ДОБРОВОЛЕЦ
Осенний, теплый, золотистый вечер 1982 года. Я усталый шагаю по уютным улочкам с работы и ловлю себя на мысли, что терпенье лопнуло. Не хочу больше видеть ненавистную стройплощадку. Глядя на рабочих бригады, которым далеко за пятьдесят, боюсь даже представить себя на их месте.
Мат — перемат — водка рекой.
День похож один на другой.
Всё, я решился изменить ситуацию и вырваться из рукавиц каменщика третьего разряда. Хотя, как молодому специалисту это было практически невозможно. Три года жизни после техникума я должен был отдать стране, или отслужить два в Советской Армии. Арифметика проста, а считать я умел. И тогда мне казалось, что это был единственный выход к моей свободе, на котором красовалась вывеска «ВОЕНКОМАТ»
— Что хотел? — спросил меня точеный офицер, в зеленой рубашке.
— Возьмите меня в армию! — неуверенно сказал я и покосил глазами, на плакат с бравым десантником наперевес с автоматом.
— В ааааармию? — потянул, с явной иронией хозяин кабинета.
— Хочу отдать долг Родине!
— Какой еще долг?
— Желательно интернациональный! — неуверенно улыбнулся я.
Военный ухмыльнулся усами и, небрежно перебирая листки на столе, сказал:
— Принесешь справку из психушки, тогда поговорим! — и я очутился на улице.
Я шёл расстроенный и оскорблённый, от досады, пиная пожухлую листву. Разве по мне не было видно, что я нормальный?! И рост, и вообще…
Взяв справку в больнице, на следующий день, уже с утра, как часовой, я стоял перед дверьми комиссара. А!! Вот и он! Наконец-то!
— Опять ты? — улыбнулся подполковник.
— Вот справка! я нормальный! — хлопая глазами, прошептал я. Военком мельком посмотрел в мою сторону.
— Принесёшь ещё одну из милиции, что на учете не состоишь, и грешков за тобой нет. Понял? Выполняй! — делать было нечего, как выполнять.
С полной решимостью я зашагал на улицу Пионерскую, где находилось УВД.
Потом я приносил справки из загса, домоуправления, поликлиники и ещё откуда-то, но начальник не унимался. К счастью, фантазия военных имеет предел, и всё закончилось. Я победил в своём первом неравном бою. Подполковник выкинул белый флаг в виде списка фамилий и адресов. И пухлой пачки повесток.
В восьмидесятые годы служили практически все, не служить было позорно (западло). Ни одна девчонка не воспринимала парня полноценным, если он не служил в армии. Одним из первых вопросов при знакомстве был:
— Служил, не служил? Служба в Армии была почётна и давала много привилегий и для поступления в институт, и на хорошую работу. Слово «уклонист» еще не применялось, в широком смысле. А «ДОБРОВОЛЕЦ» звучало гордо.
— Вот.… Всё сделал! — я протянул список военкому, встретившемуся при входе в здание.
— Иди на медкомиссию, там по коридору, увидишь! — офицер скрылся в темноте кабинета. Через несколько минут я окунулся в живой поток из голых тел. Поток бурлил в зашарпанных коридорах военкомата. Разноперая масса шипела, матюгалась, шевелилась, хихикала, переговаривалась…
Кабинеты, коричневыми ртами дверей, не разбирая, глотали мальчишек и тут же выплевывали с тоненькими папками дел, на которых синел штамп — «ГОДЕН»!
Заключительный аккорд. Я стою перед призывной комиссией в семейных трусах и жду приговора. Сейчас решится дальнейшая судьба. Волнение, громыхание сердца, холодок по спине…. — Что меня ждет???
— В диверсанты! — рыкнул председатель комиссии, небрежно листая мое дело.
— Какие диверсанты? — почти шёпотом простонал я.
— Узнаешь! — не поднимая головы, гавкнул повелитель судеб.
— Разве есть такие войска? — я сдулся. В голове проносилось:
— Придурок! Кто тебя дёрнул! Доигрался? Доброволец, мать твою!!!
— Мне еще пятОк таких пацанчиков надо! — кому-то невидимому, цедя сквозь зубы, констатировал полковник. Ноги мои подкосились, как я не упал?
— Шутите! — вслух подумал я. Скорее всего, это из-за моего роста (метр девяносто шесть). Какой из меня диверсант — я худой и десяти раз не подтянусь! — защебетал я птичьим голосом.
— Научат! Какие шутки, а мясо нарастет! — устало выдохнул председатель.
Я прикрыл глаза. В голове замелькали отрывки из военных фильмов. Вот я закладываю взрывчатку под железнодорожный мост, беру языка и, жертвуя собой, взрываю немецкого генерала…
— Ему нельзя в диверсанты и в десантники, и в пограничники, и тем более на флот! — женский голос пронесся по кабинету, как песня ангела хранителя. Через очки на меня смотрела женщина средних лет в белом халате и указывала пальцем в медицинские бумаги. По всему виду врач.
— У него хронический отит.
