Бесплатный фрагмент - Барон с улицы Вернон. Дуэт Олендорфа

Глава 1

НЬЮ-ЙОРК; БРУКЛИН; 25 ФЕВРАЛЯ 1920 ГОДА

— Как же вырос наш мальчик! — сжал Гарольда в объятиях Афтаназ и посмотрел на него.

Раввин Афтаназ вышел встретить Гарольда радостный и воодушевлённый. Перед тем как сесть на своё привычное место, он подошёл к Гарольду и обнял его. Перед Афтаназом стоял высокий парень в чёрном костюме, улыбавшийся от впечатления радостной встречи и немного уставший с дороги.

— И сколько же я не видел своего любимого внука? — поправил Афтаназ очки, — ну, расскажи, как твой первый год в Париже, Гарри?

— Спасибо, дедушка, — улыбнулся Гарольд, — Париж чудесный город и Сорбонна прекрасный университет! Но дома, всё же, лучше. Знаешь, я уже неплохо говорю на французском!

— Вот, — указал пальцем вверх Афтаназ и присел в кресло, — и это уже четвёртый язык, который ты освоил с тех пор как стал американцем! Английский, гэльский, идиш и теперь французский! Что думаешь делать после университета? — посмотрел он на Гарольда.

— Пока не знаю, рано ещё об этом думать, но плану уже строю, — ответил Гарольд.

— Физика сейчас популярная наука, — согласился Афтаназ, — люди стремятся к прогрессу и я думаю, что скоро учёные будут не такой уж диковинкой, как в наши дни. А что тебе советует мистер Тесла?

— Я уже написал ему и он мне ответил, — похвалился Гарольд, — после того как я выслал ему свои предложения и поправки к разработкам отца, он считает, что мы могли бы работать вместе.

— И как ты планируешь работать с Теслой? — спросил Афтаназ.

— Пока не знаю, — вздохнул Гарольд присев на стул.

— Надо чётко осознавать, каким ты хочешь видеть результат, мой мальчик, — улыбнулся Афтаназ.

Он подумал.

— У тебя всё впереди, внук, — сказал Афтаназ, — кстати, а ты знаком с моей внучатой племянницей Габриэлой?

— Нет, — удивился Гарольд.

Старик улыбнулся.

— Сегодня утром, она со своей матерью приехала к нам в гости, — сказал Афтаназ, — но я тебя выписал из Парижа не для этого.

— Я слушаю, дедушка, — кивнул Гарольд.

— Вот, — вздохнул Афтаназ, — ты отдохнёшь, увидишься с друзьями…

Афтаназ задумался.

— Что-то случилось, дедушка? — спросил Гарольд.

— Нет, нет, — словно проснулся Афтаназ, — стариковское, все такими будете, — продолжил он, — в апреле, в Сан-Ремо, как мне пишет мой старый друг из Лондона, будет проходить одно мероприятие, важная встреча. И я очень хотел бы чтобы ты, Гарри, присутствовал на нём как наш представитель.

— Но… — хотел было сказать Гарольд, удивившись, но Афтаназ остановил его.

— Я понимаю, мой мальчик, — усмехнулся он, — ты молод и тебе только лишь восемнадцать! Я продумал и этот вопрос.

— А то что я не иудей? — спросил Гарольд, — ведь я так и не решился на гиюр!

— Тем лучше, — улыбнулся Афтаназ, — пути Господа неисповедимы, ты же это знаешь. И всё что происходит, есть часть Его замысла. Даже если это нечто болезненное и трагическое, — он подумал, — Он привёл тебя в этот дом для того, чтобы ты вместо меня, очевидно, стал свидетелем величайшего восстановления справедливости. Я уже стар и не могу путешествовать через океан. Больше никто не может из нашей семьи. И ты, единственный кому я могу доверять как самому себе. Так уж получилось.

— Благодарю тебя за доверие, дедушка, — ответил Гарольд, — что я должен сделать?

Афтаназ улыбнулся, встал и подойдя к столу взял толстый конверт запечатанный тремя сургучными печатями. Он показал конверт Гарольду.

— Это моё письмо, которое ты должен будешь доставить в Сан-Ремо. Знаешь где этот город?

— Конечно, дедушка, — кивнул Гарольд.

— Там будет проходить конференция, — сказал Афтаназ вернувшись на своё место, сел в кресло и посмотрел на Гарольда.

