Бесплатный фрагмент - Ангел с человеческим сердцем

АНГЕЛ С ЧЕЛОВЕЧЕСКИМ СЕРДЦЕМ.
Часть 1.
Глава 1. Моя размеренная жизнь
Все еще плавая на поверхности сна, чувствовала движение в темноте своей комнаты. Тяжесть во всем теле, ровное дыхание и чувство полета, наполнявшие меня изнутри, являлись верными признаками того, что мое тело находится в состоянии сна. При этом я четко видела себя со стороны, свернутую калачиком в кровати. «Возможно ли, ощущать себя изнутри и снаружи одновременно?» Чувство страха закралось в душу бесшумно и незаметно. Испытывая острую необходимость включить свет и вообще проснуться, мне не удалось даже приоткрыть глаза, хотя к этому прилагались непомерные усилия. Создавалось впечатление, что больше не принадлежу себе. Непривычная боль во всем теле, пульсируя, плавно пробиралась к мозгу, усиливаясь от малейшего движения. Все происходившее казалось очень странным, и мне пришлось признать тот факт, что в комнате я не одна. «На счет три резко встану с кровати или хотя бы сяду на нее!» По крайней мере, ужасно хотелось сделать это, но когда видишь себя свернутую калачиком со стороны, а изнутри уговариваешь встать — сосредоточиться, мягко говоря, не получается, а жуткий озноб и буйная фантазия включаются на полную мощность. «Да что происходит, черт возьми!? Это просто сон… просто сон…» *** Утро проникло в комнату светом, режущим даже закрытые глаза. Потянулась. По боли в мышцах можно было с уверенностью утверждать: я не спала, а усердно работала всю ночь. Но, как ни странно, по всему телу растекался адреналин, подгоняя мое оцепеневшее тело чем-нибудь срочно заняться, только не сидеть на кровати, обездвижено, подобно памятнику. «Что же меня тревожило ночью и не дает покоя сейчас?» Минут пятнадцать, меряя шагами комнату, пыталась придать необъяснимому чувству вполне уловимые очертания. Но как только разум коснулся нужного воспоминания, мурашки табуном атаковали мое тело и, обняв себя за плечи, я произнесла, больше уговаривая себя, чем успокаивая: — Это был просто сон! Плохой сон! Кошмар, в конце концов! Неужели мне никогда не снились кошмары!? Утро протекало как обычно, если не считать испорченного настроения в связи с ночным кошмаром и еще парой пунктов, во главе которых возвышалась персона Ника Моргана. Каждая встреча с ним для меня была равносильна яростной пытке. По пути в университет как обычно видела его. Он шел с двумя друзьями из магистратуры, запланировав провести время в одном из кафе, недалеко от здания университета. В нем обычно собирались все те, кто прогуливал. Я не бралась утверждать, что преподаватели не знали об этом месте, но каждое пропущенное занятие должно было быть отработано, поэтому они не предавали этим прогулам значения. Студенты уже не относились к категории «дети», и нам была дана относительная свобода в действиях, не касающаяся сдачи экзаменов. Я ехала за компанией Ника, но они не обратили на мою машину никакого внимания, увлекшись разговором. Воспользовавшись тем, что меня не видят, надавила на газ и промчалась мимо, свернув на следующем перекрестке. Предположила, что дорогу до университета Ник собрался идти в гордом одиночестве, и мне захотелось скрасить ее своим присутствием, не желая упускать возможности расставить все точки над «i» в наших отношениях. Для себя решила, что попытка будет последней. Он неплохой парень, но то, что он стал ухаживать за мной уже на первой неделе первого курса, навело мою неугомонную натуру на мысль о несерьезности намерений, поскольку в любовь с первого взгляда я никогда не верила. Несмотря на то, что букеты цветов, опущенные в пол глаза, пламенные и смущенные попеременно взгляды на уроках были трогательными, мне все же не хотелось играть на его чувствах, и вскоре я отвергла его знаки внимания, после чего он резко стал меня избегать. Не желая обижать его беспричинным отказом, я солгала, что у меня есть любимый человек. Это было очень необдуманно с моей стороны, так как он принял все близко к сердцу, и его реакция оказалось болезненной для нас обоих. Врать я умела плохо, и он мне, разумеется, не поверил. Проследив за мной с неделю, выяснил, что никого у меня нет. Как настоящий мужчина, ничего мне не предъявляя и ни в чём не обвиняя (я безмерно за это благодарна, и этот его поступок только усилил мое желание видеть его своим другом), просто сделал вывод, что меня не устроила конкретно его кандидатура. Им не было учтено одно «но», которое могло бы сгладить все неровности в наших отношениях: я вообще ни разу с парнями не встречалась, тем более, ничего к ним не испытывая, а встречаться для галочки, чтоб не отставать от других, не входило в мои принципы. К сожалению, Ник на тот момент ничего не знал о моих принципах. Сказать нечего, ситуация получилась неловкая, но самое ужасное, что прошло уже три года и ничего с тех пор не изменилось — мы общались только по делу и на занятиях, а личного контакта он избегал. Я бы так и оставила его с неудавшейся попыткой завоевать мое сердце, если бы не мой непростой характер. Даже зная, что он ни с кем не встречался после моего отказа, не могла поверить в то, что он влюблен по-настоящему, поскольку не испытывала к нему того же. Я видела его переживания, и мне очень хотелось облегчить мучения, но единственное, что я могла дать — стать надежным другом. Меня не покидала вера, что он простит меня, несмотря на мой выдающийся эгоизм. Я много раз пыталась с ним заговорить, но разговор получался скомканным и перетекал в неправильное русло: или кто-то в неподходящий момент появлялся рядом, или пока собиралась мыслями, он скрывался с поля моего зрения, или случалась еще какая-нибудь глупость. Вот никогда не была гордой до непробиваемости, мне казалось, что это отталкивает людей и придает твоему образу излишнюю самоуверенность. «Не люблю таких людей и обхожу их стороной, чтобы не тратить на них свое здоровье. И мне удивительны те, кто вьется за такими девушками, пытаясь завоевать их взгляд, дружбу и, что вообще для меня страшно звучит, любовь. Но иногда люди пытаются казаться гордыми и обиженными, когда на самом деле они испытывают душевные переживания и страх. Мне кажется, что Ник из таких людей, и хочется, чтоб между нами не было недосказанности, независимо от того, во что после этого превратятся наши отношения. Только тогда я буду уверена, что сделала возможное, чтобы все уладить». Глава 2. Ник
Припарковавшись на стоянке недалеко от места, где остановились ребята, поспешила, чтобы оказаться на пути Ника раньше, чем он завернет за угол. Выскочив из машины, на ходу заблокировала двери и растворилась в улочке, пробегая вдоль крыш. На бегу я не сводила глаз с места, откуда была видна заветная улица, и решила, что если Ник пройдет улочку прежде, чем добегу — окликну его. К счастью, этого не случилось и, добравшись до нее, я вжалась в стену, чтобы привести в порядок дыхание. Посчитав мысленно до двадцати, сделала шаг вперед, и оказалась в нескольких метрах от него. Ник шел, улыбаясь, ничего вокруг не замечая и, видимо, вспоминая только что оборвавшийся разговор. Русые волосы отливали на солнце красным, а на лице прыгали солнечные зайчики. На нем была джинсовая куртка с меховым воротником, застегнутая до самого горла и джинсы, из-под которых виднелись до блеска начищенные туфли. Вообще Ник всегда был аккуратным парнем, но не зацикленным на порядке. Такие люди мне особенно нравятся, у них обычно и в жизни все так же: чисто, в плане искренности, но не исключены периодические взрывы эмоций. Внутри меня теплилась надежда, что он использует возможность, оставшись со мной наедине. Оказалось, я просто тешила свое самолюбие — он был непреклонен. Столкнувшись со мной, опустил голову, и, уходя прочь, даже не взглянул. Во мне все вскипело и, не выдержав, крикнула ему вслед: — Ты ведешь себя, как ребенок! Я не хотела отвергать тебя полностью. Я хочу, чтоб ты был рядом!!! Ты нужен мне как друг! Он прошел еще шагов пятнадцать, и я уже решила, что он меня проигнорирует. Но, не сбавляя скорости, Ник развернулся и зашагал ко мне, остановившись передо мной с болезненным выражением лица. — Мне не нужна твоя жалость, — сдавленным голосом произнес и продолжил, усиленно жестикулируя руками, — Вы, девушки — очень странные существа! Когда парень, уделяющий вам внимание, не отвечает вашим вкусам, вы его отталкиваете, хотя вам очень даже нравится этот процесс. Как только он теряет к вам интерес, вы начинаете сходить с ума! Его слова жгли изнутри, в горле стоял ком, а от обиды щипало глаза. Он сравнивал меня с той категорией девушек, о которой упоминала выше. «Или он совершенно не разбирается в людях, или просто хочет позлить меня. В любом случае, доказывать ему, что я другая, глупо и бессмысленно. Он совершенно меня не знает, если всерьез так думает. Одно знаю точно — не хочу, чтобы он принимал решение, глядя на мои слезы». Собравшись силами, произнесла, вложив в слова всю искренность, на которую была способна: — Это вовсе не жалость, и я совсем не схожу с ума оттого, что ты перестал мной интересоваться. Мне даже спокойно от этой мысли. Но почему ты ведешь себя так отчужденно? Неужели я не заслуживаю человеческого отношения? — А зачем? — съязвил он, и я вскипела. В мои планы не входила очередная ссора, я, наоборот, хотела наладить с ним отношения, но поддавшись его провоцирующему поведению, сдалась: — Что это значит!? Ты общаешься только ради взаимной выгоды? Я не могла ошибиться в выборе друга! Ты не такой, каким пытаешься казаться! — голос предательски задрожал и, развернувшись, я ушла прочь, закипая от злости. Знала, что эти слова беспроигрышны и он уже у меня на крючке. И пусть это было немного неправильно, но мне нужен был этот человек. По моим убеждениям — дружба между парнем и девушкой существует при условии, что у парня есть дама сердца. Только так можно уверенно утверждать, что он искренен во всех своих словах и совершенно не претендует на твое внимание. У меня имелась девушка для Ника — Лорен. Только он с ней пока еще не был знаком, и о том, что в моих мыслях они уже вместе, даже не догадывался. Нет, я не занимаюсь сводничеством, просто очень хочу, чтобы близкие были счастливы. В Нике я видела только друга, но не объект любви. Вообще о любви я мало что знала, так ни разу и не столкнувшись с этим чувством в свои 22 года. Войдя в аудиторию, кинула рюкзак на стул и схватилась за голову. «Весь день безнадежно испорчен!» — пронеслось в голове. Глава 3. Я и мои друзья
В университете меня знали как Элизабет Бентси, студентку третьего курса университета *** Западной Виргинии, в городке под названием Логан, на юге США. Я — девушка с вполне заурядной внешностью, не приписывающей меня к красоткам, но в тоже время во мне есть обаяние. В нескольких словах: невысокого роста брюнетка, с вьющимися длинными волосами и карими глазами. Занятия еще не начались, ко мне подсела Сони Джонсон. Ее огненно-рыжие кудри были собраны в аккуратный пучок, а горящие, изумрудно-зеленые глаза явно избегали моего взгляда. Она чувствовала, что я на грани, и не хотела давать мне лишний повод, чтоб сорваться, поэтому завела разговор на отвлеченную тему, за что я была ей благодарна. — Мери звонила… Ей кажется, что ты постоянно находишься дома, и именно поэтому у тебя такое унылое настроение… Выдержав паузу, спросила, все так же избегая взгляда: — Может, сходим куда-нибудь? Например, на аттракционы завтра вечером. Если не прокатимся, хоть поедим мороженное… «И зачем только мама ей звонила, могла бы просто сказать о своих переживаниях мне». На самом деле злилась я на себя, прекрасно понимая, что варианта лучше не существовало. Скажи она мне о своих сомнениях, я бы ее успокоила, решив больше не показываться на глаза в таком настроении, но надолго меня бы не хватило — через пару дней все бы повторилось. — Хорошо, согласна, давай сходим! — вопреки всем мысленным протестам, а главное себе на зло, ответила ей, — Только позовем Лорен и Роберта — они точно будут не против. С Сони мы знали друг друга с первого курса. Она не из девушек с модельной внешностью, но ее привлекательности нет предела. Наши с ней отношения относились больше к разряду духовных, чем физических. Мы очень хорошо друг друга чувствовали, и нам не обязательно было видеться каждый день, чтоб поддерживать отношения. Я бываю у нее редко, но когда все-таки решаю навесить, всегда попадаю либо в минуты ее безумной радости, либо наоборот. Мне бы очень хотелось, чтоб в ее жизни было меньше плохого, но зависит это, к сожалению, не от моего желания. Полгода назад Сони потеряла маму в автокатастрофе — машину занесло на встречную полосу, когда выпал первый мокрый снег в конце октября. Через день после ее смерти Сони пришла и осталась у меня на трое суток. Замкнутая в выражении эмоций, она сказала только одну фразу при встрече: — Я не в силах идти туда, где видела ее живой еще вчера. Кроме этих слов я от нее в те дни ничего не слышала, мне даже становилось страшно, когда смотрела на ее молчаливые страдания. Я не давила на нее, а она не хотела ничего говорить, мы и без слов прекрасно понимали друг друга. Что бы ни делала, она помогала мне, но при этом постоянно плакала и ходила за мной тенью, боясь оставаться наедине с собой. Понимая это, я не отходила от нее ни на секунду, даже ночью. Она не рыдала и не билась в истериках, ничего не просила и ни на что не жаловалась, но засыпала и просыпалась с мокрым от слез лицом. Через три дня она уехала домой. Я боялась ей звонить, просто не зная, что сказать. Сони не появлялась в университете еще пару дней, и я для себя решила, что если и на следующий день не придет — схожу к ней домой. Но подруга появилась, как ни в чем не бывало: разговаривала, улыбалась, обыденно шутила, никого не игнорировала и не уходила в себя. Только под глазами виднелись два больших синих мешка, которые она даже не пыталась скрыть, лишь слегка припудрив лицо. Мне было жаль ее — я своего отца почти не помнила, но все еще не могла думать о его смерти спокойно, а Сони достаточно знала и помнила свою маму, была с ней очень близка, и та боль, которую ей пришлось пережить, казалась мне невообразимой. С тех пор прошло не так много времени, и создавалось впечатление, что она уже оправилась. Я не спрашивала ее об этом, опасаясь пробудить в ней едва уснувшее воспоминание о маме и боль, которую ей пришлось подавить самостоятельно. Ее отец, после смерти жены погрузился в работу с головой. Смыслом его жизни стали работа и дочь, которая, к сожалению, не возглавляла этот короткий список. *** День протекал, словно в густом тумане — медленно и беспросветно. Ничего толком не запоминая из сказанного преподавателями, я с трудом успевала записывать лекции, оставляя постоянные дыры в конспекте, в надежде потом переписать у ребят. Непрерывно размышляла о своих друзьях, и не сводила взгляд с часов, желая, чтоб этот бесконечно долгий день скорей закончился. Сидя на занятиях, я откровенно скучала и все сильнее раздражалась, срезая на корню непреодолимое желание сбежать куда-нибудь, где никого нет, чтобы поплакать или вдоволь позлиться на происходящее в моей жизни. Взяв себя в руки, стала прокручивать мысли в более спокойных тонах. «Что именно меня раздражает — холод, исходящий от Ника или то, что виновата в этом не меньше него? В конце концов, и без него раньше жила.» Помучив себя минут двадцать болезненными мыслями, решила не забивать больше голову и думать о чем-то хорошем, например, о завтрашнем вечере. Мне, конечно, было обидно, что мама так поступила, но тот факт, что завтра смогу отвлечься и отдохнуть от всех проблем, вселял радость. На последней лекции разговаривали о фондовых рынках и смотрели документальный фильм с выключенным светом. Само собой разумеется, я не запомнила, о чем фильм, потому что уснула сидя за своей партой, опустив голову на тетради с мягкой обложкой. Звонок был одновременно и спасительным, и напугал меня до смерти. Мне пришлось разлепить веки прежде, чем включат свет в аудитории, чтоб не казаться посмешищем. Улыбнулась, мысленно поблагодарив мистера Мэйсона за возможность выспаться на его занятии, и небрежно закидывая в сумку свои вещи, поспешила прочь из альма-матер, чтобы поскорее встретиться с друзьями. Глава 4. Незваный гость
Уже несколько часов как бродили компанией неподалеку от университета, не желая расставаться. Виделись мы не так часто, как хотелось бы, по причине не соответствия свободного времени. И сегодня один из тех редких подарков судьбы, когда у меня и Роберта с Сони совпало время окончания занятий, и я искренне радовалась этому совпадению. Мы присели на скамейку недалеко от парка и непринужденно болтали. Погода встретила нас солнечной улыбкой, и это был довольно приятный сюрприз, несмотря на то, что уже апрель месяц, и солнце давно должно было выиграть битву с зимними хмурыми днями. В небе самоуверенно и медлительно плыли серые и мутные облака. Пришлось принять мысль о том, что тепло и солнечное настроение могут не раз еще уступить власть уверенной в себе и строгой королеве-зиме, которая до сих пор держит позиции, судя по пробирающему до костей холодному ветру. Настроение стремительно стало падать. — Роберт, — сквозь душащий смех сказала Сони, — как вообще такое могло прийти тебе в голову! Я думаю, что мисс Морган будет не так весело, как нам с тобой, столкнись она с яркими красками твоего воображения в реальности. Так что давай лучше оставим эту идею просто фантазией… — и снова зашлась смехом. Я улыбнулась и немного сожалея, поняла, что большую часть разговора прослушала, но мне не хотелось нарушать их идиллию своими глупыми вопросами, показав тем самым, насколько невнимательна. С Робертом мы познакомились еще в школе, в восьмом классе, и сидя за одной партой, сразу нашли общий язык, став друзьями, что называется «не разлей вода». Он не местный, и приехал в наш город из Калифорнии, но в рассказах о своей прошлой жизни всегда был очень скуп и не конкретен. В свое оправдание, утверждал, что был совсем ребенком, и весь период жизни в Калифорнии называл просто «детством». Роберт очень спокоен, общителен и наблюдателен. Особенно наблюдателен! Что бы со мной не приключалось, он оказывался всегда рядом. Иногда даже складывалось впечатление, что он за мной следит. Когда его перевели к нам в школу, он уже был хорошего телосложения и выглядел довольно взрослым в сравнении с мальчиками — подростками нашего класса. И не мудрено, что все девчонки сразу повлюблялись. К концу школы он не особенно изменился, хотя наши парни окрепли и, как минимум, поменяли тембр голоса. Я себе это объяснила «ранним взрослением», о котором мы много говорили на уроках анатомии и психологии. Ни о каких отношениях, кроме дружбы, у нас с ним не было и речи — всегда его воспринимала как брата. А вокруг него до сих пор вьются, и будут виться все авторитетные девушки университета разных возрастов, ведь он — высокий широкоплечий брюнет с коротко стрижеными волосами и безупречными чертами лица. В нем сочетается и мужественная сила, и божественная красота. Глаза цвета топленого шоколада, обрамленные густыми черными ресницами, делают его лицо немного детским и застенчивым, но в целом он прекрасен. Месяц назад Роб решил перевестись на факультет Сони (тогда-то они и познакомились). Для меня это было неожиданно, ведь у него и на нашем факультете все шло гладко: с преподавателями он не конфликтовал, оценки были замечательные и ребята, с которыми мы посещали занятия, к нему хорошо относились. Он объяснил это тем, что передумал получать экономическое образование и менеджмент больше подходит его натуре. В общем, внятной причины так и не услышала. В свое время, мы с ним вместе выбирали факультет, одновременно поступали и посещали занятия, и я привыкла к такой роскоши, что Роб всегда рядом. А теперь, без него, мои дни стали пустыми и бесконечными. Оставшись одна, я старалась посещать занятия в привычное время, чтоб не заводить новых знакомств и не растерять старых. Я — не слишком общительная девушка, но и одиночество не люблю, хотя, как и все, периодически нуждаюсь в нем. Сони и Роберт очень скоро сблизились и, видя постоянно их вместе, я искренне радовалась за обоих. Порой мне казалось, что он чувствует к ней больше, чем просто дружескую привязанность, но не говорит об этом, боясь разрушить уже существующие отношения. А возможно, не уверен во взаимности своих чувств и вполне доволен имеющимися отношениями. Старалась не вмешиваться в их дела, хотя и мечтала увидеть в них пару. Однажды спросила его о чувствах к Сони, но он ответил весьма неоднозначно и коротко: — Она и без того во многих аспектах предпочитает меня другим парням, и за это я ей благодарен! — после чего тут же сменил тему, а я и не настаивала, не желая быть непрошеным гостем на просторах его души. Близился вечер. Еще утром пообещала маме запечь курицу в духовке, да и нужно было по дому кое-какие дела сделать до ее прихода, поэтому пришлось прощаться с друзьями. Ребята тоже засобирались. Разошлись на хорошей ноте. Направляясь к машине, я всматривалась в ярко-красное солнце, успевшее опьянить мое сознание своим теплом, и впитывала в себя вечерние краски. Откидываясь на сидении и нехотя заводя мотор, тронулась в сторону дома. В животе урчало, и кроме как о предстоящем ужине, ни о чем не могла и не хотела думать. Глава 5. Первая встреча
Наш городок не является ни столицей, ни провинциальной дырой — он представляет собой нечто среднее. Центр города весь застроен высотками и торговыми центрами, и в нем практически не осталось зелени, но до окраин застройщики пока не добрались. Нам с мамой повезло, мы жили на самой окраине, в районе, где пока еще можно встретить зеленые деревья, кусты и траву, конечно, не такую сочную и зеленую, как хотелось бы, но настоящую. Природы здесь явно недостаточно, но больше, чем в городе, — это однозначно. Отомкнув замок, вошла в дом, отметив про себя, что эти несколько движений, повторяясь со времен школы, запечатлелись в моей памяти, и дошли до автоматизма. Дом показался зловеще пустым и затемненным с приходом сумерек. В окна вливался свет, который уже и вечерним трудно было назвать. «Почему я раньше не замечала этого жуткого времени суток?» Я всеми силами старалась отвлечь себя от непонятного ужаса, охватившего меня, едва перешагнула порог дома. То и дело меня одолевали до смеха страшные предрассудки в виде оживших из фильмов ужасов тварей, которые поджидали за углом, прятались за дверью, в темной прихожей или шумели в комнате. Мне было смешно представлять себя со стороны и в то же время странно понимать, что я единственная из всех моих друзей, никогда не реагировавшая на фильмы ужасов… боялась ходить по собственному дому вечером. Зажгла повсюду свет, принимаясь за дела, и страх стал отступать. Начиняя курицу, старалась думать о завтрашнем дне, о друзьях, о Лорен, которую не видела уже около недели. Во взаимоотношениях с Лорен все совсем иначе, чем с Сони. Она везде, всегда и всюду и, кажется, что ее энергии нет предела. Я всегда должна быть в поле ее зрения, иначе у нее возникает ощущение, что наша дружба себя исчерпала и, как ни странно, с ней чувствую то же самое — становлюсь другой — такой, как она — быстрой, болтливой и забавной. И меня это устраивает. Может, эта задорность и пройдет с годами, по мере взросления, но я буду одной из тех, кто знал ее такой взрывной. Лорен обладает сильным магнетизмом, наверно, благодаря голубизне ее глаз. В ней все не сочетается и этим притягивает взгляд. Черные густые волосы и голубые глаза придают выражению ее лица элегантность и манерность, что также не сочетается со скоростью речи и быстротой в движениях. Она младше ребят на год и учится на втором курсе в нашем же университете, но чересчур умна для своего возраста. На правах подруги детства, она была представлена моим друзьям, и скоро влилась в нашу компанию, благодаря умению быстро налаживать контакты с людьми. За ужином поделилась своими планами, и Мери (так я называла маму за глаза) осталась довольна моим решением присоединиться к друзьям в субботу. Не стала винить ее в том, что вмешивается в мою жизнь — это лучше, чем быть обделённой материнским вниманием (все-таки ситуация с Сони оставила большой отпечаток в моем сердце — я стала ценить каждую минуту рядом с мамой). Мама — спокойная и самодостаточная женщина, довольно стройная и активная по меркам своего возраста. Ее благородные черты лица с глубокими и очень грустными глазами подчеркивают хронически уставший взгляд, появившийся в результате пережитого горя. Отец умер, когда мне было три. Из этих давно минувших дней вспоминаются только слезы матери. После его гибели она очень долго не могла прийти в себя. Причину смерти отца я не знала и, поскольку эта тема до сих пор очень болезненна для матери, она никогда не затрагивалась мною. Было страшно снова увидеть в ее глазах зияющую пустоту, которая открывалась мгновенно, от простого намека о разговоре на больную тему. После смерти отца она так и не нашла в себе силы выйти снова замуж, и, возможно, я ей за это благодарна. Мы еще немного посидели после ужина за чашкой чая и посплетничали о моих друзьях. Рассказала ей о последнем разговоре с Ником и тут же стала винить себя за излишнюю болтливость, глядя на ее расстроенное лицо. Заглаживая предыдущий диалог, призналась, что тяжело без Роба, а она тут же отметила, что с Сони они — гармоничная пара. Мама относилась к выбору моих друзей очень скрупулезно и, прежде чем дать добро на то, чтоб отпустить меня с кем — то из них даже просто в кафе, требовала личной встречи в неформальной обстановке. Можно сказать, что все мои друзья прошли «фейс-контроль». И пусть сегодня понятие «друг» немного поменяло свое значение, и другом может слыть даже тот, кто дал списать на контрольной — она старомодна в этом плане. Да и во многих других тоже. Для нее друг — это член семьи, а кого попало в семью не впустишь. И я полностью согласна с ее доводами. Отправляясь спать, поцеловала маму и стала подниматься в свою комнату. По пути выключая свет, представила, как когда-то по этой лестнице поднимался отец, вот так же выключая свет и стараясь не шуметь, чтоб не разбудить меня, мирно сопящую в своей комнате. Этот дом достался нам с Мэри от отца. Кроме нас у него была только мама, которая уехала во Флориду сразу после его смерти, и осталась там, выйдя замуж во второй раз. Бабушка жила получше нас, и это мягко сказано, поэтому безоговорочно дом был оставлен Мэри. Поднималась наверх, вся в раздумьях о папе, бабушке и маме, когда на меня десятиметровой волной нахлынули все переживания прошлой ночи. Стало не по себе от понимания того, как легко забыла свои страхи и кошмары, мучавшие меня всю прошлую ночь. А теперь, стоя у двери в свою спальню снова, захлебываясь от воспоминаний, волнения и страха, приложила немало усилий, чтобы заставить себя дернуть ручку и открыть дверь. Комнату заливал лунный свет, и в нем я отчетливо разглядела силуэт мужчины, сидящего на моем подоконнике. Страх внезапно улетучился, уступая место злости. Включила свет, готовая к серьезному разговору и выяснению отношений, с человеком, который пробрался в мой дом незаконно… Но его не оказалось на месте — комната была пуста. Подбежала к окну и распахнула его — на улице тоже никого. «Да что же это со мной!? Неужели схожу с ума!?» Уверена, что видела мужчину — у меня не было оснований не верить своим глазам. Но все же границы нормальности стирались от воспоминаний о том, что происходило со мной за последние несколько ночей. Слова «сон» и «ночь» теперь вызывали во мне противоречивый трепет. Я сильно устала за день и, пообещав себе об этом больше не думать, собралась поскорее лечь спать. Мое воображение уже издевалось надо мной, пугая неопределенностью реальности, отчего твердо решила спать при свете ночника. Включив ночник, выключила основной свет и стоя спиной к окну, быстро сняла с себя лишнее. Запрыгнув на кровать, укрылась одеялом, невзначай бросив взгляд на подоконник. Мелкой рябью страх прошелся по моему телу повторно, когда встретилась с черными бездонными глазами. Казалось, все это время он вообще не двигался с места. Все так же вальяжно развалившись на моем подоконнике, свесив одну ногу вниз, и скрестив руки на груди, парень смотрел на меня, не моргая, и улыбался. — Кто ты? Ты пугаешь меня! — дрожащим голосом спросила я, намеренно сбивая страх злостью, чтоб возвратить способность думать. Он, не переставая улыбаться, отвечал спокойно, чуть хриплым голосом: — А разве тебе не интересно, как я здесь оказался, Элизабет? Сжала кулаки под одеялом и спокойно произнесла, не повышая голоса: — Да мне все равно как ты сюда попал! Если ты сидишь в моем доме в позе хозяина и смотришь на меня полуголую, значит, еще не такое можешь. Только одно не могу понять, почему ты здесь? Кто ты такой!? Парень молчал и все так же уверенно улыбался. Я ощутила легкое головокружение, быстро сменившееся желанием почувствовать головой подушку. «Я что теряю сознание? Да кто он такой и что ему нужно? Что происходит?» На этом мысли оборвались. Глава 6. Стечение обстоятельств
Утро следующего дня по ощущениям очень напоминало предыдущее. Снова ощущала прилив энергии, и хотелось взорваться адреналином. А все воспоминания о прошедшей ночи по неизвестной причине были очень мутными и обрывочными — чем больше пыталась их вспомнить, тем больше мысли превращались в туман. Спешить было некуда, поэтому, сидя на краю кровати, полная переживаний, стала собирать все знания воедино. «Кто этот человек… и человек ли??? Впервые почувствовала весь этот ужас прошлой ночью, но так и не смогла открыть глаза, чтобы посмотреть, что происходит. Хотя точно знала, что не одна… А этой ночью все повторилось. Что за чертовщина!?» Как никогда хотелось, чтобы все происходящее оказалось плодом моего больного воображения. Никогда в сверхъестественные вещи не верила и относилась с осторожностью к людям, верящим в такую чушь, а сейчас эта «чушь» стала прямым образом вливаться в мою жизнь. Не обнаружив странного ночного гостя в своей спальне, решила пока ничего не предпринимать. «Да и предпринимать особо нечего, я же о нем ничего не знаю. Остается просто ждать дальнейшего развития событий. В конце концов, если бы хотел причинить мне боль или… убить — уже бы сделал это». Расставив в голове все по местам, немного расслабилась и стала заниматься повседневными делами, размышляя о вечерней поездке. Настроение улучшилось, но меня не покидало чувство, что за мной следят. Это чересчур захватывающее ощущение и очень непозволительная роскошь знать о том, что в твоем доме находится посторонний, точнее потусторонний, не имеющий ничего общего с людским родом, и ничего не предпринимать. Ближе к шести часам стала одеваться и готовиться к встрече с друзьями. На улице выдался очень теплый и солнечный день, который перетекал в не менее теплый вечер. Выскочила из дома и, добежав до ворот, вспомнила, что забыла телефон. В спешке возвращаясь, снова увидела его, и от неожиданности споткнулась о порог. Незнакомец стоял прямо за дверью, в самом темном углу, куда не попадал дневной свет, но не заметить его было невозможно. В тот момент, когда по сценарию я должна была, по меньшей мере, удариться головой об дверь, он меня поймал и не отпускал до тех пор, пока не пришла в себя и не отдернула от него руки. Тогда он улыбнулся и самодовольно произнес: — Дэвид. — Не скажу, что безумна рада знакомству, Дэвид, поскольку тебя никто не приглашал. И знакомиться с человеком, который следит за мной в моем собственном доме, не имею никакого желания. Схватив телефон с тумбы, развернулась и вышла из дома, в полной уверенности, что он улыбается. Разумеется, меня настораживал тот факт, что в моем доме находится настойчивый тип, которого я не знаю, но сделать с этим что либо была не в силах. «Даже если сообщить об этом в соответствующие органы, они мне не помогут. Он ничего не украл, и уверена, что его следов в доме тоже нет. И смогу ли я вообще доказать что в доме был (и есть) посторонний? Что же ему нужно? Кроме имени мне о нем ничего не известно. Дэвид…». Мне вдруг захотелось вернуться и закончить наш разговор, прийти к какому- то заключению, узнать правду, но у меня не было уверенности, что вернувшись, снова обнаружу его там. Выбросив все мысли о нем из головы, села в машину, повернула ключ и надавила на газ. *** — Элизабет, ну наконец-то… — я услышала голос Лорен, выходя из машины. Вынимая сумку, уловила краем глаза, что людей собралось больше, чем обговаривалось. На мне были джинсы, выгодно подчеркивающие мою фигуру и белый вязаный свитер с «рукавами-летучками», который мама подарила еще на совершеннолетие. Не знаю как у других, но я очень привязываюсь к старым вещам, и доверяю им больше, потому что чувствую себя в них привычнее, уютнее и увереннее, почти как со старыми друзьями. — Привет, ребя-та… НИК?????? — мой голос дрогнул. Я была, мягко говоря, в шоке… Он стоял, слегка наклонив голову, рядом с Сони. — Но… — подавляя истерический смех, растеряла все слова. — Я тут подумала, а почему бы Нику не пойти с нами… — кокетливо улыбаясь, пришла на помощь Сони. Вне себя от счастья, робко шагнула к другу. По выражению его лица и смущенной улыбке, поняла, что он не против, и кинулась ему на шею с криком: — Я так рада, Ник!!! Так рада!!! — слова застряли в горле, и я прижалась к нему, с трудом подавляя слезы. — Элизабет, ты была права вчера. В общем, пусть все остается в прошлом, — он как-то вымученно улыбался, и все время отводил глаза в сторону, по-детски поглаживая меня по волосам. Хотелось, чтобы он перестал смущаться и показал свои настоящие эмоции, в которых присутствовали, без сомнения, радость и счастье от происходящего. Взяв себя в руки, оторвалась от него и стала включаться в разговор. Ребята уже решали, куда пойти в первую очередь. Компания собралась просто замечательная — только близкие и дорогие люди: Лорен, Сони, Роберт и… Ник. От радости, стало все равно куда идти, ведь одна из проблем, грузом висевшая на мне столько лет, разрешилась. И за это, так полагаю, надо благодарить Сони. Подмигнула ей и поймала взгляд подруги, полный удовлетворения. Мы прокатились на нескольких аттракционах, съели по мороженому и, смеясь, зашли в кафе. На улице стемнело и, в связи с этим, народу в помещении было много. Мы долго сидели и за разговорами пили кофе с десертом. — У кого какие планы на завтра? — ковыряя ложкой мороженое, спросила Лорен. — С отцом идем по магазинам, хотя на мне пара докладов висит, даже не представляю, когда успею все сделать… — возмущенно отозвалась Сони. — С отцом??? — искренне удивилась я. — Представляешь, он решил, что мы недостаточно времени проводим вместе, и надумал совместную вылазку. Мой отец думает очень обобщенно и не понимает, что каждая девушка индивидуальна и мне, например, не нравится шопинг. Я, конечно, покупаю себе вещи, но никогда не трачу на это целый день — мне достаточно двух часов. — Не переживай так, Сони. Думаю, он просто пытается найти общие темы. Если тебя не устраивает шопинг, предложи то, что понравится ему, или сама найди с ним общие интересы. Можно ведь никуда не ходить, а просто приготовить вкусный ужин и поговорить с ним по душам. Он устает на работе и, я думаю, что этот вариант будет более приемлем для него самого, нежели утомительный для вас обоих поход по магазинам. — Наверное, ты права, Элизабет. Так и сделаю, — быстро согласилась Сони. Я знала, что ей не хочется оставаться с отцом наедине, и она пытается это скрыть, но им обоим необходимо было снова обрести друг друга и стать друг для друга опорой. Ведь после смерти матери, Сони всего несколько раз пыталась поговорить с ним, но все безрезультатно. По ее словам, разговор не клеился, и обсуждение больной темы не с чего было начать, да и начинать никто из них не находил в себе сил. — Нам с Ником повезло — у нас обычно понедельник не сильно загружен. Я, скорее всего, займусь домашними делами и схожу, заберу вещи из химчистки, — попыталась направить разговор в другое русло, чтоб не выставлять личную тему Сони на всеобщее обсуждение. — Я с тобой, — быстро затараторила Лорен, — мне просто необходимо выбраться из дома. Ты ведь не против, если буду бегать за тобой весь день? — Ты же знаешь, только рада буду провести целый день в твоей компании, — польстила ей, и она улыбнулась в ответ. — Тогда так и быть, помогу тебе с уборкой! — добавила она. — Договорились! — весело улыбнулась ей, в мыслях уже перебирая занятия, повеселей уборки и похода в химчистку. Время от времени я ловила взгляды Ника, которые уже не скрывали в себе пылкие чувства, как прежде, а выражали спокойствие и умиротворение. Он совершенно не смущался, а ободрительно улыбаясь, смело заглядывал мне в глаза. Таким, Ник мне нравился больше — уверенным в себе и спокойным другом, а не влюбленным поклонником из дамских романов. Народу прибавлялось все больше, отчего в кафе стало душно, и мне захотелось подышать воздухом. Извинилась и встала, направляясь к выходу. Ник схватил меня за руку и предложил составить компанию. Улыбнувшись, отказалась, уверяя, что выхожу ненадолго, тот, кивнув в знак согласия, вернулся к разговору с Лорен. «На самом деле, я очень даже хочу, чтобы он пошел со мной, но то, о чем бы мы разговаривали, можно будет и потом обсудить, а вот с Лорен они не часто смогут видеться. Все-таки мой план по созданию пары Лорен — Ник обязан сработать». Направляясь к выходу, думала о том, что в свои двадцать два я все еще без пары, но при этом умудряюсь сводить других. И представив себя амуром, нацелившимся в затылок Нику, с трудом удержалась от смеха. Проходя вдоль столиков, обратила внимание на то, что люди заполняли кафе по краям, центральные столы оставались свободными все, кроме одного. Мне показалось это забавным совпадением. За ним сидел одинокий мужчина лет тридцати и пил кофе. Взглянула на него мельком и, остановилась, точно прикованная, утопая в пьянящем взгляде. Он смотрел на меня, не отрывая глаз — пронзило понимание, что вижу его не впервые. На нем был костюм из дорогой ткани кремового цвета и туфли темнее костюма на один тон. Его темные волосы и выступающие скулы, взгляд и плавные движения, которыми он подносил чашку ко рту, будоражили мою память, но нужный ответ никак не появлялся в голове. Так и не сумев вспомнить, кто он и откуда могу его знать, с трудом оторвавшись от безумных серых глаз, провожающих меня неприкрытым и пристальным взглядом, я выскользнула в прохладные объятия вечера. Находясь под сильным впечатлением, и безрезультатно пытаясь выбросить из головы мысли об этом мужчине, всматривалась в темноту неба, разорванную желтизной лунного диска, в попытках восстановить способность размеренно думать. Не понимая, что со мной происходит в последнее время, но отдавая себе отчет в том, что ни к чему хорошему это самочувствие не приведет, пыталась взять себя в руки, и найти хоть одно внятное объяснение происходящему. Тело ломило от усталости и опустошения, а руки дрожали. Захотелось оказаться дома и уснуть на месяц, отрезав себя от внешнего мира непробиваемыми стенами из толстого стекла. Решив, что причина усталости в долгом сидении на одном месте, я зашагала прямо, сама не осознавая куда, в надежде взбодриться от движения. Но легче не стало. Становилось все сложнее держаться на ногах, а глаза то и дело застилал туман. Обернувшись, увидела, как он вышел из кафе. И только глядя на него в полный рост, неожиданно вспомнила, где и сколько раз с ним сталкивалась. В первый раз обратила на него внимание, когда пришла домой к Лорен. Стоя в конце улицы, и искоса поглядывая в мою сторону, парень разговаривал по телефону. Во второй раз, шла в университет, опаздывая на занятия — он стоял недалеко от входа и заглядывал в окна. Помню еще подумала, что, наверное, ждет девушку с занятий, и в сердцах позавидовала ей — парень-то симпатичный. «Поздно предаваться воспоминаниям, время подумать о том, что на улице темно, кафе далеко позади, а я двигаюсь в неизвестном направлении!» — одернула сама себя. Подавив в себе панику, и решив для начала остановиться, с ужасом обнаружила, что не могу контролировать свое тело. Ноги несли меня туда, где вообще не было людей, хотя я прекрасно знала, что этого делать нельзя. Оглянувшись, увидела, как он неспешным шагом идет за мной, держа руки в карманах, всем своим видом давая понять, что я от него никуда не денусь. Чувствуя бессилие, разгоняемое вместе с кровью по венам, поняла, что вот-вот отключусь — я потихоньку ТЕРЯЛА СОЗНАНИЕ без причины! Стирая грани, разделяющие реальность и мой внезапный сон, позволила себе закрыть глаза, и тут же потеряв равновесие, стала падать. «… НЕЛЬЗЯ ОТКЛЮЧАТЬСЯ, ЕМУ НУЖНО КАК РАЗ ЭТО!», — пронеслась в голове мысль, с огромным опозданием, словно последняя электричка, унося с собой шанс на спасение. Но прежде чем голова коснулась земли, меня подхватили руки. Буквально ощутив учащенное дыхание над ухом, и стихающее звериное рычание неподалеку, мне вдруг стало легко и спокойно. Глава 7. Томительное ожидание
