островов, владельцы летних коттеджей, а так же многие из тех, кто проживал в городах по побережью озера Эри, уезжали поздней осенью во Флориду и другие южные штаты. Таким образом, можно было работать в разгар туристического сезона круглый год — фокус заключался в том, что в Огайо сезон продолжался с мая по октябрь, а в той же Флориде — с ноября по май.

Мэг, или, как ее чаще называли в «Луне», Мэгги, жила зимой тем, что убиралась в частных домах, а также на то, что заработала в сезон. Внешне она была неопрятная, прическа походила на свалявшуюся шерсть барана, и потому это было вдвойне удивительно, что она получала больше всех чаевых. Эйприл ставила Мэг лучшие смены — утренние. «Поймай Луну» было одно из немногих кафе, которые открывались рано утром. Тот же «Вест Док Таверн» обычно работал с одиннадцати. В выходные дни поток посетителей начинался чуть ли не с половины восьмого утра. Алена недоумевала: не лень ведь встать в семь и куда-то идти завтракать! Мы быстро поняли, что наше кафе ориентировано по большей части на завтраки, чем на ланчи и обеды. Мы закрывались гораздо раньше «Памп Патио», «Вест Дока» или «Кэдди Шака». Ужинать отдыхающие гораздо охотнее шли туда, правда, с пятницы по воскресенье и мы без работы не сидели.

Помимо мытья посуды на нас возложили новую обязанность — подготавливать клубнику для завтраков. Это значило очищать ее от листочков, нарезать большими кусками, складывать в контейнеры и засыпать сахаром.

Когда мы впервые увидели эту клубнику, судя по ярлыкам — привезенную из Калифорнии, у нас случился настоящий шок. Ягоды были невероятно крупные, некоторые размером чуть ли не с мой кулак.

— Модифицированная, — определили мы. Однако такое заключение не помешало нам потихоньку попробовать эту клубнику, а, попробовав, мы нашли, что она сладкая и довольно-таки вкусная. Словом, мы начали лакомиться клубникой, когда готовили ее для бара, даже невзирая на то, что она была немытая. Первое время мы съедали по паре ягодок, боясь пищевого расстройства. Однако время шло, ничего с желудком не случалось, а Алена, всю жизнь борющаяся с аллергией на клубнику, с удивлением констатировала: никаких признаков. И мы осмелели, стали есть столько, сколько влезало.

Мой второй культурный шок наступил, когда я заметила, что наши американские коллеги не моют овощи и фрукты. Исключение составляли почему-то только огурцы. Овощи здесь тоже были гигантские: огурцы длиной под тридцать сантиметров и толщиной в мою руку, помидоры в диаметре десять сантиметров, такой же лук, здоровенная картошка (правда, для себя я покупала экземпляры помельче, как в России).

Первую рабочую неделю мы держались немного скованно, главным образом оттого, что плохо понимали, что от нас хотят, от крика Фреда и неопределенности с зарплатой. Алена нервничала:

— Ты уверена, что нам заплатят?

Интуиция подсказывала, что все будет хорошо. Получив первый пэйчек на сумму триста семьдесят долларов, мы на этот счет успокоились. В нашей американской жизни появилась стабильность.

Коллеги вели себя мило, чтобы мы чувствовали себя увереннее, и постоянно предлагали поесть. Так мы впервые попробовали «Френч Тосты». Очень простое, но вкусное блюдо. Белый хлеб резали по диагонали, чтобы получились треугольники, потом обваливали в смеси яиц, ванильной добавки и корицы, и поджаривали с двух сторон. Я ела тосты с сиропом и чаем с лимоном, и это было ароматно и вкусно. Еще нам дали попробовать блинчики. Блинчики тоже были невероятные. Тесто делалось из сухой бисквитной смеси, яиц, молока, сахара и жидкого ванильного сиропа. Блинчики выпекали на плите, без сковороды, — плита представляла собой широкую железную пластину, так что форма у блинов была рваная. Но это отнюдь не влияло на вкус, и блинчики мы могли бы есть каждый день, если бы нам предлагали. Конечно, мы могли заказывать себе еду, но в то время мы жили в режиме строгой экономии.

