Бесплатный фрагмент - Апокалиптика-2032

Секретный рассказ

Лейтенант взбежал по лестнице и позвонил в дверь.

— Здравия желаю! Лейтенант Зарубко! Пакет для майора Неверова! Андрея Павловича! Лично в руки!

— Вольно, и не надо так кричать, лейтенант, проходи, — жена майора пропустила порученца.

— Вырабатываю командный голос!

— Ой, да я тебя умоляю, лейтенант Зарубко, пусть твои сержанты орут, что ж ты как койот глотку надрываешь?

— Голос! Вырабатываю командный голос!

— Тебя как звать, лейтенант?

— Лейтенант Зарубко!

— Смирно! Хватит тут мне орать! Имя — отчество! Быстро! — жена майора выкатила на него свои и без того большие глаза

— Вася… Василий Петрович…, — лейтенант быстро утратил командный голос и прижал опечатанный портфель с секретными документами к груди.

— Тут тебе не казарма! Вася…

Лейтенант окинул взглядом казенную квартиру — да, действительно, казармой и не пахло. Стоял запах дома, приятный дух свежей пищи и, он осторожно потянул носом, да, точно, котлетами.

— Ангелина Романовна, — сменила она тон и протянула руку, — поди, жрать хочешь? Садись за стол.

— Никак нет, — и сел на табурет в коридоре, — мне бы майора.

— Да зачем тебе майор? Давно ты котлеты домашние ел, Вася Зарубко?

Лейтенант наклонил голову, вздохнул.

— Давно… Очень…

— Поди у мамки еще..

— Ага…, — лейтенант вздохнул еще глубже.

Ангелина Романовна ушла на кухню, пока она гремела посудой, лейтенант рассуждал о плюсах женатой жизни.

— Шагоооааарш! Руки мыть! — вот уж был у кого командный голос, подумал лейтенант. Съев по две порции борща и котлет, лейтенант чувствовал небольшую эйфорию, усталость и то ощущение, что уже пора валить. А секретные документы он и завтра отдаст.

Анжела открыла окно, вечерний майский ветер наполнил квартиру.

— Спасибо, Ангелина Романовна, очень вкусно, а главное… много…

— Да просто, Анжела, лейтенант. Давай мы с тобой сейчас по сто пятьдесят!

— Никак не могу, Анжела Романовна, у меня служба.

— Эх! Молодой ты ещё!

На столе уже оказались две стопки и графин с домашним вином.

— Ну, лейтенант, за твои звезды на погоны!

Вино оказалось такое вкусно, что лейтенант невольно удивился

— Ого! А это что?

— Это для вас тут ссылка и тайга, а для меня радость, какой никто не видит! Вы тут как сумасшедшие бегаете около своих ракет, да от пыли их протираете, а я в тайге как дома — выйду за ягодкой, за грибочками, а потом наливочку поставлю. Ну, ещё по одной!

От наливочки лейтенант захмелел.

— Анжела Романовна, а хотите секретные документы почитаем?

— Да Боже избавь вашу дрянь читать! «Записки сумасшедшего» и то интереснее.

— А вот и неправда, в этом портфельчике не «Записки сумасшедшего», а «Записки охотника»!

И рассмеялся своей шутке.

— Хорошо шутишь, почему ещё в лейтенантах всё ходишь? Вроде грамотный малый.

Лейтенант помрачнел, улыбка сошла, голова опустилась ниже плеч, лицо покраснело.

— Понимаете, Анжела, — лейтенант давно хотел выговорится, но было некому: сослуживцы не поймут, ни подруги ни жены у него не было.

— Понимаете, Анжела, я уже подавал три раза рапорт, чтобы уйти с этих «почтарей», с этих разносчиков секретных писем, перейти на управление! У меня ведь специальность! Я ракетчик! А письма разносить и дурачок сможет! Но этот Нечипоренко… мой начспецсвязи… ему я очень подхожу — я исполнительный, непьющий… почти, не конфликтный, и он мои рапорты заворачивает, пишет на них резолюцию — «не согласен», или ещё какую- ни будь гадость… Как же мне надоело! Я ведь специалист!

Помолчали.

— Знаешь ты кто, лейтенант?

— Знаю, неудачник, который к пенсии еле-еле капитаном станет.

— Хочешь чтобы у тебя всё поменялось?

— Конечно!

Анжела вышла и принесла тонкую книгу

— Наливай по одной, сейчас ты станешь другим человеком.

Зарубко наполнил наливочкой рюмки:

— Ну, лейтенант, за тебя!

Лейтенант закрыл глаза и втянул воздух, нет, новым он не стал.

— Слушай, — Анжела полистала книгу:

«- …Нет ли, Мальчиш, у Красной Армии военного секрета? Пусть он расскажет секрет… Есть, — говорит он, — и могучий секрет у крепкой Красной Армии. И когда б вы ни напали, не будет вам победы… А больше я вам, буржуинам, ничего не скажу, а самим вам, проклятым, и ввек не догадаться…»

— Понимаешь, Вася, ты- Кибальчиш, ты хранишь секреты, относись к этому по другому… — с душой в голосе произнесла Анжела, тот сидел с белым лицом.

— Так… я… Мальчиш-Кибальчиш… военные секреты… буржуины проклятые… никому не дам…

Он прижал к груди опломбированный портфель с секретными документами. Медленно встал, отдал честь, сказав при этом «спасибо Анжела дорогая», громко икнул и вышел.

Через две недели в дверь к майору Неверову позвонил капитан Мочалов, Анжела, открыв двери, тут же закрыла их.

— Нету дома! — сказала она, этого пьяницу — капитана терпеть не могла, а тут домой пришёл! Ну и наглец!

— Анжела! Я к тебе! Я знаю, что Андрея нет.

Даже через дверь пахло перегаром и несвежей закуской.

— А денег не займу! Людке всё расскажу!

— Анжелочка! Так это она меня и отправила…

Анжела приоткрыла дверь:

— Чего? Тебя? Людка? Ко мне?

— Анжелочка! Пусти, разговор есть!

— Если что — сразу в глаз, и за порог, ты понял?

— Вот об этом и поговорить пришёл, Анжелочка…

И Мочалов протиснулся в квартиру.

