Бесплатный фрагмент - Ассертивный человек. Восхождение к себе

Аннотация

Настоящие очерки направлены на развитие идей авторов работ по ассертивному поведению человека В. Каппони и Т. Новака. Ассертивность рассматривается в сравнении с двумя другими формами поведения: пассивным, когда личность не проявляет должной социальной активности, что ведёт к разрушению её отношений с внешним и внутренним миром; и с агрессивным, когда эти разрушения происходят уже по её собственной воле, намеренно. Ассертивность рассматривается как целенаправленная социальная активность, ведущая к созиданию. Восхождение к себе — это воспитание и развитие в себе ассертивности, понимаемой не только как настойчивость в достижении целей, а и как формирование «человеческого в человеке», как его духовность и самоценность и как ценность другого человека для него.

В книге рассматриваются ассертивные права и принципы, которые человек создаёт сам для себя, и правила их использования в провоцирующих социальных ситуациях. Использование ассертивных прав приносит личности пользу: повышает гибкость поведения в целом, расширяет её возможности, обеспечивает социальную защиту от манипуляций, повышает самооценку и самоуважение.

Предлагаемый в книге авторский опросник позволит читателю узнать свой индивидуальный баланс по рассматриваемым видам поведения, определить «точки невозврата» и «точки личностного роста», а именно в каких ситуациях и насколько мы бываем пассивны, агрессивны и ассертивны. Психологический практикум по формированию навыков ассертивной коммуникации послужит диагностике типичных для читателя способов восприятия и реагирования на социальные вызовы.

Книга будет полезна всем, кто испытывает интерес к собственной индивидуальности, к социально-психологическим механизмам общения, к тому, что делает их более эффективными.

В профессиональном плане она будет полезна для всех, кто имеет отношение к проблемам в системе «Человек — человек», включая её общегуманистические, психотерапевтические, педагогические и технологические стороны. Очерки будут полезны при обсуждении проблем ассертивного воспитания и развития ребёнка.

Предисловие

Памяти Льва Марковича Веккера, Учёного,

Учителя, Человека, посвящается.

Тема эффективности поведения человека как субъекта общения, познания и развития в различных социальных ситуациях сегодня не только не теряет своей актуальности, а, напротив, значительно усиливает её. Как оказывать благотворное влияние на людей, как быть убедительным и успешным на переговорах и в дискуссиях, не прибегая к манипуляциям и уловкам, а честно и открыто? Как самому не стать жертвой агрессивного манипулирования, давления и шантажа? Как стать уверенным в себе и добиваться своих целей и согласия с другими? И как вести себя в соответствии со своей совестью, честью и чувством собственного достоинства? Регулярные попытки разобраться во всём этом часто застревают в мелкотемье, в недостаточно системном взгляде на эту тему. Поэтому любая попытка систематизации данных практической и клинической психологии для нас любопытна и привлекательна. Это, в частности, относится к разработкам темы ассертивности в работах чешских психологов конца прошлого века — В. Каппони и Т. Новак, а также автора тренинга по ассертивности (АТ) А. Солтера (США, начало шестидесятых годов прошлого столетия) [11; 41].

Изначально внимание главным образом уделялось собственно ассертивности как способности к настойчивому достижению своих целей («ассертивность» в переводе с английского означает «настойчивость»), как способности добиваться своего. Затем эта тема существенно расширилась и в плане теоретических выводов и обобщений. В настоящее время ассертивность определяется как образ жизни человека; как характерное поведение в типичных социальных ситуациях; как отношение к другим и себе самому, социальный характер.

На практических занятиях А. Солтер знакомил людей с тактиками удовлетворения справедливых требований и отказа в ответ на неприемлемые притязания, но так, чтобы при этом не ущемлялись права других людей. Он обучал подходам примирения с критикой (справедливой и несправедливой) и собственными ошибками. Обучал умению просить других об одолжении или отказывать в чём-либо, не испытывая чувства стеснения, неловкости и стыда. Он показывал, что компромисс (на переговорах) — нередко лучшая из побед. Методы А. Солтера получили своё развитие во всём мире [41].

Сегодня, на фоне резкого обострения меж- и внутригосударственных общественно-политических и социально-экономических противоречий и конфликтов, актуальность темы ещё больше возросла. Беспокоит и рост разводов семей — базовой социальной основы и духовной опоры жизни. Вызывают озабоченность проблемы жизненных ценностей и общения людей, родившихся в начале девяностых, кризисных годов прошлого, двадцатого столетия, времени краха идей «развитого социализма» и строительства коммунистического общества, а за ним — краха идей «капитализма с человеческим лицом» и «честной» конкуренции.

Последователи А. Солтера, чешские психологи В. Каппони и Т. Новак, предлагают всё наше коммуникативное общественное поведение рассматривать с точки зрения трёх возможных типов внешних и внутренних реакций человека: ассертивного, агрессивного и пассивного [11; 12].

В этой работе мы взяли на себя труд расширить эти взгляды на данные типы поведения, пропустив их через призму типичных социальных ситуаций, таких как социальный обмен благами, трудовая мотивация, разрешение конфликтов и споров, деловые переговоры, бытовой эмоциональный шантаж, руководство подчинёнными и другие.

Нами была сделана попытка определить, что собой представляет ассертивное право, чем оно принципиально отличается от права конституционного, юридического и как с последним может взаимодействовать, наконец, как оно образуется. В результате список ассертивных прав (у названных авторов их десять) значительно расширился. Мы попытались показать, что большинство ассертивных прав носят взаимодополняющий и/или взаимоограничивающий характер. Так, например, ассертивное право «быть и оставаться самим собой» возможно только на основании использования прав «быть другим» и развиваться (изменяться), право «делать всё по-своему», значительно расширяя наши творческие возможности и область поиска решений, ограничивается принципом-правом «не навреди» и т. п.

Актуальность нашего труда мы видим в следующем. Если большая часть работ, посвящённых взаимодействию людей, учат нас различного рода манипуляциям и шантажу, обеспечивающим власть одного человека над другим (другими), то мы хотим научить обратному — защите от манипуляций и шантажа, именно с помощью использования ассертивных прав.

В доказательство сказанного выше приведём типичный пример: «Создайте вокруг человека, так сказать, «социальный вакуум»:

— лишите его поддержки и внимания;

— окружите ледяным безразличием;

— делайте вид, что его нет;

— вызывайте к нему брезгливость и отвращение;

— порвите ему нити знакомств, дружбы, любви;

— отберите годами нажитые связи и статус;

— погрузите его в полное «болезненное» одиночество;

— пусть он видит уже из настоящего равнодушие к себе в будущем, — и вот вывод: из человека вы получите глину, которая допускает любую из себя лепку…» [26, С.16]. Что это? «Гестаповская инструкция», как превратить человека в неодушевлённую глину с использованием садистских психологических пыток? Не проще ли, особенно не утруждая себя, вместо всего этого изощрённого набора уничтожения всего человеческого в человеке взять его покрепче за горло? И тогда он или согласится со всем, или вы его не «домяли» до нужной «глиняной» кондиции.

Так вот, для нас важно обратное — что нужно знать каждому из нас, чтобы под силой социального пресса и психологического давления не превратиться в эту «податливую глину». Как вовремя распознать циничного манипулятора и шантажиста в другом человеке (и/или в себе самом) и как с достоинством выйти из такой ситуации.

Следующий момент. Нам было также интересно сопоставить упомянутые типы социального поведения (пассивный, агрессивный и ассертивный) с типами акцентуаций характеров (по Е. Личко [16]) и сделать, на наш взгляд, важный и принципиальный вывод о том, что наследственность, тип темперамента, акцентуации характера, определяя динамику протекания всех психических процессов, не предопределяет тип поведения и что при любой акцентуации характера он может быть одним из трёх: пассивным, агрессивным или ассертивным. Но движение к большей ассертивности для каждого типа акцентуаций своеобразное и требует учёта «узких мест» при использовании ассертивных прав, что нашло отражение в соответствующих рекомендациях для каждого типа характера.

Кроме того, было для нас полезно осмыслить этот материал в системном плане взаимосвязей и взаимообусловленности в более широком диапазоне, начиная от природного ресурса ассертивности — нашего тела и здоровья и заканчивая духовной культурой и нравственностью, выходящей за возможности «натаскивания» ассертивности только в формате групповых тренингов и домашних заданий. Стало очевидным, что ассертивность — это далеко не только технические приёмы и техники поведения в определённых условиях, но, по нашему теперь глубокому убеждению, по существу духовная, нравственная категория, которая не столько тренируется (например, приёмы и методы ассертивного ведения переговоров), сколько воспитывается в определённых, описанных нами условиях семейного и школьного воспитания. Различные приёмы и техники, приобретаемые в тренингах по ассертивности, обеспечивают очень важную, но лишь техническую сторону того или иного типа поведения. При этом главным критерием типа социального поведения является отношение человека к человеку и к самому себе как к человеку. «Восхождение к себе» предполагает соответствующее воспитание и самовоспитание личности как носителя определённой системы духовных ценностей и моральных качеств, в которой эта личность достойно представлена. Начиная с определённого уровня развития самосознания, это постоянный жизненный труд души с помощью и при поддержке взрослых.

Вполне возможно, что некоторые наши выводы и представления не являются бесспорными. Что-то сформулировано в виде гипотез и предположений, а что-то даже в виде возможных направлений аналитической и практической работы.

Большое внимание в предлагаемой работе уделено знанию человеком своих ассертивных прав, что в значительной мере обеспечивает ему социальную безопасность (защиту от нечестных и корыстных манипуляций) и, самое главное, лежит в основе «биофильной», в противовес «некрофильной» (Э. Фромм), его ориентации на полноценную и радостную жизнь, всестороннее развитие и возможность нести другим людям справедливость, добро и любовь, объединяя их вокруг себя и умножая свои силы.

Ценность предлагаемой работы заключается ещё и в том, что в современном пространстве психологической и философской литературы тема ассертивности человеческого поведения почти отсутствует — по крайней мере, не выходит за рамки тренингов по настойчивости и повышению уверенности в себе, а также по преодолению депрессий [35; 36; 37]. Возьмём на себя смелость восполнить и этот пробел.

Настоящие очерки предназначены для психологов, психотерапевтов, консультантов по проблемам управления персоналом, социологов и педагогов, также для медицинских работников и врачей. Некоторые главы, где описываются проблемы поиска смысла жизни, своего места в ней (предназначения), закономерностей своего личностного роста и развития, могут вызвать интерес у молодёжи, определяющейся с жизненными ценностями и приемлемыми моделями социального поведения. Не исключено, что работа может вызвать интерес у философов.

Для молодых родителей могут представлять интерес материалы по ассертивному развитию ребёнка в семье и школе. Для менеджеров и политиков, регулярно ведущих переговоры, могут оказаться полезными некоторые ассертивные права, делающие эти переговоры весьма эффективными. Будем надеяться на это.

В книге приведены небольшие тесты и практические задания (см. п. 3.7 и Приложение 1), направленные на закрепление материала и более глубокое понимание себя как личности. Пытливому читателю предлагаем ещё до знакомства с текстом очерков обратиться к Опроснику ассертивности, приведённому в Приложении 2, и оценить себя, пока существует возможность выступить «наивным испытуемым» и получить максимально искренние и достоверные сведения об уровне развития собственной ассертивности.

Искренняя признательность учителям, коллегам, близким и родным, внимательным сотрудникам издательства Ridero, помощникам в работе над книгой. Благодаря их помощи и финансовой поддержке С. А. Кашинцева, генерального директора компании «Нордекс», эта работа увидела свет.

Итак, в добрый путь!

1. Ассертивный человек в психологических теориях

1.1. Ассертивность в типологии
В. Каппони и Т. Новака

В. Каппони и Т. Новак называют следующие отличительные признаки типов поведения человека.

Пассивный тип. Человек не уверен в себе, беззащитен перед манипуляциями. Достаточно малой толики критики, и он начинает извиняться, объясняться и оправдываться. Он не умеет чётко заявить о своих желаниях и потребностях. Иногда он пытается овладеть ситуацией посредством манипулирования другими людьми, что авторами рассматривается как изощрённая скрытая агрессия.

Агрессивный тип. Человек добивается своего в ущерб другим людям. Он не отдаёт должного их правам и справедливым требованиям. Он недооценивает и разрушает доверие окружающих к себе, настраивает людей против себя. При неудачах во всём обвиняет своё окружение. Агрессия может носить изощрённый характер и проявляться в виде сарказма или иронии, направленных на «деградацию личности» [12].

Между тем у агрессивных и пассивных типов поведения база одна: «противник» в обоих случаях «назначается врагом», наделяется намерением, преследующим единственную цель — навредить. Отличие, по мнению авторов, заключается лишь в том, что агрессивный человек наносит упреждающие удары, а пассивный даёт понять, что не претендует на победу и уступает агрессивному. Агрессивный тип более инициативен, зачастую нагл и в схватке с пассивным типом чаще выходит победителем. Он захватывает власть и ресурсы и использует это только в своих интересах.

Прервём изложение взглядов авторов типологии поведения и обратим внимание на несколько важных моментов.

Первый: оба типа — и пассивный, и агрессивный — по мнению авторов, относятся к агрессивному типу поведения. И тот, и другой типы склонны к меркантильной манипуляции, разрушению другой личности, её социального окружения или собственности. То есть роднит их эгоистичность и аморальность выбора социальных реакций и социального поведения. И это главная «красная линия» их отличия от ассертивного типа. Уже при сравнении между собой агрессивный тип может отличаться большей инициативой, настойчивостью, самоуверенностью и жёсткостью в достижении цели, то есть доминировать по волевым качествам.

Второе: есть основания полагать, что агрессивный тип может в определённых социальных условиях превращаться в пассивный, а пассивный — в агрессивный. Позволим себе допустить мысль, что вертикаль и структура их взаимных отношений, кто «сверху», а кто «снизу», определяется одним — объёмом власти в виде «административного ресурса»: статуса, широты полномочий, ранга, возможности влияния или реального авторитета. У кого объём власти больше, тот и агрессор, и он сверху. У кого объём власти меньше, тот пассивный тип. Он снизу и подчиняется первому, тому, кто сверху и у кого больше ресурс. Но не будем забывать, что пассивный тип в любых социальных ситуациях остаётся агрессивным, пусть в неявном, скрытом в манипуляции виде. И оба типа объединяет одно (главное): агрессия со своим неизменным атрибутом — разрушением.

Агрессивный тип в ситуации его подавления ещё более властным и агрессивным типом даже внешне меняется. Становится угодливым, уступает, лебезит, льстит, демонстрируя (но не испытывая) радость и преданность. Он будет так же, как и пассивный тип, жаловаться на плохую жизнь и унизительно клянчить о помощи, превращаясь в типичного манипулятора с удивительной способностью «сдавать назад» перед важной персоной, «сердечно» размахивать руками и фальшиво улыбаться.

Очень вероятно, что он потом найдёт, на ком можно сорвать зло и отыграться за своё унижение.

Изложенное позволяет нам в дальнейшем, объединяя оба типа, называть их одним понятием «пассивно-агрессивный тип организации поведения», памятуя не о волевом, а о моральном их отличии от ассертивного типа и разрушительной, а не созидательной силе.

Уместно будет добавить, что характер разрушения у пассивного типа может принципиально отличаться: если у агрессора разрушение является результатом его направленной активности и инициативы, то у пассивной личности — наоборот, результатом отсутствия инициативы, халатного бездействия, позиции стороннего наблюдателя, типа «моя хата с краю, я ничего не знаю». Участие в важных социальных событиях и личная за это ответственность — это не его кредо и образ жизни.

Ассертивный тип поведения, по мнению В. Каппони и Т. Новак, отличается позитивным отношением к другим людям и адекватностью самооценки. Он чётко и ясно формулирует свои цели и задачи. Уважительно относится к другой личности и её интересам. Уверен в себе, умеет слушать других и искать компромиссное решение. Готов изменить свою точку зрения под влиянием аргументов, но не в результате манипулирования партнёром, оказания давления на него. Речь ясная, вразумительная, равномерная. Взгляд открытый, жесты и мимика выражают уверенность в себе. Уважает моральные принципы, следует им… и не считает аморальное ассертивным. Создаёт вокруг себя приятную атмосферу [11]. Таким образом, и здесь авторы вполне определённо разводят ассертивность и аморальность.

Нужно сказать, что эта развиваемая нами позиция авторов, Т. Новака и В. Каппони, далеко не единственная точка зрения на мораль и нравственность поведения человека в социуме. Так, например, Э. Шостром в известной своей работе «Анти-Карнеги» утверждает следующее: «Вкратце, — пишет он, — нам надо более творчески манипулировать, поскольку актуализационное — это то же манипуляционное, только выраженное более творчески» [38, с. 20]. Что мы можем ответить Э. Шострому? Только то, что никакое самое изощрённое творчество, как и самая скрытая корыстная манипуляция, ни в коей мере не могут оправдать аморальность поведения личности, её выбора. Это предполагает наличие в ассертивном человеке ряда моральных принципов и прав, особой системы ценностей, таких как альтруизм, честность, справедливость, честь, уважение прав и свобод партнёра.

К списку ассертивных качеств можно добавить ряд черт поведения ассертивной личности из практических наблюдений этих же и других исследователей ассертивности:

— чувство собственного достоинства и самоуважения;

— ощущение внутренней свободы и раскованности;

— уверенность в себе, адекватная самооценка;

— нонконформность и независимость суждений;

— ориентация на свои желания, на получение радости от жизни, «как делать всё по-своему»;

— единые стандарты требований к себе и окружающим людям и группам людей;

— чувство справедливости, проявление внимания к потребностям других;

— совестливость и эмпатия.