— Какой ещё отит?! — вспылил комиссар. Повисла пауза… Полковник недовольно повертел личное дело, на обложке которого красовалась печать «ГОДЕН», поелозил на стуле и процедил: — СВЯЗЬ! СПЕЦСВЯЗЬ!
Два солдата, морды в грязи…
— Вы от куда?
— Мы из связи!
ГОЧА
Вот я и в воинской части… Не стану много рассказывать о том, что было в Железке (сборный пункт), в «колбасном поезде». Пока нас везли из Москвы в Питер. События проносились стремительно. Мозг осознавал всё только тогда, когда их и след простыл. Служить я попал в Гатчину, Ленинградскую область. Я практически сразу скорешился с ребятами, с которыми волей судеб оказался в одном купе общего вагона. В часть мы вошли уже закадычным друганами. Малина — Малинин Виталий из города Фрязино. С виду высокомерный, похожий на прибалта. Дракон — Вавилов Вовка — родом из деревни Воровоно Подольского района. Кличка к нему прилипла ещё на сборном пункте за громогласный ржач по любому поводу и очаровательную улыбку с открытым настежь белозубым ртом.
В армии все по распорядку, первым делом баня, новая форма и казарма. Не казарма, а кубрик на тридцать человек, а котором помещался взвод. Меня всё это не пугало. В детстве я часто ездил в пионерский лагерь и научился жить в казенной обстановке. Даже было интересно. И очень порадовало трехразовое питание. Всё-таки я попал в отдельный батальон спецсвязи КГБ.
Я пытался, как можно быстрее, осознать новые порядки, армейские слова и выражение: Быльце кровати, Кантик и…
— БАБОН — правая рука кладется на середину лба получающего, левой рукой, с силой отводится средний палец правой и с оттяжкой опускается в район третьего глаза. Довольно ощутимо.
— СЛОН — молодой солдат, начинающий службу. Чтобы стать «старым слоном», необходимо прослужить полгода, дальше черпак, дед,
Дембель. Но так далеко я ещё не заглядывал. При осознании этих понятий практически сразу родилось четверостишие:
Пришел в казарму, в первый день,
Сказали, что я СЛОН.
Теперь хожу совсем, как тень,
А то дадут БАБОН!
Дедов (старослужащих), услышавших мои первые стихи, это очень развеселило и даже показалось, что они стали смотреть в мою сторону благосклонней. На какой-то миг даже почудилось, что мне подфартило. Попал в хорошую часть и легко смогу обрести новых друзей.
— Так держать, всё не так страшно! Говорил внутренний голос.
Но в армии погода меняется стремительно, и не знаешь, где тебя накроет цунами неприятностей. Старшина нашей роты мускулистый чечен Муса, попросил меня сбегать в клуб и узнать, когда будут крутить кино.
— Классно, тут еще и кино! — подумал я и на всех парах взлетел по кованой лестнице на второй этаж, где располагался кинозал и солдатский клуб.
И тут я увидел его… Гочу…
За пару дней, проведенных в части, я был в курсе практически всего и слышал про грозу нашего подразделения. Это была живая легенда жестокости, силы и неповиновения уставу. Рыжий коренастый грузин напоминал Сталина. Он грубо крутил тумблер чёрно-белого телевизора и тот изо всех сил хрипел, щелкал и пытался мерцающие волны сложить в картинку.
— Эй, длинный! Ко мне! — не глядя на меня, повелительно рявкнул человек, похожий на гориллу.
— Не длинный, а Сергей Борисович! — почти шепотом прожевал я, еще не понимая, куда бежать. Но бежать было нельзя. Я это знал еще по опыту на гражданке в нашем неблагополучном районе «ПОБЕДА». Это было связано с потерей авторитета и достоинства. Зачмырят, если дать слабину.
— Будь, что будет…, сказал голос из груди и затих.
— Ко мне, Сука! — Гоча стал багроветь и разворачиваться монолитным телом в мою сторону. Я сделал несколько неуверенных шагов навстречу.
— Вспышка сзади! Скомандовал кривым ртом рыжий монстр.
— Это как? — сделав глуповатое выражение лица, как бы с интересом поинтересовался я — Можете показать? Гоча в одно мгновение оказался возле меня и его пудовый кулак стремительно описал траекторию по направлению мой скулы. Я ловко увернулся и снова вежливо спросил: — Не достаёте? Чуть наклонился к невысокому, по сравнению со мной Гоче, и чтобы было удобно, подставил челюсть под новый удар. Грузина это так взбесило, что он промахнулся и во второй, и в третий раз.
— Может, покажете, как это делать? — не унимался я.… Тиран, на миг задумался, уведя глаза вверх и в сторону, и через миг громыхнулся на пол, зажав обеими руками, голову.
— Понял? — вставая, сказал новоявленный учитель по гражданской обороне.
— Понятно!!! — это упражнение я знал еще мальчишкой из пионерских зарниц и лишь притворялся несведущим. Ничего не оставалось делать, как рухнуть на пол и зажать руками голову.
— Что довыпендривался? Все, тебе конец! — отчетливо и издевательски сказал внутренний голос. Но на моё удивление, Гоча ухмыльнулся и по-отечески хлопнув меня по спине сказал: — Дуй в казарму.
