Бесплатный фрагмент - Алинкины Сказки. Часть 2

Предисловие

Сказка!!! Само это слово теплом греет Душу, вызывает приятные воспоминания из детства, на лице тут же появляется улыбка, мелькают перед внутренним взором яркие картинки из детских книжек. Сказки учат добру, рассказывают тайны, раскрывают загадки, захватывают развитием сюжета, показывают правильные и неправильные модели поведения, передают сакральную информацию из поколения в поколение.

А знаете ли Вы, что они могут исцелять, трансформировать, настраивать на нужный лад подсознание и менять Вашу жизнь, если намеренно использовать их как инструмент работы над собой? Они исцеляют фактически любую сферу вашей жизни, меняют родовые программы. Сказка, словно Обновительница, вносит необходимые коррективы и изменения в ваши внутренние структуры.

Именно благодаря сказкам я исцелила многое в своей жизни, и это исцеление несёт свет и радость, счастье и здравие.

Сказки, представленные в данной книге, в большинстве своём, имеют терапевтический эффект как для меня, так и для моих читателей. Уверена, что многим из Вас их сюжеты напомнят ситуации из вашей собственной жизни, помогут исцелить деструктив, что-то понять для себя, разгадать тайну, найти нужный ответ на вопрос, открыть новые горизонты. Они как путеводные клубочки, ведущие к ресурсному состоянию Души, к благости и любви.

Приятного прочтения и да прибудет Свет.

Сказки сии на свет родились, покровом добра укрылись, в мир к Вам пошли, любовь, исцеление и радость мне и читателю моему принесли.

Родовая легенда

В одном земном Королевстве жили-были Король с Королевой, жили, не тужили, была у них богатая казна, драгоценностей разных полна. Дороже всего из сокровищ был Королеве голубой топаз, что освещал мягким светом всё Королевство, незримый, световой, защитный купол над ним создавал, Короля с Королевой оберегал, Мир хранил, Лад привлекал.

Хранительницей сокровища сего была крылатая Любава. Король с Королевой её очень ценили, потому как голубой топаз, сливаясь светом своим с сиянием крыльев Любавы, излучал тот самый незримый свет, который всё Королевство от бед и напастей разных оберегал.

Сиял топаз, сияли и крылья Любавы, Короля с Королевой радовали, обогащали, дни их солнечными и ясными сотворяли.

Жил за тридевять земель, за высокими горами, в своём змеином логове трёхглавый ленивый змей, с ведьмой дружбу водил и всё момента выжидал, когда мог на Королевство напасть. Мечтой его было: разрушить дворец Короля, Любаву в темницу заточить, и там её уморить, голубой топаз испоганить, вогнать Королеву в тоску, в одиночестве оставить, чтоб затосковала она, а сад, что в Королевстве том процветал, яркими красками сиял, серым и невзрачным сделать, дабы цветы в нём погибли, яблони плодоносить перестали, да сорняками всё поросло.

Вот настала пора Любаве в мир проявиться, укрепиться да возрасти, не только в пределах дворца и сада королевского пребывать. Стала она за пределы дворца выходить, пошла как-то в чисто поле прогуляться, светом солнечным налюбоваться, ромашек да колокольцев полевых набрать.

Змей треклятый ухо востро держал, был труслив, сам нападать не решился — ведьму подговорил, заговор с ней учинил, о прогулке Любавы ей сообщил, и вот что они сотворили.

Подул в поле ветер недобрый, тучи небо заполонили — это из соседнего государства летела та самая ведьма на своём помеле, узрела Любаву в поле, позавидовав её молодости, силе и красоте, помелом своим махнула и сотворила вихрь. Вихрь Любаву закружил и унёс её за тридевять земель в логово трёхглавого змея. Обрадовался змей и в тот же миг на Королевство напал, дунул своим горячим дыханием, и повяли цветы в королевском саду, потускнели грани топаза, трещины на гранях его появились, неприступные стены дворца рушиться начали, дворец вскоре обветшал, ветхой хижиной стал.

Погоревали Король с Королевой, да делать нечего — жить как-то надо. Остался от их богатства серый ослик, курочка ряба да рыжий кот, что счастье Королевы берёг, в наследство от прабабки ей достался, сказки да колыбельные дивные на ночь намурлыкивал, славно мышей ловил, Королеву сильно любил. Королевская казна захлопнулась и не открывается, как не пытались Король с Королевой положение своё поправить — ничего у них не получается.

Делать нечего, стали они жить в хижине, огородик разбили, сажали овощи, так и выживали, хорошо хоть яблони плодить не перестали. Вскоре попривыкли Король с Королевой, смирились, благо оба трудолюбивыми были. Курочка им яички несёт, ослик помогает землю вспахивать, кот сказки дивные Королеве на ушко напевает, солнышком тёплым сердце её согревает, в тоску и печаль упасть не даёт. Так и жили-поживали, вестей о Любавушке ожидали, гонцов во все края Земли с розыском посылали, да только никто не мог Любаву найти, вестей о ней не было ни с одной стороны.

Много ли мало ли времени прошло, как-то шёл мимо бравый солдат Иван, что когда-то верно Королю с Королевой служил, а потом был отпущен Королём на вольные хлеба.

Королева как раз печь от сажи чистила, постучал солдат в двери хижины, водицы испить попросил. Королева вся чумазая, в саже перепачканная, руки о передник вытерла, лицо обтёрла, дала бравому солдату ведро да попросила его воды с колодца во дворе в хижину принести, самому напиться и ей заодно подсобить.

Солдат на неё глядит и не узнаёт — вроде и знакомым ему облик хозяйки кажется, а вроде и нет. Помнил он, как двенадцать лет назад в этом месте стояла не хижина, а дворец белокаменный, вспомнил и о том, как красив был королевский сад, Королеву с Королём тоже припомнил да давай расспрашивать хозяйку, что да как произошло, что сиё место до такого запустения довело.

Королева умылась колодезной водицей, что солдат принёс, сажу с лица отмыла, выставила на стол чугунок с картошкой, служивого накормила, кваса ему налила, а тут и Король с охоты вернулся, утку подстреленную на обед принёс.

Увидел Иван Короля, узнал и его, и Королеву, которым когда-то давно на службу верную присягал. Рады все были новой встрече. Королева, развернув платок, показала бравому солдату голубой топаз, что весь помутнел, о Любаве рассказала да поведала о том, что ни один гонец не может её сыскать, что не знают они с Королём, как своё Королевство поднять. Как беда у них стряслась, так все подданные и разбежались, одна надёжа теперь на бравого солдата — может, он поможет Любаву вернуть, а без неё Королевству не подняться.

Задумался бравый солдат Иван, сказал, что с дороги устал, спросил — есть ли где сеновал, чтоб он мог отдохнуть да подумать о том, чем и как Королю с Королевой помочь. Король его проводил к амбару, на сеновал, а там ослик сено жевал.

Ослик тот был не простой. Король его оберегал, потому как был тот его златогривым, вороным конём, а чтоб с ним никакой беды не стряслось, чтоб Змей трёхглавый его не углядел, Король ему ослиную шкуру одел.

«Ну что друг, дашь мне на сене приют?» — спрашивает ослика Иван, улыбается да усы свои потирает, бороду ладонями наглаживает. Ослик, казалось, солдату и рад, перестал сено жевать, ласкается.

Как ночь наступила, превратился ослик в гнедого златогривого королевского коня, служивого разбудил да в путь за собой позвал.

Проснулся солдат и глазам своим не верит, засыпал — был рядом ослик, а пробудился — видит перед собой коня, тот стоит, копытами по сену стучит.