Напрашивается вывод, что ассертивный человек — это социально и психологически зрелая личность, понимающая смысл собственной жизни, своё призвание и цели, которых она настойчиво добивается, и при этом ориентируется на внутреннюю систему ценностей, в которой другой человек феноменально, как и она сама, представлен первостепенной ценностью, со всеми вытекающими из этого следствиями: эксцентрической направленностью, альтруизмом, эмпатией и милосердием.

Если это так, то имеет прямой смысл сопоставить «нарисованный» образ ассертивного человека и его пассивно-агрессивной противоположности с известными концепциями личности и её социальной сути, рассмотрев это в полярном отношении. Не претендуя на большую широту охвата таких концепций человека, мы обратимся к наиболее известным из них и признанных. К ним мы и будем регулярно обращаться. Назовём имена этих авторов: В. Капонни и Т. Новак, А. Маслоу, Л. Сэв, В. Франкл, З. Фрейд, Э. Фромм, Э. Бёрн, У. Джемс, Л. Веккер и другие.

1.2. Самоактуализированная личность по А. Маслоу и ассертивность

Традиционно, ближе всего по сути, описанная выше ассертивность напоминает портрет «идеальной» самоактуализированной личности в теории человеческой мотивации Абрахама Маслоу [19]. Самоактуализированная личность — это человек:

— социально зрелый, конструктивный, самодостаточный и ответственный;

— сильный духом, независимый и самостоятельный;

— стремящийся к согласию с самим собой и с другими людьми;

— смелый, открытый, честный;

— определивший для себя основные жизненные ценности, миссию и цели;

— с экспериментально-исследовательским отношением к себе и к этой жизни;

— уважающий права других людей, их взгляды, язык, национальные традиции и вероисповедование.

Как видно при сравнении описания ассертивной и самоактуализированной личности, их портреты в главных чертах совпадают.

Но хотя А. Маслоу и говорит об эффективной кооперации людей и взаимопомощи, не вполне ясны два момента. Первый: «совместима» ли самоактуализированная личность с аморальностью? И второй: является ли для неё другой человек (в универсальном плане) высшей жизненной ценностью как для ассертивной личности, для которой эти два признака являются определяющими её суть и границу с пассивно-агрессивным типом личностной организации и поведения?

А сейчас продолжим наше описание ассертивного человека.

Если ассертивный человек государственный или политический деятель, занимающий ответственный пост, талантливый учёный или талантливый художник (в широком смысле слова), то его характеризует масштабность мышления и деятельности. Он как бы находится над временем, и его отличает от пассивного и агрессивного типов широкие замыслы и мечты. Он ориентирован на будущее, он не временщик, ориентирующийся на сиюминутную выгоду, и его имя часто переживает его самого, а дело может жить вечно. Он не торопится «взять от жизни всё». Напротив, он торопится как можно больше отдать этой жизни, воплотив себя в ней и каком-то полезном и перспективном деле. И если повезёт, то это дело продолжат его дети и ученики.

В отличие от этого, позиция двух противоположных типов поведения, агрессивного и пассивного, часто выражается установкой: «После нас хоть потоп». Или: «Прокукарекал, а там хоть не рассветай». Недаром руководители производства (и государства) с такой «кастрированной» психологией личности и малым масштабом мышления больше напоминают мелких завхозов и завскладами с их «государственно важными» заботами [34]. И не удивительно, что подобные «короткие временные установки и рамки» ориентируют человека на то, чтобы за короткий период жизни успеть «урвать» для себя как можно больше материальных благ, званий и почестей. Уже на этом основании мы должны категорию пассивно-агрессивных людей отнести к несамоактуализированным личностям — настолько, насколько их функционирование носит незрелый, инфантильный характер. Это лишённые своего будущего временщики с объёмом взятой на себя ответственности, несоизмеримо меньшим, нежели объём их скоротечной жизни и социальной памяти о них и их мелких заслугах.

1.3. Ассертивность и некробиофильная
ориентированность человека
(по Э. Фромму)

Рассматривая основные психологические ориентации личности, нельзя не проанализировать фундаментальные исследования Эриха Фромма, который предлагает различать два основных типа ориентирования личности в социуме — биофильный и некрофильный, — являющихся двумя основными человеческими влечениями (инстинктами) по З. Фрейду: влечению к жизни и влечению к смерти [30]. Вот что известный представитель гуманистической философии и психологии, опытный психотерапевт и психоаналитик пишет по этому поводу: «Человек с некрофильным ориентированием чувствует влечение ко всему неживому, ко всему мёртвому: к трупу, гниению, нечистотам и грязи, что часто ему приходит во сне. Эти люди охотно говорят о болезнях, похоронах и смерти. Типичным представителем этого типа поведения был А. Гитлер. Он испытывал глубочайшее удовлетворение при виде тотального и абсолютного разрушения: при уничтожении немецкого народа, людей своего окружения и самого себя». Итак, «некрофил» — это прежде всего человек-разрушитель, разрушитель жизни, что вполне совпадает с фундаментальным характером поведения пассивно-агрессивного типа и является его главной чертой.

Что ещё, по Э. Фромму, характерно для симптомокомлекса «некрофила»: живут прошлым и никогда не живут будущим (хорошо стыкуется с незрелой личностью по А. Маслоу). Это наблюдение Э. Фромма можно дополнить тем, что «некрофилы» плохо переносят настоящее время и гонят его: коротают, убивают, заполняют пустыми развлечениями, эмоционально «украшают» наркотиками, алкоголем и сексом без любви, что является, как мы дальше покажем, суррогатной компенсацией «жизни в радость».

В отличие от этого «биофилы», с радостью переживая настоящее и прошлое, очень ценят время и берегут его, иногда спонтанно сливаясь с ним и «растворяясь» в нём. Именно в таком «блаженном состоянии» проникновения в природу мы наслаждаемся полотном художника или звуками скрипки, то есть не просто любопытствуем, а «по небу летим», по меткому выражению Булата Окуджавы.

Кроме того, «некрофилы»:

— холодны, держатся на дистанции;

— привержены (педантично) «закону и порядку». Это их идолы, и всё, что угрожает закону и порядку, воспринимается как вторжение в высшие ценности;

— имеют установку на силу как образ жизни, а не обстоятельств (по Э. Фромму, «в конечном счёте, каждая сила покоится на власти убивать»);

— обладают склонностью к садизму (в агрессивном состоянии) и к мазохизму (в пассивном состоянии);

— наибольшим «человеческим достижением» является для «некрофилов» не производство, а разрушение жизни;

— они движимы потребностью превращать органическое в неорганическое;

— испытывают стремление к неограниченному господству над другими;

— любят всё, что не растёт, что механично;

— воспринимают жизнь так, как будто другие люди являются их вещами или пищей;

— существенна ориентация «на обладание», а не «на бытиё»: ориентированы на «иметь», а не на «быть» (как отмечает Э. Фромм, «скорее потеряет жизнь, чем владение»). Предпочитают сорвать цветок и потом выбросить, чем наслаждаться его красотой и благоговеть перед его природой, не срывая;

— испытывают глубокий страх перед жизнью, поскольку жизнь плохо упорядочена и трудно контролируема. Отсюда — плохой прогноз будущего и плохое управление им, что находится в противоречии с задачами власти — вожделенного идола «некрофилов» агрессивно-пассивного типа;

— для них типичны тотальный контроль и вмешательство во всё происходящее.

Вспоминается один очень показательный случай, произошедший с одним из авторов этих строк (А.Х.) Назначенный на новую должность директор одной крупной промышленной организации в первые же минуты пребывания в директорском кресле распорядился немедленно убрать стоящий рядом с рабочим столом большой аквариум с очень красивыми рыбками редкой породы. «Терпеть не могу», — объяснил он свой поступок присутствующим и брезгливо скривился. Очень скоро он проявил себя как типичный «некрофил» и по отношению к своим подчинённым — как к неодушевлённым существам, как бы составляющим часть его личной собственности, — и скоро уволился с этой должности.

По поводу любви «некрофилов» ко всему механическому хочется поделиться своим впечатлением о поведении зверей, таких как медведи, тигры или львы, в тесных железных клетках перевозных зоопарков. Обращают на себя внимание их частые, автоматически повторяющиеся перемещения по тесной клетке или монотонное мотание мордой в разные стороны, как бы выражающее категорический протест против такого насилия над своей природой. И чем более ограничено их «клеточное» пространство, тем больше они напоминают неживые, бездушные автоматы, лишённые радости удивляться новому, свободно перемещаться, проявлять свою волю и свой выбор. «Заживо убитые» существа с невероятно грустным взглядом, пронизывающим посетителей глубокой тоской и безнадёжностью.

Не так ли и мы, люди, помещённые в «железную клетку» несвободы выбора, рабства социальных ограничений и несправедливости, превращаемся в «автоматы» с победой некрофильной ориентации, отрицающей саму жизнь и себя в этой жизни. И не в такую ли «клетку» нас пытаются поместить агрессоры — «властелины» этой жизни, запускающей нашу активность нажатием кибернетической кнопки: «Ты должен!»

Таким образом, анализ некрофильной ориентации показывает её прямое сущностное сходство с пассивно-агрессивным типом поведения, особенно в части отношения этого типа поведения к окружающему миру, другим людям как к вещам, навязыванию силой своей власти и образа жизни. Особенно большое сходство рассматриваемых типов поведения обнаруживается при анализе их одинаково разрушительного агрессивного характера. Разрушение как образ, стиль и смысл жизни. Разрушение всего, в том числе себя самого.

Некрофильная ориентация (волки и овцы)

Некрофильная ориентация человека может быть рассмотрена с точки зрения поведения пассивного типа личности. Здесь опять нам на помощь приходит Эрих Фромм. В рассматриваемой им дихотомии «кто мы, люди — волки или овцы?» можно ясно увидеть не только различия по агрессивности и по отношению их к моральным и нравственным нормам между агрессивным и пассивным типами поведения, но и в том, что они находятся в некотором динамичном равновесии и не могут существовать друг без друга. И вот почему.

Кто такой агрессор? Это тот, кто путём манипуляции, силы (зла) или обмана стремится подчинить своей воле другого человека или группу людей. Заставить, обязать, навязать, вынудить и т. п. Для этого он, как «волк», будет использовать власть, и чем больше эта власть, тем больше его «электорат овец». Это те «люди-овцы», которые покорно идут за этими «волками». Волки (их меньшинство) хотят убивать, овцы (их большинство) — делать то, что им приказано или внушено волками. Так в истории рождаются военные и политические вожди, берущие на себя роль волков-пастырей и ответственность, «снимая» её с овец. Волки заставляют убивать и душить, придумывая истории о правоте «общего» дела, о защите прав и свобод человечества или «завоеваний демократии» и «чистоте расы».

Борьба за обладание максимально возможной властью, происходящая как между овцами и волками, так и среди самих волков, определяет лидеров и стратегии их поведения. Это то, что их рознит, волков-агрессоров и пассивных овец.

Теперь обратимся к тому, что их объединяет. Возьмём на себя смелость предположить, что и первые (агрессоры), и вторые (пассивные) по своей базовой ориентации — «некрофилы». Пассивные — потому что, став жертвой манипуляции агрессоров, предали (а часто и продали, как легионеры) свою любовь к жизни и, разрушаясь, отказались от самих себя, от своей человеческой сути и личностной идентификации, пошли за деньги убивать других.

В меньшинстве, как правило, остаются ассертивные люди, в идеале неподвластные эгоцентрическим манипуляциям, не теряющие чувства собственного достоинства и чести и по-настоящему любящие жизнь в любых её проявлениях. Они, являясь подлинными «биофилами», не стремятся к власти над другими людьми, но свои ассертивные права они должны постоянно защищать, в первую голову от агрессоров-«некрофилов». Эти люди являют собой совесть больного общества. Именно они, представляя его здоровую часть, составляют оппозицию большинству — агрессивному и пассивному типам социального поведения и принимают на себя основной удар агрессоров и их приспешников. Какой они, эти ассертивные люди, составляют процент от современного взрослого населения страны? Бог весть. Да, хорошо бы и нам узнать эти цифры — двадцать процентов на восемьдесят?

И тогда законно поставить вопрос: какой организационной структурой и какой энергией должны обладать, объединившись, ассертивные люди, чтобы достойно защитить себя, свою свободу, свои ассертивные, как и любые другие, права для нормального развития и творчества и для того, чтобы противопоставить свою духовность злу, реально угрожающему самоуничтожением человека на этой земле?

Биофильная ориентация и ассертивность

Противоположностью некрофильному ориентированию человека является биофильное ориентирование, которое по своей сути есть любовь ко всему живому (Э. Фромм). Оно проявляется в тенденции жить, что можно обнаружить у любого живого организма, — жить и сохраняться в жизни в борьбе против смерти как в физическом смысле, так и в форме деградации личности и/или застоя и стагнации общества в целом. Другой аспект состоит в том, что живая субстанция имеет тенденцию к интеграции, объединению и росту (развитию).

Какие ещё особенности поведения «биофила» называет Э. Фромм?

• Для него «лучше создать заново, чем сохранить».

• Ему присуще состояние удивления, переживания чего-то нового.

• Жизненные приключения представляют для него большую ценность, чем безопасность.

• Он испытывает глубокое уважение к жизни, росту и развитию как к проявлению «добра».

• Радость — это добродетель, печаль — грех.

• «Злым» считает всё, что служит смерти.

• Установка на жизнь функциональна, а не механистична.

• Видит целое, а не только его части, видит структуры, а не суммы.

• Хочет формировать и влиять посредством любви, разума и примера, а не с помощью силы.

• Биофильная совесть мотивирована жизнью и радостью.

• Цель моральных усилий состоит в том, чтобы укрепить жизнеутверждающую сторону в человеке.

• Он не застревает на угрызениях совести (со стороны «супер-эго», по З. Фрейду).

• Повёрнут лицом к жизни и пытается делать добро.

• Ему присуще творчество, которое противостоит разрушению и механистичности.

• «Биофил» не понуждаем своей совестью избегать зла и творить добро, это он делает в радость, а не по принуждению.

• Имеет установку не грешить и «служить Богу с веселием и радостью в сердце, при изобилии всего» [29; 31; 32].

Сопоставляя этот портрет «биофила» с ассертивным типом поведения, нетрудно заметить их большое и существенное сходство, особенно в части «биофильной совести» и «моральных усилий для укрепления жизнеутверждающей стороны в человеке».

Картины некрофильного и биофильного ориентирования даны Э. Фроммом, по его выражению, «в чистом виде». В таком виде они, по его собственному наблюдению, встречаются лишь изредка. Рафинированный «некрофил» — душевнобольной, рафинированный «биофил» — святой. У большинства людей эти ориентации смешаны, и речь идёт о том, какая из них и насколько доминирует, что, в свою очередь, зависит от социальной ситуации.

По мнению Э. Фромма, человек от природы не является злым, деструктивным или агрессивным, с одинаково представленными инстинктами: смерти — «танатосом» и инстинктом жизни — «эросом», как полагал З. Фрейд. Он рождается с основным, базовым инстинктом жить, радоваться жизни, защищать и воспроизводить (продолжать) её, как свою выстраданную веками биологическую основу и единственную во Вселенной данность, доступность самому себе в самоощущениях, образах, мыслях и чувствах. Но для срабатывания этого инстинкта жизни, его развития и социальной адаптации необходимо, чтобы все базовые потребности человека, описанные А. Маслоу, были до определённой пороговой степени удовлетворены. И особенно это касается потребностей в безопасности, в пище и внимании, удовлетворяющихся в условиях заботы о ребёнке.

При фрустрации этих потребностей у ребёнка появляется страх перед жизнью, чувство незащищённости, одиночества и бессмысленности собственного существования и жизни в целом. В таком случае некрофильная ориентация неизбежно вытеснит и займёт место биофильной. «Свято место (то есть наша душа) пусто не бывает». И тогда бесконечное страдание человека делает его, рождённого жить, предпочитающим смерть как избавление от нестерпимой душевной или физической боли. Свидетели тому — многочисленные примеры суицида. Итак, если не наполнять душу добром, она автоматически, с неизбежностью будет заполняться злом, куда на первые места поспешат равнодушие и безразличие к жизни, ближнему и самому себе.

Таким образом, заключает Э. Фромм, инстинкт смерти относится к психопатологии, а не является составной частью нормальной биологии.

Отсюда, в свою очередь, следует важный для нашего гармоничного развития вывод: баланс «биофилия — некрофилия» в значительной степени зависит от нас самих, от нашей собственной творческой активности, образа жизни и ответственности за себя и других. Естественно, что в детстве очень многое зависит от социальных условий нашего развития и воспитания, от той особой атмосферы, которую создают наши родители, члены семьи и учителя. Подробнее об этом мы скажем позже.

Бионекрофилия, ассертивность и технический прогресс

Согласно Э. Фромму, одним из признаков патологического проявления в человеке некрофилии, наряду с тягой (удовольствием от контактирования или созерцания) ко всему не-живому, мёртвому, является «механичность», или «механистичность» [30; 31]. Как это воспринимать с точки зрения категорий добра и зла, прогресса и регресса общества, если мы постоянно окружены миллионом различных механических систем и автоматов — продуктов технического прогресса нашей человеческой цивилизации? Всё, от космических спутников связи и современных автомобилей, «напичканных» электроникой, и до домашних гаджетов и кухонных комбайнов, — всё это, из современной области «механики и автоматики», в разы облегчает нашу жизнь и позволяет «вникать» в доселе недоступные области окружающей среды, нашей собственной природы и космоса в целом. А технологии современной медицины просто поражают наше воображение.

Вопрос о распределении функций между человеком и машиной, в широком смысле слова, принципиально давно решён ещё в рамках инженерной психологии в начале шестидесятых годов прошлого века. Всё, что поддаётся автоматизации, тут же «поручается» машинам, автоматам соответствующей сложности, а всё то, что выходит за эти рамки, — остаётся за человеком-оператором, будь он домашней хозяйкой, хирургом или космонавтом, которые уже будут работать в режиме «ручного управления».

