Бесплатный фрагмент - Азбука спасения

ЖИЗНЬ ГРЕХОВНАЯ

Общество человеческое названо грешным и прелюбодейным, потому что оно, в большинстве своем, уклонилось в греховную жизнь, предало и променяло любовь к Богу на любовь ко греху. Святитель Игнатий (Брянчанинов)

Преподобный Григорий Синаит

Причина наказательного попущения — греховная жизнь

Ведать подобает, что прелесть три главных причины имеет, по коим находит: гордость, зависть бесов и наказательное попущение. Этих же причины суть: гордости — суетное легкомыслие (или тщеславие), зависти — преспеяние, наказательного попущения — греховная жизнь. Прелесть от зависти и гордого самомнения скорое получает исцеление, особенно если кто смирится. Но прелесть наказательная — предание сатане за грех — часто попущает Бог своим оставлением даже до смерти. Бывает, что и неповинные, для спасения, предаются на мучительство (бесов). Ведать подобает, что и сам дух гордостного самомнения дает предсказания иногда в тех, кои не тщательно внимают сердцу.

Великая противоборница истины и в пагубу вводительница человеков есть ныне прелесть, через которую в душах нерадивцев воцарился мрак неведения, отчуждающий их от Бога.

Святитель Иоанн Златоуст

Есть жизнь телесная, и есть жизнь греховная

Имя жизни, возлюбленные, многозначительно, т. е. имеет много значений, также, как и имя смерти. Есть жизнь телесная, и есть жизнь греховная, как (апостол) говорит в другом месте: Мы умерли для греха: как же нам жить в нем? (Рим.6:2). Следовательно, можно жить жизнью греховной. Прошу вас, обратите строгое внимание, чтобы наш труд не был напрасен. Есть жизнь вечная и бессмертная, а вместе и небесная: Наше же жительство, — говорит, — на небесах (Фил.3:20). Есть также жизнь телесная, о которой сказано: Ибо мы Им живем и движемся и существуем (Деян.17:28). Итак, он говорит не о естественной жизни, что не живет, но о жизни греховной, какой живут все люди. И справедливо (говорит). Кто не привязан к настоящей жизни, тот, как живет ею?

Как живет ею тот, кто стремится к другой? Как живет ею тот, кто презирает смерть? Как живет ею тот, кто не желает ничего здешнего? Как составленный из адаманта, хотя бы наносили ему тысячу ударов, никогда не поворотится, так тверд и Павел: «И уже не я», — говорит он, — «живу», то есть ветхий человек: и в другом месте: Бедный я человек! кто избавит меня от сего тела смерти? (Рим.7:24). Таким образом, кто не делает ничего для пищи, ничего для одежды, ничего для настоящего, как тот живет? Он не живет естественной жизнью.

Кто не печется ни о чем житейском, тот не живет. Мы живем этой жизнью, так как для нее все делаем, а он не жил, так как не занимался ничем здешним. Как же он жил? Так, как и мы говорим о некоторых: такой-то не существует для меня, когда он не делает ничего до меня относящегося, или что то же опять: такой-то для меня не живет. А что он не пренебрегал и жизнью естественной, видно из другого места: А что ныне живу во плоти, то живу верой в Сына Божьего, возлюбившего меня и предавшего Себя за меня (Гал.2:20), то есть, живу некоторой новой, отличной (от обыкновенной), жизнью.

Святитель Дмитрий Ростовский

Жизнь…

От объедения и пьянства происходит не только душе вред, но и телу болезнь, от воздержания же и трезвости не только душе польза, но и телу здравие и легкость жизни; объедение и пьянство лишают не только вечной жизни, но и временной — погубляют вместе и душу, и тело, вообще, делают человека непотребным Богу и людям. Временная сласть готовит человеку вечную горесть, если кто к ней безумно прилепляется. Жизнь воздержная и трезвая — рай на земле, а жизнь растленная и греховная — ад на земле и превеликое томление.

Побеждай сласти и обладай ими, чтобы они не побеждали тебя и не обладали тобой, если хочешь свободно достигнуть вечно блаженной жизни. Побеждающему, сказал Господь (Апок.2:7), дам ясти от древа животнаго, сущаго посреде рая. И еще: делайте не брашно гиблющее, но пребывающее в животе вечном, плоть бо не пользует ничтоже (Ин.6:63). Потому не слишком полагай в том свое утешение, что дано тебе на весьма малое время, но ищи истинного утешения в Боге, которое пребудет с тобою вечно.

Если хочешь иметь правый разум и удобно победить все страсти свои, держи всегда пост и воздержание, не порабощайся плотским сладострастием, чтобы не изнурить тебе всю жизнь твою во тьме бессловесия и волнений и не получить в этом мзды, лишившись награды небесной.

Преподобный Исаак Сирин

Горе тому монаху, который нарушает обет свой и, попирая совесть свою, подает руку диаволу… С каким лицом предстанет он Судии, когда, достигнув чистоты, друзья его встретят друг друга — те самые, с которыми разлучившись в пути своем, пошел он стезею погибели?.. И страшнее всего то, что, как здесь он разлучился с ними в пути своем, так разлучит его с ними Христос в тот день, когда светлое облако понесет на поверхности своей тела, сияющие чистотою, и поставит их во вратах небесных.

Святитель Игнатий (Брянчанинов)

Если ты проводишь жизнь греховную…

Исполняй заповеди Господа — и чудным образом увидишь Господа в себе, в своих свойствах. Так видел в себе Господа святой Апостол Павел: он требовал этого видения от христиан, тех, которые его не имели, называл недостигшими состояния, должного христианам. Если ты проводишь жизнь греховную, удовлетворяешь страстям и вместе думаешь, что любишь Господа Иисуса Христа: то присный ученик Его, возлежавший на персях Его во время тайной вечери, обличает тебя в самообольщении. Он говорит: Глаголяй, яко познах Его, и заповеди Его, не соблюдает, ложь есть, и в сем истины несть. А иже аще соблюдает слово Его поистине, в сем любы Божия совершенна есть (1Ин.2:4,5).

Спасительный Божий дар — покаяние — требует, чтоб мы приняли его с величайшим благоговением и тщательностью. Небрежное, прозорливое поведение по отношению к дарам Божиим, влечет за собою страшные бедствия, которые естественно возникают из такого поведения. Как не возникнуть величайшему, душевному, существенному, вечному бедствию, когда мы, принимая дар Божий, отвергнем должное изучение, как самого дара, так и употребления, какое должно из него сделать? К несчастью, многие поступают крайне небрежно и невежественно с великим даром покаяния! Они не хотят познать, что покаяние не может быть совмещено с произвольною греховною жизнью.

Пребывая в греховной жизни по сочувствию к ней, по привязанности к ней, они в известные времена прибегают к покаянию, чтоб, омывшись на минуту, снова погрузиться в греховную скверну. О страшный обман самих себя! О страшная насмешка над даром Божиим! О страшное ругательство над Богом! Быша им последняя горша первых.

Таким лицемерным покаянием, такою игрою великим таинством и насмешкою над ним печатлеется, упрочивается греховная жизнь, делается неотъемлемою собственностью человека. К произвольным грехолюбцам относятся следующие слова святого Иоанна Богослова: Всяк согрешаяй не виде Его (Господа Иисуса Христа), ни позна Его. Чадца, никтоже да льстит вас. Творяй грех от диавола есть. Всяк рожденный от Бога, греха не творит, яко семя Его в нем пребывает, и не может согрешати, яко от Бога рожден есть. Сего ради явлена суть чада Божия и чада диаволя.

Явны чада Божия и чада диаволовы, признак различия их ясен, обман — невозможен. Проводящие произвольную греховную жизнь, утопающие в плотских наслаждениях, хотя бы и назывались христианами, суть чада диавола, напротив того, признак чад Божиих состоит в том, что они проводят жизнь по завещанию Евангелия и святой Церкви, а грехи, в которые впадают по немощи, поспешно врачуют покаянием. Вполне безгрешным и самый праведник быть не может: и для него необходимо врачевство покаянием, как засвидетельствовал тот же святой апостол Иоанн. Аще речем, яко греха не имамы, себе прельщаем и истины нет в нас.

Христиане первенствующей Церкви, оставляя веру язычников, оставляли и жительство их. Это жительство святой апостол Петр называет разлиянием блуда. Не говоря о народных увеселениях, все учреждения язычников представляли собою разнообразное служение сладострастью, которое, как потоп, обымало все общество. Греховная развратная жизнь была жизнью язычников, душою общества их! она никак не может быть совмещена с христианством. Возлюбим покаяние — и получим спасение. Примем от руки Господа пожизненный дар покаяния — и получим в свое время вечный дар спасения. Всеблагий Бог покаяние даде в живот. Он даст истинно кающимся, примирившимся с Ним, усвоившимся Ему посредством покаяния, блаженство в вечности: яко Господне есть спасение. Ему слава во веки веков. Аминь.

Постоянная греховная жизнь есть постоянное отречение от Христа, если бы оно и не произносилось языком и устами. Проводящие греховную жизнь произвольно, по любви к ней… есть чада диавола.

Общество в большинстве своем, уклонилось в греховную жизнь

Иже бо аще постыдится Мене, сказал Господь, и Моих словес в роде сем прелюбодейнем и грешнем, и Сын Человеческий постыдится его, егда приидет во славе Отца Своего со Ангелы святыми. Не только должно исповедать Господа, не только должно признать Божество и владычество Его, — должно исповедать учение Его, должно исповедать заповеди Его. Заповеди исповедуются исполнением их. Исполнение их, в противность обычаям, общепринятым в человеческом обществе, есть исповедание Господа и слов Его пред человеками. Общество человеческое названо грешным и прелюбодейным, потому что оно, в большинстве своем, уклонилось в греховную жизнь, предало и променяло любовь к Богу на любовь ко греху.

Обычаи, господствующие в мире, имеющие значение закона, превысшего всех законов, противны, враждебны жительству Богоугодному. Жительство Богоугодное служит предметом ненависти и насмешек для гордого мира. Чтоб избежать ненависти мира, его преследований и стрел, сердце слабое, неутвержденное верою склоняется к человекоугодию, изменяет учению Господа, исключает себя из числа избранных.

Следствием греховной жизни бывает слепота ума, ожесточение, нечувствие сердца.

Святитель Феофан Затворник

Вступив из греховной жизни на землю правды…

Облецытеся во вся оружия Божия, яко возмощи вам стати противу кознем диавольским: яко несть наша брань к крови и плоти, но к началом, и ко властем, и к миродержителем тьмы века сего, к духовом злобы поднебесным (Еф.6:11,12).

Горе живущим на земли, слышал голос с неба святой тайнозритель, горе, яко сниде диавол… имея злобу великую… змий великий, змий древний… сатана, льстяй всю вселенную, низвержен на землю, и ангелы его низвержены с ним (Апок.12:12). Злое племя коварством и лестию утвердило здесь владычество свое и адскими кознями поддерживает и распространяет его. Ни одно существо не являлось на свет, которого бы они не облагали и не опутывали сетями, чтоб увлечь его в свою бездну. Князь тьмы строго смотрит за всеми входящими в его царство, и всякий, в ком нет его духа, кто живет не по его законам, кто не признает его власти над собою, есть прямой предмет его тайной злобы, его хитрости и насилия.

Итак, ищущие спасения христиане, оставив дела тьмы и вступив в свет жизни Христовой, не думайте наслаждаться покоем, не думайте блаженствовать. Великий еще подвиг предлежит вам! Целое полчище злых духов поминутно будет окружать вас, будет следить вас шаг за шагом, будет вмешиваться во все ваши занятия, чтобы хоть к чему-нибудь примешать свое зло, хоть чем-нибудь обольстить вас. Но вступив из треволнений греховной жизни на твердую землю святой правды, крепче утвердите здесь стопы свои! Сатана не утомится, возгоняя на вас волны искушений, укрепляясь в Господе, не уступайте ему своего места! Успех в столь трудном деле совершенно зависит от помощи небесной, но и вам не должно оставаться бездейственными там, где решается вечная ваша участь, а с другой стороны, и Божественная сила может в сем случае действовать за вас только чрез вас.

Апостол Павел, которому в продолжение целой жизни стужал ангел сатанин, опытно дознал, как можно устоять против диавола и как даже побеждать его, и правила свои предложил в свое время Ефесянам, а чрез них и всем будущим подвижникам. Станите, говорит он, препоясани чресла ваша истиною, и оболкшеся в броня правды, и обувше нозе во уготование благовествования мира, над всеми же восприимше щит веры, в немже возможете вся стрелы лукаваго разжженныя угасити; и шлем спасения восприимите, и меч духовный, иже есть глагол Божий, всякою молитвою и молением молящеся на всяко время духом (Еф.6:14—18).

Кому нужно, тот уже несколько раз, без сомнения, перечитывал сие место, несколько раз углублялся в значение и приложение содержащихся в нем правил. Но не будет излишним, если к собственным вашим понятиям, к собственным вашим наблюдениям присоединим наблюдения и понятия святых, прежде вас в том же всеоружии воевавших с диаволом и побеждавших его.

Возрасты греховной жизни

Различают и в греховной жизни возрасты, как есть они в истинно христианской жизни. В Слове Божием о грешнике вообще говорится, что он, все более и более преуспевая на горшее (2Тим.3:13), приходит наконец в глубину зол (Притч.18:3); означаются и степени ниспадения в сию глубину, например, он болит неправдою, зачинает болезнь и рождает беззаконие (Пс.7:15); или, яснее, по противоположности с мужем, ублажаемым в первом псалме, идет на совет нечестивых, останавливается на пути грешных и, наконец, садится на седалище губителей (Пс.1:1). Последние выражения можно принять за характеристические черты греховных возрастов. Их тоже три: младенческий, юношеский, мужеский. В первом грешник только пошел в грех, во втором остановился в нем, в третьем стал распорядителем в его области.

Младенческий возраст. Это период образующейся греховной жизни, не установившейся в своих формах, колеблющейся, время борьбы остатков внутреннего добра и света с вступающим злом и тьмою. Здесь поблажающий греху человек все еще думает отстать от него, мало-мало, говорит он себе, и брошу. Грех еще кажется ему как бы шуткою, или он занимается им, как дитя, резвящееся игрушкою, он только будто рассеян и опрометчив. Но в сем чаду, в сем состоянии кружения невидимо полагаются основы будущему ужасному состоянию грешника. Первые черты, первые линии его полагаются в первый момент отдаления от Бога. Когда сей свет, сия жизнь и сила сокрываются от человека, или человек сокрывает себя от них, вслед за тем начинает слепнуть ум, расслабляться и нерадеть воля, черстветь и проникаться нечувствием сердце, что все и заставляет человека часто говорить себе: нет, перестану.

Но время течет и зло растет. Кто-то из ума крадет истины одну за другою, он уже многого не понимает даже из того, что прежде ясно понимал, многого никак не может удержать в голове по тяжести и невместимости того в теперешнее время, наконец, совсем ослепляется: не видит Бога и вещей Божественных, не понимает настоящего порядка вещей, ни своих отношений истинных, ни своего состояния, ни того, чем он был, ни того, чем стал теперь и что с ним будет… вступает во тьму и ходит во тьме (см. прп. Тих., ослеп, челов., тол. 5).

Воля, побуждаемая совестию, все еще иногда радеет и приемлет заботы о спасении человека… иногда он напрягается, восстает, удерживается от одного или другого дела в надежде и совсем поправиться, но и опять падает, и чем более падает, тем становится слабее. Прежние остановки и отказы делам действительные превращаются в одни бесплодные намерения, а из намерений в холодные помышления об исправлении, наконец, и это исчезает. Грешник как бы махнул рукою: так и быть, пусть оно идет, авось само как-нибудь остановится! И начинает жить как живется, предаваясь порочным желаниям, удерживаясь от явных дел, когда нужно, не беспокоясь ни угрозами, ни обещаниями, не тревожась даже явным растлением души и тела. Грех есть болезнь и язва. Сильно терзает душу после первого опыта. Но время все сглаживает. Второй опыт бывает сноснее, третий еще сноснее и т. д.

Наконец душа немеет, как немеет часть тела от частого трения по ней. То были страхи и ужасы, и гром готов был разразиться с неба, и люди хотели будто преследовать преступника, стыд не давал покоя и не позволял показываться на свет, а тут, наконец, все ничего! Человек смело и небоязненно продолжает грешить, понять даже не умея, откуда это прежде бывали у него такие тревоги. Когда таким образом образовались ослепление, нерадение и нечувствие, видимо, что человек-грешник остановился на пути грешных. Все добрые восстания улеглись… Он покойно, без смущений и тревог, пребывает в грехе… Здесь вступает он в период юношеский.

Возраст юношеский. Это период пребывания в грехе или стояния на пути грешных в слепоте, нечувствии и нерадении. Высшие силы человеческого духа поражены летаргическим сном, а силы греха возобладали над ними и как бы наслаждаются покоем. Сначала это есть как бы точка безразличия. Но с сей точки начинается покорение лица человеческого греху. Силы его одна за другою приводятся к подножию греха и поклоняются ему, принимают или признают над собою его царскую власть и становятся его агентами. Поклоняется ум и принимает начала неверия, поклоняется воля и вдается в разврат, поклоняется сердце и полнится робостию и страхом пред грехом и греховным началом. Не все спит грешник, иногда и просыпается. В это время хотел бы все оставить, но боится начать сие дело по непонятной некоторой робости, в которой отчета дать нельзя. Так застращивается человек тиранством греха, что о возмущении против него как бы и подумать не смеет.

Тут свидетельство, как через грех глубоко падает сила духа и поносное рабство ему до чего унижает благородное лицо человека! Ум сначала только не видит или теряет все истинное, но с продолжением времени вместо истины вступает в него ложь. Здесь все начинается сомнением или простыми вопросами: почему так, не лучше ли так или вот этак? Вопросы сии сначала пропускаются без внимания, только тень некоторую, подобно сети паутинной, налагают на сердце, но, прилегая к нему ближе, сродняются с ним и обращаются в чувство, чувство сомнения есть семя неверия. Начинают говорить свободно, потом сшивать остроты, наконец, презирать и отметаться всего Божественного и святого. Это неверие! И воля спит в беспечности, действуя по началам недобрым, сама того не замечая, как ими вытесняются начала добрые. Она может пребывать покойною, не высказывая резко своего внутреннего растления, но где ее начинают тревожить, где хотят ее заставить действовать по другим началам, там она высказывает всю строптивость своего нрава, не уважая ни очевидности убеждений, ни даже крайности: она идет всему наперекор, поставляя себя главным правилом для всего.

Закон ли совести будет ей внушать это или законы положительные, она говорит: отойди, путей таких ведать не хочу, и это не по чему иному, как по растлению нрава. Таким образом, грешник, робостию застращенный восставать на грех, неверием принявший начала лжи, волею усвоивший правила развратные, являет себя довольно надежным, чтобы его возвести в некоторые правительственные распоряжения в греховном царстве. Таковой посаждается на седалище губителей. Он вступил в возраст мужа для заведывания частию дел греховного царства.

Возраст мужеский. Это период самостоятельного, настойчивого действования в пользу греха, против всего доброго, от чего человек приходит на край пагубы. Степени ниспадения его определяются степенями противления свету и добру. Ибо и тогда, как он так живет, совесть не престает тревожить его. Но, принявши другие начала, он не слушает и идет напротив. Иногда он только не внимает сему гласу, в состоянии нераскаянности, иногда отвергает и вооружается против него, в состоянии ожесточения, иногда же самого себя сознательно предает пагубе, в состоянии отчаяния. Это конец, куда приводит наконец грешника грех, им возлюбленный.

Таким образом, греховных три возраста дают девять состояний. К ним можно приложить еще три состояния несовершенного обращения грешника, или обращения недоконченного и недозрелого, именно состояния: рабства, когда по страху наказаний и угроз Божиих удерживают руки от грехов более важных, не стыдясь питать страсти и помыслы худые; самопрелъщение, когда считают себя совершенными по нерешительным и начальным только делам добра; лицемерия, когда останавливаются только на внешних делах благочестия и на том основывают свою надежду. И будет всех состояний греховных, вне доброго пути, двенадцать.

Большая часть людей вязнет в первых трех и в трех последних. Но немало их, во-вторых, и третьих. В утешение грешному роду нашему должно сказать, что пока человек в сей жизни, какие бы ни делал он грехи, всегда есть ему возможность возвратиться к милосердному Богу, милующему кающихся. Так хороша и добра человеческая природа, что всеми неправдами своими человек не может вконец исказить ее здесь. Только пока он не раскаян, пока ожесточен, пока отчаивается, не может быть помилован, и если не изменит сего нрава, не начнет плакать и надеяться, то так сойдет и во гроб и погибнет вечно. Всему злу виновник диавол. Если бы не он, не было бы отчаивающихся, А то он сначала твердит: Бог милосерд, а когда нагрешит много человек и задумает каяться, страшит его грозным правосудием Божиим. Но кто изобразит все коварство и злобу сатаны и какими сетями опутывает он грешных, поддающихся ему? Ужасается и не может понять грешник образумившийся, как мог он сделать то и то, хотя прежде так это казалось ему легким. Человек грешит всегда в некотором самозабвении.

