Сонеты
1. Альбатрос,
сонет на тему из Бодлера
Бывает матросня, решив повеселиться,
Поймает альбатроса — день за днём
Над горечью солёной эти птицы
Летят зачем-то вслед за кораблём.
Шарль Бодлер («Альбатрос»)
И тут уж не приходится дивиться,
Когда крыло становится веслом,
Которым не взмахнёшь никак, а лица
Горят у матросни садистским злом.
И вот уже суёт матрос-придурок
Красавцу-альбатросу в клюв окурок
И рад представить, (этакий урод!),
Как принц небес по палубе ползёт.
Вот так же и поэт, певец любви и грёз, —
В толпе глумливой тот же альбатрос.
21 — 22 января 2018
2. Лотос
Р.
Мне тягостно — разлука и разлука.
Душа моя отравлена тоскую,
Шипящей, точно злобная гадюка,
Представлю лишь, что снова я с тобою.
Мне тягостно. А ночью просто мука —
Пригрезилась, и нет потом покою.
Истерзана душа негромким звуком —
Шипеньем, издаваемым змеёю.
Но к ýтру раздаётся еле слышно:
— Я — Нефертити… Всё ещё не спишь ты?
Вот лотосы. Пора тебе забыться…
Стихает ненавистное шипенье —
На сердце мне кладёт цветы забвенья
Прекрасная восточная царица.
1960 — 1981
3. Прощальный сонет
«Когда я был королём!»
Людовик XIV, умирая
Наброски старые листаю не спеша,
И чувства, пережитые когда-то,
Рождает на мгновение душа,
Усталостью и холодом объята.
В ней что-то умерло. Житейских буден ржа
Страшнее, чем внезапная утрата,
И жизнь уже во всём не хороша,
И в жизни ничего уже не свято.
Навеки в прошлом мой горячий май!
Пора сказать поэзии «Прощай!»
Кончаю в ней классическим сонетом.
Пусть будет мне сто лет ещё дано,
Но в этот миг скажу себе одно:
«Когда я был… Когда я был поэтом!»
Август — сентябрь 1972
4. Героям любимого романа
Сейчас пойдёт последняя страница —
Не правда ли, похожа на торец
Последнего вагона?.. Устремится
Ваш поезд в путь, едва прочту «КОНЕЦ!»
……………………………………….………….
И вот уж в прошлом милые мне лица,
Не слышен стук совсем родных сердец,
Но поезд ваш ко мне ещё примчится,
Недаром гениален ваш творец.
Вчерашний день не станет мавзолеем
Для тех, кто создан этим чародеем —
Вчерашний день их в завтрашний ведёт.
Я снова с вами встречусь, дорогие.
Увижу, что вы те же и… другие…
А о себе подумаю… «Не тот!»
1971, декабрь
5. Тир
Известна фраза старая, как мир,
Что наша жизнь весьма подобна сцене.
А я бы для сравненья выбрал тир:
Нас движет время, все мы суть мишени.
Один наряжен в красочный мундир,
И перед ним усердно гнут колени,
Другой — в одежде, продранной до дыр,
И у прохожих клянчит жалкий пенни.
Стреляет в нас невидимый стрелок,
Которого зовём мы рок,
Он нашу жизнь не ценит и в полушку.
Он целится, в кого ему взбредёт,
Палит без перерыва круглый год,
И все мы угодим к нему на мушку.
1972, сентябрь
6. ***
В поэзии нехватку мастерства
Нередко восполняет чувств избыток.
О молодость! Как часто ты права,
Нисколько не смущаясь «белых ниток».
Но ценные теряет вещества
Хранимый худшим образом напиток,
И что-то по законам естества
Теряем мы в огне житейских пыток.
С годами выдыхаемся нутром
И техникой теперь уже берём,
Уверенно сводя концы с концами.
Но техника — искусственный алмаз,
А с возрастом немногие из нас
Становятся, как Гёте, мудрецами.
1972, сентябрь
7. Рембрандт
Дано ему сперва успех узнать,
Он славою поспорит с Тицианом,
И гульденов заносчивая рать
Стремится без конца к его карманам.
Но Рембрандт стал по-новому писать,
Он мечется в исканье неустанном;
Признание меж тем скользнуло вспять,
Лишь бедность обнажив перед титаном.
На старости остался он один,
И вот угас… Цена его картин
Уверенно пошла от «мини» к «макси»
И ныне поднялась за облака:
Работа на грядущие века
Идёт, увы, по самой низкой таксе.
