Бесплатный фрагмент - Апокрифос

Пролог

Джеймс Уокер битый час вглядывался в звездное небо. Он долго собирался с духом перед тем как ринуться в заросли можжевельника. Джеймс ходил этой тропой уже второй десяток лет и постоянно ругался, когда приходилось пробиваться через густые ветви буквально руками и ногами. Не помогали ни палки, ни мачете. Он предлагал спалить западную оконечность леса, однако Рафаэль его не поддержал. Джеймс часто роптал на жизнь, что в его возрасте не пристало носиться по лесной чащобе, точно сайгак. В прошлом году он разменял шестой десяток и считал, что получил на юбилей не мудрость, а очередные проблемы. Джеймс мягко намекал руководителю общины, что игру в ковбоев-индейцев пора бы закончить, однако у того имелись свои планы по поводу себя и подчиненных.

Джеймс прошел злополучную сотню ярдов можжевеловых джунглей и повернул к ущелью. Небольшая речка текла посреди каньона и уходила на восток. Лес и ущелье накрыло сумерками, августовский вечер удивил первыми заморозками.

Несколько лет Джеймс жил двойной жизнью. С одной стороны, он имел некое подобие семьи, ходил на работу, играл в покер, посещал пабы, с другой — нянчился с соратниками и воевал с дурными наклонностями главы ордена. Постепенно каменные стены с подтекающим потолком сменили комфортную квартиру, а родные и близкие окончательно отошли на второй план. Деятельность их религиозной организации признали незаконной, и Джеймс превратился из гражданина Соединенных Штатов в аскета-отшельника. У него был выбор — остаться с женой и падчерицей или уйти в лес. Его ведомый характер не умел сопротивляться наглым увещеваниям, поэтому выбор был предсказуемым.

Он наощупь разыскал каменные ступени и спустился к подножию водопада. По мере приближения увеличивался звук низвергаемой воды. Шум водопада всегда представлялся Джеймсу каплей свободы. Только здесь до него никто не докапывался, не давал идиотских поручений и не учил правилам жизни. Он был предоставлен самому себе и лишен повседневных обязательств. Джеймс направлялся в штаб-квартиру ордена после вечернего обхода. Сердце ордена располагалось в гроте за водопадом. Первое время члены ордена прямо-таки гордились подобной «дверью», однако позже им надоело покидать убежище без брезентов и полотенец. Джеймс, конечно же, предлагал Рафаэлю сделать черный вход в более удобном месте, да только странная, фанатичная преданность последнего собственным принципам отвергала сторонние для его мозга идеи. Рафаэль говорил, что множество дверей превратят их из волков в кроликов, коих блюстители закона переловят за пару дней. Джеймс не понимал, о чем шла речь, ведь шериф Таунсенд уже десять лет был на их стороне и прикрывал все шалости. Про пещеры за водопадом еще знали люди, подвозившие провизию.

Джеймс вытащил дождевик и миновал водопад через узкий перешеек. В кромешной темноте, по пояс в воде он пробирался к гроту, нащупывая каменные выступы на дне. Наконец, мужчина ступил на сухие камни и скинул капюшон. Грот тянулся под землей примерно на полторы сотни шагов и постепенно расширялся. Высота входа составляла около десяти футов, а в некоторых местах и всех пятнадцати. Сколько ответвлений и скрытых тоннелей находились в гроте, до сих пор никто не знал. Три года назад студенты-спелеологи обнаружили лаз, но так увлеклись изучением пещер, что не нашли дороги назад. С тех пор Рафаэль облюбовал грот, а местные жители старательно избегали страшного места, где погибли подростки.

После нескольких поворотов в лабиринте Джеймс увидел свет. Через каждые десять шагов на стене висели факелы. На светильники у Рафаэля, увы, не было денег, да и хотелось быть максимально похожими на родоначальников ордена, которые особо не приветствовали достижения цивилизации. Еще через три поворота они столкнулись с Рафаэлем.

— Вот ты где, — сказал он. — Долго же ты бродил.

— Вообще-то я был у магистрали. А тащиться до нее далеко не одну милю.

— Ну и?

— Нет там никого, Раф. Да и на сорок миль вокруг — тоже. К Кургану вряд ли кто-то подберется, за исключением свихнувшихся белок.

— Поверю тебе на слово, мой друг. Выдвигаемся.

— Прямо сейчас? Ноги в темноте переломаем. Полагаю, моя прогулка была твоей насмешкой надо мной? Может, скажешь по-человечески, что за план?

— Парни от безделья маются уже второй месяц. В лихие годы мы бы навели шороху. Помнишь, какие слухи ходили про этот лес?

— Ага, скажи спасибо Амелии, — съязвил Джеймс. — Мы тут каким боком? Орден в ее бесновании не участвовал. Если ты забыл, именно из-за Амелии орден признали деструктивной сектой, — он процитировал резолютивную часть решения Федерального суда.

— Неужели ты забыл авантюры, кои мы проворачивали в ордене?

— Я слишком стар для таких утех, Раф. Да и когда это было?

— Думаешь, я полыхаю силой? Хоть встряхнемся, — Рафаэль дружески похлопал Джеймса по плечу. — Если нет приключений, придумаем их самостоятельно. И силы появятся.

— Перенесем на утро?

— Нет, пойдем сейчас. Как я усну, зная, что шестеренки не смазаны и механизм не запущен?

— Ты настырный малый.

— Не упрямством единым я некогда достиг вершины. Не забывай. Я всегда таким был.

— Я же, как и всегда, не в силах отказать в твоей просьбе. Ты вел, а я был ведомым, — фыркнул Джеймс. — Сейчас так сейчас.

Рафаэль шел впереди, одетый в рабочие лесничие штаны и толстую куртку. Он был старше соратника всего на год. У Джеймса имелась на этот счет теория, согласно которой Рафаэль подпитывался силами из подопечных, и более прочих — из него, Джеймса. Многие считали, что Рафаэль выглядел значительно моложе и бодрее своих лет благодаря склочному характеру. Если глава злополучного ордена никогда не болел, то Джеймс страдал хроническим кровохарканьем и диабетом.

— Пока идем, можем подробнее осветить план. Скажи правду.

— Правду? Этим словом люди крутят и так, и эдак. Хорошо. Знаешь, я нашел истину…

— В вине?

— А правду в воде. Очень смешно. Если быть откровенным, ты отчасти угадал. На днях я переборщил со шнапсом. Под этим делом мне приснился странный сон. Я стоял посреди центрального святилища ордена. Помнишь, как была обставлена Зала Посвящений? Я оказался в Святилище. В зале тишина — никого. Я стащил браслет с запястья и положил у ритуального камня.

— Рафаэль, ты так любишь драматизировать. Каков итог?

— Вдруг пришла группа туристов. Лиц я не разглядел. Знаешь, такой момент, когда вроде бы и видишь лица, а вроде бы и нет. Почему-то я считал, что интуристы хотят причинить мне вред. По крайней мере, логика мне подсказывала. Они выглядели наподобие вандалов, которые когда-то подпортили чертовым граффити не одну сотню надгробий в Сент-Винсенте.

— Во сне есть логика?

Рафаэль сдвинул брови, и Джеймс виновато отмахнулся.

— Ты за всю жизнь мне столько не дерзил, сколько за один вечер. Я продолжу? Благодарю! Какой-то паренек взял мой браслет и надел на руку. Я сказал ему вслед, чтобы он вернул вещь, ему не принадлежащую. Я кричал, взывал, а тот будто нарочно меня не замечал. Потом все исчезло, я проснулся и все обдумал. Раскалывающаяся голова думать не хотела, однако я старался. Наутро я снова уснул, и сон повторился. Скажешь, абсурд? Таких подробностей я более никому не рассказывал.

— На то они и сны, чтобы вещать абсурд, — сказал Джеймс, — кажется, ты мне уже рассказывал этот сон, только в прошлый раз там были хиппи. Это и есть твой повод для догонялок в лесу? Позволь спросить, ты пил шнапс один или с тем мужичком из Траунда?

— С ним.

— Потому что удивительный сон появился аккурат после отъезда твоего дружка-бизнесмена.

— Я тебя не узнаю, Джеймс. Ты всегда был персоной сомневающейся. Сейчас ты превзошел самого себя.

— Пытаюсь разобраться — только и всего. Я признаю голые факты, — Джеймс рубанул рукой по воздуху. — Идем туда — делаем это и это.

Рафаэль и в самом деле уже второй день подряд бредил снами и выводами. Каждый раз он твердил, что его полученный в ходе инициации браслет необходимо оставить у Кургана Духа, причем самого дальнего. Во всем лесу стояли только два камня, кои Рафаэль с легкой руки прозвал Курганами. Они располагались друг от друга в сорока милях и выполняли практически схожие функции. Для приспешников ордена он являл собой средоточие сакральных предметов, которые чтил только Рафаэль Финклер. Да и вообще, появление камней было напрямую связано с Рафаэлем, так любившим уклон в мистификации. На словах выглядело так, будто про сон он рассказал только Джеймсу, однако историю про Святилище уже знали все мелкие сошки.

Власть Рафаэля окончательно пошатнулась после переезда из Сентлера в лесной массив возле трассы Сентлер — Траунд. Гуру ордена воспрещал любые вольности, поэтому закоренелые мужланы, оказавшиеся в общине по принуждению, уже не верили в знамения и сны. По правде сказать, Рафаэль настолько погряз во лжи и ухищрениях, что даже сон являлся обычной выдумкой. Он считал Джеймса узколобым, наивным, не способным установить истину. Рафаэль попросту хотел ненадолго отвлечь молодежь, чтобы за время погони придумать план отступления. Он мечтал покинуть орден, пожить спокойной жизнью, только пока не придумал, как осуществить задуманное.

Первый камень находился в полумиле от трассы, и проезжие люди, кои забредали в лес, часто натыкались на него.

— Рафаэль, ты же не хочешь сказать, что мы попремся полсотни миль пешком? — спросил Джеймс.

— По пути нас подберет Джаред.

— Уже хорошо. Только до камня все равно не доберемся на колесах. Вот еще вопрос: если браслет так и останется там, у Кургана? Что тогда?

— Тогда ты был прав, а я — полнейший идиот.

«Тогда парни тебя с дерьмом сожрут», — подумал Джеймс.

— Все получится, если создать качественную инсценировку, — сказал Джеймс. — По наитию игра не начнется. Процесс нужно запустить.

Рафаэль хохотнул.

— А все же я хорош! Ой, как хорош! Согласись? Вот я и подвел тебя к этому разговору. Ты сам начал, Джеймс.

— Не понял?

— Я предвидел твой вопрос. С инсценировкой мужчина не справится. Видел наших молодцев? Они одним своим видом медведя спугнут. Тут требуется тонкая работа. Нужна женщина, Джеймс. Твоя падчерица в самый раз.

— Спятил?

— Ничуть! Какая тебе разница? Ты ее ненавидишь и терпишь единственно ради аппетитных бедер мамаши. Помнишь наш разговор про отход? Я позволю тебе покинуть орден. Спокойно встать и уйти. Сначала помоги мне.

— Надо подумать…

Спустя десять секунд Рафаэль спросил:

— Ну что, подумал?

— Ай, бери, — Джеймс махнул рукой. — Постой, значит, объект преследования известен заранее?

Рафаэль промолчал.

На лес опустилась ночь. В листве слышались возня и шорохи полевок, филины ухали и хлопали крыльями. Многие удивлялись тишине леса днем: никто не видел ни птиц, ни зверей. Сюда следовало идти ночью, чтобы услышать поющие деревья.

Джеймс с Рафаэлем сошли с разбитой дороги, по которой в 30-е возили лес, и оказались на лесной тропинке.

— О чем думаешь? — спросил Рафаэль. — Ты какой-то подозрительно молчаливый.

— Все в порядке, Раф. Я думаю, какого черта мы не взяли фонарь. Скоро ноги отобью.

— Обувь надо вовремя менять, и размышлять не придется. Иди по моим следам, — Рафаэль повернулся. — Ты не о кореньях думаешь, Джеймс. Скажи честно, ты считаешь меня идиотом?

— Отчасти.

— Ценю твою честность. Позволь спросить, какие еще есть варианты? Ты прекрасно понимаешь, у нас нет иного способа удержать власть. Я же не могу отправить парней в Сентлер. Хочешь, чтобы они там набедокурили, и копы заявились в лес? Думаешь, власти не знают, где мы живем? Сам говорил, что я постоянно придумывал пакости, и поверь мне, благодаря этим пакостям мы еще живы.