Подошёл солдат поближе, посмотрел, где конь копытом бил, сено раздвинул, а там карта лежит. Рассмотрел служивый карту, увидел на ней место обозначенное красным крестом, взял коня под уздцы, дудочку свою из котомки достал, на ней заиграл, конь колени пред служивым и преклонил. Оседлал бравый солдат коня, взлетел на нём в небеса, усмотрел с высоты Любаву в загорном царстве трёхглавого змея, место на карте сверил — крест красный стоит не там, где змеиное логово, а в царстве ведьмы, что гораздо левее.

Увидел солдат с высоты полёта и реченьку, ходит по берегу её красивая Дева в красном сарафане да в кокошнике с драгоценными камнями, солдат Иван коня к берегу реки и направил.

Спустился служивый на берег, в полной выправке пред девой предстал, а та словно его и ждала: кинулась бравому солдату на грудь и давай рыдать да причитать о том, что она Мирослава, а её сестра Любава в плену у трёхглавого змея мается, света белого не видит, вся исхудала, потускнела, полупрозрачной стала, того гляди, в царстве змея пропадёт.

— Да где ж ты, Мирослава, ранее была, когда Король с Королевой в разные края гонцов посылали, Любаву искали?

— Я тогда на свет Божий только родилась, в пелёнках лежала, говорить не могла, младенцем малым была, а как выросла, так и прилетела ко мне белая голубка, вести принесла, что есть у меня родная сестрица Любава, которая в плен змея трёхглавого попала. Велела мне та голубка бравого солдата дожидаться, в сад свой привести и предложить грушу спелую сорвать.

— Ну, что, надо Любаву спасать, Короля с Королевой выручать, помочь им казну открыть, Королевство восстановить. Веди меня в сад, — говорит Мирославе солдат.

— Благословен будь, солдат, — ответила Мирослава, рукавом правым взмахнула, очутился служивый в саду перед грушей.

Стоит груша, шелестит листвой и вдруг заговорила с ним человеческим голосом: «Бравый солдат, плод сей возьми, Королеве отнеси», — протянула груша ветвями Ивану свой спелый плод. Сорвал солдат жёлтую, спелую грушу и вновь на сеновале очутился.

Уж утро раннее настало, солнышко встало, Королева чуть свет по воду к колодцу идёт, увидала солдата, спросила, как тот спал-почивал, что во сне повидал, где побывал, чего надумал да колодезной водой ему умыться предложила.

Солдат грушу ей отдал, о приключениях своих рассказал. Королева грушу приняла, в передник положила, солдату водицы полила, чтоб тот умылся. Умылся Иван колодезной водой, а груша в переднике Королевы вдруг превратилась в ключ золотой. Рядом ходит рыжий кот, песни утренние Королеве поёт. Тут прилетела птица лесная, села к солдату на плечо, щебечет, в путь приглашает. Солдат за ней пошёл, Королева с ключом следом за ними.

Чтоб веселей было идти, солдат на дудочке заиграл, вскоре встала перед ними лесная дубрава. Расступились деревья, но высока в дубраве трава-мурава, по колено почти выросла. Тут Королева обо что-то запнулась, посмотрела под ноги, раздвинула траву-мураву да увидела коричневый сундук. Отперла она сундук тем самым ключом, а в нём Меч Кладенец. Солдат Меч в руки взял, он и засиял. «Вот им-то я змея трехглавого и буду бить», — молвил солдат.

Пошли они дальше за птичкой лесной по пути: солдат на дудочке играет, Королева лесные мотивы напевает, кот рыжий следом идёт, всё также мурлычет, Королеве подпевает. Вышли вскоре они к болотам. Сидит ведьма в чёрных лохмотьях на болотной кочке, помелом своим тину метёт. Кот в кустах притаился, от ведьмы укрылся.

— Что, нечистая, потешаешься, водоросли разгребаешь, — говорит ей бравый солдат.

Та как увидела его, глаза выпучила, кричит:

— Фух-фух, тебя мне здесь не хватало! Русским духом на всю округу наносит, что тебя сюда занесло?

— Ты, ведьма, не хитри, зубы не заговаривай, а ну говори, зачем народ смущала, ветра нагоняла, Любаву вихрем в змеево царство занесла?

— Так я тебе и сказала, — отвечает ведьма.

— Ну, смотри, злыдня, я тебе покажу кузькину мать, как Королеву с Королём обижать, ишь, расшалилась, — молвил солдат, на дудочке заиграл — ведьмины ноги в пляс сами пустились, топают по болотной грязи, да так, что грязь ведьму всю обляпала.

Тут откуда ни возьмись, водяной вылез и говорит:

— Ты что тут, ведьма, расплясалась, шум подняла, топаешь, как слон, что голова раскалывается. Вот я тебе сейчас! — хватанул водяной ведьму за подол, та в лужу болотную села, всё равно ногами болтает, остановиться не может.

Кот в кустах потешается, золотым клубком по земле катается, тучи у болота хвостом своим разгоняет. Солдат играет на дуде и играет, тут заметил служивого водяной, усмехнулся и говорит:

— Вот оно что, помню, помню, бравый солдат Иван, добро твоё! За то, что ты когда-то водный источник от засыхания спас, вот тебе финиста перо, за ним иди, гусли-самогуды найди, только сделай так, чтоб ведьма больше не топала, шума не создавала, моего покоя не нарушала.

Перестал Иван на дуде играть, ведьма подол собрала, с туманом горючим с болот ушла.

Взял Солдат перо финиста да пошёл за ним следом. Вывело его перо к многовековому дубу, в дубе том — дупло. Достал Иван из дупла гусли-самогуды, а на них одной струны не хватает. Выглядывает из-за дуба седая Старица с клюкой, глаза её светлые, добрые, смотрит на солдата, рада ему и спрашивает:

— Здравствуй, служивый! Ты почто это, добрый молодец, сюда пожаловал? Зачем тебе гусли-самогуды?

— Здравствуй, почтенная Старица! Скажи — кто ты такая, чтоб я тебе поведать мог о том, куда иду, и зачем мне гусли-самогуды.

— Я — Мать-Земля, испокон веков здесь живу, гусли храню, была мне весть с тридевятого Царства Небес, что придёт бравый солдат. Ты аль нет?

— Ну, окромя меня здесь других солдат нет, а где же от гуслей струна?

— Ты, солдат, косая сажень в плечах, дров мне наруби, крыльцо в избе почини. На работу твою посмотрю, может, и отдам струну, а куда ты путь держишь, я и так ведаю, — отвечает, улыбнувшись, Мать-Земля, приметив Королеву да рыжего кота.

— Веди меня к своему крыльцу, — отвечает солдат.

Привела его Старица к крыльцу дома своего, топор дала: нарубил солдат дров, в поленницу сложил, крыльцо подправил.

Старица в избу свою вошла, вынесла два пирога и от гуслей струну. Солдат струну на место установил, гусли понастроил-подкрутил, а они всё равно не играют, а скрипят. Рыжий кот аж ушки прижал и смотрит на солдата круглыми глазами, а как очухался, давай в небо смотреть, песни ладные петь.

«Ну как есть. Ты, пожалуй, пирогами подкрепись и ступай», — сказала Старица, улыбнулась, погладила кота, посохом по земле ударила и исчезла — ни её, ни избы не видать.

Солдат разломил пирог, тот с рисом белым оказался, съели они с Королевой пироги, Старицу добрым словом помянули, заиграли гусли-самогуды музыку дивную, да такую, что всё вокруг запело. Кот довольный мурлычет, умывается, словно гостей зазывает.

Тут и спустился к ним белый крылатый конь, спину свою солдату подставил. Подсадил Иван Королеву на коня, та кота на руки взяла, солдат коня сам оседлал, быстро их белый конь до хижины доставил.