1972, сентябрь
8. Разгул свободы
В одной высокоразвитой стране,
Известной потреблением спиртного,
Дозволена была свобода слова
Согласно официальной трепотне.
Но если наяву или во сне
По адресу правительства родного
Высказывался ты весьма сурово,
К тому на трёхматерной волне,
То мог и в жёлтом доме очутиться…
Вы спросите, при чём же тут больница?
Но право же, святое из святых
В условиях невиданного стресса
Свободы, демократии, прогресса
Осмелится облаять только псих.
1972
9. Р — Р — Р
(ангелок)
Посвящается Е. В. Арменскому
Наш ректор сущий ангелок,
Такой очаровашка, право —
Приятно пухлый, невысок,
Добрее сытого удава.
От дел заплечных он далёк,
Но если надобна р-распр-р-рава,
Но если нужно в порошок,
То есть на то подлец Варавва…
Евреев велено опять
Во Втузы-ВУЗы не пущать —
Чего жидов учить бесплатно!
Известно всем давным-давно,
Не юдофоб наш ректор,
н-но…
Начальством быть уж так приятно!
1979 — 1981
10. ***
Не молод я, и ты не молода.
Горчат заметно первые итоги.
Не правда ли, на жизненной дороге
Старалась ты разумной быть всегда.
Не молод я, и ты не молода,
И нам не светит счастье в эпилоге.
Признаюсь, что на жизненной дороге
Давал я волю чувствам иногда.
А, впрочем, иногда ли… Иногда ли?!
События нас редко баловали,
Хотя и не убили наповал.
О если бы мы начали сначала!
Ты меньше бы рассудку доверяла,
А я бы волю чувствам не давал.
1972 — 1976
11. Весь мир тюрьма
(«Принц Гамлет»)
Весь мир тюрьма, один сплошной острог;
В остроге всевозможные режимы,
И каждому из нас мотать свой срок…
Не знаю лишь одно, за что сидим мы?
Весь мир тюрьма, и быт её жесток,
И муки иногда невыносимы.
Порой пускаем пулю мы в висок…
Не знаем лишь одно — куда бежим мы?
Весь мир — суть несусветная тюрьма,
И в ней режимы разные весьма,
И в каждом пребывание не сладко.
Но кое-кто, не бедствуя, живёт.
Хотел бы знать, кому от сих господ
Досталась соблазнительная взятка?
3 января 1973
12. ***
Ты снова далеко… И вот уже опять
Горит моя душа к тебе одной враждою.
Я без тебя привык существовать
И я ко многому привык, живя с тобою.
Супружеская жизнь — совсем не благодать.
Со мною тяжело, я этого не скрою.
Но как умеешь ты мне душу потерзать!..
Но вот ты далеко, а я горю враждою.
Казалось бы, должно всё быть наоборот —
Обидам всяческим давно утрачен счёт,
Присутствие твоё должно мне быть несносно.
Но около тебя вражда моя молчит,
И мысли горькие от всяческих обид
Вскипают яростно, когда живём мы розно.
1973, март
13. ***
З.
Я так люблю твои глаза
За их весёлый блеск «девчачий».
Не меркнет он, когда ты плачешь,
Когда в душе твоей гроза…
А если счастья полоса,
А если сладкий миг удачи,
То этот блеск такой горячий…
Я так люблю твои глаза…
И это чувство не умрёт,
Когда под тяжестью забот
Чудесный блеск пойдёт на убыль…
Не полыхнёт он горячо,
Едва улыбка рассечёт
На миг любимые мне губы…
1973, октябрь (2022, май)
14. Чегет
З.
Нас на Чегет возносит тишина.
Всё выше мы… Нас двое, только двое.
Безмолвия прилив — его волна
Слегка качает кресло подвесное.
Нас на Чегет возносит тишина…
Возносит прямо в небо голубое,
Глубокое и ясное такое,
Пьянящее, как ранняя весна.
Всё выше мы, и всё виднее Шат,
И кажется гора на первый взгляд
Такой доступной, чуть ли не покорной.
И чудится, как в юности весной —
До счастья полного почти подать рукой,
«Совсем»,.. как до любой вершины горной.
1973, декабрь
15. ***
С рожденья нелёгок мой жизненный бег,
И ныне круги годовые устало
Я стал проходить… Раскисают, как снег,
Надежды во мне, и осталось их мало.
