Бесплатный фрагмент - Бастард четвертого мира

Пролог

Теперь же наши поиски указывали на юг сквозь зной Жемчужной Пустоши к исконной родине тилов.

Вовсе не без труда нам удалось миновать катакомбы затерянного храма, побороть жутких соломенных стражей этого древнего святилища, что случайно обнаружилось на кромке восточных берегов, и не разбиться в лепешку, падая с самого высокого пика Иторийских владений.

Однако, кто бы что не говорил, самым тяжелым ударом оказался уход товарища. Выстояв в поистине страшных испытаниях, дух старого барсука всё-таки дал слабину. И попрощавшись с каждым сердечно, будто зная нас всю свою долгую жизнь, капитан Дики Тычок оставил отряд.

Остальным же выпало двигаться дальше. А спустя день мы уже жарко спорили с хозяином постоялого двора единственного крупного городища Иллийской пустыни о цене ночлега, дабы дать отдых измученным костям и пополнить припасы перед дальним маршрутом.

Глава 1

Сон без сновидений…

Кажущаяся уже привычной замотанность тела и духа на этот раз перешла многие границы, порождая на свет серый вязкий кисель из забытья. Томное марево, начисто лишенное смыслов и образов пережитых событий, словно пронизывало, просачивалось внутрь, впитывалось в кожу сквозь окончания пальцев… а спустя мгновение уже заполняло жилы легкостью и безразличием к внешнему миру. Я словно переставал существовать. Разум, ищущий избавления от любых воспоминаний, будто дикий загнанный зверь, стремился укрыться под толщей безмятежной спячки, чтобы, распластавшись на дне забытья, приняться зализывать саднящие раны устали.

Мне всегда нравилось видеть сны. Порой в отрочестве я не мог набраться терпения и дождаться ночи, чтобы вновь окунуться в омут продолжения тех или иных занимательных грез. Но сейчас серая бесформенная пустота была лучшим из возможных исходов.

Тем не менее, в любой пустоте что-то да существует. Сквозь плотный барьер недолго длившегося покоя изредка пробивалось все больше и больше инородных шорохов. Осторожный, но все же настойчивый звук чьих-то тяжелых шагов глухим эхом отдавался то справа, то слева. Мерный топот плавно перерос в шелест потревоженной воды. Короткий барабанный ритм нескольких десятков капель, разлетевшихся вдребезги при ударе о нечто твердое, сменился новыми звенящими скрипами просевших половиц. Певуче застонали старые петли. Лязгнул заржавленный металл разболтавшегося и державшегося на едином честном слове затвора.

Х-р-ы-м!

Глухой хлопок тяжелой двери окончательно привел меня в чувства, и я открыл глаза. В ночлежной коморке по-прежнему царил густой сумрак, скудно разбавленный дрожащим мерцанием почти истлевшей свечи, утвержденной в центре крохотной тумбы. За внушительным проемом неказистого окна, повторяющего форму высокой покосившейся арки, поверх быстро гаснущей линии горизонта угадывались маячки молодых звезд.

В первые секунды пробуждения мне показалось, будто наше прибытие в Тари-Сахин, конфликт с несговорчивым хозяином «Солнечного Гнезда» и одобрительное хмыканье, отпущенное нам вслед изрядно захмелевшим монахом-миропрядом… все это случилось не далее, чем несколько мгновений назад. Однако в комнате кроме меня никого не было. Вторая кровать и устроенный прямо на полу, на скорую руку, лежак из выцветших одеял, набитых соломенной трухой, пустовали. В занятом непроницаемой тенью углу виднелся силуэт щита, принадлежавшего Тамиору, и части амуниции, разбросанные кое-как подле. На табурете напротив покоился походный мешок длинноухого рифмача.

Господствующая вокруг тишь, не желая выпускать приглянувшегося гостя из своих спокойных ласковых объятий, словно напевая беззвучную колыбельную, тянула обратно в кровать. Взор медленно поплыл, и я, широко зевая, почувствовал, как снова проваливаюсь в ничто. Встрепенувшись, я старательно протер глаза и сел. Странная немая неподвижность пропитанного частичками пыли воздуха постепенно растаяла, уступая место прочим привычным звукам. Снизу доносился едва разборчивый говор, шарканье, редкий кашляющий смех и невероятно аппетитный запах готовящейся стряпни. Голодный желудок тут же принялся заявлять о своих намерениях и поторапливать меня к окончательному пробуждению.

Довольно крякнув, я потянулся до приятного хруста в лопатках, пальцами нашарил рубаху, что кое-как была сброшена вместе с прочей амуницией перед сном, рывком встал с лежанки и огляделся во второй раз. Отметив, что наше временное обиталище имеет вполне достойный вид, я сделал шаг вперед и наткнулся на коренастый стол. На квадратной растрескавшейся крышке восседала широкая глиняная чаша, наполовину заполненная чистой водой. Улыбнувшись такой заботе, я окунул ладони в прозрачную влагу и обильно смочил лицо. Прохладные струйки щекотали скулы и шею. Закончив умываться, я удовлетворенно фыркнул и направился к выходу.

***

Ступени скрипучей лестницы зычно отзывались на каждый шаг, услужливо оповещая всех обитателей таверны о моем приближении. Насчитав по одиннадцать в каждом пролете, я вошел в главную залу «Солнечного гнезда».

В сравнении с минувшей ночью, сейчас здесь было исключительно безлюдно. Несколько завсегдатаев по-прежнему занимали свои протертые до проплешин места и вели, казалось, непрекращающиеся толки, сооруженные лишь из скудных повторяющихся фраз. В противоположном углу, за правым краем стойки с недовольным блеском в глазах и брезгливо сморщенной физиономией скучал хозяин постоялого двора. Возле него, суетливо огибая старого лакана то с одной стороны, то с другой, хлопотала красотка Сармари, выставляя на прилавок чистые тарелки, пока еще пустые пузатые горшки и прочие предметы столовой утвари.

— Варанта! — откуда-то из недр едальни донесся до меня дружеский громовой голос.

Я поискал глазами. Возле стены, будто притаившись за толстой обшарпанной колонной, вольготно раскинувшись на стуле и, задрав ноги кверху, сидел белобородый рыцарь. Заметив мою растерянность, Тамиор привстал, отсалютовал мне огромной, смахивающей на ведро средних размеров кружкой и, сделав несколько больших глотков, снова позвал меня.

— Эй, здоровяк! — хмыкнул бородач, показываясь из-за своего воображаемого убежища. — Ты чего там замер, точно молодой куренок, случайно вывалившийся на скотный двор из теплого курятника? А ну давай сюда. Я тебя заждался уже.

Я приветливо заулыбался и направился к приятелю. Мы горячо обменялись рукопожатиями и устроились за коренастым столом. Тамиор тут же принялся расхваливать достоинства местной выпивки, периодически отхлебывая остатки густой мутной пены из почти опустевшей тары. Явно хорошо отдохнувший и уже успевший слегка захмелеть воин говорил много и с задором.

— Ха-ха! Ну ты и горазд дрыхнуть, дружище, — поднимая кустистые брови, нарочито изумленно присвистнул он. — Я уже было решил, что ты вознамерился пропустить все веселье. Даже подумал внести плату за третью ночь постоя, но, поразмыслив, отказался от столь расточительных идей. Не из вредности, конечно. Исключительно в целях сбережения нашего общего кошелька, — рыцарь лукаво подмигнул, довольно крякнул и, осушив кружку, с грохотом обрушил ее на столешницу.

— Видать, давно сидишь? — предположил я, неожиданно попав в унисон с протяжным бурчанием голодного и отчаянно требующего хоть чего-нибудь съестного желудка.

— Да уж не мало, — многозначительно отозвался белобородый. — Пока ты изволил отлеживать бока, я успел набить сумки припасами перед дорогой, лошадей проведать, да еще и над нашим длинноухим повелителем болтовни подшутить… дважды, — воин весело надул щеки и тут же принял серьезный вид. — Кстати, выдвигаемся завтра с рассветом. Пойдем на юго-восток по главному тракту. Постараемся управиться без лишних привалов и засветло добраться до границ тилских владений. Кони тоже набрались сил. Ухаживают тут за скакунами, скажу я тебе, не в пример лучше, чем за разумными. Так что сапоги пачкать не придется. Торговые пути хорошо утоптаны обозами. Поедем верхом. Должно получиться, — Тамиор вновь лучезарно осклабился. — А теперь… в-о-от, — он мягко ударил тыльной стороной ладони по пузатой боковине пивной чарки. — Уже вторую приканчиваю, — гордым кивком подтвердил важность произошедшего он. — Тебе бы тоже не помешало хорошенько перекусить и крепко выпить.

— Не откажусь ни от первого, ни от второго, — с готовностью ответил я.

— Вот и славно, — рыцарь по-товарищески ухнул меня по плечу и, крутанувшись в сторону прилавка, за которым не прекращались суетливые приготовления к вечернему наплыву гостей, окрикнул внучку владельца таверны. — Сармари, милая! Как думаешь, доблестные воины успеют помереть с голоду, прежде чем на их столе окажется хоть какая-то еда? — с дружелюбной издевкой спросил он.

— Ох! — встревоженно всплеснула худыми загорелыми руками юная лаканка, застыв на месте от неожиданности. — Конечно, — выпалила девица и вмиг запнулась, поняв, что выразилась не совсем так, как следовало. — То есть, нет… Конечно, не успеют, — смутилась она еще пуще. — Я немедленно все подам.

Сармари ловко выскочила из-за буфета и скрылась в темнеющем проеме сеней.

— И четыре кружки доверху полные пенной браги! — отрывисто прогремел ей вслед белобородый и расхохотался. — Славная девчушка, не находишь? — умиленно пробормотал он заговорщическим шепотом. — Непременно взял бы ее в жены и увез в Далратию, — блестящие от хмеля глаза рыцаря мечтательно закатились к потолку. — Конечно если бы сам не был таким старым.

— Старым? — хмыкнул я в ответ. — Ты слишком строг к себе, дружище. Она же лаканка. А значит, вполне может опережать тебя десятка эдак на три-четыре лет, не взирая на миловидное личико и певучий голосок. Так что у тебя есть прекрасная возможность обзавестись супругой, которая будет все еще молода в то время, как тебя застигнет смерть или глубокая немощь, — нарочитым тоном подзадорил я воителя. — Смекаешь выгоду?

— Смекаю, — задумчиво отозвался Тамиор, но верно заподозрив, что в моих речах нет ни капли серьезности, обиженно сплюнул. — Да ну тебя, драконья голова. Тебе бы все шутки шутить, а мое-то время уходит куда быстрее твоего, — он понурился и следом добавил, стараясь не допустить оправдательного тона: — А впрочем, не обращай внимания. Я это так, к слову. Не подумай, что жалуюсь. Просто хмель свое берет.

Мы переглянулись и весело загоготали в один голос.

— А куда запропастился Давинти? — желая сменить не совсем удавшуюся тему, поинтересовался я.

— Утонул, — радостно выпалил Тамиор, еле сдерживая новый приступ хохота.

— Что? — я встревоженно привстал из-за стола. — Как утонул? Где? Здесь же кругом одни пески. Разве что в чаше Вечного источника можно было бы попытать удачу, но ведь там даже для канри глубина только по пояс.

— Э-э-э, дружище, — наставительно покачал головой бородач, — плохо ты знаешь нашего длинноухого. Для такого растяпы, как он, отсутствие глубины не помеха. Думаю, при желании этот тил способен запросто захлебнуться и в мелкой лужице. А если в серьез, Дави заявил: мол, для омовения его благородной персоны отнюдь недостаточно окатиться ведром прохладной воды, как поступил я, к примеру. Ему, видите ли, благовония да теплого пара подавай. Вот прямо так и сказал, — Тамиор картинно развел ладони и закусил нижнюю губу. — Еще он бормотал какую-то чушь о том, что даже в тяжелом походе уважающему себя и своих побратимов путнику просто необходимо следить за чистотой тела и помыслов. Ты представь только — одновременно и тела, и помыслов… Тьфу ты. Надо же выдумать такое, — возмущенно сплюнул рыцарь. — Затем эльф, как всегда, напустил на себя серьезу и скрылся с глаз. Плещется сейчас, наверное, где-то в корыте с горячей водой и розовым маслом. Но мне гораздо приятнее думать, что он все же утоп.

— К-х-е-м, — я кашлянул и с прищуром взглянул на друга. — Сможем поделить его пожитки поровну, если он не вернется? — спросил я, желая поддержать злую, но притягательно забавную шутку.

— Да вернется, — скривился бородач. — Куда ему деваться-то? Он же пуще нашего с тобой охоч до хмельных гулянок. Тем более во всех смыслах отзывчивый Хоретий, — воин бросил короткий взгляд на киснущего за стойкой корчмаря и из-под белесых бровей вспыхнули ехидные огоньки, — говорит, мол будущая ночка будет самой шумной в году. По окончанию ярмарки весь Тари-Сахин становится с ног на голову в безудержном веселье. Звучит довольно странно, но по словам старика — «…это древняя традиция, отказываться от которой не можно». Все гости селения должны принять участие в торжестве, дабы проявить уважение к местным обычаям. Кажется, для здешних обитателей это что-то вроде ритуала смены лет. Я слыхал, что города-отшельники часто имеют свой календарь и мерят год от какого-нибудь знаменательного события. Может, в эту ночь некогда произошло становление города? А может, попросту выгоду после удачной торговли подсчитывают или еще чего. Уж не знаю, какого лиха они там празднуют, но я страсть как хочу на это взглянуть.

— Раз так, то не вижу причины упорствовать, — улыбнулся я.

— Вот именно за этими словами я тебя и ждал, — довольно крякнул Тамиор, торжествующе хлопая кулаком о колено. — В коем-то веке попируем в тепле да под крышей над головой.

— Но взамен, — возразил я, — кое-кто укажет мне дорогу к месту, где этому кое-кому удалось смыть с себя корку из дорожной пыли.

— Это запросто, — хохотнул воин. — Выйдешь во двор — бери правее. Пара уверенных шагов и ты на месте. У ворот конюшни найдешь огромную бочку. Вообще-то из нее поят лошадей, но для омовения тоже сгодится, — он подмигнул и добавил: — Да поторопись. Иначе, когда принесут снедь и пиво, я за себя не ручаюсь.

Я согласно махнул и вышел в коридор, охваченный сумраком и причудливой мозаикой из ароматов томящейся на огне пищи. На ощупь толкнул тяжелую дверь и вывалился за порог «Солнечного Гнезда». Прохладный воздух глубокого вечера ударил в нос свежестью, принося с собой обрывки далеких голосов улиц, наконец-то стряхнувших с себя оковы дневного солнцепека. В точности следуя указаниям товарища, я подался вправо и очутился возле покосившихся ворот конюшни. Без труда отыскал кубышку с чистой водой, рядом с коей в тесный ряд выстроились несколько пустых ведер, и наскоро окатился с головы до ног. Размякшие после долгого сна мускулы благодарно отозвались подзабытым чувством бодрости. Не позволяя себе разнежиться и не дожидаясь, когда моя чешуйчатая кожа обсохнет целиком, я завершил купание и, натянув одежду, вернулся в таверну.

На занятом Тамиором столе уже возвышалась колоннада из трех вместительных пивных чарок, с выпирающими через края пышными шапками густой ароматной пены. Во главе этого хмельного войска гордо стоял толстый бочонок, опоясанный крепким металлическим обручем, стягивающим его округлые бока посередине. Я был готов спорить с кем угодно, что в этом початом «генерале» содержится не что иное, как самое крепкое, самое будоражащее дух питье, которое только могло отыскаться в погребе Хоретия.

Помнится, Гоки — хозяин постоялого двора с благозвучным названием «Пряный Ветер», что служил нам последним пристанищем перед судьбоносным путешествием в далратийскую столицу — относился к спиртному с безграничным трепетом и нежностью. А оттого всегда безоговорочно отдавал главенство над трапезным убранством именно бочке, залитой элем под самую маковку. За время, проведенное в родном сердцу Мак-Тауре, мы с Тамиором сначала ради забавы, а затем и всерьез переняли у запасливого корчмаря эту замечательную традицию. И с тех пор, на моей памяти, не изменяли ей ни единого раза.

С удовольствием отметив, что грядущая пирушка обещает быть щедрой, я шагнул в сухое и приятное тепло залы. Чем ближе я подходил к столу, тем сильнее зверский голод давал о себе знать. Вокруг неприступного форта из кружек толпились плошки с дымящимися кусками развалившегося от кухонного жара мяса. Широкое блюдо, загруженное тремя крупными, завлекающими глаз ровной золотистой корочкой буханками хлеба, ютилось чуть поодаль.

