Бесплатный фрагмент - Автомобиль у поребрика

Большое спасибо моей подруге Наташе Костенко — именно она обратила мое внимание на брошенную у тротуара машину, ставшую впоследствии главной героиней романа!

С благодарностью посвящаю эту книгу СПбГУП — Университету, в котором я получила диплом! Всегда вспоминаю годы обучения со светлой улыбкой и уважением!

Памяти моего друга Виктора.

К 90-летию Университета Профсоюзов

…Отступись, неищущий смыслов!

Отступись, нежаждущий знаний!

Красным солнцем гордо повисло

Среди серой плеяды зданий

Место с громким названием,

Лучший из вузов —

Университет Профсоюзов!

\Алиса Денисова, 3 курс, факультет культуры. \

***

(Полгода назад)

Он заглушил мотор, посмотрел на часы и вышел из машины. Пискнул брелок блокировки дверей. Мигнула лампочка сигнализации. В машине лежат еще три заказа, которые уже оплачены и должны быть доставлены сегодня вечером. Если кто-то потянет один из пакетов, пока он беседует с человеком, которому назначил встречу, мало не покажется. Время сейчас нервное, обстановка накалена, а в предпраздничной суете, которую никто не отменял, многие люди и подавно становятся совершенно невменяемыми и срываются на любом, кто под руку попадется.

Шагая вдоль длинной ограды, будящей в нем воспоминания о давних годах, он зябко поеживался и поглубже запихивал руки в карманы. Как все автомобилисты, он носил короткую и не очень толстую куртку для удобства, и туфли на тонкой подошве, чтобы легче было нажимать на педали. Не для декабрьского вечера этот прикид! Хоть бы не пришлось долго ждать!

Но человек, которому он назначил встречу, уже стоял на трамвайной остановке под фонарем. Взглянув на добротную дубленку с капюшоном и толстые ботинки парня, он подумал, что иногда «безлошадные» или временно лишенные «железного коня» находятся в более выгодном положении, чем владельцы машин. Во всяком случае, они могут себе позволить одеваться в соответствии с погодой…

***

Вероника Орлова вздрогнула от резкого трезвона прямо за спиной и едва успела увернуться от самоката. Молодой худощавый мужчина с каким-то задиристым, злым лицом мчался посреди тротуара, самозабвенно названивая пешеходам. Следом, заливисто хохоча, мчалась пышноволосая блондинка, и ее роскошная шевелюра хлестала ошеломленных людей по лицам. Перед ней на самокате стоял мальчик лет пяти. С молодецким гиканьем за родителями поспешали на детских самокатиках мальчик и девочка лет 9—10.

— Да смотрите же вы, куда едете! — воскликнула Вероника, когда колесо детского самоката чуть не проехало по ее ноге. Ей уже изрядно поднадоело за два года это изобилие электросамокатов на тротуарах и безнаказанность их любителей. Пользуясь тем, что самокат все еще не был причислен к транспортным средствам, самокатчики залихватски носились по пешеходным территориям и вели себя так, словно, купив или взяв напрокат доску с колесами, стали хозяевами всего города.

Впереди, с Измайловского моста, на набережную сходила большая группа туристов — китайцы или корейцы, невысокие, худощавые, дисциплинированно следующие за гидом и щебечущие на своем мелодичном, но невероятно сложном языке. Развеселое семейство врезалось в их группу, заставив шарахнуться врассыпную, и с хохотом помчалось дальше. Какой-то паренек лет 16 выронил смартфон и выкрикнул им вслед: «Ну бабо я?» Не зная языка туристов, Вероника тем не менее по интонациям и выражению лица подростка поняла, что он крепко обругал катающихся. «Хорошее впечатление о Питере они увезут домой, — подумала Ника, переходя дорогу, — в культурной столице средь бела дня их чуть не переехали придурки на самокатах! Нарочно ехали прямо на людей, развлечение придумали! Кстати, это тема. Давно пора „Телескопу“ высказать свое мнение об этих покатушках, которые уже из невинной забавы превращаются в опасное развлечение. Недели не проходит, чтобы кто-то не загремел в травматологию из-за этих самокатов…»

— Дурацкие забавы, не так ли? — прогудел за ее спиной чей-то могучий бас. Вероника обернулась — и застыла на бровке поребрика. Меньше всего она ожидала встретить на набережной Фонтанки неподалеку от редакции персонажа «Звездных войн». Черный блестящий шлем, устрашающая маска, плащ до земли, сверкающие черные латы, алый меч в руке.

— Дурацкие, — согласилась Вероника, решив не удивляться. Если у них в городе начнешь всему удивляться, ни на что другое времени не хватит. И если с ней заговорил в двух шагах от входа в редакцию лорд Дарт Вейдер, надо поддержать беседу. «А может, и тему нарою!»

— Пользуются тем, что нет закона, ограничивающего езду по тротуарам, и отрываются, — продолжал «лорд Ситхов», — и уверены, что все должны уступать им дорогу. Один любитель этих игрушек сказал: разве плохо прокатиться с ветерком, отключив мозг, а другие ему вторят: просят не мешать им на их проезжей части на тротуарах, набережных и пешеходных улицах.

— Судя по статистике несчастных случаев с участием самокатов, мозг у катальщиков отключен давно и надолго, если вообще имеется, — буркнула Вероника, все еще обозленная на семейку, которая едва не задала новую работу «скорой помощи» у моста.

— Я делаю стрим, — пояснил «Вейдер», — пора бороться за свое право ходить по пешеходным зонам, не опасаясь за свое здоровье или жизнь и за то, чтобы городские власти озаботились ограничениями для самокатчиков. Самокатов в Петербурге скоро будет больше, чем людей. Некоторые продвинутые владельцы электросамокатов еще и ставят на них апгрейд, позволяющий разгоняться до 80—90 километров. Если все будут молчать, власти не озаботятся этой проблемой. Они думают: молчание означает, что все нормально, что всех устраивает такое положение дел. А полиция иной раз отмахивается от заявлений пострадавших: «Сбил самокат? А где он? Уехал? Какие приметы водителя? Шлем, очки или капюшон? Ну и где я вам его найду? Знаете, сколько их ездит, и все в капюшонах!» И что из этого следует?

— Спасение утопающих — дело рук самих утопающих, если остальным это пофиг, — Нику уже стала забавлять эта ситуация. Она посмотрела на себя и собеседника со стороны, глазами двух тетушек в панамах и тесных бриджах. Явно туристки, степенно беседующие на белорусском языке, остановились через дорогу и во все глаза смотрели на симпатичную коротко стриженную молодую женщину в джинсах и футболке, беседующую с великаном в черных латах и плаще. А что, обычная картина для Питера! — Как в «Ворошиловском стрелке»: если органы бессильны или не хотят утруждаться, в дело вступает народный мститель.

— Ну, это уже были бы радикальные меры. Но бездействовать уже нельзя, — пророкотал «темный лорд». — Надо дать властям понять, что наглость и безнаказанность самокатчиков уже достала всех нормальных людей, и наше терпение не безгранично!

Он достал откуда-то из складок черного плаща черно-белую визитку, сделанную в стиле «Звездных войн», и подал Веронике. Взглянув на карточку, она приподняла брови. Оказывается, сейчас она беседует с топовым блогером, имеющим сотни тысяч подписчиков. «Ого. А я только недавно слышала, как Оля, Тасина дочка, с восторгом рассказывала о блоге Лорда Вейдера. Стыдно не знать такого популярного ньюсмейкера! А еще журналистка. Стыдись, спецкор Орлова! Нельзя же быть такой Незнайкой, упавшей с Луны!»

— Получается, что мы коллеги, — улыбнулась она и достала из сумки свою визитку. «Сейчас окажется, что и он обо мне впервые слышит. Правда, недоумения на его лице из серии „какая-такая Орлова?“ я все равно не увижу…» — Я работаю в «Телескопе».

Вейдер взял карточку, взглянул и изумленно загудел:

— Вау-ви! Так это вы дали бой наркоторговцу на Новоминских болотах? Я видел этот стрим Гершвина в его блоге и локти искусал. Мне до сих пор не удалось ТАКОЕ заснять, да еще не со стороны, а глазами очевидца и участника!

Ника улыбнулась. По этому восклицанию она поняла, что ее собеседник еще молод — лет 25—28. Возглас «Вау-ви» она часто слышала от молодежи.

— Я ведь именно после этого стрима вдохновился на создание собственного блога, — Вейдер бережно убрал карточку Вероники в нагрудный карман черных лат. — У таких мастеров, как вы и Гершвин, есть, чему поучиться. Находить бомбовые темы, раскручивать их и добиваться порядка и справедливости!

— Наркодельца задержали не мы, а полиция, — поправила Вероника.

— Но и вы внесли свою лепту, — протянул ей мощную длань блогер, — участвовать в захвате нарколаборатории — это не то, что о выставке детсадовских рисунков мимимишную статейку писать!

Ника вспомнила, как в первые дни знакомства ее друг, бизнесмен из Краснопехотского Виктор Морской, «местный Каупервуд», как его называют мамины друзья дядя Коля и тетя Света, говорил, что в юности зачитывался ее репортажами в «Телескопе». И сейчас ей встретился еще один читатель.

— О выставке рисунков тоже надо писать, — сказала она.

— Надо, — согласился Вейдер, — это можно доверить первокурсникам. «Селедкин Миша изобразил кораблики, Карасикова Маша — цветочки, а посередине — работа Вани Лапочкина, это не морковка, а Александровская колонна, воспетая великим Пушкиным»…

— У вас злой язык, лорд Вейдер, — развеселилась Вероника.

— Так я же Дарт Вейдер, и это я еще не злой. Вы посмотрите мой блог. Там очень хорошо показано, каким я становлюсь, когда обозлюсь.

Вероника уже поворачивала к редакции, когда Вейдер снова догнал ее.

— А знаете? — сказал он. — Я удивлен такому совпадению. Заговариваю на улице с привлекательной незнакомкой, а она оказывается моей любимой журналисткой, которая несколько лет назад вдохновила меня стать тем, кто я есть сейчас! Впору поверить в мистику Петербурга!

Взметнув черный вихрь своим плащом, блогер удалился в сторону Аничкова моста. Вероника снова застыла посреди тротуара и даже присвистнула. «Мальчик, тебе сколько лет, что ты меня кадришь? Знал бы Витя, каким бешеным успехом я пользуюсь у молодых людей, почаще бы приезжал из своего Краснопехотского, а то еще уведут. Кстати, надо посмотреть блог этого Вейдера. Он меня заинтриговал… Может, действительно темку для расследования найду!»

В редакции ее попросили зайти к главному редактору.

— Орлова, — сказал начальник, — хвалю тебя за «Расследование», посвященное ссоре в родительском чате, обернувшейся кровавой разборкой. Остро, полемично написано. Но почему сейчас у тебя так долго нет подобных материалов? Я уже две недели жду от тебя новой «бомбы».

— Понятно, от других вы никаких «бомб» не ждете, а я должна работать как крокодил-бомбометчик, — не осталась в долгу Вероника. — Стоит только показать, что умеешь что-то делать лучше других, и будешь лезть из штанов постоянно. А ведь я писала в эти две недели о гидроциклах возле Спаса на крови, которые повадились обдавать водой прохожих, и о разборке на Гривцова. Подростки вообразили себя «крутой бригадой», «держали территорию» и «чужака» с другой улицы беспощадно гнали, как зайца, и даже избивали. Один раз за этим наблюдала мамаша одного из «бригадиров», одной рукой качая коляску, а другой — листая сайты маникюрных салонов в телефоне. Когда я ее спросила, почему она не остановила сына, она удивилась: «А что? Это же дети, они играют, мальчики всегда дерутся, это у них возраст такой. Прям, беда — по шее кому-то надавали, не убили же, переживет!». Это, по-вашему, не тема?

— Для разворота «Расследование» в пятничном «толстячке» — нет, — протянул редактор, — несерьезно. Эдак можно докатиться до статей о том, как в песочнице из-за ведерка подрались. У нас же не «Пионерская правда», Орлова? Ты эту газету не помнишь, молодая еще, а я подписывался… Ты что-то такое давай, — он защелкал пальцами с противным сухим хрустом, — эдакое, с перчиком…

— И где я вам возьму «перчик»? — устало спросила Ника. — Не самой же раздувать историю, чтобы было, о чем написать.

— Ну-у, — усмехнулся главный, — конечно, таких подвигов от тебя никто не требует…

— Да и разборки с теми, кто всего лишь шел по проулку — это не такой уж и пустяк. Сегодня мальчишки «хозяев улицы» из себя изображают, бьют «чужаков», а завтра вырастут — и уже с ножами и кастетами будут по-настоящему «держать территорию конкретно и по понятиям» потому, что в свое время их не останавливали и не объясняли, что понятия — только у криминальной прослойки, что улицы — общие и ходить по ним имеют одинаковое право все, и власть в городе, в том числе — и в их проулке принадлежит районной и городской администрации, а не тем, у кого кулаки крепче и «друганы» за спиной стоят. Будем про «ноготочки» читать, пока дети «просто играют в бандитов» — и лет через 5—6 нам за этот пофигизм котях на голову наложат, по шее натрескают и смартфон заберут, не на чем будет сайты гуглить. Политика страуса еще никого до добра не доводила. Вы согласны?

— Я-то понимаю и согласен, — развел руками редактор, — но читатели могут не понять ход твоих мыслей и по верхам сделать выводы, что мы поднимаем знамя чайлдфри и ненавидим детей. Можешь себе представить, какими тапками нас забросают?

— Могу, потому, что знаю, — спокойно ответила Ника.

Она уже поняла, что весь этот разговор — подготовительная работа. Редактор хочет дать ей какое-то поручение. Возможно, отправить на освещение мероприятия или интервью с какой-нибудь медийной персоной. И чтобы сотрудница стала более сговорчивой, добродушно пеняет ей за отсутствие «бомбовых» материалов «целых» две недели. «Старые штучки. Завиноваченный человек — идеальный объект для манипулирования. Но я этими технологиями тоже владею, нас этому учили на курсе психологии, и не «ведусь». — Но может, кто-нибудь из матерей прочитает статью и в другой раз не будет спокойно смотреть, как сын «в бандита играет», избивая кого-то с дружками просто за то, что «не на ту улицу зашел»? Если хоть парочка женщин об этом задумается — значит, статья написана не напрасно.

— Вот отправлю тебя на амбразуру, самая умная, — буркнул редактор, — сама будешь с неадекватными хейтерами объясняться.

— А я как раз нашла новую тему, — сообщила Ника и поведала о разговоре с Вейдером.

Главный скислился, как от сока недозрелого лайма:

— Вечно ты берешь самые геморные темы, за которые нам могут вставить такой пистон!.. Знаешь, какие деньги делают на продаже и прокате электросамокатов? Думаешь, почему им так вольготно: ездят где хотят, и никто их не останавливает? Я как-то видел: на набережной у Адмиралтейства вот из такого грузовика их выгружали, не один десяток. Спрос рождает предложение! Экономика у нас все никак не выправится после тех «ковикулов-2020» и власти только рады возможности поправить дела хорошим денежным вливанием. А люди попробовали новый «антивирусный» транспорт — и им понравилось вспомнить детство… Ты разве не любила покататься на самокатике?

— Любила. Но не сшибала прохожих и не орала матом на всех, кто не успел увернуться.

— Видишь ли, Орлова, Самокаты пришлись по вкусу всем: с точки зрения здравоохранения, это самый безопасный транспорт, нет скученности, давки, никто друг другу в лицо не дышит. Кому-то нравится погонять, чтобы ветер в ушах свистел…

— … и в голове тоже? Заодно и тараканов повыдует?

— И они уже не смогут отказаться от этой игрушки, — редактор сделал вид, что не слышал ее ремарку. — Это же возможность вернуться на время в беззаботное детство: «а пока мы только дети, нам еще расти-расти, только небо, только ветер, только радость впереди»…

— Далеко не все в восторге от обилия самокатов, — возразила Ника. — Вряд ли люди, которые пострадали из-за них, в восторге от этой «милой игрушки». Или те, кто задолбался на тротуаре из-под колес шарахаться и слушать довольный ржач и залихватский мат самокатчиков… Люди уже действительно готовы своими силами бороться с этим разгулом и вседозволенностью, раз городские власти ничего поделать не могут. Так может, не стоит дожидаться критической массы, а вмешаться, пока не разразилась буря?

Очень хотелось закурить, но редактор был убежденным зожником, и Вероника заставила себя не думать о пачке «Эссе Ментол» в кармане джинсов.

— Скорее нас опять в отзывах начнут в помойке валять, — возразил начальник, — мол, какие же мы отсталые, косные, увязшие в стереотипах прошлого, если не можем оценить всю прелесть покатушек по тротуарам, и вообще, в ХХI веке не место таким мракобесам, которые хотят всех по старинке строем водить и вообще «че ета я прачитал» и «это не у вас мозги выпали?»…

— Пусть злопыхают, — не сдавалась Ника, — вы же знаете, что меня мало волнует мнение тех, кто мозги потерял уже давно. А из их отзывов можно сделать классный разворот «По следам журналистского расследования», показать наших оппонентов без прикрас, дать их опусы в авторской редакции и орфографии, чтобы читатели оценили уровень этих «пустоболов» и сравнили с нашим изложением событий, и поняли, к чьему мнению стоит прислушаться, а над чьим — посмеяться.

