Бесплатный фрагмент - Бабники и бабы

Александр Шмонин
Бабники и Бабы
Предисловие

Бабники были и будут всегда. Им посвящены многочисленные романы и поэмы. Мне довелось общаться с бабниками ещё в школе, затем в институте и наконец на работе и слушать их истории и приключения мемуарного характера.

Мне захотелось изложить их откровения на бытовом языке, что свойственно разговору подвыпивших мужиков на дружеских попойках, когда разговаривают «про хлеб про соль, про землю и про матушку е.

И конечно чуть подробнее, чем это принято у Апулея, Боккаччо, Назона, Мопассана, Аполлинера и Баркова, я излагаю лавстории, но всё же не опускаясь до подробностей.

Ныне иностранные слова запрещены, поэтому я избегаю таких слов, как секс, оргазм, фаллос, вульва и пр.,но и наши исконные слова, вроде Е.,Х.,П.,Б. тоже под запретом. И куда теперь бедному щелкопёру податься?

Я намеренно не использую некоторые эвфемизмы и по возможности использую обсценные слова, слегка их зашифровав, а иногда для усиления речи и открыто. Ведь запрет на употребление четырёх слов всё же относится к телевидению, радио, кино и театру, но не касается книг, о чём следовало бы помнить издательствам.

Помня о недопустимости заниматься интимным делом лицам, не достигшим совершеннолетия, я постоянно подчеркиваю, что моим героям-бабникам 18+,скрепя сердце и вопреки сентенции «любви все возрасты покорны».

Во времена моей юности, мы все, а не только бабники, стремились скорее повзрослеть и получить первый опыт на интим-фронте.

А вот мои племянники совершенно равнодушны к противоположному полу, не знакомятся, чтобы заняться этим; хотя им уже под тридцать, о женитьбе и речи нет. Сутками смотрят в мониторы, смартфоны, планшеты и мерцающие экраны. Чувствуя, что правнуков не дождусь, решил вспомнить своё послевоенное детство и написать нарративы и были о том времени, об интим-курьёзах, об интим-героях того времени. Сумрачно надеясь пробудить хоть какой-то интерес хотя бы у некоторых нынешних отроков к этому и внести посильный вклад в улучшении демографии.

Второй пласт «запретных» любовных историй, о которых я расспрашивал участников в своём селе и написал как мемуары в этой книге, это — краткие спонтанные любови на одну ночь, на полдня, на час, на полчаса и редко дольше: между пасынком и мачехой, зятем и тёщей, племянником и тётей, крестником и крёстной, няней и воспитанником, подпаском и дояркой, свояком и золовкой, учеником и училкой, студентом и профессоршей, лейтенантом и генеральшей и т. д.

Как случалось, что им мало было посидеть за чашкой кофе, за самоваром и поговорить, и они вдруг воспылали страстью, пристально смотрели друг другу в глаза и захотели более тесного общения, он неожиданно запускал руку ей под юбку, гладил ляжки и выше, начинал обнимать, целовать в губы, сжимал талию, тащил на кушетку и тут же ей наедине давал уроки в тишине, как говорят поэты, то есть засадил свой Х. ей в П. и уёп, как пишут прозаики.

Конечно и во всех этих случаях присутствует большая разница в возрасте. Если за дебелой дамой-пышкой лет 45 и более вечерком ухлёстывают двое: здоровенный мужлан- ровесник и щуплый юноша лет восемнадцати, с понятным намерением провести с ней ночь любви, она всегда выбирает и приглашает в номер молоденького и никогда не жалеет о выборе. Ещё бы, ровесник-то кинет одну «палку» и заснёт до утра, а юноша сам не заснёт и ей не даст спать всю ночь: сразу без слов набросится со всем пылом юности на её тело и будет «жарить» её ещё и ещё, сначала как всё, о потом ещё три раза. А утром она утомлённо и кокетливо скажет: сикель больно, уходи довольно, а он не уходит и она с милой улыбкой снизойдет к его ненасытности к блуду: ин быть по -твоему, проведём ещё и день любви, мол, я уже сыта, но раз ты хочешь ещё вкушать мой «мёд», продолжай, мой милый мальчик, какой же ты на е»лю охочий, да и признаться слаба на передок, сколько б ни е»ли, всё мало.

Вот она тётя Анфиса: когда есть возможность провести ночь любви, а претендентов двое: ровесник и молоденький, всегда выбираю второго: как будет с ровесником по мужу знаю: один раз и уснёт, а молодой сам не заснёт и мне не даст. Прильнёт всем телом, вцепиться в мои титьки и не будет вынимать всю ночь, так хорошо его Х. в моей П.

А как уговаривал: буду твоим хорошим другом, слугой, лакеем и пажом, только позволь подержать подол твоего платья и прикоснуться к кончикам пальцев. Ну коли так, мой мальчик, мой паж, вот тебе моя рука, а тут искра, и мы оба дрожим и пылаем и уже ничего не помним до утра… Какие там кончики пальцев, когда его Х. почти достаёт до дна моей П.

Когда е. мой юный друг.

Тепло и радостно становится вокруг.

И раздвигаются бесстыдно мои ляжки.

А на столе позвякивают чашки,

Когда е. хороший друг.

Если бы я выбрала ровесника, тут всё просто: едва легли, он бы бесцеремонно раздвинул мне ляжки, загнул салазки, засадил, кончил и заснул. А перед этим попытался вставить в рот, поставил раком и засадил в попу и только потом…

А когда мальчик лет 18 е. тётю, это так мило и много ньюансов. Я ему сразу не даю, а затеваю любовную игру: ну вот мы голые лежим, теперь не только кончики пальцев, но всю меня можно трогать и целовать. Может этого и достаточно? Нет? Хочешь, чтоб я раздвинула ляжки, а зачем? Говори прямо. Там моя волшебная запретная мягкая дырочка? И ты хочешь туда вставить свой твёрдый инструмент. И кушать мой мёд и наслаждаться, а потом можно и умереть? Ну тогда проси, называй меня милочкой, душечкой, звёздочкой и ещё, и ещё… Теперь раздвигаю ляжки и можно Х. вставлять мне в П. … милый мальчик, тётя тебя любит и хочет много раз…

***

Случалось, что самая опытная дама приглашала в номер обоих партнёров и ровесника и молодого: а чего, пусть соревнуются, а от меня не убудет, бывало даже троих обслуживала за ночь.

Причем всем троим давала одновременно, мужики это называют е. в три Х. Это высший пилотаж и наслаждение.

Это Альбина, любит, когда её ласкают втроём одновременно (в три смычка), только тогда получает полное наслаждение… Любила отклячивать попу с намёком, мол, хочу сзади…

Как-то Альбина признавалась: был у меня случай когда дала трём молоденьким одновремённо. Это были мои племянники, а я была их единственная тётя. Быа я тогда ещё молода, лет 40—45. Они подросли, вступили в совершеннолетие, и стали признаваться мне в любви и вместе и поврозь. Ну как признаваться: тётя Альбина, покажи ляжки, покажи кунку.

Ладно, ладно, мальчики, дайте только срок,

Покажу вам ляжки, покажу лобок.

Дам и подержаться, попробовать медок.

Наступил срок и я в шутку: дам, но всем троим одновременно. Они удивились: разве так можно, но загорелись идеей…

Они е. меня и менялись местами, чтоб каждый побывал в моей «кладовке» и покушал мёд. Ну и где вам больше понравилось? Конечно в кладовке: там так терпко, горячо и сладко. Именно этого я и добивалась…

Потом бывали у меня ночи любви с каждым в отдельности и каждому говорила: милый мальчик, ты самый лучший, я люблю только тебя, у тебя такой классный Х. И каждый отвечал: милая Альбина, ты самая лучшая, я люблю только тебя, у тебя такая классная П. и самый сладкий мёд.

Давние дела, ошибки молодости…

***

Один из троих племянников добавил про Альбину:

— Она немного колдунья: если кавалер не хочет, она мысленно посылает сигнал, у него встаёт и он е. с охотой. Если она не хочет, посылает сигнал и у кавалера нестояка. На себе испытал.

Пригласила в баню, в субботу, муж был в отъезде. Эта забава популярна у нас на селе: дамы, обычно зрелые опытные, приглашают кавалеров любого возраста, лишь бы хотел и мог. Сколько курьёзов.

— Мы помылись заранее, чтобы в бане время не терять и сразу заняться более серьёзным делом…

— У меня на неё не вставал: старая некрасивая, Пригласила, отказаться нельзя, засмеют. Начали мыться: боже, ты сотворил чудо, до чего же она хороша и прекрасна…

— Я думала он ещё мал и не стеснялась и всё ему показывала и титьки и промежность и даже позволяла потрогать, приятно когда малой трогает и краснеет, а он тёр спину и засадил: да куда ж ты вставил, там жопа, вынь и вставь пониже, там теплее и приятнее…

Оказалось, что у него писун, когда встаёт, увеличивается в размерах больше, чем принято и он этим пользовался, усыпляя бдительность баб: бабы только охали от неожиданности и становились покорными и расслаблялись…

Ну мы разделись с Альбиной, я сразу захотел её пое»ать… и не могу, тру ей спину, так хочется её вые»ать через жопу… и не могу. Она повернулась передом: какие ляжки, какие титьки, какая шерстка на лобке, как я хочу её е»ать спереди… и не могу.

Когда я был малеький, в субботу подбирался к её бани в сумерках, прижимал ухо к стенке и слушал, как её е»ут: половицы скрипят, баня шатается, она орёт от наслаждения, а я плачу и рыдаю за стеной и гадаю, даст ли она и мне, моя тайная любовь, моя ненаглядная, когда подрасту. Но кто этот счастливец? Скорее всего муж. Однако она бедовая и я утром видел, как она шепталась у колодца с подпаском Гришей…

И только когда мы помылись и сели на лавку:

Альбина ляжки раздвигает

И взор её так много обещает:

Сегодня в бане я и тётя Аля

И будем « мыться» с ней мы до утра!

***********

Это Альбина в бане на лавке: целый час мучила племянника, показывала шерстку на лобке, но блокировала его Х.

— Зачем я живу, если не могу вставит Х. тёте Але в «шерсть», туда, где моё счастье, — страдал племянник Наконец она разблокировала Х. дала еть и спасла его от смерти.: смотри-смотри, П. моя открыта, тебе открыта одному… я твоя на всю ночь…

***

Отрок Гриша рассказал свою лавстори со своей тётей Марфой:

— Это правда, е. бабу в бане совсем не то, что дома на диване. Имею ввиду, в деревенской бревенчатой бане на две персоны. Многие мои юные приятели получили первый опыт в бане и конечно со взрослыми дамами. Так и я с тётей Марфой.

Она была приставлена ко мне с детства: мыла меня в бане и я не видел в ней женщину, точнее вообще не понимал, зачем женщины.

Но когда подрос и она в очередной раз нагнулась, чтоб потёр ей спину и отклячила попу, увидел. То ли она послала мысленно сигнал, мол, е.,вырос, уже можно, то ли у меня проснулись гормоны любви, но у меня встал. И я увидел, какая у неё красивая и желанная жопа и мой Х. вошёл ей в П.,а яйца прижались к её ягодицам и я выронил мочалку и ухватил её за бёдра…

У меня такой организм, что я быстро кончаю (10 минут), и мне достаточно одного раза на неделю. Удивительно, но Марфу это устроило, она кончала ещё быстрее. Для более серьёзного дела у неё был муж и два взрослых любовника. Ну как для серьёзного, и я и остальные трое е»ли её, что называется по-быстрому, на ходу.

Один любовник был начальник, у которого она была секретаршей, е. её по-быстрому на столе в кабинете раза три за смену. второй — сослуживец, давала ему разок во время перерыва на обед Ну а я был как дополнение, где зажму её там и е»у, раз в неделю. И все её устраивали. Потом я уехал в другой город на учёбу, не попрощавшись. И заменил ли кто меня, не знаю.

А это Марфа, моя тётя, любила по-быстрому и без повторов. Бывало вставлю ей в П. Х.,поднажму, достану до дна, она уже орёт. — Ты чего? — Приятно, уже кончила. Пусть Вас не смущают толстые ляжки, и большая жопа, когда раздвинет ляжки, Х. легко входит в её маленькую, плотную и тугую П.

Это была единственная женщина, у которой я доставал до дна и с которой кончал очень быстро. Но дело похоже не во мне. Потом я узнал, что все её любовники доставали ей до дна и быстро кончали..

***

А вот известный наш ловелас Федя отзывался о Марфуше совершенно по- другому:

— Выдумки всё это, фантазии. Какое дно? У меня «инструмент» покрупнее среднего, но никогда «дна» не доставал, видно и нет его. Она отдалась почти без слов. Встретились глазами, я достал и показал свой. Она: -ого, какой, очарование, — и приподняла подол. Я: — ого, какая, очарование. Обменявшись комплиментами, мы поняли, что предстоит бурная ночь счастья.

Да, она полновата, но я люблю пышек, чтоб была талия и фигура «песочные часы» и было за что подержаться. Встречались бабы и крупнее, так что деревянная кровать разваливалась, но я не терялся никогда и продолжал на полу.

Да, у неё толстые ляжки, но я встречал и потолще, и деловито загибал «салазки» и забрасывал ножки на плечи.

Да, первый раз часто бывает быстро, из-за новизны. Но попадались бабы и погорячее: введёшь и сразу ей впрыснешь, но второй раз уже спокойно наслаждаешься её мёдом в «кладовке».

Да, она сперва шепчет: хватит, я довольна, давай больше не будем. Но это уловка для простофиль, а для опытного- приглашение продолжить.

— Марфуша, милочка, моя королева красоты, как это не будем? Тебе сколько? Сорок пять? да я таких молоденьких «жарю» всю ночь, а если есть воможность, ещё и день прихватываю…

И всё: даже утром она неутомима, всё так же подмахивает, ласкает, делает засосы, страстно стонет…

Я бы и днём продолжил, но не было возможности, через час должен был возвратиться муж с ночной смены…

Так, что Марфута, обычная баба, бывает разная, от любовника зависит.

А ловелас Федя написал поэму своей тёте Нине:

Ах, Нина, тётушка моя,

Е. ли кто тебя как я:

Когда сломали мы кровать,

Я продолжал тебя е»ать.

К тебе я кинулся на грудь

Чтоб снова Х. в П. воткнуть,

Хоть ты пыталась ускользнуть.

А это тётя Нина написала письмо: да, мальчик, ты справился, не отступил, когда кровать сломалась, Х. выскользнул и я хотела уйти, но ты сгрёб меня, снова вставил его мне в П. и прямо на полу ещё три раза меня поимел.

Теперь верю, что любишь меня, но мамке про нашу любовь не говори, всё же сестра, будет ругать и стыдить обоих…

Приходи же ко мне, сегодня в полдень, к заросшему пруду, я там люблю загорать, одна и совсем голая, хочу романтики, дам на песочке в кустах… А кровать муж починит, когда вернётся, не впервой: в медовый месяц мы её тоже сломали…

— Ой, подружка, у меня муж уже месяц в отъезде, а тут племянник Федя подкатил, объяснился в любви, оказывается, мои ляжки и особенно мои узкие трусики свели его с ума, ночами, говорит, не сплю, их снять мечтаю, и я, как дурёха, словно мне не пятый десяток, а всего пятнадцать, ответила на любовь: теперь е»ёт везде и на кровати и в бане и в огороде, я предложила на песочке у пруда, а он в пруд затащил и поимел как русалку, я даже не слышала, что в воде можно, какая же молодёжь продвинутая…

Вот так. Сначала я в Федьке не чуяла беды: ну дам разок, чего такого, может остынет. Но он задурил не на шутку: хотел много и всякий раз в новой позе и в новом месте, это и меня увлекло. Ну поз не так много: стоя, сидя и лёжа, ещё спереди, сзади и сбоку. А мест в деревне без счёта, можно под каждым кустом. Так мы оказались в воде. А тебе, Зина, доводилось с молоденьким, давала таким?

— А как же, Марфа, давала и не раз, как и многие женщины, чем старше, тем иногда хочется дать молоденькому и ляжки у меня потолще твоих, мужики до них страсть как охочи, а уж про молоденьких молчу, только покажу и он твой. А кому, где, когда пока не скажу, ещё стыдно. — Ничего себе, стыдно, а давала. — А это загадка: почему иногда голова против, а П. — за!?

Классика: царица Екатерина, когда ей было 70, давала двадцатилетнему, а мне-то всего было 45 и у меня был два дцатилетний любовник. Опять загадка: почему молоденькие так хотят и е»ут даму постарше с бОльшей охотой, чем ровесницу. А если дама ещё пышка и замужняя, тогда, ой…

— Мой Федя, такой смешной: я пришла на первое свидание голая, только трусики: полюбуйся на мои прелести. Он ухватил меня за титьки и по»бал прямо в ляжки и только потом просил снять трусики: надо, мол, постепенно подходить к главному наслаждению, так оно слаще…

— И мой Вася такой же затейник:- поддержала разговор Зина, — я пришла на первое свидание голая, только лифчик, так он сначала выеп меня в титьки и только потом попросил раздвинуть ляжки:

Какой восторг! Я Зину милую е»у

И песню звонкую пою

Про удаль раннюю мою…

Хорошо хоть не захотел засунуть в рот и в жопу.

Б-рр, какая мерзость. Только раз взяла в рот, очень уж кавалер просил: Зина, милая, пососи, мне ни разу не сосали: выпила стакан водки и потребовала надеть резинку, а в попу не давала ни разу. Но когда даёшь еать молоденькому, всегда жди неожиданностей.

Осталось только добавить, что не только Марфа и Зина делились своими успехами на ложе любви между собой, но и Федя с Васей и как только отношения у этих пар охладели, я узнал, что пары поменялись: что Федя начал встречаться с тётей Зиной, а Вася — с тётей Марфой и каждый с восторгом и упоением е»ал свою новую пассию.

Вот такой славный любовный четырёхугольник случился в нашем селе Саконы. Жаль только, что я ни разу не пересёкся ни с Зиной, ни с Марфой, а тогда, кто знает: ведь, когда вижу такие ляжки как у Зины и Марфы, у меня сердце замирает.

Злые языки сплетничали про эту славную четвёрку: якобы иногда они встречались вчетвером и занимались любовью, меняясь партнёрами или, что двое навещали одну, и всю ночь е»ли её поочерёдно.

— Клевета — сказали мне все четверо, — интим — дело двоих и это таинство не терпит присутствие третьего.

Но Катя с Зиной и Марфой не согласна:

— Тоже мне целки, спать втроём им стыдно, я вот спала с двумя, не ведая стыда. Ну как спала, лежала на трёхспальном матрасе без покрывала, вся такая голенькая и… справа кудри токаря, слева — кузнеца: один вынимает и слезает, другой сразу вставляет и залезает.

Ах, эта ночь так была хороша:

И как тело плясало и пела душа!

Есть песня:

Мама, я бондаря люблю:

Бондарь делает покрышки

И е»ёт без передышки

И за это я его люблю!

Не верю, какой бы ни был бондарь крутой, без перерыва невозможно. А вот если вдвоём по-очереди…

Это тётя Зина дала е»ать своему молодому кавалеру Васе сначала в титьки и только потом в П.; в рот и в попу никогда гне давала.

***

Понятие недоступности иной дамы весьма относительно.

Вот поэт сетует:

Я знал трёх граций недоступных,

Холодных, чистых, как зима,

Неумолимых, неподкупных,

Непостижимых для ума.

И, признаюсь, от них бежал,

Поскольку в их глазах читал:

Оставь надежду навсегда!

Однако эти грации холодны не всегда, а иногда очень даже горячи…

Вот и граф Нулин из одноименной поэмы попытался ночью пое… ать чужую жену, графиню Натали, на халяву, с кондачка, но получил от неё по морде, и над ним:

Смеялся больше всех сосед,

Помещик двадцати трёх лет…

Потому что он е… Наташу, юную барыню-соседку, средь бела дня, без препятствий и ограничений, и, пока муж её «поспешает в отъезжие поля с охотою своей», он успевал бросить Наталье две-три «палки», а муж по возвращении — ни одной, зато приносил с охоты трёх зайцев:

Jedem das Seine.

***

Так заигрывай, товарищ,

Сормача потешного:

Чтоб на Грацию стоял

У меня у Грешного!

Бабники

Д. Волкогонов в своих книгах про Вождей иногда вставляет реплики про себя. Вот он пишет, что во время учебы в институте к нему был приставлен тайный сотрудник известной спецслужбы для превентивного присмотра. В годы перестройки этот сотрудник, он же однокурсник, признался щелкопёру в оном деянии, но заверил, что писал про него в доносах туда, куда следует, только хорошее. Полагаю, что будь иначе, Волкогонову не позволили бы издать столько книг.

Как ни странно, но даже ко мне в 1962 г., т.е. сразу по поступлении в институт, был приставлен такой соглядатай, но думаю он был внештатник. Можно усомниться: да кто я такой, чтоб присматривать за мной — первокурсником — «козерогом»? Мания величия? Паранойя? Мания преследования?

Всё очень просто. Это было время, когда число шпионов и антисоветчиков становилось всё меньше, а штаты спецслужбы по инерции все раздувались и разростались и надо было сотрудников чем-то занять, а объектов для слежки на всех не хватало; вот и пристраивали оставшихся не у дел приглядывать за самыми разными людьми, иногда просто случайными. Но я всё же входил в категорию потенциально подозрительных: первокурсник, а уже кандидат в члены партии. Приставили ко мне такого же первокурсника, как и я, но возможно уже внештатного сотрудника спецслужбы, назовём его Д., чтобы не разглашать государственную тайну. Но с чего это я решил, что он тайный сотрудник-сексот. Он помер 15 лет назад, но так и не признался в этом. А я и не догадывался, пока он был рядом. И только много позже, сопоставляя его слова и поступки, я пришёл к такому выводу. Судите сами.

Нас только что зачислили, мы получили корочки студбилетов и вот мы уже на уборке картошки. Дождь, грязь, на картофельной борозде я знакомлюсь с Таней Г., вечерами мы распеваем только что сочинённые песни.

Будем мы вместе учиться

В жизнь претворим мы мечту,

Именем будем гордиться

Бауманец, эмвэтэу.

В колхозе нас разместили в просторной избе. Легли спать всемером на полу на кошмах и тулупах. Но утром проснулись вшестером, ибо оказалось, что Витя Проняев спал на печи с хозяйкой.

Конечно мы всполошились: было у них на печи или нет?

Витя всё отрицал: да вы что, как можно.

Хозяйка его поддерживала: не выдумывайте, не было ничего, даже не лапал, очень спокойный. Я не даю на первом свидании, может дам на третьем, но таким молоденьким — никогда, только ровесникам и то по большой любви или за большие деньги. Может шутила.

На картошке всегда бывали краткие романы: на вечер, на ночь, но всегда со сверсницами, студентками или деревенскими девушками.

А тут, на мой взгляд, хозяйка избы никак не подходила для молодого дела: невзрачная толстозадая полногрудая, старше нас раза в два-три. Ни у кого даже мыслей не возникло, что с ней можно замутить.

Ни у кого, кроме нашего записного бабника Вити Проняева, он сразу смекнул: эта пышка может дать в первую же ночь, а промедлишь, второго шанса не будет. Когда же он успел с ней договориться и поладить? Ведь только он сразу разглядел в ней знойную женщину- мечту студента.

А мы видели, застёгнутую на все пуговицы, строгую тётю.

— Много ты понимаешь, — рассказывал мне Витя много лет спустя, — для меня возраст неважен, смотрю годна или нет для этого. Случалось, она долго отказывается, мол вряд ли я уже годна для этого, давно не было, то да сё, не отступаю, уговариваю, настаиваю и вот оно счастье, засадил и… потом она всю ночь молодушкой была. Молоденькую не всегда удаётся соблазнить, пятьдесят на пятьдесят, а даму в годах всегда, нужно только терпение и ноль внимания на её: нет-нет, не дам, уж больно ты молод для меня, да и не место и не время для этого, чем дольше уговариваешь, тем жарче и яростнее потом любовь…

А тут вижу очень даже годна, встретились глазами, договорились без слов: я ей хочу тебя пое»ать, она: согласная я, ночью, как все заснут, подваливай, дам. Едва вы заснули, полез на печь к ней. Она вся такая голая, пышет жаром, могла бы столкнуть, но подвинулась. Я сразу полез на неё, никаких предварительных ласк и поцелуев: могла бы оттолкнуть, но раздвинула ляжки. Ну а дальше как говорится:

…И вот уже на Розе я

И пью нектар-амброзия.

Конечно ни о какой пылкой и страстной любви речи не было. Любились бесшумно, боялись кого разбудить. Я так медленно и осторожно вводил туда и назад, что кончил только к утру, зато тискал её упругие груди (не рожала, давно не было мужика) и она кончала.

Зато мы всю ночь наслаждались самим соприкосновением, что полностью чувствуем друг друга. Возможно я просто заснул у неё на груди, очнулся, держусь за её шикарные титьки, а член плотно запирает её трепетный канал, такой манкий, засунешь и вынимать не хочется, так у неё сладко там..Потом мне ни разу не удавалось повторить этот приём. Партнёрша сама начинала двигать тазом и вынуждала кончать.

Почему тогда не признался? Ну как же: вернёмся в институт, могут вызвать в деканат, аморалка и даже отчисление.

Больше он с хозяйкой на печи не спал, не рисковал, но по утрам и вечерам зажимал её то в курятнике, то в хлеву, в сенях, в чулане, в риге, на гумне, всегда и везде-вечная слава п…

— Тут уж я давал волю страстям, е»ал её весомо, грубо, зримо и быстро-быстро, сама обстановка диктовала, доводил её до экстаза, она начинала громко стонать и орать, пугая кур, корову и поросёнка. Потом на цыпочках в избу: она — на печку, а я — на пол с краешку.

Конечно, Роза была моя главная любовь на картошке, но теперь можно признаться, что я чуть ли не каждый день е»ал других селянок. А как иначе. Бабье лето на селе. Городские дамы любят отдаваться весной, а деревенские предпочитают золотую осень. А тут студенты из города. Но большинство из них — романтики и горазды только поорать песни вечером, в крайнем случае робко поцеловать зрелую даму. А у этих дам известно правило: ежели он на первом свидании не пое»ёт, на второе я уже не пойду. А у сельских ещё круче: ежели через пять минут после встречи, он не попросит: дай е»ать, развернусь и уйду.

