Бесплатный фрагмент - Алхимик

Предисловие

Имя Александра Дюма не нуждается в представлении. Автор бессмертных «Трех мушкетеров» и «Графа Монте-Кристо» известен всему миру как непревзойденный мастер авантюрного романа. Однако его грандиозное наследие как драматурга, особенно в России, остается в тени. Перед вами — одна из забытых жемчужин его творчества, пьеса «Алхимик», написанная в соавторстве с выдающимся поэтом-романтиком Жераром де Нервалем.

Почему же эта драма, созданная в стихах, предстает перед вами в прозе?

Любой, даже самый гениальный, поэтический перевод — это всегда интерпретация. Чтобы облечь французский александрийский стих в русскую поэтическую форму, переводчик неизбежно становится соавтором: он вынужден жертвовать дословной точностью ради рифмы, изменять образы ради размера. В итоге рождается новое прекрасное произведение, но оно позволяет услышать скорее голос переводчика, нежели подлинный голос автора.

Цель этого издания — иная. Мы предлагаем вам не еще одну художественную трактовку, а ключ к оригиналу.

Перед вами — семантически точный прозаический перевод. Наша задача — не состязаться с Дюма в искусстве драмы, а с максимальной верностью передать, что именно он и Нерваль написали. Мы освободили их мысль от необходимости подчиняться законам стихосложения, чтобы донести до вас чистую суть диалогов, остроту конфликта и психологическую глубину персонажей.

Этот перевод — не произведение искусства, а инструмент. Он позволит вам впервые соприкоснуться с «Алхимиком» так, будто вы читаете подробный режиссерский сценарий, где важен каждый смысловой оттенок. Это возможность проследить за стремительным сюжетом о любви, алчности и предательстве, услышав голоса героев без искажений, которые неизбежно вносит поэтическая форма.

Мы не пытаемся улучшить Дюма. Напротив, мы с глубочайшим уважением стремимся убрать все преграды между его текстом и вами, чтобы вы могли в полной мере оценить замысел великих авторов и открыть для себя еще одну грань их поразительного таланта.

Посвящение госпоже И. Ф.

Господин имеет полную власть над рабом; Взволнованному Океану господин говорит: «Довольно!» И Океан, робея, опускает свою гриву, Словно покорный лев, что возвращается в свое логово, И одним лишь криком отзывает все свои рассеянные волны.

Солнце говорит полям, которые согревает его плодородное тепло: «Пусть жатва раскинет на вас свой ковер!» И жатва вскоре являет свою светлую голову, Где, когда ветер склоняет её, словно волну, Видны несколько васильков, затерянных в мире колосьев.

Заря, удаляясь, приказывает лугу Усеять цветами траву, которую она жемчужит [росой]; Заря по возвращении находит луг цветущим: А вы, вы сказали мне своим дорогим голосом: «Сделайте скорее для меня эту драму». — Вот она!

Александр Дюма.

***
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

— ФАЗИО: г-н Фредерик Леметр

— ЛЕЛИО: г-н Мондидье

— ПОДЕСТА: г-н Шери

— Д. АЛЬДИНИ: г-н Иллар

— СПАДА: г-н Ланжеваль

— ОФИЦЕР: г-н Больё

— СВЯЩЕННИК: г-н Гюстав

— СЛУГА: г-н Лефевр

— ФРАНЧЕСКА: м-ль Ида Феррье

— МАДДАЛЕНА: м-ль Л. Бодуэн

***

Акт первый

Богатая мастерская чеканщика XVI века, похожая на ту, какую можно представить у Бенвенуто Челлини; в глубине — дверь и окна, выходящие на улицу, сквозь ставни которых пробиваются первые лучи солнца; слева от зрителя — лестница, ведущая в лабораторию.

