Бесплатный фрагмент - Армейские истории

Часть 1. Запах

Призыв

В армуху Витька попал в весенний призыв. Блата не было, да и не подумывал о том, чтобы откосить от службы. Рос он в обычной советской семье. Родители были простые работяги с завода, того самого, что стоит на соседней улице, рядового городка средней полосы России.

Общение со сверстниками было на уровне «ты мне — я тебе». Рабочее окружение, пьянки отца и драки на общей коммунальной кухне, наложили свой отпечаток и на психику Витьки.

Вечерами во дворе их общаги, с парнями, слушал рассказы и небылицы о блатной жизни, звучали песни о зонах под гитару, лился «агдам» и «портвейн», принесенный старшими, работающими на заводе или учащихся в шараге. Ну, и куда ему было идти? На гоп — стоп по уголовке или армуху?

Так, что выбирать пацану не приходилось. Побрился, проставился парням спиртяшки с пивом. Утром под небольшим градусом, пришел в парк к Дому Культуры, откуда увозили призывников. Подкатил желтый «Пазик». Зачитали фамилии по списку, загрузились внутрь и поехали.

Призывники, кто с похмелья, а кто только с проводов, загуляли до утра и сразу в автобус. Захватили алкоголь. Сопровождающему прапору дали, и не одну бутылку, да и себя не обидели. Веселье продолжалось.

Часа через три подкатил автобус на распределительный пункт. Выгрузились, все вещи положили перед собой. Их шустро обыскали, спиртное и скоропортящееся мигом отобрали.

Сказали: «Сидите, команду соберут и в часть поедите». В зале ожидания местные солдаты отобрали всё что осталось у пацанов. В часть приехали уже без сумок, рюкзаков и пакетов. Хорошую гражданку им сменили на старую, все равно отберут. Сигареты остались, спички остались, а вот зажигалки отжали.

«Ну, да ладно — говорили бывалые солдаты, отбирая, да приговаривали — сами поймете, станете старше, тоже все будете отнимать. Все так делают. Не вы первые, не вы последние».

Подошел офицер, огласил весь список и устало велел идти за ним. Опять автобус, потом поезд всю ночь до Москвы. Сок, печенье, разговоры, анекдоты. Утром на Ярославском пересадка в автобус.

Едет снова желтый «Пазик», только по Московской области. Витька в окно смотрит, не привычно, далеко от дома. Никогда не уезжал никуда, а уехал и всё то же самое. Поля и леса, поселки и дороги. Столицы так и не увидел.

На учебке их назвали «запахами» и построили у низенькой и дряхлой казармы. Деревянные стены, облезлые двери, обшарпанные полы, внутри пахнет сыростью и старостью. Это «карантин».

Карантин

Старые гражданские шмотки сдали, выдали армейский камуфляж. Большие кирзовые сапоги, ремень с бляхой, кепку, тоненький ремень для штанов, вафельное полотенце и не новые потертые трусы с зеленой майкой. Трусы, и майка были безразмерные. Каптер выдал одежду и повел в баню. Помылись, обновки примеряют. Нарядились пацаны, на матрёшек стали похожи, ибо одежда была не по размеру многим.

— Давай меняться?

— А давай…

Махнулись формой. Хоть как-то одежда стала им по фигуре.

Дальше — больше. Теперь будем учиться мотать портянки.

Оказалось, не все так просто. Но все очень просто! Портянки правильно намотать, нога будет цела, а иначе мозоли до крови. А кто через это не проходил? И отцы еще наши в армухе портнянки наматывали. С шишками и мозолями солдат становится опытнее. С портянками справились. Лиха беда начало!

Теперь надо и одежду привести в вид солдатский.

— Так… берем спичку, макаем в раствор хлорки и подписываем. Слева на кармане кителя — фамилия, инициалы, номер части. На кепке и на штанах тоже самое. Пишем не торопимся, — наставлял бойцов терпеливый сержант. — Куда ты… как тебя? дятел… криво? А ты куда? Сказал же на кармане!

После подписания одежды, пришиваем знаки различия и отличия.

— Итак: две «мандавошки» втыкаем в воротничок. — учил сердобольный сержант. — На левую руку, вот в этом месте, — показывает на боковую сторону бицепса. — пришиваем шеврон.

Шеврон с надписью Россия и флагом страны имеет еще и надпись — вооружённые силы. Как будто не понятно, что вооруженные. Какие они еще могут на солдатской одежде быть? А «мандавошки» что за чудо такое? Оказалось это маленькие знаки отличия ПВО — с крылышками и молнией узла связи.

— Так, и напоследок в кепку звездочку. Подходи, разбирай.

Потом сержант показывал, как подшивать белый воротничок: «Каждый вечер отрываете, стираете с мылом. Еще удивитесь какой он грязный будет к вечеру. Повторяю, отстирываете до белизны. Потом сушите, гладите, смотрите не передержите утюг — вмиг пожелтеет воротничок и придётся новый у старшины брать».