А получилось так, что студентов много, а бабник я один. Уходил с поля последним и вдруг рядом она и титьки и попа хороши: доярка, свинарка, скотница, полеводка, хлебородка без разницы. Раздеваю глазами и прелюбодействую в мыслях своих. Она отвечает глазами: никто ещё так страстно не хотел меня пое»ать глазами, согласна вживую, тоже хочу почувствовать твой х. в моей п. Сворачиваем по жнивью в ближайшую копну соломы, стожок или овин. Усаживаемся, я прошу: покажи шерстку на кунке, какой цвет, дай один волосик на память, для коллекции.

— Экий ты, студент, смешной какой, ну смотри… и это всё, что тебе от меня нужно? Это так мило: как зовут не хочешь знать, а какой цвет шерстки у меня между ног знать хочешь. Городские-то небось бреют лобок, а у нас всё натуральное: многие любят, когда залупа ищет вход в лоно через шерсть, мужики потом хвастаются: я её в шерсть… на самом деле, его шерсть трётся с моей шерстью, и это так приятно, а ещё люблю, когда яйца мне по попе стучат…

У меня мгновенно встал на её рыжий лобок (сама брюнетка) и ей показываю и дальше как положено, получаю бесценную вечернюю награду за тяжкий дневной труд… мы одни вдвоём на копне «поём» и копна соломы превращается в труху… А после налегке и напевая, продолжаем путь, чтобы не опоздать к ужину…

А после ужина, как все заснут, надо выманить с печки Розу, выйти за дверь и бросить ей две «палки» в сенях или в чулане и совсем хорошо, если согласится забраться на сеновал, там можно оторваться по-полной до утра… Такова доля бабника…

…Все студенты спят беспробудным сном,

Лишь один не спит: пьёт нектар любви,

Он е»ёт в сенях свою хозяюшку,

Разлюбезную Розу Марковну…

Не холодно ли вечером осенью? Ещё чего, случалось зимой, трескучий мороз, метель, а я её — в сугроб, начинаю стягивать тёплые толстые штаны с начёсом, не поддаются, зубами прогрызаю дырку в штанах и вставляю куда следует свой х. Входит наполовину, ничего, зато попадает в жаркую «коробочку», где жарко и зимой и летом. Одна не хотела, чтоб кончил в тело, позволила только почиркать залупой по нижним губам, кончил в ляжки, она умела «целовать» кончик нижними губами… Тут правило простое: начал, доводи до конца, чтоб застонала от страсти, а лучше заорала. Не закончил, ославит и тебе больше ни одна баба на районе не даст…

Ах, что может быть прекраснее, чем незабываемая тайная любовь «на картошке», да у юного постояльца, да со зрелой хозяйкой постоя.

Ах это омут, это омут,

Бабье лето, бабье лето!

***

Да, Витя Проняев, настоящий бабник, мог ублажить бабу один за троих, но такие Розе, молодой фигуристой вдове, больше не попадались, а картофельная любовь случалась каждую осень.

И не мудрено. Время было такое: на уборку урожая в село каждую осень прибывали из города школьники, студенты, солдаты, заводчане, учёные. И в розину избу непременно поселялись семеро вновь прибывших. И всегда хоть один украдкой посматривал на хозяйку мужским взглядом.

Однажды в бабье лето, последние жаркие деньки, даже двое жадно смотрели на неё и она вроде случайно показала им грудь, приподняла подол и похлопала по П..Все улеглись на полу, на печи жарко и душно и она тоже устроилась на полу рядом с гостями, на матрасе за занавеской.

Слышит двое шепчутся:

— А хозяйка-то наша — баба-огонь, какие ляжки, какая жопа, какие буфера, какой передок, я бы ей вдул, а там пусть хоть из школы выгоняют. Эх, если б мне она дала, да я бы ей дров наколол на всю зиму…

— Да, она весьма мила,

Нас с тобой с ума свела:

Кто в П. Х. вставит ей,

Будет счастливей всех людей.

А мне всё же больше понравился её задок, как бы я хотел прижаться к нему своим членом, я бы тоже ей засадил, да ведь не даст, рядом лежит красотка, а полезешь, сковородкой огреет… А кабы мне она дала, да я бы ей воды наносил из колодца и травы бы накосил для козы…

Услышав такие разговоры, Роза выползла из-за занавески и пристроилась под бочок к крайнему.

Он сразу хвать её одной рукой за титьки, а другой за П..Она шепчет: подожди, здесь не дам, ползи ко мне за занавеску.

Второй: а можно и мне с вами? Она: можно, но будете по очереди, извращений не люблю, в попу не даю… хотя… если один захватил главную дырку, а желающих двое… главное чтоб всё тихо…

Она улеглась на бок, подставив одному передок, а другому попу, как они и хотели. И оба пристроились к ней боком: один- спереди, и был очарован её «каналом», второй- сзади и был пленён её «булками»…Это было так мило, ей не надо было подмахивать, они это делали за неё и тишина… Затем она поворачивалась на другой бок, меняла для них дырки… и двое получали другие её каналы к великой радости всех троих…

А иначе зачем на земле этой грешной живём.

***

Окончив ВУЗ, Витя Проняев как-то оказался проездом в этом селе, навестил свою картофельную любовь тётю Розу. Посидели за самоваром, посмотрели в глаза: ни единой искры, ни малейшего желания отправиться в койку: ни у неё ни у него. Встал, ушёл, не попрощавшись…

Куй железо, пока горячо!

Дорого яичко ко христову дню.

Кто сгорел, того не подожжёшь…

Хозяйка Роза- картофельная любовь студента Вити Проняева.

На другую осень среди постояльцев, студентов -первокурсников не оказалось ни одного бабника. Но не бывает так, чтобы ни один из семи юношей не захотел хозяйку поиметь, коль ещё молода и сама хочет. Она шепнула самому робкому: как все заснут, выходи за мной в сени, не робей, потрогай титьки руками, приятно?,теперь подними набедренную ленточку вверх, до талии, да не руками, а своим х.,приятно залупой мне по животу? ляжки сама раздвину, теперь моя п. в твоём распоряжении… вставляй туда х., там для х. ещё приятнее, вам говорили, что хозяйку нельзя е»ать? Наоборот её первую и е.и,а потом если повезёт — и остальных сельских вдовушек. А оставить в сенях мёрзнуть можно? Считай, что меня не е»ал, а всего лишь погрел, да и не узнает никто про нашу любовь. Завтра опять выходи в сени меня «жарить». Что? можно ли сегодня ещё раз погреть? Вот это разговор мужчины, можно и даже не раз, мой милый мальчик…

Я сразу тебя выделила из семерых постояльцев: у тебя одного оттопырилась ширинка, когда взглянул на мой богатый зад, я им поиграла, а ты и покраснел. Ага, думаю, из тех робких, которые хотят бабу пое»ать, а попросить отдаться боятся. Сумел сделать приятное тёте несколько раз. Начал робко, стоя, затем мы упали разом на мешки, мои ножки оказались у тебя на плечах и е»ал так, словно впервые дорвался до женщины. Неужто я первая у студента? Если я застонала, значит мне приятно, а не больно, и надо прибавить, поглубже. поплотнее, вот так хорошо, а я помогу, а иначе зачем на земле этой грешной живём…

Я не ошиблась, у тебя такой толстый, такой длинный, так глубоко достаёт, но ведь и у тёти, скажи, хороша, и плотная и тугая и узкая и горячая и сладкая-пресладкая, говорили мне: ТАМ у тебя лучше, чем в раю. Витя уверял: не надо рая, дай лишь х. ТАМ подержать и держал в первый раз всю ночь…

В молодлсти, в девках, я была огонь, пое»ать меня всякий не прочь и я давала многим и часто, считай каждый вечер после танцев, новый х. бывал в моей п. Но никогда не позволяла партнёру кончать в тело, а разрешала вставить х. в п. и подержать ТАМ, немного подвигать без азарта, сама кончала и не раз, затем требовала: довольно, вынимай, или выталкивала тазом, чувствуя, что он не может остановиться, он вынимал, кончал мне в ляжки и был счастлив…

***

Ах, эти танцы, прощальный школьный бал.

— Можно, Роза, тебя пригласить? — да, можно.

— Можно тебя проводить? -да, можно.

— Можно поцеловать? -да, можно.

— Можно потрогать титьки? — Да!

— А можно… -Да-да! Ой…

— Можно я кончу в тебя?

— Нет-нет, не можно, ты, Петя, сдурел! Только мимо. В ляжки можно. А ТУДА можно будет только после Загса!

— У тебя такая тесная и узкая, думал целку ломаю.

— Ещё чего. Я невинность потеряла уже после …,в лагере, вожатый в красном уголке в кресло усадил, трусики приспустил и… Он ЭТО проделал со всеми желающими девченками. А у тебя кто была первая?

— А у меня -троица и тоже после …мого.

— Это как?

— Ну у меня утром встал, я держу его рукой, а мамка заметила: не смей, дурачок, а ну-ка подвинься. Оказалось, что у нас семейная традиция: первый раз мамка сыну даёт, так бабка и прабабка делали.

Да чего там, даже Ева сначала давала сынулям Каину, Авелю и Симу, ну а потом они сестёр е»ли. Время было такое, других женщин не было. А я ей: ма, да тесно же, у меня кровать односпальная.-А ты на меня ложись. Я лёг, а она ляжки врозь раскинула и мой х. в тот же миг провалился ей в п. И я попал в рай, иные, чтобы побывать там, рискуют головой. И понеслось, сразу забыл про родню, е.у как простую бабу, кровать трещит, пружины скрипят, она постанывает. П. у неё просторная, х. свободно вошёл, зато она активно подбрасывала меня… Влил ей столько, что половина вытекла на простыню…

По традиции она дала только раз: понял, какое это сладкое дело, а ты хотел рукой, х. надо засовывать только в п.,там его законное место, распробовал, знаю, захочешь повторить, со мной нельзя, двигай в соседнюю комнату, там крёстная и моя старшая сестрица спят, с ними можно продолжить. Я туда, а они уж ждут.

Крёстная заспанная, для порядку посопротивлялась: Петюня, ты чего за титьки схватил и даже за…,неужто хочешь меня пое»ать, я ж непричёсаная, неумытая, Эльвиру бы не разбудить… ладно давай, только тихонько, подожди ускоряться, кровать скрипит… ой..ах… о-о-о, как хорошо… как быстро повзрослел мальчик и начал на мои титьки пялиться и краснеть, конфеткой уже не отделаешься, хочет чего послаще, а что может быть слаще для мужика, чем с утра залезть на сонную бабу и загнуть ей «салазки»…за это полцарства сулят…

У крёстной п. ещё просторнее, зато подкидывает выше, аж х. выскакивает, я сходу вставлю, да поглубже, да поплотнее, а она и рада и даже заорала… и главное — позволила в тело кончить…

Тётю Эльвиру попросил: можно тебя сзади.- ах, какой бесстыжий племянник, приметила я как ты стал на мою попу посматривать, видно время пришло распечатать мою п., да не вопрос, Петя, но может отложим на завтра нашу любовь, двух баб уж полюбил, передохни, зачем так с места в карьер, не можешь?,после меня ещё к крёстной вернёшься? И будешь нас с ней е»ать по очереди до утра, ну ты настоящий бабник, так тебе это дело понравилось.

***

В молодости мне доводилось попасть в руки бабников. Ох и натерпелась я от них, а вспомнить приятно. Он начинает е»ать сразу без подготовки, не спрашивая как зовут, меняет позы, е. ёт всю ночь, а потом ещё и день и уходит, не прощаясь. Сначала-то хорошо: три минуты и вынимает, отдыхаем, снова вставляет. Под конец суёт мне в п. уже целый час, ритмично, монотонно, нежно и аккуратно и вдруг взрыв: задышал, задрожал, неистово зачастил, аж пена на губах: значит получил этот желанный сладкий миг высочайшего пика наслаждения.

— Всё, прекрасная незнакомка, ухожу, закончились «снаряды», иначе буду вставлять вхолостую, настолько околдовала меня твоя волшебная-П.

Бабник -находка для дурнушки: он не обрашает внимания, на большие прекрасные глаза партнёрши, что у неё брови вразлёт, лифчик пятый номер, фигура 90х60х90, на её возраст, кем ему приходится, ну разве что отметит крутую линию бедра, да пышную попу, для него главное — свойства её П.:насколько она притягивает и магнитит его Х. и возникла ли у них «химия». В этом смысле дурнушка и красотка на равных, более того бабник всегда предпочтёт дурнушку, если с ней -«химия», а с красоткой — нет и будет «жарить» её ночь-день-ночь -штрих, как первую красавицу в районе.

Бабник никогда не упустит возможность поиметь любую родственницу, любого возраста и степени родства, если случай подвернулся. Родственница рядом, либо живёт в одном доме, либо приходит в гости, либо он к ней захаживает. Выбрав момент шепчет ей на ухо: давай эаймёмся любовью. Если получает жёсткий отказ, говорит: пошутил.

Но если она отбивается молча, но как-то сумбурно, овладевает ей наполовину силой: ну и Гриша, такой вежливый спокойный, никогда не чувствовала на себе его мужского взгляда, да и не обладаю я такими чарами, что мужчины оборачиваются мне вслед, никак я не ожидала от него такой взрыв страсти, едва остались случайно вдвоём, сразу одной рукой ухватил за титьку, а другой полез в трусы, пытаясь потрогать письку. Получается, что единственная причина его поступка — та, что мы остались вдвоём.

В таких случаях я осторожно отталкиваю желающего меня по»бать, иногда этого достаточно и он отказывается от дурного поступка. Но ежели настаивает, то затеваю любовную игру: делаю вид, что против, а сама лишь раззадориваю его, чтобы получить более яркую е. лю, уж я отбивалась-отбивалась, даже стоячий Х. схватила рукой, пытаясь не пустить его в П., трусы порвал, ляжки раздвинул, и е»ёт, словно год бабы не было, а вчера оказывается Нюрку уёп, уж не бабник ли он тайный, — так думала молодая повеса, лёжа поперёк кровати и забросив ножки на плечи Грише и, преодолев стыд, смущение и робость, начала потихоньку подмахивать… ох, уж эти родственные разборки…

Иная начинает шептать: ты чего удумал, Гриша, не успели все уйти и мы случайно осталиь вдвоём, как ты с места в карьер: давай займёмся любовью, проще говоря, хочешь меня по»бать, грех это, я же тебя какая-то родня, вдруг узнают, ты хоть знаешь, что я замужем и внуки у меня, не передумал ещё, говорят ты бабник и тебе всё равно кого е. ать, просто я рядом, была бы другая, ты бы и ей предложил.

— Врут, какой бабник, у меня ещё не было ни одной. Хочу, чтоб первый раз было с тобой.

— Чего? ты что девственник, сколько ж тебе лет? Бедняжка. Давно со мной хочешь невинность потерять? Ну не замечала. Ну пожалеть можно, но не полюбить же. А что тебе во мне понравилось, что хочешь именно со мной? Плечи и шея?

— Ну да, а ещё титьки покажи, ого, хороши, небось пятый номер и шерстку на лобке покажи, какая шелковистая…

— Ну ладно-ладно дам, понравилось мне как ты уговариваешь, коль так сильно захотел меня пое. ать, и я ещё ни разу не была первой женщиной у мужчины, (у меня конечно первый мужчина был, но так давно),но не здесь же и не сейчас, у тебя уже встал, ого, какой здоровый, можно взять его в руку, и такой ни разу не побывал у бабы в П.,вставишь ли в мою: у меня очень узкая и тесная, не передумал ещё, может помоложе найдёшь, незамужнюю, ещё сильнее захотел почувствовать мою горячую, нежную и ещё молодую П.,шерстку на лобке можешь погладить, ну я всё сделала, чтоб тебя отговорить, а теперь дверь закрой на крючок, когда ещё выпадет нам счастье остаться вдвоём, у нас всего час, могут вернуться, успеешь ли…

Потом конечно выяснилось, что это была его двоюродная свояченица, тётя Нюра, только что прибывшая погостить в наше село, его тридцать пятая любовь…

Конечно бабника Гришу один час не устроил, он затащил её в свой тайный закуток, где вместо перины — охапка соломы, и «жарил» эту городскую воображалу и врушку Анечку всю ночь, как и положено на первой встрече: сначала как всё, а потом ещё три раза…

Опытная давалка всегда говорит, что замужем, потому что бабник азартнее е. ёт замужнюю, чем холстую. У тёти Нюры муж был, а насчёт внуков зачем-то приврала. А бабник всегда врёт, что первый раз: любая женщина становится добрее, покладистие, это почётнее, хочется пожалеть несчастного. Впрочем оба врали почём зря.

Дело житейское, семейное, со всяким бывает, по»блись и забыли и по-прежнему весело общаются и шутят. А вот если у них возникла «химия»…

В нашем селе сразу узнали, что бабник Вовка якобы случайно по»бал свою бабушку на печи, а бабник Генка — свою тётю в бане, у каждого это была первая женщина. Как правило бабник и начинает с родственницы и его молва оправдывает, это считается нормальным.

На самом деле бабник это сделал намеренно, время пришло, ему нужна женщина. Он вроде как и прежде играет с ней, они дурачаться.,шалят, толкаются, хихикают. Но вот и новое: он впервые потрогал её сиськи, она будто не заметила, он потрогал её за П.,опять хи-хи.

А у него встал:

— Милая, прошу, возьми его в руку, теперь сама вставь себе в П.,я стесьняюсь, мне стыдно, я первый раз, не знаю куда…

И они сразу умолкли, замерли, их лица стали сосредоточенными, а он уже е»ёт, а она потихоньку подмахивает. Такие случаи никогда не осуждались: кто как не родственница даст первый урок юноше, если даже она дала ему разок, а он в в азарте е. ал её всю ночь.

А бывалые парни даже похвалили: молодцы, бабка ещё молода, её е»ать и е»ать, а она уже лет пять не даёт, сам бы выеп, если б на печку под бочок положила, ну а тётка твоя баба-огонь, с тобой в бане моется давно, а тебе только вчера удалось засадить свой х. ей в п.,долго же ты посматривал на голую бабу в бане, на её шикарную задницу, дебелые ляжки и круглые титьки и не делал попыток?

— Я и не думал тётю Катю е»ать, просто мылись по-родственному и не видел я в ней бабу, да и не было у меня ещё ни разу и не понимал я, зачем это. А тут её муж и любовник уже две недели в отъезде, а она как-то мнётся и вдруг шепчет: сегодня тебе дам, можешь меня пое. ать, хочу почувствовать твой х.,как-будто я давно просил, а она продолжала: да не смущайся ты и не стыдись, он сейчас станет твёрдым, это тебя ни к чему не обязывает, просто будет нам обоим приятно, раздвинула ляжки и показала свою П. От таких слов у меня голова кругом, Х. действительно сразу встал и я увидел, какая это шикарная баба и её П. как магнитом втянула мой Х. в себя и мы забыли про мытьё…

— Давай подробности: на полу -лежачую, на скамье -сидячую или уже в предбаннике- стоя. Везде! Да ты -бабник. А какая у Екатерины Ивановны П.,горячая? тугая? Ну плотно х. входил или легко проваливался? Хорошо ли подмахивала? Стонала, орала? Сколько времени в первый раз и как долго её дрючил в конце: небось в предбаннике раком поставил? Хочешь ещё Катюшу по»бать?

— Ещё как! Но это зависит только от неё.

***

Он потерял невинность поздно по меркам нашего села: Катя дала ему, когда он уже закончил школу. А вот его приятель второгодник Вовка по»бал свою тётю Клаву, едва закончив начальную школу, в день восемнадцатилетия. Она зашла проведать сестрицу, то есть вовкину мамку, а дома только Вовка.

— Ну я пошла, как-нибудь потом зайду. Вовка в шутку: дай обнять тебя на прощанье. Почувствовал какие у неё упругие титьки и какое-то тепло между ног, у него встал, он ей на ухо: тётя Клава, я хочу тебя по»бать. Она от неожиданности села в кресло, Вовка проворно задрал ей подол, стянул трусы и раздвинул ляжки…

Говорит, до сих пор иногда её е»ёт. Специально они встреч не ищут, всё же у неё муж и любовники, но ежели зайдёт проведать сестрицу, а дома только Вовка, то садится в кресло, задирает подол, зажмуряется и раздвигает ляжки…

Вовкина мамуля сразу догадалась про их тайную запретную любовь (растрёпанный вид, раскрасневшиеся лица, блуждающие блаженные улыбки, смятая юбка, титьки наруже, расстёгнутая ширинка, из его кармана торчат её кружевные трусики),виду не подала и даже одобрила. Ещё бы, сама ещё молода и у неё есть тайна: её е»ёт соседский мальчишка, лет 18,вовкин приятель, который всегда заходит к другу, когда его дома нет, и его принимает мамка, откинувшись в том же кресле в халатике, расстёгнутом на все пуговки. Стоит ей распахнуть халатик, открывается такой вид, что любой мужчина опускается перед креслом на колени и умоляет о любви…

Быть может за грехи мои, мой ангел,

Я любви не стою,

Но притворитесь, ваш же взгляд

Всё может выразить так чудно.

Ах обмануть меня не трудно,

Я сам обманываться рад.

Но то мужчина, а когда вовин дружок увидел её в кресле в распахнутом халатике, он тоже опустился перед креслом на колени, но не для того, чтобы молить о любви и читать стихи, а чтобы было сподручнее вставить свой Х. ей в П… Так он впервые познал женщину, а она приобрела юного верного и послушного любовника: на сегодня довольно, приходи послезавтра, через неделю, сегодня хочу много любви, е.и меня всю ночь, последнее сделало его счастливым: неужели всё это богатство моё на всю ночь: огромные титьки, крутые бёдра, узкая талия, нежный мягкий живот, милые дебелые ляжки, шелковая шерстка на лобке, большая Ж. и такая маленькая бесценная П.

***

Но вот если и внук и племянник оказались юные бабники и у них возникла «химия», то тут сложнее: они захотели продолжить и на другой день, а это уже осуждается.. По селу начинают осуждающе шептаться: Вовка-то свою бабку е»ёт по утрам на печи, а Генка якобы спинку трёт родной тёте по субботам в бане, знаем мы что ей «трёт» такой верзила с таким Х., ну как можно, вон сколько девок, надо за девицами волочиться, а они — тьфу, ну с парней какой спрос, им была бы П. рядом, а бабы совсем стыд потеряли таким молоденьким свою П., не смущаясь, подставляют… Впрочем свечку никто не держал…

***

— Милый Петя, моя п. уже три года отдыхает, думала хватит, пора уступить дорогу молодым, а тут ты подрос и запал на мою попку и не хочешь отложить нашу любовь на завтра, а хочешь любить меня здесь и сейчас. Ах как хочется вернуться в то золотое время, когда бабник доводил меня до экстаза: я дрожала, делала ему засосы, вонзала ногти ему в спину, шептала «люблю» и орала от восторга.

Ну начинай же, милёнок, теперь твоё время, — и отклячила попу…

А у Зльвиры такая просторная п.,и такая нежная, заманивающая, как засунешь, вынимать не хочется, а уж попа какая, упругая, пышная, ухватил за бёдра, засадил до упора… и застучали яйца по её булкам…

Вот так поимел я троих за одно утро и уснул. Просыпаюсь, никого, только мамка, делает вид, что ничего не было. До сих пор думаю, или это только снилось мне или грезилось.

На самом деле, первой у меня была соседка Глаша, тётя неопределённого возраста, и не замечал я её, а она оказалась баба-огонь, такая ебучая, когда разденется. А она как-то сказала:

— Петя, зайди вечерком, посмотри: радио барахлит, звук пропадает.

Зашёл: ну где приёмник? -Да вроде исправился, садись чаю попьём.

А сама в цветном халатике, титьки и ляжки сверкают.

— Спасибо за чай, я пошёл.

— Да куда ты, ночь на дворе, у вас в гостях тётя Эльвира и крёстная, разбудишь их, оставайся ночевать.

— Так у тебя кровать одна.

— Зато двуспальная, доводилось с бабой ложиться?

— Да нет, разве что в детстве, но потом Эльвира и крёстная перестали рядом класть, большой, мол, уже, люди что подумают, осудят.

— Наоборот, большой ты, пора с бабой начинать спать.

— Ну не знаю, я,а если…

— Нет-нет, этого не будет…

Легли, заснуть не могу, от неё жар, волны желания, дрожит, у меня в голове: она же хочет этого, и я задрожал и истома по телу, схватил её за титьки, задышала, ляжки раздвинула, салазки загнула, у меня встал, я очутился у неё между ног, тычу залупой в шерсть, ага, вот он вход, раздвинулись губу и х. заскользил по её нежному каналу, такой тесный и горячий, вот он рай. Ищут его на небе, а он на земле, у соседки между ног… и я в раю до утра и тишина… ну не считая, что кровать скрипела всю ночь, да она стонала от сладострастия… Нет не забудет никто никогда свою первую П.

Но факт, после этой ночи я стал смелее просить у баб и девок, окажут, не обижался, иная даст на первом свидании, а одна дала только через три года… ну конечно и соседку не забывал…

Ну а что касается трёх граций, которых я хотел поиметь первыми, и они отказли, мол, грех это и подговорили соседку Глашу, чтоб мне дала, а от них отстал — то всё равно нашел момент и выеп их по настояшему, а не мысленно, в мечтах. Почему запал на них, да они ж постоянно рядом, не стесняются, за мужика меня не считают, колышат титьками, играют попами, сверкают ляжками. Вот она моет пол, подол подоткнула, нагнулась, у меня встал: дай е. ать, хочу тебя через жопу, хочу твою п. почувствовать.- -Ещё чего и не думай, грех это, иди к Глаше, она тоже пол моет и запомни: мужчина не всегда получает от той, которую хочет, но всегда от той, которая даёт.

Как- то они отмечали втроём праздник, крепко выпили и заснули. Смотрю, глаза закрыты, пристроился к одной, е.у.И так по очереди, И каждая вроде спит, а подмахивает. Это как? Спустя неделю у трезвой прошу утром: дай.- Опять ты за своё, нет.- А на той неделе дала.-Опять в мечтах весь, не было ничего и не будет. Вот и пойми баб.