Сколь велико зло греха! Грехом оскорбляется беспредельное величие Бога. Презирая закон, презираем Самого Законодателя и оскорбляем Его. Не так сие надо понимать, чтобы сим оскорблением нарушалось всеблаженство Божие, ибо Он вне всякого прикосновения от твари, но так, что с нашей стороны уже все бывает сделано к тому, чтобы оскорбить Его беспредельное величие подобно тому, как простой гражданин, хотя величество царское остается неприкосновенно, оскорбляет его своими делами. В сем отношении грех есть зло бесконечно великое. Но правда требует, чтобы оскорбление было удовлетворено. Удовлетворение должно быть равно оскорблению. За бесконечно великое оскорбление должно представить бесконечно великое удовлетворение. Вот здесь и горе! Имея возможность сделать бесконечное оскорбление, человек не имеет возможности сделать за него должное удовлетворение. Остается человеку вечно быть виновным и, следовательно, вечно нести наказание. Таковы как первый грех, так и все последующие. Всякий раз, как грешит человек, он ввергает себя в бесконечное зло.

О человеке же христианине пишет апостол, что он, согрешая по крещении, второе распинает Сына Божия (Евр.6:6), попирает кровь Завета и становится в ряд распинателей, кричавших: кровь Его на нас и на чадех наших!

Отделившись от Бога и Христа, человек через грех присоединяется к полчищу сатаны и становится для него засадным местом, откуда он воюет на Бога, издеваясь над беспредельною Его милостию, и слепотою, и безумием христианина. Бог Сына Своего Единородного дал, говорит сатана, а я и так умею владеть людьми. После же, на суде, всю вину взнесет он на самого человека и еще увеличит ее, чтобы поспешнее свесть в ад. А что грех производит в самом человеке? Он извращает его и, как бы в какую тьму ввергая, в мечты фантазии, суету желаний и беспорядочность сердечных волнений, кружит его всю жизнь, не давая опомниться. Между тем мучительство страстей съедает и душу, и тело. Грешник есть существо тлеющее.

Судя по сей заключительности и по сему безобразию греха, грешнику надлежало бы начать всесторонние страдания еще здесь. Но по судьбам Божиим сего не бывает. Грешник нередко веселится и упивается счастьем земным, сколько сумеет или сколько попустит Бог частию для воздаяния за какие-нибудь добрые дела, частию для вразумления. Но под этим видимым счастьем всегда кроется крушение духа непрестанное, по временам только заливаемое чувственным упоением и то не вполне. Грешник всегда мрачен и как будто боится чего-то.

К умирающему грешнику нераскаявшемуся приходят демоны и, исторгши душу его, ввергают в место мрака до второго пришествия. Здесь пока терзается дух один, а когда по втором пришествии соединится с телом, с телом и страдать будет бесконечные веки, и мучений тех изобразить нельзя. Имеем теперь общее очертание христианской добродетели и нехристианского греха. Довольно и сего, чтобы уразуметь, как хороша первая и как худ второй. Но это еще очевиднее обнаружится, когда изображено будет подробно, как отпечатлевается христиански добродетельная жизнь и жизнь противоположная ей во всем существе человека и на всех отправлениях его сил. Тут яснее всего можно увидеть, что производит в человеке Божественная благодать ради покорности человека указаниям Слова Божия и что бывает с человеком, когда он, оставаясь сам с собою, следует внушениям своей воли и своего самоугодия, и тем более, когда предается какой-либо страсти или греху.

Никодим Благовестник

Бог не попускает людям творить зло, но отнимает охраняющий покров благодати Духа от тех, которые не оказывают послушания Его святым заповедям любви, и тогда таковых берет в плен сила тьмы, ослепляет их умные очи (разум) и нудит всеваемыми помыслами непрестанно грешить.

Греховной жизнью ныне никого не удивишь. Наоборот, люди до того пали, что жизнь «в удовольствие» считают достоинством и всеми силами стремятся к удовлетворению своих похотей. И в церковной среде, которая по самому Уставу, казалось бы, должна быть примером чистоты, все извратилось, и внешним только обликом предстоят они Престолу Божию, внутренне же не покоряются воле Владыки своего, но, быв прельщены лукавым змием, страждут пороками не очищенных душ. Но напрасно таковые тешат себя надеждою спастись, ибо в лукавую душу не войдет премудрость и не будет обитать в теле, порабощенном греху, ибо Святый Дух премудрости удалится от лукавства и уклонится от неразумных умствований, и устыдится приближающейся неправды (Прем.1:4,5).

ДУХОВНАЯ ЖИЗНЬ

Духовная жизнь и совершенство не состоят в одних видимых добродетелях… она не состоит и в другом чем, кроме как в сближении с Богом и в единении с Ним… Преподобный Никодим Святогорец

Иисус Христос (Спаситель)

Если кто хочет идти за Мною, отвергнись себя, и возьми крест свой, и следуй за Мною, ибо кто хочет душу свою сберечь, тот потеряет ее, а кто потеряет душу свою ради Меня, тот обретет ее, какая польза человеку, если он приобретет весь мир, а душе своей повредит? или какой выкуп даст человек за душу свою? ибо приидет Сын Человеческий во славе Отца Своего с Ангелами Своими и тогда воздаст каждому по делам его (Мф.16:24—27).

Апостол Павел

Живущие по плоти о плотском помышляют, а живущие по духу — о духовном

Итак, нет ныне никакого осуждения тем, которые во Христе Иисусе живут не по плоти, но по духу, потому что закон духа жизни во Христе Иисусе освободил меня от закона греха и смерти. Как закон, ослабленный плотью, был бессилен, то Бог послал Сына Своего в подобии плоти греховной в жертву за грех и осудил грех во плоти, чтобы оправдание закона исполнилось в нас, живущих не по плоти, но по духу. Ибо, живущие по плоти о плотском помышляют, а живущие по духу — о духовном. Помышления плотские суть смерть, а помышления духовные — жизнь и мир, потому что плотские помышления суть вражда против Бога, ибо закону Божию не покоряются, да и не могут. Посему, живущие по плоти Богу угодить не могут.

Но вы не по плоти живете, а по духу, если только Дух Божий живет в вас. Если же кто Духа Христова не имеет, тот и не Его. А если Христос в вас, то тело мертво для греха, но дух жив для праведности. Если же Дух Того, Кто воскресил из мертвых Иисуса, живет в вас, то Воскресивший Христа из мертвых оживит и ваши смертные тела Духом Своим, живущим в вас. Итак, братия, мы не должники плоти, чтобы жить по плоти, ибо если живете по плоти, то умрете, а если духом умерщвляете дела плотские, то живы будете. Ибо все, водимые Духом Божиим, суть сыны Божии. Потому что вы не приняли духа рабства, чтобы опять жить в страхе, но приняли Духа усыновления, Которым взываем: «Авва, Отче!» Сей самый Дух свидетельствует духу нашему, что мы — дети Божии. А если дети, то и наследники, наследники Божии, сонаследники же Христу, если только с Ним страдаем, чтобы с Ним и прославиться (Рим.8:1—17).

Святой Антоний Великий

Возлюбивший жизнь духовную должен подражать чистоте и воздержности Иосифа; должен начать упорядочивать себя созерцанием и вооружаться против всех худых похотей, сильных поддержкой хитрого врага, говоря о нем словами Иова: се убо крепость его на чреслех его, сила же его на пупе чрева (Гл.40:11). Почему всякий подвизающийся и вооружающийся против сих плотских похотей, кои обычно возбуждаются излишней пищей и питьем, должен препоясать чресла свои строгим воздержанием, чтоб устоять в чистоте. Пишется, что Ангел, боровшийся с Иаковом, сжал крепко жилу стегна его, отчего увяла и ослабла плоть его, и он назван Израилем, т. е. видящим Бога (Быт.32:25,32). Равным образом и нам надобно увядшим сделать тело свое для того, чтоб умертвить и погасить похоть. Ибо увядание плоти дает нам возможность дойти до совершенства в добродетели чистоты. Душа бывает крепка, когда тело измождено.

Итак, утончим тела свои, чтоб иметь силу держать себя в порядке, ибо если мы поработим тело, и отдадим его в рабство души, то плотские помышления, любовь к которым есть вражда Богу, умерщвлены будут чрез умерщвление плоти. Тогда просветится душа и сделается храмом Богу. Кто старается быть чистым во всех членах своих, тот истинно духовный подвижник. И он-то есть обучивший все чувства свои, и не позволяющий им властвовать над собою, но сдерживающий их и подклоняющий под иго Господне великой чистотой. Он не позволяет очам своим видеть что-либо худое, или взирать с вожделением на жен; не позволяет ушам своим слушать пересуды, или диавольские советы и влагаемые диаволом помыслы; на уста свои налагает печать и языку своему не дает воли говорить пустые речи; руки свои простирает он к деланию прекрасных дел милосердия и вспомоществования; ноги его скоры на исполнение слов Господа: аще кто тя поймет по силе поприще едино, иди с ним два (Мф.5:41), чрево свое и перси держит он так, чтоб из-за них не пасть и не начать ползать по земле, подобно змию, ползающему на чреве и персях своих. Таков, братья, образ жизни подвижника.

Всякий желающий быть истинно-духовным подвижником, должен стараться держать себя вдали от шумного многолюдства и не приближаться к нему, чтоб быть и телом, и сердцем, и умом вне смятения и круговращения людского, ибо, где люди, там и смятение. Господь наш показал нам образец удаления от людей и уединения, когда один особо восходил на гору для молитвы. В пустыне также победил Он и диавола, дерзнувшего вступить с Ним в борьбу. Конечно, Он не был бессилен победить его и среди многолюдства, но Он сделал так, чтобы научить нас, что в уединении и безмолвии удобнее можем мы победить врага и достигнуть совершенства.

Также славы Своей Господь не показал ученикам Своим среди людей, но возвел на гору, и там показал им славу Свою. Иоанн Предтеча также был в пустыне до дня явления своего Израилю. В мире врагу удобнее теснить нас своими орудиями и внешними, и внутренними; там привлекая к себе некоторых людей, как пособников и подручников, ему послушных, он при посредстве их ведет брань против верных: какая-нибудь женщина бесстыжая бывает у него очень сильным оружием, широко распростирая обольстительные сети свои. Иезекииль, когда видел четырех животных, которые имели по четыре лица, и все показывали славу Божию, не был в городе, или селении, но вне, — на поле: ибо Бог говорил ему: изыди на поле и увидишь славу Мою (Иез.3:22).

И вообще такого рода видения и откровения не иначе показываемы были святым, как на горах и в пустынях. Пророк Иеремия также, зная как угодно Богу уединение, сказал: благо есть мужу, егди возмет ярем в юности своей, сядет наедине и умолкнет (Плач Иер.3:27,28). Он же опять, хорошо зная, как много вреда человеческие молвы приносят тем, кои хотят угодить Богу, не удержался, чтоб не сказать: кто даст мне в пустыни виталище последнее, и оставлю люди моя и отыду от них? (Иер.9:2). Также и Илия Пророк сподобился получать пищу от Ангелов, а это было не среди толпы народной, не в городе, или в селе, а в пустыне. Все сие и подобное, бывшее со святыми, написано для убеждения нас подражать тем, кои любили уединение, потому что оно и нас может привести к Господу. Почему старайтесь утвердиться в нем, как должно, чтоб оно привело вас к видению Бога, которое есть самое духовное созерцание.

Святой Макарий Великий

Многими трудами и подвигами, с продолжением времени… после испытаний и различных искушений, приемлет душа духовное возрастание.

Есть иная смерть, кроме видимой, и иная жизнь, кроме видимой.

Преподобный Симеон Новый Богослов

В духовном, если ум не придет в состояние созерцания… не может чувствовать таинственного

Сколько душа честнее тела, столько же пища душевная необходимее пищи телесной.

Как для телесного зрения, для того, чтобы с верною точностью рассмотреть то, на что оно смотрит, нужны четыре вещи: здоровые, без всякого повреждения, глаза, целесообразное их движение и направление, соразмерное расстояние между ними и предметом, чистый воздух и свет солнца, освещающий наблюдаемое, — так и для мысленного зрения душевного потребны: ум совершенный, целесообразное его движение и устремление или созерцание, как уздою, страхом Божиим удерживаемое на едином, чтоб не переходило от него к неуместным воображениям, и чистый мысленный воздух, который бы освещаем был истинным светом, просвещающим всякого человека, вступающего в мир добродетелей. Свет сей всюду проникает и везде светит, и нет никакой преграды, которая могла бы пресекать его освещение. При всем том, однако ж, для душ неверных он не виден, и виден только одним тем, которые верны Христу.

В отношении к телесному бывает чувство и без видения, как, например, слепой, споткнувшись о камень, чувствует боль. В духовном же, если ум не придет в состояние созерцания, чтобы созерцать то, что выше понимания, то не может чувствовать таинственного от того воздействия. Итак, тот, кто говорит, что он чувствует духовное, прежде чем придет в состояние созерцать то, что выше ума, слова и помышления, тот подобен слепому, который чувствует добро и зло, какие испытывает, но не знает, что у него под руками, и что может живить его или мертвить, потому что не имеет очей чтобы видеть и знать то. Почему сколько раз бывает, что он поднимает палку, чтоб ударить врага, а ударяет друга, при всем том, что и враг стоит пред ним и пересмеивает его!

Бог есть Дух невидимый, бессмертный, неприступный, недомыслимый, и тех, кои родятся от Него, делает такими же, подобными… Отцу, родившему их. Они хотя по телу всем видимы и всеми знаемы бывают, но по духу познаются только от Бога, как и Бога они только знают, как следует, или лучше сказать, они желают быть знаемыми и зримыми только от Бога, к Коему устремлены всем желанием и всей любовью и Коего умно зрят непрестанно.

Стой вниманием внутри себя самого (не в голове, а в сердце). Там имей ум свой, стараясь всячески обрести место, где сердце, чтоб, обретши его, там уже всецело пребывал ум твой. Ум, подвизаясь в сем, улучит место сердца. Это случится, когда благодать даст сладость и теплоту молитвенную. С сего же момента и потом, с какой бы стороны ни возник и ни показался какой-либо помысл, прежде чем войдет он внутрь и помыслится, или вообразится, ум тотчас прогоняет его оттуда и уничтожает именем Иисусовым… С сего также времени ум человека начинает иметь злобу и ненависть к демонам, поднимает на них непрестанную войну и поражает. Прочее же, что обыкновенно последует за сим деланием, с Божией помощью сам из опыта узнаешь, посредством внимания ума, и держа в сердце Иисуса, т. е. молитву Его: Господи Иисусе Христе, помилуй мя!

Как желая построить дом, мы не кровлю прежде возлагаем, а после полагаем основание, потому что так нельзя, но прежде кладем основание, потом строим дом, и тогда уже возлагаем кровлю, так надлежит нам поступать и в отношении к духовному: прежде положим основание, т. е. станем хранить сердце и изгоним из него страсти, потом построим духовный дом, т. е. прогоним мятеж, воздвигаемый в нас злыми духами посредством внешних чувств, и навыкнем пресекать сию брань как можно скорее, и тогда же возложим и кровлю, т. е. совершенное отрешение от всего, чтоб всецело предаться Богу, — и тем закончим духовный дом свой во Христе Боге, Коему слава вовеки.

Преподобный Иоанн Лествичник

Всякому духовному деланию предшествует усерднейшее желание

Всякому духовному деланию, видимому или умственному, предшествует собственное намерение и усерднейшее желание, при Божием в оных содействии.

Как променивающие золото на глину делают себе большой убыток, так и те, которые для приобретения телесных выгод объявляют и высказывают духовное.

Преподобный Никита Стифат

Духовную всецело восприявшие жизнь благоугодны Богу

Кто действие внешних чувств заменяет внутренними: зрение — устремлением ума к зрению света животного, слух — вниманием душевным, вкус — разумным рассуждением, обоняние — умным постижением (ощущением, чувством), осязание — бодренным трезвением сердечным, — тот ангельскую на земле проводит жизнь: для людей он и есть, и видится человеком, для Ангелов же и есть и понимается Ангелом.

На крыльях бесстрастия и смиренномудрия плавая в воздухе таинственного богословия, и входя в горнюю глубину ведения тайн Божиих действом Божественного Духа, молниями Божественных догматов и разумений попаляем духа славолюбия, взирал же на конец человеческих дел, дождем слез и потоками сокрушения потопляем бесов его тристатов, воюющих против нас самомнением, тщеславием и гордыней.

Духом ходящие и духовную всецело восприявшие жизнь благоугодны Богу, как Ему, яко назореи, себя посвятившие и всегда об одном заботящиеся, чтоб очищать души свои трудами подвижническими и соблюдать заповеди Господни. Готовые и кровь свою пролить за любовь к Господу, они плоть свою истощают постами и бдениями, дебелость сердца утончают слезами, уды яже на земли умерщвляют злостраданиями (произвольными лишениями), молитвой и богомыслием ум исполняют света и светлым его соделывают, отвержением своих пожеланий освобождают души свои от пристрастия к телу и становятся совершенно духовными, почему духовными не только признаются, но и именуются от всех праведно. Они, идя к бесстрастию и любви, окрыляются к созерцанию творения, и оттуда приемлют ведение сущего чрез сокровенную в Боге премудрость, одним тем даемую, которые стали выше тела уничижено. Прешедши таким образом всякое чувство мирское и мыслью просвещенною став выше чувства, они светлы бывают разумом, и посреде церкви и тьмочисленного собрания верных отрыгают благие словеса из чистого сердца, и бывают для людей соль и свет, как и Господь изрек об них: вы есте свет мира, вы есте соль земли (Мф.5:13,14).

Ко всем, по деятельному любомудрию начавшим шествовать путем заповедей, Господь, невидимо приближаясь, сшествует им, так как они не совершенное еще имеют мудрование, душа их еще много недоумевает в деле добродетели и душевные очи их праведно удерживаемы бывают в сие время, чтоб не познали своего преуспеяния, когда сшествует им Господь, содействует им избавляться от страстей, и простирает руку помощи к содеянию всякой добродетели. Когда же они продолжают делать успехи в подвигах благочестия и идти к бесстрастию чрез смирение, тогда Господь не хочет, чтоб они все еще оставались утомленными трудами добродетелей, но чтоб простирались далее и восходили к созерцанию. Почему, напитав их вдоволь хлебом слез, светом умиления благословляет, и ум их отверзает к познанию глубины Божественных Писаний, — и тотчас скрывается от них, чтоб возбудить их и понудить к тщательнейшему исканию Его.

Духовное возрастание

Духовное возрастание ревнителей о спасении соответствует возрастанию Господа нашего Иисуса Христа человечеством. Когда они младенчествуют в новоначалии, тогда, подобно Господу Иисусу, млеком питавшемуся, питаются млеком телесных добродетелей, или телесного обучения, которое вмале (ненадолго) есть полезно возрастающим в добродетели и мало-помалу отлагающим младенчество (1Тим.4:8). Когда возрастут они до возраста юношей и твердою начнут питаться пищею видения истины Божией, как имеющие чувства душевные уже обученными (Евр.5:14), тогда уподобляются Господу, преуспевшему возрастом и благодатью, посреди старцев сидящему и открывающему им глубокие тайны (Лк.2:46). Когда же приидут в меру возраста исполнения Христова (Еф.4:13), тогда бывают подобны Господу, возвещавшему всем слово покаяния, научавшему народ тайнам Царствия Небесного, и между тем к страданию Своему спешно приближавшемуся. Таков конец и всякого совершившегося в добродетелях, чтоб, прошедши все возрасты Христовы, вступить в прискорбные искушения в соответствие Кресту Его.

Святитель Иоанн Златоуст

Прилепись к духовному и презирай житейское

Не крайне ли безрассудно — о духовном не прилагать и такого попечения, какое мы показываем в отношении к житейскому.

Духовная красота нигде так успешно не развивается, как в этом дивном и божественном месте <храме>, где апостолы и пророки смывают, исправляют, стирают старость греха, наводят цвет юности, уничтожают всякое пятно, всякий порок, всякую скверну нашей души.

Душевную красоту не может разрушить ни время, ни болезнь, ни старость, ни смерть и ничто подобное, но она постоянно остается цветущей.