— У тебя на все готов ответ, — махнул рукой редактор, — ладно, пиши, но от хейтеров потом сама отмахивайся. А сначала я хочу дать тебе поручение…

«Я угадала. Интересно, что мне предстоит: освещение мероприятия, или интервью в позитивном ключе?»

— В Университете профсоюзов, — неспешно произнес главный, — намечается ряд встреч с одним из выпускников, который добился особого успеха в жизни и занял высокую ступень. Будет делиться со студиозусами своими секретами «пути наверх».

— Университет Запесоцкого? — быстро спросила Вероника. — Я должна сделать интервью с этим выпускником, или получить аккредитацию и освещать встречи?

— Да. И еще, Орлова, тебя они тоже приглашают. Ты у них тоже числишься выпускницей, на которую нужно равняться. Побеседуешь с будущими журналистами, расскажешь им несколько захватывающих историй из своей практики… Да я тебе блатную работу даю, — медоточиво разулыбался редактор, — этот почетный гость, кстати, еще и не со всяким журналистом согласится разговаривать, может и вежливо отшить, и выслать вместо себя кого-то из свиты, и послать может — по настроению, а тебе уж точно не откажет.

— И за что же мне такая привилегия? — полюбопытствовала Вероника и тут же почувствовала себя рыбой, которая неосмотрительно схватила соблазнительную наживку, не заметив крючка.

— А за то, что это твой добрый знакомый, — подмигнул главный.

— Морской?! — догадалась Орлова.

— Верно. Ну что, ты согласна?

— Конечно, — хмыкнула Ника. — С удовольствием пообщаюсь с молодежью и сделаю интервью с почетным гостем… ну, а в промежутках поработаю с темами блога Вейдера и разгула самокатчиков.

В комнате для курения она наконец-то щелкнула зажигалкой. «Ловко он меня сделал. Сама не заметила, как подписалась. Интересно, как у меня получится работать со студентами. Кем я только не побывала за годы практики! А вот лектором еще не была…»

***

(Полгода назад)

Над черной аптечной маской настороженно поблескивали глаза. Все остальное скрывала плотная зимняя одежда, низко надвинутая на лоб шапка и отороченный мехом капюшон дублёнки. Не изменяет своим привычкам, маскируется так, чтобы, случись что, ни одна видеокамера не запечатлела его лицо. И масочный режим этому парню на руку. То, что для других стало напастью, раздражающим фактором, чуть ли не проклятием, «гемором», «нарушением прав человека», «барановирусным произволом», для его визави удобная возможность не «светить» лишний раз лицом.

— ВЫ заставляете себя ждать, — сказал человек в капюшоне.

— Извините. Дороги, как стекло. Не рискнул разгонять машину. Знаете поговорку: быстро поедешь — тихо понесут.

Из-под черной маски донесся тихий хмык. «Конечно, для тебя это был бы идеальный выход. Но сорян, бро, у меня другие планы, и тебе придется с этим считаться»…

— Перейдем к делу, — сказал он, — график у меня плотный, на длинные разговоры времени нет. Итак, вы догадываетесь, о чем я хотел с вами поговорить?

— Есть предположения, — кивнул замаскированный.

— Хорошо, что вы так догадливы. Тогда, я думаю, нам легче будет договориться.

***

Подъезжая к воротам университетской парковки, Виктор Морской на секунду притормозил и прикрыл глаза от нахлынувших воспоминаний. Четырнадцать лет назад он окончил Университет и только сейчас понял, как скучал по этому величавому алому массиву на улице Фучика, аллеям, корпусам, просторным аудиториям, зеленым абажурам в библиотеке, фотографиям на стенах в коридорах, иллюминаторам и переборкам интернет-кафе «Подводная лодка», и вообще — по тем ушедшим годам юности, энтузиазма и оптимизма. Тогда ему было 22 года, он жил на одну стипендию и эпизодические подработки репетитором, его кроссовки все настойчивее просили каши, а куртка «из кожи молодого дерматина» промокала насквозь на второй минуте питерского дождя, который прекращался только зимой, уступая место снегу.

И тогда Витя Морской был оптимистично настроен и часто напевал «Лучшее, конечно, впереди». Как же его с тех пор побило и повозило мордой и всем остальным о камни! Это уже была игра на выживание: победитель получает все, а проигравший тонет. А он выжил и выкарабкался наверх, оставив на камнях кровавые ошметки, залечил раны и уверенно встал на ноги.

Сейчас ему 36 лет. Он снова вернулся в свой вуз, но теперь уже все иначе. Не мальчик из маленького городка в Лордейнопольском районе, ошалевший от высоких домов, метро, проспектов, дворцов и мостов. Не робкий худышка, оглушённый вокзальной суетой и стесняющийся перед приемной комиссией своих дешевых потертых джинсов. В общежитии он даже разинул рот: комната! Всего на двоих! Свой стул, стол, кресло, шкаф! Широкая кровать! Всегда есть горячая вода! И в студенческом буфете его на первых порах изумляли богатый выбор и низкие цены на вкусные обеды и ужины. А уж в библиотеке у 17-летнего Вити и подавно разгорелись глаза: настоящее книжное королевство, не то, что крошечная читальня в Краснопехотском, где он уже по два раза перечитал все книги!

Однокурсники попались хорошие. Они не подсмеивались над «лимитой», не вышучивали его более чем скромную одежду, а дружелюбно приняли в свое сообщество смышленого паренька с севера Ленобласти. И с преподавателями очень повезло, они искренне любили свою работу и старались выполнять ее безупречно, а со студентами быстро и легко находили общий язык. Студенческие годы Виктор до сих пор вспоминал с теплом и был благодарен ректору Университета за создание такого вуза, где иногородний студент чувствовал себя, как дома.

…Да, давно это было, когда он, вчерашний школьник, восторженно вертя головой во все стороны, впервые прицепил к рубашке бейдж и прошел через турникет.

А сейчас он въезжает на «Ягуаре» на гостевую парковку, где для него зарезервировано ВИП-место. Одет он в джинсы «Биллионэйр» и водолазку «Фальконери», под его пальцем — огромный холдинг «Морской Инкорпорейтед» и родное Краснопехотское, а авторитет Витьки-Святоши в области непререкаем.

Получив письмо с приглашением провести несколько встреч со студентами экономического факультета, Виктор с зимы искал возможность на пару недель выбраться в Петербург — чтобы можно было вести дела по удаленке. Так хотелось провести в городе своей юности не пару часов и не полдня, а более продолжительное время, отдохнуть, насладиться воспоминаниями, подышать питерским воздухом и, конечно же, повидаться со своей подругой Вероникой Орловой. Гаджеты, социальные сети и мессенджеры, конечно, хороши, сейчас с их помощью можно и ракеты в космос запускать, и государством управлять, и армией командовать; с их помощью он даже в отъезде держит под контролем дела «Инкорпорейтед», города и области. Но для общения с любимой женщиной все эти чудеса техники — «совершенно не то». Разве поможет самый лучший скайп обнять Веронику, вдохнув аромат ее любимых духов, увидеть вблизи ее яркие серо-голубые глаза, пройтись с ней под руку по Дворцовой набережной и сесть друг против друга в кофейне, наслаждаясь ароматом арабики, корицы и ванили и касаясь пальцев друг друга под тихую музыку Фрэнсиса Гойи или Поля Мориа? «Нет… Как бы пира-агенты не расхваливали прелести дистанта, зума и прочего тиктока на телеге, в любви заменители не годятся», — резюмировал Виктор, запарковав «ягуар».

***

На этот раз его сопроводили в отделение люкс гостиничного корпус Университета. Виктор впервые оказался в этом крыле и с интересом осматривался, следуя за встречающей его приветливой дамой в элегантном брючном костюме.

— Располагайтесь, отдыхайте, — с улыбкой сказала сотрудница ректората. — Как будете обедать? Спуститесь в кафе или закажете в номер?

— Поем в студенческом буфете, — ответил Морской, — вспомню юность.

— Заодно и осмотритесь. Вы знаете, у нас столько изменений за эти годы! — женщина отперла дверь апартаментов. — Проходите, пожалуйста. Вы в 2006 году выпускались?

— В 2007.

— Многое изменилось, — женщина протянула ему ключи от номера. — Ну вот, устраивайтесь.

— Побольше моей комнаты в общаге, — Виктор поставил в угол дорожную сумку и прошелся по двухкомнатному номеру. Спальня, гостиная, белоснежный с бежем санузел. В гостиной — кофе-машина. Прекрасно! Сбросив кожаный пиджак, Виктор с наслаждением приготовил себе доппио и набрал номер Вероники.

Механически-вежливый голос женщины-робота затянул: «В настоящий момент абонент временно недоступен», и Виктор предположил, что Ника, наверное, на летучке у главреда или, судя по тому, что сегодня суббота, короткий день в редакции, девушка занимается после работы велнесом. Спорт-клуб, который она посещает, находится в полуподвале ее дома на «Парнасе», и там вечно проблемы со связью.

Виктор быстро разобрал дорожную сумку и подошел к окну. Оттуда открывался прекрасный вид на центральную аллею, украшенную бюстами академиков и почетных докторов Университета, а также — выдающихся гостей. «По-моему, при мне ее еще не было, — подумал Виктор, — хорошая идея, увековечить историю Университета в камне!»

Курить в гостинице не разрешалось, и Морской, прихватив пачку «Трисурер» и зажигалку, вышел.

По дороге он старался идти степенно, а не мчаться вприпрыжку, как какой-нибудь первокурсник. Все-таки он уже не мальчишка, а взрослый 36-летний мужчина, почетный гость. Но все равно не удержался: по ступенькам спустился солидным шагом, а с трех ступенек крыльца залихватски сиганул — и тут же осмотрелся: не видел ли кто. «Ну, что за детский сад, — укорил себя Виктор, — серьезнее надо быть!»

Закурив под навесом возле витых бронзовых пепельниц, Виктор наблюдал за студентами, которые шумно высыпали на перемену. А вот это ему знакомо. Они тоже выбегали из корпуса с топотом и хохотом, шутили, дурачились и отрывались по полной после двух-трех пар с пятиминутными перерывами, набирались сил на большой перемене на оставшиеся две-три пары. «Подожду, пока начнется пара, а то в буфете сейчас очередь, как в вагоне», — подумал Морской, чувствуя, как после нескольких часов за рулем на него напал зверский голод.

С аппетитом пообедав в буфете, Виктор снова попробовал дозвониться до Вероники, и снова услышал механическое «Попробуйте позвонить позже». Значит, он угадал, Ника на тренировке. Когда она в велнес-клубе, ее телефон два часа талдычит «Абонент временно недоступен».

Виктор с удовольствием представил себе, как Вероника ритмично шагает в баротренажере, разминается на тренировочных столах или лежит в коллагенарии. И желание увидеть ее стало еще сильнее.

Ему позвонили из ректората. Первая встреча со студентами состоится в понедельник, в 14.00. А сегодня в честь его приезда в 18.00 состоится небольшой фуршет, на который приглашены преподаватели, у которых он учился.

Оставалось еще три часа, и Виктор решил не сидеть в номере, а прогуляться после обеда неподалеку, вокруг Университета, осмотреться, поинтересоваться, многое ли тут изменилось.

Вот, например, станция метро, которой еще не было, когда он окончил Университет, а возле нее — сверкающий торговый центр в тенистой аллее. И этот широченный проспект, по которому Морской неспешно дошел почти до следующей станции, «Международной», тоже был совсем новеньким.

Из-за облаков выглянуло солнце, впервые после долгой зимы теплое. В воздухе густо пахло влажной после ночного дождя сиренью. Сирень здесь цвела повсюду, и Морской вдыхал упоительный аромат полной грудью.

Он уже возвращался к ограде, когда что-то сбило его с восторженного настроя после прогулки по благоухающему сиренью проспекту. У тротуара выстроились машины. Обычное дело. Ничего особенного. Но интуиция, которая еще ни разу не подводила Виктора, подталкивала его и шептала: что-то тут не так.

Одна из машин выглядела очень неопрятно. И Это не было последствием одной-двух поездок по грязи после дождя. Серая «восьмерка» просела на спущенных колесах, ее покрывал ровный слой уже затвердевшей, смешанной с дождями пыли, под колеса ветром намело целую помойку, и похоже, мусор под «восьмеркой» уже многомесячный. Похоже, она давненько стоит здесь, — Виктор увидел под единственным уцелевшим «дворником» ржавый прошлогодний лист и выцветшую добела рекламную листовку.

А на заднем сиденье лежали две коробки и большой пакет, щедро украшенные изображениями елок, оленей, Деда Мороза и Снегурочки и испещренные надписями «С Новым годом!», «Год Быка», «Новый год счастье принесет», «С Новым годом и Рождеством Христовым».

«Год Быка… Она с Нового года тут стоит? — изумился Виктор. — Точнее сказать — с декабря. В ноябре еще не делают новогодних закупок. В январе уже не делают. Новогодний бум начинается именно в декабре и достигает пика к 15 числу. Судя по величине тары, человек либо закупался к празднику на семью, как у Нади Кругловой, либо работал в службе доставки заказов из сетевого магазина. И почему-то трое клиентов так и не дождались заказа. Ага. Так я и думал, номера свинтили, один „дворник“ сорвали, боковых зеркал тоже нет. Неудивительно, за полгода могли машину вообще догола „раздеть“, если бы она не около Университета стояла, а где-нибудь в глухом местечке. Но вот что удивительно: неужели никто не хватился ее хозяина? Например, возмущенные покупатели, которые непременно оборвали бы телефоны в офисе „где наш заказ“? Неужели все окончательно поглупели за полтора года коронабесия и уже дальше маски не видят?.. Полгода стоит машина на улице, и никто не замечает?»

К нему подошел охранник парковки.

— Что-то случилось? — спросил он.

— По-моему, эту машину тут бросили, — ответил Виктор. — Посмотрите, в каком она виде. И загляните на заднее сиденье.

— А что не так? — удивился охранник. — Стоит себе и стоит, вон их сколько. Я в дневную смену работаю, так они все так: утром приезжают, вечером уезжают. Люди работают неподалеку…

— А в котором часу вы заступаете на смену?

— В восемь утра.

— И вы ни разу не видели, чтобы вот эта «восьмерка» подъезжала или отъезжала?

— Нет… Прихожу, уже стоит. Ухожу — еще стоит. А что на заднем сиденье-то?..

— Посмотрите на коробки. Что на них написано? И под днищем посмотрите.

— Блиннн, — сдвинул брови парень, — это она полгода тут «загорает»?.. Ну мы и протупили. Куда только ночная смена смотрит! Хотя… Они, наверное, думают, что хозяин живет поблизости и вечером, до их смены, приезжает…

Он заглянул под машину, поворошил носком ботинка мусор под днищем.

— Да… Похоже, она действительно с прошлого года никуда не ездила.

— Похоже, — кивнул Виктор. — И ее хозяин либо делал масштабные закупки к празднику, либо развозил заказы покупателям. И вдруг бросил машину с тремя единицами товара и не вернулся.

— Вот блин, — повторил охранник, — вот будет нам, эээээ, распекай. Как же это мы так лажанулись?

— Вы обнаружили эту машину, — Виктор выразительно подчеркнул интонациями слово «вы». — Шли мимо, обратили внимание на ее внешний вид, сообразили, что она не просто брошена, и приняли должные меры. Вам точно распекая не будет.

— Понял, — просиял охранник. Спасибо!

Он уже взялся за рацию, и посмотрел на олигарха:

— Классно вы вычислили, с каких именно пор она тут стоит. Посмотрели на мусор под колесами, на коробки и сразу сказали: с декабря. Прям Фандорин.

— О, нет, — Морской закурил «Трисурер», — я всего лишь иногда подрабатываю доктором Ватсоном у очаровательной мисс Холмс и оказался неплохим учеником!

Охранник быстро соединился по рации со своим начальством и, пока начохраны звонил в ректорат и в полицию, парень задумчиво сказал Морскому:

— А я вот подумал: не случилось ли чего с хозяином машины? «Восьмерка», конечно, не «мерс» и не «бэха», но и не совсем бросовая машина, и видно, что не старая еще, ездить и ездить на такой. И эти коробки в салоне. Меня бы жаба заела. Если бы я надумал бросить негодную машину, или если надоела, я бы все из нее достал. А если тут все на месте, вон видите, сиги на приборной доске лежат, диски хорошие… Может, хозяин не бросил машину, а попал куда-то?

— Да, — кивнул Виктор. — Вполне может быть… Вы правы, просто так человек не уйдет, оставив автомобиль со всем содержимым у тротуара. И прошло полгода, и никто не озадачился вопросом, почему хозяин не забрал свою машину. Все проходили мимо и не обращали внимания. «Большие города», — пропел Морской на мотив популярной песни. — Вот только зеркала сняли и номера открутили. Теперь полиции будет труднее установить по базе ее владельца. Если только он не оставил в бардачке права или техпаспорт… Но что-то я в такую киношную везуху мало верю. По закону подлости, документы он как раз не оставил.

