Бесплатный фрагмент - Бастулозак-2

Глава 1. На хозяйстве

Бастулозак — это станица, обычная (на первый взгляд), большая станица расположенная в Небосветской области, Полынном районе, на границе нашей необъятной страны — России! На первый взгляд… на деле — первое из двух небывало аномальных мест не одной Земли, целой галактики Млечный путь. Здесь проходит граница между двумя, нет, тремя Вселенными — «Вечного Света», «Вечных теней» и нашей, привычной, людской Вселенной, где действуют законы физики, кодексы государств (пусть и не во всех уголках), морали и людского разума.

Бастулозак — место равновесия Земли, настоящий «заповедник» нечисти, где проклятым и падшим (что разные вещи) позволено ночами творить многое, где устоялись оригинальные традиции и обычаи, где балом правит младший сын императора тьмы Диавола, великий князь — Варантокул. Не без преград дозволено представителям адской фауны злодействовать, на многих имеется управа: Создателем им предписаны ограничения, дабы равновесие Земли, Света и теней не нарушалось, дабы жизнь продолжала существовать. Чтобы не рухнули образные «три кита» из представлений далёких предков, в Бастулозак поставлен воин бога — саглезир! Один из загадочных (если не самый) служителей Света, чьи способности и появление остаются загадкой не только для людей, нечистых, но и самих саглезиров. В Небосветской области таковым стержнем равновесия более полувека являлся Вохран, который прошлой ночью одержал победу в схватке с могучим оборотнем, но-о… сам пал от полученных повреждений в нелёгкой битве. Баланс нарушился… временно ли? Да, хочется верить, что временно, что из «Вселенной Света» в ближайшие дни пришлют нового (новую?) саглезира для наведения порядка, а пока… пока Бастулозак остался без надзирателя, без божественного представителя, что не может не нарушить естественного уровня сил.

Хорошо бы Вохран, в миру — Александр, успел оставить преемника или преемницу, обучить Вострянову Елизавету Павловну, родовую колдунью, премудростям и тонкостям нелёгкой профессии, и она частично умела исполнять его обязанности, дело имело бы другой оборот… нет! Саглезир просто исчез, растворился в ярких искрах, не оставив и горстки пепла, а лишь свои футуристические сапоги, скроенные из кожи демона, более ничего.

Бастулозак не только аномальная, мистическая и одновременно прекрасная станица — это и священный металл, который попал на Землю из ядра огромной звезды после её взрыва, не просто звезды, а той, что находилась во «Вселенной Света», взрыв оказался такой силы, что осколки ядра пробили пространство, время и всевозможные границы, они достигли нашей планеты. Частично метеориты священного металла добрались к земле через «кротовые норы» и упали здесь до зарождения жизни, частично останки долетели «своим ходом» и обрушились на Землю относительно недавно — пару тысяч лет назад до нашей эры (плюс-минус), создав огромное, кратерное озеро и, собственно, «присвоили» название построенной впоследствии станице — Бастулозак.

Именно на этот металл оставалась надежда у Востряновой, у девушки, колдовская сила которой переходит привычные постулаты! Тёмные мечтают обратить (потенциально) могучую ведьму в собственные ряды… к их печали Лиза выбрала Свет. Здесь возникает закономерный вопрос: откуда у Елизаветы, юной особы, в душе и теле зародились настолько огромные силы, следовательно и фанатичный интерес со стороны падших? Элементарно: первое появление, равно рождение Востряновой (тогда под другим именем), пришлось в годы правления Ивана Четвёртого… давно-о, по людским меркам. В те столетия она познакомилась с саглезиром, у них завязались отношения, но-о, в виду «профессии» и по настоянию «начальства», воин Света обязан был отвернуться от любимой. Последняя из-за обиды побежала к умирающей, одинокой ведьме, не просто ведьме — прямой родственнице прародительницы всех колдуний — Бабы-Яги! Вострянова обучилась у неё чародейству, позже и силу приняла у умирающей бесовки… впрочем, и это далеко не главное! Лизу в шестнадцатом веке люди обвинили в «нечистых» проделках, коих она не совершала и-и… согласно приговору никчёмного «суда», утопили в болоте после жестоких пыток. Непростительное обращение с начинающей ведьмой, плюс несправедливое наказание и возвело юную чародейку в ранг «мучениц» от Нечистой силы. Да, у Диавола тоже, подобно христианам, имеются «мученики», пострадавшие за «тёмные дела». Почти пять веков тело убитой ведьмы, сохранённое болотным торфом, покоилось на дне, давно застроенном разросшейся столицей и-и… в конце двадцатого века, душа Елизаветы снова появилась в человеческом обличии, Вострянова родилась заново, произошла её реинкарнация в забытом людьми ПГТ «Прутик-Т». Таким образом Лиза была первой ведьмой в своём роде, в догрузку «претерпевшая» от людей страданий, а сейчас, она же, её душа — последняя! Змея кусает свой хвост. Именно отсюда берутся особые силы Востряновой Е. П., интерес к ней со стороны всех «Нечистых» Бастулозака в целом и их предводителя, великого князя тьмы Варантокула, в частности.

Хотя без сверхъестественных дел, без прошлой жизни и колдовских путаниц, девушке досталось испытаний в этом воплощении: в детстве натерпелась от отца-алкоголика, рано потеряла мать, которая восстала из гроба при помощи бабушки. Кстати, старушка Елизаветы — Екатерина Ильдаровна, тоже была ведьмой, крайне сильной, пускай и покаявшейся, желающей на исходе лет принять Свет, именно она, дабы защитить внучку, прибегла к очередному нарушению: использовала «чёрную магию» и на время «воскресила» дочь, в кавычках конечно — элементарно пустила демона в покойное тело мамы Лизы, дабы та угомонила вдовца — Павла Вострянова. Позже, бабушка Катя отдала внучку на удочерение собственному сыну, дяде Елизаветы, да стёрла любимой крохе до поры память, отчего девочка долго не знала своего настоящего происхождения. Повзрослев, Елизавета связалась с плохой компанией, взяла вину на себя за любовника, а чтобы избежать уголовного наказания, была погребена заживо… конечно, после инсценировки смерти, и-и-и, в итоге предана «любимым», оставлена умирать в собственной могиле! хорошо, Вострянову спас Николай Серебрянцев, мальчик со двора, который с ранних лет в неё влюблён, однако и он, пусть не по своей воле, в итоге предал Лизу.

Ой, что говорить?! И, собственно, зачем повторяться? Об этом речь шла в прошлой части… хватит наводить чувства дежавю, перейдём к настоящему.

Вострянова после исчезновения Вохрана долго оставалась во дворе саглезира. Невзирая на аномальный ветер и холодные, крупные капли дождя, а также мистический закат, который тенью наползал на станицу, отражаясь от развалин замка, в дом девушка не спешила. Опасалась Лиза проходить в дом Александра, там всё напоминает о нём, плюс, демоноподобный пёс с двумя головами скулит по хозяину. Елизавета понимала: пройди внутрь, небывалая тоска охватит её, сколько бы усилий, навыков своего особенного мозга она не применяла, не поможет ничего. Стемнело… похолодало, спина и волосы промокли, вой первой, пробудившейся нечисти донёсся со стороны леса… хочешь, не хочешь, а следует отправляться в помещение. Лиза преодолела внутренние, эмоциональные преграды и прошла в дом павшего саглезира.

Интуиция не подвела начинающую колдунью (пусть и потенциально белую)! Едва переступила порог ранее запретной для неё комнаты в доме саглезира, Злыдень набросился на неё… нет, не как на вора или чужачку, напротив… его две головы кинулись жалеться, они скулили, подвывали, слёзы скатывались из четырёх глаз одновременно. Вострянова не сдержалась, присела на пол и тоже заплакала. Сколько девушка и «собака» просидели в «объятиях» тоскуя по Вохрану? Одному Создателю известно. Ничего не может длиться вечно, включая существование нашей Вселенной (Вселенная Света исключение), Лиза нашла силы подняться, относительно успокоиться, Злыдень, к счастью, последовал примеру новой (возможно!) хозяйки.

В доме саглезира есть на чём заострить взгляд, здесь не хуже музея! Много интересного найдётся для любого человека… по понятным причинам Елизавете не до духовной пищи. Ещё бы! Мысли наперебой рвали изнутри, одно страшное осознание без очереди выталкивало другое, тут и предательство Коли, гибель Вохрана; ответственность, которая легла на её неподготовленные плечи… на чём же остановиться? Что «переварить» первым? Важно всё, исключительно. Наконец, одна навязчивая идея вытеснила другие: Вострянова рождается на Земле не первый раз! Да, немало людей на планете (да во все времена) грезили о реинкарнации, кто-то грезит поныне, у многих на этом основана религия и немалая. Сколько человек бы отдали всё, ради доказательств того, что они уже рождались, что реинкарнация — это не фантазия древних философов, а реальность? Не счесть! Однако Вострянова, получив явное подтверждение, что её душа в теле человека во второй раз, чего-то не спешила радоваться. Немудрено! Получается, она почти пять веков назад рождалась, была ведьмой, в душевном плане является пра-пра-пра и так сто раз бабушкой самой себя, имела отношения с саглезиром, который недавно погиб, — «Хм, — отвлеклись мысли Елизаветы ненадолго, — интересно, а к Вохрану, вообще, применим термин — «погиб»? — и, что пугало, будоражило фантазию, душу и сердце больше всего — она умирала страшной, адской смертью! Утоплена в болоте, что там? До сих пор, останки её прошлого сосуда, тела в которой была её же душа пять веков назад, покоится на дне застроенного болота в столице! Плюс, получается, пусть и во сне, девушка уже наблюдала собственную гибель, насколько страшную и вспоминать не хочется! От такого осознания комната «попылала» перед глазами.

Нет! Следует решительно и бесповоротно собраться.

— Интересно, — вслух начала рассуждать Вострянова про ночной Бастулозак, — темно давно, почему я больше не слышу нежить?

В комнате загорелся яркий свет и заиграла музыка. Девушка из-за растерянности не поняла, какая именно песня, что в ней за слова? Испугалась, конечно, в миллионный раз, но быстро успокоилась, поняв, — «Точно! Дом Вохрана тоже с душой, как и мой! Это он глушит звуки улицы, по-своему оберегает меня… да и Злыдня», — и обратилась к жилищу:

— Спасибо тебе, домик! Не переживай, я буду о тебе заботиться, возможно, не так как прошлый хозяин, но, я постараюсь. Прости, сейчас не до музыки, без обид?

Дом выключил проигрыватель и, погасив основной свет, зажёг серебряную, керосиновую ламу «летучая мышь».

— Благодарю! — улыбнулась девушка и снова решила отвлечься, — так, надо себя чем-то занять! Чем? Читать и постигать науку саглезиров я сейчас не в состоянии… пройтись? Брр… к такому надо подготовиться и морально, и душевно.

Злыдень нашёл временное занятие для девушки: он принёс ей в зубах одной головы огромную миску для сухого корма, а во второй кастрюльку для воды.

— Ты проголодался? — Вторично улыбнулась Вострянова и вытерла остатки последних на сегодня, как хотелось верить, слёз, — сейчас покормим, ты знаешь, где Вохран хранит… хранил твою пищу?

