* * *
А есть ли те слова на свете,
Что, сердцу вторя, помогли
Нам, несмышленым в тайнах детям,
Признаться бы в любви… Любви?
И пусть они сродни молчанью,
Но, как заветную звезду,
Я в поэтических скитаньях
Искать их буду… и — найду.
* * *
А знал ли я, что будет хуже,
Тогда, когда казалось мне,
Что все на свете злые стужи,
Остались там, на той войне.
Где вечно, до невыносимо,
Я бился с чёрною тоской,
И победил, оставив силы,
Где распрощались мы с тобой
Беда моя, напился горя,
Но выпил, видно, не до дна.
И вот стою и предо мною
Неперелазная стена.
Но где-то в клади, в клади сердца,
Я нахожу последний шанс,
Унынью, не оставив места,
Сомненья — верой пережав.
Аминь
Стихи — как зёрна… Их колосья
Питают тысячи сердец.
Поэзия — святая гостья —
Престолом признанный венец.
Благословенная во слове,
Молитва — чудо из чудес.
Неужто впрямь на богословье
Я говорю с тобой, Отец?
Что может вызваться сравниться
Во всех пределах с языком,
С чем милость в душах водворится,
С чем Дух воздвигнется в Закон?
Словущего благословенна новь,
Глаголам вверена десница
Сил, утверждающих любовь,
Способную в Кресте раскрыться!
Ангел
Он был — рядом. Он был — тихим.
Он смотрел на меня с любовью.
Настоящий ангел-хранитель…
Белоснежней зимы зимою.
Он коснулся моих тетрадей,
Он коснулся моих постелей —
И светлее стали печали,
И исчезла усталость в теле.
Было много белого цвета,
Были ландыши, были лилии.
Вниз струились белые линии
Беломлечной его одежды.
А еще был дождь — жемчужным,
А еще были кварц и мрамор.
А еще — я был просто нужным,
А еще — он был долгожданным…
* * *
Апрель… Апрель великопостный.
Ещё не стаяли снега,
Прохладен вечерами воздух,
И в лёд сползают берега
Реки. Живёт своей неспешной
Апрельской думою село.
Ещё чуть-чуть и станет вешним
Всё, что звалось «белым-бело».
Ещё немного и весенний
В палитре строк проглянет тон.
Проснётся жизнь и с птичьим пеньем
Возьмёт аккорд свой в унисон.
Баллада
А степь холодная была,
А степь в снегах тогда лежала,
И перло-мутная луна
Над степью тучи оплавляла.
И в той степи, глухой, как в песне —
Раздвинув горечью века,
Каким-то жалобным предвестьем —
Стонала просьба ямщика.
И было столько в ней печали,
Что обходили стороной,
И стон ветров, и волчий вой,
И туч воинственных скрижали.
И было столько в ней мольбы,
Что звёзд бесчисленных лампады,
С паникадилием луны
Мерцали слезно-виновато.
Судьбою Божий суд свершился:
Оставив тело замерзать,
Спасённая душа молилась
Строкою песенной предстать…
И с милосердием исполнил
Господь прошенье чудака:
С тех пор в народной песне вольной —
Живёт нетленная душа.
Белгородским уездом
Казалось, что над головою
Тем зубом, что остался цел,
Большой кусок луны висел
И пахло свежею рутою
И мятой, кошенною с поля.
Казалось, что подать рукою
До хуторского куреня.
Горели огоньки, маня,
И ночь точь-в-точь была собою:
И молчаливой и большою.
Казалось, что чего-то стоят
Десятки пройденных днём вёрст.
В знак хуторской дичалый пёс
Округу будоражил воем.
Быть может, оттого и волен?
Казалось, что отныне будет
Её любовь не так слепа,
Как неразборчивость серпа,
Для тех, кто панночку разбудит
И муки искренне полюбит.
Казалось, что ещё немного —
И ляжет скатертью дорога…
И скатертью легла дорога.
Всё ради Бога, ради Бога…
Благо
Из края в край — повсюду лето
И колоколенка свечой.
Ах, Боже мой, как много неба!
Как много неба, Боже мой!
Из края в край — повсюду лето
И колоколенка свечой.
Ах, Боже мой, как много света!
Как много света, Боже мой!
Благовещение
Сорвался с колокольных юбок
Апрельный звон и полетел,
Сначала вверх, потом по кругу,
В алтарь, притвор и за придел,
За край церковного погоста,
В поля, леса, за облака,
Так бестелесно-чудоносна
Летела песня языка;
Касалась неземной любовью,
Такой открытой и простой,
И устремлялась вся на волю,
На волю Божию весной.
И слышалось мне в тех словах:
«Благословенна ты в женах…»
Благовещенское
Апрельским предрассветным часом
Под бубенцовый звон кадил
Явился деве трубным гласом
Посланник Божий Гавриил.
Отныне утром темно-синим
Под мерный благовест церквей
Идет архангел Гаврииле
По милой Родине моей.
Помилуй, Господи, помилуй
И сохрани Святую Русь!
Логов бескрайних молчаливость
И рек излученную грусть,
Холмов бугристых перекаты
И гладь распаханных полей —
И вдоль дорог скривные хаты
Под увенчание церквей.
Так возжигало колокольни
Седьмоапрельское тепло.
Сияла даль свечным раздольем
Воспламененных куполов.
* * *
Благодарю Творца я за свое рожденье,
За каждый новый день, за миг длиною в жизнь,
За все свои ошибки, за сомненья,
За трудности, попущенные Им.
