Бесплатный фрагмент - Абрикосовый поцелуй

СТРАШИЛКИ ВЫСОКОГО БЕРЕГА

Высокий берег в районе Лысой горы — любимое место вечернего отдыха жителей спальных микрорайонов города: свежий морской воздух, чудесный морской пейзаж располагают к задушевным разговорам и диспутам на самые разнообразные темы. Наша постоянная, разновозрастная компания давно облюбовала этот участок местности, всего в полукилометре от нагретых до предела бетонных многоэтажек, для вечерних посиделок у костра с хорошим виноградным вином и аппетитным до умопомрачения шашлыком. Как правило, после шашлыков долго наслаждались жареными на барбекю шампиньонами, баклажанами, сардельками-сосисками, помидорами и всевозможными морепродуктами, включая мясо рапанов, мидий, креветок и крабов, приготовленных на древесных берёзовых углях. За интересными беседами и разговорами, а порой и жаркими диспутами, время пролетало незаметно, а пища усваивалась на все сто процентов, разливаясь неописуемым блаженством по всему телу. В эти часы отдыха душа поёт и хочется чего-то необыкновенного и загадочного.

Солнце скрылось за горизонтом тёплого июльского моря. Блёклое пламя догорающего костра освещало походный стол, накрытый видавшие виды гобеленовую скатёрку. Под столом, с беспорядочно расставленными на нём бутылками с недопитым вином, пустыми стаканами и тарелками с остатками царского яства, уже расплескалась вечерняя морская мгла, в которой как-то сиротливо догорали свечи, защищённые от ветра стеклянными колпаками из бездонных трёхлитровых банок. За стеклом жужжа и падая вниз, кишел рой всевозможных мошек, мотыльков и прочих жужалиц и комашек, привлечённых пламенем свечей.

Среди вечерней тишины и всеобщего молчания механические карманные часы генерала Михайлова, подаренные ему ещё в годы детства дедом, Христофором Петровичем, купцом первой гильдии двора Его Превосходительства, отчётливо пробили полночь под мелодию гимна царской Российской Империи «Боже! Царя храни…», Генерал гордился и часами деда, и своим именем Христофор, которое ему дали родители в честь деда, патриота государства Российского.

— А не пора ли нам, пора…, как будто стало свежее? — предупредительно предложила очаровательная Натали, студентка-старшекурсница одного из местных ВУЗов, которая пришла на посиделки с очередным своим бой-френдом, мичманом Владиславом.

— Свежее? Что ты, дорогая! В такую чудную июльскую ночь! — послышались со всех сторон восторженные возражения.

— Действительно, действие вина закончилось, — проворковала сердобольная и неугомонная Васильевна. — Что-то стало холодать… не пора ли нам опять грамм по двадцать-двадцать пять взять на грудь лечебного нектара? Почто молчите, други? — она передала бутылку чудесного «Шардоне» своему мужу Александру, и тот быстро разлил её по стаканам.

— Натали! — бравый мичман нежно обнял девушку за плечи, — возьми стаканчик, выпей, если тебе действительно свежо. Выпей, светик мой вино, оно на радость нам дано. Мой старпом всегда учит салажат, что вино согревает душу, укрепляет, ядрёна корень, нервы, но расслабляет бдительность. Если и после этого стаканчика вина тебе будет как-то не по себе, я накину на тебя свой китель. Рано ещё по домам даже нам с тобой. Мы толком так ни о чём ещё не поболтали, а ведь собрались пообщаться.

— А мичман прав, — заметила Людмила, подбрасывая дрова в костёр.

— Естественно, прав я всегда во всём, как всегда, и, нет надобности вам сомневаться в этом. Ведь это вам не игрушки, какие ни будь и не хухры-мухры… нам прохлада не преграда, мы могём всё то, что надо… и не срок ещё прощаться, мне приятно на природе с женским полом пообщаться, — пропел мощным баритоном мичман и накинул на хрупкие плечики юной Натали свой китель.

— Вы правы, Александр, — произнёс любимец компании, повидавший очень много на этом белом свете генерал Михайлов — расходиться действительно ещё рано. На чём же мы остановились? Кажется, уже обо всём болтали и о литературе, и погоде, политике, научных и мировых проблема, семье и даже о делах амурных…, ничего не укрылось от нашего всевидящего ока! Все темы исчерпаны!? Чего же ещё не хватает до полной картины завершения нашего вечера? Разве только…

— Ужастиков нам не хватает, у-жас-ти-ков! Этаких страшилок с привидениями с того света от которых волос дыбом и мурашки по коже. В них под покровом ночи легче верится — в тон генералу шутливо, с хрипотцой в голосе, прошептала Людмила, которая вместе со своим мужем Александром не пропустили ещё ни одной посиделки. — Господи! Прости меня грешную. — Людмила трижды перекрестилась.

— В нашей семье никто не верит в привидения и никто сам не встречался ни с пришельцами из других планет и галактик, ни с пришельцами с того света — весомо обозначил тему Владимир. — И мы не верим в барабашек, пришельцев и прочих духов. Лично я поверю в «это» только тогда, когда сам своими собственными глазами всё увижу и как следует рассмотрю. Если мы, все собравшиеся здесь, до сих пор их не встречали, значит нет ни барабашек, ни приведений, ни духов.