— Ты мусолишь тему власти своей и чужой, а я думаю, на месте ли я сижу, — ответил Джеймс.

— Жизнь прожита, наши дни сочтены, достойные последователи перевелись. Хочешь, чтобы орденом заправлял сынок Фроста? Ну уж нет! Ты единственный человек, который поддерживал меня в трудные времена. Я не могу управлять сворой диких псов в одиночку. Я тебе ясно дал понять, что ты можешь выйти из игры после небольшого содействия.

— Неужели все так запущенно? Встали и ушли. В чем проблема?

— Мы, в отличие от окружающего нас большинства, думаем головой. В орден завлекали верой в справедливость, в некий промысел, в Бога, в конце концов. С прожитыми годами приходит осознание, что ничего этого нет. Все бы хорошо, да молодежь считает иначе, — подметил Рафаэль. — Они верят во все: в слова лжецов и жестокого бога. Откажемся от заветов ордена напрямую — нам конец. Они нас с тобой из-под земли достанут. Это и есть та маленькая проблема власти. Баранами легко манипулировать, но при явной подтасовке фактов просыпается даже темная голова. Пастухам тогда несдобровать, Джеймс.

— Возможно, ты прав. Надо обмозговать другие варианты. Мне не нравится твоя задумка. Слишком много «если».

— Когда появится идея, поделись, — съязвил Рафаэль.

Наконец, они оказались на трассе возле обозначенного места. Рафаэль вглядывался во тьму дороги, но не видел дальше вытянутой руки. Они стояли и отбивались от кусачих гадов, пока вдалеке не послышались хруст веток и громкая ругань. Спустя десять минут показался свет фонаря Джареда. Он выбрался из леса и разразился воплями.

— Господь всемогущий! Откуда взялись эти москиты? Мороз ведь как на Аляске, а они только и делают, что жужжат под ухом.

Джаред представлял собой шестифутового громилу с обезьяньими руками и грубыми повадками. Он подрабатывал курьером и, в отличие от собратьев, в ордене оказался случайно. Его очаровывала история ордена и притягивала возможность узаконить аморальное поведение. Рафаэль поручил ему объезжать лес по еще живым дорогам и доставлять провизию к штаб-квартире.

— Сюда подъехать не смог. Там такая колдобина. Я так без подвески останусь.

— Где машина?

— Рукой подать. Пять минут ходьбы.

Через двадцать минут они уселись в машину и поехали к придорожному камню. Фары «форда» разгоняли мрак ночи и полчища москитов, которых и в самом деле собралось больше обычного. Джаред поглядывал на Рафаэля и боялся открыть рот. Наконец, желание что-нибудь ляпнуть пересилило.

— Саймон спрашивал, когда все начнется.

— Что именно? — спросил Джеймс.

— Ну, та заварушка с браслетом и погоней. Им уже не терпится поиграть в шерифа и ковбоев.

— Браслет еще у меня, — Рафаэль блеснул синевой на запястье. — Передай Саймону, что заварушка начнется с завтрашнего дня.

— Мы уже месяц ждем. Собирались же в начале августа.

— Не от меня зависит.

— А если браслет возьмет Габриэль? — не унимался Джаред. — Мне бы меньше всего хотелось с ним связываться.

— Он живет один со старухой, а вас — толпа. Неужели не сладите с рейнджером и бабой?

— У него куча оружия.

— Да хоть гранатомет, Джаред! — воскликнул Рафаэль. — Габриэль один и у него две руки. А вас сколько?

Джеймс слушал слова Рафаэля и потихоньку вникал в происходящее. Лидер культа явно недоговаривал. Сам Джеймс понимал, что браслет не окажется в чужих руках по чистой случайности. Человека надо подвести к предмету, ткнуть рылом, заставить добровольно взять. В одном он был согласен с Рафаэлем: на эту роль лучше всего подходила женщина. Значит, игра срывалась неслучайно, и, скорее всего, из-за объекта преследования.

Они проехали Сентлер и через десять миль остановились на обочине. Машина миновала небольшой кювет и пару оврагов, прежде чем компания оказалась на тропинке. Сейчас они передвигались крайне осторожно, ибо территория числилась за егерем Габриэлем, который часто ставил медвежьи капканы. Медведей в лесу отродясь не водилось; капканы он ставил от своры Рафаэля. Джаред остановился и посветил фонарем на серый валун. Это и был тот пресловутый Курган, кои так восхвалял Рафаэль. Для Джеймса это был обычный камень с наспех вырезанным греческим изречением.

— Пришли, — сказал Джаред. — Что теперь?

— Ничего особенного, — Рафаэль бросил браслет возле камня. — Передай Саймону, что игра началась. И остальным тоже. Всем.

— Слежка за камнем посреди тучи комаров, — сказал Джеймс. — Просто отличная игра. Хотя бы обозначь место, иначе нам придется отлавливать скунса. Импровизация — необходимое требование любой игры. Гроссмейстерами так и становятся, Раф.

— Какие премудрости. Честно сказать, за камнем и следить не надо. Главное — подвести к нему.

— Джаред, — обратился Джеймс. — У тебя же был дорожный знак? Есть идея: пришпандорим знак к черенку, нагоним мистику и попросту заинтригуем объект. Так сказать, прикормка на дурака. Это хотя бы логично. В противном случае, наши выходки — пустая трата времени. Мы уже определились с наживкой, поэтому остальное — дело техники.

— Хорошо, — сказал Рафаэль. — Ты меня убедил. А что напишешь?

Джеймс с минуту размышлял над рифмами и, наконец, выдал:

— Иди на свет, возьми браслет. Познаешь боль на сотню лет.

— Неплохо, но слишком топорно, — сказал Рафаэль. — Ты можешь лучше, Джеймс. Я бы не клюнул на твои слова.

— Взрослые часто превращаются в детей. Любопытство всегда берет вверх над человеком в минуты сомнений. Обычно мы стремимся сделать вещи, кои нам запретили. Полагаю, твои туристы именно так и поступят?

Поляна, где располагался Курган, была единственным освещенным местом в лесу на милю вокруг. Рафаэль решил, что глупый стишок Джеймса вполне приемлем для потенциальной жертвы.

— Идем к машине.

— А как же молитва? — воскликнул Джаред. — Это ведь ритуальный камень.

— Помолимся в ущелье, — процедил Рафаэль. — Пошли уже! Что я тебе говорил про этих фанатиков, Джеймс? Одними разговорами от них не отделаться.

Джаред с надеждой взглянул на Джеймса, тот лишь пожал плечами.

— Сказали, значит, идем.

Троица вернулась к пикапу. Джаред целую вечность пытался закрепить треугольный знак на металлическом черенке и еще дольше — искал маркер. Джеймс красивым почерком, насколько позволял тремор, написал стихотворение. Рафаэль удовлетворенно кивнул.

— Будет лучше, если вы дадите бедолаге фору, — сказал Рафаэль. — Если поймаете сразу, ничего не получится.

— Он будет не один, — напомнил Джеймс. — Поклянись, что моя дочь не пострадает.

— Это ты с них спрашивай, мой друг, — Рафаэль кивком указал на Джареда. — Дождь собирается.

Джеймс понял, что разговор окончен. Джаред надежно закрепил знак на обочине и нарисовал стрелку, ведущую к камню. Джеймс долго топтался на месте и думал, что никто и никуда его отпускать не собирается.

Глава 1. Утро

Утро в Марвилле выдалось пасмурным. Дождь начался два дня назад и с тех пор не прекращался ни на минуту. Жители сидели у обогревателей, каминов, самодельных печей и появлялись на улице лишь по необходимости. История городка началась в ХХ столетии, в период подъема мелкой промышленности. Предприниматели средней руки перебрались в Марвилль, который находился в Техасе, недалеко от мексиканской границы. Сначала авантюристы взялись разрабатывать лесные делянки, однако раньше сваленного дерева нашли золото. Шахты разрабатывали несколько лет, после чего забросили и принялись за лес. Особенно в этом деле преуспели семейства Джонсонов и Гиббсов. Они одни из первых поняли, как в этом регионе можно превратить зеленое золото окрестностей в пачки денег точно такого же цвета. Джонсоны занимались валкой леса, Гиббсы — переработкой. За долгие годы предприятие Гиббсов вошло в силу и скупило территории, принадлежащие Джонсонам. Откровенно говоря, родоначальник Гиббсов намеренно обанкротил вчерашнего союзника и начал усиленные денежные вливания в заново сколоченное предприятие.

Город представлял собой провинциальное захолустье с тысячей жителей. В настоящее время здесь жили пожилые люди: первопроходцы с начала века и некоторые их отпрыски. За последние пять лет наблюдался значительный отток населения. Молодежь перебиралась на Запад, в более цивилизованные места и комфортный климат. Если они искали работу, состоявшиеся граждане искали покой. Так создалась и обратная тенденция, когда сильные мира сего прятались в лесном городке, подальше от шума и забот мегаполиса. Они заработали достаточное количество денег, дабы с наслаждением провести безработные дни в тихой, спокойной обстановке. После притока капризных стариков с залысинами население Марвилля окончательно поделилось на постоянно работающих и вечно отдыхающих. Подавляющее большинство трудоспособных жителей занималось работой, связанной с деревообработкой.

Погода буйствовала, цех простаивал, люди сетовали. Завод принадлежал Мартину Гиббсу — молодому предпринимателю, потомку основателей деревообрабатывающей компании «Mainerz». От компании остались лишь цех да название, и существовала она, мягко говоря, на одном энтузиазме. Благосостояние Мартина и его подчиненных напрямую зависело от выполненных объемов работ на предприятии. Дождливая погода в первую очередь сильнее всего била по карману Гиббса. На банковских счетах имелись солидные суммы, однако Мартин не хотел ворошить наследство, доставшееся от отца.

Он следил за струйкой кофемашины, наливающей эспрессо. И так задумался, что совершенно не обратил внимания на льющийся через край кофе. Он наспех вытер чашку и подошел к окну. Ему предстояло направиться в Траунд для заключения контракта с «Forest Companies» на поставку нового оборудования в цех. Мартину надоело жить мечтами и тешить себя надеждами. Он не считался прожженным коммерсантом и воротилой, ведь бизнес достался от отца, и потомок, по сути, ничего нового не привнес. Мартин много лет просто шел по протоптанному пути и боялся повернуть в сторону. Он мечтал вернуть «Mainerz» былую силу, но задача была достаточно сложной. Вакантных мест не существовало, количество задействованных ярдов под валку леса с каждым годом сужалось. Только в цехах по древесно-волокнистым работам, в распилочном и на мини-заводе по раскрою бревен на пиломатериалы работа шла четко и слаженно. Для расширения предприятия Мартин хотел открыть несколько новых цехов, однако денег хватало только для закрытия графы расходов. Постоянно ломались техника и устарелое оборудование, ресурсы уходили в другое русло, и удачей считалось выйти в ноль. Мартин считался посредственным предпринимателем, хоть его цех и снабжал работой три четверти города.

В начале 30-х «Mainerz» практически развалился. Финансовый кризис сильно ударил по многим предприятиям. Старожилы до сих пор помнят разорившихся бизнесменов, кои ныряли в окна и стреляли себе в голову. Маленькая компания Гиббсов тлела маленьким огоньком. Казалось, дни сочтены, однако в подобном критическом положении компания простояла почти сорок лет. Показатели производства упали, а с ними рабочие места и зарплаты сотрудников. В те дни всю Америку лихорадило, поэтому у простых работяг попросту не было иного выбора. Пятидесятилетний Джозеф Гиббс решился на кардинальные меры. Он проредил совет директоров и составил новый план развития, который следовало создать еще тридцать лет назад. Дела медленно шли в гору, но осложнения после ангины отправили Джозефа в лучший мир. Место руководителя занял единственный сын — Мартин. Он открыл дополнительный цех взамен трем большим, работающим кое-как. Поначалу цех состоял из восьми десятков работников и пяти станков. Предприятие развивалось и совершенствовалось, и сейчас штат сотрудников перевалил за 400 человек. Вальщики леса, чернорабочие в пыльных закоулках цеха и мелкие белые воротнички уважали молодого бизнесмена.