— Гав! — выпустив из зубов кастрюлю, что покатилась по полу к большой, русской печи, отозвалась левая голова, и Злыдень повёл Лизу к ящику, где саглезир оставил немалые запасы сухого корма, чем слегка поднял настроение гостье (или новой хозяйке всё-таки?).

Злыдень поел знатно! И весьма любопытно: левая голова грызла сухой корм, правая параллельно этому пила воду из кастрюльки.

— Полезный навык! — усмехнулась Вострянова и прилегла на широкую, крайне удобную кровать Вохрана. — Отлично! — мгновенно почувствовала Елизавета всю усталость, что скопилась за день, — какая удобная постель: и не твёрдая, и не мягкая, самое то! Лучше не придумаешь. И подушка форму головы принимает, не нужно её мять полчаса и, вообще, устраиваться удобнее. — Восхищалась девушка «апартаментам».

Всё-таки для полного спокойствия чего-то не хватало. Чего? Вроде дом с душой защищает, участок саглезира — святое место, запретное для любой нежити, включая Варантокула, Злыдень улёгся рядом с постелью, на специальном коврике, причём заснул он мгновенно, пускай и частично: левая голова опустилась на пол и засопела, правая в это время не утрачивала бдительности и водила по сторонам, временами слегка рыча. Через полчаса пёс менял головы местами: правая отдыхала, левая оставалась на страже.

— Что мне надо? — начала сердиться Вострянова на себя, — точно! Обрез! — Хлопнула девушка себя по лбу и отправилась за двуствольным оружием, заряженным дробью из металла бастулозак.

Теперь другое дело, ещё бы нож из бастулозака был в наличии, вообще, сказка! Но саглезир, наверняка по уважительным причинам, клинок преемнице не вручил, а бросил перед своей кончиной его в ясень, тогда священный металл быстро врос в дерево.

Обняв укороченное ружьё, да так, что холодные стволы, пахнущие порохом от недавней стрельбы, упирались в подбородок Лизе, она решила вздремнуть. Вспомнив рассказы отца о судьбе бывшего министра МВД СССР Щёлокова, резко выпустила обрез из объятий и отложила его на прикроватную тумбочку, подумав, — «Пойдёт и так! В случае чего оружие схвачу за секунду! Благо, пользоваться умею, хоть чему-то Вадик, предатель, не к ночи будет упомянут, успел меня научить». — Наконец, Елизавета заснула.

Отдых длился недолго, сказывались моральное, психическое, а также душевное и явно в прямом, не переносном смысле, напряжения. Буквально подпрыгнув на постели, Вострянова пробудилась, побеспокоив своим поведением Злыдня и домик. Первый вскочил и зарычал, второй — включил свет и снова поставил музыку.

— Всё хорошо! — поспешила Лиза успокоить союзников, — простите, я случайно.

Сработало! всё вернулось восвояси: свет погас, проигрыватель стих, правая голова демоноподобного пса заснула.

— Единственное, — добавила Вострянова обращаясь к душе жилища, — на улице вроде дождь, не мог бы ты, домик, сделать так, чтобы я его слышала? И грозу, если можно, вдруг поможет уснуть?

Реакция последовала незамедлительно: теперь хорошо слышны удары крупных капель по стальной крыше, далёкие раскаты грома, правда и вой нежити доносился вместе с аурой ливня, но-о, это скорее хорошо, следует привыкать.

«Хотя спать мне сегодня и нежелательно, — услышав проделки нечистых, вспомнила Вострянова о недавно (принудительно) забытой „миссии“, — нужно настраиваться на борьбу с тёмными, как-то учиться держать оборону Бастулозака до прихода нового саглезира. Ай, ладно, потом! В эту ночь с меня явно выйдет мало толка, утром разберусь! Следует немного поспать».

И поспала бы, если не яркий свет, что пал с улицы на окна, да тихий, потусторонний зов женским голосом:

— Вохран! Во-о-охран! Воо-ох-ранчик! Отзовись, эй!

— Что это?! — подскочила Лиза, Злыдень последовал её примеру, — вернее, кто?

Зов повторился, голубоватое свечение с улицы усилилось. Вдруг замогильный голос стих, в комнате загорелся свет. Вострянова поняла: дом её пытается оберегать.

— Пасибки тебе, — поблагодарила девушка очередной раз жилище, — не нужно, я должна привыкать! — дом пошёл на уступки и вернул прежнюю атмосферу.

— Вохран, выйди, али совсем забыл про меня? — не унимался некто, скорее — нечто, из-за забора.

Вострянова, мобилизуя последние силы внутри организма, взяла обрез и, тихо ступая по полу, направилась к выходу. Пёс собирался проследовать за девушкой, его остановили:

— Нет, пёсик, ты остаёшься здесь! — В ответ тот недовольно заскулил левой головой, правой зарычал… не на новую хозяйку, а на незваную нежить.

Елизавета хотела закрыть за собой дверь, но здесь в её голове, важным напоминанием прозвучали слова Вохрана, — «Не закрывай ночью двери моего дома, в крайнем случае, Злыдень может прийти на помощь!» — и настолько чётко воспроизвелось это в мыслях девушки, что она обернулась, ей показалось — это не мозг подкинул полезное напоминание, а саглезир сейчас сказал лично, словно он стоит за её спиной! — Нет, мираж, Вохрана нет ни здесь, ни на всей Земле.

— Ладно, не дрейфь! — вслух подбодрилась Вострянова, — вперёд, на баррикады!

Вот перед носом вторая преграда — дверь, ведущая из гостиной непосредственно на улицу. Здесь смелости в Лизе поубавилось, что дико раздражало, ведь она — сильная девочка! Стыдно перед собой, что так трусит выйти на двор. Опять долго решалась, игнорируя настойчивый зов светящейся голубоватым светом нечисти, вроде готова выйти, — «Вдох-выдох-вдох» — и вперёд! Нет! Нечто останавливало: сердце колотится, пульс давит в висках, из глаз, кажется, сейчас искры полетят и создадут сварочную дугу, коленки подкашиваются, дыхание сбито. — «Ну-у, хватит! — жалобно думала Елизавета и злилась на себя, — хватит, хватит, хватит!» — и наконец-то, с криком, — «Рука создателя со мной!», — вывалилась на двор, едва не уронив обрез из рук. Вот и нежить, с правой стороны забора — это оказалась, вполне симпатичная женщина, хотя по виду, даже если бы не мистическое свечение, понятно — это мертвец. Вострянова постаралась стабилизироваться, чтобы её не качало в стороны, ведь с трудом удерживалась на ногах, коленки не хотели подчиняться уникальному мозгу: подгибались, ноги словно отлежала, про тремор рук и говорить нечего. Снова самовнушение Лизы, — «Чего ты боишься? Ты на святой земле! Сюда нечисть не пройдёт! Рядом Злыдень, в руках обрез с бастулозаком… да, пусть его нельзя использовать, но ведь нежить боится всё равно! Достаточно будет угрозы!» — впрочем, оружие тоже внушало страх: Елизавета помнила, что Вохран не раз предупреждал, — «Стволы обреза сильно изношены от использования кустарных патронов!» — что это значит? Девушка не могла до конца понять, вроде имела в жизни дело с оружием не раз, в том числе и с двуствольными, охотничьими ружьями, а всё одно — опасалась! «Как себя поведут стволы в случае выстрела? Просто упадёт точность или, не дай бог, их разорвёт у меня в руках?! Кто бы мне это подробнее объяснил, надо утром обязательно у Степаныча уточнить».

— Ты не Вохран! — отвлекла нежить из-за забора Лизу… странно, да? Вострянова задумалась о прочности обреза настолько, что позабыла о более насущной угрозе.

К счастью для начинающей колдуньи, особые способности мозга вернули ей хладнокровие:

— А ты явно «адмирал — да ну нафиг»! — съязвила Елизавета, — смотрю, вещи «малоочевидные» подмечаешь.

Понятно, Вострянова не могла идентифицировать, какая разновидность нежити перед ней, она ведь не Вохран, но, оставалась уверена — это явно не призрак. Девушка старалась понять, интуитивно почувствовать, кто это? Не выходило: вроде не отталкивает внешне, невзирая на свечение, хоть и видно, что не живой человек, всё-таки «женщина» вполне приятная, высокая, смуглая, волосы чёрные, она даже красивая по-своему; аккуратно одета, по моде семидесятых правда, да то мелочи.

— Ты пошутила? Или я правда тебя удивила? — не поняла нечисть, замешалась, быстро вернулась к своей просьбе, — позови Вохрана! — настойчиво топнула ногой гостья, — у меня к нему дело, я его подруга, не смотри, что неживая, я на стороне Света.

Конечно, Лиза не поверила.

— Его нет! Отлучился по делам, я за хозяйку, вываливай, чего хотела?

— Далеко ушёл? Он точно здоров? Я чую нарушение баланса сил…

— Здоровее некуда! — перебила своей ложью Лиза собеседницу, — его просто сейчас нет, он в Полынном.

— Ах, — расстроенно отозвалась неживая, — тогда это всё объясняет, саглезир покинул Бастулозак оттого мы и ощущаем нарушение баланса. А он надолго уехал?! — не смогла сдержать радости и надежды на длительное отсутствие саглезира «женщина».

— Нет! — осмелилась Елизавета подойти ближе к забору, причём стволы обреза «смотрели» в землю.

— Жалко! — печально вздохнула незваная гостья и резко поправилась, — в смысле, жалко, что его нет, а не что он быстро вернётся. Ты за него значит, да? Тогда ты помоги мне, выйди за забор или пригласи меня к себе за ограду, дай позволение пройти, лучше, проведи за руку, не бойся, я не сильно холодная.

От такого предложения мурашки пробежали по спине Лизы, её перетрусило, чуть оружие не выпало из рук. Вострянова не поверила и поняла «куда ветер дует», потому совладала с собой, сделала неуверенный шаг навстречу к собеседнице:

— Кто ты? — спросила Елизавета, — зачем пришла? Или Пришло?

— Я уже сказала! — невозмутимо заявила падшая.

— Да? Если так? — подняла направила Лиза обрез на явную неприятельницу, с трудом удерживая стволы ровно, руки никак не хотел униматься треклятый тремор.

— Что у тебя там? — испугалась женщина, — гвозди?

— Не-а! — зловеще хмыкнула Вострянова и взвела курки, чем больше напугала «нечистую», настолько, что из «симпатичной» женщины та превратилась в невысокого, мерзкого и склизкого монстра.

— Тебе нельзя его использовать! — напомнила неживая, — даже саглезирам запрещено пускать в ход бастулозак, тебе подавно! Ты сама, кто? Помощница Вохрана?

Нечисть попыталась тронуться с места — пусто! Направленный обрез с бастулозаком сковал движения проклятой, у которой больше не осталось сомнений, чем заряжены стволы.

— Говори! — настойчиво повторила Лиза, — кто ты? Какая разновидность нежити, зачем сюда припёрлась?

— Тебе нельзя его использовать! — не оставляла мёртвая тщетных попыток вразумить Лизу, — ОН тебя накажет.

— Забей-ка! — засмеялась Вострянова, скорее от близкой истерики, нежели от веселья, — тебе только будет всё равно на это. Отвечай, если поверю тебе, отпущу, клянусь.

— Я — коемифлет!