— Слушай, Анжелочка, мне тут птичка на хвосте донесла, что ты сказала волшебные слова нашему лейтенанту, так он теперь волшебным образом стал начспецсвязи и получил внеочередное. Сам так и говорит — это Ангелина Романовна мне нагадала, назвала мне волшебные слова. Не могла бы и ты мне волшебное слово сказать, а то Людка пилит — не могу! Да и засиделся я в капитанах…

— Волшебным! Волшебным! Заладил! Ты в сказку попал, что ли! Людка пилит, потому что ты водку жрёшь, как слон! И дома пожрать — одни консервы! Твоя Людка в бушлатах ходит вместо пальто!

— Дык то-то и оно что бушлаты ей надоели, а она хочет шубку из лисичек и норок.

— Ну вот! Купи!

— Дык не хватает…

— Пропиваешь… чудила…

— Анжелочка, заговори меня по волшебной книжке, как Зарубко, я тоже человеком хочу быть, настоящим офицером…

— Ну, ты, боец, офицер, веришь в эту чушь?

— Я во всё верю, кроме жизни после увольнения.

— Да не заговаривала я никого… так… посидели… поговорили…

— Нееее… он сказал, ты ему что-то сказала из волшебной книжки и он ушел как пьяный, ничего не помнит, зато на следующий день как новый стал и давай действовать… уже интересовались из штаба Армии, что за прыткий литёха такой, не забрать бы туда. И это всё после тебя.

— Да что за ерунда! Волшебство… Посидели, наливочки выпили…

— Не-не, мне Людка запретила пить, домой не пустит… Зарубко сказал заговорила ты его…

— Ладно, вижу, не отвяжешься.

— Не, не отвяжусь, — и довольный капитан сел, закинув ногу на ногу.

Анжела достала графин с бордовой тягучей жидкостью

— Точно или точно?

— А! Давай! Половинку! –махнул рукой капитан

Анжела и капитан чокнулись.

— За твою новую жизнь, капитан!

— Давай, знахарка, будь здорова!

Анжела ушла не надолго и вернулась с большой, но тонкой книжкой. Глядя на капитана, она пролистала страницы:

— Наливай полную, сейчас я тебя заговорю, — усмехнулась она. Капитан суетливо и быстренько налил, выпил не дожидаясь собеседницы. Медленно выпив Анжела поставила рюмку и начала медленно и с выражением читать, капитан весь съёжился и наклонился к ней.

«… — Что ты делаешь? — спросил Маленький принц. — Пью, — мрачно ответил пьяница. — Зачем? — Чтобы забыть. — О чем забыть? — спросил Маленький принц, ему стало жаль пьяницу. — Хочу забыть, что мне совестно… — Отчего же тебе совестно? — спросил Маленький принц… — Совестно пить! — объяснил Пьяница, и больше от него нельзя было добиться ни слова…»

Анжела громко захлопнула книгу и ушла, капитан сидел смущенно прищурившись и смотрел в окно. Потом вставая он в никуда и никому сказал:

— Меня так даже комполка не драл.

Не попрощавшись он вышел, не закрыв двери…

Плачущая Людочка Мочалова звонила в дверь Неверовым в конце июня. Ангелина Романовна встретила жену капитана со словами:

— Тыыыжмааать! Неужто Васька в шахту ракетную упал по пьяни?

— Ой, да не! — и кинулась ей на шею, целуя и обнимая. — Анжелочка! Ой, спасибо тебе дорогая! Это всё ты! Всё ты!

— Да что такое? — она в замешательстве отступила, пропуская Людочку в квартиру.

— Ой, дай отдышаться…, — она села, вытерла слёзы, затем опять расплакалась и кинулась на шею Анжеле. Та поняла, что надо дать выйти чувствам, постояли обнявшись. Анжела не выдержала паузы:

— Людка! Говори! Я тебе почти полгода не видела, а тут прибегаешь и рыдаешь!

— Да это всё Васька! Это всё благодаря твоим заговорам…

— Тааак… начались предисловия… Всё! Иди домой! Рассказывать ты не будешь, я так понимаю!

— Всё-всё! Просто я ещё отойти не могу от этих новостей… Вот представляешь, Васька от тебя пришел злой, как наш комполка, а это злее черта. Матерится… сломал два стула, и тумбочку. Пьянь, говорит, я, в книжке про это написано, ну и ещё какую-то чепуху нес, мол, не принц я, а дрянь просто. Потом лег спать на пол, на шинель, да проспал сутки, благо выходной, а потом он целый день парился. Но я то знаю, что всё это дурь из него выходит, это так ты из негосвоими заговорами выгоняешь.

— Да ничего я не выгоняю…

— Ой, да ладно! А на следующий день ему из штаба — так и так, ваше представление одобрено, беги погоны покупай, майор! Представляешь! Два года эти документы где- то волындались — а тут рррраз! Нашлись! А ещё через неделю ему говорят — пиши рапорт, на службу в ракетное училище, переводишься в Ярославль, по матчасти. Представляешь? Это же и квартира лучше и нет ночных дежурств, и центр!

— Ну не знаю… мне и здесь, в тайге хорошо…

— Ой, Анжелка! Спасибо тебе! Ждем тебя в гости!

Людочка стесняясь достала небольшую пачку денег.

— Вот… возьми… это за Ваську…

— За Ваську… как будто я тебе кота продала… не надо мне… — и усмехнувшись уже в дверях добавила. — А то дар пропадёт…

Людочка неопределённо хмыкнула и пошла по лестнице, внизу её ждал майор в новом кителе…

Замначальника части как и полагается подъехал на служебной машине, адъютант открыл ему двери и взял большой букет и корзинку полную всяких деликатесов. Поднялись.

— Ну, как я выгляжу? — спросил полковник своего адъютанта

— Как на парад!

Полковник и правда был при полном параде: боевые награды блестели, звезды на погонах золотились, на золото пуговиц вообще смотреть было нельзя — солнце да и только! Позвонили в дверь.

— Ангелина Романовна!

Анжела открыла двери и охнула:

— Макар Сергеевич… Вы…

— Это вам, — и вручил ей букет цветов и корзинку, где были копчености, солености, икра и другие деликатесы даже для гражданки.

— Я ведь к вам, Ангелина Романовна по личному делу, капитан, жди в машине! — и адъютант отдав честь исчез.

— Да какое может быть у вас ко мне дело…, — принюхиваясь и разглядывая продукты говорила Анжела. — Мммм… ну, что тогда давайте чай?