Голову Мартина полностью поглощал предстоящий контракт, которому предстояло стать самым успешным достижением в его карьере. Если он получит три финских строгальных станка, ленточный транспортер, шесть череночных станков, сучкозаделывательный автомат и несколько новых генераторов для электростанции — непогода больше не испортит планы. Он должен был встретиться с председателем правления «Forest Companies» еще месяц назад, однако Оскар Кинси приболел.

По дороге прошла женщина в дождевике. Кажется, это была Сьюзи Кэролл — уборщица из магазина. Пожилая миссис Кэролл, так щепетильно обходящая каждую лужу, напомнила Мартину, что женщины в его доме еще не появлялись.

Наверное, это была единственная больная тема. Поднять завод из пепла: проще простого! Это значительно легче, чем подойти к молодой особе с целью знакомства.

С юных лет Мартин не мог с ними совладать, и до сих пор ему казалось, что он неправильно себя с ними вел. Его внешность не отталкивала уродством и не притягивала привлекательностью. Словом — обычный парень. У него было худощавое и непропорциональное, точно у подростка, сложение, темные волосы, серо-голубые, близко посаженные глаза и нахмуренные брови вечно недовольного человека. Хотя Джозеф говорил о сложном мироустройстве женщин. Он утверждал, что на лицо женщины смотрят в последнюю очередь, поэтому зацикленность сына на собственном внешнем виде выглядела непонятной. Поэтому Мартин понятия не имел, с чего же начинать?

Бог с ним, с лицом, но ведь у Мартина были деньги. Однако и здесь оказалось не все так просто. Несмотря на достоинства и недостатки, с девушками дела совсем не шли. Женщин как биологический вид он избегал, старался не связываться. Во время учебы в колледже у него были кратковременные романы, правда, все до единого закончились на стадии первого поцелуя. Однако веселые будни в колледже меняли даже таких тихоней, вроде Мартина. Какая-то рьяная нимфоманка, которая переспала, наверное, со всем колледжем, включая учителей, лишила его невинности. В тот вечер он напился до беспамятства, а жадная до утех мисс принялась объезжать пьяного в стельку сокурсника. После вечеринки Мартин с той девушкой более не пересекался, а друзья еще месяц-другой над ним потешались. С тех пор он окончательно отказался от мысли о создании семьи. Его оскорбляла сама мысль об этом. Мартин решил, что никого не пустит в свою жизнь и будет строить благополучие для себя одного.

В квартире Мартина царил хаос. Одежда и десяток скомканных газет валялись как попало; возле дивана стояли две пустые бутылки из-под пива; мухи кружились над полупустой тарелкой с остатками ростбифа. Мартин посмотрел на часы, недовольно окинул взглядом беспорядок, который сам же и устроил, и пошел на кухню за мусорными пакетами. За полчаса он помыл посуду, собрал газеты и вышвырнул пакет в бак. Потом сварил еще кофе, съел пару крекеров с сыром, а бутерброды с огурцом и говядиной замотал в пищевую пленку.

Едва он покончил с уборкой и завтраком, присел на диван и снова уставился в окно. Погода не вызывала ничего кроме лени и хандры; всякое желание ехать в Траунд отпало. Мартин вспомнил, что нужно заскочить в офис за документами. Оскар Кинси, который стоял во главе «Forest Companies», являлся истинным бюрократам и больше доверял колонкам с цифрами, нежели людям с самыми убедительными доводами. Скряга мог втюхать свиной стейк вегану и заставить безлактозников покупать коровье молоко — настолько у него не было принципов. Глаза Кинси округлялись, если речь шла о внушительных суммах, хотя не брезговал и мелочью. Он неоднократно предлагал Мартину продать собственный цех или хотя бы долю акций. В подобных вопросах Мартин отвечал категоричным отказом.

Он позвонил секретарю, трубку никто не взял. Несколько последующих звонков не исправили ситуацию, и он решил, что проедет через офис.

Мартин натянул поблекший и застиранный спортивный костюм, покрутился перед зеркалом, причесался и взял сумку. Напоследок оглянулся и осмотрел комнату, с ощущением, что забыл какую-то вещь. Пульс участился: Мартин волновался перед любой поездкой, будь то цех или Траунд.

Он вышел на улицу и взглянул на капли, тарабанящие по асфальтовой дорожке. Минуту-другую он качался с носков на пятки, словно спринтер перед стартом, собирался с духом и уже хотел дать заднюю. Но долг оказался сильнее. Мартин с трудом открыл дверной замок и, пока злился на трясущиеся руки, вымок до нитки. В очередной раз у него промелькнула мысль бросить затею, съездить в магазин за пивом, послать Оскара Кинси подальше (на время, конечно же) и рухнуть в кресло.

— Треклятая погода! Мне нужно проехать пару сотен миль для десятиминутного разговора и подписи.

Хотя если они с Кинси все-таки заключат контракт, десятью минутами не обойдется. Тот предложит телячьи отбивные с идиотским сладким соусом и пивом из Кореи. После такого меню желудок Мартина обычно опорожнялся в кусты на заднем дворе. Он не любил ни обеды Оскара, ни его самого. Приходилось идти на поводу исключительно ради денег.

Мартин стер с капота несуществующую пылинку и открыл дверь «Форда Торино» 68-го года выпуска. В глаза тут же бросились безупречно вычищенные четырнадцатидюймовые диски. На его машину постоянно кидали завистливые взгляды жители Марвилля, однако справедливости ради стоило отметить, что местные магнаты имели автомобили на порядок выше.

Спустя десять минут после отъезда автомобиль Мартина покинул пределы Марвилля. Он взял курс на Сентлер — «перевалочный пункт» между двумя городами. Дождь несколько поутих, небо посветлело.

Мартин включил радио.

— …в пятницу вечером администрация города Блэ… — щелк. — В среду утром ожидается облачная с прояснениями погода… — щелк. — Шиномонтаж от Рэя работает каждый де… — щелк.

Он переключал каналы один за другим, но не нашел ничего стоящего. Наконец остановил свой выбор на странной музыке кантри, состоящего из ядерной смеси венгерского и немецкого.

«Буду слушать эту белиберду», — Мартин пытался подпевать, повторяя труднопроизносимую абракадабру.

После поворота на пятую магистраль дождь обрел второе дыхание. Местами лило как из пожарного брандспойта. Мартин сосредоточенно вглядывался в стекло и попытался взглядом ускорить движение стеклоочистителей, которые не справлялись с наводнением, — не вышло. На всем пути не встретилось ни единой машины, и в целом это выглядело совершенно обыденно. После череды нападений на магистрали дальнобойщики предпочитали наиболее долгий, но безопасный путь в Траунд — через Глостер. Мартин же решил сэкономить время. Ему казалось, что дождь одинаково воздействует как на законопослушных граждан, так и на грабителей. Не каждый хочет мочить перья в такое ненастье. Про себя Мартин отметил, что на душе скреблись кошки, а непонятное давящее ощущение тревоги заполняло нутро. Поначалу он винил в этом предстоящую дорогу и последующую за ней встречу, но интуиция подсказывала, что все это несущественные мелочи.

В памяти всплыл эпизод, когда знобило еще сильнее. Мартин поначалу часто наведывался в делянки, дабы своими глазами посмотреть на валку леса в промышленных масштабах. С двумя рабочими он направился к бульдозеру возле сторожки. Компания не успела пройти и сотни ярдов, как спиленное дерево наповал убило одного из работяг. Второй отделался переломом ноги и легкой икотой. Мартин со страхом наблюдал за телом, вывернутым под неестественным углом. Позже он понял, что испугался не вида мертвого человека, а возможности оказаться на его месте. Только к двадцати годам Мартин понял, что жизнь не прочнее журнального столика, возле которого дерутся пьяницы. Адреналиновый озноб продолжался еще пару дней, но воспоминания остались до сей поры.

Ощущения совпадали.

На протяжении поездки по-прежнему не встретилось ни единой машины. Время от времени Мартин развлекался тем, что выезжал на встречную полосу: без прочих машин он выглядел королем дорог. Баловство быстро закончилось, когда он чуть не наехал на сбитого оленя.

— Все-таки машины ездят, — Мартин похвалил себя за находчивость.

Он посмотрел в боковое зеркало и проводил взглядом удаляющуюся тушу животного. В этот момент в голову закрались воспоминания о последних днях отца, который в считанные дни сгорел от ангины. Умереть от больного горла тогда казалось странным, а сейчас — обычным.

— Да чтоб тебя!

Мартину стало скучно, а от навеваемых мыслей даже тоскливо. Не хватало хорошего компаньона с багажом историй. В своих раздумьях он чуть было не проехал мимо автозаправочной станции. Закусочная от Джо и заправка находились в таком же побитом виде, как и прежде. Мартин припарковался на стоянке, схватил жилетку с соседнего сиденья и побежал в здание. Внутри было светло и очень тепло. Комната освещалась пятью люминесцентными лампами, в углу располагалась старая плита, раскаленная докрасна. На ней стояла кастрюля и шипели сосиски.

Мартин посмеялся.

— Эй, Кейси. Где ты? Когда-нибудь ты нас взорвешь.

Только у Кейси хватало ума включать плиту на автозаправочной станции. На него давно следовало подать жалобу, однако, к удивлению прохожих, заправка стояла целехонькая. Мартин был уверен, что в один прекрасный день заправка вместе с кафе взорвутся и долетят до Нью-Йорка.

Из комнаты появился Кейси. Он прикрыл рукой огромный зевок и потянулся. Кейси походил на маленького хорька с водянистыми глазками. На вид он выглядел лет на пятнадцать, хотя был старше Мартина почти на десять лет. Сутулый, бледный Кейси с отливающей рыжиной славился медлительностью и, как ни странно, исполнительностью. Люди терпели его нерасторопность только по одной причине: другого такого идиота за полтора доллара в день просто не найти. Заторможенность Кейси не шла ни в какое сравнение с его чудаковатым поведением. Он мало говорил и никогда не слышал заданный вопрос с первого раза. Может, такое поведение замечалось за многими людьми, но Мартин видел наклонности аутизма только у Кейси, и иногда это нервировало. Взять хотя бы плитку внутри здания. Уже этого факта достаточно, чтобы увидеть очевидный непорядок в голове у парня.

Он смотрел на Мартина сонным взглядом и молчал.

— Заправь мне полный бак. Только умоляю тебя, побыстрее.

— Насколько полный бак?

— Можешь наполовину полный, — саркастически сказал Мартин. — Можешь полностью полный. Ты что, издеваешься, Кейси? Лей бензин, пока пистолет гудит. Понял?

Кейси молча натянул перчатки и пошел на улицу. Мартин наблюдал за его расхоложенным состоянием и с трудом удержал себя от хорошего пинка под зад. Пока Кейси заправлял машину, Мартин оглядывался. На столике лежали десяток помятых чеков, вчерашняя газета и недопитый кофе, пол был усеян грязными следами.

— Кто сбивает оленей и ходит по заправкам?

Кейси вернулся обратно.

— Все сделал? — спросил Мартин.

— Угу, — сухо ответил Кейси.

— Сколько с меня?

Кейси подошел к кассовому аппарату и принялся за счет. Он долго, будто нарочно, попадал невпопад. Мартина обуяла злость.

— Вот, держи доллар. Останется лишнее, возьмешь себе. Я не могу ждать целый день, когда ты два умножишь на два.

Мартин отсчитал нужную сумму и положил на стол. Кейси взял деньги и прошагал мимо Мартина, глядя под ноги. Глядя на лицо, полное печали, Мартин подумал, что невольно нагрубил парню. Он потоптался на месте и понял, что ему не пристало извиняться над слабоумным.

За десять минут погода не поменяла планов. Дождь по-прежнему нещадно поливал, тучи сгустились и осели еще ниже. Мартин решил, что чашечка горячего кофе или чая ему не повредит. Он подошел к забегаловке, бросил взгляд на надпись «Открыто» и отворил дверь.

* * *

Тусклый свет от засаленных ламп еле-еле освещал помещение; свет с улицы не мог пробиться сквозь грязные стекла. Обычно даже в солнечный день в кафе стоял полумрак. Дождливый день и вовсе превратил заведение в некое подобие пыточной. Мартин подошел к барной стойке и постучал. Из каморки появилось лицо Джо — владельца забегаловки. Он отставил кружку в сторону и закинул тряпку на плечо. На нем была надета потертая кожаная жилетка, голову покрывала черная бандана с дырками, украшенная черепами. На футболке были изображены огненные крылья, на груди красовалась нашивка со словом «Treasure». Мартин уже привык видеть перед собой небритое лицо угрюмого Джо, который являлся одновременно владельцем и барменом заведения.