Так что технический прогресс трогать не следует. Он ровным счётом ни в чём не виноват. Но и не следует его путать с нравственным прогрессом, который имеет свои исторические законы развития и не связан напрямую с техническим прогрессом. И если один человек убивает другого с помощью современного стрелкового оружия, взрывного устройства или ракеты, то ни это оружие, ни ракета здесь ни при чём. Это убийство останется исключительно на совести и ответственности самого убийцы, разрушителя чужих жизней, и тех нелюдей, кто послал убивать.

Разумеется, что масштабы нашего варварского вторжения в природу, часто прямого её уничтожения, при нашем катастрофическом нравственном отставании от этого прогресса, растут.

Что касается так называемого «бунта машин-автоматов» и роботов против человека и общества (любимая тема американских фильмов-«ужастиков»), то это было, есть и ещё долго будет плодом больной шизофренической фантазии тех, кто пытается этими страшилками всех напугать, поскольку напуганным человеком и человечеством гораздо легче манипулировать.

Роботы-автоматы всегда останутся продукцией нашего ума и нашей деятельности, а не наоборот, какими бы сложными эти автоматы и механизмы ни были. Они «наши помощники», а не особая каста жителей Земли или космоса. Из неживого, мёртвого железа никогда не родится живой человек, во всяком случае за представимое число человеческих поколений. Такая возможность на сегодняшний день наукой не доказана. А создавать и использовать «роботов» из современных биологических видов существующих животных мы давным-давно научились, успешно развивая, к примеру, сферу животноводства. И чем не суперробот современная породистая дойная корова, представляющая сложнейшую фабрику разнообразных молочных продуктов и говядины? А как вы себе представляете бунт этих рогатых, но вполне миролюбивых роботов?

В чём же тогда заключается механистичность «некрофила»?

Чтобы это понять и получить ответы на заданные здесь нами вопросы, следует вначале разобраться в том, что и в каком контексте Э. Фромм имел в виду, говоря о механистичности «некрофила». Вот как он некрофилию видит в его симпатии ко всему механистическому:

— потребность «некрофила» в предсказуемости явлений, позволяющей контролировать всё происходящее вокруг. Пугающая «некрофила» непредсказуемость поведения живых систем, природы, человека, в отличие от детерминированных механических систем, делает такой контроль чрезвычайно трудным или невозможным. А это, в свою очередь, для агрессивного «некрофила» — смерть. Агрессор питается властью, а власть держится на контроле;

— тяга к «закону и порядку», вполне оправданная и «законная» в некоторых ограниченных пределах, но разрушительная за этими пределами, как неадекватная методологическая основа познания мира и самого себя (см. дальше — «неуместность»);

— предпочтение и привлекательность прошлого с его однозначной механической предопределённостью. В прошлом уже всё свершилось, всё «окаменело», всё как возможность надёжно умерло. Исторический выбор из ряда вероятных, параллельных альтернатив сделан. Поэтому прошлое уже не пугает своей неопределённостью и непредсказуемостью. Другое дело для «некрофила» — настоящее время или, хуже того, будущее;

— восприятие всего живого как неживого, как вещи, механизма, конструкции;

— получение большего удовольствия от «общения» с техникой, машинами, автоматами, компьютерами, чем с живой природой и другими людьми, нелюдимость;

— восприятие другого человека как машины, робота, лишённого души, пищи;

— «компьютерный» подход к другому человеку, лишающий его свободы выбора, запуск его в работу «нажатием кнопки «ты должен» [31; 32].

В итоге можно заключить, что плох не технический прогресс и не механика с автоматикой, а плохо, когда человек живому общению с другим человеком предпочитает избыточное «общение» с техникой, мобильными телефонами, компьютерами, планшетами и различного рода гаджетами, тратя на всё это своё свободное время. В этом случае с помощью техники человек быстрее убивает время, вместо того чтобы экономить его для решения своих жизненно важных задач.

Отсюда рождаются социальная незрелость и недальновидность, трудности социального прогноза, трудности в понимании других людей, низкая культура общения и преодоления конфликтов, невозможность строить в семье и на работе нормальные и добрые человеческие отношения, равнодушие и чёрствость. Эту тенденцию современной молодёжи, предпочитающей «умное железо» живому общению, мы считаем реальной опасностью государственного уровня. И вот почему.

ДТП и некрофилия

Весной две тысячи шестнадцатого года в теленовостях показали серьёзное ДТП. Девушка не справилась с управлением автомобилем и сбила на остановке пешехода, другую девушку, которая от сильного удара отлетела в сугроб и, как потом выяснилось, погибла на месте. Девушка-водитель вышла из машины, но не кинулась к беспомощной пострадавшей, неподвижно лежащей на асфальте, а стала внимательно рассматривать своё любимое и дорогое авто, нет ли где вмятин от удара. Вероятно убедившись, что вмятины незначительные, она села за руль и скрылась с места происшествия, а сбитая девушка так и осталась лежать, истекая кровью. Преступницу нашли, судили и наказали.

Но самое страшное, что подобные истории неоднократно повторяются, и мёртвое равнодушие и безразличие к чужой жизни пугает своим цинизмом и бесчеловечностью. От случая к случаю меняются марки машин, количество алкоголя или наркотика в крови водителя, число и степень тяжести пострадавших, место происшествия, но в главном — всё повторяется. Может быть, лишь преступники становятся всё моложе.

И это к вопросу о том, что человеку дороже — жизнь другого человека или кусок железа со всей его прекрасной механикой и автоматикой. Насколько ценится и во что оценивается человеческая жизнь этими «некрофилами»? Никак по цене не тянет она, эта чужая жизнь, на помятый бампер современной иномарки! Да что там чужая! Недавно в обзоре теленовостей показали жуткие кадры разгула стихии. Ростовская область. Середина мая. Град с куриное яйцо разбивает на глазах у ошеломлённых владельцев дорогих авто стёкла, уродует их нежную обшивку. Порывы ветра валят вековые деревья на автостоянку и окончательно плющат самое дорогое «движимое имущество» не самых богатых в этом мире людей, заставляя некоторых из их числа закрывать свои авто собственным телом. И что им после этого чужая жизнь, если даже своя так просто, буквально даром, оказывается «ниже бампера», под «колёсами жизни»… Жуткое, признаться, зрелище, если даже допустить в оправдание поступкам этих безумцев, что после прямого попадания в голову несколько увесистых кусков льда их разум помутился…

1.4. Защитные механизмы по З. Фрейду и ассертивность

Поскольку одна из важных функций ассертивного поведения личности — это функция её социальной защиты от разного рода манипуляций, сохранения самоценности и самоуважения, было бы полезно сравнить ассертивную защиту с защитой личности по З. Фрейду, который известен как гениальный автор концепции защитных механизмов психики и её подсознания.

Здесь важно решить три принципиальных вопроса. Первый: насколько эффективно защищают нас фрейдовские защитные механизмы, что называется, сами по себе, инстинктивно-автоматически. Второй: какова их ассертивность, экология; имеются ли негативные последствия их действия и какова цена вопроса. И третий вопрос: чем их можно дополнить (или как видоизменить), чтобы сделать их ассертивными, эффективными и вполне «человечными» в условиях социального общения и развития.

Рассмотрим, как работает защитный механизм рационализации. Вот один из примеров. Ожидающая гостей хозяйка не успевает привести квартиру в надлежащий порядок. Она стоит перед выбором: либо отчитывать себя за никчёмность, безалаберность, и тогда это плохо для неё кончится, либо сказать себе, что разумный человек станет наводить порядок скорее после, чем до визита гостей. Собственно, какой смысл заниматься уборкой дважды [12]? Что же произошло? Хозяйка «спасла своё лицо», приняв такое решение разумного «рационального человека». За этим стоит защита собственного «Я» — её (хозяйки) личностная безопасность. В противном случае есть реальная угроза снижения самооценки и самоуважения, а это известный путь к унынию и депрессии. Но ассертивна ли такая реакция хозяйки? Без дальнейшего анализа причин изменения первоначального благого намерения провести уборку? Нет, не ассертивна. Но если такой анализ будет хозяйкой проведён, если будут определены причины такого сбоя и ошибки (переоценка своих сил, накопленная усталость, неумение управлять временем и планировать своё будущее и т. п.) и, наконец, будут сделаны соответствующие выводы на будущее для подобных ситуаций (например, взять за твёрдое правило: вначале делать уборку, а уже потом звать гостей, а не наоборот) — это будет вполне ассертивно. В следующем разделе, об ассертивных правах и их защитной функции, мы подробнее рассмотрим эти человеческие права: и на ошибку, и на изменение первоначального решения.

Ещё один защитный механизм — проецирование. Это когда мы приписываем другим индивидам те действия, побуждения (намерения) или черты характера, которые свойственны нам самим, в ситуации, когда они не слишком согласуются или явно противоречат нашим же нормам нравственности, традициям или ценностным ориентациям. Мы не хотим, сохраняя самооценку, признаться в этом самим себе и перекладываем «вину», что называется, «с больной головы на здоровую», таким образом снимая с себя ответственность за собственные действия.

В результате этой манипуляции уже сам собой открывается прямой путь к невольному утверждению в себе таких аморальных качеств, как гордыня, высокомерие, надменность и безответственность. Защита сработала, самооценка и самоуважение «защищены». Но как? И какой ценой?! Ценой самообмана. Лжи. Нетрудно понять, что это открывает прямой путь к манипуляции партнёрами по общению: наклеивание им ярлыков, обвинение во всех смертных грехах и требование «за всё заплатить», чтобы «искупить вину». Такой стратегией поведения воспользуется, как не трудно догадаться, агрессивный и пассивный типы людей. Каждый, как говорилось, по-своему.

Ассертивному же человеку от такой «защиты» самому надо защищаться. И такая защита обеспечивается его личностными качествами: честностью и открытостью (по отношению к себе и другим), смелостью и самокритичностью, включая самоиронию, — уверенный в себе человек не боится подшучивать над самим собой на людях. Это, в свою очередь, создаёт у ассертивного человека необходимые предпосылки и условия работы «мониторинга» следующих вопросов. Первое: не приписываю ли я своему партнёру негативные мысли (феномен «чтения чужих мыслей»), намерения, черты характера, свойственные мне самому? И второе: не поступаю ли я по отношению к нему аморально? Не слишком ли я усердно «работаю локтями», отталкивая других?

Другой крайностью является принятие на себя «вселенской» вины за всё, что произошло и происходит вокруг. Удобная позиция пассивного человека. Ещё бы, его обязательно будут разубеждать, жалеть и утешать, а это прекрасные условия для его манипуляций.

В итоге, исходя из сказанного, можно сформулировать важный ассертивный принцип «баланса ответственности». Ответственность за некоторое событие может нести только тот субъект, который имеет доступ к ресурсу управления этим событием, и в объёме, ограниченном этим ресурсом, сохраняя за собой право не беспокоиться по поводу того, что для некоторых событий доступ к ресурсу у субъекта отсутствует и эти события от него не зависят. Само право мы рассмотрим позже.

Ещё один защитный механизм по З. Фрейду заключается в том, что, если человек не может, не способен достичь намеченного (и, таким образом, ему угрожают снижение самооценки и потеря самоуважения), он, непроизвольно защищаясь, внушает себе, что его первоначальное устремление было ошибочным и нет в нём никакого резона. И он отступает. Таков мотив басни Эзопа и И. Крылова «Лиса и виноград». Там лиса, как известно, не может полакомиться виноградом, не достаёт до него, и отказывается от этой затеи, «мотивируя» тем, что он ещё зелёный и кислый. Она девальвирует ценность желаемого результата, спрашивая: «А так ли это важно?» Это замечательный механизм автоматической коррекции нашего уровня притязаний. Вполне, кстати, ассертивный, если к этой ситуации добавить ещё анализ причин такой неудачи (ошибки) и подумать над вариантами, какими ещё способами можно достичь желаемого «винограда». Или чем можно полноценно заменить «виноград».

При этом, разумеется, ошибка должна рассматриваться не как негатив, а как промежуточный результат достижения будущего успеха. Об этом подробнее мы скажем дальше. Не снижая своей самооценки, «ассертивная лиса» создаст банк подходящих вариантов: использовать палку, подождать более удобного случая, обратиться к кому-то за помощью, например к жирафу, найти, наконец, достойную винограду замену и т. п. Если такой анализ не провести, появится риск наступить в другой раз на те же грабли и не расширить, не обогатить свой индивидуальный опыт обучения на своих же ошибках. А это главное.

Существуют по крайней мере ещё два достойных здесь нашего внимания механизма, защищающих нашу самооценку и щадящих наше самоотношение и самолюбие. Это вытеснение и забывание. Они похожи.

Мы склонны забывать или вовсе вытеснять из памяти информацию, компрометирующую нас, направленную, как и в предыдущих случаях, на подрыв нашего авторитета и уважения в собственных глазах. Что это за компромат? Это несоответствие между тем, как нам следовало бы поступить с точки зрения моральных или профессиональных норм либо здравого смысла, и тем, как мы реально поступили (или поступаем). Так называемый «когнитивный диссонанс», или ролевое несоответствие, как увидим дальше. И в этих случаях ассертивность будет заключаться в специальном контроле и анализе того, что чему мешает. Не «прятать голову в песок», а открыто (себе и другим) и честно признать свою ошибку, слабость характера или позиции. Например, понимая вред курения, человек мучается тем, что не может бросить курить. Слабоволие. Для того чтобы не разочаровываться в себе, он «нечаянно» и вытесняет эти мысли из своего сознания, «забывает» об этом. Когнитивный диссонанс в этом случае может также более активно преодолеваться в процесс девальвации вреда и ущерба курения для личного здоровья: «Вот мой дед всю жизнь курил, а прожил девяносто пять лет…»

Аналогичным образом работают и другие защитные механизмы. Такие, как идентификация, суть которой в идентификации личности с некоторой социально значимой группой: нацией, народом, религией, профессиональной группой, семейными узами, родством. Гордость этим повышает свою значимость и самооценку. С таким же чувством, но незаслуженно человек может гордиться принадлежащими ему материальными ценностями (дорогой иномаркой, богатым особняком в престижном месте, большим капиталом и т. п.), даже в том случае, когда к его личным заслугам и достижениям это никак не относится. Есть такой анекдот. Жена — мужу-генералу: «А ты думал когда-нибудь, что будешь спать с генеральшей?» Такая гордость (при отсутствии реальных личных достижений) есть в действительности гордыня, и она обязательно проявится в непомерном хвастовстве пассивного и агрессивного типов, которые легко «примазываются» к чужой славе, чужим заслугам и к чужому капиталу.

Ассертивный же человек, гордясь своей принадлежностью к чему-либо (или к кому-либо), будет озабочен вопросом: «Что лично я привнёс в это? В чём состоит моя личная заслуга, мой личный вклад?» Ассертивный ребёнок или подросток не будет хвастать заслугами, положением или богатством своих родителей. Но это должно стать предметом специального педагогического внимания и соответствующих усилий воспитателей и педагогов. Это реальная основа скромности ассертивного человека.

Вывод, который вытекает из нашего анализа, следующий. Описанные выше механизмы фрейдовской защиты, «спасая личность» от разочарования в себе, вполне устраивают агрессивного и пассивного человека. Но с точки зрения социальных, моральных или профессиональных норм поведения никак не могут устроить ассертивную личность, для которой цель не оправдывает средства, а нравственные и профессиональные нормы — не пустой звук. На явном или бессознательном самообмане — а он присущ всем без исключения фрейдовским механизмам защиты — принципиально невозможно спасти своё лицо и повысить самоуважение. Спрятать лицо, даже от самого себя, можно, изменить — нет. Только подлинно открытое и честное признание (себе и другим) своих ошибок может лечь в основу ассертивности и духовного роста личности.

Непризнание же своих ошибок, промахов, их маскировка или вытеснение в подсознание и соответствующее отсутствие анализа их причин — верный путь к тому, что они в скором времени повторятся. И это тупик.

Таким образом, сравнивая фрейдовские (Ф) и ассертивные (А) механизмы защиты личности, отметим их особенности:

• Первые строятся на автоматических быстрых природных инстинктах самосохранения врождённого характера, вторые — на социально усвоенных ценностях, нормах социального поведения, традициях, морали и этике.

• Большинство Ф-механизмов защиты основаны на вытеснении в подсознание любой дискредитирующей личность информации. Абсолютно все А-механизмы строятся на противоположном принципе — вытеснения из подсознания этой информации, то есть осознание всего того, что дискредитирует личность: промахи, ошибки, манипуляции и т. п., — с дальнейшим обязательным анализом причин полученного результата, его социально-психологической экологии.

• Таким образом, движение информации о личности в сравниваемых защитных механизмах происходит в двух психологически противоположных направлениях: вытеснении в подсознание «дискредитирующей» информации о себе и обратном — осознании случившегося как естественной и вполне допустимой ошибки, требующей открытого сознанию ассертивного анализа.

• Будучи дополненными ассертивным анализом (см. выше анализ ситуации «лиса и виноград»), фрейдовские защитные процессы могут выходить из категории пассивно-агрессивного поведения и приобретать «человеческое лицо».

1.5. Интеллигентность, социальная зрелость и ассертивность

Каковы синонимы понятия ассертивности (В. Каппони и Т. Новак), самоактуализированной личности (А. Маслоу), человека с биофильной организацией психики и поведения (Э. Фромм) в современном русском языке и отечественной философии и культурологии?

