Бесплатный фрагмент - Белый парус, чёрный ветер

Цикл «Тайны волшебных вещей» состоит из трёх повестей: «Белый парус, чёрный ветер», «Быня» и «Тайна старого дома». Цикл о детях, которые сталкиваются с недетскими проблемами, и тогда на помощь приходит волшебство.

Глава 1

— Иди давай домой, нечего тут всех заражать. Год только начался, мне тут только эпидемии не хватало.

— А контрольная? — сипло спросила Вера.

— Потом после уроков напишешь. Всё! Иди лечись!

Инесса Паллна была непререкаема. Она сурово глянула, сложила массивные руки на большой груди с янтарным ожерельем и закрыла дверь в класс. Звонок уже прозвенел, и было слышно, как грохают по партам учебниками одноклассники.

Вера вздохнула. Писать контрольную под зорким оком математички не хотелось: с алгеброй Вера говорила на разных языках. Да и материал опять пропустишь и ничего потом не поймёшь.

Она пошла домой — мимо пустого гардероба с мутным зеркалом, мимо горбатой уборщицы тёти Таси с ведром и мокрой шваброй, мимо крыльца, на котором дымили двое из 11 «в». Заболеть в начале сентября — это уметь надо. Горло с утра горело сильно, даже бутерброд съесть не удалось. Но мать заругалась:

— Опять ты всё выдумываешь! Тебе лишь бы в школу не ходить! Что сегодня? Контрольная, да? Да ещё и по алгебре? Езжай давай, сегодня как раз новый автобусный маршрут открыли!

Поэтому Вера проглотила обиду больным горлом и пошла в школу, хрустя жёлтыми опавшими листьями. Есть всё равно с таким воспалением невозможно. Были, конечно, и другие причины, по которым в храм знаний идти не хотелось. Марашка — Галька Марашкина, опять начнёт цепляться и сдёргивать юбку. Пока биологичка выгоняет всех на перемене из класса, противно-пятнистый Борька Глоб выпотрошит рюкзак в окно, расшвыряет учебники и ручки. Спасибо школьному психологу: она-то объяснила, что Вера во всём этом виновата сама. Комментарии учителей были ещё лучше: «Борька-то в тебя влюбился! А Галька завидует!» Но всё это мелочи по сравнению с Ленкой Усенко. Ещё весной им обеим одноклассники тайно предложили дружбу и покровительство за то, что каждая будет травить другую. Вместо этого они подружились и теперь давали отпор вместе так, что от них быстро отстали. Черноглазая неулыбчивая Ленка, которой хотелось мысленно пририсовать кошачьи усы и ушки, всегда выслушивала молча и подкармливала клубничными карамельками. Лучше подруги у Веры никогда не было. В июне они как раз организовали «Орден стрелков» по защите тех, кто слабее. Выходили в рейды, тренировались в меткости на пустыре, рядом со старыми деревянными бараками. Тем и обидно было видеть, как в начале августа Ленка ни с того, ни с сего перестала Веру узнавать. Кривила нос при любом упоминании об «Ордене», любимые карамельки разлюбила и стала как Марашка и остальные издеваться над безобидными одноклассниками. Как какая-то злая кукла. Вера пыталась понять и вернуть её целый месяц. Дурацкой влюблённости у Ленки точно не было, родители обижать не начали. Просто был друг, а теперь нет его…

А мама… мама, конечно, злилась ещё и на то, что нашла-таки рогатку. Конечно, не поверила, что птиц дочь не отстреливает. А на что ещё нужны рогатки? Только правду скажешь — всё равно не поверит. Прятать надо было лучше: не в нижнем ящике среди одежды, а в старом серванте под таблетками. Или того лучше — прямо в том старом доме на пустыре. А теперь что уж, рогатка в мусоропроводе… Стрелок без оружия — не Стрелок.