— Погода — кошмар, а от посетителей некуда деться. Куда вы все прете?

— В самом деле? — спросил Мартин. — За всю дорогу не встретил ни одной машины.

— Ты, парень, наверное, не с той стороны едешь. Сейчас полдень, а ты у меня… дай посмотрю… — Джо взял грязную тетрадку. — Ты уже шестнадцатый посетитель за сегодня. Люди заезжают на заправку к этому олуху, Кейси, ну а потом заходят ко мне.

Мартин подумал, зачем записывать всех посетителей?

— Что ж, значит, я и в самом деле еду не с той стороны. Мне двойной эспрессо с порцией воды и пару сэндвичей с ветчиной.

Джо смерил его оценивающим взглядом и ушел в каморку. Мартин пробежался глазами по кафе. В темном углу сидела девушка, в двух столах от нее развалился мужчина в ковбойской шляпе. Свет от единственной лампы падал как раз на мужчину, поэтому у Мартина появилось возможность разглядеть его. Он был одет в клетчатую рубаху, заправленную в рабочие джинсы. На руках вздымались вены, на запястье виднелась пульсирующая жилка. Мартин всегда мечтал о подобном телосложении, но понимал, что крепким рукам предшествовали десятки лет труда. Газета закрывала почти все лицо, и только глаза напряженно бегали по строчкам.

— Кофе нет, есть чай: вчерашний, — сказал Джо. — Ветчина закончилась, могу предложить два ломтика сыра по цене одного.

Мартин вспомнил, что взял с собой еду, но решил поберечь ее на оставшийся путь.

— А кофе нет? Ладно, давай свой сыр. А сливочное масло найдется? Можно хотя бы чай посвежее?

— Дружок, это тебе не президентская столовая.

— Хотел сказать, жри, что дают?

— Типа того.

Бармен со стуком поставил чашку, отчего часть жидкости пролилась, и небрежно подвинул сэндвичи.

— Джо, можешь повторить кофе? — произнесла девушка слева от Мартина. — С соевым молоком, пожалуйста.

— Конечно, Джесс. Один момент.

Джо снова оглядел Мартина с недовольной миной — тот вернул ему с процентами. Девушка покосилась на Мартина и улыбнулась. Они смотрели друг на друга, думая, кто же первым откроет рот. Наконец, она не выдержала напряженного молчания и заговорила:

— Джо бывает упрямым, хотя вообще-то настоящая душка. Я Джессика Тернер. Можно звать просто Джесс, — она протянула Мартину ладошку.

— Мартин Гиббс, — он растерянно пожал руку в ответ.

— Битый час тут торчу и жду попутку. Машина сломалась, и пока я безуспешно пытаюсь прыгнуть кому-нибудь на хвост.

— М-м-м, и как успехи?

— Да никак. Сюда заезжают дальнобои. В итоге одним не по пути, другие начинают приставать, а третьи те еще кретины. Ты случайно не в Траунд? — с надеждой спросила Джесс.

— Да, в Траунд.

Повисла пауза. Джесс ожидала, что Мартин залпом выпьет чай и предложит помощь, однако тот неожиданно заинтересовался надписями на стойке.

Джесс не выдержала.

— Подбросишь меня? Пожалуйста!

Мартин не горел желанием помогать первому встречному. Он не жаловал людей, которые в первую минуту беседы проявляли нездоровый интерес и демонстрировали бешеное доверие. Хотя полчаса назад он не отказывался от компаньона. Быть может, судьба его услышала.

— Да, конечно.

— Вот здорово! Мне надо к брату. Он механик, и помощь в починке не помешает. Хотя, вообще-то я еду на собеседование. Может, ты разбираешься в автомобилях?

Возле стойки появился Джо. Он поставил кофе и подвинул Джесс.

— Арабика закончилась, нашел итальянский, — он заботливо поставил сахарницу. — Может, бекон?

— Ты же сказал, кофе нет? — возмутился Мартин.

— Спасибо, Джо. Пойдем за столик, — прошипела Джесс. — Не ссорься с ним.

Мартин состроил злобную физиономию, Джо только развел руками и ухмыльнулся. Мартин схватил остывший стакан с сэндвичами и пошел следом за Джесс.

— Мы же доберемся до Траунда за три часа? — спросила Джесс.

— Вполне. Если дождь закончится, возможно, даже раньше.

— Три часа? Смеешься! Мы что, по серпантину поедем?

— Короче говоря, спешить не будем.

Джесс оделась в потертый свитер темно-зеленого цвета с большой горловиной; синие рабочие джинсы висели на худых бедрах. Мартин обратил внимание на раскрасневшиеся мозолистые ладони и ногти в совершенно неприглядном состоянии. Рабочие руки не вязались с каштановыми волосами, живыми, даже игривыми глазами и приятной улыбкой. Джесс происходила из той породы людей, которые легко устанавливали контакт. Мартин называл таких аферистами, ведь только им свойственно лезть на рожон и просить о помощи, в которой они на самом деле не нуждались.

Он решил хоть как-то поддержать диалог.

— Что с машиной?

— Не знаю. Ехала я, значит, сюда из Сентлера от бабушки. Вдруг из-под капота повалил дым. Хорошо, что до заправки было рукой подать. Саймон помог мне, — она кивнула в сторону мужчины с газетой. — Вдвоем приволокли машину сюда, и вот я узнаю, что моя бедняжка в ближайшее время не жилец. Саймон сказал, под капотом гиблое дело.

— Думаю, раз уж Саймон оказался бессилен, я тем более тебе не помогу. В двигателях я полный профан. Я возьму тебя с собой в Траунд, отвезу к брату, и на этом моя помощь закончится. Окей?

— Спасибо, Мартин, — просияла Джесс. — Только сейчас я не смогу тебе заплатить. Пока на мели.

— Да брось. Мне не нужны деньги. Если бы тебя нужно было срочно довезти в другом направлении, тогда другое дело.

— Я спрашиваю уже десятого человека, но согласился только ты.

— Допиваем чай и выдвигаемся, идет? Мне кажется, я отстаю от рабочего графика.

— Конечно, нет проблем. Мне и самой надоело торчать в этой дыре и танцевать перед попутчиками, словно обезьянка.

Джессика запустила руку в сумку и достала блокнот с карандашом. Мартин понял, что от одного вида блокнота ему чуть не стало дурно.

— Боже! Я не заехал в офис за документами. Здесь есть телефон?

— Нет. Откуда ж ему тут взяться? В мотеле был таксофон, но хулиганы вырвали кабель с корнем миллион лет назад. Ближайший телефон в Сентлере. Что с тобой? У тебя такой вид, будто на пороге стоит привидение.

— Я забыл документы, — расстроенно пробормотал Мартин. — Без них я напрасно еду в Траунд. Надеюсь, удастся отвертеться факсом. Кинси и слушать меня не станет.

— Чего же ты расселся? Выдвигаемся?

Мартин оставил на барной стойке шестьдесят центов и направился к выходу. Джесс топталась у радио-тюнера и разглядывала пластинки. Мартин уже схватился за дверную ручку, как услышал голос. Он обернулся и увидел мужчину в ковбойской шляпе, это был Саймон.

— Едете в Траунд?

— Да.

— Будьте аккуратнее, ребятки. Говорят, тут шастают какие-то ублюдки. Особенно осторожнее на подъезде к Сентлеру. Там вчера напали на трейлер. Удачи!

Саймон коснулся шляпы и погрузился в чтение газеты. Джесс отвесила шутливый реверанс и толкнула спиной дверь.

Дождь закончился, из-за туч появлялись скупые проблески солнечных лучей. Мартин вставил ключ в замок зажигания и попытался завести «форд», однако машина потарахтела пару секунд и заглохла.

— Этого еще не хватало.

— Наверное, карбюратор барахлит?

— Не может такого быть. На прошлой неделе ездил в сервис, все перебрали и сказали, еще десять лет на одном масле прокатаюсь.

— Знаю, как отплачу тебе за помощь. Скажу Джиму, моему брату, чтобы перебрал и твою машину тоже. Идет?

— Отличная идея.

С третьей попытки машина завелась. Мартин неуверенно выехал с заправки и прислушался к реву двигателя. Ему казалось странным поведение Форда, ведь автомобиль был новым и всегда работал без нареканий. Машина преодолевала по шесть сотен миль за один присест и хоть бы раз перегрелась.

— Никогда не любила американский автопром, — сказала Джесс. — Слишком громоздкие тачки, им явно не хватает грации.

— А что же ты любишь?

— «Тойоты», — она кивком указала на отвратительного вида пикап. — На одном движке можно смело пройти пару миллионов миль.

— Прямо картина маслом, — ухмыльнулся Мартин. — На этой заправке развенчали миф о неуязвимости «японцев». Ну, или у тебя пробег зашкалил за двойку с шестью нулями.

— Смейся, Мартин, смейся. Я тоже посмеюсь, когда мы встанем через пятьдесят миль.

— Моя машина меня никогда не подводила, — Мартин постучал по рулю. — Мелкие неполадки — обычное дело. Не стоит ставить крест из-за пустяка.

— Чует мое сердечко, сегодня будет первый раз.

— А это чей пикап? Солидно выглядит.

— Это Саймона.

В душе Мартин был с ней полностью согласен. Он явственно слышал исказившийся рев мотора. Двигатель набирал большие обороты, да машина быстрее не ехала. От напряжения Мартин толком даже не мог поддержать беседу. Так продолжалось четверть часа, и Джесс не выдержала молчания.

— Может, все-таки остановишься? Видишь знак? Кажется, там парковка для дальнобоев.

Мартин увидел дорожный указатель и остановился. Никакой парковки не было — лишь наискосок воткнутый знак со стрелкой, нанесенной маркером. Мартин вышел из машины и открыл капот; Джесс вылезла следом.

— Ну что там?

— Пока ничего не вижу.

Джесс видела, что устройство автомобиля для Мартина было поистине темным лесом. Но он упорствовал, осматривал клапаны с таким видом, точно заправский гонщик.

— Дай-ка я взгляну.

— Ты разбираешься в стальных внутренностях? Чья «тойота» осталась на заправке?

— Ха-ха, очень смешно. Мелкую поломку я сумею устранить, но разбитый вдребезги движок гаечным ключом, увы, не починишь. Мы в заднице, Мартин. Я еще сиденье не согрела, а машина уже отдала душу небесам. До Сентлера пилить миль тридцать. Думаешь, дотянем?

— Дотянем, — угрюмо ответил Мартин. — Мы еще не сломались. Поехали.

Джесс с невозмутимым видом отошла в сторону и посмотрела на дорогу. Мартин по-прежнему щупал двигатель и пытался визуально обнаружить дефект.

— Эй, Мартин. Смотри. Забавно.

Джесс показала пальцем на знак и надпись на нем. Мартин отвлекся от изучения машины и прочитал фразу, написанную фломастером.

— Иди на свет, возьми браслет. Познаешь боль на сотню лет, — несколько раз произнес он.

— Посмотрим, что там? Даже стрелка есть.

— Ерунда. Какие-нибудь мальчишки играли.

— Откуда тут взяться мальчишкам? Так далеко они не забредают, а в лес уж точно не ходят.

— Значит, какой-нибудь водитель решил справить нужду и заодно выставить идиотами прочих путников.

— Ты что, боишься?

Мартин ненавидел, когда женщины бросались подобными фразами.

— Пф-ф, ты за кого меня принимаешь? На слабо берешь? Пошли. Делов-то!

Джесс ловко съехала в кювет. Мартин вдруг обрел веру в себя и с бесстрашием, которому позавидовали бы матерые скауты, ринулся за Джесс. Четверть часа они шли по вязкому месиву, цепляясь за каждую ветку.

— Я понял, в чем дело. Какой-нибудь дальнобой пошел отлить и влип в грязь, как мы сейчас с тобой, а потом со злости написал стишок.

Чащоба постепенно пропадала, деревья расступались, и пара оказалась на освещенной поляне. Они оглядывались по сторонам, но не увидели ничего примечательного.

— Туда, — ткнул пальцем Мартин. — Камень.