О социальной зрелости (жизненном опыте, мудрости и т. п.) уже было сказано. Мы её понимаем, как:

— интеллектуальную способность адекватной оценки происходящих социальных событий, их социальной и профессиональной диагностики, что позволяет личности ориентироваться в окружающем мире и самой себе. Это социальный интеллект, основанный на большом опыте общения, познания и созидания;

— способность на этой основе моделировать (предвидеть, предсказывать, предопределять и т. п.) ситуацию в развитии. Иными словами, давать более или менее точный социальный прогноз. Точность такого прогноза трудно переоценить, так как он напрямую определяет объём свободы нашей активности, а стало быть — нашего участия в собственной судьбе в настоящее время и в ближайшем будущем;

— способность на основании предыдущих действий готовить сценарии ответных действий, в том числе сценарий самого неблагоприятного развития событий;

— в значительной мере социальный опыт есть закономерный результат систематической работы личности над ошибками (своими и чужими).

Противоположным «социальному интеллекту» явлением и понятием является «инфантильность», которую иногда путают с «детскостью», с непосредственным, живым, образным и полноценным впечатлением от всего происходящего и свойственным каждому ребёнку и немногим взрослым.

Об интеллигентности

Согласно известному определению, интеллигент — это человек, принадлежащий к интеллигенции. Сама же интеллигенция в словаре русского языка, трактуется, как «работники умственного труда, обладающие образованием и специальными знаниями в различных областях науки, техники и культуры» [20].

Напомним, что интеллигенция рассматривалась в СССР как класс, наряду с рабочим классом и крестьянством. Существует мнение (миф), что интеллигентом может называться человек с высшим образованием минимум в третьем поколении. То есть кто-то из родителей и прародителей должен также иметь высшее образование.

С таким пониманием интеллигентности принципиально не согласен Д. С. Лихачёв. Вот что он говорит по этому поводу в своих знаменитых «Письмах»: «Многие думают: интеллигентный человек — это тот, который много читал, получил хорошее образование (и даже по преимуществу — гуманитарное), много путешествовал, знает несколько зыков. А между тем можно иметь всё это и быть неинтеллигентным, и можно ничем этим не обладать в большой степени, а быть всё-таки внутренне интеллигентным человеком. Образованность нельзя смешивать с интеллигентностью (а если он не смог получить образование, так сложились обстоятельства?)» [15]. Кто же тогда интеллигентный человек, по Д. С. Лихачёву? Вот какими чертами характера, по его мнению, такой человек должен обладать:

— восприимчивость к интеллектуальным ценностям, любовь к приобретению знаний, интерес к истории;

— если он может восхититься красотой природы;

— но интеллигентность не только в знаниях, а в способности к пониманию другого, способности войти в его положение, а поняв другого человека, помочь ему;

— не проявит грубости, равнодушия, злорадства, зависти;

— оценит другого по достоинству (если он проявит уважение к культуре прошлого, навыки воспитанного человека, ответственность в решении нравственных вопросов);

— богатство и точность своего языка;

— умение уважительно спорить;

— умение незаметно (именно незаметно) помочь другому;

— беречь природу, не мусорить вокруг себя (окурками, руганью, дурными идеями);

— терпимое отношение к миру и к людям;

— надо в себе развивать, тренировать то, что необходимо для творческого долголетия;

— приветливость и доброта делают человека не только физически здоровым, но и красивым (лицо человека, искажающееся злобой, становится безобразным, а движения лишены изящества) [15].

Неинтеллигентность Д. С. Лихачёв понимает как «злобную и злую реакцию, как грубость и непонимание других, как признаки душевной и духовной слабости, как человеческую неспособность жить» [15, с. 51–52].

Автор заключает эту оценку такими словами: социальный долг человека — быть интеллигентным. Это долг и перед самим собой. Это залог его личного счастья и «ауры доброжелательности вокруг него и к нему» [15, с. 54]. И великое счастье — принадлежать нашей современности и почитать всё лучшее в нашем прошлом и настоящем.

Даже беглый анализ говорит нам о том, что отмеченные черты характера и поведения интеллигентного человека в очень широком диапазоне, начиная от глубокой любознательности и экологии и заканчивая сопереживанием и заботой о другом человеке, по сути полностью совпадает с человеком ассертивным. Другие синонимы и более подходящие понятия в русском языке нам неизвестны.

2. Общая характеристика ассертивного, агрессивного и пассивного человека

2.1. Ассертивный тип поведения человека

Ассертивность и экология поведения

Экология поведения — это важнейший атрибут, определяющий «водораздел» между ассертивным и двумя остальными, агрессивным и пассивным, типами поведения. Экология напрямую затрагивает вопросы этики поведения человека, добра и зла, чистоты его помыслов, совести, справедливости и ответственности за свои поступки. Частично это было рассмотрено выше.

Опосредованно поведенческая (личностная) экология связана с общей экологией человека и окружающей его среды, с вопросами её загрязнения техническими отходами жизнедеятельности и вредных производств, влиянием на климат планеты и её растительный и животный мир, разрушением фауны и флоры.

Природа, давшая жизнь человеческому роду, «мстит» современному человеку за такое к ней отношение участившимися в последние годы гигантскими по площади пожарами, разрушительными наводнениями, небывалыми ураганами, цунами и землетрясениями, лишает крыши над головой, уносит каждый раз тысячи человеческих жизней. Фраза «Такого старожилы не припомнят» стала совершенно обыденной и кочует из одной телевизионной программы в другую по несколько раз на дню в течение целого года.

Варварски эксплуатируя природу, уничтожая её, мы уничтожаем и свою биологическую природу, как её лучшую часть, наделённую чувством и самосознанием. И поэтому каждый из нас в той мере, в какой он игнорирует вопросы экологии, должен быть отнесён к категории «некрофилов», отрицающих жизнь и её развитие в любых формах и проявлениях.

Выбросили вы из окна окурок, оставили на пикнике пустые бутылки, банки, пакеты и другой мусор или незаконно, варварски вырубили и вывезли лес себе на баню — всё это психологически вещи одного порядка: некрофилия как базовая сторона агрессивно-пассивного типа поведения.

Выше мы указывали, что развитие нашей духовности и человечности требует, согласно концепции Э. Фромма, выполнения некоторого биологического условия — удовлетворения до определённого минимума наших потребностей, начиная с базовых, физиологических (еда, сон, секс, материнский инстинкт и т. д.), потребности в безопасности (от диких зверей, преступников, здоровье, страховка и т. д.) и так далее, по А. Маслоу [32; 19].

И если этот ресурс будет истощён, то вместо духовного развития мы будем вынужденно бороться за своё жалкое существование. Так что последствия нашего отношения к природе в виде мировых катастроф и человеческих трагедий — это всё про нас, «любимых», но ещё сильно недоразвитых и несмышлёных «младенцев человечества», не видящих ни сук, на котором сидим, ни топор, которым безрассудно рубим этот сук! Как объяснить это движение к самоубийству? Откуда такая социальная слепота и глухота? Врождённый инстинкт смерти? Но Эрих Фромм доказал, что это скорее патология, нежели часть нашей биологической системы и её функций. И тогда напрашивается жуткий вопрос: что мы, общество, так серьёзно больны «на голову»?! И тогда что нас ожидает уже в ближайшем будущем?

Итак, сделаем некоторые выводы. Первое: экологический взгляд на природу характеризует социально зрелую личность и уровень её ассертивности в плане прогноза и ответственности за свои поступки по отношению ко всему окружающему, живому, в том числе к самой себе. Второе: степень этой ответственности с годами растёт.

Теперь вернёмся к социально-психологической экологии как составной части общей экологии.

Наряду с базовыми правами и принципами ассертивности — «разрешено всё, что не запрещено» и «делай всё по-своему», расширяющими свободу наших мыслей, творчества и поведения в целом, — ассертивность строится и на другом фундаментальном принципе — «не навреди», который издревле положен в основу медицинской практики и который ограничивает действие первого права (разрешено всё, что не запрещено).

В чём суть этого принципа — «не навреди»? А суть его в том, что, прежде чем как-то поступить в возникшей социальной ситуации, ассертивный человек должен оценить все возможные последствия этого, доступные его сознанию и социальному опыту. Что может произойти в ближайшем и отдалённом будущем в его социальном окружении, с другими людьми и с ним самим. Он должен просчитать все возможные, по его мнению, риски с точки зрения цены вопроса — иначе говоря, прежде всего с позиции нравственности, духовной чистоты. Кому и чем это угрожает, какие вредные последствия это может иметь. Ну, то есть всё то, что составляет основу нашей личной ответственности за творимое нами добро или зло.

Это предвидение, в свою очередь, требует определённой социальной зрелости и достаточно развитого «социального интеллекта», уровень которого можно приблизительно определить хотя бы по тесту на социальный интеллект Гилфорда. В отличие от общего интеллекта как «универсального решателя задач», социальный интеллект можно рассматривать как способность делать социальный прогноз последствия поступка, своего и других людей, с различных позиций: этики, возможных затрат и рисков.

И как незнание социальных законов не освобождает человека от ответственности, так же и не освобождает человека от ответственности непредвидение последствий собственных шагов — то, что отличает социально зрелую личность от ребёнка, а также от инфантильного или психически больного человека. Часто от преступника и злодея можно услышать такое «оправдание»: «Я просто оказался не в то время и не в том месте». Ключевое слово — «оказался», то есть по воле случая, а не по собственной воле, желанию и разумению. Как же быстро душа предаёт собственное тело! «Оказался» — как течением прибило. Признание абсолютной пассивности: полностью виноваты обстоятельства, а не преступник. Его социальный прогноз здесь отсутствует, точнее, отрицается, что для вменяемого человека не должно служить смягчающим вину обстоятельством.

Переоценка возможных негативных последствий нашего решения, чаще наблюдаемая у тревожно-мнительных людей, также нежелательна, поскольку ограничивает свободу использования человеком его ассертивных прав. Страх ответственности, как известно, сковывает инициативу. В каждом отдельном случае ассертивная личность оценивает баланс такой свободы и степени риска последствий.

Итак, свобода действий, возможность получать максимальное удовольствие, радость от жизни, но в пределах экологической чистоты и безопасности, и уж конечно, не за счёт других. Поскольку последнее связано напрямую с нашим влиянием на других людей, на их мысли и убеждения, на свободу их действий и качество их жизни, важно понять те психологические механизмы, которые отвечают за эту экологическую чистоту. Таких основных механизмов, на наш взгляд, два: стыд и совесть.

Стыд, как генетически более ранний механизм регуляции, представляет собой ориентацию личности на возможную оценку её поведения с точки зрения морали референтной (значимой для личности) группы, её этических норм и принятых группой (обществом) принципов поведения. Излишне говорить, какую огромную роль здесь играют родители и воспитатели. Ребёнок ориентируется на их одобрение и поддержку или, напротив, осуждение и первые оценки поведения, что хорошо, а что плохо. Во многом состояние стыда определяется тем, станет ли известным поступок личности и его последствия этой группе, её членам. Если да, то позор! За этим последует публичное осуждение проступка, в более зрелом, школьном возрасте — социальная изоляция личности и бойкот или физическая расправа со стороны одноклассников.

Таким образом, осуществляется внешне-социальный контроль в условиях межличностного общения. Внутренне это, как каждому из нас хорошо известно, ощущается в виде смущения, неловкости. Внешне, в поведении, мы опускаем голову, прячем глаза, сутулимся и краснеем, «сгораем от стыда».

Генетически позднее развивается совесть человека, как высший регулятор его нравственного, экологически ассертивного поведения. Она формируется на основе первого механизма, стыда, и уже является «внутренним» механизмом регуляции. Это тоже стыд, но уже перед самим собой, перед своим социальным «Я» как носителем и контролёром социальных и нравственных ценностей и установок, носителем своего «сверх-Я» (З. Фрейд) или «критического родителя» (Э. Бёрн). Для того чтобы этот регулятор включился, сторонние наблюдатели и партнёры по общению не нужны в ответственный момент принятия решения, но могут ещё мысленно представляться на переходном этапе развития совести.

Нравственная самооценка личности переходит в привычку, человек смотрит на самого себя критически и общается с этим рефлексивным «Я» в плане внутреннего диалога — неотъемлемого механизма саморегуляции: «Кто я? Что я чувствую? О чём думаю? Что намерен сделать и как? Какие последствия и для кого это будет иметь?» И т. п.

Чувство стыда и угрызения совести за нарушение нравственных норм и экологии поведения рождают в первом случае страх быть осуждённым авторитетными людьми, во втором случае — чувство вины.

В умеренной дозе и в случае действительного проступка они, эти чувства страха и вины, адекватны и весьма полезны. (Чувство страха вредит нам только в больших дозах и/или при длительном воздействии, и это будет позже рассмотрено подробнее.) Они заставляют нас изменять себя в лучшую сторону, признать свои ошибки и «покаяться». Но в случае неадекватности ситуации или своей чрезмерности они же делают нас беззащитными перед манипуляциями, где эти чувства (страх и вина) искусственно нагнетаются любителями поживиться за чужой счёт. Для верующих в Бога стыд перед другими людьми может сочетаться со страхом возможного наказания Божьего за нарушение его заповедей.

Так что, паркуя свой автомобиль, хорошо теперь подумайте о своей экологии: не помешает ли он другим автомобилям или пешеходам, не перекроет ли он проход для мамы с детской коляской.

Невербальный ассертивный человек

Что обязательно «проявится» на языке тела ассертивного человека, в его позе, во взгляде, жестах, мимике, походке, голосовых изменениях?

В силу того что ассертивный человек обладает ощущением внутренней свободы и независимости, он чаще бывает раскован, прежде всего мышечно. Для него нехарактерны напряжённые позы, сцепление пальцев рук в «замок» и перекрещивание рук и ног. Если пальцы и переплетены, то не до белого цвета своих кончиков, кисти могут легко размыкаться и вновь смыкаться, участвуя в различных «выразительных» жестах.

Открытость миру и себе самому, а также доброжелательность выражаются в открытом взгляде, приветливой улыбке и общем обаянии. Одновременно всё это делает ассертивного человека весьма конгруэнтным, то есть «согласованным» по всем частям сознания и по языкам, вербальному и невербальному.

Ассертивный человек старается не прибегать ко лжи, вся идущая от него информация не противоречива. Ему доверяют. Речь его выразительна, темп речи равномерен. Говорит спокойно и уверенно. Иногда заметно, что мысль рождается прямо по ходу рассуждений, и тогда он «пробует на зуб» разные слова или их сочетания, не смущаясь некоторой запинкой и «творческим заиканием», что указывает на его высокую креативность и уверенность в себе.

Он основателен, не суетлив, и ему несвойственно торопить время и невротично и нетерпеливо стучать пальцами по столу, как бы подгоняя собеседника, или, сидя, трясти ногой. Выступая публично, ассертивный человек уверенно, но умеренно жестикулирует, дополняя, иллюстрируя сказанное, поворачивает руки ладонями кверху, проявляя открытость и доверие к оппоненту, или миролюбиво складывает их в виде купола, что иногда используется манипуляторами-политиками для маскировки лжи и искусственной демонстрации «открытости» и «доверия». И если ассертивный человек смотрит сверху вниз на другого человека, то, по меткому выражению Г. Хазанова, лишь для того, чтобы помочь ему подняться с колен на ноги.

Однако при интерпретации типа нужно не забывать одно правило. Любой жест многозначен, и нужно отслеживать их совокупность и конгруэнтность. Если этого не делать, то такой жест, как складывание рук на груди, будет однозначно интерпретироваться вами как проявление закрытости и неудовлетворённости или агрессии, в то время как человеку просто могло стать холодно [39].

Ассертивность и социальная роль в группе

Рассмотрим, какая социальная роль в плане руководства, подчинения и влияния на объединение людей в группу окажется более всего «к лицу» ассертивному типу поведения. А ниже мы посмотрим особенности его социально-ролевого поведения с точки зрения манипуляций и защиты от них.

В любой социальной группе, в семье, среди друзей, на производстве ассертивный человек успешнее всего может играть как минимум одну из трёх разных ролей: неформального лидера команды, главного оппонента лидера и его сторонников и роль «совести» команды, носителя нравственных ценностей и установок группы. Если социальные условия позволяют, то неформальный лидер может стать руководителем демократического типа. И тогда не авторитарность, не жажда власти, а заслуженный авторитет ассертивной личности будет цементировать и скреплять команду. Возможной «помехой» лидерству ассертивного типа может явиться отсутствие у него амбиции властвовать, так как, в отличие от агрессивного типа личности, он не стремится к власти над другими людьми и/или к продвижению по служебной лестнице, карьере. Власть для него может иметь значение лишь в качестве необходимого, востребованного социальной ситуацией средства, как, впрочем, и деньги, но не смысла и не цели его жизни.

Ассертивность и гениальность

Это вопрос, требующий отдельного исследования, но весьма любопытно посмотреть уже сейчас на некоторые черты характера гениальных людей, насколько они ассертивны.

Гениальность человека, в отличие даже от большого таланта, определяется, как известно, по величине его личного вклада в историю развития общества, всего человечества, его науки, техники и культуры [1]. А для такой оценки должен пройти достаточно большой период времени. Это должна быть крупномасштабная историческая оценка, иногда противоположная первоначальной, как, например, переоценка значения различных социальных революций, как «цветных», так и «чёрно-белых», представляющих в действительности военные государственные перевороты.

Наш опыт знакомства с материалами о жизни и творчестве гениальных людей по воспоминаниям и оценкам их современников и биографов указывает на такие их общие ассертивные черты характера и интеллекта, как высокая духовность («…гений и злодейство несовместны». А. С. Пушкин. Моцарт и Сальери), чувство собственного достоинства, независимость и свобода мышления и оценок, неистребимый исследовательский интерес к природе и самому себе, дерзость поступков и решений, ориентация на процесс, а не на обладание, высокий профессионализм и трудолюбие, бескорыстность и служение Истине, Красоте и Любви. Влюблённость в жизнь. Хотя многие из них по типу темперамента являются очень тревожными, уязвимыми и сверхчувствительными, в человеческих отношениях хрупкими и ранимыми.