Зато обычные тосты мы могли есть бесплатно хоть каждый день. Тостов было три вида: обычные — из белого тостерного хлеба — Уайт, пшеничные с зернами — Уит, и темные с тмином — Рай. Мы попробовали все, и остановились на первых двух видах.

Так мы постепенно знакомились с американской кухней.

Как-то раз Алене посчастливилось впервые попробовать настоящую американскую пиццу. Вернувшись домой с вечерней смены, она рассказала, что Робин, пользуясь отсутствием Фреда и Эйприл, сгонял в «Кэдди Шак» и принес пиццу с ветчиной и грибами. «Кэдди Шак Сквер» — так полностью назывался небольшой развлекательный скверик прямо за «Луной». С заднего двора между заборами туда вел узкий проход, и мы им пользовались, чтобы сократить путь в центр даунтауна. Два узких одноэтажных дома, по форме напоминающие мне корпуса детских летних лагерей, прокат гольф-каров, киоск с мороженым, лавочки и детское поле для гольфа — это и называлось «Кэдди Шак». В первом из домов находилось находились два кафе, одно из которых — пиццерия, часть столиков стояла под навесом на улице, и там можно было сидеть даже ничего не заказывая. За этими столами обычно располагались люди с ноутбуками — в даунтауне был беспроводной Интернет. Во втором здании находился магазин с какими-то безделушками, кофейный магазинчик, небольшая одежная лавка.

В «Кэдди Шаке» Робин частенько покупал пиццу и, когда был в настроении, угощал коллег.

— Пицца была так себе, — сказала Алена, — тесто толстовато, сыра, правда, много. Ее подогревать надо, холодная невкусная.

— Да? — протянула я разочарованно. — Хорошо бы в мою смену Робин тоже принес попробовать…

Пока Алена ела пиццу, я сидела в Интернете в библиотеке. Народу было мало, так что я просидела за компьютером не положенные двадцать минут, а час. Я получила четыре письма: от мамы, лучшего друга, Беаты и долгожданную весточку от парня. Наконец-то он научился пользоваться почтой, с некоторым злорадством подумала я, много же времени ему потребовалось. Новостей у него, конечно же, не было. Я принялась не спеша писать всем ответы. В библиотеке было холодно, американцы вообще питают чрезмерную любовь к кондиционерам. Не отрываясь от монитора, я натянула кофту. Небо затягивало, вот-вот должен был начаться дождь. Первые капли ударились о пыльную дорогу, когда я добралась до Коттеджа. Тихо радуясь, что успела до дождя, я выпила чаю, который привезла из Сандаски Алиса, и прилегла отдохнуть. Дождь барабанил по крыше, в доме царил полумрак, и я незаметно погрузилась в сон.

Разбудили меня приехавшие Алиса с Аленой.

— Интересно, как можно подарить парню на День Рождения такую чушь? — сказала Алена, садясь за стол. — Стейси сегодня весь вечер трещала, что купила очень прикольную штуку…

— Что за штука? — спросила я, перевернувшись на кровати.

— Она показала. Табличка, знаешь, вроде номера для машины. Там написано: «Женщины меня хотят, рыба меня боится». Причем тут рыба?

— А, Дэнни любит рыбалку. В самом деле ерунда какая-то.

Эту табличку вкупе с остальными подарками мне повезло увидеть на следующий день, в мою вечернюю смену. День был пасмурный, народу в кафе почти не было. Я устроила себе «брейк» и пила кофе, когда приехали Стейси и Дэнни. Дэнни с Арчи моментально принялись болтать и хохотать. Сидевший в баре Большой Папа принес фотоаппарат и стал снимать неразлучных друзей. В кадр попала и я. Стейси наотрез отказалась сниматься. Она бродила по «Луне» с отсутствующим взглядом, и на ее бледном лице не было ни намека на радость.

— Тебе скучно? — спросила я, когда она в очередной раз прошла мимо мойки.