Надобно, чтобы мы все время жили в молитвах и служении Богу и попечении о Нем, считая именно это жизнью, это — здоровьем и богатством, это — пределом благ.

Как телесная пища, попавши в худосочный желудок, усиливает болезнь, так и пища духовная, когда она принимается недостойно, навлекает большое осуждение.

Теплота духовного огня, проникая душу, изгоняет из нее всякую беспечность, и объятого ею делает легче пера, и заставляет презирать все видимое.

Чтобы все у тебя шло хорошо, и тебе освободиться от всех забот, прилепись к духовному и презирай житейское: тогда ты с небом получишь и землю, и сподобишься будущих благ.

Ничто так не стесняет духа, как безумное вожделение, сластолюбие, пьянство и всякое зло, происходящее отсюда.

Если в делах житейских ничего великого достигнуть не может тот, кто исполняет их небрежно и как случилось, то тем более так должно быть в делах духовных, потому что они и требуют наибольшей тщательности.

У нас начало жизни — страдание Христа и удаление со Христом от мира, потому что мы тогда живем, когда умираем для мира, тогда возрождаемся для Бога, когда оставляем земное рождение.

Ты, услышав о смерти, не страшись, потому что имеешь в себе действительную жизнь, за которой не будет следовать никакая смерть. Такова жизнь Духа, она уже не покоряется смерти, но губит и истребляет смерть и сохраняет бессмертным то, что получила.

Не терпеть ничего человеческого, и не служить удовольствиям… — это и есть единственная жизнь.

Живущий духом… стоит выше и страхов, и скорби, и опасностей, и всякой перемены, потому что ничего не терпит, но, что гораздо важнее, презирает все, что бы ни случилось.

По Богу невозможно жить иначе, как умерши для греха.

Если ты привнес земное, если ты предался заботам о текущих делах, то ты уже погасил дух.

Если мирских стяжаний — и временных, и тленных — никогда не приобретают люди без трудов и пота, то тем более духовных.

Итак, настрой себя, как храбрый воин, будь всегда с оружием, бодрствуй, трезвись, постоянно ожидай врага, впрочем, сам не производи браней, потому что это свойственно не воину, а бунтовщику.

Потому мы и мертвы, что уклонились от истинной жизни и избрали временную.

Как многие из живых бывают мертвыми, зарыв, как в могиле, свою душу в теле, — так многие из скончавшихся живут, блистая правдою.

Когда дух наш неблагоустроен, то, хотя бы все нам благоприятствовало, мы будем находиться в положении, нисколько не лучшем терпящих крушение.

Духовная прибыль, хотя бы и небольшая, столь велика, что покрывает всякую материальную потерю.

Подобно тому, как на зрелищах упражняющиеся на протянутом снизу вверх канате поднимаются и спускаются, но если малость не досмотрят и ошибутся, то ниспровергаются вниз и погибают, так точно и шествующие по духовному пути, если хоть немного предадутся небрежности, падают стремглав. Это потому, что путь этот более тесен, чем тот канат, прямее и круче поднимается, и гораздо более высок, — ведь вверху он оканчивается у самого неба, — и ступеньки его будут для нас шаткими даже тогда, когда мы доберемся до самой крайней вершины. Стоящих на вершине объемлет великий трепет, и для устойчивости остается одно только — не обращать взоров книзу и не смотреть на землю, — а иначе произойдет от этого большое и тяжелое головокружение.

Преподобный Ефрем Сирин

Как младенец, рожденный в веке сем, не навсегда остается в младенческом возрасте, но ежедневно растет вследствие необходимости, по неизъяснимым законам природы, пока не придет в совершено мужа, в полноту разумных понятий, таким же образом и рожденный свыше водою и Духом, должен быть возведен не в младенчество духовного возраста, но ежедневно пребывая в подвиге, труде и многом терпении, обязан чрез борьбу с духовным сопротивником, преуспевать и возрастать до полноты духовного возраста.

Святитель Григорий Палама

Если же духом умертвим дела тела…

О, убоимся… и покажем… изменение в образе жизни на лучшее… каждый член, каждое чувство подчиняя водительству благочестивого ума, нося тело с благоразумием и со страхом Божиим, или, лучше сказать, — не нося, а — вознося, но, не — подчиняясь телу, снижаясь до его низменных и отвратительных инстинктов и допуская себе быть одержимым ими, — будучи научены апостолом Павлом и зная, что, если по плоти живем, долженствует нам умереть, если же духом умертвим дела тела, будем жить вовеки.

Духовным вещам учит не слово, а труд деловой, и от труда опыт, который приносит полезные плоды, отвращаясь от бесплодных слов людей спорливых и любящих показность.

Преподобный Исидор Пелусиот

В делах житейских, хотящих чего-либо, не сопровождает непременно и возможность, потому что дела великие превышают личные силы людей, в делах же духовных, хотящих чего-либо, сопровождает и сила, потому что все по мере сил совершаемое с успехом оказывается досязающим до небес. Посему жена вдовица, ввергнувшая две лепты в священную сокровищницу, воспевается как превзошедшая всех царей и цариц, потому что Судия увенчал не то, что ею вложено, но ее произволение, которым посвящено Богу все ее достояние.

Преподобный Нил Синайский

Сердцем упражняйся в незлобии, а телом в чистоте: то и другое соделывает тебя храмом Божиим. В какой мере преспевает человек в духовном подвиге, в такой восходит на высоту тайн Духа и утаенных сокровищ премудрости.

С Богом беседуй много, а с людьми мало, поучением себя в Законе преуспеешь в том и другом. Не смотри на внешнее, но устремляй взор во внутреннее, всецелый ум собери в мысленную клеть души, уготовь Господу не имеющий в себе кумиров храм. Если, отрезвившись, трудолюбием утончим грубость страстных риз, то, окрылившись, сделаемся превыспренними, как орлы, и наименуемся духовными.

Преподобный Петр Дамаскин

Бог просвещает всех познанием, как лучами…

Когда мы не принимаем благодеяний, одинаково никого из нас не принуждает Господь, но как солнце испускает лучи и освещает весь мир, — и желающий видеть его, видим бывает и им, а не желающий видеть его, не бывает им к тому принуждаем, и никто не оказывается виновным в лишении света, кроме самого не пожелавшего им воспользоваться, ибо Бог создал солнце и глаз, а человек имеет власть. Так и здесь Бог просвещает всех познанием, как лучами, а после знания даровал и веру, как глаз: произволяющий чрез веру получает истинное познание, делами сохраняет памятование, и Бог дарует ему большее усердие, знание и силу.

Из естественного познания рождается усердие в произволяющем иметь оное, от усердия же сила делать (доброе), и деланием сохраняется памятование; от памятования бывает большее делание, и ради сего даруется большее знание, а от этого знания, называемого мудростью, рождается воздержание страстей и терпение скорбей; от них происходят труды о Боге и познание даров Божиих и своих согрешений, от которых — благоразумие, чрез него — страх Божий, от страха Божия — хранение заповедей, т. е. плач, кротость, смиренномудрие, от которых рождается рассуждение (рассудительность), а от рассуждения прозрение, т. е. дарование предвидеть будущие согрешения, и отсекать их прежде времени вследствие опытности и воспоминания, ради чистоты ума, о прежде сделанном, в настоящее время совершаемом и бывающем по забвению. От сих добродетелей — надежда, от нее — беспристрастие и совершенная любовь.

Такой человек ничего уже тогда не желает кроме воли Божией, но и самую временную жизнь эту оставляет с радостью, ради любви к Богу и ближнему, премудростью и вселением Святаго Духа, и сыноположением для того, чтобы быть распятым, погребенным и воскреснуть, и вознестись духовно со Христом, подражанием Ему, т. е. пребыванию Его в мире. И просто делается сыном Божиим по благодати и получает залог тамошнего блаженства, как говорит Богослов в «Слове» о восьми помыслах: делается бесстрастен, праведен, благ и премудр, имея Бога в себе, как сказал Сам Христос (Ин.14:21), чрез соблюдение Его святых заповедей, в порядке, начиная с первой.

Патриарх Каллист II и Игнатий Ксанфопулы

Жизнь по Богу есть некая драгоценная златоиспещренная цепь, в коей одна добродетель тесно сочетавается с другою и все сгармонировываются воедино.

Преподобный Никодим Святогорец

Духовная жизнь

Духовная жизнь и совершенство не состоят в одних тех видимых добродетелях… она не состоит и в другом чем, кроме как в сближении с Богом и в единении с Ним… в связи с чем, состоят сердечное исповедание благости и величия Божия и сознания собственной нашей ничтожности и склонности на всякое зло; любовь к Богу и нелюбие к себе самим, подчинение себя не только Богу, но и всем тварям из любви к Богу, отвержение всякой собственной нашей воли и совершенная покорность воле Божией, и при том, желание всего этого и совершение от чистого сердца, во славу Божию (1Кор.10:31), только для одного благоугождения Богу, только потому, что так хочет Он Сам, и что так надлежит нам любить Его и работать Ему.

Бог вложил в душу ведение о Себе в уме, и о воле Своей в совести, осенив то и другое чаянием вечноблаженной жизни. Это семя духовной жизни. Оно посеяно в нас и принято в момент вдыхания Богом в нас Своей Божественной искры жизни. Всякий, рождаясь, приносит с собой и в себе сие семя, которое затем развивается и определенность получает от окружающей его среды людей. Какое неописанно великое благо родиться среди тех, кои живут истинною духовною жизнью!

Духовная в сердце теплота есть плод чувства к Богу и всему Божественному. Зарождение ее современно обращению к Богу в покаянии. Во время покаянных трудов над очищением сердца она все более и более усиливается и из прерывающейся, или по временам посещающей сердце постепенно переходит в непрерывную, пока станет, наконец, состоянием сердца…

Всякий предмет, услаждающий сердце, и согревает его, потому теплот сердечных много. Духовная теплота порождается от воздействия на сердце духовных предметов, что бывает в порядке духовной жизни. Отличительная черта ее есть отрешение от всего тварного и окование внимания Богом и всем Божественным. По сей черте она отстоит от теплот душевных и телесных, как небо от земли.

Чувство духовной теплоты сосредоточено и является простым и единичным, но в существе дела оно есть слитие воедино многих духовных движений, как луч солнца есть слитие семи радужных лучей. В нем есть благоговение, сокрушение, умиление, припадание, поклонение, святая ревность, боголюбие. Как все такие чувства духовные не вдруг установляются в сердце, так теплота духовная не вдруг делается достоянием нашего сердца.

Пока духовная в сердце теплота не сделается постоянным его состоянием, дотоле она приходит и отходит. Приходит или сама собой, как гость небесный, или бывает плодом духовных упражнений: чтения, размышления, молитвы, актов самоотвержения и доброделания. Отходит, когда внимание отклонится от предметов духовных, а за ним и сердце вкусит и усладится чем недуховным. Этим погашается духовная теплота, как водой огонь.

Хочешь хранить духовную сию в сердце теплоту? Будь вниманием внутрь и молитвенно предстой Богу в сердце, не допускай блуждания помыслов рассеивающих, не впускай в сердце сочувствий к чему-либо душевному и плотскому, пресекай тотчас порождения многозаботливости, храни живою воспринятую тобой ревность о богоугождении и спасении души, в делах же внешних блюди разумный строй, направляй их все к главной твоей цели, и, делая одно, не обременяй мыслей попечением о многом. Но, прибавлю, когда узнаешь сию теплоту, не можешь не усиливаться хранить ее; усиливаясь, станешь употреблять пригодные к тому средства, употребляя же их, увидишь, как тебе удобнее соблюсти свою теплоту. Если разумно возьмешься за сие дело, то теплота духовная сделается для тебя верною учительницей, как управляться со своим внутренним и как держать себя во внешних делах и во всем поведении своем, — чтоб блюсти ее самую.

Сколь сладостно присутствие духовной теплоты в сердце, столь же горько, томительно и страшливо, когда она отойдет. Отходит она, как замечено, когда внимание и сердце отклонятся от духово и обратятся к недуховному. Под этим разумеется не греховное что, — ибо вкусивший духовной теплоты бывает уже на это неохоч, — но вся душевно-телесная область, суетная, земная, тварная. Как только уклонится к сему внимание, духовная теплота тотчас понижается, когда же и сердце к тому прильнет, она совсем отходит и оставляет холодность ко всему Божественному и Самому Богу, сопровождаясь и равнодушием ко всем духовным деланиям и занятиям, какие были держимы в видах хранения сей теплоты. Кто опомнится тотчас и поспешит поставить себя опять в свой обычный теплопроизводительный строй, теплота возвращается, скоро ли то, или не так скоро. Но кто не обратит на то внимания и по рассеянности, увлечению и самонадеянности позволит себе сознательно помедлить в этой охлаждающей атмосфере, и тем паче если и делом поскользнется удовлетворить свои, воскресающие при сем недуховные вкусы, у того и самая ревность о жизни духовной пошатнется, а то и совсем замрет. Последнее есть преддверие падения в прежние обычные грехи, которые и не замедлят постигнуть беспечного. Но опомнившийся и отсюда удобно возвращается к духовному строю своему.

Так всегда происходит охлаждение, бывает же это по нашей вине, именно по ослаблению внимания и бдительности над собой, — то по соблазнам окружающей труженика мирской среды, когда прелести мира, одуряющим образом воздействовав, похищают человека из себя самого, — то по козням врага, ухищряющегося выманивать человека из себя вовне, в чем успевает он иногда, примешивая только к естественным движениям образов фантазии и свои, наипаче увлекательные, иногда воздействуя каким-либо образом и на тело. Но какая бы причина ни была, действие охлаждения начинается выходом внимания извнутри и установляется в своем дальнейшем течении прилеплением сердца к чему-либо, сначала пустому и суетному, потом страстному и греховному. И в нем всегда виноват сам человек. Ибо ни мир, ни диавол не насилуют свободы, а соблазняют только ее.

Бывает охлаждение и от благодати. Духовная теплота в истинном своем виде есть плод присутствия в сердце благодати. Когда посещает благодать, на сердце тепло, а когда отходит — холодно. Отходит благодать и когда человек сам выходит вовне к недолжным вещам. И тогда отхождение сие и есть и называется наказательным. Но иной раз благодать сама отходит в видах споспешествования духовному преспеянию рабов Божиих. И тогда отхождение сие есть и называется обучительным. Но следствие и в этом случае то же — охлаждение, чувство пустоты в сердце: ибо отошел Гость и Посетитель. Разность в сих охлаждениях та, что виновное охлаждение расслабляет самую ревность о духовной жизни, охлаждение вследствие обучительного отступления благодати наиболее распаляет ее — что бывает и одною из целей отступления благодати обучительно.

Благодать Божия сама — обучительно — отступает по следующим причинам: чтобы раздражить ревность, которая иной раз ослабляется от длительности пребывания в покое, — чтоб повнимательнее осмотрелся человек и отстранил сочувствия и занятия, которые не прямо принадлежат к богоугодной жизни и не в Боге конец свой имеют, чтобы восстановить в большей силе сознание и чувство, что все доброе, бывающее в нас, есть плод благодати Божией, — чтоб на будущее время больше ценили Божии даяния, ревностнее заботились о хранении их, и глубже смиренствовали, чтоб искреннее предавали себя в руки Промышления Божия, с совершеннейшим самоотвержением и самоуничижением, чтоб не прилеплялись к самым духовным утешениям, и не разделяли, таким образом, сердце свое надвое, когда Бог хочет, чтоб оно все Ему единому принадлежало, чтоб и при действии благодати Божией не опускали рук, но неусыпно работали на пути Божием, напрягая все силы свои, данные нам Богом именно для этого.

Таким образом, и когда охлаждение происходит от обучительного отступления благодати Божией, причиной тому служишь ты сам, ибо благодать Божия, хотя отступает сама, но отступает, смотря на тебя. Почему, когда почувствуешь в себе охлаждение к вещам и занятиям духовным и ко всему Божественному, войди в себя и рассмотри, по какой причине оно произошло, и, если в этом твоя вина, поспеши ее устранить и изгладить, ревнуя не о возвращении духовных утешений, а паче об уничтожении в себе того, что окажется неподобающим и Богу неугодным. Если же не увидишь ничего такого, покорись воле Божией, сказав в себе: так судил Бог, буди воля Твоя, Господи, на мне немощном и ничего не стоящем. И затем терпи и жди, отнюдь не позволяя себе сколько-нибудь отступать от обычного порядка своей духовной жизни и духовных деланий и упражнений, побеждай напавшее безвкусие в них насильным себя к ним принуждением, не внимая отвлекающим от такого труда помыслам, будто такое занятие бесплодно, охотно испивай сию чашу горечи, говоря ко Господу: виждь смирение мое и труд, и не остави милости Твоей от меня (Пс.24:18), — и воодушевляй себя на то верою, что чашу сию поднесла тебе любовь Божия, желающая тебе большего совершенства духовного.

Не на Фавор только охотно иди во след Господа, но и на Голгофу, т. е. не тогда только, когда чувствуешь внутри себя Божественный свет и духовные утешения, и радости, но и когда нападают омрачения, скорби, туги и горечи, которые приходится иной раз вкушать душе от демонских искушений, внутренних и внешних. Пусть даже охлаждение это будет сопровождаемо таким омрачением и смущением, что ты не будешь знать, что тебе делать и куда обратиться, не бойся и при этом, но стой твердо в своем чине, держись на кресте сем благопокорно, далеко отревая от себя всякое земное утешение, которое вздумает предлагать мир или плоть по наущениям врага. Старайся также скрывать сию немощь от всякого лица, и не говори о ней никому, кроме духовного отца своего, не жалуясь, однако ж, на посланную тебе тяготу, а скорее ищи научения, как на будущее время избегать ее, а эту благодушно перенесть, пока Богу угодно будет держать тебя в ней.

Молитвы же твои, причащение и другие духовные упражнения продолжая совершать как обычно, совершай не для получения сладостей духовных не для того, чтобы быть сняту с настоящего креста, но для того, чтоб дарована была тебе сила благодушно пребывать на нем во славу распявшегося за нас Христа Господа и всегда жить, и действовать так, как сие Ему благоугодно. Если иной раз и не можешь ты в этом состоянии молиться и в благих пребывать помышлениях, как обычно бывало, по причине великого омрачения и смущения ума, делай все сие как можешь, только без лености и поблажки себе, и то, чего не сможешь ты явить в совершенстве делом, будет принято явленным в совершенстве по желанию твоему, исканию и усилию. Пребудь в сем желании, искании и усилии, и увидишь дивные плоды того — воодушевление и силу, кои преисполнят душу твою.

Феолипт, митрополит Филадельфийский

В духе пребывающий…

Когда, прекратив внешние развлечения, ты укротишь и внутренние помыслы, тогда ум начнет воздвизаться к делам и словам духовным.

Выступи из всего чувственного и оставь закон плоти, — и закон духовный напишется в сердце твоем.

Как спящий и мертвому уподобляется и жив есть, — первое по телу, второе по действу души, так и в духе пребывающий является мертвым для плоти и мира, а мудрованием духа жив бывает.

Святитель Филарет Московский

Слово в день памяти Святителя Алексия

Духовное дремание

Час уже нам от сна востати (Рим.13:11). Неужели мы спящие? Можете вы сказать, и прогневаться и обвинить меня в нелепости за слова, которыя обратил я к вам, не исключая, впрочем, и себя. И мне хотелось бы, и за вас, и за себя быть уверену, что мы не спящие, а бодрствующие, но препятствует сей уверенности подобный случай, который встречаю в Евангелии. Когда, в следствие прекословных суждений о чуде исцеления слепорожденнаго, сказал Господь: на суд Аз в мир сей приидох, да невидящии видят, и видящие слепи будут (Ин.9:39); тогда Фарисеи с уверенностию возразили Ему: еда и мы слепи есмы (Ин.9:40)? Но ничего тем не выиграли. Потому что Господь рек им: аще бысте слепи были, не бысте имели греха, ныне же глаголете, яко видим, грех убо ваш пребывает (Ин.9:41).

Итак, может быть, и мы живем, как спящие и мечтающие в сновидениях, а самоуверенно почитаем себя бодрствующими: и дело тем не лучше, а виновность наша тем больше. Неусыпный некогда страж дома Божия в стране бодрствующих и спящих, а ныне еще совершеннее неусыпный о нас молитвенник там, где совсем нет сна, хотя есть вечный покой — Святителю Алексие! твоим благодатным мановением и благословением возбуди, во-первых, мою дремлющую мысль и слово, а потом и внимание предстоящих, дабы мы могли понять и принять к сердцу и к исполнению пробуждающее Апостольское слово: час уже нам от сна востати.