Дома у Короля уж картошка в чугунке готова. Он утку к обеду готовил, распотрошил, а в ней жёлтое яйцо. Крутил его Король в руках, крутил — Королеве отдал, та не удержала — на пол уронила. Упало яйцо, разбилось. Выскочила из него серая мышь и давай по избе метаться. Солдат дверь в избу открыл — хотел мышь вон спровадить, тут вскочил в избу тот самый рыжий кот, что счастье Королевы на хвосте своём берёг. Схватил кот мышь за хвост, та в крысу оборотилась, кот её лапами к полу прижал, придушил, за шкирку схватил, испустила крыса дух, кот и вынес её с избы, в болотные дебри унёс, там и утопил.

«Где же вы были, я уж вас заждался», — спрашивает пришедший в себя Король. Рассказала Королева Королю, где были они с бравым солдатом. Король выслушал их, с полки книгу древнюю достал, солдату её показал, а в книге той сия сказка в картинках вся прорисована. Выходило так, что солдату поутру в путь к трёхглавому змею отправляться, с ним сражаться, Любаву освобождать.

— Удивительно, — говорит Король. — Не было доселе в книге сей страницы, где ты, солдат, в царство трёхглавого змея отправляешься, и что Любава там, я тоже не знал. Так тому и быть. Не откажешь Королю, пойдёшь поутру?

— Пойду, давно подвигов не совершал, рад буду вам помочь.

Свистнул Король, прискакал к нему ослик, да хитро на Короля поглядывает.

— Что, мой добрый конь, отвезёшь Ивана Любаву от змея трёхглавого вызволять? Али мне пойти? — спрашивает Король.

Настал момент, чтоб конь в своём истинном обличии перед всеми предстал. Превратился ослик в гнедого коня. Король на нём поднялся в облака, по небу поскакал, выгулял коня, вновь на землю спустился.

Отужинали все картошкой, бульон из утки есть не рискнули, солдат его на болота унёс, облил им кочку, на которой ведьма восседала, исчезла и кочка — нет ведьме теперь места в пределах Королевства. Ухмыльнулся солдат да сказал: «Будешь ведьма знать, как мороку нагонять, тину ворошить, неприятности плодить». С тех самых пор ведьма больше в Королевство не прилетала, треснуло её помело, больше зло сотворять не способно оно.

Как вернулся солдат с болот, легли все отдыхать. Поутру встали, оседлал Царь гнедого коня, Солдат на гуслях заиграл, к нему крылатый белый конь прискакал. Ржут кони, фырчат, ноздри раздувают, в дорогу спешат. Солдат взял Меч-Кладенец, Гусли-самогуды, Дудочку прихватил да отправился по той самой карте, по Земле в царство трёхглавого змея, Король в небо поднялся, в облаках заплутал, обратно к хижине возвернулся.

Три ночи и три дня солдат был в пути, устал, добрался до берега реки, лёг отдохнуть на сыру землю, как сил набрался — дальше за тридевять земель, в царство трёхглавого змея поскакал, на седьмой день на место прибыл.

Сидит чудище трёхглавое, от тоски мается, комаров когтями ловит, увидало солдата — ощетинилось, вмиг в змея трёхглавого обратилось и давай огонь из одной головы изрыгать. Достал солдат меч, рубанул змею по голове, отлетела голова, покатилась, да только вторая голова начала изрыгать поток грязной воды с камнями. Колют солдата камни, что в потоке воды, словно осколки, он дудочку достал, на ней заиграл — усмирился водный поток, развернулся да самого змея опутал. Рубанул солдат вторую голову, третья змеиная голова пощады запросила.

«Не будет тебе пощады, коварный змей! Будешь знать, как ведьм подговаривать, девиц красных воровать. Знаю я о сговоре твоём с болотной каргой, больше вам смуты не устроить», — рубанул солдат третью голову, отсёк и её.

Рухнул змей на землю, в таракана чёрного обернулся, хотел уползти, да не вышло: раздавил солдат таракана ногой — тот скорпионом обернулся, изловчился тогда солдат да хвост ядовитый скорпиону мечом обрубил. Иссякла ядовитая сила, вся испарилась, скорпион, побеждённый, и вовсе исчез.

Тут Любава перед солдатом и появилась, сил набралась, проявилась. Солдат её на коня белокрылого посадил, на гуслях заиграл и доставил к Королю с Королевой.

Как прибыли они на место, так и увидел солдат вновь перед собой не хижину, а белокаменный дворец. Король с Королевой широкими объятиями солдата с Любавой встречают, во дворце их накрыт стол, Король на радостях на пир всех приглашает, Любаву вместе с Королевой обнимает.

Королева достала голубой топаз, в руки Любавы его вложила, тут и Мирослава — сестра Любавы во дворце появилась. Обнялись сестрицы, друг другу не нарадуются. Смотрит Король — идут к его дворцу Мир да Лад, солдат, сам того не ведая, и их из царства змея трёхглавого освободил. Сидит на пиру рыжий кот, о счастье земном песни поёт, сферу круглую в лапах катает. Скатал кот сферу в светящееся яйцо, Королеве в руки его вложил да молвил, что она сама вправе счастьем своим распоряжаться и управлять.

Рассказал солдату Король, что как только тот змея победил, Королева ключ золотой достала, им казну королевскую, наконец, открыла. На то Король с Королевой и пир собрали, возвращения солдата с Любавой ожидали. Солдата хотели вновь на службу в Королевство взять, а он от драгоценностей отказался, статусы ему тоже не нужны, встал перед Мирославой на одно колено — руку и сердце ей, с позволения Короля и Королевы, предложил.

Был пир на весь мир, Король с Королевой во главе стола сидят, рядом с ними Любава, бравый герой-солдат Иван с Мирославой, по краям Мир да Лад. Веселится честной народ, гимн любви в честь победы над змеем поёт, рыжий кот подпевает.

Вскоре и свадьбу Ивана с Мирославой сыграли. Любава с тех пор из дворца не пропадала, свободно и вне пределов его гуляла, Королевство, голубой топаз, Короля с Королевой так и оберегала. Любава сия — это любовь крылатая Королевы и Короля. Кот рыжий — сердца женского истинная красота, что мудрости сакральной полна.

С тех пор всё Королевство счастьем сияет, в любви пребывает. Королева с Королём Мир, Лад и Любовь пуще всех сокровищ земных берегут. Сияет золотое световое яйцо в покоях дворца Королевы, сердце ей теплом согревает, палаты дворца белокаменного освещает. Воссиял с прежней силой и голубой топаз, грани свои восстановил.

Всё говорят, что браки заключается на небесах, может посему и топаз именно голубым светом сияет, самой большой драгоценностью для Королевы является да в руках у Любви-Любавушки пребывает.

Исцеляющие пояса

В одном селе Тридевятого царства, Тридесятого государства жили-были Иван да Марья, было у них три дочери. Царевны ладные да складные, красавицы, про таких говорят — кровь с молоком. Характеры у сестёр разные: старшая Олена боевой нрав имела, всегда своего любыми путями добивалась; средняя Желана была молчалива, нелюдима — лишний раз из избы родной без надобности не выйдет, всё по дому да по дому: замкнутая, скрытная, недоверчивая; младшенькая Настасья покладистым нравом обладала, добротой сердечной сияла, всегда всех выслушает, утешит, чем может — поможет, только о себе самой часто забывала, от принципов и ценностей своих в угоду другим отступала, решения свои частенько под чьим-то напором меняла.