— Да.

— Тогда что ты здесь делаешь?

— Видишь ли… Это праздник Дэнни. А он хочет посидеть в баре, — Стейси вымученно улыбнулась, не желая показать, как ей тоскливо. Я видела, что она хочет провести время вдвоем с любимым, но ему гораздо больше хотелось выпить с приятелями.

На следующий день мы с Алисой работали в утреннюю смену. Я очень любила ездить с ней на работу по утрам.

До «Луны» от нашего дома можно было добраться двумя путями: вдоль озера и по более короткой и прямой дороге Вудфорд (как мы ее называли — «шоссе»). Дорога по озеру была невероятно живописная, она вилась лентой вдоль изрезанного берега острова. Все дороги на острове были узкие, даже эти главные дороги — Лейкшоа и Вудфорд. В некоторых местах, где Лейкшоа петляла и делала большой круг за паромом, с трудом могли разъехаться два «трака». А на велосипеде ехать по утрам или днем в выходные, когда вокруг была столько машин, было чистой воды безумием. Поэтому на работу мы с Аленой ездили по Вудфорду, если некому было подвезти нас на машине. Мы точно рассчитали время от дома до работы: по озеру — почти двадцать минут, по шоссе — пятнадцать. А на машине — семь минут по озеру, по шоссе и того меньше.

Алиса не признавала Вудфорд и всегда ездила на работу по берегу озера. Если погода была ясная, солнечная, я любовалась солнечными бликами на синей глади озера и, опустив стекло, дышала прохладным свежим воздухом. Утром по пути на работу можно было увидеть кроликов, белок и даже оленей. Кролики здесь подходили очень близко к домам, и я не раз подкармливала их морковкой. Крольчат Алиса называла «Bunny rabbit».

Мы выезжали с Харбор Лайн на Лейкшоа, когда я впервые увидела двух серых кроликов, неподвижно сидящих в траве.

— Алиса! — вскричала я. — Смотри! Кролики. Маленькие кролики, такие хорошенькие!

Алиса сбросила скорость, чтобы дать мне возможность их рассмотреть и самой на них полюбоваться.

— Я их обожаю, — сказала она, — в детстве у меня был кролик. Смотри, вон там, у дерева еще один. Bunny rabbit.

Звучало странно. «Bunny» значило «крольчонок», «rabbit» — кролик. Выходило — масло масляное, и я переспросила:

— Bunny rabbit? Я думала — их называют bunny.

— Без разницы, — отозвалась Алиса, — я предпочитаю называть их bunny rabbit. Ты еще не видела здесь оленей?

— Видела. Остин показал их мне по дороге, когда мы только переехали в Коттедж. Остин, полицейский — ты, наверное, знаешь.

Алиса не знала. Поскольку у меня была задумка устроить себе экскурсию в лесной массив на озере Подкова, куда возил меня Дэнни, я решила узнать заблаговременно, если ли тут дикие звери.

— А волки на острове водятся?

— Волки, — задумалась Алиса, — думаю, да. Но они в этих краях маленькие. К тому же сейчас лето, они не нападают на людей. И, наверное, они в самой чаще, куда не могут пролезть туристы.

К середине дня погода испортилась, небо затянуло дождевыми облаками. Алиса работала дабл-шифт, так что я выразила желание поехать вечером в «Луну» с ней и Аленой. У Робина мы попросили ноутбук, и теперь предстояло его где-нибудь подсоединить к Интернету. На Филдс, где мы жили, не было Wi-Fi. Алене не терпелось опробовать «Скайп» и связаться с родителями. Она сегодня откровенно бездельничала, как, впрочем, и Арчи, и Робин. Заказов было мало, и Арчи сказал, что сегодня, скорее всего, мы закроемся в девять. Что касается Арчи, то он, когда не было работы, мог часами висеть на телефоне. Робин же уходил в бар в таких случаях и болтал со барменом.