Святый Апостол Павел пишет учительное послание к римским христианам, которых «вера», по собственному его свидетельству возвещается во всем мире (Рим.1:8); обличает нелепости язычества, неудовлетворительность иудейства, повреждение грехом и погибельное состояние всего человечества, возвещает единственное спасение в вере во Христа, открывает тайну будущаго к Нему обращения неверующих Иудеев, наконец, дает наставления для жизни христианской, и между ними взывает: час уже нам от сна востати. Видно Апостол не опасается, что римские христиане оскорбятся и возразят ему: неужели во сне достигли мы до того, что «вера» наша «возвещается во всем мире»? Неужели спящим ты предлагал возвышенное и таинственное учение, когда, наконец, думаешь пробудить нас от сна? Видно, не сомневается он в их готовности признаться, что, и при возбуждении ума к познанию, может иногда сердце оставаться не возбужденным к добру, и что бодрствующие, по-видимому, в вере могут оказаться дремлющими в жизни.

Думаете ли вы, что вы лучше римских христиан апостольскаго времени? Надеюсь, что никто не будет так мечтателен и что вы, напротив, готовы признать себя далеко не достигшими совершенства христиан времени апостольского. Будьте же и вы расположены испытывать себя, и, если потребует совесть, признаться, что, может быть, и ваше сердце не возбуждено к добру, а может быть, и ум не довольно пробужден для истины; что, может быть, и вы дремлете в жизни духовной и нравственной, а может быть, и в вере не бодрствуете, и что следственно не огорчаться должно, а благодарить, когда желающий добра напомнит, что час уже нам от сна востати. Что такое сон? Что такое бдение? Бдение есть жизнь светлая, с сознанием себя. Сон есть жизнь темная, без сознания себя. Или иначе: поелику человек по естеству живет жизнию тела членосоставною и растительною, и жизнию души животною и разумною: то, когда жизнь души восходит над жизнию тела, и проявляет себя в произвольном движении в чувствовании, в познании, в желании, в действовании, — это есть бодрствование, а когда жизнь души погружается в жизнь тела, скрывается в замкнутом, не произвольном движении членовном, и едва пробивается призрачными представлениями, — это есть сон и сновидение.

Но христианин по благодати имеет еще высшую жизнь, духовную, по слову Господню: аще кто не родится водою и Духом, не может внити в царствие Божие (Ин.3:5). Если для того, чтобы сделаться способным к царствию Божию, или, что то же, дабы сделаться христианином, надобно родиться Духом, то, без сомнения, надобно и жить жизнию духа, высшею, нежели жизнь, какою живет естественный или, по выражению апостольскому (1Кор.2:14), душевный человек. Жизнь духовная, имея своим источником Дух Божий, Бога же и Его благодать имеет своим светом, своею силою, своею пищею, началом деятельности и целью стремления. Если сия жизнь духовная восходит и господствует над жизнию душевною и чувственною: это есть состояние бдения духовнаго.

А если духовная жизнь погружена в душевную и чувственную, и сею преобладаема или поглощена: это есть состояние духовнаго дремания или сна. Когда дух твой взирает к Богу верою, молитвою, богомыслием, тогда он бодрствует, но если он перестает помышлять о Боге, то ты начинаешь дремать, а если ты забыл о Боге, то ты уснул. Если тебя одушевляет любовь к Богу, то ты бодрствуешь бдением неусыпающих, но если одушевляет тебя не любовь к Богу, а любовь к тварям, прельщение их суетным блеском, желание обладать и наслаждаться ими, то ты мечтаешь во сне.

Если ты не о хлебе едином жить думаешь, но о всяком глаголе, исходящем изо уст Божиих (Мф.4:4); если по примеру Христову находишь для себя пищу в исполнении воли Божией: это также признак не спящаго, а бодрствующаго, потому что не во сне принимают истинную пищу, но если ты не алчешь Слова Божия, не жаждешь Истины Божественной и учения духовнаго; если не чувствуешь вкуса и услаждения в исполнении воли Божией: это есть нечувствие и сон духа, и, если как вместе с сим бывает, ты алчен к удовольствиям чувственным, жаждешь разсеяния и увеселений, думаешь иметь вкус, когда выбираешь лакомую пищу и приятное питье, и вкус изящный, когда тебя потрясают страстные звуки, когда очаровывают хитро составленныя или забавные зрелища, поверь, что это более призраки сновидящего, нежели ощущения бодрствующего: ты это узнаешь, когда дух твой пробудится в день благодати или в день суда.

Если мысль о Боге движет тебя к деланию добра, и взаимно делание добра устремляет тебя к Богу, чтобы принести Ему в жертву благое дело, чтобы благодарить Его за помощь в благоделании, очевидно, что ты ходишь пред Богом и следственно бодрствуешь, но если движущею пружиною и целию твоей деятельности бывает самоугодие, человекоугодие, честолюбие, богатолюбие, то каковы бы ни были твои успехи и удачи, придет, наконец, время, когда оглянешься на твою мнимо-неусыпную деятельность, и увидишь исполнение над тобою пророческого слова: уснуша сном своим, и ничтоже обретоша мужие богатства в руках своих (Пс.75:6).

Не похвально спать, когда можно бодрствовать, а спать без просыпа и постыдно и опасно. Пробуждение от сна телеснаго не всегда в нашей воле, но пробуждение от сна душевнаго всегда от нас зависит, потому что немолчен для нас пробуждающий глас в совести, в Слове Божием, в делах Провидения, — глас и для дремлющих, и для спящих не неслышимый, если не закрывают уха нарочно. Господь глаголет в притче: спящим человеком прииде враг и всея плевелы посреде пшеницы (Мф.13:25). То есть, во время сна, нерадения и беспечности приходит диавол и всевает в нашу жизнь худые мысли, порочные желания, беззаконные дела. Видите, как опасен нравственный сон. В другой притче Господь глаголет нам: вы подобни человеком, чающим Господа своего; и присовокупляет: блажени раби тии, ихже пришед Господь обрящет бдящих (Лк.12:36,37). Посему и заповедует: бдите убо; не весте бо когда Господь дому приидет, — да не пришед внезапу, обрящет вы спящи (Мк.13:35,36), и вы не будете блаженны.

Наконец, Он подтверждает, что сие предостережение нужно для всех без изъятия: всем глаголю: бдите (Мк.13:37). Апостол еще указывает на некое, как он полагает, «известное» нам «время» и час, в которые, как бы, поспешает пробудить нас, нравственно спящих или дремлющих: ведяще время, яко час уже нам от сна востати. Какой это час? Он несколько изъясняет: ныне бо ближайшее нам спасение, нежели егда веровахом (Рим.13:11). А что такое «ныне»? Может быть, это значит, что ближе к нам спасение ныне, — во время новозаветное, когда уже мы видели пришедшего Христа, и познали и прияли Его таинства, нежели во время ветхозаветное, когда веровали во Христа еще ожидаемаго. Или: ныне, когда мы довольное время пребываем в Церкви Христовой, могли обрести довольно способов к утверждению в жизни духовной, ближе к нам спасение, нежели, когда только еще приступали к вере Христовой. Но, как бы то ни было, глубокого внимания нашего достойно то, что апостольское учение требует, чтобы мы востали от нравственнаго сна «ныне», а не завтра, в настоящий «час», а не в будущие часы. Кто из нас хочет погибнуть? Более или менее думает всякий спастися, но беда в том, что многие не хотят «ближайшаго спасения», а думают или мечтают воспользоваться спасением отдаленным. Они располагают свое спасение подобно, как упоминаемый в Евангелии богатый свою роскошную и веселую жизнь на лета многа (Лк.12:19), но забываемое ими ныне поглощает сии лета многа: иногда еще прежде, нежели они родились: в сию нощь душу твою истяжут от тебе (Лк.12:20).

Итак, надобно нам, братия, послушаться предостережения Апостольского, надобно пробуждать себя от сномечтательной жизни чувственной, мирской, греховной, к истинной жизни духовной, по заповедям Божиим, по учению и примеру Господа Иисуса, сколько можно неукоснительно, ныне, в настоящий час, дондеже, днесь, нарицается (Евр.3:13), потому что в час будущий, в день завтрашний, может быть, мы уже уснем в смерть (Пс.12:4), и поздно будет пробуждать нас, или же и возбудит нас, но уже не глас благодати ко спасению, но глас Архангела и труба Божия к суду и осуждению. Ураним, сколько можно, чтобы не опоздать невозвратно. «Отложим дела темные, и облечемся во оружие света. Облецытеся Господем нашим Иисус Христом (Рим.13:12,14). Аминь.

(Говорено в Чудове монастыре, февраля 12; 1849 год)

Святитель Игнатий (Брянчанинов)

Тщетен труд, бесплоден он и вреден, когда мы ищем преждевременно раскрыть в себе высокие духовные дарования: их подает Милосердый Бог в свое время, постоянным, терпеливым, смиренным исполнителям Евангельских заповедей.

Чтоб стяжать любовь к предметам духовным и небесным, должно отречься от любви к предметам земным.

Даже благонамеренные иноки, но проводящие жительство наружное и не имеющие понятия о жительстве духовном, соблазняются на духовных делателей, находят их поведение странным, осуждают и злословят их.

Все препятствия к преуспеянию духовному — в нас, в одних нас! Если же что извне действует как препятствие, то это только служит обличением нашего немощного произволения, нашего двоедушия, нашего повреждения грехом.

Святитель Феофан Затворник

Брань духовная…

Храни дух сокрушения, сердце сокрушенно и смиренно… Будь послушен, люби молчание… времени не имей праздного.

Брань духовная… Брань, ведущая к тому, чтоб всегда в мире глубоком пребывать — и с Богом, и с людьми, и в себе самих мирствовать.

Все время будут житейские заботы. Что заботиться о душе надо, об этом и говорить нечего. Но вы ведь и заботитесь, как я думаю. Если душа недовольна тем, что делаете, прибавьте. И Бог милостив будет. Но что вы сказали: некогда, это неверно. Время всегда остается, только употребляется не так.

Цель наша — жизнь в Боге, но к Богу нам нет иного пути, как Господь Иисус Христос.

Брать руководство в Слове Божием и в писаниях отеческих.

Со всякою немощью душевною следует тотчас обращаться с молитвой к Господу, прося Его исцелить. Затем, употребляя и от вас зависящие средства и собственные усилия, ждите помощь свыше, и Господь в свой час пошлет помощь и исцелит.

Уклоняться от грехов и делать всякое добро, встречаемое по течению жизни вашей, — не телом только, а и душою и сердцем, не внешне только, но и внутренне, т. е. чтобы и мысли и чувства всегда были богоугодны. Что еще, кроме доброй жизни?! Пророк говорит: взыска Тебе лице мое, лица Твоего, Господи, взыщу (Пс.26:8). Этим выражалась непрестанная память о Боге, с непрестанною ревностию всем благоугождать Ему.

И вперед законом себе поставь — никогда никому не изъявлять своего неудовольствия.

Об имени, как тебя назвали родители, не заботься, а попекись, чтобы имя твое написано было в книге животной. Веру храни и добрые дела твори. Греха же бегай.

Цель — Царствие Небесное, но, чтобы достойну быть внития в Царствие, надо очиститься от страстей и от всего худого. Как без сего очищения дверь в Царствие не отворится, то оно должно быть для вас ближайшею целью. К нему и направляйте теперь все… Все сие в двух словах: уклонися от зла и сотвори благо (Пс.33:15).

Решившийся жить как следует, тотчас узнает дурное, в каком бы виде оно ни проявлялось… Проявляется же иногда только помышлением о дурном, когда представляется уму предмет дурной, иногда чувством дурным, иногда позывом на дурное, иногда вместе и влечением к нему, более или менее сильным. Иногда все это проявляется рядом: появляется предмет дурной, вызывает чувство, от чувства рождается позыв, а там и влечение… Все это для души — нечистое, но еще не грешное. Грешность начинается согласием на дурное, которое переходит в решение сделать дурное — это внутреннее дело, после чего придумываются способы, время, место… Затем следует дело грешное, от коего рабство греху и смерть душевная.

Главные производители жизни о Христе Иисусе суть: ревность горячая, энергичная, безжалостная к себе, яростно-сердитая на свою дурную сторону во всех ее проявлениях, без всякого снисхождения, и Божественная благодать, привлекаемая и призываемая ревностью и всегда помогающая, когда ревность действует… Благодать Божия всегда готова и во всей силе, а ревность не всегда бывает исправна, не всегда бывает в должном напряжении, слабеет, близится к равнодушию, хладеет.

Живой союз с Богом — цель духовной жизни

Обычно узкий путь нам не нравится… Подавай нам широту и простор. Не слышит разве Господь воплей сих? Слышит, но переменить Домостроительства жизни нашей не хочет, потому что это было бы не к добру нам. Так устроилось положение наше, что только теснота держит нас в настоящем строе… Как только вступим в широту, расплываемся и гибнем. Вот и царит на земле теснота, как наилучшая для нас обстановка. Апостольский ум видит вообще в тесноте и в особых стеснительных случаях отеческую к нам любовь Божию — и о тех, кои в тесноте, судит, как о близких к Богу сынах.

Конечный плод — образование чувства к Богу, которое неразлучно с непрестанною молитвою, или есть одно и то же с нею. — Тут бывает живой союз с Богом — цель духовной жизни.

Кроме… безжалостности к себе, возбудителями духовными, самыми сильными бывают — стояние вниманием в присутствии Божием и непрестанное чаяние — вот-вот смерть.

Нужды и заботы действительно разорительны для духовного строя, но сию разрушительную их силу можно подсечь преданием себя в волю Божию.

У старцев закон: смотри под ноги и ступай всегда, как должно, чтоб не соскользнуться, не споткнуться и не пасть. Это значит: смотри, чего требуют текущие обстоятельства жизни, и действуй в них всегда по заповеди Божией.

Бог зачинает жизнь, Бог и руководит в ней. К Нему надо потому прибегнуть и прибегать всегда и от Него ждать решения. Уже как Он решит и как решение Его дойдет до сердца, этого не разберешь, но то несомненно, что всякое дело, Ему угодное, от Него возбуждается и Им приводится в совершение.

Всего более надобно опасаться уклонения в праведность. Как только начнете уклоняться в нее, знайте, что криво шагать начали. Берите тогда себя за ноги и тащите немилосердно опять в грешность.

Ничего в человеческих делах без труда не достигается. Духовные же делания требуют напряженнейшего труда, и притом непрерывного.

Вас тяготит забота житейская до того, что и молиться не дает. Это вражье наваждение. Как нам нужны: кров, одежда, пища и другие вещи, то нужно и добывать их, нужно потому и думать об этом и стараться. И в этом ничего нет грешного. Так Бог благоволил устроить нашу жизнь. Но к этому безгрешному враг, подкравшись, прививает грешное, это непрестанную заботу, которая и голову тяготит, и сердце гложет. Против этой болезни направлены все наставления Спасителя о непопечении: не пецытеся убо на утрей, утренний бо собою печется… (Мф. 6:34). Не то сие значит, чтоб ничего не делать, а то, чтоб, все делая, не томились излишнею заботою, которая ничего не придает, а только томит… Многозаботливость грешна тем, что все хочет сама устроить и добыть без Бога — тем, что после того научает опираться надеждою на добытое и на прочие способы свои исключительно без Божия Промышления, а чрез то и другое настраивает житейские блага почитать главною целью и настоящую жизнь конечною, не простирая помышлений о будущей жизни. Видите, какой дух богоборный движется в этой многозаботливости!.. Возьмите же из сего побуждение к тому, чтобы бороться с сим злом, как вы боролись бы, если б враг, подошедши, внушал вам душегубство. Если не станете бороться, забота совсем вас съест, а станете бороться, она отойдет, как и всякая другая немощь душевная, когда с ней борются.

Как бороться? Начинайте и научитесь… Начните, прежде всего, молитву очищать от сей заботы, а потом очистите и все дела свои, так что и дела будут у вас идти своим чередом, и заботы притом не будет.

Как только придет забота во время молитвы, гоните ее, опять придет, опять гоните… И так всегда… Никогда не держите заботы при молитве, как только сознаете, что она пришла. В этом борьба! И увидите плод. Еще пред молитвою положите не поддаваться заботе, если придет во время молитвы, и оградите сим, утвердите такое намерение разными помышлениями… Увидите плод, только рук не опускайте, а боритесь!

Цель у всех христиан одна — быть в живом единении с Богом. И все такие единое составляют тело, и вне сего тела нет людей живых духом. И всем один труд сей: победить страсти и стать чистыми, и житейски ли кто живет, или удалившись от житейских порядков.

Припоминаю одного старца из древних, который однажды возгласил в своем кругу: радуйтесь со мною, я ныне царь! Как так? Воцарился над страстями. Хоть так смело не всякий может возгласить, но такое состояние в христианстве в порядке вещей. Та и цель жизни во Христе.

Если будете предавать себя Господу вседушно, то Он Сам преподаст вам или чрез Ангела-хранителя всю науку христианскую.

Безжалостность к себе, готовность на всякую услугу другим и предание себя всецело Господу, с молитвенным в Нем пребыванием, се производители жизни духовной.

Пока их не будет, и ничего духовного не будет. Духовное зарождается и растет вместе с их зарождением и возрастанием. Они то же для души, что стеснение плоти для тела.

Лучше не вязать себя правилами до мелочей, а иметь одно общее: всякий раз действовать наперекор требованиям самоугодия. И если допускать какую льготу телу, то не по поблажке ему, а по сознанию необходимости того для здоровья.

Перемена в духе — наша общая участь. Терпеть надо, предавая участь свою в руки Божии. Об одном да будет забота, чтоб всегда с Господом быть. Во всех случаях прямо к Нему обращайтесь, Ему открывайте тяготы души своей и молитесь, да избавит, аще волит.

Отрады и утешение не суть окончательное свидетельство о добром настроении. Главное — решимость и ревность Богу угождать, дух сокрушен и сердце сокрушенно и смиренно, и предание себя в волю Божию. Когда сие есть — добре.

Мы все и по назначению своему должны быть храмами… Миряне, суетясь, забывают сие или заглушают в себе, а иноки и инокини на то и вступают в особый род жизни, чтоб явить такое апостольское о нас определение.

И станете вы храмом, где обитает Бог… Стены у сего храма вашего — терпение, престол — благодарное Богу сердце, песни — все религиозные чувства к Богу: вера, упование, преданность в святую волю Его и всякая молитва, регент в сем хоре — благоумный дух, слагающий песни и выполняющий их в непрестанном богомыслии.

Духовная жизнь не безусловно подлежит влиянию внешней обстановки, и может цвести во всяком месте и при всяких положениях, ибо она вся во внутреннем строе, и пред внешним не преклоняет выи, а, напротив, властвует над ним и его направляет.

Если можете, сколько можно скрывайте свои дела по жизни духовной, и ни во взоре, ни в разговорах, ни в других отношениях не обнаруживайте, но действуйте просто… только пустоболтанья избегайте.

Христианская жизнь встречает мо препятствий, с первых шагов, и чем дальше, тем больше. Вступающему в путь жизни сей надо вооружиться крепким мужеством, чтобы идти, не робея предлежащих борений с препонами.

Страх Божий и благоговейность пред неописанным величием Его всегда держите и возгревайте в себе, а при Нем сердце сокрушенно и смиренно. Веру крепкую храните; и упование несокрушимое. Смиряйтесь пред всеми и других выше себя имейте. Молчание возлюбите и уединяйтесь, сколько возможно, чтоб быть во единении с Господом. Тогда Он Сам соделается для вас Руководителем и Учителем, и других таких лиц уже не потребуется для вас.

Внутреннему делу цены нет, и ему ничто не должно быть предпочитаемо.

У человека есть три жизни — духовная, душевная и телесная. Первая обращена к Богу и небу, вторая — к устроению земного быта, третья — заботиться о жизни тела. Редко бывает, чтоб все сии жизни раскрывались в одинаковой силе, но у одо преобладает одна, у другого — другая, у третьего — третья. Выше всех духовная, потому что дух выше души и тела и потому что через нее человек ставится ближе к своей цели, т. е. к небу и Богу.

Жизнь в Боге, отрешая от волн мирянских, миром осеняет сердце, а чрез то и в теле держит все в здравом строе.

Которые живут духом и сильны нравом, не видны и бегают показности.

О духовном говорить не навязывайтесь, но, когда случай, не отказывайтесь, будто мимоходом.

Покой совести есть первое условие мирных отношений к Богу, а эти последние составляют условия преуспеяния духово во внутренней жизни.

Терпение и смирение — правители жизни духовной. Первое держит земные порядки, второе властвует над небесными.

Смотрите, как идет молитва, — барометр духовной жизни.

Духовное врачевство не механично… а все от произволения, от определений личных и напряжения своих сил.

Главное ведь — ходить пред Богом или иод оком Божиим с сознанием, что Бог смотрит на вас, на душу вашу — в ваше сердце, и там все видит… Это сознание самый сильный рычаг в движении внутренней духовной жизни.