Он подумал.

— Соберутся главы держав Антанты, мой мальчик, — произнёс Афтаназ, — ты понимаешь, о чём я тебя прошу?

— Главы держав? — удивился Гарольд.

— Именно, главы держав, — кивнул Афтаназ. — на уровне президентов, премьер-министров, и может быть будет даже король Британии, — указал Афтаназ в потолок, — ты приедешь туда и должен будешь вручить этот пакет лорду-председателю, сэру Артуру Джеймсу Бальфуру. Тебя, конечно же интересует что в нём, в этом пакете? Ну и просто, ты должен знать что ты повезёшь. Я отвечу сразу. Это послание участникам конференции от нашей общины, от Ребе Шолома-Дов-Бера Шнеерсона, который тебя так любит. И от меня лично.

— Очевидно… — Гарольд подумал, — вы с Ребе доверяете мне нечто очень важное?

Афтаназ кивнул.

— Да, мой мальчик. Ребе принял решение, что это должен сделать ты. И никто другой. Это будет странно звучать, но он видит будущее и прошлое так, как будто они есть нашим настоящим. Он видит, что Всевышний благословил тебя особым даром, которого нет у других людей. Точнее, он есть у очень немногих. Ребе было видение, что ты из тех, кому дано властвовать над будущим и над прошлым. И поэтому, Бог дал тебе победить смерть там где остальные умерли. А ты выжил. И сейчас я понимаю почему. В этом пакете судьба Эрец Исраэль.

— Эрец Исраэль? — удивился Гарольд.

— Да, — кивнул Афтаназ, — властители мира сего соберутся для того, чтобы вернуть нам Землю Израиля и возродить Иудейское Государство в Палестине.

— Это же… — опешил Гарольд, — это самое великое событие за две тысячи лет!

— Да, — улыбнулся Афтаназ, — и теперь только от тебя зависит судьба всего нашего народа, мой мальчик…

Их разговор внезапно прервали.

В комнату вошла молодая девушка и сразу направилась к Афтаназу.

Гарольд поднялся с места и кивнул ей, приветствуя её.

— Габриэла! — обрадовался Афтаназ и протянул девушке руку.

Габриэла остановилась взяв ладонь старика и повернулась к Гарольду.

— Вот, — сказал ей Афтаназ, — прости, я не мог вас познакомить раньше. Это Гарри, о котором ты наверняка много слышала. Я писал вам в Эдинбург об этом мальчике.

— Габриэла фон Готт, — слегка улыбнулась Гарольду Габриэла.

— Очень рад, мисс, — кивнул ей Гарольд.

— А Вы, стало быть, мой сводный кузен Виктор фон Готт? — улыбнулась она в ответ, — я Вас таким и представляла.

Гарольд растерялся.

— Ну ладно, — встал Афтаназ, — оставлю вас наедине…

— Дедушка, — хотела было его остановить Габриэла, но старик, обернувшись, только улыбнулся в ей ответ.

— Пойду распоряжусь насчёт обеда, — сказал он, — а тебя вручаю Гарольду. У него, к слову, чудесная библиотека и он неплохо играет на скрипке.

Афтаназ вышел.

Гарольд снова неуверенно посмотрел на Габриэлу.

— Я же не кусаюсь! — рассмеялась она в ответ, — говорят, Вы только что из Франции?

— Да, это так, — обрадовался Гарольд, — два часа назад вернулся на пароходе. А Вы из Эдинбурга?

Габриэла рассматривала бумаги на столе Афтаназа.

— Из под Эдинбурга, — ответила она, посмотрев на Гарольда, — но мы не всегда жили там. Раньше мы жили в Германии, в Бреслау. Потом, отцу предложили работу в Британии.

— Мои родители из под Эдинбурга, — вздохнул Гарольд подойдя к столу.

— Соболезную, я слышала, — ответила ему Габриэла.

Она отложила лист бумаги который держала в руке.

— Не имеете ли желания прогуляться в саду? Я там видела качели, — улыбнулась она, — и маленький Мойше, похоже, уже их занял.

Гарольд рассмеялся.

— С синими ручками и красным сиденьем?

— Именно!

— Да, это мои качели! — усмехнулся в ответ Гарольд, — хотелось бы их проведать!