Во влажном воздухе явственно ощущалось приближение грозы. На заднем дворе стояли машины работников и начальства — у самого стола-«курилки» — «Додж» с кузовом, принадлежащий Фреду, справа от него — джип Эйприл, у забора — старая красная с белым машина Тони, зеленая, потрепанная жизнью — Стейси, за ней аккуратный «трак» Алисы.

На сетчатой двери, ведущей со двора в кухню, трепыхали узкими крыльями мэйфлаи, и, замерев, падали на землю. Их короткая жизнь заканчивалась в первую неделю июля.

Поднимая пыль, во двор въехал грязная темно-синяя «Хонда» Дэнни. Я медленно двинулась ему навстречу. Дэнни припарковал машину между мусоркой и забором, в самом углу двора, открыл дверь, и, не выходя, повернулся на сидении:

— Привет, Дина!

— Привет, — ответила я ему в тон.

Дэнни зажал сигарету зубами и, прикрываясь ладонью от ветра, закурил.

— Что ты здесь делаешь, Дина? Ты работаешь?

— Нет. Я пытаюсь настроить Интернет.

— Я к вам заходил, думал, ты дома…

— Понятно… А ты что здесь делаешь?

— Если скажу, что ищу тебя — поверишь?

— Может быть, — краем губ улыбнулась я.

Я уже поняла, что Дэнни флиртует со мной за спиной своей девушки, но не особо переживала по этому поводу. У него, мне казалось, легкий флирт просто был стилем общения и образом жизни.

— Не знаешь, можно на острове купить пояс? — спросила я, чуть приподняв майку и показав, что бриджи мне великоваты.

— У тебя прекрасная фигура, — искренне сказал Дэнни, и в его взгляде явно читалось желание.

— Спасибо, — мило ответила я.

— Очень сексуальная…

На эту реплику я решила не отвечать и благосклонно пропустила ее мимо ушей, но Дэнни продолжил свою тему:

— Слушай… Мне кажется, я тебе нравлюсь… Ты мне тоже. Почему бы нам не провести время вместе?

Вот он и высказал то, что было у него на уме. Я оглянулась на дверь кухни и спросила в ответ:

— Можно мне твою сигарету на секунду?

— Да я тебе целую дам…

Я отошла за кулер, прикурила, и, вернувшись к машине, отдала Дэнни зажигалку.

— У тебя плохое настроение? — спросил Дэнни.

— Почему?

— Ты говорила, что обычно куришь, когда нервничаешь.

— Верно… Да нет, я в порядке…

В тот момент я порадовалась, что у меня недостаточно словарного запаса, а иначе я бы принялась объяснять ему, что в его присутствии у меня появляется какая-то нервозность.

— Дина?

— Что?

— Что скажешь?

— По поводу чего?

— Ну, мы же можем с тобой… ты — и я…

— Не можем, — отрезала я. — У меня есть парень в России, у тебя здесь девушка. Мы должны думать о тех, с кем мы встречаемся. Они нам доверяют, и это будет предательством по отношению к ним, если мы начнем какие-то отношения.

— А тебе не кажется, что это будет предательство по отношению к самим себе, если мы не начнем? — ответил Дэнни, — я этого хочу, и вижу, что и ты тоже хочешь.

— Я могу себя контролировать, — ответила я.

Дэнни промолчал.

— Стейси идет, — нарушила молчание я и выбросила сигарету.

В кафе было холодно и сыро. Неуютно, промозгло — как на улице. Я села в уголке и стала ждать, пока настроится соединение с Интернетом. В том закутке, где я сидела, скорее всего, когда-то была стойка официанток — по крайней мере, эта конструкция была копией стойки в главном зале, только размером поменьше. За моей спиной, в углублении, висели полки, забитые запасом пластиковых стаканов, упаковок кофе, разноцветных трубочек для напитков, шпажек для гамбургеров… На столе, под стойкой, лежали меню, стояли кипятильник, какие-то кувшины, солонки и перечницы. От нечего делать я стала листать меню. Все довольно дорого — стейк одиннадцать долларов, вафли к завтраку — пять с небольшим, гамбургер — семь долларов. А порция мороженого, политого карамелью и шоколадом — пять долларов двадцать пять центов. Я видела, как Алиса делала такой десерт: два шарика мороженого укладываются на приготовленный в кипящем масле бисквит, сверху — тоненькими струйками поливается жидким шоколадом, потом — жидкой карамелью и все посыпается грецкими орехами. Выглядел десерт аппетитно, и я решила как-нибудь такой попробовать, тем более что сотрудникам на все блюда в кафе делалась скидка пятьдесят процентов.