Я понимал, что инцидент до конца не исчерпан, и дожить до следующего утра шансов практически нет. Не помня себя, я очутился в кубрике.
— Чё, будет фильма? — спросил старшина. Я подтверждающее кивнул
и начал покорно ждать собственной казни, поглядывая на дверь. Моё воображение нарочно запугивало страшными финалами никчёмной жизни.
— А мог бы сейчас беззаботно класть кирпичи… — не унимался голос в голове.
— Нет! Какие кирпичи? Я выдержу, я.… — я терял самообладание.
Пришло время отбоя. Молодым слонам нужно было и этому учиться. Раз за разом раздеваясь и одеваясь, прыгать в койку и замирать в положении убитого солдата.
В кубрик зашел Гоча, подсел к старшине и что-то зашептал на ухо.
— Всё приплыли! — не унимался внутренний голос.
— Длинный, отбой! — Крикнул Гоча, обращаясь ко мне. От неожиданности я чуть не сорвался с быльца кровати. Но покорно рухнул в койку. Остальные пацаны продолжали прыгать. На меня накатило чувство, что- то не так, что-то происходит. Я соскочил со второго яруса и снова стал прыгать вместе со всеми.
— Яременко! Кому сказали, отбой! — рявкнул чечен.
— Так нельзя, я что, особенный, я как все! — процедил я. Повисла секундная пауза. Муса смотрел на Гочу, Гоча на меня…
— Взвод отбой! — скомандовал Гоча и не спеша скрылся за дверью. Даже старшина не решился ему перечить и скомандовал: — Спать!
Я долго не мог уснуть, анализируя сложившуюся ситуацию и поведение моих оппонентов. Но вскоре усталость взяла своё. Только я закрыл глаза, старшина закричал: — Подъём!!! Форма одежды номер четыре. Пришёл новый день.
Р.S.
Гочу все боялись и деды и молодые, да и офицеры с ним не связывались. У него не было друзей, но он был в авторитете. Но я его больше не боялся.
ПРЯНИКИ
Я взлетел по лестнице на второй этаж казармы и наткнулся возле буфета на гудящую зеленую массу солдат. (Чипок открывался только в определенное время, на один час.) Солдаты, у кого были деньги, толпились в маленьком помещении. Очередь закрутилась, как змея, в спираль.
Прошло уже полтора месяца службы, и мамины пирожки, чем нас попрекали деды, давно переварились. Хотелось чего-нибудь сладенького, напоминающего о доме. Старшина доверил покупку пряников мне и дал на это всего пять минут.
— Это невозможно! — выстукивало сердце: — Что же делать? — пока бежал, думал я. В голове метеором блеснула мысль, и я обратился жалобным голосом к солдатам: — Не дайте погибнуть молодым слоном, так и не увидев дембель! Пропустите! Гоча приказал пряников купить! — очередь притихла, услышав кодовое слово, наводящее ужас, и неповоротливо стала расступаться. Каждый понимал:
И старик и молодой,
И сержант, и рядовой,
Кто услышит имя Гоча,
Тот рискует головой!
что вступать в конфликт с гонцом Гочи, себе дороже. На это и был расчёт.
Я уверенно протиснулся к прилавку и вывалил мелочь и мятый рубль перед полным, ефрейтором с женской фигурой. Ефрейтор Миша (по прозвищу Маша) был за продавца.
— Сколько? — спросил продавец женским голосом.
— На всё! — счастливый, что всё срослось, я взял увесистый, бумажный пакет с добычей и выскользнул в коридор. И тут же наткнулся на него щербатого, ухмыляющегося рыжего монстра из горы мышц и сверлящих глаз. От взгляда, напоминающего Сталина, мне сразу стало жутко. Прижав пряники к сердцу, обеими руками, я замер, жадно сделав последний вдох, как перед смертью. Сердце нырнуло в глубину сапога и затихло.
— Значит, я просил? — Гоча с силой практически отодрал пакет от моей груди.
— Давай сюда! — и конопатыми толстыми пальцами, стал в нём шарить. Я понял, что мой финт не прокатил и навряд ли всё кончится парой бабонов. Третий глаз неистово зачесался. Я стоял перед Гочей в растерянности, как замороженный. Но на моё удивление он выбрал на свой вкус, несколько пряников, засунул один целиком в рот и отдал пакет обратно.
— Больше так не делай! — невнятно проговорил он и на кривых ногах удалился по своим делам.
— Не буду! — прошептал я, ему вслед, чувствуя, как только что смертоносный ураган пронёсся совсем рядом и, на моё счастье, его порывы лишь небольшим холодком скользнули по спине. Я вышел из оцепенения и метнулся в свой кубрик. Старшина меня похвалил, что я так быстро и даже не заметил, что пряников маловато. А я ничего ему не рассказал.
P.S.
Пряники я и на гражданке не очень любил, а теперь и подавно испытывал к ним неприязнь. Солдатская смекалка могла сыграть со мной злую шутку, и я на своём опыте понял: — Любой обман раскрывается!
ВЗЛЁТКА
Бесплатный фрагмент закончился.
Купите книгу, чтобы продолжить чтение.