СЦЕНА I
ФАЗИО, ФРАНЧЕСКА

Фазио поднимается из лаборатории, подходит к ящику, где берет чашу, полную золотых слитков, затем готовится снова спуститься в лабораторию; в тот момент, когда он собирается ступить на первую ступеньку, Франческа, лежавшая в кресле, встает и зовет его.

ФРАНЧЕСКА: Фазио!

ФАЗИО: Франческа!.. (Подходит к ней.) Что ты здесь делаешь? Ты плачешь! Почему так рано встала, едва пробило шесть! Это значит дурно обходиться с тем сокровищем красоты, которое ты получила от небес для моего счастья, и которым я дорожу, как чудом. Не спать так, только потому что я не сплю.

ФРАНЧЕСКА: Злой! Как ты смеешь упрекать меня в том, что я не могу уснуть, когда ты сам не спишь? Как ты смеешь говорить о моей увядающей красоте, когда каждую ночь, сгорая от усердного бдения, согнувшись над печью, что сулит тебе золото, ты рискуешь своим здоровьем — сокровищем куда более ценным, чем этот хрупкий блеск, которому суждено исчезнуть: цветку — за одно утро, женщине — за один год. Вчера, мой любимый, разве ты не говорил мне, что дашь передышку этой проклятой работе и отдохнешь с полуночи до зари? Позавчера, как и вчера, ты говорил то же самое. Сегодня вечером, чтобы успокоить меня, ты скажешь это снова, и сегодня вечером, как и вчера, злой, ты солжешь.

ФАЗИО: Франческа, теперь дело верное, я почти у цели. Награда за столько трудов не может от меня ускользнуть. Да, еще несколько дней, и сеятель свинца соберет свой золотой урожай! Пусть другой ищет желанный эликсир, каждая капля которого прибавляет год к жизни. Я не слишком жажду бессмертия; я хочу прожить свои дни, но хочу прожить их счастливо! А счастье, видишь ли, женщина, — это богатство. Счастье — это для тебя положение герцогини, пажи, слуги!.. Счастье для меня — это золото, что возлагает нам на чело корону короля! Когда мы станем богаты, тогда больше не будет ночных бдений, от которых я весь следующий день хожу молчаливым. Тогда я смогу сказать «прощай» своей работе, ибо я открою одну из тайн Бога!

ФРАНЧЕСКА: О, я боюсь, Фазио, — и любовь моя тому оправдание, — что тебя обольщает чарами безумная мечта. Что это химерическое благо, за которым ты гонишься, наоборот, истощит, и в очень скором времени, то золото, что тигель своей пламенной пастью поглощает слитками, а извергает дымом.

ФАЗИО: Не бойся ничего, Франческа, нет, я добьюсь успеха! Ибо Николя Фламель, мой почитаемый учитель, сто лет назад в герметической книге расшифровал для меня каббалистическое слово. Что ж! Счастливый Фламель, чье имя повсюду известно, был всего лишь писарем в университете, чья наемная рука, искусная в живописи, обрамляла письмена гибкой арабеской. И если бы в этой борьбе он не одолел судьбу, то, родившись в бедности, он бы бедно и умер. Но нет, Бог вложил в него возвышенную искру, и человек наконец познал всеобщую причину. Так что в тот самый миг, когда обманутый мир считал его занятым обычными трудами, он, погруженный в свою ночь, как ныряльщик под воду, видел, как зарождается золото в плодородном пламени! И, никогда не иссушая свою вечную жилу, соединяя ртуть, серу и свинец, упрямый рудокоп каждую ночь, о чудо, двадцать раз возобновлял свой несравненный труд. Так что, когда он умер, его жена и слуги, обыскивая его дом, или, вернее, его дворец, нашли, если ты помнишь, достаточно золота, чтобы построить приют и основать три часовни!