Выйдя из школы, Вера брела вдоль аллеи, усыпанной золотистой листвой. Сентябрь в этом году выдался сухим и тёплым, многие прохожие шли без курток, кто-то попадался совсем в летнем. Вера с завистью смотрела на тех, кто в джинсах: от дешёвой школьной формы всё чесалось, стоило хоть немного вспотеть. В дурацкой юбке не полазить по руинам старой больницы, а на пустыре колготки рвутся на коленках от сидения в засаде. Чего уж теперь… ни полазить, ни школы…

Полгода назад с улиц убрали все рекламные растяжки, и теперь небо заливало лазурью крыши и горизонт. Ослепительно-синее, оно казалось сказочным морем, по которому белыми барашками бежали облака. Лёгкий ветерок обрывал сонные листья и тащил их жёлтой позёмкой по асфальту. Вера пожалела, что горло превратилось в рану, натёртую солью: запаха листьев теперь не почувствовать. А пахли они, должно быть, вкусным пирогом с мёдом, совсем как в сегодняшнем сне.

Голова вдруг разболелась, стала кружиться. Аллея с липами поплыла перед глазами куда-то влево, и пришлось ухватиться за скамейку. Видимо, всё-таки поднялась температура. Вера побрела к остановке и села на скамейку ждать автобус №15. Мимо грохотали трамваи и легковушки, торопливо шагали прохожие. Прогремело несколько грузовиков на подъезде к новому мосту над Таманкой (всегда хотелось назвать её Атаманкой и запустить по течению маленький кораблик, не бумажный, а такой… почти настоящий). Автобуса всё не было.

Наконец он подъехал и загородил собой солнце, наверное, поэтому стало так темно. Дверь с шипением отъехала, приглашая внутрь, и Вера с трудом зашла: слабость накатила такая, что она села и закрыла глаза. А когда открыла, долго разглядывала странный тёмно-фиолетовый салон, дочерна тонированные стёкла, сквозь которые ничего не было видно. Дверь хлопнула, автобус затрясся, словно в агонии и, низко взревев, куда-то рванул. Его зыбкие контуры неприятно подрагивали, напоминая бока голодного хищника, по окнам будто ползли липкие свинцовые потёки.

«Странный автобус, — подумала Вера, — ну хоть до дома довезёт, пятнадцатый же».

Она вспомнила мамины слова: «Езжай давай, сегодня как раз новый автобусный маршрут открыли!»

Народу было мало, наверняка час пик прошёл, и все давно на работе. Только пара детей, дошкольников. Они показались Вере даже больными: бледные, с чёрными губами и мёртвым, безразличным взглядом. Все они сидели неподвижно и смотрели в одну точку, покачиваясь лишь на редких ухабах.

«Наверное, это из-за цвета салона?»

Но сиденье тоже казалось каким-то странным: не дерматиновым, а кожаным. И вдруг ей почудилось, будто кресло под ней шевельнулось. Вера закрыла глаза и досчитала до десяти. Хотелось под одеяло и уснуть, выпив парацетамол.

Автобус ехал себе, изредка останавливаясь на перекрёстках со светофорами, на пешеходных переходах. На окне, рядом с сиденьем, синел плакат: на нём качалась на волнах шхуна с белоснежными парусами. Подпрыгивая вместе с автобусом на лежачих полицейских, Вера смотрела на корабль и качалась вместе с ним на волнах. Ветер ведь был попутный.

Глава 2

Она проснулась от того, что автобус резко затормозил. Вера подняла голову и протёрла глаза: пассажиров уже не было. Как и слабости, и боли — будто выздоровела за пять минут. У выхода она обернулась к водительскому сидению. Оно почему-то тоже пустовало.

«Может, за сигаретами вышел? Или я уснула, и это конечная?»

Она вышла из автобуса и замерла.

Города вокруг больше не было. Над головой клубились сизые облака, а прямо до горизонта в каменной чаше скал плескалось перламутровое море. Под ногами хрустели розовые ракушки, вправленные в белый песок.

Откуда море взялось в центральной части России, было непонятно. Но оно существовало — огромное, колышущееся, живое. Пахло солью и йодом. И чайки над ним орали самые настоящие — белые, с крыльями треугольником.

Вера вдруг увидела, как к ней по берегу идёт мальчишка. Примерно лет тринадцати. В чёрной джинсовой куртке, чёрных джинсах. Когда он подошёл ближе, стало можно рассмотреть тёмные волосы, чёлку которых трепал ветер. И улыбающиеся голубые глаза. Вера ни у кого ещё таких не видела.

— Привет! — сказал незнакомец. — Ты откуда?

— Ну я… — она замялась. Интересно, а как объяснить, откуда, если непонятно, где ты?

— Ладно. Пошли!

Он потянул за руку.

— Куда?

