Бесплатный фрагмент - Берег и море

Сверху — темнота, бесконечная, вся в сверкающих разноцветных точках, с огромным золотым диском посередине. Небо… Снизу — темнота живая, зеркальная, глубокая-глубокая. Море… Вдали — ф-ф-ф-фу-у-у-ххх… ф-ф-фу-у-у-хххх… Прибой. Он — там, где сияет и переливается яркими огнями городок. Там спит и видит интересные сны Главный Друг Тим, там ждут и, конечно, волнуются друзья-игрушки. А здесь — вве-е-ерх — вни-и-и-з, вве-е-ерх — вни-и-из — это волны качают детский надувной плотик для купания, который кто-то придумал сделать в виде веселой разноцветной ящерки. А верхом на ящерке — две фигурки: одна маленькая, плоская, смешно размахивающая лапками: присмотревшись, мы узнаем краба, вернее, крабика, а другая фигурка — побольше, вся одетая в пластиковый пакет и замотанная скотчем для водонепроницаемости, со смешной оборкой-кисточкой на макушке. Это — Лёвка. Если быть точным: игрушечный лев Лёвка.

Тем из вас, кто не читал первые две сказки про Лёвку, надо знать, что он — не «простая» игрушка, а заслуженный путешественник, прошедший через многие испытания и ставший в конце концов другом и талисманом мальчика Тима. А с недавних пор еще и самолетный спасатель.

— Надо же… — пробормотал Лёвка. — Надо же, это летишь, как будто… Или висишь в пустоте…

— Ахха, — улыбаясь во весь рот, пропищала Гекка. — Квасиво.

— Смотрите, вот они! — пискнул Чик…

Кто такая Гекка? Что за Чик? Что заставило Лёвку выплыть ночью далеко в море? Э… По-моему, Лучше начать сначала. Ну, слушайте.

Эта история начинается с того, что Главная Мама, Главный Друг Тим и сам Лёвка отправились в отпуск. Мама купила билеты туда, где много солнца, воздуха и воды: это все так необходима ребенку перед первым классом, а его маме… Ну, скажем, просто необходимо.

В аэропорту Лёвке пришлось немного поучаствовать в самолетоспасательских приключениях. Но я вам сейчас об этом рассказывать не буду, об этом — вторая книжка, та, что про Лёвку и Самолет.

Зато потом все было очень-очень классно-классно. Они взлетели и долетели: Главный Друг Тим сидел с мамой в креслах, а Лёвка — под креслом, накрепко притянутый к детскому рюкзаку специальной походной пристегивалкой. Что его запихнули под кресло, Лёвка не расстраивался: ему перед полётом пришлось столько пережить, что сейчас он спокойно вспоминал и немного гордился, какой он молодец.

После посадки, когда спускались по трапу, Лёвка незаметненько помахал самолёту, а тот на языке, который не слышат люди, пожелал им удачного отдыха.

Потом ехали на автобусе, и за окном мелькали всякие яркие картинки: пальмы, горы, люди и все другое интересное. Дальше Лёвку внесли в большущий дворец, который все называли «Хотел». Лёвка так не разобрался, кто и что хотел, ну и ладно.

И, наконец, путешествие закончилось в большой просторной и красивой комнате с кроватями, диваном, стульями, столиком, и картинками на стенах. Мама с Тимом, едва только разобрали вещи и приняли душ, уснули, как убитые, и проспали до вечера. А на следующее утро начался отдых.

Отдыхать было совсем не сложно и даже весело. Тем более, что утром, как только все проснулись, у Лёвки появился новый друг. Точнее, подружка. Получилось так. Главная Мама пошуршала в чемодане и вынула оттуда разноцветный пакет. Из пакета появилась на свет яркая пластиковая «тряпочка». Мама поднесла её к губам и начала дуть! «Тряпочка» стала надуваться и превращаться в большого блестящего разноцветного червяка. Затем у червяка — пок-пок-пок-пок — появились лапки и — опля! — перед нами надувная игрушка! У игрушки были огромные глаза, и она улыбалась во весь рот. Веселая такая!

