«Раб небесный»: ошибки и прозрения, которые переворачивают жизнь

Известный и любимый многими русский писатель Борис Тимофеевич Евсеев не перестаёт удивлять. На Ridero вышел сборник его рассказов «Раб небесный» и тут же (что как раз не удивительно) попал в «Список литературы», который составляют наши эксперты.

Сборник тут же произвел фурор среди критиков и собрал множество положительных рецензий. Публикуем лишь одну из них – вышедшую на «Ревизоре».

Большинство рассказов и новелл, которые входят в новую книгу писателя, одухотворены вечной темой единства: внутреннего и внешнего, предельного и запредельного, слова и звука, мысли и ее выражения, видимого и невидимого, животного мира и человека.

Почему именно тема единства так волнует автора? На этот вопрос он как-то ответил в своем интервью: «Стремление к всеединству очень сильно не только в прозе, но и в природе. Мы всё равно вернемся к некоему аналогу Эдемского сада, где люди, звери, ветра и горы будут равновелики и взаимосвязаны, где всеединство будет главным законом». Но так ли просто дается человеку обретение цельности и единства личности, со всеми её внутренними конфликтами и противоборствами? Конечно же, нет, поэтому и происходят метания героев, случаются ошибки и прозрения, мимолетные откровения и видения, которые переворачивают «с ног на голову» всю их жизнь.

В названных произведениях получила продолжение символическая сторона романа Б. Евсеева «Очевидец грядущего», например, тема информационного ига. Но также появляются и абсолютно новые темы и символы. В этих рассказах встречаем попытку разрыва с тёмными сторонами цифрового мира и социальных сетей, разрыва, символизирующего уход от мрака жизни и от смерти. Здесь же — удаление тягостных явлений из пространства как способ освобождения от чувства мести. Здесь — безумный полет птиц как символ беды и сигнал к перерождению человека. Здесь — дерево с крестообразными ветвями как символ древа познания. И, наконец, миражный чёрный поезд как символ гражданской войны с его крушением, знаменующим конец одной из исторических эпох.

Обратимся непосредственно к прозе. В удивительном рассказе «Сокрушитель призраков» есть всё: и захватывающий сюжет, и мистические субстанции, и поезд-призрак. «Черный поезд-призрак» появляется на железнодорожных путях из ниоткуда, «будто с неба» и, сбивая людей, летит навстречу другим составам. В тексте встречаем такие его наименования: «поезд-призрак», «поезд-ветер», «поезд-анчутка», «чёрный поезд», «чёртов поезд», «ад на колесах». В рассказе этот поезд несет войну и разрушения, чёрное его нутро порождает чёрную немочь, его движение ассоциируется с движением самой истории: «Вагоны истории, её громадные составы, с локомотивами в голове и хвосте, то грохоча, то бесшумно проносились перед Нифонтом, нежно и скоро уплывая за лесопосадки и даже поверх них».

История разворачивается как зримо, так и незримо, сменяя одно событие другим, меняя вождей-машинистов: порой оборачиваясь трагедией, порой избегая столкновений. Движется как поезд и жизнь изумлённых таким движением героев: «Жизнь несётся поездами скоростными: мимо, мимо! Куда ж это жизнь моя прибудет? И когда?». Задаёт себе вопрос героиня рассказа…

Однако черный поезд в тексте обладает даром предвидения («поезд знал всё»), таким же, как ещё одно мистическое существо, «неведомая тварь Портяна», которая иронизирует над неминуемой аварией. Еще один символ предупреждений в рассказе — Лихое болото и его высасывающий душу звук: «Болото наше Лихое, оно ведь завсегда предупреждает». Но все эти звуки и знаки, так же, как и предчувствия героев, не могут повлиять на ход истории, на движение поезда или смену эпохи. Возможны только вариации того или иного исхода «живой истории» какого-либо конкретного человека. В «Сокрушителе призраков» это сигнальщица Настёна.

В рассказе «Раб небесный» мы снова встречаемся со звуком, но уже не «предупреждением», а звуком — «вне границ». Здесь хочется сказать стихами:

Рабам небес воздать бывает сложно,
Тем истовым, кто лил из плоти звук,
Стремясь вперед, с волнением подкожным,
С крестом на лбу от высеченных мук…
Пусть их судьба тебя опять коснется,
Пусть каждый смысл воскреснет и живет,
Ты тот тростник, что мыслящим зовется,
Тот самый звук, что в сердце не умрет.

Alter ego автора, его фигура и его жизненный путь в целом — это поиски, стремление выразить, запечатлеть такой звук в пространстве. Не стали помехой на этом пути даже безнадёга, бедность, скудость и безвыходность. Они остались на заднем плане, а первичной всегда была музыка: «Ты хотел выступить перед лекцией по русской религиозной философии со своим трёхминутным, — как ты сам его называл — „звуком вне границ и пределов“. Этот звук, возникающий из ничего, не связанный с музыкальной формой и являвший себя, по твоим словам, только при игре на валторне, — не давал тебе покоя ещё в студенческие годы». Описание судьбы героя связано с повстречавшимся человеком, который именует себя «Раб небесный» и призван быть помощником Бога: «по переподготовке жителей земли к долгим странствиям в „высоком воздухе“ и уже без самой земли под ногами».

Словосочетание «Раб небесный» в тексте объединяет в себе судьбы разных временных периодов: протопопа Аввакума, пострадавшего за свои слова и трагически погибшего священника Александра Меня. И, наконец, судьбу еще одного персонажа, именующего себя то «Свето-странник», то «Помогай-небо», то «Свето-слов», с которым знакомится герой рассказа. В процессе общения возникает некое противоборство между призванием произносить слова, философствовать и творить звуки: «Тебе нужна философия. А мне смысло-звук. От которого здесь и сейчас всё оживёт! Ты софист, я музыкант. Ты болтаешь, я творю». Но Раб небесный объясняет герою суть благомыслия, благовестия, «вдутого философами в природу», принципы создания мысленного физического образа, ощущение «плескания мысли», оживление звуком и удержание в нем жизни, беспредельное стремление к небесам через мысль, растворенную в звуке. Как видим, здесь объединяются в единое целое слово и звук, осуществляется воплощение «плотной» мысли в звуковой образ.

В конце рассказа герою удается передать в своей игре на инструменте самое важное: «Звук беспредельный, всеоживляющий, звук, исполненный неведомой нам духовной плоти, поплыл над старинной Рогожкой! Сладко задрожала земля, зазеленели и распрямились осенние листья, проснулись под землёй, облегчённо вздохнув, давно усопшие люди, и сам архистратиг Михаил, мелькнувший в непроглядном небе пурпурным плащом, отложил в сторону трубу, уже приготовленную для извлечения звука, и приблизил к себе сферу-зерцало в виде прозрачно-голубого малого двойника Земли, отразившего в сердцевине своей наше будущее».

Борис Евсеев очень тонко и смело находит взаимосвязи различных явлений. Там, где слово и звук существуют раздельно, по мнению писателя, невозможно ощутить и познать всю полноту цельного восприятия мира, его «мысленного озвучивания», смыслового посыла мелодий, обладающих «плотью мысли».

Не менее интересны и другие рассказы автора, в основе которых лежат уже иные — «орнитологические» — сюжеты. Это «Кукушняк» и «Осеннее безумие птиц». В рассказе «Кукушняк» возникают такие смысловые линии как человек-птица, а также дети — изменившиеся не к лучшему «птенцы», имеющие, однако, право на жизнь. Также заявлена тема информационной и тема реальной войны, связанная с историей мученицы Кириакии, прототипа главной героини рассказа «Кумы».

Здесь же видим целостность и противоборство мира войны и мира гармонии, который несет в себе бывшая снайперша «Кума». Она обладает силой биоэнергетики и внутренней чистотой, которую хорошо чувствуют «звери в людском обличье». В целом «Кукушняк» — это символ вечно зарождающейся и умирающей детско-взрослой жизни. Но, чтобы продлевать эту жизнь, нужно «ускользать» от постоянно расставляющей силки мировой информационной сети: «Всё начиналось, чтобы закончиться и возникнуть вновь. Нужно было успеть!».

В «Осеннем безумии птиц» главный мотив — перерождение человека, вырывающегося из водоворота безумия, а также появление легкого, бестелесного или почти бестелесного человека и возвращение к естественной жизни.

«Сульфазиновый крест» повествует о древе жизни, (где жёлуди — это отдельно взятые, созданные воображением события), о крестных муках, о серном анти-кресте, о страшной медицинской «сульфе» и судьбах людей со всем перечисленным связанных…

По-новому раскрывается автор и в таких необычных, накрепко врезающихся в память новеллах и рассказах, как «Издёвочный слуга», «Путь пчелы», «Остров Карантин»…

Очень хочется верить, что наша жизнь, сделав однажды очередной виток, вернется к духовному началу, всеединству, телесной легкости и «вещности» мысли во всех их проявлениях. Ну, а до того нам остается наслаждаться поисками и обретением истинной гармонии в звучании и мыслях прозы, необыкновенного художника слова — Бориса Тимофеевича Евсеева.

Книгу «Раб небесный» можно найти на полке «Списка литературы», который составляют профессиональные литераторы и критики.