После воротничка показывал, где размещать нитки, черную и белую, намотанные на иглы и где же вы думали? Внутри кепки. У Витьки быстро получилось пришить и шеврон, и воротничок. Умел с детства любые хозяйственные дела делать, а уж шить и подавно.

Да и сапоги начистить легко!

Все ему нравилось, все у него получалось.

Служба началась, ребята…

Тумбочка

Офицер. Два сержанта. Казармы. Плац. Столовка. Спортгородок и трехэтажки для офицеров. Вот и вся часть.

Недалеко — поселок. Там магазин и киоск.

В части человек 160 как говорят. Взвод и того меньше. Сержант нормальный. Терпеливый, понятливый, службу не рвет. Много рассказывает. По возрасту, года на два старше.

Строевая с подъема до отбоя. Мозоли на ногах. Потом отбой. Потом снова строевая. Снова отбой. С первого же дня стали ставить в наряды. До Витьки на третий день очередь дошла.

Дневальный. Тумбочка. Устав.

— Зубри отсюда и до обеда.

— Да, товарищ сержант!

— Че за да? Так точно! Повтори! Так точно! Понял! Есть! — все что ты должен усвоить, это три ответа. Больше ничего! Усваивай.

Развод и вот Витька стоит на тумбочке. Устав зубрит.

— Так, запоминай, один дневальный стоит и отдает честь всем, кто входит офицерам. Если старший по чину войдет, то подавай команду «Смирно!» Второй дневальный наводит порядок. Постоянно! Он не должен стоять, спать, или трепаться с кем-то! Он всегда в пахоте!

Дежурный по роте — сержант наш. Тот самый что учил подшиваться. Обещал научить всему, а пока Витька стоит на тумбе и учит звания офицеров. Утром он должен назубок рассказать еще и обязанности дневального.

Да, не легки будни солдата, строевая это еще фигня, оказывается. Знай, поднимай ногу, пот течет, нога немеет, а ты шагай, поднимай ногу. Учить что-то Витька терпеть со школы не мог. Стихи, поэмы эти не усваивались в памяти, только зубрить, только часами одно и тоже проговаривать.

Два часа пролетели, сменился дневальный. Сержант повел Витьку учить наводить пахоту:

«Первое и самое главное — это сортир! Писсуары должны блестеть как у кота яйца! Унитазы промывать что бы не было и запаха дерьма! Вы еще пирожками мамкиными срете, запаха от вас до хера, потом и зовут вас запахами, а нам, людям нюхать? А, нет, браток. Давай бери ведро, хлорки кружку зачерпни, и в каждое очко лей. Пол — чистый чтобы всегда был. Кто пришел-ушел, сразу протер, а после вечерней помывки уже с хлоркой помоешь. Перед отбоем. Дальше — взлётка, спальное помещение. Короче разберешься!»

Делай Раз!

Ничего нового. Все это уже слышал и на гражданке от пацанов, кто служил и приходил. Мало правда таких было у него в компашке. Нравилось, как Леха рассказывал. Дембельнулся год назад. Успел все уши прожужжать что да как там в этой армии делается.

Ну, так вот эти знания и пригодились.

Раз, два и пролетел наряд как сон. Хотя сна то и не было почти — устав учил всю ночь. Утром вздремнул пару часов как дневальный отдыхающей смены и с криком «Рота подъем» подорвался.

А там завтрак, поручения, уборка помещения, обед и сдача наряда. Вот и сутки пролетели. Подмести крыльцо, вымыть туалет. Под конец наряда отнесли мусор, покурили с вторым дневальным. Тот угостил «Честерфилдом». Надыбал где-то. Держал до удобного момента, при всех курить нельзя, вмиг разойдется пачка, а на двоих тайну можно сохранить.

Хороший табак. Не то что местная «Прима». Свои-то, с гражданки, сигареты давно уже кончились, да как давно, на первый же день. На распределительном отобрали, потом в карантине сержанты начисто отмели. Всем «Приму» дали. Курите травитесь. Кто не хочет, тот в пахоту. Веники взяли и вперед. Закурили даже те, кто не курил в третьем поколении, а может в пятом. Страх пахоты сильнее даже чем «Прима» моршанская.

Вот так и живем, если что хорошее, то прячем от всех, чтобы не кончилось, а хреновым чем, то делимся.

Нормально служим.

Пойдет!

Витька стал ждать следующего наряда, это всяко лучше, чем строевая весь день. Ходи туда-сюда, тяни ногу. Держи «Делай Раз!» — ногу вверх. Стой пять минут. «Делай Два!» — отпустил ногу, и опять «Делай Раз!» и так по кругу, час, два, три, еще автомат крутить, на грудь, на плечо, как роботы оттачивают движения днем за днем. Тупизна.

Но, если тренируют значит это кому — то надо!

Присяга скоро.