Как-то раз пришла в семью беда — заболела Матушка-заботушка Марья. Батюшка Иван с ног сбился, не знал — что и делать: и травами жёнушку отпаивал, и до лекарей ходил, и даже как-то Знахаря знатного пригласил. Только Знахарь тот руками развёл, сказал, что знать не знает, как сей недуг исцелить. Слышал он, что живёт на краю дальнего леса за семью горами и семью степями, у родника чистейшей Живой Воды мудрая Знахарка, что о женских да девичьих недугах многое ведает.

Иван дочерей на семейный совет собрал, что Знахарь ему поведал, рассказал. Решила старшая сестрица немедля в дорогу собираться, среднюю сестру с собой позвала — та молчалива, в дороге не помешает, болтать лишнего не станет, а Настеньку — младшую сестрицу, не пригласила, потому, как она в пути может помехой стать — начнёт всем встречным помогать. Пока с ней такой путь, по мнению старшей, пройдёшь — сто лет пройдёт.

Прошло три дня и три ночи, вернулись сестрицы домой, руками разводят, говорят, что куда ни пойдут, всё на дорогу обратную к дому выходят. Кружили, кружили, так домой и вернулись. Матушка-заботушка Марья лежит, вздыхает, Батюшка Иван удивляется, плечами пожимает, сел за стол, голову руками обхватил, расстроился, что делать — не знает.

Подошла Настенька к Батюшке и просит её отпустить, в путь-дорогу благословить. Не хотел Батюшка Настасью отпускать, боялся очень дочь младшую потерять, она сердцу отцовскому милее всех, да делать нечего, видать, придётся, так как Знахарь ему сказывал, что Знахарка та только с женской стороной беседовать станет, мужчин по женским делам не принимает, у них, мол, свои женские тайны, сокровенные. Погоревал, погоревал Иван, да Настасью в путь благословил.

Настасья в лукошко краюху хлеба положила, водицы в дорогу взяла да любимую белую Голубку, что в саду у них жила, с собой в путь-дороженьку пригласила. Поклонилась девица родному порогу да отправилась Знахарку искать.

Долго ли, коротко ли она шла, на овраг большой набрела. Сидит в том овраге волчица с раненой лапой и воет, рядом, по краю обрыва, ходит волк, её стережёт. Настасья хотела, было, убежать — испугалась, да только взгляд волчицы, полный мольбы, её остановил. Осторожно девица к краю обрыва подошла и говорит волку: «Я доброго нрава, не с войной иду, беде вашей помочь хочу». Волк её к волчице и подпустил. Промыла Настасья водицей рану волчицы, рукав платья своего оторвала, перевязала, наклонившись к лапе, прошептала: «Я за тебя, ты за меня, вселенная наша одна, здорова ты, здорова и я, здорова и Матушка моя». Слова сии ей Голубка белая на ушко напела, Настя их и повторила.

Рана у волчицы затянулась, Настасья ей хлеба дала, подкрепилась волчица, смогла выйти с обрыва. Посветлело в лесу, потеплело. Пошла Настасья дальше. Волк — с правой стороны идёт, волчица с левой сторонки девицу сопровождает, в пути Настасью оберегают, дорогу ей указывают.

Так и дошли они до лесной опушки. Стоит на опушке красивая избушка, вся резная, расписная. На крыльце сидит Дед, в белую, парадную, вышитую обережным узором, рубаху одет. Как увидел он Настасью, словно её и ждал, в дом жену свою кликать побежал.

Вышла на крыльцо Старушка в переднике белом нарядном, красным обережным узором расшитом, увидала Настасью, улыбнулась, в дом гостьей пригласила. Настасья в дом вошла, волчица с волком у порога подле Деда остались. Дед волка, словно щенка, за ухом почёсывает, будто сто лет его знает, волчицу гладит. Настасья в избе с хозяйкой чай попивают, беседу сокровенную ведут. Настя Старице рассказала куда идёт, для чего, да спросила, не знает ли та, как Знахарку найти, сколько дней до неё пути.

Хозяйка ей и рассказала, что Знахарка та — её сестрица, есть у неё Живая Водица, ещё есть одна сестра, что плетёт счастья и здравия пояса. Давно сестриц она не видала, а природа у них одна — ведающая тайны сокровенные семья. Дала Старица Настасье голубой клубок, что её по прямому пути к Знахаркам-сестрицам приведёт, наказала при встрече сердечный привет от неё передать, а ещё, велела к ручью, что встретит девица по пути, не подходить, водицы с него не пить, наказав воды из колодца, что между тремя сёлами стоит, набрать.

Поблагодарила Настасья гостеприимную Хозяйку избушки на лесной опушке, клубок на тропу лесную бросила да за ним и пошла. Шла, шла, водица у неё закончилась, жажда одолела, тут как раз и увидела девица ручей. Помнила Настасья наказ Хозяйки избушки на лесной опушке — не пить из ручья, да решила хотя бы умыться прохладной водицей. Умылась, губы облизала, капля воды с ручья ей в рот и попала. Тут и появился в лесу странный охотник, прицелился из ружья да выстрелил в девицу ни с того ни с сего, потому как показалось ему, что перед ним не девица, а лёгкая добыча — лесная лань. Настасья невидимой стала, растерялась, клубок голубой потеряла, бросилась девица с перепуга бежать, куда глаза глядят. Благо — белая Голубица крылья распахнула, укрыла её невидимым покровом, вперёд, указывая путь, полетела.

Настя за ней идёт, только смутно, туманно вокруг, едва заметны ей взмахи крыльев белой Голубицы. Затуманился взгляд девицы, куда и зачем она шла — позабыла, слышен ей лишь собственного сердца стук. Как не туда Настасья свернёт, так сердце сильнее бьётся, сигнал подаёт. Так и шла она почти вслепую по зову сердца, прислушиваясь и приглядываясь к едва заметному для неё движению крыльев белой Голубицы.

Дошла Настасья до колодца, что меж трёх сёл стоял, хотела водицы набрать, умыться, напиться, наклонилась посмотреть — есть ли в колодце вода, да в него и упала.

Очутилась девица в странном месте. Вокруг птицы поют, цветы цветут, всё как на Земле. Чуть поодаль виден холм, стоит на нём изба, ни мала, ни велика. Пошла Настасья к избе, на холм взобралась, а избы уж и не видать. Увидела девица перед собой Хозяйку Холма, та улыбается ей, объятья навстречу открыла и молвит: «Давно я тебя дожидаюсь, хочу жизнь тебе дать да счастью твоему дорогу открыть, ты это своей добротой заслужила, прими же от меня то, что ждёт тебя давно.

Повязала Хозяйка Холма на Настасью атласный зелёный поясок. Настя вновь видимой стала, рыдать перестала, плечи выпрямила, осанку поправила, волосы растрёпанные в косу заплела. Дала ей Хозяйка Холма жёлтый клубок, платком белым голову повязала и сказала, что жёлтый клубок её к той самой Знахарке приведёт, о которой Знахарь отцу сказывал. Вспомнила Настя, зачем в путь отправилась, поблагодарила Хозяйку Холма, привет от первой сестрицы — Хозяйки избушки на лесной опушке, передала, кинула жёлтый клубок на тропу, дальше пошла.

Вскоре привёл её клубок к одиноко стоящей на краю леса избушке. Подошла Настасья к избе, постучала. Вышла на крыльцо Знахарка, в дом Настасью пригласила, внимательно на неё посмотрела и молвит: «Знаю, ведаю я, зачем ты пришла, прокисла от недуга в столовой избе квашня, из такой квашни негожие пироги. Дам тебе муки, ты новое тесто замеси, Воды Живой в роднике Источника Любви, что рядом журчит, набери, хлебов-пирогов с полынь-травой, что я тебе дам, испеки, Матушку-заботушку Марью пирогом этим накорми, Водой Живой Источника Любви напои, будет Род здоров, поправиться Матушка-заботушка Марьюшка. Вот тебе мука, вот тебе полынь-трава, Живой Водицы принеси да к делу приступай.

Настасья вышла с избы, белая Голубка проводила её прямиком к роднику Источника Любви. Девица Живой Водицы во фляжку свою набрала, сама жажду утолила, умылась у родника, в дом вернулась, пресное тесто замесила, испекла с полынь-травой два хлеба-пирога: один Знахарке отдала, другой в полотенце белое, что Знахарка ей подала, обернула, в лукошко положила — Матушке Марье-заботушке отнести. Передала она Знахарке — Хозяйке избушке на краю леса, привет от Хозяйки избушки на лесной опушке и от Хозяйки Холма. Знахарка девицу похвалила, в обратный путь благословила, рукой взмахнула и очутилась Марья на родной лесной опушке, где они с сёстрами землянику собирали.

Там сестрицы её сидят, песни поют, ягоды берут. Увидали они Настасью, обрадовались ей, она им обо всём на радостях и рассказала, хлебец-пирог с полынью показала. Говорит ей старшая сестрица: «Негоже, Настасья, младшим перед старшими «идтить», скромнее надо быть. Ты ягоды-то для Матушки нашей собирай, но тайны нашей не выдавай. Я старшая сестрица — мне и почести прежде тебя нести, иначе не будет счастья в пути ни тебе, ни мне, ни средней сестре.

Опустила Настасья глаза, хлеб-пирог с полынь-травой и фляжку с Живой Водой старшей сестрице отдала, средняя сестра смолчала, ни слова не сказала.

Тут прогремел гром, молния сверкнула, хлынул дождь. Сестрицы домой побежали, до дома добрались, а их уж там Батюшка родимый на крыльце встречает, за дочек переживает.

Сказала ему старшая сестрица Олена, что нашли они Настасью в лесной чащобе, заплутала, мол, младшая сестрица, также как и они, когда к Знахарке пошли, да чуть в лапы медведю не попала. Медведь Настю едва не слопал, рукав платья ей оторвал, а старшая, мол, медведя обхитрила, от сестрицы его отвела, Настасью спасла. Пока медведя отводила, ту самую Знахарку на пути повстречала, та в лесу полынь собирала, а за то, что старшая сестрица младшую спасла, хлебец-пирог Олене целебный для Матушки-заботушки Марьи дала да фляжку с Живой Водицей. Средняя сестрица смолчала, Настасья вздохнула, тоже ни слова не сказала, Батюшку обняла, подумала о том, что лишь бы Матушка-заботушка Марья во здравии была, остальное не важно, да и почести младшей сестрице вовсе без надобности.

Отведала Матушка-заботушка Марья с полынью хлебца-пирога, Водицей Живой от родника Источника Любви запила, с постели встала, потянулась, занавески открыла, окна в избе отворила, свежий воздух в дом пустила, вдохнула его, разрумянилась, вскоре вся хворь от неё отступила.

Обрадовался Батюшка Иван, обнял Олену и за спасение младшей Настасьи и Матушки Марьи обещал ей в приданное большую часть всего, что имеет, отдать, чтобы могла она жениха богатого сыскать. Настасье Матушка-заботушка Марья новое платье с сундука достала, передник на пояс повязала. Не ходить же дочери в платье с оторванным рукавом.

Много ли мало ли времени прошло, как-то раздался стук в дверь. Открыл Батюшка, а на пороге стоит Иван-Царевич, в руках держит тот самый голубой клубок, что Настасья в лесу потеряла. Клубок тот к дверям дома сего его и привёл, пока по дороге катился, историю Настасьи Ивану-Царевичу рассказал. Иван-Царевич суженую свою искал, клубочку об этом поведал, а тот ему и ответил, что не зря Иван его в лесу отыскал, и теперь он — клубок, к порогу дома суженой Ивана приведёт.

Растерялась Настасья, старшая сестра румянцем зарделась, средняя сестра по дому заметалась. Батюшка мудрый это приметил да помалкивает, смотрит на дочерей и понимает, что что-то не так.

Тут старшая сестрица и повинилась, у всех прощенья попросила, правду Отцу с Матерью рассказала, добавив, что поступила так от того, что всегда чувствовала, что Батюшка Настасью больше всех дочерей любил, а заслуг старшей не признавал. Повинился в этом Батюшка Иван, старшую дочь простил, средней пальцем погрозил, велел впредь ничьей лжи не покрывать. Матушка-заботушка Марья всех обняла, теплом своим обогрела, открыла сундук с приданным, достала из него пряжку да коричневый пояс, а тот весь худой.

Вспомнила Настасья о своём зелёном пояске, что ей Хозяйка Холма повязала, Матушке его на нижней рубахе своей показала. Сказала Настасья, что пояс сей ей равновесие создаёт, расслабляет, контроль беспричинный устраняет, гармонию в отношениях несёт, мягкость женской судьбе придаёт, учит отпускать, гибкость в мышлении проявлять, навыки даёт: вовремя смолчать, Божью Волю принять, острые углы в пути обойти.

Тут, откуда ни возьмись, появились в руках сестёр бечёвки, все вместе девицы старшие из них вместо старого, худого, коричневого пояса новый красивый сплели, Матушка пряжку ту самую к нему прикрепила, три бечевы золотыми нитями скрепила, на Настеньку пояс тот повязала.

С тех пор пояс тот женщин семьи силами Родовыми бережёт, твердую опору даёт, силой матушки Земли питает. Настасья его поверх верхней одежды одевает, а от того тверда в своих верных, Богу угодных решениях, в помыслах чиста, дороги своей никому не уступает, счастья своего не упускает, твёрдо на ногах стоит, не колышется в сомнениях мирских, как былинка в поле, собой через ценности свои никому управлять не позволяет.

Вскоре сыграли свадьбу Настасьи и Царевича-Ивана, был пир на весь мир, счастливо и во здравии они и по сей день живут-поживают, горя не знают.

Старшие сёстры с тех пор исправились, свою судьбу нашли, счастье в жизни обрели.

Марья с Иваном во здравии пребывают, за дочерей своих радуются.

Старшая сестрица почестей больше не ждёт, цену себе знает, в мире с супругом своим поживает, средняя в мир себя проявляет, опасным его не считает, с собой и с супругом своим в ладу и согласии живёт-поживает, твердую опору в супруге своём имеет.

Сказка об истинной Красоте Женской Души

В Тридевятом царстве, в Тридесятом государстве жила-была царская семья. Батюшка часто странствовал, имел три больших корабля, что привозили из заграничных странствий много диковинных товаров, Матушка дочерей растила, сад вокруг дома разводила, диковинные цветы выращивала, дочерей своих тому же учила.

Вот как-то отправился Царь-батюшка в зарубежное странствие, а женская половина попросила его подарков привезти: матушка платок на плечи расписной заказала, старшая девица — диковинное зеркало, чтоб красоту её отражало, средняя — цветок-василёк, чтоб тот голубым светом сиял — радость глазам доставлял, младшенькая дочка попросила раздобыть диковинный гребень, с инкрустированным в него природным светлым янтарём, что приснился ей во сне накануне батюшкиного отъезда. Обещал Царь-батюшка просьбы исполнить и отправился в странствие.

Через три дня пути царские корабли дивный остров проплывали, что в море-океяне золотым светом светился. Велел Царь кораблям причалить, сошёл на берег со своею дружиною, а там его прекрасная Царь-девица встречает, кланяется Царю, в свой дворец зайти предлагает, чтоб почести ему оказать, медовым чаем угостить, пряниками накормить.

Царь согласился, зашёл во дворец Царь-девицы, та Царя накормила, напоила, отдохнуть в покоях уложила. Выспался Царь за день, к вечеру пробудился, выглянул в окно из дворца Царь-девицы да увидел сияющий василёк, что к ночи бутоны свои распускал, неоновым светом сиял, лунных мотыльков привлекал.

Дивится Царь дивному цветку-васильку, рассказал Царь-девице о том, какой подарок средняя дочь у него просила. Царь-девица глянула на Царя, семян дивного василька ему дала да велела по приезду дочери отдать, наказала, чтобы та посадила семена василька в круглый глиняный горшок да на подоконнике под лунным светом оставила. Царь поблагодарил Царь-девицу, дружину собрал да, вернувшись на корабль, в дальнейшее странствие отправился.

Через пять дней пути увидели путешественники берег. Стоит на берегу торговый град, в нём ярмарка большая идёт. Причалил Царь к берегам, по ярмарке погулял, нашёл для своей Царицы платок расписной, у местного кудесника зеркальце, красоту отражающее, раздобыл, а гребня для младшенькой с янтарным камнем на ярмарке так и не нашёл. Вернулся Царь на свои корабли, пополнив на ярмарке закрома, да дальше в странствие пустился.

Через семь дней пути плыли его корабли мимо зелёного острова. Разглядел Царь в свою подзорную трубу Старца на берегу. Тот машет с берега руками, корабли причалить приглашает. Царь к берегу корабли направил, как причалил — на землю сошёл. Старец ему мёд в бочонке в подарок несёт и предлагает Царю в хижину к нему дойти, зелёного чая из трав целебных с ним испить. Только одно условие Старец поставил — должен Царь в хижину к нему без дружины своей пойти. Задумался, было, Царь, однако смел и отважен был Государь, подумал о том, что Старец не сможет ему вреда причинить, да и согласился, отпустил дружину на корабли, сам за Старцем в хижину к нему направился.

Вошёл Царь к Старцу в хижину, чаю зелёного с ним испил, увидал в углу белку: та сидит и гребешком с янтарём хвост себе чешет, а от этого её хвост весь приятным, тёплым светом светится. Так и манит тот свет, к себе влечёт, такой лёгкий, приятный, медовый, мягкий, что глаз от него не отвести.

— Вот же он — гребень золотой с янтарём, что младшенькая доченька в подарок просила, — воскликнул Царь.

— То-то и оно! Ты, Царь, сердце своё умасли, ложись в хижине моей спать-почивать, поутру наколи мне дров, в поленницу их сложи, красиво в ряд уложи и ступай себе с Богом. Коли справишься с работой простой — отдам тебе гребень.

Царь согласился, лёг в хижине Старца спать-почивать, до утра проспал, снились ему диковинные звёзды ночные да лунная ночь, что обликом Девы прекрасной по ночному небу плыла, Царю улыбалась, звёзды ночные в косы свои вплетала, а от этого была необыкновенно хороша. Мудрость в глазах её сияет, счастье улыбка дивная предвещает.

Встал Царь поутру, словно заново родился, вышел на двор, увидал три крепких пня и рядом стоящий топор, снял царский кафтан, взял топор, из трёх пней дров поленницу нарубил, красиво дрова сложил. Тут и Старец появился, потянулся, Царю-батюшке поклонился, улыбнулся. На плече его сидит сияющая счастьем белка, хвостом вертит, Старцу на ухо что-то шепчет. Прислушался Царь, только не понять ему разговора белки со Старцем.

— Ну что, Царь-Государь, смотрю — справился ты с работой! Как спал-почивал, что во сне повидал?

— Видал я ночную девицу, что в небе звёзды в косы вплетала, улыбалась, счастье улыбкой своей предвещала.

— Ну, что же — хороший сон, пусть обернётся он семье твоей добром! Коли что не так пойдёт — в гости жду младшую дочь твою, — молвил Старец, развернул белоснежное полотно и подал Царю гребень с янтарём.

— А почто моей Царевне в гости к тебе? — спросил Царь.

— Ты время не торопи, пусть идёт, как идёт, только гребня такого больше нигде тебе не сыскать, — загадочно ответил Старец.

Как взял Царь в руки гребень в белом полотне, так и очутился на своём корабле. Зелёного острова и след простыл, раскинулось вокруг синее море водным простором, земли вовсе не видать. Три дня плыл по морю Царь, а на четвёртый день выплыл к родным берегам.

Причалили царские корабли, а там его Царевны с Царицей встречают, рыдают, обнимают, говорят, что Царь в странствии полгода был, они уж и дождаться его не чаяли.

Удивился Царь — по его подсчётам отсутствовал он двенадцать дней и ночей. Справили во дворце пир в честь возвращения Царя, Царь на пиру подарки жене и дочерям раздал. Младшая Царевна пировать со всеми не стала, гребень взяла, поблагодарила батюшку-Царя и отправилась в свою светлицу. Три дня она не ела, не пила, потом гребнем волосы свои расчесала, засветились волосы её янтарным светом, стала она невиданной красоты, сияет тёплым светом её коса, так к себе и манит, привлекает её красота, всему миру она видна.

Старшая сестрица рассердилась: в зеркале своём лишь сама она красоту свою наблюдает, а младшей и зеркало не нужно — красота её всей округе видна, свет её сияет, красоту вокруг распространяет.

Средняя дочь семена дивного василька в круглый глиняный горшок посадила, на подоконник поставила, за три дня вырос прекрасный василёк, Царевна его в саду посадила, но и его красота лишь вечером видна, а у младшей сестрицы красота в любое время суток сияет.

Царица-матушка платком младшую укроет, красоту её от недоброго взгляда закроет, поцелует, на счастливую судьбу дочку благословит. Царь-батюшка любуется красой ненаглядной, улыбается, младшей дочерью восхищается.

Много ли, мало ли времени прошло, вздумали сестрицы из зависти, ревности и по жестокосердию своему в матушкином платке-покрове дыр нарезать. Взяли они ножницы да и продырявили матушкин покров-платок, а поутру сказали, что сиё злодеяние мыши сотворили.

Вышла из своей светлицы младшая сестрица, вся бледна, красота её не видна, сама неопрятна, в лохмотья какие-то одета, как волос своих гребнем коснулась, так и исчезла, только тот самый гребень на полу и остался. Подняла его Царица, в свой правый карман прибрала, старшим дочерям его касаться запретила.

Батюшка-Царь за голову схватился, Царица, увидав дырявый платок-покров, осознала, что младшая дочь пропала, так траур и надела, слёзы горькие три дня лила. В Царстве-Государстве траур объявили, флаги приспустили. Разослал Царь во все концы гонцов с вестью, что младшая Царевна пропала, да только всё без толку — Царевны младшей никто не видывал, о ней ничего не слыхивал.

Через какое-то время решила Царица волосы свои дочкиным гребнем расчесать, думала: «Может, коснусь гребнем дочкиным своих волос, попаду туда, где и она». Встала вечером матушка-Царица перед зеркалом, только волос своих дочкиным гребнем коснулась, засветился на гребне янтарь и, сливаясь со светом звёзд, тайну об испорченном платке-покрове Царице открыл. Увидела Царица в зеркале, как две старшие резали ножницами платок-покров, что Царь-батюшка ей привёз. Вызвала она к себе дочерей, просила их во всём сознаться. Тут средняя дочь давай всё отрицать. Цветок-василёк, что в саду неоновым светом по вечерам светился, цветы опустил, поникли его листья, а потом и вовсе засох. Потемнело в саду, ветер поднялся, тут Царица всё поняла, Царю рассказала, тот и повелел дочерей в башне закрыть, пока не сознаются и не образумятся, из стен башни не выпускать.

Как только старшие дочери в башне оказались, в первую же ночь приснился Царю сон о том, что младшая Царевна на том самом зелёном острове, откуда Царь гребень привёз, спит-почивает, а Старец за ней присматривает. Велел Старец батюшке-Царю найти у высокой горы источник Живой, голубой кристально-чистой воды, гребень в нём ополоснуть, на зелёный остров с тем гребнем приплыть.

Собрался Царь-батюшка в путь, три дня до острова Гор плыли царские корабли, думал Царь как ему ту самую гору найти, где есть источник Живой воды. Приснилась ему ночью Царица да велела за светом янтаря, что от гребня исходит, идти.

Поутру причалили корабли к острову Гор, как только Царь на землю вступил, засветился на гребне янтарь, лучом своим путь-дорогу к источнику Живительной Влаги указал.

Дошёл Царь до источника Живой Воды, гребень в ней ополоснул, сам умылся, и тут увидел рядом с собой золотого коня. Конь гребень увидал, позволил Царю себя оседлать. Быстро Царя тот конь до зелёного острова донёс.

«Благословен, Царь-батюшка, будь, Богу поклониться не забудь», — молвил Царю Старец и к спящей дочери его проводил.

Лежит Царевна, спит беспробудным сном. Царь-батюшка на колени встал, пред Богом чело преклонил, засветился гребень янтарным светом, сей свет Царевну и пробудил.

Вот радости было!

Поднял Старец взгляд в небеса, белка на плече его оживилась, и цветочек розово-алый к гребню приложила. Появился на гребне вокруг янтаря узор из бархатных нежных цветов розово-красного цвета, засиял гребень всеми цветами радуги. Расчесала Царевна им волосы, краше прежнего стала.

Взмахнул Старец рукой, посохом о землю ударил, очутился Царь вместе с дочерью на своём корабле. Три дня они до дома плыли, а как прибыли, встречает их честной народ, Тридевятое царство в трубы трубит, парадные флаги подняли. Царь с младшей Царевной к царскому дворцу идёт, весь от радости сияет. Выбежала Царица их встречать, дочке с мужем не нарадуется. Устроили они царский пир на весь мир, три дня гуляли.

Гребень во всю радужным светом сияет, красоту Царевны и её женской Души во все стороны отражает. Рисует тот свет дивные картины прекрасных морей, просторных лугов, золотых полей, живописных рек берегов — вся Природа-Матушка в своей истинной первозданной красоте отражена в чистой женской Душе. Дивится в Тридевятом царстве народ, Гимн Любви поёт, Славу и Хвалу Богу за созданную в мире красоту возносит.

Старшие Царевны в башне заседали, Богу Славу и гимн Любви услыхали, посовещались меж собой, превратились в птиц да полетели за тридевять земель. Раздобыли они нитей золотых, как к царскому двору возвернулись, батюшке с матушкой поклонились, перед Богом и семьёй повинились, рассказывали, что были на служении у Царь-девицы, за службу у неё награду получили — золотые нити добра, что могут платок-покров матушки-Царицы исправить.

Простил дочерей великодушный Царь, простила и Царица, простила и младшая сестрица. Золотые нити старшие сестрицы в матушкин платок-покров вплели. Стал покров-платок как новенький, медовым светом засветился и с тех пор, покрывая плечи Царицы, всю семью и Царство-государство незримым покровом укрывает, что свет миру несёт, от бед, печалей и невзгод бережёт, золотую судьбу дочерям сулит.

Засиял и воспрял голубой светящийся василёк в царском саду, Царевнам счастье в жизни принёс. Ну а зеркало, что красоту старшей царской дочки отражало, обновилось, исцелилось и стало с тех пор Зеркалом Правды, что истинную суть в отражении своём показывает.

Сказка сия сегодня на свет народилась, Покровом добра, любви и родительского благословения укрылась, в мир пошла, добро и истинный свет благоприносящим, мягким и гармоничным потоком мне, Роду моему и добрым людям принесла, так, как Создателю всего сущего угодно, в жизни проявилась.

Сказка о том, как бельчонок змея победил себя нашёл, счастье обрёл

Жила-была на свете славная беличья семья. Было в ней три бельчонка: два рыжих Том и Тим, один серый — Лин. Матушка-белка Алинка одинаково всех трёх сыновей любила, а вот отец Белогор странности за серым бельчонком Лином примечал. Таскал серый бельчонок лесные коряжки в дупло, зубками да коготками фигурки и узоры разные из них вытачивал. Старшие братья над ним потешаются, орехи грызут, по веткам скачут, а младший серенький знай себе сидит, коряжки точит.

Вот как-то была в лесу ярмарка. Белка орехов накупила, в дупло принесла, а среди них один золотой орешек попался. Братья Том и Тим грызли, грызли — не разгрызли, Лин орех в лапах покатал, треснула ореха скорлупа, выпало из него золотое ядрышко.

Удивились Алина с Белогором чуду такому, а старшие братья позавидовали да злое дело затеяли: позвали они младшего бельчонка в лес играть, по веткам скакать, закружили, завертели да в чащобу братца завели и бросили его там — на съедение лесным зверям; сами домой вернулись, родителям сказали, что съел младшего братца злой медведь.

Серенький бельчонок Лин из чащобы выбирался, выбирался — заплутал, вышел к реке, смотрит — плывёт деревянная ладья, а в ней молоденькая белка:

— Что сидишь один, на берегу грустишь, али обидел кто?

— Со старшими братьями прыгал, играл, не понял сам, как в чащобу попал, обратного пути не помню, вот вышел к реке, а зовут меня Лин.

— Ну, коли так, прыгай ко мне в ладью. Я — белка Мила, тебя в наш лес отвезу — всё лучше, чем одному на берегу век свой коротать.

Прыгнул Лин к белке Миле в ладью, поплыли они по реке, бельчонок рассматривает живописные берега, красива и сама река, вскоре к берегу причалили, на землю соскочили. Привела белка бельчонка к своему дуплу, а там большая беличья семья, приняли Лина как родного: накормили, напоили, спать уложили.

Поутру бельчонок проснулся, поскакал по лесу прогуляться, коряжек поискать да набрёл на странную избушку. Внутрь вошёл, а там посередь светлицы стоит стол, полон шишек, да орехов кедровых. Стоят на столе три прибора с рябиновым компотом, на полу шелуха ореховая валяется. Бельчонок компота испил, в избе хвостом подмёл, слышит — кто-то идёт.

Укрылся Лин в дальнем углу, смотрит — входят в избу три взрослых бельчонка: один в шлеме, второй с мечом, третий с булавой. По разговору их понял Лин, что это Защитники-Хранители Дивного леса, что стоит сразу за пригорком.

Учуяли Хранители Дивного леса, что кто-то в доме есть, заметили отпитый рябиновый компот, увидели выметенный пол, убранную со стола скорлупу, шелуху и говорят:

— Кто таков, кто здесь побывал, компота испил, в избе прибрал? Выходи, не трусь. Коли женского полу — будешь нам сестрицей иль матушкой родной, коли мужского — братцем или батюшкой тебя окрестим.

— Я тут без Вас похозяйничал, Вы уж меня простите, — говорит Лин, выскочив из своего укрытия, хозяевам поклонился, а те и рады.

— Диковинный ты какой, нос-то твой золотой, будь нам названным братцем.

Подбежал бельчонок Лин к ведру с водой, глянул в отражение, а у него, и правда, нос золотой.

— Не находил ли ты златого ореха, вот такого? — спросил его один из Хранителей Дивного леса, хвост свой распушил, орех золотой из-под шубы достал.