«Интересно, еще жива или уже умерла?» Сосредоточившись на своем теле, сумела пошевелить пальцами и сжать руку в кулак. Рассеянный по комнате утренний свет отозвался болью в приоткрытых глазах, выливаясь слезами, и не сопротивляясь внутреннему порыву — я их закрыла. «Больно — значит, жива. Уже хорошо». — Ма-ма, — позвала почти шепотом. Сжав руками простынь, поняла, что уже дома, в своей кровати и позволила себе утонуть в густом тумане спокойствия. Знакомый аромат и тепло, исходящие от маминых рук вернули меня в реальность. Улыбнулась ей, и Мэри тут же засыпала меня всеми вопросами, копившимися все это время у нее в голове. — Как ты, милая? Элизабет, в чем дело? Расскажи мне, что случилось? Это правда, что рассказали твои друзья? — ее голос был полон тревоги. — Смотря, что они рассказали, — отшутилась, заставляя себя улыбнуться, чтоб мама перестала переживать. Улыбка не оказала запланированного мной облегчения и, хмуря брови, она продолжила: — Сони сказала, что ты вышла подышать воздухом, и что тебя не было больше часа. Они испугались, но уходить не стали, в надежде, что вернешься. Ты оставила и сумку, и мобильник в кафе. Отчаявшись искать, они решили сообщить мне, и пришли сюда… Я так испугалась, милая! — слезинка скатилась по ее лицу, а голос дрогнул, — Я побежала в твою комнату с робкой надеждой увидеть тебя здесь. Я не верила в это… думала, что и тебя потеряла! — мама встала и подошла к окну, слезы душили ее, и она перестала их сдерживать. У меня сжалось сердце, захотелось встать, успокоить, обнять и заставить не думать о плохом. В борьбе с разумом, утверждающим, что встать у меня не получится и моя неудача только сильнее напугает ее, выиграла совесть — решила попытаться. Точно знала, что не смогу даже руку поднять, но один толчок и тело, как пушинка, легко и плавно проделало нужные движения само. На мгновение я даже застыла, не веря в происходящее. «Как после всего, что я чувствовала до прихода мамы, смогла так легко встать? Мне даже хочется пробежать пару километров. Так, соберись…» — с трудом удерживала паническую атаку, — «…мама ничего не знает, и надеюсь, найду способ скрыть от нее правду, в которую сама не до конца посвящена, и только потом устрою «разбор полетов». Направляясь к ней, уже придумывала ответы на возможные вопросы. Сказать, что за мной следил человек, который лишил меня сначала воли, затем сознания, понятное дело, не могла. Поэтому выговорила первое, что смогла придумать: — Мамочка, они зря тебя напугали. Мы вчера весело провели время на аттракционах, а потом зашли поужинать. Я настолько устала, что просто не смогла дождаться, когда ребята захотят разойтись. Тем более, у каждого из них была пара, а я была одна и если бы собралась уйти, то испортила бы им вечер. И потом, я давно не была в таких местах с друзьями, поэтому эта прогулка меня утомила. Эмм… я собиралась позвонить из дома, но мобильник оставила на столе в кафе. А дома с трудом добралась до кровати, так сильно хотела спать. Ну прости меня, мамочка! Немного успокаивало то, что из сказанного только процентов десять было придумано. Не любила врать маме, ведь это подрывает взаимное доверие, так похожее на бумагу, которую, помяв один раз уже никогда не сделать идеально гладкой, как ни старайся. — А как же ты добиралась до дома? «Вот это вопрос!!! Если бы я только знала как…» Опустив взгляд, и мысленно перебирая возможные варианты, я отчетливо услышала голос в своей голове, заставивший меня подскочить на месте: «На машине!». Бросила взгляд на подъездную дорожку под окном и увидела свою машину. Удивление, за последние несколько дней, уже успело войти в привычку, поэтому, не акцентируя на нем свое внимание, под пристальным, изучающим взглядом мамы, выражавшим нетерпение, выпалила: — На своей машине, конечно же! — стараясь, чтобы голос звучал твердо и уверенно, что было нелегко в ситуации, в которой я сама знала чуть больше мамы. — Элизабет, мне было страшно! — сдалась она, вновь поддавшись эмоциям, — Обещай, что я всегда буду знать, где ты… — Ну конечно, мамочка! Прости, пожалуйста! — облегченно выдохнула, в надежде, что допрос окончен. Мы крепко обнялись и, наигранно улыбнувшись, она направилась к двери, продолжая вытирать слезы платком. — Приготовлю завтрак, спускайся, как только будешь готова, — ее голос снова стал ровным и строгим. — Спасибо! Не могла дождаться ее ухода, чтобы снять с себя маску уравновешенности и, наконец, застыть в состоянии шока, но как только она вышла, желание улетучилось. — Знаю, что ты здесь, Дэвид! Тебе придется все объяснить, — прошипела я, а ответ раздался короткий смешок. Прежде чем услышать то, к чему была не готова, как ни крути — мне нужно было смыть с себя прошлую ночь. Взяла полотенце, отправляясь в душ. Было не комфортно от мысли, что он может видеть меня в душе, но в тоже время радостно от того, что действительно существует. «Значит, не сошла с ума!» Стоя под струями горячей воды, отчаянно перебирала вопросы в своей голове. «Кто он? Кто тот человек в кафе? Как оказалась дома? Кто пригнал машину к дому? И что теперь сказать друзьям?» Заворачивая мокрые волосы в полотенце, спустилась на кухню, размышляя о том, что вижу его только в темноте, а значит, с наступлением ночи, что бы ни случилось, должна узнать правду, должна вывести его на разговор. За завтраком поведала Мэри о пополнении в нашей компании, в лице Ника. Порадовавшись за меня, она, допила кофе и стала собираться к подруге, предоставив дом в мое распоряжение до самого вечера. Недолго думая, позвонила Лорен и, с трудом вставив слово в поток бурного водопада ее речи, пообещала рассказать все при встрече, в надежде что-нибудь придумать к приходу подруги. Договорились, что она будет у меня около одиннадцати. «Лорен для меня не дороже остальных ребят, но ближе, поскольку мы с ней выросли вместе и знаем друг друга «вдоль и поперек», включая все недостатки и перлы, относящиеся к детскому возрасту. Но, несмотря на это, сказать ей, что меня преследует то, над чем мы с ней всю жизнь смеялись — не получится. Даже если бы я захотела рассказать правду, о которой не имею ни малейшего представления, мне вряд ли позволили бы это сделать те, кому принадлежит правда, поскольку, уверена, что я — не более, чем случайный свидетель». Глава 8. Оправдания
Лорен осчастливила своим приходом в 10:45 и, пока я заваривала кофе, она без устали пересказывала все, что случилось в кафе после моего ухода. Я не спешила рассказывать уже заученную наизусть неправду, которая должна была стать оправданием моему поведению вчерашним вечером. Подруга вопросительно взглянула на меня, и я поняла, что прослушала большую часть ее пылких речей. Совершенно не зная, каким был вопрос и что ответить, увильнула: — Тебе кофе с сахаром? — Ты меня не слушаешь! О чем ты думаешь? Я чего-то не знаю? — словно видя меня насквозь, воскликнула она. Я готова была выложить ей все как на духу, в надежде услышать хоть какое-нибудь предположение или название происходящему, в конце концов, меня ведь никто не предупреждал, что это тайна. И в то же время, я чувствовала, что не имею права рассказывать об этих существах. Уже знакомый голос вмешался в мои душевные терзания, произнеся два весомых слова: « Не говори…». В этих двух словах была мольба, была тяжесть и было доверие. Я ответила подруге: — Да нет, просто плохо спала. Вы вчера сильно испугались? — пошла ва-банк, меняя тему. — Да нет, о чем ты! Ты же всегда так делаешь… — она секунду смотрела на меня, не моргая, а затем вскрикнула так, что я чуть кипятком не ошпарила и ее, и себя, — Что за вопросы, конечно испугались! Место себе найти не могли, пока ты мирно сопела у себя дома и не знали, что говорить твоей маме! — парировала она, все больше наливаясь злостью, а злая Лорен вызывает у меня приступы смеха. Я подошла к ней, элегантно развалившейся на стуле, и обняла. — Никогда не думала, что кому-нибудь буду дорога, кроме мамы… — Больше не стоит так проверять нашу любовь, — рычала она, сжав ручки в кулаки. — Договорились, дорогая. Подруга достала из сумки мой телефон и протянула его, со словами: — Тебе бабушка звонила, раз пятнадцать наверно. — Бабушка?!?!?! — показалось, что я ослышалась, и встревожено добавила, — Зачем? С бабушкой мы общались очень редко. Я, конечно, люблю ее, но разговоры с ней всегда имеют тайный подтекст, разгадать который мой мозг просто не в состоянии. Поэтому она не мучит меня своими звонками, а я звоню ей раз в месяц и то без особого желания. Извинилась перед Лорен и тут же набрала бабулю: — Привет, ты…? — озвучить вопрос до конца не получилось. — Элизабет… — она произнесла мое имя с примесью злости и облегчения что ли. — Что случилось? Ты в порядке? Почему на домашний не перезвонила? — Уже собиралась! Маму твою тревожить попусту не хотелось. Вчера плохой сон о тебе видела и испугалась. Стала звонить, а ты не отвечаешь! Я чуть с ума не сошла, Элизабет! Я вздрогнула. Знала бы она, что этот сон был «в руку». — Прости, вчера в кафе оставила мобильник… — Рада, что с тобой все в порядке. Маме передавай привет. Целую. Она отключилась, как всегда оставив после своего внедрения в мою жизнь кучу вопросов и сомнений. Лорен накинулась с расспросами, как только я положила трубку: — Выкладывай, как добралась, почему ушла и что задумала! Подруга была решительно настроена выведать у меня все, но интересовали ее совершенно не потусторонние существа, и я решила оправдать ее надежды. Пока пересказывала подготовленную заранее речь, она слушала, не перебивая, (что совсем на нее не похоже) лишь периодически хмуря и поднимая брови. Ее реакция на все была предсказуема, и мне удалось избежать допросов. Довольная концовкой разговора, я подумала о том, что убедить Роба и Сони будет не так-то просто, как получилось с Лорен. Оставшийся день мы потратили на походы по магазинам, зашли в кафе, в супермаркет и на обратном пути забрали вещи из химчистки. Все это время она оживленно рассказывала о своей жизни в университете; о девочке, с которой они занимаются вместе по пятницам и которая ненавидит ее за то, что парни оказывают ей больше внимания; про эти самых парней, среди которых нет ни одного в ее вкусе, и все в таком духе… Старательно изображала согласие и понимание на лице, не встревая лишний раз в ее рассказ, чтоб не выдавать свое невнимание, поскольку мои мысли витали далеко в другом месте. Мы сидели в кафе, и Лорен, наконец, призналась, что ей понравился Ник. Я искренне порадовалась, отметив, что они очень хорошо смотрятся вместе, но мою радость омрачило последующее ее состояние. Делясь впечатлениями о нем, она вдруг замолчала, резко согнулась, обхватив себя руками и, задерживая дыхание, застонала от боли. В панике я стала прикладывать ладони к ее лицу и бегать вокруг, спрашивая, что происходит. Не в силах произнести, где именно болит, она сильнее прижала руки к груди и зажмурила глаза. Вокруг собирались люди. Подбежала официантка и попыталась оказать первую помощь. Я уже набирала 911, но Лорен выпрямилась и сказала, что уже отпускает. Официантка ушла за водой, призывая всех свидетелей разойтись и не толпиться вокруг. Все происходящее длилось не больше двух минут, но я достаточно испугалась, чтоб задрожали коленки. Когда официантка принесла стакан холодной воды, я по настоянию Лорен убедила ту, что все в порядке и, поблагодарив, попросила оставить нас. Лорен выглядела очень бледной и вымученной. Выпив воду залпом, она опустила голову на стол. Пытаясь придать уверенность голосу, я спросила: — У тебя что, проблемы с сердцем? — В том то и дело, что их нет! — выбивая каждое слово, она подняла на меня грустные глаза и сказала со всей присущей ей серьезностью, — В первый раз мы с мамой обошлись подручными средствами, когда повторилось снова — она отвела меня к врачу. Врач сказал, что нет даже подозрений, что сердце давало или может дать сбой. Я здорова, понимаешь? — Верится с трудом, — проговорила я, — Значит, это не в первый раз? — Нет, уже в третий и эта боль невыносима!!! — последнее слово она почти прорычала. — Пойдем на воздух, родная… Оставив деньги за заказ на столе, взяла ее за руку и повела к выходу. — Найдите другого врача, более опытного что ли! — высказалась я, когда шли по алее к парку. — О чем ты, Элизабет, мама, испугавшись, что у меня проблемы с сердцем, отвезла сразу к нескольким врачам. И только когда у нее в руках оказалось четыре одинаковых диагноза, она смогла успокоиться. — Но что же это тогда?! — задала я риторический вопрос, заранее зная, что ответ ни одной из нас неизвестен. Мы еще немного постояли в парке, и стараясь не быть назойливой, была наготове, если вдруг это повторится. Съев по мороженому, в попытках спасти испорченный страхом день, решили возвращаться домой. Я подвезла Лорен и, попрощавшись с ней, облегченно вздохнула. Чувство страха, ожидания и любопытства смешались в одно при мысли, что близится вечер. Разгрузив покупки, я отказалась от ужина, сославшись на то, что утром рано вставать. Уже в своей комнате переоделась в черное короткое платье, которое стало домашним за сроком давности, и взяла конспекты в надежде занять мысли чем-то полезным. Смеркалось. В немом ожидании, я ходила из угла в угол, читала лекции, листала журналы, и все бездумно. Сдавшись, рухнула на кровать и, закрыв глаза, стала собирать крупицы знаний о том, кто находился в данный момент ко мне ближе, чем я думала. Это единственное на чем мои мысли согласились сосредоточиться, остановив нелепые попытки объяснить происходящее. «Среднего роста брюнет спортивного телосложения. Черные, глубокие, очень большие глаза. Вьющиеся волосы, подстрижены не сильно коротко и зачесаны назад. Аккуратные бакенбарды, подчеркивающие скулы и придающие его лицу загадочность. В последний раз он был в белом: спортивные зауженные брюки, футболка, облегающее тело, кроссовки. Каждое его движение излучало жизнь, уверенность, энергию. Он был спокоен. И это внушило мне доверие…» Даже описывая его себе самой, было не ясно, почему нет уверенности в том, что он человек. Ведь все его внешние данные, поведение, речь были естественны. Не естественно было лишь появление в моей жизни. Продолжая мысленно описывать незнакомца, я удивлялась, как успела настолько подробно его рассмотреть за такой короткий промежуток времени, мы ведь обменялись всего парой слов и закончили разговор, даже толком не начав… Вздрогнув, села на кровати. Взгляд упал на часы: 00:10. Глава 9. Дэвид
Размышляя, я совсем не чувствовала времени и едва не задремала. — Дэвид!? — в ответ молчание. Уверенно прошла к окну и, отдернув штору, предусмотрительно задернутую мамой, застыла, увидев его сидящим на том же месте, что и в ту ночь. Свесив одну ногу вниз, и скрестив руки на груди, он занимал весь мой немаленький подоконник. На секунду показалось, что он спит. В лунном свете он был таким ненастоящим, наполненным и ярким, ну совсем не похожим на обычного человека — больше на куклу из дорогого фирменного магазина. Все его существо было пронизано лунным светом и его же излучало. Захотелось к нему прикоснуться, хотя бы на мгновение, кончиками пальцев, и в тоже время старалась не шевелиться, искренне желая продлить этот момент навечно, любуясь игрой лунного света на его коже. Но спустя несколько минут любопытство победило. — Кто ты такой? — прошептала я. Он не сдвинулся с места и даже не открыл глаза. — Дэвид, — тихо произнес в ответ. — Это я уже слышала. Ты же знаешь, о чем спрашиваю, — старалась, чтобы не чувствовал в моем голосе волнения, атакующего тело, заставляющего всю сущность дрожать рядом с ним. Мне и самой было не ясно, в чем причина такой реакции на его присутствие — то ли в страхе перед неизвестностью, то ли в восхищении его необычностью. Дэвид спустился с подоконника, сократив расстояние между нами. — Что ты хочешь знать? — спросил он, положив руки в карманы и придав голосу серьезность. Загипнотизированная неестественной красотой его глаз, с трудом смогла выговорить: — А тебе не кажется, что я должна знать ВСЕ, поскольку это «все» ворвалось в мою жизнь без разрешения! — Это «все» было в твоей жизни, с тех пор, как умер твой отец. Ты нуждаешься в нас! — голос резал тишину настойчиво и уверенно. — В ком это — в вас? Что ты знаешь о моем отце? Кто ты? — кипятилась я. — Присядь, это не короткий разговор, — сказал он. Села на край, готовая расплакаться от того, что была затронута запретная болезненная тема, к тому же человеком, которого вижу третий раз в своей жизни. И человеком ли вообще? — Твоего отца я никогда не знал. И проинформирован о его жизни чуть больше тебя. Суть не в этом… Ты слышала об энергетических вампирах? — я молчала, не собираясь отвечать, а он продолжил, — Это существа, которые питаются энергией людей, способные выпить человека до дна. Для этого им достаточно просто взглянуть в глаза… Один взгляд — и ты в его власти. Их называют «убивающие взглядом». — И это Ты… — вместе со словами из груди вырвался смешок недоверия. — Нет, не я. Помнишь мужчину вчера кафе? По спине побежали мурашки от жуткого воспоминания о дурманящем взгляде. Мой взгляд выражал недоумение. «А ведь я смотрела ему в глаза всего один раз! Неужели его слова имеют смысл? Бред же…» — Элизабет, он выпил тебя почти до дна! — он вымученно улыбнулся, и в его голосе явственно послышалось чувство вины, — Обычно вампиры не убивают в городах, они просто подпитываются, вступая в контакт со встречными людьми, чтоб не поддаваться соблазну. Теряя жертву из вида хотя бы на секунду, вампир теряет власть над ней. Но этот не собирался оставлять тебя в живых — нацелено шел за тобой. Знаешь его? Я отрицательно покачала головой и, немного смягчившись, от трогательного беспокойства обо мне здоровяка, спросила: — Это ты помог? Как ты рядом оказался? Я думала, ты только в моем доме мне на нервы действуешь… Дэвид улыбнулся. Это было красиво. Я не понимала, почему даже вступив в ним разговор, не чувствовала его обычным. — А что делаешь ты? — Я — его антипод. Могу насыщать человека энергией… — он потер ладони друг об друга. Показалось, что ждет моей реакции. Разумеется, я не верила, что все происходит со мной в реальности и не полностью осознавала те вещи, которыми он делился. — А причем здесь я? — все его слова казались чужими и доходили до меня с трудом. — Не только ты… После смерти твоего отца ваша семья стала уязвимой. Появилась так называемая брешь, которая и является лазейкой для вампиров. Уязвимы все, кто, потеряв близких, теряет себя, а так же гиперактивные люди, такие, как твоя подружка. Он присел на корточки прямо напротив меня, и я снова поразилась плавности его движении. — Лорен?! — Да, она… Но давай сейчас поговорим о тебе… Такие, как ты постоянно оставляют энергетический шлейф. Вы с матерью теряете энергию на воспоминания и переживания. Если бы между вами были открытые разговоры на болезненную тему, происходил бы обмен энергией, а не ее потеря… Восполнять ее очень трудно и в основном это происходит во сне. Для обычных людей сна достаточно, чтобы восстановить баланс, а для вышеперечисленных и тебя в том числе, существуем мы — Хранители. Нас присылают для контроля и поддержки уровня вашей энергии. — Хранители… — растерянно повторила за ним, — Но ведь моя мама воспринимает потерю отца хуже меня! — возразила я. Мой разум сопротивлялся как мог. — У твоей мамы пока еще есть свой Хранитель, — произнес он, и я тут же переспросила: — Что значит «пока еще»? — захотелось, чтоб маму никогда не переставали охранять, может, тогда я буду спокойнее относиться к ее безопасности. — Когда ей исполнится пятьдесят — она перейдет грань и перестанет интересовать вампиров, поскольку энергия потеряет первоначальный вкус и аромат. — То есть на нее не будет охоты? — Точно, — он улыбнулся, и от этой улыбки у меня в который раз все внутри перевернулось. — А чем питаешься ты? — сама удивившись своему интересу, спросила я. — Лунным светом… — он с интересом заглянул в мои глаза, снова ожидая реакцию. — Я что сплю?! Почему я все это знаю? Должна же жить спокойно и не знать о вашем существовании… Неужели мама тоже знает о существовании ее Хранителя? — я была взвинчена, и слова рвались из меня так быстро, что не успевала их обдумывать. — Конечно, нет! — воскликнул он, — Я и сам бы рад знать, почему ты нас видишь. Думал, что делаю что-то не так, ведь работаю всего три года, но потом узнал, что дело в тебе. Твой прежний Хранитель сказал, что ты видела и его тоже. — Видела прежнего Хранителя? Кто он? — меня распирало любопытство, и я на время даже забыла, о чем мы с ним вообще ведем разговор. — Это не моя тайна, я не имею права тебе ее рассказывать. В голове все перемешивалось и завязывалось в трудно распутываемые узелки. Я поняла, что за один раз узнать все, что мне интересно, не получится. — Ты рискуешь, рассказывая мне все это? — спросила заинтересованно. Не хотелось думать, что у него могут быть проблемы. — По правилам — весьма, но раз все тихо и никто еще не пришел за мной, значит, пока не знают. Как только узнают — ты все забудешь. Ты меня забудешь. — Тогда зачем ты все мне рассказал, если потом я все равно забуду? — думать становилось труднее, формулировать вопросы — тем более. — Чтоб тебе не было страшно! — рассмеялся он, — Поверь, не хотел пугать тебя вчера ночью — просто делал свою работу. Обычно люди даже не чувствуют нас, и до появления необходимых способностей мы не сильно заметны, но ты… — он замолчал, — Если бы не этот вампир, ты бы вскоре забыла меня, думая, что тебе все привиделось. Теперь уже поздно что-то менять. Вспомнила то удивление, когда войдя в свою комнату, осознала, что целый день не вспоминала о случившемся ночью. — У тебя сильное энергетическое поле, и я должен был предвидеть, что наши силы не распространяются на твою память с первого раза, но со временем, уверен, ты бы забыла… Верилось в это с трудом, учитывая то, что я вспоминала о нем довольно часто. — Это невозможно. За пару минут до его нападения, я вспоминала тебя… Он медленно встал и, скрывая улыбку, подошел к моему письменному столу, делая вид, что заинтересован учебником по логике. — Это инстинктивно. Я тут не причем. Ты, наверное, чувствуешь мое присутствие и подсознательно знаешь, что я не враг… — Значит я под охраной уже месяц? — усмехнулась я. Он, не поворачиваясь, кивнул в ответ. — А как же мой прежний Хранитель меня охранял, если я могу вас видеть? — В первое время ему приходилось днем быть неподалеку, — отложив учебник, сказал он, — а потом, и вовсе влиться в человеческую среду, чтоб не вызывать подозрений, — помедлив добавил, — По ночам он сначала усыплял тебя, после проникал в комнату. — Он был в моей комнате?! — опять непрошеная ярость стала разрывать меня изнутри. Дэвид повторно кивнул: — Все должно было быть по-другому, ты вообще не должна была ничего узнать и почувствовать, как с … — он запнулся, едва не назвав заветное имя, — … твоим бывшим Хранителем. Просто я пока не имею некоторых способностей, которые могли бы все это предотвратить. Я сожалею… Глава 10. Прикосновение ангела 
— Какие способности могут быть еще? Разве не достаточно того, что ты питаешься лунным светом и наполняешь людей энергией? — Я не наполняю людей энергией — я прикреплен конкретно к тебе. Но если пострадал человек, не имеющий Хранителя, имею право наполнить и его. Меняя подопечного, мы меняем способности — ненужные пропадают, необходимые появляются. Поскольку меня к тебе прикрепили всего месяц назад, «твой комплект» появится только со временем. Поэтому следовало быть осторожным и работать на безопасном расстоянии, но мне не хотелось повторять свой неудачный опыт. Я ведь уже пытался раз наполнить тебя на расстоянии, но ничего хорошего из этого не вышло — резко перестал тебя чувствовать и понял, что едва не потерял. От сильного сопротивления новому вмешательству в твое сознание незнакомого Хранителя, душа покинула тело. Я очень виноват — поспешил с проверкой своих способностей и из-за этого, чуть не убил тебя… Вздрогнула и поморщилась, вспоминая свои ощущения: — Так вот почему я видела себя со стороны… Удивительно, но на его признание в том, что чуть не умерла из-за него, я совершенно никак не отреагировала. То есть я не винила его в этом, даже наоборот, было удивительно знать, что моя жизнь была в чьих-то руках. — Усыпление на расстоянии и способность жить среди людей, то есть быть видимым днем и уже ДЛЯ ВСЕХ — это те способности, так сказать, «твой комплект», которые должны появиться со дня на день, — продолжил он, — Обычно мы в них не нуждаемся, но ты их требуешь, потому что видишь меня с наступлением темноты. Если тебе будет угрожать опасность в людном месте ночью, без них я не смогу наполнить тебя или защитить по причине того, что видишь меня только ты… От мысли, что совершенно незнакомое мне существо готово за меня заступиться, только потому, что могу в этом нуждаться, внутри все затрепетало. — По правилам, я всегда должен быть готов объясниться, не раскрывая тайны, а в твоем случае, для этого меня должны видеть. Но я нарушил правила прежде, чем появились способности… — он виновато сжал губы. — А почему тот Хранитель ушел? — Ты вызываешь сильный отток энергии… Он давно уже охранял тебя, и захотел отдыха. — А почему я вызываю такой отток энергии? — чувствовала себя трехлетним ребенком — «почемучкой». — Ты переживаешь не об умершем отце, а о живой матери, а это хуже. И чем старше ты становишься, тем сильнее и осознаннее переживания. Отца ты и не помнишь, а мама для тебя очень важна. Потеря энергии от переживаний за мертвых намного слабее, чем за живых. — Но моя мама… — он не дал мне закончить. — Твоя энергия моложе, слаще и ароматнее для вампиров, поэтому на тебя больше спрос… — и он улыбнулся уголками губ, сложив руки на груди. — Ты разговариваешь обо мне, как о товаре, — возмутилась я. — Для нас — Вы — самые ценные существа, но для вампиров вы — еда, в какой- то степени даже товар. Постепенно начинала осознавать, что не сплю… Постепенно начала привыкать к его голосу… Стала понимать, что все реально, а его рассказ и он сам — жизнь, параллельная нашей. Где-то есть еще такие, как он. И как оказалось, я знала и знаю еще одного… ХРАНИТЕЛЯ. Решила, что выясню это немного позже. — А девушки среди вас встречаются? — после паузы снова накинулась с вопросами. — Это бывает очень редко, но не исключено, — коротко ответил он и уселся на прикроватную тумбу. — Зачем мы вам? Зачем вы охраняете нас? Окинув меня взглядом мудреца, гасящего огонь любопытства своего ученика, он ответил: — Это природная закономерность. Мы созданы для Вас. Не будет Вас — умрем и мы. Исчезнем как вид. Почувствовала себя маленькой девочкой под защитой отца, как было двадцать долгих лет назад. — А как ты меня привез домой? — я совершенно не желала заканчивать разговор. — Принес тебя на руках и тебе совсем не обязательно знать, как именно я передвигаюсь, — улыбнулся он. — Что стало с тем… вампиром? — Он скрылся. Бежать за ним вслед означало потерять тебя. — А как бы ты с ним справился? Представить такого аккуратного и интеллигентного Дэвида в схватке, в бою или как это у них называется, было очень трудно. — Мы похожи на сосуд с ценным веществом, под луной этот сосуд не опустошается, а постоянно держится до краев заполненным. Днем количество нашей энергии ограниченно, по причине отсутствия источника. Следовательно, убить их легче под луной, дающей нам преимущество. Вливая в них свою энергию беспрерывным потоком, мы их сжигаем. — А почему не сгораем мы, вы же нас тоже ею наполняете? — В нас энергия хранится в градусе равном температуре на луне днем, то есть +130 С. Температура вашего тела +36,6С, вампиров — -2С. Попадая в вас, энергия успевает снизить свой градус до вашей температуры, не нанося вреда, потому что вы теплее, а вампиры просто не успевают ее переработать и сгорают прежде, чем снизят градус. И к тому же вам не нужно сразу много, вам достаточно четверти сосуда за один раз. Выслушав его, представила, как Дэвид пытается убить вампира, но у меня в голове никак не хотела складываться цельная картинка. — Элизабет, уже поздно, надо бы поспать, — прервал он мои нелепые фантазии. Проигнорировала его слова, не двигаясь с места, потупив глаза в пол. — Еще немного… — попросила робко, — Что с тобой сделают, если узнают? — этот вопрос на самом деле не давал мне покоя. — Если коротко, — он снова улыбнулся, — превратят в вампира, лишив способностей, и я буду брать энергию у людей, чтобы выжить… — А кто отберет? — заинтересовалась я. — Зачем тебе ЭТО, ты же обо мне теперь все знаешь, — всплеснул он руками, спрыгнув с тумбочки. — Расскажи, тебе уже нечего терять! — возмутилась настойчиво я. — Старейшины. Это наши учителя и работодатели, — он устало улыбнулся и снова уселся на тумбу, скрестив ноги, — Хранители появились, когда на земле стали происходить первые войны, уносящие жизни людей… — Но ведь люди и до воин умирали и теряли энергию от переживаний… — Тогда человек был сильнее, верил в Бога и ему не требовались помощники, вроде нас. Он не боялся за своих умерших близких, зная, что они попадут в рай, а сам не умрет в одиночестве. Сейчас качество жизни намного улучшилось, грехов, искушений и соблазнов стало больше, люди предаются им, окунаясь с головой и забывая обо всем. Они предают родных, ради собственной выгоды… В Бога верят единицы, остальные живут под девизом «жизнь дается один раз». Проще говоря, приобретают хроническое одиночество, жизнь в постоянном страхе, и выплескивают энергию налево и направо. Раньше было больше уверенности, что в беде не бросят на произвол судьбы, а сейчас максимальное количество лиц, которым можно доверять, не больше семи, и то если очень повезет: родители и старики, которые большую часть жизни уже прожили, да брат с сестрой, если таковые есть. Поэтому с сознательного возраста, человек УЖЕ заботится о старости, теряя множество возможностей и не чувствуя за переживаниями вкуса жизни. Он находится в постоянном поиске партнера, с которым можно будет разделить финал своего жизненного пути. Людям страшно оставаться наедине с собой, поэтому уход близких из жизни превращается в сплошной отток энергии и потерю собственного спокойствия. А беспокойные люди совершенно не ведают, что творят. Поэтому создали нас, чтоб не было конца света. — А кто вас создал? — Ваш создатель. — Всевышний? — ответ не требовался и спустя несколько секунд, я робко спросила, — То есть ты — мой ангел? — почему-то внутри заныло от этих слов. Безумно счастливая от того, что такое совершенство делит со мной свои тайны, я была не менее несчастна, от ноющего понимания, что этот ангел послан мне на ограниченный срок. За окном царил мрак, глаза от усталости закрывались, но я должны была убедиться, что не сплю. Встала с кровати, и уверенно шагнула к нему навстречу. От неожиданности он замер. — Что ты делаешь? — спросил и снова улыбнулся, как в первый раз — улыбкой, сводящей с ума. Я остановилась в шаге от него. Спрыгнув с тумбы, он вытянул руку, словно мысли прочел, но прежде чем прикоснуться, предупредил: — Только не пугайся, в первый раз, возможно, не смогу проконтролировать. — Проконтролировать что? — на автомате переспросила, уже предвкушая желанное прикосновение. — Количество энергии, наполняющей твое тело, мы обычно не прикасаемся к подопечным, нам достаточно просто быть рядом. — Ты сказал в первый раз… но ты ведь уже прикасался ко мне, — удивленно произнесла я. — Ты была в одежде, я почти не касался твоей кожи, — нахмурив брови, он пытался уловить причину моих переживаний. — Но я была раздета, вчера вечером… — Ах, ты об этом, — с серьезным видом произнес он, — Если это тебя так тревожит — я тебя не трогал, а использовал свои способности. Дотронулся только до твоей руки, потому что через прикосновение энергия проникает быстрее… Это было необходимо, иначе ты бы умерла. К наполненному человеку я еще никогда не прикасался, — разглядывая меня, сказал он. Предпочла промолчать. — Можно? — вытянув руку ладонью вверх, спросил он. Вместо ответа просто кончиками пальцев коснулась протянутой руки. Он не спеша зажал их в своей большой ладони, и его тепло приятно обожгло кожу. Я старалась не закрывать глаза, чтобы видеть каждое его движение, каждое прикосновение. Никогда еще я не испытывала таких ощущений. Его пальцы гладили тыльную сторону моей ладони, а глаза сканировали душу, заставляя отрываться от земли в огненных порывах экстаза. Дыхание участилось. Неосознанно коснувшись его щеки свободной рукой, заметила, что он вздрогнул, делая глубокий вдох, и тут же внутрь меня стало проникать что-то не осязаемое, и теплое, даже горячее. Глядя на него широко раскрытыми глазами, затаила дыхание. Энергия вливалась в мое тело, наполняя каждую клеточку с сумасшедшей скоростью, как умеренно горячий чай, когда он, немного прожигая, прокладывает ощущаемый путь к желудку. Перед глазами все поплыло, а сердце застучало в голове, выбивая рваный ритм. Не смотря на то, что мне уже нечем было дышать, сжала его руку крепче, не желая отстраняться и нуждаясь в этом прикосновении больше, чем в воздухе. Не задумываясь о том, что испытывает он в данный момент, подошла к нему вплотную, и уткнулась лбом в его грудь. Вдыхая аромат его кожи и изо всех сил стараясь продлить это наслаждение, коснулась губами шеи и закрыла глаза, чтоб не видеть, как все вокруг сливается в отвратительное размытое пятно. Через пару мгновений услышала его голос, и туман окутал меня, заполнив собой мысли, глаза, уши — все тело изнутри и снаружи. — Прости, я так и думал, — донесся издали его голос. Ноги отказались меня удерживать, став ватными и мое непослушное тело крепко сжали его ладони. Прикосновения стали искаженными, лишив меня того удовольствия, которое испытывала минутой раньше. — Только не уходи… — выдавила из себя три самых важных на данный момент слова. Его теплые руки коснулись моей кожи под коленками, отрывая от земли. Через пару секунд прохлада постельного белья окутала мое тело, даря желанную тишину и покой. — Я буду рядом, милая! — ответил он. Но я уже погрузилась в мир спокойствия и теплоты, успев поймать мысль о том, что я ждала его всю жизнь и теперь никто не сможет заменить то тепло, которое передал он мне своим первым прикосновением. Глава 11. Ловушка