— А-а-а! — протянула Лиза и отчего-то вмиг успокоилась, опустив оружие, — я помню, Степаныч рассказывал за тебя, да и Вохран, кажется, тоже: ты та мерзость, что живёт под могильными плитами, зазывает людей разными голосами, чтобы заманить и сожрать, а когда наберётся сил путём поедания людей, может вылезать наружу?

— Да, я та мерзость. Для нас это не оскорбление! — Тоже успокоилась нежить оттого, что стволы с бастулозаком перестали ей (ему?) угрожать.

Радоваться рано: Вострянова снова направила обрез на неприятеля и уточнила:

— Зачем ты здесь? Правду, только правду! Как бы мерзко для вашего брата не звучало это слово.

— Я отвечал! — обозначил коемифлет ответом свою половую, мужскую принадлежность, — наши почувствовали нарушение баланса, потому отправили меня проверить: на месте ли саглезир? Всё с ним хорошо? Вопрос снят: он уехал в Полынный, я могу идти? Я не нарушил никаких правил, ты не имеешь права меня задерживать, тем более стрелять бастулозаком.

— Проваливай! — Снова убрала Лиза оружие.

— А ты, — не спешил коемифлет убраться, — кто? Помощница саглезира?

— Ес! Я его заместитель, проваливай, иначе передумаю!

— Не могу, ты меня держишь. — Обескуражил нечистый девушку.

— Чем?! — не поняла Вострянова, — обрез ведь опущен.

— Видимо, своей силой! Так ты наша?! Ты ведьма?! — настал черёд удивляться коемифлету, — а-а-а, понял, кто ты! Почуял! Это из-за забора и особой земли, я не мог сразу тебя распознать, ты та, кем интересуется наш повелитель. Тем более, почему боишься выйти за забор? Великий Варантокул запретил трогать тебя… до поры.

— Проваливай! — Елизавета не поняла, да и не поверила, что именно она сама, неким, магическим способом удерживает нежить.

— Не могу! — повторил коемифлет, — отпусти и уйду. Не умеешь пользоваться силой? Тогда выйди ко мне, — взялся «по привычке» заманивать человека монстр, — боишься? Чего? Ты ведь почти наша… великий князь тьмы за тебя заступается, чего трусишь? Может, так удобнее?

И нежить мигом преобразилась в маму (не родную) Востряновой, заговорила её голосом, затем в Серебрянцева, затем в отца (не родного), затем… коемифлет совершил пагубную ошибку: он принял облик ненавистного ныне Елизавете Вадика, того предателя, который оставил её помирать без воздуха в собственной могиле после инсценировки смерти. Подобного девушка не выдержала!

Лиза уронила обрез, злость вскипела в организме, она даже позабыла, что напротив находится монстр, умеющий принимать чужие обличия и имитировать голоса, а не настоящий Вадим, подлец и предатель.

— Ах ты тварь! — закричала Лиза до звона в собственных ушах, от живота к горлу поднялось нечто загадочное, далеко непохожее на пресловутый «ком» и выплеснулось наружу, прямо на коемифлета.

Монстр резко принял «оригинальный» вид, завизжал, его правая рука подломилась, обнажая толстенную и ныне сломленную кость; шея лопнула, послав на забор потоки зелёной субстанции, которые, к счастью, перелетев через священную преграду, вмиг испарились и не достигли Востряновой.

— Пусти, пусти, — исходили хриплые, но громкие мольбы нежити, причём не изо рта, из дыры в горле, — прекрати, прекрати, я ничего не сделал, я не буду больше, отпусти! Мне больно, больно, больно-о!

Лиза не могла удовлетворить просьбу — не знала, — «Как?!» — успокоившись, Вострянова пала на колени, начала отдышку. Коемифлет, разбрызгивая в стороны зелёную жидкость, с визгом помчался через лес к старому кладбищу, восстанавливать повреждения.

— Вот это да! — сказала Лиза подбежавшему Злыдню, — как я это сделала?! Представляешь, — начала она гладить одну голову пса, так как второй рукой опиралась о землю, — использовала от злости могучее колдовство и не помню, как именно! Что за напасть. Ладно, пошли в дом, поспать не получится, хоть проанализируем ситуацию.

Глава 2. Тёмные семена души

Серебрянцев после столкновения с Елизаветой, мечтой прошлой жизни, когда на себе испытал гнев и могущество юной (и неопределившейся) ведьмы, нервно ждал заката. Коля вернулся на новое место постоя, к родителям своего погибшего, армейского друга Сергея. Тёть Света возилась с ужином, что-то рассказывала, спрашивала; её муж Игорь, устроившись напротив гостя, и, открыв очередную бутыль самогона, настойчиво склонял гостя составить компанию в распитии. Николай автоматически выпивал, поддерживал беседу, а мыслями находился далеко, ему натерпелось отправиться к новому наставнику, члену правления станицы Бастулозак и колдуну — Рыжевойтову Василию Антоновичу: поделиться с ним (и его женой ведьмой) важными новостями. Во-первых, — он, Серебрянцев Николай, согласно воле Варантокула становится одним из тёмных, пусть и пока весьма слабых колдунов; во-вторых, — его прошлая любовь и мечта, Вострянова Лиза, смогла использовать свои незаурядные способности, девушка буквально свалила Колю, здоровенного мужика с ног одним взглядом и не позволяла вставать; в-третьих, — Елизавета упорно не хочет идти на уговоры и принимать сторону теней, её влечёт к саглезиру, к Вохрану.

Спиртное не брало Серебрянцева, да и выпил немного, так, чтоб хозяина дома не обидеть, разумеется, не обидеть открыто! Ибо теперь душа Николая принадлежит великому князю тьмы, по сути, он уже не совсем человек, не хозяин своим мыслям, действиям, потому должен не только скрытно не обижать родителей погибшего друга, но и всячески им пакостить, учиться на Светлане и Игоре наводить порчу… собственно, это позднее, сперва Антоныч должен научить, как именно вредить магией? Последнее является четвёртой причиной, почему Серебрянцев сильно ждёт заката.

Вдруг разум, настоящий, людской разум вернулся к Коле… его начала мучать совесть: как он поступил с Востряновой — предал её самым низким способом, пускай виной тому не столько он сам, сколько подаренная Варантокулу душа; за то, что он собирается медленно, но верно изводить родителей погибшего друга, которые тепло его принимают, а изводить зачем? Правильно, чтобы оставаться жить самому, желательно более благополучно, чтобы не вернутся во «Вселенную вечных теней», в место нескончаемых пыток, прозванное у христиан адом. — «Фу! Что со мной творится? — Сделалось мерзко от себя Серебрянцеву, — взять „Маузер“ и пустить пулю себе в сердце? Ой, кого ты обманываешь, Коляш… ты этого не сделаешь никогда!» — да, не сделает и вопрос не в слабости духа, а в страхе перед попаданием в упомянутую локацию. Почему в разуме Серебрянцева промелькнуло прозрение? Непонятно! Возможно, упущение Варантокула и перед закатом его силы переключаются на другое, оттого не контролирует полностью душу и тело Николая, возможно, князь тьмы умышленно «отпускает» на время нового слугу, дабы дополнительно потерзать… непонятно! Одному Варантокулу известно.

Солнце ушло за горизонт, развалины замка снова бросили мистическую тень на Бастулозак и мёртвые (равно как другая нечисть) вышли на охоту. Серебрянцев задержался в доме тёть Светы, ради показного приличия: помогал дотащить «уставшего» дядю Игоря до постели; после вышли сложности с покиданием временного жилища из-за хозяйки дома, которая наотрез отказалась выпускать гостя на улицу:

— Ты что, Николай, ошпарился?! Сумерки опустились! Запамятовал, что находишься в Бастулозаке? Выйти не успеешь, как разорвут тебя! Возможно тот, — она всплакнула, — кто раньше звался нашим сыном.

Сколько Серебрянцев не старался уговорить тёть Свету — пусто! Не силу же применять к ней, в конце концов? Разум Николая хоть и вернулся в «тёмное состояние», он перестал быть прежним парнем, всё-таки бить пожилую женщину в открытую не мог, плюс нельзя: хозяйка дома с мужем не раз пригодятся в качестве «подопытных» и для практики наведения порчи. Потому Коля сделал вид, что отправился спать, а сам с нетерпением ждал, когда стихнет тёть Света, затем сбежал через окно… благо гвозди, коими заколочены рамы, он с утра тихо выковырял.

Невзирая на поздний час, впрочем… почему невзирая? Ночь — это отведённое время для бодрствования слуг великого князя Варантокула! Потому в положенный отрезок суток Серебрянцев спешил к Рыжевойтову через сумеречный, полный нежити Бастулозак. Боялся ли Николай идти? Конечно! Его пугали крики разрываемых беглецов из леса, которых убивали «нечистые», стоны призраков и коемифлетов; шаркающие по кустам упыри и красные глаза между могучих стволов деревьев. Почему пугали, если Николай стал одним из них? Элементарно, по привычке! Знаете, с подобным сталкивается человек, который длительное время управлял транспортным средством без водительского удостоверения, когда ему на пути встречались сотрудники ГАИ, то человека «без прав» начинало дико трусить: «Вдруг остановят, а у меня прав нет?!» — и потом, когда такой индивид получает (наконец-то) водительское удостоверение, он всё равно по привычке начинает мандражировать при виде поста ДПС, после вспоминает, — «Ой! Чего это я?! Ведь права в кармане, всё в порядке! Нечего бояться!» — так случилось с Серебрянцевым, идёт, пугается, начинает бежать, затем его озаряет, — «Я для всех свой! Сам Варантокул меня пожаловал в чин, пускай и низший!» — и успокаивается.

Коля негромко постучал в дверь Антоныча, раз, второй, третий — тишина! Слух у Николая отличный и он прекрасно слышал: колдун и ведьма не спят, — из-за плотных дверей доносится возня, кряхтенья, стоны… постучал громче. Наконец, дверь отворилась, на улицу буквально вывалился замученный колдун, да без одежды… так, полотенцем обвисшее хозяйство обмотал. Рыжевойтов набросился словесно на незваного гостя:

— Пакостник, чего ночами шляешься по хатам?! Как дам сейчас тростью! — погрозил Антоныч пустой рукой, в которой ни клюки, ни иного предмета не имелось, — или случилось чего?

Серебрянцев растерялся от «тёплого» приёма, он ожидал, что колдун в курсе событий.

— Да я… я это… как его… вас не предупреждали?

— Кто меня должен был предупредить? — строже сделал и без того грозный тон колдун.

— Князь…

— Ты перепил?! Какой князь? Их в семнадцатом году отменили…

Антоныч, заметив, что переборщил и Серебрянцев сейчас «растает» от растерянности и стыда, засмеялся:

— Шучу я! Кхе-кхе! Конечно, Великий князь дал знать о тебе! Ты, парень, привыкай, чувство юмора — это первое дело для колдуна! Без юмора ты людей располагать к себе ни в жисть не сможешь! Ладно, проходи, чего в дверях стоять? Люди ночью в станице хоть и бояться выходить, да мало ли? Подслушает кто… проходи, проходи.

— Напугали вы меня! — положил руку на сердце Коля и, улыбнувшись, прошёл внутрь.