Дискотека

Как же ждал наряда Витька, вот и дождался. Только распределили на этот раз в столовую, а что там, в столовой нам приготовили?

Здание находилось отдельно от казарм. Идти туда строем, с песнями, минут семь. «Катюшу» пели, что же еще петь. Учебка все — таки. У столовой рота ждет, пока выйдет обедающая рота. Вышла — зашли. Пять минут на принятие пищи. Обычно каша, три раза в день, суп — не суп, а похлебка. Как говорят сержанты — баланда. Чай, компот, ну вы поняли… все по распорядку, асе по ГОСТу, который и висел тут же рядом на стене. А что по ГОСТу? Яйца, рыба, мясо, нормально, можно жить. Было бы вкусно.

Витька не прихотливый. Ел все что давали. Ел быстро. Не ел, а принимал пищу. Потому что вкусно и сладко, это было не про столовку в части.

Дневальным по роте заступали два бойца. Они справлялись с уборкой в казарме на роту в шестьдесят солдат. Столовую же, обслуживающую двести ртов, нужен наряд побольше.

Для этого с каждой роты присылали по два человека. Дежурный по столовой, сержант, распределял кто работает в зале, кто на кухне.

Те, кто работает в зале, моет столы, полы, предварительно стулья поставив на столы. После того как полы просохли, стулья опускаются и задвигаются к столам ближе. Перед приемом пищи на каждый стол разносится большая тарелка с нарезанным хлебом.

Те, солдаты, что на мойке, называют её «дискотекой». С завтрака до отбоя ребята моют металлические миски, алюминиевые ложки, кружки, поварешки и огромные баки. Ну, а еще рабочие чистят картошку, много картошки, капусту и свёклу на суп, носят заготовки со склада и разгружают хлебную машину. Работы в столовой всегда хватает и стоять-курить бойцам некогда.

Заступили после обеда, приняли наряд. Раскладываем всё к ужину. Пришла первая смена. Поели. Гора посуды. Надо быстро складывать, ведь вторая смена идет есть, потом третья, посуду уже некуда складировать, баки залиты и забиты тарелками под завязку. Но это еще ужин. Самое худшее это обед, там же две тарелки на одного бойца уходит. Значит в два раза больше посуды мыть.

Поели все смены. Теперь очередь офицеров, у них посуда фарфоровая. глубокие тарелки для супа и ложки, тарелки для второго и вилки, белоснежные кружки с маленькими ложками для сахарного песка и нож, масло мазать на кусок тонко порезанного хлеба. И еда у них другая — офицерская.

Времени совсем мало что бы успеть помыть столы и полы до прихода офицеров, а особенно командира части. Не то крику будет, не оберешься!

На то они и офицеры, чтобы отличаться от солдат.

Наконец — то все поели! Теперь мыть посуду. Вот и началась дискотека. В зале полы моют. На мойке посуду. В варочной плиту драят. Все рабочие при деле.

Рота подъем!

Перед отбоем повар сержантам картошку жарит. Тонко нарезает ломтики и обжаривает под картошку фри в большом количестве подсолнечного масла. Одновременно на другой сковородке медленно обжаривает «молоку» из рыбы, обваленную в муке. Магнитофон играет кассету с песнями «Руки Верх», дежурный по столовке закуривает с фильтром на заднем дворе.

Рабочие домыли посуду и полы и вперед на заготовку. Теперь надо на завтра все приготовить — очистить, нарезать, нашинковать, помыть, загрузить в баки, поставить на плиту — на завтрак, на обед и на второе, помыть полы, все разложить, убрать очистки. Вот уже и 2 ночи, спать пора.

В пять утра подъем. Плиту включили, чай попили, поставили кашу варить, тарелки и ложки отнесли к раздаточному окну.

— Рота подъем!

Вот и начался новый день. За завтраком обед. И опять по кругу.

Витьку поставили за хлеборезку. На толстая доску кладут буханку, и огромным широким ножом разрезают её пополам, потом одну часть в сторону, а вторую на куски. Дедам тонкие и ровные куски хлеба. Всем остальным как попало. Главное, чтобы одного размера.

Бац! И по пальцу… кровь брызнула на хлеб.

Бац! Затрещина от повара.

Бац! Пинок от дежурного от столовой, который, как всегда, где-то рядом, всегда за всеми следит.

Хлеб в бак для отходов, потом на свинарник относить. Хлебореза заменили. Витьке перебинтовали палец.

Хреново. Мыть посуду нельзя, палец загниет, да и кровь не остановится.

Мыть полы тем более нельзя, загниет от грязной воды. От наряда по столовой пока не заживет палец — освобожден. Скоро Присяга, не дай Бог еще палец раздует. Родители же приедут.

После обеда подготовка к сдаче наряда и до ужина моешь и драишь все заново. Сержант, который принимает наряд, придирается до любой фигни. Но, знает, что завтра к нему также будут придираться.

