Бесплатный фрагмент - Античная луна

Главная тема этой книги — изменчивая, обманчивая, но прекрасная, как лунный свет, юность. Как Античность в истории человечества: одновременно прекрасное и страшное время. Но редко кто, не прожив юность в полноте, может дотянуться до солнечных вершин духа. В этом сборнике читатель сможет найти мотивы символизма и сюрреализма, отголоски рок-н-ролла, отсылки к древним мифологическим сюжетам

Городу и миру (предисловие автора)

Дорогой читатель! Ты держишь в руках практически всю мою молодость, отраженную в символах и аллегориях. Безусловно, молодость — это состояние души, но для современного мировосприятия — это еще и период от 18 до 35 лет. Первое стихотворение, не считая школярских проб пера, я написал в 26 лет, «Нимфетку во ржи». Последнее, вошедшее в этот сборник, в 36.

Поэтический сборник посвящен памяти двух людей. Любимой бабушке, в течение сорока пяти лет преподававшей литературу. Она знала наизусть многие произведения мировой поэзии, в том числе большие формы, и многократно перечитывала собрания сочинений классиков. Если ты найдёшь здесь удачные строки, в этом есть и её заслуга.

Второе посвящение — близкому мне поэту-романтику ХIХ века, участнику «Общества любомудров» Дмитрию Веневитинову. Почему, я оставлю загадкой, но в его судьбе и среди известных строф можно найти ответ.

Итак, я спускаю корабль по имени «Античная луна" на воду. Теперь, как Арго, его ждёт собственная судьба и приключения. Я только смотрю ему вслед. И надеюсь, путешествие по волнам моих впечатлений доставит тебе удовольствие, как прогулка по античным полисам, в которых ты найдёшь безумство вакхической пляски и покой оливковых рощ.

Ностальгическое

(после встречи школьных выпускников)

В те дни, когда мы ничего не знали

О рок-н-ролле и гипертексте,

И пространство было сплошным и необтекаемым,

А время доминировало над памятью..

Горел единственный свет в окошке,

Один единственный свет..

В те дни, когда мы ведать не ведали

О существовании Великого Ничто,

И не врастали в него, как в Летучий Голландец,

(«Часть корабля, часть команды»)..

Мы игрались в игрушки мира,

Воспринимая их как реальность

Я хранил эти дни, как джина в бутылке,

Верил в них, как в страну чудес,

Таскал за собой, как гирю на ноге,

И порой следовал за ними, как за собакой-поводырём..

Но пришло время

Подарить призраку покой,

Пустить на ветер архивы,

И, сжав память в цифровой формат,

С широко раскрытыми глазами

Сказать:

«Здравствуй, дивный новый мир!

Здравствуй!

Я выиграл право Быть»

No Name

Где синий фосфор закипает

И карлик в колеснице спит,

Стоит безмолвная, нагая

Твоя несчастная Лилит

Стоит и плачет, не рыдая,

Стоит и стонет, не крича,

Ты обещал ей имя рая,

А стал похож на палача

Возвращение блудного сына

(мозаика времён)

1

Моя юность — абстрактный крестовый поход:

С кем война, для чего?

Мне бы плыть себе лучше,

Как Синдбад мореход,

И петь «Опиум для никого»

Помню, путь был потерян,

Разбит мой компас,

Звёзды брошены в ночь..

Мы шептали: поверим,

Что море за нас

И нам сможет помочь

2

Сорок лет наступили на горло,

Я так много всего не успел

В голове моей вертятся свёрла,

Вспомню, в юности что я хотел

3

Вот мальчик сидит на террасе,

В голове его радужный мир.

Мир, в котором каждый прекрасен,

Даже самый хитрый сатир

Вот юноша входит в людскую

И видит скопленье людей,

Он выстрелит вхолостую

Шампанским нелепых затей

Вот он потихоньку взрослеет,

Его приглашают к столу

Скажите, судьба не посмеет

Его посадить на углу?

4

Античная луна

Кусает мой язык,

Мне нынче не до сна,

Хоть я ко сну привык

Я провожу черту

Под гибельностью лет,

Не взявших высоту,

Но сжавших пистолет,

Я помню русский рок

И книги, и кино,

И где-то между строк

Бродившее вино,

И кружку молока,

И реки с киселем,

И ношу бурлака,

И рудники с углём

Я провожу черту:

Пусть сердце, как алмаз,

Разрежет пустоту

И нам подарит шанс,

Что больше никогда

Мы не сойдём с пути,

А вечность, как звезда,

Нам время освятит

Рябая баба,

Роди раба,

Ты матерь гроба,

Сруби кабак.

Твоя утроба

Красна, как мак,

Бела, как роба,

Черна, как мрак.

Скирда без крова,

Стерня крова.

Стезя Покрова

Спасёт раба

Пение, драконы и птицы

Вертикаль не древо, а лилия:

Мира ось не от мира сего.

Небеса не терпят насилия

И не прощают лишь одного.

Волчьей пасти в овечьем забрале,

Черной метки на белых руках,

Черной мессы в лиловой тиаре,

Волчьей ямы в двуличных сердцах.

Небеса существуют для пенья,

Для полетов драконов и птиц.

«Возлюби!» — вот дорога к спасенью,

А Закон лишь граница границ.

Парижский Экстаз

part 1

1

Показалось,

Что химеры

В моей душе

Разом ожили и завыли

Оказалось,

Её галеры

Пошли в туше

И я был ранен навылет

2

Все тела остались расплавлены,

Все молитвы капелью стекли…

Это счастье быть обезглавленным

За щепотку нетленной земли,

Это счастье быть обескровленным,

Если крыша горит по краям…

Просыпаясь живым и несломленным

И хмельным, как Омар Хайям,

Но несчастье быть обезличенным

Пред мохнатой пастью святош,

Пропадая без Вести в обличии

Активиста мещанских лож

И несчастье быть обесславленным

Посреди суетной пыли…

Все молитвы остались расплавлены,

Все тела капелью стекли

part 2

1

Все молитвы сплетались в сплавы,

Все тела метелью неслись,

Я купался в фонтанах лавы,

Кувыркаясь то вверх, то вниз

Я парил в морях альбатросом,

Рассекал голубой простор,

Собирая кораллов россыпь,

В облаках цветущий узор

Я срывал в небесах незабудки,

Говорил о небе волнам,

Оставлял на древе зарубки,

Мировом, что лишь снится нам,

Проходил сквозь тёмные ходы

Подземелий древней земли,

Утопая в священных водах

Как источнике всех молитв

И тела отливались в птицу,

А затем возвращались в явь,

Может быть, это только снится,

Но весь мир этим сном объят

2

Но весь мир этим сном объят,

Словно ткацким кружась колесом.

Словно семь золотых ягнят

Нити жизни плетут в унисон,

Словно семь золотых ветвей

Открывают дорогу вдаль:

Шелестит шоколадом борей,

С глаз зефир срывает вуаль.

Словно семь золотых рогов

Напрягают тугую нить,

Где последний из ста шагов

Должен землю воспламенить,

Должен всё заключить в кольцо,

Выпуская на волю нас:

Я смотрю на её лицо,

И меня накрывает экстаз.

Нимфетка во ржи

Пестра, как маковое поле,

Зубаста, словно горностай,

Коль выпустишь тебя на волю,

Услышишь ропот птичьих стай

И рокот тайного напева,

Что дышит в кромке огневой,

Подобно музыке посева:

Гранат, каприз и волчий вой.

Коль выманишь тебя из клетки,

Запястья на передовой

И запах бархата нимфетки:

Нарцисс, абрис и сам не свой

Воинственные тамбурины

Пугают ладаном манер,

Но сердце обожжённой глины

Сильней весов и полумер.

Криталийская исповедь (Инфанта)

(послание в бутылке главной страсти моей юности)

Последний стыд и полное блаженство

Михаил Кузмин

Чёрный пепел развеет дыханье

Юрий Кузнецов

«Если что-то нельзя изменить,

Это можно хотя бы описать», —

Этому меня научила ты

Так слушай же…

Давай поговорим по-взрослому

Без наших извечных подростковых скандалов:

Ты была самым драгоценным даром моей юности,

Даром, который я так и не смог принять

В те дни у тебя была лишь одна соперница: Сицилия.

(кульминация — ты и я в апельсиновых рощах…)

Край земли, где мне хотелось остаться навсегда,

Ты словно вышла из пены у её берегов,

Из морей, что прославили её своими пиратами

Я долго не мог поверить в саму реальность твоего существования:

богемное воплощение моих снов в человеческой коже

Инфанта с глазами, похожие на хищные цветы,

и виноградинам в животе

Хтоническая ласточка

Амфора красной ртути

Магма обетованной земли

Тайное имя всего легиона моих демонов

Но сейчас я хочу тебя отпустить…

На месте отсутствия тебя чистый ужас,

Но в котле ужаса варятся подростки,

Поедая самих себя на ужин,

Ужас виден в подзорную трубу юнги,

Я же, обрубая последние потайные канаты,

Отчаливаю к иным берегам

Ты была главным вулканом моей юности

Но наш Третий Рим — пустота, а Четвертый — Помпеи…

Где была наша дорога в Вечный Город?

Ты говорила, что «в провинции у моря»,

Я — что на пупе земли..

Мы шлялись из края в конец, меняя вино на ром и

первородство на первобытность

Ты сходила с ума

И бредила кораблями-фантомами,

Где матросы идут на абордаж со смычками в руках

Я же прятал свой компас за пазухой,

чтобы ты не сбивала с курса

И всё же ты была самой прекрасной жемчужиной сумерек

в короне рогов морского дьявола

(суме-рек-имя-рек, есть ли имя у рек, впадающих в бездну?)

Но я до сих пор думаю, могла ли ты быть реальна?

Морские волки залпом осушали бутылку, желая на дне найти тебя,

А ты в клюве приносила мне вина жизни,

Когда мое сердце было сущим птенцом,

И потому мой якорь до сих пор на твоём дне

Но хватит, пора переводить эту партию в эндшпиль

и закрывать судовой журнал юности :

Прометей был прикован за бунт,

Я же порву эту цепь смирением

Пусть ты всё ещё жива во мне,

(а я живее всего был, когда был в тебе —

концентрация тленной жизни, что бросала вызов вечности)

Но это лишь пепел,

Несгораемый пепел Феникса, квинтэссенция вечной молодости

Я зачерпну его щедро в ладони

и подброшу его над головой, как салют,

И когда он коснется моей головы,

Тот ветер жизни, что принёс и тебя,

Развеет по морю все мои грехи

Всё что было и не было,

А в самых затаенных уголках меня,

где прячется твоя тень,

останется лишь: «Да здравствует Инфанта!»

Вот только одежды, увы,

придётся срывать не с тебя, а с себя

Моя инфанта, amen

Тихий Авалон

Стрела, пронзившая море,

Путь держит на Авалон.

Там вместо унынья и горя

На шее алмазный кулон.

Там пейсы бастарды обрезав

Затылками ловят луну,

Богатства безумного Креза,

Как гирю отправив ко дну.

И саваном детским укрывшись,

Заткнув один глаз темнотой,

Целуются тихо, как мыши,

Под нежной Полярной Звездой

Феникс

(для литературной дуэли на тему «В бой идут одни старики»)

В бой идут одни старики,

Видя время стенками век.

Мы на дне великой реки,

И никак не выйдем на свет.

И никак не крикнем «Ау!»,

И не знаем, где каждый второй.

Ты кипишь в пылающем рву,

Я давно лежу под горой.

Время тяжестью матки-земли

И дыханьем воды-глубины

В круговерти мертвой петли

Нас ввинтило в ветхие сны.

Нас спалило, как вражий аул,

Нас вспороло, как тушу свиньи.

И никто не кричал: «Караул!»,

И «Аминь» не сказали свои.

2

Есть момент, он похож на икону:

Жребий брошен, хоть маятник сбит.

Мы на дне самого Рубикона,

И здесь явно не хватит молитв,

И здесь явно не нужно заклятий,

Мы встаем, как солдаты на бой,

Как воздушный плясун на канате,

Увлекаем судьбу за собой.