Теперь жду нового праздника. Как это прекрасно е. ать бабу пьяную сонную анонимно вслепую, а она извивается, подмахивает, стонет и шепчет имя первого любовника, что ей целку сломал. Зачем хочу ещё раз поиметь трёх граций? Тут принцип: хочу «чужую», на которую всегда твёрже и чаще стоИт и ощущения ярче. Одно дело три раза за ночь со своей и совсем другое дело с тремя чужими всю ночь хоть по разу, а хватит сил, то и по два.

Вот ты только что по»бал одну грацию, и надо бы передохнуть. Но подходишь к кровати другой «чужой», откидываешь одеяло, перед тобой пышная голая дама, всей позой вопиет: вы. би меня. И откуда силы берутся. Разворачиваю её поперёк кровати, ноги на плечи, подтягиваю её жопу к своему х. и любовь ликует, а она: « милый, люблю» — воркует. Когда баба сверху и сама тебя е»ёт, это прекрасно. Но если она лежит поперёк кровати, а я держу её за ляжки и насаживаю её П. на свой Х.- это высший пилотаж. Вот как надо е»ать, только так и е»ать «чужую»

***

Теперь конечно наоборат, — продолжала Роза, -хочу чтоб молоденький кончил в тело, тогда и я иначе чувствую его х. и улетаю в облака…

Каждый не прочь почувствовать нежность моей п.,да редко кому даю, разве что в бабье лето городскому студенту, тут я становлюсь слаба на передок…

Это было так мило, ну хватит-хватит, довольна я, пойдём спать врозь: ложись со всеми на полу, а я одна на печи… утром, когда все уйдут, сумеешь задержаться на полчасика, тогда ко мне на печку… ну, до завтра, милый, вы же здесь на месяц, у тебя ещё много счастливых ночей со мной, а повезёт и дней…

Ты был лучший из тех, что меня е. ли: такой молоденький и уже такой охочий и ненасытный до бабы… всё равно что Витя Проняев, тот вообще, кроме меня, ещё за месяца не меньше чем тридцать баб полюбил, а может и больше, не все признаются, что у них с ним было прямо в поле, на соломе, особенно замужние, и каждая вспоминает его добрым словом. А как моя коробочка, понравилась тебе там шарить членом в поисках сладкого мёда.,а как нежно тискал и держался за титьки, я кончала уже до того, как вставлял мне Х. в П. ох, пропала я…

***

Но моего Д. с нами нет, он почему-то освобождён. На втором курсе мы едем в Казахстан, стройотряд, работаем чернорабочими, грузчиками в каменоломне,

строим кошары — жильё для овец.

Я увлечён Наташей Е. и сочиняю патриотические стихи.

Нас трясло в кузовах самосвалов

По ухабам целинных трасс,

Создавали мы буту славу

«Карьеристами» звали нас.

(Это про работников каменного карьера)

Но Д. опять не с нами, его командируют в Целиноград в качестве снабженца. Опять освобождён. Мы заканчиваем учёбу, нас распределяют тянуть лямку в НИИ или на завод. Я работаю младшим сотрудником, изобретаю велосипед и мечтаю дослужиться до старшего клерка. А мой Д. сразу назначен зам. главы областного комитета народного контроля, т.е. на хлебную должность.

Но немножко назад и немножко про меня, хотя рассказ будет про Д., да и то только про одну сторону его биографии. Вот я — абитуриент. Получаю три балла по физике, а знаю школьный курс на пять. Принимающий экзамен поставил меня на место за то, что я высунулся, хотел похвастать, что знаю чуть больше школьной программы, и назвал g (ускорение свободного падения) — как напряжённость поля земного тяготения. Преподаватель предложил мне обратиться к председателю комиссии с жалобой, я отказался. Ибо был уверен, всё равно зачислят: поступаю по квоте от завода. Но пепел обиды до сих пор стучит в моём сердце.

Так что, абитуриенты не высовывайтесь, не умничайте, отвечайте строго по школьной программе. Признаю, что ничего плохого от сексота моего Д. не было, наоборот он трижды пытался помочь мне с карьерой, заодно демонстрируя возможности, недоступные простому студенту. Действительно, не успел он поступить, как его уже кооптировали в комитет комсомола института, где он первым делом начал волочиться за хорошенькой машинисткой. Желая приобщить меня к общественной работе, он и меня пригласил на кастинг в комитет. Комитетчик спросил меня, какая моя фамилия, я ответил: моё фамилиё такое-то. На этом моя карьера в комсомоле закончилась. Дело в том, что я до 18 лет жил в деревенской среде, где сильны привычки сокращать или искажать слова. В городской среде я в основном исправил свои пробелы в лексике. Однако сокращения слов в деревенском творчестве меня до сих пор умиляют.

Эт чия идёт такая,

Чёрна юбочка на ней:

Она мною занятая,

Не гуляй, товарищ, с ней!

Тем не менее через пару лет, когда я уже был в первых рядах строителей светлого будущего, комитет предложил мне быть комиссаром в стройотряде, конечно же предложение донёс до меня Д. Я отказался по двум причинам. Во-первых, речи комсомольских вожаков мне казались словесным поносом. Во-вторых, в Моральном кодексе строителей светлого будущего был пункт «облико морале», в быту этот пункт называется «до женитьбы ни-ни, боже упаси» и этот пункт был мне не по нраву. Старшие товарищи строго спрашивали с рядовых строителей правильного будущего по этому пункту, а уж с комиссаров-то спрос был вдвойне.

Так что комиссаром был назначен другой студент, который вошёл в историю насмешливой эпиграммой, сочинённой сердитыми девчонками:

Комиссар-затейник, ути, боже мой,

Сжёг все автошины, не оставил ни одной.

Поскольку он занимался только разведением костров по вечерам.

На заре перестройки я увидел его в телевизоре, он дослужился аж до 3-го секретаря райкома. Эх, с горечью подумал я, а ведь на его месте мог бы быть я…

В третий раз Д. пытался вмешаться в мою судьбу уже в конце учёбы, когда сказал мне: вчера на заседании кафедры решали вопрос об оставлении меня в аспирантуре при кафедре, но против один преподаватель, можно сходить к завкафедрой проф. Баландину для прояснения вопроса. Я отказался по двум причинам. Во-первых, после шести лет жизни на студенческую стипендию (45 р.) предстояло ещё шесть лет жить на аспирантскую стипендию (60 р.), во-вторых, в это время я был сильно озабочен своей свадьбой-женитьбой с Ириной Ш.

Все эти три случая были во время нашей учёбы, но был ещё один случай годы спустя, когда мой дорогой Д., по его словам, начал посещать Америку. А поскольку дорога из Липецка, где он проживал, в Америку лежала через моё Чертаново, то он дважды навещал меня и ещё раз попытался сподвигнуть меня на большие дела.

Я угощал его рыбным супом (в Америке-то, небось, первое не подают!), он морщился и ворчал: какой же это рыбный, это суп из консервов. Я-то всего раз был за границей, в Стамбуле, в качестве «челнока» и был поражен, что у них там нет первого.

Там ко мне прицепился местный сексот, склонял заняться контрабандой, мол, у них якобы есть дефицит по ниппелям для автокамер, в следующий раз привези, мол, горстку в кармане, они махонькие, таможня не заметит. Но и этот ушлый сексот так и не смог решить вопрос с первым.

Так вот, мой Д. говорит, мол, американцы очень любопытствуют нашей перестройкой, я мог бы взять тебя в Америку, чтоб я прочёл им лекцию на эту тему, но сможешь ли ты. И смотрел на меня испытующе, ожидая реакции, мол, да я, да не беспокойся, в лепёшку расшибусь.

Но я отказался. Ибо двенадцать лет я слушал и конспектировал лекции, это мне так обрыдло, что я написал пародию на лекции с такими крепкими выражениями, что ни одно издательство не решалось их опубликовать. Ни за какие деньги. Портал «Проза» настолько труслив, что одна буква «х» с тремя точками приводит их цензуру в ступор. Караул, это-мат! Наконец, издательство «Триумф» решилося. Спасибо. Облегчили душу, я хоть чуть отплатил лекторам за все мои унижения. Теперь, когда я слышу слово «лекции», моя рука снимает пистолет с предохранителя.

Шли годы, мой Д. всё реже звонил, потом попал в автоаварию, сотрясение мозга, всё равно звонил, но уже говорил сумбурно, заговаривался. А ведь ещё недавно поправлял меня, правильно говорить полячка, но никак не полька, или спрашивал моё мнение об антисионисте Д., что меня немного насторожило, уж не подсел ли он на еврейский вопрос. Вскоре мне сообщили, что Д. помер. Царствие небесное. И ныне и присно и во веки веков.

Теперь пора вернуться во времена нашей юности и поговорить о том, ради чего, собственно, и затеяно данное повествование. Речь пойдёт о неутомимых бабниках, ярким представителем которых как раз и был наш герой. Бабники были всегда, наравне с силачами, мыслителями и художниками, иногда одно другому не мешало.

Самым известным бабником древности был князь Владимир. Князь, по свидетельству летописца, «был ненасытен в блуде» и не терпел отказа, поэтому даже сильничал непокорную княжну Рогнеду, но был прощён и оправдан потомками за то, что первым вступил в партию единобожия и привлёк в неё много новых членов (прошу простить неточность, мол, первой-то была его бабушка, подмена сознательна).

Из современных бабников можно отметить Н. Губернатор Б. Н. обрюхатил столько девиц, что никак не удаётся сосчитать число наследников покойного. Но ему всё же далеко до губернатора города Глупова, о котором поведал нам М. Салтыков-Щедрин, тот «увеличил население города вдвое».

Даже в тяжёлые пуританские времена у нас не переводились бабники. Как-то Вождю донесли, что один крупный военный чин не пропустил ни одной юбки в своём гарнизоне.

— Что будем делать, товарищ С.? — спросил доносчик.

— Что будем делать? Что будем делать… Завидовать будем. Вождь-то и сам не был монахом и по молодости пользовал 18-летнюю сибирячку в далёкой Курейке.

Про бабников написано немало романов и поэм. Н. Некрасов в своей великой поэме «Кому на Руси…» мимоходом упоминает о бабнике, который прикинулся учителем пения и подрядился обучить вокалу незамужних селянок в одном крупном поселении. Конечно, он провёл кастинг и набрал труппу из подходящих кандидаток.

Всю зиму девки красные с ним в риге запиралися.

Оттуда пенье слышалось, а чаще визг и смех.

Но чем же всё закончилось?

Он петь-то их не выучил, а перепортил всех.

Этот бабник отличался тем, что ему даже лютый мороз не был помехой.

Но, конечно, самым известным бабником был Евгений из одноимённого романа в стихах нашего первого поэта. Евгений отличался тем, что избирал для осады только труднодоступных кандидаток, замужних-незамужних, без разницы. Главным для него был не результат, а длительный подготовительный процесс, для чего у него была специальная научная методика:

Была наука страсти нежной,

Которую воспел Назон…

Специалисты не могут понять, почему он отверг красотку Ларину, которая сама шла в руки, сама вешалась на шею. Потому и отверг. В этих делах причин может быть много. Тут и банальное «не в моём вкусе» (грубиян скажет, «у меня на неё не встаёт»). Тут и пресыщение от побед в 23 года. Ещё его не устраивала легкодоступность, любил трудную и долгую осаду. Но главное — у него к этому времени сменились приоритеты:

Им овладело беспокойство,

Охота к перемене мест…

На фото: Бассейн «Москва». Ларина и Онегин: Женя пытается уговорить Танечку: не может оторвать глаз от её пятого номера.

— Нет, Женя, и ещё раз нет, это невозможно, даже и не мечтай, хотя я всё ещё хочу тебя, к чему лукавить, но замужем я уже, за генералом Грёминым, и только он по ночам меня ласкает, по грубому е»ёт…

Какие же вы, мужики, странные: когда была одетая, совершенно тебя не заинтересовала. Увидел меня в лифчике и в трусиках и пропал. Заметила, что мужчин особенно возбуждает белый цвет. Хочется снять белый лифчик, чтоб титьки вывалились и их потискать, хочется стянуть белые трусики, раздвинуть ляжки и засадить и забыть всё на свете, только двигать Х. мне в П…,быстрее- быстрее и кончить в меня… знаю, нет большего счастья для мужчины… нет ничего слаще, чем е. ать желанную женщину и долго чувствовать свойм Х. её такую нежную такую горячую и такую тугую П. Кончить, передохнуть и снова вставлять свой Х мне в П. и так много раз, пока есть силы…

Но нам с тобой теперь нельзя, а тогда в саду было можно, я была готова на всё… Ах, если б тогда в саду я была одета как сейчас, никуда бы ты, Женя, не делся, забыл бы все слова, уставился бы на груди, на ляжки и молча начал стягивать с меня трусики… и только потом начал каяться и оправдываться…

А ведь я тогда была целочка — лакомый кусочек для любого мужчины и то ты не захотел, чем и обидел. Теперь я баба, и ты захотел, а ведь меня муж два года е. ал, в медовый месяц и ночью и днём. Потом доводился и случайный интим — такова бабья доля: то приходится дать родственнику: то деверю, то шурину, то кузену, то свояку, а то и лейтенанту. А тебе — не хочется, обида не прошла… хотя…

— Сознайся, Женя, доводилось ломать целки столичным красоткам?

— Таня, тебе что, интересно о моих подвигах в интимном деле? Да, приходилось переспать с невинными барышнями, но гораздо чаще — со вдовами и замужнями дамами. И всегда по-разному. Со вдовой только ляжем и сразу без слов… А замужнюю приходилось полночи уговаривать, хоть и лежали оба голые под одеялом. Она: ой, мне так стыдно, я смущаюсь и стесняюсь, да и огласки боюсь. Ну а целку и всю ночь уговариваешь, только утром бывало снимет трусы и раздвинет ляжки…

Становились ли они любовницами? Ну вдовы все, если не любовницы, то две- три встречи ещё были. Замужние — половина твёрдо говорили нет, на предложение встретиться ещё. А с целками повторно не втречался ни разу: дефлоратор сделал своё дело и гуляй смело…

— Не смотри так, пятого номера не видел, в краску вогнал… Очень хочешь поиметь меня вместо мужа? Когда-нибудь? Когда-нибудь — нет, а вот если только… Прямо сейчас… В бассейне… Тогда может быть и дам… Ой, что ты со мной делаешь… снимаешь белые трусишки и как ты сумел, чувствую твой Х. У себя в П.,там ещё ничей Х. не бывал, кроме мужа, е. ёшь прямо в воде… как же это мило, как прекрасно, как приятно, улетаю я на облака… ты уже кончил, давай ещё, теперь уж е. сколько сможешь и хочешь А говорил, что любишь меня только как сестру… а е. ёшь как дворовую девку на конюшне…

***

Вот также страстно меня е. ал лейтенант, принёс пакет для мужа, а дома только я в домашнем халате, титьки и ляжки видны, а он такой молоденький и стройный и мне вдруг так захотелось, чтоб он меня пое. ал, ну утро же, я полусонная, потянулась, вздохнула и пронзила его взглядом и начала расстёгивать пуговки халата, ещё более обнажая свои прелести: ну чего уставился на титьки и на ляжки и на жопу, покраснел, так хочется пое. ать генеральшу, хочешь-хочешь, не отпирайся, вон как ширинка-то оттопырилась, тогда действуй, другого случая вые. ать генеральшу раком не будет… нагнулась и откинула полу халата, обнажая жопу… Ах это совсем другие страсти, когда е. ут чужую жену, не спрашивая как зовут, случайно, на халяву, с риском застукают, пусть она старше вдвое, а то и втрое…

— Ну хватит, мой мальчик, мой герой, довольна я вполне….ещё разок? А успеешь, через час муж должен вернуться с работы?,если хорошо подмахну, то успеешь?

Ох… уговорил… ну давай… Нет-нет, никаких новых встреч: дать разок, случайно, это можно, но завести любовника — это невозможно.

***

А ведь три года назад я была моложе, нецелованная, просила сломать мне целку письменно и ты отказался. Почему? И вот теперь, когда я, заёбанная баба, другой сломал мне целку, первый месяц кровать скрипела ночами напролёт, а я так и не понесла, — ты возжелал меня и е. ёшь так, что я могу залететь..Почему?

— Да всё просто, тогда у меня просто не встал и ты была так плотно одета, но главное, слишком сразу сказала «да», хотя я ещё не успел попросить. А теперь едва увидел тебя в бикини, почти голую, шикарные титьки, охуительные ляжки и такие узкие трусики, едва прикрывающие П.,сулящую несказанное наслаждение, и главное, ты сказала «нет», не дам, хотя и сдавленным голосом, у меня сразу встал и тут я готов быть не только вторым, но даже двадцать вторым… лишь бы сорвать лифчик и сдёрнуть трусы, сжать ладонями твои титьки, разжать твои ляжки и совать-совать мой Х. тебе в П. неистово и исступлённо…

— Ну ладно-ладно, хватит уже в бассейне, дам ещё разок в душе, там теплее, отдай трусики… там и лифчик сниму и титьки потискаешь, без этого мужики никак не могут…

Теперь каждую пятницу Таня Грёмина посещала бассейн по абонементу, там случайно появлялся Женя, их тела прижимались, плавки сползали на одну ногу, её груди вываливались из лифчика и от них шли кругами частые мелкие волны… (на это не обращали внимания, поскольку рядом были и другие парочки с кругами на воде).Вдоволь наплававшись и насладившись друг другом, трусы помещались на место, а титьки — в лифик… Через положенное время Таня родила и Женя был крёстным отцом мальчика, но это уже совсем другая история…

даль свободного романа.

Увы, бабник есть бабник, едва заполучив Таню, он переключился на её сестрицу Ольгу. Ещё бы, настоящий бабник редко ищет вторую встречу, ему хватает и одной, более того, начав вечером с одной, он иногда встречает утро в объятиях с другой. Таня была исключение, но в третью пятницу он в бассейн не пришёл, занимался Ольгой.

Ольга Ларина: Тогда на имянинах у сестры Онегин весь вечер танцевал со мной и тискал титьки и уговорил и я согласилась: дам, как все заснут. А Володя Ленский ещё мальчик: ещё не целовал и титьки не трогал. Но Евгений вдруг уехал, не попрощавшись: вот тебе и столичный ловелас, обманул девушку.

Прошли годы, Таня замужем за генералом, я — за уланом, у нас уже дети и тут нарисовался Евгений и сестра похвасталась, что он овладел ей наконец полуобманом, она думала, что в воде не получится, а он сумел ей вставить, ну а потом вставлял везде, где оставались вдвоём.

Я ревновала, ведь он тогда хотел меня, а не её. И случай свёл нас или он подстроил, что мы оказались вдвоём и я получила отложенное наслаждение и тоже в душе и ещё на кровати, а потом и в лифте, когда вышла его проводить, но не в бассейне, я в бассейн не хожу, плавать не умею… и помирилась с сестрой.

Я было хотела начать со светской беседы, где был, что видел, давай вспомним тот вечер, куда там, Онегин был уже совершенно другой, сразу: не надо слов, Ольга Дмитриевна, дай скорее е. ать.

— Жека, дай хоть схожу в душ. -И я с тобой.

— Ой, милый, ну е.и же меня, я хочу сначала сзади…

И вот уже вода льётся, а он уже е. ёт… И не поцеловал и не потискал титьки, зато похвалил жопу и П. А чего ещё ждать от бабника. Ах, уж это отложенное наслаждение: лучше поздно, чем никогда…

— Ну, что, Женя, понял, что ты потерял. А счастье было так возможно, если бы ты тогда пришёл в беседку… сделал меня женщиной и я бы вышла замуж за Володю, за тебя замуж я уж точно не собиралась, а вот заиметь такого любовника… мужу бы давала каждую ночь, а тебе бы давала каждую пятницу в беседке и все трое были бы довольны… Так я тогда мечтала…

Да уж, мы с Таней разные. Тогда в деревне она просила Онегина, чтоб он сломал ей целку, он отказался, да ещё и отчитал её, она обиделась: когда- нибудь будет просить, да я не дам. Но в этом деле нельзя зарекаться…

А я тогда не просила, а он сам меня захотел. Во время последнего танца, катиньона, шепчет: чувствуешь мой конец? — Ой.- Приходи в полночь в сад в беседку, сломаю тебе целку. — Ой. Пришла, а он не пришел и я не обиделась. Видно обстоятельства не позволили, хотя что может быть важнее, чем лишить невинности отроковицу.

Таня уверяет, что кроме мужа никому не давала, думаю случалось, но не признаётся. А я не скрываю, если есть момент, мы вдвоём хоть на пару часов, ни один не уклонился, чтобы сделать даме приятное. Достаточно правильно посмотреть ему в глаза и он швыряет меня на спину и сдёргивает трусы и свои и мои…

А если робкий, сама опрокидываю его на спину, сдёргиваю трусы и его и мои и залезаю на него… и сажусь ему на Х. и он мой…

P.S.

О моей судьбе есть книга, кино, опера, балет и везде меня изображают почти монашкой, познала только одного мужчину и решительно отказала Жене.

Это не так, не кукла же я бессердечная: ведь Женя осознал ошибку молодости, когда не сломал мне целку прямо в саду на скамейке, раскаялся и получал прощение \много раз, тайно ото всех в бассейне.

Шли годы, бассейн засыпали землёй, похоронив место моих встреч с Женей, на этом месте построили божий домик и у меня уже трое детей.

Больше у меня не было постоянных любовников.

Но ежели в пятницу я случайно оказывалась вдвоём с юным пареньком, лет 18, приятелем старшего сына, или даже просто с незнакомым, архивным юношей, и он начинал страстно раздевать меня глазами и закрывал дверь на засов, то я задёргивала гардины на окне, отбрасывала малиновый берет, медленно снимала трусики, расстёгивала пуговки на груди, показывая титьки: не кукла же я бессердечная…

Минута и Амур уже резвится у нас между ног и я шепчу: Жека, ты снова со мной…

Да, после сорока пяти я иногда «шалила» с безусыми юнцами лет восемнадцати, они предпочитают потерять невинность со зрелой дамой, часто с родной тётей или мамой приятеля, которым далеко за сорок пять. Да что там говорить, мой сынуля пое. ал соседку тётю Фросю, мамку приятеля. Зашёл, а приятеля нет, только Фрося полуголая.-Тётя Фрося извини, я пошёл.- Да погоди ты, помоги лифчик сзади застегнуть. А сама наклонилась, оклячила попу, у него встал. И вот уже его руки на её титьках, а Х.у неё в П.

— Тётя Фрося, извини, я не хотел, Х. сам туда влез, а там у тебя так хорошо, что ни в сказке сказать. -Да ладно уж, е.и,пока муж в отъезде.

Я долго этого не знала, да Фрося похвасталась: а твой-то иногда ко мне заходит. — Это ещё зачем? — Да помогает мне сзади лифчик застегнуть. Хи-хи -хи.

Ах, как они робко просят, дай е. ать, как боятся отказа и что не получится. Ну как тут не откликнуться, не пойти навстречу и не помочь обрести уверенность.

Но главное, мне захотелось наверстать упущенное: я совершенно не нагулялась до замужества. Обычно юные девицы стараются нагуляться до мужа: рано учатся поцелуям, теряют невинность и пробуют разных партнёров разного возраста, соблюдая главное правило, чтоб не залететь: «е. ать-е.и,но в тело не кончай». Самому горячему говорят: дам только с резинкой. Но всяко бывает: один никак не мог кончить в резинке, сорвал её, вставил голый Х. и сразу кончил. Но я конечно позволяла е. ать голым Х.,надеясь, что из-за большой разницы в возрасте обойдётся, к великому взаимному удовольствию. И если иногда говорила ласково и тихо «нет, не дам, я так стесняюсь, как стыдно дать е. ать ровеснику сына, ну ладно уж вставляй в мою»пещерку», где так много мёда, лишь бы муж не узнал», то лишь, чтоб немного раззадорить, а сама уже трусы снимаю, показываю ляжки и шелковую шерстку лобка и титьки обнажаю…

Да уж, в сорок пять баба ягодка опять, а тут и сыновья и племянники подросли и начали интересоваться этим делом..И вот уже ровесницы мои шепчутся и хвастаются: я вчера племяннику дала, а меня племянник уже месяц е»ёт, как это мило и трогательно: безусый нецелованый худенький мальчик е»ёт взрослую здоровенную даму-пышку. Бывало здоровенный мужик и только полраза и уже устал, а тут он три раза и я уже устала, а он тётя Дуся давай ещё, ещё хочу, да зачем тебе столько, да у тебя, говорит, такая сладкая П.,у как на такое доброе слово отказать…

А тут и сестрица Ольга призналась: а я твоему Серёже дала. Как могла? Да вот так и могла, он зажал меня, хочу тебя, будь у меня первой, я и поплыла. Первый раз сама регулировала, чтоб раньше времени не кончил, ну а второй- уже по-взрослому, пока он кончил, я трижды кончила… А как ты, мой не приставал? Да не красней ты, знаю не сознаешься, а я наборот, даже если не было, навру с три короба, мол, он меня и так и эдак и во все три дырки совал. Я бы и сама сыну дала, да он меня не хочет, только о тебе мечтает…

А иначе зачем на земле этой грешной живём…

***

Интеллигенты, конечно, будут рассуждать о благородстве, мол, в этот раз он хотел взять её только после венчания. Заметим, что правило: «не в моём вкусе» относится не только к представителям сильного пола. Вот поэт негодует:

Я знал красавиц равнодушных,

Холодных, чистых, как зима,

Неумолимых, неподкупных

Непостижимых для ума.

И признаюсь, от них бежал

И мниться с ужасом читал

Над их бровями надпись ада:

Оставь надежду навсегда.

Увы, здесь поэт ошибается, эти красотки равнодушны и холодны не всегда, а только, ежели объект не в их вкусе. Любопытно, что лермонтовский Печорин не только не стремился к финалу, но даже сам предварительный процесс его не очень занимал. «Я часто спрашиваю себя, зачем я так упорно добиваюсь любви несчастной княжны Мэри, которую соблазнить я не хочу…» Вот те раз. Здрасте. Что это, спрошу я Вас, -как не разновидность извращения; ну уж разновидность отклонения- точно. Дамы должны такого возненавидеть.

А вот в великой книге «Тихий Дон» наоборот все герои, главные и второстепенные, непременно сразу добивались своего и непременно с применением силы. Старик сильничал главную героиню, хотя ей ещё не было двадцати, а только девятнадцать лет но была ему родственницей. Затем сосед, главный герой, овладел ей, уже замужней дамой, наполовину силой: схватил и поволок в укромное местечко, а она: да отпусти уж, сама пойду. Потом её пользовал наглый дворянин, воспользовавшись расслабленным полусонным состоянием. Юный казак, кажется по фамилии Коршунов, заманил юную казачку, имя не помню, в камыши и надругался. Служивые казаки учинили свальный грех с маркитанкой Фроней. Других лавстори в этом целомудренном романе нет.