— Ну так идёмте? — взяла его за руку Габриэла и потянула в сад…

Маленький Мойша раскачивал качели, высоко взлетая под веткой огромного дерева то вверх, то вниз и опять вверх. Едва из дома вышли Гарольд с Габриэлой под руку, мальчик соскочил вниз, упал, встал, отряхнулся и бросился навстречу им.

— А! Жених и невеста! — рассмеялся Мойша обхватив Гарольда на бегу, не дав ему ничего сказать!

— Я тебе покажу жениха и невесту! — подхватил его Гарольд и подбросил вверх, — ух ты ж тяжёлый стал за год!

— Я не тяжёлый! Я взрослый! — весело ответил Мойша, вовсе не сопротивляясь Гарольду.

— Ой… поставьте ребёнка… — напугалась Габриэла. Ей показалось, что Гарольд непременно должен Мойшу уронить, и Мойша непременно должен разбить себе коленку или нос.

— Ты слышал? Поставь ребёнка! — прокричал, хихикая ехидно Мойша, и едва оказавшись на земле, снова схватил Гарольда за руку.

— А ты на долго? Ты теперь не уедешь? А ты привёз мне что-нибудь? А где твоя шпага? — тянул их к качелям Мойша засыпая вопросами, но не давая ничего ответить.

— Какая ещё шпага? — спросил Гарольд.

— Ну ты же был в Париже? — искренне удивился Мойша, — а раз ты барон, то наверное тебя приняли в мушкетёры? Там же мушкетёры живут? А если ты мушкетёр, то у тебя должна быть шпага!

— Ах вот оно что! — засмеялся Гарольд в ответ, — да, есть шпага, — подумал он сделав серьёзное лицо и подмигнул Габриэле, чтобы та подыграла ему, — шпагу я оставил в Париже! Капитан королевских мушкетёров приказал пробираться тайно в Америку и похитить тут… — Гарольд сделал загадочное выражение на лице.

— Кого? — удивлённо прошептал Мойша.

— Маленького… любопытного… мальчика! — схватил Гарольд Мойшу и начал щекотать.

— А! — засмеялся Мойша, — ты меня разыгрываешь!

Он вырвался.

Не прекращая смеяться, Мойша отбежал на несколько шагов.

— Жених и невеста! Жених и невеста! — прокричал он Габриэле и Гарольду и побежал в дом.

— Само ходячее любопытство, — усмехнулась Габриэла заняв качели и слегка оттолкнувшись от земли.

Гарольд тихонько толкнул качели сильнее.

— Наверное мы все были такими в его возрасте, — сказал он.

— Дедушка говорит, что Вы были очень спокойным и тихим, — ответила Габриэла.

— Им виднее, — ответил Гарольд.

— Я слышала, что Вы скоро снова уезжаете? — Габриэла посмотрела на Гарольда.

— Да… — подумал Гарольд, — надо ехать.

Он немного помолчал и улыбнулся Габриэле.

— А что там, в Шотландии?

— Вы никогда там не были? — удивилась девушка.

— К своему стыду, я много слышал о ней от папы, от мамы, от старшего брата и старшей сестры, но… — вздохнул Гарольд, — сам ни разу там не был.

— Странно, — ответила Габриэла, — шотландцы, обычно свято хранят связи внутри клана. Вы не из таких?

— Если даже взглянуть с той стороны, что мне это очень хочется, родственники вряд ли примут меня, — ответил грустно Гарольд, — они не считают меня своим.

— Почему? — удивилась Габриэла.

— Не знаю, — опустил глаза Гарольд, вспомнив последнюю свою встречу с двоюродным братом и тётушкой, — не знаю…

— Вам неприятно об этом говорить? — улыбнулась ему Габриэла.

— Да нет, почему? — усмехнулся ей в ответ Гарольд, продолжая раскачивать качели.

— Ну так поделитесь? — сказала Габриэла, — человеку порой надо выговориться, чтобы ноша не тяготила его душу.

— Если Вам это будет интересно, — сказал Гарольд.

— Будет, — кивнула Габриэла.

— Вы прям как мой священник-исповедник, — Гарольд усмехнулся и посмотрел на Габриэлу.

Та, грустно улыбаясь, смотрела ему в глаза.

— Я тоже католичка, — сказала Габриэла, — и моя мама, и отец. Мы с Вами могли бы стать хорошими друзьями.

— Моя мать… — вздохнул Гарольд, — она бы очень обрадовалась Вашему появлению.