Абордаж как соль нашей жизни

Время камнем уходит на дно.

Мы считаем пески, как кафизмы,

Пьем сухое, как берег, вино.

Кто восстал из пены и смерти,

Никогда не вернется назад.

Не покинет спасительной тверди,

Не закроет до смерти глаза.

Мы идём штурмовать это небо,

Что на дне великой реки.

Духи думают, это небыль:

В бой идут одни старики

Печора и Червленица

Дешёвая трубка,

Дешёвый табак,

Дешёвые разговоры..

А радиорубка

Полна, как кабак,

В котором гости и воры.

Летят над страной три такта молвы,

А радуга чахнет с прихлопом,

Но нам не сносить дурной головы,

Не бить челом, как холопам.

Коль платье, что снову,

И сердце, что встарь,

Сидят по-иному..

Как чёрный скобарь

Странное эхо Египта

(мистическое видение)

Теряя замысел и строго

Ступая в оловянный круг,

Как постигая недотрогу,

Руками превращаясь в звук

И раздевая целокупность

Средь обезумевших планет,

Я наблюдал судьбы холупность

Манишек верящих в клозет

На кварце стройное не-скерцо

Арбуз, проткнувший бумеранг,

И дымный отголосок сердца,

Чей капитал есть высший ранг

Плач Героев (Гетера Времён)

Соблазни царя Агамемнона,

Чтоб Елены затмить красоту,

Мелкий бес, играющий в демона,

Институтка с кистью во рту,

Ключ басовый в подбрюшии тенора,

Карлик духа на брачном посту.

И все скажут, она, вот она

Принесла нам Новое Время,

Где Дворянская Честь не нужна,

А герой берёт её бремя,

Словно дохлую тушу слона,

Инвестировав душу в семя.

Коли Даме смерть,

То жизнь проституции.

Нотр-Дамов смерд

Пострашнее коррупции.

Коли так — то нас больше нет

«И дух предаю в руце я»..

PS. Мессалине, merde,

Нашей кровью писать Конституции

Алыча

Самолёты летали над домом моим,

Мы хотели читать их как знаки от Бога.

И чихала душа в сизый маковый дым,

И смеялась счастливою недотрога.

Придорожный фонарь был рассеян и пьян,

И брехали собаки проворно.

Моё сердце согреет титулярный роман, Что ночами питал мой советник надворный.

Там янтарные змеи в изумрудном копье,

Там вишнёвые лоси на сопках,

Там цветные камеи обвивают колье,

Что растёт на грудях осокой

Ромул и ромалы

На веерах была юность,

Цветущая в образах,

Корабль пустыни в дюнах,

В игольном ушке слеза..

Но дверь в подземелье закрыта

Тяжёлым свинцовым щитом..

«Хочешь — лакай из корыта,

Да не ругайся потом..

Твой внутренний мир так хрупок,

Твои костяшки, как мел,

Будь ты седлом над крупом,

Седок не остался бы цел…»

Цыганки второй когорты

Дарили мне веера

За пять минут до аборта,

За восемь дней до костра

Зависимы, или Охота стрекоз

(верлибр-экспромт)

Я держу тебя, как редкий цветок,

Который не способно было придумать моё воображение

И с лепестков которого течет гранатовое вино

А знаешь, я так давно не видел Южный Крест!

Его не увидеть в пьяных танцах

А меня снова ждали на невольничьем рынке,

Где продают красоту морока.

Но я так устал ловить милых фей

И охотиться на вампиров.

Неужели я снова стал ловцом снов

И охотником за птицей цвета ультрамарин?!

Во мне путаются олень и лев

Я отправляю тебе письма и прячусь за угол

Мои легионы бегут в панике, потому что не умеют танцевать

Архилох, выбросивший свой щит, просится ко мне в суфлеры

Но что может быть прекраснее цветка

Горячего, как безумие,

И нежного, как мечта.

Мне не нужна твоя подпись кровью, чтобы верить тебе,

А значит, я скоро увижу охоту стрекоз

Может

(экспромт аритмично стучащего сердца, посвящённый той же даме)

Без тебя жизнь похожа на труп,