***

Мне довелось быть знакомым с бабниками на разных этапах жизни: в школе, техникуме и в институте. С тремя я даже в той или иной мере приятельствовал. У каждого были разные вкусы и предпочтения. Один предпочитал только толстух, пышек вдвое-втрое старше, другой увлекался родственницами любого возраста и комплекции, пока всех не перее. ёт, на чужих не смотрит, ну а наш герой Д. чуть ли не каждую неделю ломал целку очередной измайловской красотке модельной внешности.

Гена Грибов был старше меня на два года, ибо дважды был второгодником. Зато первый интим -опыт получил сразу после окончания школы и достижения 18 и сразу мне похвастался: я вчера тёте Дуне наконец-то вдул, она вроде моя тётя, то ли родная, то ли двоюродная, это не важно, давно просил, в какой-то момент понял, хочу её, но она дала только по окончания школы, прямо на печи, где мы нередко с ней спали и очень боялись, что её мамаша нас спугнёт и разгонит, первый раз это такое увлекательное дело, входил в неё до утра, она: да хватит уже, уходи, довольна я,а я: не могу уйти, у меня снова встал, дай ещё разок… -ох, какой ненасытный, вот уж не ожидала. Договорились, что будем с ней вместе спать весь месяц, а может и всё лето…

Спустя несколько дней он проделал это и с её мамашей Глафирой: (пришёл, а Дуни нет),она протестовала, отбивалась: стара я уже для этого, лет двадцать уж мужика не было и вдруг меня такой молоденький захотел, даже и не знаю как быть, — но не очень шибко, только раззадорила: нет-нет-,не дам, не надо, не делай этого, зачем тебе ещё и я, ты же с дочей любовь крутишь, я сразу поняла, что у вас с ней случилось, то шумели, хихикали и вдруг затихли и Дуняша вдруг как будто с испугу «ах -ох» и застонала и всю ночь постанывала от сладострастия, но я виду не подала, дело молодое, Дуня вернётся через три дня, потерпи, тогда и приходи, да что ж ты делаешь, я ещё не сказала тебе «да», а ты уже е. ёшь…

Ну да, она «нет-нет», но мне удалось повалить её на пол, залезть на неё и мы молча продолжили шутливую борьбу, наконец, я раздвинул ей ляжки, открылся вход и я засадил ей Х. до упора в её шикарную П..Она громко и протяжно охнула, словно я сломал ей целку, и затихла…

Пока она отказывалась дать, я три раза в неё вошёл и всякий раз в конце, вместо «нет», она вдруг начинала орать, извиваться всем телом, царапать мне спину и впиваться губами мне в шею, словно девочка-недотрога, впервые принявшая Х. в свою П.:ну я доволен, ухожу, ты очень хороша на полу, на половике, попа твоя хорошо пружинит и поддаёт…

Она: нет, теперь уж не спеши уходить, побудь ещё со мной, давай ещё разок… на печи… и говори мне слова любви, пусть и понарошку, а то завтра не дам, ведь у нас три дня на любовь… ну если женщина просит…

Скажу я тебе, не заметил я разницы, что дочь, что мамка, там у них всё одинаково. Это невероятно, но Глаша оказалась более нежной, чуствительной и темпераметной: я её е.у, а она вдруг как заорёт: ты чего? -это от удовольствия, ты меня довёл до пика страсти, очень приятно, продолжай, не останнавливайся, почаще, поглубже, вот так… так даже с мужем не было и только однажды — с одним пылким любовником…

Обе селянки были грудастые и жопастые, и конечно в возрасте, в дальнейшем он только таких и предпочитал. У нас в селе была четырёхлетка, в пятый мы пошли в село Личадеево. Генка оказался на постое у хозяйки лет сорока, настоящая кустодиевская купчиха, напросился с ней в баню, она: не вздумай приставать, веником отхлестаю, рано ещё тебе об этом думать. а он божился, мол, только спинку тебе потру, конечно обманул, едва разделись, а он уже сгрёб её в объятья, она почуствовала его «конец» и раздвинула ляжки и он легко ей овладел, стоя… а потом ещё сидя и лёжа и сзади… забыли зачем в баню пришли…

С тех пор так и повелось; с молоденькими у него не получалось, но стоило оказаться вдвоем с дамой-пышкой солидных лет и с солидной задницей, сразу находил понимание, она шептала: да куда ты так спешишь, ещё не познакомились, а ты уже достал свой «инструмент»…

Вот такой юный бабник Гена, а вы говорите про «подвиги юного донжуана» где-то во Франции.

На картине: тётя Дуня- первая любовь второгодника Гены Грибова, дала ему на печи по окончании школы: так и быть дам, три года просил… давно мужика не было, а понравиться, могу и дам, три года просил… давно мужика не было, а понравиться, могу и любовницей стать… подарю месяц любви, а чего, всё при мне и титьки и попа немалых размеров…

На картине: Тётя Поля (или Глаша?) — вторая любовь переростка Гены, дала ему на полу после краткой борьбы: нет-нет, не дам, у тебя же Дуся есть, зачем же ещё и манда у нас одинаковая… за обладание такой пышкой пришлось побороться, но одолел… ну ладно уговорил, не дёргай за трусы, сама сниму… Эх, у неё такие шикарные ляжки, что, если б я был поэтом, то посвятил бы им целую оду:

Полины грудь, её ланиты

Прелестны, милые друзья,

Но только ляжки у Полины

Всегда милее для меня:

Они сулят нескромну взгляду

Таку бесценную награду.

Они всегда так плотно сжаты,

Чтоб не достатся супостату.

Любой готов хоть под венец,

Чтобы разжать их наконец!

А для меня тётя Поля — моя первая любовь, дала мне на кровати, без борьбы, как племяннику, но на ней были только стринги… ах, эта незабываемая ночь, много лет прошло, но я всё помню эту ночь, её горячую, медовую П.

На фото: квартирная хозяйка из Личадеево Люба — третья любовь юного бабника Гены дала ему в бане: какой же ты, квартирант Гена, обманщик, обещал только спинку потереть, а просишь е. ать, как дам сейчас веником по стоячему Х… ну и что, что у тебя встал на меня, потерпишь опадет, не в силах терпеть, ну тогда… А давай я тебе дам завтра на песочке у реки, хочешь и в бане и у реки? Ну тогда…

***

Сам я далеко не бабник, но как и Гена Грибов, первый интим-опыт получил с родственницей с тётей Полей и гораздо позже, чем Гена.. После семилетки я поступил в техникум и мне предложили жить у родственников, если таковые есть в городе.

Так я оказался у тёти Поли, она была дважды вдова и уступила мне свою двуспальную кровать.

Просыпаюсь, рядом горячая бабья задница. У меня сразу встал и хотя у меня никогда ещё не было интим-опыта, я инстинктивно понял что делать. Повернул эту голую тётю на спину, у неё только стринги, перекусил тесёмку, вход ТУДА открылся, одной рукой — за титьку, другой -за лобок. И она уступила мне, молча раздвинула ляжки и согнула коленки. Мой Х. в тот же миг вошёл в её П.,вот я и в раю…

Это было ни с чем несравнимое удовольствие и наслаждение, первый раз он запоминается на всю жизнь, а у неё такая горячая, сладкая, медовая и тугая П. Она чуть ахнула и зашептала: смелее-смелее, мальчик, е.и свою тётю, не стесняйся и не стыдись, ты поступаешь хорошо и правильно с кем ещё как не с родной тётей начинать, не ты первый, так многие племянники поступают, когда приходит время первым делом у тёти просят: дай е. ать, так уж повелось, когда мне было 18, я тоже начинала с родным дядей, погубже-поглубже, но не спеши, мой милый племянник, теперь быстрее, о-о-о… Кровать скрипела всю ночь… А было мне тогда всего 18,а ей где-то 35—40.

А утром:

— Ну как ты? Понравилось? Я люблю поговорить и во время и после. Ты же впервые бабу пое. ал? Ты только вошёл, посмотрел на мою жопу, покраснел и я поняла: у нас будет ночь большой любви.

Вот у тебя в первый раз Х. вошёл в П.О чём ты думал? Что чувствовал?

— Тётя Поля, ну чего ты право: ни о чём я не думал, а чувства давно мужики определили: райское наслаждение. Но ты так запросто говоришь такие слова как Х.,П.,никогда от женщин не слышал.

От этого у меня встал. Сиди-сиди, на посошок буду тебя любить в кресле.

— Нет, не в кресле, а на посошок полюби меня через жопу, вот так… теперь руки мне на бёдра и нанизывай-натягивай мою жопу себе на Х… Как же я люблю, когда яйца стучат мне по «булкам»…

— Ну что ж пора тебе идти на занятия, как жаль, как мало ты, мой милый мальчик, любил свою красотку- тётю, всего одну ночь, а я бы хотела ещё добавить и день. Может познакомишь с приятелем -студентом, для которого баба на первом месте, ну а лекции потом?

— Уходишь, подумай, решай, пока учишься, можешь жить у меня, кровать большая, будешь е. ать меня хоть каждую ночь и даже днём дам, хоть спереди, хоть сзади, хоть сбоку, а то и сама сяду на твой Х. сверху и ты увидишь, как прыгают мои титьки…

Но я выбрал учёбу.

В то же утро я пришёл к директору техникума и попросил место в общежитии: у тёти мне не удобно, там одна узкая кровать и мне постелили на полу.

Я не навещал её больше, был ошеломлен её напором, боялся привязаться, стать рабом её пи. ды и был весь поглощён учёбой, но по окончании техникума зашёл к ней попрощаться, сразу завалил её поперёк кровати.

— Шурик, да погоди ты, получил ли диплом? Куда распрелелён? У меня сейчас активный период, может быть задержка, давай я тебе надену резинку, тогда уж смело е.?

— Тётя Поля потом-потом, четыре года ждал, чтоб снова почувствовать нежность и сладость твоей П… Никаких резинок, хочу только голую. Ах, какие у тебя ляжки, какая жопа, какие титьки, всю жизнь бы их тискал, да завтра в дорогу. Ну вот теперь отвечу: распределён в г. Таганрог, три года надо отработать, потом хочу в институт и только потом жениться. Резинки я не признаю, я хочу чувствовать твоё тело, залетишь, решай сама. Я могу тебя только е. ать, но никак не жениться, всё же родственники.

И кровать снова скрипела всю ночь, словно и не было четырёх лет перерыва.

— Как же у тебя твёрдо на меня встаёт, таким только целку ломать. А мне ломал дядя-сосед, у него стоял слабо и он долго возился. А девочки небось у тебя были или четыре года никого? Ну Таганрог город большой, полно южных красоток, не то, что Кулебаки. Ещё хочешь? Изголодался, мальчик. Какой ненасытный… Ну, была-не была, е.и без резинки… Не жалеешь, что четыре года пропустил, а счастье было так близко, так возможно…

— Нет, не жалею, тут либо учёба, либо любовница. Тех студентов, что выбирали бабу, быстро отчисляли. Он всю ночь её жарит, а утром на занятиях дремлет. Любовница не жена, её разок не устроит. А что значит счастье? Мы же не можем жениться, только е. аться.

— Счастье, это когда баба находит свой Х.,а мужик — свою П. Это бывает редко. Обычно просто живут вместе, ведут совместное хозяйство, исполняют супружеский долг, иногда ходят налево, не находят ничего нового и на этом всё заканчивается. А как узнать свой или своя?

Просто. Баба орёт сразу, а не в конце, как большинство. А мужик чувствует, что попал в рай. Иногда мужик хвастается: вчера маникюршу всю ночь е. ал, как засадил, так почувствовал себя в раю. Это всего лишь фигура речи, конечно приятнее, чем если бы он шевелил член рукой, но не более того.

Настоящий рай, когда он больше ни о чём не думает, только о ней, а он на другой день забыл свою маникюршу и уже подбивает клинья под молоденькую аптекаршу:

— Мне пять пачек изделия номер два.

— Да куда же Вам столько, мужчина?

— Давайте встретимся вечером, красотка, я объясню.

— Ой, в краску вогнал, но я не люблю с изделием.

— Тем лучше, договоримся…

— А если…

— И это ничего…

— А вдруг, я ещё не…

— Ну тогда, совсем хорошо…

И уж совсем редко, когда он и она нашли друг друга. Вот ты вошёл и я поняла, хочешь меня: отчего ж не дать очередному новенькому, пусть молоденькому. Ночью ты нежно обнял меня голую сзади за талию, потискал титьки и вошёл в меня. И я почувствовала- это мой Х.,который я искала 20 лет и хотела заорать, но сдержалась, чтобы не спугнуть первохода, только сжала зубы и сладко застонала.

Увы, оказалось, что я не твоя женщина, иначе ты бы не променял меня на учёбу. Именно в этом дело, а не в том, что ты вдвое моложе, а я твоя родная тётя. Конечно, когда ты пришёл прощаться, я уже орала, не сдерживаясь, ибо поняла, что ты уже знаешь, что это от наивысшего наслаждения и е. ал, не обращая внимания.

Всего две ночи со мной был мой Х.,для очень многих и этого не было и они не познали, что значит сразу улететь на облака.

***

Конечно и я был счастлив эти две ночи с этой шикарной дамой: хоть и был я у неё сорок первым, но она-то у меня была первая и я воспринимал её как бесценную награду.

Вот я впервые увидел её в домашнем халатике: вроде всё прикрыто, но мне почему-то видны и высокая грудь и охуительные ляжки и манящая жопа. Кто же тот счастливец, что её е. ёт? Конечно же мне она никогда не даст.

И в деревне у нас есть более грудастые и жопастые бабы и некоторые даже намекали, что непрочь мне дать, но я не отреагировал на намёки: то ли время не пришло, то ли боялся, что не справлюсь. Но все эти бабы не захватывали дух, не то. А она городская красивая белая, никогда не намекнёт и не даст мне, не тот уровень.

И вдруг эта голая жаркая жопа ночью оказалась у меня под боком, конечно, я радостно и нежно прижался к ней, но Х. искал её «передок», нашёл и сразу вошёл и я очутился в раю. Она потом уверяла, что это не настоящий рай и она не моя женщина. Но в тот момент я другого рая не знал.

Она из тех женщин, что в любой компании- неприступная королева, а в постели — настоящая лярва: выжмет за ночь все силы и будет выжимать каждую ночь: для неё интим превыше всего в жизни, всё остальное потом.

Возможно поэтому её покинули несколько мужей: несовпадение интим-желаний. Я это интуитивно понял и расстался с ней после первой ночи.

***

Она потом родила, но говорит не от меня, а от соседа, который навещал её все эти четыре года. Но она вроде бы надевала ему резинку…

— Тётя Поля, а у нас это что, любовь?

— Конечно, мой мальчик. у нас с тобой настоящая земная любовь.

Любовь — это… Вот ты только вошёл, а я уже сижу на кровати, на мне только лифчик и чулки и ты сходу без подготовки, не раздеваясь, опрокинул меня поперёк кровати на спину, мои ноги взлетели тебе на плечи и ты ухватил меня за титьки и засадил до упора. И мы с тобой очутились в раю до утра. Ну как Адам и Ева, когда скушали яблоко и у него впервые встал на неё и Ева сразу поняла, что надо делать, раздвинула ляжки и приняла его в своё лоно.

И я ликую и подкидываю тебя, чтобы ты входил в меня резче и глубже и покусываю тебя в шею и царапаю тебе спину и ору от наслаждения. Это и есть настоящая любовь, другой не знаю и знать не хочу. Для любви нет ни родственника, ни чужого, только мужик и баба. Вот рожу от тебя сына, подрастёт и первым делом научу его любить земной любовью, ну как Ева учила Каина, Авеля и Сифа…

Умом иных женщин не понять.

На фото: моя первая женщина блондинка тётя Поля, всего две знойные ночи я провёл с ней. Тётя Поля, да отними ты ладошку от промежности, пусти, милашка, в свою медовую «кладовку» и дай насладиться твоим телом, я знаю, что ты хочешь только ТУДА и никуда больше…

При расставании подарила мне карточку и написала: «пусть другая любит тебя так, как любила я: только тебе давала е»ать без резинки столько сколько ты хотел». Иногда я смотрю на это фото, прежде, чем ложиться на кровать к любовнице.

***

Через несколько лет я поступил в Московский технический институт и опять был поставлен перед выбором учиться или бабу е»ать. Нас первокурсников поселили в подмосковье, ст. Ильинка, ко мне обратилась дачница-старушка: помоги вскопать огород, заплачу. Вскопал, она: могу познакомить с дамой приятной во всех отношениях, постарше тебя, конечно, но очень ебучая, замужем, но муж недоё. ывает, если поладите, можно е. ать её хоть каждый день без всяких обязательств, только для взаимного удовольствия.

Встретились, бабка: ну познакомьтесь, поговорите, а я пошла. Дама, ни слова не говоря, села на кровать поперёк, откинулась на спину и задрала ноги, мол, никаких разговоров не надо, только е. ать. Я подошёл, похлопал её по ляжкам, провёл залупой по П.,искра появилась, у меня встал… кровать заскрипела, держалась она лениво, зажмурилась, по лицу расплывалось блаженство и нега и только с третьего раза оживилась и начала подмахивать. Обоим понравилось.

Потом поговорили: е»ать будешь только днём, ночью я с мужем сплю, он постарше тебя и е. ёт лениво, не то что ты, у тебя что, год бабы не было, набросился понимаешь и всё до дна хотел достать, и титьки потискал, а это так приятно, ну а муж не каждую ночь хочет, да и то разок и титьки не трогает, но что делать, надо исполнять супружеский долг..

Но я-то днём, говорю, на лекциях и колоквиумах, на что уходят все силы и время. И я выбрал учёбу, ни её имя, ни имя бабки так и не узнал, как и они — моё.

В Ильинке мы жили всего два семместра, потом нас всех «козерогов» перевели в Измайлово. И за это время я узнал, что не я один прошёл испытание: чего больше хочешь учиться или е»аться. И такие дамы и бабки-сводницы были разные и некоторые студенты не смогли пройти испытание, так были околдованы своей дамой, хотели только е. аться и были отчислены за прогулы. А я эту жаркую даму больше не видел, остались только тёплые воспоминания и «во сне они тревожат сердце мне»: ах, эти стройные ножки незнакомки у меня на плечах, ах, эти нежные ляжки у меня в руках, ах, эта пышная жопа, что я натягиваю на свой Х.,ах, это горячая и тугая и сладкая-пресладкая её П.,ничто в мире не сравнится с этим весёлым делом. А я выбрал скучную учёбу. Ну не дурак ли был.

В Измайово роль бабки-сводницы исполняли Борисовские пруды и Измайловский парк, где на берегах и в кустах местные дамы и девицы любили пошалить со студентами, абитуриентами и даже школьниками… Ну а зимой дам и девиц студенты приводили на свою студенческую койку, чтобы отметить сдачу сессии; и комендант и вахтёр относились к этому с пониманием.

Jedem das Seine!

Вот она ильинская дачная незнакомка. Какие бёдра, какие ляжки! Окончив ВУЗ, я съездил в Ильинку, напала блажь, хотел попрощаться. Нашёл тлько бабку-сводню. — Опоздал ты, парень, поезд ушёл, не живёт она здесь больше. Ты что же думал, она тебя ждать будет, да она таких как ты каждый год меняла, бедовая была, любвеобильгная, любила пошалить со студентиками, как и я много лет назад. А теперь иногда смотрела как студент её дерёт и завидовала. А она такая скороспелка: я бывало ещё не вышла, а она уже орёт, засадил ей студент, а я и рада. Но смена есть, могу познакомить… Нет? Только Надюху хочешь?.Ох, время сейчас странное, перестройка…

На днях, предлагаю студенту познакомить с молоденькой Леночкой. А он: тебя, говорит, сваху хочу. Я: нет-нет, уже лет двадцать этим не занималась. А он своё: давай тряхнём стариной и достал свой стояк. У меня ляжки сами и раздвинулись… Был мальчик такой счастливый… Чего только не бывает… Ну так как?..

Вот она какая — эта ильинская сваха:

— Был у меня курьёзный случай. Надо было для заказщицы, юной Леночки, подобрать подходящего студента. Лена рано вышла замуж, муж постоянно по работе в отъезде. Вернётся, палку бросит и снова нет его на месяц-другой. И свела я её со студентом через постель. Я ему вкрадчиво говорю: завтра с Леночкой познакомлю, понравится можешь её е. ать. А он вдруг: а я хочу е. ать тебя, тётя Шура, сегодня, сейчас.

— Не можно это, мальчик. я клиентам никогда не давала, да и вообще…

— Ничего..

— Но я же…

— Ничего…

— Но мне же…

— Ничего…

Долго мы с ним перепирались, я- нет, он-да. Воспылал клиент, может и сама виновата, халатик на мне был коротковат, ляжки видны и он уболтал: и любить будет вечно и умрёт у моих ног, если не дам, ну все глупости, что говорят юные любовники, лишь бы пассия ляжки радвинула. И конечно: у меня ещё не было, ты у меня первая. А ты хотел со взрослой начать? У тебя что, родной тёти нет? Не дала? Сказала: молоденьким не даю, только ровесника. И подходящей учительницы не было? Сказала: даю только бывшим, достигшим совершеннолетия и только тем, что раздевали меня в классе глазами и кончали в штаны. И как же они бывали счастливы, когда раздевали меня руками и кончали в меня голую…

— А я не был в их числе.

— Бедненький.

Да что ж ты мне в ляжки суёшь… Мимо-мимо, не туда, вот теперь туда. Ах, как хорошо, какой у тебя нежный и толстый…

— Ну ладно, е.и сваху, уговорил, если только разок…

И разок растянулся на целый медовый месяц. Но ему-то восемнадцать и надо много, а мне-то… ой, не скажу сколько, и надо меньше. Пригласила Леночку помочь, положила её рядом на койку.

Студент меня е. ёт, а Лена простынку откинула и полуголая рядом лежит и Витя клюнул: меня оставил и кончил на Лене. Мы посмеялись и потом не раз этот трюк проделывали. Но молодость взяла своё, вскоре он ко мне охладел и переключился на Лену. Так я исполнила свой профессиональный долг через постель: свела двух сердец для запретной любви. Единственно, Лена залетела и не знает от мужа или от любовника.

Сомнения были ещё и потому, что иногда Лена изменяла и любовнику. Деваха видная, на улице иногда к ней приставали: девушка можно с вами познакомиться?.Она искоса посмотрит, вроде кавалер ничего: нет, не можно, у меня есть муж и любовник, но нет времени на знакомства, ну-ну, не огорчайтесь, сударь, сегодня я в настроении, могу вам уделить час-другой, при условии: вы не спрашиваете моё имя и потом… если вы готовы пое. ать незнакомую красотку без подготовки, — не провожаете. Есть у вас местечко, где можно уединиться и нас не побеспокоят?…

А это соломенная вдова юная Леночка, лет двадцати, у неё такая обольстительная нижняя часть тела, и такие офигенные носочки, что студент Витя не устоял и загнул ей салазки… Е. ёт:

— Леночка, открой личико.

— Нет, е.и так, люблю втёмную, чтоб лиц не видно. Ты же увидел только мои ляжки, промежность и живот и у тебя Х. хорошо встал, ты плотно в меня вошёл, и хочешь скорее кончить, я помогаю, подмахиваю, чего ещё надо для полного наслаждения телами, а лица будут только отвлекать. Да не парься ты, красотка я, и титьки хороши, не рожала ещё, на улице оборачиваются.

Е.и в тёмную, воображай, что я — Елена Троянская, а я буду думать, что меня е. ёт сам Менелай. Это усиливает наслаждение.

Вот такие были у неё причуы.

Правда или нет, но оба уверяют, что за пять лет так лиц друг друга и не видели. Вот ты, парень, отказался тогда от Надюхи: мол, любовь и учёба несвместимы, выбрал учёбу.

А вот Витя успешно совместил, закончил учёбу почти с красным дипломом и чуть не каждую ночь драл Леночку и спереди и сзади и лица ни разу не видел, а утром как огурчик в институт на занятия, хватало видно у него сил…

Ну что ещё добавить о моей истории с Витей. Сомневалась я, что правильно поступила, дала ему, нарушив профессиональную этику, и поделилась сомнениями со знакомой свахой и услышала:

— Что за глупости, я наоборот почти всех клиентов первым делом затаскиваю в постель. Они же озабоченные, с бабами не складывается раз ко мне пришли за помощью.

Как это, если он не хочет? Захочет. У любой женщины полно таких приёмов. В крайнем случае, стакан водки ему.

Потом уж утром иной предлагает мне стать его пдружкой. Тут уж твёрдое: нет.

— А то, что клиент хотел тебе в ляжки кончить, это прекрасно, это вершина любви, первый раз даже это правильно. А вот в рот и в попу не позволяй, это неправильно. Ну ты, Шура, чудная, двадцать лет работаешь сводней, а элементарных правил не знаешь.

Что теперь? У тебя выбор: можешь давать всем клиентам, ты баба видная, сочная, сладкая, это ж надо двадцать лет говела, а разок дала и медовый месяц у тебя. Не говела, говоришь, не клиенты были. Второй вариант жди принца и с ним ещё медовый месяц.

У меня тоже попадались клиенты, что хотелось с ними провести медовый месяц, но я себя смиряла, наступала на горло собственной песни, ведь завтра у меня новый приём и я с новым клиентом проведу ночь.

***

С Витей П. я учился в техникуме, нас, техникумцев, в сентябре отправляли в село на уборку картошки. Спали в избе на полу всемером. В первое же утро Витя проснулся в постели с хозяйкой Р. Он отличался всеядностью, ему годились для плотских утех дамы всех возрастов. Главное, что они легко отличали бабника и охотно шли ему навстречу, ибо он не заморачивается ухаживанием и уговорами. Конечно, он не ограничился одной хозяйкой и пользовал других сельских вдовушек и желающих девиц. А вот романтикам-ботаникам они решительно отказывали: начнут ухаживать, стихи читать, а тут и картошку убрали и студенты уехали в город…

В начале своей интим-карьеры Витя оприходовал всех своих родственниц и начал с собственной мамаши. Он никогда не думал, что первый раз будет с ней и считал, что это было случайно. Лиза перебрала лишнего на своих имянинах и улеглась на заправленную постель, высоко задрав платье, обнажив весь низ, полуголая, бесстыже раскинув и пригнув ляжки. Но отмечали имянины они лишь вдвоём. Она вдруг странно посмотрела на него и пробормотала: пошла спать, проводи. Он увидел её призывную позу на постели, у него встал и началась у него мысленная борьба рассудка со страстью.