САН-РЕМО; АПРЕЛЬ 1920 ГОДА

Бальфур долго читал письмо, время от времени поглядывая на Гарольда сидящего напротив. Они вдвоём сидели на террасе старинного особняка, за маленьким, почти миниатюрным столиком, в тени развесистой пальмы растущей из огромной вазы. Ещё было не жарко. Но лето в апреле, для человека с севера дело непривычное. Гарольд сразу отметил для себя, что долго, на террасе под солнцем, пусть и в тени, высидеть будет сложно. Он искренне надеялся, что лето в апреле и для Бальфура не обычная ситуация.

Сюда доносился шум чаек над морем и случайные крики прохожих. Солнце поднималось выше и становилось жарче.

Подали чай.

Бальфур отложил письмо и пригласил Гарольда присоединиться к чаепитию.

— Угощайтесь, барон, — указал на маленький столик, который к тому времени накрыли белоснежной скатертью.

— Спасибо, сэр, — вежливо кивнул в ответ Гарольд.

— И так, ваш дед просит, кроме всего прочего, похлопотать о Вашей карьере, сэр фон Готт, — начал Бальфур, — и надобно сказать, что это очень своевременно.

— Я не знал об этом, сэр, — смутился Гарольд.

— Ну, это лишний раз подчёркивает Вашу порядочность, — ответил Бальфур уловив его смущение, — вы прекрасно справились с доставкой важной корреспонденции, которая сыграет положительную роль в вопросе Палестины. Вы учитесь в Сорбонне? — посмотрел он на Гарольда.

— Да, сэр, — кивнул Гарольд, — первый год. Точнее, оканчиваю второй курс.

— Не беда, — ответил спокойно Бальфур, — это не повредит делу и любому студенту нужен заработок, чтобы как-то прожить. Кроме того, Вы сможете освободить старика от проблемы оплаты Вашего обучения. Что Вы скажете, если я предложу Вам должность своего личного секретаря и помощника?

— О, это внезапно! — удивился Гарольд, — я хотел бы оправдать Ваши ожидания!

— Отлично, Вы приняты на службу в Почтеннейший Тайный Совет Его Величества, — посмотрел на Гарольда Бальфур, — Вы подчиняетесь лично мне и первое Ваше задание будет таким: после конференции Вам надлежит доставить экземпляры Декларации в Лондон. Там Вам будет необходимо встретиться с Его Величеством, для доклада и соблюдения пустяковых формальностей.

— С Его Величеством? — удивился Гарольд, — но…

— Вас это удивляет? — усмехнулся Бальфур, — теперь вы будете видеться часто.

Бальфур подумал.

— У Вас есть семья? Кто Ваши родители? Хотя Вы и приёмный внук уважаемого раввина Афтаназа фон Готта, было бы несправедливо их забыть.

— Все мои родные погибли, на «Титанике», — ответил Гарольд.

— Простите, примите мои соболезнования, — вздохнул Бальфур, — я попросил бы Вас присутствовать на конференции, и есть одна просьба: что бы там не происходило, больше слушайте и ничего не говорите. Для всех, Вы не мой помощник, а просто мой личный секретарь. Сами же Вы должны понимать, что Ваша служба связана с государственной тайной и теперь Вы находитесь на службе у Его Величества. Распространяться об этом не надо. Вы меня поняли, сэр фон Готт?

— Так точно, сэр, — кивнул, слегка опешив, Гарольд.

— Ваш дед, должно быть очень любит Вас, — добавил Бальфур, — в должность Вы уже вступили. Необходимо решить вопрос о том, где Вы будете жить в Британии. Где бы Вы хотели поселиться?

Гарольд подумал.

— Последние полгода, перед отъездом в Америку, мы жили в Фулеме, на улице Вернон. Не скажу, что с этой улочкой связаны мои лучшие воспоминания. Наверное, всё-таки в Мелкшаме. Там остался наш дом, который наверное сейчас пустеет. Я не помню, чтобы отец продал его. Я бы хотел его вернуть. Кроме того, там прошли мои самые счастливые годы.

— Понимаю, — улыбнулся Бальфур, — с Вашим домом вопрос я решу и не думаю, что это будет сложно. С возвращением домой, барон с улицы Вернон… — улыбнулся Бальфур.