ФРАНЧЕСКА: Но что, если, когда ты получишь свое золото, ты будешь им ослеплен, как наш сосед? Он ведь тоже богат, старый дон Гримальди… богат сверх всякой меры. Но его секрет — это ссуда и ростовщичество! У него, как у Фламеля, есть дома, виллы, которым и числа не знаешь, и более того, у него столько груженых кораблей, бороздящих дно двух морей, что они своей пеной опоясывают мир! И что ж! На что ему это великолепное сокровище? Его лицо желтеет, отражая это золото, которое он для своего наследника, в каком-нибудь подвале, одинокий и боязливый, мешок за мешком копит. Среди всех своих дворцов и всех своих домов он выбрал для себя, — ты знаешь его причины, — не наш [дом], наш слишком роскошен, а тот, что рядом, бедный, убогий дом. Который день и ночь закрыт от взоров живых и пропускает лишь дождь и ветры, что спешат заморозить своего алчного хозяина у бездымного очага или в сырой постели. О, если, когда ты станешь, скажи мне, в свою очередь богат, исхудавшая скупость, друг мой, однажды придет и прогонит от наших дверей, известных несчастным, бедность, которую Бог являет нам полунагой, чтобы мы пред лицом небес прикрыли ее рваные одежды драгоценным плащом… Тогда, мой Фазио, это золото, это гнусное золото погубило бы нашу душу, как погубило его. Давай лучше останемся бедными и будем помнить, что Иисус среди неимущих избрал своих избранников!

ФАЗИО: О, не заблуждайся на этот счет. Пусть Бог прольет небесную росу, и на поле, открытом моим пылким желаниям, каждый день будут расцветать новые удовольствия. Проси лишь у небес, чтобы они послали нам силы вынести столь великую радость!

ФРАНЧЕСКА: Мой Фазио, прости мои печальные сомнения. Что до этих удовольствий, что ж… я их боюсь. Ты знаешь, хоть мы и живем отдельно от мира, как беспокойна и глубока моя ревность! О, насколько несчастнее я была бы, если бы вокруг тебя, соблазненные твоим золотом, я видела толпящихся, о, навязчивая мысль! — этих женщин, чья любовь!.. Есть одна, в особенности!.. Та, Фазио, ты не станешь отрицать, я не раз встречал тебя на ее пути, провожая ее взглядом, приветствуя жестом. О, эта женщина однажды станет для меня роковой.

ФАЗИО: (улыбаясь) И кто же этот демон, которому Бог это предначертал?

ФРАНЧЕСКА: О, как ты хорошо это знаешь; это Маддалена!.. Впрочем, я чувствую разницу между ней и мной. Она — прекраснейший цветок флорентийской весны!.. Ты ее любишь!..

ФАЗИО: Франческа, почему ты хочешь, чтобы я…

ФРАНЧЕСКА: Любят, вот и всё, и не знают почему. Любят без причины, без надежды!.. Забывают состояние, положение!.. Любовь — это безумие!.. О, никогда не люби ее, Фазио!

ФАЗИО: Успокойся. Я часто восхищался этой женщиной.

ФРАНЧЕСКА: Ах!.. Вот видишь!

ФАЗИО: Но так, как восхищаются, проходя вдоль портика в герцогском саду, античной статуей. Девой любви, написанной Рафаэлем, или, в ясную ночь, звездой в небе.

ФРАНЧЕСКА: Что ж!.. сжалься над моей безумной любовью супруги. Дева, звезда или статуя… увы! я ревную к ней. Ревную, ибо, видишь ли, дева может полюбить, звезда — упасть с небес, а мрамор — ожить!.. О, сжалься надо мной, Фазио!..

ФАЗИО: Клянусь душой, ты сходишь с ума. (Смеется.) А я, разве я не видел, мадам, как, словно вы замышляете какое-то государственное преступление, какими взглядами провожает вас господин подеста? Разве я не заставал его двадцать раз наедине, здесь же, с вами? под предлогом какой-нибудь покупки. И что же! разве я ревную? Наоборот; монсеньор каждый раз, когда приходит, оказывает мне большую честь.