Настала пора и утратил мой бег
Немалую долю былого накала,
Но хочешь не хочешь — тяни до финала,
Где ждут не награды, а вечный ночлег,
Где ложе постелет Великая Жница…
Второе дыханье! Тебе бы открыться!
Приди же скорей! Безраздельно цари!
Ничто так с души не снимает усталость,
Как радость свершений, но мало осталось
Надежд у меня…
Да и сбудутся ли?
1976
16. ***
Мы любим помечтать об этом и о том —
Порой в ночной тиши, порой под звон стаканов,
Но как же тяжело пускать потом на слом
Прекрасные строенья наших планов.
Духовной пищи вкус мне сызмальства знаком:
На трапезах души сильней новелл, романов
Любовные мечты… об этом и о том,
Бесплодные, как мир самообманов.
Пускай же не сбываются себе!
Спасибо уж за то моей судьбе,
Что сердце, как неведома птица,
Печалится и радуется, лишь
В ночной тиши на миг вообразишь
Свершение того, чему не сбыться.
1976
17. ***
«Когда я был… когда я был поэтом»
(«Прощальный сонет»)
Когда я свой сонет прощальный создавал,
То думал искренно, почти без боли всякой,
Что выдохлось во мне начало из начал —
Своё берут года настойчивой атакой.
Когда я свой сонет прощальный дописал,
То мне подумалось почти без боли всякой,
Что не был никогда я баловнем похвал —
Признание молчит… молчит чужою клакой.
И всё-таки в душе я многое сберёг
И, стало быть, пишу. Я создал просто впрок
Четырнадцать стихов к печальному закату.
Когда же я пойму, что полностью иссяк,
Прощальный свой сонет я выну из бумаг
И тотчас завершу — под ним исправив дату.
1972—1976, 2002
18. ***
Бессмысленно на золото молиться.
Копить всю жизнь? Какая канитель!
Настанет час, и Вечности царица
Придёт стелить последнюю постель.
Деньгами от неё не откупиться,
И в землю не возьмёшь с сбой кошель.
Зачем копить? Не лучше ли пропиться,
В кабацкую забравшись карусель?
Не нажили мильонных капиталов
Десятки гениальных капитанов
Науки и искусства. Не беда!
Ведь созданное Верди и Пуччини,
Веласкесом… и после их кончины
Осталось вместе с ними. Навсегда!
1978, август
19. К Данте №1
О Папа Флорентийский! Гений слова,
Дошедшего до века автострад!
Под своды твоего «Петра Святого»
Свершаю я паломничество…
Ад!
На фрески и картины мира злого
Бросаю я восторженный мой взгляд…
Чистилище — как тяжкий крест сурово,
Пока не переходит в райский сад.
Под сводами божественной капеллы
Охваченный восторгом, оробелый
Я тихую молитву бормочу:
— О Данте, на короткое мгновенье
Небесных сфер я слышал песнопенье!
Прими же мой сонет — мою свечу!
1977, февраль
20. ***
Мы пасынки страны многоязыкой,
И ныне на две трети не у дел
Оставлены правительственной кликой,
Хоть гением наш дух не оскудел.
Мы больше не нужны Руси Великой,
И стало быть, один у нас удел:
Как некогда с египетским владыкой
Расстаться с ней — обидам есть предел.
В истории еврейского народа
Мытарства от исхода до исхода.
Уходим мы, не радуясь, — скорбя…
Нас подло обвиняют то и дело.
О наши обвинители! Всецело
Вините за беду самих себя.
1978?
Цикл сонетов
«Жёлтый махаон»
21. (А)
Однажды в мой полночный сон,
Пылая ярко желтизною,
Упал падучею звездою
Красавец жёлтый махаон.
Стремглав ко метнулся он,
Как будто посланный судьбою,
Вот только доброй или злою?
О чём я был предупреждён?
О сколько радости и зла
Ты мне внезапно принесла,
Царевна страстная из сказки!
Я смог страданье превозмочь,
Но как из плоти вырвать прочь
Твои неистовые ласки?!
1978, август
22. (Б)
Я мог бы поделиться: в год голодный
Отпущенной по карточке «осьмушкой»,
В пустыне, раскалённой и бесплодной,
Бесценною водой; последней кружкой…
Люблю тебя, мой демон сумасбродный,
Ты хлеб мой и вода! Но потаскушкой
Ругал тебя я в ярости холодной,
Поняв, что был постельною игрушкой.
Ты воздух мой, хотя и с дозой гари,
Моя незаживающая рана…
Бесплатный фрагмент закончился.
Купите книгу, чтобы продолжить чтение.