Пока сотрудники университетской службы безопасности осматривали машину, Виктор опять позвонил Веронике и снова услышал бормотание робота. Значит, тренировка еще не закончилась.

Виктор дождался, когда включится автоответчик, и надиктовал девушке сообщение, интригующе шепнув о некой загадке, которую он увидел только что. И коснулся рукой пыльного бока «восьмерки». «Где же твой хозяин, девочка? Что с ним случилось? Жив ли он еще?»

***

(Полгода назад)

— Вы ставите меня в тупик, — человек в аптечной маске зябко потопал ногами в толстых ботинках. — Сами понимаете, что такие условия для меня тяжеловаты.

— Ничего, — ответил он насмешливо, наблюдая, как собеседник пытается сохранить хорошую мину при плохой игре, — если подумать здраво, в случае отказа вы теряете гораздо больше.

У остановки, позвякивая, осадил заснеженный трамвай. И по тому, как блеснули глаза над полоской черной нетканой материи, видно было, что собеседник не прочь толкнуть его на скользкие оледеневшие рельсы. Благо, время позднее, на улице малолюдно, а маска, шапка и капюшон обезличивают человека. Случайный свидетель запомнит только силуэт, общий абрис. И ведь этот гаденыш может так и сделать, если сохранение тайны ему важнее всего на свете. Даже если это «все н свете» — чья-то жизнь.

— Да, я это прекрасно понимаю, но все равно поймите и вы меня. Не может быть такого, чтобы нельзя было поторговаться, — человек в маске тоскливо проводил взглядом отъехавший от остановки трамвай. Красные габаритные огни скрылись в снежной темноте.

— Ну что вы, право, как на сельском рынке торгуетесь? — добродушно усмехнулся он. — Разве это такая неподъемная цена за ваше спокойствие?

***

Вероника действительно была в своем любимом велнес-клубе «Бьюти Терра» в полуподвале своего дома на «Парнасе». Дома Северной Долины представляли собой настоящие мини-города с развитой инфраструктурой. На первых и цокольных этажах и в полуподвалах можно было найти магазины, парикмахерские, поликлинику, кабинет зубного врача, салон красоты, спортивные залы, почту, библиотеку и даже детский сад, бассейн и ЕИРЦ.

Между Вероникиным домом и его соседом, таким же великаном, недавно открылась школа, и тут же оказалась полностью укомплектована. До автобусной остановки и станции метро было рукой подать. У метро шумел рынок, а год назад открылся огромный торгово-развлекательный комплекс. Тут же находилась и междугородняя автостанция, откуда Вероника часто ездила в выходные в свой любимый Выборг. Она была довольна своим районом и домом. «Я помню, какой тут был пустырь, — сказала ей как-то мама, приехав в гости, — еще лет 30—40 назад ничего этого и в помине не было».

Ника размеренно вышагивала внутри баротренажера, поставив ноги на ритмично движущиеся педали и держась за рычаги. На ее поясе закрепили специальную юбку из плотной материи, натянутую на края тренажера для создания нужного давления и герметизации. Двадцать пять минут в «барике» ощутимо подтягивали бока и бедра, и Ника добросовестно маршировала в нем каждую неделю. Да, в разгар очередного расследования она может забыть о еде и отдыхе, и килограммы слетают с нее сами. Но на сидячей работе быстро возвращаются и, чтобы они не задерживались, Орлова купила годовой абонемент и регулярно посещала тренировки.

Да, такой, как Лиля Дольская, она не будет. Лучшая подруга Ники из Мариенбурга в те же 39 лет носила размер XS, 42—44 и на пляже смело щеголяла в миниатюрном бикини, а в жаркие дни спокойно натягивала мини-шортики или короткие сарафанчики. Веронику вполне устраивал ее размер — L, 48, и превышать его она не хотела.

В зеркале во всю стену напротив тренажера Вероника видела коротко стриженую молодую женщину с целеустремленным лицом и мускулистыми руками, открытыми серой спортивной майкой. Чтобы короткие волосы не падали на лоб, Вероника подобрала их под тугую серую повязку. Ноги в серых с розовой полосой тренировочных брюках и высоких спортивных носках скрывались внутри «барика».

На втором баротренажере пыхтела, налегая на педали, дама средних лет. Ей никак не удавался правильный дыхательный ритм.

На столах качали пресс, талию и мышцы ног еще четыре женщины. Вероника не знала их имен, но часто видела их на тренировках и приветливо здоровалась.

На обоих роликовых тренажерах в другом зале тоже занимались две посетительницы. Седовласая дама энергично крутила педали велотренажера. Тренер, высокая рыжеволосая девушка, неутомимо сновала между посетительницами, ставя время, переключая режим, что-то объясняя и одобрительно кивая. Вероника не в первый раз удивлялась, как тренершам это удается — успевать все, даже не запыхавшись. Никому не приходилось ждать тренера дольше нескольких секунд.

Играла ритмичная музыка, а на большом плазменном экране сменяли друг друга пейзажи: лесистые склоны гор, голубое зеркало озера, цветущие луга, домик у моря на фоне умопомрачительного тропического заката.

Обычный вечер в «Терре». И удивительно, но именно здесь, на напряженной двухчасовой тренировке, Вероника могла по-настоящему расслабиться и отдохнуть после рабочей недели.

Итак, в Питер приехал Витя. Его пригласили в Университет, как выпускника, добившегося выдающихся успехов после окончания учебы. И ее тоже приглашают — поделиться опытом со студентами факультета журналистики, показать выпускников, на которых они должны равняться. И ей нужно взять интервью у Вити.

Ника хорошо помнила Университет, с его огромными красными корпусами, гулким блистающим вестибюлем, широкими коридорами и зелеными лампами на столах в библиотеке, где она провела немало часов, готовя контрольные и курсовые работы и дипломный проект. Пять лет она ездила на лекции с улицы Савушкина, где жила тогда с мамой и сестрой. Трамвай до «Черной речки», метро — до «Московской», а оттуда — еще один трамвай или маршрутка до улицы Фучика. Станции «Бухарестской» тогда еще не было и в помине, и выезжать приходилось часа за полтора-два до начала первой пары. Опаздывать Вероника не любила даже в юности, да и в Университете не одобряли студентов, которые не могут правильно рассчитать время. Спрашивали с них строго, но условия для учебы создавали комфортные. И в ответ на это сачковать, филонить или просто тупить Ника считала неблагодарным.

У них был очень дружный курс, и Ника жалела, что в прошлом году из-за пандемии не удалось отпраздновать 15-летний юбилей со дня выпуска. Она очень хотела увидеться со своими университетскими товарищами, вспомнить совместную учебу, тематические тусовки и отдых на университетской турбазе в Озерках. В этом году вопрос о встрече до сих пор оставался нерешенным из-за действующих ограничений на проведение мероприятий и опасений перед новой волной пандемии и (свят-свят-свят!) повторения карантина. Прошлой весной Вероника продолжала работать; газета должна выходить в любое время, и на нее производил гнетущее впечатление порядком обезлюдевший Петербург с белыми листочками на многих дверях: «Закрыто до особого распоряжения в связи с пандемией». А когда на безлюдной улице начинали гулко вещать радиорупоры, Веронику так и тянуло задрать голову и посмотреть на небо. Картина так напоминала ей черно-белые фото из музея на Пискаревском кладбище, что казалось, вот-вот в безоблачной лазури появится черный силуэт надсадно ревущего «мессершмитта» или «фокке-вульфа». Как-то она поделилась своими впечатлениями со своим давним другом Наумом Гершвином. Адвокат только хмыкнул и начал что-то насвистывать. Видно, тема ленинградской блокады и вражеских самолетов была ему не слишком приятна.

Последствия прошлой весны сказывались до сих пор. То тут, то там Ника видела таблички «Аренда» или «Продажа помещения». Не все бизнесмены выдержали удар. Правильно сделал Витя в своем городе — вместо того, чтобы запирать людей по домам, оставив им 100-метровую прогулочную зону и разрешение на один визит в ближайший магазин («Прямо „Рассказ служанки“, едрит-Мадрит, — фыркал Наум, — может, еще и красные балахоны с чепцами надо напяливать?»), закрыл все въезды в город. Без проверки и экспресс-медосмотра, пропуска жителя или заверенного в мэрии разрешения на въезд никто не мог попасть в Краснопехотское. И в результате вышла почти нулевая статистика заболеваемости, городская экономика не оказалась в нокауте, а малый бизнес не был подкошен. А главное — не было такой пугающей статистики разводов, роста нервных заболеваний и семейного насилия, как в тех городах, где правил бал хэштег #оставайтесьдома. «Я тоже берегу своих людей, — сказал Веронике Морской, — и понимаю, что загнать их, как баранов, в стойло — не выход. У меня свой подход к этой теме и, как видишь, сработало. Два-три заболевших в день, а бывает и ноль. И кто у нас молодец?»

Интересно, скажет ли он об этом в Университете? И как к этому отнесется питерская общественность?

И самокаты. Вероника была согласна с Вейдером: молчать и делать вид, что проблемы нет, нельзя. Иначе городские власти и не подумают об управе на любителей носиться на бешеной скорости по тротуарам. В самом деле, не проходит и двух-трех дней, чтобы самокатчик кого-нибудь не сбил или сам не попал в аварию. За примером далеко ходить не надо: не далее как вчера она видела лобовое столкновение на Дворцовой площади. Стонущего парня с окровавленной головой увезла «скорая помощь». Исцарапанная девица рыдала во весь голос, глядя на свои сбитые колени и ощупывая здоровенную ссадину на щеке, пока ей оказывали первую помощь. Их самокаты — один со сломанным рулем, другой — изрядно погнутый — остались валяться на брусчатке.

У метро Нике пришлось сделать изрядный крюк, чтобы обогнуть огромную стихийную парковку самокатов, а дородная пожилая дама не смогла протиснуться мимо них и долго ругательски ругала тех, кто «эти железяки тут побросал», требуя подвинуть их: «В метро же попасть не могу!» И такое можно увидеть где угодно. Доехав до пункта назначения, пользователи бросают самокат, не думая о том, что он может кому-то мешать, перегораживать путь людям с чемоданами или детскими колясками. На Удельной молодая женщина, пытаясь протащить коляску с требовательно плачущим младенцем мимо сгрудившихся у ограды самокатов, чертыхалась: «Сжечь бы их к чертовой матери и утопить! Понаставили!»

В блоге Вейдера в теме, посвященной засилью самокатов, было много подобных историй: фоторепортажи, видео, текстовые рассказы. «Это надо остановить, — гудел с экрана „лорд Ситхов“, воинственно рассекая воздух алым мечом, — прохожие нигде не могут чувствовать себя в безопасности! В парках, на набережных, в переходе, на пешеходной улице — везде их в любой момент может сшибить вот такой идиот!» — на экране появились изображения самокатов, бешено мчащихся среди прохожих; столкновения, аварии. И довольно погагатывающие лица любителей покатушек. «А че, реально ауф, присоединяйтесь, ребята!» — приглашал краснолицый парень с маленькими глазками. «Тааааакой кайф, — экстатически закатывала глаза жеманная девушка с розовыми волосами, — ваааааще ряааально, по ходу, …! Может, те, кто нас хейтит, по ходу просто нам завидуют? Хи-хи-хи!»

— Если мы хотим спокойно ходить по пешеходным зонам, — гремел с экрана Вейдер, — надо не молчать, не вздыхать, не ворчать, а дать понять, что наше терпение имеет свои пределы, и на голову себе садиться мы не позволим! Опасно недооценивать Силу! Продолжение следует!

А редактор дал понять, что эту тему он не приветствует и может загробить статью из вредности. Но все равно продвигать эту тему надо. И Ника была полна решимости отстаивать свое право писать о том, о чем она считает нужным. Наверное, Вейдеру тоже не всегда и не во всем легко в его работе, но он не отступает и стоит на страже адекватного общества, порядка и соблюдения прав человека. В этом он похож на Морского. Тот тоже не любит и не умеет капитулировать. «И почему он все время появляется на людях только в костюме Темного Лорда? Я нигде не нашла ни его подлинного имени, ни фото без костюма или хотя бы без шлема. Человек-загадка. Прямо как в песне, „отличить и сам не может он свою маску от лица“. Или у него есть причины соблюдать инкогнито?»

После интенсивных занятий на столах, разминки на любимом роликовом тренажере «Манго» и платформы, Вероника даже задремала, лежа в надувных «штанах», а потом оплатила еще полчаса в коллагенарии. Хотелось завтра появиться в Университете цветущей и свежей. И там она встретится с Витей…

Университет… Как давно она там не была и как, оказывается, соскучилась. И встречи со студентами — «Здравствуй, племя, младое, незнакомое»!

— Вы как, нормально? — спросила девушка-тренер, когда Вероника вышла из раздевалки, освеженная душем.

— Нормально, спасибо.

— В следующий раз пишем вам время как обычно?

— Да, в пятницу.

— Лида, запиши Веронику Викторовну как обычно, — крикнула тренер сотруднице рецепшен.

Обе они почему-то (Вероника это только сейчас заметила) выглядели немного печальными и обеспокоенными.

Выйдя из клуба, Вероника достала телефон, чтобы проверить звонки и СМС. За спиной снова звякнул дверной колокольчик, и вышла Лида, тоже с телефоном.

— Да, не знаю, что теперь, — говорила она на ходу. — Да, сама попросила повышенную нагрузку. А теперь справкой для врача трясет. Нет, конечно, мы даем анкету при покупке абонемента, просим указать состояние здоровья, чтобы правильно рассчитать нагрузку. Нет, ничего она там не написала! А мы теперь крайние…

После долгой паузы Лида вздохнула:

— Да, знаю, но как теперь докажешь? Это уже не первый наезд. Да, наверное, помещение кому-то глянется. И в этот раз удачнее придумали; клиент всегда прав и против него не опрешь. Ладно, пока работаем. А там посмотрим.

— Лида, — когда девушка убрала телефон, Вероника подошла к ней, — у вас возникли проблемы? Может, я чем-то помогу?

В «Бьюти Терре» хорошо знали, что Вероника — спецкор «Невского Телескопа».

— А может, в самом деле поможете, — с надеждой посмотрела на нее тренер, — одна клиентка на нас жалобу в прокуратуру накатала. Якобы мы причинили ущерб ее здоровью. Она забыла в анкете указать дефект коленного сустава, последствия детской травмы, попросила ваш барик, усложненный, и нагрузку выставила максимальную, якобы, хотела подкачать фигуру перед корпоративом. Ну и от перегрузки сустав то ли воспалился, то ли надрыв… Мы-то не знали, если бы она сразу в анкете написала о травме, мы бы не разрешили ей на сложном тренажёре заниматься и такую нагрузку задавать. Она еще потом на велосе полчаса фестивалила, а теперь на нас бочку катит, что за ее деньги ее покалечили, и прокуратура теперь на нас наехала…

— Я могу вам помочь, — Ника достала визитку Наума, — это мой друг, он отличный адвокат, никогда не проигрывает дела. Вы только сошлитесь на меня, и он постарается отвести от клуба удар. А можно мне побеседовать с клиенткой и с тренером, который с ней занимался?

Вооруженная координатами тренера Светланы и пострадавшей клиентки, Вероника зашагала домой, где лежал ее второй, «рабочий» телефон. «Не могу же я позволить, чтобы из-за какой-то склочной дуры или „засланного казачка“ закрылся мой любимый велнес! В „Терру“ я хожу уже три года и менять клуб не желаю!»

Автоответчик скинул сообщение от Гершвина:

— Это ты мне работку подкинула? Понял. Помогу барышням, конечно. Отчего же не помочь хорошим людям!

И от Вити:

— Ника, я уже приехал. В университетском городке все прекрасно, живу, как король, в люксе. Но лишь тебя не хватает чуть-чуть, как поет Стас Михайлов, — произнес свою любимую шуточку Виктор. Иногда он любил делать вид, будто перепутал автора классического произведения или исполнителя песни, изображая «тупого нового русского». — И кстати, — интригующе прошептал олигарх, — для тебя тут, кажется, есть ну очень интересная загадочка!

«Да… Похоже, мне уже не надо искать темы — они сами меня находят!»

***

(Полгода назад)

— Небольшая, — помедлив, ответил человек в маске, — но я не могу сразу заплатить такую сумму. Вы сами понимаете. Вы, наверное, досконально изучили не только мою биографию, но и мое настоящее.

— Ну положим, можете, если ограничите себя на время в чем-нибудь другом, — добродушно усмехнулся он, наслаждаясь превосходством над собеседником. — Вы несколько преуменьшаете свои доходы, а ведь я знаю, за что и сколько вам платят. Но останется ли все по-прежнему, если ваши спонсоры узнают о вашей тайне?

Замаскированный молчал подавленно и агрессивно. Губы его под тонкой маской беззвучно зашевелились, проклиная визави на все лады и кроя в семь этажей.

— Я думаю, мы договорились, — произнес он, сполна насладившись унижением и бессильным гневом собеседника. Наконец-то удалось припереть к стенке этого зазнайку и крепко прихватить так, что не вывернешься. — Мои реквизиты вы знаете, и не позднее, чем через два дня я надеюсь получить оповещение о входящем платеже. Какая система вас устроит: Ю-мани, Сбер, Тинькофф, Яндекс-кошелек?