Есть ещё одна черта характера, объединяющая гениальных людей, в продолжение их общей и интеллектуальной ассертивной независимости. Это так называемое «творческое непослушание» [10], проявляющееся в том, что эти люди не верят никому на слово, имеют своё особое мнение и отвергают некоторые общепринятые взгляды, традиционные оценки и воззрения, а также некоторые традиции, нормы и принципы, ценности как бытового, так и научного или художественного характера. Бунтуют против них, провоцируя конфликты с ближайшим социальным окружением, коллегами и учителями. Описанное поведение называется ещё «творческим хулиганством». «Я специально говорил и буду говорить крамольные вещи, чтобы не оставаться равнодушным», — не раз повторял профессор Лев Веккер на известных «Веккеровских чтениях» [5; 6]. Этих людей в своё время заносили в специальные «чёрные списки» и делали их «невыездными» и «невъездными». На художественной сцене им не давали ролей, не печатали их книг, выгоняли из научных, производственных и театральных коллективов и лабораторий, фабриковали против них обвинения. Слава богу, проходят эти времена. И кто эти хулители и гонители? Да всё те же бездарные чиновники, подлая задача которых — обеспечить максимальную социальную невостребованность талантливых и гениальных людей, означающую их выключение из социума, из дела, из общения и творчества.

Ещё один источник непризнания и глубокого одиночества гения как раз связан с тем, что он значительно опережает своё время, в течение которого его прогрессивные идеи проходят известный «исторический путь признания», путь от «не может быть» через «в этом что-то есть» и «кто бы мог подумать» до «ну кто этого не знает». Как это произошло с Альбертом Эйнштейном, теорию относительности которого ведущие физики не признавали по крайней мере десять лет. Гении — локомотивы истории и культуры, но человеческое признание чаще всего приходит к ним, к сожалению, слишком поздно. Но к своей чести и нашему общему благу, они мотивированы не будущей славой и жаждой мировой известности, а прежде всего неистребимой тягой к познанию окружающей жизни, природы, истории и самих себя. Такова, на наш взгляд, ассертивность гениальных людей, даже при самом поверхностном анализе их характера и судеб. Но эта тема ждёт ещё своего специального исследования.

2.2. Агрессивный человек

Агрессивный тип поведения. Особенности

Как уже говорилось, наряду с ассертивным типом поведения в теории и практике психологии выделяют ещё два основных типа поведения: агрессивный и пассивный. Рассмотрим их. Первая, наиболее важная отличительная черта агрессивного типа, в отличие от ассертивного, это эгоизм или, шире, эгоцентризм (Л. Сэв).

В отличие от ассертивного, агрессивный тип заботится прежде всего о себе, ради какой-нибудь перспективы выгоды, «прибыли» от вложенного в другого человека «капитала» в виде внимания, заботы, похвалы, защиты или материального стимула. Но именно вклада и именно прибыли, в отличие от ассертивного типа отношений, где «вклад» в другого человека носит исключительно бескорыстный, «надэкономический» характер, то есть, что называется, «от чистого сердца» и «от всей души».

В переговорах с другими агрессивный тип легко прибегает ко лжи, психологическому давлению, эмоциональному шантажу, лести, приятным обещаниям и другим формам подлой и безнравственной манипуляции. В действительности для него совершенно чужды потребности других людей, и ни о какой социально-психологической экологии он не помышляет. Урвать для себя как можно больше — вот его явное или тайное, часто маскируемое желание. «Растолкать локтями» тех, кто рядом, чтобы самому пробиться «вперёд и повыше», — вот его кредо. И чем хуже его сопернику и конкуренту, тем лучше ему. На деловых переговорах, в политике — позиция силы и «победы» любой ценой, любыми средствами. И в сочетании слов «честная конкуренция» есть некоторое лукавство. А что является для данного типа прибылью и основной движущей силой? Это материальные ценности — любые, начиная от недвижимости, акций и банковских счетов, далее — это власть, часто купленная за деньги, и, наконец, тщеславие, питающее гордыню и высокомерие как чувство собственного ложного превосходства над другими.

Такие типы, независимо от своего, часто ничтожного, а порой даже отрицательного вклада в общее дело, «надувают щёки» в прямом и переносном смысле слова, демонстрируя свою значимость и важность, «примазываясь» к чужим заслугам. Тем не менее в современном обществе это может быть успешный карьерист, «прошедший по головам» на вершину своей карьеры, но человек без совести и чести. Привычно живя во лжи, он легко перекладывает ответственность за личные ошибки и промахи, преступное бездействие и пассивность на других — что называется, «с больной головы на здоровую».

И завершает этот портрет завышенная самооценка и самоуверенность, категоричность и безаппеляционность заявлений и оценок. Его нонконформизм и несогласие с мнением большинства в группе может питать его гордыню, высокомерие, заносчивость или откровенную спесь. При всём при этом агрессивный тип может быть вполне успешным в тех социально-экономических и политических условиях, где названные эгоцентрические характеристики востребованы, поощряются и принимаются вышестоящей властью как норма поведения.

Стиль руководства агрессивного типа — автократический или, если ему вовсе наплевать на дело и людей, попустительский. Регулярная невыплата зарплаты подчинённым, многомесячные её задержки — обычное дело.

Если ассертивный человек в конфликтной ситуации предпочитает кооперирование, с поиском взаимной для партнёров выгоды, или, если последняя невозможна, поиск компромисса, то человек-агрессор предпочтёт конфронтацию (по Томасу), заключающуюся в непримиримой позиции, на которой он категорически настаивает, и не уступит, иногда даже себе во вред [42; 43]. Часто такой позиционный торг приводит к срыву переговоров, когда второй партнёр, что называется, встаёт и уходит, не принимая ни условия первого, ни его несгибаемую позицию.

Из сказанного следует важный вывод: граница между ассертивным и агрессивным (и, как будет показано дальше, пассивным) типом поведения не является чисто психологической, но обязательно нравственно-этической, духовной.

Если ассертивный тип — это человек-созидатель, то агрессивный тип — разрушитель, неважно, чего это касается: разрушение другой личности в результате её подавления и шантажа или вооружённого нападения на другое государство и порабощения или уничтожения его народа и культуры. Агрессия в последнем случае исходит от группы агрессоров, финансовой, военно-политической верхушки (элиты) во главе с президентом страны-агрессора.

Может ли агрессия быть ассертивной

Может ли агрессивность быть позитивной и служить интересам добра, а не зла? Есть ли ситуации, где она неизбежна и оправдана с точки зрения нравственности и морали? Бывает ли она ассертивной? Если да, то при каких обстоятельствах и социальных ситуациях?

По этому вопросу нет единства взглядов. Рассматривая фрустрацию как один из видов реактивного насилия, Э. Фромм пишет следующее: «Агрессивное поведение наблюдается у животных, детей и взрослых, когда остаются неудовлетворёнными их желания или потребность. Такое агрессивное поведение представляет собой попытку… приобрести силой то, чего некто был лишён. При этом, несомненно, речь идёт об агрессии на службе жизни, но не ради разрушения» [29]. Поскольку фрустрация потребностей остаётся обычным явлением, не стоит удивляться, что насилие и агрессия постоянно возникают и проявляют себя. И далее: «Агрессии, вытекающей из фрустрации, сродни враждебность, вытекающая из зависти и ревности» [29]. В том же ряду мы находим у автора и месть — как агрессивную самозащиту, символически распространяющуюся на прошлое. Здесь мы позволим себе не согласиться с Э. Фроммом, так как не можем понять и принять «агрессию на службе жизни». Как будет показано в специальном разделе, все названные здесь негативные чувства — агрессия, враждебность, ревность, зависть, месть и другие, подобные им — не являются ассертивными и, возникая, не должны (в идеале) напрямую руководить поведением, как это происходит у животных, детей, агрессоров и психопатов. У ассертивного типа человека каждое такое чувство, если позволяют условия (например, время), проходит своего рода фильтр на экологическую чистоту, включая и нравственную оценку, и в положительном случае перерабатывается из негатива в позитив. Без такого экологического анализа, с точки зрения возможного разрушения чего-либо или кого-либо, эти чувства проявляются «напрямую» в виде агрессивных разрушительных реакций, характерных для агрессивного типа. Мы недостаточно знаем о том, как это происходит, и можем лишь предположить, что экологическая проверка должна стать привычкой и соответствующим навыком и осуществляться автоматически, для того чтобы «уложиться во времени» в экстремальных ситуациях. Тогда эта привычка (анализа на экологию) со временем становится важной чертой характера интеллигента, на чём настаивал Дмитрий Лихачёв [15].

В главе о таких чувствах, требующих «сублимации» в позитивную сторону, мы ещё вернёмся и рассмотрим соответствующие техники и стратегии работы с ними.

Агрессия на службе жизни?

Единственная ситуация, когда агрессивная реакция имеет право на жизнь, это самозащита этой жизни в условиях, когда экологическая проверка невозможна, например, из-за отсутствия времени. Так, при внезапном нападении на человека и угрозе его жизни или жизни близких ему людей, независимо от того, кажущаяся угроза или реальная, он становится агрессивен настолько, насколько этого требует опасность возникшей ситуации. При угрозе жизни он может даже попытаться убить нападающего врага, не задумываясь о последствиях, если, повторим, экологическая проверка по каким-то причинам затруднена или вовсе невозможна. Таков беспощадный драматизм сложившейся ситуации: «Или тебя — или ты!»

Агрессивный инстинкт самозащиты (себя, родных, своего жилища) сработает автоматически, как защитный механизм по Фрейду, то есть как не контролируемая сознанием человека инстинктивная реакция. Но для запуска этого инстинкта потенциальная жертва должна достаточно сильно испугаться. При осуждении за убийство (или увечье) это может трактоваться как «состояние аффекта» или «не превышение пределов необходимой обороны». В равной степени это касается борьбы «не на жизнь, а на смерть» во время военных действий — например, при схватке врукопашную, где смотришь врагу в лицо: или ты его, или он тебя. Здесь также «выбор без выбора».

Но даже в этой крайней ситуации самозащиты ассертивность может оказаться «не равной нулю», и человек, например, может предупредить потенциального убийцу, врага, пригрозить более мощным оружием, сделать предупредительный выстрел или выстрелить не в упор, а в ногу и т. п.

Хотя для этого нужно обладать большим хладнокровием, смелостью и самообладанием и, конечно же, быть мастером ассертивности, человеком в самом высоком смысле этого слова. То есть иметь соответствующие ассертивные привычки.

Но даже причиняя ущерб другому, ассертивный человек (в идеале) может глубоко сочувствовать и сострадать ему, пусть даже не сразу, если он сам в течение всей своей прошлой жизни был глубоко ассертивным. Вот поэтому смерть другого человека никоим образом не должна выступать единственным и необходимым условием спасения собственной жизни. Для этого нужно по-настоящему любить жизнь не только в себе, но равносильно — в другом человеке. И тот, кто способен на это, — святой. Так что, убивая другого человека, ассертивный человек в определённом духовном смысле одновременно убивает в какой-то мере и себя самого. В той мере, в какой он сам человечен и ассертивен.

Время от времени происходят случаи, когда мастер по единоборству, способный одним ударом лишить жизни случайно напавшего на него человека, убегает от него и, таким образом, абсолютно ассертивно разрешает смертельно опасную ситуацию. Несмотря на то, что со стороны того, кого он таким причудливым образом спас, это выглядит как трусость; но не со стороны мастера, для которого это — поступок, достойный очень мудрого и сильного духом человека, сделавшего непростой, но глубоко нравственный выбор: «Лучше я один раз покажусь трусом, чем всю оставшуюся жизнь буду убийцей». Но так сработал «на автомате» его ассертивный экологический фильтр. Сработал наверняка, но заранее. Как мы увидим дальше, сработало ассертивное право независимости от чужой воли, «благих» ожиданий и оценок.

Другой характерный пример на ту же тему. На параде «Бессмертного полка», прошедшем в День Победы, 9 мая 2016 года, сын военного лётчика, жизнь которого легла в основу сюжета известного фильма «В бой идут одни старики», рассказал про своего отца удивительную историю, произошедшую с ним в период войны. Во время воздушного боя его отец «накрыл» немецкий самолёт и был готов уже нажать на гашетку пулемёта, но успел разглядеть, что за вражеским штурвалом сидит совсем молодой мальчишка, совершенно беспомощный и растерянный. Жизнь его шла на секунды и целиком находилась в руках советского аса, который мог в упор расстрелять противника в тот же миг. Но не сделал этого. Не сделал этого вопреки чувству мести за всех погибших родных и близких, за своих не вернувшихся с поля боя товарищей, за разрушенные родные города и деревни. Не смог вопреки чувству военного долга и требованию «быть беспощадным к врагу». Не смог вопреки чувству самоутверждения в своём лётном и боевом мастерстве. Не смог, потому что всё это для него не смогло перевесить ценности другой жизни, пусть «вражеской». Но ведь жизни! Секунды хватило, чтобы принять это единственное решение, к которому он, очень человечный человек, шёл всю свою предыдущую жизнь… Конечно, этот случай — исключение из жестоких правил войны, где врага чаще убивают, чем щадят, но это одновременно и проявление ассертивности высшей пробы. Здесь чувство сострадания и милосердия превзошли злобу, месть и агрессию. Здесь добро и торжество жизни победило ненависть и зло.

Аналогичную историю рассказал с телевизионного экрана Никита Михалков. Идёт Первая мировая война. Между нашим и вражеским, австрийским окопами затеялась перестрелка. Окопы рядом, «лоб в лоб». Австрийский солдат целится буквально в грудь нашему, российскому солдату по фамилии Шоломов (родной дед В. В. Путина по материнской линии), но тот опережает. Из окопа доносятся тяжкие стоны раненого австрийского солдата. И тогда наш солдат выбирается из окопа, подползает к окопу вражескому, перевязывает раненому плечо и возвращается назад. А когда перевязывал его, тот поцеловал своему врагу-спасителю руку. Стоны скоро прекратились.

А мог бы убить в упор? Нет, не мог, поскольку видел в нём не смертельного врага, а такого же страдающего человека, воина, как и он сам (ТВ «Бесогон», 2016 год). А это чисто ассертивная реакция настоящего «биофила». Является ли эта реакция устойчивой чертой характера российского солдата, вопрос открытый, но известно, что храбрость и великодушие во все времена и во всех российских баталиях отличали наших славных воинов.

В этот ряд нужно поставить и многочисленные примеры, когда победивший в конкретном бою враг предаёт земле тело погибшего противника и даёт торжественный салют, преклоняясь перед его стойкостью и мужеством. Это элемент национальной культуры, имеющей вековые традиции, и не только военные.

Агрессивность, капитал и экология поведения

Отсутствие у части общества каких-либо нравственных ориентиров, системы моральных ценностей, норм и устоев приводит к тому, что на их месте возникает система узкоэгоистических, потребительских ценностей в виде наживы, личного материального благополучия и/или власти. Умение делать деньги (или присваивать чужие) сегодня, к большому сожалению, рассматривается многими членами общества как высшая человеческая доблесть и главный критерий социальной успешности, как умение жить. Богат — значит, успешен, успешен — значит, должен быть богат. Выйти замуж за олигарха — нескрываемая мечта многих современных девушек, в том числе и в России. И не важно, кто он такой, этот олигарх, и как ты к нему относишься в плане сердечной привязанности — деньги, как говорится, не пахнут.

Однако справедливо и другое: весь без исключения современный криминал замешан на деньгах, стоит последним перейти из категории «средства» в категорию «цели». Нам представляется, что такая ущербная ориентация в обществе будет процветать до тех пор, пока деньги и власть не станут для человечества не целью его существования, а всего лишь удобным средством достижения более глубоких и подлинно человечных ценностей и целей. Мало ли у современного человечества таких забот. Чего стоит только одна забота о будущем наших детей, внуков и правнуков, которые должны жить более достойно, чем мы. А для этого необходимо всему человечеству — а значит, каждому из нас — поменять ориентацию «взять» на ориентацию «дать», то есть развернуть вектор человеческих отношений на сто восемьдесят градусов.

Конечно, зарабатывание денег можно рассматривать и как своеобразный вид спорта. Спорта, требующего от человека определённого склада ума, профессиональной подготовки, опыта и смелости рисковать. Но задайте этому «спортсмену» простой вопрос: «А кому от этого „спорта“ стало хорошо, кроме вас самих и небольшой кучки наследников, которым „свалившийся на голову“ капитал едва ли пойдёт на пользу?»

Чем же агрессивная личность платит за это? Во-первых, тем, что каждый раз, опираясь на конкретную ситуацию, за отсутствием системы нравственных норм и принципов, она регулярно «изменяет сама себе». Без «нравственных скрепов» она дробится на множество мелких «Я», ситуативных и приспособленческих, ориентированных на ожидания собеседника или широкой аудитории. Одной аудитории она говорит одно, другой — прямо противоположное, в зависимости от того, что от неё хотят услышать. Каждый пользователь грязных манипулятивных технологий прекрасно знает основной закон манипулирования толпой: пообещать ей то, что она хочет услышать, и она проголосует за тебя и твои идеи. Агрессивная личность, таким образом, теряет своё лицо, свою идентификацию, в том числе групповую, национальную и религиозную. В итоге она невротизируется, быстро разрушается, часто впадая в наркоманию, алкоголизм, обжорство и сексуальное распутство. И в бизнесе, и в политике агрессивная личность — самый ненадёжный, непредсказуемый, лживый и коварный партнёр, не желающий и не способный отвечать за свои слова и поступки. Именно так выглядит нравственное падение и личностный крах многих политических лидеров прошлого и настоящего.