Клеть внутри… Если будете там, Господу не скучно будет у вас. Потрудитесь занять Его молитвенной беседой — и Он будет внимать не отходя. Там и брачный чертог у вас будет.

Мерою себе поставьте, что когда вы стоите в полном недовольстве собою, то вы в добром чине; коль же скоро хоть малое чувство самодовольства придет, и начнете вы цену себе давать, знайте, что вы не в своем виде, и начинайте тогда теребить себя. Господа ради не забывайте сего пунктика.

Блюдитесь всяких чрезмерностей.

Преспеяние в духовной жизни означается все большим н большим сознанием своей негодности, в полном значении сего слова, без всяких ограничений; так что коль скоро дается себе цепа, в каком бы ни было отношении, дело пошло криво. И опасно. Подсядет враг и начнет отводить глаза, — а тут камушек подбросит; споткнуться можно. Душа, дающая себе цену, точь-в-точь ворона, уронившая сыр.

Чем грешнейшею себя чувствовать будете, тем путь ваш правее. Но надо добиваться, чтоб чувство своей грешности как бы натурально исходило из глубины души, а не было навеваемо совне своим размышлением, или сторонним словом.

Внутреннему труду конца нет, и никто не может сказать, что вот наконец такая сторона улажена и не требует борьбы.

Бегайте сытости — такое состояние, в кое лукавое сердце говорит в себе: довольно, ничего больше не требую; потрудились, поустановились порядком, можно и льготу себе дать. Об Израиле говорится: уты, утолсте, разшире (Втор.32:15). На что больше довольства? — По плод какой? И завы а. Это относилось к телесной сытости и к довольству своим внешним состоянием. Но вполне приложимо это и к сытости духовной и к довольству своим внутренним состоянием. И следствие то же — богозабвение. Когда всего вдоволь, зачем и Богу молиться, и думать о Нем? Хоть до этого и не вдруг доходят самодовольные, но в зародыше именно это у них есть. Непосредственное действие сытости есть ослабление внимания и допущение льгот. Кто это допустит, пойдет катиться вниз, как катятся по склону скользкой горы, вот и беда. Бдите убо!

Вся жизнь наша слагается из дел, да помышлений. Дела устроите, беритесь устроять помышления, — дело самое нужное. Господь да умудрит вас во всем этом.

Малая кривость <во внутреннем> большою угрожает бедою.

Хорошо делает, кто каждый день начинает как бы дотоле совсем ничего не делал. Кто забывает свое заднее добро, есть самый мудрый человек. Дал бы Бог и нам умудряться в этом.

Чувствуете рассеяние мыслей — поберегитесь. Это очень опасно. Враг хочет загнать вас в какую-нибудь трущобу и гам убить. Мысли блуждать начинают от умаления страха и охлаждения сердца.

Жаждете просвещения духово. Оно само собою приходит, когда кто идет путем духовной жизни, и в какой мере исполняются при сем требования такой жизни, в такой и плод получается, а затем и ведение просветительное приходит… Мы мо хлопотали об успехе в духовной жизни… А дело просто совершается. Надо корень ее поглубже водрузить. Корень — страх Божий! Когда он придет, все ублагоустроит, всему научит… О нем молитесь, и его своим размышлением развивать старайтесь.

Вам не на то следует смотреть, что было, а что предлежит. Бывшее — покаяние заглаждает, а предлежащее зависит не от бывшего, а от подвигов и трудов. Мера сих трудов и подвигов бывает мерою очищения, а далее и свидетельства Божия о сем очищении.

Жизни духовной Источник, Питатель и Совершитель есть Христос Господь, Который, по неизреченной милости Своей, благоволит вступить в общение тесное с достойно причащающимися Пречистого Тела Его. В эту пору и взговорить Он может душе: «Спасение твое есмь Аз!» Слушайте! Но надобно приступать к Нему в чувстве погибающей, и не имеющей на чем опереться.

Всегда помнить надо и чувствовать, что успех в духовной жизни и во всех ее проявлениях есть плод благодати Божией.

Теплота и сладость хороши в деле духовном, но не ими надо определять цену деланий духовных.

Главное — страх Божий и дух сокрушен… Теплота и сладость хороши в деле духовном; но не ими надо определить цену деланий духовных.

Храните намять Божию и память смертную. От них страх Божий будет в силе. От страха — внимание к себе и всем делам своим, мыслям и чувствам. От сего — трезвенная благоговейная жизнь. От сей — страстей подавление. От сего — чистота. От чистоты — с Богом пребывание, не мыслями только, но и чувством.

Дело духовное не в восторгах: самое лучшее его проявление есть дух сокрушен, сердце сокрушенно и смиренно (Пс. 50, 19).

Память о Боге со страхом Божиим, любовь к Богу с упованием и преданность в волю Богу составляют внутреннюю религиозную жизнь.

Спрашиваете: «Что надо делать, когда внутри раздвоение». — Во-первых, ведайте, что ото не худое что, а обычный оборот духовной жизни. Когда дух наш по действию благодати пробуждается, тогда он устремляется к Богу, и все туда устремляет. Эгоистический же нрав и после сего все еще остается и выставляет нрава свои, влеча по старому обычаю к себе и чувство и волю. Оттого все испытывают, как и Апостол: хотящу ми твворити доброе, вижу, что мне злое прилежит. — Вот и раздвоение. — Что тут сделать? Всегда принимать сторону духа, а требования эгоистического плотского человека отгонять, подавлять. В сем духовная брань. Она коротка… Как только заметите движение внутри противное духу… отвергайте сердцем, некоею неприязнию поразите сие движение, — и туг же к Господу обращайтесь молитвенно, и Он поможет. Искреннее отвержение; недоброго и искренняя молитва к Господу всегда побеждают; и раздвоение внутреннее пресекают.

Видит Бог наперед жизнь человека в целом… и решает: сему быть в числе верующих и спасенных, а сему не быть… Определение Божие есть вывод из всей жизни человека; сама же жизнь течет и по склонениям произволения. и по воздействию на нее Божеского Промышения и внутри и вовне… Бог все делает, чтоб вразумить человека. Если после всех попечений о нем видит его не хотящим исправляться, то оставляет его, как бы говоря: ну. делать нечего, оставайся. Бог не хочет смерти грешника; но и произволения не насилует, и только все делает для склонения произволения на добро. Нее такое Он предвидит о каждом, и как предвидит, так и определяет.

Основной характер жизни: терпение, — терпение труда делания и преодоления трудностей… Если б у нас все всегда было хорошо, мы заснули бы.

Держите же так: всегда принадлежать Господу. Это многого требует: в мыслях всегда носить Господа; в сердце — всегда иметь чувство к Господу; в воле — все делаемое делать для Господа. Три пунктика, но такие, которые все в себе совмещают, — всю жизнь обнимают.

Духовные утешения в жизни по Богу суть придаток, а не главная суть. Суть ее — сила и крепость держаться в добром порядке и внутренно и внешно. Утешения же и восторги звучат только: трудись, есть из-за чего. Потому, когда отходят они, не к отчаянию надо подвигаться, а усерднее браться за обычные труды богоугодной жизни, и внутренней, и внешней.

Падение есть делом совершение худого, богопротивного, при сознании худости и богопротивности того и при прещении совести. Падение причиняет акт греховный. Акт бывает греховен, когда есть произвольное соизволение на дурное. Грешны мысли, когда произвольно дают им место в душе. Но когда мысли лезут сами, душа же их не хочет, и противится им, тут нет греха, а борьба добрая.

Нечувствие породит нерадение, от того и другого возьмет силу забвение. Сии три составляют полный паралич душевный.

Стоя пред лицем Господа, других мыслей не пускать… а только Господа зреть с должными к Нему чувствами, что видит, слышит, готов внять и исполнить. — Не оставляйте слово без помышлений о Господе и о том, что Он есть для нас, но помышления имейте простые: что Он близ, хранит, держит, учит, руководит.

Заботьтесь, чтобы все шло от сердца. О внешних положениях не думайте.

Главное — установиться в сердце пред лицем Бога, и стоять так неотступно. — Когда это есть, тогда все прочее придет само собою. — В череде изменений духовных в сердце — самое лучшее есть тяготение внутрь… для сопребывания с Господом. Тогда все внешнее отходит: остается Бог в душе и душа в Боге.

Смерть не пресекает хода духовной жизни.

Успевает ли кто в жизни, и насколько успевает, этого заметить не дается, потому что иначе всякий сам съедал бы себя с глаз. Неведение это держит в страхе и постоянно подновляет ревность, уверяя, что ничего еще не сделано и что, следовательно, надо снова начинать.

Снова начинать — такой закон духовной жизни… Каждый день надо считать первым днем жизни в страхе Божием, — заднее все забывая, кроме грехов, о коих всегда надо каяться.

Трудности пути, препятствия, расслабление, уныние — все это случайности, которые приходят и отходят. На них нечего обращать внимание. Надо им противопоставлять убеждение, что цель впереди верна, и что средства, кои нам даны, надежно ведут к ней. От этого все тревоги будут отходить, исполняя душу благонадежней.

Лучше всего, если совсем себя забудете, а будете только иметь в мысли, как бы Бога не прогневить чем, неугодным Ему в мыслях, словах и делах. Если не поостережетесь и будете мо обращать внимания на людские речи и взоры, то сделаете из себя (извините) чирей, самый чувствительный даже к движению воздуха, а не только к прикосновению. Смотрите в оба — сами. Вот мера: кто смирен, тот не может видеть, чтобы кто-либо относился к нему ниже его достоинства, ибо он так низким себя считает, что никто не может отнестись к нему ниже того, как бы ни ухитрялся. В сем премудрость!

На языке пусть будет молитва Иисусова, в уме — предзрение Господа пред собою, в сердце — жажда Бога, или общения с Господом. Когда все сие будет постоянно, тогда Господь, видя, как нудите себя, подаст просимое.

Не надо никогда насиловать течения событий, а смотреть внимательно, как они текут, и пользоваться тем во спасение свое.

Что за победительная мысль? Когда обращается кто к Богу, тогда происходит борьба — самолюбие и мир, с одной стороны, а Божии истины — с другой. Перебирает человек эти истины, и одолевает самость и мир, но из этих истин не все одинаково на всех действуют: на одного одна более действует, на другого другая. Но есть среди них для каждого такая, которая, как только вспадет в сознание, тотчас склоняет человека на сторону Божию. Эта истина в первой борьбе оканчивает победу — и в частных борьбах тоже прогоняет врагов.

Я полагаю, что у вас часто вертится вопрос: что же делать, как быть? — Полагаю также, что и ответ на это тоже дается у вас в сердце: что же делать, кроме как душу спасать. — И это ответ на все случайности. Когда душа спасается, все прочее будь не будь, — или что ни будь, спасение души со всеми порядками жизни мирится, и не только мирится, но и всех оживляет и освящает…

Жизнь свою надо в руки Божии предать. И Он все устроит наилучшим образом. Да ведь Он уже и строит. И все доселе бывшее с вами есть Его Промышления о вас дело… верите ли сему, или нет. Но если Бог все строит о вас, а вы не верите, не исповедуете, то сами видите, что так держать себя в отношении к Богу есть дело очень неисправное. — Все надо принимать от руки Господни, и за все благодарить. Извольте это написать на сердце. И первым делом поставить убедиться в сем. Пересмотрите все случайности жизни вашей — и во всем увидите благодеющий перст Божий, и возблагодарите Господа.

Относительно течения жизни да ведает, что его переменить не наших сил дело. Наша мудрость вся должна состоять в том, чтобы прилаживаться ко всякому строю жизни, какой пошлет Господь, — так чтоб нам было, сколько это возможно, покойнее.

Что мешает внутреннему строю, того ни под каким видом не допускать. Вот для этого и надо под боком иметь старца. Лучше всего для этого идет духовник. Мало-мало, что встретится, тотчас спросить. Совесть будет спокойна. — А то она будет законно теребить.

В принятии пищи — немо оскудить питание, равно и у сна отнимать кое-что. Как что — сами смотрите. Не нужно вязать себя, а свободно действовать, иногда так, иногда иначе; одно имея в виду — плоти угодия не творить, и ни в чем не самоугодничать. И спать или бодрствовать тоже разно можно, имея одну меру: не засыпаться крепко.

Взявшись благоугождать Богу, надо, во-первых, все принимать спокойно и терпеть благодушно, а во-вторых, уметь держать себя при сем и действовать. Первое легко: стиснул зубы и — молчи. А второе очень трудно, особенно потому, что неспокойный дух тотчас наружу лезет и чрез слово, и чрез дело, и чрез движение, и чрез мину, это обстоятельство все и портит, как сами видите. — Но имеете опыт, извольте учиться, наука проста, но трудно заучиваема. Именно: в случаях неприятных, породивших неприятные против других чувства, не следует ни говорить, ни действовать. Надо наперед успокоиться — и совершенно исторгнуть из сердца неприятность, чтоб и следа ее не было… Тогда и речь, и дело пойдут ладно. Можно тогда и сурово и строго говорить, — даже бранчливо, — и речь не произведет худого действия: ибо дух в ней будет не раздражительный, а мирный и любовный.

Есть враг около не затем, чтоб ему покорствовать, а чтобы с ним бороться и борьбою вырабатывать в себе противоположное добро: вместо похотности — целомудрие, вместо гордости — смирение… В этом задача вашей жизни.

Сознавая себя обязанным угождать Богу, дух не знал бы, как удовлетворить сей обязанности, если бы не руководила его в сем совесть.

Духовность есть норма человеческой жизни.

К вам приходит бедный; это Бог его привел. Что вам сделать надо? Помочь. Бог, приведший к вам бедного, конечно, с желанием, чтоб вы поступили в отношении к сему бедному, как Ему угодно, смотрит на вас, как вы в самом деле поступите. Ему угодно, чтоб вы помогли. Поможете? Угодное Богу сделаете, — и сделаете шаг к последней цели — наследию неба. Обобщите этот случай, — выйдет: во всяком случае и при всякой встрече надобно делать то, что хочет Бог, чтоб мы сделали. Л чего Он хочет, это мы верно знаем из предписанных нам заповедей. Помощи кто ищет? Помоги. Обидел кто? Прости. Сами обидели кого? Спешите испросить прощение и помириться. Похвалил кто? Не гордитесь. Побранил? Не сердитесь. Пришло время молитвы? Молитесь. Работать? Работайте.

Весь же строй христианской жизни таков: веруй в Бога, в Троице покланяемого, спасающаго нас в Господе Иисусе Христе благодатию Святаго Духа и, принимая благодатные силы чрез Божественные таинства Святой Церкви, живя по заповедям Евангелия, одушевляясь упованием, что Бог за малый посильный труд наш, ради веры в Господа Спасителя и послушания Ему, не лишит нас небесного. Это я нарочно прибавляю, чтоб вы видели в каком духе должно творить дела нам — христианам сущим. Ибо иные говорят: делай-делай; а другие: веруй-веруй. Надо то и другое: веру сочетавать с делами и дела с верою.

Когда <духовные потребности> не удовлетворяются, то, будь все другие удовлетворяемы богато, покоя не бывает.

Жизнь <духовная> с памятью о Боге и следованием своей совести сама в себе есть неистощимый источник радостей духовных, сравнительно с которыми земные радости, что полынь пред медом.

Прочное умиротворение мыслей есть дар Божий, но дар сей не дается без усиленных собственных трудов. И одними своими трудами вы ничего не достигнете — и Бог ничего вам не даст, если не потрудитесь всеусильно. Таков закон неотложный.

В духовной жизни книги — только руководство. Само познание приобретается делом.

Жизнь духовная — особый мир, в который не проникает мудрость человеческая.

Есть единая истинная жизнь, обнаруживающаяся и состоящая в противлении страстям и преодолении их.

Авва Исаия пресвитер говорил, что некто из отцев сказал: «Каждый человек должен прежде всего стяжать веру в Бога и непрерывное стремление к Нему; потом незлобие и невоздаяние злом за зло, благодушное перенесение зла, смиренномудрие, чистоту, человеколюбие и любовь ко всем, покорность, кротость и долготерпение, постоянство и любовь к Богу; должен непрестанно призывать Бога с сокрушением сердца и с истинною любовию; не надобно ему смотреть на прошедшее, но обращать внимание на будущее; не надобно надеяться на добрые дела свои, или служение, но просить непрестанно помощи Божией, по причине находящих каждодневно искушений».

Никодим Благовестник

Духовное служение — распятие похотей страстной плоти на кресте скорбей и искушений

Многие думают, что хождение в церковь на службы и участие в обрядах — это и есть духовная жизнь, при этом погружены в бесконечные суетные заботы, связанные с земным бытием, а об исправлении себя житием по заповедям Христа и Евангелия, даже и не задумываются… Духовная жизнь происходит в уме и сердце человека, которые должны быть непрестанно заняты божественным: молитвой, чтением и слушанием Писаний, постом, бдением и пр. добродетелями. Те же, кто думает, что можно одновременно жить страстной жизнью, при этом быть с Богом, сильно заблуждаются, поругаемые бесовской тьмой в бессмысленной суете забот, нарушая непререкаемую заповедь Господню: Посему говорю вам: не заботьтесь для души вашей, что вам есть и что пить, ни для тела вашего, во что одеться. Душа не больше ли пищи, и тело одежды? (Мф.6:25). Потому что земная суета отдаляет нас от Бога.

Как же тогда жить? спросит не просвещенный человек. Когда повелевает Бог, тогда уже ни у кого и ни о чем не нужно спрашивать, потому что Слова Божии, не человеческие слова, но Закон, подлежащий к бесприкословному исполнению для тех, кто хочет спастись. Не заботьтесь! — это призыв любящего Отца, потому как невозможно совместить жизнь мирскую (страстную) и духовную на пути к вечной жизни: Никто не может служить двум господам: ибо или одного будет ненавидеть, а другого любить; или одному станет усердствовать, а о другом нерадеть. Не можете служить Богу и маммоне* (Мф.6:24).

//*Богатству

Духовная жизнь — это распятие своего внутреннего (страстного) человека на кресте скорбей и искушений житием по заповедям Христовым. Таков закон Духа: как только окажет человек послушание заповедям Божиим и пойдет путем доброделания, тотчас обрушиваются на него со всех сторон скорби и искушения. Это происходит со всеми и не просто так, а для испытания истинности намерений человека, потому что вознамерился он прейти от смерти в жизнь вечную. А это нелегко и нужно много потрудиться для исторжения из себя ветхого, страстного человека, вплоть до распятия плоти.

Слабые духом, убоявшись, снова возвращаются к прежнему страстному житию, как евангельский пес на свою блевотину, а верные и не колеблющиеся, несмотря ни на что, идут вперед, падая (грехом) и возставая (покаянием), молясь непрестанно Господу и уповая на Его помощь. И Он ниспосылает таковым свыше Духа Утешителя, который помогает нести очистительный крест скорбей терпением с миром Христовым, которые суть Дары Божии на тесном, узком и многотрудном пути спасения.

Духовная жизнь человека — это жизнь умная. А что, спросит кто, разве есть другая, не умная жизнь? Да есть. Вот как о ней говорит святой Нил Синайский: «Если не возлюбишь блаженных и подлинно Божественных словес Писания, то уподобишься скотам несмысленным и бессловесным». Для тех, кто не понимает святых слов духоносного отца, поясняем: всякое Слово Божие богодухновенно, что означает божественно, или чтобы было еще ясней, имеет внутрь Себя сокрытый Дух Свяый, которым только и может питаться как хлебом живым (Христом) человеческая душа. Без этого небесного питания, душа мертвеет и живет только чувственной плотью (телом), пока оно не состарится и не умрет. А когда покинет душа тело в час смерти, тогда свяжут ее и исторгнут в преисподние обители злобные духи ада, которым служила она, пока жила в теле.

И Сам Бог Отец, когда выносил приговор развратившемуся миру людей, прежде чем погубить их всемирным Потопом, изрек с негодованием: Не имать Дух мой пребывать в человецех сих, зане суть плоть*.

*Плоть — прах от земли без духа (ума), следовательно, и без жизни.

Дух Святый (Божий) — это Дух жизни, в ком Его нет, с тем и жизни нет, а есть одна только чувственная оболочка — тело, обслуживающая свои похоти, доколе не уляжется в гроб.

Ты носишь имя, будто ты жив, но ты мертв (Откр.3:1).

Дух же ясно говорит, что в последние времена отступят некоторые от веры, внимая духам обольстителям и учениям бесовским (1Тим.4:1).