Рассудок: отвернись, прикрой простынкой её наготу и уходи, не с ней надо в первый раз…

Страсть: ты видишь её позу, она приглашает: я так хочу, чтоб в меня вошёл мужчина и сейчас. Не стесняйся и не стыдись, не ты первый на селе, кто так поступил, это благое дело.,а манда у всех одинакова, познаешь наконец великую тайну интима, получишь неоценимую награду… И он не смог сдержаться… пристроился между её ног и вошёл в неё… и очутился на облаках, в раю…

Осознав, что с родственницей можно и нужно, теперь оставшись с иной вдвоём, он уже не думал, как поддержать разговор, а только-как бы её пое. ать…

С одной бывало достаточно пристально посмотреть в глаза и перевести взгляд на её промежный треугольник и она начинала снимать трусы…

Другой этого было мало, нужны были слова: у меня ещё не было, ты первая, хочу начать с тобой, ибо ты для меня самая красивая и она распахивала халат, а там всё на виду…

Третья любила, чтоб её брали наполовину силой: сам раздевай, сдёргивай трусы, заваливай поперёк кровати и загибай «салазки»…

***

Четвёртая говорила решительно «нет»: это что ещё за глупости, ты ничего не говорил, а я ничего не слышала… ишь чего захотел: дай почувствовать П.,это с какой стати, я, кроме мужа, никогда никому не давала и не собираюсь. Но как бы она яростно ни отказывала, если он проявлял настойчивость и сумел поймать момент, всё получалось. Обычно этот момент случался утром: если у мужчин бывает утренний стояк, то и у баб бывает нечто подобное…

Так и у них: она только встала, была расслабленная, полусонная, муж ушёл на работу, не пое. ал, а тут Витя нарисовался, показывает стоячий Х. Она вдруг снова легла и раскинула ляжки. Витя потом вспоминал:

— Глафира никому не сказала, что я приставал, и я понял, что шанс есть.

— Е.у,значит эту скромницу-недотрогу, а она:

— Нет, нет, не надо, ты не так понял, говорила же тебе. что никому не даю, кроме мужа, ты хоть знаешь, кого е. ёшь, родня ведь я тебе, вроде тётка двоюродная и старше тебя ввое и не стыдно.

— Как это не так, сама же легла. сняла трусы и раздвинула ляжки. Не только не стыдно, а наоборот ликую, что замужнюю двоюродную зрелую тётю е.у,год выслеживал, ради этого мига истины. Неважно это всё, а важно, что у тебя такие нежные ляжки, такая пышная жопа, твёрдые титьки и охуительная П.,такая терпкая, горячая, такая тугая и сладкая-пресладкая.

— Ох, да ты льстец, муж таких комплиментов никогда не говорил.

А я легла, думала, что муж вернулся.

— И как поняла, что не муж?

— Да ты сразу руками титьки сжал, а Х. в П. без рук сам вошёл, да ещё так глубоко и плотно, что у меня аж дыханье спёрло, сердце в пятки ушло, а я улетела на облака, а с мужем так никогда не было.

— Это да, когда на чужую жену залезаю Х. встаёт гораздо твёрже, как после стакана водки, рук не надо, он сам мигом вход находит, ни разу не промахнулся, как говорится: Иванеска — Х. — стамеска… Ну а кончаю, когда чувствую, что баба три раза кончила или заорала от сладострастия…

— Ну ты кончил, чего не вынимаешь?

— Когда е.у чужую жену, не вынимаю, пока несколько «палок» не брошу, как говорится:

Я е»ал тебя, родная,

Восемь раз, не вынимая…

— Неужто так долго будешь меня любить, ведь чувствую, любишь, мой милый ёбарь?

— Ну это так в песне, а я раза три, не больше…

А вот мой приятель, дефлоратор, вообще только- раз, сломает целку и уходит, она: да куда же ты? — В ванную, сейчас вернусь. А в ванной я бывало затаился, подменяю его и получаю свои три раза, не вынимая. И все трое довольны.

— Странный у тебя приятель, сломал целку и больше не хочет, Мне целку сломал рыбак с бородой и в очках, на реке Велетьма было дело и было мне лет 18. Всё лето потом ходила по утрам на речку и он е. ал меня с удовольствием и не раз, как там в песне:

— Е»ёт- е»ёт, устанет, на камушек присядет,

— Газетку почитает и снова начинает…

— Как так, а говорила, никому, кроме мужа, не давала.

— Но это же было до замужества и это не считается… А у нас будут ещё встречи?

— Ни в коем разе, я бабник в законе, два раза с одной не встречаюсь, сегодня же буду присматривать другую…

***

У него всегда страсть переборывала рассудок. Бывало дама шепчет: Витя, милый да не успеешь ты, вот-вот ревнивый муж вернётся… Это его никогда не

останавливало… Он, как и положено бабнику, всегда довольствовался одним разом, не искал встречь и повторов, сразу забывал использованную и искал новую…

На фото: Лиза -первая любовь Вити Проняева: как же это случилось, что он овладел мной полусонной и полупьяной… как же я ему дала… я вроде была против и что-то бормотала, а он своё: ты первая, хочу только тебя..о боже, зажмурилась и притворилась спящей… После первой были и другие родственницы и каждую он уверял, что первая, иная: нет-нет не дам, ты

хоть понимаешь, кто я,я же сестра твоей мамки, это же инцест, что люди скажут, знаешь сколько мне лет, в сыновья мне годишься, говоришь, ещё ни разу не было близости с женщиной, я буду первая, с кем хочешь испытать райское наслаждение, ну коли так, то можно, е.и

На картине: тётя Глаша -вторая любовь Вити Проняева, дала ему без слов, под взглядом страсти На фото: тётя Шура, третья любовь Вити Проняева, дала только после долгих уговоров: ты у меня первая, ты самая красивая, никогда не забуду твою попу, а уж ляжки, а уж титьки, просто ух.

— Как же я смущена твоими уговорами, как я стесняюсь, но говори -говори ещё и подробно как ЭТО будет, как мне ложиться на спину или на живот, как ты вставишь и войдёшь в меня, а я что должна, подмахивать, ой, ну не знаю — и тогда -может быть дам…

На фото: тётя Дуся, четвёртая любовь Вити Проняева, дала только после борьбы: сам сорвал лифчик, стащил трусики, раздвинул ляжки… подожди сама сниму чулки, даю только когда голая… ты хоть знаешь кого е. ёшь, я же замужем, трое детей,

— Не знаю, зато чувствую, что у тебя самая горячая и такая тугая и тесная будто целку сломал и я у тебя первый, а титьки и талия — словно не рожала..

На фото: тётя Зина пятая любовь Вити, не дала: никому никогда, кроме мужа, не давала и не дам, что за странные просьбы: это не измена, дай только почувствовать твою сладость, я только войду туда и сразу выну, даже так — нет, посмотреть можно, трогать нельзя… и как ты это представляешь «сразу выну», да у меня муж, когда в первый раз вставил, то всю ночь не вынимал, об этом и песня есть:

Я ебал тебя, Аглая,

Восемь раз не вынимая…

Никогда так не говори: после таких слов, тебе ни одна баба не даст. Да не огорчайся ты. Давно не было женщины? Уже два дня. А хочешь каждый день и новую. Ну тогда сегодня можешь вые. ать тётю Клаву, она говорила, что тебе даст. У неё такая же манда, как у меня, муж говорил. А ты что коллекционируешь? Заодно можешь проверить, сколько раз сможешь, не вынимая. А сразу вынуть ещё никому не удавалось. Тут уж рассудок молчит, а говорит страсть: вставил так е.и,не останавливайся…

На фото: тётя Клава- шестая любовь Вити, дала в камышах у реки Нуча, сама сняла трусики, поимел три раза, не вынимая… И шептал: Зина, милашка, всё же дала, е.у тебя, моя королева. И впервые изменил правилу: встретился с ней ещё раз на другой день, уже не шептал другое имя, ещё бы у неё такая страстная П.,вставишь, вынимать не хочется…

А вот я с ней ни разу, хотя жила в доме напротив. Бывало смотрю издали, вышла в свой сад топлесс, сняла трусики и загорает, затем, грациозно изогнувшись (кто бы меня взял),поливает себя из садовой лейки. А я зажмуряюсь, чтобы преодолеть искушение, чтобы не перепрыгнуть через забор и не засадить ей сзади: а нельзя, ведь она — младшая мамина сестра и просватанная невеста…

То ли дело Витя: да мне без разницы чья она сестра или невеста, я вижу, что она хочет и сиганул через забор… Она потом: если завтра ещё захочешь, приходи в полдень на речку в камыши, здесь не дам, слишком рисковано, племянник из кустов наблюдает, может даже видел, как мы тут с тобой занимаемся любовью и переживал, что мог бы быть на твоём месте, а ведь я ему намекала, что, пока не замужем, дам, да он не решился взять, теперь буду замужем, он попросит, а я уже не дам…

Оказалось, Клава перед свадьбой захотела попрощаться со свободой и потерять невинность. У нас на селе некоторые женихи даже недовольны, что невеста целка: это что ж тебя никто и не захотел до сих пор…

***

На фото: тётя Катя давала Вите иногда, если был момент, но всегда при этом называла его Гриша, (это её молодой бойфренд).Витя обижался, но поделать ничего не мог: да пусть хоть чёртом называет, лишь бы е. ать давала, как увижу, как услышу, всё во мне заговорит, сразу в дрожь меня бросает, Х. как вкопаный стоит, е.у,а она бормочет: Гриша, милый, почему сразу е. ёшь, а не поцеловал…

Курьёзный случай произошёл у Вити с тётей Катей:

Я свою тётю Катю случайно пое. ал, а она не верит: это был Гриша и точка. А было мне тогда чуть за 18,а ей чуть за 40.Мы тогда отмечали какой-то праздник, вроде Яблочного Спаса. Она перебрала. Глядь, все гости разошлись и мы вдвоём, но я и не думал ничего такого, она меня не возбуждала как женщина.

Она посмотрела на меня странным мутным взглядом и пошла в спальню. Я, чуть погодя, пошёл посмотреть, может её спать уложить.

Смотрю, лежит на койке, глаза закрыты, юбка задралась до П.,ляжки раскинуты, ослепили белизной… У меня встал… У неё — «королёк», поэтому «салазки» загибать не надо, даже пристраиваться не надо, Х. сразу вошёл… Она делает вид, что спит. Пое. ал, чувствую хочу ещё, но Х. не встаёт.

А я уже знал, что нужно голыми прижаться, полежать, он сам встанет.

(Ну ежели у тебя ночью не встал, жди утра. И утром не встал! тогда ты — импотент. Не огорчайся, используй язык, пальцы руки, раз уж она тебя рядом положила…)

Осторожно раздел её, мою любимую, мою неаглядную, мою желанную, тётю, уложил, сам разделся, лежим под одеялом, тискаю ей титьки, глажу лобок, но в губы не целую, ага, встал… и кровать скрипела до утра.

Когда я её распробовал, Х. на неё стал вставать даже на одетую, на расстоянии и если рядом был её муж, и никакой возможности не было, я старался скорее уйти и обратиться за помощью к случайной девице, иногда такая спасала меня одним поцелуем…

Спустя время, мы снова пересеклись:

— Тёть Кать, помнишь как отмечали Яблочный Спас?

— Ну?

— Это ведь я, Витя, тогда тебя е. ал всю ночь, а ты шептала: милый Гриша, люблю, е.и-е.и ещё…

Я даже стихи написал:

У тёть Кати на кровати

Я невинность потерял

И за это тётю Катю

До утра в П. е. ал.

Предлагаю эту ночь повторить.

— Не ври, Витя, молод больно так врать, это был мой молодой бойфренд Гриша, что я его Х. не знаю.

А тебе, Витя, я не давала и не дам… Хотя… если признаешься, что соврал, раскаешься, попросишь прощенья за оговор и поцелуешь хоть разок в губы, в мои нежные аленькие трепетные губки…

Ах, тётя Катя -загляденье,

Донжуанов идеал,

Тот не знает наслажденья,

Кто Катюшу не е»ал!

Как же я завидовал её мужу и её бойфренду Грише: один е. ал её каждую ночь, второй — каждый день, а мне доставались лишь крохи-раз в месяц и реже…

Мой приятель, Коля, как-то похвастался: а мне удалось твою тётю Катю завалить, зашёл к ним, тебя искал, а она одна и какая-то расхристанная распущенная, слово за слово, предложила: не хотите ли чашечку чая.

И вот Катя чай мне наливает, а взор её так много обещает… встала, пошла в спальню, я за ней, она на кровать, я на неё… она было начала: нет-нет, ты не так понял, я ещё не готова, может завтра, нет, хочешь сейчас, ну не знаю право…,ну ладно, давай хоть сначала разденемся, раз у тебя так встал на меня и так сильно хочешь, да не дрожи ты, теперь уж дам… как стоячий Х. увижу, сама дрожу, не могу устоять…

— А ты ради бабы на всё готов?

— Конечно, моя королева.

— Звезду с неба мне достанешь?

— Непременно, моя Венера, но только завтра…

Ох и ебучая баба эта Катя, но меня всё время Гришей называла, а мне пофиг, хоть чёртом назови, лишь бы подмахивала как положено…

Вот и пойми этих баб: сколько шикарных мужиков её клеили, златые горы обещали, никому не дала, а отдалась мне, подростку, едва исполнилось 18,в 17 ещё отказывала, без уговоров, даже чай не допил, да уж, вые. ать такую шикарную даму, П. у неё тугая, как целка, это память на всю жизнь. Оказывается, её муж две ночи не е. ал, бойфренд два дня не навещал, а тут я подвернулся…

О новой встрече не было и речи, наоборот, строго заявила на прощанье: получил, насладился моим телом, забудь, считай ничего и не было, тем более не будет больше такого наваждения.

Эх, Коля, -подумал я, -плохо ты знаешь женщин, эти её слова означают «может быть», проси, настаивай, лови момент, непременно даст и не раз, если конечно ей понравился первый раз…

Она и мне всякий раз говорит: последний раз, больше не дам и не жди и не надейся, если уж так сильно тебе ЭТО надо и так много, это ж надо шесть «снарядов» в меня положил и ещё днём хочешь остаться. Я и не знала, что так бывает, бывало в юности, ну два раза за ночь, вечером и утром.

Нельзя остаться на день и продолжить, муж с ночной смены через час придёт, руки помоет и прежде чем меня сонную и тёпленькую не пое. ёт, завтракать не сядет.

А ты заведи молоденькую, а лучше женись и е.и её каждую ночь без передышки, плохо будет подмахивать, подушку ей под жопу подложи. А мне хватает, у меня и муж и любовник и годы уже не те, больше не дам, хотя иногда тебя хочу, к чему лукавить, ведь муж е. ёт только раз и не каждую ночь, Гриша — дважды, но не каждый день, и только ты ненасытный, способен полностью погасить мою страсть, но нельзя часто рисковать, так что встреч не ищи, но представится случай, ну не знаю, может быть… Да знаю я, что ты не Гриша, но так мне удобнее, я чувствую себя целомудренной и верной только двум мужчинам.

И всё равно, проходит месяц-другой, случился момент, мы вдвоём, сливаемся в объятьях, у нас же «химия» и страсть бросает нас на кровать и снова я её е.у,мою голубушку, и снова трещит кровать до утра, если конечно желанна и на неё всю ночь стоит и она всю ночь подмахивает и сладко стонет, и делает засосы и шепчет слова любви, словно ей снова семнадцать.

Такая вот у меня любвеобильная, двадцать пять лет как замужем, трое детей, тётя Катя.

***

И это ещё не всё.

Как-то мы сидели за водкой, и молодые и постарше, конечно, говорили про баб и дядя Петя расхвастался:

— А я почти всех вдовушек на селе перее. ал и даже некоторых замужних: и доярку Дуню и свинарку Глашу и полеводку Машу и всегда стоя и ни разу в постели: на сырую траву, говорит, не лягу, дам только стоя.

А вот привередливую Катю пое. ать не удалось. Я к ней и словами и руками, по жопе хлопнул, похлопал по П.,потискал титьки: нет, не дам, только мужу позволяю Х. в П. вставлять. А у меня стоит, а она ляжки не раздвигает, я ей в ляжки и всунул. А она, зараза, начала подмахивать, так в ляжки и кончил. А они у неё такие нежные, такие тёплые, что я и этому был рад.

Это третий случай, когда я е. ал бабу в ляжки, есть тут своя изюминка, она ляжками Х. сжимает плотнее, чем в П.,в ляжки даёт, если баба молодая, замужняя и боится залететь, но чужой Х. почувствовать даже ляжками хочется. Даёт понять, что в слеующий раз даст и в П.

Одну е»ал в ляжки даже в её медовый месяц, пообещала: как только забеременею, сразу дам в П.А пока мне очень лестно, что ты хочешь меня даже в ляжки.

Некоторые любят е. ать бабу в титьки, не доводилось. Ну а в рот Катя не берёт, в жопу не даёт, да я и сам не хочу, всё не то, люблю только в П.Н-да, но какова у неё П. так и не познал. А то, что у всех П. разные это точно.

— Это странно, -сказал, -отрок Миша, а я ничего у тёти Кати не трогал, сразу писун ей в кунку вставил, вернее она сама вставила.

— Давай-ка подробности…

— Как-то оказались вдвоём, она и говорит: чего на ляжки уставился, глаза сломаешь, хочешь пое. ать меня, вижу-вижу, не отпирайся, да не красней ты и не смущайся, это похвально, вырос ты, Гриша, и я вижу, что не только хочешь, но и можешь, сегодня ты герой моего романа, а я просто добрая сегодня…

Опрокинула, значит, меня на кровать, попой мне на писун села, он как-то сам собой у неё в кунке оказался, -ну не могу я сравнивать, это была моя первая кунка, — и началось: она своей пышной попой подпрыгивает, титьки у меня перед глазами трясутся, кровать скрипит, я балдею от наслаждения, выстреливаю свой «заряд» ей в кунку и она заорала от пика страсти…

Ну само собой, это было не один раз… Второй раз уже я на неё залез и трахал её, пышку, как мне удобно, «снарядов» у меня хватило на всю ночь…

***

Понял я, что тётя Катя вступила в тот возраст, когда любвиобильные дамы выбирают только молоденьких нецелованых любовников, а сверстникам в близости уже решительно отказывают.

Муж её был уже в годах и на её шалости с подростками смотрел с пониманием: надо же, ещё не перебесилась, да и не соперники они мне, мне всегда даёт охотно и активно. И даже когда застал её с племянником в постели, оправдал: да она с ним с детства спит и ничего. Ему говорят, да вырос он, наверняка её всю ночь е. ёт, пока ты в ночной смене. Глупости не говорите, молод ещё, чтоб такую бабу е. ать, а я, как с ночной прихожу, перво-наперво на неё залезаю и всегда П. у неё свежнькая, чистенькая, совершенно не ебаная…

А я засомневался, был ли у неё вообще Гриша, или все, кто её е. ёт, тот и Гриша?

***

А вот ещё рассказ Коли Кистенёва про славные эти дела.

— Ты спрашиваешь, по»бал ли я мамкину младшую сестрицу, славную тётю Люду? И не раз. Это же давно было, тогда многие мои ровесники хвастались, что у них с родной тётей было. У всех по-разному: один долго просил, другого маманя положила с сестрой на одну кровать, а у него встал, к третьему тётя сама прилегла на кровать и у всех просто.

Но а я со своей намучился, она ж оказалась с причудами: сначала партнёра дважды обманет, обещала, но не дала, затем он за это должен ей хорошенько надрать задницу, ну отшлёпать по жопе, которой она очень гордилась и первый раз давала только раком. Потом конечно можно и на спину её завалить и ноги на плечи, но это уж потом.

И мне не было скидки на молодость и родственность. Дам, говорит, но завтра. И завтра тоже самое. На третий день я был сам не свой: тётя Люда, да что ж ты со мной делаешь, я с ума схожу от желания, у меня два дня Х. на тебя стоит, а ты всё «завтра, да завтра». Задрал ей подол и начал лупить по ягодицам. Оказывается именно это ей и было нужно. Это её заводит и она заводит партнёра, которого она водила за нос два дня,

«динамила» и теперь он ей «мстит», т.е.е»ёт активнее и много.

— А чего, жену-то, дядя, раз в неделю небось е»ёшь, а меня будь добр -семь «палок» за день, раз назвался груздем, а иначе зачем тебе любовница, для одного раза в неделю у меня муж есть…

Ну, а что до меня, тогда она после порки (конечно, это любовная игра) сама сняла трусики, нагнулась и отклячила попу. И в тот же миг мои руки оказались на её титьках, я прижался к её попе и мой Х. оказался у неё в П… Ах, как она упоительно е. лась. Ах, какая у неё классная П.,я потом долго искал такую, чтоб жениться, но не пришлось.

Тётя Люда: отклячила попу для племянника Коли, скажи, что у меня классная попа, как говорится: «плачь Европа, что у меня самая красивая. опа!

Тётя Люда: я хотела дать племяннику Коле в первый же день, но порядок есть порядок: пусть потерпит, укрепится в желании, а если остынет и перехочет, не беда: кавалеров мне вполне хватает, иной не то что два дня, а два года ждёт, когда я для него отклячу попу… ну посмотри, какие ляжки, какие бёдра, какие груди, ну разве я не хороша… А Коля, как же упоительно он меня е. ал, ах, какой у него классный Х.,долго я потом искала такой, чтоб выйти замуж, но не пришлось… А Коля сразу меня замуж позвал. Зачем, говорю, тебе это? А чтоб е. ать тебя и день и ночь. Для этого не надо жениться, я и так тебе буду давать, ночью, если муж в отъезде, а днём — если он на работе, да успокойся ты, это ты сейчас под впечатлением, а через месяц забудешь меня, как уже было не раз.

На селе шёпотом рассказывали, что тётя Дуня родила от племянника, целый год её пользовал, пока не понесла. Говорят, сын вырос и тоже год её пользовал, но уже не понесла: годы не те. Она считает, это оговор, а племянник и сын молчат.

***

Или вот лавстори Дуси Бирюковой. Поделиться своими воспоминаниями про ЭТО любят все.

— Я тогда рано овдовела, было мне за сорок, но была ещё хороша.

Особенно мужикам нравилась моя задница, как увидят, так и караул: непременно им хочется сзади меня поиметь.

И тут подружки- ровесницы начали хвастаться: а меня вчера племянник пое»ал: это так волнительно молоденький Х. заполучить в мою видавшую виды П..Ну как: подрос, вижу уже хочет даже меня, свою тётю е. ать. Остались на кухне вдвоём на пару минут, я ему шепчу на ухо: дам е. ать, мальчик мой, тебе уже 18,значит можно, а то что раньше просил, а я отказывала, потому что рано, и было нельзя, как будет момент и останемся вдвоём хотя бы на пару часов.

А он ждать не стал, сразу поволок меня в сени, там у него личный уголок за занавесками, куда домашним хода нет: покажу, говорит, коллекцию болтов и гаек. Но сразу опрокинул меня на топчан, задрал подол, а я в этот день даже трусов и лифчик не одевала, предчувствие, и он уже е. ёт, насаживает мою «гайку» на свой «болт».

А за занавесками в коридоре слышу: а где это наш Вася? -Да, он тёте Глаше свою коллекцию показывает.- Что-то долго.-Видать заинтересовалась.

Да, девки,«пуансон» у него вполне приличный и очень хорошо мою «матрицу"прочистил. Потом уж узнала, что этот липовый коллекционер не меня первую приглашал коллекцию показать, а уж каждой ли любопытной даме удавалось ему засадить свой «поршень"в её «цилиндр» не могу знать.

Вот баба Клава рассказывала, а ей вроде за 60:я к Крючковым за спичками зашла на пару минут, да и задержалась на пару часов, а там Вася: спички, говорит, подождут, приглашаю Вас, сударыня, посмотреть мою коллекцию болтов и гаек. Такое обращение мне польстило и я решила подыграть: с удовольствием, сударь. Он тащит меня в свой закуток в сенях за занавеску, а там единственная мебель топчан.

Я ему: а где же болты? а он достаёт Х. свой стоячий, да вот он. И снова я подыграла, задрала подол, показала П.:тогда вот моя «гайка». Тут надо понять, я уже месяц не занималась любовью с мужиком, не просто мне найти кавалера, бывалые пасуют перед моими габаритами 120х120,соскучилась я по Х.а тут безусый парнишка вроде рвётся, справиться ли?

— Да ты шутник, но и я шутки люблю, а у тебя вполне уютная берлога, я в такой ещё не давала, ну так и быть — и раздвинула ляжки… По»бал… -Ну я пошла, нет, говорит, после первой не отпускаю. Я как дура снова присела на топчан: а после какой отпустишь? — Ну после третей… может быть…

На какие только уловки не идут мужики, лишь бы вставить свой грубый Х. нам, девочкам, в нашу нежную П. Оказалось этот «коллекционер» был всеядный бабник и е»ал меня на своём жёстком топчане, словно мне всего 17,совершенно не поинтересовавшись, замужем ли я, есть ли дети- внуки, сколько мне стукнуло и какие у меня габариты и даже как зовут, лишь бы скорее заполучить мою «гайку» в своё распоряжение. Таковы все бабники, с коими мне приходилось иметь дело на своём веку.

Больше я к Крючковым за спичками не ходила, разок можно пошалить с мальчиком, но ходить к нему на свиданку на тот конец нельзя, осудят люди, а мне не к лицу и не по летам.

Но и это ещё не всё. Как-то говорит подружка Зина, тоже моих лет:

— А я на днях была в гостях у Васи Крючкова, коллекцию мне показывал болтов и гаек. Там у него на стенке фото полуголых красоток и сверху надпись: Мои «гайки». Там и ты, Клава, в позе: возьми меня. Неужели?..

— Нет-нет, просто он же занимается фтоохотой, птичек фоткает и конечно голых баб. Пригласил и меня на фотосессию. Раздевайся, говорит, — Нет, снимай одетую.-Ну тогда обернись в эту полоску ткани, но чтоб титьки и ляжки были видны.