— К нам. Я тебе всё тут покажу.

— А ты кто?

Он засмеялся.

— Извини. Мы тут долго одни были. Какое-то время… Я — Тим. Тимофеем мать зовёт. А ты?

— Вера. А где это мы?

Тим почесал затылок.

— Ну это тайное место. Мало кто о нём не знает. Кроме тех, кто здесь уже был, конечно.

— Привет, — позади раздался голос, и Вера обернулась. — Ты новенькая?

Белобрысый паренёк в красной кепке с любопытством смотрел на неё. Он казался старше Тима на год или на два.

— Ага. Вроде того. Вера.

— Это Игорь, — Тим кивнул и спросил у него: — А Вали нету сегодня?

Игорь покачал головой и почему-то опустил глаза.

— Я её звал. Картинка твоя у неё есть. Не пришла.

Тим вздохнул. Он помолчал, а потом обернулся к Вере:

— Пойдём, покажу, что я сделал! А то Игорь-то уже видел.

Втроём они обогнули гладкий бок скалы и вышли к бухте, огибающей берег полумесяцем.

— Вон, смотри! — показал Тим, но Вера и так уже видела.

Она закричала от восторга: на волнах качался корабль. Самый настоящий: с мачтами, на которых ветер надувал белоснежные паруса, а на самой высокой трепетал флажок с эмблемой перекрещенных шпаг.

— Это твой?

— Мой. «Мечта».

Игорь почему-то засмеялся.

— Я его ещё недостроил, — виновато сказал Тим. — Вот будет белый ветер — поплывём куда-нибудь.

— Карту я уже нарисовал, — важно заявил Игорь и развернул какой-то старый пергамент, весь коричневый и исчерченный кривыми линиями берегов. — Вальку надо с собой взять. Она всегда еду приносит. Худая она. Рыжая такая. Вот и кладут ей вечно с собой… а ты чего умеешь?

Вера растерялась. От этого разозлилась и выпалила:

— Я — Стрелок.

— А где тогда твой лук? Или пистолет?

— Ещё про арбалет спроси! — фыркнула Вера. — Рогатка у меня… была. Мама выбросила.

— И в кого ты стреляешь?

— В Бутю и Тараканчика… — она сжала зубы, вспомнив свою тайные точки обстрела на пустыре и на крыше. — Они деньги и телефоны у первоклашек отбирают. Бьют.

— Понятно, — кивнул Игорь. — Добро пожаловать на Остров Потерянных Детей, Вера-Робин Гуд.

— Какой остров? — переспросила Вера.

— А что, не видишь разве? — Тим сразу погрустнел. — Море одно вокруг.

— Да нет же, Игорь сказал «Остров Потерянных Детей»! А я не потерялась, я просто домой ехала!

— Дай угадаю: на Чёрном Автобусе?

— А что в нём такого?

— Да ничего, — хмыкнул Игорь, — кроме того, что он сюда детей привозит.

— Зачем?!

Ребята молча переглянулись, и их черты вдруг исказились, будто по ним прошла невидимая волна. Вера зажмурилась и снова открыла глаза:

— Ты говоришь, поплывём, если белый ветер. А если чёрный?

Тим молча смотрел на неё, и его лицо растекалось, как капля бензина в весенней луже.

— Что такое? — испугалась Вера.

Земля под ногами дрожала и подпрыгивала.

— Ты пропадаешь, — объяснил Игорь.

Он тоже размывался с каждым мгновением всё быстрее. И тут тьма накрыла и их, и море с кораблём. В темноте было очень жарко, как в бане — в парилке, на верхней полке, у бабушки в деревне. И почему-то болели все кости, будто Вера их переломала. Только когда успела?

А потом из тьмы стали выныривать тусклые жёлтые огни. Землетрясение усилилось. Чьи-то шипящие голоса заговорили:

— Куда её, Хрящ? К остальным?

— Спятил? Она там подохнет! Вон какая бледная и горячая! Пока к системе подключим. Очухается — Хозяин посмотрит.

Вера застонала.