Утро следующего дня я была сама не своя. Заполненная «до краев» энергией, точно знала этому причину. Каждую минуту преследуемая чувством, что он рядом и смотрит на меня, грелась мыслью, что нахожусь под его защитой. Решив пропустить учебу, оправдалась тем, что собираюсь подготовиться к зачету на следующей неделе. Но в воспоминаниях о вчерашнем вечере, его руках и пронизывающем взгляде, мне так и не удалось сосредоточиться на конспектах. Отложив все в сторону, занялась домашними делами, а начистив дом до блеска, решила попробовать погрызть гранит науки еще раз. Сгорая от нетерпения, в ожидании вечера делала все, что попадалось под руку, лишь бы скоротать время. «Мне необходимо увидеть его, поговорить с ним, и если это будет возможно, прикоснуться еще хотя бы один раз…» — уговаривала ту часть себя, которая была ведома разумом и не подчинялась законам сердца. Мысль о том, что он может исчезнуть из моей жизни так же неожиданно, как появился, болью пульсировала в моей груди. Зная, что должна предпринять меры, чтобы вспомнить все после того, как он сотрет воспоминания о себе, задавалась вопросом как это сделать, если он все время рядом и все время следит за мной. «Как же это все неправильно…» Поклявшись себе придумать выход, и не желая больше изводить себя, решила пока встретиться с друзьями и все им объяснить, ведь с момента нашей неудачной прогулки, я виделась только с Лорен. Созвонившись с ней и договорившись о всеобщем сборе в шесть часов вечера на нашей скамейке в парке, стала одеваться. Надев платье чуть ниже колена, с длинными рукавами, сапоги на каблуке и пальто черно-белого цвета, покрутившись у зеркала, схватила ключи и направилась к выходу. Но взявшись за ручку, остановилась. — Дэвид? — прислонив голову к дверному косяку, произнесла я. Мне было страшно объяснять себе, зачем позвала его, ведь он и без того знает, что выхожу из дома. На самом деле, я просто хотела убедиться, что он рядом, и с утра искала повод, чтобы произнести его имя вслух. — Я буду рядом, — сказал он, и внутри меня все заныло от желания скорее увидеть его. Улыбнулась и вышла из дома. «Нужно чем-нибудь занять мысли, чтоб время пролетело быстрее». Оправдание перед ребятами за случай в кафе — самое лучшее и не требующее отлагательств занятие для моего мозга, чем я и собиралась заняться в ближайшие пару часов. Лорен, Ник и Роберт с Сони уже ждали в обговоренном месте. Выходя из машины, я уже приняла решение говорить им все то же самое, что и Мэри. Мне было невыгодно загонять себя в собственноручно сотканную сеть лжи, каждый раз пытаясь вспомнить, кому и что я врала. «Даже если эта ложь и выглядит неправдоподобно, личное пространство должно быть у каждого, и я имею право не раскрывать душу до конца». Мы присели, и под напряженными и недоверчивыми взглядами друзей я рассказала им все слово в слово, как говорила Мэри и Лорен. Знала, что мне не поверят до конца, но выхода другого не было — сказать правду я не могла. — Но как ты могла, ты же знала, что мы будем переживать… Ты даже мобильник не взяла… — возмущалась Сони в своей обычной манере, без нервных восклицаний и вскрикиваний. По ее голосу создавалось ощущение, что она просто просила меня помочь ей с домашним заданием. — Мне просто хотелось, чтобы вы провели больше времени друг с другом, — смущенно проговорила я, готовая на все, лишь бы перекинуть их внимание с этой темы. Они переглянулись, и Ник попытался разрядить обстановку: — Ну, конечно, поиски Элизабет очень нас сблизили, правда, ребят? — и по-дружески закинул руку на плечо Роберта, — Особенно мы сблизились, сидя целый час в кафе в ожидании того, что ты придешь, и в догадках, что же с тобой могло произойти на свежем воздухе… Наверно воздух был чересчур свеж, прям до потери здравого смысла? — он закатил глаза, и все залились смехом. Меня это не обидело, скорее наоборот, обрадовало, что все напряжение переросло в шутку и, подумав про себя, что Ник даже не представляет, насколько он близок к истине, улыбнулась и скорчила рожицу, а он продолжил: — В следующий раз предупреди, что ты нас сближаешь, потом пропадай, договорились? — и тут же добавил, — Кстати, приезжают рок группа «Muse», сходим, кроме шуток? Они увлеклись разговором, а я облегченно вздохнув, мысленно стерла со лба пот рукой. Ребята собрались где-нибудь посидеть, приняв это решение спонтанно. Время близилось к семи, поэтому я отказалась, ссылаясь на то, что мы с мамой запланировали свой вечер заранее. Не хотелось терять ни минуты, которые я могла бы провести с ним. Дойдя до конца парка с друзьями, попрощалась, направляясь к машине. Солнце клонилось к закату, и я шла, погруженная в собственные мысли, как вдруг отчетливо услышала его голос в своей голове: «Возвращайся домой! Сейчас!». Запаниковав, поспешила в сторону своей машины. Оставалось несколько метров, и изрядно запыхавшись, я замедлила шаг. Ко мне подошла на вид добродушная женщина лет сорока, чуть моложе моей мамы, с красивыми, густыми светлыми волосами и голубыми глазами, вокруг которых пролегали едва заметные морщины. Потратив на поиски улицы ***уже больше часа, она просила помочь. Я посмотрела по сторонам и, не увидев никакой угрозы, решила оказать ей услугу. «В самом деле, не ее же он имеет в виду, подразумевая опасность, ведь кроме нас двоих на улице никого нет…» Я объясняла женщине, как можно быстро добраться до нужной ей улицы, как вдруг она схватилась за мои руки и стала оседать, теряя сознание. В ее глазах отчетливо отражалось непонимание и страх с мольбой о помощи. Вот тут-то я и содрогнулась от ужаса. Опустившись на колени под тяжестью ее тела, я поддерживала ее голову не давая коснуться земли. В надежде на помощь, оглянулась по сторонам и, столкнувшись с тишиной пустынной улицы, завопила: — Дэвид, где ты? Дэвид!!! Что мне делать!!!?? «Я рядом, милая, не бойся…» — успокаивая меня, заговорил он, — « Не могу тебе помочь физически, но дам столько энергии, что ты справишься! Делай все быстро! Тебе нужно убраться отсюда прежде, чем он выпьет ее всю. Ты сможешь, неси ее к машине. Я буду рядом, обещаю!» «Что?! Я ослышалась? Как нести? Она ведь больше меня раза в два!» Но пререкаться было некогда. Я встала, взяв ее под руки и неожиданно для себя совершенно не чувствуя тяжести, понесла ее к своей машине. Идти оставалось всего пару метров, ноги волочились по земле, и белые брюки, в которых она была, стали грязно-серого цвета. «Надеюсь, что она мне это простит, когда узнает, что спасла ее жизнь». Приложив немало усилий, уложила ее на заднее сидение, и уселась вперед. Едва повернув ключ, увидела его — того самого вампира, что следил за мной в тот вечер в кафе. Он стоял возле капота моей машины, и, засунув руки в карманы, улыбался. Мой взгляд блуждал по его дорогому фирменному костюму, ярко-красной рубашке и элегантному тонкому, черному галстуку, но прежде, чем устремился к лицу, в голове прозвучал уже ставший родным голос: «Нет-нет! Только не в глаза! Не смотри в глаза, ты должна уехать. Жми на газ, уже скоро!» — кричал в моих мыслях Дэвид. Я надавила на газ и, разворачиваясь, с трудом удержала себя от невыносимого желания взглянуть на него. Через стекла машины, а может быть и в моих мыслях, услышала еле доносившийся голос и не сразу различила слова: «Приятно познакомиться, Элизабет. Я — Эрик». Холодок прокрался до самого сердца, заставив съежиться. Оставляя его позади, обернулась, чтоб удостовериться, что женщина еще жива. Настроив зеркало заднего вида на нее, стала уговаривать себя успокоиться, прикусывая губу, чтоб не заплакать. «Давай, Элизабет, потерпи немного, потом я заставлю тебя все забыть… Все сделаю, чтоб ты забыла этот кошмар!». — Я не хочу забывать! Только не забыть! Где ты? — сквозь слезы шептала я. «Сижу на переднем сидении рядом с тобой. Смотри на дорогу». Кивнула в ответ, судорожно вцепившись в руль одной рукой, а другой, вытирая слезы. Подъехав к дому, выскочила из машины. Стемнело и как только, Дэвид появился передо мной, недолго думая, я накинулась на него, снова ощутив дурманящий запах и дыхание на своей шее. Прохлада вечера, вперемешку с дрожью от пережитого страха, заставила стучать зубами. Он мягко отстранил меня и, взяв мое лицо в свои руки, зашептал: — Смотри на меня, милая! Смотри на меня! Ты сильная, ты не должна бояться! — и его взгляд, в который раз, проник в мою душу, перевернув там все с ног на голову. Глядя в его глубокие глаза, чувствовала, как меня наполняет его энергия, тепло и свет. Вслушалась в биение его сердца, впитывая исходившее от него спокойствие. Страх и паника наконец-то стали отступать. Отпустив меня, он прошел к машине, открыл дверь и взял на руки эту женщину. Ее голова безжизненно легла на его плечо, а рука повисла в воздухе. — Я просто отнесу ее домой. С ней будет все хорошо, не волнуйся. Она в безопасности. — А что делать с ее энергией? — спросила я. — У нее нет Хранителя, поэтому я имею право ее наполнить. Иди в дом, милая. Давай, не стой! Я вышла из состояния оцепенения и направилась к дому. Обернувшись уже у двери, увидела, как он растворяется с ней на руках. «Вот, значит, как ты передвигаешься — таешь на глазах…» В дом вошла с единственным вопросом в голове: «Видела ли Мэри из окна мои непонятные выходки возле машины?» Представив, как смотрюсь со стороны, обнимая пустоту, я нервно рассмеялась. «По мне психушка плачет…» В ванной шумела вода, и от радости, что у меня получится избежать нежелательных разговоров, небрежно бросила в прихожей верхнюю одежду, торопясь в свою комнату. Наспех переодевшись в короткие черные шорты и майку, я, пользуясь его отсутствием, занялась подсказками, которые помогут мне вспомнить о нем. Глава 12. Подсказки
С тринадцати лет я периодически писала стихи, но поскольку относилась к своему творческому порыву критически, об этом таланте знали единицы. Взяв чистый лист бумаги, немного подумав, набросала: «Дом опустел, огонь в сердце потух,
Это так больно и страшно случилось,
В сердце моем живет его дух,
И тело наполнено лунною силой.
(Думай, Элизабет, здесь его имя)».
И впопыхах, боясь, что он может вернуться с минуты на минуту, без исправлений и корректировки, сложила бумагу пополам и засунула ее под матрац. «Не знаю, каким образом они стирают память и будут ли обыскивать комнату, но надеюсь, что обойдется без этого… Предположительно, найдя ее, я просто не буду помнить, о чем она и зачем ее туда положила. У меня должно получиться! По крайней мере, я обязана попробовать!» Закончив, схватила телефон и набрала Лорен. Пока шли гудки, судорожно обдумывала, что именно буду ей говорить, и как объяснять задуманное, не выдавая Дэвида. Когда подруга подняла трубку, я нажала на запись: — Лорен, привет! — О, Элизабет!! Ну как ты? Жаль, что не осталась с нами! — Послушай, родная, я по делу! — перебив на полуслове, сразу перешла к сути, зная, что не располагаю временем, — Ты должна мне помочь! — Ты меня пугаешь… — напряглась она. — Просто пообещай сделать это. Для меня это все!!! Ни о чем не спрашивай, но сделай, как прошу! — мой голос сорвался и, я поняла, что вот-вот зарыдаю. — Что угодно! — испуганно прошептала она, — Говори уже! Ну, не молчи… Не плачь… — Лорен путалась в словах, не скрывая переживаний, а мне нечем было успокоить. — Возьми ручку и запиши то, что скажу, — пока та искала ручку, я, сдерживая слезы, говорила, — Хочешь, в ежедневник, хочешь, поставь напоминание в органайзере, но ты должна будешь сказать мне это. Слово в слово!!! — Когда? — Я думаю ты почувствуешь, когда будет пора… — Диктуй… — «Элизабет, все, что ты подозреваешь — правда. Не переставай искать. Это все, что у тебя было. Эти слова ты сама просила передать себе. Продолжай искать вокруг, интуиция тебя не подводит». — Элизабет, мне страшно… — через пару секунд, отозвалась она. — Ты обещала ничего не спрашивать… — Но ты должна мне доверять! — воспротивилась она. — Я не могу ничего добавить… Просто знай, если б не доверяла, не просила бы об этом. Все, пока. И я отключилась, закинув трубку подальше. Сидя за письменным столом и опустив голову на руки, я позволила мыслям заполнить сознание. «Это невероятно! Просто не узнаю себя! Мне постоянно хочется думать и говорить о нем, видеть его… касаться. Когда представляю, что его накажут из-за меня, во мне просыпается чувство, которое трудно выразить словами. Хочется всю вину взять на себя, пойти на любые жертвы, только бы его не трогали, не делали ему больно. Неужели я, наконец, влюбилась!? Только куда деть уверенность, что такая, как я, ему не пара? Ему нужна девушка из его окружения, сильная и обладающая способностями, а не слабое и беззащитное человеческое существо, вроде меня…» Погрузившись в свои мысли, я не замечала ничего вокруг, и подскочила, от удара открытой створки окна об стену. Обернувшись — обомлела. Передо мной стоял Эрик. Резко вскочив с места, я задела рукой вазу с цветами и, ударившись о край стула, она раскололась на две части, выплескивая воду во все стороны. Я прижалась к стене, и, зажмурившись, повторила про себя: «Если ты не смотришь ему в глаза — он бессилен! Он бессилен!» Оставила только возможность ощущения его присутствия, вслушиваясь в шорохи. Но он передвигался бесшумно, и я с трудом удержалась от крика, когда холодные пальцы коснулись моей шеи. Резко разворачиваясь к нему спиной, закрыла лицо руками. — Ну что же ты, Элизабет, — изображая обиженного ребенка, произнес он, — Мы просто поговорим, ведь нам так и не удалось поговорить ни в первый, ни во второй раз. Ты так быстро исчезала из поля моего зрения… Но сейчас ведь тебе некуда убегать, верно? — его руки стали перебирать мои волосы. Я услышала голос мамы, и весь страх за собственную жизнь превратился в пепел. Важно стало одно — чтобы мама осталась жива и… Дэвид не вернулся. -Элизабет, ты дома? — ее голос доносился с лестницы — это значило, что в моем распоряжении оставалось не больше минуты. Развернувшись к нему, взмолилась: — Умоляю, только не маму… Не тронь ее! Дай мне всего пару секунд, все улажу и вернусь, — я не собиралась его обманывать, мне важно было, чтобы с мамой ничего не случилось. — Нет, Элизабет, у меня нет нескольких свободных секунд и вообще я голоден! — он, оскалившись, издал гортанный звук, похожий на рычание. — Не тронь ее, прошу! — руки задрожали, а из закрытых глаз каплями потекли слезы. — Элизабет, дорогая, все в порядке? — раздался ее голос уже за дверью. Стоя совсем близко ко мне, он прошептал: — Ты сделаешь ВСЕ, что скажу! — его ледяные пальцы пробежались по моей щеке и приподняли подбородок. Прикосновения были грубыми и отталкивающими, но это уже не имело никакого значения. Я знала, что он убьет меня быстро и безболезненно, и успокаивалась от этой мысли. — Да, — шепотом ответила ему и открыла глаза. Взгляд двух серых озер вновь меня заворожил, превратив в жертву как тогда, в кафе. — Ну, вот и умница! — довольно произнес он, опуская руки. Заложив одну руку за спину, а другой приглашая пройти, изображая галантного кавалера, улыбнулся: — За дверь ни шагу и помни, что я уже над тобой властен. Всего один неверный шаг — и вы обе умрете, — он весело подмигнул мне. Наспех вытерла слезы тыльной стороной ладони и приоткрыла дверь. Его ледяная рука легла на мою, держащую ручку, и взгляд снова впился в мое лицо. Он встал прям за дверью, так что мама его не могла видеть. Зато видела я. — Мам? Прости, я спала, — стараясь, чтобы голос не дрожал, обратилась к ней, — Неважно себя чувствую и, скорей всего, не спущусь к ужину. Прости, пожалуйста! Стала закрывать дверь, но она ее удержала. — Постой, может, нужна моя помощь? Может, я чаю принесу? У тебя что-то болит? Эрик выразил свое нетерпение, и я почувствовала, как начинает кружиться голова. — Нет, спасибо, поговорим позже! — поцеловала маму в нос и выдавила улыбку. Она тоже улыбнулась, позволив закончить разговор и закрыть наконец дверь. Теперь, уверившись, что она ничего не подозревает, повернулась к Эрику, и мое тело охватила мелкая дрожь, от того, что он стал приближаться. — Все — таки Дэвид не смог стать хорошим Хранителем, — разочарованно произнес он, — позволить себе уйти и оставить подопечную без охраны на такое длительное время! Это удивительная глупость! — фальшиво цокая языком, он покачал головой. — Зачем ты хотел убить ту женщину? — отпустив все эмоции, словно голубей в небо, уже спокойным и тихим голосом произнесла я. — А разве плохо получилось?! — всплеснул он руками, — Дэвид ушел, и у нас появилась возможность поговорить. — Ты хочешь убить меня — убей, но только… Он перебил меня, негромко рассмеявшись, и медленно произнес: — А кто сказал, что я пришел убить тебя? Убирая мои волосы назад, он наклонился к самому уху так, что его холодное дыхание обдувало мою кожу с каждым словом: — Точнее, я сделаю это, но не сейчас. Сейчас мне нужно от тебя другое. Ты влюблена в него, ведь так? — спросил зло, глядя на меня. Все мысли были о том, где Дэвид, и все ли с ним в порядке. — Тебя это не касается! — процедила я, стараясь не шевелиться. — Еще как касается! Твой дворняжка тебе не все рассказал, уверен в этом. Наш клан — тайна для всех людей, а он сделал исключение, посвятив в нее тебя. Ему с рук не сойдет! Я сам! Лично! Накажу его! — делая ударение на каждом слове, ответил он. — О чем ты? Какой ваш клан? Ты же вампир… — я ничего не могла понять. — Клан Хранителей, клан дворняжек… Как больше нравится, так и называй. Эрик рассмеялся, а затем его лицо вновь приобрело серьезное выражение, и в глазах мелькнула грусть. — Я ведь не всегда был вампиром, когда-то был среди них. И полюбил девушку, которую охранял, впервые испытав такие сладостные чувства. Всегда находился рядом, всегда оберегал ее и выполнял свою работу безупречно. Единственным нарушением было то, что она знала о нас все — как ты сейчас! И они меня наказали, отобрав ее силой! — он снова оскалился. Слушала его, нахмурив брови, изо всех сил пытаясь уловить суть и понять, какое отношение имею к его ненависти. «Зачем он следит за мной и почему так ненавидит меня, я же совсем не знаю его?» — Они узнали об этом, и я был лишен всего: должности, способностей, любви!!! — его голос затих и он продолжил почти шепотом, — И вынужден пить энергию у тех, кого оберегал раньше, то есть у людей. Сначала я противился, но теперь мне даже нравится это… — он самодовольно улыбнулся, — Но самое страшное наказание состоит в том, что ей не дали другого Хранителя, несмотря на то, что она просто переполнена сладкой и ароматной энергией! — он нервно облизал губы, — Я вынужден оставаться рядом до сих пор, хотя сам представляю для нее опасность и в любое мгновение могу испить ее до дна. Это мерзко! — сквозь зубы процедил он, сжав кулаки. Его зрачки расширились, а ноздри стали раздуваться от каждого вдоха. Я смотрела на него, как завороженная, и пыталась убить догадку, маленькой рыбкой — пираньей, выгрызающую дырку в моей груди. От ужаса правды, кроющейся за этой догадкой, скрыться было некуда и невозможно. — Ты же сейчас не о Лорен говоришь? Не о моей маленькой Лорен!!? — голос сорвался, а в горле комом застряло истерическое рыдание. В ответ парень фыркнул и отвернулся к окну. Способность шевелиться утратилась мгновенно. Все сходилось: я видела его там, где была Лорен: возле ее дома, возле университета, и ждал он не кого-то неопределенного, а заглядывал в окна, где сидела она. «Она любила Хранителя!?!?» — Я не мог больше смотреть в любимые глаза, зная, что это убьет ее. Другого выхода не было, и я стер ей память сам, своими руками! — он уставился на свои руки так выразительно, словно актер на премьере спектакля, — Сам все уничтожил! Теперь она не знает меня, а я помню все и рад бы уехать, но вынужден находиться неподалеку, чтобы охранять ее, когда сам являюсь опаснее других. Я стояла в метре от него, не веря своим ушам, и почти не слушая его душевные излияния. «Неужели Лорен молчала о том, что сильно любила? Зная ее… она не смогла бы все сдержать в себе… С трудом верится в это… В принципе все очень реалистично и правдоподобно, только что-то здесь не так… Не пойму только что?» Эрик стал подходить ко мне, мизерными шагами, а в его глазах появилась угроза: — А теперь он, раскрыв общую тайну тебе, хочет спокойно жить? Его руки грубо развернули меня и толкнули целенаправленно головой о стену. Я не успела ничего предпринять и от силы удара по всему телу прошла искра, сопровождаемая болевым шоком и оглушительным взрывом. На затылке заиграл холодок, и моя рука, поднесенная к голове, тут же испачкалась липкой и теплой кровью. Сползла по стенке вниз, не в силах сосредоточиться на чем-то кроме боли и, схватившись руками за голову, свернулась калачиком на полу и заскулила. Заставив себя приоткрыть глаза, увидела перед самым лицом до блеска начищенные ботинки. Он присел на корточки и продолжил свою тираду, каждое слово которой было равносильно новому удару по голове: — Когда решали мою судьбу — ни один из этих дворняжек не сказал ни слова в мою защиту, позволив сделать меня тем, кем являюсь сейчас. Теперь я сам себе судья, и уже вынес вашей любви смертельный приговор! Я заскулила с новой силой, когда его глаза прожгли меня до самого сердца и почти ничего не чувствуя, кроме уже знакомой слабости и желания спать, услышала отдаляющиеся шаги в сторону окна. — Мы еще встретимся, обещаю, Элизабет! — сказал, и выпрыгнул в окно. Глава 13. Обещание
…Хотела доползти до кровати, но тело не слушалось — не было сил даже пошевелить рукой. Делалось неприятно от мысли, что Дэвид будет винить в случившемся себя, но я была лишена возможности что-либо изменить до его возвращения. Лежа на полу, как тряпичная кукла, проваливалась в сон и приходила в себя, не прекращая попыток ползти. В короткие минуты сознания охватывала тревога, что его до сих пор нет, а с другой стороны радость, что не видит меня такой. В очередной раз вынырнула из забытья, когда чьи-то руки схватили меня за плечи и стали поднимать. Казалось, что меня пытаются разорвать на куски, настолько были сильны движения, и настолько ослабло мое тело. Голова раскалывалась на сотню маленьких кусочков, при каждом несущественном шевелении пальца, не говоря уже о такой тряске… — Элизабет, милая, очнись, он был здесь? Он приходил? — голос Дэвида пронзил мое сознание. Захотелось его успокоить, и с этим чувством пришло блаженное понимание, что уже нет надобности ползти к кровати и можно просто УСНУТЬ. — Хочу спать, Дэвид, — отозвалась, корчась от невыносимой боли, усилившейся от движения головой. Ничего не отвечая взял меня на руки… От него исходил магический аромат, напоминающий смешанный запах кофе, шоколада и апельсина. *** Открыв глаза в полной темноте и резко сев на кровати, я схватилась за больной затылок. Включив ночник, быстро восстановила все события вечера и взглянула на часы: — Час тридцать! Мама! Она, наверное, волнуется! — Она была здесь час назад. Успев добежать до двери, обернулась на голос и с облегчением выдохнула: — А, это ты… — Мэри заходила к тебе перед сном и проверила, есть ли у тебя температура, — он подошел и встал в двух шагах от меня, — Не стоит идти к ней в таком состоянии. Дождись утра, Элизабет. Может, поспишь еще? — Она не видела меня без сознания? — встревожено ответила вопросом на вопрос. Он отрицательно помотал головой. — Я уже выспалась. Ты ведь не уйдешь больше? Его лицо стало каменным. Он рассеянно запустил пальцы в свои густые волосы и произнес: — Милая, прости меня! Прости!!! Я не могу понять, как так получилось, ведь меня не было всего пятнадцать минут! — Пятнадцать минут… — автоматически повторила его слова, — Мне показалось, что целую вечность, я даже волновалась, думала, с тобой что-то случилось… Он невесело улыбнулся: — Ты волновалась за меня, когда он издевался над тобой? Почему ты смотрела ему в глаза, знала же, что нельзя… Я отвернулась и пошла к кровати. — Нет, не виню тебя, здесь только моя вина и моя ошибка, просто не могу понять… — Он мог навредить маме. Она приходила… Дэвид сжал кулаки и отвернулся к окну. А я, сдерживая слезы, произнесла: — Он был Хранителем Лорен. Они любили друг друга, но им не позволили… Сделали его вампиром, а ее заставили все забыть!!! Заставили, понимаешь? — речь получалась несвязной, голос начал срываться, и я зарыдала. — Знаю, Элизабет. Был там, когда решали его судьбу, но поскольку у меня не было опыта, мой наставник велел молчать, иначе меня бы сделали таким же вампиром. Ты не знаешь ничего о них и их законах. Все его оправдания были уже ни к чему — именно после этих слов я приняла решение, что любить его мне запрещено. «Если это ставит его существование как Хранителя под угрозу, то он о моих чувствах не узнает». Дэвид сел рядом со мной на кровати. Несмотря на то, что сердце рвалось из груди от нежности, заставила себя сказать то, чего не хотела говорить больше всего на свете: — Уходи из моей жизни!!! «Как он может улыбаться, когда я его гоню? Значит ли это, что не чувствует ко мне ничего? Пусть так… Я даже счастлива». — Милая, мне некуда идти. Пути назад тоже нет. Нет никаких причин, чтобы сказать им, что мне нужен другой подопечный. Я привязан к тебе, как новорожденный к матери и разорвать наш контакт в силах только Старейшины. — Скажи, что устал от меня, что я вызываю сильный отток, придумай что угодно! — я цедила слова сквозь зубы. — Успокойся! — он был зол, — Я этого никогда не сделаю. Даже если они поступят со мной, как поступили с Эриком, я буду счастлив просто видеть тебя, Элизабет… Он притянул меня к себе и прижал к груди. Его сердце билось медленно, ровно и без перепадов, в отличие от моего, выстукивающего ритм через раз. Слезы лились ручьем еще какое-то время, затем пришло долгожданное спокойствие, и я стала засыпать под этот стук. Спала чутко и он боялся пошевелиться. Придерживая одной рукой мою голову, он бережно стал укладывать меня на кровать. Но, как только я перестала слышать стук его сердца — открыла глаза, а он так и замер, держа меня в своих руках. Смущенный взгляд блуждал по моему лицу, постоянно останавливаясь на губах, а горячее дыхание заставляло сердце стучать чаще. — Прости, разбудил тебя… — обжигая кожу своей близостью, сказал он, и я с трудом смогла устоять, чтоб не коснуться влажных губ. Пытаясь сдержать свое обещание, что он не узнает о моих чувствах, я мягко отстранила его и сказала: — Поговори со мной еще… — Элизабет, надо отдохнуть, иначе ты завтра снова будешь спать на парах..- он тут же осекся. — Это твоих рук дело? — улыбнулась, вспомнив тот день и мистера Мейсона, даже не подозревавшего, что сплю на его паре. «Представляю его лицо, если бы он меня увидел». — Просто ты была расстроена и выдалась хорошая возможность дать тебе отдохнуть… Мы оба рассмеялись. — Голова болит? — спустя пару минут поинтересовался он. — Почти нет, — машинально потерла затылок и совсем не удивилась, что на нем кроме почти зажившей ранки ничего не осталось, только волосы немного слиплись от крови. — А вампир может убить Хранителя? — решила сменить тему. — Да, если у Хранителя бьется сердце. — А как становятся Хранителями? Обычный человек может стать им? — Может только ребенок не больше трех лет, при условии, что один из родителей — Хранитель. Нас долго воспитывают в другом мире и с раннего детства готовят к тому, что созданы для людей: учат их охранять, отучают от сна и человеческой пищи. Но изначально мы происходим от ангелов.. — Ты сказал, «нас учат», когда говорил о человеческих детях, ты что, был человеком??? — Я не знаю, кем был… Даже если и человеком, это не имеет никакого значения. Все равно я ничего не помню о человеческой жизни! Сказал, что детей берут совсем маленькими… — показалось, что он злится. — Да, но у тебя бьется сердце, — неуверенно надавила я. — Так бывает у некоторых из нас… — Кто родился ребенком, а не ангелом! — я не желала отступать. — Элизабет, это не имеет значения! Ложись спать, уже четыре утра! Он встал с кровати, и я, больше не пререкаясь, закуталась в одеяло. Глава 14. Догадка
Этой ночью мне удалось поспать всего пару часов, но утром я проснулась бодрой и в хорошем настроении. Больной еще вечером затылок, почти не давал о себе знать, что безусловно, радовало. Дэвида, как обычно, не было видно, но не удержавшись, я все же бросила взгляд на подоконник. Как и предполагалось — никого, но видимо на моем лице читалось огорчение, поскольку его голос произнес в моей голове: «Я здесь, милая!» — Как ты это делаешь? — не успев скрыть счастливую улыбку, прошептала ему. «Делаю что?» — Как разговариваешь со мной через мои мысли? «Это иллюзия… Я говорю обычным голосом, но ты меня не видишь, поэтому тебе кажется, что это звучит в твоих мыслях». — А где ты сейчас? «Сижу там, куда ты смотришь! Знаешь, мне на мгновение показалось, что способности уже появились, и я видим, потому что ты смотришь мне прямо в глаза». — Почему ты постоянно там сидишь? — пытаясь скрыть смущение, спросила я. «Питаюсь энергией. Луну не видно, но она на небе. Я получаю то, что хочу, хоть и в мизерном количестве». Улыбнувшись, не спеша встала с кровати, направляясь в душ. Занятий намечалось немного, что внушало надежду на хороший день. Спускаясь вниз по лестнице, удивилась, увидев маму на кухне. — Мам, а который час? Ты не опаздываешь? — ее присутствие тревожило. — Я попросила Нотеллу постоять за меня пару часов, — неуверенно произнесла она, с любопытством разглядывая меня, — Просто ждала, пока ты проснешься, чтобы убедиться, что тебе уже лучше. — О, мама! Мне так неудобно, прости! — искренне раскаиваясь, протянула ей. — Иди ко мне, Элизабет, — Мэри раскрыла объятия, совсем как в детстве, когда провинившись, вместо наказания, я оказывалась в ее объятиях. Она всегда делала так, чтоб я не испытывала чувства вины. Подошла и позволила ей обнять себя, вновь очутившись в беззаботном детстве, пахнущем мамиными духами и любящими поцелуями. Она никогда не была сентиментальна и плакала в очень крайних случаях, как тот, что случился недавно, когда мои друзья вернулись без меня, чтоб сообщить ей, что я пропала. «Бедная мамочка, что ей пришлось пережить…» Мы выпили чай и стали собираться. Мама работала в магазине детской одежды недалеко от дома, но, несмотря на то, что идти до работы было совсем немного, охотно согласилась на мое предложение подвезти, учитывая тот факт, что ее сменщица сидела сверхурочно уже два часа вместо нее. Мы подъехали к магазину, но мама не спешила выходить и, повернувшись ко мне, спросила: — Элизабет, ты влюбилась? До меня не сразу дошел смысл вопроса, настолько он был неожиданным. Мы с мамой никогда не говорили об этом, и я просто понятия не имела, что ответить. «Если скажу «да», Дэвид услышит, и я нарушу обещание, данное себе. Но врать маме тоже не хочется.» — Ма-ма! — затянула я, заставив себя улыбнуться. — Просто не вижу другого объяснения, ты постоянно сама не своя, то сияешь, то тебе плохо без всякой причины… Если влюбилась, то можешь поделиться со мной… Я постараюсь тебе помочь… — она смотрела на меня в упор суровым и любящим взглядом, полным переживания за собственное чадо. — Знаю. Когда мне будет необходима помощь, я приду к тебе за советом. Спасибо, я люблю тебя, мамочка! Вроде бы ответ получился неоднозначный, так что я осталась довольна собой. Она поцеловала меня и вышла из машины, а я нервно надавила на газ, оставляя следы шин на мокром, от ночного дождя, асфальте. Встретившись у входа в университет, мы как всегда, постояли немного, обсуждая, кто и чем займется вечером, а после разошлись по кабинетам. Ник уселся со мной на парах. Мы всего несколько дней, как стали друзьями, а я непозволительно привыкла к его обществу. Он необычный парень: немного обидчивый, зато верный и с глубокой душой. Переписывались первые две пары, исписав пятнадцать листов из его тетрадки — и все равно не наговорились. «Ты так и будешь все время одна или, наконец, найдешь себе пару?» — он придвинул ко мне тетрадь и отвернулся, улыбаясь одними глазами. Мне ужасно хотелось написать, что уже нашла, но удержалась, снова вспомнив свое обещание. « Не везет с этим делом…» «Хочешь, познакомлю?» Я опешила и около минуты грызла кончик ручки. Ник не выдержал и вопросительно посмотрел на меня. «С кем?» — наконец нашлась с ответом я. «Есть ребята, такие же, как ты… Слегка не в себе…» Он отвернулся и засмеялся, прикрыв рот рукой, а я толкнула его в плечо. Оставляя вопрос без ответа, написала: «Ты точно больше на меня не в обиде, Ник?» Он не стал ничего писать, просто сдвинул брови к переносице, и улыбнулся. Прозвенел звонок, и мы с ним рванули в столовую, по пути толкая друг друга и смеясь, как дети. Я влетела в столовую, с визгом расталкивая толпу, и уселась на стул, рядом с Робом, спрятав голову под столом на его коленях. Следом ворвался Ник, весь взъерошенный и со словами: — Где эта зараза? — тяжело дыша, сел рядом с Лорен. Время пролетело незаметно, и, перекусив, мы направились по кабинетам. У ребят было хорошее настроение, у всех, кроме Роба. Весь перерыв он вел себя очень странно, почти не улыбался и все время смотрел сквозь меня, в окно. На последних двух парах переписываться было некогда, мы много конспектировали, и к моему счастью, вопрос Ника о его «интересных» друзьях остался без ответа. Я всегда считала себя способной девушкой: мне достаточно внимательно слушать и конспектировать лекции, вчитываясь в каждое слово, и тогда можно к экзаменам больше не готовиться. Но сегодня вчитываться не получалось, ни на первых двух парах, когда мы с Ником устроили письменные переговоры, ни на последних, когда все мои мысли кружились вокруг Дэвида. «Я счастлива, что вечером увижу его, что он сейчас рядом и смотрит на меня. Не уверена, конечно, в его чувствах ко мне, больше склонна к тому, что он просто выполняет свою работу, но меня это не тревожит. Он, не зная о моих порывах и не любя, дает мне все, необходимое для подпитывания моей любви, и за это я благодарна. Главное, чтобы у Лорен все было хорошо с Ником и у Сони с Робом, а моя любовь греет меня и без взаимности. Роберт…» Имя друга я произнесла уже шепотом и резко выпрямилась на стуле от того, что меня буквально пронзила своей внезапностью догадка, в которую было трудно поверить. Соединив в голове два имени — Роба и Дэвида, поняла, почему Роб так странно вел себя на перерыве. «Роб в столовой смотрел не сквозь меня, а конкретно на… Дэвида. Он смотрел не в окно, как мне казалось, а на подоконник, на котором постоянно сидит Дэвид. Неужели, как и я, его видит? Но тогда Дэвид сказал бы мне об этом раньше… Значит, он тоже Хранитель?! Поверить в это трудно, но другого объяснения я не нахожу. Чей он Хранитель? Сони? Дэвид говорил, что охраняет меня месяц… и ровно месяц назад Роб перевелся на факультет Сони! Значит, это Роб был моим Хранителем! И это объясняет совпадения, когда ему удавалось оказываться рядом в опасных ситуациях и выручать меня еще со школы!» В голове не укладывалось. Я неспособна была усидеть на месте до конца занятий и, отпросившись, выбежала из кабинета под пристальным и ничего не понимающим взглядом Ника. Уверенная, что Дэвид испугался и сейчас следует за мной, не сворачивая в сторону уборной, побежала вниз по лестнице. Глава 15. Люблю