— А ты молодец, что пришёл! — закрыв двери прошептал на ухо Коле Рыжевойтов, — моя заезженная кобыла с ума сошла! Глупостей требует, говорит: «Я себя моложе чувствую! Давай, пень старый, пошалим!» Загоняла меня… у самой суставы на одной магии держатся, в морщинах утопнуть можно, а всё молодуху из себя строит, тьфу ты! — сплюнув, колдун обернулся на дверь: не услышала ли жена его нелестных слов? Вроде нет. Любит всё-таки Антоныч супругу, да и побаивается, в чём никогда не признается.

— Не понял? — свёл тонкие, чёрные и словно нарисованные фломастером брови Серебрянцев, — какими глупостями? Колдовством?

— Дурак! — констатировал Антоныч, — нет, сперва колдовством, ибо после восьмидесяти лет без него никак, а людские таблетки на меня не действуют, даже ваша пресловутая «Виагра», потому поколдовали сперва, а это бесследно в моём возрасте не проходит… потом за «глупости». За те глупости, чем молодые обычно ночами занимаются… не только ночами.

— А-а-а! — хлопнул себя широкому лбу Коля, — понял.

— То-то! — взял Антоныч из тумбочки трубку из человеческой кости и принялся её набивать, — потому молодец, что пришёл и отвлёк, ты не спеши! Подольше со мной посиди.

— Я бы рад, Василий Антонович, да боюсь, тёть Света проснётся, обнаружит, что меня нет… дверь-то на крючок закрывается, всё же, начнёт звать, я не отзовусь! Без того еле сбежал из избы.

Старик закурил самосад, наполнив гостиную приторной вонью самодельного и бог (скорее Диавол) пойми, чем смешанного табака.

— Это не горе! — замотал колдун спичкой, которая не хотела гаснуть, — дам тебе порошок особый, научу им пользоваться, морок на людей наведёшь такой, что до рассвета из пушки не поднимешь. С ним легко сможешь ночами избу покидать, делать его незазорно, но я не люблю с травами возится лишний раз, жена моя тебе покажет, как наводить, что собирать, заодно для практики полезно.

— Спасибо! — обрадовался Серебрянцев, что проблема покидания избы ночью практически решена.

— Рассказывай, что стряслось? Чую, не за едиными уроками по колдовству ты припёрся.

— Ваша правда… у Оли… ой, теперь Лизы! Сколько имён у неё… короче, у неё силы пробудились, сегодня глазами чуть не раздавила меня, в прямом смысле!

— Иди ты! — закашлялся Антоныч, не от удивления: дыма много затянул.

Дверь из спальной комнаты распахнулась и в гостиную прошла жена Антоныча, напугав последнего: «Неужто подслушивала? Ох и влетит мне потом, что старой её обзывал!»

— Очень подробно, милок, рассказывай! — Устроилась ведьма за столом рядом с мужчинами.

— След падших с вами, Анна Ивановна! — поздоровался Серебрянцев и принялся подробно рассказывать о случившемся днём, как он «огрёб» от неумышленного колдовства Востряновой.

Серебрянцев закончил историю, не упустив и малейшей детали.

— Дела-а! — в унисон отозвались колдовские уста Рыжевойтовых.

Несколько минут просидели в тишине, заострив взгляды на потрескивающей, толстой и чёрной свече, электричество в доме есть, но «нечистые» нередко предпочитают классику. Первой тишину нарушила ведьма, обращаясь к гостю:

— Что с Вохраном, не знаешь? Я чувствую нарушение баланса сил, аж моложе стала! Посмотри на меня, — она поднесла свечу ближе к своему лицу, — правда, помолодела?

— Да! — Подтвердил Серебрянцев, кстати, он не льстил: пожилая колдунья действительно стала выглядеть лет на пятнадцать моложе, примерно на шестьдесят семь!

В беседу вклинился Антоныч:

— Можешь уточнить у своей ненаглядной, где саглезир? Я тоже чую: он либо сильно ранен, либо уехал на время из станицы, либо… либо, хвала Диаволу, коньки отбросил!

Николай с трудом сглотнул:

— Если честно, стыдно признаться, я чего-то боюсь к Оле… тьфу ты! К Лизе подходить… но-о, я попробую, да, попробую.

— Отлично! — снова в унисон отозвались супруги.

Ведьма встала и отправилась в потайную комнату, в подпол. Через несколько минут она вернулась и протянула красный кисет Николаю, со словами:

— Держи, это порошок для наведения морока! Твои Светка с Игорем люди простые, плюс горем от потери сына изношенные, он на них отлично подействует, даже если застанешь их бодрствующими, сыпь смело перед ногами, они не вспомнят ничего утром.

— А слова? — уточнил Серебрянцев, — заговоры какие произносить? Много учить?

Колдовская чета рассмеялась:

— Нет! — вдоволь повеселившись ответил Антонович, — сказок меньше читай и фильмов смотри, слова в нашем деле — последняя мера, малонужная. Заклинания произносят обычно так, чтобы не забыть порядок действий и усилить силу мысли. Чародейству, да и Свету, нужны мысли, сильные мысли, не слова! Просто пожелай от сердца и чёрной души, чтобы люди заснули, морок на них напал и всё. Аннушка права: Светка и Игорёк слабые совсем стали, ты и без опыта их заколдуешь. Что иного расскажешь?

Недовольная Рыжевойтова слегка ударила мужа по плечу:

— Потом расскажет! Сейчас ему пора домой! Завтра, чтоб постарался выяснить про саглезира, уяснил?

— Так точно, Анна Ивановна! — вытянулся Серебрянцев по стойке смирно.

— Я не всё рассказал ученику! — С обидой, потирая ушибленное плечо, простонал Антонович, жена осталась неумолима.

— Потом, усё потом, ступай в комнату, мы там с тобой не до конца доколдовали. Быстро! — Рыжевойтов повиновался, погасив трубку, кряхтя ушёл.

Ведьма, открывая двери перед уходящим гостем, сказала напоследок:

— Научим, Коленька, всему тебя научим! Завтра и начнём учить, не переживай. Ах да, придёт зловеяник, гони ты его! Не стесняйся, толку для нашего дела ноль, только мешает.

— Кого гнать? — не понял Серебрянцев, хотя Рыжевойтова говорила чётко и слово он разобрал превосходно.

Анна Ивановна, по девичьи обнажив идеально ровное и белые зубы, приятельским тоном шепнула:

— Зловеяник. Зло-ве-я-ник, — с одной буквой «н». Ну, поймёшь скоро. Всё, след падших с тобой! — громкий хлопок двери.

Домой (вернее, на постой к родителям погибшего друга) Серебрянцев шёл уверенно, без «синдрома» водителя-нарушителя перед постом ГИБДД. Николай испытывал удовлетворение, больше — воодушевление! Коля поймал себя на мысли, что ему начинает нравиться его новая жизнь, если текущее состояние, когда собственная душа не принадлежит разуму можно обозначить термином — жизнь. Мужчина остановился подумать, причём недалеко от сгоревшей церкви, он посмотрел на колодец «Одиннадцати ведьм», вспомнил, каким пыткам подвергали его фурии и особенно их необъятная «мамка», приятного малого, но настроения это не испортило и страха/отвращения не вселило. — «Странно, — размышлял Серебрянцев, — и Лиза, как „мечта“, как любимая девушка более не требуется, она отныне интересует меня, как источник информации и та, кто нужен повелителю! Интересно, это мне самому стало нравиться быть колдуном, ну, почти колдуном, пока начинающим… или всё из-за проделок Варантокула?» — действительно, загадка, на которую ответа для Серебрянцева искать на текущем этапе бессмысленно. Ему либо тому, кем его сотворил князь тьмы, доставляет удовольствие быть на стороне падших, хочется показать себя, выслужиться, как перед Рыжевойтовыми, так и перед самим Варантокулом, а в мечтах уже замахивается, чтобы стать сильнее Антоновича, превзойти его, «подвинуть», чтобы не он, Николай, бегал к старому колдуну за советом и, что хуже, очередным поручением, наоборот!

М-да, хочется верить всё-таки, что подобные мечты есть не плод истинных желаний Николая, а «созревание» чёрных семян, посеянных повелителем падших Бастулозака в его загубленной по глупости душе.

Серебрянцев долго не мог проникнуть обратно в избу: он специально, вылезая из дома в окно, поставил раму на место и хитро её закрепил, дабы никакая нечисть, в особенности его погибший друг, не пробралась к хозяевам. Дело не в доброте бездушной, в корысти: тётя Света и дядя Игорь нужны Николаю самому в качестве подпитки и «подопытных» в делах нечистых. Не иначе в воду смотрел, за спиной Коли прошипело:

— Неплохо устроился у моих, корешок армейский!

Не оборачиваясь, Серебрянцев, тяжело вздохнув, прошептал:

— След падших с тобой, Серёга… или кто ты там?

— Я… я им и остался, смерть меня мало изменила. Ты повернись, чё ли? Али брезгуешь? Так мы одного погоста кресты теперь, даже семья ныне одна… только тебя, чужака, пускают в избу, а меня, сына кровного, пусть и остывшего, нет… не дают согреться после могилки сырой у печи русской.

Серебрянцев, сжав кулаки, развернулся… зря! Перед глазами поплыло, голова закружилась, если не бревенчатая стена, Николай бы свалился, следовало лучше готовиться морально ко встрече с погибшим другом. Казалось, Коля столько перевидал за последние дни, и нечисти разной, и пыток от одиннадцати (десяти по факту) ведьм, более того, «погостил» в особой локации «Вселенной вечных теней», что в народе зовётся адом, всё одно, увидев стоячего «не человека», гроб которого сам сопровождал из армии сюда, которого сам хоронил, пошатнуло знатно. Николай быстро овладел собой:

— Я понял! — Умышленно следуя методике Лизы, постарался шутить Серебрянцев, — ты ревнуешь меня к своим? Или обиделся, что на могилку не захаживаю? Стоп, стоп… это ты, как его? Зловеяник? С одной «н», как мне пояснили.

Нечистому не понравилось обращение, он причмокнул и со злостью ответил:

— Да, людишки так прозвали нас, но ты… ты отныне свой! Зачем так? Долой обиды! Давай поздороваемся, обнимемся по-братски.

Сергей протянул Коле руку, последний промешкался, но принял жест и быстро пожалел: рука мертвеца невероятно холодная, склизкая, вымазанная землёй, глиной и неведомым компостом, про запах лучше промолчать. Николай желал скрыть брезгливость, не вышло.

— Ум-ум, — причмокнул зловеяник, — какие мы нежные. Ты теперь один из нас, привыкай, в нашей работе с чистыми руками никто не останется… эм… кроме великого князя Варантокула, храни его Диавол и след падших с ним.

— Чего ты хочешь? — задал Серебрянцев прямой вопрос, он спешит, рассвет не за горами, хозяева могут вот-вот проснуться, порошок-то магический для наведения морока в кармане, но мало ли? Авось не сработает? Лучше быстрее оказаться в избе, плюс спать захотелось сильно, чего греха таить?

— Проведи меня в избу! По дому соскучился… ай, ты же свой, чего врать? Подпитка нужна энергетическая, я сколько времени родителей пытаюсь хорошенько «выжать», не выходит! Знающие они, в дом не пускают, тоскуют через окна/двери, маловато от такого «общения» пищи мне, ой-ой, как маловато… надо побольше! На полчаса пусти, а? От них не убудет, я ведь не упырь, кровь не выпью, восстановятся быстро, ну-у, пусти. Коляш, пусти, ради того, что было в армии, забыл, сколько я тебя выручал?