Как только представился удобный случай — когда Мама с Тимом ушли завтракать — новая игрушка прошептала Лёвке: «Пвивет. Я пвастиковая игвушка, надувной плотик для купания „Ящевица-геккон“. Для детей от твёх лет. Можно Пвосто Гекка.»

Лёвка сначала хихикнул про себя: чего это она так смешно разговаривает, а потом подумал: она же не сама себе такой рот придумала, попробуй-ка вот так, широко улыбаясь, выговаривать все буквы! Лёвке стало стыдно, но он не подал виду и тоже, как положено у игрушек, вежливо представился и, конечно, поздравил Гекку с началом Игры. Надо сказать, что для всех игрушек день начала Игры — очень важный день, как у людей День рождения, даже, наверное, ещё важнее.

Потом Лёвка рассказал Гекке, как она теперь будет жить, рассказал про Тима и Главную Маму, ну и про всё остальное. И, конечно, представил новую игрушку Бабане — маленькой самодельной куколке в платочке и сарафане. Ее брала с собой в поездки на счастье Главная Мама.

Бабаня появилась у Мамы, давно-давно, когда та была еще маленькой девочкой, целых двадцать пять лет назад. Её сделала из тряпочек своими руками мамина бабушка — баба Аня. С тех пор Мама и кукла были вместе, а когда Мама повзрослела, Бабаня перешла из игрушек в Хранители, и стояла отдельно на специальной полочке. Но, все равно, все игрушки в доме её считали главной и очень уважали.

Вернулись с завтрака Мама и Тим, немножко пособирались, и вот, наконец, все, кроме Бабани, конечно, отправились к морю. Через некоторое время Мама с Лёвкой валялись на белых лежаках под зонтиками, Тим с Геккой учились плавать в детском бассейне, а рядом шумело море.

Лёвке море понравилось. Оно было такое живое! Как будто бы огромное волшебное животное ворочалось и урчало у тебя под боком: веселое и нежное, добродушное и опасное, могучее и мудрое. У моря наверняка было великое множество тайн и загадок. Кстати, одну из них Лёвка обнаружил еще рано утром и собирался при удобном случае разгадать. Дело в том, что на самой заре, когда солнце только-только заглянуло в окна, Лёвка услышал со стороны моря странные крики на языке, которого не слышат люди…

Как известно, поговорить в этом мире можно с кем угодно: и с собакой, и с мухой, и с цветком, и даже с булыжником. Не факт, что тебе ответят, но услышат точно. А с людьми произошла неувязочка. Они почему-то давным-давно перестали понимать и даже слышать этот язык, и с этим ничего не поделаешь. Дети, правда, пока они дети, этот язык знают, и могут поболтать при случае даже с муравьём или, например, с тапочкой. А потом вырастают и почему-то забывают.

Так вот, рано утром, на самой заре, Лёвка услышал со стороны моря много-много разных голосов, они все кричали и Лёвка даже различил слова: «Опасность! Опасность! Всем очистить берег! Они идут! Срочно всем укрыться в безопасное место!» Через какое-то время крики стихли. Это было загадочно, а загадки Лёвка любил. Точнее, не любил. Точнее, любил делать так, чтобы их не было.

— Мам! Мам! Послушай! Ну, послушай, а, скажи, пожалуйста, — Тим вдруг подбежал к их зонтику весь мокрый и запыхавшийся.

— Ты не замерз? — приподняв темные очки и оглядывая его, спросила Мама.

— Нет! Ты что! Там вода, как вареное молоко!

— Парное…

— Ага, парёное. Ну слушай, я что подумал. Вон, видишь, тетенька…

Лёвка и сам уже некоторое время назад обратил внимание: розово-красная Большая женщина, похожая на перевязанную веревками громадную подушку, поминутно вскакивала с лежака и кричала неприятным голосом на маленькую девочку лет пяти:

— Ия! Куда пошла! Брось это! Ия! Не ходи к ним! Не лезь в бассейн! Ия! Кому сказала!