Они подошли к камню и несколько раз обошли его ученым хороводом. Валун был высотой чуть выше пяти футов и около полутора — в ширину. От дождя камень потемнел, и Мартин не сразу обратил внимание на надпись. Некто явно упражнялся с насечением петроглифа и кое-как выскоблил литеру «А». Не зная транскрипции, Мартин прочитал фразу αντοχή στη γνώση и пощупал выемки.

— Как глубоко выскоблили. Интересно, это нож или долото? Ты права, Джесс, вряд ли это сделали мальчишки.

Джесс не ответила. Девушка с восхищением осматривала находку и думала, что она попала сюда из другой эпохи. Она указала пальцем на подножие камня. Мартин заметил блеск и убрал листья, обнаружив металлический браслет иссиня-черного цвета. Он имел какую-то фантастическую способность к светоотражению и менял цвет в зависимости от угла поворота.

— Красивая вещица. Очевидно, речь шла про этот браслет? Может, пойдем к машине? Мне здесь не нравится. Там было сказано про браслет, и вот, к моему удивлению, мы его обнаружили возле странного камня, которому, небось, поклоняются местные язычники.

— Ты что, боишься? — Мартин наслаждался собой.

— Нет, не боюсь. Брось его!

— Что может сделать браслет? Неужели ты веришь в проклятия, кои бывшие владельцы оставили на вещах? Ты только взгляни на него. Он идеален! Думал, металл, но нет: скорее, титан. Безупречная работа. Пожалуй, возьму на память. Если по пути сломаемся, позволю обвинить в несчастье браслет с древнеегипетским проклятьем, но только не мою машину.

Обратный путь они проделали в тишине и шли еще дольше. Джесс первой пробиралась сквозь грязь, Мартин крутил браслет со всех сторон и восхищался находкой. Он равнодушно относился к украшениям и бижутерии, однако эта находка его заинтересовала. В ломбарде за нее не дадут и ломаного гроша, ведь оценивать было нечего. Зная свой прагматизм, он иногда удивлялся собственным вывертам и тяге к необычным артефактам, кои в избытке всплывали в делянке после золотой лихорадки.

Когда они выбрались на твердую почву, Джесс несколько раз ударила ногой по колесу, пытаясь сбить налипшие ошметки грязи.

— Эй, ты мне так диски погнешь! — возмутился Мартин.

— Смеешься? Во мне и восьмидесяти фунтов нет. Все-таки взял браслет? Прочти еще раз указатель.

Мартин проигнорировал слова Джесс и сел в машину.

— Что ж, я предупреждала. Знаешь пословицу про предупрежден и вооружен?

— Садись уже!

— А зачем тебе в Траунд? Ты говорил, будто забыл какие-то документы.

— На носу сделка, а я без бумаг, — пожаловался Мартин. — У меня бизнес в Марвилле, а в Траунде стоит промышленное предприятие партнера, которое специализируется как раз на нужном для моего цеха оборудовании.

— Чем занимаешься? Наверное, лесом?

— Как ты догадалась?

— В Марвилле всего одна сфера деятельности, поэтому необязательно быть гадалкой. Сколько тебе лет, Мартин? Может, есть жена, дети?

— Двадцать шесть. Честно, это было несколько неожиданно. Не женат, детей нет, — продекламировал Мартин.

— И в будущем ты бы не хотел обзавестись семьей?

— Не знаю, мне кажется, время еще не пришло.

— А ты молодец. Тебе двадцать с хвостиком, а уже начальник предприятия. Девчонки, наверное, так и клеятся?

— О, да. Клеятся в таком количестве, что приходится таскать с собой растворитель, чтобы отцепились. В данный момент я сосредоточен на деле, Джесс. Мое предприятие загибается от кризисов и оттока населения. О каких девушках речь? Сейчас не время.

— А когда время? Вчера кризис, сегодня отток, завтра конец света. Тебе не кажется, что ты ждешь счастливый день и никак его не дождешься?

— Я еще не заработал достаточный капитал.

— Ха, и как ты себе это представляешь? Половину жизни стремился к миллиону, а вторую половину его тратил? Сейчас вот олень на дорогу выскочит, и помрешь, не заработав и сотни баксов. Или еще что-нибудь произойдет. Банально звучит, но мы не знаем, что случится с нами завтра.

— Что ты хочешь этим сказать?

— У нас в крови инстинкт продолжения рода, а не зарабатывания денег.

— Зарабатывание денег — инстинкт самосохранения, — ответил Мартин. — К чему секс и прочие прелести, если оба голодные?

— Да, возможно, ты прав. Так они к тебе не клеятся или ты сам не хочешь? С виду адекватный парень, без идиотских выкрутасов, но любитель авантюр, — она перевела взгляд на браслет. — Валишь лес, ломаешь станки, покупаешь новые, заключаешь договоры. Думаю, в этот перечень нужно добавить женщин. Я не про себя говорю! Ни в коем случае! Откровенно говоря, по тебе все заметно. Вцепился в руль и трясешься. Я же не кусаюсь. Знаешь, как понять по мужчине, что он чувствует себя не в своей тарелке? Вы пытаетесь геройствовать в неуместные моменты. Когда надо, вы тупые пробки, когда нет — становитесь круче Стрелка из «Хороший, плохой, злой».

— А ты за словом в карман не лезешь. Скажу так: у меня слишком маленький опыт в общении с противоположным полом. Моя секретарша Одри тысячу раз намекала мне на секс. Я как столб стою, а потом резко меняю тему, отнекиваюсь и ищу отговорки. Она уже поняла, что я безнадежен. Наверное, до сих пор работает на меня, потому что хорошо плачу. Почему мы говорим только обо мне? Может, парочка историй про твою личную жизнь?

— Было бы что рассказывать. Скажу так, что в этих краях нет мужчин, которые мне нравятся.

— Отправляйся на запад. Сама же сказала, что семья — главное достояние в жизни.

— Ты прав, но с моими интересами мне трудно построить семью.

— С этого места подробнее, — оживился Мартин.

— Ничего необычного. Я люблю свободу — и только. У меня было трудное детство, и мое бродяжничество до сих пор не закончилось. К тому же, меня притягивают первобытные мужчины. Ну, знаешь, такие грубые мужланы, которые терпеть не могут нежности и ласки, а свою половинку ненавидят и воспринимают исключительно как объект удовлетворения низменных потребностей.

— Мне казалось, все женщины такие. Шучу, — оговорился Мартин. — На самом деле, интересы у тебя действительно довольно странные.

Джесс пожала плечами и отвернулась к окну. После ее слов Мартин незаметно пощупал внутренний карман в поисках кошелька. За время пути он так и не проникся к Джесс доверием, а ее допросы и необычные предпочтения окончательно загнали в тупик. Он посмотрел на браслет на запястье и задумался; с момента посещения камня в лесу Мартина не отпускало ощущение преследования. Сам того не замечая, он чаще обычного поглядывал в зеркало заднего вида в ожидании погони. У него не возникало сомнений, что в лесу он наткнулся на типичную детскую забаву. Кто-нибудь из ребят играл и обронил браслет. Только откуда у детей титан такого качества? Стащили в кафе у хиппи и обронили.

Мартин задрал рукав, открыл белые застежки, которые выглядели здесь совершенно чужеродными, и внимательно осмотрел браслет.

— Возможно, с выводами я поторопился. Посмотри, как истерлась внутренняя часть. Титан так не протирается от постоянного ношения. А это что?

Он передал браслет Джесс. На внутренней стороне она увидела нацарапанную надпись.

— Felicior Augusti… — произнесла по слогам Джесс. — Дальше надпись выскоблена, не могу прочитать.

— Надпись внутри браслета и фраза на камне часом не одинаковые?

— Нет, разные. На камне фраза на греческом, а тут — на латыни. Здесь написано: «Счастливее Августа».

— Неплохо для бродяги. Ты, оказывается, полиглот? А как переводится фраза на камне?

— В средней школе была только латынь, поэтому за камень сказать не могу. Вообще, выкинь браслет. Мне не нравится эта штуковина. После камня меня не отпускает чувство тревоги. Выкинь его, пожалуйста.

— Теперь я тем более оставлю у себя. Мы нашли в лесу вещь с налетом мистики. Что может быть интереснее?

— Наверное, встреча с владельцем украшения, который спросит за все хорошее и не очень.

Мартин нацепил браслет и, напевая «Блюз восходящего солнца», задорно постучал по рулю.

— Ладно, как знаешь. Носи на здоровье, раз тебе так нравится. Приехали!

Мартин увидел впереди табличку с надписью «Сентлер — 1 миля. Добро пожаловать».

— Честно сказать, со всеми этими символами, иероглифами и браслетом я позабыл о телефоне. Надеюсь, он рабочий.

* * *

В середине прошлого века тысячи мечтателей отправились на речушку Прист в поисках золота. Два охотника после неудавшейся погони за лосем наткнулись на ручей и урвали самородков на восемь унций. Слухи разошлись быстро, и вот к Присту хлынула толпа, которая основала городок Сентлер. Золота оказалось не так много, как казалось на первый взгляд, и большинство приспешников золотой лихорадки уничтожили шахты и убежали. Похожая ситуация произошла и в Марвилле. Сейчас в Сентлере проживало около двухсот человек; своим благосостоянием деревня была обязана гостинице — единственной сносной посуточной аренде в радиусе четырех сотен миль. Помимо гостиницы здесь обосновалась обувная лавка, в которой мастер решал проблемы любого уровня, будь то замена крана смесителя или изготовление подошв; несколько магазинов и полицейский участок в лице одинокого шерифа Таунсенда, сочетавшего в себе детектива, следопыта и охотника на браконьеров.

Мартин увидел серое захолустье, в котором не просматривалось никакого просвета. Грязные ребятишки играли с боровом, люди подозрительно косились, тишина давила на уши.

— Оскар говорил мне, будто здесь живут сектанты. Знаешь что-нибудь?

— В самом деле?

— Не могу утверждать. Не только Оскар рассказывал про Сентлер, рабочие в моем цехе шептались о байках про жертвоприношения и похищения детей. Говорят, тут рассеяны остатки какого-то культа.

— Вряд ли. Моя бабушка живет в Сентлере уже лет пятьдесят. Она рассказывала про здешних насельников, странные традиции и прочее. Бабушка состоит в обществе баптистов, но это вроде не считается сектой.

— Не о баптистах шла речь. Они же мирные, собираются в церквях и на мессах поют песенки хором.

— По одному слову поняла твое отношение к баптизму и религии в целом.

— Я могу верить в Бога, могу не верить. Мы в свободной стране, Джесс. В чем проблема?

— Просто сказала. Секта, про которую ты спрашиваешь, находится в Траунде. А до этого находилась вообще в другом штате. Странное дело, когда люди из соседних городов знают больше местных жителей.

— Тоже верно. Оскар с Траунда, откуда ему знать, что творится в Сентлере?

— Я вот не имею ни малейшего представления о религиозных организациях в Траунде. Только один орден, лютеране и ребята вроде мормонов. Поверни налево, к магазину.

— Ты только посмотри на эти дома. Как все серо и однообразно. Американские пригороды в Калифорнии посимпатичнее выглядят.

— Телефон за магазином, — показала Джесс. — Звони, решай проблемы, а я заскочу за колой.

— Договорились.

Мартин остановил машину на парковке. Джесс чуть ли не на ходу открыла дверь и бросилась к магазину. Перед входом она обернулась и, как показалось Мартину, посмотрела на регистрационные номера. Он не обратил на это внимания, стащил браслет и в очередной раз углубился в изучение. Для себя он решил, что при пугливой Джесс не станет разглядывать амулет. Еще раз прочитал фразу и подумал о неглупой собеседнице. Мартин отвлекся и от раздумий и направился к таксофону. Он вставил монетку, но она тут же вывалилась обратно. Трубка не издавала звуков и не подавала признаков жизни. Мартин крутил трубку, дергал кабель, пока не увидел волочащийся по земле провод. Он с гневом ударил по телефону и отправился на защиту попранных прав и свобод. Чуть ли не с ноги он открыл дверь магазина и глазами обшарил помещение. Джесс оторвалась от оживленной беседы с кассиром и с улыбкой взглянула на Мартина.

— Мы в каком веке живем? Вы в каком веке живете? Телефон сломан и, похоже, уже очень давно.

— Вчера исправно работал, — ответила женщина за кассой.

— Какой-то кретин перерезал телефонный кабель. Как мне теперь дозвониться до Траунда?

— Значит, сегодня не твой день, — с иронией вставила женщина. — До Траунда не так далеко ехать, потерпишь.