— Хах! — удивился прямой наглости зловеяника Серебрянцев, — тот, кому я за службу должен, умер! Ты лишь его тело, души в тебе нет, бесёнок мелкий в тебе живёт и трупом управляет.

— И что? В тебе тоже своей души нет, ты её Варантокулу подарил, храни его Диавол! Думаешь, я не знаю? Какая разница между нами? Мы одного погоста кресты… впусти, ну?

Серебрянцев имел огромное желание ответить, — «Пошёл прочь! Иначе колом угощу в сердце, или чем вас там убивают? Не посмотрю, что „свой“, мне за тебя всё рассказали, пиявка эмоциональная!» — сдержался, знает место! Знает, рано «зубы показывать», потому пообещал, сжав дулю в кармане рядом с кисетом, наполненным морочным порошком:

— Рассвет близко, не успеешь, давай позднее? Я научусь морок на них наводить и тогда впущу.

— Слово? — прищурился зловеяник, впрочем, луна спряталась и Коля скорее почувствовал это, нежели увидел.

— Да!

— Ладно, прав ты, Коляша, рассвет вот-вот замок окатит. Буду ждать, когда научишься, ну, след падших с тобой! Погнал я до могилы… кстати, а меня на кладбище ты всё-таки навести, цветочков положи, травку выполи… хорошо?

— Сделаю. — Честно пообещал Серебрянцев про уход могилки, а про «впустить зловеяника в избу позднее» он не решил.

— Ну, след падших с тобой!

— След падших с нами!

Глава 3. Собеседники

Ожидания Востряновой, касательно наступления адской ночи после гибели саглезира не подтвердились. Да, вой нежити раздавался с четырёх сторон (если дом с душой не глушил их для Лизы), нечистые бушевали больше, гораздо больше обычного, тем не менее, «малого апокалипсиса», какого опасалась Елизавета, не происходило… пока! Понятно, почему! падшие до поры не ведают, не чувствуют, что воина света нет, не зря посылали к дому Вохрана «разведчика» — коемифлета. Долго скрывать правду не получится, тем более Варантокул, с его мощью и родством, должен чувствовать: саглезир пал и замены ему не прислали. Это терзало Вострянову… почему? Потому что ожидание страшнее прочего… пусть плохое, особенно если оно неизбежно, случается сразу, чем скорее его преодолеешь, тем лучше.

Вздремнуть по естественным реалиям у Лизы не вышло, она старалась… куда там! Сверхскоростные мысли скакали, стараясь проанализировать тонны информации, казалось, перегрузка мозга колоссальная, вот-вот отключится сознание, нет! Не засыпала и баста.

«Что способствует моему сну? — сердилась девушка, что никак не отдохнёт, — правильно! Прогулка и чтение. Первый метод сегодня я точно не использую, завтра осмелюсь и выйду в ночную станицу; второе… да, следует почитать матан, литературу, что завещал мне Вохран!»

Вострянова поднялась и принялась изучать многочисленные бумаги. По иронии или замыслу судьбы, одновременно с тем, как Серебрянцев беседовал с погибшим другом у избы тёть Светы и дяди Игоря, Елизавета читала именно про эту разновидность нечисти, вслух. Злыдню нравится, когда его потенциальная хозяйка бубнит:

— «Зловеяник», в скобочках — (с одной н) — это обычный мертвец, далеко не упырь, питается преимущественно человеческими страхами; в отличии от упомянутого кровососа, даже в крайнем случае, не может использовать для подпитки животных или насекомых. Предпочитает пугать и изводить людей, что были близки его сосуду при жизни. Открыто физического вреда не наносит, так как сам, подобно бродячей шавке, боится если на него прут со смелостью, тем не менее, старается запугать до смерти. Довести человека до остановки сердца для зловеяника высшая «радость». — Лиза оторвалась от чтения, помассировала глаза и попросила дом сделать ярче освещение, — интересно, как убить эту зловонючку? А-а, написано: «Поражается подобно большинству нечистых из низшей или средней касты — пробить сердце, срубить голову или нанести множественные повреждения деревом (не обязательно ясень, но желательнее), кованным металлом определённого сорта или серебром».

— Хм, запомним. Ладно, Злыдень, давай перекусим? Хах, вижу, ты не против.

За завтраком Вострянова продолжила посягать науку о представителях «Вселенной вечных теней» путём чтения. Периодически девушка возмущалась, — «Блин, в документах Вохрана описывается, как убить определённую особь нечисти, да подробно, а в тех бумагах, что он давал мне, подобного нет! Интересно, почему? Он специально так сделал или случайно, недоглядел?»

Попалась Лизе объёмная глава и о призраках, где из нового узнала для себя, что фантом может принять любой возраст, в каком существовало его тело: хоть ребёнком, хоть стариком, если доживал, естественно, до преклонных лет. Однако людям является чаще в том виде, каким его запомнили при жизни, чтобы привычнее, меньше пугать и легче пойти на контакт. И-и-и, начинающая колдунья-таки нашла сноску, что человеку иногда дозволено дружить с привидением, дозволено! Почему тогда саглезир категорически ей запретил общаться с тенью умершей Натальи? Явно не из-за ревности, пускай и приятельской. — «Ладно, — в очередной раз убеждалась Елизавета, — Саше, оно виднее, следует довериться его мнению, а не своим желаниям. Хотя от подруги, пускай давно умершей, пускай без физического тела, я бы-ы, ой как не отказалась». — И вдруг чудо или проклятье! После окончания главы, на пустом пространстве в конце страницы проявился текст, изложенный другой рукой, нежели тот, что выше, где описывался подробно обряд по вызыванию призрака из могилы.

— Что это? — насторожилась Вострянова, — хороший знак или моя колдовская сила даёт о себе знать и я использую её подсознательно? Наверное, так и есть! Стоит ли мне практиковать этот обряд и пытаться вернуть убитый мной призрак Наташи? Не столько ради приобретения своеобразной подруги, сколько для тренировки? Хм… или это проверка? Использую я магию в личных целях или нет? С другой стороны, зачем бы тогда в «светлой» литературе попадался обряд, будь он «тёмным» и запрещённым для использования? Одни вопросы! Где взять ответы? Эх, Саша, Саша, почему ты так рано меня оставил. — Плаксивым голосом пропела последние слова Лиза, словно стояла у гроба саглезира перед погребением, что априори невозможно. — Ладно, подумаю после: практиковаться или нет? Одна беда, всё равно придётся использовать внутреннюю силу, которую я никак не натренирую, никаких заклинаний в обряде не упоминается, одна концентрация внимания, использование «подручных средств», острое желание и поток мыслей, м-да.

Кстати, во втором пункте переживаний интуиция также подвела вечером Елизавету: никто из станичников утром не ломился в ворота павшего саглезира, не выстроилась очередь у калитки из возмущённых проделками нечисти людей. Вроде радоваться следует, ан нет! Девушка испытывала разочарование, чему удивлялась, ведь ночью в перерывах между чтением и беседой с коемифлетом, репетировала предстоящую, пламенную речь, которую она собиралась выдвинуть с рассветом недовольным жителям Бастулозака… выходит, зря! Что делать? Спать по-прежнему не хочется, еда не лезет, без того набила живот, от чтения глаза слезятся, убираться рано, да и чисто в доме Вохрана идеально, а скука разъедает! — «Нет, надо, надо попробовать вернуть призрак Натальи! — не покидала посветлевшую (давно не красилась) голову Лизы навязчивая идея, — иначе с ума сойду, лучше с покойницей беседу иметь, нежели сводить себя с ума внутренними диалогами. Тем более Вохран сам общался приятельски с Варантокулом! А мне нельзя? Хм… Саша не совсем человек… блин! Впрочем, я тоже намерена стать саглезиром или, по меньшей мере, белой ведьмой, так что можно и мне! Или нельзя?! Или можно?! Или нельзя?! Стоп… хватит! Надо меньше думать о ерунде. Эх, раньше хоть бабушка во сне приходила… впрочем, я всё равно давно не дремала, как она явится?! И предупреждала старушка, чтоб больше не ждала её, эх! Нет, надо, надо практиковать силы и возвращать призрак… только куда? Дом-то я её спалила! Кстати, надо сходить и посмотреть: дотла сгорела хата Натальи или чего осталось целого?»

Вострянова решила пробежаться через живой участок леса. Злыдень упорно не хотел оставаться дома, желал составить компанию потенциальной хозяйке, пришлось Лизе, не без страха перед огромным, демоноподобным псом, поднять голос. К счастью, могучий питомец, поскуливая левой головой и хрипя правой, повиновался.

Добралась до станицы быстро, только пот и одышка замучили, остановилась у колодца, утолила жажду, осмотрелась. Ничего не говорило о нарушении баланса сил: дневной Бастулозак по-прежнему прекрасен! Люди гуляют, старушки сплетничают на лавочках, от озера доносятся всплески, свисты, крики; собаки, коты и птицы дополняют ауру. — «Эх, — с печалью выдохнула Елизавета, — никто и не знает, что случилось с Сашей… не с кем разделить печаль».

Пока Вострянова следовала к сгоревшему дому Натальи, пришлось останавливаться десятки раз: здороваться, перекидываться парой фраз, подтверждать раз за разом, дескать, — «Да, я новая помощница Вохрана! Сейчас осталась «на хозяйстве за него, он в Полынный поехал по делам, через два-три дня вернётся!» — и далее по списку. Надолго задержала Лизу местная учительница, человек поистине авторитетный в станице, член правления. Женщина лет шестидесяти, представившись, сразу поразила девушку:

— Кликать меня Василиса Тамаровна.

— Как?! — удивилась Вострянова.

Учительница ласково улыбнулась, чем насторожила Лизу: зубы идеально ровные и белые, что в Бастулозаке чаще является признаком принадлежности человека к нечисти: либо ведьма, либо кто иной… конечно, может просто ухаживает за полостью рта? Тем не менее, следует оставаться начеку.

— Да, ты правильно услышала.

На уме Елизаветы крутилась глупая догадка: европейские стандарты?! Неужто у Василисы Тамаровны было две мамы и ни одного папы? Или как там правильно? Родитель «номер один» и родитель «номер два»? Не может быть! В её возрасте… впрочем, в Бастулозаке всякое может быть, пальмы же растут среди дубов и ясеня. Всё равно странно. По естественным причинам уточнять постеснялась:

— У вас редкое отчество.

— Кликали отца исключительным именем — Тамар! — внесла ясность учительница, отчего Вострянова едва не ударила себя ладошкой по лбу и покраснела, да не от бега, застеснялась недавних мыслей.

В остальном интерес к новой знакомой у Лизы пропал! Василиса Тамаровна быстро утомила девушку рассказами, равно — жалобами на учеников, а куда больше на их родителей! Да, «яжематери» потихоньку добираются и до глухих, мистических станиц. Нет, Лиза мечтала о собеседнике, только-о… ей самой хотелось выговориться, пожаловаться, получить совет, никак не наоборот, загружать без того забитую голову чужими проблемами. Как отделаться?

На горизонте показался молочник в компании с невысоким мужичком, как поняла девушка из доносящихся с помощью ветра фраз — это кум Степаныча, Леонид. Утро, а они «навеселе», вот жизнь у людей! К счастью, молочник подозвал Вострянову, чем избавил последнюю от неприятной, нет, неправильно, скорее — от утомительной беседы.