Наряду с этими людьми с агрессивным типом поведения, как правило владеющими большим капиталом и недвижимостью, всегда находились и находятся ассертивные личности, люди, отдающие в различные благотворительные фонды значительную часть своего капитала. Это меценаты и филантропы, проявляющие высшую человеческую добродетель — желание и способность поделиться с ближним. А сколько ими выкуплено и возвращено в Россию шедевров мирового искусства и музейных ценностей. Мы не знаем многих имён, но слава им и хвала! И не нужно их путать со спонсорами, вкладывающими куда-нибудь свой капитал с целью саморекламы и умножения своей прибыли. Прибыль — дело нужное, но мотивация здесь совершенно другая, в отличие от меценатов, которых характеризуют абсолютная бескорыстность, помощь, скромность, анонимность.

Но есть характерная деталь в общей картине отношения человека к капиталу: чем богаче человек, тем он, как правило, более зависим от него и тем труднее с ним расстаётся, как «скупой рыцарь» А. С. Пушкина в его бессмертных «Маленьких трагедиях». Скаредность, жадность, скупость и накопительство по своей психологической сути и динамике развития такие же сильные зависимости, как и зависимость от наркотиков, алкоголя, азартных и компьютерных игр. И самый коварный миф самого богатого человека — это то, что он владеет капиталом, а не капитал им; что он обладает властью, а не она им. «Мне всё послушно, я же ничему», — уверенно говорит пушкинский барон и бесславно умирает рабом и золота, и власти (А. С. Пушкин «Скупой рыцарь»).

Раз от разу растут ставки, риски, наблюдается неадекватность реакций и «полевое поведение» (слепая зависимость от воспринимаемых стимулов среды), как при лобном синдроме, когда не человек делает выбор и управляет средой и собой в этой среде, а, напротив, среда управляет человеком. Они гонят и убивают время, у них тяжёлая участь переживать текущее настоящее время. Это именно у них возникают так называемые «неврозы выходного дня» (В. Франкл), наполненные ощущением безделья, скуки и отсутствием какого-либо смысла жизни. Жизнь, будущее теряют смысл, а трезвая мотивация уступает место желанию и дьявольски рисковой надежде на «выигрыш». И эта зависимость, со всем последующим грузом разрушения физического, психического и нравственного здоровья, без всякого сомнения, есть болезнь, требующая серьёзного вмешательства психотерапевта или нарколога.

Говоря об экологическом поведении пассивно-агрессивного типа человека, невозможно ещё раз не упомянуть о его разрушительном характере. Агрессор — это всегда разрушитель: окружающей природы (его животного и растительного мира), социальной среды (социальные конфликты, войны), другого человека (манипуляции, шантаж, обман, подавление) и, конечно же, самого себя (аутоагрессия, депрессия, садомазохизм). Этому в значительной степени способствует отношение агрессивной личности к окружающему миру и другим людям как к неодушевлённым вещам и материальным ресурсам, дающим прибыль и обогащающим и без того богатых людей и обедняющих и без того людей бедных. В настоящее время это расслоение общества значительно возросло, что порождает социальные протесты малоимущих и бедных людей, а также всех тех, кто сочувствует и помогает им.

Пассивно-агрессивный тип личности и правонарушения

Проблема нарушения законов, по которым живёт общество, уголовного и административного законодательства и в целом основного закона, Конституции, — это тоже экологическая проблема.

Все обсуждённые проявления агрессивной и пассивной личности, показывают её асоциальность, эгоизм, лживость, стяжательство, двойные стандарты, склонность к манипулированию другими во вред им и разрушение всего окружающего. С таким «букетом» негатива этот тип человека-разрушителя легко преступает закон и становится преступником. В своей душе он уже давно это сделал, переступив законы нравственности, и только ждёт удобного, подходящего случая безнаказанно поживиться, нарушая чьи-то интересы и права. Только страх наказания может временно остановить его (а может не остановить). К сожалению, далеко не каждый преступник оказывается уличённым, привлечённым и наказанным по административным или уголовным статьям. Далеко не каждый и далеко не сразу, успевая прилично ограбить государство или таких слабо социально защищённых людей, как пенсионеры или работники социальной сферы.

Чем агрессивный чиновник-коррупционер отличается от бандита, вора, насильника или рэкетира? По сути, ничем. Отличие будет лежать в пределах латентного периода времени, по истечении которого негодяя поймают «за руку» и докажут его вину, накажут по всей строгости закона. То есть отличие чисто внешнее, техническое, не по существу личностной и духовной организации и сути человека. Дело лишь времени и подходящего случая, поскольку он становится преступником не в момент совершения преступления и даже не в момент планирования преступления, а гораздо раньше, именно тогда, когда в нём закладываются основные принципы некрофильной, агрессивной ориентации: «Бери от жизни всё».

Но не пойман — не вор, и наказывать кого-то только за одно намерение залезть в чужой карман никто не собирается, хотя на многочисленных современных ток-шоу многих телеканалов с удовольствием оценивают и осуждают «фигурантов дела», как говорится, «без суда и следствия». Своего рода самосуд. Пугает другое — с каким нахрапом, бесстыдством такие типы рвутся во власть, покупая «хлебное место» по приемлемой цене и переплавляя его в миллиарды украденных у государства и его граждан рублей. Связь обогащения преступным, коррупционным путём с властью рискнём описать в виде некоторого социально-экономического закона «деньги — власть — деньги плюс». Если деньги понимать как любое богатство (счёт в банке, акции, недвижимость и пр.), выборы в государственные органы власти стали чаще использоваться как выгодный коммерческий проект. Поэтому агрессивный тип чиновника — это потенциальный преступник. И пусть он недолго ходит на свободе. С пассивным типом поведения дело обстоит принципиально так же, разве что масштабы коррупции могут быть мельче в силу того, что в табели о рангах эти чиновники (они же коррупционеры) занимают нижние строчки. Ещё с царских времён чиновнику полагалось брать мзду — «по чину», а не больше. Таков был строгий порядок и уклад.

Агрессивность и война

Агрессия в масштабе государственных конфликтов есть не что иное, как насильственный захват чужой собственности: территории, ресурсов, имущества, денег, дешёвой рабочей силы и т. д. Разрушение — способ захвата власти и подавления сопротивления врага. Цель — нажива или террор.

А как же быть в том случае, когда речь идёт о войне с врагом, который по определению должен быть уничтожен, например, как завоеватель? И как в этом случае отнестись к таким побуждающим агрессивным чувствам, как чувство справедливого гнева, ненависти и мести? Можно ли, так сказать, из благих целей стать на время весьма агрессивным, чтобы дать отпор врагу? То есть разрушить его, смести с лица земли? Уничтожить его культуру? Но тогда защитник отечества становится «победителем-разрушителем», то есть таким же, по сути, агрессором, как и напавший, но впоследствии побеждённый неприятель. Оправдает ли его агрессию право называться народом-освободителем?

Здесь видятся две принципиально разные позиции. Одна из них — агрессивная, и тогда настоящий агрессор из «благих» побуждений отдаёт приказ сбросить на Хиросиму и Нагасаки атомную бомбу (США, август 1945 года, Япония). Но кому угрожали эти мирные японские города и мирные люди, за секунды превращённые в собственные тени, впечатанные в гранит городских зданий? И как тогда оправдать массовое, чудовищное и позорное уничтожение безоружных и беззащитных жителей, женщин, стариков и детей, заложников любой войны, заживо сожжённых вместе с родным городом?

Вторая позиция ассертивная. Суть её — принудить воинствующую сторону, врага, завоевателя и агрессора к миру, не прибегая к массовым разрушениям городов и деревень и не убивая их жителей и простых солдат армии другого государства. Чтобы сохранить самое ценное, что есть у каждого, — жизнь. И если мы не научились по достоинству ценить чужую жизнь, то мы одновременно не научились также ценить свою собственную жизнь, что неизбежно обрекает нас на саморазрушение и самоуничтожение, а в итоге — на историческое вымирание. И самой большой иллюзией некоторых современных политиков, политических и военных экспертов является убеждение, что их государства, народа это не коснётся. Все пропадут, а они останутся. При этом, как показывают данные социологического опроса (США), очень многие надеются и рассчитывают на превентивный атомный удар. И интересно было бы проанализировать, откуда эта иллюзия растёт и чем питается. Мы можем только предположить, что питает её всё то же зло — корысть и прибыль от роста бюджетных статей на вооружение и войну.

В случае ассертивной позиции военные разрушения минимальны по сравнению с последствиями первого варианта. Но у позиции «принуждения к миру» очень дорогая цена: нужно обладать силой, ощутимо превосходящей силу противника, по его же оценкам. Недаром говорят, и это проверено временем: «Хочешь мира — готовься к войне». Но куда проще нажать на гашетку и сбросить с самолёта смертоносный груз на спящих людей, не заглядывая им в лицо и не мучаясь совестью. Но только агрессивное мышление и соответствующая ему разрушительная мотивация американских генералов и лётчиков, относящихся к людям другой нации как к неодушевлённым предметам, вещам, могло привести к этой страшной трагедии, за которую американское правительство по прошествии уже более семидесяти лет официально так и не извинилось.

Как было сказано, принуждение к миру агрессора требует от второй стороны большей военной силы (агрессор считается только с силой), но лишь как потенциальной угрозы, а не как силы оружия в реальных боевых действиях. За ассертивной стороной защитников отечества всегда будет стоять ещё и правда — как один из главных условий их победы, как основной ассертивный принцип и право «не жить во лжи». И важная часть этой правды будет заключаться в заботе о судьбе не только своего народа-победителя, но и «побеждённого» народа (отношение к пленным и коренным жителям завоёванных территорий, создание для них приемлемых условий жизни и работы, их социальная защита и т. п.).

Что же касается «благородных» чувств негодования и ненависти к врагу, то нужно признать, что подлинное благородство и разрушительная агрессия принципиально, по нашему глубокому убеждению, несовместимые чувства и понятия. К тому же можно сказать, что воюет не народ, а крупные финансовые и политические группы и корпорации, переплавляющие кровь войны и смерть своих граждан и собратьев в свои сверхприбыли. Самое низменное и отвратительное историческое изобретение, придуманное человечеством, — война и уничтожение друг друга.

Но, к чести истинно благородных воинов любых армий, не будем забывать и о фактах похорон с воинскими почестями солдат и офицеров чужой, вражеской армии за их воинскую доблесть, мужество и патриотизм. Вот где подлинно высокая духовность и настоящая ассертивность, которая даже в предельно крайних социальных условиях жизни, войны остаётся той нравственной силой, которая позволяет не потерять себя, сохранить своё человеческое лицо и достоинство, помочь всем тем, кто попал в ещё более худшее положение и упал духом. Раньше мы рассказывали о подобном поступке-отношении к врагу, но уже со стороны советского лётчика, у которого не поднялась рука на жизнь юного немецкого пилота, ещё совсем не пожившего. Механизм ассертивности, у кого он есть, в такие моменты срабатывает автоматически, безотказно и нравственно безошибочно, хотя иногда вопреки здравому смыслу, когда, например, человек, услышав крики о помощи, бросается спасать тонущего, забыв о том, что сам не умеет плавать. И пусть их успеют спасти обоих.

В заключение этой темы мы не можем не сказать об одной спекуляции, идущей ещё от З. Фрейда, согласно которой любой человек изначально, по своей природе агрессивен и что эта агрессия через различные механизмы и импульсы рвётся наружу. Именно она, эта агрессия, якобы и обусловливает все войны, которые развязывает один человек (народ) против другого. Этим приверженцы подобной концепции объясняют то, что отсутствие устойчивого мира, насилие и войны — наша судьба, которой не избежать. «На самом деле похоже, — пишет В. Франкл, — что агрессивные импульсы разрастаются прежде всего там, где налицо экзистенциальный (смысловой) вакуум» [28]. Эта мысль прослеживается во всех работах великого учёного и опирается на богатый клинический материал логотерапии, автором которой он и является. Мы со своей стороны ещё вернёмся к анализу значения смысла жизни в плане различий агрессивного, пассивного и ассертивного видов поведения человека.

Агрессивный язык тела

Как уже говорилось раньше, одна из главных задач безопасности личности является своевременное распознание намерений партнёра манипулировать «нам во вред, себе на пользу». При этом мы используем три источника информации: конкретные поступки человека, его собственные рефлексивные высказывания и оценки и, конечно, «язык тела», а шире — невербальный язык, включающий и паралингвистику (эмоционально-голосовые реакции).

Агрессивный человек в отношениях с партнёрами и коллегами стремится занять доминирующую позицию. Это может быть чуть откинутая голова с выдвинутым подбородком, выпяченной нижней губой и задранным носом («поза зазнайства», надменности и превосходства). Это могут быть и руки на бёдрах, образующие букву «Ф» и как бы «укрупняющие» тело (по аналогии с «шерстью дыбом» у агрессивной собаки и угрожающим «расплющиванием» коброй своей шеи в капюшон). Это и рука, поданная «сверху», ладонью вниз, как бы унижая и поражая партнёра, и/или «брезгливая» подача двух «вялых» пальцев для рукопожатия, или демонстративная «нерукопожатность» как знак полного неуважения к партнёру. Во время разговора — пальцы, собранные в кулак, с указательным пальцем, выставленным, как маленькая рапира, вперёд и угрожающим партнёру или подчинённому. Это и манера говорить, глядя в сторону или поверх очков. Иногда, руки в кулаках за спиной.

Поскольку агрессор постоянно живёт во лжи, он, пытаясь скрыть свои намерения в словах, будет непроизвольно делать агрессивные жесты и мимику, что делает сигналы о нём весьма противоречивыми, не конгруэнтными. Так, говоря о мире, он может делать резкие рубящие движения ладонью, как бы поражая своего врага. Скрещивание рук на груди, особенно со сжатыми кулаками, говорит о том, что он с вами не согласен. Улыбка натянутая («оскал»), глаза ледяные, рот часто перекошен, зрачки сужены. Лицо выглядит гримасой. Голос часто громкий, иногда крик и нецензурная лексика. Тон повелительный, не терпящий возражений, обвиняющий, унижающий партнёра. Всё это может, однако, поменяться на совершенно противоположные жесты пассивного характера, стоит агрессору оказаться под ощутимым давлением «каблука» его партнёра, рангом и властью значительно выше, чем он сам. Превращения такого рода бывают удивительны.

Агрессивность и спорт

К большому сожалению, некоторые спортивные комментаторы, эксперты и тренеры оценивают проявление агрессии игроков в коллективных играх и соревнованиях как необходимое положительное качество, которого якобы не хватило проигравшей команде. Ещё говорят о «спортивной злости», отождествляя, таким образом, волю к победе и спортивный азарт с безнравственным типом поведения агрессора-разрушителя. Наглядные тому примеры — не прекращающиеся драки между игроками разных команд, использование «запрещённых» болевых приёмов во время игры или борьбы соперников.

Думается, что честное соперничество в спортивной схватке не следует путать с агрессивной ориентацией «на разрушение врага». Последнее безнравственно и поэтому неассертивно. И нам хорошо известны многие случаи, когда победа соперника вызывала не зависть и злость, а чувства совсем противоположные — радость и гордость за успех соперника или целой команды. Поэтому выражение «порвать противника в клочья» можно использовать лишь с определённой долей иронии. И это не говоря уже о том, что расчёт на запрещённые агрессивные приёмы борьбы с соперником ослабляет мотивацию собственных усилий, расчёт на самого себя и товарищей по команде. Напротив, демонстрация высокого уважения к противнику, его мастерству и подготовке есть проявление уверенности в самом себе и своём спортивном успехе.

Устаревает, на наш взгляд, американская традиция перед боксёрской или борцовской схваткой наговорить своему сопернику «кучу гадостей» про него, пытаясь его унизить и психологически подавить, а себя возвысить и энергетически зарядить.

Итоговая характеристика агрессивного типа

Человек агрессивного типа проявляет следующие особенности:

• «некрофил», разрушитель, носитель «бациллы зла»;

• переоценка себя, комплекс превосходства над менее властными и неполноценности перед более властными;

• всё определяется и измеряется позицией силового превосходства над другими, авторитарность;

• в политике ориентация на захват власти и социальные (военные) перевороты;

• эгоистичность, моральная нечистоплотность, двойные стандарты;

• властность, власть как средство обогащения и как самоцель, удовлетворение тщеславия, гордыни;

• категоричность, безапелляционность и негибкость оценок и решений;

• нечистоплотное манипулирование другими, ложь;

• «грязная» экология (своими действиями наносит вред другим участникам общения и делу), основные принципы — «прав тот, у кого много прав», «цель оправдывает средства» и «победителей не судят»;

• безответственность, перекладывание ответственности за свои ошибки на других;

• неспособность к искренней и бескорыстной дружбе. Использование других как средство достижения своих корыстных целей, дохода, власти;

• «одиночество среди людей» в той мере, в какой не считает другого человека таким же человеком, как он сам (проявление некрофилии), неспособность к сочувствию и милосердию.

Из перечисленных качеств следует, что для агрессивного человека другой человек является не самостоятельной ценностью, а средством (вещью), приносящим дивиденды, стоит только не принять его позиции и навязываемых им условий взаимодействия или «не стать под его крышу». И тогда он готов пойти на крайние меры, и другой человек или группа становится для него непримиримым врагом. Для «фюрера» любого «разлива» народ, восставший против его диктаторской, унижающей этот народ бандитской власти, подлежит физическому уничтожению.

2.3. Пассивный тип поведения человека

Если агрессивный тип выступает субъектом корыстных манипуляций, то пассивный — их жертвой. Идя на поводу у партнёра, испытывая внушённое ему человеком-агрессором чувство вины, страха или сочувствия и жалости, пассивный тип принимает его условия, с которыми он внутренне не согласен и которые ему не выгодны или даже вредны. То есть проявляет в условиях конфликта в переговорах классический конформизм [42; 43]. Причиной тому являются неуверенность в себе, низкие самоуважение и самооценка, негативный опыт поражений в прошлом. Такой человек устойчиво считает себя хуже других, недостойным их внимания, уважения и любви. Ситуативно, спасая свою самооценку в переговорах с партнёром-манипулятором, он готов на все его условия, лишь бы его оставили в покое при острой критике, одобрили или похвалили. При этом он часто изменяет сам себе, своим ценностям, целям и желаниям в результате влияния других со стороны.