— Минуточку, — внезапно произнес замаскированный с такими интонациями, которых у него быть не могло после всего услышанного, — я вас выслушал, а вы меня — нет, а ведь мне тоже есть, что сказать. Не торопитесь, я постараюсь сберечь ваше время и буду краток.

Он остановился у первой ступеньки перехода и оглянулся. А это еще что за новости?

— У меня к вам встречное предложение, — сказал человек в маске, — хочу кое-что вам продать. Как раз за ту сумму, которую вы просите у меня. Тоже информация, имеющая большое значение.

***

Вероника позвонила за полчаса до назначенной в ректорате встречи, когда Виктор уже спускался к переходу из гостиничного корпуса в университетский.

— Извини, что так долго не перезванивала, — сказала она, — была в «Терре», а потом кое-какая работа подвалила…

— Я догадался, — усмехнулся Виктор, — с одной стороны я рад, что единственным моим соперником является твоя работа, а с другой — это ОЧЕНЬ серьезный соперник, конкуренцию с которым выдерживать трудно даже мне. Но я кое-что нашел и думаю, что эту загадку мы могли бы порешать вместе…

— Хотя бы намекни, злодей, — схватила приманку Вероника, — я же до завтра изведусь от любопытства!

— Ладно, — сжалился Морской, — представь: декабрьским вечером человек везет в машине две коробки и большой пакет с новогодними подарками или аксессуарами, потратив на них немалую сумму, или доставляет заказы из интернет-магазина. Он останавливается на минутку, запирает машину… И больше к ней не возвращается. Бросает вполне еще пригодный автомобиль и главное — дорогостоящие товары на заднем сиденье. Машина стоит месяц, два, три, полгода, пылится, ржавеет, колеса спускают, ее потихоньку «раздевают» и никто не задается вопросом, почему ее бросили так надолго и не случилось ли чего с владельцем. Куда он забрел?..

— А разве пропавшего не должны были объявить в розыск его родные, друзья или сослуживцы? — задумчиво спросила Ника. — Обратиться в полицию, в какую-нибудь «Лизу Алерт»? В ориентировке должны быть марка и номер машины, на которой человек ездил. И увидев ее где-нибудь на улице…

— Номера свинтили. И, судя по равномерному слою грязи на их месте, уже давно.

— Подожди. Ты говоришь о какой-то реальной машине?

— Да. Я даже потрогал ее пропыленный капот.

— И где ты ее нашел?

— На улице около Университета. Гулял после обеда и обратил внимание.

— А новогодние покупки на заднем сиденье?

— Они-то меня и привлекли. Я подумал, что в мае уже не вполне уместна упаковка с изображениями снега, елочек, Деда Мороза и телят в красно-белых колпачках.

— Это скорее служба доставки интернет-магазина, — вслух размышляла Вероника, — фирмы любят тематическую упаковку. Весной это какие-нибудь мимозы и подснежники, летом — фрукты и рожки с мороженым или пальмы, осенью — золотая листва, и так далее… И если это заказы, там должны быть накладные с данными магазина…

— Думаю, ты права и, когда будут проверять содержимое упаковок, соответствующие документы найдут. А по номерам заказов можно будет установить, кто осуществлял доставку. Машину уже забрала ГИБДД. Будут искать владельца. А как ты? Заинтересовал я тебя, или у тебя много работы?

— Это тоже ее часть. Кстати, меня также пригласили в Университет, для обмена опытом с младшим поколением. А заодно — взять у тебя интервью. Наш главнюк надеется, что ты меня не пошлешь и не спустишь с лестницы, как обычно делаешь с работниками СМИ… Заодно полюбопытствую и насчет машины.

— Всего-то один раз ответил назойливому парню с микрофоном пафосного столичного телеканала «Без комментариев!» и уже прослыл эдаким хамлом, которое только и делает, что журналистам пинки под пятую точку раздает, — от души развеселился Виктор, — прямо, как говорил литературный герой, злые языки страшнее пистолета! Я рад этой новости. Как раз хотел договориться с тобой о встрече.

— А я тебя опередила.

Они не виделись уже полтора месяца, с конца марта, когда Вероника приезжала принять отремонтированный и прибранный родительский дом в Новоминской и посмотреть больницу, которую Виктор выстроил на месте сгоревшей несколько лет назад сауны «Релакс». Больница оказалась великолепной. Дом, где прошли мамины детство и юность — тоже. А Витин домашний любимец, невероятно пушистый и царственный манул Мася, снизошел даже до того, что забрался к девушке на колени и позволил себя погладить. «Урр», — пророкотал манул, ткнувшись лобастой головой в Вероникин подбородок, спрыгнул и неспешно удалился, поигрывая роскошным хвостом.

«Я его даже ревную, — заметил Виктор, наблюдая эту сцену. — На меня Маська вчера так шипанул, когда я его за опрокинутую чернильницу кепкой по заднице хлопнул, а к тебе ластится самым наглым образом!» «Это его „мстя страшная“ за обиду, — улыбнулась Вероника, — в другой раз не дерись даже если он расколошматит какую-нибудь „Ветку плюща“ в твоей гостиной!» «Ияв!» — подтвердил восседающий в позе грифона на Банковом мосту на каминной полке Мася. «Сговорились! Все против меня!» — огорченно развел руками Виктор и отошел к барной стойке, чтобы приготовить себе и Нике глинтвейн, который у него получался бесподобно вкусным.

***

Наум Гершвин подкатил к университетскому городку светлым майским вечером и, притормозив на светофоре, посмотрел на алеющие на фоне сине-розового неба огромные корпуса. Тут, наверное, все уже изменилось до неузнаваемости; шутка ли — более четверти века прошло!

Гершвин снова подумал о полученном письме. Видно, сильно прижало Коляна, если решился написать ему. В студенческие годы они были «заклятыми друзьями» и жестко конкурировали буквально за все: оценки, авторитет, статус «серого кардинала», девушки…

Запиликал телефон на торпеде. Наум воткнул в уши гарнитуру и принял вызов:

— Гершвин слушает!

— Наум Моисеевич, добрый день! Вы скоро будете?

— Да-да, конечно, я уже подъезжаю.

— Очень хорошо, буду ждать вас на проходной.

По крайней мере, одно здесь оставалось неизменным: пунктуальность и нетерпимость к опозданиям. Университет приучил Наума к дисциплине и чувству времени. С этим багажом ему потом было легче в армии, где новобранцев приходилось долго и строго приучать рассчитывать время.

Поставив «рэйндж-ровер» на университетской парковке, Наум подтянул галстук, надел солнцезащитные очки и бодро зашагал к турникету, возле которого его уже дожидалась сотрудница Университета.

Науму было 49 лет. Высокий крупный мужчина с орлиным носом и стильной проседью в густых черных волосах, Гершвин выглядел очень представительно в темно-синем костюме с белой рубашкой. Многие, особенно женщины, находили, что он похож на киногероя.

— Впервые попаду в святая святых Университета, в ректорат, — сказал он сопровождающей после обмена приветствиями.

Дама в бежевом костюме улыбнулась в ответ:

— Заодно и осмотритесь. У нас тут столько изменений! Вы когда выпускались?

— В 1995 году.

— Вы тут, наверное, многого не узнаете. Столько времени прошло!

— Но все равно родные стены, наша альма-матер, как говорится… И, эх, давно ли сам таким был, — Гершвин проводил взглядом группу весело беседующих студентов, спешащих в главный корпус, — и где мои двадцать лет…

В ректорате его попросили подождать в приемной: в кабинете проходит еще одна встреча. Безупречно вежливая секретарша принесла ему на красивом подносе кофе и печенье. Увидев свои любимые имбирные галеты, Наум подумал, что к встрече с ним готовились загодя и узнали, что «модный лоер» предпочитает сухое печенье с имбирем и крепкий кофе по-восточному, не разбавленный ни сливками, ни сахаром, ни сиропом. «Кофе должен быть кофе, а не смесью бульдога с носорогом, — говорил Наум, — все эти добавки только портят напиток!»

Гершвин не спеша допивал кофе, когда массивные двери кабинета открылись и вышла оживленная группа людей с бейджами преподавателей Университета. При виде женщин адвокат галантно поднялся с кресла. И чуть не шлепнулся обратно, когда вышел весело смеющийся молодой человек в джинсах, белой водолазке и кожаной жилетке: «Едрит-Мадрит! А я и не знал, что Витек тоже здесь! Мир тесен, а Петербург — город маленький, совсем как в кино!»

— Наум Моисеевич, вот так встреча, — улыбнулся ему Морской. — Какими судьбами?

Наум ощутил, как во внутреннем кармане пиджака шелестит письмо Коляна и ответил:

— Наверное, как и вы, зван сюда в качестве почетного гостя.

В прошлом году Виктор и Ника оказались в одном отеле с Наумом на южном курорте. Гершвина хотела нанять для защиты своих интересов профессиональная мошенница. И, когда ее через несколько дней нашли убитой, следователь Панферова заподозрила в том числе и адвоката, у которого вышел неприятный разговор с несостоявшейся клиенткой накануне убийства. Отводя от себя подозрения, Наум, Ника и Виктор раскрыли преступление, опередив местных сыскарей. И открывшаяся правда огорошила их… А Наум даже вызвался защищать убийцу бесплатно, чего обычно никогда не делал.

— Не сможете ли вы после встречи переговорить со мной? — спросил Виктор. — Тут возникла одна деликатная проблема, возможно, как раз по вашей части.

«Эк привалило: и Колька на что-то „ошеломительное“ намекает в письме, и Ника подбросила новых клиентов, и у Витька деликатная проблема, и на всё это — один я! Да еще надо с юными юристами побеседовать, ума им вложить… Кручусь, как говорила героиня фильма, словно вор на ярмарке, везде стараюсь поспеть! Ну да ладно, привычная ситуация, чего уж тут жаловаться!»

***

После встречи в ректорате Наум позвонил Виктору и они встретились в Аллее славы, среди выстроившихся в два ряда бюстов выдающихся ученых, академиков и докторов наук.

— Ника попросила выручить ее любимый спортклуб, на который кто-то наехал, — сообщил Наум, — мне все ясно с первого слова: склочная баба завалила дирекцию жалобами, накатала телегу в прокуратуру, а у самой репутация аховая, в анамнезе сотни жалоб и негативных отзывов и на соседей, и на персонал «Перекрестка» у дома, и на транспорт, и на коммунальные службы, и чуть ли не на погоду; все обижают бедную женщину… В общем, не будь я Гершвин, если она не заберет свой иск с извинениями. Я там уже парочку «обезьян» нарыл… А сегодня пришло письмо от бывшего однокурсника… С самого выпуска мы с ним не виделись, и я удивился, почему вдруг он решил обратиться за помощью ко мне. Вроде у него случился с кем-то конфликт и принимает нежелательные обороты. Но почта наша, Виктор Ильич, работает, так сказать… как бы это выразить?

— Через «мадам Сижу»?

— Вы у меня изо рта выхватили формулировку. Именно так. В общем, письмо он отправил 14 декабря, а пришло оно только сейчас. Полгода ходило по Питеру, валялось в праздничных завалах, и еле-еле доползло до меня. Я позвонил по телефону, оставленному в письме, и ничего, кроме кваканья «кал-лейтер», не услышал. Блин, и почему у всех этих роботов такие бесячие голоса? — чуть не плюнул адвокат. — Как услышу, хочется телефон выбросить! Нашел Кольку по адресной книге, съездил — дома не застал. И в сочетании с его письмом вся эта петрушка с зеленюшкой так не понравилась, что я весь в раздумьях, так сказать, и тревоге… Утырки косоглазые, — выбранил работников почты Наум, — спасибо, что в Читу его письмо не заслали или в Новую Зеландию! По городу полгода шло! Вы представляете? Видно, у них там Новый год слишком рано отмечать начали…

— А где работал ваш однокурсник? — спросил Виктор, у которого возникли какие-то смутные догадки.

— Не знаю, — пожал плечами Наум, — говорю же, после выпуска мы потеряли друг друга из вида. Я и не знал о нем ничего. Так, иногда в тырнете фотки его из отпуска видел…

— На этих фото была его машина? — осторожно поинтересовался Виктор.

— Не помню. Не вглядывался. Так, лайкал на автомате. Мы особо не дружили, и после выпуска без общения не скучали.

Зазвонил телефон Морского. Это был его «безопасник», отправленный узнать об итогах осмотра брошенной машины.

— Итак, документов в «восьмерке» не нашли, — резюмировал Виктор, выслушав отчет, -в бардачке только автомобильный атлас, пачка жевательной резинки и антисептик для рук. А коробки — из фирмы «Покупайка», интернет-магазин, с доставкой на дом. Теперь осталось выяснить, кто из курьеров доставлял эти три заказа и так и не довез. В накладных написано только «Курьер №8». Как будто не человек за рулем, а робот.

— В духе времени! — Наум достал «Ротманс» и закурил. — Эдак скоро нас всех пронумеруют и промаркируют, как пакеты с кефиром в магазине… И имя собственное забудем!

Морской велел служащим заняться выяснением личности курьера в фирме и сказал Науму:

— Вы знаете, тут столько совпадений, что я подумал: не вашего ли однокурсника эта машина?

— Мдааа, по датам совпадает, — кивнул Гершвин, — и телефон Колькин молчит, хотя в письме он просил звонить в любое время. Так что, вы говорите, за машина?

— Серая «восьмерка», со свинченными номерами.

— Неужели Колька работал доставщиком заказов? — покачал головой Наум. — Мы же с ним вровень шли по отметкам в зачетках, у него были такие перспективы!

— Интересно, кого он так опасался, — Морской тоже закурил «Трисурер». — Не в этом ли причина?..

— В письме он этого не сказал. Обещал сообщить при встрече. Которая так и не состоялась.

Мужчины замолчали, и в этой паузе читался немой вопрос: «Интересно, почему?..»

***

Полгода назад

Он ошеломлённо смотрел на собеседника. А вот этот сюрприз был абсолютно неожиданным. Гаденыш, оказывается, хорошо приготовился к встрече. Теперь непонятно кто кого крепче, как выражался один из его однокурсников, «за бейцалы прихватил».

— Так что? — спросил замаскированный. — Согласны ли вы на такую сделку: вы молчите, и я молчу. Махнем не глядя, как говорится? Тайну на тайну. Мне-то огласка ничем серьезным не грозит, а вот вы под фанфар загремите.

Он лихорадочно прокручивал в голове все возможные варианты выхода из патовой ситуации, возникшей так неожиданно. Когда и где он «засветился»? Опасно недооценивать противника даже если загнал его в угол. Это только кажется, что у припертого к стенке человека остается только один вариант действий: безропотное подчинение. Загнанный зверь опасен именно своим отчаянием: «А, все равно терять нечего, хуже уже не будет!»

— Подождите, — сказал он после паузы, — давайте подумаем, равноценен ли будет бартер и кто больше теряет в случае огласки…

Он понимал, что несет чушь. К тому, что жертва превратится в идущего ва-банк хищника он был не готов и «потерял лицо».

— Вы потеряете гораздо больше, чем я, — сказал замаскированный. — Сами подумайте.

***

Вероника сидела за столом в редакции и просматривала записи в блокноте после беседы с той самой скандальной клиенткой «Терры» — Ариной Старковой. Лихо пишущая женщина специализировалась на жалобах и негативных отзывах и неплохо набила себе руку. Но при встрече с корреспондентом «Телескопа» Арина растерялась. Но потом справилась с замешательством и бойко заученно затараторила о том, как пострадала на тренировке из-за того, что тренер по рассеянности задала ей непосильную нагрузку на тренажере…

Вероника уже видела анкету Старковой, где Арина Петровна уверенно указала на отсутствие каких-либо травм или хронических заболеваний, при которых повышенные нагрузки противопоказаны. Но до поры журналистка не прерывала собеседницу, давая ей возможность сказать как можно больше и поглубже увязнуть во вранье.

Дело было проще пареной репы. Стоит только припереть жалобщицу к стенке записями ее рассказа, сопоставленными с ее анкетой клиента «Терры», и она тут же откажется от своих претензий, опасаясь иска за клевету.

Веронике нравилась «Бьюти Терра», и не только потому, что находилась в ее доме. Уютная дружелюбная атмосфера, которую усиленно создавала и поддерживала хозяйка клуба, желающая, чтобы к ней приходили не только за здоровьем и хорошей фигурой, но и для того, чтобы расслабиться, отдохнуть, и специально разработанная программа тренировок для женщин нравились Веронике. В залах «Терры» она наслаждалась комфортом и отдыхом после рабочей недели и не хотела, чтобы клуб завалили штрафами, замучили проверками и довели до закрытия из-за какой-то кляузницы.

«Только проверь, по существу ли составлена жалоба, — сказал Веронике главный редактор, услышав о новой теме, — а то напишешь: мол, оклеветали, а она газету исками закидает и ворох медицинских справок предоставит, доказывая свою честность». «Не в первый раз замужем, сама знаю», — ответила Вероника.