Здание нашего университета было построено еще до Гражданской войны, поэтому большинство кабинетов на цокольном этаже не использовались из-за сырости и аварийности. Они служили архивами. В одном из таких кабинетов студенты сорвали старый замок и поставили свой, имеющий вид нормального замка, на самом деле открывающийся даже без ключа. Я ни разу там не была, но знала, где находится этот кабинет и что он заставлен старыми партами, картами и прочим хламом. Не хотелось думать, кем и в каких целях использовалось это место, просто было необходимо срочно увидеть Дэвида и поговорить с ним наедине. Пока бежала туда по лестнице, голова раскалывалась от его допросов: «В чем дело, Элизабет?! Куда ты? Остановись». Я его не игнорировала, просто не могла ответить вслух. Разговаривать «с собой», когда вокруг столько людей — не очень правильно. Поэтому я перепрыгивала через ступени, чтобы скорее оказаться на месте и не слышать его переживаний. Свернула в пустынный темный коридор, по которому пробираться можно было едва ли не на ощупь, по причине отсутствия электричества, не затрачиваемого на этот этаж попусту, поскольку сюда спускались редко — только за архивными материалами. Дэвид возник рядом, словно из ниоткуда и молча, прошел за мной до нужной двери. Он выглядел просто великолепно: густые черные волосы зачесаны назад, одет во все черное. Поверх черной водолазки, облегающей его тело и выступающие мышцы, была надета толстовка с широким капюшоном и на змейке, застегнутой до середины грудной клетки. Черные джинсы и черные кроссовки завершали без того сводящий с ума образ. Так бы и стояла, нагло разглядывая и восхищаясь, если бы не вопрос, вернувший меня к жизни: — Может, объяснишь? Развернувшись к замку, стала его судорожно дергать, понимая, что ни разу не интересовалась, как он открывается. Осознав, что мне его не открыть, прошипела: — Нужно поговорить, но не здесь… Дэвид правой рукой притянул меня к себе, заставив вспыхнуть от такой неожиданной близости, и в следующий момент мы оказались внутри кабинета. На какое-то время я потеряла дар речи и уж точно не собираясь его отталкивать, а он держал меня, на тот случай, если не смогу устоять с непривычки. Вспомнила, как он исчезал у меня на глазах с той женщиной на руках и произнесла: — Вот это класс… Ощущения были сродни тем, что испытываешь на аттракционах, которые высоко забрасывают тебя вверх и заставляют сердце замирать от страха и восторга. — Элизабет, зачем мы здесь? Ты снова видела Эрика? Я пришла в себя, и от воспоминаний об Эрике по спине поползли мурашки. — Нет-нет! Это не то! Я просто… не знаю, как сказать… Черные глаза не выражали нетерпения, только обеспокоенность. — В общем, я знаю, кто был моим Хранителем до тебя. Это Роб, ведь так? Он расслабился, и его широкие плечи опустились вниз, отпуская напряжение, в котором он находился все это время. — Но как? Я быстро объяснила: — Догадалась. Он всю перемену в столовой пялился в окно. Я не сразу поняла, что на тебя смотрит, но потом сопоставила твои рассказы о том, что ты охраняешь меня месяц и тому подобное и все сошлось… — На самом деле он ушел от тебя не от усталости, это глупое оправдание… — помолчав, добавил, — Просто ничего умнее я не придумал… Когда умерла мама Сони, эта девушка нуждалась в опытном Хранителе, но к ней отправили меня. Я был с ней со дня смерти ее мамы, и понял, что не справляюсь. Мы с Робом попросили разрешения у Старейшин, а затем обменялись подопечными. — А почему он на тебя так смотрел в столовой? — Мы способны читать мысли друг друга. Он взволнован тем, что ты знаешь все, и боится за нас обоих. Я искренне удивилась: — А за меня-то почему? — Я говорил тебе, что Роб — Хранитель трижды дольше меня и знал Эрика лично. Он слышал, что Старейшины скоро появятся, желая убедиться, что мы справляемся с новыми подопечными, и когда прочтут наши с тобой мысли — он ничем не сможет помочь… По его словам, я повторяю ошибку Эрика. Он переживает. — Я слишком много знаю, да? — Не паникуй, Элизабет. Тебе нечего бояться. Тебе ничего не сделают… — Я не о себе волнуюсь! Сотри мне память на время, пока они не уйдут! — Это не поможет, — его голос стал тише. — Но почему??? — Потому что даже если ты не будешь помнить меня, я буду постоянно думать о тебе, не как о подопечной! Я молчала и пыталась понять смысл его слов. Было трудно поверить в то, что он говорит. Его глубокие большие глаза с густыми пышными ресницами смотрели мне прямо в душу, не давая пошевелиться. Дэвид облокотился на стену и продолжил: — Они все равно накажут меня и заставят корректировать твою память. Так подари мне хотя бы эти несколько дней до их прихода, дай побыть с тобой, милая, не проси меня стереть тебе память! «Я сплю? Неужели это он ко мне обращается?» После его слов чувствовала себя так, словно на меня ведро холодной воды вылили. Будучи слепа мыслью о своей безответной любви к нему, не замечала той нежности, с которой парень прикасался ко мне, и которая наполняла этот старый кабинет. Искренне прошептала, отпустив ситуацию: — Я люблю тебя. Он застыл статуей на некоторое время, а потом последовал удар кулаком о стену: — Не думал, что ты тоже… Ты даже не представляешь, во что я втянул тебя! Ты не знаешь, что делает любовь к Хранителю! Когда тебе сотрут память, ты еще долго не сможешь никого любить! — он чеканил слова, — При каждой влюбленности тебе будет рвать грудную клетку от боли, и ни один врач не сможет назвать причину. Это будет продолжаться до тех пор, пока я буду рядом. А я в свою очередь не смогу тебя покинуть, ближайшие лет тридцать, пока за тобой не перестанут охотиться! Другого Хранителя тебе не дадут, и ты постоянно будешь в опасности! — он почти сорвался в крик. Я притихла, прошептав: — Лорен… — и вспомнила суматоху вокруг нее в кафе, когда она от боли не могла дышать. — Знаю, что ты помнишь это… У тебя будет так же… — успокоившись, добавил, — А я не смогу уйти, зная, что ты в опасности… Перебила его движением руки: — Все, Дэвид, хватит! Мне все равно, что у меня будет болеть, и кто будет за мной охотиться! То, что я чувствую сейчас к тебе — вот что важно, и ответное чувство с твоей стороны для меня меняет все! — не привыкла произносить такие слова, точнее ни разу и никому не говорила их. Он подошел ко мне уверенным шагом и снова прижал к себе. Перед глазами все поплыло: то ли от энергии, которая заполнила все мое существо, то ли от близости и аромата его тела. Через секунду мы оказались в коридоре, и он отпустил меня, убедившись, что твердо стою на ногах. — Тебя нет уже двадцать минут — скажи, что тебе было плохо, но с пары не отпрашивайся, увидимся вечером, милая… И он исчез. Опустошенная и в тоже время наполненная, послушно направилась в кабинет. Не в состоянии о чем-либо думать, с трудом удерживала себя на месте до конца пары. Во мне боролись два чувства: безумная радость, что он любит меня, и боль, что у нас с ним совсем не остается времени. Требовалось немало усилий, чтоб стараться выглядеть обычной и делать вид, что все нормально. — Где ты была, Элизабет, что случилось? Ты вылетела из кабинета, как ошпаренная! — улучив момент, спросил Ник. — Мне стало нехорошо, — шепотом ответила ему. Друг недоверчиво посмотрел на меня, но его любопытство прервала мисс Морган, задав вопрос по теме, которую проходили на прошлом занятии. Ник нашелся с ответом, и больше уже ко мне не приставал до конца пары. Со звонком я сразу вскочила и собралась, только и успев чмокнуть Ника в щечку, сославшись на неотложные дела. — До завтра, — кинула, выбегая из кабинета. — Хорошо, но я был прав, говоря, что ты не в себе! — крикнул он вслед. Чтоб хоть как-то ему возразить, показала язык. Всю дорогу до машины, шептала: — Знаю, ты слышишь меня! Неважно, что сейчас только два часа дня — как только буду дома, ТЫ сделаешь что угодно, чтоб смогла тебя увидеть! Затем запрыгнула в машину, и завела мотор: — У нас и так немного времени, и я не могу сидеть и ждать, пока тебя у меня отберут!!! Непрошеные слезы хлынули из глаз, и я выжала газ. Незваная тишина стояла между нами, она и послужила мне ответом. Глава 16. Биение сердца
Подъехав к дому, посмотрелась в зеркало заднего вида и вытерла слезы. Дождь струился непрерывными линиями, но мне не страшно было промокнуть. Вышла из машины, и, захлопнув дверь, не спеша пошла по аллее. Ощущение того, что он рядом и молча разделяет мое внутреннее состояние, делало счастливой. Капли дождя смешивались со слезами и водой стекали по щекам вниз, на мокрый безразличный асфальт. До прихода мамы была уйма времени, и этот факт немного повлиял на настроение. Не хотелось, чтобы она видела меня такой угрюмой. Успев не на шутку вымокнуть, прихватила в своей комнате сухие вещи и прошла в ванную. Расчесывая волосы, рассматривала свое растерянное лицо в зеркале. Переодевшись в сухое и автоматически закинув вещи в корзину, вышла. — Дэвид… Расхаживая по комнате в попытках успокоиться, я собирала и раскладывала по местам разбросанные повсюду вещи. «Я здесь». — Мне мало этого. Хочу тебя видеть! «Это невозможно еще полдня до того, как луну станет видно». — Скажи мне, где ты? — немного успокоившись, спросила я. «Как всегда, сижу на подоконнике». Стоя в нескольких шагах от окна, попыталась вспомнить в деталях, как именно он обычно сидит на подоконнике. Черты его лица легко всплывали в памяти, неестественно красивые, наполненные и ставшие родными за такой маленький срок. Волнение так и плескалось в области солнечного сплетения, словно хотело пробить меня изнутри. Ощущения, наполнявшие меня, были непередаваемы — я представляла его так четко, будто видела на самом деле. Так хотелось прикоснуться к нему, почувствовать на губах его дыхание снова. Если бы знала раньше, что мои чувства взаимны, то не сдерживала бы тогда своего порыва поцеловать его. «Элизабет, о чем ты думаешь?», — прервал мои не скромные мысли. Совершенно забыла, что стою и смотрю на него. «Сколько уже так стою?» — О тебе… когда тебя не вижу, кажется, что все было сном. Дэвид рассмеялся: «Прислушайся, ты должна услышать…» — Услышать что? Вслушалась в тишину, пытаясь уловить каждый звук, чтобы понять, о чем он говорит. Все было как обычно: шум машин за окном, удары капель о крышу и подоконник снаружи, шелест ливня на тротуаре, шум работающей сплит-системы. Что еще я должна была услышать? «Я стою совсем рядом, между нами не более тридцати сантиметров. Чувствую запах твоих волос, смешанный со свежестью дождя, тепло твоего дыхания и слышу, как бьется твое…» — ТВОЕ СЕРДЦЕ! Протянула руку, представляя, что касаюсь его груди, и, ощутив прямо под ладонью размеренный стук, невольно улыбнулась. Мое сердце сравняло свой ритм с его сердцебиением, сливаясь в единое целое. «Я все чувствую, Элизабет, мне приятны твои прикосновения». Вытянула руку, ладонью вверх: — Коснись моей ладони, Дэвид. Он не спешил выполнить мою просьбу. «Я никогда не делал так…» — Прошу тебя, прикоснись к моей ладони… — повторила чуть громче и настойчивее. Я хотела попробовать дать ему своей энергии. Если это глупая затея, то можно было после ничего ему не объяснять — все равно не понял бы. Но так хотелось сделать все, что в моих силах. Последовало молчание, а следом резкое головокружение и слабость — земля стала уходить из-под ног, и появилась необходимость за что-то схватиться. В момент, когда тело стало клониться к земле, его крепкие руки схватили меня за запястье, притянув к себе. — Как ты додумалась до этого? — улыбаясь, спросил он. Не открывая глаза, произнесла: — Просто ты — человек, Дэвид! Он легка оттолкнул меня и заглянул в глаза: — Опять за свое? Меня не обижало его поведение — он был не виноват в том, что многого о себе не знал. Отошла и села на кровать, все еще не в состоянии держаться на ватных ногах: — Ты просто задумайся, что плохого я говорю? Ты им был до того, как стать Хранителем, иначе бы это не сработало! Сейчас я отдала энергию человеку внутри тебя, через Хранителя. Если бы в тебе не было ничего от человека, то прикоснуться к тебе было бы невозможно. А Хранитель — промежуточное звено. Да и увидеть тебя смогла, потому что ты — наполовину человек! — Мне больше интересно как ты отдала энергию… — задумчиво произнес он, но я не придала его словам значения и решила развить тему, которую он так избегает. — Мне было непонятно, почему ты злишься, когда называю тебя человеком, но сложив все вместе, пришла к выводу, что так же, как вас отучали спать, есть и тому подобное, не без помощи, конечно, их способностей, тебе внушили, что ты — не человек. А раздражение — это защитная реакция. Думаю, что твои Старейшины не рассчитали и создали несовершенного робота, в твоем лице, а, зная, что остановив твое сердце — ты умрешь, просто внушили, что ты — Хранитель с рождения. Повисла тишина, а после Дэвид сел рядом и взял меня за руку. Мы разговаривали с ним обо всем: о моих и его друзьях, родителях и даже… о папе… Рассказала ему все самое сокровенное, что столько лет хранила, никого к этому не подпуская. Он стал мне ближе матери в плане осведомленности моим внутренним миром и состоянием в целом. Вскоре Дэвид смог наполнить меня энергией, и я стала снова собой. Мы спустились вниз, и он уселся на стул, глядя на то, как порхаю по кухне, в попытке приготовить нам с мамой ужин. Пока он, желая мне хоть в чем-то помочь, домывал посуду, я, закончив с пловом и рыбой, умчалась наверх, желая быть впереди, как когда-то в детстве. Но как только коснулась ручки двери, он возник из воздуха между мной и дверью. От неожиданности я отскочила, упав на мягкое место, сквозь смех пытаясь убедить его, что так нечестно! Он протянул мне руку, и я схватилась за нее, в попытке встать, вновь ощутив прилив энергии, исходящий от его прикосновения. Глава 17. Мир Хранителей
Мы на время превратились в детей, и его заливистый смех заставлял забыть обо всем. — Хочешь увидеть кое-что? — резко сев на кровати, он заговорчески подмигнул. Мне было все равно, что именно хочет показать, лишь бы быть рядом с ним. — Хочу! — сказала и села рядом. — Одевай что-нибудь потеплее и попрактичнее. — Мы что куда-то пойдем? — удивилась я. — Нет, полетим, — и это не звучало шуткой. Потрепала его густые волосы и, выбрав в шкафу вещи, побежала одеваться. Выглянув из ванны, уточнила: — Ты про Мэри помнишь? — Успеем до ее прихода, не волнуйся, — отозвался он, и отвернулся, чтобы не смотреть на мои голые шею и плечи. От такого поведения я смутилась. Переодевшсь в теплый свитер, и джинсовые брюки, зауженные к низу (напоминающие обтягивающие лосины, но привлекательнее), натянула белые сапоги, едва доходящие до колена, с плоской подошвой и белую теплую куртку. Быстро расчесав волосы и подправив макияж, вышла из ванны, и не спеша подошла к нему. — Полетели? — спросила, улыбаясь. — Ты очень красивая, Элизабет… — сказал он, шагнув ко мне, и его пальцы обхватили мое запястье. Не знала, что ответить, но уже успела почувствовать, как сквозь его пальцы внутрь проникает тепло и наполняет мое сознание. — Закрой глаза… — сказал он, целуя в висок, приятно обжигая дыханием кожу. Хоть и не хотелось этого — ни секунды не хотелось упускать рядом с ним — я зажмурилась. Дэвид развернул меня спиной, притянул к себе, и земля ушла из-под ног. Его губы не прекращали мягко и еле уловимо касаться моей шеи. Открыла глаза, гонимая любопытством, и в то же время, боясь прервать удовольствие (ведь не каждый день тебя целует ангел), и не поняла, где нахожусь. Вокруг все яркое — как в красивом диснеевском мультфильме. Столько красок и столько звуков, что невольно защипало глаза. Попробовала их закрыть и открыть снова, в надежде, что станет легче воспринимать неожиданный поток информации, отчаянно и безрезультатно сопоставляемый моим мозгом с тем блёклым и серым мирком, в котором привыкла жить. Затем переключилась на ощущения: ветер трепал волосы и настойчиво пытался забраться под одежду. Несмотря на ласковое настроение его порывов, погода в целом была холодной, но судя по яркости ощущений и красок, явно уже весенней. Я так и стояла спиной к нему, слегка покачиваясь из стороны в сторону и крепко прижимая его руки к своему животу. Дэвид терпеливо ждал, и уверенна, что самодовольно улыбался. Решила обойти ситуацию с другой стороны и прислушаться к происходящему. Снова закрыв слезящиеся глаза, отчетливо различила пение и щебетание незнакомых птиц, завывание теплого ветра, порывы которого приятно ласкали лицо и играли с моими волосами, шум листвы и гудение деревьев, потревоженных тем же задорным ветром, и… что-то еще, перекрывающее остальные звуки… «… весомое и могущественное, не скрывающее своей силы, сметающее все на своем пути и заставляющее землю под нами слегка вибрировать. Водопад?» — Да, милая, это водопад… Я встрепенулась. «Неужели это было сказано вслух?» — Нет, вслух ты ничего не произносила с тех пор, как мы здесь. Но ты думала об этом месте, как о сказочном и пыталась сконцентрироваться, улавливая каждый звук… Не представляла, что на это можно ответить, а его забавляла моя реакция и выражение лица. Разум отказывался принимать за чистую монету все, что происходило. — Здесь возможно читать чужие мысли. Это чистое место, в котором природа и живые существа едины и для разговора не обязательны слова, — объяснил он. — А в моем мире ты умеешь читать мысли? Вообще кто-нибудь из вас умеет? — Помнишь, я говорил тебе, что каждый Хранитель получает способности, необходимые конкретно его подопечному. Я не умею, потому что мне это незачем — на это уходит лишняя энергия. Возможно, что кто-то из наших умеет… — Но почему я не слышу твои мысли? — Потому что не вслушиваешься, ты сконцентрирована на другом… «Как тут вообще можно сконцентрироваться, если мы стоим на густой и сочной траве, а под ногами обрыв и шумит вода? Это место — мечта любого романтика…» Крепко сжатая в тисках его рук, не могла даже посмотреть вниз, чтобы понять, как высоко находимся. В попытках сосредоточиться на нем, почти сдалась, потому что не обращать внимания, на яркость окружающего мира казалось невозможным. Видя мои метания, Дэвид развернул меня лицом к себе и так же крепко прижал, боясь даже на миллиметр ослабить хватку и не давая возможности лишний раз шевельнуться. Подняв мое лицо вверх за подбородок, произнес: — Смотри мне в глаза. Последовав совету, сосредоточилась на воспоминаниях о первой встрече, разговоре, впечатлении. Он засмеялся, поймав ход моих мыслей. Я наконец четко услышала его мысль, хотя он не раскрывал рта, чтобы ее произнести: «Ты была такая смешная, когда увидела меня в первый раз на своем подоконнике и включила свет. Вся ярость мира была отображена на твоем личике». Улыбнулась смущенно, вспомнив ужас, обуявший мое нутро в тот вечер. «Покажи еще что-нибудь», — все так же мысленно попросил он. Вспомнилось, как он выглядел в первый раз в моих глазах, как призналась себе, что влюбилась, и как меня сводил с ума его вид, взгляд и движения. Он улыбался с закрытыми глазами, а мне ничего больше не хотелось, только бы каждый день любоваться этой улыбкой. «Покажи мне, что бы ты хотела запомнить больше всего из того, что было между нами». Мне не понравилось, что он говорил о нас в прошедшем времени, как о невозвратимом событии и уловив мое расстройство, шепнул, прижав мою голову к груди: — Прости, милая, я не хотел. Приложив палец к его губам, шепнула: — Смотри… И показала ему то, что вижу и чувствую в данный момент, потому что сильнее эмоций, чем эти, мне раньше не приходилось испытывать. …Обрыв, яркое слепящее солнце, зеленая, будто разукрашенная ребенком трава, шум воды. Я вошла во вкус и стала показывать то, как представляю себе берег реки, возникшей из огромного, бушующего водопада, и наш обрыв снизу. «Это не безопасно, но очень красиво. Ты хочешь вниз?». «Мне хватает того, что ты мне показал сейчас», — ответила все так же, не открывая рта. «Тогда лови!» — и он стал передавать свои мыслеформы, напомнившие видеосъёмку. Показал мне дом, заваленный снегом снаружи, стоящий в густой темноте, которую разрывает яркий желтый свет из окон этого дома. Валящий из трубы дым, оставляющий в темноте еле различимое грязное облако. Лес, погребенный под снегом в кромешной темноте. Кроны деревьев, тонущие в тяжелых сугробах. Изнутри дом был подобен картинке на рождественской открытке: горящий камин, с украшенной полкой, на которой стояли старинные подсвечники и еловые ветки. Огромный белый диван, максимально близко расположенный к камину, с двумя подушками и с красным пледом, небрежно брошенным на край дивана, и сползшим на ворсистый белый ковер, покрывающий весь пол. Он позволил мне даже насладиться ощущениями и запахами этого дома. Я чувствовала тепло горящих поленьев, мягкость ковра прикасающегося к босым ногам, и царящий в доме аромат корицы, смешанный с еловым запахом и дымком от камина. Моему восторгу не было предела от того, что он проделывал с моим сознанием. Я не могла представить, что может быть лучше этого места. Оно потрясало своей красотой. Стоило только почувствовать мягкость любимых губ на своем лице, я вырвалась из плена его фантазии. Открыв глаза, с восхищением посмотрела на него: «Это просто непередаваемые ощущения, Дэвид!» «Я рад, что тебе понравилось, милая»… Глава 18. Обрыв
Мне понравилась эта форма общения — не нужно было придумывать и подбирать слова, чтобы получилось то, что хочешь передать. После такого полета фантазии общение людей (и меня в их числе) — жалкая пародия на то, что мы с ним проделывали. «Словами не передашь ярких красок сознания и в точности не опишешь тех образов, что можешь видеть в своих мыслях. Наверно, поэтому каждый человек — загадка. Он живет со всеми и в то же время в одиночестве, не в силах объяснить то, как видит мир на самом деле, постепенно теряя способность думать насыщенно… Ощущения вставляются в рамки словесной речи, в попытках объять целый мир, с огромным количеством красок всего лишь несколькими словами, не передающими и доли реального значения ощущений… В поисках правильного и более объемного значения предмета, мы заменяем слова восторженными возгласами, отчего они становятся все короче, а значения обобщеннее, теряя свое истинное предназначение». Я забыла, что Дэвид следит за потоком моих мыслей и вопросительно посмотрела на него. Он кивнул в знак согласия с моими философскими выводами: «Все именно так. Потому данное место и называют «чистым» — здесь все намного проще, чем в человеческом мире» «А где мы находимся?» — У «чистого» места нет названия, здесь люди еще не бывали, — отозвался он. — Но кто-то же здесь живет!? — Природа, животные и ангелы. За той горой и есть наша земля, — он указал на высокий холм, — Это мир Хранителей и Ангелов. Все похолодело внутри — мы находились так близко к тем, кого я уже ненавидела, за то, что они еще не сделали, но обязательно сделают… — Но ведь мне запрещено здесь… Он не дал закончить: -Ты все забудешь, но сейчас я хочу, чтоб ты видела и знала все, что известно мне. Мне нечего терять, если тебя не будет рядом… — он прижал меня сильнее. Ветер развевал мои волосы, позволяя чувствовать себя пушинкой на краю земли. Кончиками пальцев коснулась его лица, провела пальцем по губам и шепнула: — Поцелуй меня, Дэвид. Он недолго смотрел мне в глаза, внимательно обдумывая каждое мое слово, потом прикусил нижнюю губу и произнес: — Милая, пойми меня правильно — я не знаю, что может быть… — я почувствовала его замешательство и мысли о том, как это отразится на мне и моем состоянии, сможет ли он проконтролировать энергию, но сейчас для меня все это было важно… Мои губы уже были в сантиметре от его: — Максимум закружится голова… — шепнула ему. Дэвид не выдержал близости желанного момента — мы слились в поцелуе. Я была только рада тому, что не умела целоваться, ведь первым меня поцеловал тот, кому я уже отдала свое сердце навеки, независимо от того, будем мы вместе или нет. Обвила руками его шею, и он тут же отозвался, страстно прижимая к себе. Его горячее дыхание сливалось с моим, а влажные и мягкие губы умело руководили процессом. Поцелуи становились настойчивее и в тоже время мягче и глубже, руки уже скользили по моей спине под одеждой, учащая сердцебиение. Усилием воли он оторвался от моих губ, прерывая свои жаркие мысли. Я видела все, о чем он думал. Картинки в его сознании мелькали одна за другой, позволяя читать все его желания. Первым порывом было отшатнуться, оторваться от него, но его фантазия завораживала, и ощущения естественности происходящего не давали мне этого сделать. Не отдаляясь и не переставая прикасаться к его губам своими, прошептала: — Тебе не нравится? Он словно очнулся ото сна и, взяв меня за руку, повел прочь от обрыва, все еще сбивчиво вдыхая воздух. — Наоборот, я был лишен этого, и не предполагалось, что когда-нибудь смогу испытать подобное. Внутри словно разожгли огонь — все горит и рвется. Самому за себя стыдно, что могу так думать о тебе… — Перестань, это нормально! Я понимаю, о чем ты… Ты же человек, поэтому хочешь… — сжала крепче его руку. Мы бродили по лужайке и вслушивались в щебетание птиц над головой. Природа и ощущения на их земле были такими, каким вошел в мою жизнь этот странный ангел с человеческим сердцем — неестественными и нереально красивыми. У ручья он постелил свою куртку на камни и сел, приглашая меня. Усаживаясь рядом, обратила внимание на то, что от его прикосновений земля больше не уходит из-под ног, словно энергия внутри нас выровнялась. Но по его версии — он научился наполнять меня только по надобности и контролировать энергию внутри себя. Сейчас мне хотелось только одного — наполниться им так, чтобы ничто не смогло заставить забыть его. Повернувшись, я стала целовать его настойчиво и страстно. Он отвечал тем же до тех пор, пока моя рука не скользнула под его свитер, и сознание не стало прокручивать те картинки, которые недавно видела в его мыслях. Но он оттолкнул меня и грубо сказал: — Я не сделаю этого с тобой!!! — Дэвид… — я возмутилась и немедленно покраснела, настолько захотелось провалиться сквозь землю. — Ты не представляешь, как сильно я этого хочу… Это все так глубоко было спрятано внутри меня, что сейчас хочет вырваться наружу, разрывая меня на части. Чего мне стоит сдерживать это!!! — Не сдерживай. Если я рожу ребенка, у них не будет выхода, — еле слышно произнесла ему. — Нет! Это невозможно, Элизабет! Ребенок их не остановит — будет хуже, если ты его родишь! В три — четыре года они отнимут его у тебя, как когда-то лишили моей матери меня, и сделают таким же роботом — лишенным всего и работающим на них… Ты останешься одна! — Помнишь как тебя забирали у матери? — Да. Я представил тебя с ребенком на руках и отчетливо вспомнил маму, у которой отбирают меня, только потому, что я — дитя Хранителя. Не хочу повторить судьбу отца, не зная ни его, ни его жизни! — чуть смягчившись, он добавил, — Не надо, Элизабет… Не порть свою жизнь! Когда увижу, что рядом с тобой достойный, и ты действительно его любишь — позволю тебе быть счастливой и исчезну, чтоб прекратились боли. — Не надо, Дэвид! — долго удерживаемые слезы хлынули по щекам. — Нам пора! — сказал он и притянул меня к себе, — Не плачь, милая! Я счастлив, что ты видела мой мир, и это мой тебе подарок… Больше ничего не могу для тебя сделать, но буду помнить все, обещаю! И он снова поцеловал меня. Этот поцелуй не был похож на предыдущие, практически выбивающие искры. Он был полон нежности и тепла. Дэвид наполнил меня незаметно, и спустя несколько минут мое настроение значительно улучшилось. — Мама уже дома, наверно… — Еще нет… — со знанием ответил он, и на мой вопросительный взгляд пояснил, — Всегда чувствую, что творится в твоем доме, когда вынужденно прихожу сюда… «Вынужденно? Что это значит?» «Я здесь живу, и здесь у меня есть дом. Прихожу сюда каждую ночь, пока ты спишь, чтобы переодеться и привести себя в порядок». Он снова поцеловал меня, и в который раз теряя под ногами твердую поверхность, совершенно не заметила, что оказались дома. Мамы до сих пор не было, как он и утверждал. Взглянула на часы и не поверила своим глазам: — Сколько времени прошло??? — По вашему часовому поясу — всего пятнадцать минут, по нашему — три часа… — улыбнулся он. Верилось с трудом — эти пятнадцать минут показались целым месяцем в его мире. — Кажется, что прошел месяц… — все еще под впечатлением произнесла и улыбнулась в ответ, — Так непривычно, что не слышу твои мысли… — Это так же как со словами — не зная мысленного языка, люди теряют драгоценные секунды жизни. Мысль ведь быстрее слова… За одну минуту можно подумать о множестве вещей, окрашенных фантазией в разноцветные краски. А по факту большую часть жизни, люди теряют на пустые и ненужные слова… — Скажи, а вы бессмертны? — Нет. Но мы мудрее вас, потому что правильно используем время, не пользуясь словами. В наши двадцать, мы мыслим как шестидесятилетние, по вашим меркам. Мы не знаем о болезнях и не боимся их, потому и не умираем от них. — А от чего вы умираете? — От чувства вины за смерть подопечного, которого не удалось спасти. Мы просто сгораем. Но я уже умер как Хранитель… Я — без пяти минут вампиррррр! — он стал приближаться, злобно рыча и сделав страшное лицо с оскаленными зубами. Очень не к месту стало смешно. — Что, не страшный? — ничуть не расстроившись, спросил, а в черных глазах заискрился смех. — К сожалению… — обняла его, и взъерошила волосы рукой. Оставшееся время до прихода мамы мы целовались и рассматривали фотографии. Рассказывала ему о своих школьных годах, отношениях с Робертом, его красоте, за которой охотилась половина учениц школы и охотится большая часть студенток университета. Его интересовала жизнь Роберта в облике человека, ведь Роб был его учителем и другом уже больше года. Естественно, увлеченные друг другом, мы не заметили, когда пришла мама. Сколько она простояла возле двери в мою комнату, я не знала, поэтому обвинять ее в подслушивании не посмела. Мы разговаривали на отвлеченную тему и смеялись, когда раздался ее голос из-за двери… Как хорошо, что у нее есть привычка стучаться! -Элизабет, я войду? Дэвид быстро подошел к столу и, схватив мой телефон, кинул его мне: — Это сработает, она меня все равно не слышит. — Конечно, мам, — крикнула ей, приложив трубку к уху. Мама вошла, а я сделала вид, что заканчиваю телефонный разговор, и поднялась с кровати: — Пойдем ужинать? — спросила, с трудом удерживая рвущийся наружу смех. Она с подозрением оглядела комнату, разумеется, не заметив стоящего рядом Дэвида. — Конечно, — расслабившись и расправив плечи, натянуто улыбнулась она. Глава 19. Неизбежность
Пока спускались по лестнице, задавала повседневные вопросы, вроде: «Как прошел день?» и «Не сильно ли злилась Нотелла?», в то время как Дэвид молча шел позади меня, заложив руки за спину, и смущенно улыбался. Это было новое ощущение для нас обоих: ему не нужно было скрываться от меня, а мне гадать, что же меня тревожит, и сомневаться в своем душевном здравии из-за того, что мне, якобы, мерещится мужчина в доме. На кухне было темно, и мама, включив свет, не забыла включить радиоприемник, который всегда служил фоном, когда она находилась дома. Пока мы с ней накрывали на стол, Дэвид улучил момент поцеловал меня в щеку и сказал, что через две минуты вернется. Но вернулся раньше, и на мгновение показалось, что у него между бровей пролегла морщинка. Он успел переодеться и снова поразил меня безупречным вкусом в выборе одежды. Ели, не особо переговариваясь, и я не могла отвести глаз с Дэвида. Ведущий допотопной радиопередачи передавал приветы, поздравлял всех с Праздником Древонасаждения, призывал посадить свое дерево, прерывался на рекламу и крутил одинаковую своей банальностью музыку… …Ничего не интересовало, кроме его глаз. Сложив локти на столе и глядя на меня в упор, он сидел напротив меня уже в белом свитере широкой вязки, с высоким воротником и в белых джинсах. Под таким пристальным взглядом я не могла есть… — У нас что, будут гости? — спросила мама. — Я никого не жду, — с трудом оторвав от него взгляд, ответила ей. — Ты смотришь в одну точку уже минуты три… Дэвид опустил голову, улыбаясь, а я заметалась и покраснела. — Ты об этом… Просто задумалась… — выдавила я. Он очень робко, но в тоже время уверенно произнес: — Я люблю тебя. Мне стало так обидно, что когда были наедине, он не говорил этих слов, а сейчас, когда, наконец, их дождалась, не имела возможности ответить. Из радио полилась песня, полностью вывернувшая душу наизнанку и говорящая о моих чувствах намного выразительнее, чем это смогла бы сделать я. — Послушай припев! — обратилась к Дэвиду. Мама молча слушала песню, естественно, уверенная в том, что слушать призывала именно ее. Если честно, было все равно, что думала обо мне мама в ту минуту. «Мне становится от людей больно… Подарите мне крылья вольные, Отпустите меня к нему, больно мне, Ничего вам не сделаю, кроме… Я устала дышать одиночеством, И одной под дождем стоять холодно, Подарите мне крылья вольные, Отпустите меня к нему, больно мне». Слеза нарисовала дорожку на щеке своей прозрачной краской и Дэвид умоляющим голосом попросил: «Пожалуйста, Элизабет, не надо». После его слов ощутила уже знакомую наполненность и прилив сил. Я порывалась закричать, что не нуждаюсь в энергии, но сдержала себя, превратив порыв в слезы. Песня закончилась, и мама встревожено посмотрела на меня. — Элизабет? Она собралась прочитать мне очередное наставление, но я ее опередила: — Нет, это не то, что ты думаешь — это просто любимая песня Лорен! — грубо соврала и вымученно улыбнулась. Поднявшись из-за стола, собиралась вымыть тарелку, украдкой вытирая льющиеся слезы. Странная злость рвалась наружу, и я не знала, как ее удержать, чтоб не причинить никому вреда. Мама не знала, как начать разговор о моей влюбленности, и поэтому я поспешила подняться в свою комнату, чтобы этого не случилось. Понимала, что ее пугало то, как быстро меняется мое настроение, но, не смотря ни на что, я не могла назвать ей ни одной нормальной причины этому. Мне было хорошо с Дэвидом, но как только оставалась со своими мыслями наедине, вспоминала о времени, которого почти не осталось, и понимала, что бессильна. Я хотела в полной мере насладиться тем счастьем, которое мне подарил Всевышний, и которое так несправедливо хотят отобрать его подданные. Поцеловав маму, сказала, что должна готовиться к семинару, и собралась скрыться от нежелательных разговоров в своей комнате. — Элизабет… — окликнула она меня, когда мне почти удалось уйти без оглядки. Выругавшись в душе и предполагая, что последует за этим, я медленно повернулась, но мои предположения оказались неверны. — Я люблю тебя, — сказала мама, и мне стало стыдно за свое отношение к ней, ведь она переживала, а я своим поведением только усугубляла эти переживания. — Я тоже, люблю тебя, мамочка, — и я вернулась, чтобы еще раз ее обнять. Странное дело, но как бы ни злилась и что бы плохого про себя ни думала, стоило маме только коснуться меня — все исчезало, лопалось как воздушный шарик, принося после взрыва спокойствие и звон тишины в ушах. Я зашла в ванную, чтобы вымыть руки перед якобы сном, уверенная, что спать не буду всю ночь, но меня словно прожгло изнутри, когда поняла, что нахожусь одна в комнате. Дэвида нигде не было, и уже минут десять, как не слышала его голоса и не ощущала присутствия. «Он просто дал нам возможность поговорить с мамой!» — уговаривала себя, быстро поднимаясь в свою комнату, а слезы струились без конца, найдя, наконец, повод хлынуть из глаз. Ворвалась в комнату и закрыла дверь на ключ. — Дэвид!! Где ты, Дэвид? — с робкой надеждой спросила громким шепотом. Но ответа не было. Заметалась из угла в угол, дергая занавески, и сорвав покрывало, в надежде увидеть его на подоконнике, на кровати — где угодно, только бы увидеть. Дрожащими руками я скидывала на пол все, что попадалось на пути. Не выдержала, позвала громче, зная, что в этом нет надобности — будь он где-то рядом — уже отозвался бы. Меня затрясло. Мелкая вибрация прошлась от сердца по всем моим органам и подкосила ноги. Спотыкаясь на ровном месте, я пыталась различить хоть что-то под ногами, невидящими от слез глазами. Чаша терпения была наполнена до краев, и изливалась густой пеной, как шампанское в переполненном бокале. — Пожалуйста, Дэвид, не своди с ума!!! — плакала, отчаявшись, но его нигде не было. Рыдания разрывали мое горло и, зная, что это конец, закричала так, что сама перестала слышать свой голос: — НЕТ!!!! ДЭВИД!!! ПОЖАЛУЙСТА!!! НЕТ!!! ТОЛЬКО НЕ СЕЙЧАС!!! ДАЙТЕ НАМ ЕЩЕ НЕМНОГО ВРЕМЕНИ! ПОЖАЛУЙСТА! ЕЩЕ ПАРУ МИНУТ! НЕ ОТБИРАЙТЕ ЕГО ТАК БЫСТРО! У МЕНЯ БОЛЬШЕ НИЧЕГО НЕТ! Я ДАЖЕ НЕ ПОПРОЩАЛАСЬ С НИМ! Внизу раздался звон битого стекла и крики мамы: — Элизабет!!! Элизабет!!! «Мы уже дали ему возможность с тобой попрощаться! Подумай о матери!», — указательным тоном сказал чужой голос внутри меня. Я разозлилась и выпалила в ответ: — Кто подумает обо мне!!! Я любила его одного! Он научил меня любить!!! Я завопила, вложив в этот отчаянный вопль всю боль и всю ненависть. Но ответом была тишина. Мама прибежала наверх, и судорожно дергая ручку двери, закричала ужасным чужим голосом: — Элизабет, открой, девочка! В чем дело, Элизабет!? Элизабет, мне страшно, открой! Пожалуйста, родная моя!!! Ты пугаешь меня!!! Она плакала — снова плакала из-за меня, но я не могла ни успокоить её, ни даже пошевелиться. Я была пустой фарфоровой куклой без сердца и души. Меня теперь ничего не интересовало, и никто не был нужен. Упала на колени и опустила голову. Тело было тяжелое и казалось чужим. Не знаю, сколько так просидела, но крики за дверью все не стихали. Издалека доносились глухие удары о дерево чем-то металлическим. Промелькнула одинокая мысль: «Ты знал, что они пришли, и ушел, не прощаясь… Что же ты сделал?!» Далекие и родные голоса мамы, Сони, и Роберта неразборчивыми обрывками доносились до моего искалеченного сознания не больше нескольких секунд. Затем последовал сильный удар головой об пол, сопровождаемый оглушительным звоном в ушах, который частично облегчил мои муки. Часть 2.
Глава 1. Новая жизнь
Неделя прошла, как выписалась из больницы, а я все еще не могу придти в себя от действия успокоительных и транквилизаторов. Постоянное головокружение и тошнота — это последствия их применения, избавление от которых наступит не раньше, чем через неделю, а то и две. Вдобавок ко всему, напрочь забыла все события двухмесячной давности и, как мозаику, собираю картинку забытого месяца жизни по рассказам друзей. Не могу вспомнить даже то, КАК попала в больницу. По словам мамы — упала и, сильно ударившись головой, получила сотрясение мозга. И что не меньше удручает — почти за месяц, пока отлеживалась в больнице и под настойчивыми вопросительными взглядами врачей безрезультатно пыталась вспомнить события месячной давности и причины, приведшие к таким плачевным результатам, ребята успели съездить в горы и неплохо провести время. Не скажу, что сильно обидно — не правильно как-то, нечестно. Несмотря на то, что лето только началось, у меня уже создалось ощущение, что я все пропустила. Впереди неизбежной преградой маячит сессия. Все кругом уговаривают отложить ее на осенний период, поскольку по назначениям врачей не желательно напрягать память минимум полгода. Но переходить на четвертый курс с таким огромным «хвостом», когда ребята уже через месяц освободят руки и спокойно станут студентами четвертого курса — как минимум не справедливо, как максимум — возмутительно! Я рассчитываю на свою память и уговариваю ее подсобить мне немного в обмен на недельный отдых на одном из пляжей Флориды, в течение которого не буду ее нагружать ни воспоминаниями, ни проблемами. И пусть мой разум настаивает не делать глупостей, а шестое чувство утверждает, что не справлюсь, вопреки всему — я готова рискнуть. Уже второй день, запираясь в своей комнате наедине с учебниками, от безделья, уже успевшего надоесть в больнице, я начинала их читать. Не хотелось отставать от ребят и не только в учебе. И именно поэтому я собралась с ними в ресторан вечером. *** Стоя возле зеркала, я примеряла вечернее платье чуть ниже колен, идеально сидящее на талии, с вырезом на спине. Думать было не о чем, и даже абсолютно нейтральные мысли (в основном правила и ответы на билеты, выученные еще с утра), постоянно натыкались на невидимую стену моей памяти, что, несомненно, напрягало. Зазвонил телефон. В трубке сотней колокольчиков раздался голос Лорен: — Ну что, родная, повеселимся сегодня? — Как раз примеряю платье, может зайдешь? А потом вместе на моей новой малышке прокатимся до ресторана. — У тебя новая машина!!!??? И я ничего не знаю?! — завопила в трубку подруга. — Бабушка прислала деньги на мою выписку из больницы, и мама решила купить мне на них машину, а старую забрала себе. — Почему ты не сказала? — могла бы поспорить, что подруга надула губки, и я рассмеялась в трубку. — Сама ее буквально вчера увидела… Ключи мама подарила еще в больнице, но прикатили ее только вчера вечером. Что я должна была тебе сказать — что у меня есть ключи, приходи на них смотреть? — Ты прощена! — наигранным голосом заворковала она, — Кто она, познакомь… — Феррари, белого цвета… — Ааааа!!! Уже бегу! — она бросила трубку прежде, чем я успела это понять. — Жду, — произнесла уже в пустоту телефонных проводов и улыбнулась. «Обожаю Лорен за взрывной характер — с ней я чувствую себя свободно во всем, а главное — она легка на подъем». Не прекращая улыбаться мыслям о подруге, спустилась на кухню, поставить чайник. «До встречи в ресторане еще два с половиной часа. Надеюсь, успеем выпить по чашке чая перед сборами и выходом. …О Боже!!!» Зная «девичью память» своей подруги, снова набрала ее. — Лорен, это опять я… — Что забыла сказать? Что тебе еще и квартиру купили? — издеваясь, произнесла она. — Не смешно! Платье не забудь, в котором пойдешь сегодня… — я прикусила кончик языка, сдерживая смех, от ее причитаний по поводу плохой памяти и благодарных возгласов. — Спасибо! — сказала она напоследок и повесила трубку. Отложила телефон в сторону и расслабленно подошла к окну. Отодвинув занавеску, стала всматриваться в улицу: элитные частные коттеджи, вырастающие за старинными домиками соседей, детская площадка через дорогу, заполненная суетящимися детьми, высокие тополя. Прямо под окнами нашего дома скамейка, поставленная еще моим отцом много лет назад. Газоны и клумбы, высаженные мамой, с моей помощью — все на своих местах. Кроме моих ощущений. Что-то не давало покоя, как будто мир вокруг вывернулся наизнанку, но это все прошло мимо моего внимания. «Наверно, это одно из естественных последствий частичной потери памяти…» Лорен появилась через пятнадцать минут, и мы как заведенные ворвались в гараж. После ее криков и возгласов, выражающих одобрение и положительную оценку моего нового средства передвижения, у меня начала болеть голова. Настроение в целом было хорошим, но усталость давала о себе знать. Хотелось лечь и выспаться. «Недели, проведенные в больнице, почти круглосуточно в лежачем состоянии, дают о себе знать. Энергия на нуле…» Мы выпили кофе и принялись одеваться. Лорен появилась из ванны в шикарном платье красного цвета. К нему подруга подобрала черные перчатки и черные босоножки на высоком каблуке. Сказать нечего, смотрелась она потрясающе. К моему платью были подготовлены туфли белого цвета и белый клатч, в который я закинула телефон и деньги. Быстро накрасились и сделали друг другу обговоренные заранее прически. Подруга закрывала входную дверь, а я выехала из гаража и готова была тронуться с места. Ресторан выбирали парни, и мы смирились с выбором, поскольку в таких заведениях бывали редко. Все время, пока я отчаянно пыталась найти дорогу, сверяясь по навигатору, Лорен не прекращала говорить. Удивляясь про себя, как в ней помещается столько, на мой взгляд, ненужной информации, незаметно улыбнулась, сравнив ее с давно не чищеной корзиной на рабочем столе компьютера. Пришлось признать, что порой даже там бывает много файлов, которые впоследствии приходится восстанавливать, и я навострила уши, пытаясь найти такие файлы в ее речи. Мы ехали уже минут двадцать, и к незнанию дороги, прибавилась еще одна проблема — пробки. Поскольку время близилось к вечеру — все возвращались с работы — дороги оказались переполнены. Чертыхнулась про себя и крепко сдавила руль в руках. Мы стояли в пробке уже минут десять, информационный поток Лорен сошел на нет, и я с удивлением поняла, что заскучала. — Лорен, — я нащупала тему для разговора, — что у вас с Ником? — Ничего… — нехотя объяснила подруга. — Он тебе нравится? Она отвернулась к окну, но прежде я уловила во взгляде отчужденность и одиночество. — Не молчи, это болезненная тема для тебя? Он обидел тебя? Не разделил твои чувства? — Нет, Элизабет, дело не в нем… — с горечью в голосе начала она, — А во мне… — Объясни же… — хотела вытрясти из нее ту, как мне казалось, глупость, которая не давала ей покоя. Машины тронулись с места, и я мысленно захлопала в ладоши. — Ты, конечно, скажешь, что одно с другим не связано… — Ты не можешь знать, что я скажу, так что спокойно выкладывай! — выпалила, перебив ее. Она удивленно посмотрела на меня и опасливо продолжила свою мысль. — Я про тот случай в кафе, помнишь? Когда мы были вместе, ну… гуляли по магазинам? Помнишь? — она смотрела на меня с надеждой, что вот-вот вспомню, о чем она, — Неужели ты ничего не помнишь? — заключила расстроившись. — Лорен, не говори загадками, — огрызнулась, раздражаясь из-за плетущегося впереди Бентли. Знала, конечно же, что причина не в нем, и уговаривала себя сознаться: «Ни черта из сказанного ей, я не помню!!!» — Какое кафе? Что за случай? О чем ты? — вопросительно смотрела на подругу. — Что с тобой, Элизабет? Я тебя не узнаю… — она подняла бровь, выражая недоумение, — У тебя даже манера речи изменилась, не говоря уже об отношении… Я не показала ей своего удивления, но насторожилась. — А что не так? Я тебя обидела? Лорен пожала плечами: — Нет вроде, просто что-то в тебе не так, и я не могу понять, как к этому относиться. — Не скатывайся с темы… Так что там за кафе? Слова действительно рвались из меня прежде, чем успевала их обдумать, и это начинало меня забавлять. Создавалось ощущение, что внутри меня всегда жила еще одна Элизабет, полная противоположность настоящей, и у нее получилось вырваться на первый план благодаря незапланированному сотрясению мозга. Лорен отвернулась к окну, погрустнев, а я ощутила, как испорченное настроение подруги своими липкими щупальцами стало подкрадываться к моему сознанию. Мы были почти у цели, и разговор остался незаконченным. Подруга молчала, а мне не хотелось на нее давить. — Лорен, давай просто сходим на эту вечеринку, а завтра все обсудим? Она улыбнулась, но выглядело это ужасно неестественно и вымученно. Меня устроило даже это. Не хотелось портить себе настроение, когда я с трудом операционными щипчиками вытянула его за уши, и оно настолько сильно дергалось, пытаясь обрести свободу в действиях, что могло запросто с них сорваться. Выйдя из машины, взяла подругу за руку, отчего она как-то странно посмотрела на меня. «Надо будет оценить свое поведение на досуге. Неужели все так плохо? И как можно было ухитриться удариться головой так, чтоб не узнавали самые близкие друзья?» Ребята ждали возле входа, и мы не стали тянуть время. Место уже было заказано, нас провели через большой просторный зал в уютную кабинку с накрытым на пять персон столом. Вместо стены красовалось большое, просторное окно с видом на аллею, тонущую в людском потоке. Люди были везде: расхаживали по тротуарам, выходили из небольших частных магазинчиков, сидели на красивых изогнутых скамейках и в кафе под открытым небом… Вдруг захотелось пройтись по улицам города, поесть мороженого и подумать о чем-то несуразном и не имеющем значения, а не сидеть здесь взаперти, поддерживая светские беседы. Но мысленно себя одернула и заставила сесть, успокаиваясь тем, что вечер только начался и, возможно, все пройдет не так скучно, как предполагается. Глава 2. Голоса
Ник и Роберт выглядели очень взрослыми в костюмах и галстуках, а девушки, несомненно, сияли в вечерних платьях. Мы сидели уже минут пятнадцать, изредка переговариваясь о незначительных вещах, и меня начинало раздражать то, как смотрел на меня Роберт. Вообще от него исходила странная отталкивающая аура. Ужасные, прожигающие взгляды, которые он бросал в мой адрес, казалось, сканировали душу. Он смотрел прямо перед собой в момент, когда у меня вдруг заложило уши и сердце забилось в районе горла. Я не сводила с него глаз и точно знала, что он молчал, тогда как в моей голове отчетливо раздался его голос: «Вы сильно давите на нее! Она не выдержит… Пожалуйста, не надо так». Я чуть было не вскочила от неожиданности, но удержала себя на месте неимоверными усилиями и вопросительно посмотрела на него. Он поднял на меня свой, не менее вопросительный взгляд. Глубоко вдохнув воздух, попыталась успокоить взбунтовавшуюся фантазию, повторяя про себя: «Все хорошо, Элизабет. Показалось. Это проклятые транквилизаторы… Только никому не говори об этом, иначе окажешься в смирительной рубашке!» Опустила глаза и нервно затеребила браслет на руке, когда вновь услышала голос, но уже не Роба: «Это не твое дело, Роберт!» Он снова смотрел на меня, но теперь в глазах отражалось нечто похожее на жалость. «Что за черт? Неужели схожу с ума?» Яркое дежавю пронзило до самого сердца от последней мысли, но с чем было связано, не смогла понять. В голове уже роились мысли, только ни одну из них поймать не удавалось — они ловко выскальзывали из неуклюжих пальцев моего израненного сознания. «Я что слышу голоса? Нет — не то… Голоса обычно разговаривают конкретно с тобой, а мне показалось, что они отвечали друг другу и совершенно не рассчитывали на то, что я их услышу». Во время попыток унять разбушевавшееся сознание, принесли горячее, все тут же приступили, кроме меня и Роба. Он снова странно смотрел на меня, но в этот раз взгляд был другим — пронизывающим, отчужденным и жалостливым. Хотелось выбежать из ресторана и убежать куда глаза глядят, только бы не чувствовать на себе этот измученный виноватый взгляд. Потеряв всякий аппетит, несмотря на то, что берегла его, так и не поев дома, стала ковырять ложкой суп, даже не удосужившись попробовать. К концу поедания первого блюда, ребята оживленно обсуждали поход в кино на следующей неделе и пытались втянуть меня в разговор. Я отвечала коротко, не задумываясь, только бы они поскорее оставили меня в покое. Роб любезничал с Сони, а та оживленно хихикала, но время от времени я тонула в шоколаде его глаз, совершенно ничего не понимая. «Кто эти люди, которых я называю друзьями? Почему они себя так странно ведут? И что это был за разговор в моей голове, участником которого я стала невольно?» Нужно было остаться наедине с собой, иначе предчувствовала, что могу выкинуть что-то не очень умное. Принесли второе, и ребята стали радостно опустошать свои тарелки. Я встала, извинившись, и ощущение дежавю накрыло меня во второй раз, когда Ник схватил меня за руку и предложил помощь. Я отказалась и вышла. Воздух был желанно прохладным, но на улице, кроме стоявшего ко мне спиной человека, никого не было. Я судорожно схватилась за парапет и опустила голову вниз. «Такое ощущение, что я что-то пропустила из своей же жизни. Друзья меня не узнают, что-то не так с моим душевным состоянием и из памяти выпал целый кусок жизни со всеми впечатлениями, ощущениями, радостями и слезами. Постоянное дежавю можно списать на потерю памяти, но изменения в отношении к друзьям…» Странные голоса, непонятность происходящего и уже надоевшие мне разборки с самой собой стали той самой солью, которую кто-то невидимый сыпал мне на рану. Уже скоро мне надоело стоять вот так в одиночестве и разбирать аврал в своем внутреннем мире. «Если мне слышатся голоса, значит, я сошла с ума! Но плюсы есть во всем! И даже в этом. В данной ситуации можно послушать, о чем они говорят без чувства вины. Ведь это не я ворвалась в их разговор, а они влезли в мою голову». Я уверенно развернулась в сторону входа. Человек у ресторана все ещё стоял ко мне спиной. Все бы ничего, только он просто стоял. Не курил, не высматривал кого-то, а просто стоял. И в ресторан не собирался, судя по наряду: кроссовки, спортивные фирменные штаны и футболка. …Улыбнувшись и извинившись перед друзьями еще раз, я села за стол, и принялась за еду. «Если настроение уже не вернуть, хоть поем от души, так сказать, отомщу талии за несправедливость мира!» — Хорошо, что вернулась в этот раз… — загадочно произнес Ник, и ребята довольно расхохотались, как будто он озвучил их мысли. Я так и осталась сидеть с вилкой в руках, не понимая предъявленного обвинения. «Наверное, пора привыкать к состоянию «казалось, что хуже быть не может, но оказалось, что у меня бедная фантазия…» Вопросительно посмотрев на ребят, увидела смущение Ника и испепеляющую злость во взгляде Роба. Мое терпение закончилось. Я встала из-за стола и собралась уйти, краем глаза успев заметить, что Роб вскочил. Его остановил голос в моей голове: «Пусть идет!» На что Роб почти закричал: «Не надо ее так мучить!!! Она здесь не при чем!» «Мы почти закончили, Роберт, ты можешь быть спокоен, завтра уже будем дома». Усилием воли, которая была сегодня в ударе и ни разу меня не подвела, я не остановилась и выбежала из ресторана под крики Лорен: — Роб, почему ты стоишь, она же в таком состоянии за руль сядет!? Больше я ничего не слышала — то и дело, спотыкаясь на каблуках, бежала к машине, припаркованной за углом, сдерживая рвущиеся из груди рыдания. Заблокировав двери уже изнутри и откинувшись на сидении, пыталась утихомирить ненависть и злость на несправедливость окружающего мира. «Жаль, на то, чтоб поплакать, нет слез — не отказалась бы… Лорен права, садиться за руль в таком состоянии опасно, да я и не спешу…» Не знаю сколько ещё просидела бы, молча разглядывая свое отражение в зеркале, если бы в свете фонарей вновь не увидела бы того человека, снова стоящего спиной ко мне. С губ сорвался нервный смешок. Злость стала подниматься с новой силой из глубин моей души, в нормальности которой я начала сомневаться еще утром. «Если еще немного здесь побуду, то без жертв не обойдется!» Улыбнувшись про себя, поразилась резким сменам своего настроения и завела мотор. По пути домой снова потратила на пробки около получаса, в течение которых вспоминала и обдумывала то многое, что успело произойти со мной за день. «Даже удивительно, как столько событий уместилось в рамках одного дня. Почему ребята так смотрят на меня и ничего не рассказывают? Почему взгляд Роба полон сожаления? Кто эти собеседники в моей голове и почему Роб с ними разговаривает? Так, отсюда поподробнее… Он с ними разговаривает и его я вижу, а их — нет…» От резкого удара по тормозам сзади противно заскрипели чьи-то колеса. В боковом зеркале я увидела перекошенное лицо парня, напуганного моими движениями. Непристойные выражения в мой адрес отчего-то совсем не вызывали обиды, напротив, мне хотелось громко засмеяться в ответ. Я открыла окно, высунула голову и показала средний палец. Он немедленно объехал меня и с криками: «Ненормальная!», — надавил на газ. «И правда ненормальная, откуда во мне столько цинизма и глупости? Я ли это вообще?» …Оставив машину перед домом, я почти что вползла в дом — уставшая и измотанная. На мне не было лица, а во мне — сил. С трудом добравшись до кровати, игнорируя вопросы мамы о том, как провела вечер, и даже не переодеваясь, просто провалилась в сон. Глава 3. Крупицы памяти
Спала я без сновидений и проснулась около полудня. На столе лежала записка от мамы: «Мне не понравилось твое вчерашнее поведение, надеюсь, до вечера ты придумаешь объяснение. Звонила Лорен. Шесть раз! Обед в холодильнике. Мама». «И что я могу придумать в свое оправдание, когда сама себе не могу ничего объяснить?» Решила сегодня не испытывать судьбу, никому не звонить, дверь не открывать и тем более никуда не ходить. Достав из холодильника продукты для омлета, разложила их на столе, но посмотрев на них секунд пятнадцать, положила обратно. Недолго думая, сварила себе кофе и достала пирожное. Поглотив скудный завтрак туриста, поднялась наверх, громко шаркая тапочками. Для разнообразия вздумалось навести порядок в своей комнате, которую, лежа в больнице, по глупости запретила убирать маме, чтобы случайно не спутались мои ответы к экзамену. Сейчас немного сожалела об этом, глядя на жуткий бедлам в своей комнате. Включив радио и пританцовывая под незнакомую музыку, я двигалась по комнате, оставляя после себя блеск и чистоту. Закончив чистку поверхностей многочисленных книжных полок, тумбочек и столов от пыли, решила поменять постельное белье. Продолжая танцевать, одним движением выдернула простынь, и к моим ногам упала сложенная вдвое записка. Написанное внутри казалось необъяснимым. Подчерк, несомненно, был моим, но вспомнить, зачем и когда это писалось, как ни старалась — не получалось. Первым порывом было выбросить записку со всем хламом, которого собралось немало к концу уборки, но меня остановило последнее предложение, обращенное к самой себе. Интуиция подсказывала, что есть надежда не загреметь в дурдом в цветущем возрасте. «Дом опустел, огонь в сердце потух,
Это так больно и страшно случилось,
В сердце моем живет его дух,
И тело наполнено лунною силой.
(Думай, Элизабет, здесь его имя)».
Отложила записку, оставив ее на десерт в своем меню самобичевания, и продолжила уборку. Радио отключила, чтоб не мешало думать, и закончила «приступ чистоты» в полной тишине и душевных терзаниях. «Если один из голосов в моей голове принадлежал Роберту, значит, говорили они обо мне…» Попыталась вспомнить диалог детально: «Вы сильно давите на нее. Она не выдержит, не надо!» — протестовал Роб. А незнакомец указал, что это не его дело… Но как они давят на меня? Кто давит? И причем тут Роб? Или он все же причем-то… Значит ли это, что он в курсе того, что происходит?» Взяла телефон и почти до конца набрала номер друга, когда поняла, что не смогу ничего объяснить. «Что сказать? О чем просить? Если он до сих пор ни о чем не рассказал, значит, были веские причины, а не из вредности. Да и что я скажу? Слышала тут, как ты, не открывая рта, с кем-то обо мне разговаривал? Бред». Легла на кровать и обняла подушку. «Какая я была до потери памяти? Как ко мне относились друзья, и как к ним относилась я? Что изменилось?» *** Разбудил меня маленький, но прожорливый зверек, поселившийся в моем животе, не давший поспать и издававший душераздирающие вопли, от которых хотелось закрыть уши ладонями. Знала, что бесполезно вот так лежать — он все равно не даст уснуть и, медленно поднявшись, поплелась на кухню, просыпаясь по дороге. Было три часа дня, на улице припекало солнце и пока ещё не собиралось отдавать власть прохладному вечеру. Разогревая себе съестное, вернулась к своим мыслям и воспоминаниям, которые были прерваны бестактным сном. «Раз уж, я поверила в существование голосов в моей голове и называю вещи своими именами, то память мне уже не вернут, а цинизм и самодовольство — это бонус или моральный ущерб, полученные в обмен на кусок жизни, который посчитали лишним, и, судя по всему, уже не восстановят в моей памяти никогда». Собрав все детали мозаики, имеющиеся у меня в наличие, я получила «дырчатую» картинку: «У меня забрали воспоминания о последнем месяце жизни насильно. Роберт об этом вмешательстве в мою несчастную голову знает и, возможно, даже сожалеет, но он мне не помощник. Раз уж я это понимаю и принимаю, а главное, во весь этот бред верю, значит, есть шанс вернуть мое имущество на место. Вопрос: зачем им кусок моей жизни или что они хотят, чтоб я не вспоминала? Вчера они говорили, что сегодня уже будут дома, значит, операцию в моей голове они провели успешно, как им кажется. Но это мы еще посмотрим! Они не учли упрямство, с которым я родилась!» Последняя мысль обнадежила и заставила улыбнуться. Поднялась наверх, держа в руках надкусанную шоколадку и напевая себе что-то под нос. Разложив на столе конспекты и книги, снова наткнулась на записку самой себе из прошлой жизни и снова ни к чему не придя, отложила ее в сторону. Хотя бы два часа до прихода мамы намеревалась посвятить учебе. Если мне хотелось сдать сессию вместе с ребятами, то нужно было заниматься беспросветно. Но весь вчерашний и половина сегодняшнего дня я или спала или думала о том, что совершенно не предназначено для моих мозгов. Осталось несколько дней до следующего зачета, а в конспектах и курсовых у меня еще «конь не валялся». …Первые полчаса оказалось невыносимым постоянно прерывать мысли, ускользающие в неправильном направлении. Почти три часа я потратила на неблагодарное слово «надо» и заставила себя усидеть на одном месте небезрезультатно — подготовилась к зачету наполовину. Внизу хлопнула входная дверь, и счастливая, что выполнила долг перед собственной совестью, понеслась вниз и кинулась маме на шею. Глава 4. Со слов Мэри
Мама не ожидала такого от меня, и по выражению ее лица я догадалась, что такое поведение тоже не было нормой для моей прошлой жизни. Помогая в приготовлении ужина, извинилась перед ней за вчерашний инцидент. Долго не решаясь задать вопрос, терзающий меня уже довольно давно, с трудом заставила себя начать. — Мам, — выдавила, не прекращая мыть тарелки, — Как это случилось? — Случилось что? — все ещё пребывая в своих мыслях, переспросила, убирая со стола. — Что было в тот вечер, когда я ударилась головой? — Элизабет… — с отрицательными нотками в голосе начала свой протест мама, застыв с тряпкой в руках. — Ты не понимаешь, что творится в моей жизни… Я словно потеряла часть себя: не помню ничего из того, что происходило два месяца назад, и даже то, как вела себя с друзьями! Я устала от удивленных взглядов и начинаю сомневаться в своей нормальности, когда ребята смотрят на меня, в попытках понять, помню ли я то, о чем они хотят со мной поговорить, или нет… Мне нужен этот разговор! Я имею право знать! — Милая… — от этого слова почему — то кольнуло в груди, — доктор сказал, что тебе не стоит думать об… — Мама! Я настаиваю! — на последнем слове мой голос сорвался, и я растерянно сжала кулаки. — Ох, Элизабет… — она села на стул, и опустила голову. Мне было жаль ее, но я знала, что должна завладеть всей возможной информацией. Кто-то, кого я не помнила, а может и не знала вовсе, играл моей судьбой, и мне не хотелось с этим мириться. В любое другое время, я бы не стала затрачивать огромного количества энергии на поиски черной кошки в темноте. Но не сейчас, когда подсказки были предусмотрены мной же и сыпались ежедневно, словно снег на голову. Я использовала последнее оружие против маминой воли — заплакала. Сильно стараться не пришлось, слезы давно уже просились наружу. Мэри сдалась. — Только говори все и даже то, что тебе просто показалось… — Весь тот месяц ты была сама не своя, а я не находила себе места. У тебя сильно и часто менялось настроение от безудержной радости до беспричинных слез… Мне казалась чуждой мамина речь, как будто раньше мы никогда с ней не разговаривали вот так открыто. «Похоже, стирая кусок моей жизни, они подчистили и мое отношение к людям, уж не знаю с какой целью. Теперь-то мне понятна причина удивленных взглядов друзей и родных. Я делала что-то из ряда вон выходящее, не пересекающееся с характером своей прошлой жизни, сама того не понимая. Вот сволочи!» — в сердцах выругалась я про себя. — …отдыхала с друзьями в парке. Я не слышала, как ты вернулась, и поняла, что ты дома, только когда поднялась наверх за постельным бельем и услышала твой плач. Я решила постучаться, чтоб не застать тебя врасплох или напугать. Ты меня не впустила, просто приоткрыла дверь и сказала, что неважно себя чувствуешь. Я предложила помощь, но ты отказалась, поцеловала меня и закрыла дверь. Я не могла уснуть, и спустя полтора часа вошла к тебе снова, в надежде, что ты спишь… Ты действительно спокойно спала. Я потрогала твой лоб, чтоб убедиться, что ты здорова и вышла. Утром, не могла уйти, не поговорив с тобой. Мы никогда не общались о парнях, поэтому я не знала, как начать и все утро ходила вокруг да около. Ты подвезла меня на работу и на мой вопрос, влюблена или нет — не ответила прямо. С самого детства, дочь, ты никогда не врала мне, поэтому я была уверенна, что ответ должен был быть положительным, но просто постеснялась… «Вот это поворот!!!» — подумала я и навострила уши. — Весь день думала о том, как вызвать тебя на откровенность и винила себя, что столько лет ты не видела во мне друга, не могла спокойно открывать душу… — она отвернулась к окну, а мне вдруг стало больно, — После смерти твоего отца мы очень отдалились. Обычно горе объединяет, но в нашем случае получилось наоборот, — она все же заплакала. — Мама, перестань! Мам, не надо! — я обняла ее. Внутри меня закипал коктейль эмоций и чувств, угрожающий обжечь все внутренности, но я терпела ради единственно важного намерения — собрать всю правду по крупицам. Мэри быстро собралась, вытерла слезы и продолжила. — Вечером, возвращаясь домой, я была готова к разговору и даже несколько раз повторила про себя речь на работе, — (я улыбнулась — не знала, что она такая смешная), — Когда поднялась наверх, ты разговаривала по телефону и была в приподнятом настроении. Моя решимость рухнула, как карточный домик, когда ты, светясь как ангел, позвала меня на ужин. Мы ели и слушали радио, но ты постоянно смотрела в одну точку, прямо перед собой. Потом вдруг сказала мне, чтоб я слушала песню. Не помню точно ее слов, но ты плакала. Открыла рот, чтоб утешить тебя, но ты меня оборвала, сказав, что эта песня нравится Лорен и это совсем не то, о чем я подумала. Мой вопрос повис в воздухе, а ты украдкой вытирала слезы. К тебе было не подступиться, — ты в страхе свернулась, как ежик и стала защищаться иголочками… — она погладила меня по волосам, как маленькую. — Прости, меня, мама, я так виновата… Она посмотрела мне в глаза и вытерла слезы теплой ладонью. Удручало то, что до сих пор я не вспомнила ничего из ее рассказа, как будто она рассказывала о постороннем человеке, а не обо мне. — Дальше ты помыла посуду и собралась наверх, настроение опять было ужасное, а глазки красные. Я позвала тебя и сказала, что люблю, мы обнялись, и ты ушла умываться в ванную. Но через пару минут выбежала, как ошпаренная, и побежала к себе, постоянно повторяя что-то неразборчивое. А потом закрылась на ключ… Она довольно надолго замолчала, после чего, сдерживая рыдания, махнула рукой и сказала, что не может продолжать. Я вся горела в нетерпении, но спокойно налила стакан воды и протянула ей. — Мам, прошу тебя, продолжай… — села рядом и взяла ее руки в свои. — Я услышала дикий вопль и крики! Твои, Элизабет, крики! Я побежала к тебе, роняя все на своем пути, — она побелела, — Твоя дверь была закрыта, и я ужасно боялась отойти даже на секунду. Ты молчала, а я не могла открыть эту чертову дверь, будь она проклята! Зачем ты закрылась, Элизабет! — рыдала она. — Не знаю, я не помню… — Потом рядом со мной появились Роберт и Сони. У Роберта в руках был железный лом, и он сломал им замок. Когда мы вошли, ты уже была на полу без сознания. Я понятия не имею, откуда ты упала, да еще и так сильно, что получила частичную амнезию… И откуда взялся в доме Роберт, я тоже не знаю, тем более с ломом… Он помог мне отвезти тебя в больницу, дожидаться скорой, у меня не хватило бы терпения. Я вообще не понимаю, как сама не потеряла сознание… Я в душе улыбалась и была похожа на чеширского кота: «Значит, я все еще не клиент желтого дома и все мои подозрения, по крайней мере, касаемо Роба, верны». Появилось целое море вопросов, но я отложила их все на потом и занялась мамой. — Элизабет, ты была в коме три дня… — она почти шептала, — Мне было так страшно! — Мам, забудь. Все позади, я здесь, жива и здорова. И теперь у нас совсем другой уровень отношений. Все будет по-другому, слышишь? Давай чай пить? — я стала отвлекать ее от плохих мыслей и направлять разговор в другое русло. Она кивнула и стала заваривать чай, потихоньку приходя в норму. «Представляю, что она сейчас чувствует…» Пришлось рассказать ей о продвижениях в учебе, на что она только покачала головой в надежде отговорить меня от этой затеи и оставить мою память в покое. Но незамедлительно выразив протест, я заявила, что сдам сессию вместе с ребятами. Спустя полтора часа я пожелала ей спокойной ночи и направилась умываться. Поднимаясь в свою комнату, дала себе обещание впредь чаще говорить ей о своей любви и поклялась, что больше не заставлю маму плакать. С трудом добралась до кровати, и внутри меня щелкнул предохранитель, погрузив меня в сон… Глава 5. Странности из прошлого
«Надо же, совсем не помню, как уснула… Кажется, такое состояние называется эмоциональной перегрузкой…» Я не спешила вставать и пролежала в кровати до девяти, дольше было уже невозможно — съедали мысли. Наспех оделась и помчалась на кухню. На холодильнике красовалась короткая записка: « Лорен — 15 раз. Тебе не стыдно? Люблю тебя. Мама». «Вот теперь признаю — вела себя глупо». Улыбнулась, кинула записку на стол, и набрала подругу. Ее сонный голос вывел меня из воспоминаний о злополучном ужине в ресторане: — Лорен, это Элизабет… — О, Боги!!! — с сарказмом промычала подруга. Мне вдруг жутко захотелось ее увидеть. — Приходи, — коротко сказала я. — Через час буду. Пока ждала — умылась и привела в порядок волосы. Кофе окончательно растормошил, и внутри снова разбушевался ураган мыслей. …Лорен была неотразима в джинсовом комбинезоне с коротенькими шортами поверх белой блузки. Вошла и встала возле двери: — Ты как неродная! — бросила ей, улыбнувшись, и мы накинулись друг на друга. Подруга поплыла своей лебединой походкой на кухню, пока я закрывала дверь. Из кухни донесся ее голос: — Знала бы, что на этот шаг тебя подтолкнула Мэри, не пришла бы… Когда вошла, увидела ее, с победным выражением лица, держащую мамину записку, как флаг в руках. — Садись, давай! — проигнорировала ее трофей, и она послушно села, — …Мне нужно было время. Выпили по чашке кофе, и невозможно было не почувствовать, как забулькало в животе от такого количества жидкости. «Два стакана кофе сразу — это уже перебор!» — жаловался мой неугомонный желудок. Решила добыть еще информации для моего и без того перенасыщенного мозга. — О чем говорил Ник, тогда в ресторане? Что значит «хорошо, что вернулась в этот раз»? — Ты один раз уже не вернулась… — поучительным тоном произнесла она. Вопросительно смотрела на нее, подняв одну бровь. — Мы сидели в кафе после аттракционов… Ты вышла подышать воздухом и… не вернулась обратно. Когда толпой пришли к твоей маме, сказать, что тебя нет, думали она с ума сойдет. На ней лица не было, пока не убедилась, что ты уютно посапываешь в СВОЕЙ ПОСТЕЛЬКЕ! Последние слова были сказаны с сильным ударением, что я, и без того ошеломленная таким заявлением, почувствовала себя последней эгоисткой. — И такое исполняла?! — я была просто в недоумении и не могла найти себе никакого оправдания. — Делала-делала… — подначивала подруга и, шумно глотнув кофе, со знанием дела посмотрела мне в глаза. — Ну и номер. конечно… А что еще такого делала, что ни в какие рамки не лезет? — спросила свою болтушку, в надежде выведать нужную мне информацию. — Еще не время говорить… Или время? — странно заглянув мне в глаза, спросила подруга. Ничего не понимая, переспросила: — В каком смысле? — Ну ладно… — ожидаемо быстро согласилась она, — …Звучит, конечно, бредово, но ты просила передать тебе слово в слово, когда я почувствую, что ты готова… — Передать что? Не тяни, Лорен! — ерзала я на стуле в нетерпении. — Что все, что ты подозреваешь — правда… Я не помню точно слов и не знаю, о чем речь, но такое ощущение, что ты знала, что ударишься головой… — она захихикала, а я подыграла ей, хотя смеяться — это первое, чего мне хотелось меньше всего. Нужно было срочно остаться одной, чтоб все обдумать как следует, но выставить подругу за дверь я не могла. Поэтому допив кофе, мы переместились на диванчик в зал и уже там продолжили непринужденную беседу ни о чем. От количества «съеденной» информации мой мозг закипал, а глаза закрывались. Вроде бы моргнула но, открыв глаза, удивилась царящей вокруг тишине и отсутствию Лорен. Не понимая, что происходит, я даже отправилась искать ее по дому. На экране телефона мигало новое смс: «Спи, Элизабет, тебе нужен отдых. Я тебя люблю». Стало бесконечно стыдно, что так бесконтрольно отключилась в присутствии подруги, и я перезвонила ей, чтобы извиниться. Поговорив с Лорен, улеглась на ковре в гостиной и на всякий случай взяла ручку и блокнот. В том, что здесь замешана какая-то потусторонняя сила, теперь уже была уверена на сто процентов. Мысли доедали остатки моего терпения — нужен был анализ всей информации, накопившейся со вчерашнего дня. Так сказать, разжевать и отдать мозгу на обработку, иначе он угрожал не справиться с таким ее количеством. Разделив лист на две колонки, в правую вписала вопросы, а в левую — комментарии и информацию, которой владела.

1. Кто такой Роберт? 2. Как я на самом деле потеряла память? 3. Что было в день, когда я якобы ушла из кафе, никому ничего не сказав? — прежде всего — друг. — он оказался рядом, когда его никто не звал, и помог маме открыть дверь в мою комнату. — через него я услышала диалог, в котором он же и участвовал, защищая меня от Тех, кто, по его мнению, на меня «давил». 4. Почему я просила Лорен передать мне такое загадочное послание? 5. Какой информацией я владела, что Они пошли на такие меры? — я знала, что потеряю память или… мне ее сотрут (предположение).

6. Кто они?

Закончив, отложила блокнот.

«Вопросов однозначно больше, чем ответов. Да… Не густо… Но ведь и не пусто…»

Приготовила ужин и села у телевизора, в ожидании мамы. В руках был тот же блокнот, в который, под диктовку Лорен, добавила свое послание в будущее, созданное два месяца назад.

«Элизабет, все, что ты подозреваешь, — это правда, ты должна искать. Это все, что у тебя было. Эти слова ты сама просила передать тебе ровно два месяца назад. Твоя интуиция тебя не подводит. Продолжай искать вокруг».

«Искать что? Почему я хотела, чтоб она мне его предъявила через два месяца, а не раньше или позже? Может, чтоб накопилось больше сомнений внутри? Снова одни догадки…»

В голове постепенно прорисовывалась картинка, хотя пазлов однозначно не хватало. Приведя мысли в порядок, вырвала лист с записями из блокнота и выбросила его в урну. Хлопнула входная дверь, подгоняя меня в коридор встречать маму.

Глава 6. Звонок из прошлого

…Вечер прошел спокойно. Обсудили с Мэри предстоящий день и распланировали его детально. Мне нужны были обновки, и она тоже решила прикупить себе пару-тройку вещей за компанию, поэтому на утро наметили поход по магазинам.

После поднялась к себе и, немного посидев «в обнимку» с учебниками, улеглась в кровать. Сон не шел, мысли об одном и том же надоели, хоть и не переставали интересовать.

«До разгадки еще очень далеко и этот факт сильно выводит из себя…»

Едва проникла в мир грез, меня жестоким образом вернул в реальность странный шум. Дернулась, и стала прислушиваться, не открывая глаз. Кто-то был в моей комнате и этот кто-то понял, что я не сплю. Сжалась в комок и от страха невольно шепнула:

— О Боже….

— Не бойся… Не хотел тебя напугать. Прости!

Затем послышался
легкий прыжок, прикосновение обуви к подоконнику и толчок.

Открыла глаза, и была почти уверена, что мне все привиделось, но его голос звенел в ушах, а штора все еще колыхалась. И это в безветренную погоду…

«Господи, это же второй этаж!!!»

Вскочила и подбежала к окну — внизу никого не было.

Голос однозначно мне незнаком, но то, что этот человек был грабителем — маловероятно. Иначе это смешно: он пришел за добычей, а тут лежу я такая, и злые помыслы неудачного грабителя вдруг ослабевают под напором его совести и превращаются в сосущую необходимость принести свои извинения и прыгнуть со второго этажа… Что он и сделал, и не разбился…

«Почему он меня не тронул и зачем тогда приходил?»

Раздражало и выводило из себя, что вопросов становилось все больше, а ответы на них я была не в состоянии найти в своей голове.

Закрыла окно, легла обратно, накрылась одеялом с головой и заплакала от безысходности и обиды.

***

Семь утра… Ни свет, ни заря, а я уже на ногах.

«Значит это судьба, и нужно нераскрытые кулинарные таланты воплотить в жизнь…»

Дала себе слово, что сегодня забивать себе голову проблемами не буду. Мама взяла выходной, и день предстоял наполненным приятными событиями.

Поторопилась в душ, а после на кухню, воплощать задуманное. Достав из холодильника продукты, принялась за дело, напевая себе что-то под нос. Спустя полчаса вошла мама и попросила набрать номер Нотеллы, пока принесет свою расчетную тетрадь.

— Еще вчера вечером пообещала продиктовать итоги проданного за день товара и забыла! — причитала она.

Даже не глядя, я принялась одной рукой набирать на стационарном телефоне уже впечатавшийся в память номер, а другой переворачивать подрумянившуюся рыбу.

От неожиданности выронила из рук лопаточку. В телефоне раздался мой собственный голос — видимо разговор был сохранен.

Выключила огонь под недожаренной рыбой и застыла, слушая запись нашего с Лорен разговора.

Вошла мама.

— Элизабет? Что случилось? — она испуганно смотрела мне в глаза.

Я взяла себя в руки и нашлась с ответом:

— Не туда попала, а трубку взял какой-то… неадекватный.

Мама улыбнулась:

— Давай я сама.

Я сбросила и отдала маме телефон. Сколько же усилий потребовалось, чтобы вести себя спокойно и не сорваться до конца завтрака наверх, чтобы еще раз прослушать недослушанную запись.

Сославшись на то, что иду собираться к поездке, незаметно взяла со стола телефон и направилась наверх. Сердце выпрыгивало из груди. В нетерпении включила запись еще на лестнице, и встала как вкопанная.

«- Лорен, привет!

— О, Элизабет!! Ну как ты? Жаль, что не осталась с нами!

— Послушай, родная, я по делу! Ты должна мне помочь!

— Ты меня пугаешь…

— Просто пообещай сделать это. Для меня это все!!! Ни о чем не спрашивай, но сделай, как прошу!

— Что угодно! Говори уже! Ну, не молчи… Не плачь…

— Возьми ручку и запиши то, что скажу, хочешь, в ежедневник, хочешь, поставь напоминание в органайзере, но ты должна будешь сказать мне это. Слово в слово!!!

— Когда?

— Я думаю ты почувствуешь, когда будет пора.

— Диктуй.

— «Элизабет, все, что ты подозреваешь — правда. Не переставай искать. Это все, что у тебя было. Эти слова ты сама просила передать себе. Продолжай искать вокруг, интуиция тебя не подводит».

— Элизабет, мне страшно.

— Ты обещала ничего не спрашивать.

— Но ты должна мне доверять!

— Я не могу ничего добавить. Просто знай, если б не доверяла, не просила бы об этом. Все, пока».

Отложила трубку и стала размышлять.

«Я точно знала, что они придут и сотрут мне память! Но что мне искать? Где искать? О чем я забыла?»

…Стоя у окна, думала о том, о чем сегодня обещала себе не думать, и снова на глаза накатывались слезы. Мой взгляд привлекла безлюдная детская площадка с одинокой пустой качелей, издающей грустный скрип от раскачивания вверх-вниз.

Сбежав вниз по лестнице, наткнулась на маму:

— Милая, где ты ходишь… — она указала пальцем на наручные часы.

— Прости мам, не могла определиться с одеждой, — отчеканила я и прокашлялась, потому что голос дрогнул.

***

День прошел быстро, но внутри меня все кипело и бурлило. Мы с мамой примерили больше сотни вещей, выпили по три чашки кофе и съели по мороженому, а затем вымотавшиеся и довольные направились домой.

Время близилось к ночи, когда мы посмотрев обновки, перекусили и уставшие разбрелись по своим комнатам. Я снова заставила себя сесть за учебники, хотя моя замученная за последние дни сила воли, просила пощады и стремилась на боковую, а глаза с трудом держались открытыми.

…Остался всего день — дальше, один за другим, начнутся зачеты и экзамены.