Подключения к Интернету по-прежнему не было. Я переставила ноутбук на стойку, потом обратно на стол под стойку, и, поняв тщетность своих попыток, снова пошла бродить по «Луне». Из-за погоды народу было немного. За столом в баре пила пиво компания молодежи, и Кэм, скучая, переставляла бутылки туда-сюда. В обеденном зале точно так же скучала за стойкой Стейси. Я подошла к ней и увидела, что она листает какой-то журнал.

— Что читаешь? — спросила я.

Стейси прикрыла журнал и показала мне обложку.

— Я просматриваю раздел про прически, — пояснила она, — думаю сменить стиль. Скорее всего, сделаю завивку.

В тот день кафе и правда закрылось рано — погода не располагала к посетителям. Когда мы ехали домой, начал накрапывать дождь. Настроение у меня было такое же серое, как и небо над озером Эри. Дэнни мне его основательно испоганил.

Когда мы сели ужинать, Алиса немного отвлекла меня от унылых мыслей новостью:

— Девочки, Эйприл сказала, что хочет подселить к нам еще одну женщину, она официантка, ну, вы знаете, Бриэнна.

Мы не знали. Мы так еще до конца не выучили имена тех, кто работал не в кухне. Точнее — не ассоциировали имена с конкретными людьми.

— Блондинка? — спросила я.

— Нет, рыжая, — ответила Алиса, — блондинка — это Мэг.

Я напрягла память.

— Я, кажется, знаю, о ком она говорит, — сказала вдруг Алена, — я тебе ее завтра покажу.

— Бри очень милая, — сказала Алиса.

Может, и милая, но нам идея однозначно не понравилась. Втроем лучше, чем вчетвером, и, выходит, теперь в ванной по утрам будет давка. В идеале было бы замечательно жить вдвоем с Аленой в этом особняке, но…

— А где Бри жила раньше? — спросила я.

Алиса точно не знала.

— Понимаете, девочки, она сказала, что больше не может жить с теми своими соседями. У них там какие-то проблемы, они друг другу не нравятся… не знаю.

— Очаровательно, — сказала я, когда Алиса ушла в ванную, — теперь у нас будет полноценная общага.

На следующий день я заехала в «Луну» по дороге с пляжа, и Алена показала мне Бри. Это была высокая, довольно симпатичная женщина лет тридцати с хвостиком, со спортивной фигурой. Я посмотрела расписание — Бри должна была быть и вечером тоже, и я решила попробовать пообщаться с ней. Получилось даже лучше, чем я думала — Бри взялась отвезти меня домой, заодно оставить кое-какие вещи в Коттедже, так что у нас был шанс кое-что узнать друг о друге. Здесь не приходилось вытягивать слова из собеседников — народ был болтливый и хотел рассказывать о себе и слушать такие же откровенные рассказы о нас. Бри познакомила меня со своим бойфрендом, который, чтобы навестить ее, приехал на Келлиз. Он мне понравился: загорелый, внешне больше англичанин, чем американец, веселый и обаятельный. Его звали Майкл, и на вид ему можно было дать лет тридцать пять. Бри посадила Майкла за ближайшим к кассе столиком, чтобы иметь возможность переброситься словечком, пока нет заказов.

Мне очень нравилось наблюдать за отношениями взрослых людей здесь. Я не могла бы назвать себя сдержанной, но мне казалось некультурным слишком откровенно вести себя на людях. В Америке же все это было очень органично, и, если бы я жила здесь — то и сама вела бы себя таким же образом. Обниматься и целоваться на публике казалось делом вполне привычным.