Набросав черновой вариант первой статьи, она вышла в курилку, где вольготно развалился в кресле Саня из отдела происшествий.

— Ну, ты и ухаря себе нарыла, Орлова, — сказал он, вскочив, чтобы поднести огонек зажигалки к сигарете Вероники, — слыхала, что он давеча замутил?

— Кто? — спросила Ника, гадая, что успел натворить в Питере приехавший только вчера Витя.

— Вейдер этот, блогер. То он воюет с водителями, которые объезжают пробки по тротуару, шипы на поребрик приклепывает и лобовые стекла колошматит со своей оравой, то в каком-то южном городе провели акцию — поломали контактный фонтан на центральной площади. Ну, ты представь: город-герой на юге, на центральной площади тамошние активисты лет двадцать добивались разрешения возвести мемориал участникам боевых действий в 1942 году к юбилею сражения, а год назад какой-то грамотей воткнул там контактный фонтан. Туристы недовольны: «Мы приезжаем в исторический город, и первое, что видим — чьи-то мокрые зады! Хорошенькое лицо города получается!» А местные им в ответ: «Не запрещено — значит, разрешено! Вы что, все детство одетым ходили? Не нравится, не приезжайте! Нам что, с дитями до пляжа два километра пилякать?» и так далее. Бомжи в этом фонтане с утреца спозаранку моются, зоопарк свой из куафюры и прикида вытряхивают; собаки по природному зову приседают… А днем там дети купаются. Не идти же аж два кэмэ на пляж! И тут приезжает этот Вейдер, кидает клич для неравнодушных горожан и защитников истории… Много людей откликнулось, кому эта баня-прачечная посреди города надоела. Вейдер толкает речугу в объектив: мол, для купания есть пляжи, для контактных фонтанов — детские площадки, для стирки вещей — тазик в ванне или стиральная машина, центральная городская площадь — для мемориала героям, фабрики — крестьянам, землю — рабочим, всем несогласным — по хохотальнику… В общем, повыгоняли из фонтана всех купающихся, вывели из строя его системы, а все пшикалки строительным герметиком замазали. Да еще со скамеек все бебехи сгребли — ну, знаешь, одежки там покомканные, полотенчики, сменные трусы — и в урны покидали. Навели, типа, порядок в историческом центре. Кто возбухал, тем надавали на пряники. Одного защитника купалки, самого ретивого, твой милорд Вейдер лично скрутил и ботинком под зад всандалил, когда тот попытался ему по котелку нахлопать.

— Вейдер такой же мой, как и твой, — сердито сказала Вероника, — я с ним только вчера познакомилась.

— А сегодня он уже вернулся и теперь кидает клич на акцию против разгула самокатчиков на тротуарах. Слыхала?

— Теперь услыхала, — кивнула Ника, — и как их только в полицию не загребли за порчу фонтана!

— А пока наряд ехал, они уже и управились, — ухмыльнулся Саня. — Пока зеваки сообразили, что надо позвонить, пока звонили и растолковывали, что происходит, пока группа выехала — вейдеровцы уже завершили картину Репина «Приплыли-Не ждали» и ушли врассыпную. За кем гнаться-то?

— А его сторонники из местных жителей не боялись, что Вейдер уедет, а их потом поодиночке переловят и привлекут за вандализм? Или те же родители купальщиков захотят выяснить отношения за выброшенные в урну трусишки их чад и притащат в прокуратуру иск, что детские невыразимые были от Гуччи-Куччи-Мяуччи и стоили, как эскадренный миноносец?

— Не боялись, — Саня достал планшет, поводил пальцами по экрану и протянул Орловой. — Смотри.

Ника увидела переполненный визжащими детьми фонтан. Флегматично восседающие на лавочках матери и бабушки с семечками, пивом, мороженым и телефонами. Рядом с ними — кучки детской одежды и полотенца со сменой белья. Какая-то бабуся неспешно обтирает и переодевает, поворачивая во все стороны, уже довольно рослого и упитанного карапуза лет шести. Девица в джинсах с низкой посадкой, еле держащихся на объемистой филейной части, с каемкой алых стрингов гораздо выше пояса брюк и красивым, но глуповатым и стервозным личиком держит над урной двухлетнюю девочку и уговаривает: «Ну, давай, давай, а-а!»

И вдруг со всех сторон на площадку у фонтана посыпались… штурмовики Галактической Империи в блестящих белых латах и шлемах, словно сошедшие с постера «Звездных войн», который висел в Вероникиной комнате лет 25 назад.

Потом прогремел «Марш Империи», и в кадре появился сам Вейдер — во всем черном, с алым мечом в руке.

— Ясно? — сказал Саня. — Всем, кто записывается на акцию, он выдает костюм имперского солдатика. Целый фургон снаряги с собой возит и ставит на соседней улице. Я видел: огромный, как дом. Там и костюмы, и аппаратура. Прикинь, какие бабки он тратит на свои перформансы! Умеет чувак зарабатывать, хоть и кукукнутый, — журналист хохотнул. — Ты вообрази: всего два года, как стартанул в блоге, и уже сто тысяч подписчиков, и каждый день новые желающие подписываются, рекламы в блоге немерено, за нее тугая денежка стабильно капает, блог регулярно в первую тройку входит… Но никто еще не видел его без этой черной сбруи и шлема. Когда в Кронштадте на пляже фестивалили, жара была совсем не нашенская, за тридцать зашкалило, а он и тогда ходил при полном параде, даже забрало не поднял. Компашка там отбитая повадилась бузить, придут — и давай на самокатах по пляжу кататься, матом орать, рядом со спусками прыгать, обрызгивать отдыхающих, а в ответ на просьбы угомониться грозились омлет сделать… Кто-то написал Вейдеру — киньте, мол, клич, житья нет от этой шпаны, как придут, хоть с пляжа беги. Ну, он и кинул. Кстати, когда заварилась каша, Вейдер одному из этих гуляк так зафигачил — парень к самым воротам отлетел! И все, как бабушка отшептала, перестали безобразничать. А то работники пляжа только руками разводили: «А что мы можем, это же дети, до девяти вечера имеют право находиться на пляже, им сейчас и слова не скажи, сразу права качают, а если патруль вызвать — разбегутся и через четверть часа снова подтянутся»… А от Вейдера разбежаться не успели, и он их сурово поучил, что в общественных местах надо вести себя культурно, — Саня нашел нужное видео в блоге. — Полюбуйся… Только извиняй, формат 18+. Так, мы с тобой вроде этого возраста достигли? Надеюсь, тебя не шокирует лексика нежных цветов жизни?

— Думаю, в обморок от ужаса не упаду.

— Во! Видала? Прямо чемпион мира по боксу!

— Видала. А знаешь, Саня, я понимаю причину его популярности. Многих уже достали эти безнаказанные хулиганы в общественных местах, машины, которые нагло ломятся на тротуар и еще сигналят пешеходам и то, что управы на них не найти. Самокаты, голые задницы в центре города, испорченные неправильно припаркованными машинами газоны и орущая всю ночь под окнами сигнализация потому, что автовладельцу удобно, когда его «лапочка» возле дома стоит, а на сон соседей ему наплевать… А тут появляется человек, который не хочет с этим мириться, вздыхая «Что тут поделаешь, это мелочи, надо смириться, бывает и хуже». Вейдер берется за дело, наводит порядок и дает людям понять, что управу можно найти на всех — было бы только желание и воля к действию. И пусть он и выглядит чудиком в шлеме, но он делает так, чтобы нормальным людям комфортно жилось в социуме, а те, кто любит наглеть, выдавая это за свободу личности, знали, что могут получить отпор и еще подумали, стоит ли плевать на окружающих ради своего удовольствия.

— Э, да он тебя впечатлил, Орлова, — поддел ее Саня, — интересно, как это понравится твоему богатенькому Буратино!

— Сам ты Буратино, — привычно ответила Вероника. — Да, впечатлил… Как герой публикации. А вот ты, чем совать нос в чужие личные дела, лучше бы подогнал статью об аварии на Петроградской, а то, если в понедельник спозаранку не сдашь ее ответсеку, не миновать тебе вызова на ковер и жесткого строгача…

— Погоди, а разве ты не про универ сейчас пишешь?

— И про него, и про велнес-клуб, и про Вейдера. Три темы — это еще не предел для меня.

— Эх, жаль, что я не кукукнутый, вроде этого Вейдера, — Саня с завистью посмотрел на экран. — Может, тоже бы деньги лопатой загребал. Ты полюбуйся, какой у него костюм! Делюкс, тысяч на сто потянет! А то угораздило меня родиться без тараканов в голове, теперь перед зарплатой голову ломаю, у кого бы на сиги стрельнуть…

— Поняла намек, — Вероника достала кошелек.

— Ты настоящий друг, Орлова.

— Ага. Свой парень.

Оставшись одна, она открыла на своем телефоне блог Вейдера и сразу нашла объявление об акции против самокатов в пешеходной зоне. «Сколько времени до начала? Где планируется?.. Супер. Еще успею. И оттуда как раз рвану в Университет… Я уже изнываю от нетерпения порешать Витину загадку!»

***

К месту проведения акции Вероника и Вейдер шли проулками и проходными дворами, оставив огромный, как доходный дом на Московском проспекте, фургон у тротуара. Ника отметила, как легко Вейдер ориентируется в лабиринте дворов и проулков. Так знать Петербург может только коренной житель. Приезжий пошел бы торной дорогой, через проспект, и сделал бы огромный крюк, увеличив путь почти втрое.

— Я всегда перед акцией навожу справки, — говорил на ходу блогер, — считаю, что информация — это не просто слова, а эффективное средство защиты. Или даже оружие. Информирован — значит, вооружен. Дуриком никогда в бой не кидаюсь…

— А я и не думала, что кидаетесь, — ответила девушка, — вы не похожи на спонтанного и безрассудного человека. — «Хоть ты и на самом деле кукукнутый, как говорит Саня. И что ты скрываешь под своим шлемом?»

— Вы вот меня спрашиваете об акции в Тепломорске. Этот участок в центре города был изначально отведен под мемориал «Памяти героев-подпольщиков», его планировалось возвести и торжественно открыть к 80-летию их подвига… У местного историко-краеведческого общества на руках были все документы, разрешение было получено, шел сбор средств на возведение памятника. С горем пополам собрали… и узнали, что место под мемориал перенесено куда-то на околицу, а в центре уже идет строительство контактного фонтана. Какой-то деляга решил денежки, простите за каламбур, отмыть, раздал кому надо борзых щенков и типа, решил сделать вклад в благоустройство города. И ему дали добро, а историков потеснили. Вместо мемориала героям, погибшим за родной город в 1942 году, открыли сухой фонтан. И как вам это нравится? — повернул к ней шлем Вейдер.

— Никак не нравится.

— Видели бы вы это: на месте, где 80 лет назад фашисты расстреляли пленных героев подполья, открылась купалка. Бегают с воплями и визгами кто в нижнем белье, а кто и без него, скамейки завалены скомканным барахлом, а рядом поплевывают семечками мамаши, которым лень пройти два километра до городского пляжа. Да и на пляже за детьми присматривать надо, а у фонтана можно расслабиться и в телефоне пошариться, — неприязненно сказал Вейдер. — А на память героев войны им наплевать, как и торгашу, который выделил деньги на это непотребство. Когда я интервьюировал обе стороны конфликта, мне одна дама так и сказала: «Мне главное — чтобы мой ребенок был доволен, а на чьи-то недовольные рожи мне пофиг, не нравится, пусть отвернутся». И немногочисленные ветераны, дожившие до 75-летия Победы, в Тепломорске получили плевок в лицо: никому не нужна ваша история, хорош будет памятник и на выселках у промзоны. Можете проверить, все данные я сохранил и готов предоставить. И в чем я был неправ, когда решил воспрепятствовать этому надругательству над памятью тех, кто погиб, защищая родной город? Разве эти люди заслужили, чтобы через 80 лет на земле, политой их кровью, отплясывали нагишом и плевались шелухой? Меня, конечно, тапками закидали, но лайков было больше, — гулко хмыкнул блогер, — люди, которые одобряют мои действия, численно намного превосходят критиков. А я сказал только одно: память защитников города надо уважать еще и потому, что, если бы не было их подвига и жертвы, то граждане, обзывающие меня в комментах мракобесом и бешеной кастрюлей, сейчас не в гаджете бы залипали и не рожок «Экселенсе» на лавочке уписывали, а работали бы за гроши на какого-нибудь бюргера и даже кнопочный телефон считали бы недоступной роскошью.

— Да, помню то ли анекдот, то ли историю из жизни, как студент упрекал деда-ветерана: «Если бы вы не победили в 1945м, я бы сейчас баварское пиво на стипуху пил». Объяснить бы этому гурману, что если бы не Победа в 1945-м, у него и стипухи бы никакой не было, а была бы черная работа на какой-нибудь фабрике от темна до темна и заработок, которого хватало бы только на хлеб и воду. Но почему вы выбрали такой радикальный метод?

— Потому, что иначе меня потчевали бы формальными отписками «ничего не знаем, не положено» и тянули бы резину. И в итоге мемориал так бы и построили между двумя заводами на околице и били бы об него пивные бутылки после смены, а на центральной площади с визгами и хохотом носились бы почти голышом в фонтане дети, взрослые и лица без определенного места жительства, и люди бы и дальше думали: «Да, нехорошо вышло, но что поделаешь, надо смириться, ну а что, нам нетрудно в праздничный день с двумя пересадками к памятнику проехать, по осколкам пройти, чтобы цветы возложить, и пивные потеки с постамента обтереть»… А так я устроил им хорошую встряску, они активизировались и собрали 50 тысяч подписей под петицией за установку памятника на изначально отведенном для этого месте. В итоге владельца фонтана обязали демонтировать всю эту красоту и убрать территорию, которую за одно лето уделали так, что кустов не видно было за кучами мусора, а от плитки исходило такое амбре, что я бы не рискнул там разоблачаться, и уже готовятся начинать установку памятника. Стоило ради этого мечом помахать, не так ли?

Ника вспомнила, как три года назад в окрестностях Краснопехотского открылась сауна «Релакс», которая по сути была банальным публичным домом. Узнав о заведении, работающем тихой сапой без его ведома, Морской обозлился… Да и к тем, кто промышляет секс-бизнесом, у него был давний личный счет… Однажды ночью «Релакс» разгромили и сожгли. «Веселые девочки» и их клиенты были выдворены на улицу в том виде, в каком их застали боевики Морского. Хозяева и персонал сауны предстали перед судом. И тогда Ника согласилась с Виктором: иначе было нельзя. И вот сейчас Вейдер говорит о том же: дипломатический подход в данной ситуации тоже не сработал бы и отстоять мемориал героям-подпольщикам можно было только жесткими методами…

***

Полгода назад

— Вы забыли о том, что я всегда стараюсь быть хорошо информированным, — произнес замаскированный, — и, когда вы начали требовать с меня деньги за неразглашение моих секретов, я заинтересовался, что из себя представляет человек, который почему-то считает, что я должен ему заплатить столь немалую сумму… И узнал о вас кое-что интересное, — он помолчал. — Много интересного. Думали, что хорошо зашифровались, и никто вас не раскусит?

Он молчал, понимая, что дал маху с этим хлыщом. До сих пор никому не приходило в голову сопротивляться; он старался выбирать таких людей, которым проще заплатить и забыть, чем предпринимать активные телодвижения. И до сих пор осечек у него не было. А этот парень оказался совсем другим. «Как же я оплошал?»

— Ну, так что? — насмешливо спросил человек в аптечной маске. — Как теперь будем строить диалог? — в голосе парня прозвучало превосходство. — Вы обо мне кое-что знаете. Но и я о вас тоже собрал информацию. По-моему, у нас наметилась ничья!

***

Виктор ждал Нику у проходной и увидел ее издалека. Орлова еще только переходила дорогу, когда Морской уже узнал ее любимую красную ветровку, быструю энергичную походку, и уголки рта сами собой разъехались. «Со стороны посмотрят те же студенты — смешно, наверное: взрослый мужик стоит и улыбается, как пацан. Ну и пусть посмеются, смех продлевает жизнь. А я действительно рад видеть Нику и не хочу этого скрывать».

Вероника приколола к лацкану гостевой бейдж и прошла турникет.

— Да-а, — протянула она, осматриваясь, — вот я и вернулась в родной Университет. Не буду говорить, сколько лет прошло, хотя ты мой возраст знаешь, Витя.

— И у меня дух захватило от воспоминаний, — Морской обнял ее. — Словно вчера я еще сам сидел в аудитории и конспектировал лекцию, обедал в буфете и ходил по этим аллеям! — он попытался приподнять девушку.

— Надорвешься же, — предупредила его Вероника, — я не звезда Мариинского театра, вчера в «Терре» весы опять семьдесят восемь показали! Или уронишь…

— Тебя?! Ни за что!

Они пошли по центральной аллее к корпусу.

— Ну, рассказывай о своей загадке, — попросила Вероника. — В общих чертах я уже знаю, а какие-нибудь детали уже известны?

— Вот почему ты так спешила. А я грешным делом уже подумал, что ты по мне соскучилась. Вероломная!