Как и предыдущий, агрессивный тип, пассивный тип также прибегает к манипуляциям, но чаще в форме собственного уничижения, жалоб на свои бедность, слабость, болезненность, немощность или свалившиеся внезапно на его голову неудачи, на то, что его не любят, не уделяют никакого внимания и незаслуженно обижают. Цель такого «нытья» очевидна — разжалобить партнёра или внушить вину.

Пассивный тип для агрессивного является главным условием существования — становления и самоутверждения последнего, как «овца для волка» (Э. Фромм). Питаясь слабостью и податливостью пассивного, агрессивный человек тренирует и развивает свои многообразные способности к манипулированию и навязыванию всем своей воли, своих ценностей и образа жизни.

Когда пассивный человек сдаётся на милость «победителя», последний берёт его под свою защиту и «крышует», одобряя его действия и решения и тем самым поддерживая его неустойчивые самооценку и самоуважение (а иногда и способ существования). Но не надолго: опомнившись и придя в себя после «поражения» в переговорах, жертва манипуляции вынуждена будет пополнить свой печальный опыт ещё одной очередной неудачей. Пассивный тип — коллекционер неудач, агрессивный — «побед».

Но если агрессивный тип разрушает прежде всего других, то пассивный, идя на поводу у первого, разрушает прежде всего самого себя. Пассивный человек нередко может проявлять к кому-то доброту и заботу, он может быть трудолюбивым (иногда даже трудоголиком), но плохо умеет защищать себя от вредных ему манипуляций, он не умеет сказать твёрдое «нет» и не дать себя в обиду. Он даже не может защитить себя от себя же, нередко перегружаясь работой, будучи не в силах отказаться от её непомерного объёма и страдая от недуга или реальных неудач.

Пассивный тип поведения человека и экология

Всё, что говорилось об экологии агрессивного типа человека, в равной мере может быть отнесено и к пассивному типу. Главное, что их объединяет, — это отсутствие нравственных критериев и нравственных норм поведения, а также эгоизм и корысть.

Социальная мимикрия, лживость и бегство от ответственности делает пассивных типов такими же по сути людьми, как и агрессивные, «без стыда и совести». Низкая инициатива, высокий конформизм и неуверенность в себе пассивного человека по сравнению с агрессивным типом могут рассматриваться лишь как их количественные отличия (один более напористый и нахрапистый, другой более податливый и угодливый). Не по существу они отличаются и склонностью к манипулированию другими людьми, хотя их манипуляции чаще основаны не на угрозе, а на вызывании у жертвы чувства вины и/или жалости, что побуждает жертву «эмоционально откликнуться» на просьбу пассивного манипулятора. Многие из них могут быть достаточно опытными «нытиками» и «попрошайками». По сути, их технику манипуляций можно отнести к своеобразному виду психологического мошенничества.

Пассивный тип поведения человека и язык тела

Если предыдущий тип — агрессор — в конкретной социальной ситуации олицетворяет собой доминирование, то тип пассивный — подчинение агрессивному. Он буквально превращается в «маленького человечка», складываясь, сгибаясь, низко кланяясь или садясь на кончик стула, чтобы не занимать много места. Руку он часто подаёт, покорно повернув ладонью вверх.

Мышечно он очень зажат и напряжён, скован, выдавая свою неловкость, страх и неуверенность в себе. Зубы плотно сжаты. Скулы часто сведены. Невольное скрещивание рук на груди и сплетение ног, как защита, выдают в нём несогласие с предложением агрессора-манипулятора, неудовлетворение и дискомфорт. Теребит какой-нибудь элемент своей одежды — пуговицу или галстук, вертит в руках авторучку, демонстрируя нетерпение и желание немедленно уйти из неприятной ситуации. Улыбка жалкая, подобострастная. Голос слабый, затихающий к концу фразы. Речь оправдывающаяся, тон виновато-уничижительный. Иногда появляется заикание или частое покашливание, так называемое «прочищение горла».

Если жертва манипуляции лжёт, то дополнительным подтверждением будет служить перекрывание рта одной рукой или двумя руками, сложенными в «пирамиду», взгляд в пол или в сторону. Выдают напряжение и переплетённые в «замок» пальцы, сжатые иногда до побеления, неподвижные и отчуждённые, «не участвующие» в беседе. О лжи дополнительно может говорить потирание кончика носа или шеи. И это далеко не полный список невербальных признаков пассивного типа поведения.

Итоговая характеристика пассивного типа

Подводя итог, отметим главные черты характера пассивного партнёра по социальным взаимоотношениям:

• невысокая социальная активность и инициатива. При этом уже усвоенная однообразная и «тупая» работа может производиться с большими усилиями и затратами («на износ»);

• неадекватно заниженные самооценка и самоуважение;

• неуверенность в себе, склонность к депрессиям;

• слабоволие, не умение преодолевать трудности, терпеть;

• сильная зависимость от других, их оценок и мнений;

• высокая внушаемость, конформизм;

• внутренняя закрепощённость, закрытость от других и от себя самого;

• слабая защищённость от манипуляций, психологические зависимости;

• попытка манипулировать другими, играя на обвинениях, жалости и сострадании к себе;

• безрадостность жизни, ощущение её вынужденности.

Как ведёт себя пассивный тип в переговорах с пассивным же типом, но социальным или политическим рангом существенно ниже? Он моментально преображается в тип агрессивный и начинает манипулировать в его же стиле. Излишне говорить о том, что это «двойственная личность», без ответа на вопрос, когда она бывает настоящей, самой собою, и бывает ли вообще. Часто, как уже отмечалось, пассивный и агрессивный типы — это «оборотни» миротворцев и наших благодетелей. Люди с двойными стандартами и двойной моралью.

Возможно, так устроен механизм нашего внушения, однако возникает твёрдое и устойчивое ощущение, что со временем на лицах этих людей проступает некоторая печать их подлой и двойственной натуры. «Оскал» вместо улыбки, мёртвый взгляд в себя, «взгляд рептилии», выкрученная постоянной ложью «физиономия» с перекошенным от презрения ко всему живому ртом и с отвратительной, свисающей неживой кожей!

В заключение напомним о том, что речь идёт об условном разделении агрессивного и пассивного типов и об условии перехода из одного типа в другой при определённых обстоятельствах, наличии соответствующего ресурса, особенно объёма реальной власти.

2.4. Реальное поведение. Взаимодействие типов

Мы описали «чистые» типы, в крайнем их выражении. Это эталоны полярно-позитивного и полярно-негативного поведения, образцы со знаками «плюс» и «минус». Наш выбор, как поступить в каждой социальной ситуации, определяет нашу ассертивность, агрессивность или пассивность. В каждой конкретной ситуации мы поступаем типичным для нас образом, который более или менее однозначно, или «скорее всего», может быть отнесён к одному из этих трёх типов поведения. Но оценка того, в какой степени мы ассертивны в итоге, в целом, в какой пассивны, а в какой агрессивны, может быть получена лишь на основании полной совокупности наших выборов, наших реакций. При этом «чистые типы» поведения, полученные в результате сложения частных оценок, встречаются крайне редко. Гораздо чаще можно встретить «смешанные типы», где имеют место все три типа поведения, с большим или меньшим удельным весом каждого из них. И ещё у каждого из нас есть болезненные и неприятные социальные ситуации, «узкие места» и «болевые точки», где мы себя ведём особенно пассивно или агрессивно: а есть ситуации, в которых мы ведём себя достаточно ассертивно. Важно понять где и уже работать над собой адресно, избирательно.

Почему, как показывают наблюдения, ассертивное поведение, скорее исключение из правил, чем само правило, почему оно большая редкость? Да потому, что любому ассертивному праву, как, например, праву сказать «нет», всегда будет противостоять некоторая внешняя сила, не принимающая или не понимающая «отказа». Это может быть позиция близкого человека, которому непросто отказать, позиция манипулятора, от которого непросто отмахнуться; это может быть позиция группы лиц, или «авторитетное» общественное мнение, что грозит социальной обструкцией, бойкотом, а иногда даже сфабрикованным уголовным делом и соответствующим преследованием. В любом случае это противодействие социума, который часто настроен более агрессивно или более пассивно в среднем, чем сама личность по отношению к своему социальному окружению. Быть ассертивным в этом смысле небезопасно, потому что главный антипод ассертивного человека — агрессор — во все времена стремится подавить эту бесстрашную категорию людей, подчинить себе или уничтожить её. Вот поэтому состояние войны — это обычное состояние агрессора. И поэтому любые ассертивные права, такие как право иметь собственное мнение, не совпадающее с мнением других, право на собственную оценку своих и чужих поступков, право жить в радости и делать всё по-своему и другие, не даются автоматически и не присуждаются раз и навсегда, как заслуга, орден или почётный дворянский титул. Мало того, эти ассертивные права ни в каких документах и регламентах, как уже говорилось, не прописаны. Их носителем является конкретная личность в той мере, в которой она создаёт для себя это право и руководствуется им. У ребёнка они прививаются соответствующим воспитанием, у взрослого, с его уже сложившимися привычками и стереотипами поведения, они завоёвываются в нелёгкой борьбе, ибо это права и принципы жизни духовного порядка. Вот почему так важно для ассертивного человека просчитывать не только экологию решения, но и риски, определяющие меру опасности и вероятность её возникновения.

Как решается проблема безопасности разных типов поведения? Пассивный тип, как уже говорилось, охотно «крышуется» агрессивным типом, поддерживает его и составляет его «электорат» для разнообразных игр в «демократию», входит в его «боевые группы» и откровенные уголовные банды. Наиболее активные и самоуверенные из их числа сами со временем могут переходить в группу людей агрессивного типа, приближённых к новоиспечённому «фюреру».

«Задиристый» агрессивный тип в силу завышенной самооценки и ориентации на силу и силовое решение всех вопросов, как правило, недооценивает проблему своей собственной безопасности, опираясь с одной стороны (снизу) на упомянутый электорат своих «сторонников», с другой стороны (сверху) — на таких же агрессивных, как он сам, но наделённых более высокой властью. За это покровительство часть своего электората агрессор может «продавать и перепродавать наверх», как продают бизнес, капитал, собственность.

Опасность же для агрессора состоит в том, что когда рушится вся неадекватная чаянию народа система власти, то рушатся и все её составляющие части, на всех уровнях этой власти и этого насилия. Тут уж, конечно, надо поскорее да подороже успеть продать свой «пассивный» электорат и нажиться на современной торговле живыми людьми. Торговля политическими партиями, бандами боевиков, сектами, сомнительными общественными «группами развития», в которых идеологически отрицается семья как «изжившее себя» социальное образование, становится, к огромному сожалению, новой нормой жизни.

Ассертивный тип человека, представляющий собой носителя высших духовных ценностей, должен научиться защищать себя, свою собственную безопасность, прежде всего от агрессивного и пассивного типов людей. Но это неминуемо требует от него оттока части его ассертивной, духовной энергии. Энергии — времени расчёта экологической чистоты и рисков. И это у него, пожалуй, самое слабое и незащищённое место. Это именно он кидается спасать тонущего, забыв, что сам не умеет плавать.

Нашим врагом ассертивности может иногда выступать и собственная пассивность, запущенность и лень, когда мы, идя, к примеру, на поводу у своего желания/нежелания, не делаем того, что считаем нужным и нравственно обязательным. Преодоление лени, чувства усталости, слабости, тревоги, несомненно, антиэнтропийный процесс, который можно определить как нравственное усилие превозмочь себя, как непрерывный труд своей души.

3. Ассертивность в психологии взаимодействия и манипуляции

3.1. Ассертивность и социальный обмен благами

Невозможно понять поведение людей без рассмотрения основ их социально-психологического и экономического взаимодействия, которое испытывает каждый из нас каждый день и час. В одних и тех же ситуациях такого взаимодействия каждый из трёх рассматриваемых типов поведения — ассертивный, агрессивный и пассивный — ведёт себя отличным от других образом. При этом отличия носят не количественный, а принципиальный, качественный характер.

Суть социального обмена заключается в том, что люди, объединённые единым пространством-временем, некоторыми общими целями и задачами, а также единством и общностью социально-экономических, профессиональных или бытовых условий, в которых они вместе находятся, оказываются взаимозависимыми и взаимообусловленными так, что вынуждены обмениваться какими-либо благами. Это могут быть материальные или духовные ценности, а также психологические и физические способности каждого человека. Так, делая покупку какого-либо товара в магазине, покупатель отдаёт за него деньги и таким образом обменивает это своё благо на товар — благо продавца. При этом товар для покупателя важнее денег, а деньги для продавца важнее товара. Это закон обмена. Иначе бы сделка не состоялась. В сфере производства работник по найму обменивает своё благо, свою собственность, свой физический и/или умственный труд на благо работодателя — заработную плату, социальные льготы и премии. В дружбе люди обмениваются своими духовными богатствами-благами.

В социальной психологии под благом понимается всё то, что благоприятствует сохранению и развитию (совершенствованию) субъекта [18, с. 7]. Когда благо отсутствует, то возникает в нём соответствующая потребность, и развёртывается деятельность субъекта по её удовлетворению. Такое широкое определение блага правомерно и удобно. Так, например, благом может выступать наличие у человека денежных средств, так и их отсутствие — в том случае, если по каким-то причинам они разрушают личность и препятствуют её развитию и совершенствованию. Поэтому благо — это не обязательно обладание чем-то, а, может быть, совсем наоборот, лишение чего-то или неимение чего-то (например, вредных привычек, зависимости, предрассудков и заблуждений и т. п.), что для нашего анализа ассертивности представляет больший интерес. Но мы будем для простоты рассматривать благо лишь с положительной стороны, в позитивном плане, как благополучие, а не вредность.

Обмен социальными благами регулируется социальными ролями как системой принятых прав и обязанностей каждой из этих ролей. Это тот механизм, который лежит в основе всех межчеловеческих договорённостей и всех социально-психологических конфликтов [21].

Многообразие социальных ролей, их взаимное дополнение и обмен продемонстрирует любая семья, единственная в своей индивидуальности «планета людей», на которой роль мужа, например, должна сочетаться ещё и с ролью любовника, отца, друга, воспитателя, «снабженца», защитника и т. д. Брачный контракт — попытка максимально формализовать супружеские роли и принципы обмена благами, под чем подписываются супруги и что в случае конфликта или развода позволяет найти путь для более справедливого и менее болезненного их разрешения. Справедливого — как удовлетворяющего каждую из сторон.

Каким же образом возникает конфликт и условия манипулирования партнёрами? Если предельно упростить ответ, то можно сказать так: разное понимание одной и той же роли двумя разными субъектами социального обмена является типичным поводом для конфликта сторон и попыткой одной из них или обеих манипулировать другой стороной в свою пользу.

Для того чтобы лучше в этом разобраться, обратимся к более детальному анализу социального обмена и его основным формам.

Существуют две основные формы социального обмена: прямообменная и опосредованная (непрямого обмена) [23].

Классические западные принципы прямого обмена:

— симметричность, понимаемая как само намерение партнёров вступить во взаимный обмен благами с целью удовлетворить собственные потребности за счёт другой стороны, передав ей часть своих благ (обычно отражается в договоре о намерениях);

— эквивалентность как точность соответствия (равноценность) обмениваемых благ. Регулируется соображениями и чувством «справедливости» как взаимной удовлетворённости сторон. Как правило, партнёры боятся прогадать — получить меньше, чем отдать. На это работает устойчивая иллюзия, что партнёр вложил в дело или предлагает вложить больше, чем другой партнёр; свой труд кажется весомее, чем труд партнёра (по нашим наблюдениям, примерно на третью часть от всех затрат);

— гарантированность как надёжность, обязательность выполнения партнёрами условий обмена, что обеспечивается юридическими, моральными или иными принятыми сторонами правилами поведения в данной среде.

При опосредованной форме социального обмена сохраняется симметричность как согласие произвести социальный обмен, а вот эквивалентность и гарантированность могут строго не соблюдаться. Партнёр идёт в таком случае на обмен без расчёта на встречную выгоду, эквивалентную, на его взгляд, тому, что он отдаёт. Бескорыстно, рассчитывая лишь на то, что его труд в конечном счёте будет всё-таки вознаграждён. При этом он ориентируется на два момента: первый — это гуманитарная, эксцентрическая установка на некоторое общее социальное благо, второй — удовлетворённость самим процессом труда и его значимостью (например, в производстве — для цеха, всего производства, отрасли и т. д.). Гуманитарные установки: «Поможешь ты, помогут и тебе» или «Поступай в отношении других так, как ты хотел бы, чтобы относились к тебе» и т. п., — позволяют миллионам людей (врачам, учителям, инженерам и другим работникам) за мизерную зарплату выполнять свой профессиональный долг.

Исходя из этого, мы взяли на себя смелость сделать два основных предположения. Первое: прямой обмен характерен скорее для агрессивного и пассивного типов поведения, с их жёсткой ориентацией на выгоду как на конечную цель работы, а не как на средство жизни. Второе предположение: опосредованный обмен характерен скорее для людей ассертивного типа.

Это — в «чистом виде». В реальной жизни возможны их некоторые сочетания, в том числе с преобладанием одной из форм обмена. Если сказать коротко, то одни живут, чтобы есть (и очень вкусно), другие — едят (менее вкусно), но чтобы жить и быть свободными, насколько это возможно в тех или иных социальных ситуациях.