За каждый шрам, оставленный на теле,
За раны сердца, слезный плач души,
За то, что этим я познал на деле
Совсем другую, радостную Жизнь;
За каждый вдох, подаренный мне свыше,
За час полночный вдохновенья, за зарю,
Дарящую надежду утешенья, —
За все Тебя, Господь, благодарю;
За искорку костра Вселенской жизни
В моей душе, зажженную Весной,
За чудный Путь от колыбели к тризне,
За право умереть, чтоб быть с Тобой.
* * *
Благодарю я — за любовь,
Благодарю Любовь — за чудо:
За звёзд приход из ниоткуда,
За неба столько, что — повсюду…
Благодарю Тебя, Любовь.
За то, что Ты ко мне приходишь,
За то, что Ты во мне живёшь,
За то, что я здесь раб — раб Божий.
За то, что это — не пройдёт.
За то, что я — люблю кого-то,
За то, что просто — я люблю,
За вечный миг Твоей свободы —
За всё Тебя, моя Любовь,
За всё Тебя — благодарю.
* * *
Благодарю, Господь, Тебя
За все, что есть во мне с рожденья.
За этот путь день ото дня
Во искушенье, сквозь сомненья.
За пробу вопрошать к Тебе,
За неответы на вопросы
И вызывание к доске,
Когда и без того непросто.
За беды, что с собой приводят
Себе подобных каждый раз,
За все падения на взлете,
За все «не здесь и не сейчас».
За то, что Ты, все это зная,
Позволил мне Тебя корить
И, выдержав мое безверье,
Тем самым научил любить.
Благодать
Осень стелет скатерти в поместьях,
Будет калачами угощать,
Ароматным хлебом прям из печки —
До чего ж все это благодать!
Осень разносолье выставляет,
Трудно в изобилье распознать
Огородно-травные сюжеты —
До чего ж все это благодать!
Снедью леса, рек, полей и долов
Мне стремится осень угождать,
Шапку сняв, кричу я ей вдогонку:
«До чего ж все это благодать!»
Купола осенней луковизной
На закате вдруг начнут сверкать.
«Радуйся!» — раздастся глас молебный…
До чего ж все это благодать!
Журавлей заклинит в небосводе,
Где-то охнет вслед болота гать,
Что бы ни случилось вдруг в природе —
До чего ж все это благодать!
Зарябинит и зажелудится,
Подморозит и начнет трещать,
Листьев дождь лоскутностью скроится —
До чего ж все это благодать!
Летне-майскими тяжелыми громами
Небо перестанет нас пугать,
Но зальет прядильными дождями —
До чего ж все это благодать!
Глянь, зима засуетилась снегом,
На Покров ему пора б лежать.
Даже если выпадет он к лету —
До чего ж все это благодать!
Метлами метели раскружатся,
Холода придут, начнут пугать,
Хладными мечами лед взметнется —
До чего ж все это благодать!
Запроталится, и вот весна проснется,
Птицы расцелуют неба гладь!
Отвернувшееся солнце повернется —
До чего ж все это благодать!
Лето, красно лето на подходе,
Ты уже не можешь не летать
И летишь на летнем легком лёте —
До чего ж все это благодать!
Вот и встретились уже на новом месте,
Лету сразу осень не узнать,
И вдруг вспомнили строку повтора в тексте:
«До чего ж все это благодать!»
И по новой песня зазвучала,
Главное — суметь всегда начать.
Слава, Боже, всем твоим началам!
До чего ж все это благодать!
* * *
Благословенны слышащие Слово,
Благословенны говорящие на нем,
Благословенны воины глагола,
Зажегшие сердца его огнем.
Когда-то замолчат поэты,
Их красноречие сольется с тишиной.
И вспыхнет междустрочье светом,
И воцарится мудрости покой.
Наступит эра сердцем говорящих,
Молчальников, пришедших из глубин,
В ком слово зазвучит непреходяще,
В ком снова встретятся Отец и Сын.
* * *
Благословенные стихи —
Души целительное чтенье!
Они приходят в утешенье
И окрыляют наши дни.
И ночи, полные смущенья,
Строфою лечатся порой.
О Боже, дай душе прочтенье
Твоих словес! Подай настрой
На духоносное служенье
Глаголам ангельских высот.
Не в этом ли строке веленье,
Не этим ли душа живёт!
* * *
Блажен, кто любит безответно,
Блажен, кто верит бесприметно,
Блажен, кто дружит беспредметно.
Блажен, кто дарит от души.
Блажен, кто каждой — каждой жизнью,
Живущей рядом, дорожит.
Блажен творящий своей жизнью.
Блажен, кто чтит свой род и дом.
Блажен собою пробудивший
Стремление творить в другом.
Блажен живущий одним днем,
Глубины времени постигший.
Блажен вернувшийся к себе,
В других надежду воскресивший.
Богородицкое
В Рождество Пресвятой Богородицы
Ясли осень из золота сладила,
Хлебосольствует и медоносится,
Воспевая величие праздника.
Льется звон по деревням и селам,
Колокольный, вздыхающий бархат,
Став крылатым и перелетным,
Не желает вернуться обратно.
Ниткой вьется от храма тропинка,
Огибая у речки мосток,
Будто выскользнул и укатился
За овраг медных ниток клубок.
И поля, как большие кадила,
Курят ладан пшенично-ржаной,
И надело бескрайнее небо
На себя голубую фелонь…
* * *
Боже, возблагодарю
За любовь, любовь свою.
За любовь, что сердце мает
Воспеваю… Восклицаю:
ГОСПОДИ! ТОБОЙ УСЛЫШАН
МОЙ ПОЭТ —
ДУША МОЯ
РОЖДЕНА РОЖДЕНЬЕМ СВЫШЕ,
ЗДЕСЬ ОТНЫНЕ НЕТ МЕНЯ,
НО ДЫХАНИЕМ СЛАГАЮ
И ДЫХАНИЕМ ТВОРЮ.
ГОСПОДИ, ПРИМИ ПРИЗНАНЬЕ:
БОЖЕ!
…я ТЕБЯ ЛЮБЛЮ!..
* * *
Быть может, там, за поворотом —
За угловою запятой —
Меня подхватит нежный кто-то…
Своею лаской неземной.
Он понесет меня сквозь время,
Он пронесёт над бездной, где
Всё, что отвергнуло творенье
В моей распластанной судьбе.
Он не позволит мне сорваться,
Предвосхитив мою печаль,
Даст на мгновенье отозваться,
И я воспользуюсь. Едва ль
Он вместе сложенные крылья
Прижмёт к натуженной спине?
«Мой ангел, — я спрошу, — а был ли
Тот миг, что жизнь вручила мне»?
Он промолчит, ему ли словом
Поэту зашивать уста,
Он — Ангел, ангелам не ново
Стихопрочтенье мертвеца.
И, вероятно, отвернётся,
Глаза закрыв. Но, как ответ,
Меня задумчиво коснётся
Его непостижимый Свет.
* * *
Быть может, это мало,
Быть может, слишком мало.
Быть может, этот ветер
Не тот, что мачты гнёт.
Но чтобы не пропало —
Я вновь встаю в начало.
Я становлюсь началом,
Я становлюсь нулём.
Став точкой, просто — точкой,
Обыкновенной точкой,
С неё я начинаю
Тянуть за кончик нить.
От края и до края
По букве отнимая,
На языке сердечном
Учусь я говорить.
На языке прощенья,
На языке терпенья,
На языке, где в слове
Не только звук, но вес.
Я нахожу решенья —
В душе стихотворенья…
О словоисцеленье!
Ты — путь мой. Путь и крест.
В Новодевичьем монастыре
Когда садится солнце в час вечерний,
В кольчужной ряби монастырского пруда
Дрожат беленые соборные одежды
И позолотой льются купола.
А посреди зеркальных многоцветий,
Как лилия, возросшая из вод,
Прекрасный, стройный белокрылый лебедь
По небу отраженному плывет.
В Успенском храме всенощная служба,
Стекает с кисти на чело елей.
Закатным солнцем выкрашен снаружи
Собор Смоленский, страж моих путей.
* * *
В слободе воротников —
Деревянный храм,
Ныне облаченный
В каменную ризу.
В мраморе иконы
Устремились вверх,
И подсвечен взлет их
Огоньками снизу.
Образ настекольный
Чудотворит здесь,
Так прозрачный ангел
Шлет благую весть.
* * *
В сумерках, когда молитва тает,
Начиная новый Божий день,
В храмовой тени благоухает
Фиолетно-звездная сирень.
Собирая запах этот кистью,
Я кладу его на белый лист,
И в лилово-акврельных брызгах,
Средь ветвей, распугивая птиц,
Вырастает купол в час вечерний
Над узором башенных бойниц.
* * *
В храме тихо, как обычно.
Вечер, свечи, тихий свет
Льется. В окнах на просвет
Слышу снег, снежинок — тыщи.
Год кончается зимой.
В белый цвет все многоцветье,
Боже, соткано Тобой
И оставлено в столетья.
«Год — как жизнь…» — писал когда-то
Я в стихах, и вот сейчас
Я даю иной задаток
И пишу — как день… как час.
Введенское
Во славу все дела и судьбы,
Что здесь прославили Творца,
И нет числа светилам духа,
Начала нет и нет конца.
И будет жизнь, пока на свете
Все, что оставлено в Завете,
Хотя бы все кругом смешалось,
Исполнит добрая душа…
И воля в том, чтоб понемногу
Нам научиться дальше жить…
Надеясь, уповать на Бога,
Молиться, верить и любить…
В смиренном сердце — мир
и радость,
и встреча…
Вдали от истины
Всё началось намного раньше —
С рожденья… С самых первых дней
Ты улетал всё дальше, дальше
От истины душой своей.
И всё, что на пути встречалось —
Семья, работа и друзья,
Тобою жизнью называлось…
А может, вовсе не твоя,
А чья-то воля вдохновляла
Тебя на встречи, на дела?!
И только вечность помогала,
Своею властью отделяла
На миг, а так ли это мало?!
Два жизнью склеенных крыла…
Великая суббота
Скоро Пасха, светят куличи,
Пахнет ладаном, ванилью и корицей.
Солнце тянет к куполам лучи,
И воркует голубь с голубицей.
Площадь прицерковная пестра,
Оживились нищие на входе.
Будто бы на сотню лет назад
Я переместился при народе.
Льется безвременье там и тут,
И бабульки свечи возжигают,
Крашеные яйца вкруг кладут
И весенних мух рукой сгоняют.
Расшуршались рыночно цветы,
Куличи характерны и важны,
И сверкают капельки воды
На помятых чуть жабо бумажных.
Бубенцом дрожа, звенит кадило;
Старый батюшка, восстав над суетой,
В воздухе рисует крест кропилом,
Четырехконечный крест простой.
* * *
Великий пост — душе спасенье.
Просить прощенье и — прощать.
Не это ль — чудное мгновенье?
Благословенно Воскресенье —
Возможность заново начать.
Возможность не вернуться к боли,
Житейских склок не начинать.
Душа жива, жива, доколе
Умеет подлости прощать.
Умеет злобы не заметить
И ложь и зависть обойти.
Быть может, в том и есть «как дети»,
Начала правильной любви,
Что заповедовал Апостол,
Что и не медь и не кимвал?
Прощеный день! — Великопостно
Идущий следом честь воздал.
Вербное
Воскресенье вербное,
Благовест с утра.
Солнце красно-медное
Гладит купола.
Луковки пылают,
Птиц переполох,
На кресте сидит
Белый голубок.
Золотом подсвечены
Перышки его,
И сложилось венчиком
Чудо-облако.
Суета на паперти,
Ребятня галдит,
На церквушке маленькой
Голубок сидит.
Перекрестье времени —
Неба ширь и твердь.
Воскресенье вербное,
Входит в сердце свет.
Верую
Христос воскрес, Христос — воскресе!
Но вера в это не нужна —
Однажды мне сказали дети, —
Христос — живой, зачем она?
Своей пытливостью терзаем,
С вопросом к старику пришёл.
Он, улыбаясь мне, добавил:
Не только жив, давно — пришёл.
Тогда я подошёл к Распятью,
К подножию цветы принёс,
И Крест предстал — Животворящим,
И терн — зацвёл, и запах роз я ощутил…
И Иоанн молитвенно мне произнёс:
Христос — воскрес… Воскрес Христос…
* * *
Вечереет… Повечерие звучит,
Льется в переулках тихим светом
И лампадкой масляной горит,
Светлячком мерцая незаметным.
В окнах храма свечные сполохи,
Вдоль домов сиреневая тень.
И дрожат на колокольне вздохи,
Завершая уходящий день.
Скрипнет дверь, в прихрамовую темень
Кто-то одинокий проскользнет.
И прохожий запоздалой тенью
С перекрестьем не спеша пройдет.
Вечерняя рапсодия
И только мальчик на мосту
Большими, как печаль, глазами
Смотрел, как в вечере тонул
Обычный день и как кругами
В закатной глади вместе с ним
Зеваки молча расходились.
И в главках русских чипполин
Вечерним золотом искрились
Не уложившиеся в стих
Те, кто назвался безразмерным.
О, если б знали, сколько их —
Не просто оглашенных — верных!
То в небо можно не смотреть,
Где видишь, что повсюду небо.
А не какая-то там треть! —
Треть, о которой прежде ведал!
Так вечер медленно менял
Тона, тональности, оттенки
Дня, уходящего в развал.
Всё стало вдруг в один момент им,
Всё стало с тёмным в синеву —
И ты, и я, и между нами…
И мост, и мальчик на мосту
С большими, как печаль, глазами…
Вечная весна
Шли на запад с востока солдаты,
Сколько зим уж прошло, сколько лет.
В прошлом веке, точней, в сорок пятом,
Появилась Победа на свет.
На дорогах войны миротворцы
Преломляли тела, как могли,
И стекала винозная кровь
В омедненную гильзу земли.
В дар несли золотые медали,
Порох ладана, смирну от слез.
И сияла звезда над Рейхстагом,
И встречал их Воскресший Христос.
Ветераны, несущие раны
От креста Второй мировой,
Ветром мира для мира вы стали
И остались в нем Вечной Весной.
Владимирка
По Владимирской дороге, утопая в грязи,
Мужичок шел убогий со крестом на груди,
Отбивая поклоны и молитву творя
За детей, что в остроге умирают, любя.
А вокруг только прах, что оставила нам
Та старуха немая, что идет по пятам,
Всех равняя с травою под косою слепою,
И рожденный цветок будет скошенным в срок.
Эй ты, лапотник русский, дворянин с топором,
С беспредельной душою да заштопанным ртом
Под Смоленском ограблен, под Рязанью убит
И в проваленной яме под крестом пьяный спит.
А за белой стеною идет яблочный торг,
Там меняют кресты на билет в светлый морг,
Там ты можешь узнать, сколько стоит душа,
Литр водки — две «Кати», а душа — ни шиша.
Ну а в городе стольном раскупается люд,
И застой стал застольным: похмеляются, пьют,
Ну а руки хоть в перстнях, под камнями кровь,
Каждый день здесь Христос распинается вновь.
И оглохший звонарь, превратившись в язык,
Своим телом о бронзу, как о вражеский штык,
В колокольном вопле решил умереть,
Чтоб озябшую Русь своей смертью согреть.
Во Славу Божию
От рук зависит — крест ты или нет.
Такое право руки возымели —
Соделывать крест птицею небес.
А ты — всё столб,
остолбеневший в теле.
По стойке смирно ходишь и лежишь,
Обвисли руки, как поникли ветви.
Взмахни крылами, возжелай, расслышь,
Вернись на крест,
Очнись,
Проснись,
Воскресни!
И допиши совсем другой куплет
К рождённой — в славе
человека — песне.
Вознесенское
Кидайте в небо белых голубей
Своих открытий, радостей, свершений,
Своих доброт, терпений и прощений —
Кидайте в небо белых голубей.
Кидайте в небо белых голубей,
Играйте белоснежностью летящей —
Всем тем, что в вас хранится настоящим,
Очищенным от плевела страстей.
Кидайте в небо белых голубей —
Надежды вашей, жертвенности пылкой
И бескорыстной трепетной любви —
Кидайте в небо белых голубей.
Начните кистью, дорисуйте скрипкой,
Пусть в голубом купаются они.
Смотрите! — Солнце, голуби и небо,
Белеет парус в небе голубом.
Ещё немного — и коснется света,
И впустит его истина в свой дом.
* * *
Вокруг меня одна Россия —
На тыщи вёрст! На тыщи вёрст —
Туманы сине-голубые
Да бездорожий перехлёст.
Закатной медью пламенеют
То ль свечи, то ли купола.
И звоногласным повечерьем
Поют хвалу Творцу церква.
Вокруг меня одна Россия —
Не та, что будет, — та, что есть.
Что время!.. Ты и впрямь бессильно
Перед несущими свой крест!..
Воскресение в деревне
Обычно так: встаёт над полем,
Неспешно разводя туман,
Рассвет, благословляя волю,
Разжав полуночный капкан.
И сине-васильковой птицей
На доли солнце обогнав,
Взлетает воля по крупицам,
Рассеяв утро. Купола,
Завидев солнца край, невольно
Искрят, и сельский малый храм,
Вдохнув на полную раздолья,
Разносит звон по сторонам.
И следом, солнечнопрогретым,
Со звонницы во все края
Летит волною вольной лето,
Благовествуя и даря.
И слышится повсюду пенье.
Знакомым словом ектинья
Взывает к Вышнему прошеньем,
И вторит русская земля:
Помилуй мя…
Помилуй мя!
Воскресное
Как хочется писать о Боге —
Во славу Божию писать.
В полночных бдениях, в дороге
Стихами — нити не терять.
О, Боже, знал ли ты когда-то,
Что я стихом к Тебе приду!?
Конечно — знал. Твои солдаты —
Все, как один, пройдут войну.
И… возвратятся во спасенье,
С победой: яко с нами Бог!
Молюсь стихами в воскресенье
И каждый час мне так — за год.
Есть в новострочьях — упоенье,
Когда печаль свою несешь.
Держись, солдат! Там — Воскресенье,
Там всё зачтётся, что пройдёшь…
Любить, а не любимым быть —
Для счастья — этого довольно.
Тогда — совсем, совсем не больно
Всю жизнь решиться и… — прожить.
Тогда совсем, совсем не страшно
Бросаться в бой с самим собой.
Отныне, станет ненапрасным…
Закономерным,
нужным,
ясным
Всё, что казалось роком властным
И — предначертанным судьбой.
Время поста
Великий пост… и черноризны образа,
Сапфирной грустью светятся лампады.
И вороны мантийные сидят
У перекошенной кладбищенской ограды.
Погашен свет, лишь свечи, скорбно тая,
Сердца взывают горе в тишине…
Канон Андрея Критского читают
В неделю первую постящейся земле.
* * *
Всем убогим и болящим,
Сирым, нищим и скорбящим,
Боже, дай немного рая,
Но того, что — настоящий.
Что нужды не чает. Горе
Исправляет на покой.
Господи, прости за вольность.
Что дерзнул своей строкой
Я за всё людское горе
Снова пред Тобой стоять,
Не чернилами, а болью
Эти строки наполнять.
Господи, прости поэта,
В просьбе — верность распознай.
Коль уйду я без ответа,
Значит, ждёт их всё же — рай…
* * *
Всё дурное пишу и… — сжигаю.
Лист, проплаканный, плохо горит.
Вместе с дымом прогоркшим вдыхаю
Я печали и грусти свои.
Долгий кашель,.. слезюсь на бумагу.
Наболело, а я его — в печь.
Снова — пропасть и также — в полшага.
Я пройду, я смогусь уберечь.
Для того ли мной жгутся тетради,
Чтобы горечью судьбы чадить?
Для того, чтобы жить — Христа ради,
Это значит прощать, и любить…
* * *
Вычеркиваю из стиха,
И стих становится корявым
Легко, а в жизни всё не так —
Не убираются изъяны.
Не перекрасить в общий цвет
Грехи — не вычеркнуть, не счистить
Ошибки уходящих лет,
Следы разубеждённых истин.
Она совсем иная, жизнь,
В ней всё до точки остаётся.
Любой неверный шаг души
Запишется, но не сотрётся.
И, право, сразу не поймёшь,
Как из проступка добродетель
Растёт, как будто кто ведёт,
Как будто кто-то есть на свете,
Кому подвластен ход судеб,
Кому и пишется доточник,
Кто зрит всевременной портрет
Души, а не её подстрочник.
И оттого прощает нам,
Что видит, как душа слагалась
Здесь на земле из тысяч ран,
Как святость болью вылеплялась.
* * *
Где нам с тобою суждено
Остаться навсегда?
Где та минута, что сорвавшись —
Окажется последней?
И ничего не будет больше–
Не будет никогда,
Но ты не ведаешь о том,
Беспечный человече.
Живи, живи, пока — живёшь,
Пока тебе — живётся.
И всё, что жизнью соберешь —
Написанным вернётся.
Где каждый день твой, каждый час —
Распишут посекундно,
Чтоб в вечности тебе не стать —
Молчаньем беспробудным.
Пусть будет всё, что нажил ты —
И помыслом, и делом.
Трезвись, рожденный человек,
Чтоб стать единым целым.
«Да помянет Господь тебя
Во Царствие Своем»
И ангел сохранит любя —
Над бездной перемен.
* * *
Где-то там, в захолустье души,
Я потертого счастья отведал.
И теперь сквозь отдушину бегаю
И пытаюсь его ворошить.
Записал в стихотворную строчку
И, позволив себе этим быть,
Сделал выстрел по самую точку,
А над ней (!) — вертикальную жизнь.
* * *
Где-то там, говорят, есть иное совсем,
Есть такое, чему нет названий, ни места.
Только мне ни к чему этот дивный концерт,
Я живу тем, что слышу в биениях сердца.
Я иду этим ритмом и этой стопой,
Я шепчу вслед за ними здесь пауз пролёты.
Кто когда-то куда-то нырял с головой,
Разведя неподъёмно сведённые счёты,
Тот услышит мои неслова о любви,
Неслова, что молчат, тишине потакая.
Ах, куда ж вы меня завели, завели
Неслова, уводя от опасного края!
Неслова, сколько вас в бесконечных мирах,
Некасанием льющихся в вечные воды!
Неслова не читаются в здешних устах,
Неслова — проживаются вдохом свободы.
Где-то там, говорят, есть иное совсем,
Где-то там за морями морей есть иное.
Дует ветер грядущих больших перемен,
Дует ветер неслов о великом покое.
* * *
Где-то там, за кадильным туманом,
Среди рощи горящих свечей,
Я, зарёванным став истуканом,
Надрывался о доле своей.
И, пронзая себя троеперстно,
По-мытарски, дробя кулаком,
Я вздыхал тихим струнам из детства,
Я внимал этим струнам из детства
Пересохшим, промоленным ртом.
И куда-то исчезла канонность,
Будто сдёрнула ризу земля…
И святой, отодвинув условность,
По-отцовски глядел на меня.
* * *
Где-то утро, а где-то печаль
В час рассветный, вот так, понемногу,
Собирает кого-то в дорогу
В наползающую синью даль.
Отпоют, откадят и отплачут
Этим утром кого-то из нас…
Час рассветный всегда многозначен —
Для кого-то закатный он час.
Ты, живой, пробудившийся к делу,
Пополудни — на время — замри:
Каждый раз в этот час мёртвым телом
Кто-то сходит под землю с земли.
Всё равно говорю: с добрым утром —
Всем, окончившим путь свой земной.
Знаю, слово такое им нужно:
Есть в нём право на Вечный покой.
Гений
Среди веток — поколений,
Среди почек и листвы
Есть всегда зародыш — гений,
Жертва линии судьбы.
Он до времени невидим,
Он храним иной средой,
Гений — тайного провидец,
Гений — явного изгой.
Что несёшь в себе, хранитель,
Неземной посланник лам?
Кто ты, мира вдохновитель,
Вверивший себя богам?
Может, их идей — явитель?
Иль бесчестье их словам?
Кем бы ни был ты в скитаньях,
Но звездами пригвождён
Ты — к величию терзаний
И к ничтожеству времён.
Голос души
Поверь, есть в облаке летящем
И в свежекошеной траве,
Ручье, бурляще-говорящем,
Душа, поверь мне, человек.
Есть в убегающей тропинке,
Листве, шумящей сотни лет,
Есть в каждой утренней росинке
Душа, поверь мне, человек.
Поверь, есть в стынущем тумане,
В прохладной вдумчивости рек,
В полей цветастом сарафане
Душа, поверь мне, человек.
Есть в перекрёстках уходящих
И в вечно спящем валуне,
Есть — чем-то вечным, настоящим —
Душа! Поверь мне, человек!
Город тридцати трех храмов
Великокняжеская церковь,
Кругом покой и старина.
Предстательством Мелании хранится
Чудесный град. Смотрю, как тишина
Спешит по переулкам с тенью слиться.
Наличники узорчаты, резны,
И тайна, почивая в каждом доме,
Сокрыта многоцветьем кружевным
И убаюкана июлем для историй.
Пишу в блокнот душистостью и смолью,
И хочется по-пришвински начать,
Воспев размеренное чудо слободское —
Елецкую купеческую стать.
* * *
Господи, прости нам грешным,
Малость душ и немощь тел.
Господи, прости незнанье
Слов Твоих, велений, дел.
Господи, прости молитвы —
Между прочим, впопыхах.
Что раскрои — не дошиты.
Что не спорится в руках
Дело — якобы во благо,
Якобы на радость всем.
Господи, прости солдатам
Отступление и плен.
Господи, прости пьянчуге
Пропивание «за жизнь!»
И чиновнику заслуги —
Те, что он не заслужил.
Господи, прости богатым
Мотовство и денег блажь,
Тех, кто сдуру вороватый
Иль дурной имеет глаз,
Тех, кто сызмальства обиды,
Как цветы, в себе взрастил, —
Господи, Тебе ль не видны
Души их! Ты их — прости.
И меня прости, поэта,
Что дерзнул послать Тебе
Эти строки, этим летом —
В этом маленьком письме.
* * *
Господь нас учит любви,
Надеяться, верить и ждать.
А в самые скорбные дни
Ценить — руку друга,
Щадить — сердце друга,
Вбирать в себя боль
и — прощать…
* * *
Господь открыл мне силу Слова,
И кровь в чернила обратил.
Я чернецом крестопоклонным
Над белолистием застыл.
Пишу… питаю чисто поле,
Рисую вверенную вязь,
И либры, вырвавшись на волю,
Имеют над бумагой власть.
Соединяются — пословно,
Глаголя мерою души,
И в бой идут — беспрекословно —
За нашу будущую жизнь.
* * *
Готовясь к смерти — воспевайте жизнь.
Благодарите и — дарите благо.
Благословила нас на это Высь,
Та, что бескрайним куполом — в полшага.
Нет, ближе — в четверть… Здесь она! Мы — в ней.
Мы с нашим небом с самого рожденья.
От первых вдохов памяти — до дней,
До вечных дней иного пробужденья.
Град Серпухов
От перекрестья тихой Нары
С широководием Оки
Владимир-княже, званый Храбрым,
В засаду вел свои полки…
С Боброком стоя недалече
В дубраве, выждав нужный час,
На Куликовской славной сече
Исполнил Дмитрия приказ.
Монголы в бегство обратились,
И тридцать верст их гнали вспять.
Так Русь, а позже и Россия,
Смогла в величии предстать.
Ведут свой счет с горы Соборной
Серпуховские времена.
Увенчан Троицким собором
Град подмосковный, чудо-град.
* * *
Давайте вместе слушать тишину,
Давайте слушать дивное безмолвье,
Я вам для музыки оставлю лишь одну,
Из нот чудесной паузы исполненных.
Пусть распадутся тихие беззвучья,
В молчание уйдя и в бесконечность,
Но слышать тишину мы не обучены,
А значит, не заточены на вечность.
* * *
Деревья стояли в вазе земли,
С приходом весны расцвели.
Словно ягоды, лопнули спелые почки
И листвой малахитной
к стволам потекли.
Зеленеет природа, как будто краснеет
От стыда, что прозрачен ее пеньюар,
И на коже ее золотисто желтеет
Вся весенняя цветь,
как рассыпанный дар.
И невольно срывают эти монетки,
И кладут в кошельки нараспашку,
Так играют в сокровища малые детки
И не портятся этим богатством.
Одуванчик — алтын,
мать-и-мачеха — мелочь
На карманный расход от Весны детворе.
То не милостыня, а весенняя милость,
То Пасхальная радость на этой земле.
Десница Божия
И, устремляясь в дали далей
Я каждый день своей судьбы,
Взращённый волей из печалей,
Хранил от пагубной молвы.
Но, как бы ни вверял я Богу
Свою нетореную суть,
Я всё равно терял дорогу,
Я всё равно не ведал путь.
И лишь когда в бессилье падал,
Забыв благие словеса,
То ангел мой, взмолившись, плакал —
И открывались Небеса.
И я, хранителем ведомый
Над бездной горечи людской,
Как грешник новоискуплённый,
Стяжал и память, и покой.
* * *
Для души есть последняя гавань,
Как для тела — земля и тлен.
У души — возвращение в небо,
И иного не будет взамен.
Все пройдет, останется опыт
Этой жизни, прописанный в ней,
И уже ничего не дополнишь,
Не исправишь здесь прожитых дней.
С этим ворохом проб и ошибок,
Превратившись опять в малыша,
В беспричинного света обитель
Поползет сквозь мытарства душа.
* * *
До последнего выдоха буду служить
Я тому, что при вдохе со мною
Воплотилось, чтоб тоже
попробовать быть,
Воединое слившись с судьбою.
Между вдохом и выдохом
жизнь и пройдет,
Алфавитно освоив понятья,
Прочеркнувшим мгновением
вся промелькнет,
Назову это коротко — счастье.
Пока в теле я жил, оно было со мной,
То позором, то вашим признаньем,
То скользило по сердцу незримой рукой,
То врывалось в него испытаньем.
Научился ходить и, дойдя до клюки,
Возвращаюсь в простынную люлю,
На одре колыбели — всему вопреки —
Я тебя, мое счастье, целую…
Добро
Благое дело — благо дать,
Благо дарить и благом мыслить.
Во благо — быть, во благо — знать
Благоволение — жизнь Жизни.
* * *
Доброе утро — и просто, и ёмко.
Доброе утро… Спокойная ночь…
Тысячи уст повторяют негромко
Эти слова. Повторяют — точь-в-точь.
Чудо? Да, чудо! С доброго утра —
С до-бро-го ут-ра родился на свет
Временем принятый из ниоткуда
Первый Адам на земле — Чело-век.
С ночи спокойной в сон непробудный
Вскоре уходим — в объятья земли.
Может, с обычного… доброго утра
Так же начнётся и вечная жизнь?
Дорогу осилит идущий
Надеждой выбранный скиталец,
Тебе ль печалиться в пути…
Чем больше горьких испытаний,
Тем слаще прожитые дни.
И пусть трудна твоя дорога
И торен выстраданный путь,
Не ради славы — ради Бога
Ты отказал себе свернуть.
Иди ж, иди туда, где снова
Наполнит вера паруса.
Где ждёт тебя любовь — не слово,
А мост с земли на Небеса…
* * *
Если сердце отболело —
Значит, биться перестало.
Коли бьется — значит, где-то
В нем печаль еще осталась.
Вот оно и изгоняет
Грусть свою загрудным стуком
И порою замирает
В нас от счастья и испуга.
* * *
Есть в каждом стихе особая строчка —
Зародыш для будущих строк.
В ней время свело в единую точку
Дыхание разных эпох.
И ради нее на муки сдаются
И ныне подвижники слов.
Из этой строки ступени куются
Для всех наших первооснов.
Чтоб жизнь поступенчато
к небу всходила,
Бессмертием славя Творца,
Хранится в строке заветная сила
Иного начала конца.
Хранится в строке заветная радость —
Хлебов преломленная новь,
Хранится в строке заветная мудрость
Вина, впитавшего кровь.
И если строкой ваше сердце взошло
По самую суть, а не в бровь —
То знайте: зерно ее слов проросло,
И с вами отныне — Любовь.
* * *
Есть в самовыражении страданье:
Усталость, измождённость и печаль,
О муки творчества — поэту испытанье,
Древневековая нещадная мораль.
Кто не зарыл таланты, знайте это:
За каждый отвечать настанет срок.
Художников, ваятелей, поэтов
Ждёт творчества мучительный урок.
Певцов и зодчих, лекарей, учёных
Настигнет скорбь от безответных тем.
И только свет — из сердца извлечённый —
Подарит утешение взамен.
* * *
Есть тишина, что тише тишины,
И в глубине скрываются глубины,
Наивысоты есть у высоты,
Наисильнейшее встречается у силы.
Наимудрейших звали на совет,
Там, где порою мудрость не справлялась,
И только у любви наилюбовь
Ни разу и нигде мне не встречалась.
* * *
Есть у грехов одна печаль:
Пока поймёшь, что жить так — плохо,
Они уже скривили даль,
Тебя в ней сделав кривобоким.
Неужто молодость не может
Жить без рискованных отрав
И, отцветая, осторожно
Коснуться сути, не устав?
Неужто, дерзкие порывы —
От малоумья, с многосилы —
Сгибают нашу жизнь к земле…
И в теле, скопищем осадка,
Толкутся мысли добела,
Чтоб старость пышною была…
Прорежет мимика морщины —
И на лице всплывут дела.
Из безобразной паутины
Понятно станет, как цвела,
Писалась вся твоя картина…
А где душа? В согбенном теле?
Она всё так же молода?
О настоящем мыслит деле
И всё ей горе не беда?
Но тянутся кривые ветви
Телесных древ в своей мольбе,
Чтобы душа, покинув тело,
Взросла на праведной земле…
А здесь из яблок винно-прелых,
В обход печали и беды
Восходят живостью незрелой
Весенне-юные сады.
* * *
Есть — крошки. Есть — крохи.
Похожи, но всё же,
Одни — выметаем,
Другие — храним.
По крохам растится душа осторожно,
По крохам становится всё в ней живым.
И если сметаем мы крошки рукою,
То крохи считаем по пальцам руки.
Две буквы в одном,
в одном только слове
Меняют течение
нашей реки.
По крохам слагаются судьбы эпохи,
В мозаику времени смальтой ложась,
Но если мне крошкою ссыплются строки,
Склюю все, что есть,
ничуть не стыдясь.
* * *
Железные врата
И деревянный храм,
Собаки, сторож, лавка,
По сторонам бурьян.
В окне столетник скрючился
И фуксия цветет,
А в глубине под образом,
Мерцая, воск течет.
Скрипят ступени старые
И что-то говорят,
Как будто дожидаются
К вечерне звонаря.
А на закате с купола,
Все зная наперед,
Оранжевое солнце
Возьмет да и стечет.
Коснется старый колокол
Щеки чуть языком,
И бронзовой волною
Прольется чудный звон.
* * *
Живут, надеясь,
умирают так же.
Глубокий вдох
длиною в одну жизнь.
Однажды мы поймем:
на все одна жизнь
И станем каждым вдохом
дорожить.
* * *
Жизнь — два столба — рожденье, смерть.
Я думал так, пока однажды
Пред мыслью не разверзлась твердь,
Соделав знание неважным.
И я увидел, как во мне
Всё то, что было, есть и будет,
Соединилось в слово СВЕТ,
Я слышал свет — сияньем в звуке.
Блаженством восклицала вечность,
Я недыханием дышал,
И стала жизнью — бесконечность,
И дух любви над ней витал…
* * *
Жизнь бьет и разбивает,
А я — беру и клею,
В единое сшиваю —
И верю, верю, верю…
Жизнь сносит и смывает,
А я — беру и снова
Эпиграфом вставляю:
«В начале было Слово…»
* * *
Жизнь истончается и рвётся
От суетливости души.
И даже, если брешь зашьётся,
Заплатою не разрешишь.
Здесь по-иному видеть надо,
Вне времени узрев поток,
Сказать душе любимой — чадо,
Испив от вечности глоток.
Не привыкай, душа, к земному,
Оно с рожденья не тебе
Достанется и не другому,
Оно — запретное в судьбе.
Не соблазнись теченьем буден,
Стяжаньем благ в размен любви.
Не думай, этим не разбудишь
Таланты скрытые свои.
Не думай, этим не коснёшься
С рожденья данной красоты.
Жизнь истончается и рвётся
От суеты, от суеты…
* * *
Жизнь не меняется —
Меняешься в ней ты.
Все измененья так и происходят.
И некогда цветущие сады
С тобою вместе в нецветение уходят.
И тот, кто видит измененья,
Происходящие вокруг,
Тот переходит в это время
В себе на новый жизни круг.
* * *
Жизнь прожита, и песня спета,
И — как обычно — без ответа.
Как верно это!.. Верно это.
Непостижима жизнь… Поэту
Не угадать, не разгадать
Её неявные приметы —
Стихом любовь не описать.
Стихом любовь не пролюбить,
А лишь прожить, а лишь… прожить.
Пройти собою по любви.
И я в Пути, и ты — в Пути.
Жизнь — только путь. Мы все в Пути.
Идя — живи, живя — иди.
* * *
Жизнь — это вывод, это итог.
Это единожды данный урок.
Это возможность начать,
чтобы Быть.
Это простить себя и полюбить.
В сердце услышать
Божественный глас:
«Вечность не ждите,
вечность — сейчас».
Каждую ночь, закрывая глаза,
Можете вы не вернуться назад.
Каждое утро, глядя в неба ширь,
Вы воплощаетесь в новую жизнь.
Только идите, идите свой путь,
В вечности некуда вам повернуть.
Круг и прямая — тот выбор для вас
Вечность дает совершить каждый раз
И позволяет по кругу пройти,
Чтобы в прямую с него перейти.
* * *
Жизнь — это подвиг, и не стоит
Себе в ней подвиги искать,
Бесплатный фрагмент закончился.
Купите книгу, чтобы продолжить чтение.