И была еще одна интересная отличительная черта — американцы без труда находили себе пару после сорока и даже после пятидесяти лет. Алена как-то сказала мне: «Я бы осталась в Америке из-за одного того, что здесь не проблема найти бойфренда». Я задумалась над ее словами и принялась перебирать в памяти наших коллег. Это в России я не раз слышала выражения вроде «К тридцати годам все нормальные мужчины разобраны» или «Не выйдешь замуж в молодости, к сорока никому не нужна будешь». Здесь все обстояло иначе. Алисе, которой я на глаз дала сорок лет, оказалось пятьдесят, и со своим нынешним мужчиной она встречалась уже три года. Та же Алиса обмолвилась как-то, что Мэгги тоже живет с бойфрендом, и мы с Аленой долго удивлялись: Мэг, по словам Алисы, тоже было пятьдесят лет, но выглядела она на шестьдесят — редкий случай для Америки, и выглядела всегда так неприглядно… Похоже, внешность тут роли не играет, и любой человек без проблем найдет себе пару… Дэнни тридцать лет, он не женат — и не собирается. Арчи тридцать семь — и опять-таки, женат не был, жил в гражданском браке… так можно было перечислять до бесконечности.

После окончания рабочего дня Бри проводила Майкла на паром и вернулась за мной. У нее была маленькая двухдверная машина цвета морской волны, далеко не новая, и очень захламленная.

— Ты сегодня будешь ночевать с нами? — спросила я у Бри по дороге домой.

— Нет, сегодня я только оставлю вещи… остальное привезу завтра, а сегодня я останусь на старом месте. Ты понравилась Майку.

— Он мне тоже, — вежливо сказала я. — Давно вы встречаетесь?

Бри хихикнула.

— Как сказать. Мы знакомы двадцать лет.

— Двадцать лет?! — ахнула я.

— Ну, да. Мы вместе учились в старшей школе. И даже встречались, но потом расстались. Прошло двадцать лет… и тут мы с Майком случайно встретились на улице… и влюбились, представляешь?

Я усмехнулась.

— Представляю.

— Мы хотим пожениться осенью, скорее всего, в октябре… больше никогда не расставаться, быть вместе всегда… днем и ночью… А у тебя есть парень?

— Есть.

— Скучаешь без него?

— Да.

— Давно вы вместе? — продолжала любопытствовать Бри.

— Почти год.

Я понимала, что надо переводить разговор на другую тему. Скучаю ли я? Я приехала сюда, чтобы забыть его!

— Ты живешь в Сандаски? — спросила я.

— Нет, в Янгстауне.

— Это далеко?

— Три часа езды.

Я болтала без умолку, что-то спрашивала, смеялась — лишь бы Бри не возвращалась к теме отношений.

В тот день мы с Аленой легли спать в мрачном предвкушении пятницы с неизменным дабл-шифтом. Кроме того, завтра праздник — День Независимости. Значит, народу будет навалом, и мы не сможем даже перекусить. Работать придется часов четырнадцать.

Когда мы работали в утреннюю смену, вставать приходилось в шесть пятьдесят. Точнее, будильник Алена ставила на шесть пятьдесят для меня, сама она вставала по второму звонку — в семь. Это было логично — я за десять минут управлялась со всеми утренними процедурами, и, предоставив ванную Алене, вставляла линзы и быстро завтракала. Алена с утра не ела, поэтому плескалась в ванной значительно дольше, где-то до двадцати минут восьмого, как раз до того момента, как поднималась Алиса, которая оккупировала ванную вплоть до выхода из дома. У нее была отвратительная привычка заниматься укладкой своей шевелюры над раковиной и никогда не смывать прилипшие к раковине волоски.

— Одного не пойму, — раздраженно сказала Алена, в очередной раз смывая волосы за нее, — какого черта каждое утро завивать волосы, работая в кухне?

— Особенно если ты никому там не нужна, — добавила я, — бойфренд-то в Сандаски.

— Если еще раз не смоет — скажем. Надоело.