Перед ужином, за пять минут до построения, наконец-то освободились от наряда. Прибежали в роту, встали в строй, и снова пошагали в столовку ужинать. Глаза бы на неё уже не смотрели. За сутки опротивела.

Не мы так другие.

Не другие, так мы.

— Рота сесть! К приему пищи приготовиться! Время пошло! — звук ложек по тарелкам, и гул общего чваканья. Застукали стаканы по столу. Вскочили и к выходу, проталкиваясь к двери, мимо кормушки, куда отдают пустую посуду в руки пронырливым рабочим по куне.

Дежурный по столовой ухмыляется и командует:

— Рота выходи строиться,

А там уже сержант командует:

— В роту шагом марш, левой! Песнь запевай!

— Выходила на берег Катюша, на высокий, берег на крутой…

И так каждый день…

Присяга

Рота стояла на плацу, мерзко моросил дождик. Витька зачитал заученную фразу, расписался. Отдал честь. АК в руках было непослушным, да еще сталь холодила непривычно. На трибуне стояли командир части, офицеры и наш ротный. Обстановка торжественная. Все важные. Рота прошла маршем, тянула ногу и рвала горло, как одуревшая. Командир, от счастья, толкнул речь, поздравил солдат с принятием Присяги.

— Вольно!

Родители расплакались, обняли сыновей и быстренько забрали их в увольнение. Остальным, к кому не приехали родители, накрыли в столовой праздничный обед. Повар очень старался, сварил солянки, нажарил котлет с картошкой. Ели от пуза. Сегодня пацанов никто не трогал. Сегодня они были героями. Сержанты по-свойски общались. Кому-то даже одолжили деньги на звонок родителям, кому-то на фотку с плаца. Все дружелюбны. Все ждут вечера. А вечером сержанты уединились и напились. Тоже имеют право, можно сказать их праздник — вырастили смену, обучили, осталось только в часть отвезти.

Всё, кончился карантин и теперь они «духи». Вот переступят порог КПП той части, в которой будут проходить дальнейшую службу, и будут их называть «духами».

Узник казармы

Перед Присягой один чувак свалить решил. Домой бежал, да не добежал. Менты поймали его недалеко от части. Сидит, ждет, закрытый в каптерке, когда за ним военная комендатура приедет.

Ночь, Витька на тумбочке, арестованного охраняет.

Тот стучится.

— Пусти покурить!

Привязал арестованного за руку веревкой и вывел на двор курить. Это сержанты строго настрого наказали, привязывать узника. Что бы не ушел в побег опять. Покурили, договорились. Узник передает пакет еды. Откуда у него хавка в каптерке, может родители приезжали, передали под шумок. Витька назад его отвел, отвязал и запер.

В бытовке вскипятил банку с водой. Кипятильник самодельный, из двух бритвенных лезвий, между ними проложены две спички, и прикручены провода. Бросаешь «бульбулятор» в банку, пару минут и все готово.

Кипяток готов, чай заварен, Витька пацанов пошел поднимать.

Сели «духи», чая попили, печенья, колбасы, «ништяков» поели, устроили пир на всю казарму, пока сержанты не видят. Потом на крыльцо вышли курить. Погода теплая, дождик кончился, пообщались, спать разошлись.

Витька и узнику чай «бульбулятором» вскипятил, и пакет с тем, что осталось, передал назад. Утром сержанты все одно отберут, если увидят.

Прятать некуда, сержантам все нычки известны, а в каптерке у узника, все сохранится, и на следующую ночь даже хватит. Его только в понедельник, на Губу заберут, а может и не заберут. Как родители договорятся с командиром, а то может сразу домой.

Были же и такие случаи. Много что рассказывали парни, наслушались легенд перед армухой и теперь травят друг другу байки на ночь, скрашивая казарменные будни.

— Отбой!

Ништяки

Стоит Витька в наряде.

Сержанты в бытовку магнитофон принесли. Радио включили в казарме.

Присяга.

Праздник.

Можно.

В воскресение стали солдаты с увольнения возвращаться, уже ближе к ужину и отбою, с пакетами и сумками. Сержанты отобрали, отсортировали, часть на кухню в холодильник, что скоропортящееся, часть себе в каптерку закрыли. Солдат не обделили, оставили и духам «ништяков» пожрать с чаем.

Сигарет-то сколько! Блоками приносили.

Все на «фильтра» перешли.

Благодать.

Витька такие и на гражданке не курил.

«Мальборо», «Соверен», «Парламент». Завались, хоть обкурись.

А пацаны, что в увале были, всю ночь, с толчка не сходили, после мамкиных-то пирожков. Обожрались, вот и не выдержал организм, который к казенной еды уже привыкать начал.

Понедельник резко ворвался в армейскую жизнь. На разводе ротный развел солдат по работам.

Всё, братцы, присяга прошла, пора и честь знать, отлынивать от работы. Ну, хоть строевой не будет. Как бы не так. Все равно строем ходили и «Катюшу» пели.