Молочник, согласно привычке, предложил Лизе отхлебнуть самогона из армейской фляги, с известным итогом. Справился о Вохране и получил стандартный, заученный ответ, после представил кума:

— Тык, право, знакомьтесь! Энто Ярослав, по совместительству местный электрик.

Недовольный кум поправил Степаныча:

— Я не электрик, я — энергетик! Но знакомству очень рад, очень! Люблю, знаете ли, молодых и красивых девиц… нет, не примите к сердцу близко, я не содомит и не извращенец, просто нравится девичья улыбка, если что с электрикой случится, обращайтесь, не стесняйтесь, к вам прибегу без очереди!

— Спасибо, — улыбнулась Вострянова, ей стало приятно от первого, за бог знает сколько времени, искреннего комплимента, — обязательно обращусь.

Последовала пара классических фраз, типа, — «Здорова ночевали? Какие планы?» — и-и кумовья зачем-то отправились на лесопилку. Вострянова, наконец-то, проследовала почти безлюдными закоулками к сгоревшему дому. Путь девушка выбрала не с целью, чтобы не встретить кого-то из станичников и снова застрять в разговоре, из-за интуиции, — «Ступай так и точка!» — Будто некто направил Лизу по специальному маршруту… если бы она не последовала советам из подсознания, повстречала Серебрянцева, чего сейчас не желалось.

Елизавета пнула давно не белыми кроссовками обуглившуюся деревяшку и пробурчала:

— Эх, досталось домику! В таком Наталья жить… эм… существовать или как там? Пускай и в виде призрака, не сможет… куда её переселить? И возможно ли подобное? У кого уточнить?

Да, жильё знатно пострадало: шифер на крыше полопался, хотя почерневшие доски не упали; печная труба из стали погнулась от температуры; стены, сложенные «в два кирпича» — выглядят крепкими, единственное, окрасились в цвет пожарища, стёкол нет в окнах.

— Стоп! — осенило Лизу, — стёкла! Их, по-моему, не было и до поджога. Точно! Дом Натальи был развален, это я когда в первый раз пришла он выглядел новым, потом, поняв, что имею дело с призраком, я выпрыгнула в окно и сшибла гнилые доски! Следовательно, фантому и не нужно хорошее жилище, Наталья, когда является сюда, сама воссоздаёт дому прилежный вид, получается, тоже делает его призрачным! Ой, чего я тогда парюсь?! Надо идти домой, ну, к Вохрану, готовиться морально к ночному походу на кладбище, дабы пытаться вернуть «подругу».

Настроение Елизаветы от умозаключений поднялось выше, чем та метла с одной из одиннадцати ведьм, только с хорошим расположением духа пришла и знатная сонливость, сказывалась общая усталость юного организма и психики.

— Любуешься работой? — напугал из-за спины мужской голос Вострянову, — сама подпалила, теперь радуешься?

Обернувшись, Лиза увидела (и узнала) милиционера с «КП», она, проезжая тогда в Бастулозак на телеге молочника хоть и притворялась спящей, всё-таки сумела через прищур рассмотреть постового.

— Здравствуйте! — Поздоровалась девушка, — да я не… это не я. Короче, не докажете! — В шутку обронила Елизавета и засмеялась.

— Ладно тебе! Знаю я: зачем, почему и кто тебе приказал это сделать. Потушили вовремя, не переживай, всё хорошо. Слушай, я к тебе по делу, Василиса Тамаровна подсказала, в какую сторону ты пошла, мы и поехали сюда. — Указал на «Уазик» с водителем старший лейтенант: да, в Бастулозак и рядовых по должности сотрудников, в звании ниже лейтенанта не принимают, ответственный пост!

— Слушаю? — по привычке от «лихой молодости» насторожилась девушка: «По какому такому делу её ищут представители власти?».

Ответил старлей не сразу, ремень от «АКМС» натёр ему шею, он долго не мог его снять, автомат запутался в остальной амуниции.

— Ты вроде помощница Вохрана, меня правильно осведомили?

— Да! — не без гордости, выпятив по инерции грудь, подтвердила девушка.

— Где он? — не обратил милиционер внимания на женские «достоинства», то ли не в его вкусе, то ли устал, а может, не хочет связываться с помощницей саглезира, какая разница? Востряновой всё равно неприятно, задело отчего-то гордость… нашла время для кокетства.

— В Полынный уехал.

— Надолго? Он нужен нам по делу, по важному…

Вострянова хотела сказать, — «Говорите мне, Саша вернётся, я передам!» — передумала из-за всё больше одолевавшей её усталости, настолько одолевавшей, что боялась не дойти до дома саглезира, потому соврала:

— Он должен по идее приехать, надо дома глянуть, поехали, покажу короткую дорогу через лес, заодно меня на «Уазике» подкинете.

— Знаем мы дорогу. Да заезжали, вроде нет его… ладно, давай снова смотаемся, вдруг вернулся? Прыгай в «Козла».

Естественно, Вохран не вернулся домой… Вострянова, сделав озадаченный вид, и, подавляя зевоту, рапортовала:

— Задержался, наверное, не знаю, скоро придёт. Говорите мне, или тайна большая? Я передам только ему, слово в слово, больше никому.

Милиционер помешкался:

— Как имя? Алёна, если не путаю?

— Лиза, Елизавета Павловна.

— Прости, я запомню. Ладно, Елизавета Павловна, ты скажи Вохрану, что его… эм… «подопечные», чего-то ночью пёрли на нас, чуть-чуть стрелять не пришлось… пусть зайдёт на «КП», как вернётся, у нас мало специальных боеприпасов осталось, которыми можно, — он кивнул в сторону гиблого леса, — этих косить. Короче, помощь нужна.

— Я поняла, обязательно передам. Чай, кофе? — Предложила гостеприимная Лиза, которая по факту сама находилась в гостях, с надеждой, что сотрудник откажется, очень спать хотелось, не до бесед.

— Нет, спасибо, мы очень спешим. — Лязгнув автоматом, снова указал постовой на водителя «Уаза», — до свидания.

— Рука создателя с вами.

— Спасибо! — Улыбнулся милиционер, подтвердив плачевным состоянием передних зубов, что он явно не «нечистый» и уехал.

Елизавета из последних сил прошла в дом, закрыла двери, насыпала корм Злыдню, после прямо в одежде плюхнулась спать… называется, — «Подготовилась морально к ночному походу на новое кладбище».

Грезилась Елизавете приятельская беседа с призраком Натальи, говорили про важное, крайне важное… Лиза проснулась и не смогла вспомнить: о чём доподлинно?

— Блин, что я так на ней помешалась, на мертвячке? — спросила Вострянова Злыдня, который вместо ответа недовольно прорычал, — возможно, я чувствую верный знак, что следует попытаться вернуть призрак? А, собачка?

Размышления прервало осознание: проснулась девушка не сама, её разбудил дом и демоноподобный пёс! У забора слоняется посторонний, подключилась и интуиция, что подсказывала очевидное.

— Кто там может ходить? — Спросила Вострянова и дом, и Злыдня, и себя, ответа не последовало, — хм, светло вроде, пускай ненадолго, закат не за горами, точнее, не за замком, выходит, не нечистые. Кто тогда? Станичники пришли к Вохрану? Так! Хорош всего пугаться, Лизонька, иди и проверяй! — отдала девушка себе команду и подчинилась.

У ворот слонялся молочник, он в смятении бегал взад-вперёд и звал на выручку саглезира. Увидев знакомое лицо, Степаныч обрадовался и завопил:

— Лиза-а-а! Право, зови батьку! Меня оборотень хочет съесть.

Старик развеселил на мгновенье Елизавету, она хотела пошутить, помешал сверхъестественный рёв из стороны гиблого леса, близкий рёв. Вострянова в два прыжка оказалась у калитки и впустила Ярослава Степановича, который, пробежав несколько метров, с облегчением пал возле дверей бани.

— Фух! — воскликнул дед, — право, успел! Слава богу! Тык, где батька наш? Чего не выходит? Осерчал на меня? За что, право?

Лиза в астрономический раз повторила:

— Я вам уже сегодня говорила: Саши нет дома, он отбыл в Полынный по делам, скоро вернётся, не переживайте, я временно за него на хозяйстве.

— Да? — недоверчиво прищурился молочник, — хорошо! Проводи в хату, а то, право, оборотень выйдет скоро! Тык, он сюда не пройдёт и нас не тронет, но смотреть на него незачем!

Вострянова, подобно гостю, выразила сомнения:

— Какой оборотень? Вохран его убил при мне!

Молочник поднялся, отряхнул колени, достал из-за пазухи бессменный атрибут — армейскую флягу, не предложив Лизе в этот раз (странно), отпил самогона и с важностью поправил собеседницу:

— Ты, думаю, про деда моего глаголешь? Тык, я про другого оборотня, про обычного! — и, словно схватившись об оголённую массу, дедок подпрыгнул, — правда?! Батька-атаман сразил деда?! Тык, замечательно! Следует это отметить! Я, право…

— Стоп, стоп! — перебила Степаныча Лиза, — вас какой оборотень преследует? Есть другой? — Не успела девушка договорить, её осенило: «Точно! Вохран давал „домашнее задание“, которое я не успела выполнить, пока он был жив! Выявить ликантропа! Ох, я уже терминами из литературы саглезира пользуюсь, хорошо!», — вслух уточнила, — кто он? Другой, обычный оборотень?

— Тык, кум мой! — поразил неопытную ведьму Степаныч, — право, представляешь? Он должен был завтра обратиться, тык, после заката! Я один из немногих, кто знает тайну Лёньки: его мой дед и покусал лет пять назад… чудо, что не разорвал! Тык, стал кум обращаться раз в месяц в волка! Да, как и у вас, право, толкую про баб, всё «по календарю», по часам было! Ой, право, сЫкрет его страшный, никто не знает почти про него, кроме батьки, меня, ныне тебя, да «тёмных», люди думают, право, Лёня забухивает раз в месяц по-чёрному и потому пропадает, ан нет! Он оборотень! Превратится в чудище на ночь, тык, потом пару дней болеет. И не помнит ни фига! Вот… право, видать, как и у вас, баб, произошёл сбой! Он сегодня, а должен был, право, завтра, обратиться, а стал сегодня. И до заката, представляешь? Еле ноги унёс, право, коли секунду лишнюю, сожрал бы меня! — Сбивчиво и местами непонятно разъяснился Вольнов.

Из невнятного для городского жителя рассказа и говора, Вострянова осмыслила суть: Молочник, зная секрет кума, рисковал ради близкого и гулял с ним, видимо, из-за давних, братских уз. Учитывая, что день обращения Леонида и примерное время известно, собственно, Степаныч рисковал несильно, но-о… произошёл сбой! Главный энергетик Бастулозака обратился в полуволка-получеловека раньше на сутки, до заката! Причина? Елизавета её знала без колдовской интуиции: нарушен баланс сил, саглезира в станице нет… остальные объяснения и размышления бессмысленны.

— Проходите в дом! — дружеским жестом указала Вострянова на жилище саглезира, старик последовал совету, но, увидев, что Лиза задержалась у калитки потащил её за собой.