— Нет, нет, нет… это вот вам всё. И цветы и вот это, — полковник взял корзинку и прошел на кухню. Сел около стола и задумчиво посмотрел на Анжелу. Его не раз посылали на боевое задание — то от сомалийских пиратов судно очистить, то от обкуренных террористов освободить корреспондентов, (хотя он не стал бы этого делать, потому как им было сказано — не шариться по закоулкам Албании и не орать про права человека), то незадачлевых туристов спасти от вечной камбоджийской тюрьмы, (хотя и этих он не стал бы спасать, потому как было сказано — не везите, наркоту с собой, твари). И везде у него был план. Но вот сейчас он пришел, и у него нет ни плана, ни схемы… да, он не знал как начать и чем всё это закончиться.

— Ангелина Романовна, а давайте вашего супруга в звании повысим? В штаб возьмем, хватит ему уже на морозе-то…

— Что-то я вас начинаю боятся, Макар Сергеевич, такие подарки… и звание… чем обязана такой щедрости?

— Да какая щедрость… Прошу вас помочь мне, да и только… Ну… Ангелина Романовна… что вы так… я, может в отцы вам и не гожусь, но на десять лет то уж точно старше…

— На двенадцать… у нас в библиотеке ваша карточка есть, ну и там год соответственно…

— Да что вы? А я там книжку никакую не должен?

— Нет… у вас она пустая… вы не были там ни разу…

— Ах, точно!

— Ну так что вы от меня хотите?

Полковник помялся, вздохнул:

— Ангелина Романовна, я хочу, чтобы это всё осталось между нами, как между старыми друзьями.

— А мы старые друзья?

— Пока не выпили — нет.

— Так и что?

— Наливайте вашу волшебную наливку из смородины.

— Она из дикой ежевики.

— Не суть.

И позвякивая медалями, он достал из внутреннего кармана два раскладных стакана.

— Или необходимо из хрустальных?

— Не суть, — в тон ему ответила Анжела.

Полковник улыбнулся:

— Ну, за вас!

— Нет, за ваши тайны, полковник.

— Ух ты! Какая вещь! А то мы всё — водка, водка! А тут — благородный напиток!

Анжела начала доставать из корзинки копчености.

— Нет-нет! Это только вам! Наливайте ещё и я насмелюсь окончательно с вами поговорить.

Полковник повернул голову и занюхал золотым погоном.

— Ангелина Романовна, тут такие слухи ходят по части, что вы то ли завораживаете, то ли зачаровываете, то ли гадаете на волшебной книжке, которая вам в наследство досталась. Может и мне погадаете?

— Даже такое? Волшебная книжка? В наследство? Ну… нет слов…

Анжела только развела руки в стороны.

— Ну, Ангелина Романовна, — укоризненно сказал Макар Сергеевич. — Не надо. Просто так говорить не будут. Вот, я знаю, кто у вас был, у них заветные желания исполнялись. Я вас тоже хочу попросить, исполнить одно моё желание. И я уйду.

— Да это само у них получилось, Макар Сергеевич, я особо ничего и не делала, так, успокоила, почитала немного…

— Вот! И мне много не надо! Почитайте только!

Анжела допила вино и спросила:

— И что же вы хотите?

— Вот, тут и начинается самое трудное, Ангелина Романовна… Вот скажите, у вас любовник когда-нибудь был?

Анжела резко встала и растягивая слоги произнесла:

— Макар Сергеевич! Паааапрааашу выйти!

И указала пальцем на дверь.

— Да погодите вы. Я ж к вам как к старому другу пришел. Всё, давай на ты.

— Да какие мы друзья?

— Ну… уже по две выпили… точно друзья… старые.

Анжела опустила руку, но не садилась.

— Такие вопросы дамам не задают!

— Извини, Ангелина Романовна, не знал, как начать.

— Ну, уж начните, как ни будь, — сказала Анжела, всё еще с нотками возмущения в голосе.

— В общем, есть у меня подруга… неважно кто…

— А как же супруга? — Анжела добавила металла в голос, заступаясь за всех жен.

— Супруга — это навсегда, а подруга — это так, баловство, ты ж знаешь: седина в бороду — бес в ребро. Ну, вот, всё сошлось.

Кучерявые волосы с проседью были действительны красивы. Да, подумала, Анжела, уж кому-кому, а этому форма точно идёт, красивый, подлец, и медали боевые, не юбилейные. Но заступаясь за супружеские отношения без походов «налево», всё равно сказала:

— Ну, всё у тебя есть, чего ты от меня хочешь?

— Помоги мне быть сильным… в смысле как мужчина… ну чтобы и на жену хватало и на подругу… ну, как женщина понимаешь меня?

— Да уж не дура. Была бы моя воля, я бы сделала, что бы ты вообще ничего нигде не мог!

— Эээээээ! Ты это брось! Лучше я тогда уйду. Я к тебе с открытой душой, а ты мне как змея плюёшь туда ядом!

— Тааак! Я ещё и змея! Сам потаскуничает, а я дура! Кобель!

— Да Анжелочка, погоди…

— Ага! Уже и Анжелочка!

Разговор перешел на крик, но тут оба замолчали.

— Извини, Ангелина Романовна, видимо я не по адресу, давай забудем этот разговор, а цветы — в помойку, раз такое дело.

— Ну вот ещё! Мне что, каждый деньчто ли дарят букеты? Раз в год и то хорошо, а тут такой! Где взяли-то?

— Я пойду, и забудем всё.

Полковник развернулся, пригладил свою короткую курчавую стрижку, одёрнул китель, и уже в дверях услышал:

— « …он носил длинные волосы, служившие источником его необычайной силы…».

Макар Сергеевич повернулся:

— Что?

— Ваша фамилия ведь…

— Самсонов…

Анжела прикрыла рот рукой скрывая улыбку и захлопнула толстую книгу:

— Ну, вот, всё…

— Это… всё?

— Мне… что… надо не стричься?

— Видимо, да.

— Ну… это вот и всё? — ещё раз спросил полковник.

— Да, да.

— И я пошёл?

— Конечно.

— И у меня…

— До свидания! — перебила его Анжела.

Полковник теребя короткие с проседью волосы в задумчивости спустился к своей машине…

Генерал Дивин кормил блохастого пса со стола деликатесами у себя в кабинете.

— Давай, ешь, худоба, — пёс был и вправду худой и беспородный. Генерал подобрал его неделю назад, когда был в командировке. Тот сидел на люке теплотрассы и дрожал от холода, морозы были ещё не трескучие, но холодные туманы пробирали до костей. Кортеж из трех джипов остановился посреди улицы, генерал вышел из машины, взял пса и завернул в генеральскую зимнюю куртку. Пёс был грязный и мокрый, ухо было в крови. Люди останавливались, удивленно смотрели, как военный берет псину, которая тут живет уже не один год, с собой.

— Наш, боевой, сейчас поставим тебя на довольствие и определим место службы, -довольный сказал Дивин. И кортеж рванул в часть, разгоняя снег из-под колёс. В части, машина с генералом и новым военнообязанным — псом, остановилась около медчасти. Генерал вынес пса в куртке. Адъютант генерала быстро открыл двери и они зашли в тёплое и светлое помещение. Через секунду перед начальником части стояли дежурный врач и медсестра.

— Алексей Михайлович? Что-то случилось? — спрашивал торопливо врач, пытаясь сообразить, что за собачьи ноги торчат из куртки

— Вот тебе новый боец! Имени пока нет, фамилии тоже. Помыть, накормить, поставить уколы, ухо зашить! — и с этими словами генерал положил на пол пса, того развезло от тепла, но всякий случай он громко гавкнул, давая понять, что будет кусаться. Потом зевнул, закрыл глаза и лёг.

— Ну! Вот! — сказал генерал. — Очень добрый пёс! Завтра зайду. Майор, — он обратился к адъютанту. — Куртку мою привести в порядок. Мокрой псиной воняет!

— Есть не вонять мокрой псиной!

Так появился у генерала ещё один боец по кличке Тополь, в честь баллистических ракет, стоящих на вооружении в части…

— Давай, давай, — и Дивин дал псу кусок хлеба с маслом. Всё это время, как Тополь попал в военную часть, он только что и делал что ел и спал. А спал он теперь в тепле, на старом солдатском бушлате, под портретом министра в кабинете генерала. Походит, походит кругами да завалится, приоткроет один глаз- обстановка в мире нормальная, можно дрыхнуть. За это время пёс ещё не успел поправится как надо- ребра торчали, да и порванное ухо висело, но блеск в глазах уже появился, а главное — ежедневное питание и сон в тепле, чего у пса не было вообще никогда зимой.

— Ну, что поехали в гости? Сегодня майор Неверов новое звание получил, вернее подполковник Неверов, я ему подарок приготовил, — генерал показал псу толстый опечатанный конверт. — Адъютант!

Майор появился на пороге кабинета.

— К Неверову.

— Есть!

— И захвати подарки.

Военная часть хоть и была большая, но дойти до квартиры теперь уже подполковника можно было быстро, но генерал не хотел морозить пса, поехали. Поднялись, генерал — в одной руке — цветы, в другой на поводке — Тополь, позади майор — с коробкой. Дверь открыла раскрасневшаяся и запыхавшаяся Анжела. Пёс принюхался, поводил носом — ого! Пахнет вкусно, как у генерала и даже лучше! Он громко гавкнул.

— Ай! — испугалась Анжела и отпрянула назад.

— Ты что? — генерал дёрнул поводок.- Не позорь меня! А то поедешь на бушлат ночевать! Извините, Анжела, за этого беспризорника, это вам.

Он протянул ей букет.

— Проходите, товарищ генерал! Начали без вас.

— Да ничего… дела…

Она ловко взяла его одежду и погрозила пальцем псу, тот пройдя в коридор тут же улёгся, положил голову на лапы и закрыл глаза.

— Ну, вот, милый же пёсик.

— Ага, — сказал генерал. — Когда нажрется и уснёт.

Дивин и адъютант с коробкой прошли в гостиную откуда слышались смех и голоса.

— Смирно! — послышался командный голос, было слышно как все встали.

— Вольно, — сказал Дивин.- Поздравляю, подполковник!

— Служу России!

— Товарищу генералу полную!

Генерал честно пригубил, но больше пить не стал, вынул из внутреннего кармана опечатанное письмо:

— Это тебе, Неверов, мой подарок к твой звездочке. Направление в Академию генштаба. Весной поедешь.

— Служу России!

— Ну ладно, товарищи, вы тут оставайтесь, а мне надо с Ангелиной Романовной поговорить.

Они ушли на кухню и закрыли дверь.

Кампания офицеров и их жен продолжала поздравлять подполковника.

— Ангелина Романовна, мне известно, что у вас есть книга заветная, и я в это хоть и не верю, но гляжу, как мои некоторые офицеры чуть уже не в очередь к вам выстраиваются, чтобы узнать своё будущее. А Самсонова я вообще когда увидел, застрелить хотел — борода, усы! Мачо из прерий! Ковбой! Красавец из рекламы Мальборо! Но у нас здесь часть! Военная! А он мне — уволюсь и уеду в место силы! Что за «место силы»? И жена его приходила — говорит жить с ней отказывается переехал в отдельную квартиру, она думала он там с любовницей, а он после дежурства в спортзале железо тягает, да грушу колотит. К нему в спарринг уже никто не встаёт — всех кладёт. Я ему говорю — ты что это с женой творишь? А он мне — всё, понял своё предназначение, говорит, теперь я принадлежу силам природы. Сектант, что ли? Нет, говорит, духовно расту — и двести пятьдесят жмет от груди… И это в его возрасте! Нет… Застрелю я его посреди плаца на глазах у всех! А этот, учитель, нет, ну как он в Ярославль-то попал? Как я ему подписал назначение? Спросонья что ли? Про начспецсвязи я вообще не говорю… Такого порядка там никогда не было, правда у него с дисциплиной какой-то бзик: все ходят по линеечке… он, кстати, тоже у тебя был… Так что не обессудь, Ангелина Романовна, давай… и я жду.

— Чего? — шёпотом спросила она.

— Какое меня ждет будущее. Говори, не стесняйся, я ко всякому готов. Только в сектанты к Самсонову меня не записывай.

Анжела вздохнула. Генерал посмотрел неё внимательно, как бы говоря — не надо мне врать, говори как есть.

— Наливочки надо выпить…

— Ну, если для дела, — Дивин налил две рюмки, встал. — Ну! За РВСН! После нас только тишина!