Солдаты ждут распределения по частям, а пока надо и на часть поработать, где Присягу давали. На разводе сержанты спросили кто, какой гражданской профессией владеет.

— Водилы два шага вперед.

Пацаны вышли и за сержантом потопали в гараж.

Остальных парней поделили на группы, кого на распилку леса, кого на заготовки в колхоз, кого на погрузку каменного угля в котельную.

Кто и в свинарник попал на работу. Витька в лес пошел, грибы искать и веники рвать для офицерской бани.

Кому как повезло.

Это ж армия. Рулетка.

Рота! Газы!

— Рота подъем! Стройся на плацу.

Пробежка, умывания, завтрак и на работы. Сегодня заготовка леса для местной пилорамы. Завтра, заготовка ягод для колхоза. После завтра, копать огороды для… а для кого? какая разница. Служба же идет. Неделя уже после Присяги. В пахоте дни летят как один. Молодость проходит.

Бойцов чередуют. То пилорама, на плечах синяки от бревен, на руках мозоли от двуручной пилы. На следующий день уголь грузить в котельной, Витька весь черный как негр. Машины с кирпичами разгружать, руки к отбою не поднимаются.

Только уснешь, тело отдыхать начинает, как гремит на всю казарму «Подъем!» Время-то раннее еще, четыре утра, загрузили по автобусам, зато там покимарить можно, пока доедет эта развалюха до полей, где ждет ягодный рай.

Черная смородина. План, десять ведер на солдата. Июль, жара, солнце палит, зато все загорелые. Один плюс. Как на курорте побывали.

Ну, а сержантам на поле всё позволено, и отпинать могут за милую душу. Офицеры план гонят, а спрашивают с сержантов, которым тоже перепадает. В душу могут легко пробить. В солнечное сплетение, как на гражданке бы сказали.

Вечером с ног от усталости валятся солдаты, сразу спать после ужина. Завтра воскресение, может выходной? Как бы не так.

В 5 утра завыла сирена. Боевая тревога. Как в фильмах.

— Рота Подъем! Разбираем ОЗК!

Марш-бросок на 15 км в полной выкладке, без АКМ, кто же автоматы выдаст духам? Хотя, юридически еще не духи, в часть не привезли по месту службы, да и дедов здесь нет. Автоматы все-таки один раз держали. АКМ-74. Когда до Присяги гоняли пацанов на стрельбище, и даже стреляли три раза. Потом сфоткались для родителей, без рожков правда. Не доверили. Витька отослал своим фотку.

Сержанты рядом бегут, отслужили полгода-год. Кто-то первый раз приехал за духами, кто-то второй раз. Пацаны ничего, службу не рвут, но им же звание обещали после возвращения в часть с новым призывом. Обычно им еще по одной лычке накидывают. А тут прямо перед отъездом Тревога, вот и зляться.

Бежит Витька, пот застилает глаза. Сержант не унимается:

— Вспышка слева, вспышка справа.

— Делай раз. Делай два.

— В атаку. Вперед.

— Рота! Газы

Надели противогазы, попадали в лужу. Витек терпел, все терпели. Куда деваться, сержанты, офицеры, все бегут. Командир приказал. Только в лужи мордой падают не все. Хорошо в противогазе.

Расцвело уже. Прибыли назад. Выходной объявили.

Хорошо.

Сгущенка

Витька вздохнул и выдохнул, зачитали списки заступающих в наряд. Опять столовка, но для начала роту погнали в баню мыться. Столовка это фигово, конечно, не отлучится в самоволку, а Витька уже бегал и не раз. Как дневалит, так и «самоволит» в посёлок.

Дневальный на тумбе стоит. Витька, дневальный свободной смены, под предлогом что пошел выносить мусора, бежит в поселок, в магазин.

Свежий лесной воздух, по пути в озере можно быстро искупаться. Главное время не забыть, часов-то нет, всё на интуицию рассчитано.

Туда десять минут бегом, обратно десять минут. В поселке прошмыгнув мимо домов, чтобы никого не встретить из местных, сразу в магазин. Пряники, конфеты, сгущенка, и бегом назад. Один раз покурить остановится и вот уже забор части. Пацаны, к кому приезжали родители, деньги заныкали, вот и скидывались, а Витька умел добывать и быстро доставлять.

Попался раз, и то не по своей вине. Побежал Витька не один, а с пацаном, возвращаются уже, тот предложил: «А давай одну банку сгущенки выпьем!».

— Давай!

Витка вытащил перочинный нож, пробил сверху крышку, вскрыл банку, выпили по очереди. Время потеряли, стали торопиться и решили срезать путь. Вот и вышли не на ту дорогу. Бегут вдоль поля, а поле то не те, чувствует Витька. Поля все одинаковые. Бегут, а части нет и нет.

Когда один солдат бежит, дневальный отмажет напарника, а когда двое бегут, да еще кто не в наряде, могут и нарваться.

