Когда ему надо, Федор Венцкевич ко всему этому ядреному набору присовокупляет яркую образность:
«А вверху жарко и весело крутился желтый шар, наматывая на себя облака, как воздушную вату, и даже блохи щурились от удовольствия».
«Чарли таких много видел. Красные клешни ползут из рукавов. Тощая дерзкая головка, как у воробья, набок. Прищур. Желваки. С такими только наглостью».
«Оставшиеся сидят в креслах прочно, как впаянные в янтарь жирные черные мухи».
Отлично. Ни одного лишнего слова – завидное качество профессионального писателя. Мы не только знаем, но и видим то, что происходит. А ведь бешеная динамика повествования могла бы спровоцировать автора превратить текст в сценарий. Тем более диалоги здесь тоже мастерские. Но этого не произошло, к счастью. Произошла литература.
Ну и, наконец, об абсурде и фантасмагории — еще двух составляющих жанра, в котором работает Федор Венцкевич. Что ж, они завели его так далеко, как ему захотелось. Сюжет вычерчивает немыслимые кренделя. Сатира где-то в середине куда-то улизнула – ну не захотелось автору доводить ее до кульминации — и вынырнул немотивированный абсурд: массовое отравление кем-то собак, жестокая травля кошек, инвалидные собачьи коляски, панический побег главных героев.
Упрекать Федора Венцкевича в этом диковатом навороте бессмысленно. Фантасмагория предполагает авторскую алогичность. Тем более стиль выдержан и юмор высверкивает. «Самую умную собаку в мире» можно не принимать, но эта книга заставляет задуматься и запомнить ее.