Я жадно облизал сухие растрескавшиеся губы и остановился в шаге от оживленно льющегося монолога. Стул, оставленный мной без присмотра всего на четверть часа, к моему удивлению, уже обзавелся новым седоком. Высокий худощавый силуэт Давинти, словно оглобля, торчащий на фоне широченной спины белобородого рыцаря, то наклонялся к харчам, то вновь распрямлялся, широко раскидывая руки в стороны. Поэт с жаром рассказывал о чем-то, изо всех сил стараясь подкрепить историю наглядными образами. Завидев меня, он радостно закивал и, не прекращая болтать, услужливым жестом предложил присоединиться.

Застолье живо набирало обороты. Тил в самых воодушевленных красках расписывал обилие ароматных масел, что он обнаружил в купальнях Тари-Сахина и, видимо, не собирался останавливаться. Тамиор же согласно поддакивал, не забывая при этом набивать рот горячими кушаньями и исправно осушать чарку за чаркой. Судя по беззаботному взгляду бородача, я понял, что тот охотно пропускает все сказанное эльфом мимо ушей. Рыцарь и впрямь был занят исключительно тем, что стремился набить пузо впрок перед тяжелой дорогой, но против неутихающей болтовни поэта вовсе не возражал. Я придвинул к себе томящуюся напротив миску, наполнил кружку питьем и подсел к товарищам.

Время ускорило бег. Первый бочонок сдался довольно быстро. А за ним потерпел сокрушительное поражение и второй. Жаркие хмельные беседы, скрепленные дружным хохотом и теплыми воспоминаниями, вскоре принялись петлять и наконец привели нашу троицу прямиком к историям о былых подвигах. Каждый торопился рассказать о забавных курьезах или, наоборот, вовсе нешуточных победах в битве с самым сильным монстром по имени «случай». Конечно, любое из героических приключений в устах раззадоренного рассказчика со всяким следующим глотком обрастало все новыми и новыми придуманными на ходу заковыристыми подробностями, что делало повествование крайне познавательным даже для тех, кто самолично участвовал в освещаемых походах.

Вместе с тем в таверне становилось ощутимо жарче. Как и предвещал старик Хоретий, к полуночи просторная едальня «Солнечного Гнезда» уже ломилась от множества разумных. Разноголосый гам, задорная музыка и неизменное присутствие общего веселья заполонили своды постоялого двора атмосферой тепла и уюта.

Глава 2

— …И тут тварь пригнула свою обтянутую костяными пластинами башку, топнула копытом и ринулась на меня! — громко вещал Тамиор.

Рыцарь выстроил перед собой целое поле боя из опустевшей посуды и теперь, передвигая чашки, словно фигурки, символизирующие участников передряги, красочно рассказывал поэту о нашей битве с гигантским самцом клыкаря. Дави завороженно вслушивался в каждое слово и искренне вздрагивал, когда дело доходило до тревожных и неожиданных поворотов.

— …Рокот от рева этого разъяренного чудища пронизывал каждый уголок Капризных гор. Поклясться готов, что грохот слышали даже у окраин Мак-Таура, — с жаром продолжал басить воин. — Я было подумал, что нам конец. Сейчас зверь раздавит меня, а затем возьмется и за Варанту. Но мы ведь тоже не из ржаной каши сделаны. И не такое прежде видали.

Тамиор принял большой глоток и, зажмурившись, довольно гыкнул. Отер с бороды капли пролившейся мимо рта пены и привстал, чтобы продолжить рассказ с пущим азартом.

— И что же сделал я? Нащупав рядом с собой выбитый первыми ударами щит, я быстро подтянул его к себе и накрылся, словно одеялом. Затем поджал колени, уперся обеими ступнями в кромку и, когда клыкарь навалился сверху всем своим недюжинным весом, что было мочи оттолкнул нижнюю часть эгиды. Край щита угодил в самое яблочко. В аккурат туда, где у любого самца имеется слабое место, будь он хоть сплошняком закован в непробиваемый панцирь, — хохотнул рыцарь. — Клыкарь заверещал от боли и потерял равновесие. Думаю, что в тот момент он уже не помышлял ни о чем, кроме побега. Вот тогда-то я и почуял, что перевес наконец-то клонится в сторону нашей победы. Поднатужился, выбросил ноги вверх и перекинул зверюгу через себя. Рухнув на спину, неповоротливый паршивец отчаянно засучил лапами, точно жирный костяной жук.

Бородач тяжело выдохнул, будто все, о чем он поведал, случилось не когда-то в прошлом, а всего лишь мгновение назад и, умерив тон, уселся на стул.

— Следом подскочил Варанта и вмиг продырявил мягкое брюхо твари. Все вышло как нельзя удачнее. Если, конечно, не считать того, что за эту непростую работу, нанявший нас алхимик отдал только половину платы. Проклятый длинноухий скряга! Видите ли, мы опоздали. Души в товаре нет… Кость хидны ему в зад! — выругался Тамиор, знаменуя финал.

— Сверхтрясающая история! — восторженно всплеснул руками Давинти. — Как смертопасно, интригующе и, без сомнений, ловко придумано. Из тебя, мой красноречивый друг, вышел бы отличный сочинитель. Ну, или летописец, на худой конец.

— Что ты такое городишь, тил? — обиженно фыркнул воитель. — Я ничего не выдумываю. Все как на духу. Вот и Варанта подтвердит. Правда же, дружище? — белобородый незаметно ткнул меня локтем в бок и непоколебимым взглядом уставился на поэта.

— Верно… верно… — решив поддержать сильно приукрашенные бородачом события, прерывисто пробормотал я. — Все так и было. Правда, некоторых моментов в памяти не осталось, — я немного замялся, подбирая слова поубедительнее. — Как-то в бою не до того, чтобы отмечать детали. Но в целом все происходило именно так. Да.

— Нет-нет, — замахал руками эльф, — я вовсе не об этом. Верю, — он натянул гримасу серьезности. — Верю каждому невероятному повороту столь яркого сюжета. Я, как истинный созидатель рифм, хотел лишь выразить свое скромное мнение, от лица прочих достойнейших мастеров слова — если таковые имеются кроме меня — и сказать, что эта восхитительная хроника заслуживает написания целой баллады.

Поэт внимательно проследил за движениями польщенного и оскалившегося во весь рот рыцаря.

— Мне в самом деле очень понравилось, — добавил он и поднял над столом кружку. — И по такому поводу я предлагаю тост!

Дави встал и заговорил громко, стараясь придать тонкому голосу торжественности.

— За великие смертопасности, что уготованы доселе неизведанными уголками необъятного мира, где нам еще предстоит побывать! И за моих несокрушимых друзей, которые даже ценой собственной жизни готовы защищать незыблемость долга, добра и справедливости… ну и иногда мои скромные интересы в том числе, — рифмач закашлялся, прочищая горло, и нараспев принялся лепить незатейливые стихи:

«Мы все пройдем, мы все преодолеем.

Туман войны рассеется, и вот

Отвага стягом среди смерчей реет…»

— Дави, Дави, — спешно окликнул его Тамиор, — угомонись.

Тил прервался и непонимающе уставился на белобородого.

— Достаточно, дружище, — мягко проговорил воин. — Выпьем за уже сказанное. Оставь немного помпезных речей для следующего бочонка.

Поэт смущенно улыбнулся, согласно кивнул, и наши чарки сомкнулись под звук ободряющего клича.

— Что ж, — отирая с усов остатки влаги, пробасил рыцарь, — раз прежняя байка пришлась всем по вкусу, могу рассказать еще. Например, историю о том, как наш могучий и бесстрашный Варанта впервые повстречался с ужасным лесным вепрем. Вот уж вправду неравная случилась битва, — сквозь приступ дикого хохота проскрипел он и согнулся, хватаясь за брюхо.

Я, было, приготовился возразить — мне вовсе не хотелось вспоминать тот досадливый случай и уж тем более выставлять его подробности напоказ — но Давинти опередил меня и взял инициативу в свои руки.

— С удовольствием послушаю, — отозвался он, закидывая в рот очередной ломтик хлеба. — Но прежде я бы хотел попросить немного вашего внимания, закрузья, — поэт посерьезнел и наклонился ближе. — У меня имеются некоторые сведения, касающиеся причин нашего нахождения здесь.

— Валяй, — благодушно отмахнулся Тамиор и откинулся на спинку стула.

— Благодарю, — кивнул остроухий. — И спешу сообщить, что сегодня, пребывая в неописуемой неге под толщей ароматных вод, утопая в горячих облаках пара первой и, следует отметить, единственной натуральной купальни Тари-Сахина, я неожиданно встретил сородича, который представился странствующим бардом. Кстати, все местные купальни, коих с трудом насчиталась лишь пара, и вправду способны поразить воображение неискушенного путешественника разнообразностью оказываемых услуг, однако до «Лавандовых Бань» Миндонара им все же далековато, — глаза тила вспыхнули упоением, словно он вспомнил нечто особенное. — Только сейчас, конечно, не об этом. И так, мне повстречался бродячий бард, — мотнул головой он, возвращаясь к началу разговора. — Правда, для бродяги его одежда выглядела весьма достойно. Однако подобная деталь никогда и никоим образом не могла изменить моего первостепенного отношения: я не очень-то жалую пустозвонов. Ох уж и бездарное голосистое племя… б-р-р-р, — Дави поморщился. — Но этот обнаружился весьма приятным собеседником. Он охотно делился новостями со всех концов Тилендаля, чем крайне умело и скоро снискал мое расположение. Желая не упустить великолепную возможность, я в подробностях расспросил его о месте, в которое мы направляемся.

— Ты хочешь сказать… — встрял в повествование я.

— Именно, — радостно выпучился поэт. — Земли, о которых ты, Варанта, узнал в недрах Камневорота, действительно существуют. Мой новый знакомый подтвердил наши давние догадки. Он заверил, что крохотная деревушка с названием «Колючая напасть» по-прежнему расположена у северной кромки владений досточтимого короля эльфов Арманила. Диковинное, красочное местечко. И вот что странно, угодья эти населяют не только толпы вездесущих ежей. По словам барда, в тех краях Тилендаля уже несколько столетий обитает некий затворник, маг настолько могущественный, что его жилище не могут обнаружить даже самые пытливые искатели. Хотя лично я сомневаюсь, что нелюдимый чародей может представлять интерес для кого-либо еще, кроме себя самого, — рифмач сметено повел угловатыми плечами. — Имени отшельника бард не припомнил, но поклялся, что другого такого чудака в тилских лесах, скорее всего, нет. Я же всецело готов согласиться с ним. Мало кто из здравомыслящих эльфов в силах устоять перед соблазном, что сулит всевозможные блага маго-технических достижений Миндонара. А потому мои родичи все чаще предпочитают селиться, как возможно, ближе к столице. Отнюдь не наоборот. И значит, все упомянутое наводит лишь на одни мысли: мы на верном пути, — Дави наполнил опустевшую кружку и вытянул шею навстречу крепкому питью.

— Вот тебе раз, — с иронией отозвался Тамиор. — Не думал, что от тебя когда-нибудь будет польза, длинноухий, — рыцарь хмыкнул и лукаво подмигнул обескураженному поэту.

— Всегда готов подсобить закадычным друзьям, — нашелся Дави. — А если бы некто хоть иногда отвлекался от сочинения язвительных подковырок на предмет моей сущей никчемности, то он мог бы заметить, что я неусыпно стараюсь внести лепту в общее дело.

— Не серчай, дружище. Те остроты не для обид. В конце нашего путешествия я все-таки добьюсь, чтобы твой дух стал крепче, чем у любого наемника средней руки, — хохотнул белобородый. — Ты принес отличные вести, Давинти. Хоть в целом они ничего не меняют, но уверенности прибавляют с избытком. Будем действовать, как и задумали. Сперва двинемся к юго-востоку, пересечем тилскую границу и заночуем в первом попавшемся поселении. Затем возьмем курс на запад. Ориентир у нас вполне точный. Так что не заплутаем. Надеюсь, этот отшельник… э-м-м… как же он? Менирад… не станет прятаться и прольет немного света на то, где следует искать идол Истока Тиборы. Недаром же Камневорот хранит именно его имя. Насколько мне известно, сущность мертвого бога знаний ошибается в предсказаниях довольно редко. Настолько редко, что тут будет куда уместнее — «никогда», — рыцарь помолчал. — А там, глядишь, завершим начатое, выполним контракт, получим свою награду в довесок с исключительным расположением Верховного лорда Данкила и всей Далратии вместе взятой и вернемся в родной Мак-Таур настоящими героями. От желающих заручиться нашими услугами отбоя не будет. Так ведь, рогоголовый? — Тамиор мечтательно задрал нос и хлопнул меня меж лопаток. — Заживем не хуже прочих, — прорычал он и залпом осушил доверху полную чарку.

— Так и будет, друг, — спокойно согласился я и, следуя примеру соратника, потянулся к своему питью.

Сказав так, рыцарь жадно сорвал зубами кусок жареного мяса с обкусанной кости, бросил остатки в тарелку и разом остолбенел, уткнувшись округлившимися глазами куда-то в дальний край таверны.

— Не может быть, — ошалело промямлил воин, приоткрывая рот в изумлении.

— Что значит — «не может»? — насмешливо возразил Дави, осоловело наблюдая за игрой света под сводами высокого потолка и совершенно не замечая, что бородач обращается вовсе не к нам. — Сам командир не верит в успех похода? Это, знаешь ли, весьма настораживает.

— Ридами? — пропуская мимо ушей остроту рифмача, проговорил воин полушепотом. — Рида… — обомлевший, он словно в забытьи поднялся и вышел из-за стола.

— Ты чего, Тамиор? — встрепенулся я. — Случилось что-то?

Белобородый, будто не слыша моего вопроса, двинулся прочь.

— Куда это он? — поэт встревожено поглядел на меня. — Вот так покидать побратимов в самый разгар застолья по меньшей мере не вежливо… Невежливо по меньше мере по отношению к нам, — продолжал бубнить тил, медленно выпрямляясь во весь рост и внимательно прослеживая путь товарища.

Тем временем рыцарь уверенным шагом запетлял меж скучившихся рядов разомлевших от тепла и крепкого пойла гостей таверны. Буром протаранил скопище горлопанов, что, вытянувшись в колеблющуюся из стороны в сторону линию и хором завывая какую-то нескладную песнь, начисто перекрыли единственный ближайший проход. Протиснулся мимо примелькавшейся фигуры необъятного монаха-тахара из братства Миропрядов и замер в шаге от скромной компании, расположившейся возле северных границ зала.

Группа незнакомцев всем своим суровым неприглядным существом разительно выделялась на фоне пестрящего непринужденностью праздничного облика прочих горожан. Молодую белокурую женщину с миловидными, но не по возрасту серьезными чертами лица, украшенного плотной кожаной повязкой, полностью скрывающей правую сторону, окружали четверо крепких на вид мужчин, искоса бросающих тяжелые недоверчивые взгляды на окружающих. Облаченные в серую, покрытую толстым слоем песчаной пыли одежду, отдаленно напоминавшую манерой шитья амуницию младших стражей далратийской гвардии, они выглядели так, словно очутились в Тари-Сахине совершенно случайно и ныне терпеливо дожидаются возможности покинуть этот своеобразный и чересчур шумный город. Высоко поднятые козыри тужурок скрывали уставшие физиономии до половины. Так что судить о намерениях чужеземцев можно было лишь по холодным прищуренным глазам. Двойные ряды широких ремней, стягивающих на манер сбруи корпус каждого из воинов, удерживали в форменных плетениях целый арсенал из коротких клинков и диковинных приспособлений неведомого назначения.

Одеяние же единственной в отряде дамы немного отличалось. И в первую очередь открытостью наряда. Короткая стойка ворота позволяла в деталях разглядеть привлекательную внешность, а глубокий вырез на груди удачно добавлял дерзости и бесшабашности ее манящему облику. На талии женщины виднелись парные ножны с клинками, а на спине продолговатой потертостью замечалась полоса от лямки тяжелого колчана.

Подобный наряд невольно вызывал интерес обитателей постоялого двора, но в то же время заставлял зевак с опаской обходить стороной угрюмых пришлых. Все пятеро являлись выходцами из людского рода и вели тихую сдержанную беседу, изредка обмениваясь скупыми жестами.

Косматый рыжеволосый детина с окладистой бородой, занявший место возле узкого промежутка, прежде остальных заметил настойчивое присутствие посторонней фигуры и вопросительно поднял остекленелый взгляд.

— Кажется, ты заплутал, незнакомец? — раздраженно скривив губы, пробормотал ржавый.

— Вовсе нет, — хмыкнул в ответ Тамиор и, горделиво нахохлившись, сложил на широкой груди тугой узел из мускулистых рук.

— Тогда чего тебе надо? — напряжение в голосе здоровяка медленно нарастало. — На выпивку не хватило, что ли? Так мы милостыню не подаем. Ступай клянчить у кого попроще, — он брезгливо махнул в сторону разношерстной гудящей толпы и, грозно прищурившись, добавил: — Или на приключения напрашиваешься? Коли так, помятые бока я тебе запросто устрою. Лучше иди своей дорогой и не мешай добрым людям пережидать ночь.

— В самом деле? — рыцарь снисходительно глянул сверху вниз на грубияна и язвительно улыбнулся. — Выходит, бесстрашия тебе не занимать, братец. А может, это простая глупость, а? Все время путаю. Никогда не умел отличить одно от другого, — хохотнул Тамиор и с нарочитым серьезом поднял густые брови. — Ответь-ка мне, храбрый малый, у тебя случаем в роду огне-троллей не затесалось? Уж больно схож ты крикливыми манерами с этим безмозглым, да дюже воинственным народцем. Ну, сам посуди, — наставительно начал перечислять он, — красная голова, излишне угрюм, неприветлив. Кидаешься с кулаками на каждого встречного. Ни дать ни взять потомственный огне-тролль. Да и со спины не отличить. Если б самолично не увидел твоей рожи, ни в жизнь не поверил бы, что передо мной человек, — белобородый умолк и вопросительно наклонил голову, ожидая реакции от рыжего верзилы.

— А ну повтори! — злобно прорычал тот.

Его физиономия резко приняла багровый оттенок и стала походить на округлую алую кляксу, сливаясь воедино с копной огненных кучерявых волос. Он медленно приподнялся из-за трапезы и с хрустом расправил широченные плечи так, что походная одежа жалобно затрещала, натягиваясь меж двух надутых бугров выпирающих лопаток, словно на барабане.

— Езоф!

Властный окрик заставил рыжего вздрогнуть всем телом и обернуться. Белокурая предводительница небольшого отряда странников сурово смотрела на рослого воина исподлобья.

— А ну, сядь, — чуть тише, но столь же властно отрезала она. — Я сама потолкую с нашим гостем.

Уловив еле заметный усмиряющий жест в статной фигуре своего командира, смутьян виновато замялся, еще раз недобро покосился на обидчика и уселся на место. Тамиора же, казалось, исход несостоявшегося мордобоя, как и развитие событий в целом, откровенно забавляли.

— Да, — заразительно хохотнул бородач, — тебе лучше остыть, красноволосый. Я здесь уж точно не для того, чтобы зазря кулаки обивать.

Он задорно подмигнул детине и, демонстрируя пренебрежение, граничащее с полной потерей интереса к его персоне, перевел мутные захмелевшие глаза на предводительницу отряда.

***

Я лениво притянул тарелку с остывшим и успевшим загрубеть хлебом поближе. Оторвал увесистый ломоть и отправил его в рот. Почти не жуя проглотил аппетитный мякиш и запил двумя крупными глотками пробирающего до пяток жгучей крепостью пенного нектара.

Беспрестанно мелькающие силуэты сменяющих друг друга посетителей «Солнечного Гнезда» шныряли перед носом взад и вперед. А потому, происходящее в противоположном конце таверны было сокрыто от меня размытым серым пятном, сотканным из очертаний разумных. Однако Давинти, с высоты своего поистине эльфийского роста, мог видеть все как на ладони. Дрожа от избытка любопытства, тил опирался ногой о коренастый табурет, время от времени приподымаясь над морем голов и напряженно всматриваясь в то самое место, где угадывался силуэт Тамиора.

— Ну что там, Дави? — заслышав резкие отрывки зачинающейся перебранки и знакомого баса, одернул я рифмача. — Наш белобородый приятель уже растолковывает кому-то из местных почем нынче горсть доблести?

— М-м-м… не совсем, — с легким волнением промычал эльф. — Но полагаю, драки все же не будет.

— Вот как? — удивился я. — Что же удерживает бравого воителя от любимой забавы? Или соперники попались слишком нерешительные?

— Сложно сказать, — отозвался поэт. — Насколько я могу судить, дело ни в том, ни в другом. Та женщина с повязкой, что шибко смахивает на наёмного плута…

Тил вытянул подбородок, стараясь вглядеться в лицо белокурой красотки повнимательнее, и, невольно подавшись вперед всем телом, чуть было не потерял равновесие.

— Кажется, она у них за главного… О-о-й-о-й!

Дави все же оступился, а стул с грохотом повалился набок.

— И судя по кислой гримасе рыжего громилы, — как ни в чем не бывало продолжал докладывать эльф, — он совсем не прочь помериться силами с незнакомцем, но не смеет ослушаться ее приказа. Что до господина благочестивого рыцаря, сейчас он говорит именно с ней.

— Ах вот оно что, — пробубнил я. — Женщина, значит… Это многое объясняет.

— Позволю себе заметить, — поэт изогнул шею и уставился на меня через плечо, — в действиях Тамиора не имеется ни капли видимого смысла. А уж благоразумностью не пахнет и вовсе. Я без сомнений признаю, что он могучий и умелый боец, но… их же пятеро! — возмущенно пискнул тил. — Кто знает, что эти головорезы прячут за пазухой? Тамиор еле на ногах держится. А щит и доспехи?

— А что с ними? — поднял я затуманенный взгляд.

— Как что? — раздосадовано выпалил Давинти. — Они не при нем! Противостоять такому количеству соперников, имея из нательной защиты лишь старую драную рубаху… Как по мне, так это весьма и весьма сомнительная затея.

Поэт некоторое время молча созерцал мою осоловелую гримасу. Его пальцы нервно барабанили по столу, а под широко распахнутыми веками мелькали блеклые огоньки сомнений. Затем, будто готовясь совершить вынужденный опасный шаг, он серьезно насупился, резко встал, одернул полы одежд и, решительно крутанувшись на месте, двинулся в глубь зала, где по-прежнему возвышался силуэт бородача.

— Стой ты, торопыга, — рассмеявшись пробормотал я, уже догадываясь, что задумал растревоженный тил. — Куда собрался?

— Я, в отличие от некоторых, — с явной досадой выпалил он, замедляя ход, — еще не настолько пьян, чтобы в упор не примечать возможной опасности, вот-вот грозящей обрушиться на отчаянную голову нашего общего приятеля. И потому вижу своим непреложным долгом уберечь Тамиора от всякого рода — как бы вернее выразиться — неразумностей. Даже если мне суждено принять долю вероятных тумаков.

— Дави, — сквозь хохот попытался я удержать поэта, — остановись. Не нужно никого спасать.

— Почему не нужно? — замер в растерянности тил. — Будем дожидаться, когда лиходеи той миловидной командирши примутся обчищать карманы белобородого гуляки?

— Отнюдь, дружище, — осклабился я. — Не нужно, потому что сейчас наша главная помощь заключается в том, чтобы не мешать. Мы же даем Тамиору возможность нащупать степень собственного величия. А оно у него порой ох как необъятно. При том несоизмеримом количестве крепкого хмеля, что сейчас бродит в его голове, это куда, как важнее пары свежих синяков или дюжины ссадин. Просто поверь мне, — я жестом указал эльфу сесть. — В конце концов, твои опасения тщетны уже только потому, что бородач, самое малое, вдвое сильнее и проворнее всех здесь присутствующих. Полагаю, с горсткой скитальцев, кем бы они не являлись, он великолепно справится и без нашего участия.

Словно почувствовав, о чем идет речь, рыцарь на мгновение отвлекся от созерцания воинственной красотки, поймал взгляд эльфа и отрицательно покачал головой. Давинти обиженно всплеснул руками, вздохнул и, грузно плюхнувшись на табурет, взялся изображать из себя героя, которому так и не позволили совершить желанный подвиг.

***

— Вижу, друзья беспокоятся о тебе, — игривым тоном вернула внимание Тамиора белокурая командирша.

Звук девичьего говора стих, а елейная фраза повисла в воздухе, не в силах увязаться с тем, с какой строгостью, не моргая и не отводя глаз, загадочная особа глядела на белобородого.

— Признаться, я удивлена, — продолжила она, не давая собеседнику возможности ответить. — Я не ожидала увидеть тебя в этой глуши, так далеко от родных краев. Сколько лет прошло с нашей последней встречи?

— Немало, Рида, — отозвался Тамиор, — немало.

— Это верно, — согласно кивнула девушка. — Я даже стала забывать черты твоего образа, — командирша обиженно вытянула вперед алые губы, а изящные линии светлых бровей сбились в кучу. — А ведь я не забываю лиц, — вдруг раздраженно прошипела она, с силой и гневом опуская раскрытую ладонь.

Спутники, что сидели подле и внимательно прислушивались к интонациям предводителя, настороженно зашевелились и медленно потянулись к поясам за оружием.

— Но об этом позже, — останавливая своих воинов многозначительным жестом, пропела Ридами, вновь возвращая речам мягкость и тягучий спокойный такт. — Так, что же привело Тамиора по прозвищу Сын земли в жемчужину пустыни, а теперь и к моему столу? Позволь угадать… Ты, как и многие несчастные, желаешь перерезать мне глотку, дабы раз и навсегда избавиться от тщетных воспоминаний о жарких ночах, что нам довелось провести когда-то вместе? — девушка медленно провела указательным пальцем по чуть заметной ямочке на подбородке, спустилась дальше по изгибам длинной изящной шеи и задержала движение чуть ниже яремной впадины. — Прости, рыцарь, но если не возражаешь, я предоставлю тебе такую возможность в другой раз. Сегодня у меня иные планы.

— Х-е-х, Рида, — весело ухмыльнулся бородач, — все так же прекрасна снаружи, а внутри по-прежнему дикий зверь. Узнаю твою лихую хватку, — он нарочито задумался и добавил: — Насчет твоих подозрений… Такая безумная мысль не приходила мне в голову, но… попробовать, пожалуй, стоит.

Тамиор высвободил руки и сделал короткий шаг вперед. Четверо головорезов, словно доселе в нетерпении ожидающих лишь один заветный приказ «к бою», мгновенно выпрямились и враждебно уставились на чужака. В пятерне каждого из них угадывалось по короткому клинку. Белокурая бестия единым рывком отбросила стул из-под ног, яростно ухнула о доски трапезы, издала почти животный крик и перемахнув через препятствие, бешеной молнией бросилась на оторопевшего собеседника.

— Варанта! — белухой завопил Давинти.

Неугомонный эльф так и не смог противостоять непоседливой натуре, даже после того, как Тамиор ясно дал понять, что вмешиваться не стоит, и все это время продолжал следить за происходящим, то и дело приподнимаясь с места и заглядывая поверх рядов пирующих обывателей.

— Варанта! — верещал поэт. — Ножи… Они достали ножи! А эта длинноволосая фурия вцепилась в Тамиора. Они нападают… все разом!

— Да чтоб тебя, — выругался я. — Никакого покоя.

Я решительно встал и крепко сжал холодную рукоять единственного прихваченного с собой оружия. Предательски отяжелевшая голова кренила туловище книзу, мысли лениво путались, не позволяя сосредоточиться. Наплевав на слабость, я попытался определить, в какую сторону нужно идти, затем раскатисто рыкнул, перекрикивая галдеж веселящихся выпивох, и ринулся на помощь приятелю, попутно опрокидывая вверх тормашками стол, за которым проходила наша маленькая пирушка.

Гудящая толпа смолкла и оторопело расступилась, услышав боевой клич броктаров.

Преодолев половину расстояния широким рывком, я замедлился и, вытаращив изумленные глаза, застыл в неподвижности. Передо мной, словно паря в полушаге над полом, крепко прижимаясь друг к другу и сомкнув губы в обжигающей страсти, замерли двое.

— И как это понимать?

В поиске хоть какого-нибудь смысла я глянул на Давинти. Поэт казался не менее обескураженным.

— Так… э-э-э… я все же в толк не возьму, сражаться, похоже, не будем? — замялся я, возвращая клинок в портупею.

***

— …Брось, ушастый, — спустя некоторое время настойчиво заверял Тамиор, никак не желавшего умерить обуревающую им подозрительность эльфа. — Я знаю Риду так давно, что уже вряд ли способен точно подсчитать, сколько лет мы с ней знакомы и сколько далей излазали бок о бок в поисках реликтовых безделушек. Никто не намеревался причинить мне вред.

Наша троица вернулась за стол. Недавно опрокинутая мебель вновь была аккуратно расставлена и терпеливо ждала гостей. О прежнем переполохе свидетельствовало лишь небольшое липкое пряно — пахнущее озерцо в запале расплесканного эля. Пустые чарки сиротливо смотрели в потолок донышками в белесых разводах.

— К тому же сегодняшняя встреча, — продолжал воодушевленно бубнить рыцарь, — сулит мне все шансы провести ночь с той, которая когда-то была для меня многим больше, чем заурядное увлечение.

— Многим больше? — мягко перебил я товарища. — Как-то не похоже на тебя.

Я грузно оперся на локоть и наклонился влево, огибая взором тощую фигуру Давинти, чтобы еще раз взглянуть на внезапную приятельницу Тамиора.

Чуть опустив лоб, пристально и не мигая единственным зрячим глазом, Ридами словно оценивала наш отряд. Затем девушка повернулась к спутникам и жестом приказала оставить ее. Четверо громил вытянулись в струну, поклонились и поплелись прочь.

— Эх, Варанта, — обиженно затянул бородач, одергивая меня от игры в гляделки, — много ты знаешь. Прежде в моей жизни происходило достаточно такого, что теперь на меня вовсе не похоже.

— Кхе-кхе! — вдруг неестественно громко крякнул тил, привлекая к себе не только наше, но и внимание половины зала.

— Ну, что снова не так? — сердито вскинулся рыцарь. — Решил под шумок нравоучений добавить?

— Н-е-е-т, — встрепенулся эльф, вытягивая руки перед собой и демонстрируя пустые ладони, — и в мыслях не было. Просто хотел сказать, что я… нет, мы… Варанта… да, — наконец отыскав верное, обрадовано выпалил он. — Варанта сильно недоволен твоим откровенным мальчишеством, однако изо всех сил придерживается дружеского такта и молчит, не желая тебя оскорбить.

— Чего это ты такое мелишь? — взбунтовался я. — Не помню, чтобы говорил что-то подобное.

— Вот именно об этом я и толкую, — парировал длинноухий. — Вроде как завтра с рассветом мы собирались покинуть Тари-Сахин? Конечно, моего опыта маловато, чтобы без смущения называться бывалым путешественником, но что-то подсказывает мне, что сейчас не самое подходящее время для амурных хлопот. Не стоит разбредаться накануне похода.

— Ну еще чего? — окончательно нахохлившись, процедил Тамиор. — Ты уж, Дави, прости, да только я в заботливой матушке не нуждаюсь. Сам решу как-нибудь.

Рыцарь встал, развернулся и зашагал вглубь таверны, где его дожидалась Рида.

— И это… не дрейфь, — вдруг остановившись, пробубнил он. — Я не нарушаю договоренностей. Особенно если это мой план. Завтра не успеете продрать глаза, как я буду стоять на пороге и пинками подгонять разоспавшихся лентяев в дорогу, — бородач хохотнул и двинулся дальше.

Как только Тамиор оказался возле заветного стола, он кликнул хлопочущую неподалеку хозяйскую внучку и что-то шепнул ей на ухо. Сармари понятливо подмигнула и скрылась за стойкой, а спустя мгновение перед нами уже красовался ладный, пузатый бочонок свежей выпивки.

— Эта девица… — заговорщическим тоном проговорил поэт, откупорив пробку и разливая эль по кружкам, — ты знаком с ней, Варанта?

— Я? Нет, — промямлил в ответ я. — Иначе вы оба знали бы об этом. Я малых тайн не коплю, не вижу смысла.

— Да не о том речь, — засуетился эльф. — Как по-твоему, ей можно доверять?

— Доверять? — изумленно прыснул я. — Дави, ты что, с горы свалился? Я себе-то не всегда верю, а эту дамочку тем паче вижу впервые. От меня ей точно доверия не дождаться. Во всяком случае пока.

— Ох и дурное у меня предчувствие, — не желал успокаиваться рифмач. — А мы? Хороши побратимы, раз решили пустить все на самотек.

— Разве у нас есть выход? — с задором отозвался я, но заметив, что мой длинноухий приятель вовсе не настроен на веселье, добавил: — Послушай, Дави, я хорошо знаю привычки Тамиора. И женщины — одна из самых его прескверных слабостей. К тому же наш бородач способен переплюнуть в упрямстве любого осла… или даже барана. Он нипочем не позволит верховодить собой, особенно сейчас. Давай-ка лучше не будем разводить омут на пустом месте, а станем держать кулаки, чтобы этой ночью у него хватило сил не только добраться до кровати, но и на хрупкую смазливую барышню. А коли нет, то пусть кличет нас в подмогу, если, конечно, самолюбие позволяет.

Давинти сдавленно хмыкнул, и на его впалых щеках появился тусклый румянец.

— Даже если дело запахнет жареным и твои подозрения оправдаются, такой опытный ловелас, как Тамиор, отделается от девчушки легче легкого.

— Сомневаюсь, — выдохнул поэт. — Мне мой не менее богатый романтический опыт толкует совершенно обратное.

— И что же он толкует? — поинтересовался я.

— А то, что порой не так-то просто отвертеться от назойливости девиц, — буркнул тил. — Эти бестии способны пронять тебя до белого каления, даже если они находятся на другом конце света. Спасать, говорю, нужно белобородого. Да ты и сам погляди.

Поэт изогнулся и уставился на воркующую парочку.

— Он же еле голову на плечах держит. Вот-вот уронит ее в тарелку и эта коварная паучиха тут же потащит добычу в свое мерзкое логово.

— Ха-ха! — разразился я неудержимым хохотом. — Паучиха? Ну и горазд ты брат истории мастерить, ничего не скажешь, — я поднял наполненную кружку и не без труда поднес ее ко рту. — Ну, давай еще по одной да на боковую?

Я сделал несколько больших глотков, крякнул от накатившего волной удовольствия и, косо улыбаясь, сомкнул слипающиеся веки. А когда вновь открыл глаза, в покоях, что наш отряд занимал вот уже вторую ночь, вовсю резвились заревые блики наступившего утра.

Глава 3

Удивленно озираясь, я приподнялся на локтях и застонал от ломоты, раздавшейся в теле.

— Как это? — отчаянно пытаясь проморгаться, просипел я. — А где же?..

Тряхнул отяжелевшей после долгого глубокого сна головой и пошарил глазами по скромному убранству комнаты. Тяжелые оконные ставни были широко распахнуты, позволяя свежему ветру беспрепятственно прогуливаться меж редких очертаний мебели и игриво трепать края серых ободранных гардин, грязным тряпьем свисающих, по углам. На соседней койке, забросив руки далеко за границы узкого ложа, мирно посапывал Давинти. Видимо, эльф все же хватил накануне лишнего, а потому не стал утруждаться и завалился спать прямо в одеждах.

— Впрочем, как и я, — шепнул я себе под нос, обнаружив на ногах сапоги расчерченные следами засохшей грязи.

Мысли путались. Я никак не мог вспомнить последние минуты затянувшейся пирушки и путь из трапезной таверны наверх. Некоторое время я провел в неподвижности, пытаясь сосредоточить взор на продолговатом пятнышке солнца, похожем на крохотное перо, неторопливо скользящее под потолком в аккурат над моей макушкой. Единственное, что мне удалось выудить из пляшущих перед глазами мутных картин, это изрядно заплетающийся говор поэта и только что початый бочонок убойного питья.

С трудом сев, я высвободил левую руку, крепко запутавшуюся в полах растрепанной рубахи, подпер подбородок ладонями и изумленно вытаращился на проплешину пола, прежде занятую ворохом одеял, исполняющих роль лежака, устроенного Тамиором. Там было совершенно пусто. Покоящийся еще вчера возле стены щит исчез вместе с доспехом и прочими пожитками белобородого. Однако вещи, принадлежавшие мне и Давинти, остались не тронутыми.

Все происходящее показалось мне не менее странным, чем пропажа воспоминаний о финале минувшего вечера. Словно облитый ведром ледяной воды, я вдруг вскочил и заходил из стороны в сторону. Мерзкое гнетущее ощущение надвигающейся беды колкими мурашками заструилось вниз по хребту, от затылка и до поясницы.

— Проклятье, — зарычал я, теряясь в догадках и старательно натирая веки. — Похоже, я до сих пор сплю.

Спустя минуту зрение все же обрело четкость, но смысл увиденного не поменялся никак.

— Дави, вставай! — я решительно пнул основание кровати, занятой тилом. — Сдается мне, нас опоили, а затем обчистили… будто самка ферунга языком слизала. Прибрали все, что было при Тамиоре. Да и его самого, кажется, прихватили тоже.

— А-а-э-э-м, — зевнул поэт и, сладко потягиваясь, отвернулся на другой бок. — Если бы кое-кто знал меру, — лениво пробормотал он, — и хотя бы ради праздного интереса потрудился сосчитать, сколько кружек вчера было налито и опустошено, то этот броктар не винил бы сейчас вымышленных воров в лютующем похмелье. И уж тем более не выдумывал небылиц, способных разбудить разве что другого такого же бедолагу, — эльф еще раз разразился затяжным зевом и вновь захрапел.

— Поднимайся, говорю, дылда длинноухая! — рассерженно гаркнул я.

— Дылда? — возмущенно протянул поэт и заворочался, пытаясь привстать. — Я бы попросил обойтись без уничижительных прозвищ. А также настоятельно рекомендую заметить, что столь восхитительное светлое утро вряд ли сможет преобразиться в беззаботный денек, если ты, Варанта, продолжишь пребывать в скверном расположении духа и…

Спор прервал резкий, пробирающий нутро скрежет. Я обратился к двери и настороженно затаил дыхание. Сквозь щель размером с две сомкнутых ладони было мало, что видно. Тем не менее я всем телом ощущал, как полумрак коридора, точно скрывая в себе нечто живое, наваливается на засов в попытке продавить ставню. В округе повисла напряженная тишина.

Бр-р-рах!

Створ резко распахнулся и с оглушительным грохотом врезался в стену. Удар оказался столь мощным, что петли не выдержали, заунывно лязгнули и разломились пополам, а воображение живо принялось вырисовывать образ огромного, обладающего чудовищной силой существа.

Не отводя глаз от темнеющего проема, я потянулся к оружию. Воздух застонал. За стоном последовал гул клокочущего рева, а через мгновение по коморке пронесся дикий вихрь, сметающий попавшиеся на пути предметы, точно невесомый пух.

Раздался глухой удар, и по груди мгновенно растеклось саднящее пекло. Что-то невидимое больно врезалось в корпус и повалило меня навзничь. Сердито зарычав, я попытался подняться, но руки, словно прикованные к полу иллюзорными кандалами, отказывались подчиняться. В груди мгновенно потяжелело, стало трудно дышать. Казалось, что кто-то незримый навалился сверху всем весом и теперь не позволял мне сдвинуться с места. Нечто большое и мягкое обволокло каждую часть моего туловища, однако перед собой я видел лишь потолок.

Не понимая, что происходит, я приготовился к решительному рывку и набрал в легкие побольше воздуха. Закряхтел, напрягая мускулы, и тут же изумленно обмяк. Две блеклые белесые точки, что я поначалу принял за игру света, вдруг одновременно шевельнулись, на мгновение замерли, косясь на испуганно вжавшегося в стену Давинти и вновь встали на прежнее место.

— Это же… глаза, — ошарашено подумал я и принялся щуриться в мутное, едва шевелящееся облако прозрачного пара.

По углам спальни прокатилось эхо рокочущего шепота. Неясный далекий говор перемежался с сиплым, пробирающим до костей хохотом, доносясь, будто со всех сторон сразу. Яркие лучи утреннего солнца, проникшие в комнату сквозь пустое окно, тонкими длинными иглами пронизывали верхушку еле приметного силуэта и растворялись в нем, так и не достигнув пола. Дрожащее переливающееся марево зашевелилось и стало плотнее, обретая черты эдакого маслянистого пятна с приплюснутой головой и толстыми бесформенными отростками рук. Контуры невидимого противника обретали все большую четкость. Внутри эфемерного нечто заклубились пенистые волны густой дымки молочного цвета и взялись шириться, заполняя, словно мех для воды, кажущуюся пустой оболочку твари. Куски белесого тумана то и дело лохмотьями отваливались от фигуры, закручивались в ломаные беспорядочные вихри, вращались вокруг, а затем, коснувшись хозяина, вновь становились с ним единым целым.

То, что предстало перед нами, в подробностях сложно было описать. Монстр не походил ни на одно существо, виденное мной прежде. Не имеющий плоти, но способный на невероятную мощь, он скорее напоминал огромного фантома, сотканного из сонма разрозненных лоскутов ледяного воздуха, каждый из которых рвался в своем направлении. Полное отсутствие ног, бесформенный стан и бесконечно пребывающие в движении бока легко могли привести в замешательство даже опытного охотника на чудовищ. Однако наконец-то увидев недруга, что не дает мне подняться, я почувствовал прилив кипучей ярости и приготовился дать отпор.

Выкрутив шею, насколько это было возможно, я взревел и резким неожиданным рывком протаранил обидчика, стараясь угодить короткими, но твердыми, как камень, рогами прямиком в его нависающий сверху широкий лоб. Не почувствовав сопротивления, я повторил удар и понял, что проваливаюсь в пустоту.

Смазанное лицо призрака пугающе расплылось и развалилось надвое. Липкое ощущение холодных объятий на миг ослабло. Тварь отпрянула и тут же пригвоздила меня к полу с новой силой. Невыносимое шипение заполонило разум. Сквозь низкий давящий звук пробивались отголоски злого смеха. Половинки существа принялись сходиться вновь, выпуская навстречу друг другу дрожащие щупальца дыма. Будто разнузданный шов, стягиваемый перекрестием ниток в руках умелого портного, они быстро принимали прежнюю форму.

— Ого! — слегка заикаясь, воскликнул Давинти. — Кажется, нам несказанно повезло!

Слышалось, как тил смелеет с каждым словом, а его неуемная пытливость стремительно вытесняет страх.

— Что?! — прохрипел я, чувствуя, как фантом наседает все сильнее. — Что ты такое несешь? Эта тварь явно пытается убить меня! Нам повезет, если она исчезнет так же невзначай, как и появилась.

— Н-е-е-т… точно, — настаивал эльф. — Поистине немыслимая удача. Это же живой Силад.

— Кто? — задыхаясь под тяжестью иллюзорного противника, проскрипел я.

— Силад, — принялся пояснять Дави, — дух воздуха. Говорят, что эти существа нечто вроде отголосков древнейшей магии, пронизывающей все и вся. Что-то вроде энергии низшего порядка, сотканной из обрывков неупокоенных душ разумных. Некоторые хранители преданий до сих пор верят, что силады обладают своим собственным сознанием, заново рожденным из воспоминаний множества умерших. Другие же легкомысленно причисляют их к эфемерному проявлению еще не познанных аспектов мира. Никогда не понимал, что это может означать. Ах да! — воскликнул тил. — Одна из важнейших черт этих существ — всякий силад обладает просто неисчерпаемой мощью.

— Это я и без дурацких наставлений чувствую, — выпалил я, предпринимая очередную безуспешную попытку высвободиться.

— Удивительно, правда? — украдкой придвигаясь ближе к фантому, вещал поэт. — Исключительно крепкие физически, силады абсолютно лишены возможности сопротивляться тем, кому призваны служить. Я слышал, что на заре времен первые чародеи были способны легко подчинять их волю и использовать в качестве стражей, ну или спутников. Нет более преданного слуги, чем угнетенный дух, — тил восторженно пискнул от переполняющего любопытства и нерешительно протянул руку вперед. — Правда, насколько мне известно, нынешние маги в основном далеки от подобных практик. Порабощение того, что когда-то являлось разумным в наше безумное время, знаешь ли, принято считать не этичным. Но мне, как эльфу, вовсе не обремененному грузом примитивных заблуждений, такой помощник отнюдь не был бы лишним.

Давинти тоненько ойкнул и отдернул дрожащую кисть, так и не отважившись притронуться к неведомому существу.

— Просто ошеломительное событие, — заключил он. — Я без сомнений полагал, что на стыке Мирны и Иллии встреча с реликтовыми явлениями далеко не редкость, но увидеть все собственными глазами не мог и мечтать.

— А ну, прекратить восхищение! — в бессилии заорал я. — Не знаю, что это за тварь, но ее появление явно не сулит ничего хорошего. Лучше помоги мне!

— Но… но я не знаю как?

Брови поэта сдвинулись в кучу, он вмиг посерьезнел, вскочил с кровати, аккуратно протиснулся в свободную часть комнаты, схватил поваленный табурет, размахнулся и, зажмурив глаза, с диким воплем обрушил его на спину силада. Стул прошел сквозь дымные очертания призрака, не причинив ему никакого вреда.

— Хе-хей! — возликовал Дави, возвращая себе равновесие. — Как с гуся вода. Его, похоже, ничем не проймешь.

Тил замахнулся снова и нанес фантому еще несколько тщетных ударов, сопровождая бесполезную атаку задорными смешками.

— Радуйся-радуйся, — обреченно бубнил я. — Когда он наконец-то меня придушит, то и до тебя доберется.

— Смотри не перетрудись… — где-то возле входной двери язвительно раздался знакомый скрипучий говор. — Ты нешто решил духа измором взять? Ну-ну. Крепче старайся, авось и сам надорвешься.

Я вжал голову в плечи и, как мог, выкрутил корпус, стараясь заглянуть через просвет между мутным телом фантома и толстым клубящимся отростком, служившим монстру левой рукой.

На пороге, сгорбив спину и презрительно ухмыляясь, стоял хозяин «Солнечного Гнезда». Неторопливой шаркающей походкой Хоретий добрался до середины комнаты и, тяжело опираясь на высокий посох, остановился. Из-за его сутулой фигуры, словно из ниоткуда вынырнул второй призрак, как две капли воды похожий на того, что удерживал меня, и замер истуканом рядом со стариком.

— Дурачина, — с чувством процедил лакан и зашелся в злорадном смехе, быстро сменившимся кашляющим припадком. — Мой тебе совет, эльф, можешь испытать на крепость свое дремучее невезение и попробовать заболтать силада до смерти. Слышал, ты языка не жалеешь, — крякнул он, с трудом успокаивая дыхание. — Да только вот у меня столько времени нет. Забот невпроворот. Так что решим наши дела коротко.

Старикан безразлично отмахнулся от поэта, затем недобро прищурил поблескивающие очи, чуть выпрямился и гулко ухнул нижним концом посоха об шершавые доски пола. В воздухе раздался звонкий щелчок, а вокруг места, куда пришелся удар, закружился крохотный вихрь мерцающих искр. Сущность, упорно наседавшая сверху и уже почти выдавившая из меня все силы, вдруг ослабила хватку и с неуловимой скоростью метнулась к Хоретию, занимая свободное пространство возле него.

— Вот тебе, бабушка, и беззаботный денек, — обескуражено промямлил Давинти, опустил табурет и плюхнулся на седалище, отупело таращась то на меня, то на хозяина таверны.

— Так, значит, это твоя собачонка? — не сдерживая гнева, прорычал я, стараясь отдышаться и поскорее прийти в себя после неравной схватки.

— Верно, тупорогий, — процедил корчмарь. — Да, эти силады принадлежат мне и исполняют только мои приказы. Помогают по хозяйству. Следят за порядком, так сказать, — лакан вновь скривил рот в надменной усмешке.

— Видать, что-то сильно НЕ в порядке, раз твои прислужники нападают на гостей почем зря, — угрожающе буркнул я. — Для тебя же будет лучше, старик, если ты спустил на нас своих шавок не просто так. Даю тебе пару секунд на объяснения.

— Этого хватит, — самодовольным тоном проговорил Хоретий. — Время вашего постоя окончено. А я дармоедов не терплю. Милостыню подавать не приучен. Так что проваливайте, — сплюнул он раздраженно. — Выметайтесь на все четыре стороны.

— О чем это ты толкуешь, — терпеливо подбирая слова, я встал на ноги, выпрямился в полный рост и, косясь на смирно стоящих по бокам хозяина фантомов, продолжил. — Сколько я помню, мы внесли плату за обе ночи.

— Так-то оно так, — медленно закивал лакан, — вот только они давно истекли, — он указал взглядом на залитое солнцем окно и придирчиво цыкнул. — Глаза-то разуй, образина.

— Но постойте… позвольте, — вдруг вмешался и затараторил поэт. — Не стану скрывать, мне безумно понравилось столь внезапное, ошеломляющее своей исключительной неординарностью представление. Вой, грохот. Двери с петель. Бам! Тарарам! Леденящее кровь появление эфемерной сущности… А-у-у-у-у! — восторженно вопил Дави, скверно подражая звукам, что издавал силад при нападении. — Сверхтрясающие эффекты, — заключил, наконец, он. — Но если дело встало только за парой монет, не стоило уделять слегка потерявшим ход времени путешественникам такое… х-м-м-м… экстравагантное внимание, — тил располагающе улыбнулся. — Уверяю, уважаемый Хоретий, дурное впечатление, которое, возможно, посетило вас в первую нашу встречу, не имеет ничего общего с действительностью. Мы не так бедны, как могло показаться, и вполне способны возместить вероятный ущерб, нанесенный отсутствием пунктуальности с нашей стороны.

— Славно заливаешь, длинноухий, — буркнул лакан. — Твоим бы языком, да улицы подметать, глядишь, весь проклятущий песок из этой дыры вымели бы. Ох уж эти спесивые иноходцы. Так и норовят нахамить, побалагурить да кулаками перед носом честных разумных потрясти, — Хоретий покачал головой и вновь поднял глаза. — Только вот ведь незадача, ваш приятель… рыцарь… Как бишь его там? Тамиор, кажется? — лицо корчмаря исказилось в презрительной гримасе. — Так вот этот молодчик задолжал мне кое-что еще. И тут золотом никак не расплатишься. Держал бы руки при себе, распрощались бы молча. Но теперь вас всех ждет маленькое наставление.

— С превеликой готовностью внемлю любому уроку, — всплеснул руками Давинти. — Всегда рад чему-то новому. Но если я правильно понял, речь идет о крохотном, абсолютно незначительном недоразумении, вполне закономерно возникшем в ходе торга за ночлег?

— Именно, — устало и сухо отозвался хозяин постоялого двора.

— Тогда признаю, возможно, мы немного переусердствовали, — тут же сориентировался эльф. — Не думал, что столь незначительный казус может иметь подобные последствия. А наш соратник… Тамиор… не часто выходит из себя. Но ведь вы и сами наверняка знаете, что ваша весьма причудливая манера вести диалог способна заставить потерять терпение кого угодно, — Дави нервно хихикнул и запнулся, видя, как старый лакан покрывается багровым румянцем.

Хоретий коротко повел рукой, и оба силада медленно поплыли вперед. По стенам эхом разнесся угрожающий гул, заставляя невольно пятиться. Я смятенно переступил с ноги на ногу и потянулся за клинками. Вид неуклонно наступающих фантомов не пугал, скорее обескураживал, сводя на нет все привычные методы противостояния существам из плоти и крови. В своих бесчисленных путешествиях мы с белобородым успели повидать многое. В то же время поединок с врагом, которого попросту нельзя даже ранить обычным оружием, заставлял крепко задуматься.

— Но ведь все обошлось, верно? — продолжал гомонить поэт, вскакивая со стула и стараясь укрыться за меня. — В любом случае, примите наши глубочайшие извинения — оправдывался на ходу тил.

— Этого маловато, ушастый, — бросил в ответ Хоретий, чиркнул своей длинной сучковатой жердью по полу и силады остановились на расстоянии вытянутой руки от нас. — Неужели вы думали, что можете безнаказанно выставлять меня безвольным простофилей и дураком в моем собственном доме? Хватать за горло, трясти, словно тряпичного петрушку, на глазах у местного сброда? — он смолк и укоризненно покачал указательным пальцем. — Н-е-е-т, я такое с рук не спускаю. Репутация в Тари-Сахине куда весомее, чем пригоршня монет. А мое влияние и подавно не терпит изъянов. Немного стыда вам не повредит в качестве запоминающегося урока. Вот только жаль, сам рыцарь куда-то запропастился. Но ничего. За его дерзость я рассчитаюсь с вами. Вышвырнуть их вон! — захрипел старик, перехватил рукоять посоха и изо всех сил грохнул им о скрипучий настил.

Услышав приказ, фантомы рванулись в атаку. Едва я успел выставить перед собой клинки, чтобы предотвратить возможный удар, как очутился в прочных объятьях рокочущего призрака. Внезапно тело силада стало каким-то вязким, податливым. Внешние границы существа расступились, и я провалился вовнутрь монстра. Горький обжигающий привкус во рту, словно раскаленная лава, стекал по горлу, не позволяя дышать. Я попятился прочь, но странная клубящаяся масса, что заменяла духу плоть, вдруг затвердела, лишая меня какой либо возможности двигаться. Заключенный в ловушку из полупрозрачного пара я с ужасом ощутил, что больше не имею опоры под ногами. Мгновение, и эфемерная тварь взмыла кверху. Покружила под потолком, будто готовясь к решающему маневру, и с ревом вылетела в распахнутое окно.

Несясь ураганом над крышами домов, фантом преодолел пару извилистых перекрестков, сделал крутой поворот и ринулся обратно, по направлению к «Солнечному Гнезду». Когда впереди замелькали стены постоялого двора, он вновь превратился в тягучее кисельное месиво, сбавил высоту и грубо швырнул меня на горячий песок площади.

Пролетев с десяток шагов кубарем, я распластался на земле. Немного отдышавшись, подтянул саднящие колени, сел и обхватил голову ладонями. В ту же минуту совсем рядом раздался шум стремительного падания, сопровождаемый бранью и жалостливым писком. Я оглянулся на звук. Возле конюшни, прижавшись спиной к створкам ворот, кряхтя, словно старая деревянная телега, сидел Давинти. Поэта явно постигла та же участь, и он совершил не самое приятное путешествие над городом в утробе силада прямиком вслед за мной.

Эльф тихонько охал и потирал ушибленные места. Сперва я подумал, что мне чудится. Проклятый дух так взболтал все мое нутро, что я до сих пор не мог свести глаза в одну точку. Но, проморгавшись, я понял, что на Давинти действительно кое-чего отчаянно не хватает. Тил был абсолютно голым.

— Ты… зачем… — не найдясь, что сказать, процедил я, — зачем рубаху стянул? И штаны тоже.

— Ох! Могу заверить, дружище, что в мои планы публичное оголение не входило, — воскликнул поэт, осматривая себя с ног до пупа. — Боюсь, это дело рук досточтимого хозяина сего «приветливого» заведения, гостями которого мы перестали считаться мгновение назад.

Дави поднялся, пошатываясь, подошел ближе и плюхнулся подле меня.

— Думаю это и есть месть за выходку Тамиора, — цокнул языком он. — Ух и противный же дед этот Хоретий! — с чувством выругался остроухий и, оглядев мою фигуру, чуть было не поперхнулся смешком. — Между прочим, тебе бы тоже прикрыться не помешало. Похоже, хрыч, как и грозился, пристыдил нас обоих, — он вольготно вытянул ноги и, хлопнув в ладоши, подвел итог: — Не скрою, весьма оригинальная находка. Как все ловко устроил проклятый проныра.

— Чего? — я встрепенулся, приходя к неутешительному выводу, что вся моя одежда испарилась так же бесследно.

В отличие от улыбающегося во весь рот и, казалось, чувствующего себя довольно комфортно в столь щекотливом положении Давинти, мне осознание масштабов происходящего давалось куда медленнее.

Вопреки раннему, по меркам бодрствующего ночи напролет города, утру вдоль просторной, залитой солнечной позолотой аллеи было довольно людно. А внезапное появление двух разумных, рухнувших прямиком с небес, да еще и в таком захватывающем виде, с избытком плеснуло масла в огонь любопытства местных ротозеев. Вокруг быстро образовалась небольшая толчея.

Жители Тари-Сахина, увешанные связками ведер и гирляндами пузатых кувшинов, короткими ручейками расползались вдоль широкого русла улицы, торопясь в направлении центра пустынного городища. Вечный источник не только питал живительными соками всю округу, но и был первым местом, куда горожане стекались с началом каждого нового дня, чтобы поприветствовать соседей, похвастаться вчерашней выручкой перед завистниками и запастись водой, пока жара не вступила в полную силу. И сейчас, напоминая всем своим помятым видом не что иное, как рой сонных мух, обитатели окрестных лачужек, плелись мимо нас заученной наизусть дорогой, изредка поднимая понурые головы. Однако, завидев чудаковатое зрелище, прохожие удивленно вскрикивали и постепенно замедляли ход. Некоторые, не раздумывая, присоединялись к сборищу прочих зевак, стараясь побыстрее протолкнуться вперед, дабы урвать свой кусочек дармовой потехи и поглумиться над невезучими чужаками. Иные же долго щурились, усердно терли глаза, а после и вовсе, впав в некое замешательство, замирали на месте.

Толпа ликовала. Тут и там раздавались колкие насмешки, свист и раскатистый гогот. Дряхлый старикан с блестящей, словно дно медной тарелки, лысиной громко и сбивчиво, с заметным трудом перекрикивая общий гам, допытывался у соседа, все ли видят то же самое, что и он, или вопиющее распутство причудилось на склоне лет только его дурному глазу.

В общем, сами того не желая, мы с эльфом производили настоящий фурор.

Тройка молодых девиц с большими плетеными корзинами, доверху полными разноцветного тряпья, топтались у дальнего края сборища незваных зрителей и с интересом поглядывали в нашу сторону. Смущенно хихикая, они то и дело отворачивались, взволнованно хватали друг друга за тонкие кисти и наперебой шепотом пересказывали увиденное. После каждого обмена впечатлениями компания барышень щедро рассыпалась всплесками застенчивого смеха. Девушки кокетливо прикрывали лица ладошками, а когда любопытство все же брало верх над стеснением, вновь опасливо и как бы незаметно подступали на полшага.

Не успел я опомниться, как ко мне вплотную подбежал крохотный босоногий мальчуган, обнажил беззубый рот в глуповатой улыбке, ткнул в меня кулачком и, весело выкрикивая что-то шепелявое и крайне неразборчивое, стрелой припустился обратно к ватаге таких же сорванцов. Чумазая шпана, заливисто улюлюкая, громкоголосой каруселью закружила поодаль, не решаясь подойти к угрюмого вида чужакам близко. Кто-то из сторожил Тари-Сахина принялся оговаривать беснующуюся ребятню, не забывая притом коситься в нашу сторону, рьяно высказывая собственное мнение об отсутствии всякой совести и постыдных манерах нынешних времен. Вдобавок к случайной публике, из дверей таверны с задорным гиканьем вывалилась компания засидевшихся пьянчуг и принялась гомерически хохотать, тыча в нас пальцами и перекидываясь между собой шуточками не самого скромного толка.

Повсеместному веселью не было предела.

— Что делать-то теперь? — сдавленно шепнул я, поглядывая на эльфа.

— Как что? — хитро прищурился Давинти. — Лично я собираюсь довести спектакль до апогея, а затем… — он выдержал многозначительную паузу, — занавес. Толпа рукоплещет, дамы падают в обморок… Во всяком случае, именно так обычно происходит, когда я покидаю сцену.

— Угу, — недоверчиво буркнул я. — Ты ведь, наверняка, всегда выходишь на подмостки исключительно без порток.

— Ну, — хихикнул тил, — бывало и такое. Мне не привыкать. А вот ты, мой робкий рогоголовый друг, можешь остаться и понаблюдать за работой мастера. Я позову, если мне невзначай потребуется помощь.

Поэт лукаво подмигнул, откашлялся, прочищая горло, и набрал полную грудь воздуха.

— Добрые жители благословенного Тари-Сахина! — помпезно, стараясь придать голосу как можно белее величественный тон, во все горло заорал Давинти. — Позвольте представить вашему досточтимому вниманию пик нашей скромной репризы! Финал интригующе безмолвной истории! Развязку призванную расставить все по своим местам!

Толпа немного притихла в ожидании неизвестного, что дало тилу возможность перевести дух.

— И т-а-а-к!

Не намереваясь заканчивать многообещающей фразы, эльф резко подскочил с места и выпрямился в полный рост. Торжественно улыбаясь, Дави развел руки в стороны, манерным движением обратил раскрытые ладони к небу и уверенно крутанулся в пируэте, позволяя рассмотреть себя со всех боков. Широкий шаг влево, короткий разбег вправо, парящий затяжной прыжок. Несколько изящных па, что с легкостью и так непринужденно разыгрывал оголенный рифмач, с потрохами выдавали в нем заправского столичного танцора. Совершенно не ожидая от растяпы-поэта подобной высокосветской прыти, я вместе со всеми, сконфуженно раскрыв рот, наблюдал за умопомрачительными перемещениями остроухого. Весьма фееричное действо длилось вовсе не долго, зато впечатление производило поистине разительное.

Наконец, в завершении голозадых плясок, Давинти потешно и звонко хлопнул себя по животу и склонился в грациозном поклоне. Поверх голов обескураженной публики прокатился единый вздох удивления. Собравшиеся горожане недоуменно таращились на бесстыжего лицедея и явно не знали, как реагировать. Впрочем, с выводами никто из зевак также не торопился.

— Да будет известно благодарной публике, что тишина — злейший враг артиста, — придирчиво заявил тил, выждав некоторое время. — Не слышу оваций.

Толпа отозвалась невнятным перешептыванием.

— Что ж, всецело разделяю ваше замешательство, — быстро нашелся поэт. — Заслуженное признание в виде немногословной восторженности тоже сгодится. Возможно, это самое грандиозное зрелище, что вам доводилось видеть прежде. Н-о-о, — он скрестил руки на груди и вздернул левую бровь кверху, — по правде говоря, на этот раз я превзошел самого себя и вряд ли смогу повторить подобное на бис. А посему, позвольте откланяться восвояси, — тил повернулся спиной к основной массе зрителей. — Представление окончено, — бросил через плечо он и уселся на теплый песок. — Расходитесь.

Некоторое время народ мялся на месте, оживленно переговариваясь и не желая покидать двор «Солнечного Гнезда». Однако вскоре, убедившись, что самое примечательное уже позади, а увидеть что-то из ряда вон новое уже точно не удастся, разумные один за другим быстро утратили интерес и принялись покидать место импровизированной сцены, возвращаясь к своим делам. По прошествии четверти часа улица вокруг нас опустела.

— Теперь твоя очередь, Варанта, — нарушая мою отрешенность, тил больно толкнул меня в ребра острым локтем.

— А? — растерялся я и неуверенно отсел подальше. — А от меня-то, что нужно?

— Ну как же? — нахмурился Дави. — Я рассчитывал, что в следующем акте мы потребуем вернуть наши вещички. А после отправимся выяснять, куда подевался белобородый.

— Ах, это, — я облегченно выдохнул. — Думал, ты и меня заставишь выплясывать, — из моего горла вырвалось сконфуженное хихиканье. — А вещички… Вещи… это можно, — я наугад поднял голову к одному из распахнутых окон таверны и негодующе гаркнул: — Эй, Хоретий! Броня наша где?!

Вместо ответа послышались отрывки сиплого смеха.

— Верни наше добро, старый пройдоха! — чеканя каждое слово, угрожающе повторил я.

В проеме фасада верхнего яруса показалась скрюченная фигура лакана. Хозяина постоялого двора била крупная дрожь. Он натужно свистел, радостно похрюкивал и горбился пуще обычного, не в силах остановить приступ хохота.

— Оболтусы, — наконец отдышавшись, раскатисто выговорил он. — Ох и взбодрили вы старика. Не ожидал, — вновь прыснул лакан. — Ну, надо же — «представление окончено». Ха-ха-ха, — Хоретий постарался передразнить возвышенный тон эльфа. — Ладно, — спустя несколько мгновений, успокаиваясь, процедил он, — хватит с вас, пожалуй. Забирайте свое никчемное барахло.

Корчмарь легонько постучал посохом о карниз и скрылся из виду. В следующий миг из-под покатой крыши выплыло продолговатое всклокоченное облако мутного пара, медленно опустилось в шаге от нас и растаяло, оставляя на песке пологий холм из небрежно сваленных в кучу вещей.

— Он что, маг? — буркнул я, принимаясь вытягивать из вороха предметы принадлежащей мне амуниции.

— Сомневаюсь, — отозвался поэт. — Не думаю, что этот трухлявый пень способен на свои фокусы без преданных слуг.

— Как это? — потупился я.

— Истинный маг, — охотно принялся объяснять тил, — управляет силой без подручных подспорий. Хоретий же явно творит все свои чудеса при помощи посоха. Видишь ли, дружище, в наши дни вовсе не обязательно проводить многие годы в постижении принципов волшебства, чтобы по итогу иметь в обиходе пару внушительных заклятий. Достаточно обзавестись вещицей, созданной настоящим чародеем и всего лишь уметь совладать с ней. Уж поверь, Варанта.

Я безразлично пожал плечами и продолжил беглый осмотр имущества. Нардиевая кольчуга, клинки, нательное тряпье и четыре сумки с запасом провианта на несколько дней вперед. Я поспешно натянул штаны и продолжил ревизию. На первый взгляд все наши пожитки были на месте. Все, кроме скарба белобородого рыцаря и маленького холщевого кошеля, набитого золотыми монетами и припрятанного Тамиором у днища одной из котомок для самого черного дня. Я порылся снова, на ощупь обшаривая внутренности каждого мешка. Не обнаружив искомого, аккуратно вытряхнул собранную поклажу на землю и разворошил образовавшуюся передо мной кучу.

— Да вот же он, — я удовлетворенно улыбнулся и протянул руку к серому кошельку.

Судя по весу, все золото было на месте, однако мое внимание притягивало то, чего прежде среди монет точно не было. Из туго затянутой горловины торчал краешек пергамента. Я бережно высвободил скрученный в тонкую трубку обрывок бумаги и, стараясь не повредить изрядно истертую поверхность ветхого листа, развернул послание.

— Занятно, ничего не скажешь, — бегло пройдясь по пляшущим из стороны в сторону, будто в спешке коряво начертанным буквам, я сунул записку под нос Давинти.

— Что это? — встрепенулся эльф.

— Сам прочти, — буркнул я.

— Так, посмотрим-посмотрим, — забормотал он, принимая короткое послание, и приступил к чтению: — План из-ме-нил-ся. Рида говорит, что нашла нечто не-о-быч-ное в здешних песках… — эльф остановился и поднял взгляд. — Подожди-ка… Рида? — сморщился он. — Это та белокурая паучиха, что так умело заманивала Тамиора в свои наверняка ядовитые сети минувшей ночью?

— Похоже на то, — отозвался я. — Читай дальше.

— …Нашла… необычное… Ага… — промямлил тил, возвращаясь к последней строке. — Нашла кое-что, что на-вер-ня-ка сократит наши поиски идола Ти-бо-ры. Я отправлюсь с ней и разведаю, так ли это. Из города не у-хо… у-хо-ди-те. Ждите нашего возвращения и будьте готовы продолжить путь.

Поэт еще раз вполголоса перечитал послание целиком и вернул его мне.

— И что все это может значить? — непонимающе пожал он плечами.

— Не знаю, — я подтянул поближе сапоги, положил на колени нательную рубаху и продолжил неторопливо одеваться. — Только теперь я думаю, что Хоретий не лукавил, когда говорил, что Тамиора здесь нет.

— С твоего благодушного согласия, я все же готов допустить некоторые сомнения на этот счет, — высокопарно пропел эльф. — Ты уверен, что та несклепистая писанина, — он кивнул в сторону потрепанной депеши, — не очередная уловка желчного старика? Дед явно любит повеселиться за чужой счет. Особенно если публики в достатке. Может, издевки не закончены, и он дурачит нас до сих пор?

— Странно все это, — прогудел я в ответ. — Не похоже на Тамиора, тут ты прав. Прямоты и честности в крови у белобородого куда больше, чем спеси и браги в брюхе мертвецки пьяного канри на Празднике моря. Я знаю его достаточно, чтобы судить — воин до мозга костей и прирожденный командир. Он вряд ли бы оставил отряд без веских на то причин.

— Но если взглянуть с иной стороны, — поспешил вставить свою лепту в размышления Давинти, — то куда он тогда задевался? Не мог же бывалый рыцарь попросту бесследно исчезнуть вместе со всем своим добром.

— Или мог, — медленно прогудел я, пытаясь представить, что же все-таки приключилось прошедшей ночью.

— Тогда откуда нам вообще знать, что послание писал именно он? — отчаянно бросил тил.

— Как раз тут у меня сомнений нет, — я усмехнулся. — Из всех разумных, что мне доводилось когда-либо встречать, только Тамиор пишет, словно пришибленная курица лапой. И буквами то назвать сложно. Эти каракули я узнаю из тысяч, — заверил я товарища.

Эльф неоднозначно кивнул. Я поднялся на ноги, перебросил кольчугу через плечо и, закрепив нардиевые клинки за спиной прямо поверх рубахи, направился к приоткрытым воротам конюшни. Внутри просторного загона, в полном одиночестве, сыто посапывая, дремал Бурелом. Отсутствие второй лошади еще больше укрепило мои догадки о подлинности странной записки, оставленной Тамиором. А потому, недолго думая, я твердо решил набраться терпения, но сделать все, чтобы быть готовыми покинуть город в любой момент.

Тепло поприветствовав скучающего жеребца, я вывел его наружу. Конь, проведший долгие два дня в прохладной тени и полном довольстве шел неохотно. Медленно переставляя затекшие ноги, животное недовольно фырчало и безуспешно прятало голову от палящего солнца. Приблизившись к так и не сдвинувшемуся с места Давинти, мы остановились.

— Ну, — подмигнул я приунывшему поэту, — как поступим, воевода?

Эльф глянул на меня снизу вверх и безмолвно пожал плечами.

— Ладно, — бодро пробасил я, — тогда будем делать, что можем.

Излюбленная белобородым рыцарем фраза, будто хитрое заклинание, сказанное в нужный момент, придавала уверенности.

— Как бы там ни было, — продолжал я, — особого выбора у нас, похоже, нет. Станем ждать. Если Тамиор говорит, что скоро вернется, значит, так оно и будет. А раз здесь добрых путников уже не жалуют, — я сплюнул в сторону дверей таверны, — то стоит позаботиться об урчащем желудке и придумать, как убить время.

Глава 4

Спустя пару часов бесцельных скитаний по полупустым закоулкам Тари-Сахина идея скоротать ожидание, исследуя городские окраины, уже не казалась столь искрометной и интригующей. Зной никому не давал поблажек и безжалостно вытягивал силы из любого разумного, не разделяя жертв на пришлых и коренных. К тому же жемчужина Иллийской пустыни при свете дня представлялась совершенно обычным поселением. Вид практически одинаковых серых построек быстро навивал скуку. Даже главная аллея, впервые встретившая наш отряд неуемным гомоном сотен торговцев, непроходимой толчеей и мириадами ярких разноцветных огней, сейчас напоминала большой вытянутый пустырь.

Привалившись спинами к прохладной стене невысокой, даже по местным меркам, постройки, мы с Давинти сидели напротив чаши Вечного источника и клевали носами. Время от времени, как бы невзначай, горячее дыхание безмятежного ветра слегка усиливалось и приносило с собой прохладное облачко водяного пара, делая нашу затянувшуюся передышку чуть более сносной. Особенно подобные внезапности будоражили эльфа. Каждый раз, когда крохотные капельки влаги оседали на его коже, поэт радостно вздрагивал, принимался воодушевленно фырчать и всячески выражать свое удовольствие. Впрочем, мне это помогало не слишком.

В отличие от беспокойного длинноухого, я был одет и мог чувствовать изредка накатывающие волны прохлады только лицом. Давинти же наотрез отказался соблюдать общепринятые приличия. Перед тем, как отправиться слоняться по городским улочкам, он обмотал рубаху вокруг чресл прямо на голое тело, на манер набедренной повязки, чтобы та прикрывала лишь вольные части туловища, скрутил прочие предметы своего нехитрого гардероба подмышку и, заявив, что стыд — это удел обделенных, отправился в дорогу в таком виде. И теперь я даже слегка завидовал взбалмошному чудаку. Ведь раскаленное добела светило уверенно карабкалось к границе зенита, изгибая по своей непостижимой прихоти податливые контуры скудной тени, ставшей для нас единственным прибежищем.

Я широко раскинул ноги, поудобнее придвинулся к стене, немного поерзал и прикрыл глаза. Мерное журчание многочисленных ручейков Вечного источника, хрустальными нитями ниспадающих сквозь прорехи чаши, убаюкивали. Мысли замедлили ход, и я стал проваливаться в тишину. Как вдруг вихрь горячего воздуха яростно ударил о мою грудь. Где-то совсем рядом раздались тугие хлопки и глухой ни на что не похожий клекот. Я вздрогнул и приоткрыл веки. В трех шагах от меня, раскинув массивные перепончатые крылья, стояло драконоподобное существо с покрытой птичьими перьями макушкой.

Поначалу я решил, что сплю, и присутствие диковинного зверя это всего лишь игра дремлющего воображения. Однако все прочее сном вовсе не казалось. Я с силой ущипнул себя за запястье. Короткая боль пронзила руку, заставляя сдавленно вскрикнуть, но иллюзия и не собиралась уходить.

— Зари! — подумал я, попутно гадая, что заставило столь нелюдимое животное подобраться так близко к разумным. — Настоящий взрослый зари, — удивление вновь вплеталось в поток взбудораженных размышлений. — Откуда?

Зверь не был большим, а потому не вызывал опаски. Выпрямившись в полный рост, он едва бы смог превзойти меня размерами. Его миндалевидные спокойные глаза горели янтарным светом и внушали покой. К тому же мощная аура крылатого красавца, как часть сознания, присущая всему без исключения драконьему роду, диктовала лишь некую взволнованность и интерес начисто лишенный враждебности.

Буквально кожей ощущая эманации духа существа, я подался вперед, подтянул ноги и осторожно встал на четвереньки. Потомок драконов сложил крылья, пригнул шею к земле и попытался повторить мои движения. Приоткрыв крученый клюв, он приглушенно пискнул и вперился в меня взглядом. Вертикальные зрачки зари будто иголками прошивали насквозь. Туловище вмиг одеревенело. В ушах поднялся монотонный гул, мускулы налились тяжестью, а по затылку раздался приступ тупой внезапной боли. Я застонал, попробовал сдвинуться с места, но не смог. Словно закованный в куске льда, я заворожено всматривался в янтарный омут глаз зверя и тонул.

— Т… иор в …де. …Поторопит… до… ны …омочь.

Рваное эхо решительного женского голоса заполонило округу. Набегающими волнами незнакомая речь то оглушительно ревела, то резко удалялась прочь, вдруг стихая и превращаясь в еле различимый шепот. Осколки звуков образами проплывали мимо, закручивались в череду причудливых узоров и повторяли вновь и вновь одни и те же слова.

— Там… ор в беде. Не мед… те. Буду ж… ать. До… ны …омочь.

Затаив дыхание и пытаясь усмирить стук собственного сердца, я отчаянно силился понять смысл услышанного. Но чем внимательнее я вслушивался, тем ощутимее становилась боль, распирающая череп изнутри. Раз за разом сказанное неминуемо ускользало, а вместе с тем что-то теплое, липкое, сотканное из кусочков инородного сознания настойчиво пыталось проникнуть в мой разум.

Мягкие прикосновения незримой силы медленными обжигающими мурашками взбирались по хребту к изголовью. Мощный толчок в спину внезапно выбил меня из состояния сосредоточенности, и в тот же миг шквал неконтролируемой ментальной энергии стальным градом обрушился на ослабленное нутро. Воодушевление перемежалась с робкой тревогой, нежность обращалась в страх, а тот, не в силах удержать зыбкой формы, мгновенно разлетался вдребезги отголосками мужества. Крохотные фрагменты чьих-то воспоминаний просачивались сквозь мутную пелену беспорядочных образов. Кровь в жилах стала вязкой, закипела, будто поток раскаленной смолы. Лоб покрылся крупными каплями холодного пота.

Буря чужих эмоций, поглотившая меня целиком, достигла пика, замерла на мгновение и принялась утихать. Саднящее напряжение в висках спало. Взгляд прояснился. Передо мной по-прежнему виднелась неподвижная фигура дракона. Мир постепенно обретал прежние краски. Моё тело вновь вернулось во власть хозяина, а от судорожной ломоты не осталось ни малейшего следа. Прерывистый голос незнакомки обрел гармонию, выровнялся и стал звучать легче, понятнее.

— Тамиор в беде… — многогранное эхо доносилось отовсюду. — Не медлите. Мы должны помочь нашему общему другу. Я буду ждать у места под названием Гнилая Сопка. Это в полудне пути к северу от главных ворот Тари-Сахина. Если вы те, о ком просит рыцарь, то без труда найдете дорогу. Поторопитесь. Мы должны встретиться до наступления темноты.

— Варанта, Варанта, очнись! Вот напасть. Занимательная же вырисовывается прогулка, — внезапно послышалось по левую руку. — Варанта… Варанта! Да просыпайся же ты, башка рогатая!

— А? Что? — с трудом вырвавшись из сетей наваждения, пробормотал я.

Сидя подле на корточках и довольно скалясь, Давинти обеими руками тряс меня за плечо.

— Очнись, говорю, — настойчиво ворчал тил. — Так глубоко проваливаться в связь с зари?.. Нет, нет, нет… это может плохо кончиться для вас обоих. Приходи в себя, и немедленно начинай рассказывать от кого вести. Просто потрясающе! Страсть как любопытно, чего эта птаха в клюве принесла.

— У-у-х, — болезненно протянул я и обхватил ноющую голову. — Дави… ты? Ты тоже ее слышишь?

— Э-э-э нет, — рассмеялся эльф. — Это же зари, если ты не заметил.

— Заметил, — буркнул я. — И что с того?

— А то, мой малообразованный друг, — принялся растолковывать рифмач. — Позволю себе упомянуть, что ни один другой зверь не обладает подобными удивительнейшими свойствами. Зари способны общаться при помощи силы мысли. И если он толкует с тобой, то его слышишь только ты. Понимаешь?

Я кивнул.

— Вот и выходит, — тила прямо-таки распирало от гордости за собственную осведомленность, — со мной он не говорил, а никого другого здесь больше нет. Так что остаешься только ты, — поэт улыбнулся и добавил: — Так какие новости нашептал наш крылатый друг?

— Она… — сбивчиво ответил я.

Во рту пересохло, язык словно прилип к небу. Мысли путались, а мускулы сводила легкая надоедливая судорога.

— Она говорит, что Тамиор попал в беду. Говорит, что знает его и хочет помочь. Мы должны добраться до какого-то места. Х-м-м, — я напряженно пытался вспомнить название. — Гнилая Сопка, кажется, — выпалил я. — Да. Она ждет нас там.

— Стой, стой, стой, — запротестовал поэт. — Кто это — она?

— Ну как же? — потупился я в ответ и указал на крылатую зверюгу, замершую поодаль.

— Умопомрачительно! — с легкой издевкой прыснул тил. — Вот только… Разве не сам белобородый обычно является источником неприятностей для нечистых на руку разумных? Как это он умудрился попасть в какую-то там беду? И потом, — поскреб подбородок рифмач, — этот зари вряд ли может быть самкой. Приглядись, — он многозначительно вздернул брови, указывая на нижнюю половину туловища дракона, где чуть после брюха располагался вытянутый кожистый мешок.

— Но я точно помню, — возразил я. — Это был девичий голос. Мне не почудилось.

— Эх, дружище, я то думал, что как далекий, невесть какой конечно, но все же потомок драконьего рода, ты должен хотя бы немного разбираться в столь щепетильный частностях.

Давинти деланно всплеснул руками, однако вместо ответа я одарил длинноухого порцией хмурого взгляда.

— Дело в том, — продолжил вещать он, — что драконы не говорят на языках разумных. Прирученные зари — а это само по себе невиданная редкость с некоторых пор — делятся мыслями только с хозяином. При том условии, что животное воспитывалось с раннего возраста и доверяет своему обладателю. Стало быть и голос, который ты слышал, принадлежит вовсе не зверю, а тому, кто его послал. Зари лишь передал порученное сродни письму. Только это письмо написано ментальными чернилами, — эльф захихикал.

— Тогда кто? — еще пуще смутился я. — Вчерашняя подруга белобородого?

— Паучиха? — Дави выпятил нижнюю губу и скривил уголки рта книзу. — Н-е-е-т. Уж тут-то я уверен твердо. Эта девица больше похожа на зверобоя, чем на егеря. У нее хоть и один зрячий глаз, да только во взгляде холода, что на всю пустыню хватит. Любая животина такое чувствует и под опекой оставаться не будет. Диких зари тоже почти не осталось или же они попросту покинули земли, обжитые прочими расами. Ручных особей без хозяина содержать нельзя, в неволе зверь зачахнет в считанные недели. А значит, послание отправил кто-то другой.

— Может, так, а может, и нет, — отмахнулся я, понимая, что больше не способен выслушивать пространные умозаключения тила. — Несказанно благодарен, что просветил, умник, только мне сейчас не до выдержек из пособий по ветхой фауне Тилрадана для юных драконологов. И уж тем более не до загадок. Проклятая зверюга вытянула из меня все силы. В голове лязг стоит, точно мечи ковали.

Я глянул исподлобья на притихшее животное, обиженно потрясая кулаком. Тот настороженно припал к земле и прислушался. Словно поняв, что пеняют именно на него, дракон негодующе запыхтел, раскрыл клюв и издал приглушенный хриплый клекот. Затем вздыбился, хлопком расправил крылья и, оттолкнувшись мускулистыми лапами, резко взмыл в небо, устремляясь на север. Уже через пару мгновений его грациозные очертания достигли линии облаков, жидким слоем размазанных по синеве, расплылись и превратились в еле различимое бронзовое пятнышко. Столб прогорклой пыли, поднятый мощью зверя, плотной стеной двинулся по направлению к нам, а в следующую секунду меня окатило волной горячего песка, и я сухо закашлялся.

— Кхе-кхе. Вот паразит, — пытаясь продрать запорошенные глаза, выругался я следом.

Глотку перехватило, и удушливый спазм откликнулся тяжестью в каждой части туловища. Я раздосадовано зарычал, злясь на то, что все болезненные ощущения сошлись в единый клин разом, и снова обхватил затылок руками.

— Дело привычки, — понимающе покачал головой Давинти, обращаясь ко мне откуда-то сверху.

— Да что ты…

Я обнаружил эльфа чуть поодаль. Бодро вышагивая, он вразвалку приближался к обрамленным водам источника.

— Ну как же? — опираясь на низкий край чаши, Дави выудил из подмышки мятые портки, намотал их поверх кулака и, склонившись к прозрачной глади, подставил руку под одну из падающих струй. — Все пекусь о твоем здоровье. Разъясняю, растолковываю. Разве не очевидно? — весело хмыкнул поэт.

Давинти выпрямился и поднес к лицу насквозь промокшую ткань. Удовлетворенно кивнул, отжал лишнее и швырнул прохладный комок мне.

— На-ка вот, — добавил он, — приложи. Должно помочь.

Я поймал примочку, наскоро расправил в широкий жгут и обернул поверх шеи.

— Спасибо, — благодарно пробасил я, прикрывая веки.

Холод, унимая раздражающую боль, постепенно пополз к темени, разливаясь мурашками вдоль хребта.

— Не стоит, — отмахнулся тил. — Чего только не сделаешь для друзей, — с нарочитой серьезностью проговорил он, возвращаясь в тень и занимая прежнее место. — Так о чем это я?

Поэт задумчиво высунул краешек языка и замер в дурацкой позе. Немного подождал, напустив виду, будто силится припомнить на какой фразе прервалась его трескотня мгновение назад и…

— Ах да, — ткнув указательным пальцем вверх, торжественно пискнул он. — Как я и говорил, все дело в привычке. Я хочу сказать, что вы, броктары, весьма твердолобый от природы народ.

— Чего? — взбеленился я, натягивая недружелюбный оскал.

Натерпевшись неприятностей за минувшую четверть часа, выслушивать оскорбления в свой адрес я был вовсе не готов.

— Нет-нет, — пошел на попятную рифмач, — я вовсе не желаю тебя уязвить, дорогой Варанта. Но сознание драконоголовых, и вправду, подобно вашим телам — словно зашито в непроницаемый панцирь из твердых как камень мускулов. Оттого и голову теперь ломит. Нет, — уверительно продолжил Давинти, — ты, разумеется, исключение из всех возможных правил, но… результат, как говорится, на лицо, — он развел ладони в стороны. — Вот если бы у тебя был собственный зари, то ты довольно быстро приноровился бы к ментальной дружбе и вряд ли испытывал подобные неудобства. Готов спорить, что в таком случае ты наверняка чаще предпочитал бы говорить, исключительно не открывая рта лишний раз.

— Не открывая рта? — с ухмылкой переспросил я. — Тогда жаль, что у тебя нет собственного зари.

— Жаль, — грустно согласился тил. — Всегда хотел иметь такого преданного и умеющего слушать спутника. Но, как я и упоминал прежде, эти миловидные дракончики — огромная редкость.

— Если связь с… к-х-е-м… — я сердито крякнул, — миловидной зверюгой требует столько усилий, то такой питомец мне и даром не сдался.

— Зря ты так, Варанта, — возразил поэт. — Обученный зари и в бою помощник ладный, и в стужу погибнуть от холода не позволит, и ценное послание доставит в сохранности хоть на другой конец света.

— Звучит, как небольшое чудо, а? — хохотнул я и легонько толкнул приятеля.

Боль почти угасла, а благодушный настрой снова возвращал меня к жизни.

— Только все это я и без учителей ведаю. Читать обучен, — я попробовал встать. — Припоминаю, когда мы впервые очутились возле берегов Кинарта, на рынке Ритаки, я видел птенца зари. Худой, облезлый, болезненный. Казалось, что он доживает последние дни в той неказистой ржавой клетке. Торговец все сетовал, что зверь отказывается от питья и любой пищи, да старался побыстрее избавиться от нерадивой животины. Однако цену просил непомерную — полторы тысячи монет! — невольно вздернул брови я. — Признаться, мне так стало жаль малютку, что я чуть не выкупил его. Было бы достаточно золота за поясом. Да только где его столько взять? Так и ушел ни с чем.

— Тебе попалось самое редкое существо на обоих континентах, и ты не сказал об этом мне?! — вдруг возмущенно перебил тил.

— Кто ж тогда знал, что ты слаб до причудливых зверушек, — пожал я плечами. — А потом, говорю же — денег не было. Да если бы и были… — я отмахнулся. — У нас за плечами долгий путь, а сколько еще впереди, почитай самим богам не известно. Стал бы я тратиться на невесть что.

— Тьфу ты. Громила он и есть громила, — разочарованно промычал тил. — Твоя искренняя простота порой способна помрачить даже самый стойкий рассудок.

Лицо поэта застыло в сокрушенной гримасе, он закатил глаза к небу и принялся причитать так жалостливо, что не знай я этого долговязого притворщика, решил бы, что тот оказался в непоправимой беде или выпрашивает милостыню:

«Предела нет моей печали. Я зол, рассержен, разобщен.

О, если б сердце мне из стали и душу с каменным щитом,

Я бы крушил злой рок налево, направо, может, иногда…»

— Дави, уймись, — рыкнул я, нарушая поэтические стенания. — Ну не мог же я просто отобрать птенца силой. Не хорошо как-то.

— Не мог, — согласился эльф. — Но всего-то и надо было предложить обмен. Обмен или услуга — вот первейшие принципы любой торговли. Базар Кинарта просто кишит мелкими авантюрами, сговорами средней руки и всевозможными соглашениями, большинство из которых совершается отнюдь не ради звонкой монеты. Понимаешь, драконья голова? Будь золото единственным краеугольным камнем Ритаки, канрийскому порту никогда бы не стать рынком, превосходящим по величине саму столицу Феролдана. А посему, полагаю, тот лавочник с радостью бы согласился на какую-нибудь простенькую сделку. Ну, не знаю, — принялся перечислять длинноухий, — выбить из зарвавшихся заимщиков старые долги, к примеру. Или незаметно подсыпать песка в мешок с перцем надоедливому и не в меру удачливому соседу по прилавку. Подобные услуги всегда в ходу. Будь ты попроворнее да поболтливей, взаимная выгода нашлась бы сама собой.

— Я воин, — пожал я плечами, — не торгаш.

— Ну да, ну да, — огорченно отозвался тил. — Лязг металла, умолкающий только на время обеда и сна. Толпы чудовищ, разрубленных пополам с исключительной точностью. Мужественное прозябание в глухих болотах, героические тяготы да доблестные невзгоды… Знаем-знаем.

Продолжая негодующий скулеж, Дави встал, бесцеремонно сдернул с моей шеи кусок влажной ткани, служившей ему одежей, и, перекинув тряпки через плечо, разобижено надулся.

— Да полно тебе так сокрушаться, — потупился я. — Посетовали немного и будет. Ни к чему переминать то, чего не случилось, да могло бы быть. Доброго теста из такой муки не вылепить.

Эльф запыхтел, насупился еще пуще, но, видимо решив не испытывать терпение собеседника, ограничился парой протяжных вздохов. И правильно. Ведь теперь, когда ясность мысли вернулась, а последствия общения с гонцом-зари сошли на нет и представлялись не более чем скверным воспоминанием, я не желал продолжать подыгрывать длинноухому. Меня все сильнее тревожило неподдельное сходство между странной запиской, полученной от Тамиора, и нехорошими новостями, что передал дракон, посланный к нам загадочной незнакомкой. Ясно было одно: если все услышанное — правда и белобородый в беде, то наше промедление может стоить ему жизни или еще чего похуже.

Я круто развернулся, давая понять другу, что больше не стану тратить ни единого мгновения на пустой треп и направился к Бурелому, прячущемуся от солнца у противоположного края продолговатой тени.

— Ну что, здоровяк, готов? — я легонько похлопал жеребца по холке.

Бурелом покосился в мою сторону, лениво тряхнул гривой и отвернул морду.

— Деваться некуда, приятель. Нам пора, — тепло рассмеялся я. — Но если желаешь остаться, уговаривать не стану. Можешь вернуться в конюшню к внучке корчмаря. Дорогу найдешь, тут недалеко. Сармари лошадей любит. Вон как тебя обхаживала, словно корзинку с золотыми яйцами. Только имей в виду, что сам старый хрыч вовсе не божий цветочек. Ему лишний рот скорее костью в горле станет. Запросто отправит незваного жильца на мясо. А из шкуры рубах да сумок нашьет. Хорошие из тебя торбы выйдут, братец… прочные.

С этими словами я выудил из переметных сумок мех для воды и зашагал к источнику. Выслушав историю о своей возможной судьбе, Бурелом возмущенно заржал, встрепенулся и послушно потопал следом.

— То-то же, — не оборачиваясь, хохотнул я. — Куда нам друг без друга, — я погрузил мех под воду и, глядя на вздымающийся со дна чаши столб воздушных пузырей, прикрикнул: — Эй, Дави, ты тоже собирайся! Привал окончен. Хватит языком чесать да щеки дуть. Идем выручать Тамиора.

— Идем, — покорно простонал эльф. — Только где нам его искать? Знать бы, что за место такое эта Гнилая Сопка и как поскорее добраться.

— Вот по дороге и расспросим, — бодро ответил я. — А там, глядишь, набредем ненароком на логово мантикоры, отловим детеныша пострашнее. Пустыня, говорят, щедра на дары. Заберешь себе под опеку. Будет тебе зверушка.

— Правда? — просиял длинноухий.

— Правда, — по-отечески приобняв приятеля за щуплые плечи, пробасил я. — Бед знать не станешь. Ровно до тех пор, пока монстр не вырастет и не сожрет тебя на завтрак. А до того срока сплошное умиление.

Глава 5

Сборы для предстоящего марш-броска к окраинам суровых земель Иллии не заняли много времени. Проверив подпруги, я надежно закрепил по обеим сторонам громоздкого, похожего на небольшой трон седла, походные мешки, загодя набитые провиантом и прочей всячиной. Приладил к сбруе пару вместительных бурдюков со свежесобранной водой, взял Бурелома за поводья и, молча кивнув Давинти в знак готовности, зашагал вперед.

Улицы города все еще пустовали, а потому мы довольно скоро добрались до торговых ворот Тари-Сахина, невзирая на внушительную протяженность главной площади. Возле величественной арки, ведущей за пределы города, под стенами, где мрачной оградой расположился частокол из заостренных пик, украшенных поверху головами тех, кому не посчастливилось намеренно или же по простому незнанию приступить здешние законы, высилась громадная фигура уже знакомого нам стражника.

Пожилой, но неизменно крепкий броктар обеими руками бережно прижимал к могучей груди большой невзрачный ящик, обитый серой, потрепанной, пропитанной черными пятнами тканью. Вокруг дюжего часового, весело крича и заливаясь озорным смехом, наворачивала круги местная ребятня. Старый воитель топтался на месте, опасливо переступая с ноги на ногу. Стараясь случайно не зашибить никого из ребятишек тяжелыми движениями и одновременно с трудом изворачиваясь от нападок заигравшихся сорванцов, он то и дело с суровым ворчанием задирал свою ношу повыше. Мальцы же, не унимаясь ни на секунду, ловко подскакивали по очереди с места и так и норовили уцепиться ручонками за края короба, чтобы опрокинуть содержимое на песок.

— А ну-ка, мелюзга, кыш! — насупившись, рычал страж.

Нарочито строго он взирал на ораву юных безобразников и силился добавить предательски теплому взгляду рассерженного огонька.

— Ишь, голопузые. Прекратить атаку! Трубить отступление! Не положено, говорю.

— Н-у-у, дедушка Таргата, — громче всех верещал низкорослый худощавый паренек, дергая блюстителя порядка за край толстенного ремня, — ну, пожалуйста, покажи. Кто там?

— Нельзя, — раскатисто бубнил часовой. — Обычаи для того и придуманы, чтобы их соблюдать. Да как вам еще объяснить, бестолковые? — броктар утомленно охнул. — Вам забавы ради, а мне потом старший стражи рога накрутит, если прознает. От срока до срока всем душам, даже таким черным, как эти, отведен свой удел. И нарушать его — затея дурная.

— Почему, почему, дедушка Таргата? — клянчила детвора. — Нам бы одним только глазком. Невмоготу как интересно первыми поглядеть. Будет чем перед Размэ похвастаться. Старшие мальчишки пока спят, а мы уже все разведали. Ну дай посмотреть, а.

Сорванцы, словно сговорившись, выстроились в ряд и как один, умоляюще округлив глаза, уставились на броктара.

— Пожалуйста, — хором затянули они. — Мы же все равно увидим, когда ты закончишь.

— Вот тогда поглазеете, — мягко пророкотал Таргата. — А пока умерьте пыл. Таковы правила. Нельзя. Мы же не варвары какие. И, стало быть, брысь отсюда, а то сам с вас три шкуры сдеру, да так, что родные не признают. Кыш!

Часовой устало прикрыл веки и повел затекшим плечом. Словно дожидаясь именно этого момента, один из ребятишек стрелой подскочил в упор, пружинисто подпрыгнул и повис в воздухе, вцепившись в борт загадочного ящика.

— Я достал! Достал! — радостно завопил он, беспорядочно суча ногами в разные стороны.

Прочая детвора взорвалась ликующим криком и принялась тянуть товарища книзу. Брови пожилого воителя изогнулись. Он резко отступил и умелым движением стряхнул озорника на землю. Затем отставил короб за спину, необычайно резво развернулся к ребятне и, угрожающе раскинув громадные лапы, зашелся в оглушительном боевом броктарском реве. Громовой крик прокатился над крышами. Таргата подался вперед. Его мускулы вздулись, и рокот повторился с новой силой — ни дать ни взять могучий берсерк перед решающей битвой. Мальцы оторопело дрогнули, испуганно запищали и бросились в рассыпную кто куда.

Ненадолго задержавшись в образе кровожадного чудовища, страж подождал, пока донималы скроются из виду. Как только черные пятки последнего сорванца исчезли в проулке, Таргата добродушно улыбнулся, выпрямился и спокойно вернулся к делам. Присев возле короба, он запустил руку внутрь и достал оттуда отрубленную голову разумного. Череп был изувечен так, что определить, к какому народу относился несчастный прежде того, как встретил свою смерть на плахе, не представлялось возможным.

— Вот теперь все правильно, приятель, — проговорил пожилой воин, заглядывая в застывшие глазницы казненного незнакомца. — Осталось не много. Отслужишь путь позора, и твоя душа сможет отправиться на покой.

Он обхватил голову двумя руками и, крякнув, с хрустом насадил ее на ближайшую пику.

— Вот так. Отдыхай, — буркнул Таргата и вновь потянулся к ящику с останками.

— Эй, родич! Приветствую тебя, — подойдя ближе и с интересом наблюдая за необычным занятием стража, окликнул я. — Славный день для добрых начинаний?

— Кто говорит? — грубо прорычал часовой, оборачиваясь на голос.

Щурясь, он смерил нас оценивающим взглядом, на мгновение задержал глаз на лицах, выискивая знакомые черты, и его тон постепенно смягчился.

— А, недавние пришлые, — дружелюбно пробасил Таргата. — Припоминаю. Только, кажется, вас было трое?

Броктар состроил задумчивую гримасу, картинно погрузился по локти внутрь невзрачного короба и с интересом принялся перебирать содержимое.

— Вижу, удача все-таки осталась на вашей стороне, — заявил он, завершая ревизию.

— Какая удача? — непонимающе переспросил я.

— Ваших рож в моей корзине нет, — задорно отозвался часовой и громко хохотнул.

После шуточной схватки с дворовой малышней пожилой броктар явно пребывал в добром расположении духа.

— Что ж, — кивнул приветственно он, — тогда, выходит, и вам крепкого здоровья да броню попрочней.

— Благодарю за напутствие, родич, — отозвался я.

Воитель хмыкнул и, решив продолжать беседу не отрываясь от весьма впечатляющей для понимания чужаков работы, встал к нам боком и потер ладонями друг об дружку. Затем заботливо поднял голову следующего осужденного и надел ее на свободный кол.

— Стряслось что? — уже не глядя в нашу сторону, сухо буркнул стражник. — Рановато для прогулок. Зной только набирает силу. В эту пору Тари-Сахин напоминает скорее пустые руины, чем сияющую жемчужину.

Еще одна голова заняла место на ограде позора.

— Пока жара не уймется, ни одного торговца из дома не выманишь, — продолжал рассуждать Таргата. — Разве что вот, ребятня. Им, похоже, все нипочем, — пожилой броктар переставил короб на шаг дальше, достал останки последнего злоумышленника и брезгливо скривился. — Дигалак, и ты тут? — процедил он, вглядываясь в застывшее в приступе предсмертного ужаса лицо несчастного. — Попался все-таки. Ну, туда тебе и дорога. Давно пора.

Когда ящик наконец опустел, воитель поднялся, легонько подтолкнул тару в сторону и, гордо скрестив руки на груди, застыл перед нами словно огромная статуя, вырезанная из горного монолита.

— Вот и вам, гляжу, не сидится в уюте, — хмыкнул он. — Отвлекаете старого дракона от долга почем зря.

— Новый день — новое приключение, — ошалело посматривая на частокол и глупо улыбаясь, прозвенел Давинти. — Совета пришли спросить. Уверен, что такому древнему… — тил резко осекся, — вернее сказать, умудренному опытом стражу, как вы, более чем наверняка известен каждый закоулок Жемчужной пустоши.

— Совета? Х-м-м, — Таргата поскреб когтистыми пальцами по массивному животу, придирчиво и медленно осмотрел едва ли не обнаженную фигуру эльфа, цокнул языком и, вздохнув, продолжил: — Ну так я слушаю. Говорите, чего хотели.

— Надеюсь, здесь не казнят за отсутствие штанов на ногах? — полушепотом пробормотал поэт и поспешно скрылся за мою спину.

— Не казнят, эльф, — хохотнул страж. — По крайней мере, пока кто-нибудь не умрет от смеха, глядя на твое щуплое бледное тельце.

— Что? — возмутился Давинти, выскочил вперед и шумно вобрал ноздрями воздух, точно готовясь к гневной отповеди.

— Нам нужно добраться до Гнилой Сопки, — вмешался я, с силой задвигая разгневанного рифмача обратно. — Может, ты знаешь, как туда поскорее попасть?