Глава 3

Когда шипящие люди ушли, она открыла глаза. Вокруг было темно. В коричневых сумерках плавала небольшая комната с белой чашей, в которой лежала сама Вера. В руки и ноги впивались тысячи разноцветных проводов, уходящих в стены, и Вера заплакала от невозможности выдернуть их все разом: от высокой температуры сил не было. Домой хотелось ужасно. И пусть ругается мама, пусть потом придётся догонять по учёбе всех в школе… потому что в комнате пахло ржавчиной и страхом. Пахло чем-то плохим. Страшно было даже плакать: а вдруг те люди вернутся? Не очень-то они походили на врачей. Да и люди ли они? Хотелось только одного: туда, обратно на Остров. Поэтому Вера зажмурилась и представила галечный берег и белые облака над морем. Открыла глаза: ничего не изменилось. Только где-то недалеко, в мутной темноте, закапала вода с потолка, мешая сосредоточиться. Вера пробовала снова и снова, но Остров не появлялся. Она потеряла всякую надежду вернуться туда и лежала, просто перебирая недавние воспоминания: вот мама нашла рогатку… старая Ленкина карамелька в рюкзаке… вот оторвалась пуговица на куртке… вот этот жуткий автобус… плакат-картинка с кораблём… как настоящий, а видно, что нарисованный. А волны под ним плюх… плюх… и чайки над головой кричат.

Море зарокотало слева так неожиданно, что Вера очнулась: вокруг снова был Остров. От радости она так быстро побежала, что поскользнулась на камнях и упала, больно ударив руку.

Услышав голоса сквозь шум прибоя, Вера выглянула из-за камней. Недалеко от берега виднелись тёмные фигуры Игоря и Тима. Игорь стоял спиной и швырял камни в пенящиеся волны, а Тим спрашивал:

— Почему она попадает сюда? Почему не валяется во сне, как все?

— Не знаю я!

— Может она тоже… — и шум моря заглушил слова Тима.

Игорь промолчал.

Вера затаилась и напрягла слух. Но больше они ничего так и не сказали. Поэтому она вылезла из-за камня:

— Ребят… я вернулась.

Мальчишки обернулись.

— Как ты всё-таки сюда попадаешь? — прищурился Игорь. — Мало кто может вернуться…

Вера зажмурилась.

— Я не знаю. Я будто засыпаю и возвращаюсь сюда. Что это за место такое?

Игорь повернул кепку козырьком назад и зачерпнул ладонями воды. Оказалось, вместе с горстью круглой белой гальки. Он выложил из камней аккуратный треугольник на песке.

— Вот смотри. Видишь?

— Ну. Треугольник.

— Только ты видишь одну его сторону. А сейчас, — он взял гальку помельче и выложил две тонких линии от углов треугольника, соединённые ещё одной линией, — ещё две стороны.

— Точно! У тебя, наверное, пятёрки по геометрии?

— С плюсом, — хмыкнул Игорь. — Но ты не отвлекайся. Слушай. Вот видишь ты три его стороны. Правильно?

— Ну.

— А где четвёртая?

— Там. Сзади, — Вера попыталась показать куда-то за галечный треугольник. — Если он трёхмерный. Значит, там есть и четвёртая сторона. Как у пирамиды.

— Ты можешь только предполагать, есть она или нет, — философски изрёк Игорь. — Но ты не знаешь на все сто процентов, есть она или нет на самом деле.

— И я… — Вера запнулась, — никогда не смогу увидеть все стороны одновременно, правильно? Ты ведь к этому клонишь?

— Да, кивнул Игорь. — Потому что мы существуем в трёхмерном пространстве. А четвёртое измерение увидеть не можем, оно вне нашего… — он покрутил пальцами у головы, отыскивая нужное слово.

— Понимания.

— Точно. Нам нужно было потайное место. Чтобы сюда не могли попасть чужие. Вот я его и изобрёл. Здесь, в четвёртом измерении. А Тим тут всё нарисовал: море и горы. И корабль свой.

— Чужие, значит… ладно… ладно, — Вера нахмурилась. — Тогда как я сюда попала? Как? Если я даже не знала об это месте? И оно вне понимания?

— Сама скажи.

— Ну… мне кажется, это всё из-за рисунка в автобусе. Он был как живой. Там был корабль, и я… Я просто захотела там быть. И сейчас тоже… я просто захотела…

Игорь бросил взгляд на Тима, а тот выронил канат и принялся снова его складывать.

— Всё дело в этом рисунке, да? — догадалась Вера. — Он как маяк… или что-то вроде того?

Мальчики молчали.