— Нечего, внучка, тебе глазеть на оборотня! Право, неприятно оно! Тык, понимает, понимает старик, что видела ты и моего деда, «генерала оборотней», который в сотни раз страшнее, тык, право, не стоит лишний раз, не стоит.

Вольнов сумел убедить Елизавету мягким, действительно, родным и дедовским тоном, она проследовала в дом, к счастью, вовремя! Дверь из спальни забыла закрыть и Злыдень, не зная лично молочника, собирался с тем… нет! Не разделаться, не «попробовать на вкус», а просто, дружески поздороваться! Учитывая, что демоноподобный «приятель» весит более 150 килограмм, прыжок двухголового питомца обернётся для Степаныча (минимум) болезненным. Вострянова успела захлопнуть дверь с союзником. Объясняться с Вольновым, благо, не пришлось.

— Знаю! — по-свойски развалился молочник на диване в гостиной, — там у батьки особый пёс живёт! Право, никогда его не видел, тык, не очень и хочется! Раз тебя слушает, право, верю, ты — законная помощница батьки. Выпьешь? — лязгнув крышкой фляги на цепочки предложил старик Елизавете самогонки.

— Да не пью я! Сколько можно повторять?!

— Прости, право, у нас так принято! Всем предлагать, всех угощать, — слегка обиделся Степаныч.

Лиза поняла, что нагрубила, стало неловко:

— Простите, пожалуйста, Ярослав Степанович! Всё из-за нервов, Саша уехал, я одна и-и-и…

Молочник её перебил:

— Уй, не извиняйся внучка, право, всё понимаю, всё! Тык, за твоё здоровье! — поднял он флягу. — Это, право… батька запрещает, а ты… может, право, позволишь?

— Чего?! — не поняла Вострянова.

— Затянуть песню, право, вашу, донскую, какую дед мой, Царствие ныне ему Небесное, покуда оборотнем не стал, отцу передал! Позволь, право, а?

— Пойте! — засмеялась заместительница саглезира, настроение её поднялось знатно: с собеседником, особенно не «чёрным» на душу, куда приятнее.

Когда Вольнов «завыл», Елизавета поняла почему Вохран запрещал петь молочнику, приличия ради прерывать не стала, дотерпела до конца.

Неожиданно для Степаныча Вострянова захохотала. Старик, естественно, подумал из-за его сомнительных вокальных данных, нет, причина иная: Лиза посматривала сквозь приоткрытую на цепочке дверь в сторону гиблого леса, хотела обнаружить оборотня и-и-и… увидела! Нечистый вылез из-за засохших стволов деревьев, рычал, становился на задние лапы. Что развеселило юную колдунью? Вид ликантропа! Да, «нечистый» в обращённом состоянии превосходил ростом Леонида — вместо 165 сантиметров, вышло около двух; был шире в плечах, с вытянутой, неслабой волчьей мордой, рыжеватого оттенка, но-о, по сравнению с «генералом оборотней» выглядел «модернизированный» энергетик, мягко говоря, как фанерный самолётик первоклассника из кружа авиамоделирования на фоне настоящего, реактивного истребителя пятого поколения! Оттого Вострянова засмеялась, хотя понимала: встреться она с Леонидом «один на один», да не сработай её подсознательные (и неуправляемые) колдовские силы, пришлось бы несладко.

— Что веселит тебя, внучка? — уточнил подвыпивший Степаныч, по-доброму, без обиды.

— Да так, — соврала Елизавета, — анекдот вспомнила, вы кушать не хотите? Я бы поела…

— Нет, — тоже солгал молочник, — тык, за компанию с тобой, право, грех отказаться!

— Сейчас-сейчас, — бытовым способом, без аномалий, засуетилась неопытная ведьма, — посмотрим, что нам Саша оставил в холодильнике?

Долгого «пира» в доме саглезира не получилось! Едва развалины замка бросили мистический закат на Бастулозак, к забору Вохрана вернулся недавний знакомый Востряновой — коемифлет. Сегодня нежить без «камуфляжа» в виде симпатичной женщины: пришёл в оригинальном виде. От вчерашних ран, полученных путём несанкционированного разумом Лизы колдовства, почти не осталось следа, так, несерьёзные отметины. Вострянова, приличия ради, извинилась перед гостем и, позабыв взять обрез, заряженный бастулозаком, да открыть двери для Злыдня на всякий случай, уверенно отправилась к забору.

Девушка нагло, с вызовом, бросила чудовищу:

— Чего припёрся? Мало вчерашнего? Смотрю, зализал раны?

Нежить не отреагировала на сарказм, исходя из «пособий» Вохрана, многие (далеко не все) «нечистые» не понимают юмора:

— Где саглезир? Братья и сестры хотят его видеть, это не вопрос и не просьба — это требование!

Елизавета попробовала мысленно изуродовать без того безобразный вид коемифлета с помощью необузданного колдовства, не вышло! Потому спокойно соврала:

— Скоро приедет!

— Ложь! — усомнился монстр.

— Нет.

Из кустов выползла другая особь нежити — подадон: мерзкий, зелёный вид упыря, который вылез из-под донного ила пруда! За ним церилеп, зловеяник, обычный кровосос, кто-то неопознанный для Востряновой и далее, далее, далее… целая делегация представителей ада. Нечистые не в силах минуть забор саглезира, однако в словесной перепалке у них явный перевес, столько голов! Неясно, чем бы кончились распри, если не случилось совсем уж необъяснимое для Лизы, даже учитывая, что она находится в заповедники нечисти, в Бастулозаке. Из-за сухих стволов, откуда недавно выползал оборотень (Леонид), вышла девчонка, на вид лет десяти, не более. Она смело, нет, нагло растолкала своими ручонками падших, повозмущалась и, приблизившись к воротам Вохрана, переползла через них. Упала на землю, встала, отряхнулась, подошла к Востряновой.

— Здравствуйте! — поздоровалась девочка, одетая не по сезону, на дворе жара, а малютка укутана по-осеннему: в серой, пуховой куртке, розовая, вязанная шапочка, чёрный шарфик, варежки болтаются на резинках.

Вострянова вмиг вспомнила (и пожалела) про обрез, Злыдня, необузданное колдовство и, что нечистые не могут миновать забор саглезира. Мгновенье и мозг воспроизвёл в голове юной колдуньи прочитанный давно в соцсетях анекдот, — «В полночь на кладбище школьница с косичками напугает любого человека больше, чем толпа пьяных отморозков!»

— Кто ты?! — Вострянова отпрянула к бане, схватила первый попавшийся дрын из дерева и, приняв «боевую стойку», приготовилась к обороне.

— Вы дурочка? — Обиженно и одновременно с удивлением спросила девчушка, — простит меня бог за такие слова. — Перекрестилась малютка, — я — Варя! А вы? Наверное, Лиза? Василиса Тамаровна за вас говорила днём, когда приходила со мной Толстого читать. Где дядя Вохран?

— Не подходи! — Сильнее сжала Лиза «оружие» и изо всех сил старалась пробудить силы магии.

— Я и так стою. Так, где дядя Вохран?

— Ты кто? Как миновала забор?! Почему нежить тебя не трогает?! — Протараторила Вострянова.

— Варя я! Говорила ведь… нет, вы — дура. Прости меня, Господи! — снова совершила крестное знамение малютка.

Из дома вышел Степаныч, самогон «поджимал» его пройтись «до ветра». Молочник, увидев девчушку, крикнул:

— Варюха! Привет! Иди сюда, чего стоишь?! Батьки, право, нет сейчас, тык, Лизка за него, проходи, мы ужинать только сели, есть чем поделиться… я… я… я на минутку отлучусь и приду, проходи.

Дружеский тон, неподдельная радость и слова Вольнова успокоили Елизавету, она отбросила кол, застыдилась, извинилась и проследовала в дом за Варей.

Степаныч, открыв вторую флягу, что не окрашена в цвет «хаки», раздобрев в прямом и спиртном смысле, принялся расхваливать малютку:

— Тык, это Варя наша! Как там правильно? Стоп, стоп, не подсказывать! Думаете, Степаныч совсем допился? Ничего не помнит? Нет, право, сейчас вспомню! А-а! Тык, официально, она — Голицкая Варвара Степановна! Хорошая девочка, родилась чуть не вчера, а знает её вся станица, сколько тебе? Право, лет пять?

Неторопливо прожевав пряник, девочка поправила:

— Двенадцать мне, выгляжу молодо. Можно ещё чайку? Только из самовара… не умеете разжигать? Я научу!

Степаныч продолжил:

— Я и говорю — двенадцать! Право, нечистые тронуть её не могут! Тык, таких людей, во всём мире меньше десятка! Неужто батька не рассказывал? Тык, меньше десятку, меньше! Она чиста, ни единого греха, первородный, как заверил батька, право — бред! Невиноват человек перед богом, что родился, и тем более за грехи далёких предков, потому ни единого. Сама рука Создателя с ней, ни один нечистый, включая самого Сатану, тронуть её не в силах!

Вострянова решила поумничать, впрочем, «на автомате», без лихого умысла:

— Сатана или Диавол?

Степаныч долго не думал:

— Тот, что главнее из них! Тык, если Варечка не испортится, не станет грешить, всю жизнь её никакая зараза и не тронет, и не болезни, и-и, право, не сам чёрт! Тык, батька вернётся, он тебе лучше объяснит, внучка.

Вострянова в общих чертах уяснила суть происходящего, волновал её крайний вопрос:

— Варя, как ты в лесу ночью одна осталась? Я понимаю, нечистые тебя не трогают, всё равно… маленькая, ночами гулять, родители отпускают?

Девочка, по-хозяйски растопив самовар, причём она объясняла свои действия, но Лиза не слушала, ответила:

— Нет, не отпускают. Отец у меня выпивает много, очень… надеюсь, Господь его вразумит скоро, терпим с мамой. Нет, папа хороший, когда трезвый, очень хороший, если меня в школу собирать надо али зима на дворе, он бросает пить и идёт зарабатывать, чтобы одеть меня, учебники купить. А мама очень хорошая, терпит папу, за меня заступается, тоже работает. Нет, не отпускают ночью гулять, надо им позвонить, предупредить, где я нахожусь, есть телефон?

Вострянова «зависла», у неё мобильного нет с момента ненастоящей смерти… потом осенило, — «У Саши был телефон! В шкафу лежит, надо попробовать родителям девочки позвонить!» — вслух сказала:

— Предупредим, не переживай. Прости, я не поняла, как ты в лесу-то оказалась?

— А-а! — Поставила Варя парящую кружку напротив Лизы, затем угостила чаем и Степаныча, тот после самогона не хотел, но не посмел отказаться, боялся обидеть, малютка продолжила, — я по грибы ходила, дождь недавно был, их много в Бастулозаке после дождя.

— И не заметила, что темнеет? — не поняла Елизавета.

— Заметила! — захихикала Варя, — деда Ярик правильно вам рассказал: нечистые тронуть меня не могут! Сам Бог-Отец меня бережёт! А вот люди… люди могут. Беглые уркаганы попались на пути и пристали ко мне, я начала убегать, мало ли? Люди бывают страшнее любой нежити.

Вострянова сглотнула, представив, что могут беглецы сделать с ребёнком… от стереотипов никто не убережён. Елизавета с сочувствием выдавила:

— И? Что они сделали? Надеюсь, не догнали?

— Нет! — весело ответила Варя, — я быстро бегаю, очень! Могу показать, если не верите.