Мартин выпучил глаза и сжал кулаки. Его медленно захватывало желание врезать обнаглевшей толстухе.

— Ну, чего ты тут разорался? Война началась? Убили кого-то? Это всего лишь сломанный телефон.

— Тебе телефон сломанный, а мне конец! Как ты не понимаешь, что без документов сделка не состоится.

— Если кого и обвинять, только самого себя, Мартин. Что ты за начальник такой, если забыл документы? Разве телефон забыл твои бумажки? Делай выводы. Заканчивай этот цирк, купи чего-нибудь и поехали дальше. Договоритесь как-нибудь со своим Оскаром.

Мартин успокоился: слова Джесс пристыдили его, обнажили горькую правду. «Что ты за начальник такой», — слова еще долго прыгали в голове.

Джесс продолжила разговор с женщиной, Мартин отправился в торговый зал. Маркировки с датами были перебиты не один раз. Он взял шоколадку и принялся снимать наклейки. После пятой наклейки он понял, что ничего не хочет покупать в магазине, в котором срок годности продуктов истек полгода назад.

Открылась дверь, и в помещение вошла приземистая пожилая женщина в кофточке и юбке до пят. У нее было добродушное лицо и приветливый взгляд, а седые волосы, заплетенные в аккуратный хвост, и маленькая шляпка добавляли легкости и грации.

— Юноша, можете отодвинуть поддон? Иначе нам не проехать.

Мартин освободил проход и растерянно взглянул на Джесс. Перед дверью стояла инвалидная коляска, в которой сидел, казалось, столетний дед. Голова завалилась на правый бок, руки дрожали, тело изредка подергивалось в конвульсиях. Его укутали вязаным шарфом, на глаза нахлобучили солнцезащитные очки, колени и ноги до щиколоток прикрыли толстым даже для августа пледом. По его искаженному лицу Мартин понял, что старик болен чем-то действительно серьезным. Его спутница для своего возраста очень проворно двигалась. Дама схватила коляску за ручку и попыталась перескочить порожек магазина, который теперь выглядел непреодолимым препятствием.

— Миссис, давайте помогу, — учтиво предложил Мартин.

— Не нужно, мой дорогой. Уже двадцать лет я справляюсь с этим сама. Во всем городе порог магазина — единственное препятствие.

Несмотря на усилия, колесики упрямо не желали переезжать порог. Женщина пыхтела, кряхтела, но не сдавалась. Наконец, Мартину надоело смотреть на эти мучения. Он мягко отодвинул ее в сторону, приподнял коляску и закатил в магазин.

— Спасибо, сынок.

— Да ничего, мне не трудно.

Смотря на светящуюся от счастья миссис Смит и инвалида в последней стадии Паркинсона, Марк почувствовал умиротворение. Ему казалось, что его проблема даже проблемой и не являлась.

— Что за ступор? — спросила Джесс. — Кто-то, кажется, очень спешил. Пойдем уже.

— Как думаешь, что с этим бедолагой? — прошептал Мартин.

— Паралич или какой-нибудь редкий синдром. Я не медик. Поди их разбери, болезни и злоключения судьбы.

— Привет, Джерри, — кассирша обратилась к старику. — Отлично выглядишь.

Голова инвалида задвигалась туда-сюда, лицо исказила гримаса, которая вероятно являлась проявлением улыбки. Вместо слов изо рта вырвался булькающий звук, вспененная слюна залила шарф.

— Не торопись, дорогой, — старушка вытерла испачканный подбородок. — Ты сегодня чересчур активный.

Старик с улыбкой до ушей оглядывал магазин. Его вырывающиеся звуки больше походили на страшный рев мифического чудовища. Раньше Мартин не встречал настолько беспомощных людей, которые не могли самостоятельно поднять ложку с супом.

— Он благодарит вас за помощь, — сказала дама Мартину.

Мартин смотрел на очки Джерри, пытаясь взглядом пронзить затемненные линзы и увидеть глаза страдальца. Тот мотнул головой и промычал что-то нечленораздельное.

— Ему понравился браслет. Он говорит, что видел его у кого-то в Сентлере.

— В самом деле? Я нашел его в лесу, ровно между Сентлером и заправкой.

— Простите за мой вопрос. Что с ним случилось? — вмешалась Джесс.

— Больше тридцати лет назад мы попали в аварию. Я сидела спереди, в момент удара мое сиденье врезалось в Джерри. Его доставали из машины шесть часов, сломали руку и повредили ребра. Он пробыл в коме чуть больше года, а когда очнулся, оказалось, что поврежден позвоночный столб, причем серьезно и безвозвратно. Мы торопились на самолет, который унес бы нас на Сицилию. Увы, судьба отняла у меня сначала медовый месяц, а потом — здравый ум мужа.

Мартин за одну секунду понял, что не знает опасностей жизни и способности некоторых людей к настоящей жертве. Для него любовь измерялась иными мерами и единицами. Он не представлял, как можно любить человека, который был не умнее домашнего питомца.

— Джесс, нам пора, — Мартин вышел из оцепенения.

Она, вероятно, пребывала в состоянии восхищения и стресса. Мартин поколебался долю секунды, а потом произнес:

— Прошу прощения за идиотский скандал на ровном месте. Иногда бываю вспыльчивым.

— Я не заметила. Все в порядке, — кассир отмахнулась.

Мартин с Джесс молча вышли из магазина и сели в автомобиль. Двигатель завелся, машина проехала с десяток футов и заглохла.

— Твой агрегат сегодня повторит судьбу моего.

— Неправда. Мой «Торино» работает, как швейцарские часы.

— Мне кажется, через пару миль мы встанем.

— В Сентлере есть сервис? Нет. Мы обнаружили поломку самостоятельно? Тоже нет.

— Я услышала тебя, Мартин, больше не настаиваю.

В очередной раз «форд» завелся и ровно тронулся. Мартин поехал той же дорогой, хотя терпеть не мог ухабы и выбоины на асфальте.

— Ты бы полюбил меня в инвалидной коляске? — спросила Джесс.

— К чему такой вопрос? Инвалид Джерри произвел на тебя глубокое впечатление? Я тебя почти не знаю, а ты спрашиваешь о любви и инвалидности. Скажу одно: жить, как деловая миссис Смит, я не смогу. Ты его видела? Да он полнейший ноль, а для нее уход за ним, похоже, единственная радость в жизни. От его улыбки с ума можно сойти.

— Я не на улыбку смотрела. Вот у тебя бизнес рушится, и ты паникуешь, однако в жизни бывают ситуации пострашнее. Уход за инвалидом — дело привычки, знаешь ли.

— Боже мой! Какие мы умные. Не надо сравнивать меня и миссис Смит. У нас абсолютно разные ситуации. Не надо тут строить из себя псевдоинтеллектуала и сравнивать футы с фунтами.

— Да-да, я очень умная, Мартин. Настолько умная, что даже школу не закончила, — усмехнулась Джесс.

— Правда?

— Что в этом такого? Ты тоже относишься к людям, которые мыслят навязанными категориями?

Отец Мартина был консерватором и часто рассуждал стереотипами. Сын унаследовал подобное отношение к фундаментальным аспектам американской жизни, поэтому для него, окончившего среднюю школу и технологический колледж, игнорировать учебу было равносильно смерти.

— Вот теперь мои догадки насчет тебя подтвердились. Ты до крайней степени легкомысленна, Джесс.

— Как интересно. Пока мы общаемся, ты оцениваешь мои слова и действия?

— Раз уж подошли к этой теме, расскажи про себя. Про меня ты знаешь, что я коммерсант-неудачник и ловелас недоделанный.

— Коммерсант, что ты будешь делать без документов? На руке поставишь подпись?

— Оскар Кинси не маленький мальчик, он все поймет. Ну, так что?

— Что тебе рассказать? Все от колыбели до могилы?

— Рассказывай, что считаешь нужным. В интимные тайны лезть не стану и в плохого копа играть не собираюсь.

— Отец бросил нас с мамой, когда мне было три. После этого мать ударилась в беспробудное пьянство. Тетушка рассказывала, как мать, пьяная, в беспамятстве, валялась на полу, а я голышом ходила по квартире и просила еды. Тетя Мэри, которая приходилась сводной сестрой матери, забрала к себе. Когда мне стукнуло семь, мама умерла от гепатита. Спустя год тетя Мэри попала под автобус, и после двухмесячной пытки в палате реабилитации ее отключили от аппарата искусственного жизнеобеспечения. Я погрузилась в детскую депрессию и считала себя отмеченной смертью. Социальная опека определила меня в детский дом, и спустя пару месяцев я оказалась в семье. Тогда я думала, что это лучший момент в жизни. В холле детдома меня так крепко обняли, что я влюбилась в новых родителей с первого взгляда. Какой же наивной дурой я выглядела. Им просто требовалась игрушка для утех да пособие на ребенка. Меня заставляли переодеваться в мальчишку и в таком виде ходить в школу. Бунтарская натура с каждым днем обнажалась все сильнее, и терпение достигло своих пределов. В один момент, когда им надоело тешиться и они решили сделать меня полноправным партнером в постели, я огрела отца утюгом и дала деру. Больше я домой не возвращалась, да и в детский дом не стремилась вернуться. Полгода жила в порту и работала за еду. Потом меня разыскала Келли — мать моего отца — и пристроила в школу в Сентлере. В шестом классе я бросила школу и пустилась в свободное плавание. Бабушка не перечила. Откровенно говоря, она вообще плохо меня воспитывала. Ее забота заключалась лишь в крыше над головой и возможности есть крошки со стола. Только потом я поняла, что меня взяли исключительно ради пособия. Ладно, что было — прошло. Все равно я ей благодарна. Через бабушку я также узнала, что у меня есть брат. Вот вкратце моя жизнь.

Мартин слушал рассказ Джесс и понимал, что их судьбы находились на разных полюсах. Его холили с самого детства, дали образование, деньги и оставили большое наследство. Мартин понимал, что у Джесс сложилась непростая жизнь.

— Вот уж кем-кем, а легкомысленной тебя назвать я не могу. Прости, это было опрометчиво. А брат сводный?

— Да, сводный. У нас один отец, но разные матери.

— Как обманчива бывает внешность.

— Возможно, ты прав. Отчасти я ветреная. Я не адаптировалась к сложным ситуациям, а попросту обходила их стороной. Умирали родные, сверстники в школе меня презирали, били и унижали — полный набор. Наверное, наплевательское отношение к жизни и окружающим помогло мне остаться на плаву. Бабушка всегда твердила, что за жизнь нужно бороться всеми средствами и способами, не гнушаясь методами. Вот ты, Мартин, родился в состоятельной семье, верно?

— С чего ты взяла?

— Есть категория людей, у которых на лице написано, что их носили на руках.

— Если я родился в обеспеченной семье, это не значит, что меня носили на руках. К счастью или к сожалению, мы не выбираем себе родителей. Я должен благодарить своих предков за хорошее воспитание, но как бы громко и гордо это ни звучало — я всего добился сам.

— Бизнес ты построил или он достался от родителей?

— Второе, — промямлил Мартин.

— Определенно, у тебя есть задатки, и ты многого добьешься, но признай, что ты чертов эгоист.

— Мы все эгоисты. Мы всегда думаем о себе, разве нет? И, спешу заметить, если бы я был законченным себялюбом, я не подобрал бы тебя в придорожном кафе.

— Доброе дело теряет силу, если напоминаешь о нем просящему.

— Прям афоризм. Небось, сидишь и каждый день в блокноте пишешь крылатые выражения?

— У тебя скверный юмор, Мартин. Точнее, ты лишен чувства меры и юмора. Ты уже не первый раз напоминаешь, что оказываешь услугу. Так говоришь, будто делаешь непосильную работу. Останови машину, я пойду пешком. Бензин целее будет.

— Не дури, Джесс. Я же шучу. Это была шутка. Понимаешь? Шутка!

— У тебя плохое чувство юмора. Шутка — это добрый юмор.

— Ты же называешь меня мамкиным бизнесменом? Называешь! А я на твои выпады не обижаюсь! Извини, Джесс. Больше не буду шутить.

Джесс достала сигарету и отвернулась к окну, Мартин, в свою очередь, не норовил прерывать молчание. Он взглянул на браслет и вспомнил слова инвалида Джерри.

