Бесплатный фрагмент - Александр и Александрия

Тьма и черный мрак скрывают тайну

Годы безвременьем полны

Лишь труды отчаянных, упорных

Могут снять покровы тишины

Пролог

Гай Юлий Цезарь в сопровождении своей охраны из доместиков и рустиков, носивших под просторными одеждами крепчайшие доспехи, ехал к гробнице Божественного Александра. Клеопатра желала сделать из него настоящего египетского царя. По её приказу принесли шикарный паланкин, который удерживали двенадцать крепких рабов, перед ними стояли четыре факельщика и распорядитель в белых одеждах, с посохом из чёрного дерева. За носилками шли гестеро рабов с опахалами. Перед носилками беали гонцы, приказывая расступится, и дать дорогу самому великому Цезарю.

***

— К чему такая роскошь? — удивился Цезарь.

— Ты же потомок Венеры, божественный, — польстила ему царица.

— Я слишком стар, — усмехнулся римлянин, — я учился у лукомонов. Избранники богов не доживают до тридцати трёх лет. Я лучше останусь просто Юлием Цезарем.

— Ты очень мудр. Но Александра чтят и сейчас, правда считают могилу Великого подложной, а тело — куклой, статуей. Они считают его новым Дионисом, вознесшимся во плоти в чертоги Зевса.

— Да, я читал немало книг о этом, большинство философов не верит и осуждает эти писания, — Цезарь покачал головой, — что только в древности люди добивались божественных почестей.

— Быть может, философы просто боятся и это большая проблема Тогда нельзя объяснить то, отчего римляне победили македонян, — засмеялась Клеопатра.

— Персей происходил из рода Антигона, а не Александра.

— Родней Александра был Пирр, — добавила язвительная египтянка, скорее, македонянка, — и его победить в бою римлянам не удалось. Даже спартанцы считали его божеством. Ты должен усвоить урок, Цезарь, — быстро проговорила Клеопатра, вскочив со своего кресла, — люди здесь признают только божественную власть. Египтяне знают, что Птолемей был сводным братом Александра, и поэтому мы, Птолемеи, легко удерживаем власть в Египте. Потомков же Антиоха изгнали из Вавилона и Персии, у них осталась лишь Сирия.

— Ты хочешь сказать что вы нужны Риму?

— Я хочу сказать, Юлий, что Египет смогут удержать лишь наши потомки, — и она погладила руку полководца и патриция.- И, — она засмеялась, — легенды говорят, что Александр ещё умудрился жениться на скифянке. И, такого героя, вероятно, родился ребёнок…

— Рим владеет миром, — уверенно заявил патриций, — никто не смеет бросить нам вызов!

— Я хочу сказать что Его ребёнок может потребовать себе Всё! Всё! Всю Вселенную! И ты сам знаешь, что мечи под это дело всегда найдутся. Как только он заявит, что он Его потомок.

— А парфяне?

— Разве Фраат говорил такое? — удивилась женщина, — саки захватили Индию, парфяне — Иран и Вавилонию. Скифы владеют половиной мира. Но- Истинный потомок пока не явлен. Ты же не думаешь, что Александру дали в жёны простушку?

— Девушку знатного рода… — говорил Цезарь.

— И жрицу… Так что всё впереди, и Риму нужно выдумывать новую философию и религию, что бы удержать взятое.

— Ты не только красива, но и умна, Клеопатра, — Юлий с удовольствием похвалил царицу.

Цезарь смотрел другими глазами на эту прекрасную женщину, чья грация была подобна кошачьей, а ум — змеиному.

— Тебя ждут, мой Цезарь, — напомнила ему Клеопатра неприятное.

— Я тоже хочу осмотреть могилу Александра.

— Хочешь сравнить свои подвиги с его свершениями? Александр давно мертв. Он лежит в меду в своём саркофаге. Паломники могут посмотреть иногда на его тело. Тем более, ты полководец Великого Рима, тебе все покорны.

— Царица, я не ребенок, я тоже жрец, — не понимая подвоха, ответил римлянин, — мёд со временем густеет, если не чернеет. Что там можно увидеть?

— Значит, это не мёд, а масло, — тут же поспешно согласилась царица, — Но запах очень резкий. В святилище два жреца, охраняющих тело. Но тебе они покажут это величайшее сокровище Египта.

***

Цезарь кивнул, и набросив на плечи расшитый плащ, в сопровождении ожидавших его доместиков, спустился по лестнице к своей охране. Воины стояли наготове, ожидая приказа.

— Император, — обратился к нему трибун.

— Мы направляемся к мавзолею Александра, — ответил ему Юлий, — Моего коня.

— Сейчас, император, — стоявший рядом центурион принялся исполнять желание патриция.

Центурион Авл Марций вступил в легион Цезаря зелёным юнцом, и дослужился в Галльской кампании до центуриона, хотя и четвёртой когорты. Но Гай Юлий заметил толкового воина, и забрал к себе в комитат, личную свиту. Там был, конечно, не один Авл Марций, но и несколько сыновей галльских вождей, принёсших клятву верности удачливому патрицию. Легаты и трибуны, понятно, кривили лица, при виде варваров, пока Юлий не прочёл зазнавшимся аристократам фрагмент из «Илиады» о дарданах.

Вслед их дарданцам предшествовал сын знаменитый Анхизов,

Мощный Эней; от Анхиза его родила Афродита,

— А ведь и Пеоний и Гауденций из дарданов, и ведут свое происхождение, как и мы, от троянцев. Дарданцы были союзниками Гектора, их предводителем был Антенор. А сейчас мы сражаемся вместе, как должно братьям и союзникам.

— Некоторые привычки галлов просто пугают, Юлий. Они едят столько свинины…

— Мы были беднее их, и нашу пищу составляли лишь ячменная лепешка и горсть оливок, да глоток кислого вина. Теперь мы богаты, вкушаем яства на этрусской лаковой посуде, кто побогаче — и на серебряной. Галлы помогли нам сильно, вторгнувшись в Элладу двести лет назад. А сами мы бы не совладали с греками, когда в Италии свирепствовал Пирр, огненный, подобный страшному богу войны. Если бы Греция была не разорена тогда, мы могли не выстоять, и Рим бы пал.

— Ты мудр, император, — согласился легат, склонив голову перед полководцем, — нам нужны союзники.

— Кроме того, они в комитате со своими всадниками, — добавил Цезарь, — и не портят дисциплину легиона. Так что я должен посетить город, желаю воздать почести Александру Великому.

***

Отряд не спеша продвигался по улице, конники построились по трое в ряд. Копыта коней грохотали по мостовой, воины цепкими взглядами оценивали столпившихся горожан. Жители города, падкие на зрелища, роскошно одетые, кричали приветствия Цезарю и его блестящей свите. Всадники были богато разодеты, доместики были в белых одеждах, сверкавших на солнце.

Перед Императором ехал гордый Пеоний, державший Имаго Гая Юлия, его изображение из серебра. Дворец Птолемеев был недалеко от бухты, а гробница Александра рядом с Мусейоном, так что путь не занял много времени.

Гай Юлий посещал и Мусейон, поражался искусством мастеров Клеопатры. Царица приподнесла римлянину в дар забавную шкатулку, с поющими птицами, заводившуюся от ключа. Четыре поворота — и, поднималась крышка, и золотая птичка выводила трели. Он слышал рассказы про мастеров Мусейона, про автоматы, сооруженные их гением, но увидеть — это совсем другое.

Доместик помог спуститься императору с лошади, Юлий поправил свой плащ, и знаком подозвал двоих слуг с ларцами, полными даров. Римлянин кивнул жрецу, и бросил полную горсть драгоценного ладана на едва горевший огонь треножника. Комната наполнилась удушливым и сладковатым ароматом благовоний, а бронзовая дверь сама открылась, даже не заскрипев. Жрец защелкнул засов, фиксируя тяжёлые створки. Вспыхнули огни светильников, освещая неярким светом славное обиталище. Дальше лестница вела в обширное подземелье. Охрана осталась во дворе, ожидая императора.

Гай Юлий прошёл через притвор, и очутился в комнате, где и находился золотой саркофаг. В золотом саркофаге был и второй, стеклянный, с телом Александра, погружённым в мутноватую желтоватую жидкость. Жрецы, с прикрытыми повязками ртами, осторожно сняли крышку из зеленоватого стекла в золотом переплёте.

Император, скрывая волнение, подошёл ближе, и попытался встать совсем рядом, но жрец знаком остановил Гая.

— Повелитель, ближе нельзя. Эта жидкость немного ядовита.

— Я рискну, — решился Цезарь, и встал вплотную к гробу.

Да, это был совсем не мёд. Жидкость резко пахла, и словно раздражала нос. Но тело… Словно и не прошло почти триста лет… Его прекрасные золотые волосы, были скреплены гребнями, что бы не всплывали вверх, пальцы украшены двумя перстнями-печатками… Но было одно Но. Цезарь был воином, сам был ранен, и он помнил рассказы о ранах Александра. В боку, в бедро, в руку. Шрам от копья на бедре был заметен, на предплечье от стрелы — тоже. Но под намокшей одеждой, которая облепляла тело, не было видно шрама в боку. Гай представлял себе этот громадный, сине-чёрный шрам от наконечника копья, такой не рассосётся никогда. Римлянин стал внимательнее приглядываться к лицу Повелителя мира. Белая кожа лица плотно охватывала скулы, подбородок, нос… В глазницы, понятно, вставили, камень, сказал он сам себе. Прекрасная работа. Чудесный бальзам, налитый в саркофаг, прекрасно сохранял тело. Только это не было телом, а отличной куклой.

— Вы смогли победить время, жрецы, — похвалил их Юлий, — вы должны были бы разбогатеть, зная секрет этой жидкости.

— Нет, Великий. Мы не знаем тайны состава. Его привозят корабли из далекой Серики. Серы посылают несколько сосудов, достаточных для сохранения тела.

— Ты честен жрец. Спасибо тебе.

По знаку патриция, слуги положили на пол приношения для иерофантов, и сделали два церемонных шага назад. Египтяне, поклонившись, без спешки, даже не открывая ларцы, взяли дары.

Цезарь, гордо неся свою голову, быстро удалялся из гробницы. Он сам привык к поклонению, и не желал, что бы хоть кто-то видел его страх. Если бы мог, он побежал бы сейчас стремглав, только щёлкая подошвами сандалий по полированному полу, и покрыл бы голову плащом, не желая гневить богов. Что делать он не понимал, но он сразу решил, чего он делать не должен.

Лицо полководца пылало, то ли от бальзама, которым он надышался в гробнице, то ли от смертной тайны, которую он разгадал.

— Во дворец Клеопатры, — скомандовал Гай Юлий своему доместику.

ГМИИ

Никита с Катей стояли на платформе метро «Выхино» ожидая своих друзей. Был май месяц, отличное время, когда ещё и не жарко, но уже и не холодно. Великолепный солнечный день, когда тонкая куртка или свитер приходит на смену пальто или парке. Так что юноша и девушка были одеты почти по-летнему. Почти. Кожаные куртки, у одного и у другой, только у Никиты коричневый бомбер, а у Кати черная куртка, мотоциклетного типа. Синие просторные джинсы, клетчатые рубашки и кросовки дополняли наряд. На плече юноши болталась всегдашняя сумка с фотоаппаратом и планшетом.

Голубев с глубокомысленным видом провожал тёмно -синие или серые вагоны. Екатерина Русеева поглядывала на часы, иногда на своего спутника, выказывая некоторое нетерпение. Ожидание продлилось больше обычного.

— Кать, а тебе большие новые серые поезда нравятся, или старые синие? — задал новое светило культурологии непонятный вопрос.

— Серые, конечно, лучше. Кондиционеры есть. Наглядная карта имеется, лампочки горят, карта метро, всё очень удобно.

— Честно сказать, — принялся разглагольствовать Никита, — синие — более классичны, так сказать, московская традиция. А новые — они какие — то, — и о поморщился, — безликие, что ли.

Не то что бы Голубеву реально нравились синие вагоны, он просто хотел отвлечь девушку от вынужденного ожидания. И ничего менее глупого придумать пока не смог.

— Точно, Катя, — ввернул свою фразу внезапно появившийся Илья, — в серых удобнее.

С Ильёй Полуяновым они познакомились в прошлом году, когда вместе искали Библиотеку Ивана Грозного, и тех, кто её украл. Это был высоченный молодой человек, по увлечению -историк реконструктор, теперь тоже учившийся в их любимом МОСГУ. С ним пришла и его девушка, Ирина Цветкова. Одеты были оба почти по-летнему, джинсы, кроссовки и ветровки. Илья даже побрился ради такого случая, Ира не забыла про красную косынку на голове с именем Мао Цзе -Дуна.

— Док когда к нам присоединиться? — спросил он.

— Привет Катя, — поздоровалась с Русеевой Ирина, сняв очки, обняв и поцеловав знакомую.

Девушки заговорили о своём, девичьем, иногда поглядывая на кавалеров, и посмеиваясь.

— Александров с женой и Игорь с Дашей будут ждать на Боровицкой. Они с Таганки едут, им так проще добраться. Вадим с нами не пошёл?

— Да, Вадик, и Лика… — и Илья махнул могучей рукой, — они в центре, гуляют. Проверяют качество кафешек. Лика говорит, что самое тяжёлое берут на себя. Они там неподалёку, в Нескучном саду зависли. Подойдут прямо к входу.

— Ничего себе недалеко, Там километра два ходу, — заметил юноша, — Ладно, едем, — проговорил Голубев, увидев подходящий поезд.

Открывшиеся двери пропустили друзей внутрь поезда. Народу было немного, все разъехались по дачам, так что в вагоне было пусто. Лишь несколько человек зашли в поезд, рассевшись по свободным местам. Компания, похожая на их собственную, весело прошла в следующий вагон. Обычный, тёплый, воскресный день, люди хотят хорошо провести время.

Студенты углубились в свои планшеты. Илья читал книгу, Никита писал новую статью. Ира и Катя тоже читали романы. Сидевший напротив мальчишка- непоседа, всё отвлекался от наставлений матери, и больше смотрел на Илью, глаза ребёнка делались круглее и круглее, а рот приоткрылся от удивления.

— Мама, мама, — он стал дергать родительницу за руку, желая поделится своим восторгом, — смотри, какой дядя!

— Будешь хорошо есть, тоже вырастешь такой, — ответила женщина.

Ребёнок всё смотрел на юношу, в задумчивости водя колесами машинки себе по руке, и гудел за неё.

— А ты, Илья, хорошо ел? — поинтересовалась Ира, — маму слушал?

— И маму слушал, и хорошо кушал, — довольно улыбнулся Полуянов, — за мороженое…

— Понятно… — таинственно ответила девушка.

Так за разговорами и чтением доехали до «Пушкинской» и перешли на серую ветку. Поднялись по лестнице перехода, затем спустились по эскалатору. «Боровицкая» всегда восхищала Никиту. Будто бы тоннели переходов построены ещё в 16 веке, эта кладка красных кирпичей, похожих на ещё старинные, кремлёвские, дышащие стариной камни. Здесь словно застыла седая древность, но не пугающая, а увлекательная, полная загадок и тайн.

Эскалатор вёз их вверх подобно гигантскому чёрному дракону, светильники горели, как его чешуя. Никита ещё раз оглянулся, поднимаясь вслед Полуянову на каменной лестнице. Даже цвет камня был подобран идеально под стены Белого города, второго кольца стен Средневековой Москвы. Около выхода их ожидали Док с Еленой и Игорь с Дашей.

— Всем привет! — поздоровался Голубев, — долго нас ждали?

— Нет, вы вовремя, — ответил Игорь, глянув на часы.

Они чуть отошли от входа м. Боровицкая. Александров несколько раз оценивающе глянул на фасад станции.

— Очень похоже на Грот Александровского Сада. И архитектурное решение такое же- станция, как бы в склоне холма.

— Дом Бегинса. Фродо, — пошутил Игорь Дмитриев, — Властелин Колец.

— Да, так по- роскошному, — согласился, улыбаясь Илья, — гламурный вариант дома хоббита.

Они шли по Моховой, справа от них, на холме, возвышался дворец Пашкова, скромно называемый домом. До 1921 года это было здание Румянцевского музея, впоследствии объединенного с Музеем Изящных искусств, впоследствии ставшего знаменитым ГМИИ им. Пушкина. Именно картинная галерея Румянцевского музея стала основой коллекции ГМИИ. Последним его директором был князь Василий Дмитриевич Голицын.

Ну, дом в латинском смысе- Domus, это как раз дворец. Громадное, прекрасное здание приковывало к себе взгляды, как и скульптура, его украшающая. Лестница, пускай и перекрытая чугунными решётками, поднималась к центральному входу этого памятника искусства. Слева, простирались одноэтажные дома, часть усадебной культуры Москвы. Памятник же Владимиру Святому гордо возвышался над этим ансамблем, придавая ему новое звучание. Они миновали дом Пашкова, остановившись на перекрёстке.

Светофор ещё не зажёгся зелёным огнем, и они терпеливо ждали этого. Прямо перед ними был корпус Галереи Шилова, украшенный статуями в античном стиле, прямо на углу улицы Знаменка. Фасад немного был испорчен лужковским большим стилем, скорее даже ампиром, цоколем из полированного гранита.

Александров не мог пройти мимо входа в Галерею Шилова, не разразившись лекцией, пуска и коротенькой. Собственно, и Никита тоже был удивлён контекстом статуй, стилем и местом, где они были установлены.

— Сами эти скульптуры уже открывают некую тайну, — начал профессор, — Вы ведь помните знаменитый парк Боболи во Флоренции? У входа в грот стоят скульптуры Аполлоны и Цереры, внутри- статуи Ахиллеса и Елены Прекрасной и Венеры купающейся. Парк Боболи символизирует скорее Аид, царство Мёртвых.

Здесь, у входа в галерею Шилова, слева стоит статуя Венеры Медицейской. Подобная статуя Венеры с дельфином и двумя детьми, находится у нас, в Кусково, в Большой Каменной Оранжерее. Там статую Венеры окружают статуи Трёх Харит. Справа же здесь, у входа стоит статуя Гермеса с кадуцеем. А, вот- всё сходится, — обрадовался профессор, — знаменитый склеп Деметры в Керчи! При входе в погребальную камеру на фреске изображены нимфа Каллипсо и Гермес. Гермес, это всегда проводник, провожатый в мир Мертвых. Каллипсо- страж царства мёртвых и одновременно Царства Богов. Именно у неё гостил Уллис- Одиссей целых семь лет. И, кстати, судя по названию «Апокалипсис», Калипсис- это Царство богов, а «Апо» по- гречески, это максимальное приближение, достижение чего-либо, отсюда слова «Апогей» и «Апофеоз». Где «Апогей» это минимальное расстояние от Земли до Луны, а «Апофеоз» — это не столько обожествление, сколько означает максимально возможное приближение к богам, свидетельство достижения человеком божественного.

То есть, здесь смысл этой композиции, это экскурсия в мир прекрасного. Венера — олицетворяет красоту, прекрасное, то есть саму галерею, Гермес же будет незримым провожатым посетителя.

— Вам бы экскурсоводом здесь работать, — высказала общую мысль Русеева.

— Боюсь, что мало кто поймёт подобные изыски, — засомневался Илья, — только некоторые, самые продвинутые. Да и в нашем универе лучше. И люди весёлые учатся и работают.

— Ну, может быть, — вздохнув, согласился Сергей Александрович, — с этим склонен согласиться.

Они прошли рядом с часовней, прелестным творением архитектуры, и двинулись дальше мимо комплекса зданий ГМИИ. Улица Волхонка вела к их цели, и спутники любовались фасадами старинных зданий. Вот, наконец, и знаменитый чугунный забор с калиткой. Территория музея, его прекрасный сад с необыкновенными розами. Правда, они ещё не расцвели, и была не видна вся красота этого места.

Никита задумчиво шёл к мраморной лестнице здания, чей фасад был скопирован с знаменитого Парфенона, а статуи фронтона были копиями статуй этого храма.

— Привет, Голубев! Засмотрелся, и никого в упор не видишь? — крикнул ему Игорь Дмитриев, — мы тут рядом нашли много нового. Верно, Даша? — обратился он к девушке.

— Так и есть. В Хинкальной, здесь, на углу, знатный шведский стол. Четыреста рублей и после тяжёлого дня и жизнь видится прекрасной! — рассказывала девушка.

— До, или после? — философски спросил Александров.

— Лучше после. Если сейчас наедимся, будем лежать на этом прекрасном газоне, — обьяснил Илья свое видение, — и чисто физически не сможем насладиться предметами искусства на полный желудок.

— Философ, — похвалил студента Сергей Александрович, — пойдёмте тогда вверх по лестнице.

Музейные тайны

— Прямо при входе архитектор Роман Клейн сразу расставил перед посетителями загадку. Какую, как ты думаешь, Илья? — спросил Док.

Никита не спеша осмотрел статуи у входа в фойе, колонны ионического ордера. Ради интереса пересчитал даже ступеньки лестницы, но бесславно вернулся к ухмыляющимся друзьям, и тот только смог пожать плечами, признавая своё невежество.

— На двери гляньте. На двери изображен герб Аргеадов, — и он показал на бронзовую пластину, украшающую двери входа.

И точно, перед ними пылали легендарные звезды рода македонских царей, ставших теперь гербом республики Македония.

— В 18 веке, фризы и фронтоны зданий стали украшать Зеркалом Мира. Такой стал распостраненный сюжет, и зеркало испускало лучи, вероятно, нездешнего света.

— Видел, Сергей Александрович, на Меньшиковой башне, — сумел блеснуть Илья.

— Залы музея отделаны с особым символизмом. Сначала мы видим колонны с египетскими пилястрами при входе. Зал отделан в любимых цветах древних египтян. На второй этаж ведёт лестница, а подобие атриума, исполненного уже в минойском стиле- охряные стены, и критские колонны, сужающиеся книзу. Замысел художника был в том, что бы показать смену эпох.

— Ну да, Эванс уже раскопал Кносс в это время, — согласился Никита.

Билеты были куплены, а вещи посетителей осмотрены бдительными администраторами. Док всё смотрел на пилястры в виде лотосов.

— Пойдём, Сергей. Надо куртки снять, — потянула за рукав профессора жена Елена.

— Да, надо идти в гардероб, — согласился он.

Цокольное помещение музея, служившее гардеробом и музейным магазином, было также богато отделано мрамором, украшено зеркалами. Друзья сдали верхнюю одежду, и поднялись по лестнице, мимо охряных колонн.

***

— Лучше пройдём залы музея сверху вниз, — объяснил свой метод Александров, — осмотрим для начала копии античных статуй. Подниматься после осмотра экспозиции первого этажа потом- не так интересно.

— Мы не против, скорее -за, — ответила за всех Катерина.

Другие переглянулись, никто не был против. Стоявшие около стен статуи привлекли внимание профессора.

— Это просто великолепные слепки. Чудеснейшая экспозиция римских копий греческих оригиналов.

— Почему римских? — спросила Катя, будучи программистом, совершенно не разбиравшейся в подобных деталях.

— Эллины делали изображения богов и героев из бронзы, реже в хрисоэлефантинной технике, и почти никогда из мрамора. Но посмотрите, какая интересная техника! — говорил воодушевленный профессор.

— Одно непонятно, Док, — начал Илья, смотря на статую спартанки, — композиция сложная, и как её скульптор делал, — и юноша изобразил жест, когда ваятель бьет долотом по камню, — у неё бы руки- ноги отлетели. А пальцы? Так не сделаешь. Болгаркой и дрелью- может быть, и то не факт.

— Тут вспоминается свидетельство античных художников, что Каллимах первым стал использовать сверло при обработке камня. То есть дрель, а не кайло или штихель были инструментом скульптора, — ответил Александров.

Группа разошлась по залу, осматривая копии шедевров. Илья, Ирина и Екатерина собрались у статуи Аполлона Сауроктона, осматривая ещё подростковую фигуру божества, стоящую рядом с деревом, словно проросшим через него, и змею, обвивающую ствол дерева. Илья прочитал надпись:

— Аполлон Сауроктон, Аполлон убивающий змея.

— Чего -то не собирается даже, — с сомнением ответила Катя, — не бьёт, не душит. Смотрит спокойно. Сергей Александрович! Подойдите!

— Сейчас!

Профессор быстро подошёл, глянул на статую и надпись, и улыбнулся Русеевой.

— Один из неверных переводов и анализа культа Аполлона и других божеств. Ввиду христианизации и смены ценностей считается, что змей-дракон всегда был отрицательным персонажем мифов, но это не так. Эрихтоний был полузмеем, Афина-Паллада часто изображалась рядом со змеёй, Асклепия сопровождала змея. Ну а перевод Сауроктон следует переводить как « Царь Земной», от Саур- Сар, Царь, и Хтонос — Земной. Подобным образом неправильно трактуют и статую Афродиты Каллипиги. Безумием представляется перевод Каллипига как Прекраснозадая. Пигас точно переводится как сильный, отсюда имя Пигмаллион переводится не как « Ж… молящаяся» или « Ж… яблоко». Ну а значение Пигмалион как Сильно молящийся в контексте того, что он вымолил оживление Галатеи у Афродиты, видится вполне разумным и понятым. Конь Пегас тоже имя получил не от, скажем, его филейной части, а от силы, и его имя дословно — «Сильный».

— Ну, назвать Крылатого Коня «Ж..п..й» — это нечто… — согласилась резкая Ирина.

Елена засмеялась и чуть покраснела, отвернувшись и принялись рассматривать статую Ники Самофракийской.

К ним подошла женщина, видимо музейный работник, и неодобрительно оглядев публику, произнесла:

— Но все считают, что Сауроктон- это именно убийца змеи.

— Бывает, — усмехнулся Александров, — но в культурном контексте змея часть культа, и Эрехтея, Афины- Паллады, и Асклепия- Воскресителя. И в случае Аполлона и Сауроктон означает именно царь Земной.

Женщина в тёмном халате удалилась, недовольно пожимая плечами, и сердито оглядываясь на излишне умных посетителей.

— Всегда есть последователи, а есть и противники, — огласила общее мнение Елена.

Следующий зал был залом эпохи эллинизма. Всех привлёк ансамбль статуй «Казнь Дирки». Илья подошёл, взял воображаемую дрель в руки, и представил себя Поликлетом.

— Не смог бы я, Сергей Алексанлрович, — сказал юноша. — это сборная композиция, из многих фигур, и разом это не сделаешь. Да и сверлом сложновато. Пространственно — не решаемо.

— И как же это было сделано? — спросил профессор.

Илья пожал плечами, вопросительно посмотрел на Ирину и Лику, затем на Вадима.

— Ну, если отлить… Из искусственного камня?

— Ты молодец, юноша. Растёшь! — похвалил его профессор, — Это возможно и вероятно. Известен в истории и так называемый египетский клей. Кроме того, до завоевания Египта римлянами мраморные статуи в Греции не изготовлялись. Бетон также вероятно, был заимствован именно а египетской культуре.

В некой задумчивости студенты зашли в зал римской культуры, наполненный слепками с римских статуй и бюстов, и копиями находок из Помпей. Прекрасные бюсты с ликами императоров, их матерей, украшали это зал. Внимание Екатерины привлекли находки из Помпей. Она присела рядом с бронзовой трубой с краником и на ножках, украшенной прихотливым узором. Изучала долго эту штуку, едва пальцы не засунула в дно артефакта, но затем вытащила зеркальце, и увидела то, что ожидала.

— Док, здесь самовар из Помпей, — с довольной улыбкой сказала девушка.

— Любопытно. Докажи?

— Прибор состоит из резервуара для воды, крана, нагревательного отсека, куда засыпали уголь. А внизу была решетка, и сгоревший уголь можно было легко ссыпать на землю.

— Браво! — кивнул профессор, — отличное видение!

— Тут и буржуйка есть, — заявил Игорь, показав на схожее устройство, но без крана для воды.

— Вот видите, именно Помпеи показали истинный уровень культуры, науки и искусства Рима. Тончайшие изделия, ценнейшие артефакты найдены именно там. Даже библиотека, в знаменитой Вилле Папирусов. Правда не понимаю, отчего тексты написаны на столь нестойком материале.

— Здесь и гладиаторские доспехи, — Илья показал на роскошное бронзовое оружие.

— Да, и есть и Мировое Древо, с обвившимся вокруг него Змеем, — заявил Александров, подойдя к своеобразной колонне.

С трех сторон бронзовый столб, увитый змеей поддерживали цапли.

— Оригинал этого находится в Неаполе, а копий множество. Такие же стоят в усадье Кузьминки, при входе в господскую усадьбу. Только там грифоны сторожат Древо Мира.

Перед ними открылся зал раннего христианского искусства, с копиями мозаик Собора Сан — Витале. Никита не очень понимая, взял свой бинокль, и принялся рассматривать изображение императора Юстиниана.

— В чём сомнения? — усмехнулся Александров, — есть элемент недоверия?

Друзья собрались рядом, желая послушать очередной экзерсис профессора.

— Док, вопросов масса.

1.Базилевс в фиолетовом плаще, а не красном.

2. Нимб вокруг его головы

3. Надпись не Justinianus, а Maximianus.

— Отвечаю. Пурпур не красного цвета, а именно фиолетового, и по английски фиолетовый — purple. Как знаменитая рок- группа Deep Рurple в переводе глубоко фиолетовый. Возможно, отсюда русское а мне ФИОЛЕТОВО, то есть безразлично.

Нимб. Есть персидское учение о фарне, снисходящем на головы шахов, и христианское о особом благословении на царство. В России такого не было, поэтому, вероятно, у явления все же персидские корни, а не римские.

А Maximianus, это от скромности. Просто- Величайший. Надо вспомнить, какое впечатление он произвел на всю Ойкумену того времени, растоптав два великих царства- государства вандалов и готов. Готы на равных соперничали с франками, и последние и не пытались нападать на Италию и Венетию, и возвратил Рим в Римскую империю. Но, согласитесь, что такое Ромейская, Римская империя без Рима? Совершенно нелогичный пассаж. А Африка была житницей Италии, Карфаген, возвращенный Юстинианом, был четвертым городом империи по числу жителей. Поэтому- Maximianus, заслуженно, для Юстиниана, конечно.

— Пойдёмте вниз? — предложил Никита, — вроде бы всё осмотрели?

Они спускались вниз, по прекрасной Итальянской лестнице. Справа от них возвышалась копия статуи Давида в натуральную величину.

— Тоже вдохновенный резец художника, профессор? — спросил заинтригованный Никита.

— Сильно не уверен, вы уж простите меня. Дано- глыба мрамора. Цель- создать скульптуру. И вот, несчастный Микеланджело с учениками начинают обтёсывать камень, создавая заготовку. Руки- ноги вы видели, и неточный удар- и все заливаются горючими слезьми и поедают на ужин неловкого и нерадивого виновника.

— Взаправду съедали? — оживился Игорь.

— Нет, — улыбнулся Сергей Александрович, — но вряд ли сказали бы спасибо. Ведь это возможно и вероятно? Конечно. А если вкрапления или трещины внутри глыбы мрамора? Даже обрабатывая дрелью и болгаркой, это адов труд. Отлить из искусственного камня — нелегко, но не так тяжело. Сейчас ведь в принципе никто не работает с камнем, льют из бронзы, это проще.

— Но якобы герцог приезжал, смотрел, как художник работает над глыбой… — помотала головой Катя, не соглашаясь так сразу.

— Не служили вы в армии, молодые люди. В наряды не ходили, особенно по столовой. Это как в кино- человек видит процесс, потом его окончание. Но ему не показывают всего… Зачем расстраивать герцога? Статуя- есть, красивая и т. д. А как сделали- не его дело. Так что огромное количество мраморных римских копий бронзовых и деревянных греческих оригиналов — это следы массового производства. Во многих вилах сенаторов были сады, просто наполненные этими произведениями. Садовая скульптура того времени.

Наконец, они спустились, что бы полюбоваться копиями итальянских скульптур.

***

Свет в этом зале был настроен отлично, не создавая теней, и статуи итальянских кондотьеров были также великолепны, как и в музеях и на площадях Италии. Друзья прошли мимо столика с книгами и альбомами для посетителей, и зашли в зал Средневековой живописи. Александров был неспокоен, и с трудом сдерживался, так что Елена взяла его под руку. Профессор лишь слабо улыбнулся, терпеливо дожидаясь, пока его студенты осмотрят греческие и итальянские иконы.

— Посмотрели? Сейчас вы узрите чудо, — многозначительно пообещал Александров.

Ничего не понимая, студенты прошли к крайнему ряду экспозиции. Здесь, на стене, располагались, работы итальянских мастеров эпохи Возрождения, как считалось, не самых знаменитых.

Молодые люди остановились у картины Salvator Mundi, приписываемой Джанпетрино.

— Я в вас не ошибся, — расцвел Александров, — это один из мировых шедевров живописи всего мира, картина самого Леонардо да Винчи «Спаситель мира».

— Джанпетрино, — поправила осторожно Лика Измайлова.

— История данной картины сродни трагедии Эсхила. Данное изображение на дереве имеет печать принадлежности картины к коллекции Карла I Стюарта, и входила в опись его имущества, проданного с торгов после революции. Вы наверное знаете, о картине, которую купил русский олигарх, приписываемую Леонардо, так же называемую «Спаситель мира». Но, там нет печати принадлежности картины к коллекции Карла Первого. Кроме того, искусствоведы СССР до 1947г. относили данное полотно к кисти Леонардо да Винчи, а не его учеников.

Взгляните, смелость замысла художника просто потрясает воображение- Если, как считается, это Христос, но здесь нет бороды, изображаемой на всех иконах, но его божественная сущность показана Кристой, сияющей вокруг головы. Кстати, изображения Христа в 5—6 в.н.э показывают Христа, именно без бороды. Это мавзолей Галлы Плацидии в Равенне, изображение на фреске церкви Сербии. Далее, царственные красные одежды, и золотая корона. Волосы длинные, и светлые, голубые глаза. Тип лица также не канонический. Вообще, это тип лица, можно назвать стандартным и для Леонардо да Винчи и для Алессандро Боттичелли.

— А как же картину причислили к авторству Джанпетрино? — не понял Никита, и ещё внимательнее принялся изучать полотно.

— Картина попала в Россию как собственность Мосолова, и именно как работа Леонардо да Винчи. Но, возможно, работа искусствоведа была нечестной, и связана с попыткой принудить к продаже владельца картины. Но, по завещанию, картина всё-таки попадает в Румянцевский музей в 1914 году, а затем при объединении. музеев, и в ГМИИ.

Друзья замолчали, и осматривали экспозицию дальше. Полотна Тициана, Веронезе привлекали своими красками и сюжетом.

— А есть ли здесь ещё неоднозначные картины? — полюбопытствовала Екатерина.

— Пожалуй, — на секунду задумался Александров, — это произведение Бельтрафио «Юноша со стрелой» Пойдемте.

Они прошли чуть дальше, и рядом с тёмной мадонной увидели долгожданную картину. Юноша, с тонкими чертами лица, одетый в красное, в левой руке держал стрелу, голова его также была окружена нимбом, как у святого. На голове было изображено павлинье перо.

— Это и есть картина Бельтрафио. Это такой ужас искусствоведов, которые время от времени прячут картину от чужих глаз, боясь трактовок, как кажется им, излишне вольных. Изображение называли и Святым Себастьяном, но, как известно, его привязали к столбу и расстреляли из луков. Кстати, дословно, Сабазий переводится как Спаситель, а Себастократор, византийский титул, это калька с римского титула «Август».

Стрелы были атрибутом этого святого, но уже в другом смысле, они торчали из его тела, стали причиной его гибели. Взгляните внимательней, и увидите, что тип лица юноши идентичен богам и героям в творчестве Боттичелли и да Винчи.

— Это непонятно. К примеру, у Джорджоне, у Тициана и Веронезе другой тип лица изображаемых персонажей, — вступил в дискуссию Никита, — даже у Рафаэля.