Вот и попали пацаны. Кружили, кружили, выкружили в часть, а там солдаты на плацу построены. Перекличка идет, сержанты выясняют кто убежал. Наш сержант сразу узнал кто. Нервно стоит, смотрит по сторонам, увидел, махнул рукой.

Попало Витьке не сильно, в наряд улетел, а с наряда снялись, так сразу увезли по месту дальнейшей службы. Сержант для проформы пробил пару раз в душу и отстал, забот полно, в часть едут.

Хорошо, штык-ножей на карантине духам не выдают, и так грехов с побегами хватает, не дай Бог, с оружием бегать начнут.

«Дебилы малолетние» — как сказал бы ротный.

Часть 2. Духи

Прокачка

После учебки привезли молодых духов в подразделение ПВО. Люберцы. Котельники. Место болотистое, рядом с лесом, воздух был сырой. Рота насчитывала 60 человек.

Духов собрали в спальном помещении. Положили в упор лежа. Слоны, так называли второй период, те, кто уже отслужил больше полугода, грозно и голодно смотрели на новичков.

— Делай раз.

— Полтора.

— Выше голову.

Жестко считал сержант. Молодежь прокачивали, одновременно оглашая правила роты, а правила или законы, по которым живут здесь все, от духов до дембелей были неуставными. Главное — то, что офицеров устраивало, солдаты подчиняются, а что у них происходит внутри казармы, это дело пятое уже.

Витька терпел. Здесь не учебка, здесь все серьезнее. Это в учебке на отряд духов — пару сержантов приходиться, а тут на горстку духов — аж полсотни солдатни, которые истосковались по воле, а духи ведь только что оттуда, от них еще и пахнет городом, да и мамкины пирожки еще в унитаз не провалились. Вот их то и будут прокачивать, делать, так сказать, натуральных духов.

— Что за смешки в строю? — сержант грозно зыркнул на солдат для профилактики. Это после ужина молодежь вывели на плац, разучивать строевую песню. — Что щенки? Смешно? После отбоя в сушилку. Слоны. Ваш косяк.

— Ну, всё вешайтесь, — зашикали слоны на духов, — в первый день попали. Все вешайтесь.

Витька не понял почему, только ночью он узнал, что оказывается кроме слонов — их, духов не может тронуть никто. Тут иерархия особая, деды учат черпаков за косяк слонов, а те в свою очередь учат слонов, за любой их косяк, а так же за косяк духов. Слоны были шикарно прокачаны после отбоя черпаками и на взвод молодых, накинулись всей сворой. У них это тоже было в первый раз. Духи же пришли, теперь они старше на полгода стали.

— Упор лежа принять!

— Отставить! Упор лежа принять!

— Делай раз!

— Два!

— Полтора!

Духи отжимаются. Руки дрожат, пот по лбу стекает на глаза. В сушилке-то еще и жарища. Так в течении часа. Слоны прокачивают и приговаривают. Руку в карман положишь, карман набивают песком и зашивают. Ремень не затянул, отрегулируют по объему головы и носи себе на здоровье, что ни вздохнуть, ни пернуть. На кителе верхние пуговицы не расстёгивать. Кирзачи должны блестеть как у кота, сами знаете что. Воротничок всегда белый, никакой еды или крошек в карманах. Порядок везде и во всем. Тумбочка без лишних вещей. И так далее по списку.

Перед отбоем распустили духов по одному из сушилки в расположении роты. В туалет успели сбегать и опять сбор на взлётке.

Дежурным по части заступил замполит. Он велел духам раздеться по пояс, прошел, посмотрел. Переписал фамилии тех, у кого синяки или подтеки. Не дай Бог кто-то уже попал под молотки. Довольный скомандовал «Отбой».

Воротнички пришлось стирать и подшивать уже после отбоя. От силовых тренажей и отжиманий в сушилке воротник стал грязный. Витька быстренько простирал воротничок под водой с мылом. Насухо отжал и встряхнул. Заодно умылся, не забывая про подмышки и ноги, потом занял очередь в бытовку за утюгом. Все делалось тихо, без звука, но казарма не спала.

В спальном помещении не громко играло радио. Все уже угомонились. Деды просочились в столовку хавать «ништяки», дневальные готовились к мытью взлётки и шикали на духов, которые бегали с воротничками. После того как мылась взлётка по ней уже не ходили, а ходили по кантикам с обоих сторон взлётки, что бы не оставлять следы на линолеуме.

Ну, вот и подшились. На обратном пути его зацепил дневальный. Приказал наполнить ведра водой в сортире и принести в коридор. Витька притащил ведра с водой и быстро свалил, пока не припахали мыть полы. Только здесь это не положено.

Дежурный офицер зайдет, а дух в трусах моет взлётку. Вот и вздрючат весь наряд, от дежурного по роте до дневального. Особенно когда замполит дежурит, то он и наряд еще снимет. Легко местами поменяет, и сержант будет взлётку драить, а дневальный им командовать. Так что никто не рисковал.