— Гнилая Сопка? — нахмурился родич. — Х-м-м… Добра там не отыскать. Зачем вам понадобилась старая каменоломня?

— При всем уважении, почтенный, подробности похода касаются только нас и никого более. Но в качестве исключения, я готов пояснить мотивы, — язвительно вставил поэт. — Нас там ожидает крайне важная встреча.

— С кем? С праматерью огне-троллей? — броктар огласил окрестности гоготом и умиленно подмигнул тилу. — Ну-ну… Ты, длинноухий, никак собрался возглавить дикие племена? В таком-то наряде впору разве что тролльчих очаровывать.

— А хоть бы и так, — обиженно отрезал Дави.

— Ишь ты, какой важный, — старый стражник покачал головой.

— Наш друг оказался в беде, — решил я прервать спор. — Мы идем его выручать.

— Вот оно что.

Часовой сделал несколько неспешных шагов к городским стенам и оперся плечом о разогретый солнцем камень.

— Так и надо было говорить сразу, — он укоризненно погрозил пальцем рифмачу и прогудел: — Значит, Гнилая Сопка? Надежное место выбрал ваш приятель, чтобы в беду попасть, ничего не скажешь, гиблое… темное.

Страж нахмурился и замолчал о чем-то своем. На его лице проступили глубокие морщины печали.

— Ты упомянул каменоломню, — отвлек сородича от тяжелых дум я. — Значит, нам нужно искать горы?

— Хребет. Череда невысоких скал на севере отсюда, — поднял взгляд Таргата. — Когда-то те земли нарекались иначе и исправно кормили породой всю округу. Много с тех пор утекло воды. Артель рудокопов называла свою вотчину Гласом Ветра. Говаривали, что сквозь вой вихрей, заплутавших в коридорах штолен, можно услышать голоса, будто кто-то незримый ведет бесконечную беседу, рассказывая о прошлом мира и о грядущих свершениях. Вот тебе и название… Также судачили, что шепот призраков всегда неразборчив и понять смысл речей сложно. Но, как бы то ни было, плодородность каменоломни не оспаривал никто. Металлом и камнем, добытыми в недрах Гласа Ветра, снабжалась вся округа. Вот он, — броктар хлопнул ладонью по монолиту ограды, — еще один дар Иллийской пустоши. Исправно держит каждый дом Тари-Сахина. Да что тут говорить, весь внешний круг самой Нилматы выложен из тех валунов.

— Но при чем тут огне-тролли? — перебил я углубившегося в воспоминания собеседника.

— Х-м-м. С чего бы начать?

Броктар крякнул, провел языком по пересохшим губам, присел на корточки, поставил ящик из-под голов кверху дном и примостился, точно на табурете.

— Еще задолго до того, как Тари-Сахин превратился из горстки первооткрывателей в драгоценную оправу для Вечного источника, обширной частью диких земель Иллии владели полуразумные племена. Стаи унглу и кланы огне-троллей вели бесконечный спор, в битвах отстаивая родовые границы, проходы к подземным родникам да охотничьи угодья. Так они жили в относительном равновесии до тех самых пор, пока не появилась третья сила. И сила эта — мы, — страж многозначительно задержал дыхание. — Когда разумные обнаружили посреди Жемчужной пустоши неиссякаемые запасы пресных вод, коренному населению пришлось кровью подкреплять право на территории, которые они не без оснований считали своим родным домом. Но в этом сражении одержать победу не удалось… никому из них…

Прошло много десятилетий. Город вырос, стал крепче, мужественнее, богаче. И тогда, в одночасье, будто сговорившись, потесненные однажды полуразумные вернулись. Сначала унглу, затем тролли. В этот раз их мощь была куда больше прежней, а ненависть к прочим расам обрела осознанную цель — они жаждали мести. Мести за изгнанных предков, а также возвращения принадлежавшего им по праву. Но и народ Тари-Сахина уже успел хорошо понять нрав великой пустыни, а где-то и подружиться с ней. Город выстоял, дав достойный отпор ордам костяных зверей. А затем выстоял снова, не оставив огне-троллям иного выхода, кроме бегства. Казалось, точки расставлены. Большая часть унглу отправилась на северо-восток искать новый дом. Те же, что остались, разбились на мелкие стаи и довольствовались редкими налетами на заплутавших караванщиков. Однако тролли не простили нам старых обид.

Спустя время младшие стражи обнаружили близь города умирающего лакана. Худой, измотанный, лишенный правой руки по самое плечо. Силы покинули его всего в трехстах шагах от ворот. Когда он пришел в себя, то рассказал вести, от которых и бывалый воин может потерять сон.

Гонцом оказался один из камнетесов. Его речь была сбивчивой и сумбурной, но смысл сказанного поняли все без остатка: огне-тролли не захотели сдаваться. Самый крупный и кровожадный клан «Гартанак» сплотил под своей эгидой множество разрозненных племен и захватил каменоломню. Оказалось, что краснобрюхие твари уже более месяца хозяйничают в Гласе Ветра. Большинство рабочих артели пали в первые дни внезапного вторжения. Остальных же оставили гнить в клетках в качестве пищи для завоевателей. Руку того несчастного отрезали и сожрали у него на глазах, а после велели возвращаться в Тари-Сахин с предупреждением, что теперь каменоломня является границей тролльих владений, дальше которой они не уйдут, даже если им придется биться до последнего воина.

— …Получив такое красноречивое послание, мы не смогли сидеть сложа руки. Отрядом, что отправился на выручку рудокопам, командовал я сам. И поначалу в штольнях не обнаружилось ни единой живой души. Только гниющие полуобглоданные трупы, — броктар вдруг брезгливо сморщился, а его кулаки сжались до хруста сами собой. — Ну и запах там стоял! До сих пор помню этот смрад, сотканный из сырости и тухлого мяса, — он сделал короткую паузу, чтобы прийти в себя и с трудом перевел дух. — Дальше был бой. Нас ждали. Из сотни защитников, покинувших город под моим началом, я привел обратно лишь пятерых. С тех пор я никем не командую… Не хочу больше нести груз, который не смог однажды поднять.

— Но как же так? — взволнованно возразил я, впечатленный рассказом старого воителя. — Стоило потребовать помощи у столицы, храма Миропрядов, у эльфов Миндонара в конце концов.

— Мы пытались, — прогудел страж, прерывая мой возглас. — И они тоже. Но сколько бы храбрецов не приходило к горному хребту Гласа Ветра, в живых не удалось остаться никому. Впрочем, вскоре все улеглось самотеком. Нападений больше не было, а старую каменоломню прозвали Гнилой Сопкой. Из-за запаха, наверное, что раздается на полтысячи шагов вокруг даже теперь. И без великой надобности да в своем уме туда больше никто не суется. Разве что лиходеи залетные, да и те до поры до времени. Клан «Гартанак» держит свое слово. Этот рубеж принадлежит только им, — часовой помедлил и добавил: — Так что, если ваш приятель там, то, пожалуй, уже можно никуда не торопиться.

— Нет, — отрезал я и рубанул воздух ладонью. — Тамиор могучий и умелый боец. Он жив и ему нужна наша помощь. Мы не бросим его. Ты скажешь нам, как добраться до этого места или мы обойдемся без твоих советов, — я решительно глянул на сородича и принялся разворачивать коня к проплешине городской арки.

— Постой, сорвиголова! — окрикнул Таргата и скупо рассмеялся. — Я слышу слова истинного воина. Настоящий броктар никогда не бросит друга в беде. Молодец, малыш! — страж приблизился и одобрительно кивнул. — Будь по-вашему, — с новым жаром заговорил он. — Если вернетесь целиком, придется мне раскошелиться на бочонок самого крепкого и дорогого эля, что только отыщется в закромах «Солнечного Гнезда». Так что слушайте очень внимательно.

Крякнув, часовой подошел вплотную и, нависая надо мной, словно гигантский утес над морской гладью, принялся растолковывать дорогу.

— Сперва держитесь торгового тракта и никуда с него не сходите, — прогудел он, косясь на белесый диск слепящего светила. — Когда заметите, что ваши тени смотрят точно на северо-восток, свернете левее от основной дороги и станете двигаться дальше так, чтобы солнце все время оставалось слева от вас. Через несколько часов размеренного ходу увидите узкий скалистый шлейф посреди песков. Это и будет Гнилая Сопка. Точно говорю, теряться тут особо негде. И вот еще что… — Таргата поежился, — ты, эльф, — он ткнул пальцем в сторону Давинти. — Мой тебе совет, дружок, оденься. Пустыня шуток терпеть не станет.

***

Небольшая стая из четырех тощих ракхов, скоро перебирая лапами, двигалась вдоль пологих дюн, прочь от обжитой свирепыми разумными территории. На этот раз пустынные псы слишком близко подобрались к тракту в поисках пищи и, рискуя стать легкой добычей для более крупного хищника, торопились вернуться в логово, удачно расположенное под одиноким валуном, на западе, далеко от здешних опасных мест.

Вдруг вожак замер, принюхался и тревожно зарычал, припадая брюхом к раскаленному песку. Трое других животных мгновенно поняли приказ, без промедлений вжались в мягкую поверхность пустоши и затихли. Вожак аккуратно поднял утыканную белесыми иглами голову и, не моргая, принялся вглядываться в даль. В блестящем озере серых глаз ракха, на фоне бескрайнего полотна бронзового цвета, отражались три размытые далекие точки, покидающие широкие врата Тари-Сахина.

Глава 6

Вольнолюбивый ветер плотной волной разогретой до блеска пыли, стелящейся над тореной дорогой, будто мягкая заботливая ладонь незримого великана, подталкивал с тыла, точно желая помочь случайным ходокам сберечь силы и раньше времени не ослабить бравого темпа. Иногда стихия внезапно замирала и в мгновение ока меняла направление. Шальной вихрь играючи вздымал вверх орды толстых спиралей, торопливо слепленных из золотистого наста, и с размаху бил в лицо, осыпая идущих с ног до головы мириадами колючих крупинок, заставляя все же замедлить шаг и затаить дыхание, дабы не наглотаться горького песка.

В такие моменты мне живо представлялось, что сквозь тихий монотонный гул пробиваются отзвуки озорного мальчишеского смеха, воспевающего очередную удачно исполненную шалость. Тем не менее вскоре мимолетная буря стихала так же быстро, как и была рождена, и все возвращалось в привычное русло.

К моему великому изумлению, в этот раз Давинти показывал себя на редкость терпеливым путешественником. Из-под невесть откуда выуженной тряпицы, закрывающей лицо эльфа в аккурат по узкие прорехи прищуренных глаз, то и дело раздавался гневный сап и усталые вздохи. Однако за долгое время пути поэт не произнес ни единого слова, что не только представлялось добрым подспорьем в тяжелой дороге, но и нешуточно настораживало. По-стариковски сгорбившись и крепко вцепившись пальцами в край одного из переметных мешков, тил упорно брел вровень с массивным крупом Бурелома, изо всей мочи стараясь не отставать от моих размашистых шагов. Лишь когда белесое колесо солнца добралось до середины иллюзорной дуги между зенитом и дрожащей чертой расплывающегося вдали горизонта, а наш маленький отряд решился на передышку, Давинти нарушил свое молчание.

Эльф сухо поинтересовался, не пора ли сменить курс, смочил горло сохранившей остатки прохлады водой и, протянув флягу мне, разразился емкой гневной отповедью в присущей своему взбалмошному нутру манере. Видимо, короткая, но вместившая в себя все жалобы и недовольство поэта тирада зрела достаточно давно и теперь, словно переполненная грозой туча пролилась ливнем на единственного оказавшегося поблизости слушателя.

Дави проклинал всех и вся. Закусывая негодование коркой ароматного хлеба, он говорил о кровоточащих мозолях на сбитых пятках, усердно бранил неуемный зной и далекий день, когда решил посвятить себя тяжелому ремеслу странствующего рифмотворца. Особенное внимание длинноухий уделил той части, где в сердцах грозился отвесить Тамиору знатную оплеуху, если, конечно, нам удастся вытащить рыцаря из ямы, в которую он умудрился угодить, оставив нас на произвол недружелюбной судьбы. А также яро заверил меня и Бурелома в том, что по возвращению в земли Зарии приложит все возможные силы, чтобы напрочь забыть о существовании таких исключительно неприятных мест, как то, что окружает нас сегодня.

— Проще говоря, мой неприхотливый друг, — распинался Давинти, — отныне никаких пустынь и пустошей для меня не существует. Кошмарное видение захмелевшего разума и только. Если удача не отвернется, а эта строптивая барышня никогда еще меня не подводила, — мечтательно заливал он, — поселюсь где-нибудь в Поющих лесах Виридиса, поближе к центру Пратума. Буду всякий вечер наслаждаться обществом красивейших толади и каждую вторую неделю нового месяца, в полдень, стану давать эпические поэтические представления. Не жизнь, а бескрайняя нега.

Сказав так, эльф утих, нацепил маску из серой материи на нос и поднялся, демонстрируя стойкое намерение продолжать путь. Я же решил не ворошить лишний раз осиное гнездо и, ничего не ответив, молча зашагал дальше.

Вскоре тени, отбрасываемые нашими силуэтами, будто конусы дорожных вешек, вытянулись к северо-востоку, красноречиво напоминая о том, что настал срок покинуть утоптанные тысячами караванов пределы тракта. В точности следуя наставлениям старого часового, мы переглянулись и свернули с дороги.

Идти стало заметно труднее. Мягкая песчаная опара, податливо проваливаясь под ногами, с каждым разом все старательнее норовила утянуть идущих поглубже, смыкаясь хрупкими оковами на голенищах тяжелых сапог. Сложнее всего приходилось Бурелому. Солидные копыта могучего коня, сторицей нагруженного разнообразной поклажей, по щетки увязали в топкой пустынной зыби. Поначалу выносливое животное, гордо подняв голову и свысока взирая на все предложенные препятствия, силилось идти ровно, ни на мгновение не сбавляя ход. Тем не менее, спустя всего пару часов, умение уверенно ступать лишь по твердой почве бескрайних равнин Далратии обернулось решающей слабостью. Бурелом все чаще спотыкался, делал внезапные остановки и попросту отказывался идти. Все это крайне замедляло отряд.

«Перетрясти груз, взвалить часть мешков с необходимыми припасами на собственные плечи и двигаться к намеченной цели, оставив измученного коня на усмотрение судьбы».

Наверное, похожий выбор нередко посещает головы несчастных, утративших надежду на счастливую концовку, оказавшись во власти безжалостных песков. Может быть, это жестокое решение даже является самым верным из всех известных. Однако подобное деяние не могло уложиться ни в одно из убеждений, что служили для меня своеобразным духовным кодексом личной чести, как в прежнем, так и в этом суровом мире. Бросить одного друга, чтобы спасти второго? Нет. В моем разумении выжить должны были все. К тому же я не мог представить, что кто-то из нашей троицы решился бы на столь отчаянное хладнокровие. А потому нам пришлось умерить спешку и терпеливо преодолевать нескончаемую череду пологих урочищ и тянущихся к краю небосклона барханов со скоростью пожилых черепах.

Светило все настырнее торопилось завершить изнурительный день и отправиться на покой. Потоки лавового зноя стремительно стихали, принося измученному телу крупицы утешения и неизменно пророча скорое наступление сумерек. К общей тревоге, подступающей к глотке колючим комом, вместо желанной горной гряды, нам до сих пор попадались лишь одинокие валуны, сравнимые по величине, пожалуй, лишь с добротным жильем какого-нибудь далратийского вельможи или зажиточного купца из Тари-Сахина. Некоторые из обломков древних скал зияли черными дырами пещер, а нередко и взывали к случайным путешественникам заунывными стонами ветра, точно предлагая передышку или ночлег. Вот только откликаться на таинственный клич и заглядывать внутрь маленькой бездны вовсе не хотелось, ибо в груди продолжала теплиться вера, что на горизонте вот-вот покажется силуэт искомого хребта.

С тех пор, как мы покинули торговый путь, мне пришлось взять на себя роль проводника и тщательно следить за ходом солнца. Как и настаивал Таргата, я исправно корректировал направление нашего неспешного марша так, чтобы раскаленный диск света всегда располагался точно по левую руку. Однако видимых плодов подобная примитивная навигация не приносила. Близилась ночь, а значит, и время безопасного передвижения по диким местам истекало.

Давинти и я в молчаливом согласии все больше склонялись к единственной мысли — мы ходим по кругу и вот-вот вновь выберемся к основному тракту. Только лишь когда стук отчаяния засвербел у висков, а шансы добраться до назначенной цели засветло принялись таять, словно облачко дыма на ветру, вершина очередной гигантской дюны уступила своим покорителям, оборвалась вниз крутым склоном, и перед нами открылось бескрайнее плато с узкой цепью высоких скал посередине.

— Добрались, — радостно выдохнул я, взирая на темнеющие морщины старых, оставленных множество лет назад, но до сих пор, вопреки кажущемуся забытью, хранящих в себе смертельную опасность копий.