ФРАНЧЕСКА: Как ты хорошо знаешь, насмешник с бессовестным умом, что с твоей стороны бояться просто смешно. Когда женщина испытывает всепобеждающее чувство, она любит… она!.. со всем исступлением сердца. Тот, кто раздувает в ее груди пылкое пламя, — это уже не дитя земли… безрассудная, она делает из него героя, ангела, бессмертного, и поклоняется ему на коленях, как богу на алтаре!.. Но вы, получившие две души, чтобы обманывать, саламандры любви, что живут в пламени, и чье сердце, от огня, которым оно пылает, беспрестанно горит, но никогда не сгорает; о, как вы хотите, чтобы мы, жалкие женщины, сгибающиеся от малейшего толчка, как тростник на берегу, когда над ним проносится властное дуновение, боролись с вами, мужчины с медным сердцем! Так что, обращаясь со мной, как обращаются с женщиной, нужно сжалиться надо мной.

ФАЗИО: Договорились, мадам. Будем ли мы вечно бедны или однажды богаты, все мои взгляды будут только для вас, моя любовь. До встречи… (Целует ее.)

ФРАНЧЕСКА: (провожая его до лестницы) До скорого… (Фазио спускается, Франческа следит за ним глазами.)

СЦЕНА II

ФРАНЧЕСКА, затем ПОДЕСТА

ФРАНЧЕСКА: (одна) Ах, мне стало легче! Я сказала Фазио о страхе, что гнетет меня! Он плохо его опроверг; мне кажется, он не сказал, что не любит эту Маддалену!.. О, какой жестокий советчик ревность.

ПОДЕСТА: (входя) Привет Франческе, прекрасной ювелирше!

ФРАНЧЕСКА: (вздрагивая) Ах!.. (Приходя в себя.) Привет, монсеньор… Какое ночное покушение заставляет господина подесту выходить так рано?

ПОДЕСТА: [Причиной тому] вы…

ФРАНЧЕСКА: Я?..

ПОДЕСТА: Несомненно.

ФРАНЧЕСКА: О, я на это неспособна, если вы мне не поможете…

ПОДЕСТА: Пусть так! Я ищу великого преступника…

ФРАНЧЕСКА: Правда! И что же он сделал?

ПОДЕСТА: Он похитил мое достояние, вещь, без которой мир для меня — ничто! И которую, в ревнивой заботе, что меня терзает, я хотел бы выкупить за все мое состояние.

ФРАНЧЕСКА: Вы думаете, он здесь?

ПОДЕСТА: Несомненно, он у вас. Ибо этот человек…

ФРАНЧЕСКА: Этот человек!

ПОДЕСТА: Что ж! это ваш супруг.

ФРАНЧЕСКА: (делая реверанс) Никто не может сравниться с вами в учтивости, монсеньор!..

ПОДЕСТА: Нет, клянусь Богом! это безумие. Я больше не могу терпеть… я вас люблю, честное слово!

ФРАНЧЕСКА: (проходя за прилавок) Вы еще не видели, я думаю, монсеньор, этот серебряный кувшин новой формы?

ПОДЕСТА: Он работы Фазио?

ФРАНЧЕСКА: Его хороший вкус в нем проявляется, не так ли? Работа выполнена молотком и по рисунку Андреа дель Сарто. Это богатый подарок, достойный волхва.

ПОДЕСТА: Да; но что мне в нем особенно нравится, это ваше отражение, которое видно в нем, как в зеркале.

ФРАНЧЕСКА: (ставя кувшин и беря чашу) Тогда возьмем эту чашу, в которой нельзя себя увидеть, и ничто не будет отвлекать ценителя от художника. Она сделана, посмотрите, из цельного аметиста.

ПОДЕСТА: Правда?

ФРАНЧЕСКА: Оправлена в жемчуг, рубины и сапфиры. Рубины из Аркота, а жемчуг из Офира.

ПОДЕСТА: Ее цена?

ФРАНЧЕСКА: Двести дукатов.

В этот момент входит МАДДАЛЕНА, сопровождаемая графом ЛЕЛИО; Франческа роняет чашу, которая разбивается.

ПОДЕСТА: Что вы делаете?

ФРАНЧЕСКА: (пошатываясь) Это она! О, я чувствую, что умираю…

СЦЕНА III

Те же, МАДДАЛЕНА, ЛЕЛИО, ФАЗИО

МАДДАЛЕНА: Нет ли у вас, моя красавица, какого-нибудь нового украшения?..

ФРАНЧЕСКА: Нет, мадам.

МАДДАЛЕНА: Очень хорошо! Наши ювелиры, право, стали ни на что не годны. Вот уже три дня мы ходим вместе, не находя ни одного украшения с хорошим вкусом.

ЛЕЛИО: Что вы думаете, дорогая Маддалена, об этих крестах?

ФРАНЧЕСКА: В украшениях Томмазелло, мадам, богаче нас. Мы продаем в основном более простые вещи: вазы, кубки, чаши, кувшины. Мы скорее чеканщики, чем ювелиры.

МАДДАЛЕНА: Неважно, покажите мне эти кресты и ожерелья.

ФРАНЧЕСКА: Я думаю, это почти бесполезно…

МАДДАЛЕНА: Ах, вы странная!.. Мне судить…

ПОДЕСТА: (приближаясь к Маддалене и целуя ей руку) Да хранит Бог своего прекрасного ангела!

МАДДАЛЕНA: Э! это вы, подеста, что вы здесь делаете?

ПОДЕСТА: (указывая на Франческу) Я пришел поторговаться за вот это украшение.

МАДДАЛЕНА: Эта женщина… ах, право, я не обратила внимания. Она не так уж плоха, если на нее посмотреть внимательно… Однако, подеста, я скажу откровенно, для государственного сановника эта любовь вульгарна и отдает мещанством. (Она возвращается к украшениям.)

ЛЕЛИО: (подходя к Подесте) Черт возьми, дорогой подеста, от вашей учтивости я жду большой услуги.

ПОДЕСТА: Э! граф Лелио, говорите! Я весь ваш, честное слово!

ЛЕЛИО: Per Dio [Клянусь Богом]! Никто не может быть очаровательнее вас, монсеньор! Среди всех этих законов, что вы издаете каждый день, издайте же однажды некий закон, которого не хватает в нашем кодексе, и который, со своей стороны, я намерен применить, как только он родится: закон, обязывающий каждого дядю каждый год, под страхом виселицы, колесования или огня, выделять тридцать тысяч дукатов ренты своему племяннику.

ПОДЕСТА: Наш старый Гримальди все еще держит закрытым для рук, как и для глаз, свой любимый сундук?

ЛЕЛИО: Всегда!

ПОДЕСТА: Увы! увы! и четырежды увы! Всякий дядя так устроен…

ЛЕЛИО: Да, но я устал видеть, как в темном и уединенном подвале сеют столько золота, которое не выходит из земли!

ПОДЕСТА: Ба! Вы найдете все это золото однажды.

ЛЕЛИО: Вот именно, когда мне, в свою очередь, будет пятьдесят лет. Это слишком поздно…

Фазио появляется наверху лестницы.

МАДДАЛЕНА: Теперь покажите мне, пожалуйста, что-нибудь другое.

ФРАНЧЕСКА: Это всё.

ФАЗИО: Ты ошибаешься, дорогая…

ФРАНЧЕСКА: Фазио!..

ФАЗИО: (Маддалене) У нас есть еще несколько украшений, чей материал или работа более достойны вас. Я сейчас принесу их вам.

МАДДАЛЕНА: Идите!..

ФРАНЧЕСКА: (падая в кресло) Святая Мадонна, сжалься надо мной, силы меня покидают.

ПОДЕСТА: (глядя на нее) Ах, мы, кажется, ревнуем… Из этого секрета, который выдает взгляд, а не уста, однажды можно будет извлечь пользу. Это хорошо!.. (Лелио) Прощайте, дорогой граф. (Маддалене) Прощайте, прекрасная дикарка. (Он уходит, встречает Фазио в глубине сцены и останавливает его.) А ты, мой алхимик с дерзкими желаниями, берегись забыть, что даже до рая, лишь бы его кожа могла блестеть при дневном свете, всякий змей достигнет Евы, которую хочет соблазнить, особенно если, чтобы ослепить ее, он умеет показать еще и глаза из алмазов и чешую из золота. (Уходит.)

СЦЕНА IV
МАДДАЛЕНА, ФРАНЧЕСКА, ЛЕЛИО, ФАЗИО

МАДДАЛЕНА: Ну что ж!.. мы ждем…

ЛЕЛИО: Быстрее, спешите, мастер…

ФАЗИО: Вот несколько украшений, достаточно прекрасных, чтобы появиться в салонах герцога Франческо Медичи, когда он дает праздник в своем дворце Питти. Выбирайте…

ФРАНЧЕСКА: О Боже мой! как я страдаю!

МАДДАЛЕНА: Дорогой граф, что вы мне посоветуете? Скажите.

ЛЕЛИО: (показывая ей жемчужное ожерелье) Право, мне стыдно быть в подобном случае таким плохим советчиком; однако я бы взял, мадам, это ожерелье.

МАДДАЛЕНА: (Фазио) Подойдите, примерьте мне его.

ФРАНЧЕСКА: (про себя) О, как дрожит его рука!

ФАЗИО: Вот оно.

МАДДАЛЕНА: Теперь посмотрим, что вы думаете?

ФАЗИО: Что господин давал вам неосмотрительные советы: на вашей шее жемчуг слишком близок к вашим зубам.

МАДДАЛЕНА: Он прав; знаете, Лелио, я предпочитаю эту повязку из рубинов. (Смотрит на нее.) Как это возможно так обрабатывать золото? Посмотрите, это восхитительно. (Она отдает ее Фазио и садится, чтобы он прикрепил ее ей на голову.)

ФРАНЧЕСКА: О, я чувствую, как вся моя кровь приливает к сердцу.

МАДДАЛЕНА: (Фазио) Уберите мои волосы; вот так.

ФАЗИО: (глядя на эффект от повязки) Клянусь душой, на этот раз это вы ошибались, мадам. Этим рубинам, чтобы сохранить свои драгоценные отблески, мадам, на вашем лбу слишком близко к вашим глазам.

МАДДАЛЕНА: Раз так, выберите мне сами что-нибудь хорошее.

ФАЗИО: Возьмите эту диадему. Среди черных волос бриллиант сверкает, как светлячок, озаряющий ночь. Она была заказана мне для королевы Франции, так пусть же ее удостоится принять королева Флоренции!

МАДДАЛЕНА: Но вы нелояльны по отношению к нашим соседям.

ФАЗИО: Она должна была венчать, мадам, царственный лоб. Справедливо, что здесь уступает вашей власти та, что была королевой лишь по рождению, так же, как в своих стихах, дошедших до нас, Гомер заставляет Юнону уступить Венере.

МАДДАЛЕНА: (Лелио) Граф, поищите-ка мне в нашем синьорстве [во всей Флоренции] больше изысканной речи и галантности. (Фазио) Должно быть, очень дорого платят, мастер, за ваши бриллианты, если вы даром раздаете такие комплименты. Эта повязка мне подходит, и чем больше я на нее смотрю, тем больше в нее влюбляюсь; так что я ее оставляю. Зайдите в мой дворец, вам заплатят. (Лелио) Пойдемте.

ЛЕЛИО: (давая кошелек Фазио) Ничего не делайте, мой дорогой. (Фазио отталкивает его.) Да берите же. (Он бросает кошелек на стул.) Держите.

МАДДАЛЕНА: Вы идете?

ЛЕЛИО: Я здесь! (Они уходят вместе; Фазио провожает их до двери.)

СЦЕНА V
ФАЗИО, ФРАНЧЕСКА

ФРАНЧЕСКА: (сложив руки) Дева предначертанная, испила ли я свою чашу и прощена ли я?

ФАЗИО: (возвращаясь) Что с тобой, Франческа?

ФРАНЧЕСКА: Ничего… я… я надеялась, что наконец умру, так я страдала!

ФАЗИО: Дитя, нужно ли мне сто раз повторять тебе? Я продаю свои комплименты вместе с моим товаром.

ФРАНЧЕСКА: О, я хотела бы тебе верить, да… (Замечая густой дым, выходящий из лестницы лаборатории.) Что это, Боже мой?

ФАЗИО: Что такое?

ФРАНЧЕСКА: Этот дым…

ФАЗИО: Ах, я поставил на огонь, в медном сосуде, свинец и ртуть. Сера, которая должна была завершить смесь, несомненно, была помещена слишком близко к очагу. Пламя, должно быть, достигло ее… Перестань пугаться!.. Я только сейчас об этом вспомнил… (Фазио спускается в лабораторию.)

ФРАНЧЕСКА: (одна) Он забыл даже о своем золоте ради нее!.. Господи, Ты, кто направляешь в более теплые края птицу, что не смогла бы вынести наши холода; Ты, кто смягчаешь дыхание северных ветров ради ягненка, лишенного своей шерсти; Ты, кто во время бури, в помощь морякам, под хрупкой лодкой усмиряешь волны; Ты, кто, наконец, знаешь, сколько мучений может вынести, не сломившись, Твое смиренное создание; не вооружай против меня душу свою в суровости, и соразмерь испытание с силами, Господи!

ФАЗИО: (выходя снова) Франческа, все хорошо, и, если ничего не изменится, по заступничеству Девы Марии, завтра, в день луны и двадцать первый день месяца, в который число семь свершается трижды, в медном сосуде, что раскаляет печь, я, в свою очередь, как Бог, сотворю свой Генезис [свое творение].

ФРАНЧЕСКА: О, Фазио, берегись обмана.

ФАЗИО: Нет, завтра я уверен в проекции [финальной стадии алхимического процесса]. Я сделаю сперва белое делание, а потом… Тише!.. Это старый Гримальди, ни слова!

СЦЕНА VI

Те же, ДОН ГРИМАЛЬДИ

ФАЗИО: (кланяясь ему) Ваше превосходительство.

ГРИМАЛЬДИ: А, это ты?

ФАЗИО: Монсеньор, отчего вы так взволнованы?

ГРИМАЛЬДИ: Ты разве не догадываешься?

ФАЗИО: Нет, честное слово…

ГРИМАЛЬДИ: Скажи мне! Когда ты прекратишь, ради блага своей души, проклятый алхимик, которого требует Люцифер, каждый день затевать новые опыты, от которых твои соседи умирают от страха?

ФАЗИО: Я не знаю, что вы хотите сказать.

ГРИМАЛЬДИ: А темный дым, что только что вырывался, как нечистое дыхание, из каждой отдушины дома; так что на улице кричали: «Пожар!», — это было ничто?

ФРАНЧЕСКА: Монсеньор?

ГРИМАЛЬДИ: Я говорю с ним, мадам. Вы — достойная и почтенная женщина, вы, хотя ваши наряды можно упрекнуть в слишком большой роскоши, ибо бархат дорог! Поэтому, видите ли, мадам, я ношу сукно.

ФАЗИО: И даже самое грубое.

ГРИМАЛЬДИ: Какое вам дело, господин златодел?.. Я говорил, черт возьми, что вам нужно немедленно, мастер, освободить это место.