Это можно. Ну он же в том возрасте, когда они подсматривают из кустов за голыми бабами, когда они купаются, и они же проковыривают дырку в женскую баню. А бабу, думаю, он ещё не пробовал.

— Наивная ты, Клава, я тоже так думала,..Кстати он меня не фоткал.

— А чем же Вы занимались два часа?

— Догадайся, Клава, с трёх раз…

Отрок Вася, едва ему минуло 18, рано познал сладость «клубнички» зрелых дам и умело пользовался их желанием пошалить с юным кавалером. Придумал приглашать их на фотосессию или показать коллекцию, а практически сразу показывал стоячий Х.,чем нисколько их не смущал, посколько они понимали, зачем он их пригласил и охотно подыгрывали, сразу раздвигая ляжки и загибая «салазки», первым делом заполучить его Х. себе в П.,ну а коллекция и фотосессия потом. Замужние не соглашались полностью раздеваться, зато вдовушки охотно раздевались, воображая себя настоящими натурщицами. Его коллекция «гаек» перевалила уже за дюжину, но более всех он ценил «мёд» тёти Глаши и бабы Клавы.

***

А как же муж, спрашивали у тёти Люды? — А он на пирушках засыпает после первой, а я после третьей в пляс иду. И так высоко поднимаю подол, показывая ляжки, намекая, что я неприкаянная и очень хочу, что сразу находится утешитель, а то и два, и волокут меня в укромный уголок, чтоб получить даровую «клубничку».

Потом уж идём с мужем домой: он хорошо проспался, а я хорошо пое. лась. Дома говорю ему: есть будешь? -нет, только еть. Вот так иногда случалось: троим за вечер давала.

***

— Наслушалась я всех этих рассказов и задумалась, -продолжала уже Дуся, — у меня же три племянника. Три года не навещала. Небось выросли? Е»ут ли кого? Ведь тётя у них я одна. Навестила.

Так и есть: весь вечер раздевали меня жадными мужскими глазами, тискали титьки и ляжки и мысленно уже е»ли. Ну прям как у поэта: «три мальчика, три козыря бубновых, три витязя интима и П.»

Я ежилась: ну одному дам, но их ведь трое. Легли спать, один сразу ко мне: тётя Дуся, можно к тебе под бочок, как раньше?

Отнюдь, -отвечаю. Он шмыг под одеяло и вместо сбоку, сразу оказался сверху, ухватил титьки и суёт Х. в ляжки. Я могла бы сбросить его, как не раз поступала со слишком торопящими события кавалерами, но почему-то раздвинула ляжки. Ну как почему-то, знала зачем пришла, хотела, чтоб и меня племянник, как тётю Клаву, пое. ал.

Вот тебе и как раньше. Очень даже не так. Бывало покажешь титьки, повыше задерёшь подол, они и довольны. А тут сразу ТУДА и поглубже и плотнее и приходится отвечать, сначала потихоньку, а потом во всю прыть, чтоб скорее получить пик наслаждения…

Потом ЭТО повторилось ещё с двумя и не раз: оказывается дать троим за ночь- ничего особенного. Но ни один не заметил, какой у меня красивый задок, только передок их интересовал. Молодо-зелено. Это потом они поймут, как упоительно е. ать бабу сзади, если у неё красивая попа.

Утром строго им сказала: о наших шалостях никому ни слова, больше к вам не приду, не потому, что не понравилось, наборот. Но начнутся пересуды: тётя Дуся к ним зачастила, а три года не была, не иначе как один её е»ёт, а то и все трое. А мне это не надо.

Но меня можете навещать, одна ведь живу. И навещали почти месяц и по одному и втроём, всегда как стемнеет и уходили пока не рассвело, и свет не зажигали, вроде никто не заметил.

Но прошло время, охладели, завели подружек-ровесниц, уже с ними встречали рассветы.

А я снова превратилась для них из желанной ебучей горячей бабы в скучную обычную тётю.

Но только для них… Но об этом в другой раз…

На фото: тётя Дуся, все мужики очень хотели её сзади по»бать, попа завораживала, но она редко кому давала, племянникам хотела дать, да они не захотели, и е»ли её только спереди.

На фото: баба Клава дала Васе три раза, сфотографировав её, он отобрал книгу, откинул тунику, повернул вправо и раздвинул ей ляжки, бёдра 120, говорите, у неё, да у Васи только твёрже стоит на такие ляжки, ну и титьки хороши: есть за что подержаться…

А вот подружке Зине Клава не призналась, что Вася её е»ал: не расспрашивай ты меня, не помню я, может он и откинул тунику и раздвинул мне ляжки, но вроде я не дала, хотя он уверяет, что кинул три «палки», может мысленно… ну хочу я об этом забыть, иначе опять пойду за спичками…

Эх, Зина, тебя видно никогда не е»ли глазами, а меня- случалось.

Он тогда сидел напротив за столом и раздевал меня глазами. Я краснела, дрожала, мне казалось, что его Х. вошёл в меня под столом и я кончала. И я чувствовала на расстоянии, что у него на меня весь вечер стоИт. Но нет возможности это испытать реально: он рядом с женой, у меня сбоку муж. Но вот муж перепил и задремал, то же и его жена. Я вышла на балкон и сняла трусы, в тот же миг он был рядом и засадил мне в П. свою «оглоблю». Ах, никогда и никто с таким упоением меня не е. ал: ночь, балкон, я стою, опершись на перила, жопой прижалась к решётке, ляжки врозь, а он е. ёт и е»ёт… Наконец, он насытился моим телом, а я вполне прочувствовала его Х.,и мы вернулись за стол: мужа нет, его жены тоже нет, куда-то уединились… Наши желания совпали: он хотел почувствовать мою П.,а я — его Х..

Получив желаемое мы сразу потеряли интерес друг к другу и уже сидели за столом равнодушно, словно и не было бурных страстей на балконе.

Ну, то, что никто и никогда так меня не е»ал, это если не считать юного фотографа Васю. Я понимала, что значит согласиться на фотосессию: если я раделась и прилегла, сделав позу, а у художника не встал и он меня не захотел, я оденусь и уйду, как, полагаю, поступит и любая натурщица: это же извращение.

Как и тот незнакомец на балконе, Вася имя моё не спросил, так и осталась я для него сударыня… А для балконного кавалера я осталась вроде Неизвестной с картины Крамского…

Моя коллекция Х. перевалила далеко за дюжину, но наиболее запомнились лишь два: у фотографа Васи и у балконного Неизвестного.

На фото: доярка Эльвира, четвёртый номер в коллекции, дала Васе сразу без уговоров

На фото: скотница Нина, шестой номер в коллекции Вася, долго отказывалась снять трусики, но быстро сняла лифчик: зачем снимать трусы, полюби меня в трусах, -милочка, в трусиках не получиться, я не достану до твоей кладовки с мёдом, -а мне чего с этого? -Тебе будет очень приятно, получишь наслаждение и другие положенные слова, — говорил ей Вася… Ух, сняла и бесстыже раскинула ляжки…,опытная, просто кокетничала, разжигала желание! -Как же я рада, что меня хочет такой молоденький, ого …да он не мальчик, а мужчина…

На фото: свинарка Виола, восьмой номер в коллекции Васи, согласилась дать только сзади, он немного оробел: какие толстые ляжки, но справился, когда она нагнулась, да отклячила попу, какая милашка и как отдаётся…

***

В институте я жил в общежитии в Измайлове с Валентином Д. Этот бабник волочился только за ровесницами или моложе нецелованными, за симпатичными студентками, чуть ли не каждое утро он просыпался с новой пассией и нередко шёл застировать простыню от красных пятен…

Наш герой Д. отличался тем, что предварительный процесс его совершенно не занимал и нередко сокращался до нуля. Никаких тебе цветов, стихов, анекдотов и эпиграмм, тем более — денег. Казалось бы, что он имел дело только с легкодоступными объектами. Но оказывается в каждом приличном городе имеется такой вид, как озабоченные девицы, которые сами ищут приключений. Они-то и были его добычей. Таких он легко выделял в толпе намётанным глазом.

Вот он идёт после нудных лекций к метро Бауманская, чтобы отправиться домой в Измайлово и видит у входа такой объект. Ему достаточно встретиться глазами, родственные души поняли друг друга без слов и вместе отправились на подземке в Измайловский парк, чтобы послушать пение щеглов и не только, скамейки там всегда есть. Эх…

Я, бывало, всем давала

Только на скамеечке,

Не подумайте чего-то:

Из кармана семечки!

Озабоченные встречались даже среди студенток нашего чопорного целомудренного вуза. Так ему покорилась даже дочка самого… не, не профессора…, не, не декана, даже не проректора, а самого замминистра М. В виде исключения он занимался ею не один вечер, а был принят в её огромной квартире, играл с её папой в шахматы.

— Чего б не жениться? — вопрошал я.

— Время ещё не пришло, — отвечал.

Мы жили вдвоём в вузовском общежитии. Едва ли не на каждую ночь он приводил на свою койку юных измайловских красоток, всегда разных, — и занимался с ними любовью до утра. Нравы у нас были либеральные, никто никому не мешал: завтра сам можешь оказаться в такой же ситуации, дело молодое. Разнообразия поз не было: он лежал на девице всю ночь молча, она не издавала стонов и не орала, — и возможно не вынимал. Иногда его простыня была в красных пятнах, и он утром шёл её отстирывать.

Как-то просыпаюсь средь ночи, она шепчет ему:

— Очень хочу дать твоему соседу, если он проснулся, как он, бедняга, страдает, как ему тяжело, как ему тоже хочется, можно я нырну к нему под одеяло?

— Нет, не будем его будить.

И усилил активность, так, что она наконец тихонько застонала:

— Ой-ой-о-о-о, мы его не разбудим?

— Да не бойся ты, если даже проснётся, виду не подаст, как и я не подаю при случае.

Если у других студентов ЭТО случалось один-два раза за семестр, а то и ни разу, к нему словно выстроилась очередь. На самом деле он знал на районе места, приходил туда на вечерний моцион, встречал юное создание, которая тоже не могла заснуть, договаривался без слов, глазами. Тут главное не лапать, надо выдержать, чтобы она первая начала прикасаться и совсем уж хорошо, если невзначай потрогает тебя за ширинку.

На пятом курсе мы отправились на военные сборы в брянские леса в воинскую часть, которая только что вернулась из командировки во Вьетнам, где защищала небо атакованной страны от американских F-16.

— Кто тебя сбил?

— Вьетнамец по имени Фуй-Ну.

— Как ты догадался?

— Он кричал по рации: Вася, прикрой, я — фуйну!

В/ч была огорожена высоким забором из стальных прутьев, бабнику не перелезть, но он и тут приловчился: красотка прижималась с той стороны забора, он прижимался с этой стороны, и они оба оставались довольны. Как тут не вспомнить детскую шутку:

Однажды Жанна дала Жаку

В бараке новом через… двери,

Но это оказалась… Мэри:

Не доверяй ночному мраку!

А мы тем временем усмиряли свою плоть спортивными состязаниями и метанием муляжа гранаты. Слава богу, никто не додумался подражать в этом деле отцу Сергию из одноимённой повести Л. Толстого.

Раза два он перепоручал отработанных красоток мне, и я радостно отправлялся на свидание, вместо него, в филармонию или в бассейн «Москва». Всегда зря. Девицы мерили меня презрительным взглядом — «ботаник» — и молча уходили.

Наш бабник Д. никогда не пытался намеренно соблазнить замужнюю даму. А вот ненамеренно случай был.

Неприступная студентка Таня Г. решительно отклонила его непристойное предложение: нельзя просто ТАК, у меня ещё ни разу не было, только после свадьбы, просто так не дам.

Вскоре она вышла замуж за доцента Б. и как-то она вместе с Д. выходили с лекции по теории случайностей, и она прошептала робко и смущённо: теперь можно, дам просто ТАК… — и потупилась, покраснела. Они зашли в пустую аудиторию, он прислонил её к стене: снимай трусики — и отымел.

— Таня, как это можно, ты больше месяца замужем и всё ещё целка, он тебя что, не е…?

— Отчего же, е. ёт каждую ночь, но по-своему, то ли комплекс Мадонны, то ли по-научному, то ли не хватает твёрдости стояка, но вводит только головку члена и кончает, а мне так хочется, чтоб меня имели полность и до дна, а ты сразу ввёл полность и до дна, это так мило, нежно, и не больно и так глубоко или не заметил?

— Ещё как заметил, просто не ожидал, что я у тебя первый… Я-то никогда не заморачиваюсь: целка -не целка, сразу ввожу целиком до упора и наслаждаюсь пока всё, а потом ещё три раза…

— Это так романтично, когда занимаются любовью холостой студент с замужней студенткой, просто ТАК, стоя, в аудитории, давай иногда здесь встречаться и будем просто ТАК…

— Нет, не будем, с замужними дел не имею, ты исключение, до замужества тебя хотел.

Вот так случилось, что Таня Г. ответила ему согласием, только спустя полгода и только выйдя замуж. Чего уж там, у меня был случай: обещанного три года ждал.

Иногда Д. «промышлял» в парке или рядом с пляжем: приметив одинокую девицу, заговаривал с ней и, ещё не познакомившись, показывал ей свой стоячий инструмент.

В основном девицы хихикали, говорили дурак и убегали.

Но находилась одна, которая краснела, замирала, завороженно смотрела на стояк и на команду: снимай трусики, — подчинялась и снимала…

«Снимай трусики» — любимая фраза нашего бабника Д. Как-то мы с ним загорали, отдыхали, тусовались на Борисовских прудах. Смеркалось, рядом опустились две красотки. Как оказалось, они проживали в полуразрушенном храме, что стоял рядом с прудами.

Конечно не одни. Мой Д. немеденно начал их клеить:

— Купаться лучше в сумерках, даже ночью, романтика, можно голышом…

Одна захихикала, другая покраснела. Он мне:

— Эту застенчивую бери на себя, а я весёлой займусь.

«Моя» встала и ушла. И я ушёл: был теплолюбив, ночью ни разу не купался, небось холодно.

Он сразу незнакомке:

— Снимай трусики… никого нет…

— Будем купаться? Голышом…

— Нет. Это потом. Раздвигай ляжки…

— Так сразу, даже имя не спросил, намёк поняла, это так романтично… без знакомства… и сразу хочешь меня поиметь, так приятно быть такой желанной с первого взгляда… У меня впервые так, чтоб с первого вечера, на песочке, у прудов и такая бурная любовь с незнакомцем…

Едва закончили, «моя» неспетая песня вернулась.

— Ты чего?

— Не могу заснуть, хочу попробовать ночью искупаться…

— Ну тогда, снимай трусики и раздвигай ляжки…

— Это ещё зачем? — и посмьтрела на подругу.

— Таня, ну ты же давно хотела потерять невинность, мне завидовала: я-то давно уже, а ты ещё нет, случая не было. Вот у тебя хороший шанс. Он парень ловкий. Всё сделает как надо.

Таня сняла, раздвинула, покраснела и зажмурилась, чтоб не видеть, как бушует у неё между ног стояк дефлоратора. Стояк-то был обычного размера, но когда она приоткрыла один глаз, показался ей таким огромным. Жуть. Член встал, как железный, и вроде увеличился в размерах. Ещё бы, он только что поимел видавшую виды её безымянную подружку с её пробитым и хорошо разработанным «карбюратором», а тут такое счастье привалило: сломать целку невинной недотроге с именем…

Они купались до утра: одна купается, с другой он занимается любовью, затем менялись. Да уж: неутомим был Д. в блуде.

На картине: Робкая застенчивая купальщица Таня, «неспетая песня моя», на Борисовских прудах, бабник -дефлоратор Д. только что лишил её невинности, аккуратно и нежно вые. ал и она счастлива: девочки, это так мило, так приятно и совсем не больно… я пошла купаться, а он уже е. ёт мою подружку на песочке, прям ненасытный до п.,донжуан… ах, этот неповторимый вечер, а я хочу ещё и ещё, и он хочет больше меня, чем Таньку.

На фото: Студенческий стройотряд в Казахстане с. Кирей, слева направо: Женя Кудрявцев, бабник Д.и Я, автор

Магия волшебного заклинания «снимай трусики"действует далеко не на всех дам, а лишь на тех, которые в первую же минуту верного свидания сами жаждут услышать эти два слова. Ещё бы: я согласилась с тобой уединиться в тёмном закутке не для того, чтобы ты читал мне стихи иди лекцию о теории струн. Какого «да» тебе ещё нужно? Не понимаешь? Значит ты не мой герой и пошёл на…

Вот наш студенческий стройотряд едет в Казахстан. Я, как и положено несостоявшемуся поэту, читаю для сокурсников поэму «Про это» в купе плацкартного вагона. А мой Д. уже пригласил застенчивую студентку в тамбур вагона. Она была в ступоре от его двух волшебных слов и сняла… и не надевала до утра… Надеялась, что это начало длинного романа со счастливым концом.

Но на другой день, когда мы оказались в селе Кирей, он забыл про случай в тамбуре и пригласил прогуляться в степь другую…

Оказавшись в Целинограде в качестве снабженца стройотряда, мой Д. довольствовался южанками, казашками-смуглянками. Конечно теми, которые не прочь были попробовать белого северянина. Д. оказался интернационалистом, никакой разницы не заметил. Ну если не считать, что южанка, — в отличие от северянки Тани в тамбуре, которая была «стыдливо-холодна» — как подметил поэт:

Порывом пылких ласк и нежностью лобзаний

Торопит миг последних содроганий!

***

Вот наконец учёба закончилась, он возвращается в родной Липецк и вскоре жениться, по его словам, на самой крутобёдрой липчанке. Такой критерий женской красоты не встречается у первого поэта. Его больше занимают ножки.

Дианы грудь, ланиты Флоры

Прелестны, милые друзья,

Но всё же ножки Терпсихоры

Милее чем-то для меня.

И поэт сетует на нехватку стройных ног:

…едва ль

Найдёте Вы в России целой

Две пары стройных женских ног.

Ах, долго я забыть не мог

Две ножки…

Но народное творчество уделяет этому критерию заслуженное внимание.

Как-то Анка, Петька и В. И. занимались помывкой в бане.

Баню окружили враги. Спасение было только через трубу-дымоход. Петька и В. И. быстро оказались на крыше, но Анка замешкалась.

— Ты чего там, давай живее!

— В. И., не получается, таз не пролазит.

— Да брось ты его к чёрту этот таз и скорее сюда!

Редко, но такой типаж вдохновляет и поэтов:

Крутая линия бедра

И к горлу подступает ком.

(Е. Винокуров)

Или вот ещё:

О, «начерталка», где ты ныне,

Прямые и et cetera?

Но мне милей всех линий в мире

Крутая линия бедра.

(автор не известен)

Женившись, наш Д. остепенился, стал грузным, вальяжным, утратил гибкость и резвость и более ни разу не хвастался мне своими похождениями.

Девчонки, милые зазнайки,

Науку страсти я прошёл,

Мой идеал теперь хозяйка,

Да щей горшок, да сам большой!

***

Эта хозяйка, она же жена моего Д., однажды позвонила мне и сообщила о смерти мужа, что случилось, по её словам, год назад. Это меня удивило: мы не были знакомы, Д. не приглашал меня домой, а жена выжидала целый год, чтобы сообщить об этом.

Когда я был в командировке в его городе, он пришёл ко мне по месту службы, держался нервно и напряжённо, к себе не пригласил. Я предложил прийти ко мне в гостиницу, чтоб вспомнить студенческие времена.

Он не пришёл: непростой был человек мой студенческий приятель Д.,он же- бывший бабник.

На фото: Мы на военных сборах (Брянский лес): Вот такая красотка прижималась своей очаровательной попой к забору воинской части и бабник Д. пристраивался с другой стороны забора: наклонись пониже, милочка, отклячь жопу, тогда достану своим Х. до твоей П.,и вы. бу за милую душу и не раз, пока не скажешь «довольно», ничто не остановит молодых. Уверяла, что даёт только ему одному. Но некоторые курсанты заявляли, что пользовали такую же кралю, возможно подружку, и тоже сквозь забор.

— Ах, как это прекрасно давать через забор, жадным до п., курсантам, умирающим от счастья, что е. ут такую кралю…,каждый думает, что он один у меня, а я даю стольким, сколько нужно мне и любому могу отказать, если что не так…,а чего, пока молода и не замужем должна попробовать разные Х.

Д. потом передал мне фото своей брянской пассии, в каком виде она подходила к забору.

Вот её фото предо мною,

Его я свято берегу

Любуюсь с тайною тоскою

И насмотреться не могу…

Имя её неизвестно, но дело её живёт…

Вавилонская блудница и поэт

Кто же кого: тот ту или та того

«…мадам Керн с помощью Божией

я на днях у…».

А. Пушкин /из письма другу/

Заспорили Пушкинист и Оптимист: кто кого наепал: А. Керн — А. Пушкина или наоборот? Первый придерживается второй версии на основании письма А. Пушкина, второй — первой на основании письма А. Керна.

Письмецо это к подруге Виолетте случайно обнаружено в её старом сундучке.

Вот оно без отточий и купюр.

«Милая Летточка, на днях я с помощью Божией уепала самого Пушкина: это 40-й номер в моем Манонлесковском списке и 140-й в его Донжуанском списке. Поэт, как ты знаешь, весьма слаб на передки: завидев мою крутую линию бедра, начал прикалываться изысканно до неприличия.

Два дня я косила под невинную недотрогу /как выражается моя дворовая девка Дуняшка, строила из себя целку. O, the vulgar!/.На третий прогнулась и оттянулась по полной. Ты же знаешь, in position «амазонка в седле» мне нет равных во всей Курляндии.

Как говориться в одной из этих terrible дуняшкиных припевок:

Мы с милёнком целовались

Ночью, днём и вечером.

Целовались бы ищо,

Да болит влагалищо.

Поэт был в восторге от моей П., называл её гениальной.

Как у тебя с 41-м, помниться он из кавалергардов.

Уложился ли он в твой малый норматив непрерывности: «ночь — день — ночь штрих». Отпиши. Целую.

Твоя Нюрочка.12.06.29. Vale.»

Пришли ко мне. Мужики, — говорю, — что тут спорить: оба хуже. Суть не в том — кто был «сверху», а в том, что растрепались на весь свет. Задумались мужики.

И то верно. Никто ещё не избежал соблазна похвастаться своими успехами «в этом». Даже А. Пушкин. И… А. Керн.

Г. Рига. А.П.Керн — вавилонская блудница, «гений чистой красоты» поджидает поэта средь хладных финских скал, и он навсегда запомнит «чудное мгновенье», когда он её епал на даче в Тригорском…

Три грации и племянники

*******

*******

На фото: три двоюродные сёстры Полина, Клавдия, Евдокия

любили иногда е. аться с племянниками, тут они в ожидании трёх своих племянников, те е. ли их в темноте в слепую, менялись местами, а утром опомнились и терзались сомнениями: не было ли инцеста, не пое. ал ли я нечаянно собственную мамку, но п., титьки и жопы были у всех одинаковые, не отличишь и это прекрасно и ни одна не шептала: что ж ты делаешь, негодник, мамку е. ёшь …делала вид, что е. ётся с племянником… и шептала его имя… и он не дурак: шептал имя любимой тёти… оба были рады обманываться, тем более, что П. и Х. у всех были одинаковые, что у тёти, что у мамки, что у племянника, что у сына…

Жизнь надо прожить так, чтоб было что вспомнить, но стыдно рассказать.

Народная мудрость

***

Роясь в давних интим-историях нашего большого села, нельзя пропустить историю трёх двоюродных сестёр, трёх граций: Полины, Клавы и Дуни, — и их племянников: Вани Ласанкина, Жени Шарова и Сани Шамшина.

Сёстры были замужем в трёх разных сёлах: Левашово, Круглово и Саваслейка, что на реке Велетьма, — и нередко собирались в семейном кругу в большом двухэтажном доме у Дуни. И они удумали помочь своим недорослям, окончившим школу, достигших 18, расстаться с девственностью с помощью их самих, а не за счёт самоудовлетворения. Чтобы закрепить у юношей в голове, что заниматься интимом с женщиной на порядок приятнее, чем суррогатом и паллиативом и спускать своё интим-желание в анал, орал или в руку.

Сами-то они потеряли невинность в 18 лет с 35-летними мужланами, а теперь договорились проделать это с 18-летними племянниками, а самим-то уже 35. Да так, чтобы в том же месте, где был их первый интим-опыт, и более этого с племянниками не повторять: сделали дело, направили их на правильный путь — и дальше пусть сами, со сверстницами, разведёнками, вдовушками, ну а повезёт — и с замужними, но с другими.

Дуне целку сломал случайный купальщик на реке Велетьма. Она загорала на одном из многочисленных речных песчаных диких пляжей.

Ох уж эта речка моего детства: она тянется на 100 километров от Выксы до Навашино и впадает в Оку где-то под Муромом. В начале пути это сосновые боры, интимом пропитан воздух, природа шепчет… Молодёжь из прилегающих сёл назначает там романтические свидания, взрослые приходят за разовыми любовными приключениями.

Краеведы пока не могут подсчитать, сколько на её берегах сломано целок.

Туда заходила и известная нам Светлана Ивановна, устраивалась чуть в сторонке, чтоб побыть одной. Но вот поблизости расположился подходящий партнёр. Она снимала лифчик и трусы, купалась и медленно выходила из воды прямо на него, проверяя неотразимость своего тела. Тот вставал, снимал трусы, и его член торчал ей навстречу. Она опускалась перед ним на колени и на миг касалась члена губами; она не брала в рот, ей это было противно, но делала это, чтобы подчеркнуть согласие и укрепить его уверенность, к тому же член становился твёрже…

Там бывал и я, но был ещё молод и глуп и ни разу не воспользовался ситуацией, когда оставался один на один с незнакомкой. Я полагал, что надо познакомиться, поухаживать, и, может быть, через год дойдём до этого, а сразу — боялся опозориться, не встанет в нужный момент…

Одна, видя мою робость, предложила познакомить с мамой. У неё такая же фигура и манда. Ей нравятся робкие, неумелые, молоденькие, не целованные, не допускающие небрачного интима. Она их терпеливо раскрепощает, развращает, и когда наконец они отваживаются её поиметь, то краснеют и сгорают от стыда, а она испытывает двойное удовольствие — и от самóй несмелой е…, и от их смущения, — наблюдая за их лицами. Они зажмуриваются и отворачиваются, но она постепенно приучает их смотреть ей в глаза.