Вечер был уже достаточно поздний. С моря доносился шум волн и лёгкий ветерок раскачивал ветки дерева растущего прямо перед домом.

Лорд Бальфур откинулся в кресле и на минуту задумался. Эта минута протянулась почти четверть часа.

Он посмотрел на Гарольда, сидящего за столиком и перечитывавшего утреннюю газету.

— С утра мы так и не успели ознакомиться со свежими новостями, — вздохнул Бальфур, — что пишут акулы пера и фотоаппарата? — усмехнулся он.

— Да ничего особенного, сэр, — тихо ответил Гарольд не отрываясь от газеты, — он глянул на Бальфура, — в России заканчивается Гражданская война, генерал Врангель прибыл в Константинополь на встречу с представителями Франции, а в Германии появилась новая партия.

— Вот как? И какая? — спросил Бальфур.

— Они называют себя национал-социалистами, — ответил Гарольд отложив газету, — все считают их лидера чудаковатым ефрейтором. Но мне кажется, что у него будет большое будущее и нам ещё предстоит ощутить на себе его влияние.

— Ефрейтора? — усмехнулся Бальфур, — не думаю, что у него что-то получится. Немцы народ очень романтичный, любят порядок, уважают аристократичность и чтут традиции так же как и мы. Вряд ли они предпочтут выбрать своим канцлером ефрейтора, или, не дай Бог, женщину! Будь он даже семи пядей во лбу, дальше депутата какого-нибудь магистрата он не продвинется в своей политической карьере. Ну, может быть будет писать громкие разоблачительные заметки, пока его не убьют где-то в подворотне.

Бальфур подумал.

— Что Вы думаете о сегодняшней конференции, барон?

— У меня есть кое какие соображения и я с удовольствием поделюсь своими мыслями с Вами, — сказал Гарольд, — если, конечно, Вы будете не против, сэр.

— Я не против, — кивнул Бальфур и приготовился слушать Гарольда.

— Я думаю, мы проявили нерешительность в вопросе Израиля, — сказал Гарольд, — конечно, мы рассматриваем Палестину как одну из колоний, но всё же, если мы предоставим евреям возможность создания независимого, национального государства там, в Палестине, мы выиграем значительно больше. У евреев не возникнет проблем с населением, кадрами, даже с военной силой. Половина евреев уже сейчас были бы готовы покинуть европейские и американские города и вернуться на Землю Обетованную. И мне кажется, что если мы дадим им такую возможность, то Палестина может стать очагом формирования нового мощного государства, которое станет новой Англией и скоро во многом Британию превзойдёт. Даже в этой ситуации, которая складывается сейчас, Израиль может оказаться нашим союзником, если мы его поддержим в самом начале. Но он может стать и стратегическим противником, если мы остановимся на той политике, которую заняли сейчас. А мы, толкаем евреев в войну с арабами лишь потому, что у нас обязательства перед арабскими шейхами. Арабы, — продолжал Гарольд, — это очень ненадёжная опора для нас на Востоке. Это люди другой культуры и другого менталитета. И самое главное, у них иной взгляд на понятия чести, соблюдения договорённостей и религиозная принадлежность для них более важна чем союзнические обязательства. Они не столько являются нашими союзниками там, сколько используют наши силы и возможности. Арабы попытаются нашими руками уничтожить евреев. Не надо отбрасывать особенности их религиозной идеологии.

— Религиозная идеология? — удивился Бальфур, — я никогда не слышал такой формулировки.

— Да, именно, — кивнул Гарольд, — ислам это не религия, это идеология. Её приверженцы, как известно, стремятся к мировому господству, сэр. Я изучал Коран так же как и Тору и знаете ли, почерпнул для себя оттуда много интересного. Но речь не о том. Самое интересное находится в трудах их религиозных и военных философов. А религия и философия у них нераздельно идут рядом. Надобно сказать, арабы развили то, от чего отказались в своё время мы. Они развили философию войны, привнеся в неё очень много нового, современного. Шейхи, султаны, и даже простые бедуины рассматривают Палестину как свою территорию и попытаются её отвоевать. Если у них не это получится, то, как я думаю, у них хватит человеческих ресурсов, чтобы в отместку нам, просто колонизировать саму Британию.

— Это им придётся долго делать, — усмехнулся Бальфур.