ФАЗИО: Как?

ГРИМАЛЬДИ: Я не хочу, чтобы честный дом, который я получил от Бога, чтобы укрыть свою голову, в один прекрасный день обрушился на меня, когда дьявол придет, чтобы свернуть тебе шею.

ФАЗИО: Но я не могу оставить труд науки.

ГРИМАЛЬДИ: А, мы проводим еще какой-то опыт? Тем лучше! В таком случае я бегу в полицию!

ФАЗИО: Монсеньор… только дайте мне три дня!

ГРИМАЛЬДИ: Ни часа!

ФАЗИО: Тогда невозможно…

ГРИМАЛЬДИ: Да благословит вас Бог! (Собирается уходить.)

ФРАНЧЕСКА: Но куда же вы идете?

ГРИМАЛЬДИ: Предупредить правосудие, что всеми вашими опытами и вашими возгораниями вы приводите квартал в смятение!

ФАЗИО: (удерживая его) Монсеньор, я полагаю, можно договориться.

ГРИМАЛЬДИ: (отдаляясь) Никогда!

ФАЗИО: За деньги…

ГРИМАЛЬДИ: (возвращаясь) Это другое дело. Сколько времени вы хотите?

ФАЗИО: Сколько я хочу? три дня.

ГРИМАЛЬДИ: Три дня?

ФАЗИО: И тогда я буду богат навсегда!

ГРИМАЛЬДИ: Сколько ты за них заплатишь?

ФАЗИО: Четыре дуката в час!

ГРИМАЛЬДИ: (считая) Двести восемьдесят восемь дукатов за то, чтобы он остался здесь еще три дня… черт возьми, это хорошо заплачено.

ФАЗИО: Ну что! что вы скажете? (В последние несколько мгновений из лаборатории видны все более яркие вспышки света.)

ГРИМАЛЬДИ: Что я напуган опасностью, которой подвергаюсь!

ФАЗИО: Я удвою сумму.

ГРИМАЛЬДИ: Знаете, мой дорогой, в глубине души вы славный человек! И я не хочу вам отказывать… слушайте: дайте шестьсот дукатов, и оставайтесь на три дня!.. Но после этих трех дней…

ФАЗИО: Достаточно.

ФРАНЧЕСКА: Гнусный иудей!

ФАЗИО: (Франческе) Отсчитай шестьсот дукатов.

ФРАНЧЕСКА: Ты хочешь?

ФАЗИО: Отсчитай их, женщина.

ФРАНЧЕСКА: Все, что у нас оставалось на три дня, Всемогущий Боже!

ФАЗИО: Я бы купил их, будь то ценой моей крови!

ФРАНЧЕСКА: (давая ему золото) Держи! держи!

ФАЗИО: (передавая его Гримальди) Вот!

ГРИМАЛЬДИ: Помните, что я даю вам только три дня… всего три… (В лаборатории слышен ужасный взрыв.) На помощь!..

ФАЗИО: Милосердие! Сосуд разбился от силы огня!

ГРИМАЛЬДИ: (выбегая из комнаты) Мое сокровище!..

ФАЗИО: (бросаясь в лабораторию и отталкивая Франческу, которая хочет последовать за ним) Оставайся здесь.

ФРАНЧЕСКА: (падая на колени) Защити нас, великий Боже!

КОНЕЦ ПЕРВОГО АКТА

***

Акт второй

Сцена представляет собой низкий сводчатый зал, в котором собраны парчовые ткани, гобелены, буфеты с серебряной посудой, старые картины, доспехи и т. д. В глубине дверь с тремя ступенями, указывающими на верхнюю лестницу; справа от зрителя дверь, ведущая в подвал.

СЦЕНА I

ФАЗИО, один, толкает боковую дверь справа, окрашенную так же, как стена, в которой она спрятана. Он держит в руке факел и осматривает замок, который обнажила штукатурка, отлетевшая от взрыва.