* * *

Мартину показалось, что дорогу до Траунда удлинили миль на пятьсот или перенесли в другую точку земного шара, ведь даже появление Джесс ничего не изменило. Рев мотора с объемного баритона сменился на прерывистый и пронзительный тенор. Мартина уже подташнивало от ожидания беды. Он бегло осмотрел датчики и взглянул в зеркало заднего вида. Джесс оторвалась от созерцания стены леса.

— Если сейчас повалит дым, нисколько не удивлюсь, — уныло подметил Мартин.

Вдруг ему почудилось, что из-под капота уже вылетала черная струйка.

— Сам себе напророчил беду, — сказала Джесс.

Мартин почувствовал запах гари и увидел вырывающийся дым. Он сбросил скорость и вырулил на обочину. Двигатель несколько раз кашлянул и окончательно заглох. Мартин молча сидел и пустыми глазами смотрел на руль.

— Проклятие! Да чтоб тебя!

— Проклятиями потом будешь крыть машину. Смотри, какой дым, может, движок горит, а мы развалились, как на шезлонгах.

До Мартина не сразу дошли слова Джесс. Еще минуту он тупо смотрел в бесконечность и только потом сообразил, что его спутница права. Он выскочил из «форда» и попытался открыть капот, но с криком отпрянул: металл раскалился. С помощью тряпки он поддел задвижку и открыл доступ к автомобильным внутренностям. Дыма было так много, что, казалось, горел шинный завод. Когда дым немного рассеялся, Мартин заметил запекшееся масло и пробитый радиатор.

— Уверен, дело не только в радиаторе, — произнес Мартин.

— На дым посмотри, дело точно в движке. Знаешь, у меня произошла похожая ситуация. Будто кто-то сглазил.

— Будто кто-то влез под капот в мое отсутствие.

— Что ты хочешь сказать?

— Пару раз мы останавливались и покидали салон минимум на четверть часа.

— Зачем кому-то ползать по чужим машинам, чтобы портить двигатели?

— Не знаю, но вся чертовщина случилась именно после остановки у знака.

— То есть сейчас ты уверовал в слова на знаке и мистику? Машина барахлила и до остановки в лесу. Может, на заправке вместо бензина залили коровье дерьмо?

— Об этом я как-то не подумал. Думаешь, Кейси намеренно залил в бак пойло?

— Не знаю, Мартин. Сейчас это не имеет значения, ведь мы в полной заднице.

— Помнится, я говорил, что в случае поломки ты можешь обвинить во всех бедах браслет.

— Он твою машину не ломал и не портил, так что хватит тут нести чушь. Ты нервничаешь, вот и ищешь сотню причин и отговорок в дурных знамениях. Может, Кейси дурь залил, может, хулиганы постарались, а может, и машина просто сломалась. Это же техника, и она ломается. До Траунда пилить миль пятьдесят. Мы действительно в полной заднице.

— Пешком мы доберемся только за неделю, да и тачку я не хочу оставлять.

— Будем ждать и надеяться на лучшее. Трасса не настолько и мертвая. Я же встретила дальнобойщиков.

Мартин с размаху хлопнул капотом и закрыл лицо руками. Потом принялся пинать колеса и лупить ладошками по крыше, извергая проклятия. Джесс молча смотрела на ребячество и даже не пыталась прекратить его. Мартин сел на асфальт, обхватил колени и уставился на дорогу.

— Веришь в силу взгляда? От твоих разглядываний и философских размышлений встречная машина быстрее не появится.

Джесс с невозмутимым лицом закурила сигарету.

— Я смотрю, ты не сильно переживаешь по поводу поломки? Кофе принести?

— А есть? Теперь я поняла, почему у тебя не задались отношения с девушками. Кто вытерпит такого зануду и паникера. Боже, нынешние мужики такие плаксы. Чуть что-то идет не так, вы сразу орете о несправедливости. Так ее и нет, Мартин! Машина не едет, наших навыков для починки недостаточно, и, к сожалению, рядом нет механика. Появилась бездна свободного времени, поэтому начинай рассказ о себе.

— А если прямо сейчас появится машина?

— И? Мне нельзя выкурить сигарету? Свобода одного человека заканчивается там, где начинается свобода другого. Все, отстань.

— Ты стала какая-то уж слишком агрессивная. Давай прикинем возможные варианты. Мой контракт накрылся.

— Я поняла это еще в Сентлере. По крайней мере, теперь у тебя появилась уважительная причина. Что придумаем? У нас только два варианта: ждать помощи здесь или пешком тащиться в Траунд. Оба варианта, по всей видимости, предполагают огромную затрату времени. По магистрали движение не впечатляет — подобрать нас некому. До Траунда идти миль пятьдесят, навскидку. У нас почти нет ресурсов на такое энергозатратное путешествие. Вывод — сидим здесь и ждем чуда.

— Нельзя же быть настолько легкомысленной и спокойной в нашей ситуации.

— Называй это безразличием, Мартин.

— Джесс, рядом есть еще населенные пункты?

— От Сентлера до Траунда ты можешь переночевать только в лесу или на обочине дороги. Я уже озвучила два варианта развития событий, так что успокойся. Если не можешь прижать свою задницу, хотя бы больше не говори, что нам делать.

— Хорошо, ты права. Видимо, скоро будет дождь; небо снова превратилось в черную дыру. Пойдем в машину?

Без лишних слов Джесс уселась в машину, Мартин присоединился к ней. Она долго выискивала удобное положение, укладывалась, точно курица на насесте. Наконец, откинула сиденье и отвернулась к окну.

— Ты издеваешься? Как ты умудряешься спать в такой ситуации?

— Будь безразличным, будь, как Джесс, и сможешь так же относиться ко многим вещам, — она сжала кулаки и постучала себя по груди. — Когда кто-нибудь приедет, разбуди меня.

Она снова отвернулась и растеклась на сидении, как сыр на сковородке. Мартин недовольно посмотрел на Джесс и ощутил легкий укол стыда. Раньше ему казалось, что безвыходных ситуаций не бывает. Только теперь он понял, что все его существование проходило в кукольном мире, в маленькой теплице. Он впервые оказался в безбрежном океане житейских проблем и совершенно не представлял, как ему быть дальше. Еще и Джесс своим хладнокровием выбивала из колеи. Едва его гнев утих, Мартин понял, что они с Джесс поменялись ролями. Она бы с легкостью сошла за мужчину, ведь вся ее жизнь состояла из череды трудностей и решений. Обычной женщине в присутствии сильного спутника приходится выбирать лишь между серьгами и браслетом. С каждой минутой Мартином овладевало непонятное сочетание уныния и решимости, так что захотелось разбудить Джесс и извиниться за нытье.

Вдалеке послышался гул мотора. Мартин взглянул в зеркало и увидел до боли знакомый пикап. Похожий стоял возле кафе.

— Джесс, просыпайся!

— Что случилось?

— Ничего не случилось, машина едет. Где я ее видел? Такая знакомая.

— Это пикап Саймона.

— Этот парень поможет нам?

— Сомневаюсь. Мне же он не помог. Да и вообще, может, это не Саймон.

Мартин заметил, как Джесс побледнела и изменилась в лице. Он вышел на дорогу и посигналил. Грузовик снизил ход и съехал на обочину. Джесс подошла к Мартину и схватила за руку. От неожиданности он вздрогнул, но ощутил прилив сил.

Машина остановилась, из салона вышел мужчина в уже знакомой шляпе и потертых джинсах. Саймон вальяжным шагом направился к паре.

— Сегодня день поломок? Машины барахлят из-за непогоды: воздух влажный, знаете ли. Мы случайно нигде с вами не встречались?

— Сегодня днем, в кафе у Джо.

— Да, точно. А я-то думаю, где тебя видел. Джесс, это ты?

Джесс со скрещенными руками исподлобья взглянула на Саймона и ничего не ответила. Мартин подумал, что ее спесивый нрав в один миг обратился в иную крайность.

— Привет, Саймон. Вот и снова увиделись.

— Эй, Джаред, — Саймон крикнул пассажиру в пикапе. — Ты ведь у нас спец по американцам до семидесятого? Пойди взгляни. Ну, показывай агрегат.

Джаред вынырнул из салона с ящиком инструментов. Он был одет в белую майку со следами мазута, рваные джинсы и тяжелые военные сапоги. Его густая борода, татуированные руки и приплюснутый нос вызвали у Мартина противоречивые впечатления. Джаред поприветствовал Мартина настолько сильным рукопожатием, что у того косточки затрещали. Джаред окинул взглядом подкапотное пространство и произнес:

— «Торино», шестьдесят восьмого. У меня нет ключа на четыре дюйма, чтобы скрутить гайки с двигателя. Эй, парень, у тебя инструменты имеются?

— Да, сейчас посмотрю.

— Надеюсь, они заводские. Неси быстрее.

Мартин вытащил из-под сиденья сумку с инструментами и нашел необходимый ключ. Он порылся еще и вытащил ключ побольше, который припрятал в заднем кармане. Мартин не доверял этим верзилам, поэтому еще какое-то время делал вид, что ищет ключ, а сам придумывал план отхода.

— Долго ты, парень, копаешься, — сказал Джаред. — Ключ мне твой уже не нужен, потому что на дороге такую поломку не устранить. Надо полностью перебирать внутренности.

— Раз ничего нельзя сделать, может, вы подкинете нас? Я заплачу.

— Мы вообще-то едем в Сентлер.

— В самом деле? — сказал Мартин. — Ваш пикап мчался в сторону Траунда.

— Да мы просто решили прокатиться, — сказал Саймон. — Вдруг на кого-то напали. Забыл, что я говорил утром? Тут шастают отморозки.

Пока Мартин соединял нити в странном повествовании, Джаред обхаживал Джесс.

— Поехали с нами, будет весело.

Джесс спряталась у Мартина за спиной, а Джареда это только раззадорило.

— Ну чего ты, Джесс? Пару лет назад нас чуть не поженили, а ты до сих пор зубы показываешь.

Мартин набрался смелости и произнес:

— Оставь ее в покое. Она не хочет с тобой разговаривать.

Джаред подошел к нему вплотную. Он был выше Мартина на голову и в два раза шире. В кулачном бою чаша весов склонялась на сторону Джареда, однозначно.

— Ты ее бойфренд или что? — угрожающе произнес Джаред. — Рассказать про ее похождения?

— Джаред, перестань! — крикнула Джесс.

— Этот глист твой парень? Эй, пацан, я лапаю твою девчонку, а ты просто смотришь?

Джаред грубо схватил Джесс и подтащил к себе. Она издала вопль, похожий на рычание, и стукнула Джареда. Мартин бросился к нему, но тот легким движением оттолкнул оппонента. Мартин отлетел к «форду» и рухнул на землю. Сегодня он попал в день ситуаций, в которых оказался впервые. Джесс брыкалась и вырывалась из стальных объятий Джареда, но силы были неравны. Мартин рванулся на помощь, однако сильный удар в живот погасил на корню все попытки. Он поднял голову и увидел над собой фигуру Саймона. Тот стоял и с серьезным видом смотрел на него.

— Эй, Джаред! Можно я первый залезу на нее? — он закатывал рукава на рубашке. — Теперь ведь можно? Про нее ничего не говорили.

— Ок, я подержу ее.

— Ты полежи, отдохни, а мы твоей подружкой займемся.

Саймон ударил кулаком в челюсть, а потом добавил пару крепких ударов ногой. Мартин беспомощно распластался на земле. Растерянно, словно в замедленной съемке, он наблюдал, как Джесс опрокинули. Во рту появился сладковатый привкус крови, в глазах потемнело, ребра на левой стороне грудины саднили. Джаред держал сопротивляющуюся девушку, а Саймон рвал кофту и расстегивал джинсы.

— Вчера казалась такой смелой, а что сегодня? — сказал Саймон. — Сейчас оприходуем тебя, а потом примемся за твоего дружка.

— Если Саймон задаст тебе жару, что же с тобой сделаю я? — Джаред скакал, как сумасшедший.

История принимала скверный оборот, и при другом раскладе Мартин бы по-прежнему валялся на земле и изображал перелом. Он собрал воедино те крохи физической силы, что у него имелись в дряблых мышцах, поднялся на ноги и побрел к брыкающейся Джесс. Он сунул руку в задний карман, подошел к Саймону и со всей ненавистью ударил ключом по затылку. Послышался треск пробиваемого черепа, Саймон вскрикнул и завалился набок. Джаред с оторопью поглядел на Саймона и ослабил хватку. Джесс выскользнула и побежала в лес. Мартин обрел второе дыхание и в очередной замах вложил еще больше сил. Джаред увернулся, но ключ зацепил нос.