В данный момент тетенька, колыхаясь и бубня, тащила спотыкающуюся девочку в сторону «Хотеля». Девочка старательно ревела.

— М-да, — пробормотала Главная Мама, — Ну, и что ты хотел спросить?

— Понимаешь, — серьезным тоном проговорил Тим, — я, вот, думаю. Это же её, ведь, мама?

— Ну, скорее всего.

— То есть, она ее родила из себя?

— Ну, да, — насторожилась Мама.

— Тогда получается же: это ее частичка. Такой кусочек. Как рука, только отдельно.

— Красиво говоришь. Можно и так выразиться, мой кусочек.

— Ну, то есть, это она сама на себя, получается, ругается? Как же она может так себя не любить?

— Стванное дело, действительно! Это ведь так пвосто — любить двуг двуга, — прошептала Гекка из под мышки Тима.

— Ты так считаешь? — возразил Лёвка, который был в Игре немного дольше, чем Гекка, и кое-что повидал. — Мне кажется, это трудно, как раз. Ну, то есть, чтобы взаправду любить, трудиться надо: понимать, верить, прощать и еще всякое. Не любить — легко. Ничего почти делать не надо. Только не любить, и все. Слушай, а, может быть, они специально себе детей рожают, чтобы было кого не любить?

— А, может, она специально себе девочку родила… Чтоб было кого ненавидеть? — задумчиво повторил Тим.

Главная Мама придвинула к себе мальчишку и заглянула ему в глаза.

— Это ты сам придумал? — серьезно спросила она.

— Не. Это Лёвка сказал.

— Умный у тебя Лёвка…

— Ага.

— Знаешь, — чуть грустно продолжила Главная Мама, — Я, ведь, тоже этого не понимаю, почему люди так часто не любят любить друг друга. А, может, действительно, любят не любить. Наверное, это такая болезнь. Очень старая и заразная.

— Как грипп?

— Как грипп. Ну, беги, закаляйся, чтобы не заразиться.

— Тогда я вырасту и стану врачом, и придумаю такую таблетку, чтобы всех вылечить! — крикнул Тим, убегая к бассейну.

— Вот это пвавильно! — крикнула из-под Тиминого локтя Гекка. А Мама грустно улыбнулась и продолжила читать книгу.

На следующий день оказалось, что Тим подружился с  иностранными детьми, и ему нужен мяч.

— Мяч, — объяснил он Маме, — чтобы играть в футбол с Ронни. Он из Лондона и любит — в футбол, а все мячи заняты всегда.

— А откуда ты узнал, что он любит?

— Он сам сказал.

— Он знает наш язык?

— Не! Ты что! Он вообще ни слова не знает.

— А ты, значит, английский знаешь?

— Нет! Ну, немножко, в садике же учили. Мы так просто поговорили, без языков.

— Ах вот как! — удивилась Мама.

Лёвка, конечно, не удивился. Всем игрушкам известно, что дети из разных стран могут разговаривать друг с дружкой без всякого там языка. Если захотят, конечно. Поэтому все пошли покупать мяч. С мячами получилось интересно.

Магазин со всякими спортивными штуками был тут же, рядом, прямо в самом «Хотеле». Когда Мама, Тим, Лёвка и Гекка туда вошли, там стоял такой галдеж, что у Лёвки с Геккой зазвенело в ушах. У мамы с Тимом в ушах не зазвенело, потому что галдеж был на языке, который не слышат люди, а Тим слышал только Лёвку, и то не всегда.

Оказалось, галдели мячи. Мячей было много. Они лежали на полках, в корзинах, а то и прямо на полу: новые, надутые, разноцветные. Лежали и спорили.

— Ты неправильный! — орал футбольный мяч баскетбольному. — На правильном мяче должны быть пятиугольники, черные и белые!

— Пупырышки! — вопил в ответ баскетбольный. — Только мячи оранжевого цвета, покрытые пупырышками, являются подлинными!

— Ха! — восклицал с соседней полки мяч для регби. — Как вы можете говорить о чем-то, если вы оба неправильной формы!? Любому мальчишке известно, что правильный мяч — овальный!