— Меня зовут Лин, матушка Алина с ярмарки такой орех принесла, сказала, что купила за три рубля. Братья грызли, грызли — не разгрызли, а я в лапах покатал — скорлупа и треснула, выпало из неё золотое ядрышко, только что с ним делать — никто не знал. Потом я с братьями в лесу играл, заплутал, в ладью к белке Миле попал. Она меня в свою семью привела, там меня напоили, накормили, спать уложили. Поутру я проснулся, гулять поскакал да к вам и попал. А вас как звать-величать?

— Всё ясно, меня зовут Айлан, а это мои братья Ник и Лам, — сказал ему второй Хранитель Дивного леса.

— Нам на службу надо возвращаться, Диковинный лес от нечисти разной стеречь. Не согласишься ли ты избу нашу посторожить? Везде ходи, сколь угодно орехов грызи, избу прибери, только в дверь под крыльцом не заглядывай, — говорит ему Лам.

— Отчего же нет, рад буду Вам послужить, — отвечает бельчонок Лин.

Отправились Хранители Дивного леса на службу, оставили бельчонку ключи от всех дверей. День их нет, два, три, Лин все дела переделал: натаскал коряжек, резьбу у крыльца сотворил, украсил крыльцо, а потом заскучал и прыг под него.

Увидел он там дубовую дверь с вырезанным на ней лотосом. Только к лотосу лапой коснулся — отворилась дверь. Вошёл бельчонок, видит — стоит посередь подземелья светящаяся тёплым светом лампа, и лежит маленькое копьё. Тут вдруг вспыхнула лампа ярким светом и потоком световым вынесла бельчонка обратно за дверь.

Очухался Лин, шубку встряхнул, стала она яркой, золотой, тут и Хранители Дивного леса вернулись, увидали резьбу на крыльце, прибранную избу и бельчонка уже не серого, а ярко-золотистого.

— Эка ты шубку сменил, на крыльце резьбу сотворил, значит, готов к испытанию. Вот тебе золотая лампа в дар и маленькое копьё. По древнему преданию серый бельчонок должен змея победить, что живёт с давних пор в норе на краю Дивного леса, орехи золотые ворует да в труху их превращает.

— Да неужели я таков, что змея победить готов? — удивляется Лин.

— А то! Коготки твои остры, зубки точны, привыкли узоры вытачивать, вон как ладно у тебя получается, значит, и копьём овладеть сможешь. Бери лампу и копьё, иди, лесу Дивному помоги. Коли со змеем справишься — судьбу обретёшь, золотую красавицу белку Милану в жёны возьмёшь.

Взял Бельчонок лампу и копьё, а оно само полетело впереди него, к логову змея на третьи сутки и привело. Лампа помогала путь осветить, ночью тёмной дорогу проявить. Благодаря ей, бельчонок многие сети змея коварного обошёл, в ловушки его не попал. Притаился Лин у логова змеиного, стал ждать-поджидать, когда змей наружу выйдет.

Вот сумерки настали, выполз змей, бельчонок лампу на него и направил, светом лампы змея ослепил, копьём в шею ему метко попал. Испустил дух злобный змей. Вышла из логова следом белка Милана невиданной красоты, Лина расцеловала, любить его всю свою жизнь обещала. Поверил ей наш герой, выточил зубками обручальные кольца, нашёл в Дивном лесу дупло, украсил его к свадьбе резьбой, белку красавицу замуж взял.

Наступила лютая зима, Милана на зиму орехов не запасла, давай супруга ругать, требовать, чтобы он волшебную лампу взял, золотых орехов в Дивном лесу натырил, посадил у дупла, лампой круглые сутки светил, ореховые деревья зимой взрастил.

— Ты что же это, воришкой меня сделать желаешь? Я на это не пойду, волшебную лампу во зло не употреблю, — говорит ей Лин.

— Ну, как знаешь, — ответила супруга.

Ночью, рассердившаяся Милана, взяла копьё да пригвоздила им бельчонку Лину хвост. Тот впал в забытьё, а пока в забытье горевал, супруга волшебную лампу взяла, в Дивный лес самовольно пошла.

Хранители дивного Леса её увидали, лампу отобрали, хвост ей накрутили да отправились проведать названного младшего братца: поняли, что беда с ним приключилась, просто так Лин бы лампу никому не отдал. Подошли они к дуплу, а в дупле темнота, шкурка бельчонка потемнела, посерела, нос горячий, сухой. Спит Лин в норе, бредит, а копья нигде не видать. Увидел Хранитель Ник, что из близлежащих кустов хвост змеёныша торчит, держит тот в пасти копьё Лина. Хранитель Лам в небесах Сокола увидал, на помощь его позвал, попросил каплю Живой Воды от источника Любви из Дивного леса в клюве принести.

Белка Милана к змеёнышу поскакала, скрылась в его норе и ну пировать, украденный из леса золотой орех копьём, что змей уволок, разбивать.

Тем временем, Сокол каплю воды из источника Любви с леса Дивного принёс, капнул бельчонку на нос — тот и ожил, и ранка на хвосте затянулась, взор прояснился, шкурка вновь яркой стала. Тут вновь и лампа засияла.

Рассказали ему Хранители Дивного леса, что супруга его сотворила: со змеёнышем заговор учинила.

Бельчонок лампу схватил, выпрыгнул с дупла, поскакал змеёныша искать. Вывела его лампа к змеиной норе, Лин лампу ко входу поднёс, луч света во тьму норы попал, орех золотой в норе змеёныша засиял, ослепил и его, и белку-предательницу. Бельчонок времени не терял, схватил змеёныша за хвост, вытащил на волю, достал копьё из норы, и змеёнышу в шею воткнул. Превратился змеёныш в безобидного ужа, на шее его золотая полоска засветилась: больше он не ядовит, никому вреда не причинит. Вышла белка-предательница из дупла, давай перед супругом виниться, обратно к нему проситься.

Бельчонок Лин на неё посмотрел, хвостом вильнул, осталась предательница не у дел, а Лин к белке Миле, что в ладье его привезла, поскакал, руку и сердце ей предложил. Та с радостью и согласилась.

Сели они в ладью, поплыли по реке — искать отважного Лина родню, лампу и копьё с собой прихватили. Приплыли к тому месту, где когда-то впервые повстречались, причалили, выпрыгнули на берег, лампа путь к родному дому бельчонку Лину и указала.

Встретились они все с родными, вот радости было! Три дня пировали. Из ореха с ярмарки золотое ядрышко, доселе никак себя не проявлявшее, как только Лин к родному дуплу подошёл, проросло. Вскоре выросло из него ореховое дерево, плодоносит оно хорошо. Лин рядом с тем деревом устроил для себя и супруги дупло, резьбой его украсил, для Милы ещё и теремок резной у орехового дерева сотворил. С тех пор счастливо они живут, красоту вокруг каждый своим потенциалом и талантами создают, Дивный лес украшают, во здравии, достатке и радости пребывают, родных своих радуют, в путях неизведанных плутать перестали, коварные ловушки обходят стороной.

Братья старшие перед Лином повинились, таланты и силу его с тех пор признают, мирно живут, родителей своих братской дружбой и сплочённостью радуют.

Предание о сокровенной Любви

В одном стольном граде жила-была семья местного Короля. Было у него две дочери — Софья да Марья. Софья своего не упускала, всё от жизни брала, Марьюшка всё Королю-батюшке помогала: дела управить, совет мудрый дать, выслушать, поддержать.

Была у Марьюшки советница Совушка, что светом мудрости сияла, светом сиим королевские палаты освещала. Король-батюшка имел надежду на то, что Марьюшка его преемницей станет и будет его королевство в руках её процветать, плоды трудов достойные давать.