Это смесь Пелевина, Кроненберга, Cyberpunk 2077 и той русской смелости, на которую теперь не отваживается никто, кроме нас. Подогретое самобытностью Кирилла Куталова, столь ядреное литературное зелье кипит настоящим эсхатологическим задором.
Итак, в развитом мире случился Переход, то есть установление прогрессивного матриархата. Право причинять справедливость принадлежит Комитету Сестер. На Темных территориях живут базовые — сброшенные до «заводских» настроек биологические мужчины. Их чистые животные позывы используются для создания нейропорно, в котором только и разрешено сношаться защищенному от полового насилия населению. Это мир, где за вами может наблюдать крохотный карбоновый шершень, но даже слежка не останавливает от нарушения запретов.
«Ovum» сделан так, что порадует как любителей отсылок, так и любителей глубины. Роман перекликается с недавним «Transhumanism Inc.», где роль куталовского Morgenshtern’а отбывает Атон Гольденштерн, заточенный цифровой бог, герой с тысячью лиц. Акцент на нейроудовольствиях — это брейндансы Cyberpunk 2077, шиком которых считается переживание смерти. Сильнее всего в тексте проглядывает Кроненберг — в этой живой, влажной, чавкающей биотехнике, подсоединяющейся к телу как еще один орган.
Ассоциативность не делает книгу вторичной, а расширяет горизонт ее толкований и связанности. Как на богатом цифровом гумусе, «Ovum» напитывается предшественниками и сплетается в новое, доселе никем не виденное, в «лесной лишай на камне, прикосновение грибницы». Если облупить текст до кожицы, как облупливают яичко, это роман о том, как люди выращивают Бога из собственных желаний и страхов:
— Ovum, — говорил свитер, — это окно в освобождение. Дорога к подлинной реальности. Яйцеклетка. Источник Бога. Конец иллюзий. Ovum залупляет самость и истребляет обусловленности.
Детектив, антиутопия, социальная критика, научная фантастика, киберпанк — все это только прелюдия, нити двоичного кода, которые свиваются в потаенного Бога. Он проклюнется на стыке жанров и языка, в вымышленном, но таком похожем на нас мире, с той стороны пластиковой скорлупы. Кем бы он стал в мире новейшей этики? Идеальным маркетологом, ловцом оргазмов. А после люди бы вновь убили его. И убивали бы раз за разом, в зацикленном эдиповом сне.
Столь грандиозный замысел передан быстрым, детальным языком, способным отбить глубокое чувство в самый простой пример. Пачка денег пахнет здесь забродившим манго, а перед совокуплением пуговицу из застежки ремня именно что «выковыривают». «Ovum» — это плотное насыщенное письмо, «ком галлюциногенной глины». Текст романа антиэротичен, он превратил великое искусство любви в нейросетку, в смазанный цифровым семенем механизм. Никакой любви. Полная объективация, люди, превращенные… только в людей. Отвратительно. Тошнотворно. И очень реально.
Есть книги, от которых подташнивает все повествование. А после — сглатывание, вся мерзость остается внутри, и долго еще мутит. В «Ovum» желтоватая сперма, отверстия для нее, похоть и цифровой капитал — под самый конец уходят, освобождают занятое пространство, оставляют выздоровевшим и посвежевшим. Ощущение, что попал под трансцендентный душ, и смыло, смыло. Из-за этой развязки, какого-то обыденного выхода вовне, роман можно сравнить с культовыми «Нейромантом» или «Шаманским космосом». Но «Ovum» проклевывается в Иное без пафоса, почти в пасторали, в покупке творога у молочника. Что может быть правдивее? А, главное, человечней?
Вот что важно в этом тексте — он выхватил тайное и понял глубинное, но оставил их в темноте. Не явил, спас. Это пробирает куда сильнее, чем любая возможная откровенность. Вот есть завеса, а в ней «поблескивает что-то, как будто звезды или чьи-то глаза». И это то, что окончательно очищает роман Кирилла Куталова от всех литературных сравнений.