— Ваше утверждение беспочвенно. Разве можно отвечать за других? — спокойно перебил Владимира генерал, человек до фанатизма преданный науке.

— Вот тебе, бабушка, и Юрьев день! Чудеса в решете. Да мы и не подозревали, что наш почётный генерал сторонник спиритизма! — раздались со всех сторон удивлённые возгласы.- Ну, можно ли было предположить, чтобы военный учёный в чине генерала увлекался такими пустяками, такой глупостью, как спиритические явления?

— Позвольте, позвольте, генерал, если вы заранее не зная брода, суётесь в воду, то есть, берётесь рассуждать голословно о том, во что вы сами не верите и не хотите верить, а хотите, чтобы в это верили другие, — будет очень уместным попросить вас доказать на примере несостоятельность спиритизма! — предложила Васильевна.

— Меня можно убедить, доказав то или иное предположение только на примере. Я очень опытный специалист. Меня на работе все ценят за то, что все свои решения и действия я делаю в строгом соответствии с действующим законодательством и нормативными актами, которые для меня и пример, и норматив, и сигнал к действию. — Васильевна, закончив свой пылкий диалог, перекрестилась.

— Васильевна выстрелила в десятку, генерал! — поддержал жену Александр. — Теперь ваш выстрел: докажите примером, если вам случалось беседовать с обитателями загробного мира. Один мой знакомый утверждал врачу, что он водил хороводы с зелёными человечками, такими симпатичными и такими весёлыми… Но это была всего лишь навсего алкогольная «белая» горячка.

— Нет-нет, друзья, никакие примеры не помогут, если самим не верить в приведения! — горячо вмешался в разговор Владимир. — Разве у нас не принято сваливать на привидения, на вмешательство сверхъестественных сил, на барабашек и домовых всё, что людям кажется чудным и необъяснимым в их повседневной земной жизни? И, наконец, как вы сами, генерал, известный в научных кругах учёный, можете верить в существование бесплодных тел?

— Во, блин-оладушки! — с удивлением в голосе изрёк, уже дошедший до нормальной для разговоров кондиции мичман.

— Простите меня, други, но к великому сожалению, я не могу оправдать ваших надежд и ожиданий, — спокойно, с едва заметной улыбкой произнёс генерал. — Я уже давно верю в духов.

— Оба-на! Это вам, господа хорошие, не там, чтоб тут! Епишкины шишки в нашем кузовке. — Эти и другие перлы морского фольклора разнеслись на всю округу.

Генерал, однако, продолжал не смущаясь: — Вы, конечно же, правы со своей точки зрения, но прав и я. Никакие теории и доказательства не в состоянии убедить человека, который решился стоять на своём, то есть на том, в чём он уверен, так как всё «это» видел своими глазами и слышал «это» своими ушами, в обратном. Тут никакие ни научные, ни псевдо-научные теории не помогут: фактов подавай нам, фактов! И если вы позволите, я дам вам эти факты?

— Пожалуйста, пожалуйста, генерал, — оживлённо подхватили все вокруг, — ваш рассказ о приведениях должен быть особенно интересен.

Генерал провёл ладошкой по лицу, словно в смущении или же, чтобы собраться с мыслями, и тихо произнёс:

— Я должен, прежде всего, попросить у вас прощения, если речь моя пойдёт недостаточно гладко и непоследовательно. Я никак не ожидал от вас этого вопроса и, естественно, не подготовился к собеседованию по данной теме.

— Да, ладно тебе, Христофорыч (так все соседи звали генерала) — с приветливой строгостью перебила генерала Людмила. — Стоит только начать, и всё у вас, мой генерал, сложится и склеится. Мы вас знаем не первый год и всегда любим слушать ваши рассказы, которые всегда и интересны, а порой и поучительны. Так что, вперёд, дружок, труба зовёт.

И генерал полушёпотом, не спеша, завораживая всех присутствующих взглядом, начал свой рассказ.

— После похорон жены, Елизаветы, с которой я прожил в мире и согласии прекрасных и неповторимых пять лет, всё своё вне служебное время отдал уединению. В первый год моего вдовства почти всё время я отдавал службе, дома появлялся редко, а потом совсем, где-то в середине зимы, переселился жить на дачу. Дача располагалась в самых, что ни есть, настоящих дебрях вятского леса. Хотя и вдали от цивилизации, но, зато, вблизи от воинской части, которой я когда-то командовал и в которой ещё остались мои сослуживцы. Обстановка на даче была спартанская, из дома я взял лишь необходимые для работы книги и портрет жены, написанный неизвестным широкой публике художником-передвижником в наш медовый месяц, когда мы безмятежно и весело отдыхали в Анапе. Без этих немых утешителей в моей печали, мне было бы не под силу тяжёлое бремя одинокой жизни, без её любви и ласки… Лиза была набожным человеком, как и вся её семья, и истинно верующей женщиной. Она очень любила петь своим чистым ангельским голосом «Ave Maria», аккомпанируя себе на видавшем виде рояле, который подарил нам начальник гарнизонного клуба на первую годовщину свадьбы. Мы счастливо жили в любви и согласии, несмотря на то, что она свято верила в загробную жизнь и существование души, а я нет. Политотдельцы разных уровней пытались влезть в нашу личную жизнь, но их попытки были тщетны. Я всячески оберегал свою Елизавету от злых языков ретивых военных партийных бонз и никогда не запрещал ей посещать церкви и соборы. Я дал ей полную свободу в отстаивании своих православных христианских принципов. Не знаю почему, но рояль я также перевёз на дачу. Лиза, Лизонька, Елизавета! Как мне тебя не хватает! Она часто, нежно прижавшись к моему плечу, говорила:

— Христюшка, любовь моя! Наступит событие в твоей жизни и ты увидишь, увидишь, свет очей моих, сам то, во что ты сам не веришь. Придёт то время, когда ты сам будешь верить. Когда тебя осенит благодать свыше, когда ты сам на себе испытаешь знамения загробной жизни, — ты перестанешь сомневаться, ты уверуешь, мой ненаглядный Христюшка, в существование души.

— И всякий раз, когда я пытался доказать ей, что таких знамений и чудес вообще не бывает, она в испуге закрывала мой рот горячими поцелуями:

— Молчи, молчи, любовь моя! Это великий грех так говорить. Не мучь меня своим неверием. Я, кажется, готова умереть, чтобы только получить возможность в бесплотном виде являться к тебе, и вот увидишь, Христюшка, я явлюсь непременно.

Моё семейное счастье было недолгим. Елизавета таяла на глазах, медицина была бессильна. Специалисты лучших клиник страны только разводили руками, разнообразные курсы лечения положительного результата не давали. Умирая на моих руках, она прошептала с просветлённой улыбкой:

— Знаешь, милый, почему Бог так быстро отзывает меня к Себе? Не знаешь? А я, Христюшка, знаю. Чтобы послать душе твоей спасенье. Спасенье, Христюшка, спасенье. Вот увидишь, я принесу твоей душе спасенье, слышишь, принесу!

— Бррр… какой ужас …аж мурашки пробежали по всему телу, — испуганно прошептала Натали и крепко прижалась к мичману. — Меня бьёт озноб, согрей меня своим объятием, Владислав.

— Айн момент, моя прекрасная леди, Айн момент. Просьба женщины — закон, честь поставлена на кон. Мбббборяки не подведут, до конца всё доведут, — торжественно и радостно протараторил мичман и, посадив Натали к себе на колени, нежно обнял её. — Рядом со мной ещё никто не мёрз. Я словно печь в любой мороз и тот, кто рядышком со мной, всегда за каменной стеной. Когда в работе мичмана, спокойно может спать страна. Оба-на!

Ухмыляясь во все, оставшиеся из былых тридцати двух, двадцать два зуба Александр, глядя на Васильевну, пожал плечами: — Неудивительно, если после такого вот вступления, от которого у молодых особ по их нежной коже пробегают огромных размеров мурашки и волосы начинают шевелиться, начнётся повествование, леденящее душу.

— Ну да, естественно… — пролепетала, до этого молчавшая и не участвовавшая в разговоре Нелли. — Галлюцинации, видения, непонятные звуки и всякие там штучки-дрючки… Ничего такого мудреного нет, всякое может померещиться когда человек сходит с ума от постигшего его горя… да ещё и жить одному вдали от друзей и цивилизации… Я замужем, имею взрослую дочь, но когда муж мой, Николя, в командировке или на работе и я остаюсь ночью дома одна, постоянно ощущаю в квартире чьё-то постороннее присутствие, какие-то звуки, стуки, шорохи… появляется чувство какого-то животного страха, но стоит прийти мужу или дочери, в моей душе наступает покой и никаких тебе звуков, стуков и шорохов.

— Тихо, тихо, друзья, не надо перебивать генерала. Мне кажется, что он подошёл к самому интересному месту своего повествования, — перебил девушку Владислав. — Я должен буду эту байку рассказать своим корешам, когда будем коротать время в далёком-далёком походе по бескрайним морям и океанам. Продолжайте, генерал, продолжайте, мы все во внимании…

— Извольте! — генерал не спеша раскурил трубку. — Вы уж простите меня, но я закончу своё повествование, а потом уже все вместе будем спорить… Итак, я возвращаюсь к своему рассказу.

— Время, хотя и медленно, но всё-таки шло вперёд. Служба, командировки, инспекции, проверки, учения, испытательные полигоны… Про предсмертное обещание Лизы я успел напрочь забыть, так как был твёрдо уверен, что между земной и загробной жизнью ничего общего нет, да и быть не может. Поэтому я не предавал особого значения её словам. О них я вспомнил лишь тогда — генерал перешёл на шёпот и обвёл всех пристальным пронзительным взглядом, — когда моя Елизаветушка, моя добрая и нежная Лизанька, сдержала своё обещание.