Анжела вернулась с книгой, которая умещалась на ладошке.

— Это что?

— То самое…

— Ну давай…

— «… благодарность — это болезнь собак которая не передаётся человеку…»

Генерал вытер ладонью рот, нахмурился, склонил голову, как бы прислушиваясь. Постоял молча, молча оделся, вышел, взяв поводок, пёс последовал за ним…

В Доме офицеров был большой праздник по случаю 9 Мая. Не было только начальника части — уехал в Москву, на Парад Победы. Капитан Зарубко появился в дверях с желтым пакетом в руках и подошел к полковнику Самсонову, временно исполняющему обязанности начальника части.

— Лично! В руки! — громко сказал капитан, голос у него уже был поставлен.

— Капитан! Садись с нами! Ты ещё свои звезды не обмыл с нами! Как так быстро капитаном стал?

— Дисциплина и показатели! — серьёзно ответил Зарубко, все засмеялись и стали тащить его за стол

«Остаюсь в Москве еще на неделю. Исполнение обязанностей продлено» — прочитал Самсонов.

— Ясно, капитан, — и вернул пакет Зарубко.- Может с нами?

— Никак нет!

— Ну, давай, неси службу…

Через неделю Самсонову принесли такой же пакет, через неделю ещё один, и ещё через неделю с таким же содержанием.

И вот, в начале лета машины выехали встречать генерала на военный аэродром. Старшие офицеры приветствовали своего начальника. Генерал приехал не один, с ним была женщина лет сорока.

— Разрешите представить — санинструктор Анна Ивановна Сидоренко, — на погонах были сержантские лычки. — Завтра прошу всех к нам, на свадьбу. Долго же я её искал, больше двадцати лет.

Под челкой у санинструктора проступал шрам через весь лоб, и ветер, раздувая челку обострял на нем внимание, она встряхивала головой и приглаживала волосы, как бы извиняясь.

— Осколочным. Ещё в первую кавказскую, — пояснил Дивин. — Ну, пойдем с Тополем познакомлю.

В Доме офицеров на следующий день не было ни выкупа невесты, ни кидание букета, ни других свадебных обычаев. Всё было по военному. Генерал взял слово:

— Я хочу рассказать вам, что же всё- таки случилось, и почему я, которому скоро шестьдесят, женюсь на этой прекрасной женщине! Давно, будучи на первой кавказской, оказались мы отрезаны от своих. Кругом горы, патронов — на перечет, людей тоже, из — техники только БМП без гусениц — стреляет, но не двигается. Рация утрачена. И вот, наш батальон, бойцов триста, сидит и ждёт подмоги. Продуктов на неделю. Едим только холодное, костры не разводим. А уже октябрь, в горах октябрь ночью — это такая сырость! Бойцы просто заболевать начинают. А бойцы-то! Никто толком оружия не держал! Мы, офицеры, ладно обстрелянные, а эти! Ох и злой тогда я был! Видимо эта злость и помогла мне выжить. Ждем трое суток, пять, ну не может быть, чтобы про нас забыли! Тут среди нас еще три девчонки молодые — санинструкторы. Страшно представить, что с ними сделают, если они в плен попадут! Но вы представляете, они всегда с собой по две гранаты носили, зачем две, спрашиваю, одну кину, на второй подорвусь, а в плен не сдамся! Вот какие отчаянные девчонки были! И это в двадцать с небольшим лет! Наконец, решили мы бойца с офицером в разведку отправить, да разузнать, почему нас не забирают или помощи не присылают, потому как с одной стороны у нас обрыв — не пройти, с другой — так плотно «чехи» сидят, что никто живым не пройдёт. С третьей стороны — горы, вот туда мы и отправили разведчиков. Вернулись они только через трое суток. Ну, а пока они ходили, тут-то у нас и с Анной Ивановной роман и случился. Тогда еще ефрейтор Аня Сидоренко, а я тогда только майора получил. Вот тогда-то я и понял, что любовь в тридцать лет сильнее, чем в восемнадцать, да еще и на войне. Правда, тут я виноват, забыл о ней, об Анне Ивановне, почти на двадцать лет.

Генерал помолчал, посмотрел на супругу и продолжил.

— Вернулись наши бойцы и говорят, всё ребята, не будет нам подмоги, ушёл полк. Даже техника брошенная стоит, но это нам на руку, если за сутки проскочим перевал, то на технику — и вперед! На том и порешили, выступили в ночь, перед этим последние консервы подъели. Впереди разведчики, они дорогу знают, а сзади мы, офицеры, смотрим, чтоб из бойцов никто не отстал, да не потерялся. И тут какой-то товарищ возьми да и закури в ночь! Ведь было сказано — при переходи никаких перекуров! Огонёк от сигареты ночью на километры виден! Понятно, что машинально, но пока заметили, было поздно, через пять минут по нам открыли шквальный огонь из минометов. Мины не долетали, но осколки от камней были ещё опаснее. Несколькими каменными осколками зацепило наших ребят, в основном посекло руки и лицо. Ну и Ане тогда досталось — прилетел камень, как футбольный мяч, благо вскользь прошел. Мы тут конечно все на землю, я к Анне подползаю — а на ней лица не видно — всё в крови, вот тогда я первый раз в жизни испугался и не знал что делать. Хорошо рядом вторая наша девчонка, Маша, быстренько всё обработала, голову перевязали, в чувство привела, я её через плечо и бегом. Кричу — делай как я! Бегом из-под обстрела! В общем, выбрались, потерь нет, только раненые. К вечеру уже добрались до своей техники, проверили горючку, техники хватило на всех, еще и осталось, хотели сжечь остальное, да подумали, а вдруг такие же брошенные части придут? А нет — так пусть кому достанется! Мы своё дело сделали — живыми бойцов вернули. Но самое интересное началось в штабе. Нас, как оказалось, считали погибшими и поэтому помощь не отправляли. В начале нас всех под арест… Но впрочем, это другая история… И вот в этом году я был в Министерстве, и там разыскал, где служит Анна Ивановна, срочно выехал, уладил все дела, и вот прошу — теперь Анна Ивановна будет служить здесь, у нас. И еще что, — Дивин полез во внутренний карман и достал несколько фото. На фотографиях то в саду, то на скамейках, то в музее были Дивин, Сидоренко и высокий молодой человек с длинными волосами.

— Представьте себе, скрипач! Консерватория! — Дивин поднял палец. — Сын!

— Сходство не отнять — рост высокий, нос прямой, волос черный, ещё бы весу кило пятьдесят добавить и вылитый генерал, — сказал Самсонов. Шутка всем понравилась и больше всего Дивину. Он смеялся, то ставя на стол рюмку и вытирая глаза, то вновь её беря. Жены офицеров подходили к Анне и что-то ей шептали на ухо.

— Ой да не верь ты им! Одни сплетни! — подшучивал рядом Дивин.

— Аня, — сказал Дивин тихо. — Пойдем я тебя познакомлю с Анжелой, ну, с которой всё началось…

Они пошли к чете Неверовых:

— Разрешите украсть вашу половинку? — генерал обращаясь к подполковнику, взял под локоть Анжелу и втроём отошли подальше от стола.

— Вот, Аня, вот эта женщина тебя мне и нагадала!

— Да бросьте вы, Алексей Михайлович!

— Без твоих слов, Анжела, я не нашел бы Аню…

— Да вы же её в архиве, говорите нашли…

Дивин с Аней рассмеялись:

— Ага… в архиве… если бы не ты, я бы и не попал в этот архив…

— Ну, в любом случае — поздравляю! — женщины обнялись.

Свадьба была как и полагается два дня, второй день только без молодых, генерал с молодой женой уехал на стрельбища, потому как молодая жена выбивала сорок восемь, а генерал всего сорок. Забили банк: если новоиспеченный муж перестреляет, то едут в отпуск, а если жена, то генерал договаривается с авиаполком, её катают на МИГах целый месяц.

— Нарушение дисциплины! — сокрушался генерал.

— Не спорь с женщиной… — участливо говорила Аня.

Со стрельбищ генерал приехал злой, швырнул мишени в приемной:

— Соедини меня с авиаполком! — резко сказал своему помощнику…

…Она ощущала то перегрузки, то невесомость, Аня только видела, как приближается земля, затем она уходит и появляется голубое небо.

— Приготовится, сейчас будет жестко, — в шлеме прозвучал голос первого пилота.

Аня вцепилась в ремни и её закружило: небо — земля –небо — земля. Воздух вышел из лёгких и она не могла вздохнуть, истребитель всё еще крутился. Затем выровнялся, воздух наполнил лёгкие, перегрузки закончились.

— Как самочувствие? — в шлемофоне прозвучал вопрос со смехом. — Аня, ты нормально?

— Нормально, только не понятно почему я землю вижу, — ответила Аня.

— А теперь? — самолет перевернулся и Аня увидела небо и облака.

— Красиво…

— Ещё пять минут и на посадку, — предупредили в шлемофоне.

МИГ сел мягко, второму пилоту помогли выбраться из кабины, приняв рапорта, руководство эскадрильи и Дивин пожало руки первому пилоту и второму — Ане, затем по неуставному обняло её, говоря при этом:

— Да, генерал, карточный долг, он такой, скажи спасибо, тебя не отправили полетать. А может?

— Нет-нет-нет! — замахал генерал руками.

Все засмеялись, и больше всех Аня, лицо которой ещё было в красных полосках от шлемофона и кислородной маски.

— Прошу ко мне, отметить ваш первый полет! — и делегация двинулась с летного поля.

Стол был накрыт богато, все расселись, поздравили сначала Дивина и Аню со свадьбой, затем Аню с её первым полётом и подарили модель самолёта МИГ. Затем командир эскадрильи взял слово третий раз:

— Я сейчас вам расскажу вот такую историю. Неделю назад мне звонит генерал Дивин и говорит: сколько ты выбиваешь из ста? Не знаю, говорю, из пятидесяти, говорю, может тридцать пять сейчас выбью. Он мне — у меня жена сейчас из ста восемьдесят девять выбила, а я семьдесят всего! А откуда у тебя жена, спрашиваю, тут он мне рассказал и про как женился, и про спор, готовь самолет, говорит, долг за мной! В общем, коньяк вот этот, — он указал на бутылки на столе. — Это генерал Дивин ящик привез. Ну, за женщин! За их меткие выстрелы!

После тостов за молодых и «как надо отдавать карточные долги», вдоволь посмеявшись над ситуацией, командир эскадрильи подошел к Дивину и позвал его к себе в кабинет.

— Слухи ходят, у тебя какая-то ведунья-предсказательница в части есть, жену тебе вон какую наворожила.

— Да какая она ведунья… так… баловство одно…

— В общем слушай, слухи дошли до…, — и он пальцем показал на портрет Министра обороны. — Вроде как он поедет в отпуск на недельку в горы, ну и заедет сюда. А от меня до тебя вертолётом. К этой дамочке. Неофициально.

Дивин не знал что и сказать, предупредить Анжелу?

— Даже и не думай… — как прочитал его мысли командир эскадрильи. — Он приедет как частное лицо. Предупреждать не надо. Встретить и проводить. Всего полчаса.

— И когда ждать?

Командир посмотрел на часы.

— Через три часа прибудет стратегический бомбардировщик на дозаправку, так вот он там.

Дивин тихо выругался.

— Да ладно тебе, полчаса с Министром поговорить о погоде…

— Ещё друг называется… Не предупредил даже…

— Что б тебе праздник испортить? Ты бы тут метался… Иди к молодой жене, скажи, что у неё ещё один полёт, если захочет.

— Мы же на десять спорили…

— На ракете покатаешь… Пошли за стол, скоро Министра встречать, смотри — ни кому.

— Эх, ты… друг…

— Собака тебе друг…

…Министра было не узнать: одет в кроссовки и спортивную куртку, темные очки скрывали половину лица. Зайдя на кухню к Анжеле, он огляделся.

— Уютно у вас, настоящая вы жена офицера, прямо запах дома, а не казенной квартиры.

Анжела стояла перед Министром выкатив глаза и открыв рот в кухонном переднике и косынке, в духовке пеклись булки.

— Анжела, ну мы пойдем, ты сама… тут…, — позади Министра генерал Дивин и еще пара военных в узком коридоре потолкались и вышли.

— Неожиданно…, — произнесла Анжела.

Познакомившись, Министр сел на стул.

— А можно чаю? Замерз в самолете…

Анжела хлопнула рукой себя по лбу, метнулась к заветному шкафу, достала два графина с наливками, налила чай, варенья, и к этому времени подошли булки в духовке. Через минуту стол был накрыт. Министр залпом выпил кружку чая.

— Ммммм… Что за травы? Зверобой? Чабрец?

— О! Вы разбираетесь! — и Анжела перечислила какие корешки и вершки она заваривает.

— Вот помню, Иван-чай мы в детстве собирали, сушили… Заваришь… Вкуснятина!

— Вы разбираетесь.

— Ха! Так я детство и юность среди тайги провёл!

Анжела налила по стопке бордовой наливки.

— За вас, товарищ Министр!

— Э, нет! За хозяйку! — медленно выпил и закусил горячей булочкой.

— Из местных ягод? — спросил он.

— Угу, сама собирала.

Министр всё больше и больше ей нравился, это был не тот Военный в мундире с орденами и медалями, прямой, как лом, в открытом автомобиле на параде, голос которого громогласно раскатывается по Площади, и тысячи бойцов ему вторили так, что аж ветер был на трибунах! Это был Человек, вкусно жующий горячую булочку под чай и улыбающийся на Солнце в окошко. Просто человек, очень уставший, и вот сейчас, вырванный из своей рутины, без забот. Ей не надо было ничего объяснять, не булки приехал Министр пробовать, хотя она точно знала — что-что, а печь она умела отменно. Я знаю что надо, подумала Анжела и вышла из кухни, Министр потихоньку начал сам хозяйничать — налил ещё чаю, взял булку, и зажмурившись, съел.

— Вкуснотища, — сказал он с полным ртом.

Наконец вернулась Анжела в одной руке книга, вторая рука за спиной что-то держала.

— Вы любили рисовать в школе?

— Нет. Я любил лепить из пластилина или из конструктора собирать. Я же строитель.

— А потом пробовали?

— И потом нет.

Анжела открыла книгу, «Умные мысли» мелькнул заголовок, Министр хмыкнул.

— «…Умение отдыхать для некоторых искусство потруднее, чем умение работать…», держите, это вам, — и протянула ему кисточку для рисования.

— Мне?

— Да. Но вы должны её купить, давай монетку.

Министр начал шарить по карманам, ни монет ни денег с собой не было.

— Сейчас я у помощника возьму…

— Нет! Надо только свои. Давайте что есть.

— Что давать…, — Министр стоял растерянный и смотрел на Анжелу. — Нет монетки…

— Вот, очки, обмен будет.

— Ну хорошо, — Министр передал Анжеле солнцезащитные очки.- Обмен?

— Теперь кисточка ваша, никому её не давайте и не показывайте, никому про неё не говорите, садитесь и рисуйте ей только когда будете один.

Министр молча взял кисточку и положил в карман.

— Я рисовать- то не умею…

— Теперь умеете…

…Вертолёт с Министром вылетел из части и направился на военный аэродром, генерал Дивин смотрел ему вслед, пока тот не превратился в точку.

прошёл год или даже больше

Анжеле пришла посылка. Опять Самсонов мясо вяленое присылает из своих угодий, думала она. Но посылка была упакована метр на полметра, узкая, шириной всего сантиметров десять. Распаковав её она увидела картину, натюрморт. Стол был похож на её, кухонный, чайные чашки были такие же, и булочки — целые тарелка, посередине стола стоял желтый самовар, из которого шел пар. На столе были чашечки с вареньем, графин с наливкой и несколько стопок. Всё нарисовано очень аккуратно и красиво, по всем правилам живописи. Анжела посмотрела подпись на картине — её не было. Она поставила картину к стене и села напротив. Пришёл Неверов, он уже свыкся с мыслью, что иногда к его жене заходят люди, она им что-то говорит на кухне и те уходят то в слезах, то молча, то задумавшись, то весёлые. Сам он считал это чепухой, тем более, что они отсюда скоро уезжают — его назначают заместителем начальника Управления Военного округа. Сегодня пришёл приказ, сегодня он обрадует жену.

— На нашу кухню похожа! — сказал он, глядя на картину.

Затем он постоял, глядя на картину, как бы что-то складывая в уме, и, когда пазлы легли правильно, стянул полковничий китель, и, подозрительно посмотрев на супругу, сказал удивлённо:

— Да не может быть!

— Может! Ещё как может!

апокалиптика 2032

…Виктор проснулся и посветил фонариком на будильник, было пять часов утра, ещё час до подачи электричества. Кирпичная печка была ещё теплой. Нащупав в темноте заслонку на трубе, он задвинул её, чтобы тепло изнутри не покидало печь, а холодный воздух не проник снаружи. Труба выходила в окно, заложенное кирпичом и кусками бетона. Он осветил фонарем комнату: в капканы, расставленные по всему полу попалось опять несколько крыс. Виктор встал со своего дощатого настила и подошел к одной из них, с каждым разом они были всё больше и больше, несколько ещё шевелились в капканах. Виктор взял дозиметр и поднёс к одной из них, тот защелкал и показал фон. Да, подумал, он, крысам всё нипочем, говорят, стаи крыс смогли загрызть несколько семей в том году в соседнем посёлке. Наступая между пустыми капканами он дошел до конца комнаты, открыл железный шкаф и надел сапоги, толстые перчатки и полушубок. Аккуратно подцепляя тушки животных пассатижами, собрал их в мешок и осторожно открыл тяжелую дверь, обитую железом, выставил дозиметр наружу, тот молчал. Можно, подумал он, и, надев респиратор, Виктор вышел из квартиры, соседей на площадке давно не было, не было их и ниже и выше, он спустился с третьего этажа, вышел на улицу. Было теплее, чем обычно, снег пойдет, решил Виктор. Он осмотрел на небо, оно было затянуто, звезд не было. Дозиметр молчал, он снял респиратор — дышать стало легче. Виктор направился к Яме — глубокому карьеру за городом, куда скидывали зараженные радиацией вещи. В такую рань вряд ли можно было кого встретить, и он быстрым шагом пошел к карьеру. Респиратор болтался на подбородке, без него на открытом воздухе ходить запрещалось, но кто его сейчас видел? Выкинув мешок, он повернул домой. Виктор вспомнил как в такую же рань нарвался на спецотряд, который охранял длинномер, и люди в зеленных защитных костюмах скидывали туда длинные черные пакеты. Виктор, прячась за деревьями наблюдал за разгрузкой, затем лег в снег и тихонько уполз в глубь леса, потому как спецотряды стреляли без предупреждения. Начался снег, говорили, что радиационный снег солёный на вкус и светится зелёным по ночам. Сколько он не пробовал и не смотрел — ни чего подобно не было, снег как снег: безвкусный и белый. Он поймал ртом снежинки, нет, совсем не соленый и в темноте не светится. Проверил по дозиметру — нет, снег не фонил. Вдали, был жилой массив многоэтажек, без светящихся окон выглядел безжизненным. Вдруг он вспомнил, что свой пропуск он оставил дома! Он лежал под подушкой, а с этими крысами Виктор совсем про него забыл! Только бы не нарваться на проверку! Он решил сократить путь от Ямы и двинулся напрямую через лес. Вдруг, прямо выйдя из леса он наткнулся на пять бойцов из спец отряда, одеты в черные бушлаты, автоматы висели через плечо. Он встал, как вкопанный и прислонился к дереву, может не заметят, подумал он. У спецов были большие полномочия: они могли застрелить за мародерство, за ношение сотового телефона, но ещё хуже, если от тебя шел радиационный фон, выходящий за норму. Тут сразу отводили к яме и пулю в затылок, даже без протокола. Виктор на всякий случай скинул в снег перчатки, которые могли зафонить от мешка с крысами и тихо надел респиратор.