В сортире часто припахивали. Особенно если на тумбочку залетит по залету черпак или не дай Бог дедушка. Все делал за них второй дневальный, а тот брал в помощь духов. Только что бы никто не видел.

Витька закрыл глаза, сквозь говор дедов в дальнем углу казармы, засыпал.

Ни фига себе попали в часть…

Взвод охраны

Военная часть, куда попал Витек, состояла из одной роты. Рота делилась на три взвода. Два взвода ходили в подземный бункер на боевое дежурство, по простому БД. Бункер носил кодовое название «Центр» и состоял из трех этажей под землей и запутанным лабиринтом коридоров. Также на территории части, кроме казармы и ученического корпуса, находились несколько складов и хоз. постройки.

Все солдаты прошли через собеседование с замполитом. Витька зашел в кабинет к полковнику, ответил на вопросы. Он имел гражданскую специальность электромонтера, и замполит его отправил к электрикам в котельную под командование майора Майорова. У Майорова с электриками был полный порядок, но на котельной оставил и автоматически. Так Витька попал во взвод охраны.

Замполит быстро отсеял молодых — шофера в гараж, повара в столовую, электрика и котельщика в котельную. Всех направил на стажировку. Остальные духи отправились в учебный корпус, на уроки азбуки Морзе, где готовили специалистов для БД.

Те, пацаны, кто не имел слуха и не улавливал морзянку, косил от учебы и не прошел стажировку, попали тоже во взвод охраны, а взвод охраны метался по нарядам и в пахоте.

Пахоты было много. Хлебозаводу нужны дополнительные руки. На теплицу требовались помощники. Пилорама ждала бойцов для разгрузки и погрузки досок. На продовольственном складе перебирать овощи. На свинарнике убирать за свиньями и глушить крыс. Разгружать фуры на дальнобойных стоянках. Пахоты всегда и для всех хватало. Кроме основных работ гоняли еще в командировки, дальние и ближние.

Распорядок дня для был простой. Дни ничем не отличались друг от друга, утром с развода на работу, после обеда в наряд, сутки в наряде и опять тоже самое. Тумбочка чередовалась со столовой. В патруль и на КПП пока не ставили. Молодым не доверяли. Сдав наряд, шли на ужин. После ужина духов гнали на чистку картошки до отбоя. Подшивка, прокачка, отбой. Подъем, пахота, наряд. Круговерть первого полугода.

Одна радость — письмо придет или в воскресение не в наряд, то тогда телик на пару часов.

Ну, и совсем уж фантастика, если дежурный офицер принесет видеоплеер с кассетами. Стоит Витька на тумбочке, а в «Ленинской комнате» вовсю грохочет боевик с Ван Даммом, «Смертельное оружие или «Полицейская академия». Ржут все довольные. Ночью сержанты смотрят ужастики, один раз притащили кассету «Лики смерти». Потом ходили, рассказывали всем.

Кроме тумбочки разводили на столовку, а там ожидала дискотека. Тарелки, ложки, кружки и бачки. Полы и столы. Чистка картошки. Все уже знакомо.

Патрульным Витьке больше нравилось ходить. Два часа ходишь — два отдыхаешь. Ну, как отдыхаешь, ночью спать дадут, а вечером припашут как обычно. Патруль не суточный, а по 12 часов. Так вот, два круга, каждый по часу. На всем маршруте стояли грибки, похожие на телефонные будки, под металлической крышей грибка находится телефонный аппарат. Только аппарат имел одну кнопку и телефонную трубку. Время от грибка до грибка зависело от расстояния, например до одного грибка 15 минут, а до следующего 7. Не нажмешь вовремя на кнопку — верещит сигнализация.

В казарме, на стене, за спиной дневального, висит карта маршрута с местоположением грибков, который обозначался номером и оснащался на карте лампочкой. Не нажал патрульный вовремя на кнопку — лампочка загорелась красным цветом. Дневальный набирал по телефону номер грибка и дозванивался на него. Патрульный отвечал на звонок и докладывал обстановку. Система была старая, еще советская, но звенела и работала исправно.

Молодые по началу не успевали доходить до грибка за положенное время и сигналка звенела, поэтому звук просто отключали, а лампочка, да и фиг с ней горит и горит. Главное, что бы офицер не заметил.

Раздолбайство всюду и везде.

Нычки

Молодые бойцы всё теснее общались и всё больше узнавали друг друга, сплачивались в компашки по два — три человека, корешились. Витька со всеми был в нормальных отношениях. Вместе по нарядам летали и вместе на работы ходили. Вместе пуд соли ели. Ну, и «ништяки» делали пополам. Никто друг от друга не крысил, не прятал по карманам.

Разные варианты могли быть, где держать нычку. «Центровые» — те, кто на Центре морзянку отстукивали, у себя под землей и ныкали. У ротных возможностей было больше — котельная, столовка, гаражи и художка.