— Думать, Витя, надо головой, — весело парировала Ника, — грешное дело для этого процесса хуже приспособлено. Нам будет, что рассказать друг другу, но чуть позже, а сейчас меня ждут в ректорате.

— Теперь я тебя и к ректору начинаю ревновать, — картинно нахмурился Виктор, — вон как ты к нему спешишь!

Вероника скорчила ему гримаску и первой взбежала на знакомое крыльцо.

— Ревнуй меня, ревнуй, хороший мой, — пропела она, — ревнуй меня как водится, не бойся…

Оба рассмеялись.

Через два часа, когда они уже сидели на диванчике-уголке в университетском кафе, Виктор поведал Веронике о письме, которое Наум получил от бывшего однокурсника с полугодовой задержкой. Там были просьба о встрече и упоминание некоего сотрудника Университета, которого нужно опасаться.

— Он отправил письмо Гершвину 13 декабря, — сказал Морской, — а на следующий день, если верить оставленным в машине накладным, принял заказы, которые должен был доставить в течение дня… и три из них так и не доехали до покупателей.

— Вы уже уверены, что это машина однокурсника Наума? — уточнила Ника.

— Предполагаем. Посуди сама, какое совпадение: машина была оставлена около Университета, и в письме упоминается человек, работающий здесь. Мы не знаем, почему владелец «восьмерки» не вернулся к своей машине. Очень может быть, что он припарковался, чтобы с кем-то встретиться, на пару минут, перед тем, как ехать дальше по адресам. Не с упомянутым ли в письме человеком у него была забита стрелка?..

— А может, он относил заказ в один из близлежащих домов, — предположила Вероника, — вышел из машины, захватив коробку и накладную, пошел в жилой массив… И по дороге с ним что-то случилось.

— Надо проверить, — кивнул Виктор, — не исключено, что ты права. Нужно запросить хронику происшествий за 14 декабря в этом районе и получить полный список адресов, по которым курьер должен был доставить заказы в этот день. Может, действительно один из заказчиков проживает на улице Фучика возле Университета… Но письмо! Его тоже не стоит сбрасывать со счетов. Он опасался кого-то из здешних сотрудников — и его машина была найдена брошенной здесь, у ограды! Плохо, что он не назвал имени человека, на которого намекал Гершвину, — продолжал он.

— Да, и не оставил в бардачке все свои данные, реквизиты и подробное изложение ситуации на двадцати страницах с эпилогом, — подхватила Ника, — ничего не поделаешь, Витя, это было бы слишком легко, такую загадку я решила бы на первом курсе. А сейчас мне интереснее разматывать запутанный клубок, чем щелкать семечки.

Она подвинула к себе кофе и стала задумчиво помешивать его, осматриваясь. У нее тоже возникло чувство, как будто совсем недавно она сама была студенткой Университета и ходила по этим коридорам. Здесь она всегда чувствовала себя в своей среде.

— Как тесен мир, Витя, — сказала она после паузы. — Мы с Лилей здесь учились, правда, на разных факультетах, но подружились. С Наумом я познакомилась, схлестнувшись с ним на телевизионном ток-шоу. Мы чуть не поубивали друг друга тогда, ведущий уже думал, что придется нас вручную растаскивать… С тобой мы случайно встретились в поминальный день на кладбище в Новоминской. И оказывается, что мы все учились здесь, правда, в разные годы. Как будто сам Университет каким-то мистическим путем соединил наши параллельные прямые, вопреки Евклидовой математике.

— Ничего удивительного, — ответил Морской, — в какой-то степени мы все — родственные души. Здесь лучше всего себя чувствуют те, кто приходит именно учиться, а не балду гонять и понтоваться, а диплом получать дуриком. Здесь дипломы выдают только за знания и усердие, а не за крепкие локти, папины деньги или мамину луженую глотку.

Он потер подбородок, глядя в широкое панорамное окно.

— Кое-кто из моих однокурсников ныл: тяжело, спрашивают строго, строят конкретно… Я же видел другое: спрашивают нормально, надо только готовиться к ответам, а не лентяйничать. Письменную работу завернули? Так не надо было готовую из интернета качать, а написать ее самому; пару вечеров в библиотеке посидеть вместо того, чтобы в ночном клубе, как конь, скакать. За испорченную или просроченную книгу оштрафовали? Так нужно сдавать литературу в срок и обращаться с ней бережно! Некогда пива попить с девчонками? А ты зачем сюда приехал? Учиться или, как верблюд, «Балтику» хлестать вдали от отцовского подзатыльника? Получил замечание за нарушение дисциплины? А не опаздывай на пары и не веди себя в учебном заведении, как в подворотне. Это там можно над похабными анекдотами дико ржать и матом орать, а здесь нечего подворотню устраивать. Из «Подводной лодки» вежливо попросили? А не залипай на порносайтах. Дома хоть обсмотрись на голых девочек во всех позах, а в Университете нечего сервер засорять и переходить по сомнительным ссылкам, после которых вирусолог до седьмого пота систему «лечит». Они думали, что если за их обучение заплатили — то тут все обязаны перед ними на цырлах ходить и пылинки сдувать? Так вот, я быстро понял: тут этого нет. Тут плату вносят за обучение, за получение знаний в комфортных условиях. Нам создают великолепные условия для учебы — а от нас требуются лишь прилежание и культура поведения. И соблюдать их вовсе не трудно. Кстати, тут можно не только учиться, но и отдыхать после трудов праведных. Клуба с коктейлями и веселыми красотками, конечно, нет, но есть спортзалы, театральная студия, и даже пляж! — Виктор оживился. — Да-да, тут вместо тривиального бассейна устроили настоящий тропический берег! Песок, шезлонги, шелест прибоя, комбинированные лампы для солярия. Я вчера там классно поплавал и позагорал, совсем как в Алустосе. Ты захватила купальник? Сейчас там будет не многолюдно, и если хочешь расслабиться на солнышке…

— Мог бы заранее предупредить, — ответила Вероника с укоризной, — я же в Университет ехала, а не на Крестовский остров! Конечно, не захватила.

— Не беда, — жизнерадостно ответил Виктор, — тут и магазинчики есть со всем, что может понадобиться студенту, и в витрине одного из них я видел вполне симпатичные купальники. Ты тут еще много новшеств откроешь для себя!

Он так горел желанием непременно показать Веронике университетские магазины и пляж, что девушка улыбнулась и сказала, что в таком случае надо доедать ужин побыстрее, пока магазины не закрылись. «Иначе мне и искупаться будет не в чем, — сказала она. — Ты прав, в Университете надо вести себя достойно, а не устраивать здесь шоу нудистов!»

Виктор так фыркнул, что чуть не разбрызгал кофе из своей чашки и в последний момент сдержал очередную свою шуточку из серии «А что, я был бы не против…»

***

— А неплохо иметь возможность вот так позагорать в шезлонге под шелест волн посреди Петербурга, — сказала Вероника, выходя из воды и с наслаждением вытянувшись в ротанговом шезлонге у самой кромки. — Идеальный отдых. Жаль, что в те годы, когда я здесь училась, этого еще не было.

Из звуковых колонок доносились отдаленные крики чаек. Кондиционер гнал свежий бриз с ароматом морской соли. Вода мягко поплескивала об искусственный берег. А лампы под потолком создавали полную иллюзию солнечного пляжа — но были настроены так, чтобы приятно греть, а не обжигать.

— Не хватает только «Секса на пляже», — приоткрыл один глаз Морской, вальяжно возлежавший в своем шезлонге.

Ему на живот шлепнулся флакон лосьона для загара «Эйвон Бронзе».

— Эй! — подскочил Виктор. — Я вообще-то имел в виду коктейль, а не то, что ты подумала!

— Ах, вот как, ты уже без выпивки и отдыха себе не мыслишь?! — изобразила гнев Вероника. — Несчастный ты алкаш!

Виктор рассмеялся и метнул флакон, целясь в живот Веронике, но девушка была настороже и ловко поймала лосьон.

В бассейне они были одни. После окончания пар студенты разошлись — по домам; в комнаты общежития; в библиотеку; в «Лодку»: вовсю шла подготовка к летней сессии, и зал оказался в полном распоряжении Вероники и Виктора. «Интервью проходит в неформальной обстановке, — сказал Виктор, выходя из кабинки для переодевания в плавках и сланцах, — так и напиши: формат „без галстука“… и даже без штанов!» «Это еще не интервью, — ответила Вероника, сидящая у воды в новеньком бирюзовом бикини, — так — репетиция. Ни диктофонов, ни вопросов из серии „как дошел ты до жизни такой“ нет; значит, для полноценного интервью пока рано».

— Вот такая ирония судьбы, и даже без легкого пара, — сказал Виктор, снова вытягиваясь в шезлонге, — один стал преуспевающим адвокатом, его имя — уже бренд. Другой доставляет заказы из интернет-магазина. А ведь стартовые позиции у них были примерно одинаковы…

Морской все еще думал о пропавшем однокурснике Гершвина, заброшенной машине и письме, опоздавшем на полгода.

— И я недавно встретил ВКонтакте однокурсника, — продолжал Виктор. — Он с гордостью рассказывает, что открыл небольшой магазинчик молочных продуктов где-то в Белоострове и считает это пиком успеха. Фотки выложил… Симпатичный такой павильончик, небольшой, но уютный. Стиль «прованс». Ну, а я… Я чуть большего достиг, — скромно заключил олигарх. — А ведь стартовая площадка у него получше моей была.

— Каждому свое, — ответила Вероника, — тут надо учитывать разные факторы… Не дано таланта, или зарыл его в землю, или обстоятельства так сложились; сбили на взлете. В начале 90-х бывшие двоечники и второгодники на «мерседесах» рассекали и «цепуры» с «гайками» носили, а доктора наук в Китай за разноцветными трусами ездили и торговали ими у метро…

— Ионов и Астафьев тоже из этих двоечников, — вспомнил своего предшественника и его верного помощника в мэрии Краснопехотского Виктор, — как-то Ионов обмолвился, что в начале «лихих 90-х» у них была большая компания, дружное братство, а теперь из всей компании только они с Астафьевым остались в живых и на свободе… «И бывший зэк, и бывший академик — кто что хотел, тот получил сполна!» — хрипловато пропел он, подражая певцу. — Зато сейчас все на место встало, ты видела аллею почетных докторов Университета? Наука снова в почете, и это радует. Общество, в котором профессор синтетическим барахлом в переходе торгует — больное общество, и мне его жалко. Может, кому-то и нужны легко управляемые неучи, привыкшие «жить на позитиве и ни о чем не париться», но здесь их точно не найдешь. Я уже провел одну встречу с будущими экономистами и с радостью отметил, что блестящих любознательных и умных взглядов в аудитории было больше, чем скучающих или ошалевших, пялясь в гаджет. Чем больше в обществе развитых, мыслящих людей — тем лучше у общества перспективы. Но я что-то увлекся. Разговорился, как на лекции. О чем ты мне хотела рассказать?

Вероника встала, чтобы обновить лосьон для загара, и только закрыв флакон, ответила:

— Да вот познакомилась с очень интересным человеком…

Виктор приподнялся, приподняв брови.

— Интересным в качестве героя будущего цикла публикаций, Витя, а не то, что ты подумал, — успокоила его Вероника. — Начнем с того, что даже его сподвижники ни разу не видели его лица. На людях он все время появляется в латах и шлеме Дарта Вейдера.

— Хм. И чем же он занимается? Фоткается с туристами на Невском или около Зоо?

— Нет. Он — владелец блога.

— А-а! Блогер Вейдер! — хлопнул себя по лбу Виктор. — Совсем из головы вон. Прошлым летом в новостях на центральном телеканале прошел сюжет о том, как он раскурочил контактный фонтан в Тепломорске. Кстати, правильно сделал, — добавил олигарх. — Я в Краснопехотском тоже два таких фонтана открываю первого июня. Один — в бэби-зоне городского парка, другой — возле детской площадки. А на центральной городской площади их втыкать считаю в корне неправильным. Всему свое место, и я предпочитаю центр города как-то иначе украшать.

— «А чтотуттакова, эттажедеети, а разве вы сами в детстве никогда не бегали голеньким, значит, у вас детство было ужасным, ах, вы бееееедненький, сознайтесь, вы просто завидуете детскому счастью», — писклявым голосом затарахтела Вероника. Увидев недоумевающее лицо Морского, она расхохоталась:

— Это попурри из отзывов защитников тепломорского фонтана. Или ты подумал, что я чокнулась?

— Детство у меня было счастливым до девяти лет, — серьезно сказал Виктор. — Хоть я и не бегал телешом по центральной площади.

Ника тоже посерьезнела. Она помнила рассказ Морского о череде трагедий, обрушившихся на его семью. Виктору было девять лет, когда в Чечне погиб его старший брат, 20-летний Алеша. Начал выпивать от горя отец. Однажды, когда он бежал за второй бутылкой в ноябрьском туманном «молоке», его сбил грузовик. Повредилась рассудком мать. Как-то раз она ушла из дома искать старшего сына, который, как ей казалось, ушел гулять и забрел за околицу, и не вернулась. 14-летнего Витю усыновила тетя, сестра матери. И через несколько лет Морской, уже студент-четверокурсник, узнал, что его двоюродную сестру, 17-летнюю Диану, с которой он был очень дружен и которая помогла ему выбраться из кокона, в котором он замкнулся после гибели брата и обоих родителей, обманом вовлекли в секс-бизнес. Через год Дина заразилась и заболела СПИДом. Узнав об этом, хозяева приказали «утилизировать» ее. Девушка пропала бесследно. Ее отец попытался доискаться до правды и вскоре, если верить полицейскому протоколу, ввязался в пьяную драку в сомнительном кабачке и был убит. За 11 лет Виктор потерял пятерых родственников.

— А сегодня он со своими бойцами разнес в хлам спонтанную парковку самокатов около Гостиного двора, — продолжала Вероника. — Я освещала этот стрим, и в понедельник сдам готовый текст ответсеку, а электронная версия уже есть на нашем сайте.

— Опять эффектно появлялся под звуки «Марша Империи» в клубах дыма? — Морской потянулся. — Гм… В самом деле интересный человек. Интересно понять, почему он предпочитает маску своему настоящему лицу. У него есть причины скрывать свою внешность? Герой эпопеи Лукаса был вынужден носить шлем и латы потому, что был обезображен ожогами и без защитного костюма погиб бы. И изначально его звали не Дартом и не Вейдером…

— И этого парня, я думаю, тоже родители иначе записали, — ответила Вероника. — Нужно быть совсем уже ненормальными, чтобы в метрике своего ребенка записать «Вейдер, Дарт Иванович»… или Петрович.

— Я прочту твой репортаж вечером, перед сном, — Морской потянулся и поцеловал Веронику. — Знаешь, он — моя родственная душа: ставит цель и добивается. Вот только меня никогда не тянуло напяливать на себя костюм какого-нибудь Бэтмена или Спайдермена. Я — Морской, и, как говорил персонаж «Нотр-Дам де Пари», даже камни отзываются на это имя. Нет, Ника, твой коллега неправ, Вейдер точно не «кукукнутый». По твоему описанию, он не из тех позеров, которые просто так, из-за тараканов в башке, корчат из себя героев кино или фэнтези. У Вейдера есть причины быть именно лордом Ситхов, а не Ваней Тапкиным или Петей Тряпкиным.

— Или он рассчитывает привлечь к себе внимание загадкой, — предположила Вероника. Плечи начало припекать, и она капнула на них еще немного лосьона. — Тапкин-Тряпкин, Ваня-Петя — это скучно, их толпы, и все в блогах строчат, и все на виду со своими лохмами, прыщами, матерком, щетиной и сутулыми плечами, и среди них легко затеряться. А он — ВЕЙДЕР. Человек-загадка. Можно что угодно нафантазировать, мысленно снимая с него костюм…

— Только все лучше не снимать, а то есть риск разочароваться.

— Вау-ви, — повторила вейдеровское словцо Ника, — это что-то новое, обычно у нас все наоборот, это я тебя всегда ревную…

— И каждый раз напрасно, — ответил Виктор, — а вот я насторожился. Неужели ты тоже мысленно раздеваешь этого сокрушителя фонтанов и лорда Капец Самокатам?

— А это тебе моя мстя страшная за Глафиру и Розалию, — Ника со смехом вскочила и вбежала в воду. — С одной ты на набережной ворковал, другую учил, как шар в боулинге метать так, что она чуть из юбчонки не выпала! А вот теперь понервничай из-за того, что я мысленно устраиваю стриптиз Вейдеру! — она шлепнула ладонью по воде, окатив вбежавшего следом Виктора тучей брызг. — Нет ничего страшнее, чем месть обиженной женщины, да будет тебе известно, Морской — Страх Всех Камней! Ты не знал этого? — Ника нырнула, проплыла под водой и вынырнула посередине бассейна.

— Ах ты коварная, аморальная особа! — Виктор широкими саженками погнался за ней.