— Он показывает, как попасть сюда, так? В этот сон… Это ведь всё только сон? Я ведь уснула в автобусе…

— Не совсем, — протянул Игорь. — В том-то и дело… это место — мечта. Фантазия.

— Сны — это другое, — почему-то грустно сказал Тим. — Поэтому тебя и увёз Автобус.

— Почему? Из-за того, что я вижу сны?

— Да… а дети всегда больше взрослых видят цветные, красивые сны. Детей здесь раньше было больше…

— Больше? А куда они…

Лица мальчишек вдруг снова пошли рябью.

— Что это за автобус? — кричала Вера. — Как отсюда домой попасть?!

Они что-то говорили в ответ, но их было не слышно. А потом они пропали, и Вера снова открыла глаза в тёмной комнате с белой чашей.

И чуть не закричала: рядом стояли тёмные высокие фигуры со светящимися глазами. Их было трое: в длинных плащах, а один в старомодной красной шляпе.

— Как ты себя чувствуешь? — проскрипел он. Его голос звучал, будто кто-то царапал железом по камню. — Тебе лучше?

Вера хотела ответить, ведь температуры, к её удивлению, больше не было, но тут же зашлась сиплым кашлем. Горло всё ещё горело.

— Понятно… — брезгливо поморщился незнакомец. — Что ж, выздоравливай. Набирайся сил… так сказать…

«Хозяин… — вспомнила Вера. — Они называли его Хозяин…»

Глава 4

Она прикинулась спящей и дождалась, пока гости уйдут. Грохнул засов. Затихли шаги за дверью.

Руки болели от кучи проводов, и Вера, сжав зубы, оторвала их от кожи. С трудом выбравшись из чаши, ухватилась за её край: в глазах потемнело от слабости, ноги подогнулись. Сил после болезни не осталось.

Вера подёргала дверь: та была заперта на железную щеколду, которая виднелась сквозь щель и глухо брякала в засове. Нужно чем-то отодвинуть перекладину… но чем?..

Вера скрутила провода в тугой жгут и просунула его в щель между косяком и дверью. Чуть приподняла им перекладину и столкнула влево. И ещё раз. И ещё. Жгут то и дело гнулся из-за проводов с мягкой медной начинкой, но Вера не сдавалась. Сжимала его в дрожащих от напряжения пальцах и отодвигала перекладину раз за разом. А когда в щели показался просвет, она осторожно выглянула, чтобы осмотреться: нет ли кого.

Грязные узкие коридоры, едва-едва освещённые тусклым светом лампочек, чем-то напоминали заброшенную больницу.

На втором этаже кто-то ходил, топал, чем-то постукивал. Но Веру больше интересовал первый этаж: оттуда можно сбежать. Коридор вывел к высоким двустворчатым дверям, за которым скрывался длинный зал, больше похожий на какую-то усыпальницу. Потому что вдоль стен стояли белые капсулы, похожие на старые ванны, а в них лежали спящие дети. Чёрные толстые провода обвивали края капсул, как жирные гадюки.

В центре зала под потолком блестела и переливалась громадная полупрозрачная сфера. По её круглым бокам бежали разноцветные блики, сильно напоминая большой мыльный пузырь.

Вера пробиралась вдоль рядов с капсулами — прямо к выходу, но взгляд всё время падал на спящих детей. Рядом с одной девочкой Вера встала, как вкопанная: она была бледнее, чем обычно, хотя ей всё ещё хотелось пририсовать кошачьи усы и ушки.

— Ленка! Ленка! Вставай, ты что лежишь! — тормошила её Вера. — Пошли отсюда! Надо уходить!

Но холодная Ленка, которая непонятно как здесь оказалась, никак не реагировала.

В другой капсуле лежала худая девочка с рыжими растрёпанными волосами. Белые руки сложены на груди, тонкие пальцы сжимали яблоко и засохший кусок хлеба. И очки с толстыми линзами в красной оправе.

— Валя… Валька! Очнись!

Вера потрясла её, но тоже безуспешно: девочка не очнулась и никак не реагировала.

Она бросила взгляд чуть дальше и замерла. Тим и Игорь. Рядом в соседних капсулах.

Вера заморгала. Дышать стало тяжело от страха. И тут двустворчатые двери, в которые она вошла, распахнулись. Вера мигом нырнула за капсулу, сжалась в комок, пытаясь стать как можно незаметнее.