ЗАГРОБНАЯ ЖИЗНЬ

Будущие жилища душ в загробной жизни соответствуют их естеству. Слово Божие открывает нам, что наши души после их разлучения с телами присоединяются… к Ангелам света или к ангелам падшим. Святитель Игнатий (Брянчанинов)

Апостол Лука

Богач и Лазарь

Некоторый человек был богат, одевался в порфиру и виссон и каждый день пиршествовал блистательно. Был также некоторый нищий, именем Лазарь, который лежал у ворот его в струпьях и желал напитаться крошками, падающими со стола богача, и псы, приходя, лизали струпья его.

Умер нищий и отнесен был Ангелами на лоно Авраамово. Умер и богач, и похоронили его. И в аде, будучи в муках, он поднял глаза свои, увидел вдали Авраама и Лазаря на лоне его и, возопив, сказал: отче Аврааме! умилосердись надо мною и пошли Лазаря, чтобы омочил конец перста своего в воде и прохладил язык мой, ибо я мучаюсь в пламени сем. Но Авраам сказал: чадо! вспомни, что ты получил уже доброе твое в жизни твоей, а Лазарь — злое; ныне же он здесь утешается, а ты страдаешь; и сверх всего того между нами и вами утверждена великая пропасть, так что хотящие перейти отсюда к вам не могут, также и оттуда к нам не переходят.

Тогда сказал он: так прошу тебя, отче, пошли его в дом отца моего, ибо у меня пять братьев; пусть он засвидетельствует им, чтобы и они не пришли в это место мучения. Авраам сказал ему: у них есть Моисей и пророки; пусть слушают их. Он же сказал: нет, отче Аврааме, но, если кто из мертвых придет к ним, покаются. Тогда Авраам сказал ему: если Моисея и пророков не слушают, то если бы кто и из мертвых воскрес, не поверят (Лк.16:19—31).

Святитель Афанасий Великий

Радость, которую теперь ощущают души святых, есть наслаждение частное, как и печаль грешников есть наказание частное. Когда царь призывает своих друзей, чтобы ужинать вместе с ними, равно и осужденных, чтобы наказать их, то званные на вечерю еще до ее начала прибывают в радости перед домом царя, а осужденные, заключенные в темницу, пока не придет царь, предаются печали. Так должно думать о душах праведников и грешников, переселившихся туда от нас.

Преподобный Иаков Нибизийский

Для них (неверных) лучше было бы, если бы они совсем не воскресали

Так, раб, ожидающий наказания от господина, ложась спать, не хотел бы никогда пробуждаться, поскольку знает, что, когда воссияет утро, его свяжут и начнут бить и мучить. Но раб добрый, которому господин обещал награды, бодрствует и с нетерпением ожидает дня, потому что, как только настанет утро, он получит награды от своего господина; если же он и засыпает, то и во сне видит, как господин его дает ему обещанные награды; он радуется и во сне, и в радости пробуждается. Так спят и праведники, и сон их сладок и днем, и ночью. Они не чувствуют длительности ночи, потому что она им кажется одним часом, ибо утром они пробудятся и возрадуются. Но сон нечестивых тягостен и мучителен. Они подобны больному горячкой, который мечется по постели и всю ночь не знает покоя.

Так и нечестивый в ужасе ждет утра, потому что виновен и должен будет предстать перед Господом. Наша вера учит, что дух, который обитает в праведных, когда они умирают, отходит к Господу в свое Небесное Начало до времени Воскресения. Потом возвращается опять для соединения с телом, в котором обитал, и всегда он умоляет Бога о воскресении тела, с которым был соединен, чтобы и оно участвовало в наградах — так, как участвовало в добродетелях.

Святитель Феофил Антиохийский

Потщитесь явиться пред Ним неоскверненными и непорочными

Представь себе, каким трепетом будет объята душа, пока над ней не совершится определение? Это время — время скорби, время неизвестности. Лицом к лицу против неприязненных сил встанут силы святые, выставляя благие дела души в противовес грехам, выставляемым врагами. Представь же себе, какой страх и трепет мучают душу, находящуюся посреди этих противных друг другу сил, пока суд над нею не будет решен Праведным Судией! Если душа окажется достойной милости Божией, то бесы посрамляются, ее приемлют Ангелы. Тогда душа успокаивается и будет жить в радости, ибо, по Писанию, вожделенны жилища Твои, Господи сил! (Пс.83:2). Тогда исполнятся слова о том, что там уже нет ни болезни, ни печали, ни воздыхания. Тогда освободившаяся душа восходит в ту неизглаголанную радость и славу, в которой водворится. Если же душа будет застигнута в нерадивой жизни, то услышит ужасный глас: да возьмется нечестивый, да не видит славы Господа! Тогда постигнет ее день гнева, день скорби, день тьмы и мрака.

Преданная во тьму кромешную и осужденная на вечный огонь, она будет терпеть наказание в бесконечные веки… Если так, то какой святой и благочестивой должна быть наша жизнь! Какую любовь должны мы стяжать! Каким должно быть наше обращение с ближними, каким — поведение, каким — прилежание, какой — молитва, каким — постоянство. Ожидая сего, — говорит апостол, — потщитесь явиться пред Ним неоскверненными и непорочными в мире (2Пет.3:14), чтобы удостоиться нам услышать глас Господа, говорящего: приидите, благословенные Отца Моего, наследуйте Царство, уготованное вам от создания мира (Мф.25:34) на веки веков.

Авва Исайя

Когда душа исходит из тела, страсти, которые она усвоила себе во время земной жизни, служат причиной ее порабощения демонам; добродетели, если она приобрела их, служат защитой от демонов.

Святитель Игнатий (Брянчанинов)

Будущие жилища душ (в загробной жизни) соответствуют их естеству

Слово Божие открывает нам, что наши души после их разлучения с телами присоединяются — соответственно усвоенным ими в земной жизни добрым или злым качествам — к Ангелам света или к ангелам падшим.

Воздаяние как для праведников, так и для грешников весьма различно… Не только небесных обителей бесчисленное множество… но и ад имеет множество различных темниц и различного рода мучений.

В ненасытном созерцании Бога и в непрестанном горении любовью к Нему заключается высшее и существенное наслаждение небожителей.

Будущие жилища душ соответствуют естеству их, то есть их эфирной природе. Соответствует этой природе эдем, или рай, соответствует ей и ад.

Для истязания душ, проходящих воздушное пространство, установлены темными властями отдельные судилища и стражи… По слоям поднебесной, от земли до самого неба, стоят сторожевые полки падших духов. Каждое отделение заведует особенным видом греха и истязает в нем душу, когда душа достигнет этого отделения.

Как сыны и наперсники лжи, демоны уличают души человеческие не только в содеянных ими согрешениях, но и в таких, каким они никогда не подвергались. Они прибегают к вымыслам и обманам, соединяя клевету с бесстыдством и наглостью, чтобы вырвать душу из ангельских рук.

Учение о мытарствах есть учение Церкви. Несомненно, что святой апостол Павел говорит о них, когда возвещает, что христианам предлежит брань с поднебесными духами злобы (Еф.6:12). Это учение находим в древнейшем церковном предании и в церковных молитвословиях.

Грешную душу не допускают подняться в страну, превысшую воздуха: диавол имеет повод обвинять ее. Он препирается с несущими ее Ангелами, представляя ее согрешения, из-за которых она должна принадлежать ему, представляя недостаточность ее в той степени добродетелей, которая необходима для спасения и для свободного шествия сквозь воздух.

Великие угодники Божии, совершенно перешедшие от естества ветхого Адама в естество Нового Адама, Господа нашего Иисуса Христа, в этой изящной и святой новизне проходят честными душами своими воздушные бесовские мытарства с необыкновенной быстротой и великой славой. Их возносит на Небо Святой Дух…

Смерть грешника люта (Пс.33:22), свидетельствует само Слово Божье. Почему же так? Рассмотри, что такое грешник?

Нарушитель закона Божьего, попиратель Его заповедей. Как добродетель, обращаясь к совести, низводит на душу неземную радость, так точно — порок рождает страх ответственности. Смерть для грешной души люта, потому что еще в минуту самого исхода ее встречают злые духи, которым она безбоязненно служила на земле, и с которыми, равно как и с себе подобными грешниками, должна будет вступить в вечное соединение.

Наши души, по разлучении их с телами, присоединяются — соответственно усвоенным ими в земной жизни добрым или злым качествам — к Ангелам света или к ангелам падшим.

Воздаяние как праведников, так и грешников весьма различно… Не только небесных обителей бесчисленное множество… но и ад имеет множество различных темниц и различного рода мучения…

Римский Патерик

Свирепые лангобарды [лангобарды — дикое германское племя, завоевавшее в VI в. часть Италии] пришли в монастырь в области Валерии и повесили на сучьях дерева двоих монахов. В тот же день они были погребены. А вечером души повешенных стали петь на этом месте псалмы ясными и громкими голосами, и сами убийцы, когда услышали эти голоса, чрезвычайно удивились и устрашились. И все пленные, бывшие тут, после свидетельствовали об этом пении. Всемогущий Бог сделал голоса этих душ слышимыми для того, чтобы еще живущие во плоти поверили, что любящие Бога и служащие Ему и после смерти плоти будут жить истинной жизнью.

Святитель (Апостол) Ерм

Будущий век есть лето для праведных, и зима для грешников.

Преподобный Ефрем Сирин

Каждому определено свое, по мере того, что сделано им

Праведен Ты и праведны суды Твои, Судия, в оном непреходящем мире. Настоящий мир скрывает грешников, а тот обнаруживает виновных. Там справедливое наказание несут люди за грехи свои, без лицеприятия приемлют, что следует каждому. Уготованы там нечестивым тьма и немерцающий свет праведным.

Ни свет там не омрачится, ни тьма там не озарится. Не прекратятся тамошние хвалы и не умолкнет тамошний плач. Ни блаженство тамошнее не оскудеет; ни посрамление тамошнее не кончится. Там свет объемлет праведных, и пламень — нечестивых.

Там жажда и голод — роскошным; блаженство и жизнь — постникам; огненный меч — нечестивым; и светлая риза — победителям. Там — за гробом — весы правды; там не различаются ни степени, ни достоинства.

Ни у царей нет венцов, ни у судий — их отличий; судьи осуждаются, а осужденные ими — во славе. Богатые просят себе воды, а убогие избыточествуют всеми благами; славные земли — во пламени, а униженные здесь — в Чертоге Света. Во пламени — облекавшийся в шелковые ризы, и в Царстве — облекавшийся во вретище.

Каждому определено свое, по мере того, что сделано им. Нет правды — остаться там в презрении добрым. Ни с чем не сообразно — покоиться там нечестивым; неприлично — и ограбленным, и ограбившим мучиться вместе.

Святитель Григорий Богослов

Что же в другой жизни? Кто скажет, что приносит неправедным последний день? Там клокочущий пламень, ужасная тьма удалившимся от света, червь, всегдашнее памятование наших грехов. Лучше бы тебе, грешник, не вступать во врата жизни, и если вступил, всему разрушиться наравне со зверями, чем после того, как терпишь здесь столько скорбей, понести еще наказание, которое тяжелее всего претерпеваемого тобою в здешней жизни!

Святитель Григорий Нисский

Люди в том и другом, и в худом, и в хорошем, какими бывают здесь, такими будут и после сей жизни.

Святитель Иоанн Златоуст

Здесь и хорошее, и худое имеет конец, и притом весьма скорый, а там — то и другое продолжается в бесконечные веки, а по качеству своему настолько отлично от здешнего, что и сказать невозможно. Никто не в состоянии сказать, где, как, в каком месте или в каком виде обретаются те, которые ушли отсюда раньше нас; мы знаем только одно то, что они находятся там, где пребывает Единый Вечный, Единый Бессмертный, где Единый Благий и Человеколюбивый, Творец душ и телес.

Преподобный авва Дорофей

Ничего не забывает душа из того, что она сделала в сем мире

Тогда и самое обличение совести, и самое воспоминание о сделанном… будут нестерпимее бесчисленных и неизреченных томлений. Ибо души помнят все, что было здесь, как говорят отцы, и слова, и дела, и помышления, и ничего из этого не могут забыть тогда. А сказанное в псалме: в той день погибнут вся помышления их (Пс.145:4), говорится о помышлениях века сего, т. е. о строении, имуществе, родителях, детях и всяком даянии, и получении. Все сие вместе с тем, как душа выходит из тела, погибает (для нее), и из всего этого она тогда ни о чем не вспоминает и не заботится. А что она сделала относительно добродетели или страсти, все то помнит, и ничто из этого для нее не погибает, но если человек принес кому-нибудь пользу, или сам получил ее от кого-либо, то он всегда памятует получившего от него пользу и оказавшего ему оную.

Также и если получил от кого-либо вред или сам сделал кому-нибудь вред, то всегда помнит и сделавшего ему вред и потерпевшего вред от него. И ничего… не забывает душа из того, что она сделала в сем мире, но все помнит по выходе из тела, и притом еще лучше и яснее, как освободившаяся от земного сего тела.

Преподобный Максим Исповедник

Возмогший трудами доброделания умертвить уды, сущия на земле (Кол.3:5), и чрез исполнение заповедей Слова победить сущий в нем мир, никакой не будет иметь скорби, как оставивший уже мир и начавший пребывать во Христе, Победителе мира страстного и всякого мира Подателя. Ибо не оставивший пристрастия к вещественному, конечно, будет иметь скорбь, изменяясь в чувствах вместе с изменением того, что изменчиво по природе, а начавший быть во Христе ни под каким видом не восчувствует уже изменения в вещественном, каково бы оно ни было.

Преподобный Григорий Синаит

Как зачатки будущих мук сокрыто присущи в душах грешников, так зачатки будущих благ присущи в сердцах праведников, и действуют духовно, как и вкушаются. Ибо Царствие Небесное есть добродетельное житие, как мучение адское — страстные навыки. Будущие награды и наказания равно вечны, хотя иным это кажется иначе. Одним Божественная правда воздаст вечную жизнь, а другим — вечное мучение. Те и другие, добре или зле проживши нынешний век, воздаяние получат по делам: количество же и качество воздаяния определится добродетелями или страстями, навыком укоренившимися.

Святитель Феофан Затворник

Об образе будущей жизни

Об образе будущей жизни Господь сказал, что там не женятся и не выходят замуж (Мф.22:30), то есть там не будут иметь место наши земные житейские отношения; стало быть, и все порядки земной жизни. Ни наук, ни искусств, ни правительств и ничего другого не будет. Что же будет? Будет Бог — всем во всех. А так как Бог есть Дух, соединяется с духом и действует духовно, то вся жизнь там будет непрерывным течением духовных движений. Отсюда следует один вывод, что поскольку будущая жизнь есть наша цель, а здешняя — только приготовление к ней, то делать все, уместное лишь в этой жизни, а в будущей неприложимое — значит идти против своего назначения и готовить себе в будущем горькую-прегорькую участь. Не то чтобы непременно уж требовалось все бросить, но, работая сколько нужно для этой жизни, главную заботу надо обращать на приготовление к будущей, стараясь, насколько это возможно, и черную земную работу обращать в средство к той же цели.

Или не верите, что Бог лучше вас знает, что для вас с супругою и для детей ваших душеполезно? Или полагаете, что Бог забыл о вас, и пропустил случившееся с вами без внимания, и оно случилось без особого направления во благо вам? Или вы у Бога пасынок и падчерица… а не сын и дщерь?!

Вы уткнули свое внимание все на горестную сторону дела… и не узреваете Божией в том о вас попечительности?! А она действительно есть… Не осязаете ее?! Она такова и есть. Не осязаема в настоящем… а узреваема после. Воскресите же веру… и как река польются оттуда утешения.

Расскажу вам случай… В Санкт-Петербурге одна большая барыня… потеряла троих детей, умненьких, миленьких, благонравных, — особенно старшая была благоговейного настроения и умела молиться… Мало тут горя?! Но этого мало. Спустя немного и мужа лишилась… и этого мало: осталась ни с чем… Горю ее не было предела. Мужалась, предаваясь молитвам в волю Божию. Но скорбь грызла… Наконец смиловался Господь, и в утешение послал ей сон… Видит мужа в полусумрачном состоянии. Спрашивает, что тебе, как? «Ничего, — говорит, — милостив Господь. Но надо потерпеть, пока отойдет эта мгла». — «А дети?» — «Дети там…» — указывая на небо сказал он. «А Маша?» (Это старшая лет пяти) … — «Машу посылает Бог на землю утешать скорбящих…»

С тех пор отошла скорбь. Так видели, где дети-то? И ваши там. — Попали бы они туда, если б живы остались? Кто знает. А теперь это верно. Так вам, родителям, чего же лучше желать для детей?!

И установитесь в этой мысли… что участь детей ваших устроилась наилучшим образом… И перестаньте скорбеть.

Ведь и сами помрете… Будет кому встречать вас… а пожалуй, и защищать.

Надо знать меру: не убиваться и не забывать тех понятий о смерти и умерших, которые даются нам христианством. Умерла! Не она умерла, умерло тело, а она жива, и так же живет, как и мы, только в другом образе бытия. Она и к вам приходит и смотрит на вас. И, надо полагать, дивится, что вы плачете и убиваетесь, ибо ей лучше. Тот образ бытия выше нашего. Если б она явилась, и вы попросили ее войти опять в тело, она ни за что не согласилась бы. Зачем же вам вступать с нею в такое разногласие? Желать того, что ей противно? Какая тут будет любовь.

≈

Поведал некий старец. Два брата жили по соседству с ним. Один — странник, другой — туземец. Первый жил немного нерадиво, другой был великий подвижник. Настало время, и странник скончался в мире. Прозорливый старец, сосед их, увидел множество Ангелов, сопровождавших его душу. Когда он приблизился ко входу на небо, на вопрос о нем пришел голос свыше: «Ясно, что он был немного нерадив, но за странничество его отворите ему вход в небо». После этого скончался и туземец, и собрались у него все его знакомые. Старец увидел, что Ангелы не пришли для сопровождения его души, и удивился. Упав ниц перед Богом, он спросил: «Почему странник, живший не столь благочестиво, сподобился такой славы, а этот, будучи подвижником, не удостоен ничем подобным?» И последовал ответ: «Подвижник, умирая, видел своих плачущих родственников, и этим душа его была утешена, а странник хотя и был нерадив, но не видел никого из своих. Находясь в таком состоянии, он плакал сам, и Бог утешил его».

≈

Один пресвитер, муж чудный и много времени проведший в подвиге, рассказывал следующее: «Была у меня сестра, девица молодая летами, но приобретшая старческий разум. Она проводила все время в посте и воздержании. Однажды сидела она около меня и вдруг, отклонившись на спину, лежала безгласна и бездыханна целый день и ночь. На следующий день в тот же час, как бы от сна встав, была она в страхе и ужасе. Я спрашивал ее, что с нею было, но она просила подождать, пока пройдет ужас… В слезах провела она много дней, и сама не хотела говорить, и других не хотела слушать, не говорила даже с самыми близкими, часто же имена некоторых вспоминала со слезами и, стеная, оплакивала их.

Наконец, она уступила моим просьбам и начала говорить: «В оный час, когда я сидела около тебя, два неких мужа, седые волосами, сановитые по виду, одетые в белую одежду, пришедши и взявши меня за правую руку, приказали следовать за ними. Один же из них, держащий в руке жезл, простер его к небу и отверз его, приготовляя нам доступ внутрь его. Потом, взявши меня, приводят в некое место, где стояло великое множество Ангелов, двери же и храмины были выше всякого слова. Когда же я вошла внутрь, вижу престол возвышенный и многих стоящих там, красотою и величием превосходящих тех, кои стояли вне. На престоле сидел Некто, Своим светом всех освещающий, Которому все поклонились. Меня тоже привели к Нему на поклонение, и я услышала, что Он повелел показать мне все для вразумления живущих на земле. Пришедши в некое место, вижу великое множество творений красоты несказанной, облеченных в различные одежды, блистающие золотом и драгоценными камнями, и храмины разнообразные, и живущих в них мужей и жен великое множество в чести и славе. Показывая их, говорили мне: «Это суть епископы, это клирики, это миряне, из них одни в своем служении просияли, другие целомудренно и праведно пожили».

Там я увидела пресвитера своего селения и клириков, которых знаем. Увидела множество дев и вдов, жен, в браке честно поживших; из них многие были знакомы, иные из нашего местечка, другие же из разных мест… одни упражнялись в подвижничестве, другие пожившие честно в своем состоянии, некоторые во вдовстве провели большую часть жизни и сокрушаемы были скорбями и многими бедствиями. Есть из них некоторые в девстве и во вдовстве сначала павшие, и за покаяние и многие слезы, опять восстановленные в прежний чин. Взявши меня оттуда, отвели в некоторые места, страшные по виду и ужасные для зрения, исполненные всякого плача и рыданий».