Конечно же, Алиса не смыла. И укладывала она волосы не только утром, но и днем, если предстояла вечерняя смена. Причем по ней было видно, что она руководствуется не желанием понравиться кому-нибудь, а ненавистью к своим длинным прямым волосам. Она любила кудряшки.

Я сказала ей:

— Алиса, ты не могла бы смывать свои волосы, пожалуйста.

То, что я услышала в ответ, обратило меня в камень.

— А вы, девочки, не могли бы вытирать раковину внутри?

— Что… что, прости?

Алиса решила показать наглядно.

— Я всегда кладу вот эту зеленую тряпочку на край раковины специально, чтобы протирать ее. Кто-то, правда, постоянно ее перевешивает на батарею.

— Я перевешиваю. Потому что эта тряпка всегда мокрая.

— Так она здесь специально для раковины.

— Алиса! Зачем протирать раковину?!

— Чтобы она не была мокрой!

Увидев выражение моего лица, Алиса спросила:

— Вы что, в России не вытираете?

— Нет… а зачем?

Алиса схватила свою тряпку и стала тереть раковину.

— Ну, так принято.

— У нас не принято. Ладно, можем и вытирать. Только ты волосы смывай, хорошо?..

Алена, когда я передала ей наш разговор с Алисой, емко резюмировала:

— Совсем с ума посходили. Раковину вытирать у них принято, а за собой убирать — нет… Кстати, — добавила она, — а ты не спросила, зачем вытирать раковину помимо «принято»?

— Спросила, — фыркнула я, — она туда кладет волосы, когда завивается. И если раковина будет мокрая, Алису дернет током…

Четвертого июля мы выехали из дому без пятнадцати восемь. Алиса панически боялась опоздать на работу. Было ли это продиктовано страхом и неприязнью по отношению к Фреду, который грубо орал на тех, кто опаздывает, или она просто была пунктуальная, но она все время порывалась выехать за двадцать минут до начала рабочего дня. Рядом с дверью в кухню «Луны» висела заметка Эйприл: «Официантки и бармены, не опаздывайте! Особенно если хотите перед сменой выпить чашку кофе или покурить. Приходите за пятнадцать минут до своей смены!» Однако Алисин замысел очень редко воплощался в жизнь, потому что она сама либо вставала поздно для этого, либо долго возилась с волосами. В любом случае, к нам это не относилось, и, если мы ехали на работу на великах, то приезжали ровно к началу своей смены.

Поскольку мы прибыли за семь минут до начала работы, я решила выпить кофе. Дома я пила чай, но все равно хотелось чего-нибудь горячего: на кухне было довольно прохладно, да еще у входной двери работал кондиционер. Со своей чашкой я ушла в угол, к самому дальнему холодильнику, где хранились соусы. В американской кухне было настоящее изобилие различных соусов и приправ. Не считая кетчупа и майонеза, наибольшей популярностью здесь пользовались «Тартар», «Сальса» и «Рэнч». «Тартар» мне не понравился совсем: слишком сильный был в нем привкус уксуса. Он напоминал густой майонез с мелкими кусочками овощей. Обычно его подавали с овощным салатом и с жареным окунем. «Рэнч» был пожиже, и его готовили наши повара. «Сальса» на мой вкус была очень острая, но американские посетители кафе ее обожали. Помимо этих трех соусов, также распространенными и любимыми были «Хани Дижон» — сладковатый, предназначенный для курицы в меду, «Барбекю» — в котором обваливали жареные куриные крылышки, солоноватый «Блю Чиз», жгучий «Хот», «Маринара» — соус для спагетти, «Италиан», «Соус для стейка»… В наши обязанности вменялось разливать эти соусы по маленьким порционным пластмассовым баночкам; их официантки сервировали к салатам, вторым блюдам и мясу непосредственно перед подачей.