— В глаза мне смотри. Что сейчас со мной делаешь?

— Ну, занимаюсь любовью.

— А точнее, как в народе говорят?

— Ну, е… тебя.

— А поконкретнее: что куда вставил?

— Ну, свой х… тебе в п…

— О боже, наконец-то! Клещами из тебя правду вытаскиваю. Какая же я дура! Учишь-учишь иного неумеху, а он потом всю ночь с меня не слезает…

Но как только они смелеют и е… её по-хозяйски, она их бросает, ну а наглым и самоуверенным вообще не даёт: я, мол, не такая, я жду трамвая…

Другая:

— Я в залёте. Дай денег на аборт — и е… сколько хочешь…

Третья:

— Дам, но пообещай, что женишься.

— Не могу обещать, живу от стипендии до стипендии…

— А ты соври.

— Как можно?

— Тогда иди в жопу!

Вот Дуня лежит на песочке. и почему-то ей вспоминается срамной детский стих. В нём говорится, что как-то к девице на песочке подошёл заезжий бандит и предложил отдаться за полтора рубля, и она, дурёха, согласилась. А он:

…Е…, е… — устанет,

На камушек присядет,

Газетку почитает

И снова начинает…

«Разве так можно, я бы убежала…» Но вот рядом с юной Дуней расположился мужик (то ли лесник, то ли грибник, но скорее прапорщик с Саваслейского военного аэродрома) и голым пошёл в реку. Выходил медленно, уже напротив Дуни, пристально смотрел на её юное тело, и у него, о боже, торчал длинный толстый писун. Такое она видела впервые, и вместо того, чтобы убежать, оцепенела; ляжки раздвинулись, трусы как-то сами снялись, лохматая промежность открылась, половые губы замерли в предвкушении и ожидании непонятного, ноги согнулись в коленях, лифчик расстегнулся…

В 1955 году на Саваслейский военный аэродром пытался совершить посадку терпящий бедствие гражданский Ту-104, недотянул два километра до полосы, и мы, студенты Кулебакского техникума, всей группой ездили зимой посмотреть на это чудо, застрявшее на просеке.

Вот так и Дуня лежала расхристанная, распластанная на песке, как этот лайнер. Теперь она женщина, а виновник исчез, будто и не бывало.

«Ну как так можно? Неужели ему не понравилось? Мог бы поговорить после этого, познакомиться, предложить встречаться. Через год я получу паспорт, и мы бы подали заявление…» И у неё полились слёзы. «Это глупое детство прощается с тобой…»

Минуло 20 лет, теперь Дуня лежит под тем же кустом, и рядом Саня Шамшин.

— Санёк, ты воспринимаешь меня как женщину или только как родственницу?

— Дуня, что ты говоришь! Да я хочу тебя чуть ли не с первого класса. Ты моя богиня чистой красоты. В третьем классе ты стала мне сниться по ночам, и мы с тобой занимались любовью. По окончании четвёртого ты последний раз мыла меня в бане, я надеялся, у меня впервые встал, но ты не дала, плеснула на член холодной водой — и он упал, и себе плеснула между ног. Я заплакал, а ты поучала меня: мужчина не должен огорчаться, когда женщина отказала, а должен переносить это мужественно и достойно. — Продолжай, мне приятно слышать, как ты меня любишь.

— Когда ты была у нас в гостях с мужем, я слышал ночью через стенку, как он тебя е…, кровать долго скрипит, и ты стонешь от сладострастия; а я плакал в подушку, хотел быть на его месте, царапал стенку… Вы затихали, скрип прекращался, и я засыпал. Ан нет, ещё за ночь два-три раза. Вы будили меня своим скрипом, а утром кошмар начинался снова, снова целый час у вас скрипит кровать… Сколько же можно тебя терзать?! Но ты счастливо хихикаешь, а я, несчастный, снова в слезах… Если сегодня откажешь, не заплачу, подожду ещё…

— Вон какие дела открываются. Но сознаюсь: так долго он «терзал» меня в ту ночь потому, что в чужой кровати, в чужом доме, в другой обстановке и воображал, что е… твою мамку, шептал её имя — весь вечер на неё зыркал, а желание поиметь сестрицу сорвал на мне. А дома обычно раз в неделю, по субботам… Эх, откровенность за откровенность: мамаша твоя признавалась, что у неё с моим было, и с Клавиным тоже было. Чего уж там скрывать, были мы моложе, и как-то остались с твоим отцом вдвоём. И как ты думаешь, он упустил момент? Ещё чего! Не слезал с меня полночи. Что было в остальное полночи? Ну как что: уговаривал меня… А как-то и Полинин муж уговорил меня, уже на всю ночь. Должен ты знать: каждый из этих трёх мужиков хотя бы раз попробовал каждую из моих сестёр, и, соответственно, каждая сестра хотя бы раз переспала с каждым мужем сестры, а семья только прочнее, такова жизнь…

Такой периодический «обмен» мужьями оказался полезен для сестёр: только муж охладел — как «случайно» оказался наедине со свояченицей. Полночи её уговаривает, она отталкивает его: «Нет, нет, так нельзя. Да не лапай ты и не целуй. Убери руку с лобка, потрогал — и хватит, а х… мне в п… вставить не дам. Так сильно встал у тебя, так сильно меня хочуешь? Тебе сестры мало, что ли? Только один раз, говоришь, и угомонишься, оставишь меня в покое? Ну. ежели обещаешь… Ты действительно считаешь, что я самая красивая из сестёр? С этого бы и начинал. Полине так не говорил, когда её три месяца назад уговорил… Ох, Парис ты мой, где твоё яблоко? Ну ладно, давай вставляй, какой горячий. А у меня погорячее, чем у Полины… Ну, теперь-то всё, успокоился? Нет? Ещё хочешь? Зачем поворачиваешь меня на живот? Через жопу хочешь? О-хо-хо, коготок увяз — всей птичке пропасть… Что, ещё? Бог троицу любит… Хочешь, чтоб я сверху? Вот так свояк! За одну ночь во всех позах меня поимел…»

И вспомнился ей её первый опыт и первый мальчик, по прозвищу Хохон. Прозвенел последний школьный звонок, они шли домой из Личадеева в Левашово через рощицу, и он начал читать ей стихи:

Шли мы лесом-просеком,

У ней п… с волосиком.

Попросил всего разок,

А на. пся, как бычок!

Она села на пенёк, сняла трусики, раздвинула ножки: смотри, у меня уже есть волосики… И они начали отмечать последний звонок…

— Ох уж эти мужики! Какие все вруны и обманщики, что Хохон, что свояк, что первый, что последний: обещали всего «разок», а имели меня один весь день, другой — всю ночь. Ни стыда, ни совести… Через два-три месяца они забывают об обещании: больше ни-ни, — и всё повторяется, и Клава — снова новая, чужая жена, и у них всё впервые. А налево сходить уже ни у кого ни желания, ни сил, ни возможностей, остаётся — только крепче любить свою жену.

А тебе совет: не будь однолюбом, не зацикливайся на мне, не обедняй интимную жизнь, попробуй и другую мою сестру, ну, бывают сверх продвинутые — и мамку не пропускают, но я б не советовала, замучают угрызения совести… Ну а самые хитрые мамки дают сыну втёмную, обустраивают всё так, что он думает, что поимел соседку…

— Нет-нет, сегодня я твоя, я просто хотела это сделать с тобой под этим кустом… Тебе осталось выполнить мою последнюю просьбу — и твоя мечта детства исполнится: я буду твоей первой женщиной… И можешь «терзать» меня целый день. Ну, а чтоб всю ночь, это у тебя всё впереди, с молодой женой, а сейчас надо пройти в воду голышом и вернуться ко мне.

Когда Саня возвращался, она расстегнула лифчик, медленно сняла трусики, раздвинула ляжки, согнула ноги и показала ему промежность, половые губы её затрепетали, соски титек затвердели… У него встал, она увидела, что это не меньше, чем тогда у прапора, и просияла, а он опустился на колени перед царицей Велетьмы…

Повторив, они искупались и покинули пляж. Он шёл чуть сзади, смотрел, как она виляет попою, и у него встал снова. И он ткнул его ей в попу через платье. Она оголила великолепную попу, нагнулась, ухватилась руками за сосенку и отклячила попу. Яйца застучали по ягодицам, его живот шлёпал ей по упругой жопе… Дважды спереди на пляже, на песке, и дважды через жопу в сосновом бору, под пение щеглов — так отметил он расставание с девственностью…

Клава потеряла невинность в бане. Ей пошёл девятнадцатый. Она напросилась в баню с двоюродным дядюшкой Петей, 35-летним верзилой — мол, похлещу тебя веничком…

— Ну, пойдём, да без глупостей, мала ещё для этого, хотя у тебя вроде уже всё есть…

Как там в похабном стихе:

Истопила Дуня баню,

позвала соседа Ваню

Париться с собой…

«Ваня, что торчит меж ног такое,

Толстое большое, — просто чудеса?»

Отвечает Ваня: «Это «колбаса».

Если хочешь «пообедать»,

Колбасы моей отведать,

На спину ложись, ляжки раздвигай,

Вкусно ль — отвечай!..»

Клава закусила губу: «Мала ещё, говоришь? Ну, я тебе покажу…» Помылись, она встала напротив, подставила п… — нет реакции; взяла обвисший его член в нежные девичьи ручки и провела залупой по волосикам на кунке… Встал как железный.

Последнее время жена ему поднадоела; она потолкает его в бок, он вроде хочет, да не может — не встаёт. Идёт в ванную, берёт лохматую мочалку, трясёт перед членом — чужая-чужая, пощекочет мочалкой залупу — член встал; проткнул и нанизал мочалку, идёт к жене, е. ёт через мочалку и шепчет:

— Чужая-чужая жена…

— Петюша, ты чего мне мочалку на п… пристроил? А, понимаю, фетиш, вроде возбуждающего белья… Ну и молодец, довольна я…

Между тем, пока Петя удивлялся, чего это у него так крепко встал, Клавочка вставила его здоровенный стоячий х… себе в п…, поднажала и сама себе сломала свою мембранку. И, не останавливаясь, продолжала нанизывать и дрочить его х… своей п… стоя, пока он не кончил… Теперь ему ничего не оставалось, как поиметь юную женщину, лёжа на банной лавке и на карачках через жопу… Сразу весь ассортимент при потере девственности.

Минуло 20 лет, и теперь тётя Клава пригласила племянника Женю Шарова в баню, якобы веником похлестать, а на самом деле инициировать в мужчину. Помылись, у Жени встал.

— Тёть Клав, что делать-то?

— А ты не знаешь? Не придуряйся. Объясняли тебе мужики, куда его вставлять, чтоб он упал.

— Говорили, да я стесняюсь, стыдно мне, ты вроде родня. Ой, мочи нет как хочется е. аться прости, Клава, раздвигай ляжки… иль умру…

— Ну-ну, не дури, забудь про стыд, это святое дело. Какая я тебе родня — седьмая вода на киселе. Я твоя первая женщина, а это на всю жизнь… Ещё хочешь? Понравилось? Ну, значит, сделала тебя мужчиной, как и обещала твоей мамане… Нет-нет, это первый и последний раз, такой был уговор, на завтра у меня муж есть… Ну а сегодня я твоя, бери меня столько раз сколько сможешь…

У Полины первым мужчиной был дядя Вася: его жена ушла по делам и попросила Полю посидеть с ребёнком. Она укачала малыша в кроватке, постояла под душем, надела халат, застегнула его на одну пуговку, забыла надеть трусы и уселась в кресло рядом с детской кроваткой читать старинный роман С. Ричардсона «Кларисс»: «Это как же так? Сэр Ловелас овладел юной леди Клариссой, когда она спала. Как интересно, мне бы так».

Она задремала, прикрыв лицо раскрытой книгой. Пришёл с работы дядя Вася, умылся, зашёл в гостиную — что такое? В кресле у кроватки спит юная красотка леди Поля, титьки вывалились из халата, ляжки обнажены до лобка, видна шёлковая шёрстка. У дяди Васи сработал мужской инстинкт; он осторожно, чтоб не разбудить, загнул ей «салазки» и вставил свой стоячий х… ей в п… Поняв, что стала женщиной, Поля открыла глаза: что это было — сон или явь?

— Если тебе понравилось, можем повторить.

— Дядь Вась, жена твоя скоро придёт, не успеем…

— Это мои проблемы…

Поля закрыла лицо книгой и притворилась спящей… Жена их застукала, но сцену устраивать не стала: она выходила замуж не целкой и, хотя муж её ни разу не попрекнул, считала себя виноватой и подстроила так, чтоб муж в качестве компенсации сломал целку племяннице…

Минуло 20 лет и Полине предстояло совратить племянника Ваню Ласанкина на том же месте и в тот же час… Она пересеклась с Ваней у колодца и прошептала:

— Заходи вечером, буду одна, будем кушать мёд. Вижу, давно хочешь… Мой подарок тебе по окончании школы…

Ваня знал, что значит есть мёд с женщиной… Пришёл, она читает роман Ричардсона, закрыла лицо, вроде спит, развалилась в кресле, титьки вывалились, ляжки оголились до лобка, видна манящая шёрстка, раздвинула и согнула ноги, промежность открылась, виден вход в п… Совершая соитие, Ванюша потихоньку читал детский стих:

К тебе пришёл я, ты читала,

Мой взгляд упёрся в твой перёд,

Моё дремавшее шептало,

На боевой вскочило взвод…

И твой канал моим затвором

Надёжно, плотно запер я!

Заперев её канал ещё два раза — она постоянно закрывала лицо книгой, даже когда он имел её через жопу, — он спросил:

— А как насчёт завтра?

Полина неожиданно ответила стихами, знала, видать, этот стих:

Теперь вдвоём мы изучали

Курс подготовки боевой

И каждый день в лесок ходили

Канал ствола прочистить мой!

— Нет, дорогой Ванюша, это невозможно, муж не позволит, да и зарок я твоей мамаше давала: только раз тебе дать. Хотя на то они и интим-обещания, чтоб их нарушать… Очень уж хорошо ты прочистил мой канал, а лесок манит… Ой, пропадаю я…

Если женщина говорит «нет», это значит «может быть», если она сказала «может быть», это значит «да»; ну а если она сразу сказала «да», то какая же это женщина… это б….

***

Но любопытно, как сложились дальнейшие отношения этих трёх пар — трёх граций и трёх юношей: Саня и Дуня, Женя и Клава, Ваня и Поля.

Саня с детства был пылко и страстно влюблён в Дуню, но, овладев ею, тут же забыл, и больше у него с ней ничего не было. Женя вообще считал интим с Клавой недоразумением и более не пересекался с ней нигде, тем более в бане.

Длительные и странные интим-отношения завязались только у Вани с Полей. Конечно, не на любви к поэзии и не потому, что Поля воспылала («пропадаю я»). В этом случае Ваня попросту бы избегал её и ничего бы у них не было, перебесилась бы и всё, муж бы её окоротил. Но у них возникла «химия» — взаимное притяжение, непостижимое для ума: умом интима не понять, аршином общим не измерить. Они не стали любовниками, не назначали свиданий, не искали встреч, но мир на селе тесен: они пересекались на свадьбах, гулянках, на полевых работах, на сенокосе, даже на похоронах, и их неудержимо тянуло друг к другу, они молча уединялись в укромном уголке, каковых на селе предостаточно, и тихо и счастливо предавались краткому совокуплению.

Даже зимой, минус тридцать: она в шубе, тёплых шерстяных рейтузах, валенках; он в полушубке, в стёганых ватных брюках, подштанниках с начёсом, тоже в валенках, — невозможно представить, что это возможно в таких условиях. Но она распахивает шубу, он — полушубок, прижимаются друг к другу и падают в сугроб; метель-завируха пытается их остановить, но тщетно, и Ванин х… непостижимым образом находит щёлку, лазейку, дырочку среди всех её одёжек — прореху в рейтузах в самом нужном месте — и прорывается прямёхонько в Полинину п…, чтобы там погреться… и получить — в который уж раз — неоценимую награду за свой нелёгкий труд…

В этих условиях Ванюше удаётся вставить в п… Полине

Васильевне только половину х…, но оба они всё равно счастливы, получив райское наслаждение…

Насколько же велико желание заполучить эту награду, что даже такие экстремальные условия не останавливают Ивана Петровича; Полечка это понимает и всячески способствует, чтобы х… Петровича пробрался ей в п….

Интим в сугробе — наивысшее достижение Вани, достойное занесения в книгу рекордов в этом виде спорта. Но заявку никто не подавал, только Полина похвасталась сёстрам, но те не поверили. Известно ведь, что в области интима все врут даже больше, чем рыбаки и охотники.

Что было дальше? Скорее налейте стакан мне вина, рассказывать нет больше мочи…

***

На этом можно было бы и закончить рассказ о трёх грациях нашего района и трёх их верных поклонниках, если бы не было третьего сезона этого сериала…

Неугомонные сестрицы решили устроить совместный праздник, то ли яблочный Спас, то ли 8 Марта, и с мужьями и племянниками собрались в большом доме у Дуни в Саваслейке.

Они хорошо напоили своих мужей самогоном, те быстро заснули, и сестрицы, зная, что не проснутся сутки, принялись плясать, целоваться с племянниками, и каждая со своим «крестником» уединились на приготовленных лежанках в сенях, на втором этаже и на сеновале и занялись любовью. Ровно в двенадцать, по уговору, во всех трёх местах ритмично заколыхались лежанки, послышались стоны сладострастия, шёпот, робкое дыханье:

— Да не спеши ты так, на всю ночь я твоя… Не успела прилечь, а х… уже в п… Целый год, говоришь, ждал, после первого раза… тогда у речки… Ох и сладкое было времечко… Ну, дождался, зачем же так частить? Не успеваю я подстроиться под ритм…

Всё бы ничего, но они затеяли «чейндж» — обмен партнёрами: одна уходила, чтоб якобы подмыться, а другая занимала её место. Утром всё стало на свои места, и Ваня, Женя и Саня обнимали своих Полину, Клаву и Дуню, не заподозрив подмены, и д… их утренним стояком. А девочки спохватились:

— Бабоньки, что мы наделали? Ведь, возможно, племянники имели своих мамок. Получается сыновья е. ли своих мам

— Да не может быть! Это невероятно. Будем считать, что этого не было. С другой стороны, фигуры у нас одинаковые, манды тоже одинаковые, а у них х… одинаковые. Но на всякий случай в очередной праздник, на Троицу, никаких обменов.

— А я думаю, что мы просто перепутали лежанки и из трёх раз у нас два раза было с «крестником», так что успокойтесь, инцеста не было, а если и был, это ж нечаянно и это не считается. Да и чего, собственно, страшного случилось, если сынуля в темноте перепутал и мамулю отъимел? Так что в следующий праздник я за «пересменку»: так приятно воссоздать проделки юности. Если втёмную, то можно, мы же им не скажем, пусть каждый думает, что только любимую тётю е. ал.

А если я ему скажу: ты же меня сегодня ночью е. ал. А он скажет: то-то я почувствовал новая П.,я у обеих тётушек П. хорошо знаю. А я: понравилась новая? А он: ещё как! И тогда он захочет меня прямо дома, когда мужа нет и что мне тогда делать: дать или не дать? Вот вопрос.

— А у меня не было бы вопросов, сразу бы дала, но он меня не замечает, мечтает только о тётушках. Ой, девоньки, дайте и мне сказать: я заметила, что наши юноши тоже менялись, когда мы их покидали, поэтому понять, у кого с кем было за ночь, кроме первого раза, невозможно. Известно, к примеру, что Ваня е… тебя, Поля, уже год в самых неподходящих местах, в крапиве, в сугробе, на мешках с чечевицей — все знают об этом, кроме мужа. Поэтому Ваня, возможно, провёл ночь только с тобой, может для разнообразия с мамулей, а она сейчас скажет, что у них ничего не было, спала как с ребёнком в детстве.

— Да что ты говоришь? Я точно заметила, что лежала на разных лежанках, нигде не засыпала, во всех трёх местах меня е… одинаково страстно и азартно, а уж кто — не могу сказать, темно, но никто не целовал, не тискал титек, только шуровал в моей п… своим х…. И сознаюсь, сестрицы, за ночь посетила двух ваших мужей, они крепко спали; я потеребила их пиписьки, они затвердели и поднялись вверх, я на них села кункой и попрыгала, мужики так и не проснулись.

Буду ли давать теперь сыну? Ни в коем случае, хотя он намекал, я твёрдо: нет и нет, выбрось из головы. Хватает мне: свой муж, да ещё мужья сестриц. Так что, говорю ему, договаривайся с тётушками, они не против, а ещё лучше — с девками, ровесницами, чего на тётках-то зациклился, уж не герантофил ли? Тут дело принципа. Если даже и было с сыном, я не заметила. Для меня размер не имеет значени, все хороши, не чувствую я разницы. А чужим иногда даю, без всяких принципов.

Вот как-то подвозил меня извозчик на двойке.

Попросила его, чтоб он песню мне спел.

Он запел, ну а я подхватила…

Смеёмся, толкаемся, я откинулась на солому, юбка задралась, ляжки раскинулись и в тот же миг амур зарезвился у нас между ног и он очутился на моих грудях…

Вожжи выронил он, кони бросились вскачь:

Понесла их нечистая сила…

Разве я запомнила, какой у нег Х. Нет, это было так романтично: на рытвинах и ухабах Х. у него выскальзывает, он снова вставляет и е. ёт-е. ёт… а подмахивание на ухабе само получается… Кончил, коней остановил: давай ещё, милашка, без скачек… я не распробовал…

То же случалось на сенокосе: бывало сядешь в копну свежую, а молодой косарь тут-как- тут: травинкой щекочет ушко, а вторая рука уже по ляжке скользит, нащупывает есть ли трусы, да кто ж трусы на сенокос надевает, рядом речка, всегда купались голышом.

А на свадьбе: у нас же считается, если на чужой свадьбе, тебя один, а то и двое, не пое. ли, то свадьба не удалась, зачем я ходила…

— Ой, девки, что же это было: ночь любви или ночь ужаса? Получается, что, возможно, сынуля всю ночь е… мамулю втёмную, а думал, что е… любимую двоюродную тётушку, по сути чужую женщину, а мамуля всю ночь думала, что е… с любимым двоюродным племянником, по сути с чужим мужчиной, активно подмахивала и отклячивала попу… А по мне — у меня была ночь сладострастия, я чувствовала, что мне всего семнадцать лет и меня всю ночь любили попеременно трое незнакомых юношей. Теперь мне заряд на весь год, до следующего раза…

Тут Полина загадочно улыбнулась, предчувствуя, что ежели до вечера не уедут с мужем домой, то Ваня сегодня же зажмёт её где-нибудь в курятнике или в хлеву… И сердце почему-то сладко таяло в груди…

(Предчувствие не обмануло Полину, и она после этого осторожно спросила Ваню:

— Мог бы ты проделать то же самое, что со мной, со своей мамашей?

У Вани округлились глаза.

— Полина, ты очумела что ли? Это абсолютно исключено, хотя я видел маман и неглиже, и полуодетой, но никогда и мысли не было, и член не поднимался, и не поднимется никогда, в отличие от тебя, стóит тебе расстегнуть две пуговки на халате и показать чуть грудь или ляжку — х… мгновенно напрягается, просится в полёт и вот уже летает у тебя в п…, торопя последний сладкий миг. А ты что чувствуешь?

— Ага, так тебе и скажу, разбежалась, в краску меня вогнал… Ещё разок будешь?.. А если жопу покажу?)

— Ох, девоньки, а со мной что было — ни в сказке сказать, ни пером описать: эти сорванцы сегодня ночью имели меня одновременно втроём во все дырки, в три х…, они мне везде совали… В рот никогда не брала, мужу в попу никогда не давала, а тут в темноте и суматохе кто-то засунул. Сначала-то я на его х… сама села сверху п…, нагнулась, отклячила попу, а другой сзади пристроился и уже в попу сует. Повернула голову, а третий в рот вставил… Ну и пьяна уже была… Пришлось уважить… Очень волнительное дело. Я чувствовала, как их х… везде меня трут, а с вами они это проделали? Чего молчите? Стыдно признаться?..

— Позвольте и мне вставить свои три копейки: все мы были поддатые, поэтому кто с кем лёг и кто с кем встал, точно никто не скажет. Возможно, втроём навалились на одну; все мы ровесники и похожи, поэтому исключать вариант, что всю ночь каждый сыночек е… и спереди, и сзади только свою мамашу, нельзя. А теперь сознавайтесь: было ли у кого за ночь раком, через жопу? Меня так е. ли только раз, а кто не знаю… Было так клёво, приятнее, чем спереди, потому что жопы у нас клёвые, загляденье просто (см. фото), посимпатичнее передка, полюбить через них всякий не прочь…

И то правда: что х…, что п… менять — только время терять. А то, что меняли х… мужа на х… племянника, так это — один х…

Так они себя уговаривали, а нам остаётся только им поверить и позавидовать смекалке… в деле оправдания своих проделок.

Ты уже понял, уважаемый читатель, что в своих текстах я ратую за утоление своих интим-желаний с дальними и ближними родственницами (кроме кровных, конечно) любого возраста — конечно же, по уговору. Подойдёт и золовка, и сватья, и тёща, и свояченица, тётушки, племянницы, сёстры двоюродные и троюродные, и даже бабушки, ежели молоды и полны желаний, и пр. и пр.

Ежели родная пассия чрезмерно упрямится и не даёт, иногда допустимо принудить её к совокуплению наполовину силой: реже пойдёт в органы с заявлением, чем чужая давалка. Это надёжнее и спокойнее, чем познакомиться с партнёршей на улице, на корпоративе, в ночном клубе, в соцсетях и т. д. Поэтому прошу принять собранье моих рассказов про Эрота…

«…полусмешных, полупечальных,

простонародных, сексуальных, —

небрежный плод моих забав…»

«…Три сестрицы под окном

Сели как-то вечерком…»

(Продолжение следует…)

На картине: тётя Полина дала племяннику Ване дома на том же месте, где когда-то потеряла невинность.