Глава 7. Ножом по сердцу

…Прошел месяц моей загруженной студенческой жизни. Задуманное воплотилось в жизнь — я закрыла сессию и перешла на четвертый курс официально вместе с ребятами. В запасе было два летних месяца, и я намеревалась выполнить обещание, данное моему измученному мозгу. Ребята с удовольствием согласились составить мне компанию, и мы купили билеты на самолет во Флориду. Зная, что отлично проведу время именно с ними — не могла дождаться этой поездки.

Что касалось расследования по поиску воспоминаний, которые у меня без спроса позаимствовали — ни на дюйм не продвинулась, будучи сильно загружена учебой — ни времени, ни сил на раздумья не оставалось, подсказки тоже закончились.

Не происходило ничего практически, за исключением «сердечного приступа» Лорен, который напугал меня до смерти.

Это случилось у меня дома во время разговора о ребятах… конкретнее о Нике. Она, наконец, призналась, что чувствует к нему, когда вдруг согнулась пополам и стала рычать и стонать от боли. Я металась, как загнанная в угол овечка, потому что подруга запретила звонить 911. Весь ужас продолжался всего несколько минут, но за это время я чуть было не отправилась на тот свет от испуга.

Когда Лорен пришла в себя, выяснилось, что в моей голове, в папке, которую удалили с «рабочего стола», был подобный «файл».

Тогда тоже Лорен мне рассказывала, что с ней такое периодически случается, более того, я при этом присутствовала. Вспомнился незаконченный разговор, состоявшийся по пути в ресторан, и я заговорила на эту тему. Подруга пояснила, что каждый раз при разговоре о парнях, к которым она что-то чувствует, даже просто влюбленность — с ней случаются такие приступы.

Я, разумеется, не поверила, и захотела проверить, предложив снова заговорить о Нике. На что она меня просверлила взглядом и сказала, что я понятия не имею, что ей приходится испытать за эти несколько минут. Пришлось отказаться от заведомо глупой затеи.

И все. Остальное касалось учебы, экзаменов и зачетов. Естественно, мы помирились с друзьями. Сони заявила, что я сильно ударилась головой, потому как смогла обидеться на такую глупость. Ник добавил, что я просто должна была спросить его о том, что он имел в виду, а не выбегать из ресторана с лицом разъяренной тигрицы. Мысленно себя отругала за глупость, и, смиренно опустив голову, извинилась.

Полет был запланирован на двадцать восьмое июля. Оставалось докупить кое-что по мелочи для поездки, в связи с чем мы с Лорен решили не терять времени и немедленно совершить совместную вылазку по магазинам.

Допивая кофе, в ожидании подруги, услышала, как хлопнула входная дверь, заставив меня подскочить на месте и оборвав беспокойные мысли.

— Иди на кухню, — крикнула ей, не поднимаясь со стула.

— А если бы это была не я? — ответила подруга из коридора.

— Тебе кофе или чай? — проигнорировала ее вопрос.

— Уже пила. Не хочу, спасибо… — она вошла на кухню и поцеловала меня в щеку.

Я поспешила закончить свой завтрак, и побежала одеваться. Лорен последовала за мной.

— Куда сначала?

— Знаю один магазинчик… — загадочно улыбаясь, сверкнула она глазами, — …Там такие купальники… Огонь!

Пока я, глупо улыбаясь, перебирала вещи в шкафу, как всегда, не зная, в чем пойти, подруга подошла к моему столу и произнесла:

— Даааа… тут нужен тщательный осмотр, за один день и при желании не уберешься.

— Лорен, мне не хочется даже дотрагиваться до этих учебников… — заныла ей, — …Как вспомню, что пережила на этой сессии и за какой срок успевала подготовиться… — я вздрогнула, — Брррр…

— Удивительно, что с такой тяжелой формой амнезии тебе так легко удалось ее сдать…

— Все, закрыли тему. Давай о приятном! — оборвала я.

В очередной раз вспомнила о том, что сдала сессию, потому что амнезия была не настоящей. Будь она следствием удара головой, не то, чтобы закрыть сессию — обычный текст прочитать и пересказать, наверно, не смогла бы из-за вечных головных болей и головокружений.

«Хорошо поработали мои недруги! Спасибо за то, что разрешили окончить третий курс!»

В своих раздумьях совершенно забыла о внезапно притихшей подруге и, выглянув из-за дверцы шкафа, окликнула ее:

— Лорен? Ты чего язык проглотила?

— А что это? — спросила она, размахивая перед моим лицом сложенным пополам листом бумаги.

— Если перестанешь трясти им у меня перед носом и откроешь — тебя тоже посвящу в тайну индейцев… — ответила ей, безуспешно пытаясь застегнуть молнию на платье.

Подруга развернула меня спиной и застегнула молнию одним движением, сострив:

— Надеюсь, сама не расстегнешь, а мы, наконец, закончим с одеванием и выйдем из дома.

Она снова протянула мне бумагу. Сердце предчувствовало неладное. Развернув, убедилась в верности предчувствия — записка с непонятным стихотворением встрепенула память.

— Это произведение, написанное мной в шестом классе… — отмахнулась я, удерживая дрожащий голос и лихорадочно пряча записку в шкафчик для личных вещей.

Подруга, недоверчиво окинув взглядом, произнесла:

— Ты мне о нем ничего не рассказывала в шестом классе… — обиделась Лорен.

Сердце екнуло.

«О ком это, „о нем“, если это описание может подойти к любому из моих благоверных, начиная с первого класса!»

Я удивленно подняла бровь:

— О ком?

— О Дэвиде.

Имя прошлось по венам, буквально в секунду болью сковывая все конечности. Казалось, в сердце пробили огромную дыру, острым и длинным ножом. Схватившись за грудную клетку и ловя ртом воздух, я стала оседать, но вовремя зацепилась за стол руками и, смахнув с него все учебники и тетради, попыталась удержаться на ногах.

— Эй, ты чего?! — подруга не сразу поняла, что происходит и подскочила, когда моя голова уже касалась пола.

Затем наступил провал в памяти.

…Сознание стало возвращаться спустя некоторое время и, лежа на коленях испуганной Лорен, я прошипела, периодически ловя воздух ртом:

— Ты ведь никому не скажешь?

— Успокойся, глупенькая! Такое уже было?

— В первый раз… — честно ответила ей, потихоньку расслабляя мышцы.

Хоть боль и отпустила, но страх не собирался так просто покидать мое тело.

«Что это было?»

— Лорен, что ты чувствуешь, когда у тебя случаются те приступы? — нарушила я гнетущую тишину.

Подруга отвернулась, и с сожалением закусила нижнюю губу.

— Значит мне не показалось. Думаешь, с тобой творится то же самое?

— Уверена в этом… — призналась я, сглотнув болезненно слюну и закрыла глаза.

Боли уже не было, но сердце пульсировало в ушах так, что кружилась голова.

— Где ты взяла это имя?

Я застонала, чувствуя, как волна страха перед безжалостными и острыми ощущениями, снова накрывает мое обессиленное тело.

Лорен подложила мне под голову подушку и приказала лежать. Сама достала записку оттуда, куда я ее недавно положила, взяла ручку и обвела первые буквы каждой строчки.

— Это же ты писала, Элизабет? — спросила она с беспокойством в глазах, протягивая мне записку.

— Да… — спокойно ответила ей, не зная, что еще добавить и разглядывая странное имя, на которое мой организм так неоднозначно отреагировал.

«Дом опустел, огонь в сердце потух,

Это так больно и страшно случилось,

В сердце моем живет его дух,

И тело наполнено лунною силой.

(Думай, Элизабет, здесь его имя)».

— Мы в детстве писали такие стишки про мальчиков, которым симпатизировали. В них важна не рифма или красота слов, а то, что имя возлюбленного видно невооруженным глазом… — пояснила подруга.

— Ты не произноси это имя больше вслух, — попросила, скорее для собственного успокоения.

— Хорошо, но что все это значит? Кто он такой? И мы с тобой что, неизлечимо больные? — она смотрела на меня полным страха взглядом.

Я невесело улыбнулась.

— Лорен, кто он такой, пока не знаю. Возможно, он был в моей жизни до потери памяти… Клянусь, я обязательно во всем разберусь!

Подруга нехотя кивнула головой, а мне так захотелось рассказать ей о своих предположениях, но я и сама толком ничего не знала, поэтому и связного объяснения не получилось бы.

Осторожно поднялась с пола и с радостью обнаружила, что боли, словно не бывало. Вручив Лорен ключи от машины, отправила ее заводить мотор, а сама взяла записку и положила в сумочку.

«Еще одна деталь несобранной мозаики к общей картинке. Как же я сразу не увидела? Только кто он такой, этот Дэвид? И почему приступы бывают, когда я слышу его имя? Что будет, если произнесу его сама?»

Сердце выпрыгивало из груди, выстукивая оборванный такт. Мысленно заставляла себя произнести имя вслух, но язык не поворачивался. Тело отказывалось слушаться, еще не до конца оправившись от пережитого. Шестое чувство подсказывало, что в этой задумке имеется смысл, а разум требовал прекратить безобразие. Я схватилась за подоконник и, отложив все уговоры и протесты в долгий ящик, чуть слышно произнесла:

— Дэвид!

Меньше всего хотелось снова пережить то, что пережила пятнадцать минут назад, но я должна была докопаться до истины. Согнувшись в новом приступе боли, я с трудом сдерживала крик о помощи. Странное ощущение, похожее на приятное и яркое воспоминание, не имеющее очертаний и формы, сопровождало эту боль невидимым туманом. Но понять его сущность я пока не могла и какое имеет отношение ко мне тоже.

«Неужели это имя все же значило для меня так много, что даже боль становится наркотиком? Если это так, то возможно ли через него нащупать дорогу к своей памяти?»

Уловила, мелькнувшую светлячком мысль, что мне приятно выговаривать загадочное имя и боль второй раз не столько пугает, сколько завораживает.

Зрительно поймала какое-то движение снаружи, под окном, и на мгновение забыла обо всем. На меня смотрел парень. Черты лица не говорили ни о чем — была уверенна, что вижу его впервые. Он отвел глаза, уловив мой взгляд. Пыталась понять, что именно настораживало в его лице. Боль? Сожаление? Ненависть?

— Элизабет… — окликнула меня подруга.

Повернуться было все еще больно, но мне не хотелось, чтоб она догадалась о глупой выходке. Натянув на лицо улыбку, и мысленно корчась в конвульсиях, повернулась к ней и молча пошла к выходу. На то, чтоб что-то сказать, не было сил и она, удивленная моей каменной походке, послушно поплелась следом.

Глава 8. Мгновение истины

Мы купили по списку все, что необходимо для поездки и с трудом удержались от лишних затрат. Денег было не слишком много, а во Флориде еще предстояло потратиться на сувениры и возможно, что-то более стоящее из одежды, чем то, что мы собирались купить здесь.

В планах под знаком вопроса маячил поход к бабушке. На самом деле он относился больше к прибыльной части путешествия, чем к затратной, но это не сильно волновало — никогда не питала к деньгам пылких чувств.

День клонился к вечеру — я отвезла подругу и подъехала к своему дому. Дневная жара сходила на нет, но воздух все еще обжигал при вдохе. Дома, конечно же, было прохладней, чем на улице, но прощаться с этим днем не хотелось и, сев на скамейку возле дома, я уставилась на небо.

«Завтра вечером самолет, и я не увижу этот город целую неделю…»

Пыталась уловить и оставить в памяти каждое мгновение, коснувшись его своими мыслями.

«Что меня удерживает в этом городе, кроме того, что я в нем родилась? Как бы сложилась моя судьба, если бы еще ребенком мы с мамой уехали жить к бабушке? Возможно, уже бы вышла замуж…»

Представлять себя в белом платье и с кольцом на пальце оказалось приятнее, чем хотелось бы, но мне казалось, что я еще долго буду одинока. От последней мысли кольнуло в сердце, а в сознании всплыло заветное имя.

Так и крутясь на языке, оно сводило с ума. Хотелось снова испытать то странное наслаждение, которое сопровождалось неистовой болью. Я боролась с собой из последних сил, и моему счастью не было предела, когда увидела, что мама сворачивает на обочину. Убегая от самой себя, вскочила и поспешила ей навстречу.

Мама совсем недавно научилась водить машину — тогда, когда решила, что купит мне новую, а старую возьмет себе. Мэри очень умело для новичка справлялась с управлением этого «корабля» (так она ее называла), несмотря на то, что ездила со скоростью 40 км/ч.

— Как я без тебя целую неделю? — пела она мне в ухо, крепко сжимая в объятиях.

Слова ласкали слух, усиливая свое воздействие тем, что их произносила мама, которая раньше сдерживала эмоции, и даже обычное объятие стоило ей непомерных усилий и уговоров самой себя.

После нашего разговора о болезненном для нее воспоминании, мы очень сблизились, и я полагаю, что причина заключалась в страхе. Когда близкие люди находятся на волоске от смерти очень трудно прийти в себя и жить как прежде. Меняется все: мировоззрение, отношение к окружающим и в целом к жизни. Пока я лежала в коме — мама перенесла настоящую душевную драму. В страхе, что останется совершенно одна, она винила себя в том, что не дала мне столько, сколько могла бы, и не говорила того, что чувствовала. Она молилась, чтобы все стало как раньше, и я снова могла встать на ноги.

«Думаю, стоит сказать спасибо мои тайным недругам и за новый уровень наших с ней отношении тоже…»

Разделив воображаемую страницу пополам и надписав получившиеся колонки как «-» и «+», я фантазийным пером записала туда результаты их работы, за которые могла бы поблагодарить и, наоборот, возненавидеть. И черт возьми, плюсов, полученных в результате их тайной деятельности в моем сознании, получилось больше, а минус пока один, и то обобщенный — они забрали мою память.

За незнанием того, что было в этих воспоминаниях, решила отложить написание им благодарственных писем и почетных грамот за свершенные достижения на поприще моей жизни.

Идти наверх, оставаясь с хищными мыслями наедине, как-то не хотелось, да и с мамой удастся поговорить не раньше, чем через неделю, поэтому, я дала волю эмоциям и наговорилась с ней досыта еще в течение двух часов.

Поднявшись наверх в половину второго ночи, открыла окно, вдохнула умопомрачительный своей прохладой ночной воздух и запрыгнула в кровать. Сон уже одолевал, но бурная деятельность моей фантазии не давала мне покоя и требовала завершения душевных терзаний, начатых еще вечером на улице.

Долго боролась с собой, не желая вновь переживать жуткую боль, пробирающую до самых костей, и в тоже время отчаянно уговаривала свою волю, что это необходимо для того, чтобы понять причину наслаждения, таящуюся за ней.

В конце концов, я сдалась — спрятала голову под подушку и громко произнесла, пока не передумала:

— Дэвид! Дэвид! Дэвид!

Поздно осознав, что совершила глупость, хватая ртом воздух, и теряя реальность, соскользнула с кровати. Прижимая руку к сердцу, явственно ощущала, как огонь прожигает легкие от нехватки кислорода. Уткнувшись лицом в одеяло, чтоб не напугать маму своими криками, я всей душой рвалась к истине, заставляя себя забыть о раздирающей боли.

Желанное чувство, которого так добивалась, растворенное в воде, блаженной волной растеклось совсем близко — нужно было просто приложить немного усилий и дотянуться до нее кончиками пальцев. Но сил не было. Совсем. Я бесполезно лежала на полу и видела, как волна подкатывает и вновь отступает перед самым моим лицом.

Хотелось и вовсе прыгнуть в эту воду, ощутить ее прохладу и вобрать кожей максимальное количество моих же воспоминаний, словно в этой воде и скрывалась вся тайна моего незнания, словно это и было разгадкой…

Но я была бессильна, а вода чересчур поверхностна, и напоследок коснувшись своей прохладой кончиков моих мысленных пальцев, она испарилась, уступив место языкам пламени. Теперь они не были прожигающими и душащими, как прежде, и периодически давали делать вдох.

Не хотелось отпускать неуловимое мгновение, и я готова была на все, лишь бы вернуть воду, вновь унесшую мои воспоминания в неведомую даль. Слезы лились ручьем — ни на что другое сил не оставалось.

Хотела бы еще раз назвать его имя, чтобы снова поймать ту волну, но знала, что не получится — попросту не выдержу.

«Боже, как же это глупо! Ради мгновенного понимания испытать столько мук…»

Этот раз получился результативнее прошлого — он был наполнен ассоциациями и близостью момента, что немного оправдывало мою глупость.

Сдавливая горло рукой, я вдыхала и вдыхала, словно заново научившись дышать. Боль убрала свои когтистые лапы от моего онемевшего тела, превратив его в тряпичную куклу. С трудом восстанавливая дыхание, старалась не шевелиться, чтоб боль не вернулась, хотя знала, что не вернется, пока сама ее не позову.

— Не мучай себя, Элизабет.

Шёлковый голос вызвал во мне новую бурю эмоций, но реагировать на него мое тело категорически отказывалось. Сил, чтобы повернуть голову не осталось абсолютно.

Прохладные руки коснулись тела, заставив слабо дернуться. От холода, исходившего от него, почувствовала, что замерзаю. А потом вдруг легкость простыней коснулась кожи, давая понять — он просто переложил меня в кровать.

Сомнений не возникало — это тот же мужчина, который заглядывал в мои окна. Он же был в тот день в моей комнате и выпрыгнул со второго этажа. И скорей всего, он был тогда в ресторане.

«Это и есть тот самый Дэвид??? Я произношу его имя и он приходит? Но как слышит и откуда появляется? Он не человек? Тогда кто?»

Мысли неслись табуном, и я своим изнеможенным сознанием пыталась ухватиться хотя бы за одну из них и доскакать до финиша.

«Боже, почему нет сил, и я не могу спросить его обо всем, пока он здесь!? Даже глаза открыть не в состоянии!»

Чужие ладони гладили мое лицо и убирали с него мокрые, прилипшие волосы. Взяв за руку, он крепко сжал ее в своей, и я снова ощутила неестественную прохладу его кожи.

«Я вся мокрая, потому мерзну…» — уговаривала себя мысленно, отгоняя иные объяснения холоду, исходившему от парня.

Затем услышала сдавленные звуки, исходящие от таинственного Дэвида.

«Что это? Плач? Он что, плачет из-за меня?»

Так хотелось встать, посмотреть на него, спросить обо всем, но от бессилия не смогла бы даже мяукнуть. Во мне не было и капли страха к нему, хотя чувствовала наверняка, что с ним не все в порядке.

Сдавшись в попытках сесть, попробовала просто сжать его ладонь. Приложив немало усилий, чтоб пошевелить пальцами, отчаянно выдохнула — пальцы скользнули по воздуху. И все — ни его дыхания, ни шевеления, ни сдавленных рыданий.

Он ушел.

Отчаяние, злость, ненависть и жалость к себе смешались в кашу. Знала наверняка, что утром усомнюсь во всем и сама себя уговорю, что просто привиделось.

«Хватит уже издеваться над моей памятью!» — мысленно проорала я, и последние остатки сил покинули мое бренное тело.

Глава 9. Прыжок с трамплина

Все тело наутро было неподвижным и неподъемным, словно каменное изваяние. Я пролежала минут сорок разглядывая потолок и уговаривая себя, что вчера все просто привиделось. Какая-то часть моего сознания бунтовала и выражала протесты, высказываясь в пользу того, что ночь была реальной, и приводила в доказательство мое тяжеленное тело. В конце концов, я победила внутренние протесты, заключив, что это был сон.

Хотелось кого-нибудь убить, но рядом никого не отказалось, поэтому решила убить мороженое, лежавшее в морозильнике уже неделю. С минуту представляя его, посыпанным фисташками и шоколадом, ощущая во рту его вкус, и вкус кофе, стала вставать. Рука наткнулась на что-то объемное и твердое под одеялом, и я мгновенно вскочила, с трудом сдержав крик.

Первый девичий страх — оно сейчас начнет двигаться и уползать, а еще хуже — подползать. Что-то вроде огромного жука мутанта или черепахи с противным склизким панцирем. Не спеша утихомиривать свою взорвавшуюся буйную фантазию, резко отдернула одеяло.

Не знаю, что было бы легче принять моему мозгу: несуществующих животных, которых уже мысленно разрисовала себе во всех красках, или мужской кошелек в своей кровати… Особенно после мысленной победы над собой пару минут назад в отношении прошедшей ночи.

С нескрываемым любопытством принялась разглядывать находку. Но заглянув внутрь, застыла. Помимо денег там не было НИЧЕГО: ни визиток, ни документов, ни чеков… только моя фотография из выпускного фотоальбома.

«Откуда она у него?»

Я встала с кровати и глубоко вдохнула. Обойдя комнату вдоль и поперек, обдумала все возможное, сложив все имеющиеся факты воедино и добавив к ним существование некоего Дэвида, кошелек которого в распахнутом виде лежал на моей кровати.

«Предположим, что я любила этого Дэвида и что это чувство было взаимным… Вопрос все равно остается повисшим: зачем стирать мне память? Я знала что-то о нем, чего не должна была? Тогда почему он все еще рядом? Почему сам ничего не объясняет, я ведь теряюсь в догадках… Зачем он следит за мной?»

Спровоцированная мною же подсказка вместо радости вызвала раздражение. Просто невозможно было что-либо разглядеть тусклым фонарем своего сознания в кромешной темноте бездонной ямы памяти.

«…Если он следит, значит поедет во Флориду за мной. Следовательно, вернется за своим кошельком, в котором, мягко выражаясь, немало денег… и попытается больше не попадаться мне на глаза…»

Я взяла ручку, вытащила свою фотографию из кошелька и на обратной стороне написала самый главный вопрос, больше всего остального терзающий мое сердце, и позволяющий ему понять, что знаю достаточно…

«Дэвид, я любила тебя?»

…и обратной стороной вверх положила фотографию на место. Кошелек оставила на подоконнике и спустилась на кухню.

Мама была уже на работе. Я включила радио и приготовила кофе. Мороженое потихоньку подтаивало и приобретало мою любимую консистенцию.

Набрав Лорен, с полчаса провисела на трубке, доедая мороженое и слушая болтовню подружки. Затем созвонилась с Сони и спросила, готова ли та к отлету. Она бодро отвечала на мои предсказуемые вопросы.

«Наверно, я одна не в настроении сегодня…»

В отношениях Роба и Сони ничего не изменилось, но их дружбе можно было позавидовать. Официально они не являлись парой (насколько я знаю, неофициально тоже), но он стал ее тенью, и никогда ничего не требовал взамен. Поначалу казалось, что парень влюблен по уши, но по холодности его поведения выходило, что это не так или не совсем так…

Я доела и собралась наверх, но так и не сдвинулась с места, побоявшись спугнуть внезапно возникшее и с трудом уловимое воспоминание. Невозможно было понять, с чем оно связано и что его спровоцировало.

Происходящее внутри меня было похоже на прыжок с трамплина. Я четко увидела себя со стороны, стоящую на самом краю настоящего и смотрящую в голубое, чистое небо, символизирующее будущее. Кто-то невидимый сильно и без предупреждения толкнул меня, и я вынужденно прыгнула в бассейн своей прошлой жизни. Вода в нем расступилась, впуская в двадцать четвертое апреля этого же года, на мою кухню. Напротив меня появился Дэвид, а рядом — Мэри.

Все было настолько реальным, что я, казалось, могла бы протянуть руку и коснуться их. Затем услышала свой голос, исходящий изнутри, обращенный к Дэвиду:

«Послушай припев…»

Окунувшись в прошлое, попыталась впитать все ощущения и чувства, пока это было возможно.

Его взгляд, был полон тепла и нежности. Внутри меня сновала боль в преддверии чего-то плохого, и незнакомое доселе чувство любви и страсти. В глазах мамы — вопросы и непонимание. Затем ощутила что-то непонятное и незнакомое ранее, словно в меня вливают что-то мягкое и пушистое, похожее на вату…

Воспоминание резко оборвалось. Причина погружения в прошлое полилась из радио, кромсая сердце на куски. Я подскочила к нему, и сделала громче настолько, насколько позволяло это несчастное создание стапятидесятилетней давности.

«…Подарите мне крылья вольные,

Отпустите меня к нему, больно мне,

Ничего вам не сделаю, кроме,

Я устала дышать одиночеством,

И одной под дождем стоять холодно,

Подарите мне крылья вольные,

Отпустите меня к нему, больно мне».

— Вот черт! — в сердцах крикнула я, пытаясь унять волнение и дрожь.

«Теперь есть надежда, что получится вспомнить все! Я заставлю себя это сделать, а потом найду тех, кто так поступил со мной… Единственная проблема в том, что ничего не смогу против них… Судя по тому, как они распоряжаются моей жизнью — я в их глазах ничтожество… Ну, не убью их, так хоть лоскуток от порванного одеяла памяти пришью на место…»

Песня закончилась, я отключила радио одним движением, так и оставаясь, стоять в раздумьях.

«Значит, я к нему все же что-то испытывала, раз он был в моем доме и сидел за одним столом с мамой. Так стоп, но ведь мама мне ничего о нем не рассказывала!»

Рассеянно набрала маму и через пару гудков услышала родной голос:

— Магазин Митчелов, Мэри Бэнтси, слушаю.

— Мама… — не зная как начать, сказала я.

— Элизабет, как дела? Ты уже в аэропорт что ли?

— Мам, я по-другому поводу, — замялась, услышав веселый мамин голос.

Она тут же напряглась и в трубке повисла звенящая пауза.

— Не пугайся, просто я тут вспомнила кое-что…

— Вспомнила?! — она даже вскрикнула от неожиданности, — Что вспомнила?! Я сейчас приеду…

— Нет-нет-нет, не надо. Ты просто ответь мне на один вопрос… — она ждала, не произнося ни звука, — Скажи, я приводила домой парня?

— Парня? — шумно выдохнула мама.

— Просто скажи, да или нет.

— Нет.

— Когда я просила послушать припев песни, в тот злосчастный день… Ты помнишь? Ты сама мне рассказывала…

— Да-да, песня о любви была.

— В тот день с нами сидел за столом парень с густыми черными волосами, в белом свитере?

Мама молчала.

— Мам, алло?

— Слышу, милая. Сожалею, но нет… Это, наверное, остаточные следствия амнезии. Ведь доктор говорил, что ты никогда не сможешь вспомнить… — успокаивала меня мама.

— Главное, что начала, — бодро отозвалась я, и, попрощавшись, положила трубку.

Мысли вихрем закружились в моей голове.

«Она рассказывала, что я смотрела в одну точку и просила послушать припев. Но в моем воспоминании я смотрела на Дэвида и просила слушать его, а не Мэри. Значит это не моя фантазийная сборка — этот человек реально был в моей жизни. Вопрос: Кем? Если его не видела мама, о нем не знали Лорен, Сони и Роберт… Роберт! Он наверняка знает! Он же был в тот день у нас дома! Роберт скажет мне кто такой Дэвид! Я заставлю его все рассказать!»

Безудержная радость от приближения разгадки грела сердце, значительно улучшив настроение.

Багаж был уложен, осталось только одеться и привести себя в порядок. Я заскочила в душ и поднялась наверх. Открыв шкаф, достала заранее подготовленное платье и стала раздеваться. Взгляд упал на подоконник.

Кошелька не было — только вырванная из тетради страница, и поверх нее ручка. Не читая, посмотрела на конец записки и увидела то, чего боялась.

«Не дописал, значит, спугнула…»

Мельком оглядела улицу, заранее предугадав, что его не увижу и принялась жадно читать:

«Да, любила… Но главное ДЛЯ ТЕБЯ, что ты этого не помнишь. Знаю, ты пытаешься найти ответы, и вспомнить то, что тебя заставили забыть, но будет лучше этого не делать! Причина во мне. Это главный вопрос, на который ты уже нашла ответ и подтверждения.

Мы не можем быть вместе, но для тебя это не должно иметь значения — ты все равно не помнишь, что между нами что-то было и тем более своих чувств.

Просто не произноси мое имя и тебе больше не будет больно. Я уже говорил… и повторю еще раз: когда увижу рядом с тобой достойного, перестану тебя преследовать, и твои боли прекратятся навс…»

На этом письмо оборвалось, но суть осталась ясна.

Это признание только раззадорило мое любопытство, и я была готова на что угодно, лишь бы докопаться до истины. В конце концов, это оправданный риск — найду то, что у меня отобрали, можно сказать, насильно.

Вдохнув полной грудью, вышла из дома, положила чемодан в багажник и набрала маму.

— Мам, уже собралась, нет времени тебя дожидаться — самолет ждать не будет… — улыбнулась в трубку, -Увидимся через неделю?

— Да, милая… Все равно раньше, чем через час не освобожусь. Вчера тебе все сказала. Будь осторожна! Люблю тебя. Хорошего отдыха!

— Спасибо, мам.

Еще раз оглядев все вокруг, выжала газ. Взвизгнув шинами, машина рванулась с места, навстречу белому песку пляжей Флориды.

Глава 10. Флорида

В состоянии депрессии человек ничего хорошего замечать не желает. Не то чтобы все плохое кажется сытнее для его разыгравшейся саможалости, просто увидеть плюсы в том, что не нравится очень трудно. Но они там всегда есть!

И когда начинаешь уговаривать себя, что все не так уж плохо, и пробуешь сменить настроение, становится только хуже — вообще перестаешь замечать все, кроме самого себя — такого несчастного и пострадавшего от несправедливости мира. Лучше просто переждать непогоду в городе своей души, чем в ливень и грозу идти искать солнце, испачкавшись в слякоти и промокнув до нитки.

Вот и я, по пути в аэропорт успела возненавидеть все светофоры, их создателей, всех водителей и пешеходов, а так же дороги и тех, кто их когда-либо ремонтировал.

Стоя у входа в ожидании ребят, жалея себя любимую, страдающую от несовершенства мира, я замечала любое неудобство, и незамедлительно мысленно раздувала из него огромное горе.

Роб и Сони обещали быть через десять минут, а Лорен с Ником уже подъезжали на такси. Я собиралась прихватить Лорен по дороге в аэропорт, но та сообщила, что у них с Ником все заранее обговорено и они уже ждут такси.

Взглянула на небо, и в следующую минуту, мир уже не казался ничтожным пристанищем для моей необъятной души, а стал красочным и солнечным уголком ненасытной и заполненной вселенной. До сегодняшнего дня не знала, что небо может дарить внутреннее спокойствие и чистоту. Все вдруг показалось таким несущественным, включая проблемы, настроение, мысли и вообще жизнь в сравнении с этим величественным и божественным произведением искусства — небом.

Я увлекалась психологией еще в школе, читала, что у каждого человека есть свой ключ к замку любой депрессии. Просто нужно внимательнее относиться к себе, замечать все, что воодушевляет, окрыляет, вселяет уверенность, и делать из этого выводы. Тогда в моменты внутренних страданий можно будет безболезненно вывести себя из темного леса подавленного сознания на яркую лужайку окружающего мира.

Вспомнив об этом знании, которое сидело во мне много лет, откровенно обрадовалась, что все же мое самообучение психологии не прошло даром, и теперь я владею собственным ключом от депрессии.

Мысленно погладила себя по голове и поспешила навстречу Лорен и Нику. Они стояли возле отъезжающего такси и в поисках меня крутились из стороны в сторону. Помахала им рукой. Лицо Лорен тут же озарила улыбка, а Ник что-то шепнул ей на ухо, заставив незамедлительно рассмеяться.

Мечтая о загаре и солнце Флориды, мы не заметили, как появились ребята и того факта, что опоздали на сорок минут. До посадки оставалось совсем немного, и, расталкивая всех на бегу, мы помчались на регистрацию.

Все необходимые процедуры были пройдены без проблем, и, уже сидя на мягких креслах первого класса (в котором мы оказались по настоянию Роба), ребята оживленно обсуждали предстоящие планы.

Роб был молчалив и сидел с закрытыми глазами. Я старалась избегать его взгляда, чтоб контролировать поток мыслей и рвущихся из меня слов.

В суете и волнующем ожидании предстоящего отдыха мое тело ныло, и сознание отказывалось вспоминать самую важную проблему. Удобно устроившись на своем месте, с закрытыми глазами представляла искрящуюся воду, яркое солнце Флоридских пляжей и уже даже кожей ощущала прикосновение теплых солнечных лучей, когда в мою голову без спроса и предупреждения ворвались мысленные обращения Роберта. Я заставила себя не дергаться, молча слушать и, что бы ни случилось, не открывать глаза.

«Знаю, что ты здесь… Знаю, что уже не Хранитель, но я должен с тобой поговорить! Прошло всего несколько месяцев — ты не мог потерять сразу все способности. Ты же слышишь меня сейчас, Дэвид!? У меня плохое предчувствие, что она знает больше, чем надо…»

По спине пробежал холодок, и я мысленно засунула себе в рот кляп и для пущей уверенности обмотала его скотчем.