Я залпом допила кофе, и мы принялись за работу. Посуда сегодня совсем не давала нам продохнуть. Эйприл предупреждала, что четвертое июля будет самым загруженным днем за все лето (не считая местного Дня города — Дня острова, в смысле), и я впервые в жизни в полной мере осознала, что означает «работать не покладая рук». Атмосфера на кухне была не просто лихорадочной, а сумасшедшей. Повара бегали возле плит, официантки не успевали сервировать столовое серебро (это значит, раскладывать по маленьким пакетикам ложки и вилки), мы не успевали мыть посуду. Алиса носилась во двор и обратно — то и дело мы слышали со стороны «лайна» (так назывался комплекс плит): «Нам нужно молоко», «Алиса, закончился хлеб», «Принеси сыр». Мы с Аленой просто захлебывались в количестве грязной посуды. Стол, на который мы ставили чистую посуду для просушки (мы не сразу расставляли все по полкам), был заполнен.

— Дин, разгрузи стол! — крикнула мне Алена, ставя в посудомоечную машину очередную партию намыленных тарелок.

Я бросила железо в своей раковине, стянула перчатки и стала разносить кастрюли, тарелки, ковши и прочую утварь по местам. Когда я шла с тарелками к «лайну», мне на пути попалась Алиса.

— Девочки, вытирайте тарелки! — раздраженно сказала она. — Они не должны быть мокрыми! На меня ругается Большой Папа, он не может класть еду на мокрые тарелки! Он просил передать это вам!

— Мы не успеваем, — сказала я, — у нас посмотри сколько посуды.

— Делайте все быстрее!

Тут Алису попросили принести ветчину из кулера, и она убежала на улицу.

— Она, похоже, считает себя нашей личной начальницей, — недовольно сказала Алена.

— Очень похоже, — ответила я, вытаскивая тарелки из посудомоечной машины.

— Между прочим, Фред сказал не вытирать. — Алена с грохотом поставила кастрюлю на «сушильный» стол.

— Когда? Не помню такого.

— Когда мы только пришли в «Поймай Луну». Я стала вытирать, мне, по-моему, та же Алиса сказала, а Фред полотенце у меня из рук выдернул и заорал, чтобы я не делала этого. Я не совсем поняла, почему, но, вроде, они и так быстро высохнут, потому что полки — у плиты, а там жарко…

— Так Алисе и скажем! — предложила я.

Мы швырнули полотенца на угол стола, и стали перетаскивать тарелки на полки. Когда Алиса увидела это и снова стала говорить про вытирание, мы с огромным удовольствием передали ей слова Фреда. Какое-то время Алиса еще сотрясала воздух, возмущаясь, что вытирать тарелки все-таки надо, но жаловаться к начальству, конечно же, не пошла. Ее смелости хватило только на то, чтобы высказывать свое недовольство нам.

В воскресенье, переписывая расписание, мы обнаружили, что в следующие выходные у Алены смены начинаются с семи утра. Первое мгновение она просто стояла, не в силах вымолвить ни слова. Мои смены были с восьми.

А еще через три дня, во вторник, Алену поджидал еще один сюрприз.

По вторникам я работала вечером. Алиса и Алена уже должны были уехать, когда я проснусь — я собиралась съездить на пляж, так что поднялась в начале девятого. Солнце в этих краях было жгучее, активное, и после одиннадцати можно было здорово обгореть. Вставая, я услышала чье-то мирное посапывание со стороны Алениной кровати. Я немного удивилась — Алена что, проспала? Из-под одеяла виднелась коричнево-рыжая шевелюра. Я поспешно надела очки: голова принадлежала Бри. В полной оторопи я простояла минуту, просто глядя на спящую официантку. Если мне не изменяет память, ее постель — те самые матрасы рядом с Алисиной кроватью…

Однако мне надо было собираться: путь от Коттеджа до пляжа занимал двадцать пять минут на велике, и я пошла в ванную. Вечером, уже после своей смены, когда мы с Аленой пили чай, я спросила:

— Ты видела сегодня Бри?

— Да, — отозвалась Алена.

— Где? — удивилась я. Тут концы с концами не сходились.

— В своей постели, — ответила подруга с нервным смешком.

Я захохотала, хлюпнув йогуртом.

— Как это?

Давясь смехом, Алена рассказала мне забавную историю, произошедшую утром.