Такие различия в поведении разных типов в отношении предпочитаемой формы социального обмена, если будет доказано, что это именно так и есть, скорее всего, можно объяснить прежде всего эгоцентрической ориентацией, патологическим недоверием никому и страхом прогадать — для агрессивного и пассивного типов и диаметрально противоположным набором качеств — для ассертивного.

Это, однако, совершенно не означает, что ассертивный тип человека легко даст себя в обиду, не требуя, к примеру, выплаты ему заработной платы или премии по договору. Он, напротив, может вполне ассертивно этого добиваться от недобросовестных работодателей. Различия заключаются в трудовой мотивации ассертивного человека, ориентированного на некоторую «социальную пользу» продукта своей деятельности и интерес к самому процессу создания этого продукта, в отличие от стимуляции работы агрессивного и пассивного типа людей в виде денежного эквивалента создаваемого продукта. Здесь может совсем отсутствовать интерес и к процессу труда, и к его социальной или производственной востребованности. В чистом виде мотивация против стимуляции обеспечивает высокую содержательность, жизненный смысл и радость от своей работы, своего труда. Идеальным примером «чистейшей» трудовой мотивации является удивительный поступок санкт-петербургского математика Григория Перельмана, первым в мире доказавшего гипотезу Пуанкаре и отказавшегося от международной математической премии в один миллион долларов за это грандиозное по масштабу достижение. Это выглядит тем более странным, если учесть весьма скромные условия его жизни. Что подвигло нашего великого земляка и современника на такой удивительный поступок? Возможно, желание избежать суеты и журналистской шумихи. Но уж в чём мы убеждены, так это в том, что даже такая солидная сумма «стимула», как эта непринятая премия за великое научное открытие, не явилась для учёного мотивирующим фактором, а осталась совершенно невостребованной. Да здравствует мотивация, основанная на нашем человеческом любопытстве и служении Истине, а не «животу»!

Однако такое явление случается один раз в сотни лет. В обычной жизни чаще возможны какие-то варианты сочетания этих двух форм социального обмена, прямого и опосредованного, которые можно рассматривать как некоторый смешанный тип обмена.

---

3.2. Поведение в переговорах представителей разных типов

Как уже было сказано, принцип эквивалентности прямого обмена благами открывает широкое поле для манипуляций.

Так, агрессивный тип в процессе прямого обмена может приуменьшать или вовсе дискредитировать благо своего партнёра, а своё благо, напротив, всячески преувеличивать, нахваливая «товар». Он также легко идёт на ложь, скрывая недостатки своего товара или услуги, приписывает им несуществующие положительные качества или, разыгрывая из себя честную простоту, демонстрирует мелкие и незначительные недостатки. Если второй партнёр такой же по типу агрессор, начнётся уже упомянутый позиционный торг. «Это не те деньги, которых стоит мой товар», — говорит первый партнёр. «Это не тот товар, который стоит моих денег», — отвечает ему второй. И тут кто кого напористей, «надоедливей».

Пассивный тип легко уступит напору агрессора, ассертивный партнёр будет искать взаимовыгодные варианты решения или компромисс. В крайнем случае откажется от обмена, не позволив собой манипулировать, сохранив своё лицо и достоинство и не дав себя в обиду.

При опосредованном социальном обмене, который характерен для мотивации ассертивного человека, такая лазейка для манипуляций партнёром закрыта. Позиционный торг — это не стезя ассертивного партнёра.

Вот как американские специалисты Роберт Фишер и Уильям Юри описывают поведение трёх разных типов переговорщиков: «мягкий тип» (подход), по нашему убеждению, ближе всего соответствует пассивному типу, «жёсткий» — агрессивному и «принципиальный» — ассертивному [27].

Описание с небольшими сокращениями и изменениями представим сравнительной таблицей (таблица 1).

---

Таблица 1

Типы переговорщиков

---

3.3. Манипуляции: виды, формы

Термин «манипуляция» мы использовали чаще всего в негативном плане, говоря о действиях, направленных на выгоду одного лица за счёт ущерба, наносимого другому лицу или группе лиц. Такая манипуляция рассматривалась нами как аморальная, безнравственная, наряду с такими аналогами этого понятия, как «психологическое давление» и «эмоциональный шантаж». Но это, строго говоря, несправедливо, так как в широком смысле этого слова сама по себе манипуляция не может быть ни плохой, ни хорошей без учёта того, на что она направлена, что является её конечной целью с позиции того, кто манипулирует.

В медицине манипулятором вообще называют робота, позволяющего совершать сложнейшие хирургические операции без глубокого инвазивного вмешательства в тело пациента. При этом хирург-оператор выступает в роли «главного манипулятора». Аналогичные роботы-манипуляторы используются сейчас везде, где существует опасность вредного физического воздействия на человека (радиация, взрывоопасность, рентген и т. п.) или его «космическая» удалённость.

В психологии, в самом общем виде и значении, манипуляция — это управление психическим состоянием (содержанием сознания, эмоциональным состоянием, побуждениями и т. д.) объекта манипуляции её субъектом [1]. Но в социально-психологическом плане манипуляция рассматривается негативно, как инструмент эксплуатации человека труда при капитализме и как авторитарный метод управления подчинёнными при социализме [23; 26].

В общем, нейтральном определении манипуляции не содержится и намёка на аморальность и безнравственность. Рассмотренная с этой позиции любая мирная беседа двух людей есть чередование манипулирования друг другом, в естественном поочерёдном порядке. То есть каждый в свою очередь управляет содержанием внимания своего собеседника. Моральная сторона возникает тогда, когда дело касается содержания намерений субъекта манипуляции, его мотивации. Чего намерен он добиться? Что хочет в конечном счёте? Если, например, конечной целью субъекта манипуляции — врача-психотерапевта является психическое здоровье пациента, то эта вполне благородная цель манипуляции позитивна и морально оправдана. Хотя технику нейролингвистического программирования (НЛП) и «обвиняют» в манипулировании сознанием клиента, как будто другие психотерапевтические техники, включая гипноз Эриксона, к управлению сознанием не имеют ровным счётом никакого отношения.

Примером положительной мотивации могут служить отношения с ребёнком, которого родители приучают убирать за собой игрушки: «Выбирай: или ты уберёшь игрушки прямо сейчас, или сразу же после обеда». Манипуляция «выбирай» выглядит привлекательной, снимая необходимость принуждения со стороны старших; возможность «отсрочки» долга — второй положительный момент. Ответственность ребёнка за выбор — третий. Здесь благие намерения родителей-манипуляторов очевидны. Другое дело, не всегда они дают ожидаемый и желаемый результат. Но, как это ни покажется парадоксальным, не он определит допустимость и нравственность поступка, а намерение, мотивация.

Так как на итог влияет не только активность манипулятора, но другие обстоятельства, благоприятные или неблагоприятные. И ведь недаром говорят, что путь в ад вымощен благими намерениями. Или: «Хотели как лучше, а получилось как всегда» (В. Черномырдин).

Негатив звучания слова «манипуляция» возникает тогда, когда мы используем это понятие (либо близкое — «психологическое давление» или «эмоциональный шантаж») в тех случаях, где один человек, преследуя свою некоторую, часто корыстную цель, управляет состоянием другого во вред ему.

Таким образом, определяющим моральную сторону манипуляции моментом являются намерения субъекта манипуляции. Или они направлены на некоторое благо объекта манипуляции, или на его ущерб, обусловленный некоторой выгодой субъекта. В связи с этим важной задачей потенциальной жертвы манипулирования является своевременное распознание намерений субъекта манипуляции. Являются ли они благими или нет.

Основные формы манипулирования (непосредственное и опосредованное)

При непосредственной форме манипуляции два человека, субъект манипуляции и объект манипуляции, находятся в прямом и непосредственном контакте (лицом к лицу, телефон, скайп и т. п.) и в режиме одновременности (онлайн) общаются между собой в ситуации конфликта (межличностных разногласий). Это даёт возможность непосредственно реагировать на действия партнёров в формате полноценного диалога, «обогащённого» обратной связью. К этой же форме манипулирования, без сомнения, можно отнести работу психотерапевта и психолога с группой людей, каждый из которых может войти с тренером в непосредственный прямой контакт, отвечая на его вопросы и выполняя его текущие задания.

Другими примерами могут служить семейная ссора, производственный или любой иной конфликт, дорожно-транспортное происшествие.

При опосредованной форме манипуляции человеком, его сознанием, интересом, вкусом, предпочтениями и ценностями управляют посредством промежуточных звеньев: СМИ, интернета, уличных и транспортных средств внешней рекламы или публичных выступлений. Так дело обстоит в торговой рекламе или при выборах в государственные органы власти. В этих случаях действуют свои особенности манипулирования общественным сознанием, но партнёры по общению в непосредственный контакт могут не входить. Обратная связь здесь тоже отсроченная и требует специальной организации по сбору соответствующей статистики на предмет предпочтения того или иного товара, услуги или кандидата в депутаты.

Обращение манипулятора в этом случае относится не к одному человеку, а к множеству, как правило образующему толпу, случайное скопление людей, объединённых чисто внешними причинами (пешеходы, случайно скопившиеся в районе митинга, пассажиры городского транспорта, случайно едущие в одну и ту же сторону, покупатели супермаркета и т. п.). Часто люди толпы могут общаться между собой, реже — непосредственно с манипулятором, косвенно управляющим этой толпой.

В дальнейшем мы будем анализировать только первый, непосредственный тип манипулирования.

3.4. Эмоциональные предпосылки манипулирования-шантажа

Диапазон психологических предпосылок — эмоционально-чувственной основы манипуляций-шантажа здесь широк. От прямой угрозы, внушающей чувство страха, придуманных обвинений во всех «смертных грехах», внушающих чувство вины, стыда или угрызений совести, и до «сладких обещаний», внушающих чувство надежды на «лучшее будущее». По обстоятельствам могут использоваться и низменные чувства человека, рассчитанные на некоторую порочность его характера, такие как гордыня, тщеславие, зависть, корысть, злорадство, ревность и месть — всё то, что в итоге «ослепляет» и духовно разрушает личность.

Начнём с чувства страха и выясним, чего мы больше всего на этом свете боимся. Это может быть:

— страх угрозы (физической расправы и смерти, угрозы здоровью, своему и/или близких людей);

— страх потери самоценности, уважения к себе, потери чувства собственного достоинства, страх разочарования в себе;

— страх потери любых благ (близкого человека, кормильца, свободы, положения в обществе, работы, авторитета и всего того, что особенно ценно для конкретной личности);

— страх упустить какую-нибудь выгоду, благо;

— страх публичного открытия личной тайны, позора, компрометирующей жертву;

— страх одиночества, страх быть отвергнутым, страх потери заботы и внимания или любви;

— страх угрозы тяжёлого заболевания или суицида близкого человека и др.

Таким образом, страх — мощный и полезный природный регулятор нашего поведения, охраняющий нас и наше здоровье, сигнализирующий нам об угрожающей опасности и запускающий различные механизмы защиты, — становится страшным разрушительным оружием в руках манипулятора-шантажиста.

Существует по крайней мере две распространённые формы внушения чувства страха. Первая — когда манипулятор, угрожая, указывает на себя как на источник угрозы, шантажа, по типу «Я тебе устрою сладкую жизнь!» или «Ты у меня попляшешь!». Высказываются и другие обещания: «закатать в асфальт», «зарыть» и т. п. Угрозы делаются и в адрес дорогих и близких жертве людей, родственников, детей. Внушение страха «от своего имени» происходит в том случае, когда манипулятор не боится своей жертвы, например в случае его «недосягаемого социального статуса», либо когда он даёт полную волю своим негативным чувствам: злобе, злости, гневу, агрессии и негодованию. Такая форма больше соответствует агрессивному типу поведения, прямой, нескрываемой агрессии.

Вторая форма внушения чувства страха заключается в том, что манипулятор, говоря о возможном негативе и склоняя жертву к согласию, говорит не от себя лично как исполнителя угроз, а как бы отстранённо, типа «Я вам открою глаза» или, участливо, «Имейте в виду, это гораздо опаснее, чем вам кажется, но мы этого не допустим». Манипулятор, таким образом, как бы предупреждает жертву о предстоящей опасности, и чем она сильнее им «раздувается», тем быстрее протекает манипуляция. Собственная «враждебная» позиция при этом намеренно скрывается, и в «открытый бой» манипулятор не вступает, избегая возможных атак со стороны партнёра. Совсем напротив, демонстрируется доброжелательность и «забота о ближнем».

Такая «деликатность» позиции маскирует истинное намерение изощрённого манипулятора и, скорее всего, характеризует пассивный тип поведения определённо трусливого человека, привыкшего действовать исподтишка.

Другой, противоположный способ манипуляции основан на использовании эмоционального сопереживания с партнёром, так называемой эмпатии. Это крайне циничная эксплуатация добрых человеческих чувств, таких как жалость, сочувствие и сострадание, милосердие и потребность проявить заботу о ближнем, содействие и участие. В отличие от предыдущих чувств (опасения, страха), эта группа позитивных чувств преимущественно морального характера. Манипулятор, разыгрывая из себя жертву, прикидывается «бедненьким, несчастненьким Буратино», которому непременно требуется помощь и которой объект манипуляции искренне хочет помочь. Чаще к этой схеме прибегает слабый, пассивный тип человека.

Задайте себе вопрос: «А может быть, он не такой уж бедненький, как хитренький, этот Буратино?»

Ещё одна форма манипуляции — использование принципа «заигранной пластинки». Манипулятор настырно повторяет свою просьбу бесконечное число раз. Повторяет занудливо, монотонно, утомительно для слушателя. Долго терпеть это занудство становится крайне неудобно или просто невыносимо, и жертва сдаётся. Чувство, которое в этой ситуации эксплуатируется, — нетерпение (непереносимость). Нетерпение прекратить эту «пытку» ради чего угодно, ну, то есть сдаться. Так, из-за хныканья и плача сдаются на милость своим детям-манипуляторам бедные родители, которые не нашли возможным и более рациональным ясно и вразумительно мотивировать им свой отказ в чём-либо. Обычно ребёнок «включает заигранную пластинку» в случае немотивированного отказа, когда от него просто отмахиваются.

В общем случае избавиться ассертивно от манипуляции можно используя простой метод «избегания» конфликта (по Томасу). То есть физически прервать переговоры и всякое общение: отключить телефонную связь, выйти из сети, скайпа или покинуть место общения под любым благовидным предлогом — например, сославшись на крайнюю занятость, которой мало никогда не бывает. Что же касается отказа ребёнку, то проще всего, идя, например, с ним в магазин, заранее обо всём договориться, что покупаем ему сейчас, а что в другой раз.

Широкую группу состояний, которые вызываются и используются для манипуляции, представляет «корысть». Эта группа чувств и эмоциональных состояний включает все возможные формы преимущественно материальной выгоды: скаредность, жадность, скупость, накопительство и т. п. Механизм действия такой. Жертве манипуляции предлагается нечто, представляющее для неё интерес. Предлагается или «даром», как «бесплатный сыр в мышеловке», или на нереально выгодных для неё условиях, что почти то же самое. Никаких гарантий, голые обещания. Жертва соглашается. Даже берёт какой-нибудь задаток или, того хуже, кредит в банке. Только после этого ей открывают «настоящую цену» договора с мошенником. По такому принципу фактически устроены все финансовые пирамиды и весь сетевой маркетинг.

Кроме материальных благ, шантажист может торговать «хлебным местом», обещая жертве высокооплачиваемый пост где-нибудь в государственных органах власти. Хотя, как показывает практика и наш каждодневный опыт, люди пытаются торговать буквально всем, на что возникает спрос и к чему у них имеется доступ: «Что охраняем, то и имеем» (М. Жванецкий).

Самый надёжный способ защиты от таких «продавцов», это:

— отказаться от участия в сомнительных проектах;

— участвуя в новых, венчурных проектах, не рисковать сразу большим (всем) капиталом, «не класть все яйца в одну корзину»;

— требовать лицензии на предоставление соответствующих услуг;

— не верить на слово;

— не давать и не брать никаких задатков;

— требовать юридического оформления любых официальных бумаг, договоров, соглашений и т. п.;

— требовать независимых экспертных оценок;

— требовать кредитную историю и др.

Во всех случаях манипулятор будет искать самые уязвимые места, слабости, надежды и опасения потенциальной жертвы, опираясь максимально не на какое-то одно из приведённых чувств, а на несколько сразу, для усиления воздействия. Часто шантажист сочетает чувства жалости и вины или вины и угрозы. Жена в ювелирном магазине: «Ты меня совсем разлюбил, милый! Ну пожалуйста, смилуйся, купи мне хотя бы это недорогое колечко с бриллиантиком…»).

Любая манипуляция замешана на лжи, часто косвенной, в виде сплетен, слухов, чьих-то мнений и оценок. Иногда лжецы намеренно выдают личные впечатления частных высокопоставленных лиц за истину в последней инстанции. Очень часто манипулятор прибегает к прямой лжи. Это делается, например, чтобы вызвать негативные низменные чувства, конкретно агрессивно направленные на третье лицо, с которым шантажист хочет свести счёты руками своей жертвы, задевая её самолюбие, честь, интересы или грозя ей материальным ущербом. Такую информацию-сплетню бывает невозможно проверить, и мы иногда готовы верить лгуну «на слово», как в ситуации «телефонного права», когда «есть мнение…». Поди проверь…

Ложь при этом используется в разных формах: полуправда, когда одна часть информации — правда, и её знает и охотно принимает жертва, а вторая часть — ложь, и её по законам восприятия целого (гештальт) жертва также принимают за правду (что называется, «два в одном наборе»). Информация может подаваться ещё и неполной, непроверенной, как слух и т. п. И вариантов здесь тьма: от «сам слышал» и «сам видел» до «про тебя такое говорят…». При этом нередко указывается кто.