Ответа не было, а нетерпение съедало меня изнутри. Открыв глаза, обнаружила, что Роба нет.

«Он встал так бесшумно или я уснула? Нет, с такими мыслями уснуть не смогла бы и под лошадиной дозой морфия».

Вскочив с места, собралась бежать на его поиски, но Лорен схватила за руку, вернув из мира, в который унесли собственные мысли.

— Куда это ты?

«И действительно, куда я собралась? Выяснять всю правду о тайном мире, о котором люди не имеют понятия, здесь — в самолете, битком набитом людьми?»

— Сон приснился плохой, — отрапортовала я и плюхнулась на место, не отпуская руку подруги.

После того случая в моей комнате, когда Лорен видела мой приступ, мы словно скрепили наши отношения кровью, став чувствовать друг друга острее. И сейчас, от внимательных глаз подруги не ускользнуло мое напряженное выражение лица. На ее вопрос, в чем причина такого состояния, я просто крепче сжала ее руку.

«Что же со мной происходит? Я так хотела узнать правду, которую у меня отобрали, а сейчас, когда она так близко — мне страшно. Чего я боюсь? Наверно того, что узнаю что-то, чем жила и дышала все время до „амнезии“, и пойму, что просто предала себя, уступив недругам и позабыв самое важное, по одному щелчку их пальцев. Боюсь, подтвердить опасения, что все мы не принадлежим себе, раз кто-то может вот так взмахнуть „волшебной палочкой“ или как оно у них там называется, и человек забудет, кто он и для чего жил все это время…»

По возвращении Роба я уже приняла решение, что для начала неплохо бы узнать всю правду, а потом уже заниматься самобичеванием. Отложив плохие мысли и стараясь не замечать его изучающих взглядов, продолжила полет как на иголках изнутри и расслабленно спящей снаружи.

Постоянно вслушиваясь, чтоб не упустить нового вопроса Дэвиду, постоянно ловила себя на мысли, что мне мерещится голос Роба. Убеждала себя в том, что слышу его мысли громко, четко и даже реальнее, чем, если бы он говорил вслух.

Ближе к концу я все же сдалась, и мой напряженный организм погрузился в мир грез. Я спала так чутко, что даже сквозь сон не переставала ощущать ладонь Лорен, сжимающую мою расслабленную руку.

Проснулась от внезапно прозвучавшего голоса Роба в моей голове:

«Сделай так, чтобы она тебя не видела».

И снова тишина в ответ. Самолет стал приземляться.

Разочарованная и подавленная, поняла, что Роб уходил не просто по нужде, а поговорить с Дэвидом. Я все это пропустила, думая, что молчание Дэвида в ответ означало отсутствие его в салоне самолета или, как минимум, невосприимчивость к мысленным посланиям Роба. Но на самом деле, вся проблема была во мне — я не слышала Дэвида.

«Только почему? И что значит фраза: „Ты уже не Хранитель“? Хранитель чего? О каких способностях речь?»

Спускаясь по трапу, глазами искала знакомое лицо, которому Роб запретил появляться в поле моего зрения. Но мысли то и дело ускользали по направлению к солнцу, пляжу, загару и отдыху, и я позволила себе это.

Глава 11. Лорен

Мы прилетели поздно вечером, около одиннадцати. Знала, что уснуть удастся не раньше, чем через два часа, включая регистрацию в гостинице, обустройство, болтовню с подругами, планирование завтрашнего дня и девичьи секреты.

Наш отель находился не в самом центре города, но и окраиной это место не назовешь. Пока подъезжали к отелю на машине, взятой на прокат, успела разглядеть ночную Флориду во множестве огней, ночных клубов, ресторанов и круглосуточных магазинов.

Ночной город всегда действовал на меня успокаивающе. Глядя на его многочисленные огни, я убеждалась, что даже в темноте есть место яркому, разноцветному миру и мир теней отходит на второй план, уже не так сильно распаляя воображение и страхи.

Сам отель был классикой архитектурного искусства и казался срисованным с картинки, размещенной в одном из глянцевых изданий, рекламирующих самые престижные отели мира.

Выложенный камнем тротуар освещали множество фонарей высоких и напольных, запросто способных посоревноваться с дневным освещением. Фонари были расставлены по всему периметру отеля и даже далеко за его пределами, создавая дорожки, ведущие к нему, в форме пяти лучиков солнца, которым и являлся сам отель.

Клумбы с цветами, пальмы и аккуратные редкие кусты, обнесенные оградой, служили акцентами, привлекающими внимание туристов и обещающими оправдать даже самые смелые ожидания внутри здания и в его апартаментах. Я даже не представляла, что ждет нас внутри, и это не мудрено — не приходилось раньше бывать в таких местах.

Не успели припарковаться, как нас уже встречали у входа двое служащих, чтобы помочь с багажом и расселением.

Парни оформили два номера: двухместный и трехместный, без задержек и проблем. Роберт настаивал предоставить номера класса люкс, но портье извинился, сожалея о том, что свободного трехместного люкса не оказалось в наличии. Ребята тоже решили не выделяться и нашей компании предоставили обычные номера.

Номер встретил нас в великолепном состоянии. Дорогая мебель, без единого изъяна, к которой страшно даже прикасаться, была представлена тремя кроватями внушительных размеров с мягкими пледами и подушками.

Ворсистый ковер на весь немаленький номер и плазменный телевизор, с огромным экраном заставили невольно призадуматься, что же такого есть в номере люкс, чего нет здесь. Даже ноутбук с выходом в интернет нашелся на каждой прикроватной тумбе, не говоря уже о ванной комнате, в которой без раздумий можно было бы жить.

Внушительных размеров ванна с джакузи и колонки, развешанные по углам, позволяющие слушать музыку и принимать ванну одновременно, вызвали у меня хищную улыбку.

Все это удовольствие было заслугой Роберта — он любит шик и блеск. Откуда у него столько средств, всегда оставалось для меня загадкой — он никогда не распространялся на эту тему. Из всей нашей честнОй компании, он один всегда с иголочки.

Всю эту вылазку собирался финансировать Роб, но под буйные возгласы и угрозы мы, в конце концов, пришли к консенсусу, что он оплачивает только проживание, а в остальном каждый платит за себя. И тут, конечно же, парень решил не падать в грязь лицом и предоставил нашим восхищенным взорам вот эту божественную красоту, созданную людскими руками.

Моему удивлению не было границ, но в отличие
от Лорен и Сони, я все же смогла выдавить из себя:

— Роб, это сказка… Мы что, попали в рай?

— Но откуда столько денег? — подкинула не менее важный вопросик Сони.

— Это не ваши проблемы, — огрызнулся он и тут же подмигнул, расплываясь в самодовольной ухмылке.

Я кинулась ему на шею, чего он, конечно же, не ожидал, и мы вместе упали на кровать, сопровождаемые моим воплем радости от переполняющих эмоций. Сверху навалились Лорен с Сони, и, только когда совместными усилиями мы «похоронили» Роба под подушками, я облегченно выдохнула.

Ник стоял в углу и, наслаждаясь статусом свидетеля сцены, улыбался, но позволить ему остаться без нашего внимания было, как минимум нечестно, и после недолгих сопротивлений его постигла та же участь. Довольно отряхиваясь и улыбаясь, мы оглядели жуткий бедлам, воцарившийся после нашего появления в номере, и с сожалением поняли, что испортили свои спальные места.

Выдворив за дверь взъерошенных парней, принялись за уборку и «перемывание косточек». Девчонки разговорились так, что мои предсказания по поводу позднего сна сбылись, и мне удалось задуматься о том, чтоб поспать, только около половины третьего ночи.

Усыпленные мной на неопределенный срок раздумья по поводу похищенной любви были разбужены нежным поцелуем Ника и Лорен, свидетелем которого я стала случайно, выходя в дамскую комнату и наткнувшись на них в коридоре.

Вбежала шумно дыша в номер, и быстро закрыла за собой дверь.

— Ты что, приведение увидела? — спросила Сони, присев на край кровати.

— Лорен тебе сама расскажет, не обижайся, Сони, это ее личное…

— Нет проблем! — сверкая улыбкой, сказала она, и добавила, — Судя по твоему лицу это что-то хорошее и что бы это ни было, я рада за нее.

Я кивнула в знак одобрения.

Прошло полчаса — Лорен все не было. С трудом сдерживаясь, чтоб не уснуть, решила повторить попытку сходить в дамскую комнату и удивилась, никого не застав в коридоре.

Чем ближе оказывалась заветная дверь, тем большая меня охватывала тревога. Оставшиеся несколько метров преодолела бегом и, дернув ручку двери, поняла, что не зря переживала, а запертая дверь только усилила это чувство.

— Лорен, открой, милая! — я лихорадочно дергала ручку двери.

Если бы в тот момент оттуда вышла не Лорен, моему счастью не было бы предела.

Замок щелкнул, и я вошла, увидев белое, как снег, лицо подруги. Не говоря ни слова, она направилась к окну.

— Что, опять?

— Только отпустило. Я думала, ты придешь раньше… — с обидой в голосе озвучила мои опасения.

— Не сразу догадалась, прости. Обрадовалась за вас и совсем забыла про …это… — на последнем слове, я запнулась, глядя подруге в глаза.

— Как ты думаешь, что это такое? — спросила она с надеждой.

— Пока еще не знаю… Скажи, как это случилось?

Лорен отвернулась и сморщила лицо так, что я уже хотела отменить свой вопрос, в полной мере ощутив пережитое ею.

— Ник поцеловал меня, и я поняла, что не смогу… Черт… В общем, я стала разбираться в своих чувствах, и тут меня словно проткнули сзади чем-то острым… Чего мне стоило, Элизабет, закончить с ним разговор и уйти, чтоб он ни о чем не догадался! — она зарыдала, повиснув у меня на шее.

Я возненавидела всех, кто сделал это с ней, и, обнимая подругу, решила, что завтра сделаю возможное и невозможное, чтобы все узнать.

Внезапно посетившая мысль была похожа на ослепляющий свет фар, надвигающегося автомобиля, посреди ночной пустынной трассы в дождь.

«Если мои приступы связаны с конкретным человеком, значит, у нее есть „свой Дэвид“!? И ей тоже стерли память, как и мне… или по-другому? Но я не припомню, чтоб она мне рассказывала, что ударилась головой и получила амнезию… Значит, к ней применяли другие методы. Удивляться нечему, они и не на такое способны…»

Дэвид написал в своем письме, что перестанет меня преследовать, когда встречу достойного, и мои боли прекратятся. Но ведь она уже встретила Ника… Выходит, приступы случаются не только от произношения имени, а и от сильных чувств к любому представителю противоположного пола, как в случае с Лорен. Значит, ее «Дэвид» до сих пор где-то рядом и не дает ей шанса на нормальную жизнь. А она даже не помнит его имени.

— Вот черт! — вырвалось у меня прежде, чем успела прикусить свой язык.

Лорен вопросительно посмотрела на меня, и я нашлась с ответом, решив пока ничего не рассказывать:

— Меня просто бесит неопределенность…

— Ты что-то знаешь, скажи мне… — умоляющим голосом просила подруга.

— Я знаю слишком мало, чтоб это могло помочь, поэтому и забивать тебе этим голову не вижу смысла. Пойдем спать — завтра хороший день! Точнее уже сегодня, — ободряюще улыбнулась я ей. Подруга попросила секунду, чтоб умыться и привести себя в порядок.

…Нас не было около получаса, а Сони все это время ждала, не сомкнув глаз.

— Где вы были???

— Прости… — улыбнулась Лорен и села на край ее кровати, — …Не хотели будить тебя, поэтому не стали обсуждать все в номере, думая, что ты спишь… Сони, он поцеловал меня! — поделилась она.

Сони искренне радовалась за подругу, а я внимательно смотрела на лицо Лорен, зная, что девчонка вот-вот переступит грань и согнется в новом приступе, но подруга умело проконтролировала свои чувства, чему я сильно позавидовала.

Мы улеглись, и я буквально провалились в сон.

Глава 12. Мысли в мой адрес

Не делая попыток снова уплыть в мир грез, уже против течения, которым являлся неугомонный шепот Сони с Лорен, я села в кровати и, потирая глаза, промычала:

— Уж лучше бы вы вслух разговаривали — легче было бы проснуться, а то, как две змеюки шипите над ухом…

Лорен показала мне язык и прошипела:

— Добршшшое утршшшо, — обе улыбнулись.

Я тоже не сдержала улыбку и махнула на них рукой. Вспомнив, где мы и что нас ждет сегодня, не скрывая прилив настроения, направилась в душ.

Когда вернулась, девчонки уже вовсю уплетали завтрак и смеялись над умелыми шутками Ника. Роберт обаятельно улыбался, но, как всегда сдерживал свои эмоции. Глядя на него, я снова вернулась к тем бурным мыслям, которые с трудом утихомирила прошлой ночью.

Меня одернул голос Лорен, прозвучавший в моей голове:

«Боже мой, что ты так смотришь на него, Элизабет!»

Мои глаза расширились, рот раскрылся, и я, громко выдохнув, уставилась на подругу. Она поперхнулась соком и закашлялась, заставив меня собраться с мыслями и захлопнуть рот.

— Что?! — спросила она, прокашливаясь.

Я отрицательно покачала головой в безуспешных попытках сдвинуть приросшее к полу тело и сделать уже что-нибудь, чтоб не обращать внимания окружающих, и без того молчавших и пристально осматривающих меня уже с минуту.

— Элизабет… — голос Роба заставил меня пробудиться, — Ты хорошо себя чувствуешь?

Я кивнула.

— Тогда иди к нам…

Я села на свободное место, отчаянно жуя, чтоб удержать в себе пламенные речи, рвущиеся наружу.

«Что происходит? Лорен что, тоже из их числа? Не может этого быть… Она ведь совершенно не рассчитывала, что я ее услышу!!!».

Держать все в себе, уже не было сил, поэтому решила рассказать Лорен, хотя бы то, что касалось ее, и частично свалить на нее страх за свое нарушенное душевное здравие.

За завтраком было решено, что днем на пляж не сунемся, иначе за неделю просто сгорим (Родина не вынесет такой потери), и что купаться пойдем после четырех, а день потратим на экскурсии, походы по магазинам и кафе.

Все были одеты к прогулке, кроме меня, все еще разгуливающей по номеру в халате. Я позвала с собой Лорен и взяла вещи, направляясь в номер парней переодеться.

— Какая муха тебя укусила? Что с тобой, Элизабет? — шипела Лорен, когда я рассерженно поворачивала ключ в замке.

— Ты мне так просто не поверишь… — ответила я, уже в номере, натягивая купальник, купленный с ней еще в Логане, и хватаясь за черные, коротенькие шорты.

Подруга, в изумлении подняла бровь, наблюдая за моими нервными движениями.

— Спроси меня что-нибудь, но только мысленно. Не произноси вслух… — без подготовки выдала я.

Лорен открыла рот и ее брови сошлись на переносице, после чего нервно облизала губы и села.

— Давай же, Лорен, времени нет. Роберт и без того меня подозревает. Только обращайся мысленно именно ко мне, желательно по имени… — попросила ее, уже не веря, что этот финт можно повторить.

Через мгновение в моей голове прозвучал четкий вопрос, как будто подруга произнесла его вслух, но рта она так и не открыла:

«Подозревает в чем? И вообще, почему ты все время буравишь Роба взглядом и относишься к нему, как к врагу?»

— Я просто не знаю, как к нему относиться, и уверена, что он причастен к нашей с тобой проблеме. Но это еще не проверенная информация…

Она шумно выдохнула и произнесла что-то не сильно внятное, но смысл ругательства был ясен. Оставив ее наедине с пожирающими мыслями, я со спокойной совестью продолжила одеваться. Через минуту до меня донеслось:

— И что, ты слышишь всех?

— Могла бы не утруждаться и спросить мысленно, — подначивала я, — Нет, не всех, только тебя и Роба. Не задавай никаких вопросов — сама еще ничего не знаю, и успокойся, тебя я слышу, только когда ты обращаешься именно ко мне. Как пару минут назад, когда ты спросила: «Боже мой, что ты так смотришь на него, Элизабет!?» — немного перебарщивая, попыталась скопировать голос подруги.

Закончив одеваться, взяла ее за руки.

— Не пугайся, это не самое страшное! Главное, чтоб у меня получилось остановить эти приступы. Я верю, что найду способ… И ты верь, хорошо?

Она, удивленно хлопая ресницами, кивнула и немедленно спросила:

— А Роба ты тоже слышишь, когда он обращается к тебе?

— Нет, там все сложнее… Времени нет, пойдем!

Схватив с кровати ключ, потащила ее, все еще ошеломленную, к выходу.

Ребята уже закрывали номер, и, шумно разговаривая, мы направились к выходу. Я старалась быть на их волне и поменьше думать про Роба. Слишком громкие мысли подруги не давали сосредоточиться, и я с трудом удерживалась, чтоб не отвечать на них вслух.

На очередной ее вопрос только прикусила нижнюю губу и сжала руку Лорен так сильно, что та пискнула, мысленно огрызаясь. Я осталась довольна, что ребята не заметили нашей перепалки.

«Элизабет, было бы классно, если бы я тоже тебя слышала, тогда можно было бы просто смотреть друг на друга и перемывать всем косточки».

Прошептала ей на ухо, уловив момент:

— Еще раз я тебя сегодня услышу…

Подруга поняла смысл, и улыбалась во весь рот, а глаза искрились счастьем.

Глава 13. Океанская пучина

Насидевшись в кафе и накупив безделушек в городе, мы не выдержали пытки бездельем и в 15.20 уже направлялись на пляж, нарушив договор «О не купании до четырех часов». Мы уговорили друг друга, а затем каждый себя, что пока доедем, будет около четырех, но на пляже оказались уже через десять минут. Учитывая то, какую машину взял напрокат Роб — позже доехать не получилось бы даже при сильном желании.

Выпрыгивая из открытого кабриолета почти на ходу, мы наперегонки побежали к воде, по пути сдирая с себя одежду и оставаясь в купальниках и плавках. Народу на пляже было очень много, но это не мешало нам, изголодавшимся по такой умиротворенной картине, скакать несмышлеными детьми.

Попадаясь в руки ребят, девчонки отчаянно брыкались, в ожидании неминуемого закладывания ушей и захлебывания в воде. Парни забирались поглубже в воду и, залезая им на плечи, мы оказывались под водой, не успев даже мяукнуть. Ближе к шести, когда вечер уже вступал в свои права, обессиленные беготней и возней в океане, всей бандой разлеглись на пляже и разрешили себе расслабиться.

Лорен с Сони обдумывали план мести, а я лежала, всматриваясь в вечернее небо, и впитывала в себя каждую секунду. Так хорошо и спокойно себя не чувствовала уже давно.

Глядя на ребят, я отчетливо улавливала единственный недостаток во всем происходящем — у каждого из них есть пара, кроме меня. Меня не тревожило это как необходимость срочно найти себе парня, просто вновь напоминало об украденных чувствах. Невольно вспомнилось его лицо из единственного воспоминания о нем и я явственно ощутила, как внутри что-то начало оживать и пробуждаться.

«Неужели вспоминаю свои чувства к нему? Мне его не хватает? Или просто жаль себя?»

Не в состоянии поймать мысли, разбегающиеся, как тараканы при включенном свете, поднялась, отряхнулась и направилась к воде.

— Эй, ты куда? — крикнула Сони.

— Пойду, искупаюсь. Я недолго.

Поймав улыбку Роба и мысленное послание Лорен:

«Пойти с тобой? Тебе нужна компания?», — отрицательно покачала головой, довольная, что она, наконец, научилась формулировать мысленные обращения ко мне, не требующие словесного ответа.

Я вошла в воду по самую шею и нырнула вглубь, удивляясь, как раньше жила без этого наслаждения. Меня не пугало отсутствие дна под ногами — я вообще никогда не боялась воды.

Ныряя и выныривая снова и снова, пыталась вспомнить, когда в последний раз вот так вот плавала в объятиях стихии. Те несколько раз, когда с мамой приезжали погостить к бабушке и заглядывали на пляж — не в счет. Тогда я была совсем ребенком и плавала под ее пристальным надзором, сейчас же могла спокойно заплывать за буйки.

Мысли снова вошли в уже ставшую нормой колею. Я была уверена, что Дэвид и сейчас неподалеку. Посетила шальная мысль и, нырнув вглубь, я задержалась под водой настолько, сколько могли выдержать мои легкие.

Представляя его испуганное лицо и нашу встречу, совершенно не заботилась о кислороде, которого почти не оставалось в легких. Уговаривала себя продержаться еще немного, глядя как остатки воздуха пузырьками покидали мои легкие…

Вода уже проникала в рот, когда чьи-то руки судорожно схватили меня и стали вытягивать на поверхность воды.

Я судорожно схватилась за его плечи, позволив ему удерживать меня на плаву. Глаза щипало даже от попытки их приоткрыть. Вдыхая желанный кислород, чувствовала, как он болезненно прожигал нос и горло, не доходя до легких. В порыве чувств, прижалась к нему сильнее, уткнувшись в грудь.

— Дыши! — произнес знакомый до боли голос.

Я съежилась и распахнула глаза:

— Ты?!

— А кого ты еще ждала увидеть? — усмехнулся Роб.

Я не выдержала и взорвалась — это был идеальный момент, чтобы выяснить отношения — на такой глубине практически никого не было.

— Ты прекрасно знаешь кого! Зачем ты так себя ведешь?! На чьей ты стороне?!

Он приложил палец к моим губам:

— Тссс… Не кричи, прошу тебя… — а затем серьезно произнес, — Что именно ты знаешь?

— На каком основании я могу тебе доверять? — кипятилась неосознанно.

Он посмотрел мне прямо в глаза своим шоколадным взглядом и, слегка прищурившись, через пару мгновений выдал:

— Это не сильно удачное место для такого разговора…

Я поняла, что до сих пор обнимаю его за плечи, и дернулась, пытаясь вырваться. Его руки сильнее схватили за талию.

— Не дергайся! — сказал он, а после что-то теплое и приятное, стало наполнять меня изнутри, как в том воспоминании о Дэвиде.

«Очень напоминает жидкую вату…»

Вопросительно посмотрела на него в ожидании объяснений и выдавила застрявшие в горле слова:

— Что ты делаешь сейчас, Роб?

— Я все тебе расскажу после… Плыть сможешь?

Кивнула вместо ответа. Его
руки ослабили хватку, но не отпустили до тех пор, пока не оттолкнулась от него и не поплыла. Завороженная происходящим, я словно во сне добралась до берега и уселась на песок.

Подбежали встревоженные ребята. Помимо вопросов, которые они задавали вслух, я слышала мысленные восклицания Лорен, от объема которых голова готова была взорваться. Остановила всех движением руки:

— По одному… — и настойчиво посмотрела на Лорен, тут же услышав ее мысленный ответ:

«Прости, прости, прости. Просто сильно испугалась!»

Роб накинул мне полотенце на плечи. На град вопросов, сыплющихся со всех сторон, дала короткий однозначный ответ:

— Мне просто захотелось нырнуть, и я зацепилась ногой за что-то непонятное… Роб успел вовремя…, — даже не удосужилась на него посмотреть, зная, что он и сам не захотел бы слышать правду, — Едем в отель?

Не переодеваясь, направились к машине. Уселась назад, рядом с Лорен и Ником, и подруга тут же обняла меня. Сони по-хозяйски запрыгнула вперед, что, несомненно, пришлось по нраву Робу — он самоуверенно улыбнулся, искоса взглянув на неё, и завел мотор.

По пути обсуждали произошедшее, и решали, где будем ужинать. Рассеянно глядя на то, как Роберт ведет машину, я усердно пыталась заставить себя признать, что он поступил правильно, и неожиданно услышала его голос в своей голове:

«С ней все в порядке, Дэвид, спасибо, что предупредил… Она хочет поговорить со мной, что делать?»

Как всегда ответ Дэвида остался недосягаемым для меня, а затем последовало возмущение Роба:

«Я буду исходить из того, сколько она помнит, и если увижу необходимость все ей объяснить — сделаю это! Меня не интересуют последствия и их мнение на этот счет! Она и так на меня волком смотрит без особой причины. И еще… Мне придется рассказать, что это ты меня предупредил о ее выходке. Она из-за тебя пошла на такое! Я уверен, что она вспоминает свои чувства к тебе! Знал бы ты, как она меня обнимала — могу руку дать на отсечение — думала, что на моем месте ТЫ!».

На последних словах он перешел на крик, а из моих глаз потекли слезы. Так и хотелось крикнуть:

«Дэвид, поговори со мной!» — но я отвернулась к окну, глотая слезы и точно зная, что от взгляда Роба они не ускользнули.

Вот теперь было все равно, догадается он или нет о моей способности читать его мысли.

Во мне все болело и ныло от странного и непонятного чувства жалости к себе. Роб был прав — я действительно думала, что из воды меня вытащил Дэвид. Не зная, что чувствовала два месяца назад, прекрасно понимала, что влюбляюсь заново в загадочного незнакомца из моих же воспоминаний.

…После длительных водных процедур всегда хочется поесть, что и собирались сделать ребята в ресторане. Мне не хотелось просиживать весь вечер за столом, когда глаза просто слипались, а настроение приближалось к нулевой отметке. Я верила Робу на слово, что он найдет способ поговорить со мной, поэтому отправилась в номер спать, несмотря на ужасное урчание в животе.

Глава 14. Рассвет

Проснулась от того, что теплые руки, зажали мне рот. Вскочив в испуге, чуть не укусила Роберта.

— Что ты делаешь? — спросонья прошипела ему.

— Пойдем, поужинаешь, ты ничего не ела. Буду ждать тебя снаружи, — тихо прошептал он.

Положила руку на живот, и желудок тут же отозвался возмущенным урчанием. Роб бесшумно вышел, а я принялась одеваться, взглянув мимоходом на часы.

«Уже четыре часа утра… Он что, еще не ложился?»

Доставая вещи, старалась не шуметь, одновременно вспоминая сон, который от резкого пробуждения не получилось досмотреть: красивое место, с зеленой, густой травой и чистым голубым небом… Теплый ветерок, ласкающий волосы… Руки, нежно обнимающие за талию. Край обрыва, под которым шумит водопад…

Я прекрасно знаю, кто меня обнимает, и поворачиваюсь к нему лицом, чтобы сказать, как счастлива рядом с ним, но вижу лицо Дэвида, быстро чернеющее на глазах. Дальше пытаюсь высвободиться из его мертвой хватки и не смотреть в размытое пугающее пятно вместо лица. Кричу ему, чтоб отпустил, что он пугает, но мой крик тонет в звуке воды под нами. Затем неожиданно наполняет чувство полета — я лечу в пропасть, где бурлит водопад.

Отмахиваясь от ночного кошмара, уловила себя на мысли, что сон был основан на воспоминании.

«В том, что мы были там вдвоем, я почему-то даже не сомневаюсь… Только что это было за место и где?»

Надела легкое черное платье и накинула на плечи вязаный жакет кремового цвета, учитывая, что воздух все же океанский, и ночами холодный. На всякий случай, все же написала записку девочкам и оставила на столе, не зная, когда закончится наш разговор.

«Я с Робом пошла есть. Не волнуйтесь. Элизабет».

…Уже в ресторане стала потихоньку отходить ото сна. Роб сделал заказ на свой вкус: креветки с гарниром, морской салат и вино. Мы сидели с ним в большом зале, с высокими потолками и огромными окнами, выходящими на бассейн, до краев заполненный голубой прозрачной водой. Не к месту захотелось в него окунуться.

Расставленные в шахматном порядке столы придавали залу наполненный вид и ощущение суеты. По углам и в свободных от движения людей местах, стояли кашпо на высоких ножках с низкорослыми пальмами и другими экзотическими видами растений, названий которых я не знала, а знала бы — не запомнила.

Белые скатерти очень изысканно сочетались с зеленью букетов установленных по центру каждого стола и золотыми чехлами на стульях.

Принесли заказ. Во время еды, Роб старался на меня не смотреть, я же, напротив, сверлила его взглядом. В зале было тихо и почти безлюдно, но он не осмеливался заводить разговор. Вновь окутанная злостью и ненавистью, я пользовалась тем, что он первый затронул эту тему, позвав меня сюда.

Во мне боролись два «я»: первое говорило, что парню верить нельзя, а второе — что он не хочет мне зла и пытается помочь узнать правду. Разумеется, больше хотелось поверить второму «я» и, вспомнив, как он мысленно заступался за меня перед невидимыми «хирургами» — прислушалась к себе.

— Роб… — несмело, но целенаправленно начала разговор, отложив столовые приборы и сложив руки на коленях.

Он тут же понял мое замешательство и произнес четко, с улыбкой на лице:

— Поешь, потом поговорим. И не здесь.

Благодарно кивнула и быстро опустошила тарелку, счастливая, что не придется самой начинать тяжелую тему, тем более, что не знаю с чего начинать.

— А ты чего не ешь? — робко поинтересовалась я.

В ответ он слегка улыбнулся, не обнажая зубы.

«Шикарная у него улыбка… Если бы не мое занятое сердце (непонятно только, кем) — влюбилась бы».

Пришлось мысленно одергивать себя, очень отчетливо ощутив грань между нормальным состоянием и приступом боли, который своими мерзкими и холодными лапами уже прикасался к моему телу. Я испугалась, стремительно меняя ход мыслей, оглядываясь по сторонам, в поисках чего-то завораживающего, лишь бы не переступить чертову грань и… (о, чудо!) у меня получилось — весы склонились в мою пользу.

— Пойдем… — сказал он, увидев, что я отодвинула тарелку, и галантно протянул мне руку.

Выйдя из ресторана, направились к машине. На вопрос, куда мы едем, он ответил коротко:

— На пляж. Пожалуйста, потерпи, пока доедем, и не задавай вопросов…

Ехали молча до самого шлагбаума, отчего всю дорогу я боролась со сном. Было еще темно, но тротуар до пляжа освещали фонари, расставленные по земле так, что их мягкий свет стелился под ноги, оставляя лица собеседников практически в темноте.

Когда дошли до побережья, он прямо в черных зауженных брюках уселся на песок. Я искренне сгорала от предвкушения разговора и ответов на свои вопросы.

К моей откровенной радости, он начал без вступлений:

— Что ты помнишь?

— Скорее знаю, а не помню…

— Расскажи… — он смотрел прямо перед собой, стараясь не встречаться со мной взглядом.

Молчала, собираясь с мыслями и пытаясь нащупать начальную точку всех моих мучений.

— Ладно… — начал он, глубоко вдохнув, — Ты помнишь его?

— Да! — добавить было нечего.

— Что между вами было, помнишь?

«А что было то?» — подумала, но вслух произнесла:

— Нет, но то, что любила его — знаю!

Сказать это вслух оказалось легче, чем думалось. И после этих слов у меня развязался язык. Я выплеснула на него все, что скопилось до этого момента, включая сомнения, предположения и страхи.

— …Мои подсказки самой себе можно было бы списать на разыгравшуюся фантазию, но то, что произошло в ресторане в тот день, никак не связано с моими попытками сохранить воспоминания… Я ушла из ресторана, потому что слышала твой разговор с виновниками моей якобы потери памяти… — произнося это, я видела, как зрачки парня в изумлении расширяются, а между бровей пролегает складка, — …Мне стало страшно, Роберт и я просто нашла повод, чтобы убежать… Скажи, что разговор был на самом деле… Ты же защищал меня перед ними, так? Я ведь не сошла с ума?! Отвечай, ты в моей голове разговаривал с кем-то? Роб… — я срывалась на крик.

Он, отрицательно покачал головой, и стало ясно, что такой поворот событий вообще им не просчитывался.

Слушая плеск волн, я пыталась взять себя в руки и утихомирить поток речи, найдя, наконец, подтверждения своим сомнениям в его ошалелом молчании.

— …Потом я нашла записку себе самой, в которой было зашифровано его имя… Лорен его расшифровала, и меня сбил с ног первый приступ. Такой же, как бывают у нее. Ты же знаешь, что она тоже… — он кивнул, и я продолжила, — На следующий день он пришел ко мне сам, когда я изводила себя, произнося его имя и мучаясь от боли.

— Зачем? — тихо спросил он.

— Когда произношу его имя, натыкаюсь на странное воспоминание, продолжительностью в какое-то мгновение, на уровне чувств… — пыталась объяснить, в надежде, что поймет, — …Оно дразнит меня каждый раз становясь все ближе и ощутимее, но все же оставаясь недосягаемым… И все это происходит посреди жуткой и раздирающей боли…

С минуту молчали, потом Роберт попросил:

— Продолжай… Я понимаю о чем ты…