— Несомненно, — согласился Гарольд, — но это вопрос времени. Конечно, они прибудут к нам как мирные эмигранты. Вроде, как мы едем в США. У них большие семьи и через пару поколений их станет очень много. А через лет пятьдесят… — он подумал, — мэром Лондона станет какой-нибудь араб, или перс.

— Но я думаю, что если они приобщаться к нашей культуре, — подумал Бальфур, — то с ними вполне можно будет жить рядом.

— Вряд-ли это произойдёт, сэр, — посмотрел на него Гарольд, — мусульмане никогда не примут чужую культуру, философию, нравы. Ислам не позволяет этого делать. Они прекрасно понимают, что традиция и культура это более сильное оружие чем винтовка или сабля. Они будут навязывать нам свои нравы, религию, обычаи и принуждать нас считаться с их нравами, обычаями и религией, обезоруживая нас. Они не будут бежать от своего шариата и джихада. Они принесут его нам и будут нам диктовать свои условия. И очень скоро может оказаться, что мы, на своей земле живём по правилам навязанным пришельцами из другого, враждебного нам мира.

— Почему? — посмотрел на Гарольда Бальфур.

— В их понимании, мы даже не люди пока не исповедуем ислам, — кивнул Гарольд.

— А ведь они проиграют войну евреям, — подумал Бальфур, — еврейские солдаты, прошедшие Великую Войну, без труда разгонят полукочевые банды этих бедуинов. И пожалуй Вы правы, барон. Британия должна быть разборчивее в выборе друзей и союзников, — он посмотрел на Гарольда, — только не говорите об этом Черчиллю, когда познакомитесь с ним. Этот юдофоб, будет прилагать все усилия чтобы выслужиться перед арабами. Он красиво говорит, и склонен к радикальным методам в решении вопросов. Я чувствую, что его будут боготворить англичане, и некоторые уже боготворят. Черчилль любит выигрывать годы, даже совершенно не пытаясь предусмотреть последствия своего выигрыша, не глядя даже на пару десятилетий вперёд. И с его триумфа начнётся крах Британии и это будет начало смерти Старой Доброй Англии, встреченное бурными аплодисментами, под восторженные крики толпы…

ГЕРМАНИЯ; БЕРЛИН; 1942 ГОД

Тёмный «Опель» свернул в подворотню, приглушил двигатель и погасил фары. В салоне сидели двое в штатском. Один за рулём, а другой рядом на переднем сиденье. Тот кто сидел на переднем сиденье, достал из портфеля папку и открыл её.

— Виктор фон Готт, — начал он показав фото в личном деле, — родился 29 июля 1901 года в Эдмонтоне, в Англии. Шотландец. Или правильнее — гэлл. Англичан недолюбливает. Католик. Протестантов, соответственно, не любит. Барон. Родной отец — инженер. Родная мать — учительница в католической школе для девочек. Настоящие имя и фамилия — Гарольд Виктор Гудвин. Вся семья погибла на «Титанике» когда ему было девять лет. Как сам выжил — достоверно неизвестно. Он появился уже в Нью-Йорке. Мальчика обнаружили пришедшим в себя среди трупов. Можно сказать, что ему крепко повезло. При усыновлении получил фамилию фон Готт. Тогда же получил и титул. Приёмный дед заменивший ему отца — Афтаназ фон Готт, немец принявший иудаизм ещё в 19-м веке. До принятия иудаизма — барон Ганс Фридрих Карл фон Готт, родом из Восточной Пруссии, потомок Германа фон Зальца, Великого Магистра Тевтонского Ордена с 1209 года. Долгое время жил в Греции, где сошёлся с иудейской общиной и женился на еврейке. Отсюда и странное имя.

— Немец? — удивился водитель, — барон принявший иудаизм?

— Скорее всего дело в женитьбе, — ответил второй, — такие случаи были. Но вот приёмная мать нашего барона, Виктора фон Готта, чистокровная еврейка, урождённая Сара Симхович, родилась в Польше, в тогдашнем Лодзинском уезде. Её муж — Яков фон Готт, германский офицер, лейтенант, внук Афтаназа фон Готта. Он тоже погиб на «Титанике» вместе с другими своими детьми. Фактически всеми детьми из этой семьи.

— Почему с детьми? — удивился водитель.

— Они тоже ехали Третьем классом, как и родная семья Виктора фон Готта, — ответил второй.