Намереваясь же начать рассказ о сем, в такой пришла она страх, что слезами омочилась вся одежда ее, прерывался ее голос, язык же ее невольно запинался, двигался, не издавая звука. Но, принуждаемая мною, так начала она говорить: «Видела я места столь страшные и ужасные, что ни зрением, ни слухом нельзя понять; о них предстоящие мне говорили, что они приготовлены для всех нечестивых и беззаконных и для тех, которые в мире назывались христианами, но много зла делали. Там видела я печь разжженную и издающую страшное некое клокотание. Я ужаснулась и спросила, для кого приготовлено сие. Мне ответили: «Для вчиненных в клир, из сребролюбия же и беспечности Церковь Божию оскорбивших и в постыдной жизни проживших без покаяния…» Я же, трепеща, возгласила: «Ужели для находящихся в клире и девстве приготовлены такие бедствия?» Один же из бывших вдали отвечал: «Бедствия, девица, назначены им соответствующие нечестию их против Бога и неправде их против ближнего.

Ибо ни тех, кои страдают там, не презирает Бог, ни тех, кои делают неугодное Ему, не оставляет без наказания. Всем за доброе и злое воздает по достоинству Бог Всемогущий». Еще отошедши, остановились мы на месте, полном глубокой тьмы. Все там было наполнено вопля и смущения, жалобного голоса, скрежета зубов и страшного стенания. Там увидела я разных дев и вдов, которые не поступали сообразно своим обетам, вину и наслаждениям прилежали, на псалмопение и молитвы, и посты не обращали никакого внимания, несмотря на то что своими обещаниями вступили в завет с Христом.

О некоторых же из них говорили, что они человеко- ненавистно, хотя и правильно, пересказывали о намерениях других, что послужило для некоторых из них к развращению, и сделались они виновными в их погибели. Я же, видя их стенания и плач, не меньше их была объята страхом. Посмотревши внимательно, вижу двух самых любезных мне девиц, объятых огнем и муками… видевши их и восстенавши, по имени позвала я одну из них. Они же взглянули, и лица их покрылись стыдом по причине наказания, которому подверглись, и еще более мучились стыдом и поникли вниз. Я же со слезами спрашивала их, что сделано ими тайного, что утаилось от многих, кто знал их на земле, и в какие впали они худые дела, за которые получили наказание?.. Они же сказали: «Девство погубили мы растлением, на убийства же по причине зачатия решались, воздержание и пост в виду других исполняли, втайне же делали противоположное, ибо славы только человеческой желали, а на угрожающие мучения не обращали внимания. Но вот все сделанное там тайно обличили здешние бедствия, за славолюбие соответственный принимаем стыд…

Но, если есть у тебя какая сила и дерзновение ради твоей доброй жизни, помоги нам, испроси хотя немного помилования у мучащих нас». Я же отвечала: «Где же многие увещания и советы вам брата моего? Где мольбы, где великое его попечение, где постоянные молитвы? Ужели всего этого недостаточно для того, чтобы не быть вам здесь?..» Они же, устыдившись, молчали, но затем стали говорить: «Не время теперь обличения и укорений, но утешения и помощи… помоги нам…» Я же, припавши, со слезами молила мучителей облегчить их мучения. Они со страшным взором без успеха отослали меня, говоря: «Справедливо для них, какие посеяли там деяния, за такие пожать плоды; какие там презрели блага, тех здесь не получить, а какими пренебрегали муками, те испытать… Ступай, девица, возвещай там о здешнем — добром и злом, хотя бы многим показалась ты говорящею пустое». Девицы те, узнавши, что бесполезно было мое моление, плача и скрежеща зубами, сказали: «Все терпим мы сообразно со сделанному нами… но, оставивши нас, иди опять в мир… расскажи обо всем этом жившей с нами, ибо и она с нами делала подобное, смеясь над здешним… Возвести ей о наших мучениях, убеди покаяться…».

≈

Тем из святых, которые удостоились при жизни видеть загробный мир и оставили нам об оном сказания, мы должны быть особенно благодарны. Ибо подобные сказания решают многие весьма затруднительные для нас вопросы, рассеивают неосновательные наши суждения и утверждают веру в истину Евангельскую. В доказательство сего вот нечто из сказания одного благочестивого мужа, который удостоился видеть жилища святых.

«Поставлен я был, — говорит он, — на некотором ровном месте, где все было хорошо, весело и приятно, а в стороне от него было еще лучшее место, всей прелести которого словами передать невозможно. Там сидел старец многочестный, а около него были дети, число которых превосходило песок морской. Желая узнать, кто сей старец, я спросил о нем сопутствовавших мне апостолов Андрея и Иоанна, и они сказали, что это Авраам, а место, где были дети, называется лоном его. Поклонившись величайшему из патриархов, я приведен был своими путеводителями на место, называемое Елеон, где росло множество деревьев и под каждым была сень. Тут было также множество людей, и многие были известны мне. Одни из них воспитывались при дворе царском, другие были простыми людьми, некоторые земледельцами, а иные иноками. Все они уже умерли. Когда я хотел расспросить подробно о видимом мною месте, Апостолы предварили меня и сказали: «Ты желаешь знать, что есть сей великий и прекрасный Елеон и что все, что ты видишь в нем? Знай, что он есть дом Отца Небесного, в котором обители многи суть. И эти обители всем разделяются, смотря по их благочестию и по мере добродетелей».

Какой же из затрудняющих нас вопросов решает это сказание? — Тот, где находятся наши дети, умирающие в младенчестве. Что с ними? Где души их? — часто думаем мы и, по своему маловерию, предаемся иногда неумеренной скорби о разлуке с ними. Но вот ясно, что они на лоне Авраама, что, следовательно, об их участи беспокоиться нечего и что справедливо слово Господне: таковых есть Царство Небесное (Мф.19:14).

Какое неосновательное суждение наше рассеивает это сказание? — То, будто «в мире никак нельзя спастись, а можно только в монастыре или в пустыне какой». На деле, как видите, выходит не так. Есть в Царстве Небесном, как слышали в сказании, вместе с монахами и воспитывавшиеся при дворе царском, и граждане, и земледельцы. Значит, ясно, что не место спасает или губит человека, а спасают или губят одни дела. Будем же помнить, что «Господь, — как говорит преподобный Нифонт, — равно приемлет в Свои объятия праведную душу с престола и от сохи, из алтаря и с поля брани», — и каждый пусть в своем звании пребывает.

Итак, братие, справедливо, что мы должны быть особенно благодарны святым, которые, удостоясь видений, оставили нам о них свои сказания. Благодарность же свою выразим им тем, что будем внимательны к их сказаниям, и будем пользоваться их уроками для спасения своей души.

Протоиерей Сергий (Булгаков)

ЖИЗНЬ ЗА ГРОБОМ

Предисловие

Жизнь за гробом, жизнь будущего века, облечена тайной, и все попытки нашего разума понять смерть и проникнуть в ее царство остаются тщетными. Одни лишь крылья веры помогают нам возноситься к этим недоступным границам и один лишь духовный опыт дает возможность говорить о загробной жизни, но и то лишь «гадательно, и как бы сквозь тусклое стекло». Распахнуть дверь в эту область может только сама смерть. Откровение о жизни за гробом дается иным из нас еще здесь на земле, но мало кому удается поведать об этом другим. Однако душа наша жаждет этого откровения и не может примириться со смертью, понимаемой только как окончание жизни. Вследствие этого нам показалось уместным и нужным приблизить ко всеобщему пониманию духовный опыт человека, который был одновременно и мыслителем, и священником, и пастырем, и учителем.

Отец Сергий Булгаков был воистину служителем и созерцателем Тайн Божиих: его мудрость питалась его верой, а веру свою он черпал из предстояния алтарю. Но, в отношении тайны смерти и жизни за гробом, ему было дано еще особое откровение. Дважды он находился на пороге смерти, почти за гранью жизни. Но болезнь и физические страдания не погасили в нем силы мысли, и, по своем выздоровлении, он осознал и продумал этот духовный опыт в ряде богословских глав; последние являются, однако, чем-то большим, чем только размышления: ибо они суть живое свидетельство о том, что смерть есть начало новой жизни и, в качестве таковой, несет в себе великое утешение. «Кому было дано волею Божией приблизиться к этому краю бездны», писал он впоследствии, «да будет он вестником оттуда, которое для каждого некогда станет туда и там. Для каждого! Ибо все мы теряем наших близких, и все идем вслед за ними. Поэтому проповедь о. Сергия о жизни после смерти должна быть обращена ко всем, должна быть доступна для каждого. Этой цели и служит настоящее издание. Ибо богословские сочинения о. Сергия трудны и малодоступны. Поэтому мы выделили из них все, что касается данной темы, ничего не изменив в его мысли, но только сократив и выпустив малопонятную богословскую терминологию и сконцентрировав все цитаты вокруг одной темы благовестия смерти. Да пошлет Господь Иисус Христос Свое утешение всем жаждущим Его — устами Своего верного служителя, протоиерея Сергия.

Валентина Зандер

Люди века сего, всецело захваченные его жизнью с ее суетой, могут искренно недоумевать пред верою в бессмертие; для имевших уже встречу с Богом в жизни своего духа, для переживших откровение смерти, бессмертие становится очевидностью. Слово Божие дает нам здесь руководящие мысли, которые и должны быть раскрыты в своем значении.

Самым непонятным является утверждение неверия, по которому смерть есть полное уничтожение жизни. Это уничтожение исповедуется не только как уничтожение видимых форм жизни телесной, но и жизни сознательной — духовной, сердечной, творческой. В эту «тьму кромешную» неверующая мысль спасается, чтобы не принять проблематику смерти… Но это делает лишний раз очевидным, что смерть можно понять только как часть жизни, а не наоборот, — нельзя жизнь погрузить в небытие смертности. Смерть есть в этом смысле, хотя и паразит бытия, однако акт жизни. То «ничто» из которого Бог сотворил мир, на самом деле, как таковое, и для себя не существует. Его положительное бытие начинается только с миром. Бог, творя мир из ничего, тем самым дает место не только бытию, но и небытию. Самобытного же небытия, тьмы кромешной, вовсе не существует. Бог не сотворил смерти… ибо Он все создал для бытия (Прем. Сол.1:13,14).

Смерти нет в плане Божьего творения, она «вошла в мир» завистью диавола (Прем. Сол.2:24), ибо Бог создал человека для нетления и соделал его образом вечного бытия Своего (Прем. Сол.2:23). Поэтому смерть может быть понята лишь как состояние жизни. Смертность жизни есть только ее болезнь, неустранимая, но не непобедимая. Смерти не было, и смерти не будет. Изначально человек не был создан для смерти, в него была вложена возможность бессмертия. Человек должен был духовно — творческим подвигом утвердить в себе эту возможность, но он мог ее и упразднить, что и произошло в первородном грехе. Это упразднение и было запечатлено Божиим приговором, засвидетельствовавшим происшедшее изменение: возвратишься в землю, из которой взят, ибо ты земля и в землю отойдешь (Быт.3:19). И возвратится прах в землю, чем он был, а дух возвратится к Богу, Который дал его (Еккл.12:7).

Смерть заключается в отделении человеческого духа (от Бога исшедшего) от «земли», которой принадлежит его тварное естество — тело, одушевленное душой. Человеческий дух, в духовности своей, имеет потенцию бессмертия и сообщает эту способность всему своему сложному естеству. Первородный грех представляет собой отступление человека от своего пути единения с Богом и начало смерти, вошедшей в человеческий дух через грех. Это отступление, разумеется, не могло повести к смерти бессмертного, от Бога исшедшего, человеческого духа (как не привело к ней и мир падших духов), но было таким ослаблением его силы, в частности, власти над его душевно-телесным естеством, что равновесие, еще не достигшее устойчивости, пошатнулось в обратную сторону. То, что было предназначено к единению в тричастном составе человека: дух, душа и тело — в смерти подвергается временному разделению.

Дух потерял способность удерживать постоянную связь со своим телом, а постольку и сила его сделалась ограниченной — смертность стала состоянием жизни падшего человека. Хотя сама смерть наступает лишь в предустановленный час жизни, но, в сущности, она распространяется на всю человеческую жизнь с самого его начала. Это и выражается в том факте, что человеку свойственно умирать во все возрасты, а все случаи смерти представляют собой лишь частные применения единого начала смертности. Все живое — то есть человек, а с ним и вся живая тварь, начинает умирать одновременно с началом жизни, и все протяжение жизни сопровождается ростом смертного изнеможения, доколе оно окончательно не побеждает жизнь.

Но, несмотря на это, смерть никак не означает неудачу Творца в творении, в силу которой Он его как бы сам уничтожает. Правда, ее могло бы и не быть в человеческой жизни, поскольку Бог смерти не сотворил. Однако, самая ее возможность заключается в смертном составе человека, до конца еще неопределенном именно в этой своей сложности. Такой сложности не существует для духов бесплотных, почему даже и в падении их не коснулась смерть. Человек же открыт опасности смерти вследствие своего богатства, которое есть в то же время и сложность. Как и все творение, человек есть сплав бытия и небытия, причем последнее поднимает голову, как только равновесие колеблется. Первородный грех есть нарушение равновесия во всем человечестве, как и в каждом из людей, которое восстанавливается лишь во Христе.

Поэтому приговор Божий в отношении к каждому человеку не есть извне налагаемое наказание, но выражает следствие нарушенного равновесия и обнажившейся тварности: «земля еси». В грехопадении произошел не полный разрыв связи духа с землей, что было бы уничтожением самого человека, но лишь некоторый, и притом неокончательный, ее надрыв. Образ Божий человека сохраняется, Божеский замысел творения не может не осуществиться, но в путях человеческой жизни появляется болезненный перерыв с временным разлучением души и тела, или смерть, однако не как последнее, окончательное состояние, то есть совершившаяся неудача творения человека, но как неизбежная стадия его жизни.

Смерть является лишь попущенною Богом, а, следовательно, промыслительно включенной в жизнь, как необходимое выражение смертности человека. Она назревает в течение всей жизни, но совершается в мгновение «часа смертного». В этом смысле смерть естественна в закономерности, и однако она противоестественна, поскольку вошла в мир путем греха. С этим связан неодолимый ужас смерти, неотделимый от человеческого естества, — даже в самом Богочеловеке: прискорбна есть душа Моя даже до смерти, — Боже Мой, вскую Меня оставил. Предельная скорбь смертная, чувство богооставленности (которое однако дивным образом сочетается с единением со Христом в Его соумирании с нами) сопровождает смерть, как бы черная тень, и Церковь, в погребальных песнопениях, не умаляет силы скорби смертной.

Такова духовная сторона смерти. Такова же и телесная, поскольку смерть есть болезнь болезней, страдание страданий. Однако, этот ужас, природно непреодолимый, уже преодолен сверхприродно, благодатно, ибо путь смерти пройден Христом.

Смерть должна быть понята в связи грядущего воскресения, восстанавливающего прерванную жизнь, и, в связи с тем неумирающим началом в человеке, которое живет и в загробном состоянии (и от него не спасает и самоубийство). Разделяющая коса смерти в трехчастном составе человека проходит между духом и душой, с одной стороны, и телом, с другой. Очень важно установить эту неразделимость духа и души в смерти. Душа есть промежуточное начало, связующее дух с миром тварным. Душа — тварна, но ее сверхфизическая энергия жизни сохраняется. Уже поэтому нельзя говорить о полноте смерти в смысле победы небытия. Полное торжество смерти имело бы место лишь в том случае, если бы она была отделением духа от души и тела, то есть развоплощением. Это означало бы уничтожение и самого человека. Можно ли мыслить подобное развоплощение в отношении к человеческому духу, имеет ли дух собственную силу бытия и бессмертия помимо тела, и не заключен ли он в тело как бы в темницу? Личный дух человека сотворен Богом. Это значит, что личное начало в нем призвано к бытию, как некое отражение в небытии Личности Божией. Но человеческая личность не знает духовного бытия независимого от воплощения.

Человеческий дух не есть дух бесплотный по сотворению, каковы ангелы. Такого независимого от мира бытия человеческого духа вовсе не существует. Бытие человеческого духа, а потому и бессмертие неразрывно связано с миром и в осуществлении своем вмещает и смерть. и воскресение. То и другое, совершившееся во Христе, а в Нем и чрез Него во всем человечестве, имеет для себя место в человеческом естестве, воспринятом в полноте Господом при воплощении. А потому и то разделение, которое происходит в смерти, было бы невозможно, если бы оно отделяло дух от всего человеческого естества, то есть души и тела, и тем совершенно разрушало бы человека, его расчеловечивая. Напротив, это разлучение смерти отделяет человеческий дух, остающийся в соединении с душой, лишь от человеческого тела, то есть от всего природного мира. Этим человеческая энергия (душа) теряет полноту жизни, однако, силою Божией, явленной в воскресении Богочеловека, способна восстановиться, воссоздать свое тело, и, постольку, осуществить свое воскресение: все живут, каждый в своем порядке: первенец Христос, а потом Христовы (1Кор.15:23). И к этому же относится образ зерна. содержащего в себе всю потенцию жизни: когда ты сеешь, то сеешь не тело будущее, а голое зерно, какое случится, пшеничное или другое какое. Но Бог дает ему тело, как хочет, и каждому семени свое тело (1Кор.15:37,38).

Дух человеческий существует, как потенция целостного человека, имеющего тело, энергия же которого есть душа. В смерти эта энергия парализуется, но не уничтожается. Она остается присущей личному духу как его качество. Поэтому-то так важно понять человеческую смерть не как уничтожение, но как успение, то есть временное прекращение действия души относительно тела. В этом смысле и можно говорить «об усопших». И смерть Христова, как акт жизни Его человеческого естества, по характеру своему не отличается от общечеловеческой смерти. Его тридневное пребывание во гробе соответствует всей загробной жизни человека. Но сила смерти Христовой была ограниченной: она была не внутренне неизбежная, но добровольно Им на себя принятая. Общение с душами усопших, каковым являлась «проповедь во аде», свидетельствует, что после смерти Господь пребывает в состоянии, доступном общению усопших. Эта связь душ усопших с миром, как и между собой, подтверждается и некоторыми притчами, например, о богатом и Лазаре, где души их взаимно узнают друг друга в своей земной индивидуальности: богатый поднял глаза свои, увидел вдали Авраама и Лазаря (Лк.16:23).

Обычно, в церковной письменности, — в житиях и прологах, как и в отеческих творениях (свв. Макария Вел., Кирилла Александр.) и в некоторых церковных гимнах, смерть описывается чрезвычайно конкретными чертами. Согласно этим описаниям, она состоит в отделении от тела некоей прозрачной оболочки, имеющей его образ и сохраняющей его жизненную силу. Такой же характер усвояется и в разных случаях посмертных явлений умерших в своем прозрачном образе. Соединяя все эти черты, мы можем считать, если не догматом, то во всяком случае, господствующим преданием Церкви, что человек в смерти своей разлучается лишь с телом, а не с душой, которая продолжает жить в «загробном мире», то есть в новых условиях существования. Душа, пребывающая в такой оболочке, в сверхтелесном образе, сохраняет связь с духом. По сравнению с полнотой жизни в теле, которая предустановлена для человека, как соответствующая его естеству, эта ущербленная жизнь является «успением» телесной жизни, однако отнюдь не ее перерывом. Жизнь продолжается за гробом. Эта жизнь, по своему состоянию, остается для нас недоведомой (почему и чрезмерное о ней любопытствование является духовно нездоровым, переводящим христианскую мысль на рельсы оккультизма). Однако некоторые основные черты здесь могут быть установлены, как вытекающие из основных положений нашей веры.

И прежде всего, смерть, как разрешение души от уз тела есть великое откровение духовного мира. Грехопадение, облекшее нас кожаными ризами непроницаемой чувственной телесности, лишает нас духовного ясновидения. Оно восстанавливается лишь во Христе: отныне будете видеть небо отверстым и ангелов Божиих, восходящих и нисходящих к Сыну Человеческому (Ин.1:51). Можно сказать, что, находясь в теле, человек проходит только одну область жизни, между тем он предназначен ко всей ее полноте. Это делает земной опыт его ограниченным. И если бы человек навсегда оставался заключен в кожаные ризы своего собственного тела, то он, можно сказать, и не сделался бы человеком в полноте своей, ибо он создан гражданином обоих миров, для неба и для земли. Любовь и мудрость Божии нашли путь восполнить человеческое бытие, приобщив человека духовному миру. И это совершается чрез трагическое, катастрофическое событие в жизни человека, которое есть смерть.