По центру зала шёл Хозяин и напевал что-то своим скрипучим голосом. За ним тенями шелестела пара его чёрных слуг.

— Спите, сладко спите, дети,

Нынче дует чёрный ветер…

Вера замерла, боясь лишний раз вздохнуть. Она изо всех сил старалась не раскашляться, чтобы не застукали, хотя в горле всё зудело и горело.

Хозяин остановился рядом с капсулой Вали. Он взялся за её запястье и пощупал. Потом вынул из кармана какое-то устройство, напоминающее радиометр, и просканировал девочку.

— Отслужила своё… — скрипуче вынес он свой вердикт. — Хорошие у тебя были сны. Вкусные.

Затем точно также просканировал Ленку и поморщился.

— Так мало продержалась! Надеюсь, подружка твоя покрепче будет! Эй, вы! Хрящ! Лёпа! — Хозяин повернулся к слугам, сутулые фигуры которых маячили за спиной. — Уберите их отсюда. Выбросьте в отстойник.

Вера замерла. Она смотрела, как одно существо вытащило Валю из капсулы. А другое — Ленку. И будто кукол поволокли по полу.

Они распахнули двустворчатые двери в конце зала, и за ними не было ничего, кроме холодной тьмы, бездонной, как старый заброшенный колодец со скользким илом на стенах. Вера вспомнила яму для хранения овощей в гараже: когда отец ещё был жив, он спускался туда и подавал наверх банки с солёными огурцами, картошку. И каждый раз она боялась, что отец не выберется оттуда, боялась, что мёрзлая земля под его ногами, от которой несло мокрой плесенью, превратится в болотную жижу и утянет куда-нибудь вглубь, туда, где нет даже воздуха, чтобы набрать его в грудь. Из развёрстой пасти между дверей с облупившейся зелёной краской несло именно так: гнилью и безысходностью.

Чёрные твари швырнули тела в непроглядную темноту, и она так быстро поглотила их, будто была живой. Хотя, кто знает, возможно, так оно и было.

Вера сморгнула и зажмурилась. От бессилия сделать хоть что-нибудь хотелось плакать. Но нужно было дождаться, пока страшные похитители уйдут и пробраться в комнату с чашей обратно незамеченной.

Глава 5

У моря было холодно, колючий ветер кусал голые коленки, завывая среди скал. Вера поёжилась и обняла себя за плечи, глядя как волны, шипящие, как змеи, накатывают на берег. Никогда ещё море не казалось таким злым: оно будто не пускало, рычало о том, что с Острова нет выхода.

Вера побрела вдоль кромки, пытаясь отыскать ребят. От страха и растерянности ноги стали деревянными, непослушными.

За скалой, у бухты, сидел на камне Тим и вырезал что-то из куска дерева перочинным ножиком. Рядом на промасленной тряпке в ярком свете луны поблёскивал какой-то хитрый прибор из металлических деталей. Тут же лежал и компас, только вместо отметки «север» на циферблате виднелось «дом».

Тим обрадовался, увидев её. Отложил деревянную заготовку, отряхнул руки:

— Ты видела остальных?.. — он воровато оглянулся и спросил уже тише: — Сколько их осталось? Валю видела?

Вера помрачнела и глухо обронила:

— Валя не придёт.

— Что? Почему?

Вера молча смотрела на горизонт, не зная, как сказать, как вообще объяснить увиденное в том страшном зале. Над морем собирались чёрные тучи, ветер злобно трепал паруса корабля. Якорная цепь жалобно звенела, ударяясь о валуны.

— Чёрный ветер… — тихо сказал Тим и прижал кулак к груди. Он опустил глаза, стараясь смотреть на камни. — Понятно…

— Они выбросили их… — всхлипнула Вера. — Эти чёрные твари… Просто взяли и выбросили в темноту! В какой-то отстойник! Как перегоревшие лампочки!

— Вот оно что… — вздохнул Тим. — Отстойник. Вот что будет с нами потом… когда он сожрёт и наши мечты…

— Я всё видела. Я видела там вас. Обоих. Кто такой Хозяин? Зачем он держит там столько детей? Причём здесь сны?

— Он ворует детские сны, — тихо ответил Тим. — Наши сны. Поэтому дети там всё время спят.