— Чёртовы англичане, — выругался водитель, — понятно почему старик подарил и фамилию, и титул, нашему подопечному. А что ещё о нём известно?

— До 1933 года Виктор фон Готт жил в Лондоне, — перебирал страницы дела второй, — колесил по разным странам, в основном по служебным делам. Отлично владеет немецким и русским языками.

— Ну немецкий это понятно, — кивнул водитель, — разговорный язык в Бруклине, где он вырос, это идиш. А откуда он знает русский?

— Изучал самостоятельно, скорее всего с самого раннего детства, — ответил второй, — в России у него есть родственники по линии отца. Разумееся он это знал и воспринимал русский язык как второй родной язык. Сестру отца звали Мария Карловна Квитка. Выйдя замуж, она приняла графский титул от своего мужа. Её муж, граф Семён Григорьевич Квитка. В семье его называли «Вилли» и поэтому мы долго копали не в том направлении, пытаясь отыскать связи барона с Россией.

— Простая шотландская девчушка вышла замуж за русского графа? — усмехнулся второй, — она Золушка, что ли?

— Ну во-первых не за русского, а за польского, — ответил первый, — а во-вторых, род Квиток несколько столетий заключал подобные браки с кланом в котором входила семья Гудвинов. Сам покойный граф, был предводителем Харьковского губернского дворянского собрания.

— А это как? — посмотрел на второго водитель.

— Это что-то вроде главы клана, — ответил ему второй и продолжил, — до замужества её звали Флоренс Эмелина Мэри Гудвин. Она была старшей сестрой в семье и Виктор фон Готт вряд ли был с ней знаком.

— А что с графиней? — спросил водитель.

— Умерла ещё до революции, судьба семьи неизвестна, — ответил второй.

— Чёртовы большевики, — снова выругался водитель, — что дальше?

— Виктор фон Готт дружит с Хемингуэем, служил в ведомстве Бальфура, в том числе и личным секретарём последнего. Так же он был близок с Яковом Блюмкиным, тесно общается с русской эмиграцией.

— Где сейчас Блюмкин? — кивнул водитель второму.

— Трудно сказать, — ответил второй, — Блюмкин, под фамилией Исаев работал в советском политическом представительстве в Константинополе и курировал резидентуру в Палестине и Сирии. После этого его следы теряются.

— Репрессии? — посмотрел на него водитель.

— Нет, — ответил второй, — арест и убийство были инсценировкой. Тела никто не видел, а дело очень быстро, даже для русских, замяли будто бы его и не было вовсе.

— Понятно, — кивнул водитель, — что ещё по этому делу?

— Барон фон Готт — физик, — продолжил второй, — в 1924 году окончил Сорбонну, работал в области ядерных исследований, встречался с Эйнштейном, хорошо знаком с Теслой. Официально — военный корреспондент, служил в британском корпусе военных инженеров, капитан третьего ранга Королевского Военно-Морского Флота. Воевал в Испании. Его брат — Михаэль Симхович, так же физик, по совместительству — раввин. Живёт в Нью-Йорке, работает в Канаде вместе с тем же Николой Теслой.

— Судя по всему, с Теслой они не просто друзья, а компаньоны, — кивнул водитель, — а кем он был в Испании?

— Официально, — как я уже сказал, военным корреспондентом, — уточнил второй, — однако этот корреспондент вернулся в Британию с архивом Марии Складовской-Кюри, тем самым который умыкнул у идиотов Канариса.

— У него есть семья? — посмотрел водитель на второго.

— Да, — кивнул второй и перелистнул несколько страниц, — жена — баронесса Габриэла Элизабет фон Готт, внучатая племянница того самого Афтаназа фон Готта, 1902 года рождения. Живёт в Мелкшаме, графство Уилтшир, Англия. Домохозяйка, как у нас принято говорить. Её образ жизни приблизительно соответствует правилам Бисмарка: церковь, кухня, дети. Есть так двое детей. Старший сын — Фредерик Джозеф фон Готт, 1932 года рождения. Младший — Сидней Лесли фон Готт, 1935 года рождения. Оба проживают с матерью. Семья католическая, ничем не примечательная. Правда благородную приставку «фон», с началом войны они стали использовать гораздо реже.

— То есть, в религию своих приёмных родителей барон не переходил? — уточнил водитель.

— Нет, — ответил второй, — наш барон верит только в науку.