Временно отрывая человека от плоти, она открывает ему врата духовного мира. В церковной письменности имеются изобильные свидетельства о том, что умирающему становятся зримы существа духовного мира, ангелы и демоны; к нему приближаются и души усопших, в дальнейшем же откровении для него становится доступным и самое небо с Живущим в нем. То, что остается для нас недоступно непосредственному опыту, становится действительностью, пред лицом которой поставлен усопший; в ней он должен жить и находить самого себя. Это откровение духовного мира в смерти есть величайшая радость и неизреченное торжество для всех, кто томился в сей жизни о нем, будучи от него отлучен, но оно же есть и невыразимый ужас, и тягость и мука для тех, кто не хотел этого духовного мира, не знал его, отвергал его. Тот, кто был плоть, принужден теперь непосредственно убедиться в существовании духовного своего естества. И здесь он оказывается пред лицом этого величайшего испытания, которое делает неизбежным его перерождение из телесного в духовное существо.

Человеческая жизнь разделяется смертью как бы на две половины: душевно-телесное и духовно-душевое бытие, до смерти и после смерти. Обе половины нераздельно связаны между собой, обе принадлежат жизни одного и того же человека. Но для полноты своего очеловечивания человек должен изжить себя не только в смертной жизни, но и в загробном состоянии для того, чтобы достигнуть той зрелости, в которой он способен принять воскресение к жизни вечной. И понятая таким образом как существенно необходимая часть человеческой жизни, смерть действительно есть акт продолжающейся, хотя и ущербленной «успением» жизни.

Этим ставится новый вопрос: что же совершается и может ли что-либо совершаться в жизни за смертной ее гранью, которая обычно понимается как конец? Что же может означать этот конец жизни? Есть ли это только перерыв, или же вместе с тем, и итог? Очевидно, и то и другое.

В смерти и по смерти человек видит свою протекшую жизнь как целое. Это целое есть уже само по себе суд, поскольку в нем выясняется общая связь, содержание и смысл в свете правды Божией. Это есть суд «совести», то есть наш собственный суд, пред лицом ведающего нас Бога. Это еще не есть суд окончательный, который возможен лишь в связи со всей историей всего человечества, но ограниченный и индивидуальный. Он и зовется обычно в богословии «предварительным судом». Его предварительный характер относится как к его лишь индивидуальному характеру, так и к его неокончательности, поскольку бестелесное существование в загробном мире еще не выражает полноты бытия человека. Предварительный суд («хождение по мытарствам») есть загробное самопознание и проистекающее из него самоопределение.

Разумеется, при этом итоге определяется различие и индивидуальность судеб человека во всем его многообразии. Притом многое для нас в этом веке остается неведомо. Важно здесь констатировать как несомненную и самоочевидную истину, что в загробном существовании индивидуальности в их свободе находят также разную судьбу и проходят различный путь жизни, как и в здешнем мире, с тем лишь отличием, что, вместо ложного света и полутеней, в загробном мире все освещено светом Солнца Правды, стоящего в выси небесной и своими лучами пронизывающего глубины душ и сердец.

Тайны загробного мира вообще лишь скупо приоткрываются Откровением и, очевидно не с тем, чтобы удовлетворить нашу пытливость, но, чтобы пробудить в нашем сознании всю серьезность ответственности за все дела своей жизни. Нужно понять загробные судьбы человека и предварительный суд также и, в связи с этим продолжением жизни за гробом, которое имеют души в бестелесном состоянии.

Каково же это продолжение и есть ли оно? Конечно, человек при отделении от тела лишается возможности таких «дел» или «заслуг», которые возможны были в этом мире, почему и становится возможен предварительный суд над протекшей частью жизни, именно земной. Однако отсюда еще не следует, что суд этот есть исчерпывающий и окончательный. Он не может стать таковым потому, что каждый человек будет еще судим уже в связи со всем человечеством, и притом жизнь его не заканчивается и не исчерпывается земным существованием, но продолжается и за его пределами, хотя и иначе, ущербленно.

Обычно принимается, что умершие остаются в пассивном состоянии, претерпевая свой удел. Но такое представление одинаково противоречит как природе духа, так и данным церковного предания и откровения. Представление о пассивности загробного существования является правильным в отношении к неполноте загробной жизни человека и невозможности для него прямого участия в жизни мира, которую он созерцает лишь как зритель, хотя и различая в ней свет и тьму своей собственной протекшей жизни, ее дел и грехов. Однако за гробом продолжается жизнь облеченного, хотя уже и не телом, а только душой, человеческого духа. Дух живет и за гробом силой своего бессмертия, и ему свойственна свобода, а постольку и творческое самоопределение. В отношении к духу неприменимо и противоречиво представление о неподвижности и следовательно, каком-то обмороке за гробом.

Мало того, для жизни духа открываются новые источники, новое ведение, которые недоступны были для него в земной оболочке. Именно это есть общение с миром духовным существ бестелесных. Высшим духовным даром загробного состояния является иное, новое ведение Бога, какое свойственно миру духов бестелесных; бытие Божие для них есть очевидность, подобно той, какой для нас является солнце в небе. Разумеется, это общение с миром духовным, также представляет собой неисчерпаемое многообразие, ибо душа притягивает к себе, и сама открывается лишь тому, чего она сама достойна или сродна. Но важно то, что это общение с миром духов бестелесных, во всяком случае, представляет собой неиссякаемый источник новой жизни, нового ведения, почему никоим образом нельзя допустить неизменности духовного состояния отшедших. Они вмещают эту новую жизнь в той мере и в том качестве, в каких они способны вместить.

Необходимо также признать, что эта загробная жизнь человека в общении с духовным миром имеет для его окончательного состояния по-своему не меньшее значение, нежели земная жизнь, и, во всяком случае, составляет необходимую часть того пути, прохождение которого ведет ко всеобщему воскресению. Каждый человек должен для него по-своему духовно дозреть и окончательно определиться, как в добре, так и в зле. Отсюда приходится заключить, что в воскресении человек, хотя и остается тождественен самому себе во всем, нажитом им в земной жизни, однако становится в загробном мире иным даже по отношению к тому состоянию, в котором его застает его час смертный: загробное состояние есть не только «награда» или «наказание», но и новый опыт жизни, который не остается бесследным, но обогащает и изменяет духовный образ человека. В какой мере и как, нам неведомо, но важно лишь установить, что человеческая душа и за гробом нечто новое изживает и наживает, каждая по-своему, в своей свободе.

Притча о богатом и Лазаре может послужить этому подтверждением. Богатый, столь бесчувственный и себялюбивый в дни земной жизни, там оказывается способен к любви, которую проявляет о ближних своих. Рассказ об этом движении его души служит для подтверждения той истины, что и за гробом человек духовно продолжает свою земную жизнь, несет свою судьбу. Однако, эта же притча может быть применена также и в другом, совершенно противоположном смысле, именно, что за гробом имеет место раскаяние и плоды его, состоящие в том изменении духовного состояния, которое начинается в богатом. Но любовь не бессильна и покаяние не бездейственно. Если стали уже недоступны земные дела, то остаются возможны духовные: раскаяние и молитва, которой присуща действенная сила. Мы верим и в действенность молитвы святых о нас приносимой здесь и там и — с трепетом сердца — вверяем свою жизнь попечению любви и молитве близких наших.

Можно считать установленным учением Церкви, вполне достаточно опирающимся на свидетельство Слова Божия, что святые действуют в мире, как силой своей молитвы и вообще благодатной помощи, так и иными, еще неведомыми путями. Отсюда с необходимостью следует и более общее заключение об изменяемости, развитии и росте человеческого духа в загробном состоянии, несмотря на временную разлученность с миром, хотя и имеющую также разные степени и образы. О том, какова может быть эта мера, нам показывает церковное учение, засвидетельствованное ап. Петром (1Петра.3:19), о проповеди находящимся в темнице духам. Эта проповедь Христова, обращенная к человеческой свободе, очевидно подразумевает возможность приятия или неприятия новых самоопределений. То же можно сказать и относительно церковного учения о действенности молитвы за умерших. В этом учении мы имеем, с одной стороны, свидетельство о такой неполноте жизни усопших в сравнении с живыми, вследствие которой они нуждаются в молитве живых и, в особенности, в принесении Евхаристической жертвы, причем живые и мертвые соединяются в ней (символически это выражается в погружении частиц, вынутых о живых и умерших в честную кровь Христову).

Подобно тому, как в таинстве покаяния объективный момент прощения греха неразрывно связан с внутренней активностью покаяния, так и в действенности церковной молитвы об усопших предполагается известная ответная активность самих усопших. Принятие дара церковной молитвы означает и активное усвоение этой помощи Церкви, притом всей Церкви, без ограничения, то есть Церкви как живых, так и мертвых. Последние отнюдь не исключены от возможности молитвенной помощи живущим, которые сами к ней непрестанно обращаются. К этому надо еще присоединить высказываемое некоторыми духовными писателями (например, прав. Николаем Кавасилой) суждение о том, что и усопшие, того достойные, в связи с Божественной литургией, имеют род духовного причащения, а это также предполагает, конечно, и в них наличие известной духовной активности.

Из всего этого выводим, что нельзя рассматривать загробное состояние как раз навсегда данное и неизменное. Оно есть продолжение духовной жизни, которая не завершается за порогом смерти, и оно есть своя особая часть пути, ведущего к воскресению. Воскресение же не есть только действие Бога над человеком, силою Христова воскресения, но предполагает еще и духовную зрелость, готовность человека к его приятию. Откровение Иоанна полно примеров участия усопших в жизни мира. Примеры: гл. 5:8—12; гл. 6: 9—11; гл. 7:13—17; гл. 14: 1—5; гл. 15:1—3: «и поют песнь Моисея, раба Божия, и песнь Агнца». И это есть новая песнь Моисея, воспетая ими в загробном состоянии, как выражение благодарных чувств «всех народов»: 19, 1—6 («и слышал я как бы голос многочисленного народа»); 20,4—6.

На языке библейском, преимущественно ветхозаветном, все многообразие индивидуальных судеб объемлемо двойной схемой «ада» и «рая». Католики включают еще сюда чистилище. В православии, наряду с традиционной двойственной схемой рая и ада, существует спасительная неопределенность в самом разграничении обоих ввиду того, что грань между ними является отнюдь не непреходимой, ибо может преодолеваться по молитвам Церкви (особенно ясно эта мысль выражается в 3-ей молитве на вечерне дня Пятидесятницы).

Бог Авраама, Исаака и Иакова есть Бог живых, а не мертвых, и адские мучения суть состояния продолжающейся жизни, которая не только их претерпевает, но и творчески изживает. Хотя выражения о мзде и награде применяются и в Слове Божием и даже исходят из уст самого Господа, однако мы должны понимать их не как внешне-юридический закон, противный духу Евангелия, но как внутреннюю необходимость, согласно которой выстрадывается все несоответствующее призванию человека, но им совершенное в земной жизни: хотя сам и спасается, но как бы из огня (1Кор.3:15).

Учение о загробной жизни как о мздовоздаянии, может быть последовательно применяемо лишь в ограниченной мере, именно только к христианам, которые способны ответствовать за исполнение или неисполнение заповедей Христовых. Но оно уже возбуждает безысходные недоумения там, где это условие отсутствует. А между тем это имеет место относительно огромного, численно подавляющего до сих пор большинства человечества, именно, детей, умирающих в раннем возрасте, и нехристиан: язычников и представителей разных религий.

Судьба умерших в раннем детстве издревле была мучительным вопросом в богословии; в особенности — детей некрещеных. Разумеется, здесь не может быть речи об их личной вине или ответственности. Но в общем не существует по этому вопросу определенной церковной доктрины. Все же вся безысходность этого вопроса исчезает, если мы понимаем загробную жизнь не исключительно, как мздовоздаяние, но и как продолжающуюся земную жизнь, начиная с того момента, в котором она прервалась смертью. Длительность жизни, как и час смерти, принадлежит смотрению Божию и, очевидно, находится в общей связи с индивидуальностью каждого человека и связанными с ней его судьбами. Приходится принять, что в порядке Божественной целесообразности, для полноты жизни, которая дается Богом всякому человеку, грядущему в мир, для умирающих детей свойственно в земной жизни, подобно птице, касающейся крылом поверхности воды, приобщиться к жизни и войти в мир лишь для немедленного из него исхода. Жизнь таких детей протекает преимущественно в загробном состоянии, которое, совершенно ясно, не есть состояние мздовоздояния, а восполнение продолжающейся жизни.

Еще очевиднее это же самое относительно детей, принявших св. Крещение и миропомазание, вошедших в тело Христово, но умерших в бессловесии. Очевидно, и к их загробной судьбе учение о мздовоздаянии еще менее применимо, как в смысле первородного греха, от которого они освобождаются крещением, так и личных грехов, которые оказались им несвойственны за малолетством. Их загробная жизнь, насколько она не есть прямое отсутствие сознательности, может быть лишь осуществлением и продолжением индивидуальной жизни, едва начавшейся на земле. Если это существование и сравнивается с ангельским, то это есть все-таки только сравнение, которое не уничтожает разницы, существующей между младенцами и ангелами. Во всяком случае удел усопших младенцев определяется Церковью, как «блаженный» по «неложному обещанию Самого Господа».

Но подобная же проблема существует для учения о загробном мздовоздаянии относительно судеб слабоумных, уродов, идиотов — всех тех, чья жизнь представляет обреченность наследственности и бессознательности. Они могут быть очеловечены, войти в полноту своего человеческого бытия, лишь освободившись от уз и оков земного бытия. Сюда же должны быть, по крайней мере, в известной доле, отнесены душевнобольные. Евангельское их разумение видит в них жертву сатанинского насилия: гадаринский бесноватый, по изгнании из него легиона бесов, находит себя у ног Иисуса и хочет следовать за ним. Здесь мы имеем опять-таки тайну индивидуальных судеб: в загробной жизни соответствующим индивидуальным образом восполнится и совершится подлинное содержание жизни здесь его лишенных. Пред лицом всего этого ряда вопросов откровением звучат слова Спасителя: в доме Отца Моего обителей много. А если бы не так, Я сказал бы вам: Я иду приготовить место вам (Ин.14:2).

В загробном мире отходящие туда нехристиане узнают Христа, внемлют проповеди Его и приемлют ее в соответствии свободы самоопределения каждого в протекшей земной жизни его. Они узрят себя и постигнут свою жизнь в свете Христовом, «просвещающем всех», а свои религиозные верования как смутное зерцало христианской истины, которая будет судить их. Ибо нет суда, кроме суда истины, кроме Истины Христовой.

Воскресение Христово воссияло во аде победой над смертью. За гробом уже нет места для вне-христианства даже и у нехристиан. Запоры ада бессильны, чтобы преградить путь «дыханию бурну» Пятидесятницы; благодатное действие Духа Святого проницает и адовы заклепы. Та помощь, которая оказывается душам усопших молитвами Церкви, не является ли прямым действием благодати Св. Духа за гробом? Разумеется, для нас неведомы пути и образы этого благодатного воздействия, и остается в силе лишь общее обетование о том, что «не мерою дает Бог духа». Всеобщее воскресение, которое лежит во власти Божией, совершается в связи с историческим созреванием мира и человека. За гробом также продолжается история в связи с совершающейся здесь на земле, и обе переплетаются между собою. Путь к всеобщему воскресению пролегает чрез долину смерти и загробной жизни или же им равносильного «изменения»: «не все мы умрем, но все изменимся», ибо вострубит, и мертвые восстанут нетленными, а мы изменимся (1Кор.15:51,52).

Каждая из обеих частей жизни, земная и загробная, представляет собой нечто самостоятельное, однако обе они лишь во взаимной связи выражают полноту жизни каждого человека. Разумеется, если бы не было первородного греха и его последствия — смерти, эта же самая полнота осуществлялась бы иным путем, без того болезненного разлучения души с телом, которое имеет место в смерти. То откровение духовного мира, которое становится уделом отходящих в мир загробный, совершалось бы прямым путем, и телесная оболочка не была бы к тому преградой, как теперь, но являлась бы прозрачной для явлений духовного мира. Но утраченное чрез грех восстановляется чрез смертное разлучение.

Смерть не безусловна и не всесильна. Она лишь надрывает, надламывает древо, но она не непреодолима, ибо уже побеждена воскресением Христовым. Если Христос почтил восприятием человеческое естество, то Он почтил его через восприятие человеческой смертности, потому что без нее это восприятие было бы неполным. И если Христос искупает и воскрешает всякого человека, то потому лишь, что Он с ним и в нем со-умирает. В эту полноту смерти, точнее соумирания Христова, включена смерть всякого человека и всего человечества. Смерть человеческая есть и смерть Христова, и к полноте этой смерти надлежит нам приобщиться, как и Он приобщился к нашей смерти, воплотившись и вочеловечившись. Смертью своей Христос победил человеческую смерть на пути к воскресению. Он есть Воскреситель, освобождающий свое человечество от смерти, но для полноты этого освобождения Ему надлежит исполнить всю полноту чаши смертной. И если человечество воскресает во Христе и со Христом, то для этого и прежде этого оно с Христом и во Христе умирает.

Земная жизнь обращена лицом к смерти, но страшный час смерти есть и радостный час нового откровения, исполнения «желания разрешиться и со Христом быть». И, в отличие от здешнего мира, в мире загробном, духовное небо горит упованием воскресения, и молитва «ей гряди Господи Иисусе!» имеет там для нас неведомую силу. И если в умирании смерть становится для нас самой ужасающей действительностью, то за ее порогом она теряет свою силу. Об этом говорит св. Иоанн Златоуст в слове Пасхальном: «никто же да убоится смерти, свободила бы нас Спасова смерть… Воскресе Христос, и жизнь жительствует»…

ЗЕМНАЯ ЖИЗНЬ

Настоящая жизнь… ничем не отличается от зрелища, ничего в ней нет твердого, пребывающего, постоянного, прочного. Преподобный Исидор Пелусиот

Иисус Христос (Спаситель)

Притча о бесплодной смоковнице

Некто имел в винограднике своем посаженную смоковницу, и пришел искать плода на ней, и не нашел, и сказал виноградарю: вот, я третий год прихожу искать плода на этой смоковнице и не нахожу; сруби ее: на что она и землю занимает? Но он сказал ему в ответ: господин! оставь ее и на этот год, пока я окопаю ее и обложу навозом, не принесет ли плода; если же нет, то в следующий год срубишь ее (Лк.13:6—9).

Притча о званных на пир

Один человек сделал большой ужин и звал многих, и когда наступило время ужина, послал раба своего сказать званым: идите, ибо уже все готово. И начали все, как бы сговорившись, извиняться. Первый сказал ему: я купил землю и мне нужно пойти посмотреть ее, прошу тебя, извини меня. Другой сказал: я купил пять пар волов и иду испытать их; прошу тебя, извини меня. Третий сказал: я женился и потому не могу придти. И, возвратившись, раб тот донес о сем господину своему. Тогда, разгневавшись, хозяин дома сказал рабу своему: пойди скорее по улицам и переулкам города и приведи сюда нищих, увечных, хромых и слепых. И сказал раб: господин! исполнено, как приказал ты, и еще есть место. Господин сказал рабу: пойди по дорогам и изгородям и убеди придти, чтобы наполнился дом мой. Ибо сказываю вам, что никто из тех званых не вкусит моего ужина, ибо много званых, но мало избранных (Лк.14:16—24).

Не собирайте себе сокровищ на земле, где моль и ржа истребляют и где воры подкапывают и крадут, но собирайте себе сокровища на небе, где ни моль, ни ржа не истребляют и где воры не подкапывают и не крадут, ибо где сокровище ваше, там будет и сердце ваше. Никто не может служить двум господам: ибо или одного будет ненавидеть, а другого любить, или одному станет усердствовать, а о другом нерадеть. Не можете служить Богу и маммоне. Посему говорю вам: не заботьтесь для души вашей, что вам есть и что пить, ни для тела вашего, во что одеться. Душа не больше ли пищи, и тело одежды? Взгляните на птиц небесных: они ни сеют, ни жнут, ни собирают в житницы, и Отец ваш Небесный питает их. Вы не гораздо ли лучше их? Да и кто из вас, заботясь, может прибавить себе росту хотя на один локоть? И об одежде что заботитесь? Посмотрите на полевые лилии, как они растут: ни трудятся, ни прядут, но говорю вам, что и Соломон во всей славе своей не одевался так, как всякая из них, если же траву полевую, которая сегодня есть, а завтра будет брошена в печь, Бог так одевает, кольми паче вас, маловеры!

Не заботьтесь

Итак, не заботьтесь и не говорите: что нам есть? или что пить? или во что одеться? потому что всего этого ищут язычники, и потому что Отец ваш Небесный знает, что вы имеете нужду во всем этом. Ищите же прежде Царства Божия и правды Его, и это все приложится вам. Итак, не заботьтесь о завтрашнем дне, ибо завтрашний сам будет заботиться о своем: довольно для каждого дня своей заботы (Мф.6:19–21, 24—34).

Апостол Павел