— Вот зараза! Тебе конец, глист.

Джаред вырос во весь рост и с кровавым оскалом двинулся на Мартина. Тот наотмашь ударил и угодил в запястье нападавшего. Джаред заорал пуще прежнего и стремительным рывком сбил Мартина с ног. Джаред успел нанести несколько ударов по лицу, прежде чем послышался глухой удар. Всей массой он придавил Мартина и больше не двигался. Растрепанная, заплаканная Джесс швырнула бейсбольную биту в сторону и в приступе упала. Мартин с большим трудом перевернул тушу Джареда и поднялся на ноги. Здоровяк что-то промычал, а после помотал головой.

— Боже, да ты никак не уймешься.

Мартин схватил биту и нанес десяток-другой беспорядочных ударов по телу Джареда. С каждым взмахом Мартин ощущал, как его затягивает в бездну необузданной ярости. Он видел, как кровь хлестала, и от ее количества злость только усугублялась.

— Прекрати! — крикнула Джесс. — Ты уже убил его! Хватит!

Он остановился: не потому, что на него кричала Джесс, а потому, что устал. Мартин с отвращением взглянул на содеянное и в страхе отошел в сторону. Он не обращал внимания на Джесс, два тела и окровавленную футболку. Мартин в ступоре смотрел в никуда и обнимал себя, стремясь укротить трясущиеся руки. Желудок опорожнился.

— Неплохо для мямли, — сказала Джесс. — Машину можно починить, в крайнем случае — купить, а вот труп, увы, не починить. Да и человека нового не купишь.

— Либо я, либо он. Так сложились обстоятельства. Сейчас бы вместо моей головы была каша, а ты бы безуспешно пыталась сбросить с себя этого кренделя.

— Это вряд ли, Мартин. Другой хотя бы жив?

— Не знаю. Как по мне, пусть оба сдохнут.

— Какой неприятный сюрприз, — Джесс показала на дорогу. — К ним спешит подкрепление.

— С чего ты взяла?

— Там едет точно такой же пикап. Поверь мне на слово, уж я знаю этих ублюдков.

— Что там про тебя говорил Джаред?

— Ты в самом деле хочешь об этом поговорить? Надо линять, а не рассусоливать понапрасну.

Мартин понимал, что Джесс права, но боялся предпринять очередное действие. Запас решимости он израсходовал на пять лет вперед, однако тяга к жизни еще никогда не проявлялась в нем так сильно.

— Хватаем вещи и валим отсюда.

Джесс сцапала в охапку джинсы со свитером и шмыгнула в лес. Они спрятались за ближайшим деревом и затаили дыхание. Подъехал точно такой же, как у Саймона, пикап, из которого высыпало пять человек.

— Черт, что тут произошло? Это что, Саймон лежит?

— Посмотрите на Джареда!

Словно ищейки, они оглядывались, крутили носами и перебегали с места на место. Двое обыскивали «форд», остальные осматривали следы.

— Саймон жив. Если башку не залатаем, перейдет в чертог к нашей Праматери. Рой, помоги оттащить его в машину.

— Как думаешь, они нас видели? — прошептала Джесс.

— Все возможно. Если бы нас видели, тут же пошли бы в лес.

Мужчина с бегающим взглядом рассматривал тело Джареда; его взгляд плавно перемещался к лесу. На мужчине красовались новенькая спецовка, штаны защитного цвета и армейские сапоги образца вьетнамской войны. Его звали Эрик.

Он произнес:

— Не понимаю, как соломинка и девчонка справились с двумя крепкими мужиками? Девица порой дерзит, но силенок ей это отнюдь не добавляет.

— Джаред убит, Саймон захворал. Каков итог? — спросил Рой.

— Надо догнать обоих.

— Все-таки обоих? — вмешался Эд. — Про нее ничего не говорили.

— Вот именно, Эд. Ничего. Игра приобретает яркие оттенки, — Эрик закатал рукав и показал на лужу крови возле Саймона.

— Рафаэль не просто так дал им фору, — произнес Эд. — От нас что-то скрывают.

— Закончим игру и пришьем старика, — сказал Рой. — Я ведь прав, Эрик?

— Ничего от вас не скрывают, дурни. Действуем по обстоятельствам, — ответил Эрик, — полагаю, фора закончилась.

Мартин услышал шелест и легкое похрустывание. Джесс на цыпочках шагала в лесной массив и оглядывалась на голоса.

— Рой, отвезите Саймона в Сентлер. Мы пойдем в лес, ведь идти им больше некуда.

После слов Эда у Мартина упало сердце, и он последовал за Джесс. Они крались вглубь леса, как вдруг гаркнула птица. Джесс вскрикнула и тут же заткнула рот руками.

— Клянусь тебе, я не специально! — прошептала она.

— Не слышали! Вроде не слышали, — ответил Мартин.

— Сюда, я их вижу! — крикнул Эрик. — Все сюда!

Мартин с Джесс переглянулись и бросились наутек.

* * *

Мартин не сразу понял, как много шума они наделали. Он подгонял Джесс и сам бежал, не замечая боли в саднящих ребрах. Краем глаза Мартин заметил только двоих преследователей. Внезапно его осенила страшная мысль.

— Джесс, осторожнее. Возможно, тут расставлены капканы.

Мартин уже представил, как медвежий капкан ломает ногу напополам, словно спичку. Беглецы одним махом осилили милю и даже не заметили. Окровавленная футболка Мартина теперь еще и насквозь промокла от пота, Джесс же выглядела так, будто пережила войну.

— Мартин, я больше не могу. Передохнем минутку-другую?

— Хорошо, но только пару минут, — Мартин с облегчением хватал ртом воздух, ведь сдаться раньше девчонки в марафоне для него считалось зазорным. — Можешь объяснить, что тут творится? Ты их знаешь?

— Иногда пересекалась с ними в кафе у Джо. Саймона знаю уже давно, но насчет его наклонностей меня, к сожалению, никто не просветил.

— Может, это и в самом деле детские шалости? Браслет, погоня и прочее.

— Вряд ли. Там остался труп, поэтому о шалостях речь не идет. Ну, куда мы побежим, гений? Знаешь местность, картограф? Или, быть может, ты в прошлом чемпион по бегу с препятствиями?

— Обойдемся без язвительных фразочек. У нас один путь — бежать. Удивлен, откуда у тебя берутся силы подтрунивать надо мной? Пока негде прятаться, поэтому руки в ноги — и бежим вглубь леса.

— Силы на исходе, я больше не могу, — простонала Джесс.

— Представь, что они с нами сотворят, когда догонят? Это должно вселить в тебя силы.

Они устремились в темную неизвестность. День клонился к вечеру, и на лес опускались сумерки. Оказаться ночью в лесу Мартину хотелось меньше всего на свете, но сейчас радовался стечению обстоятельств. Голоса преследователей умолкли, и это только сильнее пугало. Путники немного сбавили ход и время от времени прислушивались. Мартин только сейчас обратил внимание на мертвую тишину леса и отсутствие какого-либо звука или постороннего шума. В марвилльском лесу даже сквозь звук циркулярной пилы слышалась бесконечная долбежка дятлов, а от белок и барсуков не спасали замки на холодильниках.

Джесс остановилась перед крутым спуском. В некоторых местах склон выглядел угрожающе опасным.

— Думаешь о том же? Попытаемся или ноги переломаем? — спросил Мартин.

— Есть идейка поинтереснее. Видишь сосны на отшибе? Кажется, под ними углубление, а в случае бегства и спуск пологий. Взглянем?

Мартин утвердительно кивнул, и они, полные надежд, двинулись в условленное место. Позади сосен рос гигантский вяз, смахивающий на дуб, только еще раскидистее. Корни дерева вылезли наружу и походили на змей, греющихся на солнышке и опоясывающих сосны. Много лет вода вымывала почву, но корни дерева задерживали землю и постепенно образовали своеобразный навес. Окажись Мартин на месте преследователей, он бы первым делом изучил место под соснами: настолько это выглядело предсказуемо. Джесс будто прочитала его мысли.

— В самых очевидных местах, как правило, не ищут.

— Параноики, как правило, нюхают даже под ботинками, — в сердцах произнес Мартин. — Этот Эрик похож на контуженного вояку. Поверь мне, сюда он забредет в первую очередь.

Они спустились под навес и забились в угол. Место смахивало на землянку, которые вьетконговцы лепили в джунглях. С одной лишь разницей — здесь напрочь отсутствовали мокрицы и жуки, кои в избытке имелись в тропиках.

— Так быстро стемнело, — сказала Джесс.

— Август на календаре, дело идет к зиме. Ты могла бы дышать не так громко? Эти парни за милю услышат сопение.

— Когда выберусь, попробую курить поменьше, а пока — извините, пожалуйста.

— Тсс! Кто-то идет, — Мартин вдавил себя в стену.

Они отчетливо слышали глухой стук тяжелых сапог. Кто-то ходил по навесу, и Мартин даже видел, как проседали корни и сыпалась земля. Незнакомец стоял на месте и напевал идиотскую песню про обезьян. Тишину огласил лязг метала, вынимаемого из ножен. Признаться, в этот момент Мартин уже проводил исповедь, хотя считал себя истым невеждой в религии. Незнакомец прыгнул на склон и оказался напротив беглецов. Джесс так испугалась, что не поняла, кто стоял перед ними. Она успела обратить внимание на внушительный рост незваного гостя и блеск ножа. Легким мановением руки мужчина вытащил Джесс наружу. Мартин метнулся к ней, но хороший пинок в живот в один момент умерил амбиции.

— Вы кто? Вас разыскивают аплосы?

— Что? Какие лоси? — прокряхтел Мартин.

— Да, гонятся, и всем станет проще, если вы отпустите мою руку, — процедила Джесс.

— Ясно. Чего разлегся? Уходим отсюда.

— Кто вы? — спросил Мартин.

— Меня зовут Габриэль. Все остальное скажу позже. Нужно отсюда убраться, иначе нас накормят свинцом.

Мартин повиновался. Габриэль отпустил Джесс и скомандовал:

— Идем! Отставать от меня не стоит.

Джесс схватила Мартина за руку, и они последовали за Габриэлем. Мужчина шел твердой поступью и стучал лезвием по ноге. Иногда он останавливался, внимательно осматривал следы на тропе и так же неторопливо двигался дальше. Походка Габриэля выглядела по-королевски неспешной, и он, по всей, видимости, чувствовал себя хозяином леса. Мужчина был одет в камуфляжную куртку, на плече висело ружье, к ремню крепились два ножа в кобуре. Жесткая щетина, выразительное нордическое лицо, мощное телосложение в шесть футов внушали Мартину и Джесс трепет. Сложением и выправкой Габриэль смахивал на военного.

Компания двигалась вдоль склона, пробиралась через ямы и переплетения корней деревьев. Они прошли примерно полмили, как вдруг перед ними простерлись ступени, сделанные прямо в земле. Габриэль прыгнул на первую ступеньку и жестом поманил испуганную пару за собой.

— Благодарю за помощь, — сказала Джесс. — Без вас мы бы пропали.

— С чего ты взяла, что я помог? Может, я вас обоих зарежу, а тела швырну в яму?

Его спокойный голос с легким налетом сарказма почему-то внушал Мартину доверие. Он не знал, куда их ведут, но безоговорочно шел следом, не думая о бегстве или подобной глупости.

— В противном случае прирезали бы нас у сосен, и дело с концом, — сказал Мартин.

— Мне ни к чему вас убивать. Вы для меня не опасны.

— Зачем же тогда впустую угрожать? — спросила Джесс.

Габриэль остановился и с оценивающей физиономией полицейского, будто искал запрещенку, осведомился:

— Вы, молодежь, совсем распустились. Спрятались в пещере, как два троглодита, и вверились первому встречному.

— Кто эти люди? Вы их как-то странно назвали, — спросил Мартин.

— Аплосы? В здешних местах это слово вошло в повседневный обиход.

— Кто они?

— У вас горит задница, а вопросы не заканчиваются. Настанет время, я все расскажу. — Габриэль подтянул ружье на плече. — Я бы плюнул на вас, если бы Эрик не устроил забег. У него какое-то патологическое любопытство. Со времен Вьетнама он никогда в жизни так отчаянно не бегал по лесу в попытке кого-то догнать.