— Истинный ариец, — вздохнул водитель, — даже жалко что он наш враг, но теперь понятно зачем он нужен Олендорфу.

— Слабые стороны Виктора фон Готта, — обратно перевернул страницы второй, — романтик, впечатлителен, сентиментален. Сильные стороны: готов к самопожертвованию, прекрасный психолог, чемпион Королевского ВМФ по стрельбе. Приказано взять живым.

Второй закрыл дело, положил его обратно в портфель и посмотрел на водителя.

— Это в общих чертах. Я закончил.

— Понятно, — кивнул водитель, — наш барон умет выходить сухим из воды. Начинаем.

Они вышли из машины и прошли к тёмному подъезду. Поднялись по лестнице на второй этаж. Постучали в двери на лестничной площадке.

Дверь открыла женщина средних лет.

— Чем обязаны, господа? — спросила она пристально глядя сквозь очки.

— Третье управление РСХА, — показал ей удостоверение водитель, — нам нужен барон Виктор фон Готт.

— Проходите, — спокойно ответила и впустила их женщина, — господин барон у себя в кабинете, — указала она на дальнюю дверь в коридоре и ушла на кухню.

Они прошли по коридору в дальнюю комнату.

— Заходите, — махнул им рукой Виктор не вставая из кресла, — чай? Может кофе? А может желаете закурить, господа? — улыбнулся он.

— У нас ордер на Ваш арест, господин фон Готт, — ответил водитель, — и в Ваших интересах проехать с нами.

— Вот как? — усмехнулся Виктор, — наверное вы хотите удивить меня тем, что я британский офицер и отобрал у бедного адмирала Канариса архив мадам Марии Кюри? Ну так я этого и не скрываю. Пусть не обижается господин адмирал. Ему бы о «Боярышнике» позаботиться, а не о бумагах, которые недосягаемы не только ему, но и даже МI6. А что хочет знать уважаемый господин Олендорф? Отчего вдруг у Третьего управления проснулось такое внимание к моей персоне? — посмотрел он на сотрудников РСХА.

— Вы британский офицер… — начал водитель.

— Знаю, знаю, — усмехнувшись, перебил его Виктор, — офицер вражеского флота, — а ещё целый капитан третьего ранга. Но с каких пор Третье управление Имперской Службы Безопасности занимается вражеским флотом и иностранной резидентурой? Или, может быть господина Олендорфа интересует кое-что другое?

— Почему бы Вам у него самого это не спросить, господин барон? — усмехнулся в ответ водитель.

— Закурить-то можно? — с улыбкой кивнул ему Виктор.

— Закуривайте, — спокойно ответил водитель.

Они подошли поближе к Виктору. Виктор взял с журнального столика портсигар, открыл его и комнату озарила яркая вспышка ослепившая и водителя, и второго сотрудника.

И водитель, и второй сотрудник упали на пол, подумав что это взрыв. Но не было ни шума, ни огня, ни осколков.

— Что это было? — поднялся водитель, — что это, чёрт побери, было!? — закричал он не увидев Виктора, — где этот чёртов фон Готт!

— Понятия не имею… — проговорил в недоумении второй сотрудник, поднимаясь с пола, — служанка! Где служанка! — крикнул он и бросился на кухню. Водитель побежал следом. Из дверей кухни вырвался яркий свет, снова на мгновение ослепив их.

Они остановились. Едва придя в себя, медленно приблизились к кухне достав пистолеты и не решаясь зайти. Немного помешкав, водитель зашёл на кухню. Там был полный порядок. Но на кухне никого не было…

— Мне кажется, — проговорил он, — Олендорфу нужен вовсе не барон…

ЧАС СПУСТЯ. УПРАВЛЕНИЕ ИМПЕРСКОЙ БЕЗОПАСНОСТИ.

— Мы именно этого и ожидали, — спокойно сказал Олендорф выслушав их доклад, — говорите он исчез? — посмотрел он на водителя, а потом на второго сотрудника.

— Просто испарился, господин группенфюрер, — ответил водитель.

— А? — кивнул второму сотруднику Олендорф.

— И служанка тоже, — ответил второй.

Олендорф встал, подошёл к сейфу и достав из него две папки вернулся на своё место.

Он небрежно бросил перед ними папку личного дела.

— Гляньте Шольц, — сказал он водителю, — это она?

Шольц взял папку и посмотрел на фото женщины.