— А знаешь, на видео впечатляюще смотрится, как он ломает самокаты, как деревянные прутики, — поддразнила его Вероника, — а потом отменным пИнальти отправляет в дальний полет парочку защитников «железных коней»…

— А еще более впечатляло, — не удержался Виктор, — как он потом деранул в сторону Думской от полициантов! — он догнал Веронику. — Плащ выше головы, сапоги в задницу влипают, чуть меч не потерял! Хорошего ты себе «лыцаря» нашла, пока я тут сею разумное-доброе-вечное и делюсь с юношеством своими житейскими воззрениями кота Мурра! И впрямь хорош. Бегает, как олимпийский чемпион. Чуть из штанов не выпрыгнул.

— Можно подумать, твои пассии были леди Совершенство, — отбрила его Вероника. — Фу, Витя, и где были тогда твои глаза? И мозги тоже? Или ты тогда грешным делом думал, а не головой?

— Я просто проводил сравнительный анализ, — быстро нашелся Виктор. — И сделал вывод, что ты — лучше всех.

Вероника только обняла его и улыбнулась в ответ.

***

Полгода назад

Он с ненавистью смотрел на замаскированного. А тот прищурился, скрестил руки на груди и снисходительно ждал. Потом счел нужным напомнить о том, что разговор еще не окончен:

— Так не объясните ли вы мне, за что я должен заплатить вам такие деньги? Или, может, вы передумали и согласны на бартер на моих условиях?

Он не выдержал. Слишком много неудач на него свалилось — как началось все это коронабесие, так его фортуна словно захворала китайской заразой и ослабела. А тут еще бывший однокурсник, притопавший поступать в китайских кроссовках, сейчас на гребне волны, постит в социальных сетях свои фотографии — дорого одетый, за рулем сверкающих элитных авто или за столиком в кофейне на фоне пафосного курорта, загнул пальцы и горя не знает. А он тут мотается весь день по городу с коробками и пакетами, стучит в двери, дозванивается по телефону до заказчиков, которые сначала по десять раз звонят в службу доставки с воплями, а потом где-то шляются и заставляют его прыгать, как дурак, под дверью. Еще немного, и он бы послал по известному адресу и «Покупайку», и коробки, и долдонов-сотрудников, и идиотов-заказчиков, вечно недовольных, орущих, пишущих жалобы и сующих крупные купюры, с которых у него нет сдачи… А теперь он еще и сесть может далеко и надолго из-за этого хмыреныша в аптечной маске.

Улица опустела и затихла. Было такое ощущение, что во всем городе они остались одни. Фонарь над их головами замигал и погас. «И никто не увидит в случае чего», — почему-то мелькнуло в его голове.

***

Это был классический двор-«колодец», визитная карточка Петербурга на равных с разводными мостами, белыми ночами, пышками, кофейнями в полуподвалах, котокультурой и острым местным юмором на грани эпатажа и гротеска. Далеко вверху виднелся лишь квадратик голубого неба.

Именно здесь жил Николай Судаков, бывший однокурсник Гершвина, курьер «Покупайки», а в прошлом — обладатель красного диплома, сулящего ему завидное будущее.

Наум осмотрелся, сверился с номерами сомкнувшихся домов, и, убедившись, что все верно, зашагал к нужному парадному.

«А ведь рядом с Невским, — думал он, — пять минут и две арки, и ты на Невском, в историческом, так сказать, центре. А такое ощущение, что здесь совсем другой мир и даже время в этом дворе идет медленнее, чем снаружи…»

Наум ловко увернулся от летящего ему в грудь футбольного мяча, перепасовал его на площадку, где самозабвенно играли мальчишки лет по 10—12 и получил увесистого влажного шлепка от развевающегося на веревке огромного пододеяльника. Из приоткрытой форточки первого этажа басовито кричал ребенок. Из других орали наперебой телевизоры и музыкальный центр. У Гершвина возникло ощущение, словно он, пройдя через арку, попал в начало 80-х годов. Может, эту иллюзию создала звучащая из ближайшего окна песня о розовых розах для Светки Соколовой… «А я думал, что ее уже никто и не слушает!»

Домофон на Колькином парадном не работал. Дверь по случаю жары подперли кирпичом. Из проема потянуло смесью запахов табака, хлорки, мясного бульона и каких-то солений.

Вспомнив свое парадное в клубном доме «Esper Club» на Крестовском острове, с блестящими поверхностями, лифтом и прочими атрибутами жилищного комплекса премиум-класса, куда он вселился в прошлом году в пятикомнатные апартаменты, Наум вздохнул: «Эх, Колян, каким же ветром тебя сюда занесло? Не ты ли уверял, что сделаешь себе имя и к сорока годам будешь иметь офис на Невском, подъезжая к нему на „крокодиле“ с охраной и длинноногая секретарша 90-60-90 будет подавать тебе кофе?..»

Поднявшись к почтовым ящикам, Наум сразу увидел, что Николай давно не забирал почту. Его ящик был переполнен. Рекламные листовки и бесплатные газеты плотно торчали из проема. Наум не без усилия вытянул нижний яркий листок, на котором ему померещилась… Нет, не померещилась елочка, под которой жизнерадостный мордастый Дед Мороз потрясал смартфоном, вынутым из пухлого мешка. «Тариф Новогодний!!! — гласил текст в облачке над головой елочного деда. — 0 рублей!!!»

«Опять Новый год, — мрачно подумал Наум, — и в машине, Витек говорил, нашли новогодние коробки… Чует моя чуйка, тут назревает большая …опа — Новый год!»

Лифт подъехал только минут через пять, натужно крякнув, открыл видавшие виды створки, и при виде его кабины брезгливый Наум решил, что лучше поднимется на нужный этаж своим ходом. «Свиньи… Как только самим потом не противно ехать? — чертыхался адвокат, поднимаясь на седьмой этаж. — Или своё г… им не воняет?»

Возле квартиры Судакова он остановился и снова хмыкнул. В двери торчало несколько записок в разных стадиях пожелтения. На резиновом коврике раскрошилась хлебная палочка, которую пытались засунуть в замочную скважину. Увидев над дверью паутину, которая спускалась почти до самой таблички с номером, Гершвин совсем помрачнел. Если бы дверь открывали хотя бы неделю назад, такая сеть не наросла бы. И крошки на коврике выглядели давно нетронутыми…

Двое мальчишек, с хохотом и топотом сбегающие с верхнего этажа, приостановились, с любопытством глядя на незнакомого мужчину в костюме от «Бриони» и сверкающих ботинках, благоухающего на все парадное парфюмом «Ангел Шлессер Ориентал», и этот аромат уже побеждал в неравном бою остальные плавающие по этажам запахи.

— А его дома нет, — сообщил один из мальчиков.

— Давно уже, — добавил его товарищ.

— И за квартиру он не платит.

— Говорят, что скоро ему все отключат, — хихикнул второй.

— А как давно? — спросил Наум, порадовавшись встрече с юными соседями Судакова. Они могли и машину Колькину запомнить. Мальчишки на этот счет более внимательны.

— Нууууу… Давно. С марта, наверное.

— Не, ты че, — возразил второй мальчик, — помнишь, он все тачку у дверей ставил, твоя мамка все ругалась, что с коляской не пройти, а потом тачка исчезла, это перед Новым годом было, помню, мы с папкой как раз елку из магаза несли…

По словам мальчишек, незадолго до Нового года машина соседа, до этого неизменно отдыхающая у самого входа в парадное, однажды не приехала на свое законное место. И мать одного из мальчиков, гуляя во дворе с младшим отпрыском, обрадованно говорила соседкам: «Наконец-то этот урод перестал ставить под дверьми свою бандуру! Вечно так раскорячивается, что не пройдешь! Я уже хотела ночью колеса ему проткнуть, или капот гвоздем исцарапать, чтоб знал!» «Вернется», — пессимистично отвечала дворничиха, баба Груня. «Вернется, будет колеса менять, — хихикнула мама, — помните передачу, где актриса соседу на машине типа матюк нацарапала и все за нее втопили, а ему п… лей в студии надавали? Еще Ханга приходила, классно его приложила, в таком шикардосном белом костюмчике, вау, она такая клевая, обожаю! Может, и этому нацарапать? Ночью выйти, капюшон натянуть и хрен что докажут, а он в другой раз не будет людям проход загораживать!» «За тебя Ханга заступаться не придет», — покачала головой рассудительная Груня. «А я с ним и сама справлюсь. Нормально, у самого „восьмуха“ голимая, а пальцы растопырил, как будто на „мерсюке“!»

Да, снова совпадение: у Николая, по словам мальчишек, были именно «Жигули», «восьмерка».

— А цвет его машины не помните? — спросил Наум. — А то на днях мою машину у магазина какой-то придурок на «восьмерке» запер, я полчаса прождал, пока он выйдет. У него была белая машина, и магазин — тут, неподалеку…

— Не, не белая, — после паузы сказал один мальчик. — Ну… Серая, кажется.

— Неа, голубая, — поправил его товарищ. — И вечно грязная, ему влом было ее часто мыть.

Во дворе Наум достал пачку «Ротманса» и закурил. «Серо-голубая машина, „восьмерка“… Похоже, именно ее Витек и нашел, брошенную возле Университета. Да, дети мои, чем дальше в лес, тем толще волки!»

Осмотревшись, Наум сразу нашел людей, с которыми можно побеседовать и наверняка получить ответы на оставшиеся вопросы.

Радуясь солнечному дню, на скамейках под деревьями расположились пенсионерки. У детской площадки оживленно судачили о чем-то молодые матери. Их дети жизнерадостно обкатывали все качели и горки. Наум умел находить общий язык с любой категорией людей, особенно — с женщинами и скоро узнал, что Судакова действительно никто не видел с Нового года. Жил Николай один; женщины у него появлялись эпизодически и ненадолго. На работу ездил три дня через два и явно жил не по средствам. «То рублишки в ладони пересчитывал, — сказала продавщица близлежащего „Дикси“, — булку вчерашнюю покупал, чтобы подешевле, а то вдруг нагребет полную тележку всего самого дорогого. Я еще как-то шутканула, когда пробивала товар: что, мол, инкассаторов грабанул и машину с трупами в канале притопил? А он ржет: да, мол, идите, посмотрите, она еще пузыри пускает, вот и спешу хабар прогулять, пока не повязали».

«То копейки до получки считал, то гулял, как ухарь-купец, удалой молодец. И это повторялось не однажды, по словам продавщицы. И откуда же у него появлялись эти большие, но нерегулярные доходы? Подпольные азартные игры? Какие-то аферы? Шантаж? Или какая-то совсем уже кровавая уголовщина?»

Наум чертыхнулся на идише и снова щелкнул зажигалкой. Если одно из его предположений верно, то исчезновение Коляна приобретает крайне нежелательную окраску. Как правило, судьба шантажистов трагична. Рано или поздно кто-нибудь из жертв может решить, что легче заставить шантажиста замолчать навечно, чем постоянно ему платить. «Не потому ли он так кого-то опасался? — адвокат вспомнил письмо Николая. — Кто-то дал понять, что устал отстегивать ему за молчание? Да и казино, махинации и уж тем более — криминальная активность тоже чреваты трагическими последствиями. И намек в письме на некоего сотрудника Университета мне не нравится. Тем более что и машина была найдена там же, — Наум расхаживал большими шагами по площадке для курения. — А ну как там завелась некая паршивая овца, которая сначала дала повод для шантажа, а потом приложила вымогателя на очередной встрече? Я знаю, в любой бочке меда может оказаться ложка дегтя, но наш Университет дорожит своей репутацией, даже в лихие 90-е не был замешан ни в каких грязных историях, хотя тогда времена были такие, что замарались почти все. Годы ушли на создание безупречного реноме. И все это под ударом, если Колян написал правду. Из-за одного ж… дыра клеймо ляжет на все учреждение. Тем более что хейтеры и так рады любой возможности оборать Университет в своих блогах, лентах и „телегах“… Да, дело деликатное, тут ювелирная точность нужна. Или точнее — как у сапера. Не тот проводок перережешь и готово: уши на Котлине, а ж… в Пулково улетела. Надо Нику с Витьком предупредить, чтобы были в этом деле поосторожнее и слишком ретиво лопатами не махали. Витек, я вижу, уже так и рвется махануть гордиев узел мечом со всей силы, да и Ника в стороне не останется. Предупрежу, что тут надо как по минному полю идти. А то одно неловкое движение…»

Наум вспомнил, как продолжал эту шутку Николай в курилке: «… И ты папа!» Судаков всегда любил сальные шутки, над которыми ржал первым. Но сейчас было уместно другое окончание: «И всему — упитанный пушной зверек!».

В расположенном поблизости ЕИРЦ долго ломались, но при виде удостоверения члена Федеральной палаты адвокатов с фамилией Гершвина, такой же известной, как фамилии Генри Резника и Павла Астахова, тут же открыли нужные ведомости. Судаков числился в должниках с прошлого года. «Даже за ноябрь не заплатил, — сообщила сотрудница расчетного центра, — у нас крайний срок установлен до пятнадцатого числа, то есть он до пятнадцатого декабря должен был оплатить услуги, но не оплатил и как в воду канул. Звонили ему, оповещения отправляли, все без толку. Наверное, отключать его будем — воду, электричество, газ, заглушки поставим. Что такое: полгода не оплачивает ни копейки и даже на звонки не отвечает!»

— А если он до 15 мая объявится и погасит задолженность? — спросил Гершвин.

— Думаете, он за четыре дня отыщется и раздобудет денег на уплату всех задолженностей? — покачала головой служащая ЕИРЦ. — Знаете, какая у него уже сумма набежала за эти месяцы?

Выйдя из расчетного центра, Гершвин снова завернул во двор и нашел на седьмом этаже судаковские окна. Конечно, давно не мыты, наверное, уже и дневной свет не пропускают. А это… — адвокат навел камеру телефона с мощным увеличением на окно. — Да, за стеклом виден край поролонового утеплителя для окон, который все остальные соседи уже успели убрать.

«Вот как тут не задуматься, — Наум мрачно шагал к машине, — до чего мы стали, япона-мать, невнимательными. Человек ушел на работу и пропал на полгода. И ему как ни в чем не бывало пихают в ящик рекламки, а в замочную скважину — хлебные палочки. В ЕИРЦ начисляют ему платежи за коммуналку, собираются отключить все коммуникации, отключат и забудут. Соседи только обрадовались, что он перестал вход машиной загораживать. Автомобиль стоит заброшенным полгода, пылится, колеса сдуваются, а с него только номера свинтили и один „дворник“ отломали — и опять-таки ноль внимания. Только Витек свежим взглядом отметил странный вид „восьмерки“, а те, кто полгода мимо ходил, куда смотрели? Под ноги или в телефон? Эдак мимо них и преступник, находящийся в федеральном розыске пройдет, и террорист, до зубов обвешанный бомбами (упаси Боже!), а они и его прозевают. Что же мы за люди такие, что нам все до лампочки?»

Размышляя об этом, Наум успел на ходу намолотить пару сообщений в ГИБДД — своим друзьям насчет машины Судакова, и в «Покупайку» — узнать, на какой машине ездил Николай с заказами — на личной или служебной.

«Ох, обыватели, японский городовой! — думал Наум, плюхнувшись за руль, — дать бы вам хорошего подж… ка, чтобы головы от гаджетов подняли да повнимательнее были! Разве можно в наше время вот так на автопилоте ходить?!»

Первым пришел ответ из ГИБДД. За Николаем Судаковым числилась машина «ВАЗ-2108 «Спутник» 2003 года выпуска, цвет — «мокрый асфальт», госномер…, дата прохождения последнего техосмотра…

Потом ответила «Покупайка». У курьера Судакова были личная машина — серые «жигули», «восьмерка».

Наум снова повертел в руках письмо Коляна. Надо же было такому случиться, чтобы оно на полгода заплутало в предпраздничном потоке почтовой корреспонденции! Теперь придется поломать голову над загадкой, которую ему загадал Николай — с кем он не поладил, из-за чего и что случилось в тот декабрьский вечер…

«Надо найти заказчиков, которым он должен был доставить те упаковки, которые были на заднем сиденье, — размышлял адвокат, — адреса, планируемое время доставки… Обычно курьеры так рассчитывают, чтобы не метаться, как соленый заяц, туда-сюда, а планомерно ехать в одном направлении. Поискать записи вебкамер с улицы около Университета, может, какая-то из них запечатлела человека, с которым он встречался. Выспросить на проходной, сохранился ли у них декабрьский журнал, где они отмечают всех входящих и уходящих. Ушмыгнуть незаметно никому не удалось бы — там и муха без отметки не пролетит…»

Нацепив наушники, Наум позвонил Веронике.

— Вероятность 95%, что я установил владельца машины, — без обиняков сообщил он. — Похоже, там темная история. Ты сейчас дома? Где-где? На каком пляже? Ого! А когда я учился, такой красотищи еще не было. Прямо хоть снова поступай, чтобы после пар поплавать и пузо погреть! Зубрил бы уголовное право, попивай «Секс на пляже» в шезлонге… Не понял, что значит «и ты туда же»? Ничего мы не сговорились. Нет, в двадцать лет у меня пуза еще не было. А ты язва, Орлова. Я сейчас еду по Невскому… Из «Петербург Достоевского». Да, согласен, они и сейчас вдохновили бы литератора. Где? Ну… Нет, давай лучше у Елисеева. А то в этом «Кофиксе» у стульев такие тонкие ножки, что я боюсь на них садиться. Смешно будет, если такой солидный господин, как я, шлепнется задом об пол, вылив стаканчик с кофе себе… гм… на живот. Старый я уже для подобных приколов. Добро! Подкатывайте, я забью нам столик. Только не задерживайтесь, а то там к вечеру оживляж, я заманаюсь от ваших мест утырков отгонять. Я ТАКОЕ узнал, — интригующе прошептал адвокат, паркуясь около магазина купцов Елисеевых.