На картине: тётя Клавдия вспоминает, как она дала племяннику Жене в бане и посвятила его в мужчину… боже, это было недавно, это было давно. Но больше с ним в баню я не ходила, хорошего понемножку… хотя он намекал… и просил прямым текстом… но я устояла, не хватало ещё, чтоб племянник стал любовником… а любителей пышек хватает…

Если мужик оказался в бане с бабой, у него после парной встанет на любую: будь то толстуха, родственница, стройная молодка или дама-супер пышка в солидном возрасте…

Женя был не исключение: когда он её всё же заполучил, ему виделась стройнаяя юная красотка, каковой, конечно, Клава не была… Он понимал, зачем он с тётей оказался в бане. Но когда разделись, засомневался: смогу ли я ей вдуть, у неё такие огромные ляжки, огромная жопа, а у меня такой маленький писун. Но вот распарились, разгорячились, потёрли друг другу спины, поплескались водой и у Жене встал и оказался не такой уж и маленький. И она мигом улеглась на пол и раскинула ляжки. Прочь сомнения: сходу засадил ей, а у неё оказалась такая маленькая, такая тесная П. и сладкая-пресладкая. И Х. осмелел и зарезвился. Слаще он ещё ничего не пробовал и е. ал пышку -Клаву со всем пылом новенького… ещё и ещё, в бане, а потом и в предбаннике, а потом и в доме, на топчане. Пока она не сказала: всё, довольно, молодец, не спасовал, теперь домой и забудь…

— Как же, забудешь её сладкую-пресладкую П, — вспоминал потом Евгений, — конечно я мечтал о ней по ночам и дням. Но на мои просьбы она отказывала: нет-нет, Жека, не дам, я уже объясняла тебе, у нас была договорённость, даём только раз. Твоя мамка нас с тобой за нарушение договора заругает.

И всёже мне удалось пое. ать Клаву ещё не раз. Я проследил, что муж по субботам сопровождает её в баню через раз. И завалился к ней в баню, разделся в предбаннике и вот он я со стоячим Х.

— Ох, Жека, ты не оставляешь мне выбора. Ну ладно, твоей мамке мы не скажем, что пое. лись в бане, но муж может нагрянуть и убъёт тебя.

— Смерть не так страшна, как твой отказ. А если дашь, то можно и умереть.

— Что за разговоры в  двадцать лет. Не дам, умрёшь от горя, дам -умрёшь от счастья. Всё это фигура речи, чтоб на бабу воздействовать. Между прочим, мой Колька твою мамку е. ёт и я не уверена, что они соблюдают уговор. Ладно уж е.и, будь что будет…

Ну что ещё добавить. Застал я как-то: Колька мою мамку через жопу е. ал. Я впервые увидел мамкину попку и у меня встал. Когда Колька кончил, я не смог удержаться и тоже ей засадил и только когда кончил, понял, что мамуле вдул и она поняла, что случилось:

— Ой, Женечка, что мы наделали, грех-то какой, я думала, меня Колька е. ёт, ещё удивилась, в четвёртый раз и Х. вроде другой. Вот такую попу увидел Евгений и не смог удержаться, а кто б удержался и только когда кончил, понял, чья это попа, но не раскаялся, а начал искать оправдания:

— Ма, да не грех это. Ещё Бог разрешил Каину, Авелю и Симу свою маму Еву е. ать, других-то женщин не было. А ведь Бог мог запросто ещё трёх женщин создать для евиных сынов.

***

Вот такая попа запутала когда-то моего приятеля Колю:

— У нас остановилась проездом мамина сестра Зина, вечером за ужином строила мне глазки, а утром я увидел её попу на кухне, сама она наклонилась к столу и кухарничала. Утром как водится стоит просто так, а тут прекрасная попа. Не совладал, засадил: она никакой реакции, даже не обернулась. Кончил и ушёл досыпать. На другое утро всё повторилось. Но днём узнал, что Зина уехала ещё вчера.

Кто же был на кухне? Неужели маман? Попы совершенно одинаковые. На третье утро всё повторилось. Не выдержал, посмотрел лицо: ба, да это же соседка Клава! Она быстро ушла. А я остался в недоумении: был ли у меня трёхдневный роман с одной попой или с разными по разу.

На четвёртое утро тороплюсь на кухню, а там никого…

***

Вот так и я когда-то мечтал о соседке, когда мылся в её бане, но конечно без неё, был я уже постарше Жени, но у меня ещё не было. Габариты у неё были не меньше, чем у Клавы, такие же ляжки, такая же жопа, но титьки-арбузы. Как-то помылся, бреду по огороду и пересёкся с ней:

— Санёк, я на расстоянии чувствую, что ты хочешь мыться со мной. Но это невозможно: муж ревнив, а я однолюбка, а в бане всегда он меня е. ёт, да и после бани тоже. Ты когда уезжаешь в свой Таганрог, через неделю? Тебе уже девятнадцатый пошёл, а ты ещё ни разу не испытал это райское наслаждение? Бедняжка. Моя комплекция тебя не смущает? Наоборот? Это приятно. Давно меня любишь и хочешь? Может быть я сделаю для тебя исключение из правил. Один разок перед отъездом так и быть дам. У нас ещё одна суббота… Может быть, мечта твоя сбудется… если муж будет в отъезде, а я решусь помыться с тобой…

В суббботу я ждал её в бане, Х. стоял, но она не пришла: значит муж не уехал, или она не решилась, а уехал я, не солно хлебавши…

Конечно я обманывал соседку Зину, что я ещё девственник и люблю её давно. Первый опыт уже был четыре года назад с родной тётей Полей без всякой любви. Но я уже знал, что такой обман повышает шансы добиться желанного, пусть не любит, так хоть пожалеет. Но и правда была в том, что Поля была вдова и дело было на кровате, а в бане с чужой женой не было.

Зину я видел зимой, выскакивала из бани голая и прыгала в сугроб и натиралась снегом и обратно в баню. Такую и можно сказать полюбил, т.е. захотел. Её несбышееся обещание привело к тому, что она стала мне сниться по субботам: я моюсь в бане, а она входит голая и смеётся: обманули дурака на четыре кулака.

От наваждения я избавился после того как поимел уборщицу тётю Раю в душевой кабинке. В Таганроге я жил в общежитии на четвёртом этаже, горничная там была Глафира, боже, такая же комплекция как у Зины, тянуло меня на пышек после тёти Поли. В полуподвале был душ, мылись там и бабы и мужики, конечно в отдельных кабинках. Предприимчивые парочки иногда занимались там любовью. Но если мужик ненароком приоткроет шторку, а там баба, поднимается визг: куда прёшь, дурак, не видишь занято.

Когд я шёл голышом вдоль кабинок, рука из-за шторки подхватила меня и затащила в кабинку. Боже, чур меня, там мылась копия Зины, те же ляжки, та же крутая линия бедра, та же жопа и такие же титьки, и так же прикрывает П. ладошкой, (как когда-то Зина, там в Сваслейке, в огороде, когда мой Х. бушевал перед её ляжками и она не дала) ну а выше титек я не смотрел, чтоб не разочароваться. И эта голая баба зашептала: ты у Глафиры просил, а она не дала, у неё перебор с кавалерами, а я дам, я такая же горничная, только с третьего этажа, новенькая: у меня недобор, да чего там, будешь первый, а фигура и манда у меня может даже получше, чем у неё. Она мне про тебя рассказала, соседка Зина тебе не дала и ты до сих пор о ней страдаешь. Глафира не дала, опять страдаешь. Милый мой, лучшее лекарство от таких страданий, пое. ать другую бабу такой же фигуры, а это — я. Ну чего застыл, у тебя же встал?

— Ну как же сразу? Выйдем, посидим, разопьём бутылочку портвейна…

— Санёк, ты дурак? Ты держишь в объятьях мокрую голую горячую бабу, прижался к моим титькам и животу, Х. упёрся мне в ляжки. И что же: хочешь выпустить меня из рук и пойдём с тобой водку пить. Не дури. У меня всего полчаса после работы. Когда я выйду, поспешу сразу домой, мужу ужин готовить, а он придёт с работы, руки помоет и, прежде чем сесть за стол, меня пое. ёт. С тобой выпьём конечно, но потом. Всё понял, вот так… ах, хорошо… и тёпленькая пошла… Понравилось? Тогда по субботам приходи в душ, я после работы всегда здесь одна и в душе ни души… Две-три субботы и забудешь ты и Зину и Глафиру… Как же забудешь их: до сих пор помню этот любовный треугольник: я и три замужних дамы

Это моя соседка тётя Зина в бане. Не дала: я однолюбка и, хотя чувствую, как ты меня любишь и хочешь, да и ты мне нравишся, к чему лукавить, но не могу, другому отдана и уже тридцать лет ему верна: и в бане и после, меня е. ёт только муж, только для него убираю ладонь со входа, для других вход всегда закрыт. Вот тебе моя банная карточка на память: всё, что могу… вспоминай без обиды.

Ты такой молоденький, ещё не одну бабу пое. ёшь в бане. Много позже я ей мысленно отвечал: ты не понимаешь, я хотел только тебя, потому что соседка, однолюбка и главное только в этой бане, где я часто мылся и мечтал о тебе и Х. вставал на тебя и я совал его в мочалку, воображая, что это твоя «лохматка»

Вот так и я когда-то мечтал о соседке, когда мылся в её бане, но конечно без неё, был я уже постарше Жени, но у меня ещё не было. Габариты у неё были не меньше, чем у Клавы, такие же ляжки, такая же жопа, но титьки-арбузы. Как-то помылся, бреду по огороду и пересёкся с ней:

— Санёк, я на расстоянии чувствую, что ты хочешь мыться со мной. Но это невозможно: муж ревнив, а я однолюбка, а в бане всегда он меня е. ёт, да и после бани тоже. Ты когда уезжаешь в свой Таганрог, через неделю? Тебе уже девятнадцатый пошёл, а ты ещё ни разу не испытал это райское наслаждение? Бедняжка. Моя комплекция тебя не смущает? Наоборот? Это приятно. Давно меня любишь и хочешь? Может быть я сделаю для тебя исключение из правил. Один разок перед отъездом так и быть дам. У нас ещё одна суббота… Может быть, мечта твоя сбудется… если муж будет в отъезде, а я решусь помыться с тобой… В суббботу я ждал её в бане, Х. стоял, но она не пришла: значит муж не уехал, или она не решилась, а уехал я, не солно хлебавши…

Конечно я обманывал соседку Зину, что я ещё девственник и люблю её давно. Первый опыт уже был четыре года назад с родной тётей Полей без всякой любви. Но я уже знал, что такой обман повышает шансы добиться желанного, пусть не любит, так хоть пожалеет. Но и правда была в том, что Поля была вдова и дело было на кровате, а в бане с чужой женой не было.

Зину я видел зимой, выскакивала из бани голая и прыгала в сугроб и натиралась снегом и обратно в баню. Такую и можно сказать полюбил, т.е. захотел. Её несбышееся обещание привело к тому, что она стала мне сниться по субботам: я моюсь в бане, а она входит голая и смеётся: обманули дурака на четыре кулака.

От наваждения я избавился после того как поимел уборщицу тётю Раю в душевой кабинке. В Таганроге я жил в общежитии на четвёртом этаже, горничная там была Глафира, боже, такая же комплекция как у Зины, тянуло меня на пышек после тёти Поли. В полуподвале был душ, мылись там и бабы и мужики, конечно в отдельных кабинках. Предприимчивые парочки иногда занимались там любовью. Но если мужик ненароком приоткроет шторку, а там баба, поднимается визг: куда прёшь, дурак, не видишь занято.

Когд я шёл голышом вдоль кабинок, рука из-за шторки подхватила меня и затащила в кабинку. Боже, чур меня, там мылась копия Зины, те же ляжки, та же крутая линия бедра, та же жопа и такие же титьки, и так же прикрывает П. ладошкой, (как когда-то Зина, там в Сваслейке, в огороде, когда мой Х. бушевал перед её ляжками и она не дала) ну а выше титек я не смотрел, чтоб не разочароваться. И эта голая баба зашептала: ты у Глафиры просил, а она не дала, у неё перебор с кавалерами, а я дам, я такая же горничная, только с третьего этажа, новенькая: у меня недобор, да чего там, будешь первый, а фигура и манда у меня может даже получше, чем у неё. Она мне про тебя рассказала, соседка Зина тебе не дала и ты до сих пор о ней страдаешь. Глафира не дала, опять страдаешьМилый мой, лучшее лекарство от таких страданий, поебать другую бабу такой же фигуры, а это — я. Ну чего застыл, у тебя же встал?

— Ну как же сразу? Выйдем, посидим, разопьём бутылочку портвейна…

— Санёк, ты дурак? Ты держишь в объятьях мокрую голую горячую бабу, прижался к моим титькам и животу, Х. упёрся мне в ляжки.

И что же: хочешь выпустить меня из рук и пойдём с тобой водку пить. Не дури. У меня всего полчаса после работы. Когда я выйду, поспешу сразу домой, мужу ужин готовить, а он придёт с работы, руки помоет и, прежде чем сесть за стол, меня поебёт. С тобой выпьём конечно, но потом. Всё понял, вот так… ах, хорошо… и тёпленькая пошла… Понравилось? Тогда по субботам приходи в душ, я после работы всегда здесь одна и в душе ни души… Две-три субботы и забудешь ты и Зину и Глафиру…

Как же забудешь их: до сих пор помню этот любовный треугольник: я и три замужних дамы…

И ещё раз я показываю в книжке мою соседку Зину. Много лет спустя я увидел её «лохматку» в бане. На её шёлковистую шерстку Х. встаёт мгновенно, ах как хочется засадить ей в шерсть. Тот, кто видел ЭТО, меня поймут: опытный сразу хочет е., а более нежный сходит с ума.

Вот она помылась, прилегла, и размечталась: ах, как хочется, чтобы кто-нибудь вставил мне сюда свой Х.,но только не муж, ну почему я такая однолюбка, берегу такие шикарные титьки и такую горячую П. только для мужа. И только в мечтах могу дать е. ать после бани хоть дюжине мужиков.

Мне не дала: я однолюбка и, хотя чувствую, как ты меня любишь и хочешь, да и ты мне нравишся, к чему лукавить, но не могу, другому отдана и уже тридцать лет ему верна: и в бане и после, меня е. ёт только муж, только для него убираю ладонь со входа, для других вход всегда закрыт. Вот тебе моя банная карточка на память: всё, что могу… вспоминай без обиды.

Ты такой молоденький, ещё не одну бабу пое. ёшь в бане. Много позже я ей мысленно отвечал: ты не понимаешь, я хотел только тебя, потому что соседка, однолюбка и главное только в этой бане, где я часто мылся и мечтал о тебе и Х. вставал на тебя и я совал его в мочалку, воображая, что это твоя «лохматка»

Четыре года я был в Таганроге, каждый отпуск приезжал в Сваслейку и видел соседку Зину, идущую в баню, она оставалась непреклонной.

На пятый год я покинул Таганрог и оказался в Москве-студент первокурсник. На каникулах через забор я увидел, что Зина идёт в баню, мы встретились глазами и она поманила меня рукой. Я перемахнул через забор и оказался с ней в бане: ты теперь москвич, студент, поздравляю и позволяю потереть мне спинку и возможно не только, ну-ну, не спеши… ой, сосед, пять лет ждал, всё ещё любишь меня… ого, у тебя уже встал, сейчас муж в отъезде, теперь можно, моя П. и титьки в твоём распоряжении, но сначала давай помоемся, я буду смотреть на твой стоячий Х., и предвкушать наслаждение, а ты — на мои титьки и П. и распаляться от желания пое. ать меня, надеюсь простишь, что так долго тебя мучила…

И я простил и обнял немытую… а потом и мытую…

И я не спешил. Сначала гладил шёлковую шерстку на лобке. Затем пошлёпал ладошкой ей между ног, прильнул губами к её нижним губам, нащупал клитор и пососал, пока не затвердел. Потрогал сосцы на титьках, затвердели. Засунул язык ей в П.и поработал, она задрожала.

— О, боже, студент, ты выеп меня языком, я кончила. Давай не будем туда Х. засовываь, я боюсь: у тебя такой толстый и большой, а у меня такая маленькая и тугая.

— Зиночка, милашка, ещё как будем, у меня нормальный средний, а у мужа, что меньше?

— Ну да, вдвое.

— Ого, да у него как у графа Орлова, когда он пое. ал Истомину, она осталась недовольна.

Не думав милого обидеть,

Взяла графиня микроскоп

И говорит: позволь увидеть,

Чем ты меня, мой милый, ёп!

Но ведь ты родила троих и уже замуж выдала и у тебя

всё ещё тесная, как у целки?

— Ну да, у меня быстро восстанавливается… и я снова молодка.

— А я на твоих дочек засматривался, хотел им целки сломать, но не удалось, вроде сломал наш бабник-ловелас Хохон. Зато держу титьки их мамули и сейчас начну её е. ать по настоящему, Х.,а не языком: из бани уйти не поёбаной невозможно, распечатаю её узкую и горячую П. и буду е. ать за всех трёх..

Скажешь тоже: давай не будем. Да я пять лет ждал этого мига. Да чего там пять. Мне десять лет было и я уже просил: тётя Зина, дай вдуть. А ты: нет, подрасти сначала, не получится у тебя сейчас.

И вот мне восемнадцать: тётя Зина, дай е. ать, восемнадцать мне уже, иначе умру у твоих ног. А ты: нет, не дам, замужем я уже и буду век мужу верна. А умру у ног, это фигура речи, все мужики так мне говорят, ни одному не дала и ни один не умер.

И вот мы вдвоём в бане, ты голая, я голый, у меня стоит, а ты: давай не будем. Будем, пока трижды тебя не вые. у, из бани не выпущу.

— Ох, ну, «давай не будем», это фигура речи, оправдываю свой стыд и смущение, что даю молоденькому студенту в мои-то глды. Да-да, всё будет по твоему, раз уж пригласила тебя с собой в баню и знаю я зачем в баню вдвоём ходят. А бросай хоть четыре «палки». Может сына рожу, а то муж только девок делает.

Насчёт целок. Ну не знаю, зятья не жаловались. Кому верить?

А ты и на меня засматривался, пожирал глазами так, что я кончала. И Х. показывал через забор, я краснела и отворачивалась. И ты кончал вприглядку?

— Кончать не кончал, но с конца капало. Я был знаком с одним парнем: у него вдвое толще моего и в любую П. входил свободно, ты что наивная, она легко расширяется.

Ну всё хватит болтать, раздвигай ляжки, подставляй-ка свою желанную П.,хочу с ней познакомиться, подружиться и полюбить и подмахивай, не стыдись, не стесняйся, вот так…,ещё… пока не заорёшь, не остановлюсь…

— Мальчик мой, не торопи меня, не могу я тебе соответствовать, в мамки гожусь. А тогда, когда я отказала, ты не пытался к своей мамуле подвалить?

— Зина, ты в своём уме? Разве это возможно?

— Для некоторых, да. Вон твой приятель Колька тогда свою мамку целый месяц е. ал. Но не признавался, а она, моя подруга Фёкла, призналась, да ещё и глаза сияли..

— Ох, Зина, стыд-то и грех какой, меня уже месяц сын е. ёт, а ему всего восемнадцать минуло, а мне уже за сорок. Как случилось, сама не пойму, спала, чувствую кто-то вошёл в меня и е. ёт. Сделала вид, что сплю. Утром проснулись на разных кроватях и сделали вид, что ничего не было. И началось, едва задремлю, а он уже на мне и деловито вставляет свой Х. мне в П. и никаких поцелуев и ласк. Е. ёмся вслепую, он делает вид, что это не я, а я делаю вид, что это не он. Что дальше делать ума не приложу…

— Да не думай ты, сам перестанет, охладеет. Насколько я знаю, это случается разок и не только у мамы с сыном, но даже у внука с бабкой или у племянника с тётей.

Меня вон все три зятя хотели пое. ать, да ни одному не дала, говорили, что попка у меня краше, чем у жён. Один даже пытался силой взять, утром сонную, уже и салазки загнул, и залупой коснулся входа и вошёл мне в П.,е. ёт, ликует, я трижды кончила, а ему кончить в тело не дала, всё равно извернулась, сбросила, кончил на простыню и отшлёпала, чем попадя, потому не считается, что у меня с ним было… не хватало только, чтобы от зятя родила…

Так что, ты Саня, мой единственный мужчина, после мужа, которому дала кончить в тело…

Ах, это лето нашей любви, каникулы моей любви с соседкой Зиночкой, а сколько ей, небось старше вдвое? или втрое? Какая разница, главное она наконец дала и я счастлив…

И впереди пять лет учёбы и пять каникул и Зина родила сына. Как-то выпивал с её зятем и он разболтался: а я, между прочим, тёщу, Зинаиду Ивановну е.у, иногда. Первый раз она для порядку посопротивлялась:

— Нет, нет, мальчик, не надо, что я дочке скажу. Но шёпотом и с надрывом: Ой, у тебя такой большой и толстый, а у меня такая маленькая, горячая и тесная, боюсь твой в мою не войдет, только муж, у него вдвое меньше. Но у меня уже встал, завалил её поперёк кровати, трусы долой, ноги на плечи… ещё как вошёл, а ты, Зинаида Ивановна, боялась. А потом, едва останемся вдвоём, уже без слов… Она уверяет: ты у меня единственный, кроме мужа, мужчина…

— Эх, сосед, каюсь, очень я охочь до баб и жены мне мало, а тёща для меня обычная баба. Она плясала на свадьбе, слегка приподнимала подол, показывала ляжки, вышла, я за ней: Зинаида Ивановна, дай разок!

— Чего?

— Разок посмотреть на твои ляжки, уж очень хороши, подними подол повыше.

— Всё поняла, торопишься, зять, ещё медовый месяц не прошёл, а уже налево хочешь сходить. Через месяц обещаю, подниму подол повыше, если останемся вдвоём.

Так и случилось. Остались вдвоём. Посмотрели друг другу в глаза. Задрал ей подол до пупка. Ох уж эти ослепительно белые нежные ляжки, они с ума могут свести: посмотреть на них и умереть. К счастью, ни одна баба, что показывала мне ляжки, не требовала умереть.

Уложил её поперёк кровати.

— Ну смотри-смотри, отпустишь теперь, не обманешь, ты же обещал только посмотреть…

— Конечно, конечно.

Медленно веду залупой по ляжкам до лобка.

И о, чудо, она медленно раздвигает свои ляжки и открывает вход…

— Так ты согласна? Целый месяц я ждал и не надеялся.

— И я не надеялась, конечно я поняла, что хочешь меня пое. ать, но ведь за месяц мог передумать.

Но я не дала тогда тебе, Коля, прямо на свадьбе, за занавеской, не потому, что считала неприемлемым отдаться зятю раньше жены. Такие случаи, что зять пое. ал тёщу на свадьбе и даже раньше и даже женился на её дочке, чтобы иметь свободный доступ к тёщиному телу, — бывали в нашем районе и ничего.

Если бы я приподняла тогда подол, а у меня не было трусов, а у тебя уже Х. вырвался из ширинки, ты бы конечно засадил, но я устояла.

Всё дело в том, что мной овладела идея-фикс: переспать с мужиком, у которого большой член. У нас с мужем рождались только девки, а мне хотелось сына и я грешила на маленький Х. у мужа.

А где найти такого мужика? Прежде всего на свадьбах: у нас считается, если свадьба без драки и без вакханалии, то это скучно. Вот я и плясала, задирала подол, показывала ляжки и уже трое идут за мной. А я выбираю:

— Покажи сначала Х. Нет, не дам, такой не подходит к моей П.

— Ага, а вот этот в самый раз…

Но залететь пока не удалось и для бедной Зины все были жребии равны и я решила дать зятю, тем более, Коля, у тебя вполне приличный Х.

Итак в первый же день нового месяца мы вечером оказались вдвоём. У неё тонкие трусики телесного цвета, я подумал, трусов нет, сую Х. ей в П. идёт туго…

— Зинаида Ивановна, ты что целка? Восстановила?

— Скажешь тоже! Муж почти каждую ночь е. ёт, замучаешься восстановливать, никаких денег не хватит, подожди трусы сниму…

Ах, этот сладкий миг, когда мой Х. впервые входит в тёщину П. Я весь дрожу от страсти и наслаждения. Как упоительны в России вечера. Всё же тёща необычная баба. Засадил до упора, как же мне хотелось достать до дна, но ни разу не довелось…

У неё брызнули слёзы из глаз, вся пунцовая от стыда и смущения, шёпот, робкое дыханье…

— Всё -таки обманул, мой мальчик…

Е.у,она читает стихи:

Хочу, чтоб моего стыда,

Все не узнали никогда

И чтоб была вся ночь любви.

Чтоб за окошком — соловьи.

Тогда е.и меня, затёк,

Хоть много раз, а не разок…

И уже через минуту, она бесстыже подмахивает, царапает спину, делает засосы и орёт. Говорит, что ни разу с мужем не орала, даже в медовый месяц.

Так всё и было, но любовницей не стала, только случайно, раз в месяц, а то и в год. Она и предложила: вижу, у тебя остаётся много сил после жены, и ты интересуешься дамами постарше, могу познакомить с моими двоюродными и троюродными сестрами, может поладишь с одной, а то и с двумя.

Поладиил с тремя, бросишь ей «палку», она: давай ещё, а сил уже и нет… Могу и тебя познакомить…

Но это уже другая история

Горничная с четвёртого этажа, тётя Глафира. Не дала: даю только одному жильцу в комнате и, хоть ты мне нравишся, к чему лукавить, но ты второй, а правило важнее.

Исключения случаются, но редко. Работаю с пылесосом, а этот нахал встал сзади, у него

встал, пристраивается, нагибаюсь, отклячиваю попу…

пылесосить не прекрашаю… такова доля горничной.

*********

Это горничная с третьего этажа, тётя Рая. Дала: даю в душе только тебе, чтобы убрать из твоей памяти тётю Зину, которая не дала тебе в бане. Хоть ты меня и не любишь, всё о Глаше мечтаешь, но я уже давно не верю в любовь, верю только в наслаждение, а с этим у тебя всё в порядке. А ты всегда меня е. ёшь три раза: видно первый за Зину, второй за Глафиру и только потом меня.

Ну а когда убираю комнаты, случаются спонтанные курьёзы. Вот он вроде спит, но откинул одеяло. а у него торчит на меня, такой красивый и большой. Сразу сажусь ему на Х., на него и начинаю подпрыгивать. А тут телефон, меня ищут: да иду я, иду, сейчс только кончу… ой, закончу уборку в пятнадцатом… а-а-а-х, ой, ох… ух кончили вместе… такова судьба любой горничной.