Один спец повернулся в его сторону и махнул ему рукой. Виктор подошел как и полагается остановился за два метра от них. На него посмотрели сквозь прибор, похожий на термоскоп, определяющий на расстоянии радиационный фон предметов. Прибор молчал, ему посветили в лицо фонарем.

— Чего такой чумазый? — спросил, который держал фонарь, все спецы рассмеялись. — Фамилия, имя, возраст. Пропуск. Респиратор сними…

— Спасский, Виктор, 40 лет… Пропуск дома…

— А, погодите, так это же Виктор Васильевич! Учитель в нашем интернате! У моего Гришки ведет уроки! — весело заговорил один из спецов.

— Учитель, значит, — повторил старший спец. — Так-то интернат в другой стороне.

— Да я мусор выбрасывал…, — начал Виктор.

— Слышь, учитель, ты бабу там никакую не видел? В зелёном комбезе с рюкзаком?

— Нет, темно же…

— Ну да… ну да…

— Да ладно, вам, парни, не приставайте к учителю, — продолжал веселый спец и легонько дал коленом под зад Виктору, намекая, чтобы тот быстрее уходил.

— Ну, вали… учитель…

Виктор уже отошел шагов на двадцать, как главный его окрикнул.

— Стоять!

Всё- таки пропуск! Без него могут и в Бункер посадить. А туда только попади, к этим туберкулёзникам, если к радиации привыкаешь, то оттуда никто живой не выходил. Главный спец подошел, провел металлодетектором вдоль тела, похлопал по карманам, нечего не было кроме дозиметра.

— Запомни — мы, спецы — псы, а собак бояться не надо, мы вас от глупостей охраняем, от шакалов с волками, вот их надо стороной обходить и нам сигнализировать, сразу. Понял, учитель?

И протянув руку в кожаной перчатке:

— Брандо…

— Витя…, — Виктор пожал крепкую ладонь.

— Позывной мой. Витя, если где что заметишь, увидишь, особенно бабу подозрительную с рюкзаком и в комбезе — сразу мне.

— Хорошо…, — а что, надо насказать «нет», думал Виктор, что бы тебя тут запинали впятером. Ну, допустим, отец Гриши не будет в этом участвовать, но и вчетвером они его уделают, да и спорить со спецом…

Виктор посмотрел на него, даже в темноте видно его светлое чистое лицо, выбритое острым лезвием, даже пахнет одеколоном, Брандо улыбнулся — зубы белые, не то что у Виктора. Говорили, что им давали Красный таблетки и радиация им была нипочем, они могли целыми сутками быть на Западном ветру, когда дозиметр особенно щелкал, или под дождем, когда тот вообще не смолкал. Вынув из кармана коробочку без надписи Брандо дал её Виктору.

— Много сразу не пей, а то сдохнешь, худой ты слишком. Гришку учить некому будет.

— Это… что?

— То… Не рассуждай, на работу опоздаешь, — Брандо пошел к своим сделав Виктору знак «позвони мне». Насчет «позвонить» Брандо был прав — телефонные будки с местной «спецсвязью», как её называли, были расставлены по всему городу, необходимо было только снять трубку, назвать код на пропуске и причину звонка: или у соседей видели сотовый телефон, или тайно замерили квартиру напротив и она сильно фонила, или видели мародеров, или… И тут же приезжали спецы, и на месте решали что надо. За особо ценные сигналы даже давали спецпайки–ящик красного вина или добрый кусок мяса. И, говорят, несколько очень бдительных граждан, войдя во вкус, так увлеклись «спецсигналами», что исчезли бесследно.

Ловко он меня завербовал, подумал Виктор.

— Разрешите вопрос! — осмелел Виктор.

Брандо обернулся.

— Можете сказать, что же всё- таки случилось? Это точно метеорит? Ну… вот это всё… шесть лет назад…

Слышно было как Брандо передернул затвор автомата.

— Сильно умный? Вопросы тут мне…

Виктор развернулся и побежал сквозь снег к своему дому по пути прихватив брошенные перчатки.

— Ты чего? Подстрелить его хотел? — спросил один из спецов.

— Да… Вопросы задаёт… Дай-ка мне терминал, сейчас посмотрим, что это за учитель…

Брандо взял планшет, включил, падающий снег таял на зелёном экране и стекал ручейками, наконец он сказал:

— Нет! Вы смотрите! Этот Виктор нигде не зачекенен! Спасский… Спасский… Ни одного сигнала на него, ни от него! С двадцать шестого года! Он что, приведение? За шесть лет ни привлекался, ни состоял, и не штрафовался! Да так не бывает! Он же человек! А человек всегда оставляет след! А здесь только фамилия и место работы! Ну, удивил меня учитель… начальных классов? С каких пор это мужики первоклашек обучают?

— Не знаю, — ответил весёлый спец.- Видимо, уже некому больше… но Гришка его любит.

— Мутный тип, — хмуро заключил Брандо. — И как я его раньше не видел?