В столовой на кухне в помощниках у главного повара метался земляк Витьки. Максим паренек веселый, терпеливый, только доставалось ему по первое число за косяки на кухне. В столовке все было на виду, прапора постоянно шмонали и пересчитывали продукты. Сержанты хавали картофан по ночам и палили каждую конфетку. Дежурный по столовой и сам повар, старшего периода, тусовались там часто. Подальше от начальства, поближе к кухне, как говорилось в известном фильме.

Костя служил штатным художником, и надо сказать художником он был от Бога, в последствии его талант ушел на набивании тату сослуживцам. В художке Костя числился пока еще стажёром, а заправлял там крутой черпак Песок. С ним, все знали, шутки были плохи. Поэтому художка — не правильная нычка для духов.

Еще был гараж, но это территория «карданов». Шофера служили обособленно от всех. Командирский водила Диман возил полкана на «Уазике» и потому постоянно бывал на гражданке. Часто привозил ништяки, кассеты для видео и аудио магнитофонов, покупал на деньги роты. Авторитетный парень, с которым лучше дружить, и за мелочь или услугу Диман мог с гражданки привезти что угодно. В наряды он не ходил и никто, никогда, его не трогал.

Остальные «карданы» шоферили на «Зилах», иногда бегали в наряды, иногда были на работах, если не было выездов или накосячили, но… в гараже пахота была всегда. Даже если её нет — придумают сами себе, лишь бы в наряд не ходить.

Котельная самое подходящее местечко для нычек. Там у «Мазуты», так звали Вовку кочегара, всегда духи ныкали посылки, заначки и передачки.

Маршрут патрульного обязательно шел через котельную. Что бы перекусить достаточно было забежать к Мазуте, а как же сигнализация, спросите вы? Нужно было все лишь заранее договорится с дневальным, он отключит звук в роте, будет гореть лампочка, но её можно прикрыть.

Солдаты одного периода помогали друг другу, рука руку моет и завтра тот, кто дневалит, отправиться в патруль и наоборот сегодняшний патрульный встанет на тумбу.

Но любая еда всегда заканчивается и тогда голь на выдумку хитра.

После отбоя, на маршруте нужно было, всего лишь, свернуть к столовой. У черного хода Витьке передавали или прятали котелок с картошкой, если еще и почистят, и нарежут, то вообще отлично, если нет, то Мазута справится.

Витька двигался по маршруту, и в котельной передавал котелок Мазуте, который вечно дежурил там и следил за печью. Тот кидал картошку на сковородку

Солдат через 60 минут забегал в котельную, быстро хавал с пылу, с жару, картошечку и возвращался на маршрут. Второй патрульный, так же приходил в котельную и ел, когда проходил по маршруту. Мазута добрый. Он еще и чай вскипятит. Печенье и пряники были. Время от грибка до грибка, напомню, строго ограниченно. Поэтому надо было все быстро делать, и хавать и кнопки нажимать, и дневального не подставить. Лучше уж что бы лампочка все-таки не горела.

Как-то вот так.

Так что хорошая служба — армейская дружба.

Тренаж

Подъем прогремел ровно в шесть. Бойцы повскакивали с коек, стали бешено одеваться, выбегать на взлётку и строиться. У Витьки все тело болело, побои сказывались, руки ломило от напряженной прокачки каждой ночью.

«Служба есть служба» — ворчал сержант. Сегодня он нам обещал день тренажей, а то дежурный по части жаловался, что духи не успевают отбиться. Подъем, зарядка, прошли на корточках от плаца до бани, все насквозь сырые от пота. На улице уже не май месяц. Потом водные процедуры. Завтрак ничем особым не удивил. Каша как каша. Кусок хлеба, масло, бромовый чай. Может и не бромовый, кто знает, но деды многозначительно хихикают и пьют чай из пакетиков.

После завтрака начались тренажи, и потом после обеда, и еще раз после ужина. На сытый желудок особо не попрыгаешь.

Что такое тренаж «Отбой-Подъем»? Сержант зажигает спичку и пока она горит все должны улечься в койки. Спичка гаснет. Что бы ни скрипа, ни звука в помещении.

Сержант стоит и слушает.

— Раз скрип.

— Два скрип.

— Три скрип. Рота подъем. 40 секунд.

Всё заново. Витька спрыгнул с кровати, ноги в штанины не попадают уже, сунул руки в рукава, ступню в портянку и в сапог. Бойцы в сотый раз выбегают на взлётку. Сержант ходит проверяет.

Все ли в комках и сапогах стоят. Ремни не надо при подъеме брать.

Сержант достает снова спичку, чиркает по коробку.

— Рота отбой. Время пошло.

И заново.

В 10 вечера на «Отбой» пришел дежурный по части проверять. Все парни отбились без скрипа. Молодцы, быстро учатся. Одно плохо, взлётка в черных полосах от армейских сапог. Кто будет стирать? Дневальный и будет. Кто у нас сегодня дневалит?

Ну давай, браток, надраивай.