— Верю. Но побегаем вместе обязательно, днём.

— Я лес хорошо знаю, — продолжила Голицкая, — и гиблый, и живой, говорю ведь: папа у меня хороший, когда не пьёт, многому научил. Я и петляла, словно зайчик серенький, между деревьев, закат ведь близился! Надо было увести беглых подальше от старого кладбища и гиблого леса.

Вострянова снова поразилась:

— Зачем?! Если тебя нечистые не трогают, наоборот, завела бы беглецов к какому-нибудь коемифлету, и пусть рвёт сволочей.

— Не выражайтесь! — по-взрослому сделала Варя замечание Елизавете, последняя извинилась, — как я могу так поступить? Они ведь люди! Пускай совершили преступление, сбежали, плохие дяди, грешники, но-о, люди! Живые люди… я не могла оставить их на смерть, не могла. Плохие и плохие, бог им судья, никак не я! Раз Бог-Отец послал их на меня, значит, замысел его таков, дал им Создатель шанс на спасение, я и вывела их к КП. Ну, постаралась вывести, не успела. — Девочка всхлипнула, — сегодня странный вечер, всё не так, как обычно! Я… я… я не знаю, что случилось и кто вылез, но, я упустила из вида беглецов. Надеюсь, они живы и добрались до дядей милиционеров, те их арестуют, зато не убьют! Я, я честно хотела помочь, но не смогла… стемнело и пошла сюда. — Варя заплакала.

Востряновой стало искренне жаль дитя, она её пожалела, сама прослезилась. Варя вызвала у Лизы восхищение, она похожа на девочку из сказок: румянец на пухлых щёчках, словно подводила кружки специально, голубые глазки, волосы кудрявые, светлые; чрезмерно суетная, такая на месте не усидит, всё хватает, вызывается помочь и угодить взрослым, однако ни капли не раздражает, как бывает в случае столкновения с разбалованными детьми, напротив, забавляет! Впрочем, термин — «разбалованная» к Голицкой неприменим.

Лиза подумала, — «Если и будут у меня, когда дети, то только такие!»

Мелодрама вечно длиться не может! Со стороны «КП» раздались автоматные и пулемётные очереди, такие, что даже человек далёкий от армии и оружия поймёт — это стрельба! Крики, маты, вопли неживых, в общем, — хаос!

Вострянова поняла в чём дело, вспомнила дневную беседу со старшим лейтенантом, его просьбу, — «Передай Вохрану, чтобы зашёл!» — и вскочила. Она должна им помочь! Как?! Неясно! Ясно одно — должна.

Степаныч и Варя пытались остановить Лизу, очень пытались, но-о, даже физические усилия пьяного старика не помогли, юная колдунья преобразилась, она сейчас неукротимее, чем могучий и внезапный порыв урагана.

Глава 4. Новый саглезир

Елизавета не повторила недавнего промаха, не оплошала! Прошла за обрезом (и боеприпасами) в спальню, подобно Вохрану, резко захлопнула за собой дверь, чтобы гости не увязались за ней, впрочем, Степаныч не осмелится — боится Злыдня, а Варя не переступит порог без приглашения из-за воспитанности.

Вострянова, властно крикнув демоноподобному псу, — «На место!» (послушался), — проанализировала ситуацию, используя уникальные способности мозга.

— «Эх, что на моей стороне?! Рассчитывать на колдовские силы до поры не стоит, я их не обуздала… скорее наврежу себе или кому из постовых, нежели помогу. Так, Злыдень, да, он хоть какой-то союзник с особыми силами, взять с собой? Нет, пока брать не стоит. Открыть двери, как советовал Саша, чтобы пёс мог в критической ситуации прийти на выручку? А гости? Не хотелось бы, чтоб двухголовое создание вышло с ними поздороваться, как поступить? Точно! Дом саглезира с душой, надо попросить его, чтобы сам выпустил Злыдня, если тот почувствует, что мне нужна помощь! Хорошо, минус проблема. Иные плюсы есть у тебя, Лизонька? Остался обрез, патронов с бастулозаком маловато… жалко нож Вохрана не сохранился, а сапоги его „бронированные“ мне большие, на ногу не налезут. Стоп! Помнится, Саша говорил, как хотел сделать себе полностью одежду из кожи демона, но забросил? Заготовка должна остаться… толку? Без ножа того её не скроить… попытаться сбегать на „светлое“ озеро? Идея! Вдруг на дне остался осколочек из металла другой вселенной? Хм… им запрещено пользоваться. С другой стороны, я и не собираюсь убивать нежить им, хочу лишь сделать бронированный прикид, правда, не знаю, из чего? Где он хранит шкуру демона? Ладно, сперва найду металл, ну, постараюсь, затем шкурку отыщу — это явно не сегодня! Что мне поможет именно сейчас, сию минуту?!»

Размышления прервали повторившиеся автоматные и пулемётные очереди, вопли нежити и глухие на фоне симфоний адского оркестра крики милиционеров. «КП» далеко, а мат постовых доносится до дома саглезира! — «Насколько надо вопить? — выбегая на улицу, попутно отмахиваясь от повторных попыток помешать ей со стороны гостей, думала Лиза, — чтобы доносилось через такое расстояние и могучий лес?! А-а-а, наверное, это из-за особого места, участок Вохрана устроен так, чтобы ему слышалась вся станица, точно!» — это немного успокаивало за судьбу милиционеров, но поспешить стоило.

Смелость, что Лиза копила за день тщательнее, чем монетки за всё детство на подарок маме, не понадобилась. Почему? Она никого из нечистых не встретила на пути, странно. Да, двигалась девушка через живой участок леса, тем не менее, нежить ночью без проблем заходит и сюда, почему пусто? Мистика, учитывая местность, двойная мистика. Нет, кто-то выполз из-за терновника, Вострянова не определила подвид мертвеца, пробежала мимо, он (оно?) не нападает и ладно.

Крики и выстрелы со стороны въезда в станицу продолжались, Елизавета спешила, как могла, выбилась из сил, из простых, физических, людских сил. Следует отдышаться. Случайно либо по задумке заранее спланированной судьбой игры (а то и тёмных сил), остановилась у нового кладбища, над местом, где недавно происходила битва между «генералом оборотней» и саглезиром. Всё напоминало о схватке: примята трава, повалены деревья, разбросаны колья, гильзы Вохрана… Лизе сделалось тоскливо.

— Стоп! — проронила начинающая ведьма, — выстрелы стихли, крики тоже, почему? Неужели поздно помогать? Нет, не верю!

Настала аномальная тишина: птицы, сверчки, звери, нежить, ветер и шум листвы/травы не дают ни единого звука! Зато проявился здравый смысл Востряновой, прям до стыда перед собой, она, глядя на обрез, прошептала:

— Не смеши ты никого, девочка! Кому ты сможешь помочь, чем? Если там знающие, здоровые и вооружённые, как я поняла из беседы со старлеем, нужными боеприпасами мужики. Без сил, пускай и с патронами заряженными бастулозаком, я только рассмешу всех! И людей, и нечистых.

Ясный ум оставался недолго, быстро вернулось помешательство: Елизавета вперилась на ворота кладбища, туда, где недавно укрывалась от могучего оборотня, пока саглезир бился с ним, и в голову влетела мысль, — «Попробовать сейчас пробудить призрак Натальи? Чем мне поможет её душа? Хм, ничем! Но-о, возможно, я смогу контролировать силы и тогда точно помогу ментам! Если осталось кому помогать. Осталось! Я чувствую, они целы! Или не стоит? Лучше всё-таки сбегать на „КП“? Нет, к могиле Натальи, интуиции надо доверять, вдруг это колдовская интуиция? Как понять? Хм… я не помню точного местоположения могилы, тем более в темноте, пойди отыщи… хм, ноги прямо ведут меня туда, следовательно, работает и ведёт интуиция! Вперёд, вперёд!» — и пошла на погост.

Да! Неведомые силы, которые Лиза списывала на собственное чутьё, привели её точно к старому надгробию Натальи, как и говорил призрак — захоронение пришло в упадок: не ухожено, кругом бурьян, памятник треснул. Что делать дальше? Загадка. Оставалось уповать на продолжение и углубление собственной интуиции. Вострянова вспомнила порядок действий обряда, что вычитала в литературе саглезира и стала пытаться. Долго старалась с известным, бесполезным итогом, ничего не происходило. Могила не трещала, молния и гром не били над лесом, дождь не шёл, волки не выли… ничего, тишина! Даже запаха никакого нет, ладно особого, вроде адской серы, но и природа перестала ощущаться юным обонянием. Стоп, нет! Как раз-таки запах серы появился.

— Колдуешь? — Усмехнулся некто за спиной девушки.

Елизавета обернулась и её самоуверенность пропала столь внезапно, как и появилась недавно, подобно «смелому» пьяному герою, при резком отрезвлении.

— Варантокул? Привет. — Постаралась Лиза внешне сохранять спокойствие, не показывать, что боится, хотя пот проступил по спине сильнее, чем от недавней пробежки.

— Здравствуй! — поднял правую руку и поводил длинными пальцами с изящным маникюром темный, — видишь, как здороваюсь с тобой, против всех правил, ты ведь знаешь, как у нас принято приветствовать и прощаться?

Вострянова на автомате хотела ответить на вопрос, мол, — знаю! И едва не обронила, — «След падших с тобой!» — чего Варантокул с помощью хитрости и желал услышать, вовремя удержалась.

— Чего тебе надо?

— Грубо! — подпрыгнул великий князь тьмы и, долетев до хрупкого памятника Натальи, уселся на нём (не сломал). — Слышишь? Тихо стало? Не переживай, я угомонил подданых, никто из людей не пострадал… оно временно, баланс сил быстро нарушается, даже я, стыдно признаваться, вскоре столкнусь с трудностями, касательно контроля собственных холуёв.

— Не поняла? Тебе ведь выгодно это, чтобы… эм, как сказать? Больше власти было у нежити?

— Ты права! — подтвердил и частично сразу опроверг Варантокул, — не столь быстро! Всё должно проходить по канонам. Если мои начнут молниеносно плодиться, нарушать договор со светлыми, когда им вздумается, против правил нападать на людей, вылазить из могил до заката, положительно для меня это не закончится, ОН! — указал тёмный длинным пальцем в небо, — долго разбираться не станет: испепелит всё здесь и создаст новый «заповедник». Мой отец осерчает на меня и заточит во «Вселенной вечных теней» без права явления на землю, не навсегда, но надолго… мне оно не нужно.

Елизавете показалось, Варантокул хочет помощи, понимала, что не должна, но уточнила:

— Я что-то могу сделать?

— Да. Саглезира если и пришлют нового, очень нескоро, ой нескоро! Ты на его роль не годишься совсем, пока что… не обессудь, за горькую истину, согласись, от сына отца лжи, любая правда звучит по-особенному.

Лиза, приложив палец к губам, задумалась, через несколько секунд ответила:

— Пожалуй, по-особенному. Так и что надо-то?

Князь спрыгнул с надгробия и, сделав длинный шаг, оказался возле Востряновой на протяжении вытянутой руки, чем неслабо напугал. Девушка крикнула:

— Изыди! Именем Бога-Отца, изыди! Иначе Создатель покарает тебя.

Варантокул удивился, не ожидал подобного выпада, даже хохотать не стал, растерялся: