Бесплатный фрагмент - Алебастровые шарики

Алебастровые шарики

Часть первая

— Идёт! — раздался звонкий голос дежурного на карауле.

Чуть погодя со стороны галереи, соединявшей главное здание Корпуса Королевских Пажей с флигелем, где располагались спальни воспитанников, послышалось гулкое эхо шагов.

Тревога, как водится, мгновенно переросла в панику. Едва не застигнутые врасплох в самый разгар нешуточной баталии в игре в шарики, мальчишки торопливо собирали с пола шарики и в спешке рассовывали их куда придется. Кто запихивал в карманы курточек; кто в мешочки, которые крепились на ремнях на поясе; а были и такие, кто прятали пригоршни шариков за щеками. Чьи-то шарики выпали из прорехи в кармане и врассыпную покатились по каменным плитам. Поднялась ещё большая неразбериха, когда друзья бросились помогать собрать шарики, тогда как те успели закатиться под банкетки или под дверные пороги.

Гул шагов раздался уже у дверей галереи, и вспугнутые, как стайка воробьёв, мальчишки весёлой гурьбой кинулись прочь к дверям своих комнат.

Успеть нырнуть в постель и переждать грозу в спасительной тишине за задёрнутым пологом — может быть, и пронесёт, шансы один к тридцати. Надзиратель, который по предписаниям службы обходил комнаты воспитанников, из всех дверей приоткрывал одну или две, и не всегда обращал внимание на разбросанные на полу туфли или небрежно повешенный на спинку стула камзол.

Дисциплина, подчинение старшим по званию, прилежная учёба, служба в почётном карауле в королевском дворце, выездка лошадей, неукоснительное посещение занятий по фехтованию, соблюдение порядка в личных комнатах, дневной сон и радение к задаваемым урокам — вот немногие из святых постулатов положительного поведения отпрысков дворянских семей, принятых на обучение в Корпусе Королевских Пажей. Нарушителя любого из правил Устава Корпуса ждала неминуемая кара. Страшная и ужасная. А что на самом деле может оказаться более жутким и унылым, чем чтение отрывков из Писания во время обеда? И это в то время как твои товарищи за длинным общим столом с аппетитом набивают животы. Впрочем, за повторный проступок наказание могло быть куда более скверным. К примеру, чистка лошадей в королевских конюшнях или полировка старинных доспехов в арсенале. О самой суровой каре в виде ночной вахты в Церемониальном зале и вспоминать не стоит. Уж точно, не вслух — не накликать бы беды.

— Кто здесь? Не велено в послеобеденный час отрокам шуметь! — глухой голос бубнившего себе под нос человека в строгом чёрном камзоле принёс облегчение в души нерадивых воспитанников.

Это был не главный надзиратель Мальфлёр, а его второй помощник, капрал Лебодуэн, которого мальчишки попросту звали Папашей Андре за ворчливый, но добродушный характер.

Бывший канонир, инвалид, лишившийся ноги во время последней фландрской кампании, Андре Лебодуэн получил именной приказ о списании из королевской армии по состоянию здоровья и сделался одним из первых почётных пенсионеров армии его величества. Однако же, военное ремесло для него было призванием и делом всей жизни. Он любил службу и с радостью остался бы в рядах родного полка за неимением собственной семьи. Но, с одной-то ногой — куда там! Даже в наводчики при орудиях не взяли бы, да и на полковой кухне он скорее стал бы обузой, нежели помощником. Но вот же ш, когда вера в светлый образ судьбы и во блага почётной солдатской пенсии начала меркнуть, удача неожиданно улыбнулась старому канониру в лице маршала де Невиля. Его светлость был почётным командующим Лионского полка и подыскивал подходящего человека среди отставных солдат для службы в качестве надзирателя за воспитанниками Корпуса Королевских Пажей. Люди дисциплины и долга, перенёсшие на своих плечах все тяготы военных кампаний, закалённые службой старые вояки были в почёте у дворян из военной элиты, чьи сыновья получали начальное военное и общее образование в Корпусе под командованием самого Анри де Лоррена графа д’Аркура, Главного конюшего Франции. Так Лебодуэн, в чине отставного капрала канонирской роты Лионского полка, поступил на службу надзирателем в Корпусе Королевских Пажей.

К слову сказать, это был учебный пансион для сыновей из дворянских семей от девяти до пятнадцати лет. После выпуска из Корпуса пажи могли поступить на военную службу, и их официально принимали ко двору.

В числе обязанностей надзирателя был присмотр за воспитанниками. Особенно же за тем, чтобы те неукоснительно соблюдали строгий распорядок дня и расписание занятий. И, кроме того, за их поведением вне классов, то есть за порядком во флигеле, где находились спальные комнаты. И, как это ни было прискорбно для добряка Лебодуэна, который души не чаял в своих подопечных, в его обязанности входило и отправление исправительных наказаний, буде такие присуждены провинившимся. Правда, к этой части своей службы старый канонир относился с собственным пониманием о мерах строгости и резона. Как следствие, в качестве повинности наказанный был вынужден слушать бесконечные байки о войне за полировкой старых, изъеденных вековой ржавчиной доспехов в огромном зале арсенала или за натиранием воском паркета в фехтовальном зале.

Не любитель излишней муштры Лебодуэн с лёгкостью закрывал глаза на мелкие проступки мальчишек. И то, что, услышав гулкий стук его деревянной культи, они успевали разбежаться по комнатам, впопыхах собрав с пола шарики от запрещенной игры или спрятав между страницами книг рисованных бумажных солдатиков, вызывало лишь снисходительную улыбку на закопченном и обветренном лице бывалого солдата.

— Так, и что тут у нас? — негромко, с глухим покашливанием в кулак, заявил о своём приближении надзиратель, когда заметил чей-то силуэт, мелькнувший в полосе яркого солнечного света, пробивавшегося сквозь распахнутое по случаю весеннего тепла окно.

— Это вы, господин маркиз? И в который раз уже, а? — с сожалением в голосе выговаривал старый канонир и остановился в дверях коридора.

— Месье Андре! Я, это… Я просто, — Франсуа д’Аленкур маркиз де Виллеруа повернулся к нему и застыл.

Застигнутый на месте преступления возле начерченного мелком круга, который он тщетно пытался затереть носком туфли, он с чисто мальчишеской непосредственностью посмотрел в лицо надзирателя и пожал плечами. Куда труднее придумывать отговорки экспромтом, когда на тебя смотрят печальные карие глаза Папаши Андре. Ведь меньше всего он хотел застигнуть врасплох кого-нибудь из своих подопечных, и всякий раз старался шагать как можно медленнее и при этом громко стучал об пол деревянной культёй, а для пущей верности хрипло покашливал в ладонь.

— Никак забыть изволили, что сейчас время для послеобеденного отдыха? — задал наводящий вопрос Лебодуэн и по-доброму усмехнулся. — А я тут как раз до вашей милости, господин маркиз.

— Как это, до моей милости? — Виллеруа удивленно распахнул ярко голубые глаза, да так и остался с открытым ртом, сделавшись похожим на актера в греческой трагедии.

— Да-с. До вашей милости, никак иначе, — подтвердил Лебодуэн. — Вас снова отряжают в почетный караул, господин маркиз. И нечего тут волноваться. Это ж не на вопросы по греческим философиям на уроке господина Перкура отвечать. Постоите себе часика три при параде у покоев королевы. А даст Бог, так ничего и не случится. Никаких приёмов или аудиенций, — капрал по-отечески подмигнул растерявшемуся пажу. — Может, её величеству и вызывать к себе никого не вздумается. А тогда и вовсе никто не заглянет. Оне нынче редко из своих покоев выходят, её величество то есть. Сами знаете, не до того им.