Ему повезло сразу же. Из-за столика у самой пальмы как раз поднимались трое японцев, судя по виду — работники консульства, мужчина и две дамы в строгих костюмах и очках. После них столик выглядел безупречно, официантке понадобилось только для проформы махнуть по нему микрофиброй.

За соседним столиком сидели две девицы, похожие, как ксерокопии: блондинки с надутыми губами, в обтягивающих до треска «фольговых» штанах и с визгливым хохотком. Они потягивали латте и без умолку трещали о какой-то Пуське: «А я ей грю, а она мне грит, а он ей грит»… Их стол был засыпан разноцветными крошками, испачкан кремом, заляпан кофе и сливками и забросан скомканными грязными салфетками. Одна из них, мокрая от кофе, упала на пол. Бархатный диванчик вокруг одной из прелестниц тоже был засыпан крошками. «Вот тебе и япона-мать, — подумал Наум, — после них и стол прибирать не нужно, а эти две Барби, простите, жуткий срач на своем столе развели, хуже свинарника…»

***

(Полгода назад)

Он чувствовал, как нарастает боль в плече и пояснице, но не кричал и даже почти не вырывался потому, что это было бы бесполезно и смешно. Этот верзила в аптечной маске обладал какой-то совершенно молниеносной реакцией и был настоящим силачом. Заметив его движение, замаскированный тут же уклонился и поймал его руку, вывернув запястье. Баллончик с перцовым аэрозолем, который он носил с собой, особенно когда работал по вечерам в спальных районах, звякнув, упал на рельсы. А в следующую секунду амбал в маске согнул его буквой зю:

;

— Ну, вот, и зачем было до этого доводить? Я бы удовлетворился вашим согласием обменять тайну на тайну. А вы так боитесь огласки, что готовы даже на убийство?

Рельсы снова слегка завибрировали, загудели. Приближался следующий трамвай.

— Вы хотели ослепить меня «перцовкой» и сбросить на рельсы? — поинтересовался замаскированный. — Боюсь, это вам не помогло бы. Я надежно подстраховался и хорошо защитил информацию, которую раздобыл, когда вы начали меня шантажировать. И если бы со мной что-то случилось…

Свободной рукой он добрался до электрошокера, спрятанного в кармане на штанине ниже колена.

Сухой треск. Зеленоватая вспышка. Недоумевающий болезненный вскрик. Фонарь над остановкой снова загорелся, чтобы осветить лежащее на рельсах тело. Вдали появились приближающиеся огни трамвая.

«Черт… Это капец. Если он сказал правду, то я пропал!»

Нога поехала на ледяном островке. «Твою мать…»

***

Вероника думала, что сегодняшний день был явно перенасыщен событиями и она от перевозбуждения не сможет заснуть. Однако веки у нее начали тяжелеть еще до полуночи; бойкий бег пальцев по клавиатуре замедлился, и Орлова зевнула. «Завтра, — подумала она, взглянув на недописанную статью о „Бьюти Терре“, — допишу ее завтра, на свежую голову…»

Ника сохранила текст, выключила ноутбук, встала и с хрустом потянулась. Тело отозвалось болью после энергичной тренировки в «Терре» (три часа вместо обычных двух), заплыва в университетском бассейне и пробежке с Вейдером по Думской. Кажется, она переоценила свои силы, запихнув в один день столько активных телодвижений, и ее тело сейчас, после двух часов за столом, сердито выговаривало ей за это всеми своими ноющими мышцами. «Когда я или Вика в детстве хотели сачкануть и откосить от школы и начинали хныкать „тут болит, здесь болит“, мама сразу раскусывала нашу хитрость и отвечала: „А попа у тебя не болит?“? — развеселилась Ника. — Нам ни разу не удалось ее обмануть, мама всегда знала, когда мы действительно болеем, а когда деревню Лентяево врубаем. Так вот, сегодня я бы ей ответила: „Болит сильнее всего!“ Надо же мне было наступить на шнурок и плюхнуться на задницу посреди Думской, когда мы с Вейдером драпали от полицейских!»

Материал об очередной акции Вейдера — разгроме стихийной парковки самокатов у Гостиного двора — был уже написан и отправлен на служебную почту ответсека. И уже через пять минут пришло оповещение, что письмо просмотрено. Ответственный секретарь «Телескопа» был таким же отчаянным трудоголиком, как и спецкор Орлова. Материал о наездах на «Бьюти Терру» был заявлен в послезавтрашний номер.

… — Стоило ради этого мечом помахать, не так ли?

Не дожидаясь ответа, Вейдер нажал на кнопку пульта, который достал из нагрудного кармана черных лат прямо на ходу. Впереди, в проходе на Невский со стороны Перинной линии, грянул хорошо знакомый всем любителям эпопеи «Звездные войны» «Марш Империи».

— Ни разу Дарту Вейдеру не удалось застукать своих офицеров курящими или выпивающими на посту, — вспомнила анекдот из Сети Вероника, — потому что всякий раз за минуту до его появления начинала звучать эта мелодия…

— Ценю ваше чувство юмора, Вероника, — хмыкнул «лорд Ситхов». — А сейчас смотрите внимательно, шоу начинается!

Он вышел прямо к спонтанной парковке самокатов, загораживающей на тротуаре проходы к метро и торговой галерее, как разгневанный ангел справедливости. Затянутые в белые латы «штурмовики» вытянулись перед ним по стойке «смирно». Останавливались прохожие. Глазели зеваки. Даже зазывала с мегафоном перестал нахваливать автобусные туры по Северной столице и пригородам и тоже подошел поближе. «А ведь Вейдер наверняка переписывает всех участников акции, — подумала Ника, доставая телефон и включая видеокамеру, — чтобы знать, кого искать, если после перформанса недосчитается одного-двух белых костюмчиков. И правильно. На всех воришек лат не напасешься…»

Вейдер мощным басом громил повальное увлечение электросамокатами и бесцеремонное поведение их любителей.

— Нет законов, регулирующих поведение самокатчиков! — гремел блогер. — Полиция не вмешивается и никак не пресекает их выходки на пешеходной территории, и они вовсю этим пользуются! Они считают, что тротуары — это их проезжая часть, где им все дозволено! Вот, полюбуйтесь! — Вейдер указал мечом на скопище самокатов. — Доехали до метро или до галереи, оставили у входа самокат и пошли, не думая, что другие будут о него спотыкаться! А сколько наездов каждый день происходит на тротуарах! Пешеходы не чувствуют себя в безопасности потому, что в любой момент на них может налететь шальной самокатчик! Нет законов, ограничивающих скорость электросамокатов на тротуаре, и любители покатушек на радостях несутся так, что просто нее успевают затормозить даже при желании, которое, впрочем, возникает у них крайне редко! Власти же не считают это серьезной проблемой и не ставят вопрос о введении разумных правил и ограничений! Но многих нормальных людей все это уже достало — на пешеходной территории все время из-под колес шарахаться, протискиваться мимо спонтанных парковок и спотыкаться о самокаты, понаставленные буквально повсюду! Почему, закупая самокаты, колеса и сегвеи для проката, никто не озаботился устройством отдельных дорожек для них и парковочных мест, где они не будут мешать прохожим? Почему никто не регулирует скоростной максимум и не приравнивает их к транспортным средствам? Почему безумный гонщик, летящий по тротуару быстрее автобуса, законодательно приравнивается к пешеходу и шалеет от безнаказанности?! Нас это уже достало! — рявкнул блогер так, что Вероника вздрогнула от неожиданности.

— Кого это — «нас»? — спросил, шмыгнув носом, парень в шортах и худи, топчущийся за широкой спиной Вейдера в тщетной попытке пройти к самокатам. — Але, бро, пройти можно?

Но Вейдер не удостоил его ответом. Он пнул один из самокатов, дернул его, с неожиданной легкостью сорвав крепление, которым самокат был приторочен к перилам, прижал доску ногой и рванул руль. Раздался жалобный лязг. Руль остался в руках у Вейдера.

— Эй, ты че делаешь?! — взвыл парень в худи, чуть не упав в обморок от такого душераздирающего зрелища. — Ты че, совсем …лся, котелок?! Это че — твое?!

— Это — наш город! — гаркнул в ответ Вейдер. — И мы хотим спокойно ходить по тротуарам, а не увертываться от ваших любимых игрушек! Чтобы можно было не бояться, что ребенка или пожилого человека сшибет на тротуаре какой-нибудь обнаглевший от безнаказанности «хомо самокатус»! И без всего этого металлолома город станет только лучше! — блогер сорвал с крепления и шарахнул о тумбу второй самокат.

Истерично матерясь, парень заметался вокруг и попытался вырвать из рук Вейдера третий самокат. Блогер отмахнулся от него, как от назойливой мухи, поймал бестолково размахивающего руками парня за капюшон, развернул к себе спиной и хорошенько пнул тяжелым сапогом, напутствуя: «Охлади мотор, бро, не судьба тебе сегодня покататься!».

Парень смог остановиться, только врезавшись головой в круглый пушистый живот ряженого — толстого рыжего кота с пачкой рекламных листовок. Взметнулся разноцветный бумажный вихрь.

— Эй! Мяу! — возмутился «кот».

Парень ответил в рифму, но непечатно и, не удержавшись на тощих кривоватых ногах, завалился на ушибленную задницу.

«Штурмовики» лихо крушили самокаты. Вейдер прохаживался среди них, доламывая все, что не поддавалось подручным, и непрерывно произносил спич о том, что, если на официальном уровне не будут приняты меры против вседозволенности владельцев и пользователей самокатов, велосипедов, сегвеев и колес на пешеходных территориях, подобные акции будут повторяться. Терпение людей не безгранично, они не будут безропотно молчать, когда на них то и дело налетают любители «покатушек с ветерком, удивительной легкости и т.д.». По идее, сначала нужно было оборудовать специальные дорожки, а потом уже завозить электросамокаты… В других странах с этого и начинают и строго следят за соблюдением границ, а того, кто заехал на чужую территорию, жестко штрафуют и могут даже лишить права на пользование самокатом или сегвеем за грубое нарушение ПДД…

«Кстати, — вспомнила Вероника, — в Выборге такие дорожки уже есть, и никто не нарушает границы. Там все уважают друг друга — пешеходы, велосипедисты и самокатчики, водители… Никто не лезет на чужую трассу, никто не пугает прохожих ради забавы. Дух бывшего Виипури там силен до сих пор и к правилам выборжцы относятся серьезно. Это у нас бравируют наплевательским отношением к разумным ограничением, считая себя при этом самыми крутыми. Типа, мы реальные пацаны, здоровые медведи, свободные личности, и все запреты имели в виду, а случись что, виноваты все, кроме нас…»

— Эй! — между «имперцами» заметался лохматый долговязый парень в ситцевых шортах, похожих на кальсоны времен Первой мировой войны. — Ребята! Послушайте, але! Мы вообще-то платим деньги за самокаты и имеем право за свои деньги на них ездить! Вообще самокат — это транспорт будущего! Машины уже всю экологию заср… бензином, идите, лучше их побейте! Э! Вы меня ваще слушаете?! — он оттолкнул одного из «штурмовиков» и загородил хилой грудью один из последних самокатов. «Александр Матросов бросился грудью на амбразуру, спасая товарищей, — подумала Вероника, — а этот встал на защиту самокатиков… Как изменились приоритеты молодежи за прошедшие с тех пор 80 лет!..»

— Машины переведут на новое экотопливо, — подошел к «герою» Вейдер. — Об этом разговоры идут уже давно, и я не сомневаюсь, что уже ведется разработка топлива, не загрязняющего окружающую среду. А это, — он презрительно поддел сапогом опрокинутый самокат, — никакой не транспорт будущего, не атрибут новой цивилизации и так далее, а вредная и опасная игрушка для таких «особо одаренных», которые, видимо, в детстве не наигрались. И на вашем инфантилизме кто-то нехилые деньги наваривает. Не обидно ли быть лопушком, которого поманили, как дикаря из племени Мумбо-Юмбо, яркой погремушкой, и он ради нее готов последние штаны с себя продать?

— В смыыыыысле? — угрожающе набычился парень в ситцевых «кальсонах». — Это кто лопух? Кто дикарь? Ты на кого это сказал, сковородка?!

— О чем я и говорю! — ответил Вейдер. — Вам нравится кататься с ветерком, отключив мозг, цитирую одного из твоих товарищей по интересам в комментах к моему блогу. — Носитесь с пустыми глазами, прокачиваете скорость, трезвоните прохожим, ржете, напугав кого-то, материте тех, кто не успел увернуться и сматываетесь, пока не ответили, и уже всех достали! — Вейдер сорвал последний самокат и поднял высоко над головой, чтобы разбить об асфальт.

Лохматый заорал что-то нечленораздельно-матерное, ухватился за самокат с другой стороны и стал вырывать его у Вейдера.

Вероника навела телефон на них. Уж очень комично смотрелся этот поединок — нелепый, визгливо орущий сплошным матом лохматый задрыга в мятых шортах против монументального «лорда Ситхов».

Вейдер изловчился и перехватил самокат одной рукой. Другой же он схватил лохматого за плечо и отшвырнул так, что тот повалился на огромный чемодан, который катила к метро толстушка в обтягивающем цветастом сарафане. Чемодан с грохотом повалился на тротуар. Внутри что-то прощально чвякнуло, хрустнуло.

— Сервиз!!! — заорала толстушка. — Все, кабздец! Ах, ты, сволочь патлатая! — она принялась от души молотить ошалевшего парня сумочкой.

Вейдер тем временем что есть силы шваркнул самокат на проезжую часть так, что отлетели руль и переднее колесо, а заднее завихлялось в креплениях, готовое тоже слететь.

Со стороны Елисеевского магазина донеслось угрожающее покрякивание полицейской сирены. Потом она набрала сил и свирепо взвыла, приближаясь.

— Уходим, — бросил Вейдер. — Пункт сборки там же.

«Штурмовики» сыпанули в разные стороны по проулкам. Вероника, устремляясь за Вейдером на Думскую, обернулась. Парковка самокатов напоминала свалку металлолома, по которой погулял неслабый ураган. Две девушки, хихикая, делали селфи на фоне побоища. Отчаянно ругались толстушка с чемоданом и лохматый парень. Крякнув, осадила рядом первая сине-белая машина.

Вейдер был уже далеко, отмахивая тренированными ногами по тротуару. Думская улица в городе пользовалась скандальной репутацией, куда полицейские не очень любили заходить даже днем без крайней необходимости. Скорее всего, блогер не случайно выбрал себе именно этот путь к отступлению.

Когда Ника нагнала его, «лорд» удивленно пробасил:

— Я-то думал, что за мной никому не угнаться.

— А я так же думала о себе.

Шнурок от кроссовки выбрал именно этот момент, чтобы развязаться и попасть ей под ногу.

— Блин! — выругалась Ника.

Из-под черного шлема раздалось тщательно сдерживаемое фырканье. Кажется, помогая ей встать, Вейдер смеялся.

— Ничего, — Ника выбросила в урну оборванный шнурок и отряхнула джинсы, — мне не привыкать, вечно я нахожу приключений на свою «Мэри Поппинс». Она у меня уже ко всему привычная… Репортаж будет неплохой, — она показала Вейдеру телефон. — Я все записала. Вот только у вас могут быть проблемы с владельцем проката… Если он подаст на ущерб, вам придется долго убеждать инстанции, что виноваты пользователи, которые побросали казенное имущество где попало… Вам понадобится помощь хорошего юриста, — «Наум будет ругаться, как биндюжник. Кажется, я ему еще одного клиента подсовываю. Но, по-моему, они с Вейдером поладят. Оба без царя в голове. И Гершвин тоже говорил, как его достали безбашенные самокатчики»

У фургона уже стояли «имперцы», вылезающие из белых лат и сдавали их «костюмеру». Вероника покачала головой: во сколько же Вейдеру обходятся его акции?

— На следующем перформансе мы будем замазывать телефоны «красоток» на тротуарах, — сообщил ей блогер. — Обычную краску быстро смывают дожди и стирают ногами, а мы достали ту, которой трафаретят объявления об интим-услугах. Она очень стойкая, ей все нипочем.

— И опять кому-то нафитиляете?

— Если будут наскакивать, конечно, дам сдачи.

…Ника вышла из ванной, освеженная душем, и заснула, едва коснувшись щекой подушки. Фрамуга в комнате была приоткрыта, но шум пролегающей под окнами автодороги до двенадцатого этажа почти не долетал. Жалюзи Вероника не опускала: если она устала, то никакая белая ночь не могла лишить ее сна. Она не понимала людей, которые летом жалуются на бессонницу. Ладно бы приезжие, а то на работе есть пара женщин, которые все лето вздыхают, рассказывая, как снова не выспались из-за светлой ночи…